Я легко и медленно брёл под томным и высоким шатром сентября, разглядывая слегка потяжелевшую, побледневшую, осоловевшую, и чуть окаменевшую после весны и лета синюю бездну неба. Я благостно улыбался, вдыхал волшебные ароматы осени, созерцая великолепные море и горы, ни о чём таком особом и важном не думал, и тут внезапно передо мною возник Аристарх-Иван в одном лице.

— Привет! Давно не виделись!

— Привет, действительно давно!

— Как у тебя жизнь?

— Да, в общем-то, живу неплохо. Но мысли всякие нехорошие периодически возникают по поводу здоровья, — вздохнул я. — Тема старая… Ну почему, когда нам вроде бы очень хорошо, всё равно всегда слегка или не слегка плохо?

— Вечный закон бытия.

— Да, уж… А у тебя как дела?

— Хреново.

— Да что же это такое?! — возмутился я. — Сколько можно о печальном и грустном?! А в чём, кстати, заключается хреновость твоей жизни? Тема убийства, слава Богу, давным-давно закрыта. Никто и ничто тебе не угрожают. Живи и радуйся. Помидоры и огурцы, надеюсь, в полном порядке?

— Да чёрт с ними, с помидорами и огурцами, с убийством, которого, оказывается, и не было! Испытываю я страшные душевные муки по другому поводу.

— И что за повод такой?

— Наталью я потерял, ненаглядную паву, свет моих очей, любовь мою последнюю! — с надрывом произнёс мой товарищ.

— Бывает… — несколько недоумённо и растерянно произнёс я.

— Благодаря тебе потерял. Безвозвратно потерял. Очень тоскую по ней. Не сплю долгими ночами от безысходности и полного отчаяния.

— Но её, вроде бы, на самом деле не существует? — возмутился я. — Она же фантом, иллюзия! Это, как тосковать по статуе или картине, а вернее, по привидению.

— Чёрт его знает. Запутался я, — раздражённо произнёс Аристарх-Иван. — Что-то не то происходит с мозгами в последнее время. Я то воспринимаю Наталью, как вполне реальную женщину, то понимаю, что на самом деле её не существует.

— У меня почти та же самая история, — задумчиво произнёс я. — Вроде бы Наталья является обычным существом. Я с этой женщиной сплю, разговариваю, гуляю, посещаю с ней разные заведения, но чувствую в данной ситуации какой-то подвох, червоточину, испытываю постоянную и непонятную внутреннюю тревогу.

— Да, Наталья, скорее всего, — это женщина-фантом, какой-то призрак воплоти, рождающая самые разные иллюзии.

— Но ведь мысли о том, что Натальи не существует на самом деле, внушил мне ты! Именно ты! — изучающе и пристально посмотрел я на собеседника. — А у этой женщины насчёт тебя существует своя точка зрения, которая более правдоподобна, чем твоя точка зрения в отношении неё.

— И какова она? — подобрался и напрягся мой собеседник.

— Пока не скажу.

— Жаль.

— Мой друг, ты действительно веришь в то, что фантомы или призраки способны превращаться в реальных и живых существ? — усмехнулся я.

— Верю! Фантомы способны на многое, в том числе они подчас обретают плоть, но потом теряют её. Друг мой, всё вокруг так обманчиво. А вообще-то, женщины, как кошки. Всё время куда-то исчезают и пропадают, а потом возвращаются, нервничают по пустякам, крутят хвостами, думают о чём-то о своём, снова исчезают, — сумеречно произнёс Аристарх-Иван. — С ними очень тяжело, а подчас невыносимо. Фантомы подобны самым хитрым из кошек, которые бродят по этой земле.

— Ты прав, мой друг… Они могут потеряться на время, а то и на века, — задумчиво произнёс я. — Знаешь, и мужчины на это способны, но довольно в меньших количествах.

— Почему?

— Нас с каждым мгновением становится всё меньше и меньше.

— Да, согласен… Кабаки. Извращения всякие. Казино. Пари с последующей потерей денежных средств. Водка, сигареты, пиво, кокаин и марихуана, самогон и связанные со всем этим невыносимые метания и акты отчаяния. А кальяны под коньяк? А эти дуры, которые истощают нашу хрупкую, крайне чувствительную и очень нежную нервную систему!? — возмутился мой собеседник.

— Полностью поддерживаю твою точку зрения! Бог с ними, с сигаретами и с водкой, но эти дуры! Они истощат кого угодно!

— О, да!

— А самая главная проблема у меня заключается отнюдь не в болезни, — хитро прищурившись, произнёс я. — Она как-то отошла на задний план.

