ты с видом побитой собаки по улице бешено мчалась. задевала прохожих искусанными ушами. головою упрямой мотала отчаянно-звонко. и саднящие раны лизать на ходу успевала. я к тебе приближался стремительно как авиатор. и уставшая шляпа моя все пыталась обнять подбородок. подошвы ботинок скользили по влажному небу измятой листвы в колючих осенних лужах. мы столкнулись! и ты неожиданно больно прокусила мне руку когда я пытался погладить твою нежную спину и капли разбуженной боли обагрили асфальт зернами крошечных пятен.

свобода это когда грызешь веревку зубами свобода соль простыней обмотанных вокруг тела новой победы измученной кашей признаний свобода шум лифта ночью на кухне свет не от свечи зачем? просто для чтения книг свобода это когда ты ничей ни в чем нигде ни за чем никуда ни во что никогда свобода это деревянный шест ломающийся в руках на высоте семь метров и еще чуть-чуть свобода это пот на лбу это пот на висках это забытое слово «забудь» это улыбка «да» это изумрудная чистота и вопрос почему буквы вдоль белого листа черны и какое кому дело что ты побывав в руках моих заставила захотеть забыть я схожу с ума из какого ты теста свобода я короную тебя любимая я короную тебя любимая я короную тебя любимая свобода спасибо тебе родная ты колешь мне пальцы избалованное дитя ты жалишь изгиб плеча и не шутя ты шепчешь слова звенящие в воздухе будней ставшим вечным week-end’ом между тобой и мной между тобой и мной между тобой и мной между тобой и мной

вверх так – вверх вверх так глубоко внизу пусть пусть пусть я ломаю стрелы из этих голосов ибо не существует ничего кроме голосов и стрел. наступит день когда они придут к нам с тобой и никто не скажет что мы «едем» «гоним» будет вот так вот так!!! и можно захлебываться в своей глотке своим же горлом и промелькнувшее слово «teacher» уступит слову «darling» и орать и стонать от боли покинутого и поймут и умрут вместе главное honestly! все можно только honestly like a crystal. я утону в себе. а когда идет дождь – все умывают капли блестят волосы виски теплы щеки мокры а губы горячи do you love me? они берут осторожными руками твое солнечное сплетение и расплетают его. ничего что ты не умеешь говорить им свое пересохшее «спасибо» просто не знаешь как это по-другому do you love me? камни летят вниз с горы: один ударит меня под лопатку другой пролетит в миллиметре мимо затылка. вырастут крылья но я буду молчать потому что do you love me? и по восходящим прямым пунктирного цвета неизъяснимо в молчании без дома без обуви без воды в карманах вот опять так обнимаю запястья – do you love me. do you love me?

я опять ушел. и не потому что стал с годами чрезмерно горд или слаб что не позволяет рулю срываться с обрыва речных озер. и не потому что куда-то спешил. и не потому что кого-то искал. просто вы не решались прийти долго. от этого слишком устал. но таки пришли и горло вперед рванулось сметая стены границ. и опять был обманут я вашим огнем спешащим к многоголосию лиц. но за нежность губ которую пил (не доверяя впрочем словам) за невозможный взлет темных бровей я благодарен вам. вы остались там забавлять себя забродившим соком минувших лет. а я вышел на улицу и вдохнул тяжесть солнечных эполет.

я могу уйти. и это не будет пафос. или просто желание выпить чашечку кофе в непарижском кафе где кто-то когда-то на пол опрокинул пару глотков закипевшей брони для души не успевшей окрепнуть от ночи объятий аромата увы совсем не кофейного свойства лучше быть коленкором чем стыть от рукопожатий создавшего маслом картину в раме застывшей крови. но пока я стою и вдыхаю запахи дома. и отчаянно морщусь от горечи отрешений. оседает на связках щемящего имени слово. и плачет пан-флейта от верности со-отношений.

можно закрыть дверь не сказав тебе «все». спуститься по лестнице чувствуя каждый шаг. выйти на улицу и повести плечом: от существа свободы заноет сердце а в такт движению век вольется ночной рассвет в мое одиночество суммой случайных встреч. (классики иногда слишком явно лгут поэтому мало кто их способен беречь). но прохладно. извне температура дна эмигрирует вглубь горячего «ты». казуистика скажешь? родная одна ты сумела отдать себя волшебству простоты. остается время чтобы закрыть глаза лечь лицом на ладони свои (так увы верней) и вспомнить как безупречно тонка была шея ее в кольцах минувших дней.

мне холодно вчера и будет завтра. немая безысходность в ритме боли на муравьиный шест венок лавровый нанизывает в такт и не вздохнуть. актриса уронила запах тлена на лацканы своей последней роли. мужской пиджак и туфельки по крышам как весело и славно падать вниз. мессир! побудьте магом! вам возможно. пусть тонок пульс и слезы дробью в горле замусорен эфир. я стекленею но покидаю воздух не дыша. а страхи ни к чему: бесплотны тени бесплатны мысли серебро реально. а верность свыше данному союзу была быть может даже хороша.

выдохнув воду из легких солью пропитанных он прицепил себя к пирсу усталый и пресный солнечный Бог испачкавший губы в неистовом лунном сиянии спину подставил звенящему льду одиночества. на потеплевшей щеке бликами клетчатой воздуха ткани пил он предел ощущений а после нырнул в поток золотой бесконечности и взвыл плато ладони изранив в танце метели. в кругах на воде кувыркались медные линии ветреных рук оставшихся у изголовья ее силуэта в проем деревянный вписанный не красками не пустотой и даже не кровью. настоянный купорос сочился меж стеклами и поводом был для ошибок порой безразличных. бережно телу внимая в ритме бессонниц горло немело пытаясь держаться приличий. и равенство дня с потолком а ночи с рассветом сковало свободу его цепями сомнений в неизмеримости чувств: не больше не меньше но он не дал себе времени для суеты изменений. вот так бы мы жили с тобой: имея в запасе сорок семь лет оставшихся в общем кармане. к небу ходили бы в гости на крепкий тропический кофе и земля принимая бы нас пружинила под сапогами.

эшафот не сломался и айсберг не утонул. отвратимость событий уже начинает пугать. мы не стали ближе впустив наших чувств абсолют в пустоту как усталый сапог в тревожную гать. мы двигались медленно. кадры сменяли дни. череда откровений довольна была собой. ты любила кого-то когда-то но где они было мне doesn’t matter как тот кто сейчас с тобой. я верил в те дни в необходимость руля и вкус печали хранили губы твои. наш слаженный экипаж стартовал в сотый раз и ты вышивала на флаге своем «позови». мой дом еще спал но уснули уже фонари. воздушные тени ныряли в тепло простыней. раскрытая книга смешала страницы свои как смешивал я череду пустопрожитых дней. закрытая дверь и соло бегущей воды. пахучее варево цвета древесной коры. ботинка блестящий носок. платка белизна. ключ в скважину. шаг за порог для новой игры. ты ехала в город в извилистом теле змеи и сны обесцвечены были уютом купе. а улей вокзала готовил плацдармы свои для нового данного Богом аутодафе.

здесь время диктует броун. а ночь не крепка фасадом. на пыльном сукне спит муха обнявшись со словом «crumbs». а я распорола небо чтоб не было очень сухо. и в сгустке желаний плавал томил свои пальцы брамс. и лоб упирался в стекла. и змеи свивались клубками. я знаю когда ты спиною хотя и не в полный рост. песок барабаном в воду. наследник зреет стрелою. и в смерти слоновой кости рождается матовый хвост.

мимо глаз летят рыбы и птицы мне душно и мутно кто сказал что ночью нужно спать? ты возвращаешься и молчишь. так тихо! мы ходим и дышим кто сказал что ночью нужно спать? в углах моей комнаты пыль и покой. зимние песни. тайны кошки в подъезде но кто сказал что ночью нужно спать? я жду весну и осторожно мысли пускаю вовне. много улиц как много мостов и солнца – красиво! кто сказал что ночью нужно спать? мы вместе входили в метро. мы были в реке. и ты никогда не возьмешь мою руку в свою. но кто сказал что ночью нужно спать? на деревьях в этом году много плодов. и терпение вечно когда ты желанен как парк динозавров. но кто сказал что ночью нужно спать? время идет. я не хочу закрывать глаза! и мне интересно будет ли теплой твоя рука когда ты закроешь их мне. найди того кто сказал что ночью нужно спать.

в час когда шаверма теряет вкус в час когда больше не лезет пиво в час когда анекдотам не весело в час когда джинсы в пятнах от водки в час когда свитер шмонит табаком как бешеный в час когда лица друзей – плоские блинчики я шатаясь подхожу к окну аккуратно отдергиваю сизые занавески а там внизу стоишь ты и так же как раньше так и сейчас ты любишь меня. и я не прощаюсь: никто не заметит и я спотыкаюсь на гадких ступенях ты целуешь меня и мы уже дома и я утыкаюсь тебе в подмышку и засыпаю счастливый. занавес.

мы рассекаем друг друга мгновенно. нас миллионы и нам по колено. мы курим при встрече. при встрече жмем руки. мы сушим тела чтобы были упруги. мы только штанами метем по асфальту. нам юбки – измена. а платья – как спальник. а я слушаю тома йорка про самый уличный спирит. и питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла. и если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой я буду любить тебя так же как в наше первое лето. мы врем нашим мамам. отцов мы не знаем. мы кольца на самый большой надеваем. мы травим чернилами голые плечи. мы меряем силу ладоней – кто крепче. целуемся в четную – узкие губы. мы злимся когда обзывают нас грубо. мы бьем без раздумий. с размаху и точно. по-девичьи нежно. по-девичьи сочно. мы любим орехи. мы белки с хвостами. мы скачем по клубам. и схема простая: сначала по пиву. потом по танцполу. и градус крепчает. дальнейшее скоро и быстро случится в кино в туалете на заднем сиденье без света на свете. для нас не проблема. нас больше – мы стая. и нас по-иному уже не заставишь. а я слушаю тома йорка про самый уличный спирит. и питерский дождь рассекаю колесами мотоцикла. и если ты станешь взрослой и даже совсем не тоненькой я буду любить тебя так же как в наше первое лето.

мы погасили свет. принялись пить и болтать обо всем. напротив нас на стене зажегся неоновый конь кинотеатра «весна» и он полетел. а мы целовались трепетно трепетно так… дышали и знали что мы никогда не умрем. чуть позже мы вместе легли в постель и нас заливал неоновый свет под красным крылатым конем разливалась ночь. и лица краснели и лица белели 7 раз 14 раз взмах крыльев – неоновый конь все летал и летал. и так миновала одна из наших ночей одна из лучших ночей: красный крылатый неоновый конь и покаянная грусть.

мы утеряли пешку и буквы вовсе не те. я чувствую – лето крадется и плавится в темноте. но есть ты и запах твой навеки впитанный мной прекрасной дорогой ложится между дождем и луной. мы утеряли пешку в клеточных лабиринтах. я чувствую лето. так не было. это же очевидно! но есть ты и голос твой навеки впитанный мной прекрасной дорогой ложится между дождем и луной. мы утеряли пешку белого цвета кости. мне стали невыносимы походы в кино и в гости. я чувствую необходимость быть все время с тобой. и сердце прекрасной дорогой ложится между дождем и луной.

туземцы живут в горах а конкретнее их дома располагаются в ущельях гор. в безопасных отвесных скатах. я не знаю кто их научил этой безопасности. но цунами и лавины обходят туземцев стороной. доходит до того что они сидят на циновках курят альпийские травы и наблюдают катастрофу природы не шевелясь и внешне равнодушно. туземцы не знают что такое измена. когда им случается влюбиться – они завоевывают и забирают навсегда. туземец живет 98 лет и знает только одну женщину. туземец умирает когда убивает волка. так принято. когда туземец начинает глотать свои легкие вместо воздуха он снимает со стены ружье и уходит. никто не плачет. никто не бежит за ним. все знают что туземец не вернется. а время замерзает обращаясь в слух. и когда раздается долгожданный выстрел младший из сыновей протягивает матери винтовку становится у края чернозема и смотрит как она стреляет себе в грудь. старшие начинают пеленать ее а младший поднимается в горы и приносит тело отца и язык волка. отца опускают в могилу и кладут его голову на плечо матери. туземцы самый счастливый народ. их не смогла найти и изучить ни одна экспедиция. их не смогла найти ни одна цивилизация. говорят в их теле нет сердца. говорят небо плачет за каждого из них. говорят язык волка становится ласточкой. а я не знаю кто мне все это рассказал.

независимость хуже смерти: под ударами все равны. и крошится мозг. отрешенно нервы любовью полны. и я плавлю время и есть не могу абсолютно. и стремлюсь как фанатик к тебе как бездомный к уюту. и невдомек что никто никогда не предан: из двух влюбленных один – влюблен. второй – следом.

москва держит небо и стелет постели а плечи атлантов давно онемели от тяжести неба свинца килограммов и хочешь не хочешь захочешь быть пьяным невнятным бубнить водку в губы макая в подмышку скулить промежтем выбирая из двух исполинов того кто накормит икрой и свободой. мы встретимся скоро на невском. украдкой на невском – «простыла?» и руку в карман чтоб ладонь не остыла и грела карман соревнуя с морозом твои заусенцы. мы встретились сложно. и сложно простились не встретив друг друга на кладбище диком с цветами и вьюгой и мальчиком с равнодышащим веночком «вам мамы!» и больше ни буквы ни строчки.

жди меня! на той стороне угла где площадь течет как река текла и стала ручьем упираясь в лицо прохожих пытавшихся скинуть кольцо с маршрута – «я клерк в мониторной кишке» с маршрута – «с 8 до 7 на крючке» с маршрута «домой на работу домой» мне странно что я до тебя был живой и ждал не тебя под гипнозом угла где площадь течет как река текла и высохла. без ностальгии по дну и память себе оставляя одну о взглядах где темных огней стремена но нет меченосцев и кратер угла городу больше не нужен. а площадь течет как река текла. углы не становятся у́же.

слишком много просят у Господа. чую я – скоро мне скоро мне. мы с тобой были отростками и зеленели и зеленели. а теперь земли во рту досыта. и редкие взгляды в небо. и откровенно жалею на панихиде свекрови о детях которых не было о детях ушедших под парусом. мне на ладонь свою ладонь положи чтобы разрешить миру быть непогрешимым.

странно что в перспективе окна площади рыбная величина четко ложится на ребра усталого гриля. и не моги запретить ей дышать жабрами. и не дай Бог помешать хвосту с головой заниматься нетленной любовью. странно что кровь теряет себя с потерей железа. мегерой терпя сою. в сердцах тельцами оставшейся честной. и не моги подменить ее код скоростью мутной усталостью вод давно не рожавших с любовью. странно что здесь прохожих следы пеленают себя не в капризы воды а в спицы велосипеда. ухмылкой унылый рембрандт за окном ревниво молчит и окажутся сном дома его светотени. и не моги задержаться чуть-чуть в подсолнухах в них сладострастно тонуть пленившись жемчужиной слуха. бледное утро. туман. будто север. венеция или чукотка. в слабости белых коленей есть что-то сильное непобедимое что-то. и в клетку смотреть не посмею – слезы. может ты чувствуешь насморк? тебе до сих пор не дали салфеток? несите! и только красных!! на мысе ботинка таятся рифы и то что осталось от алиби. дуй в меня выстрелом пулей стаккато цепким ядом каннабиса. на крышах овчарками стынут эльзы: им не приготовили кость! мне бы хотелось в тебе замирая чувствовать пряную злость. и в полюсе где расцветают снега и время рисует нули – тоскует корма по корме томится корма по корме ложится корма на корму и засыпает… странно что все это видела ты – но мне не сказала ни буквы. странно что мне невесомости стыд – неведом как веки наутро. странно что я разлюбила тебя – навзничь до Ъ знака. странность со странностью явно в родстве как холостяк и собака странно что это дуэль. но один всегда за спиной секунданта. жутко ты корчила рожи слепым под их глухое анданте. мы не согрешили в рейхстаге побед и не разбавляли слюну друг другом в то утро когда я ушла тебя оставив одну.

мир состоит из прямых. начиная с контура горизонта кончая тростью слепого обреченного никогда не увидеть рассвет и ярко-красные горы. мир трусоват. он прямой. повезло если город где вынужден жить – однополосный. в противном случае автобана стрела делает жизнь несносной. по перилам скользит рука в себе оставляя занозу. мир несгибаем как прут из каленой до белого стали. я люблю рисовать. красок нет. карандаши достали. может стоит залезть на нелепый крыши конек и прыгнуть в асфальт поцелуи спрятав в трубе… не волнуйся. я просто тоскую мой друг. я тоскую мой друг о тебе.

серенады печальных песен моих превращаются в горсти песка. зеркало дробью вьется во мне танцует бездомный канкан. и отчаяньем мажу и мажу себя от голени до головы. город голодный улицы жрет вздыхают усталые львы. любить себя невозможно. все – блеф на кончике острия! кончено! думала смерть обо мне. толпились угрюмо друзья. и я холодела шершаво касаясь могильного шелка у рта. хотелось чаю. но вместо него слюной текла пустота. и левый каблук опротивел в ключицы впирая статику дна. отрадно что в крематорий со мной сегодня пришла весна а время застыло – убогий банкрот – в секундной и часовой. и стало понятно что созданный мир придуман был вовсе не мной. но здесь как-то мертво и стыло лежать по-прежнему мерзнет душа и хочется выть и царапать крышку каленой сталью ножа. планы сбежать провалились – мне плохо и здесь как было всегда. одно преимущество – больше не надо смеяться и рвать провода. и взвесив все это не то чтоб на вес мальчишечьим тая пушком – прошу вас поверить в необходимость по венам пустить молоко.

тоскую тобой тоскую! пеленаю свой сон тобою! влюбившись в тебя рискую навеки проститься с любовью и гордостью. как перед смертью богатые трут мениски о землю. я сожалею о том что мы были капризны и раны как хлеб смаковали и нервы тянули капроном. я буду стеречь в тебе тайну… в немыслимо сладкий хронос лечу поднимая руки. фаланги непобедимы. приснись мне чтоб стало не страшно приснись мне чтоб стали едины.

в шахматах просто: если мат – то мигрень. лбы уронившие гроссы не дают океаны взаймы. и не замечают лоска черно-белой тюрьмы. а ты… а ты – чудо-остров. тебя обидеть что ким ки дука заставить встать на колени. я цепенею от тайны в тебе хрупкой тревожной загадки. ты будешь таким дооолго. и после меня будешь таким. в шахматах бреют души. и гамлет не столь резонен сколь в феврале в аризоне партия без туры. а ты… а ты свободен и дышишь! три кошки в уютном доме весну встречать наготове как африканские львы. в шахматах пот не принят. линии режут линии пересеченья отныне зовутся глаголом «съел». а ты… а ты влюбляешься в дроби и в барабанном ознобе ликуешь диктуя сердцу единственно нужный ритм. и я наблюдаю это. и чувствую – скоро лето. но не изменится почерк девятого дня весны. и вот еще что: о платьях сестер грезят младшие братья и будто бы ищут защиты у бесконечной длины.

