Опасность я почувствовал сразу и интуитивно. Неторопливо и задумчиво шёл я по ночному городу, всё ещё пропитанному волнующими запахами недавно ушедшей в небытие весны, был углублён в себя, думал о чём-то абстрактном, а то и о вполне конкретном, а тут вдруг вклинилось в мой благостный мозг нечто непонятное, странное и совершенно чужеродное, и крайне неприемлемое для обычного человеческому сознания. Явственно ощутил я позади себя присутствие мощного и безжалостного разума, пронизывающего меня насквозь. Я насторожился, напрягся, сосредоточился.
Шаги за спиной! Неужели, — грабитель или убийца?! Мне только этого не хватало! О, Боже! Вляпаться в такую глупую ситуацию! А, собственно, почему она глупая? Вполне естественная, повторяющаяся из века в век. Ничего необычного. Меньше следует слоняться неизвестно где по ночам! Элементарная истина.
И так… Если я менял темп движения, то кто-то тоже менял его. Если я приостанавливался или ускорялся, то кто-то делал то же самое. Но никто меня не догонял, никто на меня не нападал. Странно, очень странно! Что происходит? Я запаниковал, ускорил шаг и чуть не побежал. Но потом взял в себя в руки, приостановился, расслабился, а потом снова напрягся, привычно и судорожно сжал в руке свой выкидной нож и резко оглянулся. Неподалёку маячила какая-то непонятная фигура, вся в чёрном. Почему именно в чёрном? Странно, очень странно…
Как там у Есенина? «Чёрный человек». Эх, товарищ или господин Есенин… То ли Чёрный Человек действительно ходил вокруг да около нашего знаменитого поэта, то ли поэту он просто привиделся и почудился в пьяном угаре… Скорее всего так. Но суть совершенно не в этом. Суть в том, что именно сейчас и неподалёку от меня стоял кто-то весь в чёрном и пристально, загадочно и крайне мрачно смотрел на меня. Почему я увидел его взгляд? Да потому, что незнакомец находился под тусклым, жёлтым, довольно вялым и немощным фонарём и изучающее, и очень внимательно и пристально рассматривал меня со всех сторон.
— Я, вообще-то, увы, не Моцарт. Мне никто не заказывал Реквием, — осторожно произнёс я.
— Скоро я вам его закажу. Ну, а что касается Моцарта…
— Вынужден признать очевидный факт. Этот тип написал пару-тройку великих вещей.
— Под неким типом вы подразумеваете одного из самых гениальных композиторов всех времён и народов? — усмехнулся Чёрный Человек.
— Да, его: бродягу, истерика, пьяницу, прощелыгу, распутника и ловеласа… — смело заявил я, а потом несколько смутился.
— Этот бродяга написал такое количество гениальных вещей, что всем композиторам на свете и не снилось. Допустим, «Реквием» изумителен и потрясающ. Я считаю, что его «Реквием» — самое выдающееся и грандиозное музыкальное произведение на этом свете. Навеки удивлён и даже заворожен. «Реквием» Верди по сравнению с «Реквием» Моцарта — это так, детская игрушка, хлопушка, немощные потуги прыщавого юнца, обладающего массой комплексов. Но, только одно меня утешает в сложившей ситуации.
— И что же?
— У Чайковского, Ильича нашего, и у Рахманинова, и у Шостаковича, и у Прокофьева, и у кое-кого ещё из русских композиторов имеются тоже великолепные вещи.
— Да, согласен.
— А вы знаете, у вас есть эстетический вкус и идеальный музыкальный слух, пока ещё не совсем проявившиеся.
— Да? Не знал, — удивился я. — Спасибо. Я тоже обожаю «Реквием» Моцарта. Это несомненно великое творение. А Чайковский! «Щелкунчик» и «Лебединое озеро» многого стоят. Что нам какие-то хилые и истеричные австрияки?
— О, да! Я их тоже не люблю. Но, согласитесь, Штраус был очень и очень неплох. И ещё кое-кто.