— И что за проблема у тебя на сей момент?

— Всё-таки я живу с женщиной, которой на самом деле якобы нет. Представляешь, как мне тяжело?! — иронично усмехнулся я. — Пусть она иногда и обретает плоть, но я всё равно понимаю, что передо мною фантом, привидение, иллюзия.

— Да, проблема…

— Это хуже, чем по несуществующей бабе тосковать и скучать, как делаешь это ты.

— Да, согласен.

— Слушай, давай зайдём вон в то интересное заведение. Ага… «Барашек». Весьма странное название, но я уже чую запах шашлыка и горю желанием его отведать.

— Давай!

Ресторанчик было довольно неплохим и неожиданно весьма просторным. Чисто, уютно, пасторально. Тихая, ненавязчивая и мягкая музыка. Кстати, моя… «Четвёртая симфония для скрипки, волынки, домбры, лютни и органа». Мы сели за столик. К нам сразу же подскочил юркий и чистенький официант, который вдруг страшно округлил глаза, задрожал и, не приняв заказа, куда-то шустро убежал.

— Что происходит? — удивился Аристарх-Иван и стал судорожно оглядываться по сторонам.

— Ты что, всё это время перерыва в наших отношениях находился на Северном Полюсе или на Луне? — в свою очередь удивился я. — Ты что, не знаешь, кто я теперь такой, и что из себя представляю?

— Ну, я, вообще-то, находился в Гималаях, в очень отдалённом монастыре. Думал, медитировал, много молился и очень много читал. Вернулся только вчера.

— Понятно, очередной придурок появился в этом мире, — вздохнул я.

— Как ты так можешь говорить?! — возмутился мой собеседник. — Ты же вроде буддист!?

— Могу! Имею право! Суть буддизма не в монастырях, а в постоянном самосовершенствовании и во внутренней гармонии. Медитировать можно и в Скалистых Горах, и на Фудзияме, и на Памире, и в вонючей песочнице, и даже в самой глубокой карстовой пещере.

— Да, согласен.

— Пока ты неизвестно где медитировал, я времени даром не терял! Достиг таких высот, которые тебе и не снились. Вон, кстати, посмотри на улицу! Видишь афишу?

— Ну, вижу. Сейчас достану очки.

— И что на ней написано?

— «Пятая симфония для скрипки с барабанами, лютней, бубнами, роялем, контрабасом, виолончелью и волынкой. Выдающийся композитор, пианист, скрипач и мастер игры на волынке…». Боже мой! — Аристарх-Иван был потрясён. — Не верю своим глазам! Там указана твоя фамилия!

— То-то и оно!

— Ничего себе! Вот это да! — приятель мой чуть не упал со стула. — Что-то не замечал я за тобой ранее каких-либо музыкальных талантов. Помню, как-то пели мы в караоке-клубе, так во время твоего исполнения весьма простенькой песни все присутствующие заткнули уши.

— Эх, друг мой, — вздохнул я. — Всё меняется в этом мире, иногда очень неожиданно. Талант подчас внезапно даруется нам Богом, ну а реализация его зависит от человека.

— Всё равно твоё преображение выглядит как-то странно.

В это время к нам подбежал какой-то господин в дорогом костюме, который дрожащей рукой протянул мне мою благообразную фотографию на очередном фоне чего-то такого и этакого.

— Боже, не верю своим глазам! Такая радость! Александр Анатольевич, могу ли я быть удостоен чести получить ваш автограф!?

— Можете, — вальяжно ответил я. — А вы кто?

— Я хозяин данного ресторана. Ваш давнишний и крайне преданный почитатель.

— Значит, так… Я сегодня намерен у вас дать концерт. Меня скоро посетит внезапное, бешенное, всё испепеляющее и крайне неожиданное вдохновение! Чую его приход.

— Что?!

— А почему бы и нет?

— Боже, сейчас я обзвоню всех моих знакомых, выйду в Интернет! — засуетился мужчина. — Какое событие, какая радость! Сообщу всем!

— Перед тем, как всё это сделать, ответьте мне на два главных вопроса, строго произнёс я.

— С удовольствием!

— У вас есть хороший шашлык из молодого барашка, ну, или из барашка среднего возраста?

— Конечно, конечно! Сейчас всё организуем!

— И ещё один вопрос.

— Внимательно слушаю.

— У вас, случайно, не завалялась где-либо волынка?

— Маэстро, ну, конечно же, завалялась! О вашей непереносимой и невыносимой тяге к волынкам знают все и повсюду. Я, на всякий случай, скупил целую партию этих инструментов в Шотландии.

— Какой молодец!