война: за тузами черви крадутся. ты спи не храпи хоронись за редутом воздухом легких беги в калибре свинца. из мертвых капралов одетых в мундиры стекают сердца в города-побратимы и братским салютом куражится сын за отца. мне нет возвращенья как нету привала на венах людских той что кровь смаковала скрываясь под пыльной вуалью губернского дна. и вера не здесь и увы не в пшенице. отчизна как мать никогда мне не снится. но я не ропщу: на крыс амуницию вшивость бинтов ржавые дула предателей слева союзников справа беременность жен пусть им просто надуло – раз надо поверить – поверю и в веру и в надю пусть только в окопах купается солнце в любви перископах. чтоб поваром пулю на завтрак и сытым как в детстве сладко уснуть. так я не ропщу. повторяю для умных обычно с глазами крота и младенца. так я не ропщу. и пар выпускаю из нежного мертвого рта.

защита ферзя не всегда треугольна. смотри! уже в утро вплетается завтрак. и травы зеленым лоснятся. некстати я наблюдаю рассвет. и глажу по ткани: ни рубчик ни кроя в лирических пятнах божественной крови. стремлюсь окропить тебя талой водою. на дне талых луж – душа. повязка из шерсти. со мной старомодно. я выгляжу будто сейчас из комода. ты молод. хочу любоваться тобой и раздевать не спеша. повинная радость игрой колет жмурки. я видеть люблю. но не слов закоулки. а перспективу. цвет снимая с холста. хочешь на небо? лети мимо пояса. я не рифмую прошедшее с голосом. звуки морозны как спирт бежит мимо рта. и снова мне март разрешает тревогу. потери потерпят. в картоне не жарко. и я собираю все силы в дорогу. поспи! пожалуйста!

начни со мной спорить с нуля. ничем не рискуешь: земля нас вровень уложит в смолу. я буду любить тебя даже когда на время умру. начни говорить мне «вода». никто не утонет. не сдвинется влево гранит. а я стану ближе. и может быть проще. послушай эхо – дрожит янтарный паук между сосен. начни перепрыгивать вслух. я то что негоже – оставлю. гашиш в амстердамском потсдаме – для прусских овчарок магнит. кто научил меня верить что жизнь невозможна без риска?

март. кончено. отточено. профиль орластый. актрисы как зодчие куют свои роли и мнут кринолины. жетоны имен просрочены. мой долг – это я. без смысла и цели. земля каруселью каруселью земля. лелею весну для песен. осень для стихотворений. не ревнуй.

нет обреченнее зрелища: женщина смотрит хоккей. вполоборота к воротам. жизнь надоела до рвоты. и нянчу чужих детей. нет обреченней стены параллельной поверхности шара. я никогда не просила я никогда не мешала твоим танцам в лоне весны. нет! я сказала что нет! земли виртуально касаясь я сердце гулять отпускаю в аэродромный снег. нет обреченнее двух ставших навек перед прошлым. нам разойтись невозможно как взять у Бога взаймы. и нет обреченней пути чем мой. без поправки на север туда где танцуют метели и странного цвета сны.

было. и много. но так никогда. в кране запела от счастья вода и захлебнулась у самого рта того кто не знал поцелуев. минус три ночи. три 8 на 3. кто за штурвалом не видел земли кто за штурвалом целуется сладко и сочно. и капитанская плавится дочь няне внимая и грезит всю ночь шепотом: милый! мой преданный друг! тебе я навеки невеста! было: по реям рассвет протекал в устья людей и казенных зеркал. она наблюдала за ним: он курил. он хмурился. ей было грустно. челночить по берегу – смысл на нуле. уж лучше балластом на корабле. гарсон в одеяле как лошадь в седле. 7 дней тяжело без девицы! было. я видела: суша кралась приметой того что жизнь удалась приметой того что нужно спешить в каюту пока не хватились. и выпустив ей на колени свой сок гарсон второпях затянул поясок «ты не провожай» попросила. кивнул и тотчас уснул обновленный. и был на корме уютный трамплин. и руки сложив на манер балерин она задохнувшись от слез и стыда упала в немое пространство. и долго искали. как скрепку в бюро. а море качалось и словно росло ее аккуратно доставив в нутро без права дороги обратно.

ностальгии мешает: cargo fragile sting-а мантры совести apologize бабушка в целлофане перрона мой паровоз под часами и ticket что мечет икру в радужке проводника. – ты похудела. – а ты пахнешь ново. – до встречи. пока. – пока. ностальгию ревнуют: свежие помидоры моцарелла бокалов танцы мы встретились целью имея как можно быстрее расстаться. кадрируем наспех крамолу и звук течет мимо рта. – мы в праге последний раз виделись? – да. в праге. а может не там. ностальгия диктует скорость шагов по бегущей дорожке. и параллельность усилий двоих стреноженных прошлым. лед под ногами майора гвоздем прибивает к столбам. но кислородные реки ей явно не по зубам. – а мне затянуться можно? – держи. как тебе амстердам? носталь ностальгия нокаут наказан казнен азы буки кирилл (незнакомы) мефодий стоит распростерши руки. и видит как два альбатроса согласные втайне от гласных пикируют пиками для поцелуя. и тут же становятся красным.

не знаю что будет: рассвет или закат – когда ты ко мне вернешься когда ты меня обнимешь когда бесконечные волны эфира изменят свой почерк и мертвая радиоточка в смятенье сорвется в канкан уродливых запятых а после нырнет в многоточье. не знаю как будет: город – исток без воды. жажда маслин на деревьях. искусственные плоды. в песочнице варят варенье для воробьев кроты на ощупь. не зная что линзы в оправе пластмассы – их тыл. а проще – кротам кранты в коде стихотворенья. mon sher! концентрирую суть без ссылки на затхлый гербарий. позволь мне ремарку: людей не время а ненависть старит. плевать на планеты. есть ты: в губах ежевика приманкой. люблю тебя! радости стыд мою протыкает изнанку. мне будет не жизнь без тебя не соль на рукав не зима не книги не страх не печаль не скулы потрогать впотьмах. меня жжет в коленях побег. мениск до туннеля сотру. я буду бежать к тебе до и после того как умру.

слава Богу что я знаю точно что будет в конце: параллельные рельсы и ты все узнаешь не сразу. неглубокие шрамы на бледном скуластом лице. и портье перед номером будет стоять как на страже. слава Богу что я не успею тебе показать свою старость и немощь и робость просить о заботе. как колотится сердце! как хочется плакать! прицел как всегда начеку и готовится мушкой на взводе. слава Богу что быстро. что свет не успел догореть промелькнув на сетчатке флажком и соцветием розы. мы любили огонь. мы любили на пламя смотреть. доверяю ему свою жизнь. и не чую угрозы. слава Богу что Бог не успел помешать мне уйти. и теперь наша встреча постфактум а значит формальна. я вернусь на любимые скалы в изящной пыльце. не печалься прошу. догоняй. горы вьются спиралью. слава Богу что я буду петь когда ты замолчишь рассказав мне что стало потом. я простила всех сразу. потанцуй для меня. и не дай мне опять умереть. мы же в связке с тобой! навсегда мы с тобой скалолазы.

одиночество есть человек во фраке. много жалоб и слез. я как теннисный мячик отражаю себя от прозрачного тыла что зовется столом. я запомнил как стыла на плите коммунальной волшебная греча. я отдал бы себя всем кто хочет но вечен мой восток и печаль под покровом дудука. знала б ты как тогда я хотел твою руку искупать в ласках гордых в коварстве севана. одиночество есть нить подъемного крана на которой висит поплавок из бетона и ломает литейный на пустырь и бездомность. одиночество есть водка без наслажденья. лучше кофе вино и безвкусные деньги. заработать их не составляет усилий – просто выйти и спеть. запеленутый в силу голос мой дарит годы бессмертному залу. одиночество есть. и таится в вокзалах. эмигрантом скулит на коленях обратно. но я больше не верю. никому. только брату. и не смей меня звать шифром азбукой морзе. я ушел навсегда. все предельно серьезно. салютую. пока. посошком сказки грина. одиночество есть. буду ждать терпеливо. + итог: одиночество – фрак вдет в петлицы. четкий абрис лица. загнут угол страницы. и зима как наждак по лицу будто в драке. одиночество есть человек во фраке.

весной не умирают люди – ждут декабря. как снег – что первый саван – ранит землю. обижена земля. хрустит пугает настом и ключи опять утеряны. и скважина молчит в оцепененьи. Он не виновен в смерти. Он молчит. и делает как надо. Он уверен в своих поступках. качество добра не в бесконечной жизни. пусть хула ему вдогонку. каяться не время. а я одна. по темя. я одна. мой ракурс четко выверен до ноты. и я топлю в сознании кого-то и спать люблю. к тому же смысла нет в бессоннице. как смысла в рейдах нет к холмам где тоже любят спать и спят без шансов на утреннее солнце и омлет на кофе. официантов реверансы. и вроде бы в раю а счастья нет. весной не умирают. ждут зимы. весной назло смертям цветут мимозы. ну! мама! не молчи! я стала взрослой! и жму в горсти ключи. и жму в горсти. а между пальцев вырастают розы. я узнаю запястья. кровь стучит. кричу и жду из детства отголоска. напрасно. хоть кричи хоть не кричи.

залогом нашей любви станет наш сын. цыган по крови́ как ты волчонок как я. я так тебя сильно люблю что хочется выть. не веря что ты когда-нибудь бросишь меня. залогом нашей любви станет наш сын. с твоей горчицей в глазах и с шеей моей. я так тебя нежно люблю что плачу когда ты входишь в меня самым стройным из всех кораблей. залогом нашей любви станет наш сын. наш маленький принц тебе камушки прячет в карман. бредете вдоль моря: боюсь как бы вдруг не простыл наш мальчик наш кроха небесная наш талисман. залогом нашей любви станет наш сын.

никто не знает наших паролей. боли братаний. привкуса крови. вкуса слюны нашей под языками. никто никогда не узнает. никто не узнает как я тебе пела так громко так сладко и вытекла мелом тебе на ладонь и с тех пор отдаваясь тебе всегда раздевалась. никто не узнает как мы цепенели и после полетов друг к другу взрослели уже понимая реальность побега в низовья французских рек. и смерти отныне я есть благодарна за этот немыслимый щедрый подарок за двадцать второе мне в сердце дыханье за клайда и бонни. за бонни и клайда. и я знаю все: все что с нами случится – ты будешь лететь над обрывом как птица. а я ртом согрею холодное дуло и я догоню тебя. милый – придумай нам в следующей жизни иные пароли – без пороха. я так устала от крови. мы счастливы будем. я чувствую это. мы оба погибли тем летом.

у всех есть могилы. мою закопали. недолго стояли. недолго рыдали. чтоб дело ускорить (замерзнуть светило) бутылку распили с трудом через силу. и юркнули разом к канистрам с бензином кидая по ходу: дурная погода и рафы 4 не джипы а ведра а бэхи с нуля покупать не резонно твой синий порше был ударом сезона в голландии гаш лучше чем в казахстане. и разом рванули и разом не стали… и тут наконец ко мне белки спустились и пир начался. продолжался всю зиму. а летом меня отнесли к пароходу по трапу подняли и кинули в небо. и тело мое птицей таяло в ветре и в море растаяло скоро.

я сточу себя в малый барабан. сточу себя в малый. сердце стучит стучит стучит раной. на высоте груди мерзнет – крови не больно. я пьяный хожу без слез. без апелляции к Богу. игры со смертью настольны. чисто – пол подмели. эхо изжогой – ау! ау! я плачу слезами назад сиротой без тебя живу. фильмы смотрю твоими глазами затылок теплее меда. ты мое темя любила часами детством сочился возраст. веки – в окопы ресниц. хриплю лидокаином сугроба. я как тебя никого не любил включая ключицы Бога. прими меня как надобность взрыва как радость в присутствии горя. я чист я чист я чист как младенец траншеи висками рою. сточи меня в малый. барабаном стучит сердце – влюблен в тебя заново. можно я поцелую тебя в сердца открытую рану?!

в низовьях французских рек мы скоро с тобой заживем. ты будешь кровли латать. мы будем растить коров. и я забуду что я на песни меняла любовь. мы будем вдвоем с тобой. мы будем вдвоем с тобой. мы стонами будем дразнить аукать и тешить леса. мы кроху сына родим и назовем как отца. со мной ты забудешь всех кто был с тобой до меня. мы не возвратимся домой. мы не возвратимся в моря. в низовьях французских рек мы сладостно заживем. прошу никогда мне не лги! из прошлого вырастет лен. когда нам случится земля мы вместе вернемся домой. и кровью сплетаясь в корнях погибнем ты – я за тобой. и мальчик две капли как ты влюбленный в индейцев и в снег тебя и меня отнесет в низовья французских рек.

киты обнимают друг друга боками. их мясо невкусно. их тело брутально. мне дали на пробу. я долго жевала. а после в сугробы блевала. наверное в сердце кита спят олени. стремятся в леса и противятся лени китовой. и тычутся нежно рогами в солнечное сплетение. и кит сердцем дышит. и кит грациозен. немного неловок (спасибо природе). и я доверяю ему свое тело и мы с ним танцуем несмело. …и я поняла что кита полюбила. гарпун поломала ружье утопила. и в мае нырнула ему на колени. и он подарил мне оленей что жили в нем сердцем как верные стражи. но я отказала ему – стало страшно что всюду вода без намека на сушу. расстались без слов – так честнее и лучше. и быстро остыла. а летом узнала – убили его. свежевали на скалах. и не было слез: сердце заиндевело. но каждую ночь он приходит. несмело меня обнимает и мы до рассвета танцуем. он нежно мне гладит колено. но сны исчезают как тени. мне так не хватает оленя.

я не знаю чем пахнет кино и чем пахнет экран. я не знаю чем пахнет твой рот хоть его целовал. я лишился всех запахов будто орех скорлупы. я не чувствую насморка зная что точно простыл. я не знаю чем пахнет печаль тех кто спит в сапогах. я не знаю чем пахнет трава умирая в стогах. я не знаю чем пахнет гортань захлебнувшись в любви. я не знаю чем пахнет мениск без колена брони. но когда мы хотим и ты льнешь пластилином к плечу аромат пеленает меня и вползает змеей. я не знаю чем пахнет весь мир. и я знать не хочу. есть единственный запах. он плен. и ты знаешь – он твой.

сохраняя сознание думаю рвано и ранено. до тебя два часа не принять больше лопастей чем по заданию. некрополь строили заново успев забыться корнями. и ты спросил меня когда-то верю ли я в группу n. я подавилась словами ответила нет нет нет нет. так вот держи как я думаю: из вас из всех ты – единственный и самый тонкий. плюс еще не придумали песню про походы налево. и не жди. про нас никогда ее не придумают.

смотри ситуация – я приезжаю в одессу. ручку прошу стесняясь просить чернила. пасмурно. львы без ушей. без имени церковь. нарциссы остовов домов игнорируют крышу. мне дарят лосьон. он мужской. занозы жжет хвоя. моя сексуальность – загадка. без права на верность. я баб ненавижу. как смог. вдыхаю суть женщин. мечтаю о платье аскета нежнейшего кроя. стремителен омут друзей. (что за дурь – лимузины!) мы бьемся взаправду: тебе люб есенин. мне – гете. коверкают рот мемуары. шаланды красивы. в бойницах платанов улитками спят пулеметы. и вот ситуация – я приезжаю в одессу мы с другом из разных племен но мы ровня по сердцу. мой друг уже здесь. и готовится стать оголенным. ему 35. он смеется. и пахнет младенцем.

он нищ. он клошар. невысокого роста. пьет виски и трахает баб в 90. и сперма сметаной протухла в ширинке. чернил маникюр от печатной машинки. охотно блюя трассу стелет плевками. о сальные стены буксует руками. коррозией пасти мнет тело фарфора. чуть легче – клянется что бросит и скоро. и метит очко пивом с привкусом гадким. ползет и потеет и льнет к новой банке. и в кресло вползает как мальчик в пижаму. и вечер как в детстве – в постели кинжалы. он классику любит. смолит пахитоски. да да я о нем. его имя – буковски. он всем хвалил брамса. навязывал прозу. а таял в стихах и любил берлиоза.

на закате насквозь отлученное от государства ярко-желтое солнце особенно жжет сетчатку. безусловный защитный рефлекс диктатурой по векам. повинуюсь. порукой мороз и сугробов лекарство. все случилось когда был октябрь. мне решительно сложно написать изложением суть нашей горестной брани. задыхаюсь фильтруя калибр тонких дамских цигарок и язык клейкой липы листом прилипает к гортани. и мы хуже врагов. чувства вздулись и лопнули мылом. и стреляя друг в друга мы корчились но не жалели. и я знаю что смерть – это кровь когда сердце остыло. лучше руку – в камин чем заплакать уткнувшись в колени.

запах юга печален как мы на плацдармах перрона. запах юга отмечен крылатыми без провожатых. я тебя привезла как невесту знакомиться в город зная ты уже любишь его: ты жила в нем когда-то. в этом городе сушат белье во дворах парусами. флагом реют пижамы и ветхость рубах не зазорна. ты ходила и гладила все. обнималась часами с этим городом. колокола вам кивали влюбленно. я тебя не ревную. компас стрелкой гнется на север. и от инея сердце печет и седеет затылок. в этом городе как виноград воронье на платанах. мои руки. балкон. красота в объективе застыла. запах юга бездомен как море где мы были порознь. запах юга острее иглы. в уши намертво имя. я тебя привезла в этот город таинственно-нежный как невесту. без права на то что будут другие.

конец войны пришелся на ноябрь. дешевая гостиница. шезлонги. дождь как у бредбери. распятые зонты. и – не поверишь – мерзнут перепонки. я здесь два дня. решительно один. терзаюсь от капризов носоглотки. лечиться не в привычке – все само. нет ничего прекрасней русской водки. берлин как и тогда. кирпич в кирпич. хожу до ресторана и обратно. и девочки плющами вьют углы. готовы и за марки и бесплатно. я не могу ни с кем. прошло шесть лет. измену чувствуешь уже в прихожей. я знал их всех в лицо. я шел в кино. и спал как в плащ-палатке в макинтоше. я был как мальчик. я такой сейчас. нелепый для нее с момента встречи. европа постарела и гниет. и равнодушна к винегрету речи. я отпустил ее. не знаю сам зачем. она была одна такая. со мной с тех пор все было. все прошло. я струсил. каюсь каюсь каюсь каюсь.