— Но всю ценность творчества австрийских композиторов перекрывает этот знаменитый губитель миллионов, истерик, демагог и антисемит с идиотскими усиками и с не менее идиотской чёлкой. Вы в курсе, кстати, что он был австрийским подданным? Вы понимаете, о ком я говорю?
— Да… Но всё неоднозначно. Недавно увидел я одну картину Гитлера и, честно говоря, удивился. Неплохо, совсем не плохо! Всё-таки талантливый человек талантлив во многом и даже не только в злодействе.
— Ваши рассуждения очень спорны!
— Так, эту скользкую тему закрыли! Вернёмся к музыке и к Моцарту. Не беспокойтесь и не волнуйтесь, Маэстро. Я вам «Реквием», конечно же, закажу. Но чуть попозже. Вы напишите такое! Весь мир ахнет, просветлеет и прослезится!
— Что?! — удивился я. — Да из меня такой Маэстро, как из свиньи бегемот, да как из ящерки крокодил, как из червя анаконда!
— Какие, однако, образные сравнения! — захохотал незнакомец. — Это свидетельствует в вашу пользу. Да к тому же вы не трус, умеете сохранять спокойствие в любых ситуациях. Эти качества очень ценны.
— Благодарю.
— Юмор, проявляемый в разных жизненных реалиях, говорит об определённом складе ума индивидуума и его позитивном развитии во всех последующих ипостасях и при любых испытаниях и перипетиях бытия, — усмехнулся Чёрный Человек.
— Как-то слишком вычурно и сложно излагаете вы свои мысли.
— Что есть, то есть. Так вот… Человек с отменным чувством юмора обязательно пошутит даже перед гильотиной или перед виселицей. Но я лично всё-таки предпочёл бы гильотину.
— Да, согласен, — усмехнулся я. — Гильотина, — это более эстетично и очень быстро. А вообще, мечтаю умереть во сне, в самом глубоком. Вот это настоящая и достойная смерть!
— Согласен частично.
— Это как?
— Смею заметить, мой друг, что смерть всегда недостойна жизни.
Мы посмеялись, задумчиво посмотрели друг на друга.
— И так, чем вам обязан? — спросил я.
— Абсолютно ничем, — вздохнул незнакомец. — Вернёмся к теме творчества. Вы способны на большее, чем о себе думаете, Маэстро.
— О чём это вы? К чему? Повторяю, ну какой из меня Маэстро?!
— Всё, решено! Выбор сделан! Я осуществил сейчас последнее изучение вашей личности. Мне всё стало окончательно и предельно ясно и понятно. Я выбираю именно вас. Поздравляю! Свершилось грандиозное, сакральное и крайне мистическое дёйство!
— О чём это вы? — беспокойно и тупо снова спросил я и нервно сжал рукой выкидной нож, на всякий случай, как всегда, лежащий в кармане куртки. — Вы кто? Маньяк? Грабитель? Насильник? Разбойник? Убийца? Извращенец какой-нибудь?
— Да нет… Я несколько другой или иной. Но вы с сего момента, — величайший в мире пианист, скрипач, виолончелист и так далее и тому подобное, а также гениальный композитор! О, Маэстро! О, самый выдающийся мастер игры на волынке! Вереск ждёт вас на зелёных и безбрежных полях Шотландии!
— Что?! Как!? Почему!? Кто вы такой?! Какая волынка?! Что за бред!? Что за чушь вы несёте! Идиотизм полный! Я ни разу в жизни не держал в руках ни скрипки, ни, тем более, волынки, и никогда не пытался играть на рояле, пианино или на фортепьяно!
— Дарую вам талант, необыкновенный дар? Гордитесь и трепещите, мой юный друг!
— Какой я юный?! Бред! Так, так, так… Всё происходит неспроста. Я что, снова под гипнозом? О, сколько гипнотизёров околачивается около или вокруг меня в последнее время!
— Вы правы. На этом свете всё происходит не просто так, — усмехнулся Человек в Чёрном. — Вся наша жизнь — это всего лишь череда переходов из одного гипнотического состояния в другое.
