Светлова обычно не употребляла снотворного — ее и так последнее время тянуло в сон.
Но тут у нее вдруг впервые возникла такая потребность…
Впрочем, слова Генриетты о том, что у нее «есть план», в состоянии были и мертвого поднять из могилы, не то что нейтрализовать действие самого сильного снотворного.
Сон у Светловой как рукой сняло.
Наконец Анна все-таки не выдержала…
Домашний номер Генриетты молчал.
«И ребенка куда-то дела…» — не на шутку забеспокоилась Аня.
Зато мобильный ответил сразу…
И Светлова совсем сникла, едва услышав голос Генриетты — он был полон скрытого торжества.
— Генриетта, дорогая, — осторожно поинтересовалась Аня, — неужели твой план удался?
— Да уж… Представь! — не стала скромничать рыжая супруга Ладушкина.
— Если можно, немного поподробнее… — упавшим голосом попросила Светлова.
— Пожалуйста! — фыркнула рыжая. — Я его взяла!
— Кого, Геничка? — мягко, как и полагается в разговоре с умалишенными, уточнила Светлова. — Кого ты и куда взяла? Ну если не секрет, конечно…
— Заложника.
Возникла пауза, которая — будь Светлова чуточку повпечатлительней — вполне могла завершиться грохотом падающего в обморок тела.
— Зачем, Геничка? — только и поинтересовалась стойкая и не потерявшая сознания Светлова.
— Затем! Я, Аня, хочу выбить из него показания.
— Какие показания, дорогая?
— В письменной форме.
— В какой-какой форме?
— В письменной. Пусть напишут, что они наняли в киллеры этого старика, а Ладушкин тут совершенно ни при чем.
— Понятно, дорогая… — с трудом подавила тяжкий вздох Аня. — А скажи, пожалуйста…
— Ань, ты это… Извини, пожалуйста. Но я не могу сейчас говорить. Тороплюсь.
И вместо ответа на следующий свой вопрос: «Куда ты так торопишься?» — Светлова услышала гудки.
«Может быть, рыжая уже пошла разогревать утюг?» — Наслушавшись гудков, Аня обреченно уронила трубку.
Нет, какова идиотка! Выбить из менеджера показания! Генриетта не шутила? Или шутила?
А может, у нее от переживаний крыша поехала? Ну, в смысле, совсем поехала. Ибо то, что крыша у Генриетты на месте, нельзя было утверждать и раньше.
Может, то, что она несет сейчас, — это натуральный бред?
Аня в ужасе набрала номер капитана Дубовикова:
— Олег Иванович… Строго конфиденциально… Вы не могли бы узнать для меня… В некой компании… «Наоко» называется… не возникли ли недавно какие-либо неприятности, осложнения? Некие события, не укладывающиеся в привычное течение жизни?
Подглядывая в замочную скважину за своей добычей, Генриетта тяжко вздыхала… Улов был явно небогат. Какой-то не представительный достался ей представитель «Наоко», уж больно захудалый… Ну явно не олигарх! Скромный какой-то, слишком вежливый, тихий… Такому и секретов, наверное, никаких начальство не доверяет. Не рассказывают таким про киллеров, ой не рассказывают, нет. Потому что не представительный… Не крутой. Вот! Геничка вспомнила нужное слово. Но где ж другого возьмешь… уж какой есть! Какого удалось добыть… Не крутого.
Вечером позвонил капитан Дубовиков.
Светлова уже практически засыпала — ей с помощью аутотренинга удалось все-таки вернуть себе вожделенное спокойствие и обойтись без вредоносных снотворных препаратов. «Я спокойна, я очень спокойна… Все хорошо».
— Вы что натворили? — Капитан с ходу врезался в это идиллическое умиротворение.
— А что?
— Нет, но думать-то надо!
— Надо, — сонно согласилась Светлова. — А что все-таки случилось-то?
— Вы кого, я спрашиваю, захватили?
— Кого?
— Вот и я о том же… Кого! — завопил, уже окончательно выходя из себя, Дубовиков.
— Нет, но вы объясните…
— Объясняю!
Когда капитан Дубовиков объяснил, кого «Геничка» взяла в заложники, сон у Светловой как рукой сняло. Все-таки хорошо, что она не имеет к этому захвату «непосредственного отношения».
Вот так Генриетта!
Рыжая супруга Ладушкина явно принадлежала к тому редкому типу людей… Точнее, даже не типу… Речь, так думала Светлова, может идти лишь об исключительных, отдельных представителях рода человеческого! Их, возможно, приходится всего лишь по одному на тысячу или даже на десять тысяч землян… Так вот, они когда стреляют, то крепко зажмуриваются… И при этом попадают в яблочко!
Такова была и супруга Ладушкина, Генриетта Ладушкина.
Скромный и незаметный на первый взгляд заложник Генриетты, тихий и интеллигентный менеджер среднего звена Мартемьянов, курировал, оказывается, ни мало ни много всю тайную деятельность «Наоко» «по защите и продвижению интересов компании». Это мягко говоря…
А грубо говоря, Мартемьянов занимался в интересах компании подкупом и содержанием чиновников и депутатов и прочего люда, всех и вся, от кого так или иначе зависели интересы «Наоко» в этом мире…
— Ну, как вы там? — осторожно поинтересовалась Аня, услышав в трубке мобильного голос Генриетты — довольно, надо сказать, на сей раз кислый голос.
