А Светловой Анне снился ребенок с темно-фиалковыми глазами. Такого цвета в жизни, конечно, не бывает, он может только присниться…

Проснувшись, она поняла, кого видела во сне. Это был ее ребенок. Ребенок, которого она ждала.

Последнее время Светлова все делала по правилам: принимала витамины, занималась специальной гимнастикой, подолгу смотрела на цветы и ни о чем плохом не думала.

Поэтому, когда позвонила Генриетта, рыжая, как огонь, жена Ладушкина, и из трубки полился поток словесной чепухи, торопливый и сумбурный, Светлова некоторое время держала трубку на приличном расстоянии от уха, опасаясь, чтобы этот бурный поток не нарушил ее покоя и сосредоточенности в счастливом ожидании ребенка.

Но трубка все булькала… И сквозь Генриеттины рыдания — впрочем, жена Гоши плакала так часто, что не всегда следовало придавать этому значение! — Анна уловила какие-то действительно серьезные вещи.

Речь шла о Ладушкине.

То, чего хотела от нее Генриетта, вряд ли было по силам женщине, находящейся в том положении, в котором в данный момент своей жизни находилась Светлова. Его еще называют «интересным»…

— Тихо, — предупредила Генриетту Аня.

— Хорошо. — Рыжая разом смолкла.

— Первое. Отныне и до того момента, как с Ладушкиным все утрясется, ты будешь говорить спокойно, не торопясь, по возможности обдумывая свои слова, и желательно вполголоса. Твои визги не должны волновать моего ребенка.

— Поняла.

— Потренируйся. И когда станет получаться, можешь ко мне приехать.

— Можно? — обрадовалась Генриетта.

— Второе. Давай обойдемся без твоего обычного словесного сумбура… Напиши на листе бумаги все, что хочешь мне сказать. Все, что знаешь от Ладушкина об этом деле. Самые главные детали. И не самые главные тоже.

— Хорошо…

— Выучи все наизусть. Ну вот… И приезжай. Расскажешь мне все подробно.

— А бумажку уничтожить — с собой не везти? — робко поинтересовалась рыжая. — Может, эту бумажку надо сжечь?

— Можешь съесть, если хочешь. Так обычно поступают настоящие разведчики и лица, находящиеся под следствием.

В ожидании Генриетты Аня приняла усиленную порцию витаминов и съела салат из тертой моркови и сметаны — средство, которое исстари считается очень полезным, если предстоят особо энергозатратные встречи и разговоры.

Кроме того, Светлова использовала некоторые приемы аутотренинга.

«Впрочем, вряд ли все это в состоянии нейтрализовать «эффект Генриетты», — вздохнув, обречено подумала Анна.

Однажды, некоторое время назад, в год «черного солнца», в жизни Светловой появился Гоша Ладушкин — сотрудник агентства «Неверные супруги», ставший ее помощником, партнером по бизнесу… называйте как хотите… Молодой человек с замечательным аппетитом и незыблемыми профессиональными правилами.

У Гоши, как и полагается классическому сыщику, их было несколько.

Так, он никогда не оставлял без последствий, если исчезало то, что должно было быть на месте.

На подозрительное движение и шорох — мгновенная реакция.

То, что убегает, следует догнать.

И чем быстрее убегает, тем незамедлительнее следует бросаться вдогонку.

(Можно было бы, конечно, сказать, что эти правила одобрил бы и любой доберман-пинчер… Но что делать… И сыщикам эти правила бывают крайне полезны. Сходство с доберманом-пинчером, может, и обидно, но неизбежно, особенно если на объяснения с окружающим миром времени совсем не остается.)

С Гошей Ладушкиным Светлова вместе выполняла в тот раз поручение одной женщины, пострадавшей от «черного солнца»…

Тогда же Светловой довелось познакомиться и с супругой Ладушкина, Генриеттой. Причем при столь специфических обстоятельствах, что одно только воспоминание об этом знакомстве сводило сейчас на нет полезное действие аутотренинга, витаминов и салата из моркови.