— Кстати, — скромно потупился мужчина. — Как-то вечером или ночью вы сидели на берегу моря с прекрасной дамой именно в моём ресторане. Ну, после вашего выдающегося концерта вопрос с волынками был решён сразу же, окончательно и бесповоротно.

— Подождите, подождите… Но в тот вечер я вас, вроде бы, не видел, — удивился я.

— А зачем меня видеть. Чаще всего решают все важные вопросы те, кто невидим.

— Как хорошо сказано! — восхитился я. — А почему я вас сейчас и именно в этом месте увидел?

— Чистая случайность. Я в этом заведении бываю раз в тысячи лет. А тут вы! Радость какая! Сюрприз! — засиял и затрепетал мой новый приятель.

— Понятно… усмехнулся я. — И так, созывайте народ, готовьте волынку. А скрипка у вас есть?

— Конечно же, имеется. И рояль доставим, и гитару, и контрабас и даже барабаны.

— Ну, это явный перебор. Сегодня, если позволите, я намерен сыграть свой всем известный концерт с участием только волынки и скрипки.

— А орган? Вдруг он не помешает!?

— Откуда вы возьмёте орган?! — удивился я. — Разве такое возможно?

— К вечеру привезём. Где-нибудь его, мерзавца застоявшегося, размонтируем, демонтируем, украдём и доставим.

— Вы меня очень сильно тревожите, — забеспокоился я. — Не хватало нам ещё истории с кражей и возможно даже международного скандала! Обойдёмся скрипкой и волынкой. Всё!

— Маэстро! А не окажите ли вы мне и моим дочерям честь сфотографироваться вместе с вами?

— А как оказались здесь ваши дочери?

— Их уже привёз мой телохранитель.

— А почему девочки до сих пор не вошли?

— Извините, но ваши телохранители…

— Ах, да… — крикнул я. — Ребята, пропустите умниц и красавиц!

Девчонки были великолепны! Сколько им? Лет четырнадцать-шестнадцать. Какие волосы, какие груди, какие попы, какие ножки. Упругие, загорелые и довольно стройные. Ну, почему я так стар!? Эх, скинуть бы мне хотя бы лет десять, а то и двадцать!

Мы все, с обладателем заведения и с его дочерями вместе и по отдельности сфотографировались, после чего хозяин ресторана несмело произнёс:

— Можно удостоиться чести послушать для начала вашу «Маленькую полуденную серенаду»? Пусть девчонки запишут ваше исполнение на свои мобильники. Когда ещё такое станет возможным!?

— Хорошо, — улыбнулся я. — А скрипка?

— Она уже здесь!

Я, с небрежной улыбкой, слегка скучающе и лениво, принял скрипку из рук торопливо подбежавшего официанта. Затем я было привычно и чисто автоматически приложил её на плечо и прижал к шее, но потом вздрогнул, насторожился, забеспокоился и лихорадочно пощупал инструмент. Я ощутил его холодную и гладкую поверхность, вник в потаённую структуру дерева, пропитанную особым лаком, тронул струны, некоторое время с наслаждением и с непередаваемым волнением ловил ускользающий в никуда, но долгое время живущий волшебный звук, а потом очень внимательно посмотрел на директора заведения.

— Это что за скрипка?

— В смысле?

— Кто её сделал?

— Страдивари…

— Кто?! — затрепетал я.

— Вы не волнуйтесь так, Маэстро! — виновато произнёс директор. — Скрипка отнюдь не работы самого Антонио Страдивари. Её сотворил всего-навсего его старший сын — Франческо.

— Так, так… Всего-навсего, говорите, — у меня вдруг задрожали руки. — У вас найдётся обычный стакан водки?

— Конечно, конечно, его уже несут! Все же знают, что вы, будучи трезвым, не играете.

После водки я приободрился, бережно взял скрипку с белоснежной скатерти, осторожно тронул смычком струны, с наслаждением ощутил волшебный звук, а потом заиграл так решительно, мощно, бесшабашно и бешено, что с потолка посыпалась штукатурка. О, что я вытворял! Какие были импровизации! Младшая дочка олигарха выронила свой мобильник и потеряла сознание через пять-семь минут, а старшая через десять. Сам директор продержался минут двенадцать. Я играл и играл, пылая и трепеща. Аристарха-Ивана я уже давно не видел рядом с собой, так как он видимо находился в безнадёжно бессознательном положении под столом.

Я закончил играть и поклонился публике, а потом с трепетом положил скрипку на стол. Почему-то я не услышал аплодисментов. Странно… Крайне странно и непривычно. Я осмотрелся вокруг. Все — и олигарх, и его дочки, и мой товарищ, и два официанта, и бармен, и два десятка посетителей лежали без сознания на полу. Ничего себе! Это же надо! Дамы и господа! До настоящего и полноценного концерта вам ещё жить, да жить!