— Ужасно.
— То есть?
— Я его, кажется, убила.
— Генриетта!
— Я нечаянно.
— Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нечаянно убила! «Извините, пожалуйста, я его убила…»
— Да он, представляешь, собирался звонить по телефону, менеджер этот. Припрятал, гад… У него этих трубок, видно, тьма-тьмущая… Понимаешь, у нас как-то все уже так сложилось с ним — на доверии… А тут вдруг такое вероломство!
— На каком доверии? О чем ты? Генриетта, что там все-таки у вас творится? Ты что же, не обыскала его даже?
— Да я его, конечно же, обыскала! Но я ведь, Анечка, школу надзирательниц не оканчивала и шмону профессиональному не обучалась… И потом все же пойми: естественная женская стыдливость… До какой степени я могла его обыскивать, сама пойми?! Ну вот… А он телефон запасной припрятал и ну звонить… Я как вошла, как увидела… Ну, думаю, сейчас еще секунда, и сообщит координаты… Примчатся с автоматами, овчарками… Сердце у меня, конечно, в пятки, и как шарахну его от страха… А у меня как раз в руках была пароварка — шпинат ему, гаду, собралась готовить. Ну я сгоряча и…
— А он?
— А он упал. И в сознание не приходит.
— Давно?
— Минут пять.
Аня перевела дух.
— Он хоть дышит?
— Дышит.
Аня осторожно объяснила рыжекудрой, что именно та натворила и какая может из-за такого похищения подняться волна.
— Вот как! — Как ни странно, Генриетта отреагировала с облегчением. — Все-таки он, значит, крутой! А я уж думала: так и буду теперь искать бельгийскую минеральную воду, готовить шпинат на пару, а толку от этого менеджера? Как от козла молока… И вообще подозрительно… Он и в ус себе не дует! Не думает бежать, не пытается никого в известность ставить. Может, его вообще все, что случилось, устраивает? И он просто давно мечтал о бесплатной домработнице и перемене обстановки?
— Послушай, милая, дорогая, Замечательная Генриетта! Разреши тебе кое-что посоветовать… Может быть, ты все-таки вернешь его, этого менеджера, на место?
Наступила полуминутная пауза, которая в случае с Генриеттой вполне могла означать глубокие и долгие раздумья.
Светлова ждала затаив дыхание.
— Нет, — наконец вынесла свой вердикт рыжая.
— Но…
— К тому же он, кажется, уже шевелится…
— Генриетта!
— Нет, Аня, я его, пожалуй, приведу в чувство, подлечу, а потом возьму все-таки у него письменные показания.
— Уф-ф…
И Светловой опять пришлось слушать длинные гудки.
Остановить это безумие можно было, по всей видимости, только одним-единственным способом.
Все-таки попробовать уговорить вдову Федора Хованского отказаться от ее показаний против Ладушкина… И еще неизвестно, поможет ли это, даже если удастся ее уговорить! А то, что Инару Оскаровну не удастся уговорить, — так это девяносто восемь процентов из ста.
И все-таки следовало использовать эти возможные два процента…
Светлова вздохнула: ну, не дают ей, Светловой, выйти из игры! Не дают спокойно принимать ее витамины! То старики, то привидения, то заложники…
И она взялась за телефон.
День напролет Анна пыталась отловить Хованскую.
Но ни по каким телефонам застать вдову было невозможно. Может, Инара Оскаровна просто-напросто все их поменяла? Или отключила, чтобы ее оставили в покое?
Наконец Анюте пришло в голову очевидное. Она заглянула в записи Ладушкина, которые предусмотрительно забрала у Генриетты и которые сыщик крайне аккуратно и пунктуально вел во время своих наблюдений. И выяснила, что Хованская обычно — что странно для такой взбалмошной особы — довольно строго придерживалась определенного порядка дня. И, что важно, он у нее практически не менялся. И получалось, например, что в четверг до двенадцати ее можно застать в тренажерном зале одного известного клуба.
* * *
Светлова ехала и внутренне готовила себя к крупному разговору: то бишь представляла, как она будет падать на колени, хватать Инару за полы пальто от Версаче и умолять, умолять…
У входа царила непонятная толчея — клубился небольшой зудящий от любопытства рой. А секьюрити клуба очень энергично разгоняли этот рой зевак чуть ли не тумаками.
Очень осторожно, но Анна все-таки продвинулась поближе.
— Да плохо ей стало! — услышала она голос в толпе.
— Ну вот… А все говорят, занимайтесь спортом! Занимайтесь спортом…
— Да уж… эта, кажется, отзанималась!
— Кто?
— Да Хованская!
— Жена, что ли, того депутата?
— Ну да…
Похоже, Уинстон Черчилль, который, как известно, любил повторять: «И главное — никакой физкультуры!» — на сей раз оказался прав.
И, как выяснилось, уговаривать Светловой было более некого.