Светлова уже работала тогда некоторое время с Ладушкиным над «черным солнцем» и даже успела отправить «добермана-пинчера Гошу» в «служебную командировку», когда вдруг обратила внимание, что по городу за ней неотступно следует вишневая «девятка».

Когда машины плотно встали в пробке, Аня вышла из машины и, подойдя в вишневой «девятке», резко открыла дверь…

То, что она тогда увидела, менее всего было похоже на то, что она ожидала… А ожидала она в то время чего угодно. Но, как говорится, только не этого!

Из салона на нее с любопытством смотрели три чем-то родственно похожих существа…

Женщина в рыжих растрепанных локонах, такой же рыжий ребенок и не менее рыжая собака…

— Вы что-то хотите от меня? — все-таки, поборов изумление, поинтересовалась Светлова, ожидавшая увидеть неких злодеев, но никак не это, рыжей масти, забавное трио.

— Почему вы так решили?! — сделав фальшиво-изумленное лицо, поинтересовалась женщина в машине.

— Ну, вы просто уже минут сорок висите у меня на хвосте.

— Вы ошибаетесь.

— Хотим! — завопил ребенок. — Мы от вас хотим!

— И что же, интересно?

— Хотим знать, где наш папа!

— Папа?! — Светлова опешила.

— Да, папа! — прогнусавил ребенок…

— А кто ваш папа?

— Наш папа Гоша…

Это был нокаут!

Оказалось, что, кроме помощи в лице высококлассного сыщика Ладушкина, Анна получила дополнительные проблемы и изрядную головную боль… Мало того что у ее нового сотрудника Ладушкина был ненормальный аппетит и все их профессиональные попытки выстроить версии превращались в вечную готовку и кормление… Он еще оказался обременен немалым семейством! И вся эта рыжекудрая орава свалилась Светловой на голову.

— Понимаете, Гоша стал скрытен последнее время! У него какая-то новая работа! — вопила между тем рыжая супруга Ладушкина. — Он вдруг уехал, не объяснив куда! Я поняла, что это как-то связано с вами!

— Следили вы за ним, что ли?

— Ну, немножко!

Аня понимающе кивнула: жена детектива агентства «Неверные супруги» явно осведомлена была о том, что следует делать, когда поведение мужа вызывает подозрение… Девиз бдительных жен: «Лучше переусердствовать, чем недоусердствовать».

— Ну, и чего вы хотите от меня? — вздохнула Светлова.

— Хотим, чтобы вы нам все сказали! Когда Гоша вернется? Чем занимается?

— Попробую…

Светлова размышляла, как бы поэлегантнее увернуться от ответа на все эти многочисленные вопросы Гошиного семейства…

Между тем ребенок Ладушкина захотел пить, собака Ладушкина захотела пи-пи… Генриетта, жена Ладушкина, вообще, кажется, находилась в состоянии постоянной активности… Она производила впечатление женщины, которая постоянно хочет и пить, и «пи-пи», и быть в курсе всего, что происходит на свете. И все это одновременно… В конце каждой произнесенной фразы у этой женщины стоял восклицательный знак…

После пятнадцати минут общения с «рыжими» — кстати, в этом рыжем семействе Ладушкин был единственным брюнетом! — Светлова уже чувствовала, что безмерно устала…

Так в Анину жизнь вошла Генриетта. Супруга Гоши Ладушкина, хранительница его очага, ребенка и собаки. Огонь и вихрь, и вообще малость сумасшедшая женщина.

А потом было похищение Брони, дочки Генриетты… И Светлова девочку спасала. И еще много чего было…

Зато потом была мирная прекрасная пауза года в полтора, когда Аня не видела Генриетту вообще.

Слава богу, они раскрыли тогда с Ладушкиным дело о «черном солнце»…

И даже соучредили потом вместе агентство — этакое «Светлова энд Ладушкин». Дело в том, что Егор Ладушкин имел право на такую профессиональную деятельность — у него был диплом какой-то милицейской школы.