потому что скульптура костей лица не меняется от знаменателя и количество гипотенузы морщин не равняется сумме двух катетов. потому что глагол давит спину и бьет очередностью немощных гласных – приходи ко мне! я приготовил тебе пожар колючих соблазнов. приходи. накормлю тебя нежным углем нам двоим на нем спать будет страшно. да я знаю что мы навеки вдвоем и кто кого предал не важно. и я поджимаю коленки в гробу. я нежен как яблочка мякоть. тебя застрелив я сразу уснул. уснул не успев заплакать.

на финише я был небрежен: носком черканул по мелу. и справа и слева орали: я понял – что я пришел первым. гудело в затылке. лоснились виски ледяными ручьями. все те кто дышал мне в затылок – я знал – мне не станут друзьями. я волосы мял в полотенце. и жутко хотел текилы. шампунь пах иллюзией груши. я куртку на плечи накинул и дернул оконную раму. и прыгнул в траву. покатился. когда побежал стало горько что не с кем было проститься.

смерть наряжает елку в фотокарточки папы и мамы. коленки скулят от йода. праздник – а хочется плакать. и лишние вилки как ребра непойманной рыбы скелеты. я в скатерти дырку сделал – меня отлупили за это. и гости степенно на стулья за стол опускали спины. и трепетно передавали друг другу салаты и вина. и воздуха разом не стало в накуренном жарком доме. я голову прятал от влажных духами пропахших ладоней. меня целовали в щеки. в пунцовые мягкие уши. ко лбу прижимались губами. виски царапали дужки. жалели жалели и пили и пили и ватой хмелели. и в дедушке плакала водка. он мне утыкался в колени. и бабушка как изваянье крестилась привычно и споро. и будто молитву шептала: мне скоро мне скоро мне скоро. а в полночь часы прозвонили и били 12 ударов. меня моментально забыли. меня моментально не стало. а я стал дышать на узоры мороза в кухонной раме. уверен – так будет теплее уснувшим папе и маме.

знаешь сегодня мне снилось что я наконец вернулся в твой город. и судя по снегу был март. ветер рвался в уши. мы шли вдоль залива и стыли и целовались глазами. ни с кем мне не было лучше молчать и шагать часами. мы передавали друг другу одну на двоих сигарету. во сне я так и не вспомнил что бросил курить прошлым летом. а снег умирая был липким. забыв обо мне ты лепила себя у меня в объятьях. желанием таяли спины. я в снег упал. и проснулся и пил. и вода проливалась текла по плечам коромысла. ноябрь догорал. светало…

рыбу плашмя оглушили. съежился камень. под сапогами скрипело. тужусь руками. в недрах карманов под кулаками – заплаты. мать любит шить и дырам моим глупо рада. она раздражает меня суетой за обедом. я скоро уйду и я больше сюда не приеду. еще ненавижу когда она плачет над супом как книги читает прилежно склонившись над лупой. как льнет к моей куртке как ноги мне кутает пледом. уеду уеду уеду уеду уеду пешком вертолетом телегой в товарных сортирах скрываясь в постелях у шлюх на казенных квартирах. так будет честней чем блевать и давиться заботой. я мама не понял зачем я родился и кто ты.

мы возвращаемся друг к другу. зима без снега. щитом из спирта маскируем тоску и негу. мне страшно думать о тебе. томлюсь ночами. я тряпкой терла по столу когда прощались. я свечи ставила. рублев глаза баюкал. когда я пела – дождь пошел. сменился вьюгой. я растворялась. я текла по доскам сцены. я знала что люблю тебя так сильно первой. и отпустила. возжелав тебе всех лучших. и на секунду умерла. вернулась ждущей и верной сердцу. мы давно ему родные. так с нами стало. так мы есть. и так поныне.

я опускаю ружье: охота закончена. сердце впаяно в лед. пулей прострочено. порви моим сердцем манжет. воткни будто запонку. не жалей со мной ни о чем пожалуйста! я что стрелял – сжал в кулак гильзы горячие прячу в нагрудный карман как новобрачные прячут в комод простыню цвета пожарного. не жалей со мной ни о ком пожалуйста! если бы лес мог скулить – травы запели бы. пытка китайцев смешна: озеро в темени под ледорубом хрипит корчится жабрами. не жалей со мной обо мне пожалуйста! вот тебе трасса – беги! волки беспомощны перед капканом. мороз. струпьями волосы. всех генералов твоих я казнил и разжаловал. не жалей ни о ком из них пожалуйста!

в нашем воздухе трудно дышать. все случилось внезапно. без повода. ты остыл. я запомню тебя по лопаткам до нежного ворота. я тебя наблюдала таким – я была тебе другом в то лето. ты тогда точно так же остыл раздраженный курил сигареты. оставался у нас допоздна панацеей мосты разводили. мы смотрели кино до утра мы тогда никого не любили. мне не важно что было потом – шлюха в платье от dolce&gabbana. в казино ты проигрывал все и смеялся влюбленный и пьяный. и смотрел на ладони свои – изучал географию линий. и прощал ей измены. молил: «что угодно. но пусть не покинет!» спал в машине виском на руле. просыпался от каждого звука. миллиарды шагов во дворе изучил по пергаменту стука. на рассвете буравил озноб. ты мотор заводил. пели птицы. она кошкой вползала во двор. и лениво бросала – «не спится?» ты любил танцевать. но она не любила когда ты танцуешь. ревновала что ты – не она – всех кто с ней несусветно волнуешь. ты все понял. и ради нее перестал танцевать. Бог с ним – c танцем ты молил как тогда в казино – «что угодно! но чтоб не расстаться!» и летела зима. и февраль был без ветра но падали гнезда. были: рига подъезды вранье и в подушку казенную слезы. трупик розы в июле. не в счет поезд в питер. кольцо в рельсы-шпалы ты отчаянно им дорожил но плевать что так странно пропало. пытка ночью: не сметь закричать кулаком затыкать рот по гланды. и молчать и молчать и молчать – ты немой. раз так надо для правды. все закончилось быстро как ртуть. как французский пилот без рубашки ты ушел от нее. ты ушел. ей впервые тогда стало страшно.

ночь это вовсе не повод остаться в живых. ощупью в черный кисель бесподобного неба. карт-бланш – рисунком. от вязи арабов мигрень. странно что тело течет вертикалью в постель а для души вместо сна просит водки и хлеба. мой нумерован мундир по количеству пуль. жженые раны в груди образуются в цифры. кошки танцуют вокруг. я с локтя их кормлю. нервы в бульоне из соли лечу и топлю. знаю что скоро. последняя просьба – пусть быстро. ночь это слабость для тех кто с ней рядом не лег. не целовал ее утром моля чтоб осталась. и не спасает рассвет. солнце как уголек. не утешает что ночи случатся еще. та что была – умерла. а вернется как старость. старость – младенец начала. и грусть оттого что невозможно понять что есть боль пока молод. правило правой руки – левой кисти бойкот. как ты смеешься! вишневый искусанный рот. ночь это вовсе не повод. вовсе не повод.

сначала он даже не понял как вышло. сломалась скорость о пыльный каркас железа. внезапно он понял и взвыл. небо текло полосою до горизонта. что стоит совесть измучить кровью не смея глаза закрыть? сначала он ощупью пальцев хотел поползти по асфальту. но как-то внезапно сжался в ладони спрятал лицо. вода – это то что нас прячет от грунта земли. тело – мячик – гудрон полирует не хуже чем дворник метет крыльцо. и странно что боль пахнет хлебом. он умер в июне. в среду. отдать не успел за новый компьютер должок отцу. а зебра есть смерть пешехода. любовь под гипнозом исхода внезапно становится вечной и мертвым идет к лицу.

такая история – бостон. постель в амбразуре мороза. январь как январь. самолеты плывут индивело-пастозно. ключи умножают карманы на цифры трехзначных делений. я встретив тебя плюнул разом на смерть и на вязь поколений. я встретив тебя обнулился (прости неказистость глагола). я стал быстроходнее ртути. я стал тяжелее колокола что мнет свой язык без опаски его прокусить до крови. такая история – бостон. целую твои брови.

в парке падали листья. и дворник боялся смерти. и мел равнодушно-уныло. и кучи росли повсеместно в периметре ржавых заборов под пристальным взглядом овчарки которая мутно дремала и с осенью снова прощалась предчувствуя новую зиму последний мороз в ее жизни. как будто кисель из брусники лениво текли ее мысли и в лапы стекали. и дворник – ее от рожденья хозяин – подмел. к ней присел без «подвинься». обнял за шею и замер.

…и вдруг получаю в подарок – сан де чили сантьяго. жарко. не до пингвинов. не до кухонных тягот. не до подошвы форели. индейцев сюда не звали. тем более – не хранили. тем более – истребляли. и перечень дня в casa roja наличие насекомых в подушках без одеяла без простыни и балкона. с тупицей рожденной в милане лопочущей «по-испонски» с лицом продавщицы пиццы и лошади македонской в орущих ночах с детским храпом (моим не поверишь мама! опять я как в детстве – извозчик. ты так мой сон называла) и так и застыла barka попутная как попросили. и ни при чем здесь сантьяго и не спасет его чили…

за горой начиналась планета ярко-черного вечного цвета. сон песок и аскеза селедки мне маячили быть перспективой если выберу дни шелушить там если выберу лето прожить там и в канун февраля встретить друга с колыбелью во рту звуков гласных троекратно умноженных в связках на снега полустанки и сахар в отражениях чая и в серьгах медной стружкой токующих в темя нежность негу томление нежность нежность негу томление имя нежность негу томление силу эта масть мне ломает колени эти грезы блуждают в осинах и чертовски изводят ночами. время 3:50 плюс антракты. и побелка на стенах и кофе. до стенания хочется выпить. мы встречались с тобой в петергофе: portishead и базальтовы ногти. ни на что не похоже. я вижу и робею и вновь атакую воздух радужкой калейдоскопа. поскорее бы что ли метели и забыть про охоту морскую и про горы где дышит планета ярко-черного вечного цвета и про медь. рецептура работы: репетиция завязь концерта. только вьет свои танцы селедка и танцуют во льдах пароходы и в глазах пламенеет люцерна.

мой печальный дворник вышел на прогулку стал ногами шаркать в темных переулках в доме жили люди что-то говорили гости подъезжали к ним в автомобилях мой печальный дворник их встречал и кашлял открывались двери наспех мыли чашки гости поднимались пыль с перил сметая мой печальный дворник вслед смотрел и таял хлопали задвижки клацали засовы в нефтяных каналах отражались совы лето было странным как невинный почерк мой печальный дворник вырастил двух дочек прошлым летом в поле пристрелил собаку провожая в землю поправлял ей лапу все кто в жизни были все ушли мгновенно посмотри направо посмотри налево только и осталось – кашлять на прогулках и ногами шаркать в темных переулках и смотреть уныло снизу в жизни горку сплевывая в слякоть жухлую махорку. мой печальный дворник будто запятая постоял у окон и в ночи растаял.

итак пишу быстро: непосредственность окружает. все зависим от сна. что интересно им снится? крокодилам рано. рановато еще и зайцам. (Бог мой! какие длинные сына ресницы!!) про осень они знают что утром стыло и звездочки воткнуты в небо. соски в простынках. что им все же может сейчас присниться? синички в апреле? велосипеды? лица? воображенье работает цепко и лихорадит. дочь превращается в струнку. страсти – веночком. итак пишу быстро. что им сейчас может сниться? кто-то проснулся! срываюсь вниз. многоточье.

меня дико задолбали всякого рода учености умники с оловянными глазами позеры. общипанные fake-блонди разговоры-ластики двуличные чужие родственники пустые певцы лузеры-журналисты тети с волосатыми ногами на заработках манерные выпускники театральных скукотищ беспросветное пьянство моего друга безумное одиночество мамы в упорстве соорудить семью там где ее уже нет… и потому я лежу здесь возле ледяного южного океана на полу – январь. 11-е 2011-й год – и кайфую от того как мой сын ползает туда-сюда крутит юлу набивает рот яблоком щебечет дя-дя-дя-дя а дочь пихает пальчик в сетку арендованного манежа и делает в нем очередную дыру… кайф! и так я буду лежать завтра и завтра и завтра и завтра и послезавтра каждый день и ночь в абсолютном счастье избавленная от всех от вас кто мне уже никогда не будет нужен хотя бы в миллиард раз меньше этих двух самых настоящих и честных людей в нашем озверевшем трагическом мире.

было лучше лечь спать. мысли – жвачка и ломит виски. в доме слишком светло. засыпают вокруг старики. стоп-сигналы рубцуют дорогу. я устала. и жму понемногу резиновый газ. было лучше лечь спать – повторяю себе в сотый раз. а дорога петляет. с ней вместе вращается руль. нас с тобой бережет друг от друга небесный патруль. надо в общем покончить со всем этим. утопиться пока не заметили. макрозрачок. было лучше лечь спать – утром ближе обратный отсчет. ты же знаешь что все ожидания круче конца. и что после разлуки черты дорогого лица никогда не сличить с тем чем грезил в далекой дали. и молчание честность спасает сильнее молитв. так куда я стремлюсь так безрадостно так тяжело? будто это не я будто это кому-то назло. и пора позвонить чтобы встретили. хочешь адрес чтоб тотчас заметили? хочешь дату чтоб сразу понятно и тщетно скрывать? three o seven maroon avenue. было лучше лечь спать.

когда море не колышется у меня внутри я раздражаюсь. все не так: уродливое лицо толстые бока. везде грязно – убирай не убирай. я хожу и разламываюсь на миллион частей своей массы. потом наступает полдень а за ним четыре пополудни – самое отвратное время суток. выпивка не спасает. напротив: думаешь будет легче а выпиваешь и так же погано. плюс к 7 вечера уже пьяный. но если удается сдержаться конец дня в награду отпускает мозги. и окутавшись темнотой как киселем я выхожу на улицу и начинаю двигаться навстречу чему-то пофиг чему. так хорошо сначала: осень. город. огни. заведения. морозец. первый глоток и воздух расцветает! и первая за день улыбка. и я пью еще и еще и еще и еще. и вот меня понесло. я часто хожу в туалет и подмигиваю себе в зеркало – какое сексуальное лицо и фигура! шум нарастает. я часто смеюсь и пью замахивая до дна. и уже мало что секу. границы зрения начинают размываться. я клюю носом в стол яростно отказываюсь от помощи идти домой и мгновенно падаю в сон. но перед тем как окончательно провалиться в алкогольную яму прошу лист бумаги и начинаю царапать еле различимое на следующее утро. вот точь-в-точь как сейчас. тогда-то море и начинает колыхаться у меня внутри. но увы уже слишком слишком поздно.

а каждый горе переживает по-разному – кто на карусели кружи́тся кто стекла втирает в кожу. ничтожная в сути своей для финала разница: кто когда умер и сколько до смерти прожил.

в сумерках решаешься на странные поступки: становишься сильным. через мгновение хрупким. дерево течет волосами в ладони. каждый из нас живет как устроен. меня доконало минувшее лето – едва удержалась… довольно об этом. хотя эта история до сих пор шарашит по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой. привычку летать приобретаешь не сразу: сначала болезни противофазы дрессировка сосудов в диафрагме давления. попсовый напалм трясет поколение. но no pasaran мой любимый учитель! я буду терпеть. только вы не молчите. эта война до изнеможения шарашит по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой. а сумерки вечны в любом измереньи. я знаю – мы смертны и не сожалею. летит самолетик со мной в своем теле в гости к родным что уже улетели. и ждут меня в замках по-над облаками и шепчут слова что мы вместе шептали. и эта любовь аллилуей по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой.

с черной дырой в сердце с мыслью не говорить тебе я собираюсь в дорогу. жаль мы не все успели друг другу сказать. цикады поют так сладко так звонко цикады поют. невыносимо удушливый август – воздух режешь как торт. о Господи ну почему так мало времени чтобы жить? о Господи ну почему ты нас в такой нежности жить наказал? я собираюсь в дорогу. я не вернусь назад. в серых плитах бетона смрада жетонов красной грязи я охраняю свою улыбку я рот печатаю вязью. маленький Будда христианин философ мой путь вчера был начат мой путь сегодня прожит. мне бы до гнева не доискать причины окаянных этих людей простить за глаза никогда никогда нельзя быть честным наполовину. мама я так устал без тебя – мне сын перед сном сказал. мало времени мало мало осталось. лобное место пусто. сохнет асфальт как старость. линии жизни. вертикальные белки. судьи ткут приговоры. сыром тычут в тарелки. ешьте! ешьте! по горло вы нами сыты. пейте! пейте нас! не опускайте глаза. придет тот самый день и с ним придет справедливость. Господи! ну почему ты нас в такой несвободе жить наказал?

когда я вернусь ты включишь радио в своей военной машине. мы – счастливые – будем сидеть на сливочных сиденьях высоко как птицы. я коснусь твоего плеча и получится неумело. и первые 10 минут мы – смущенные – будем скрадывать лица. и вдруг я устану. не от часов полета не от срывов и не от концертов. причина живет во мне. устану как-то буднично и виновато будто съеду спиной по шершавой холодной стене. и ничего не поможет в эту минуту: ни дети ни весна ни то что мы скоро случимся дома. просто глухая усталость – самая серая краска на свете ни выдохнуть ни проглотить как в легких саркома. ты несомненно заметишь. от тебя скрывать бесполезно. за окном нам по пояс будут лететь березы. несомненно заметишь и стремительно огорчишься но не будет взглядов укора нервов. как это бывает – расспросов. а когда на горизонте появятся первые дома и заправки с магазинами в них и кофе американо ты остановишься на обочине обнимешь меня за шею поцелуешь в губы и это будет нокаут.

болит плечо. кот смотрит в блюдце на молоко. усы смеются и опускаются в севан. я улетаю в ереван. мальтийский орден как орнамент. в горах любовь. бои без правил. мне этот путь сулит печаль. кто из нас первым замолчал? еще я помню водопады открыть ключом. чтоб синтез падал воды и солнца вглубь зрачка. свобода любит морячка. аривидерчи чужеродно. саватанем суть благородно. на пальчиках дрожал июль. дудуком больше не пою. кому прощение – на счастье. мне паранойя без участья в судьбе того кто был любим. плевать кто после рядом с ним. кот в сапогах и редко в шляпе. привет жене. поклоны папе. экватор лета. ной. севан. я улетаю в ереван.

я не знаю чем сушат спины моряки сбежавшие в сушу. наполовину жизнь обречена на «сгину» наполовину лучше б ее не осталось. с моего корабля бегут крысы. за них думают челюсти-зубы. а я рада. всю жизнь любила щенков вместо стати зубров. удачи ребята удачи. с удачей увидимся скоро. и скоро – в последний раз.