— Один вопрос.
— Задавайте его.
— А зачем мне этот неожиданный и странный дар, а значит и совершенно лишний груз? Вообще-то, кое-какой талант у меня имеется, я в него верю, и пытаюсь развить.
— Вы о своём писательстве?
— Да!
— Наивное вы существо. Талант невозможно развить. Это как пытаться из мокрой спички возбудить пламя. Талант есть, или его нет! Ну, ладно… Вернёмся к музыке, — снова усмехнулся незнакомец.
— Что за ерунда?! Что за спектакль здесь играется?! Мне всё-таки достаточно моего литературного таланта! Оставьте меня в покое! — забеспокоился и занервничал я. — Вы вообще-то кто такой?
— Ну, по поводу вашего литературного таланта можно поспорить. Увы… — печально произнёс Чёрный Человек.
— Вот как? — огорчился я.
— Оставим эту довольно спорную и весьма скользкую тему и вернёмся к несколько иной.
— И к какой?
— Повторяю. С данной секунды вы являетесь величайшим музыкантом и композитором! — заявил Чёрный Человек. — И, вообще… Дар отнюдь не является грузом. Это вознаграждение за то, что было хорошее совершено ранее вами. Всё-таки, вы достаточно неплохой человек, а главное внутри вас таится такой гигантский и нераскрытый внутренний потенциал! О, го, го! Вы уникальны. Потому я и выбрал именно вас.
— Вот как?
— И так, талант. Иметь его — это очень большая ответственность перед ныне живущими людьми и перед вечностью! — торжественно произнёс незнакомец. — А кроме ответственности вы получите ни с чем не сравнимое удовольствие. Нет, я не так выразился. Вы испытаете такое удивительное наслаждение, о котором даже и не мечтали!
— И что, это самое удивительное наслаждение будет более сильным, чем даже то, которое мы получаем при занятии сексом с любимой женщиной? — поинтересовался я.
— Фу! Ну, о чём вы говорите?! Никакого сравнения! — бурно возмутился незнакомец.
— Ну какой из меня Маэстро? У меня, смею заметить, абсолютно отсутствует слух! — несмело проблеял я.
— Вы знаете, иногда следует дать маленький толчок, а потом всё покатится, появится, проявится, образуется и даже приложится самым простым и закономерным образом, — улыбнулся Чёрный Человек. — Что такое слух? Главное — чувства, эмоции, бешенное стремление к творчеству! Главное, как вы любите говорить, это экстаз!
— Так! Вы меня разыгрываете?! Вы надо мною всячески издеваетесь и гнусно насмехаетесь?! Вы всё-таки кто такой на самом деле?! Талантами так просто не разбрасываются!!! — возмутился я и снова судорожно и решительно сжал нож в руке.
— Как может Творец издеваться над своим созданием?! Он или безжалостно наказывает его, или прощает и терпит, а иногда награждает. Других вариантов нет.
— Что?!
— То самое!
— Бред какой-то!
— Вы повторяетесь. А почему вы так заволновались и запаниковали?!
— Ситуация странная.
— Не вижу в ней никакой странности. Ведь во всех ваших романах обязательно присутствует тема Бога, Творца, Высших Сил. Вы же на их страницах со мной неоднократно и храбро беседовали и даже спорили, — усмехнулся Чёрный Человек. — Чего это вы так страшно засуетились и перепугались?
— Меня сейчас невозможно испугать, — мрачно произнёс я. — Мне на всё глубоко наплевать в связи с некоторыми крайне непредвиденными и трагическими жизненными обстоятельствами.
— Да, я в курсе вашей проблемы, — крайне печально и скорбно произнёс незнакомец. — Тлен к тлену. Прах к праху. Но…
— Что — но?
— Вы понимаете, что проблемы создаются тогда, когда пропадает вера в Бога? — вздохнул Чёрный Человек. — Истинная, искренняя, чистая и очень глубокая вера, и завораживающая и всё поглощающая любовь ко мне творят иногда чудеса! Кто знает, как там у вас пойдёт всё далее и как обернётся в будущем. Чудесные исцеления ещё никто не отменял.
