Ранний вечер следующего дня.

Христофор Блохин, надев пестрый клеенчатый передник, хозяйничает в комнате, а в дверях стоит только что вошедший с улицы веселый, озабоченный Федя Балясников.

БАЛЯСНИКОВ. Ну, как дела?

ХРИСТОФОР. Мне кажется, что мы вполне можем рассчитывать на удачу.

БАЛЯСНИКОВ. Смотри не ударь в грязь лицом, Блохин, я сообщил Виктоше, что ты величайший пельменный мастер.

ХРИСТОФОР. Прошу тебя, не рассуждай так громко, Феденька… Она все еще спит.

БАЛЯСНИКОВ. Прекрасно. Ей необходимо восстановить силы. Ты ведь знаешь, какой интенсивный образ жизни она здесь ведет. (Восторгаясь.) С утра до вечера она носится по домам моделей. Посещает показы мод, швейные фабрики, встречается с модельерами, бывает на выставках… Сегодня, например, мы целый день провели в Третьяковке. Величайшие творения мы рассматривали молча, но неучей и эпигонов я не пощадил - охрип, черт побери! К тому же ей досталось от меня и вчера - до поздней ночи мы бродили по Москве, и я показывал ей места, где был счастлив когда-то.

ХРИСТОФОР. Значит, и ей ты демонстрировал магазин изотопов?

БАЛЯСНИКОВ. В конце концов, почему обязательно изотопы… Я был счастлив в разных концах города. (Весело вздохнув.) И имей в виду, я чувствую величайший прилив сил! Мне кажется, что именно сейчас я способен на великое. Меня просто распирает от жажды дела.

ХРИСТОФОР. Это, несомненно, прекрасно, Феденька, но хотелось бы все же узнать, почему тебя распирает?

БАЛЯСНИКОВ. Почему? (Подумав.) Есть вещи, Блохин, вдаваться в которые опасно. (Внутренне ликуя.) Но, так или иначе, мы завтра же засядем за дело… Куклы для "Прекрасной Елены"!

ХРИСТОФОР. А юный Лепешкин? Ведь куклы заказаны ему.

БАЛЯСНИКОВ (ребячливо и хитро). И пусть! Разве не радость работать для самих себя?

ХРИСТОФОР. А вот это твое заявление не найдет никакой поддержки у нашей мыслящей общественности. Уж не хочешь ли ты забраться, избави тебя бог, в башню из слоновой кости? Ох, не сносить тебе головы, Федор.

БАЛЯСНИКОВ. Блохин, замолчи! Я давно не был в таком творческом состоянии, как сию минуту. Прекрасная Елена… Три богини! Передать в кукле всю прелесть женщины, все ее совершенство… До сих пор это удавалось только японцам - теперь пришел наш с тобой черед, Блохин!… (Надевает шляпу и бежит к двери.) Я скоро вернусь… А ты весь отдайся пельменям… (Убегает.)

ХРИСТОФОР. Все-таки ну никак не хочет утихать этот человек. Клокочет - и все тут. С ним рядом находиться все равно что в одной кастрюле с перцем и лучком кипеть. Очень жарко и как-то безвыходно. Хотя в то же время повышаешь свой собственный тонус - тоже кипишь за компанию.

Звонок.

Это еще кому бы?

Уходит и тотчас возвращается с Кузьмой, несколько перепуганный и смущенный.

КУЗЬМА (разглядывая его). Так… Интересная картинка.

ХРИСТОФОР (объясняя свой фартук). Хозяйствую, Кузнечик.

КУЗЬМА. А неделю назад на Волгу собирались…

ХРИСТОФОР. Передумали. Решили здесь сосредоточиться. На берегу.

КУЗЬМА (значительно). Он дома?

ХРИСТОФОР (после раздумья). Спит.

КУЗЬМА. С чего бы это? (Направляется в соседнюю комнату.)

ХРИСТОФОР (хватает его). Кузя, не ходи, умоляю… Утомился он и проснется не скоро… Впоследствии загляни. Или давай завтра встретимся - семь вечера под часами у телеграфа. А сейчас мне на кухню надо.

КУЗЬМА. Зачем?

ХРИСТОФОР (будучи находчивым). Пельмени готовить должен.