когда ты скажешь «прости» не бойся: вьюга не затопчет нас. когда ты решишь что уже можно я – как все мертвые – пойму. не надо тревог – я пойму. я пойму. я пойму. я пойму. трава зеленая. она не режет насквозь кроме осоки. а та лезвием кроет длину. мальчику дарят нож. это тайна. ее стоит хранить. ее стоит нести. ее стоит нести. ее стоит нести. ее стоит. riot ripe riot – мы не шутим мы обвиваем. riot ripe riot – мы не шутим мы уничтожаем. riot ripe riot – мы навестили страну не просто так. riot ripe riot – но мы не знаем зачем мы пришли. когда ты скажешь «прости» я поведу против нас великие страны и я заставлю их встать на колени – пускай умирают! riot ripe riot – кузнечик в камине. наша мама боится пыли. riot ripe riot – крой все что есть пулями мальчик крой все чему научили крой все что есть мамин голос не сын уже не герой а просто наемник. умираю от пули в школьном пенале. что ты сделаешь если узнаешь что пулей убил сестру?!

стихи вот этой осени брошены в лицо мне связкой гласных печенью на сковороде. мне сорок. я нигде. нигде. ни здесь. ни с тобой. ни с ними. со мной нет никого. хочется на перрон где есть папа а не провожатые в формах солдат. штатские. осень. втройне терпеливо тянем топливо. завтраки гречей: любимая каша питерской встречи. марта простыла. я ползу по времени пытаясь не трогать рассудок. дети целуют нежно и слишком часто. убить дракона? оставить как есть? уходят клетки уходят клетки уходят. успела читать научить. и плакать отважно. потом прочитают стихи этой вот осени.

ударь меня. я отскочу как мяч. и за спиной свою ладонь не прячь. пожаром жгут все линии судьбы. ударь меня раз целовать забыл. жестоким будь. наотмашь меж бровей – прямой удар. и колокол церквей исполнит туш от первого лица. и бей и бей и бей до крови без конца. так бьют детей и преданных собак не знавших до жестокости и драк. пинай меня чтоб не смогла дышать. чтоб не смогла ползти. тем более бежать. благослови меня на этот адский труд: терпеть немую боль из твоих нежных рук. заставь меня оглохнуть до кости сжимая шелк как автомат в горсти. и вот когда я наконец умру когда из глаз моих польется изумруд мы победим с тобой – и жертва и палач. ударь меня. я отскочу как мяч.

тоска по тебе забивается как пыльца в поры. пинаю углы. пытаюсь сорваться в горы. твой номер молчит. день клонится набок в вечер. ты любишь когда темно или можно свечи? ты любишь нежно или когда брутально? ты любишь кричать или взлетаешь тайно? ты любишь лето или сугробов холод? ты любишь в деревне или уедем в город? ты любишь музеи или не стоит пытаться? ты любишь нырять или воздушные танцы? ты любишь собак или бездомных прохожих? ты любишь тот факт что мы с тобой не похожи? ты любишь под парусом или по вертикали? ты любишь траву или асфальт под ногами? ты любишь well done или все-таки с кровью? ты любишь экспромт или конкретные роли? твой номер молчит. день тонет и вечер убыл. и время течет на нет и скоро пойдет на убыль. и в ресторанном угаре несется питерский скорый. тоска по тебе забивается как пыльца в поры.

каждая нота моего счастья каждая музыка моей печали каждый мой самолет все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждое утро моей жизни каждое движение солнца блюз и фрисби луны все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждая буква на моем языке каждый рассвет в танцах рельс ночь в лиссабоне и тени в раю все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждый заброшенный в сетку мяч каждая чашка кофе и сигареты поцелуй Бога на моем сердце все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждый мой звук и мой шаг километры концертов по сцене вены на шее и мокрое полотенце все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждый полевой цветочек и лето и синего цвета ветер гибкие тонкие стебли моих гитар все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя каждая виноградная слеза и то что я уже не успею в этой и то что случится с нами в другой все – о тебе о тебе о тебе. засыпай любовь моя

безнадежный день. пахнет грозой. а дождя нет. и небо так низко как никогда прежде. я лежу на полу. без тебя мне не нужен рассвет. последнее танго в париже. последнее танго надежды. я лежу на полу. контур света смыкается в круг. я лежу на полу. а ты где-то гуляешь по крышам. и так нужно кричать но теряется в горле звук. последнее танго надежды. последнее танго в париже. безнадежный день. пахнет грозой минус дождь. мы танцуем наш первый раз и нежны ладони. и плывет по небу луна а печальная ночь в последнем танго в париже скоро утонет.

я не выучу роль. я включаю резервный. меня хватит на вдох. сердце знает как надо. неприкаянный джаз. тишина совершенна. и всему свой черед. город примет обратно. я не выучу роль. утром легче прощаться. разухабистый вечер. ресторанные дружбы. и ладонью в ладонь не снимая перчаток. я не знаю кому и зачем это нужно. а потом – танец. ночь. ты успеешь набраться. ее сладкий триумф в простынях как мечтала. ну подумаешь лето. ну подумаешь праздник. и бетоном усталость. и бетоном усталость. и бетоном усталость. и бетоном усталость. и бетоном усталость. и бетоном усталость.

никаких тебе цветов. никакого флирта. зачем нам вино когда есть банка спирта? зачем нам кино? в кино неудобно. здесь же много отелей и хостелов бесподобных. зачем тратить время? по итогу все четко. зачем нам ужин-танцы когда в постели чечетка? никаких тебе цветов. подснежник зимой не отыщешь. хотя бы одного героя. хотя бы на несколько тысяч.

наводнение кофе и алкоголем. цианиды бессмертны. полюбим цикорий. эта осень на нерест мечет приколы. я себя уменьшаю. почувствуйте скорость. утром больше не хочется видеть солнце. не бичуй себя милая словом шалава. грубость в венах кипит и несется как лава. и толку теперь что мы обе не правы. кому-то в постель а кому-то в дубравы. столбик цельсия пулей уносится в минус. сибири не снятся такие морозы. мой поезд ушел. будет лучше без прозы. до пульса потери врастаю в березы. купите мне пушку. уеду в грозный. простите за нервы и слезы не к месту. меня нет в живых. убедительна сказка. причина легка без интриг и подсказок. кто старости сдался тот тотчас наказан. плевать как потом нас другим перескажут. все лучше чем ночью под дверью. и все-таки кофе. дежурит цикорий. и осень на нерест. пинками приколы. и грустный боксер исключенный из школы. я таю я таю. почувствуйте скорость. я таю я таю. почувствуйте скорость. и прерван и прерван полет.

и когда тебе покажется произошел сбой и ветер уже не тот и нет сил говорить про любовь и писать тоже лишнее и как таковая мальчишеская горячечность думать о нас с тобой так вот если покажется так ты заверни за угол своей самой транспортной улицы в городе и как много до этого раз увидишь маленькую церковку с известным дядей пашей на входе. дай ему гривенный юркни в уютный теплый мир где есть ты где есть я и есть Тот кто нас познакомил. опустись перед ним на колени как передо мной на восходе закрой глаза шепот в стены здесь ладно в любой погоде здесь все так близко и мама и папа сейчас с тобой рядом тебе хорошо мой милый тебе хорошо мой милый тебе хорошо мой милый ноябрь наступил млеет ладан ноябрь наступил млеет ладан.

холодно. недо-луна. колени касаются дна самой глубокой реки. девочки. танцы. зрачки. ресницы. дыханье. восторг. в любви неуместен торг. бери – отдавайся – бери. шепчи – смотри – говори. кричит от любви красота. дыханьем сбивается такт. и после мы курим. холодно. недо-луна. глаза в отраженье окна. и тонкая песня часов. видеть как ключик в засов входит как в море звезда как в ночь летят поезда огрызками света в лесах. запястья живут в волосах. кричит от любви красота. дыханьем сбивается такт. и после мы курим. холодно. недо-луна. кайф в депривации сна. запоминаю черты в красках черней черноты. самая лучшая ночь – когда ты распят до основ до океана до дыр в солнце. и пить без воды. кричит от любви красота. дыханьем сбивается такт. и после мы курим.

мне мама купила пластилин и сказала: лепи. как много зверей и как много картин но он был один. и чтобы тебе не бывало грустно когда в небе висит луна мне хотелось слепить для тебя голубого слона. ты чувствуешь стиль и пропуски букв. ты очень далеко от сигаретного дыма. и в каждом дне всего один звук который ты когда-то возможно любила. и чтобы не хотелось достать потолок за которым наверное даже война мне хотелось слепить для тебя голубого слона. и когда тебе хочется – ты молчишь. и когда тебе весело – ты смеешься. а в городе этом так много снега и совсем немного остается солнца. и чтобы тебе хоть на минуту перестало казаться что осень ушла – мне хотелось слепить для тебя голубого слона.

я раскрашивал небо как мог. оно было белым как белый день. я лил столько краски на небеса! но не мог понять откуда там тень. это было в жаркий июльский день когда болота горят когда зажигается дом от одного взгляда. я раскрашивал небо как мог. оно было белым как белый день. я лил столько краски на небеса! но не мог понять откуда там тень. это было в жаркий июльский день когда болота горят когда зажигается город от одного взгляда. я раскрашивал небо как мог. оно было белым как белый день. я лил столько краски на небеса! но не мог понять откуда там тень. это было в жаркий июльский день когда болота горят когда зажигается мир от одного взгляда. я раскрашивал небо как мог оно было белым как белый день. я лил столько краски на небеса! но не мог понять откуда там тень. это было в жаркий июльский день когда болота горят когда зажигается все от одного взгляда.

когда придет зима когда наступит февраль и черный фонарь станет желтым как янтарь я прикажу себе молчать и не ходить в тот дом. кому-то станет интересно в чем беда? я раньше не бывал так часто дома никогда и я мечтал о телефоне а он теперь для меня ерунда. но это просто рубеж. и я к нему готов. я отрекаюсь от своих прошлых слов. я забываю обо всем. я гашу свет. нет мира кроме тех к кому я привык и с кем не надо нагружать язык а просто жить рядом и чувствовать что жив. когда ветра морские будут крепко дуть я постараюсь сразу лечь и уснуть я это так давно и навсегда решил к каждому звуку я буду готов но в том доме не предпримут ни малейших шагов обвиняя во всем сдутость шин. когда пройдет много лет и я вернусь в тот дом где холодно всегда без огня и с огнем меня встретит хозяйка и посмотрит на часы и тогда я пойму что мой дом сгорел я оставил все а сам уцелел. но зачем я опять вернулся к тебе? но это просто рубеж.

о тебе не поют в стиле реггей. к тебе не бегут просто так с разбегу. а я давно давал себе слово не петь об этом. давно давал себе слово… и вчерашнее кажется сказкой. и вчерашнее скажется завтра. а ты опять ничего не скажешь ни о завтрашнем ни о вчерашнем. наверное так и должно быть но я так не играю! не всю ведь жизнь петь об остановках! и трамвая нет в городе нашем а только грязь до остановки но без трамвая… наверное это можно сказать другими словами. наверное нужно пойти и заняться делом. но как ты не видишь что я догораю? но как ты не можешь понять что мне некуда деться? ты меченый атом. и ты идешь от одного к другому. но вряд ли есть тот с кем ты сможешь остаться. кому-то не сможешь сказать: «мне нужно идти». кому-то не сможешь просто так улыбаться. и песни мои тебя не греют. ты просто их иногда слышишь. а я с каждым разом все слабее. а я с каждым разом все сильнее хочу залезть на крышу! ведь смысл не в том чтобы остаться целым. и даже не в том чтобы объехать полмира. слышишь? ты так же будешь хотеть дальше в берлине. ты так же будешь грустить в париже. о тебе не поют в стиле реггей…

только шум на реке да кленовые листья успокоят мне душу согреют меня поплыву по реке да по стонущим письмам поплыву по воде среди белого льда и лед будет биться о мои руки и плечи и будет царапать мою шею и грудь и кто-нибудь здесь а может быть ниже будет звать меня заставляя тонуть вот и все год на исходе.

меня кормит тоска а тебя благодать. мне бы было где взять а тебе что отдать. чувств березовый сок. голос мой невысок. напоишь допьяна. занавешен стеной. не настолько глупа чтоб шептать будь со мной. разлюбить не смогу. но в бреду имя твое шептать не буду. дней маета ночей пустота. ненужность рта. ну что так устал? черных стекол броня твоя от меня половодья каприз: тебе вверх а мне вниз. осиновый кол. молодец что пришел! не смотри на часы. подскажет окно когда уходить: будет темно о чем я могу говорить? будет жизнь пролетать за собою маня. буду вечно искать наконечник копья. а ты уйдешь кого-то дразня. и лишь иногда вспоминая меня.

и опять темны дороги глаза и опять ни зги не видать и шорох шин подминает свет и так было и будет было и будет… а в комнате опять темно и свет фонарей в окно и мы с тобой за столом и так было и будет было и будет… а за окном все тот же снег а за столом все тот же свет и опять твои глаза… я схожу с ума я схожу с ума я схожу с ума я схожу с ума я сошел с ума… мы опять с тобой на кухне сидим что ты говоришь! лучше помолчи. выйди на улицу! там столько мужчин. что же ты сидишь со мной там – каждый твой. иди! что будет со мной? какой вопрос! здесь будем сидеть я и мой пес мы будем сидеть и курить и тебя ждать. продолжай говорить! а за окном все тот же снег а за столом все тот же свет и опять твои глаза… я схожу с ума я схожу с ума я схожу с ума я схожу с ума я сошел с ума…

лето на дорогах пыль лето вся земля как высохший пустырь лето бьет в глаза осени хочу осени когда выпадет белый снег и укроет пыль дорог когда выпадет белый снег не оставив на душе тревог когда выпадет белый снег и опадут листы когда выпадет белый снег и может быть вернешься ты лето ожидание ночей лето бряцанье ключей холод жарких слез осени хочу.

вечер в крыму. мыши в углах. а я исчерпала свой недельный запас тепла. в южную ночь страшно смотреть вверх мой север во мне как вдохновенье. отсутствие глаз на твоем лице. танцует на стене тень крошечной спички. мне тебя любимый не догнать уже. я рву связи и ломаю привычки. я наверное смогла бы уйти с тобой выбросив горло в пролет окна. но ворот белой рубахи параллелен полоске на распухшей шее она так черна! вечер в крыму. мыши в углах.

я выброшен из саней стаей волков. день догорает уходит обратно в царство оков. я закрываю глаза. кто-то смотрит в меня изнутри. франт строгий изящный живущий с тобой зажигает тростью своей фонари. а я хочу тебя. волшебный игрок был рожден проектировать весть. невесомый в былом артефакт на губах оставляет нелепую жесть. я закрываю глаза. пытаюсь увидеть фонари. но километры душат меня как тот кто смотрит в меня изнутри. а я хочу тебя! в безысходности темном углу я – волк попавший в капкан из дней. я к тебе доползу пряча в шкуре луну если меня не искромсают полозья саней. я закрываю глаза. я пытаюсь стать тенью твоей. но тот кто смотрит в меня изнутри заслоняет спиной свет фонарей. а я хочу тебя!

я стараюсь привыкнуть жить без тебя. я снова надеваю печали фрак. я еду. на шинах скрипит асфальт и светят фары в дорожный знак. я стараюсь привыкнуть дышать без тебя. мой зверь подо мной как и я одинок. вся жизнь теперь в повороте руля это мой последний последний рывок. тугая ночь обнимает меня за плечи. и ветер соленый и в глазах тоска. и никуда не деться ведь снова вечер. и как жаль что это не твоя рука. я стараюсь привыкнуть любить не тебя. вырывается страсть и поет мотор. мои мысли просты как изгиб руля. в этих двух колесах война и позор. я стараюсь привыкнуть видеть других чувствуя как ты гибнешь во мне. и некому крикнуть мне: «подожди!» в последнем полете при мертвой луне. тугая ночь обнимает меня за плечи. и ветер соленый и в глазах тоска. и никуда не деться ведь снова вечер. и как жаль что это не твоя рука.

блюзы гор мне пел в сентябре раскаленный и ласковый горн. вместо лиц в доме были огни. мы боги с тобой но только в земной пыли. но под ногами уже хрустел лед. и осень смотрела откуда-то издалека. мы знали: всему свой черед. но что-то шептало: мне гибель близка. где-то где-то где-то летит самолет из стали. но нет силуэта той буквы которую ждали стройные куплеты где ты? шерсть это не коленкор хранящий печальную свежесть твою. прищуренных глаз молчаливый укор. не бойся: я этот куплет не допою. но горн: что ты делаешь там? и на какие смотришь часы? я не делю любовь пополам. я никогда не поставлю тебя на весы.

в городе моем завяли цветы. в городе моем ушли поезда. в городе моем только ты. всегда. всегда. всегда. всегда. в городе моем ночь ударит в набат. она так же одинока как я. в городе моем я напишу на небе: мне незачем иметь этот город без тебя. в закрытые двери лезет мороз. огрызается воздух. ветер воет в глаза. ты больше ко мне никогда не придешь. ты идешь сапогами по моим слезам. ты ответишь на все это парою строк. измеришь постоянство тысячами лет. я не крикну тебе – давай уйдем! я силу притяжения сведу на нет. я буду скитаться по лунной стране. пить из одного колодца с ним. он будет как всегда чего-то хотеть. и именно в этом он непобедим. помучай меня прищуром глаз рельефом губ танцем рук. я раны свои залечу мечом я войду в струну и ты услышишь звук. я боюсь расстаться со своей тоской. я боюсь однажды изменить ей. но нелепо заключать себя в тиски и тонуть в железе мертвых новостей. мир полета пустил корни во мне – это тоже стены по которым путь. все пространство хочет от меня к тебе. все пространство хочет в тебе утонуть!

брошенная мною нелепая фраза тобою поднята на флаг. откуда догадаться тебе было сразу что это просто осторожный шаг? ободрать кожу можно до крови обгоревшую твердь спасая в прохладе. не нужно опасаться этой боли спустившись с неба в уютном наряде. а я шагаю по твоей земле а я шагаю по твоей земле а я шагаю по твоей земле по твоей земле я устала спасаться от жизни амбиций слушать пьяные банальные разговоры я устала видеть вчерашние лица и уклоняться от нелепых споров. то что мои руки просят твоих песен настолько очевидно что хочется уснуть. эфир глух а город тесен. я выхожу из дыма чтоб тобой вздохнуть. и мы шагаем по твоей земле и мы шагаем по твоей земле и мы шагаем по твоей земле по твоей земле

тревожный прошлого полет опять во мне а с ним и ты зовешь узнать что значит взлет и не боишься высоты. знаток бензиновых супов то быстро мчит то не спеша. привычно рвется из оков ища тепла твоя душа. и падает в небо. я помню все. держу в руках что не смогу теперь забыть. а мы с тобой наверняка могли друг друга полюбить. я узнаю в твоих шагах свои вчерашние следы. но закрываю я глаза. я не хочу беды. и отраженье моих лун в твоих глазах. они полны глубокой трепетной тоской. быть может с привкусом вины. увлечены твои глаза бывали кем-то но теперь спокойствия броня крепка но не всегда ты веришь ей когда падаешь в небо… я помню все. держу в руках что не смогу теперь забыть. а мы с тобой наверняка могли друг друга полюбить. я узнаю в твоих шагах свои вчерашние следы. но закрываю я глаза. я не хочу беды. но украшает суета наш хрупкий праздничный полет. и тем кто рядом не понять что всем приходам свой черед. и по дорогам будем мы шагать но в разных городах. и будет жить звездой во мне то что можешь ты отдать тому с кем падаешь в небо… я помню все. держу в руках что не смогу теперь забыть. а мы с тобой наверняка могли друг друга полюбить. я узнаю в твоих шагах свои вчерашние следы. но закрываю я глаза. я не хочу беды.