— Так! Вы меня разыгрываете… Вы надо мною гнусно, нагло и цинично издеваетесь! Кто вы всё-таки такой на самом деле? — уже устало и без злости спросил я.
— Я — тот, кто создал Мир и определяет всё! И, вообще, давно ли вы, сын мой, были в церкви?
— Давненько не бывал, каюсь, — нерешительно и скорбно проблеял я. — О, Отец мой!
— А вот это зря, — усмехнулся Человек в Чёрном. — Хотя, суть заключается не в церкви, и не в вашем присутствии в ней. Главное — вера, которая живёт в нашем, вернее, в вашем сознании!
— Так, я, видимо, схожу с ума. Хорошо… Откуда вы знаете о моей проблеме!? Ну, я о здоровье.
— Вообще-то, организовал её, данную проблему, именно я, — саркастически ухмыльнулся вроде бы Бог.
— Что?! Как?! Зачем!? Почему?!
— Я вижу в вас определённый потенциал. Решил поэкспериментировать, размяться, развеяться. Интересно наблюдать за человеком, который находится в экстремальной ситуации, на пике чувств и эмоций. Хочу посмотреть, что будет дальше. Вы же неоднократно описывали такие ситуации в своих предыдущих романах? Я их с удовольствие прочитал. Написаны довольно неплохо. Не гениально, конечно, но ничего, сойдёт. Оценка моя — четвёрка. На пятёрку пока не тянете. Но кто его знает, как всё сложится дальше. Потенциал определённый я вижу явственно. Я подумаю, что можно будет для вас сделать в этом ракурсе, — многозначительно сказал незнакомец.
— Не надо ничего делать! Я сам справлюсь! Мне ваша помощь не нужна! — вскипел я.
— Наивный вы человек. Ох, уж эти люди… Вы думаете, что ваш определённый писательский талант вдруг ни с того, ни с сего просто так возник в вашей голове?
— Да, я так думаю! — храбро заявил я. — Что-то в ней щёлкнуло в момент стресса, что-то изменилось во мне, и я начал писать, хотя до этого не мог написать даже коротенькую статью в газету.
— Ну, вообще-то, стресс и последующий за ним щелчок организовал я, и никто другой.
— Так, так, так…
— Обожаю эту вашу знаменитую закавыку! — рассмеялся Человек в Чёрном. — Вы её постоянно вставляете там, где надо, и где абсолютно не надо.
— Так, так…
— Ну, это уже не смешно!
— Так, так…
— Вы зациклились?
— Нет, я не зациклился! Я потрясён и потерялся!
— Где?
— В самых непонятных, могучих и мрачных безднах своего сознания! Одно дело, когда мои герои беседовали с Высшим Разумом на страницах моих посредственных романов, а совершенно другое дело, когда этот самый Разум стоит передо мною во плоти! Явное отличие и несомненные различия имеются!
— О Святом Духе не забудьте!
— Ах, да… Как же без него, без Святого Духа, Творец вы мой…
— Вот и хорошо, сын мой, что ты, наконец-то, в меня почти поверил, — иронично усмехнулся Бог. — А почему это сакральное действо вдруг произошло?
— Да потому, что рождается в моей голове великая Симфония! Будет она называться «Первой Эпической Симфонией для фортепиано, скрипки, волынки и оркестра!».
— Молодец! Так держать!
— О, какие чувства и эмоции меня переполняют! Вот-вот башка от них взорвётся!
— Давай перейдём на «ты», — предложил Бог.
— Давай.
— Смею напомнить и обратить внимание на то, что ты являешься не только гениальным композитором, но и выдающимся музыкальным исполнителем. В твоей абсолютной власти и скрипка, и альт, и контрабас, и нанайские барабаны, и бубны всяких там эвенков и чукчей, и рояль, и пианино, и губная гармошка, и фортепьяно, и даже волынка.
— А, вообще, причём тут волынка? К чему это она? Зачем она затесалась в этой блестящей компании? — подозрительно спросил я.