— А милицию-то вызвали?
— Да вызвали…
— А «Скорую»?
— И «Скорую»…
— А чего они не едут?
— А что-нибудь полегче вы не желаете спросить?! Почему они не едут! По кочану…
Времени на раздумья у Светловой, в общем, не было нисколько. Только в этой мутной воде — в этой неразберихе и сумятице, вызванной внезапной смертью человека, и можно было еще поймать хоть какую-то рыбу.
— Извините-разрешите, извините-разрешите! — взволнованно запричитала Светлова. — Разрешите мне пройти… Извините… Бедная тетя! — расталкивая тесно сомкнувшиеся спины любопытных, голосила Светлова. — Пустите меня, пожалуйста, к моей тете!
— Это ее родственница… — пронеслось в толпе. — Племянница приехала!
И толпа подалась, пропуская Светлову внутрь клуба.
Едва Анна переступила со своими причитаниями порог клуба, как на нее тут же набросился взволнованный и взмокший от пота, как будто он сам только что слез с тренажера, молодой человек.
Значок на лацкане его пиджака, свидетельствовал, что перед Светловой администратор клуба.
— Если это ваша тетя, то заберите ее немедленно!
— Я заберу, заберу…
— Не «заберу, заберу», а просто сию же минуту!
— Да подождите вы! Что уж вам так не терпится?! — укорила Аня взволнованного администратора.
— Не терпится?! — взмолился администратор. — Да если ваша тетя полежит у нас в зале еще минут сорок — мы лишимся половины клиентов!
— Да заберу я… свою тетю… Что вы в самом деле… Вы только скажите, как же это все случилось? Бедная тетя!
— Ну что вам сказать… — Молодой человек приложил носовой платок к вспотевшему лбу: — Это произошло прямо в тренажерном зале…
— Да?
— Наш врач говорит, что сердце…
— Вот как… — Светлова вполне искренне вздохнула.
Теперь был понятен и энтузиазм клубных охранников, лупивших любопытный народ под ребра… Приверженец здорового образа, окочурившийся прямо на тренажерной дорожке, — это, разумеется, не самая удачная реклама для фитнес-клуба.
Да, Инара Оскаровна, как пишут в таких случаях в некрологах, и «умерла, как жила» — в движении, накручивая километры на кетлеровской бегущей дорожке тренажера.
Сердце. Слишком большая нагрузка.
— Может быть, Инара Оскаровна что-то ела, пила? — поинтересовалась Светлова у взволнованного администратора.
— Нет… Кажется, она не посещала бар.
— Точно ничего?
— Ну, если только немного минеральной воды… Знаете, как обычно. У нее же была с собой минеральная вода.
— Может быть, она говорила по телефону?
— Говорила. Конечно, говорила. По своему.
— Расскажите поподробнее, что она делала с момента своего появления в клубе?
— Ну, что можно делать в клубе… Занималась, конечно.
— И все?
— И все.
— Ну подумайте… Может, она куда-то выходила? С кем-то разговаривала из посетителей клуба?
— Ни с кем она не разговаривала. Она вообще не любит тары-бары разводить. Как торпеда дамочка — словно нацелена на что-то, и никаких отклонений в сторону: прибежит, накрутит свои километры, выжмет положенные килограммы — и в душ. Ну, и дальше куда-то побежала!
— Вот как… — разочарованно протянула Светлова.
— Но вы правы: она выходила.
— Точно?
— Ей позвонили снизу от поста охраны, и Инара Оскаровна спускалась туда, ко входу в клуб.
— Ее там ждали?
— Ну, очевидно.
— Кто?
— А вот об этом вам охранника лучше спросить… Эй, куда же вы? А кто заберет вашу тетю?
— Да вон уже «Скорая» приехала, — успокоила Светлова взволнованного администратора. — Она и заберет.
А про себя Анна подумала: ее счастье, что пока не приехала милиция… И это значит, что она успеет переговорить с охранником.
Это стоило денег…
Секьюрити, набычившись, глянул на купюру и, покоренный ее достоинством, убрал в карман.
— С кем Хованская разговаривала возле входа в клуб? — с места в карьер приступила к делу Светлова.
Ей нельзя было терять ни минуты. Ко входу уже подруливала милицейская машина.
— Да не разговаривала она…
— А что же она здесь делала?
— Ей передали письмо.
— Письмо?
— Да. Она взяла конверт, открыла его и… И все.
— И все?
— Да. Сказала только: «Чушь какая-то» — и выбросила конверт в корзину.
— И?
— И ушла опять заниматься.
— Что же было в этом письме? — удивилась Светлова.
— А ничего… — Охранник пожал плечами. — В том-то и дело, что ничего.
— Как это?
— Так. Пустой лист бумаги. Она стояла рядом, и я отлично это разглядел.
— А где же та корзина? — Светлова огляделась по сторонам.
— Да вот.
— Эта, что ли?
— Эта.
— Но она пустая!
— Ну пустая… Уборщик только что проходил. Прибрался, наверное…
— Вот как… Но кто же передал письмо Инаре Оскаровне?
— Кто? Разве я не сказал?
— Пока еще нет…
— Это был старик.