уставшие глаза от войны. распухшие губы от слез и песка. я тебе не спою я тебе не скажу как пахнет порох на полях любви. застрелился февраль на исходе зимы. долго с привкусом меди рыдала труба. март печально стоял у кирпичной стены. он был уверен что это судьба. надломанным тембром подаренным кем-то кто тебя послал шпионить за мной? ты не станешь моим любимым поэтом. ты не станешь зовущим и ласковым светом. ты останешься вечно ходить за моею спиной. я понимаю что скоро ты будешь одна. я никогда не отдам самых трепетных чувств. будут тебя украшать новых лиц имена к сломанным мачтам я никогда не вернусь. март немного простужен и голос молчит. ах зачем засорять эфир пустотой? я снимаю пальто и ломаю свой щит. я безоружен этой весной. надломанным тембром подаренным кем-то кто тебя послал шпионить за мной? ты не станешь моим любимым поэтом. ты не станешь зовущим и ласковым светом. ты останешься вечно ходить за моею спиной. я понимаю что скоро ты будешь одна. я никогда не отдам самых трепетных чувств. будут тебя украшать новых лиц имена к сломанным мачтам я никогда не вернусь.

жизнь на тонких ногах. день в голове застрял иглой. плечи в кандалах и смеется та что играет тобой. но ей невдомек что есть еще акварель. она смешает палитру огня и будет только ночью необходима постель. и не будут резать грани бытия и боль превратится в упругую тень. и я тебе подарю ремень из сыромятной кожи. ты улыбнешься и скажешь: «вот это броня!» и я знаю что он тебе понравиться должен. он намного прочнее и крепче он намного прочнее и крепче он намного прочнее и крепче меня. вертикальный подъем. глаза той что далеко грустят обо мне. но разрушился дом когда мы начали искать любовь в вине. и ей невдомек что есть еще акварель. она превратит палитру огня в солнечный свет ночных фонарей. и ночь тонкой тетивой звеня будет выводить телефонную трель. и я тебе подарю ремень из сыромятной кожи. ты улыбнешься и скажешь: «вот это броня!» и я знаю что он тебе понравиться должен. он намного прочнее и крепче он намного прочнее и крепче он намного прочнее и крепче меня.

когда горит свет и капли дождя поют для той которая спит. и апрельский туман нервы теребя падает головой на теплый гранит… пахнет гарью лесов и теплой травой я к тебе не иду: в твоей квартире темно. и мне трудно дышать. и мне трудно бежать я узнал мягкость губ. я не боюсь ничего. а на пропеллере сталь. а в квартире моей только пыль от вещей не знавших уют. мне уже хорошо: я увидел окно. и во вздохе ночном – твой последний салют.

я боюсь открыть лицо пред тобой. балласт становится кольцом логическим для нас. тревожные черты со мной но ты мой праздник мой судья приносишь боль пустых сомнений и ненужность бытия. и только жест последний как арест как выстрел воробья. я тобою дорожа уже давно хожу по лезвию ножа. в объятьях темноты готова умереть с тобой. но ты мой омут мой париж не для меня построил город не ко мне туда спешишь. и только рта глухая немота как звон железных крыш. мы разлучены навек теплом твоих ресниц о мой любимый человек! печальные кроты уводят в темноту меня. но ты мой ветреный пират не знаешь ты в чем для меня твой гордый профиль виноват. и только взгляд последний твой как в петлю головой.

белые флаги на башнях моего города. в городе моем пусто и холодно. в светлой комнате давно идет дождь хорошо что ты не идешь. завоюй меня! завоюй меня! красные флаги на башнях моего старения. тонкий вкус вечеров с попытками зрения. но расстояний суть такова что верность без тела мертва. завоюй меня! завоюй меня! от первых шагов до последнего дня от тепла до сгоревшего в пепле огня завоюй меня! черные флаги на башнях моей святости. дерево вечной тоски без плодов и радости. в пыльных окнах покинутый взгляд асфальт без дороги назад. а когда все флаги на башнях станут темно-синими мы с тобой улетим в небеса тревожно-бессильные. но если закончен путь без конца к чему откровенность лица? завоюй меня! завоюй меня! от первых шагов до последнего дня от тепла до сгоревшего в пепле огня завоюй меня!

кто-то тихо постучал. дверь открыл. вошел и сел. я его не приглашал. он так просто прилетел. скажи ему: «спасибо». за окном его корабль наслаждался тишиной он вернулся лишь затем чтобы взять меня с собой. скажи ему: «не надо». я давно лежу на дне. мои мысли – мутный дым. сколько лет прошло с тех пор когда я был молодым? не нужно говорить. да я знал что он придет. быть иначе не могло. но он опоздал на жизнь. нам опять не повезло. скажи ему: «бывает». за окном его корабль был у осени в плену. он давно ее искал и любил ее одну. скажи ему: «удачи». я давно лежу на дне. мои мысли – мутный дым. сколько лет прошло с тех пор когда я был молодым? не нужно говорить. и прозрачное тепло вдруг упало на ладонь. он поднялся и ушел и не взял меня с собой. спроси его: «куда?» и корабль его унес на плечах осенний плен. недосказанность любви оставляя мне взамен. скажи мне: «навсегда». я давно лежу на дне. мои мысли – мутный дым. сколько лет прошло с тех пор когда я был молодым? не нужно говорить.

я люблю того кто не придет. кто не сядет пить чай за одним столом. кто никогда никогда не приходил в мой дом. я люблю того кто спит по ночам опустив веки в ночную печаль. дрожит фитиль его огня и гаснет в свете дня. а мы с тобою уже далеко от земли. ты умеешь летать. я умею любить. ты любишь мечтать. а я люблю петь. и наши страны давно стали одной. наши войны давно превратились в парад. ты так долго этого ждал. почему ты не рад? медленный стук чужих шагов. вечер – не время для звонков и для врагов. я недостаточно сильна. давит всей тяжестью вина. но не до дна. я люблю того кто держит в руке ключ от дверей что всегда на замке. кто знает маршруты ночных поездов до дальних городов. я люблю того кто видит мой цвет кто рядом со мной когда меня нет и слезы мои – его глаза – как соль на парусах. а мы с тобою уже далеко от земли. ты умеешь летать. я умею любить. ты любишь мечтать. а я люблю петь. и наши страны давно стали одной. наши войны давно превратились в парад. ты так долго этого ждал. почему ты не рад? медленный стук чужих шагов. вечер – не время для звонков и для врагов. я недостаточно сильна. давит всей тяжестью вина. но не до дна. я люблю того кто не придет

солнце я становлюсь твоим лучом я режу кожу и оголяю нервы непритворно соли не будет мало тем кто станет первым слово утонет в голосе минутной боли больше не осталось ничего больше не осталось ничего теперь мне путь свободен ветер закружит вальс в коре тугих деревьев плечи вишневых стен сольются с белым фраком видишь в моем саду теперь играют дети игры все те же под кристально-черным флагом я прошу тебя закрой глаза я прошу тебя закрой глаза мне в эту ночь не спится запах ночных костров заведомо приятен возраст течет из рук торопится в дорогу можно теперь тебя обнять нас только двое кто-то уже успел отдать дань некрологу вот и не осталось ничего вот и не осталось ничего а лето пахнет солнцем

жить осталось чуть-чуть и уже на ладонях заметны следы прозрачного льда но на улицах города в сумерках плавятся те же огни под мостами танцует слезами умытая та же вода что растаяла не доверяя теплу на ладонях. а внезапное лето зацепилось за башенный шпиль и трепещет звеня рукавами от страха и ветра и шершавая ткань его платья летит над вечерней толпой и не важно зачем так стремительно-сладко ко мне приближается небо и не важно куда так стремительно быстро и горько уходит любовь. пахнет русским фольклором и хотя мой отец никогда не любил хлеба с солью свыше данную роль мы делили всегда пополам были сыты для нас приготовленной болью. он постиг ее суть руки раскинув по швам на полвека быстрее чем я ни о чем не моля. а по реке идут льды а по мосту иду я мы простимся с тобой у холодной воды. обогнав себя смерть стоит у руля и в глазах ее блеск последней звезды торопись скорей: там заждались меня и не важно теперь чей черед очередность не в счет. жить осталось чуть-чуть и уже на ладонях заметны следы прозрачного льда но на улицах города в сумерках плавятся те же огни под мостами танцует слезами умытая та же вода.

для чего этот звук стал наградой за смерть? для кого ты танцуешь на небе фокстрот? ничего не приносит мне дней круговерть никого не зовет твой измученный рот. твоя тень обнимает за плечи меня. высота отрывает печаль от земли. нам с тобой не хватило вчерашнего дня на снегу дым костров да кругом корабли. я не знаю что опять со мной зову я: небо! небо! где ты черно-белый мой король? но глупо ждать ответа. ночь. сырая мгла. и раскаленные угли но нет тепла. твоя тень обнимает за плечи меня высота отрывает печаль от земли. нам с тобой не хватило вчерашнего дня на снегу дым костров да кругом корабли. я молю тебя мой черно-белый король стань кольцом на моей терпеливой руке. не считай наши встречи изящной игрой. не держи свою дверь на английском замке. но одна я останусь а ты не придешь. темнота мое горло сожмет тишиной. солнца луч прикоснется к холодным губам и мольба сольется с кирпичной стеной.

асфальт уходил из-под наших ног. я не смела увидеть твои глаза. не стало того кто бы мне помог нажать на тормоза. ты даришь дороге свой силуэт. а мне оставляешь весны западню. кого я в тебе люблю? зовет меня к тебе неторопливый день. и в небе высоко поет поет труба. у наших тревог одно окно – в пустоту. у наших дорог одна награда – в конце. и мой свет в твоем лице. я больше не ревную. мы обвенчаны с небом кольцом серебра. а ночью свобода водой на щеках. не понять мне что зло – это суть добра. оно в твоих руках. и я открываю балконную дверь. крошу расстояние выдохом прочь. и в шаге моем – эта жуткая ночь. зовет меня к тебе неторопливый день. и в небе высоко поет поет труба. у наших тревог одно окно – в пустоту. у наших дорог одна награда – в конце. и мой свет в твоем лице. я больше не ревную.

по волнам твоих слез я уеду домой. путь окончится мой в километре нуля. отпусти меня! видишь: какая луна! мы с тобой навсегда останемся здесь и отсюда уйдем. двадцать лет под стеклом под крылами ночи. в ожидании: смысл а во встречах: прощай! отпусти меня! видишь мое ремесло. когда будет темно – посиди помолчи. мы отсюда ушли. малахитовых глаз не беда а мольба. я иду по степи. только где же простор? отпусти меня! видишь какая стрела высоко высоко! закрой свою дверь. мы отсюда ушли. вьется пыль а тоска притаилась в седле. уезжаю затем чтоб сказать себе «все»! отпусти меня! видишь я уже на коне. а печальная птица сломала крыло возвращаясь домой.

ограда. мокрый снег. случайное тепло чужих ключей в моей руке. распластан день на паперти тоски. о чем-то стонут языки. и привкус меди на губах у тех кто все забудет. я знаю: ты уйдешь и будет небо плыть за тобой! ты так любила жить. и может оттого что ты жила на краю. где я сейчас стою. последние шаги в системе бытия. прощальный вздох любимых рук. и мир внезапно превратился в горсть земли. кто был со мной – теперь вдали. а завтра я оставлю город данный мне в наследство. и полотно травы твоим глазам вуаль. но цвет уже не различить. о чем просить? ведь все предрешено. и вмиг дороги полотно сольется с формой шин когда меня уже не будет.

по твоей загорелой руке я читаю молитву. мы с тобой расстаемся мой друг навсегда навсегда. и дрожат мои губы. я кривлю их в улыбке. я готова. и ты подаешь мне пальто. мы выходим а на улице вечер и сырая метель и озябшие псы. ты меня провожаешь. но как светел как светел на щеке твоей луч фонаря. нами прожит еще один день самый долгий и краткий. ты шагаешь так быстро мне трудно успеть за тобой! мы уже у порога ты рассеянно-нежен. я стою у окна и смотрю тебе вслед одинокий дым по комнате вьется. сколько будет ночей без тебя без тебя! ты все дальше и дальше. но как светел как светел на щеке твоей луч фонаря.

какие ужасные ночи какие ужасные ночи какие ужасные ночи без тебя! какие ужасные ночи какие ужасные ночи какие ужасные ночи без тебя! когда-нибудь я расплету клубок и между двух зеленых холмов я увижу следы а пока я вспоминаю тебя я вспоминаю тебя мой алмазный я вспоминаю тебя я вспоминаю тебя мой алмазный британец! какие прекрасные лица какие прекрасные лица какие прекрасные лица у тебя! какие прекрасные лица какие прекрасные лица какие прекрасные лица у тебя! глаза твои по золотой дороге и скорость 200 км/мин в одном экипаже с болью я вспоминаю тебя. какие красивые руки какие красивые руки какие красивые руки у тебя! какие красивые руки какие красивые руки какие красивые руки у тебя! когда-нибудь ты окажешь мне честь и позволишь стать твоим ювелиром. я буду ждать! а пока я вспоминаю тебя…

по мостам по мостам по мостам по мостам по помостам. рядом с тобой. но так далеко от тебя солнце – в лицо. небо безоблачно. адмиралтейство в неве отражается. золотом медом игольчатым конусом в темных зрачках преломляет себя. и проносятся архи – тектурные подвиги мимо машин в одной из которых мне так сладостно-больно видеть тебя. свет одиночества. тени сомнения. горсти забвения. цвет неприкаянный. поздно раскаянье. суть вдохновения – только желание – суть поражения. и я не стою твоих вдохновлений. но горло поет неуставаемо. и я нечаянно вдруг получу в награду твой взгляд и растаю случайно. и продолжать не стоит нам более. но траектория к нам возвращается. я остаюсь собой тем не менее. в чьем-то авто несущем тебя и меня. золото плавят. руно получается. но не кончается не обнаружится зелень материи. бабочкой брови. и мы кончаемся мы образуемся. мы образумились и заключается в этом ответ на мое одиночество. ты станешь легче. для всех мы веселые мы для себя все же будем печальными. трагикомедию – к черту! феерия – лучший подарок для сердца и памяти. стоило броситься ласточкой теменем чувствуя в чьем-то авто близость тебя. ты против ветра. напротив отчаянья. я за спиной. напротив луны. ты открываешь секрет обаяния. а перспективы уже не нужны. вязь муравьиная почерка нежного нужного главного необходимого. радость познания. мера дознания. выбор идти по пути срединному. мы обручились. и мы не расстанемся. но растворяемся – время осознано. только не думай об этом заранее мне оставляя свободу. не более. мы еще съездим в далекие страны. и в близкие тоже (об этом особо)! ты сделал меня абсолютно спокойной. спасибо тебе: безупречно-жестокой. свечи при встрече. и безусловно игристые вина на трезвый рассудок. мне без тебя не-вы-но-си-мо. с тобой не дожить до следующих суток. скоро мой выход. скоро мой выход. и скорость сбавляя мотор прибавляет себя к тишине. кивок. поцелуй. ритуал безупречен. что еще нужно мне?

ты говорила и словам дрожали свечи на столе. а он звенел и обмирал всегда встревоженный немного. ты говорила о любви. ты умоляла «не спеши!» он соглашался. суету топя на дне своих вопросов. и с плеч упал ее платок. и пролежал так до утра. ты говорила. он молчал. а сердце ныло: «мне пора». а кости – детская игра. и за плечами путь обратный. и вот тогда ты поняла: его оставить невозможно. неумолимое вчера уже прощалось с другом-завтра. и провожать ты не пошла. и ты осталась у окна. ты говорила и звала. ты отвечала улыбаясь. год снова месяцы и дни забросил в новенькие соты. вокруг летали мотыли родные ей но далеко. она уже сняла кольцо. она на небо не смотрела. и небо стало далеко.

барабанщик будит Бога боем брассом сильных рук. барабанщик бреет шею нежной бритвой без труда. выгнула спину весна и сломала хребет. броский цвет больного неба – барабанщик заболел. барабан грустит без боя. пыль ложится на бока. барабанщик бредит небом беспределен для любви. выгнула спину весна и сломала хребет. утром бабочки быстрее всех узнают про него. и в большом сачке без окон барабанщик будет жить. барабан забьется в угол. захлебнется в немоте. выгнула спину весна и сломала хребет. барабанщик будит Бога боем брассом барабанщик будит Бога барабанщик будит Бо Бо Бо – га…

я несу ее нежно: мою страшную тайну. идеальную точность в оловянных запястьях. если ты вдруг заметишь мое отраженье я тебя огорчу: ты не сможешь простить мне эти бесшумные жесты – символы невозвращенья. мне ничего так не нужно. не открывай глаза не открывай глаза не открывай глаза верь мне. я несу ее нежно: мою страшную тайну пеленаю и прячу глубоко под ключицу. у тебя будет много настоящего в смерти. предстоящего в жизни. только лучшее лучших. но ничего не случится. я несу ее нежно: мою страшную тайну от звонка до звонка от порога к порогу. если нам повезет: мы не встретимся больше. не расстанемся на расстоянье в два дюйма. ты превращаешься в образ. беспрецедентный как чудо. мне ничего так не нужно. не открывай глаза не открывай глаза не открывай глаза верь мне.

ангелам в подарок мои грехи: чтобы отвернулись и улетели. в сорок лет читать свои стихи вечером кому-то шаг отважный. снайперам в подарок пальцы и курки. по твоей спине читаю адрес важный: до до до до до во – востребова – ни я ни ты никто не устоит когда устои стоят ничего когда года с привычкой спорят. и лебединой песне лет обычным слогом губы вторят. да мы проиграли ну и что? время бесполезней шелухи. в литрах пива не достать до дна. но с тобой мне было хорошо. то что помнишь ты – то помню я. то что помню я – то помнишь ты. милые наивные мечты. сказки-обещания. выход есть но он один. это выход на дорогу. я скажу тебе немного: оставайся цел и невредим. и вперед иду вперед. белой стрелкой в синем круге. четкой линией по полю. траекторией на взлет. указатель не поймет это суша или море. это радость или горе. это смерть или полет. только сузятся глаза. и метнутся отраженьем. и кошачьих фар скольженье ослепит и промелькнет.