Короче, к вечеру кабак был набит до отказа и под завязку. Да, сколько же хозяин заработает за этот благословенный вечер! Надо будет обязательно посоветовать олигарху пожертвовать часть суммы на благотворительность. Святое дело!

Мне-то ничего не надо. У меня всего хватает. Ну, а если хозяин откажется жертвовать, то я им займусь по серьёзному, по полной программе. Обрез мой потаённый и двуствольный, не дремлет и всегда наготове!

Мы с очнувшимся Аристархом-Иваном пили уже довольно долго и стали ловить нетерпеливые взгляды публики.

— Пора, мой друг, пора, — мрачно произнёс я и вышел на подиум, или как он там называется. — Господа! Кто-нибудь из вас умеет играть на волынке? — спросил я.

Мёртвая тишина была мне ответом.

— Так, понятно… — взял я в руки скрипку работы Франческо Страдивари. — Так, так… В связи с тем, что я не могу одновременно играть на двух инструментах, то из двух оных я выбираю один, тот, который самый отточенный, душераздирающий и важный среди всех. Её Величество Скрипка! Только она способна пробуждать в нас самые потаённые чувства, желания, трепет, стремления и страсти. Скрипка и только скрипка! И пока ничего более!

— Браво! Брависсимо! — восторженно зааплодировала публика.

— Господа! Да что же такое сегодня происходит?! — возмутился и встревожился я. — Я, вообще-то, ещё к скрипке даже почти и не притронулся.

— Браво! Брависсимо!!!

— Что-то не то творится, — мрачно подумал я вслух, мгновенно трезвея. — Что, все находятся под каким-то гипнозом? Ничего не понимаю.

— Браво, брависсимо, Маэстро!!!

— Хорошо. Отлично! Публику в любом случае разочаровывать нельзя, — я решительно сжал рукой скрипку и спросил у аудитории. — Уважаемые господа и дамы. Чего пожелаете?

Посыпались самые разные предложения, в результате чего и я и все вокруг очень быстро запутались.

— Так, предлагаю не совсем обычный сценарий для нашего вечера. Всё-таки мы в кабаке, да простит меня за это грубое слово хозяин данного великолепного заведения. Давайте начнём с моей всем известной композиции «Эх, цыгане! Пляски до утра!», затем я исполню «Венгерскую балладу», а потом «Гусарский романс» и вслед за ними «Утреннюю Румынскую сонату», а потом перейдём на классику. Ну, и перед окончанием концерта я исполню на волынке «Марш непокорённых шотландцев»!

— Да, да!!! Брависсимо!!! О, Маэстро!!!

Я с большим сомнением посмотрел на гудящую и стонущую аудиторию, переполнившую весь зал ресторана. Они что, все до единого обкололись и наелись всяких там таблеток и нанюхались кокаина? Накурились всем известной травы?! Невероятно! Что такое происходит? Ничего не пойму! Умопомрачение какое-то! Ну, ладно. Начнём.

Я заиграл так, что публика через десять минут почти сошла с ума. Начались лихие пляски. Раздавались дикие крики, возгласы, вопли и визги. Пиво, вино, водка, коньяк и всё остальное лилось рекой. До классики, а тем более до волынки я всё никак не мог добраться. Публика требовала повторения моих всем известных попсовых произведений по десять раз.

В один из коротких перерывов ко мне подошёл Иван-Аристарх и осторожно спросил:

— Тебе не кажется, Маэстро, что как-то всё подозрительно, загадочно, тревожно и непонятно?

— Да, кажется…

— Давай смоемся. Что-то не то тут происходит.

— Да. Как-то всё замутнено и действительно непонятно… Согласен. Как бы меня и даже тебя не растерзали в один прекрасный момент. Публика вот-вот окончательно и бесповоротно сойдёт с ума. Явно пора смываться от греха подальше.

— Ты прав, — напрягся Аристарх. — План таков. Идём, якобы, в туалет, и быстро ретируемся через окно.

— Боже, как сложно! Там имеется только маленькая форточка, в которую нам не пролезть, — поморщился я, а потом крикнул. — Господа! Сейчас мы с моим другом оставим вас на несколько минут, покурим на свежем воздухе, а потом веселье продолжится!

— Браво! Великолепно! Замечательно!!! Брависсимо!!! О, Маэстро!

Мы с Иваном-Аристархом весьма поспешно покинули заведение. При этом я не забыл прихватить с собой скрипку и даже волынку.