КУЗЬМА. Совсем вы тут сдурели. (Делает движение к соседней комнате.)

ХРИСТОФОР. Кузя, остановись!

КУЗЬМА. Э… Постой… (Пронзительно взглянув на Христофора.) А он один там?

ХРИСТОФОР. Он?… Он-то один…

КУЗЬМА. Глядишь ты на меня как-то… подозрительно. Признавайся - почему на Волгу не уехали?

ХРИСТОФОР (с оглядкой). Работать решили. Японцев превзойти должны.

КУЗЬМА. Каких еще японцев?

ХРИСТОФОР. Неужели не понял? Куклы для "Прекрасной Елены" делать будем.

КУЗЬМА. То есть как?

ХРИСТОФОР. Правильно - встал он на нашем пути, проклятый Лепешкин. Ну и пусть. А мы все равно работать станем.

КУЗЬМА (не сразу). Наврал я отцу про Лепешкина… Не его вовсе в театр пригласили.

ХРИСТОФОР. А кого же?

КУЗЬМА. Меня.

ХРИСТОФОР. Ох! (Хватается за сердце.) Вот это бомба! (Глядит на него.) Иди-ка

сюда, милый мой, дай я тебя расцелую. Вот это успех! (Обнимает его и целует.) А теперь ищи всюду нашего великого маэстро и немедленно отказывайся от работы.

КУЗЬМА. Отказываться?

ХРИСТОФОР. Молод ты у нас. Кузнечик, и все у тебя впереди, а у отца… Может, это его последнее слово… Лебединая песня…

КУЗЬМА (помолчав). Я к тебе, Христофор, и пришел за этим. Ты с малолетства меня знаешь - сколько раз с отцом разнимал. Я ведь, как себя помню, все враждую с ним… Помнишь, пять лет мне исполнилось, мы за столом чай пили, а отец всех высмеивал… А я ем вафлю и думаю, что же он, дурак эдакий, над всеми потешается? Подошел и укусил что было силы… Только ты меня тогда и спас, помнишь, как он разъярился?

ХРИСТОФОР. Еще бы не разъяриться - подошел кроха, ангелочек эдакий, и вонзился зубами в мизинец.

КУЗЬМА. Не мог я тогда сдержаться… И сейчас ничего ему простить не могу! Особенно когда с женщинами его встречаю - прямо все вспыхивает во мне…

ХРИСТОФОР (поглядел на дверь соседней комнаты). Кузя, солнышко, а пойдем лучше на кухню.

КУЗЬМА. Зачем это?

ХРИСТОФОР. А поглядишь, как я пельмени делаю.

КУЗЬМА. Нет, ты дослушай… Я должен его победить! Я себе эту задачу поставил еще в ту минуту, когда меня из родильного дома принесли, а он сказал, что я на обезьяну похож… Я должен доказать ему… И докажу. (Обнял Христофора.) Сердишься?

ХРИСТОФОР (ласково). Кузя, ты уже взрослый - не мне учить тебя. Только одно помни - тебе жить, а отцу последние годы солнышко светит… Будь здоров.

КУЗЬМА. Ему не говори, что заходил. Не надо.

ХРИСТОФОР (с облегчением). Уходишь?

КУЗЬМА. Только в институт позвоню. (Подходит к телефону.)

ХРИСТОФОР (радостно). Гляди дверь за собой захлопни хорошенько. (Весело поспешает на кухню.)

Кузьма набирает нужный номер телефона, и в это время в дверях появляется

Виктоша, она в пижаме, в ночных туфлях.

КУЗЬМА (потрясен). Это еще что такое? (Рассматривает ее.) Как вы сюда попали?

ВИКТОША (с интересом). А вы как?

КУЗЬМА. Что вы здесь делаете?

ВИКТОША. Я?… Отдыхала.

КУЗЬМА. Да как вы смеете!…

ВИКТОША. Что… я смею?

КУЗЬМА. Ну скажу я ему сейчас два добрых слова! (Бежит в соседнюю комнату и тотчас возвращается.) Черт побери, никого нет.

ВИКТОША. А кто там должен быть? Какой вы, однако, странный…

КУЗЬМА. Нет, это вы странная, если позволяете себе, в вашем возрасте… ходить по этой комнате.