снова снова снова сердце на круги своя. неи-неи-неизбежна песня о тебе. самолет уходит в штопор. плавятся моря. но об этом не узнаешь на своей земле. ты – моя любовь ты – любовь моя умрешь со мной. мы с тобою побратимы. это ли не рок? мы с тобою непохожи. это ли не знак? ночь в глазах твоих танцует. кровью метит горизонты. я любуюсь поцелуем на твоих губах. нет таких ночей которых мы могли бы ждать. нет такой любви которая для нас с тобой. беспросветность обнимает мертвою петлей. чуда нет не будет чуда. Богу все равно. а я хочу летать с тобой моя звезда. ложись в ладонь. снова снова снова сердце на круги своя. неи-неи-неизбежна песня о тебе. снова снова снова снова

он был печальный и серьезный: он вернулся к жене. цветы по-прежнему не пахли на немытом окне. как на войне подумал он в той стороне откуда я растут деревья. мотор свернулся эмбрионом в животе гаража. он вымыл шею две руки и сел за стол не спеша. хотелось спать смотреть кино что абсолютно все равно когда устанешь. как это весело: спешить к тебе на полном ходу! я знаю точно что к тебе сегодня снова приду а остальное за спиною. не догонит не поймает. тот кто помнит понимает понимает. наутро серые кварталы проносились стеной. он как всегда пришел последним и с больной головой. как на войне подумал он в той стороне откуда я друг другу рады. и понедельник покатился первым камнем с горы. так неохотно и печально но до первой поры: когда пройдет еще пять дней и можно будет будет к ней плевать что дальше. пришли чужие. попросили с ними выпить вина. она стояла у плиты хотя не мерзла она. кричали дети во дворе. и шахматисты как один глотали пешек. она погладила собаку по широкому лбу. и почему-то вспомнила про птичку и про бу-бу. какая странная весна а лето будет допоздна холодным летом.

имя твое под запретом телефонный голос тает я не спешу к тебе ты мегаполис рожденный летом ближе ближе к весне ближе ближе к весне на границе где воют собаки и плачут львы где послушное солнце ложится в объятья неба я тебе подарю ломкий стебель травы терпкий запах смолы и немного хлеба. на границе где есть светофоры но нет дорог где седые женщины бреют виски я тебе помогу отыскать предлог чтоб забыть без труда что мы были близки на границе хмурых мужей и безутешных подруг где празднуют годы совместной и тихой войны я тебя сберегу от старческих мук наши счеты и дни уже сочтены будет ночь в небесах. будет терем в лесах. будешь ты со мной. и доволен останется Тот кто так высоко. Он благословит нас своей рукой и станет станет опять так далеко.

у меня много дней впереди много белых и черных ночей. мне подарят много цветов. а тебя не будет со мной. я увижу милан и бордо в сан-франциско куплю пистолет. мне пришлют из пустыни змею. а тебя не будет со мной. научусь я водить самолет. я с акулами буду на ты. я освою аркан и гарпун. а тебя не будет со мной. я бабулькам всех городов отдам все что буду иметь. налегке зашагаю вперед. а тебя не будет со мной. и когда придет мой черед я сожму свою жизнь в кулаке. поцелую ее подтолкну: лети! тебя уже ждут! и оставшись один на один с пустотою больших перемен я спрошу: ты любовь моя где? но тебя со мной уже нет. но тебя со мной уже нет. но тебя со мной больше нет.

в этом городе живет небо. небу 300 лет оно устало. а под небом воздух из мороза да к тому же с привкусом металла. здесь у птиц парализует крылья. а икару не к чему стремиться новый год приходит годом старым. ничего не может измениться! в этом небе голубые звезды. в этом небе голубые реки. а под небом маршируют сосны. топорами машут дровосеки. здесь машины попадают в пробку. отутюжены с похмелья лица. пешеходы попадают в топку. ничего не может измениться! в этом небе облака стальные. в этом небе замерзают слезы. а под небом не доходят письма. а доходят так с пометой «поздно». здесь любовь всего минут на сорок. перед сном чтоб поскорей забыться. по утрам здесь пьют дешевый кофе. ничего не может измениться! в этом городе живет небо. небу 300 лет. оно устало. пулю в лоб себе пустило небо но дышать увы не перестало! а под небом было так же грязно. шли дожди зима весна и лето. ничего не может измениться. все прекрасно: даже это! вот так!

он был католическим священником – она читала верлена. он умел кормить волка с рук – она ничего не умела. он был католическим священником – она читала рембо. он выкуривал пачку в день – она любовалась собой. он был католическим священником – она читала м. пруста. он мог быть угрюмым – она не говорила по-прусски. они обвенчались. хор пел о путешествиях данте. он ей сказал: «liebe dich!» она ответила: «danke». Господи! дай ей любви! не отрекись от нее. так проходят дни до судного дня.

россия 37. в моем горле живет кит. чарли чаплин стреляет в упор сплевывает в пол и молчит. иван бунин ходит в кино. по бедрам подруги пишет рассказы. а на экране жесткое порно но детям об этом не скажут. россия 37. преддверие новой войны. олег кошевой кашляет кровью и дни его сочтены. эмиль золя строит галеры но его не читает никто и все ждут кого-то но кто этот кто этот кто? россия 37. булгаков ныряет в пруду. выстрел уложит нас рядом на красном прозрачном льду. москва никому не верит москва никому не простит. белоснежный уже ненужный китель на грязной стене висит. вдохновение: юбки веером вверх. сожаление о том что не встало. без сомнения это было и это будет. и ты опять предашь меня и хоть на секунду но все же забудешь.

она выпускает змей. она улыбается мне. я вижу ее силуэт в моем напротив окне. я двигаюсь ей навстречу. я пячусь назад. линзы не красят того у кого слезятся глаза. она выпускает птиц. она открывает окно. она приглашает меня и дрожит когда я смотрю на нее. в измученный шарф она незаметно прячет плечо. она покупает платки. она меняет зонты. в ее снах горячо она променяла меня на пару дешевых фраз. она испугалась меня: она захотела домой. она любит тонкие кольца и бледный фаянс. она вытирает пыль под песни мои… достойный альянс. она выпускает зайцев в дремучем лесу. сердечный вальсок и в дороге теряется соль. она любит все чего она лишена. мне нравится в ней перспектива уехать в сибирь. мне было 17 ей было 143 моим отражением стали причуды ее. она мне подарит краски – я нарисую ее изнутри. покажется блекло – плесну хлороформа еще! дыши и смотри.

ты знаешь сколько мне лет и я за это плачу а если нужно сказать то я скажу не смолчу: ты не изменишь меня. не прикрывайся ничем когда ты спишь не со мной и делай пасы другим но у меня за спиной: ты не обидишь меня. жалей других. для меня побереги свою злость. не можешь так уходи: искалось но не звалось. я не забуду тебя. услышу плеск в камышах увижу чьи-то следы не дотяну до воды не дотяну до воды годы реки люди годы реки люди пароходы!

кошка хочет курить: у кошки намокли уши. кошка хочет скулить: ей как и собаке хоть кто-то да нужен. над кошкой плывут облака. московские звезды щекочут лапы. хотя бы немного молока: и можно быть сильной а нужно быть слабой. кошка меняет цвета: черный уже не носит. в ядерно-солнечном прячет себя в темно-синем себя уносит. кошка не пишет стихи. а дамские штучки как фига в кармане. кошке плевать на духи: она хорошеет с годами!

доктор мой принес с собой наперевес штыком вопрос. беспечный праздный интерес допрос. доктор мой принес с собой стерильный белый порошок. заботливо сказал: лечись дружок. поцелуй меня в сердце. как никто никогда сможешь. как зверь нежно шалея насквозь. в космос. доктор мой принес с собой добела раскаленный нож. заботливо спросил: чего ты ждешь? доктор мой принес с собой банкноты кольца и права. кораблик – трапы – суета – мертва.

большой широкий город магистрали и дома гусары в окна бесполезная тюрьма. зеленым яблоком железо запоет: ты станешь слаще. а я пропала без вести в японских лагерях пропала голубем синицею в руке. я застывала в ожидании тебя неблагодарно с тобой проводит ночи 31-я весна и без сомнения ревнует ко всему и без сомнения ревнует ко всему бьет стекла. а я прощаюсь с городом просоленным куда в любое время не доходят поезда и губы часто здесь обветрены мои бывали. рассвет. в соломе крылья паутина провода я мягким тигром сторожу тебя в окне. и обалдевшая от нежности вода несовершенна. а я к тебе стремлюсь я нагибаюсь до земли я в этом марте в этом марте навсегда. и одуревшие дрейфуют корабли неблагодарно.

ты дарила мне розы. розы пахли полынью. знала все мои песни – шевелила губами. исчезала мгновенно. не сидела в засаде. никогда не дышала тихонько в трубу. мы скрывались в машинах равнодушных таксистов. по ночным автострадам нарезали круги. ты любила холодный обжигающий виски и легонько касалась горячей руки. а потом было лето. мы прощались и знали: мы с тобой одной крови. мы небесных кровей. твои драные джинсы и монгольские скулы. ты была моей тайной зазнобой моей.

это не франция. это окраина питера. адреналин разбавляет мутные сумерки. темные девочки вяжут морскими канатами вяжут морскими узлами души свои. черное солнце мне страшно мне страшно здесь видеть тебя! я чувствую горький запах: ты поджигаешь ладони. черное солнце горит горит под нами земля! останься на небе. не надо! останься на небе останься! это не швеция это по невскому вечером. пальцев капканы навстречу прохожие хмурые. темные девы целуются под циферблатами: странные пары в несчастной жестокой стране. здесь не голландия здесь безысходная балтика. будущее остывает в окрестностях питера. темные дамы порхают над вязкими топями и костенеют в болотах уже навсегда.

мой прицел оказался точнее всего: пол-локтя до виска. не пойму одного: как по краю могла столько лет столько зим? невеликий герой целый и невредим. но случилась луна. сердце кануло вниз. и бровями в снега. в синий снег животом. а по спинам ракетами жгут фонари. дробным вальсом по спинам скользят. идет охота на волчат. не прикусывай рта. не ищи покурить. к черррту просто слова. ни к чему говорить. черной меткой по лбу. по анфасу печать. лучше просто молчать. идет охота на волчат. вместе сделали вдох. выдыхать одному. удивительно что до сих пор я живу! удивительно как много крови во мне! никому не отдать кровь моя не в цене. остается сцепить зубы и замолчать. ноги выбросить в бег. идет охота на волчат.

километры пленных желаний с тобой нельзя посмотреть тебе в глаза: блокадное время. прощальные сны. боевой вертолетик как стрекоза. что наша жизнь? холмы холмы в небо. и строго назад. и пройдет мое лето дождем по щекам морозом по венам жарой по груди и после себя не оставит улик. я не знаю как будет. но мне повезло: я чувствую руку его на плече. отмываю слезами золотое руно. он прощает меня синеглазые дети подпольных цветов я радуюсь просто увидев тебя. блокадное время прощальные сны. и можно не глядя глаза в глаза. и можно просто холмы холмы в небо и строго назад

целовать тебя в шею оставаться следами безупречного цвета переспелой рябины что теперь между нами? я не сдам я не сгину мой моторчик рывками мой моторчик рывками звенит а хозяин влюбленный встречи стали опасны эти игры для взрослых первобытные танцы что теперь между нами? я не сдам я не сгину не прошу тебя сдаться помогу тебе сдаться погибнешь тишина атакует мы в секунде от неба поздно бабочкой в стекла я же вижу ты хочешь что теперь между нами? никогда не забудешь горький мед и цунами горький мед и цунами

на небе замок. и правый почти ослеп. температура 100. бисером ртуть. катаю слова как черный хлеб по руке как лодочку по реке. не утонуть мне. рулетка. немецкий декабрь. перед походом – чай. прощально к тебе наклонюсь – а в барабане две пули. я дожила до тебя. календари врут. мы вместе спустили курки – и одновременно упали. на небе не ждут. не светит смотреть кротом. температура 100 – переиграли. и сердце свое как баночку по мостовой как мальчик спешит домой к маме.

заблудились мы в зиме московской до самой до зеленой звезды в моих глазах. нам завидуют бродяги-партизаны без цели и без женщин застрявшие в лесах. заблудились мы в земле московской до самой до холодной до северной звезды. нам завидуют шпионы и пираты от невского к арбату от мертвых до живых. только падают иные. разбиваются в ладонях. я не скрою: мне приятна нежности необходимость! в проводах застыли нервы. в мониторах наши чувства эшафотами по тюрьмам горизонтами по стенам. не ищу я ненаглядную мою. да…

режутся крылья. электростанции гудят воробьями. сорта пшеницы. где моя родина? в кармане у польши в кармане у польши. за воротом франции. этой весной смерти со мной радостно. этой весной боли со мной сладостно. позволь мне покинуть тебя мне позволь не любить тебя. дышу земляникой. влажная дикая. влажная дикая. я ухожу в леса. след поцелуя чуть ниже сердца. пуля укрыта надежно и ладно. сталью по венам – веселое средство быть невеселой и громко смеяться мне.

я покидаю столицу раненой птицей выжженным небом черной травой. я случилась здесь летом шелк тополиный сладость неглинной степи тверской. без тебя уже трудно. ежеминутно беспрекословно плечи клоню. и не знаю кто первый невозвращенец сдавший единым махом люблю. и быстрей в самолеты! высоты не бояться. ритуальные трапы. стюардесса. газеты. фюзеляжи из ваты. небеса голубые. и меня уже нету. я покидаю столицу: капитулирен. раненым фрицем немею в тоске. я случилась здесь поздно: южные звезды. северу душно. лечу налегке. без тебя невозможно. невероятно. трудно быть внятной – пальцы в смоле. и не знаю кто первый невозвращенец был обесценен на вертеле. и быстрей в самолеты

радость моя! сохрани мою тень и позволь мне остаться в живых. радость моя! я спокоен. я знаю предателей в лица. радость моя! я погибну на трассе трибуны взорву тишиной. радость моя! ты расскажи мне потом что случилось со мной. путеводители предусмотрительно рву на 16: не заблужусь. клеймо водителя: ходить сомнительно. мне странно смотреть на этих некрасивых людей живи своей жизнью! солнце мое! ты разбиваешь себя в других городах. ждали весну. тикала тикала тикала тикала в такт. а после умолк. если так надо – так надо. но не подчинюсь. на небе аншлаг на небе аншлаг а я не тороплюсь.

где-то есть корабли у священной земли и соленые губы твои катастрофически тебя не хватает мне жгу электричество но не попадаю я воздух толчками и пульс на три счета. бьет в переносицу: я знаю все знаю но катастрофически тебя не хватает мне катастрофически тебя не хватает где-то есть корабли у священной земли и горячие губы твои мы срослись плавниками мы срослись плавниками камикадзе выползают на отмель чтобы влет задохнуться чтоб недолго по краю умираю

прощальных белых поцелуев след во мне. ты не вернешься. меня рисуют мелом на стене. ты не вернешься. и пролетают черные леса – успеть прикрыть бы спину. я рада: ты живой пока я не предам я не покину. зву-чи! как много песен порохом живет во мне. ты не вернешься. а о тебе еще никто не пел. ты не вернешься. и пролетают черные леса – успеть прикрыть бы спину. я рада: ты живой пока я не предам я не покину. зву-чи!

время года – зима. время года терять. ты уже потерял но еще не остыл ко мне. время года – зима. мы рискуем не стать. мы рискуем растаять без сопротивления. возвращаюсь домой. начинаю курить. сигаретным стволом поджигаю любовь. начинаю цедить южные коньяки. и палю по любви виноградным огнем. время года – зима. время года не сметь. я не смею поверить что старость и мой удел. время года – зима. ты меня проглядел. ты меня как нон-стоп просмотрел как кино во сне. удивляюсь судьбе – как ты там за двоих? нас запомнили все. нас запомнили все. ты верь – я тебя сохраню как последний патрон. каскадерам любви не положен дублер. ты знай – я запомню тебя. ты себя сбереги. равнодушие тем кто плюет нам в сердца. возвращаюсь домой. возвращаюсь домой. я запомню тебя. от ступней до лица. время года – зима.

во мне присутствие чуда. во мне предчувствие силы: а ты охотник на чувства. но ты себя не насилуй. не буду смеяться обидно. не произнесу ни фразы. настолько все очевидно что хочется в травы в травы а снег дурацкий не в тему. вот это шутки природы! тебя увидеть хотела. от всех защитить хотела. и следом – запах отравы. и минус очарованье. наверно – я ближе небу. от этого ты страдаешь. успокойся. не стоит придумывать тайны в отместку. платить ценой исполинской. мы были одной стеною. стена оказалась берлинской. и песни бегут по кругу: весна за весной как осень. немодно зваться поэтом – тебя и никто не просит. я выкину все кассеты из автомагнитофона. я буду слушать как шины дорогой стремятся к дому. а ты лучше спи ночами. кури поменьше но крепче. желаю тебе обломов. желаю тебе печалей. успокойся.

запомнился намертво четко мгновенно почти буквально. сердце кипит волнуется чую: влюбилась фатально я в тебя. ты странный скуластый и веришь в себя безумно. ты – волк. я – волк. закапали кровью слезами друг друга мы. о! если бы ты был настоящим стала бы тебе подругой шептала бы нежно ночами: юго! мой юго юго! а так все больше по миру шатаюсь захлебываюсь своим секретом. бросаюсь навстречу. других бросаю. и слушаю песню ветра. потом мы лежали плечо в плечо. потом мы летали рука в руке. потом засыпали наперегонки и снова летали и падали в сны. как странно что я не ревную тебя. меня изумляет что кто-то был до. лесами бежали. маялись врозь. мы звери мы звери влюбленные. о! если бы ты был настоящим!

давно не виделись: здравствуй. наш город не изменяет. наш город пахнет любовью. наш город как новобранец. ты с рюкзаком за плечами. а я играю навылет. все так же сердце танцует. небо! ты обнимаешь меня! давно не виделись – дрейфишь спросить кто знал мои руки кто украшал мои губы кто обессиливал нежно кто раздевался бесшумно. давно не виделись. между растут опасные страны и превращаются в звезды в самую крепкую дружбу красивых женщин с ножами. мне так приятно что помнишь кто я. но нам не мешает. небо. ты обнимаешь меня! небо целует небо ты обнимаешь меня!