Но, в общем, дальше этого их сотрудничество не пошло. И агентство-то у них с Ладушкиным оказалось больше игрой в детективный бизнес, чем настоящим агентством.

И вообще, «агентство» — это громко сказано…

Заказы они с Гошей так ни разу и не брали. Сначала решили, что заниматься своим агентством будут от случая к случаю… То есть когда такой случай представится. И с условием, что «случай» этот будет, безусловно, заслуживающим внимания.

У Ладушкина-то основные заработки шли в другом месте. Он из года в год продолжал мучиться в своих «Неверных супругах». Основном месте работы, так сказать… Скучно, противно… зато стабильно. Вот уж поистине вечный бизнес — скорей земля перестанет вращаться, чем переведутся подозрительные мужья и жены и супружеские измены…

А с Аней детективное агентство Ладушкин соучредил, что называется «ради творчества». То есть вдруг появится что-то интересное. А они, мол, со Светловой — тут как тут, наготове. Имеют легитимное, как сейчас говорят, законное основание предложить клиенту свои услуги детективов.

Позже это «творчество» Анюте боком вышло — читайте роман «Эликсир вечной молодости».

В общем, в итоге агентство «Светлова энд Ладушкин», которое так и не приступило никогда к работе, принесло Светловой лишь много неприятностей и проблем, поскольку назвался груздем — полезай в кузов. Старая мудрость, никем еще не опровергнутая… Назвался частным сыщиком — отвечай за свои слова.

И Светловой пришлось довольно дорого за них отвечать, раскрывая страшную тайну «эликсира вечной молодости».

Впрочем, все это было уже в прошлом…

В настоящем оставался Гоша Ладушкин и его нынешние проблемы.

Дело в том, что, как отлично знала Светлова, еще не было случая, чтобы Ладушкину что-либо помешало исполнить эти свои знаменитые «правила»…

Он неизменно догонял, мгновенно реагировал, незамедлительно разыскивал — и находил! Хватал, боролся, не сдавался — и всегда в итоге побеждал.

И если теперь такой человек, как Ладушкин, попал в беду, то…

Светлова задумалась.

Это могло означать только одно: эта беда была действительно серьезной.

Похоже, его супруга Генриетта волновалась не напрасно.

Хотя, разумеется, всегда необходимо делать некоторые поправки, учитывая особые свойства этой удивительной рыжей женщины, которая теперь снова сидела перед Анной и, героически сдерживая рыдания, рассказывала, что же случилось с Ладушкиным.

— Генриетта, а как вы с Гошей общаетесь? — спросила под конец этого нелегкого разговора Аня.

— Ну как?! Как все люди сейчас общаются… Электронной почтой!

— Вот как… Тогда передайте ему это, пожалуйста. — Светлова написала на листочке свой электронный адрес. — Я тоже хочу с ним переписываться.

— Значит, согласна ему помогать? — обрадовалась Генриетта.

— Я еще ничего не сказала на этот счет, — строго заметила Светлова.

Она закрыла дверь за рыжей Генриеттой, проведшей это рандеву, надо было отдать ей должное, на редкость спокойно и достойно — с минимумом восклицательных знаков и совсем без истерик.

Вообще, справедливости ради стоило заметить: если Генриетта, вне всякого сомнения, принадлежала к числу людей, с которыми вечно «что-то случается» и которых окружающие из-за этого инстинктивно сторонятся… то сам Ладушкин, напротив, всегда производил впечатление человека, с которым ничего случиться не может вообще.

И вот случилось. И именно с ним.

В общем, жизнь любит поиграть в такие игры.

Возможно, таким образом она подает человеку знак, что пора ее, жизнь, менять и — меняться самому.

Конечно, Аня — формально — не ответила рыжей еще ни «да» ни «нет», но самой Светловой ответ, кажется, был уже ясен.

Увы, Светлова уже вовсю размышляла о деле Ладушкина.

* * *

Гоша Ладушкин не первый раз был в Париже.

Когда-то Гоша провел здесь несколько не самых худших в своей жизни месяцев — выучил французский язык, освоился. Он работал тогда охранником у одного русского бизнесмена.