ВИКТОША. Что вы тут безумствуете? Во-первых, я вас совершенно не знаю…

КУЗЬМА. Зато я вас вполне раскусил. Нечего сказать, хороша штучка! Такая на вид благостная, в какой-то мере даже симпатичная, милая, в конце концов…

ВИКТОША (растерялась). Вот несчастье-то… Да он зареветь готов… Не волнуйтесь, пожалуйста. (Гладит его волосы.) Кто вы такой?

КУЗЬМА (горестно). И не говорите.

ВИКТОША. Ну хорошо. А зовут-то вас как?

КУЗЬМА. В том-то и дело. Кузьма.

ВИКТОША. Кузьма… Какое красивое имя.

КУЗЬМА (изумился). Ей-богу?

ВИКТОША. Только любящая мать могла найти для, сына такое редкое, мужественное имя.

КУЗЬМА. Да не мать это вовсе, а он… ваш Балясников!

ВИКТОША. Погодите… Как же я сразу не догадалась… Ведь вы - почти он!

В дверь стучат, вслед за этим на пороге появляется очень молодой и не менее

серьезный человек с маленьким чемоданчиком в руках. Это Левушка. Он деликатен, демократичен, говорлив. На темечке у него высится милый, непокорный хохолок.

ЛЕВУШКА (вежливо и непринужденно). Виктория, здравствуй… Весьма рад, что мне наконец удалось тебя найти. (Кузьме.) Добрый вечер.

КУЗЬМА (растерянно). Здравствуйте…

ВИКТОША. Левушка… (Никак не может сообразить. следует ли ей радоваться появлению жениха.) Но как ты очутился здесь?

ЛЕВУШКА. Соседи Наташи Крестовой при содействии какого-то Шурика Давыдовича указали мне на эту квартиру. А Шурик Давыдович сообщил, что ты живешь здесь уже целую неделю.

КУЗЬМА (в ярости). Черт побери!… Ловко!…

ЛЕВУШКА (Кузьме). Вы полагаете? Впрочем, вполне возможно. (Виктоше.) Вначале твое исчезновение удивило меня, - что ни говори, ты выбрала для него не самый удачный день. Но затем я понял, что мы имеем здесь дело с чисто стихийным самовыражением собственного "я". В конце концов, тебе было просто необходимо вывернуть наизнанку все, что так глубоко таилось в уголках твоего сознания. Однако, хотя термин этот и несколько потускнел от времени, я все же тебя люблю. Ты видишь, я ни на чем не настаиваю, ничего не требую и, может быть даже, ничего не хочу… Но все же не стоит забывать, что моя мама закупила к нашей свадьбе некоторые продукты, часть из которых уже испортилась, в то время как другая их часть видимо, испортится в течение следующей недели.

КУЗЬМА (Виктоше, шепотом, в испуге). Кто этот сумасшедший?

ВИКТОША. Мой жених…

КУЗЬМА (все еще подавленный речью Левушки). Вот этот?

ЛЕВУШКА (удовлетворенно). Итак, ты уже неделю живешь в этой комнате! Ну что ж, моя любовь способна выдержать и этот эксперимент. Прежде всего, мой друг, мы должны все имеющиеся версии как-то классифицировать. (Кузьме.) Не могли бы вы, например, назвать свою фамилию?

КУЗЬМА. Балясников.

ЛЕВУШКА (сердечно жмет ему руку). Это многое проясняет. (Виктоше.) Значит, именно с ним, мой друг, ты провела эту неделю?

ВИКТОША. Левушка, нет… Уверяю тебя - нет.

ЛЕВУШКА (дружественно, но чуть свысока). Надеюсь, ты не станешь думать, что я ревную тебя, милая. Допустим, что у вас и возникла некоторая близость. Допустим, Балясников, что она возникла даже вполне реально. Вполне ощутимо, если можно так сказать.

КУЗЬМА. Черт вас возьми, сейчас же замолчите!

ЛЕВУШКА. Но уверяю вас, Балясников, я и на вас ни в коей мере не в претензии. Конечно, абсолютного восторга от известия, что вы были близки с моей невестой, я ощущать не могу… Но, с другой стороны, не пора ли вывести наружу те чувства, которые извечно подавлялись репрессивными формами разума и реальности?