из твоей чашки пить чай. курить и молчать в окно. весна. за окном темно. французят нос сквозняки. твоими глазами любить. по ладоням стихи тайком. не сдержавшись тебе прошептать: «еще!» и закружится в танце москва. и захлебнется невой. мы любимые тетивой стрелы в сердца. я пальцы умою свои кровью что нас роднит. и всегда разделяет нас параллельный бег. от земли до небес поют птицы. и звезды клюют. звезды знают последний маршрут: камнем с неба на землю. течь по твоим губам. и знать что река живет в любом кто с тобой плывет в унисон. подуть на ожог. болит прошлое с детским пушком. над верхней любимой тобой пустота и закружится в танце москва. и захлебнется невой. мы любимые тетивой стрелы в сердца. я пальцы умою свои кровью что нас роднит. и всегда разделяет нас параллельный бег. от земли до небес поют птицы. и звезды клюют. звезды знают последний маршрут: камнем с неба на землю.

мы лежали и курили океану в стальные глаза. и даже думать не хотелось: было просто так хорошо. наш самолет через неделю. мы убежали улетели с тобой. зима. семь дней. здесь все родное будто наша страна 20 лет назад. такая красная страна как наша 20 лет назад. такие здесь автомобили мы о таких уже забыли: грузовики и бьюики. а в моих ботинках до сих пор кубинский песок а они не знают каким вкусным может быть снег. они поют так как я бы хотела петь для тебя они танцуют так как я бы хотела танцевать с тобой. мы кубинскими звездами царапали спину и грудь. и завидовали тем кто здоровался за руку с че. мы пахли ромом мы ныряли в горячую зимнюю ночь. мы пахли ромом любили друг друга я спала у тебя на плече! мы вернулись в конкретно унылый рассвет. и даже думать не хотелось каждый по своим адресам. я знаю есть другие страны но мало мало будет равных тебе. зима. семь дней.

я я люблю самолеты люблю небо и плечи спокойны изогнуты ветром. ты ты намечен любовью намечен крылами изгибы как стрелы как стрелы как знамя. это лето дождей и пустых стадионов. sms-километры идут в телефонах это лето ночных кинотеатров где нет никого. и опять не пойму: может все-таки снится? и опять провожаю тебя за границу. привези мне оттуда только себя самого! я я зароюсь песками по самое небо: мне не слышать все это мне не слышать все это. а ты ты намечен любовью намечен крылами изгибы как стрелы как небо как знамя.

ты – город. ты – желтый прозрачный улей. хочу с тобой запахом улиц не разминуться. такая терпкая клевая осень. ты у меня не попросишь быть рядом с тобой на одном балконе. мы связаны Богом и чертом с тобою. и будут смешные шутки как порно. а ты молодец. довольно. мне хватит. не надо нас видеть другим за роскошь. а нам расстаться непросто. стоскован. мы завтра покажем как верят друг другу киты. опоясаны тайной печально.

в газетах писали что ты уезжаешь что рейс не отменят что рейс не отложат какие-то люди тебя окружают а ближе чем были уже невозможно. в красивых журналах считают пунктиры. а я до квартиры вечернее сальто. и кривятся губы. и кофе противен. и новое утро. и новое нет тебя. в газетах писали что ты идиотка. во всем виновата проклятая водка. ругаешься матом и песен не пишешь. тебя окружают не люди а мыши. в красивых журналах считают пунктиры: такое не выдумать даже нарочно! а я каждый вечер ползу до квартиры. и ближе чем были уже невозможно. я по асфальту шагаю с тем кого сберечь не смогу. до остановки трамвая звенящего на бегу.

на уровне грязных танцев альфонсов с пустыми штанами на уровне фальши в постели мы были знакомы едва ли я молча шнурую ботинки а спички мне больше по нраву глотаю мороз и рябину и выдыхаю отраву. на уровне сказок про верность на уровне посланных на хер в обнимку с испачканным небом а время – толковейший знахарь – твой фантик стирает годами начинкой плюется: «невкусно»! возможно уже пошловата а впрочем была безыскусна. ведомый кусает за горло. и вьется веревкой по шее. так страшно к тебе прикоснуться так странно: все так же жалею убогую злобу и хитрость улыбку которой не верю и хочется дать тебе денег и закричать: «не болей там!» а дальше – забудь мое имя а дальше – по разным мишеням досадно одно: наследили. досадно одно: не сумели.

жалею о том как скулы немели ладони старалась согреть быстрее до рукопожатия с тобой. жалею о том что тогда не сдержалась. на площади трех вокзалов тебя пыталась увезти домой. зачем? жалею о том что дежурила ночью и проверяла на прочность ни в чем невинный телефон. встречала от радости замирала. друзей имена забывала. чтоб только только только быть с тобой зачем? сенбернары ты знаешь недолго живут. одного в жизни любят. и только к нему. а после с ним вместе попадают в рай. и прячут слезы огромные псы. в горячие лапы тычут носы. а я не люблю маленьких собак.

из поганого рта из луженых широт вылетают не то чтобы просто слова а гадюки из букв. ветер вальсы кружит. ветер песни крошит. я меняю рубахи – а белой по-прежнему нет. из разорванных тканей из распахнутых вен мне сигналят что большая часть лет уже позади. я успела вполне но продолжаю идти по дороге которой конца я уверена нет. это лето опасное лето а дальше нельзя. мы расстались как звери как нелюди хуже врагов. не смогу никогда твое имя назвать. отпускаю тебя на просторы материков. а кто любит меня – тот меня бережет. так искрит между нами отчаянно! дружба навек. а кто предал меня тот по-прежнему лжет. и марает следами первый ноябрьский снег.

не будет других имен. я встречаю я осень встречаю не нужно с тобой. разговаривать не о чем – я ухожу налегке. закрываю лица в оба глаза догадаться нужно сразу – пусто мне. с тобой пусто мне. лучше бредить островами жить с пустыми рукавами но свободному перелетному. и вдыхать побольше соли чтобы трезво чтобы больно но свободному но свободному. спокойной ночи. пусть тебя полюбит тот кого я знаю. кто меня когда-то спас. спокойной ночи. а ты сердце мое – возвращайся ко мне. не будет таких как ты. но будут другие. и станут родными. печаль о тебе не томит. и теперь точно знаю – прощай! неизбежны перекрестки но на них иные звезды светят мне. ах как светят мне! и манят чужие страны и чужие океаны нежно трепетны. и рискуя в них сорваться я к тебе не стану рваться все рассказано. все изучено.

я редкая птица. я вышла из дома. мне было в нем плохо но что здесь такого – когда есть дороги. мосты и трамваи. а в доме не ждали и не понимали. прощай! я редкая птица. я шла и скользила. я не воевала но я победила. и крылья спокойно лежали на воле готовые к небу готовые к боли. прощай! а люди навстречу работать спешили. они свои крылья давно заложили. и в землю вросли кто по пояс кто выше. и солнце уже загоралось на крышах и я оглянулась – вокруг было пусто. и я улыбнулась хотя было грустно. и тень промелькнула над детской кроваткой. и я полетела спокойно и сладко. прощай!

отвези ты меня на море в январе. он случится завтра. чтобы море было не черным без панам и обугленных спин туристов. отвези. ты же знаешь тропы где особенный шторм. а волны цвета глаз моих темно-зеленых а в мороз абсолютно светлых. я пишу в новом блокноте на субботах своим жутким почерком. а декабрь не сдает позиции – високосит как ему хочется. отвези ты меня на студеное на янтарное на январское на свиданье с моим одиночеством. не заметила как одна осталась я. мы встречаемся. странные люди. не меняемся. удручает. да я знаю из этой встречи хорошего не получится. только ссоры итальянские. только слезы. будем мучиться. и я предлагаю расстаться до нового года расстаться. до нового года расстаться. и каждый год будет праздник!

я буду ждать тебя в самолетах поездах в приютах горных рек в приютах гордых птиц на разных языках чужие профиль фас везде тебя найду а время года знаешь ли не важно. я буду звать тебя без шума без имен без прошлого «люблю» мне так уютно в нем в плену лесных озер на разных языках везде тебя найду а первой быть мне знаешь ли не важно. бегущая по волнам ты закрываешь глаза я поцелую тебя как тогда в кино и захлебнусь в скромной радости – ты со мной моя актриса!! я буду петь тебе необходимо вслух в мансардах голубей нечаянно всю ночь в финальных виражах в женеве и в москве я буду петь тебе! я буду жить как ты: так честно и еще не звать чужих в постель (пусть холодно и лед) я думаю что тот из нас кто не умрет подышит за двоих а первой быть мне знаешь ли не важно.

нашепчи учи как ты его любила как следы от сока оставляла на татами вместо криков выдыхала «мой бамбино!» тушью на спине якудзи расцветали. скромный парень морячок в клешах индиго он ходил в игарку в рио в нагасаки угощал портовых кошек терпким ромом кошки плавились смотрели и вздыхали. звезды тают на груди поцелуев шелк я по палубе морей за тобой пошел лови блесну! нашепчи учи как он ложился рядом и шептал тебе девчонка-недотрога как любил тебя и твой дурной характер за руку водил тебя через дорогу. ты ждала его сначала как волчица трогала себя шептала «мой бамбино» плакала под утро нервно угасая а потом сдалась и вовсе разлюбила. сакура цвела как ты в руках другого и следы от сока как и прежде на татами те же вздохи так же ласково «бамбино!» тушью на спине якудзи расцветали. и перо в него вошло как в нежный тофу где-то под игаркой то ли в нагасаки скромный парень морячок в клешах индиго по случайности погиб в портовой драке.

салют зима! где мне найти слова чтобы услышала ты? в гости зовут. чай с молоком. что пожелаешь? мне пожалуйста снег с потолка. в кафе за углом хранятся следы твоих поцелуев из ранних времен. все наши ходы не обесценены днем. салют зима! тепло одевайся. перчатки без пальцев. и греется руль. сколько можно скитаться? ты помнишь июль? и таксиста в бейсболке с российским гербом? американские горки. уютный балтийский простор… я не вернусь. мне песни писать везде хорошо. как дышать. и смотреть на тебя. не старей! мы будем с тобой красть коней! снег пошел… салют зима! разреши мне признаться: я осень люблю до волнения в горле. я пью терпкий воздух и мир переполнен любовью. но ты постой! постой со своим новогодним убранством. я елочку буду хранить до весны!! салют зима! салют зима! но я не вернусь. мне песни писать везде хорошо. как дышать. и смотреть на тебя. не старей! мы будем с тобой красть коней! снег пошел снег пошел тебе на лицо и не растаял.

прекрасных дней летят года я утоплю себя на раз мы стали плыть мы стали плыть и если скоро захлебнусь увидишь как легко тонуть и эти серые зеленые хорошие я знаю то что навсегда тебя не брошу я и если скоро захлебнусь увидишь как легко тонуть всего хорошего! и я звоню и мне звонят я не люблю свой телефон. и я звоню наперекор прекрасных дней летят года забудь скорей. прекрасных дней летят года прекрасных дней. и эти серые зеленые хорошие… я знаю то что навсегда тебя не брошу я и если скоро захлебнусь увидишь как легко тонуть всего хорошего! прекрасных дней!

стань моей птицей стань моей птицей. чтобы во мне повториться чтобы во мне повториться. стань моей кровью стань моей раной. чтоб задыхаясь на плаху чтоб на прощанье не плакать. чтоб в четыре крыла по периметру неба чтоб кричали тела горячо и нелепо чтобы высохшим ртом по периметру пульса не целуйся! стань моей крохой. стань моим сыном. чтобы во мне не остыло чтобы во мне не остыло стань моей смертью. стань моим страхом. чтоб задыхаясь на плаху чтоб на прощанье не плакать чтоб в четыре крыла по периметру неба чтоб кричали тела горячо и нелепо чтобы высохшим ртом по периметру пульса не целуйся!

любимая! не смей дрожать. не смей дарить им радость. все кончено: окружены. не вздумай при них плакать. как я люблю твои глаза… я никогда не говорил «люблю тебя» – смущался. мы жизни плавили края. нас смерть учила танцам. ты пахнешь запахом моим… если я умру быстрей тебя – ты догоняй! выстрел ртом лови не прячь лицо кричи! кричи! кричи! мы в себе уносим пули в себе уносим раны всех тех кого убили кто никогда не знал любви. любимый мой! где ты – там я. плевать что нас убили. я целовала грудь твою – ты был седой от пыли. как страшно умирать второй страшно умирать второй! если я умру быстрей тебя – ты догоняй! выстрел ртом лови не прячь лицо кричи! кричи! кричи! мы в себе уносим пули в себе уносим раны всех тех кого убили кто никогда не знал любви. страшно мне страшно страшно мне

он не дожил до ста семь бесконечных лет. он устал. в мире была зима. он не привык к тому что снега нет. грезы несут в поля. в них так легко дышать не мешать. скоро наступит ночь. скоро придет земля провожать. плакать не смей! я стал птицею в небе. под облаками нет боли и времени. плакать не думай! жалей тех кто рядом с тобой. к смерти привыкнуть мой друг невозможно. будь терпеливым. горько и сложно сердце смирить и принять что уже никогда. а им в полете так хорошо! будто бы лето. ливень прошел. будто бы жить можно заново. он не дожил до ста семь бесконечных лет. он устал. он на руках уснул сладко как в детстве спал мальчиком он не дожил до ста семь бесконечных лет. он устал. в мире была зима. он не привык к тому что снега нет. плакать не смей! я стал птицею в небе. под облаками нет боли и времени. плакать не думай! жалей тех кто рядом с тобой. к смерти привыкнуть мой друг невозможно. будь терпеливым. горько и сложно сердце смирить и принять что уже никогда. а им в полете так хорошо! будто бы лето. ливень прошел. будто бы жить можно заново.

лети моя душа лети мой тяжкий рок под облаками блакитными под облаками-зенитками в небо. лети моя душа и солнце поцелуй за всех друзей моих сгинувших за тех кого не покину я. лети моя любовь и крови не жалей брызгами струями да в полнолуния. и годы – по часам. и сердце – ястребок. я дышу радостью. нет большей сладости – жить. печаль моя будто роса. легкая птаха светла и прозрачна белой рубахой отца.

южный полюс в снегах. южный полюс закрыт. на торосах растут ледяные цветы. опоздавших не ждут – им без нас хорошо. кто из нас станет первым кто сможет сказать: «извини. я остыл»? южный бег как мишень в океане без сна. южный ветер плюет солью на паруса. южный знает кто враг. южный не предает. южный намертво впаян в твои поднебесного цвета глаза. южный полюс молчит. мерно катит слюна по гортани туда где рождается звук. никаких новостей. нас берут на испуг. нас измором берут никаких новостей бьет под дых тишина. южный полюс закрыт от зимы до зимы. безрассудочен пыл пилигримов-юнцов. не дождутся весны и рискнут на авось и вернутся домой поседев до корней в платьях для мертвецов. южный полюс уснул снами холостяка. я все ночи к тебе прижимаюсь щекой. южный нас не пустил не целован никем южный шанс упустил и ему никогда не обняться с тобой. держи меня за руку. долго пожалуйста. крепко держи меня. я не пожалуюсь. сердце в плену не способно на шалости. если не хочешь потери – молчи. я путь свой сама устелила пожарами ядом отчаяньем страхами ранами кровью без крови ожогами шалыми не отпускай мою руку держи!

дрессированные чудом мои глаза. нужно стать приманкой пули чтобы так сказать. нужно время намолоть в муку и перестать бояться нежных скул. питер пахнет никотином томным летом. исчезает мой любимый город детства за лесами. будто в язвах плечи улиц целлофаны-маскировки. вырастают сплошь безликие уроды новой жизни заготовки. и бросить не могу. уехать не могу. в бессилии молчу. от ярости хрипя. я драться остаюсь. я буду защищать тебя. очарованные небом цикады стран. нужно стать привычным к боли как шаман. и достать ресницами до дна. и увидеть что на дне живет весна. а питер пахнет никотином…

над землей спят моря. подо мной спит земля. на чужих языках видят сны 7 десятков солдат моей армии. я прикажу им крепко спать и быть готовыми к войне. я прикажу им доказать что истина в вине. я прикажу им сшить шинели и надраить сапоги. я прикажу их накормить с ладони маминой руки. я прикажу им ждать утра когда огонь зальет поля когда взорвется горизонт и защищаться станет зря когда понятно станет им какие хрупкие виски – я прикажу поцеловать я прикажу поцеловать я прикажу поцеловать того кто от любви погиб. вертикалью штыка дыбом холка волка. там где жгут корабли ждут его 7 десятков солдат моей армии. я прикажу им крепко спать и быть готовыми к войне. я прикажу им доказать что истина в вине. я прикажу им сшить шинели и надраить сапоги. я прикажу их накормить с ладони маминой руки. я прикажу им ждать утра когда огонь зальет поля когда взорвется горизонт и защищаться станет зря когда понятно станет им какие хрупкие виски – я прикажу похоронить я прикажу похоронить я прикажу похоронить того кто без любви погиб.

виноградных листьев студеные кольца я знаю что пытка скоро закончится – уже очень скоро ты поцелуешь меня. такая радость была только в детстве. твои глаза – черника и перец черника и перец – страх каждого дня. ты влюбляешься внезапно – будто ток перекрывают и втыкают в горло розу на обед шипы с ткемали. вьет круги змея по сердцу водит гладит медным жалом по окоченевшим венам нежность яда побежала. и на мускулы-деревья падает ментол мороза ты как будто засыпаешь от слоновьего наркоза и спускаясь ниже ниже сердце давит на колени ты цепляешься за воздух… и не чувствуешь боли спиной и летишь в безупречное черное грязное лето и печатая пряники по мостовой хочешь к ней и себя проклинаешь за это. там такие тела! будто доски для мачт – без намека на грудь. анемичны и плоски. и шарашит по венам животная ртуть женщины-мальчики девы-подростки мы на виллах вспоротыми животами невинность и ревность изображали. лас-вегас в цвету. и все что я помню в ту осень и лето – пароль icq кофе и сигареты и рыбок в пруду. ты влюбляешься секретно штопором по винным лужам балансируешь на грани сам себе теперь не нужен напиваешься с друзьями рвешь рубахи сталь терзаешь то счастливый то несчастный партизанишь партизанишь неприкаянный ночами весь на взводе весь на крике ты клянешься что не будешь больше никогда звонить ей подползаешь на коленях к чертовому телефону ты – посмешище и зная это ты уже все портишь. неуверенный дрожащий умоляющий влюбленный ты пытаешься казаться гордым сильным окрыленным но тебя на раз читая она скучно произносит что немного занята и ты цепляешься за воздух и не чувствуешь боли спиной и летишь в безупречное черное грязное лето и печатая пряники по мостовой хочешь к ней и себя проклинаешь за это. там такие тела! будто доски для мачт – без намека на грудь. анемичны и плоски. и шарашит по венам животная ртуть женщины-мальчики девы-подростки аха!