Но тогда все было иначе. И сам Ладушкин был тогда другим. Тогда Гоша был денежным, удачливым, самоуверенным. И ему не приходило в голову наблюдать, например, в Дефансе закаты. У него находились в этом фешенебельном районе Парижа другие дела.

Во всяком случае, тогда зеркальные грани небоскребов Дефанса не напоминали ему воду лесного прудика, в котором он когда-то в детстве ловил плотвичек…

В том прудике так же, как сейчас в небоскребах, отражался закат. Он наполнял зеркальную поверхность розовым и зеленым цветом, а потом гас понемногу, растворялся, бледнел… И исчезал, как и все в этом мире, чему приходит срок.

Жизнь совершает круги, и в каждой точке, именуемой «нокаутом», когда человек становится снова на время неудачи маленьким, беспомощным и слабым, — он и вспоминает себя маленьким.

Теперь у Ладушкина впервые в жизни было столько времени — ему не надо было никого догонять… И на него вдруг напала не свойственная ему склонность к философствованию и чтению.

Кроме наблюдения за закатами в Дефансе, Ладушкин тратил теперь, например, немало времени на библиотеку Центра Помпиду, правда, «круг чтения» у него был довольно своеобразным.

Работа в агентстве «Неверные супруги» и прежде не прибавляла Ладушкину оптимизма в его воззрениях на то, «что есть женщина». Более того, чем больше он занимался своим специфическим сыском, тем более во всем искал скрытые пороки. Например, любит дама ухаживать за своей квартирой — делай вывод по Фрейду: это у нее скрытая тяга к эксгибиционизму так проявляется! Ей, значит, хочется танцевать обнаженной на столе. Но поскольку приличия и воспитание не позволяют, она до умопомрачения вылизывает свою квартиру и выставляет ее напоказ. Себя не смеет — так свою квартиру. Так утверждает Фрейд, и к такому же выводу стал склоняться вслед за великими и Гоша.

А в Париже Ладушкин, по настоящему увлекшийся чтением, нашел еще одного верного союзника в своих взглядах на женщину. Фразы «врожденная преступница» и тому подобные, которые обожал этот автор, просто озвучивали крик израненной Гошиной души.

«Случайная преступница», «преступница по страсти» и так далее… Все они были одним миром мазаны! А Инара Оскаровна… Эта и вовсе заслуживала очереди из «шмайссера»!

Исключение составляла его жена Генриетта, поскольку она была совсем дурочкой. А к юродивым отношение на Руси традиционно нежное: ибо какой с них спрос.

Аню Светлову Гоша отчего-то классифицировать не стал. Она стояла в его жизни особняком.

В общем, спасибо знаменитому Центру имени Жоржа Помпиду, предоставляющему бесплатно библиотеку, компьютеры и Интернет всем, кто в них нуждается! Ибо с франками у Ладушкина дело обстояло уж совсем плохо…

Конечно, Ладушкин знал, что энное количество его соотечественников давно научились жить здесь, на Западе, пользуясь и транспортом, и супермаркетами, и прочими необходимыми вещами для жизни бесплатно.

Дело в том, что все хитроумные средства защиты, которые западный человек придумывал, чтобы охранять свою собственность, были основаны на предположении, что покушающийся на собственность может сделать, что ему придет в голову…

Так вот, предположить, что может сделать человек, перешедший вброд Одер, западный собственник, разумеется, был не в состоянии.

Конечно, электроника срабатывала, когда некто брал в магазине дорогую бутылку вина и не ставил ее на место… Но что она, эта электроника, могла сделать, если вместо бутылки за шестьсот франков на место ставили бутылку за двадцать?

Но все это было не в характере Гоши. Он привык быть охотником, а не добычей. И статус воришки, которого в любой момент могут схватить за шиворот, его не устраивал.

Чем такая жизнь — лучше никакая.

День, когда Гоша перепрыгнул турникет, чтобы сэкономить восемь франков на метро, стал для Ладушкина Днем глобального решения.

Дело в том, что у него заканчивался срок действия заграничного паспорта.