ВИКТОША. Ну, Левушка, я прошу тебя, перестань. Этот Кузьма совершенно тут ни при чем. И квартира эта принадлежит его отцу - Балясникову-старшему.

ЛЕВУШКА. Ага, значит, твой партнер к тому же еще и немолод. Ну что ж, статистика поздних браков показывает их относительную недолговечность. К тому же программа пожилых влюбленных довольно ограниченна - они бренчат на гитаре, дарят цветы в корзинах, поют цыганские романсы и в лучшем случае декламируют стихи. Словом, бремя возраста довлеет над ними полностью.

На пороге комнаты возникает Федька Балясников, волокущий огромную корзину с цветами. Впрочем, этой корзины присутствующие до поры до времени не замечают.

ВИКТОША. Но, Левушка, уверяю тебя, что и в этом случае ты удивительно

ошибаешься.

ЛЕВУШКА. Несомненно одно - в своей подавляющей степени претензии стариков бывают безосновательны. Их действия, спонтанно возникающие из чувств, почти всегда обречены на неудачу. Вот почему разумные и прогрессивные акции с их стороны обычно малоэффективны. (Заметил Балясникова с корзиной.) Вы из цветочного магазина? Поставьте цветы в угол и уходите.

Баляcников прямо-таки опешил от этого предложения.

Мне кажется все же, что старость следует уважать. Сколько ни дискутируй, старики немало сделали для нас - могли бы, конечно, и больше, но особого упрека бросать им не станем. Не будем мы чрезмерно обвинять и вашего отца, Балясников.

БАЛЯСНИКОВ (в ярости). А ну-ка вон отсюда, негодяй этакий! (Хватает его за шиворот, приподнимает и несет к выходу.)

ХРИСТОФОР (войдя в комнату, с изумлением взирает на это). Федя, а скажи, пожалуйста, куда ты его несешь?

БАЛЯСНИКОВ (картинно). К выходу.

ХРИСТОФОР. А пожалуйста, объясни в то же время, кто это такой?

БАЛЯСНИКОВ. Молодой человек. (Одной рукой выносит Левушку из комнаты.)

КУЗЬМА. Черт подери… все-таки эффектности у моего отца не отнимешь.

ХРИСТОФОР. Подумать только, какие тут разыгрались страсти! Только стал я бросать в кипяток пельмени, как услышал вдруг отдельные возгласы… А ты, Кузьма, поступил очень некрасиво, обещался, что уходишь, я в тебе уверился, но ты, оказывается, вовсе не ушел и все еще тут находишься.

ВИКТОША (Кузьме). Я вижу, он вам совсем не понравился, мой Левушка?

КУЗЬМА. Будь я на его месте и застигни вас вот таким образом, я бы тотчас пристрелил вас, не сходя с места.

ВИКТОША (с интересом). Ей-богу?

КУЗЬМА. Клянусь.

ВИКТОША. Вы, видимо, просто хулиган, а он серьезный, думающий юноша.

БАЛЯСНИКОВ (возвращается, отряхивает руки). Насколько я понимаю, это был, по-видимому, ваш пресловутый жених?

ВИКТОША (вздохнув). Я вижу, он и вам не понравился.

ХРИСТОФОР. А знаете, что самое замечательное? Я вот здесь стою уже несколько минут и совершенно не понимаю, что тут у вас происходит.

В дверях возникает Левушка. По-прежнему деликатный и невозмутимый, он направляется к Балясникову.

ЛЕВУШКА. Надеюсь, вы догадываетесь, что я не могу оставить у вас чемоданчик, в котором лежит моя чистая сорочка, а также завтрак, приготовленный еще в Ленинграде моей мамой. Виктория, повторяю, что я тебя люблю, хотя эгоизм собственника-одиночки с его животным страхом потерять свою маленькую крепость смешон в наше время не меньше, чем пресловутые комплексы безнадежно устаревшего Фрейда. (Кузьме.) Вы мне понравились. Я буду ждать вас внизу у гастронома, - почему бы нам и не поспорить с вами еще на какую-нибудь тему. (Балясникову.) Не позволяйте волнению провоцировать вас так безоглядно. Помните, человек появился на свете оттого, что обезьяна когда-то сошла с ума. Нам с вами предстоит проделать обратную эволюцию. (Подходит к Христофору и представляется.) Лев Александрович Гартвиг, студент Ленинградского математического института. (Идет к двери и останавливается на пороге.) Мир начинен динамитом; для того чтобы он не взорвался, мы должны соблюдать полное спокойствие. (Достойно удаляется.)