я не знаю что ты любишь: цветы или книги портвейн или театр боно или бритни термосы из стали или чашки в горошек псов-великанов или карликового роста молоко или брют joint на гаити – я хочу что-нибудь подарить тебе! я не знаю что ты любишь: зоопарк или джунгли дайвинг на сто метров или джомолунгму буковски или кафку помидоры или суши только говорить или только слушать ван гога или репина магний или литий может что-нибудь другое подарить тебе? байки или ролики кеды или сланцы мальчиков-чистюль девочек-засранцев трахаться в подъезде петь в церковном хоре пилюли от кашля или в вену уколы дергать стоп-кран или следовать политике я просто не представляю что подарить тебе! что скажешь если я подарю тебе город? сбежим туда порознь встретимся в полночь в портовом перченом районе ла бока под боком у смерти под оком у Бога? что скажешь? врожденным охрипшим гортанным вокалом вспорота ночь. я всему потакала. и мозг изумленно трогал на ощупь ответ на вопрос: кто из нас проще? я знаю что ты любишь: континенты и глину курить под дождем абсент и малину газеты в кафе бортовые журналы я знаю что ты любишь больше папу чем маму в саду рвать сирень плавать рядом с манати грызть косточки сливы рвать черные платья ходить по земле улыбаться открытиям я хочу все это подарить тебе!

нервы сдали. плакать как предать. против воли начинаю ждать. все слабее сила бытия. все прозрачней музыка моя. я превращаюсь в воздух и лечу. я превращаюсь в воздух. я побегу искать тебя по фотографиям и снам по черно-красным ножевым по рикошету южных стран по родинке в тылу плеча по желудям твоих измен я побегу искать тебя никто иной бы не посмел так просто дать тебе уйти в лопатки фарами слепя я побегу искать тебя. нервы сдали. врешь – не зареву. я безумно рада что живу. смерть стежок прошила на брови – робкий неумелый визави. я превращаюсь в воздух и лечу. я превращаюсь в воздух. я побегу искать тебя по фотографиям и снам по черно-красным ножевым по рикошету южных стран по родинке в тылу плеча по желудям твоих измен я побегу искать тебя никто иной бы не посмел так просто дать тебе уйти в лопатки фарами слепя я побегу искать тебя.

на бензиновых колесах времени в радужку переливаясь радугой я ломаю кости сожалениям выгрызаю перепонки падали. путь иначе невозможен. сложено все как есть. уже не будет детского вседозволенного босоногого яблочного воровства соседского. только сны меня томят истомою. все на ощупь. узнаванье нежное льнет к щекам. под сердцем спит искомое перепачканное безмятежное. и я плечи полагая крыльями распускаю и без тела тяжести поднимаюсь и смотрю на спящую на себя уснувшую вчерашнюю. не догнать самого себя. и зимой не родиться уже. но сколько живу буду перегонять плясать кувыркаться на остром ноже. отец не сердись! мама прости! я самый счастливый живущий на свете. спасибо! и сиренью цепенеют сумерки. и крадутся тайны зачарованно. и я жду нетерпеливо сильного черноглазого светлоголового. и боясь что сердце остановится напоследок обломает ребра мне я уже по-стариковски шаркаю осторожничаю от весны к весне. только чую прыть не обмануть только чую что не одурачить мне свою душу не спалить на медленном для бульонов и для постных каш огне. и мгновенно обдираю датчики чтобы пульс не стал добычей тех кто рад уложить меня в кровать дубовую и на веки мне насыпать виноград. что за шалость ползать если суждено такой шаг шагать чтоб платья рвали швы?! что за роскошь свою силу смачно красть и топить ее в снегах где все мертвы?! кто придумал после каяться стихом отбивную жарить из души? кто мне жить спокойно не дает кто плюет мне в ухо: «ты пиши! пиши!»?!! не догнать самого себя. и зимой не родиться уже. но сколько живу буду перегонять плясать кувыркаться на остром ноже. отец не сердись! мама прости! я самый счастливый живущий на свете. спасибо!

чувства пришли в ноль. лодки легли под воду. хрупкие сны тем кто может спать. ты выбрал клетку. я я как всегда свободу. быть одиночкой мне не привыкать. но ты пел про абсолюты. и мерил нас по рок-н-роллу. я верить никому не буду. достаточно боли. достаточно трепа. музыка любит тех кто предан ей без меры без женщин без понтов и без кастрюль. что пожелать тебе? реже глотай пилюли. и стереги little baby от мужиков. но ты пел про абсолюты. и мерил нас по рок-н-роллу. я верить никому не буду. достаточно боли. достаточно трепа.

я помню все. я помню все сначала. сначала театр. потом всю ночь скучала. потом знакомясь руки пожимали. и вы меня тогда поцеловали. потом июль. потом меня знобило – я полюбила вас. я полюбила вас. я полюбила вас. я помню все. я даже пепел помню. лягушку-фильтр и грязный подоконник. вы были воздух. звенела атмосфера. вы были в черном. а мне казалось в белом. потом вокзал. луна зрачок дробила – я полюбила вас. я полюбила вас. я полюбила вас. лодка. берега. велосипеды. сосны. камыши. вино победы. не спеши! пальцы на спине. великий бунин. как ты без него подумай будешь дальше жить? фотокарточки. следы. улики. в рыбе многовато базилика – влюблена. а в москве жара. рубашка сохнет. и ты знаешь точно что она там не одна! я помню все. мой самолет был в восемь. да – я из тех кто ничего не просит. и голубой платочек стюардессы. я весь полет вас забывала честно. но снилось мне под мерный гул турбины – я полюбила вас. я полюбила вас. я полюбила вас.

бежали ноги. дышали часто в тумане утра крайне опасном. сбивались с ритма. носами в землю траншеи рыли. рвались следами. петлей неровной. трубой тянулись водопроводной. бежать устали. нелепо встали. и закурили. поговори со мной ольга! о том как дети растут. скоро будет зима а ты останешься тут и на елках все те же игрушки что в прошлом году. поговори со мной ольга! моя собака по льду скользит а в америке розы цветут. а в доме твоем соловьи а в доме твоем соловьи чернозем и полынь. ногам навстречу неслась свобода без пассажиров и пешеходов. росой по рельсам желтела фарой звенела сталью. втоптали ноги окурок в почву. и побежали скользя по кочкам. с трамвайной трелью встав на колени единым стали. поговори со мной ольга! о том как ярче всех стран твои джинсы – апельсиновый башенный кран режут толпу и несутся флажком по метро. поговори со мной ольга! к кому пойдем на обед. все врут – я не верю что тебя уже нет и можем смотаться в москву за тюльпанами с клумб. поговори со мной ольга! о том как люди гниют с экранов отравой в наши души плюют а мы с тобой с ними бывали когда-то дружны. поговори со мной ольга! о судьбах нашей страны мы скоро с тобой будем ей не нужны. ты верно узнала об этом ты верно узнала об этом в то утро когда…

я догораю и снова горю. догораю но в полночь к дровам бледно скалясь бросается мозг и трещит и плетет кружева. ночь невесома и столь же важна как вплывать в сны на правом боку прижимаясь к лопаткам твоим и ресницы метут по виску. вот бы застыть навсегда нам в транскрипции звезд фигурками нецке в китовой печали из грез чтобы легко оторваться и плавно шагнуть. и не бояться когда нам удастся уснуть. я догораю и снова горю. к черту долгие лета! держись близорукий мой мозг пока жив. так под обшивкой горят корабли пряча самоубийства свои. серой пахнут ожоги земли. вот бы застыть навсегда нам в транскрипции звезд фигурками нецке в китовой печали из грез чтобы легко оторваться и плавно шагнуть и не бояться когда нам удастся уснуть. я догораю и снова горю. в амальгаме червонных цветов мозг куражится давит смолу – погибать он еще не готов но что вчера еще было живым что вчера было частью меня превращается в шелковый снег и пригоршнями тает в морях. вот бы застыть навсегда нам в транскрипции звезд фигурками нецке в китовой печали из грез чтобы легко оторваться и плавно шагнуть и не бояться когда нам придется уснуть.

птиц так много сегодня птицы так громко сегодня поют не слышат меня совсем. а я 6 дней на земле. корабль корабле – крушение сердце – биение и такая печаль! и уже невозможно уплыть от себя. остается кричать когда руки шершавые руки людей пеленают меня. слова пока не даются слова еще кажутся тайной но ты говори говори я заплачу в ответ. гадай из какой я страны сколько мне зим и какой глубины море мое которого больше нет. и такая тоска! и так больно и так неуютно и резко глазам! остается смотреть в неуклюжие лица людей и пытаться понять кто меня наказал. а ты что остался на дне запомни меня и забудь обо мне. я сердце твое сохраню про запас. я ей не скажу что ты жив в ней кроме тебя танцуют ножи. и нет у нее теперь никого кроме нас. и такая любовь! и такая отвага души заливает края! и такая любовь! я пришел я пришел наконец к тебе мама моя! птицей…

сны что мне не дожить до весны в июльский полуденный час меня потрошат не впервой. домой не петляет дорога во ржи и детские суть миражи играют отнюдь не со мной. а я этим летом впервые живу. этим летом я пахну собой. и смакую себя как могу. и все и все это – тайна двоих умноженных Богом на два. так вот почему я в ту страшную зиму осталась жива. сны что мне не дожить до весны танцуют в льняных простынях и вьются арканом у ног. смог бы спасти меня он а не ты от вязкой гнилой пустоты? не спас да и не уберег. и я этим летом впервые живу. этим летом я пахну собой. и смакую себя как могу. и все и все это – тайна двоих умноженных Богом на два. так вот почему я в ту страшную зиму осталась жива. так вот для чего я в ту страшную зиму осталась жива.

дыши дыши со мной боксеры в ринге по углам. молчи все тает в унисон твоим словам. скажи скажи еще я улыбаюсь мне смущаться хорошо как будто сын увидел ангела во сне. иди ну наконец иди ко мне иди ко мне иди ко мне иди ко мне птенцы птенцы дежурят дирижируют в гнезде. а жизнь: уснул в субботу просыпаешься в среде. горят горят дни в ряд. мои морщины сосчитать не хватит пыли на луне. скорей иди иди ко мне иди ко мне иди ко мне иди ко мне иди ко мне рискуй рискуй со мной: смотри как сужены зрачки! плывет и расцветает мир движением руки. течет тоскует паводком весна и даже некому сказать открыть открыться обнажить что мы случились друг у друга чай остыл ключи остались на столе… я жду. иди ко мне иди ко мне иди ко мне иди ко мне иди ко мне я жду…

желанье не всегда быть сильной естественное как осине листами прислоняться к дубу щеками прислоняться к зубу чернилами марать поверхность желанье не всегда быть верной естественное как в дацане пить молоко в духовном сане и Будду целовать носами. желанье не всегда быть в ногу естественное слава Богу естественная жизнь как чудо как за собою мыть посуду. автобус сморщенный гармошкой плетется сзади неотложки мы пленники работы тела душа из скорой полетела но всем нет никакого дела. желанье быть всегда с тобою единственное дорогое слепое как щенячья нега простое как ходьба по снегу. такое право отчужденье себе кажусь я привиденьем когда ловлю себя на слове: «без адресата мир условен» стою одна на минном поле. there is no good in goodbye. there is no hell in hello. мы стоим на мосту. никогда не умрем. мечты.

переживая сознание о тебе думаю рвано и ранено о тебе и убедительно в роли себя для других существую. сколько веселья вокруг а счастливых нет лидокаиновый бродит во мне рассвет лидокаиновый бродит во мне рассвет – жизнь протестует. набери мое имя в гугле прочитай километры лажи. что еще в этом чертовом мире тебе про меня расскажут?! но пожалуйста слышишь пожалуйста согласись на последнюю встречу! я не могу не могу не могу больше. весна по щекам поцелуи хлещет. куполом золота медью горят леса. если не любишь уже – не терпи бросай. если не любишь уже – не терпи бросай. знаю как сложно. если открылся – не смей ни о чем жалеть. пусть будет небо ближе ко мне на треть. пусть будет солнце и лучше на нем сгореть чем задохнуться. набери мое имя в гугле. прочитай километры лажи. что еще в этом чертовом мире тебе про меня расскажут?! но пожалуйста слышишь пожалуйста согласись на последнюю встречу! я не могу не могу не могу больше. весна по щекам поцелуи хлещет.

sumatosumarok assa me te karni no e to no snega ahmata sema ri lisheno roki vla ja solo monte nich nishe ditjache plach hrono so serco plich sumatosumarok buda ma esh sumu sona sofi a l'na kelero to kajmu stajchi ne proshu da ja solo monte nich nishe ditjache plach hrono so serco plich я пеленаю пеленаю пеленаю поднебесного тебя. и провожаю провожаю провожаю в ласковые сны. а сердце давится слезами и немеет и стекает в молоко. я хороню твои болезни свои страхи у себя под языком.

толиутротолиночь. люблю сына люблю дочь. в нас троих стекает время. здравствуй будущее племя! а за окнами огни. мы смеемся. мы одни. жжет зрачки температура. замурована микстура в сладкий фантик от конфет. меня любят или нет? и потоки безупречных лжефонем буксуют в вечность. жуткий тормоз интернет – новостей как будто нет. виноватых будто нет. виноватых ровно два. головой дроблю асфальт. когда любишь – кровь как кайф. когда любишь пьешь сироп клюквы кляксы между ног. но финал один итог: у любви всегда есть срок… толиутротолиночь. люблю сына люблю дочь. мы играем в океаны. и невиданные страны зеленеют от тоски. чудо-юдо моряки. ждет причал своих героев. тот кто выжил – ладно скроен. я опять пишу стихи. потому дела плохи. и сжимается мембрана. 37. сгораю рано. и часы пробили два…

адреналин новой любви раскумарены сотами вот тебе сотовый – будем смеяться. поет внутри. ягоды-годы. я не меняюсь. суть закаляется в чувстве свободы. трудно нервы ты ярко-угрюмый. знаешь стоит сначала рвать струны. а после нас нет. а после нас нет. и больше нас нет плечи вербы я воскресаю! странно верить что кто-то спасает когда нет смысла думать о себе. прикажут жить. пусть бесполезно. мы неуместны. мы не влияем – всем очевидно. белыми шить нитями-швами нужно едва ли кто тебе эти люди-повидло? мама! слышишь! мама я тоже. время! время! мы только моложе. а после нас нет. а после нас нет. и больше нас нет. плечи вербы я воскресаю! странно верить что кто-то спасает когда нет смысла думать о себе.

еще горят костры. и вечер как рассвет. и спины в темноте на черном берегу. я убиваю жизнь. тюремщики – собак. я все-таки к тебе по-прежнему бегу. но возвращенья нет. нас расстреляли всласть. их искушает власть пить кровь. теперь ничья. так трудно без тебя. тоска таранит мозг. и пропасть ширит пасть как в насте полынья. еще горят костры. и вечер как рассвет. и спины в темноте на дальнем берегу. я выпускаю жизнь. тюремщики – собак. я все-таки к тебе по-прежнему бегу. и запах и часы. и тени без ветвей. романтика камней – в ручье спит пистолет. и сколько буду жить – не опущу засов. и столько буду ждать людей которых нет.

шагай по улице шагай. дроби меня дроби. мы не расскажем никому что мы с тобой враги. они боятся за тебя. (и есть ради чего) а я не верю что ты врешь. я чувствую родство. танцуй со мной танцуй со мной. мы – запад и восток. я постоянно начеку: мой мир в тебя дал течь. я будто девочка сейчас – не надо бить под дых. и эта осень как весна. все просто! тай! тай тай тай! тает лед. перестань прятать суть торжества. говори мне слова. нервы ни к черту. что происходит? влет появившись так не уходят. крыс не бывает в сердце поэта. я прошу помнить! помнить об этом. тай! тай тай тай! тает лед. перестань прятать суть торжества. говори мне слова.

здесь как в аптеке. здесь сложно закрывают машину. а рейды на рынок блошиный за куркумой и ключами. ты все решила. ты показала мне как ждут воскресенья: на завтрак – юля. в полдень – на карусели. твои любовники давно облысели. а мне так странно! я не представляю героя. я может по составу крови немного поближе к звездам. еще не поздно оставить для себя пуповину. жизнь за спиной наполовину. я не готова несерьезно. со мной непросто. со мной – прости – невыносимо. наверно выглядит красиво для тех кто ничего не знает. я не специально. я просто не умею иначе. от счастья все же реже плачут. со мной дожди идут постоянно. а мне так странно! я не представляю героя. я может по составу крови немного поближе к звездам. еще не поздно оставить для себя пуповину. жизнь за спиной наполовину. я не готова несерьезно. и пытка прошлым. утоплена в коньяк рефлексия. как мило показать мне максима. как клево познакомить с подругой. опустим ревность. останется тоска и детали кого когда и с кем побратали. в салат не надо перца и лука. какого черррта такое мне досталось наследство?!! охота – не досуг и не средство. охота нынче пуще неволи. мне не подходит 142 минуты ждать sms'а. мир без тебя теперь становится пресным. прощай оружие! здравствуй фиеста! и мне так странно! я не представляю героя. я может по составу крови немного поближе к звездам. еще не поздно оставить для себя пуповину. жизнь за спиной наполовину! жизнь за спиной наполовину! жизнь за спиной…

как по льду с вами об руку рука ниточка тонка. как по льду наши души-облака. вы меня искали. стебли вьет красота между нами. пусть мне повезет пусть мне повезет я не ревную вас – двери открытые. и вы уходите инеем скрытые. цвет неба каменный. желтым подернута вязь фотокарточки контуры стертые. мне побежать бы к вам в плечи уткнуться лбом и в землю лить слова – это и есть любовь это и есть любовь это и есть любовь дети вас любят. их не обмануть. в них заложен путь. лепестки-люди ищут край небес а для нас он здесь. стебли вьет нежность между нами пусть мне повезет пусть нам повезет

архитектор моей души строит арки и витражи перспективой небесных крыш анфиладами слез прошит оставляет пустым подвал для меня чтобы я смогла в нем укрыться и рисовать это все что осталось нам это все что досталось мне гриф по ватману будто смерть по прямой вертикально дням что успели пройти с тобой архитектор моей души разреши мне еще пожить разреши мне еще пожить разреши мне увидеть дочь с новым именем всех дождей всех туманов и нежных слов я хочу заслужить ее я могу заслужить любовь не пускай меня вглубь листа вглубь колодцев и вглубь петли масло капает. сохнет кисть. и стираются линии и бледнеют мои черты расплывается sacre-coeur я когда-то уже прошла и забвение и костер но не помню. и нет рубцов. благодать вовсе не броня. архитектор моей души я прошу продолжения!

кончилась зима лучшая из всех что случались с ним. как умел – так жил. белым зверем сна за волной волна плыли этажи. так легко пришла. так легко вросла за него решив. понял что пропал. что искал ее. до нее вообще не жил. ты ему говорила люблю любовалась только собой и он видел: на равных союз невозможен. научись ждать любви – я ему говорю. он молчит и табак в пальцах крошит. птицу не словить. ей не нужен дом и верность. кончилась зима. в путь на острова. город опустел мгновенно.