— Только под звуки волынки рождаются истинные герои, которым ничего не страшно! Ты же у нас помешан на теме десанта и патриотизма? А как же они, наши доблестные воины, настоящие патриоты, будут спускаться с заоблачных высей, или появляться внезапно из глубин морских, уничтожать всех врагов, а потом браво и отточено маршировать по площадям Берлина, Парижа, Нью-Йорка или Лондона без волынок?! Ну, не будут же они маршировать под балалайки! И, вообще, волынка — это исконно русский инструмент!
— Вы уверены?
— Абсолютно!
— Понятно… Согласен. Шотландцы — это по сути своей те же десантники. А если они отделятся от Англии и присоединятся к России в качестве автономной республики?!
— Вот это задумка!
— А ещё мы примем в свои тесные объятия Каталонцев и даже этих, как их, угнетённых испанских горцев! Боже, какие перспективы открываются! Они же будут охранять все горные перевалы почти в центре Европы! И Кубу можно ввести в состав Российской Федерации! Почему они до сих пор не с нами, мне абсолютно не понятно!
— Мне тоже. А нищие, но гордые мексиканцы и индейцы в резервациях?! А Аляска?!?
— Ну, здесь явный перебор. Америкосы Аляску не отдадут. Атомной войны никто не отменял.
— Смею напомнить, что с Крымом-то у нас всё получилось как по маслу! — усмехнулся Творец.
— Ну, не совсем. Масла может не хватить в скором будущем. Крым — это Крым, а Аляска — это Аляска, — поморщился я.
— Ладно, согласен, несколько переборщил.
— Ну и славно, ну, и хорошо. Что, нам не хватает своих бесконечных и ещё совершенно безлюдных и не освоенных территорий на просторах могучей и безбрежной Родины?!
— Да вроде бы хватает. Но Шотландия и Каталония нам всё-таки не помешали бы.
— Да, я согласен, но сколько проблем возникнет в связи с их присоединением.
— Ладно. Бог с ними, с этими ничтожными и микроскопичными кусками земли. Их можно объехать за пол часа. А вот за какое время ты объедешь, ну, допустим, Хабаровский Край или весь Дальний Восток?
— Да, ты прав. Двигатель заглохнет через пару тысяч километров.
— То-то и оно!
О! Идея! Боже мой!
— Что такое?!
— У меня появилась мысль написать «Второй концерт для волынки, скрипки, барабанов, альта, бубна, органа и фортепьяно!».
— Великолепно, брависсимо, Маэстро!
— Вступление будет таким…
— Нет, нет! Не раскрывай своего замысла, пока он не завершён! Ни в коем случае! Будет упущен интерес! — ужаснулся Бог. — Именно в интриге, в ожидании познания чего-то ранее потаённого, сладостного, загадочного и неожиданного заключается один из смыслов бытия!
— Хорошо, хорошо…
— Я хочу рассказать тебе одну историю.
— Меня так тошнит от этих ваших историй, что даже блевать уже не получается!
— А кто ещё рассказывал тебе всякие там истории? — обеспокоился и насторожился Творец.
— Одна сука. Зовут её, якобы, Натальей, но на самом деле она таковой не является, и её вообще-то, якобы, не существует в действительности.
— Вот это ты завернул! — восхитился Бог.
— И периодически рассказывает мне всякие истории мой нежданный товарищ и клиент, которого, возможно, тоже не существует.
— Аристарх, а на самом деле Иван, что ли?
— А ты откуда об этом осведомлён?!
— Ну, я же, вроде бы…
— Ах, да…
— То-то и оно…
— Так Аристарх, всё-таки, существует или нет? Он кто на самом деле? Аристарх или Иван?
— Слушай, всё-таки, я намерен рассказать тебе одну смешную и крайне поучительную историю, — сказал Бог, уходя от прямого ответа. — Она касается и Аристарха и Ивана.
— Выслушаю её только в одном случае! — очень нервно произнёс я.