ХРИСТОФОР. Какой милый юноша! Жаль только, что совсем нельзя понять, о чем он тут толковал.

БАЛЯСНИКОВ. Непостижимо! И вы могли согласиться стать женой этого шизика?

ВИКТОША. Конечно, могла! Иногда я бываю готова и не на такие поступки. Вам и во сне не приснится. Но я почти всегда вовремя удираю - это мое второе хобби.

КУЗЬМА. Почти всегда!… Однако звучит крайне многозначительно.

БАЛЯСНИКОВ (очень раздраженно поглядел на Кузьму). А этот тип почему тут оказался? Это ты впустил его в дом, Блохин?

ХРИСТОФОР. Знаешь, Федя, я вот все время размышляю и совершенно не могу понять, отчего я нахожусь тут, когда там кипят пельмени. (Поспешно уходит.)

БАЛЯСНИКОВ (Кузьме). Ну, что раздумываешь - тебя же ждет у гастронома этот тихий припадочный. Вдвоем вы составите весьма впечатляющую компанию.

КУЗЬМА. Сначала объясни, как понять присутствие здесь этой девицы?…

ВИКТОША (вскипая). Во-первых, никакая я не девица…

КУЗЬМА. Ах вот как.

ВИКТОША. То есть я девица, но зовут меня Виктория.

БАЛЯСНИКОВ (ища путей к согласию). Вот видишь.

ВИКТОША (более ласково). Правда, некоторые из моих друзей зовут меня Виктошей.

КУЗЬМА. Будем надеяться, что мне называть вас таким образом не придется.

ВИКТОША. Это почему же? Пожалуйста, разъясните.

КУЗЬМА (он как-то не по-хорошему взволнован). Во-первых, ваше присутствие здесь мне решительно не нравится… В отличие от вашего жениха я несколько старомоден, и слово "любовь" для меня совершенно не потускнело… Тем более что я еще ни разу не был влюблен, несмотря на то что мне уже двадцать два года. И если уж я полюблю, это будет… это будет…

ВИКТОША. Ну, что же это будет? Очень ведь интересно.

КУЗЬМА. А вот увидите!

ВИКТОША. Но каким образом это увижу я?

КУЗЬМА (теряясь в поисках подходящего ответа и приходя посему в ярость). Можно

было бы не задавать дурацких вопросов! (Шумно уходит.)

БАЛЯСНИКОВ. Черт побери… Я почему-то все время боялся, что он меня снова укусит.

ВИКТОША. Да… крайне невоспитанный юноша. Вам не кажется, что в этом доля и вашей вины?

БАЛЯСНИКОВ. Они так быстро растут, что ее даже не успеваешь осознать - свою вину.

Тяжело ступая, обессиленный от беды входит Христофор и печально опускается в кресло.

ХРИСТОФОР. Это ужасно. Боюсь сказать тебе правду, Федя.

БАЛЯСНИКОВ. И тем не менее скажи ее, Блохин. Всегда и везде говори правду, и ты прослывешь остроумным человеком.

ХРИСТОФОР. Я просто в полном отчаянии, Федя. Оказывается, когда я был тут, мне надо было быть там. Рядом с пельменями. Я упустил момент, Федя, и знаешь, за последние минуты они приобрели какой-то удивительный вид. С одной стороны, они очень сейчас похожи на клейстер, а с другой, как ни странно, несколько напоминают кашу-размазню, которую, кстати, я так любил в детстве.

ВИКТОША (весело изумляясь). Подумать только - никогда не был влюблен! Ну и фрукт этот ваш Кузьма.

ХРИСТОФОР. И знаешь, о чем я сейчас подумал Федя? Нам всем необходимо как можно скорее сосредоточиться.