Но, пока паспорт действовал, пока его имени не было еще в компьютере Интерпола, он мог еще принять здесь, в Париже, решение. Глобальное решение. Решение, переворачивающее всю его жизнь. Точнее, перечеркивающее всю предыдущую.

Нет, конечно, он не собирался прощаться с жизнью, выбрав для этого один из парижских мостов — покрасивее…

Но он мог попрощаться с прошлой жизнью.

Перестать быть Гошей Ладушкиным.

Он так устал от тупика, в который угодил… И к тому же решение, которое он готовился принять, манило его как магнит. Как неизведанное манит к себе авантюрного по складу человека.

* * *

Ответ, который получила Светлова из Парижа на свой бесхитростный вопрос — кого, собственно, сам Гоша числит в первых рядах подозреваемых? — поразил ее до глубины души.

Мало того, что получила Анна его из парижского Центра культуры имени Жоржа Помпиду, где, как оказалось, Гоша проводил теперь немало времени…

Мало того…

На очень простой вопрос: кто все-таки, на его взгляд, замочил депутата, уж ежели — поверим на слово старым друзьям — сам Гоша тут ни при чем? — Светловой был прислан без преувеличения полноценный трактат!

Можно было подумать, что писал его не «доберман-пинчер» Гоша, «друг пистолетов и погонь», а некий склонный к литературным экзерсисам неторопливый некто, покусывающий кончик гусиного пера и наблюдающий из окна своего кабинета процесс увядания природы в осеннем саду.

«Отравление — типично женское преступление, — писал Светловой этот новый, явно перерожденный Ладушкин. — Статистика всех времен и народов, если бы она существовала, неоспоримо доказывала: чаще всего женщина отправляет на тот свет ближних именно таким способом… Травит!

В прежние времен мужчины были умнее. Когда у древних галлов кто-то умирал и появлялось малейшее сомнение в том, что смерть была естественной, супругу сжигали вместе с умершим. Эта простая процедура была введена в обиход именно из-за того, что жены слишком часто травили своих мужей.

Знаменитые китайские колдуньи, обладающие секретом отправлять втихомолку людей к праотцам, основную клиентуру имели среди замужних женщин.

В Аравии приготовлением и продажей ядов занимались исключительно женщины.

В Риме во времена консульства Клавдия Марцелла и Тита Валерия был открыт заговор ста семидесяти патрицианок. Своими отравлениями они произвели среди мужей такое опустошение, что сначала заподозрили, что это эпидемия.

Античные авторы указывают на то, что знание ядов всегда было специальностью женщин.

Супружеская неверность и отравление супруга — обычно это два парных преступления — в Древнем Египте периодически принимали формы эпидемий.

Аня! — восклицал в конце послания Ладушкин. — В гостеприимной стране, где я сейчас нахожусь, всего пару столетий назад король вынужден был учредить особый трибунал, занимавшийся исключительно делами отравительниц».

Собственно, все эти литературные экзерсисы были лишь словесным обрамлением для одного-единственного имени, которое Ладушкин назвал в своем послании… Инара Оскаровна Хованская!

Так что, изучив еще раз крайне внимательно это неожиданное для Ладушкина, ярого противника «рассуждений», пространное послание в Интернете — кроме этой скудной информации, более ничего заслуживающего внимания, — Светлова без всякого дедуктивного метода пришла к заключению: на Ладушкина явно повлияла общедоступность парижских библиотек и наличие свободного времени.

Ладушкин, проводящий свои парижские дни в библиотеке Центра Жоржа Помпиду! Это было что-то принципиально новое…

Вывод из этого следовал только один: дела у Егора по-настоящему плохи. Давно замечено: философами людей, если уж они ими не родились, делают большие неприятности.

Более того… Не прошло и двух часов, как Светлова получила вдогонку продолжение на ту же тему:

«Женская преступность носит более циничный, жестокий, испорченный и ужасный характер, чем мужская.

Женщина сердится редко, но более метко, чем мужчина.