— Понял… Текила, мартини, водка, сакэ, пиво, кальвадос, портвейн, виски, крымские, французские или абхазские вина, чача, пиво или самый изысканный французский коньяк? — с готовностью спросил Бог.
— Никаких коньяков от этих лягушатников и всяких прочих интервентов! Я — ПАТРИОТ! Только водка! Ну, в крайнем случае, крымское или краснодарское вино. Возможно абхазское. Желательно красное. Это наши ребята.
— Извини, но кроме французского коньяка существует и армянский коньяк, и некоторые другие. Они довольно неплохи.
— Армянский коньяк — это вроде бы, всего лишь бренди. Всего лишь…
— Да нет. Не согласен! Какое там бренди! Армяне делают такие коньяки, что любой французский коньяк им в подмётки не годится. И вообще. Хороший коньяк хорош и в регионе Острова Пасхи, и в Парагвае, и в Армении, и в Занзибаре, и в районе Новой Земли, как бы он не назывался!
— При чём тут Новая Земля?
— Да как-то неожиданно пришла в голову такая глупая и странная ассоциация. Чёрт с ней, с этой убогой, никчёмной и промёрзшей Новой Землёй.
— Стоять и молчать! Это именно та территория, которая принимает на себя удары стихий и перенесла тяжесть первых атомных взрывов! Это то сокровенное место, которое рождает истинных героев-патриотов! — истошно завопил я и распахнул рубашку, под которой оказалась тельняшка!
Из под неё я достал голубой берет и торжественно водрузил его на свою голову, а потом крикнул:
— Только и именно из вечного льда и жаркого пламени рождаются истинные герои! Только из них! Без этих двух противоположностей немыслим экстаз!
— Ну, первый ваш атомный взрыв, вообще-то, был произведён на Семипалатинском полигоне, — нерешительно произнёс Бог.
— Плевать! Новая Земля — это сакральное и священное место для истинных ПАТРИОТОВ!
— Да, такого твоего весьма странного поведения я вообще-то не планировал и не ожидал, — задумчиво произнёс Создатель, внимательно изучая меня. — Что-то я упустил, где-то не доработал.
— Плевать на упущения и недоработки!
Я был готов уже идти на дот или на дзот, или на что-то более мощное, но меня остановил Бог.
— Давай, всё-таки, попробуем Армянский коньяк? Уверяю тебя! Он не плох! И армянские ребята всё-таки почти наши ребята. Ну, куда они без России денутся?
— А если абхазская чача? — остыл я. — Эх, а вообще-то как раньше были хороши грузинские вина. Я неоднократно бывал в Абхазии, ну, тогда, когда она ещё входила в состав Грузии.
— Грузинские вина? Да, они действительно великолепны. Но ты же не терпишь грузин. А как же быть с патриотизмом?
— Согласен… Но «Киндзмараули», «Макузани», а также «Твиши» и даже «Ркацители» очень неплохи. А как шли в своё время они и грузинские трёхзвёздочные коньяки под кильку, когда я был студентом!
— Фу, ну что ты такое несёшь?!
— А как шли азербайджанские коньяки под кабачковую икру?! — светло улыбнулся я.
— Меня сейчас вырвет! Я не против азербайджанцев. Культурный, интеллигентный, приветливый, гостеприимный и чистоплотный народ. Но их коньяк под кабачковую икру!? Это ужас какой-то!
— Только так!
— Но, вообще-то, я ориентируюсь в данном вопросе весьма слабо… — виновато и тоскливо произнёс Творец. — Я существо не пьющее.
— Как так? — изумился я. — Почему?
— Алкоголь на меня абсолютно не действует. Так какой тогда смысл? А, вообще, этот момент меня очень сильно напрягает и волнует.
— Да, сочувствую…
— Я так иногда сам себе сочувствую, что ты даже не представляешь! — чуть не всплакнул Бог.
— Творец! О чём ты!? — ужаснулся я. — Но, ведь всё в твоих силах!
— Ах, да… Ладно. И так?!
— Водки мне в студию!
— Да без проблем.