Страшна сила волн… пожирающего пламени, ужасна нищета, но страшнее всего женщина!

Всевозможные наказания не в состоянии воспрепятствовать этим женщинам нагромождать одни преступления на другие, и их испорченный ум гораздо находчивее в изобретении новых преступлений, чем суд в придумывании новых наказаний».

— Батюшки-светы… Страх-то какой! Какие уж тут витамины!.. — Светлова ошеломленно перечитывала распечатанные на принтере откровения Гоши Ладушкина, явно направленные в адрес вдовы депутата Хованского.

Ведь именно с этой женщиной, согласно уверениям Ладушкина, Анне и необходимо было встретиться.

«Ой-ешеньки… Страшна сила волн пожирающего пламени, ужасна нищета… но страшнее всего, оказывается, Инара Оскаровна Хованская…»

Ну, влипла, кажется, Светлова крепко…

И вот с этой-то подготовленной для нее Ладушкиным «теоретической базой» Светловой и предстоит отправиться на встречу с такой дамой? «Страшнее всего женщина»… Как там еще? Ага, «циничная, жестокая, испорченная и ужасная…». А что теперь с этим прикажете делать?!

На Анин взгляд, такой информации было маловато. Честно говоря, она ждала от Ладушкина не этих отвлеченных и дурацких рассуждений… Ей нужны были более существенные сведения по делу Ладушкина.

И Светловой пришлось, старательно заглушая в себе голос совести и благоразумия, предпринять некоторые действия.

…Самое неприятное, что, взявшись помогать Ладушкину, Светлова опять обманывала — самым подлым образом — надежды своего мужа… Петины надежды… Потому что, когда выяснилось, что она ждет ребенка, ее муж Петя Стариков, вздохнул с таким невероятным просветленным облегчением! Наверное, похожий вздох издают многие мужчины, и означает он примерно следующее: «Ну слава богу, теперь-то она наконец угомонится!»

И уйдет со своей идиотской работы, и будет сидеть дома, и умерит свою прыть… И вообще… будет посговорчивей.

Ведь ничто не делает женщину такой зависимой, как «интересное положение».

А в их с Петром случае это означало, что, уж обзаведясь животом, Светлова наконец-то бросит все эти криминальные загадки! И займется чем-то более подобающим для «женщины на сносях».

Сцена была ну просто как в рекламе масла «Олейна»… «Дорогой, у нас будет ребенок…» — «Ах, ах… Ну, все! Учусь готовить! Есть теперь будем только легкое и питательное…» Еще классик заметил, что все счастливые семьи счастливы одинаково… Очевидно, именно так, как в рекламе растительного масла. Впрочем, банальна и сладка сценка эта была только на посторонний взгляд. Потому что самим счастливым семьям на сходство с рекламой начхать: счастье банальным не бывает.

Петя даже сразу повез Аню в специальный магазин, где цены на одежду для беременных были такие, что впору вечерним туалетам, и накупил ей всего-всего… Хотя Светлова пока вполне могла обойтись еще и своим прежним гардеробом.

Но Пете, видно, хотелось поскорее приодеть жену в эти замечательные платьица со множеством складочек на животе — в надежде, очевидно, что женщине, нарядившейся в такое платье, просто больше не придет в голову палить из «Макарова» или разглядывать фотографии неопознанных трупов.

Хотя Анна еще тогда же, в магазине, подумала: спрятать в этих, ну, очень удобных, складочках небольшой пистолет — эдак калибра двадцать восьмого… — ну просто раз плюнуть.

И вот Светлова платьица эти прикупила, а сама…

А ведь Светлова была так рада своему «новому состоянию»! Они даже уговорились с Петром, что он в последний раз поедет в долгосрочную командировку. И то лишь потому, что он уже начальству это обещал… А когда Светлова перевалит на вторую половину своего срока — то все! Петя из дома больше — ни-ни-ни! Больше он Светлову одну не оставит.

Собственно, это было единственным, что Анюта разрешала теперь себе в качестве оправдания, чтобы облегчить хоть маленько муки совести: она тоже в последний раз… Мол, она тоже потом больше не будет! И вообще — разделается со всей этой историей по спасению Ладушкина до Петиного возвращения. И ничего мужу не скажет, чтобы не волновать.

А уж как перевалит Аня на вторую половину своего срока и как Петя вернется домой, все — больше ни-ни-ни!

Никогда больше никаких расследований!

На этом ее карьера сыщика завершается.

Финита ля комедия…

Светлова станет мамулей. Это будет ее новая жизнь и новая ее карьера. Описывать в которой будет нечего, потому — смотри выше… Никаких приключений. Счастливые семьи одинаковы и банальны, и интересно это только им самим.

Но пока… пока до этого еще надо дожить.

Да уж… Знал бы Петр, какое решение она сейчас принимает! Аня виновато вздохнула. Хотя ну какой у нее был выбор? Ну кто же знал, что Ладушкин так вляпается?

Жизнь — это игра с судьбой, результат которой, в общем, известен: судьба все равно распорядится по-своему.

* * *

Общественная организация «Помощь в розыске пропавших» — или, как его еще называли «в народе», фонд капитана Дубовикова — помещалась в одном здании с обыкновенным РЭУ.

Председатель этого фонда капитан в отставке Дубовиков еще со времен дела «оперного маньяка» был лучшим другом Светловой.

Про себя Светлова уже давно, с первого дня знакомства, называла Дубовикова «майор Вихрь». Хотя он был всего-навсего капитаном… За надежность она его называла, и вообще — за «светлый образ»…

Нравился Светловой когда-то, в ее детстве, такой старый фильм — про разведчика майора Вихря… Там все были смелые-смелые, бесстрашные-бесстрашные… Всегда приходили на помощь друг другу… И было понятно, даже маленьким девочкам (ну, собственно, им-то, главным образом, и было это понятно), едва титры начинали ползти по экрану, что ничего плохого случиться с героями фильма не могло… И — вот магическая сила искусства! — с маленькими девочками, сидящими у телевизора, тоже ничего плохо не могло произойти… Ну, хотя бы потому, что были на свете такие люди, как сероглазый смелый Вихрь.

Так вот, Олег Иванович Дубовиков был ну в точности этот Вихрь — сероглазый, высокий, смелые черты лица… Только не разведчик, а просто капитан в отставке.

Возможно, те, кто обращался в фонд, разделяли эту киноиллюзию вместе с Аней Светловой. Потому что, как Аня точно знала, фонд Дубовикова пользовался «в народе» немалой популярностью. К тому же основанной не на рекламе, в которую вложены большие деньги, а на том, что дороже денег, — молве и слухах.

И всегда, когда Светловой нужна была помощь «настоящего профессионала», она, разумеется, обращалась к капитану.

Поступила она так и на этот раз, поскольку самым важным сейчас для Светловой было пробиться к «тайнам следствия» по делу Ладушкина.

И еще потому, что рекомендовал когда-то в помощники Светловой Гошу Ладушкина именно капитан Дубовиков… А все мы, как известно, должны быть в ответе за тех, кого приручили.

К счастью, судьба Ладушкина не оставила капитана Дубовикова, человека, безусловно, знающего толк в профессионалах, сыщиках и ментах, равнодушным.

После Аниного телефонного звоночка они встретились снова через два дня.

И поговорили.

Собственно, разговоры с Олегом Ивановичем Дубовиковым страдали только одним недостатком — нечеловеческим военным лаконизмом… «Нет», «нет», «да», «нет» — не диалог, а просто какие-то ответы на референдуме. Но даже по той, скупо оформленной словами, информации, которую он обычно сообщал Анне, видно было, какую огромную он проводит работу, когда его просят помочь. По «своим каналам» проводит, общаясь с «нужными людьми» и тому подобное…

Так же было и на этот раз.

Увы… Сведения, добытые капитаном, не слишком обнадеживали. Милиция, как Светлова и предполагала, знала, в общем, не так уж и много. Хотя надо признать, для Светловой было важно знать и то «немногое», что она, родимая, знает.