Когда искомый продукт появился передо мною на неподалёку стоявшей лавочке, и после того, как я немного выпил, ну, всего-то грамм двести-триста, я задал Богу простой вопрос:
— Ну, что за смешную историю ты мне собирался рассказать?
— Слушай эту удивительную и мудрую историю, — сказал Творец. — И так… Страсти, вообще-то, заставляют нас видеть лишь известные стороны предмета, но они ещё и обманывают нас, тем самым показывая эти самые предметы там, где их нет!
— Как тонко подмечено! — изумлённо воскликнул я, затрепетал и почти допил водку.
— Ничего тебе не понятно! — возбудился Бог. — Слушай далее. Существует одна история про священника и даму лёгкого поведения.
— А что делала эта дама подле священника или, скорее всего, под ним? — изумился я.
— Заткнись!
Мой рот вдруг был затянут какой-то магической и мистической паволокой, и я не мог более произнести ни одного слова, а тем более, и что было совершенно трагично, допить водку!
— Слушай далее. И священник и дама слышали, что Луна населена, и верили в это. При помощи телескопа они пытались разглядеть обитателей Луны. «Если я не ошибаюсь, — сказала дама. — Я вижу две тени. Они склоняются одна к другой! Нет сомнения, — это два счастливых любовника!». «О, что вы, сударыня! — возразил священник. — Две тени, которые вы видите, это всего лишь две соборные колокольни…».
— Ну и в чём суть этой совершенно глупой истории? — прохрипел я, отплёвываясь и обретя способность к раскрытию рта.
— «Мы замечаем в вещах чаще всего то, что желаем в них найти». Гельвеций Клод Адриан, уже упомянутый как-то тобою великий французский философ.
— Скажи, пожалуйста, — спросил я после непродолжительного, тягостного и, как полагается в таких случаях, весьма почтительного молчания. — И ради чего всё это затеяно?
— Что конкретно?
— Ну, хватит придуриваться!
— Извини.
— Зачем ты всё это затеял в отношении меня? — гневно и подозрительно спросил я. — Зачем ты эту совершенно глупую комедию ломаешь именно по отношению ко мне? Мне не понятно. Зачем внедрил в меня опухоль? Чем я так провинился?
— Ну, ты же неоднократно писал в своих гениальных романах, что интерес, неожиданность, кураж, экстаз и драйв должны быть всегда и везде, иначе теряется весь смысл бытия! — возмутился Создатель.
— Так, так, так… — пробормотал я. — Скажи честно! Я ещё в своём уме, или уже слетел с катушек?
— До полёта с них у тебя осталось совсем немного времени! Но оно есть, — рассмеялся Творец. — Напиши симфонию, ну, или какую-то неплохую песню в стиле шансона или рока, поиграй где-нибудь на рояле или на скрипке, заработай денег, дострой, наконец, свой очередной дом, полюби женщину, которая, возможно, родит от тебя сына. Потом в очередной раз брось её и тот самый дом, оставив его ей и ему, или будь брошенным, уединись, плюй на всех из какого-нибудь очередного шалаша, и напиши же ты, наконец, самый лучший роман в своей жизни и самый гениальный концерт! Подумай! Вдохновись! Уединись! Напрягись! Я выбрал тебя отнюдь неспроста, неужели непонятно! Какого хрена я бы с тобой возился столько времени!?
— А ты, Создатель, однако, не лишён эмоций? — ухмыльнулся я.
— Эмоций лишены только покойники, — в ответ тонко усмехнулся Творец. — Ты же эту мысль неоднократно высказывал ранее в своих несомненно гениальных книгах!?
— Да сколько же надо мною можно издеваться!? — возмутился я. — Да, я полный бездарь, графоман, идиот, и параноик! Доволен?!
— Если человек воистину талантлив, то над ним можно издеваться до бесконечности.
— А если человек бездарен?
— В этом случае издевательство над ним теряет всякий смысл. Очень скучно и крайне неинтересно. А то, что неинтересно и скучно, как правило, заканчивается чрезвычайно глупо, смешно или печально. До встречи, мой юный друг…