5 часов 00 минут

Директор проснулся как от толчка. Не стал вставать, а просто лежал в полном изнеможении; в этот час не оставалось ничего другого, кроме как лежать, глядеть в потолок и думать. Впрочем, и это не очень помогло. Он вновь и вновь прокручивал в голове события последних шести дней. Отменить операцию можно было лишь в самом крайнем случае: это значит, что сенатор и его приспешники выйдут сухими из воды. Быть может, они уже обо всем пронюхали и легли на дно — зализывать раны и готовиться к новой попытке? Так или иначе, решение предстояло принять ему.

Сенатор проснулся в 5.35 в холодном поту — впрочем, в эту ночь ему почти не удалось сомкнуть глаз. Ночь выдалась злая, с громом, молниями и сиренами. Звук сирен вышибал у него пот. Он не ожидал, что будет так нервничать. Услышав три гудка, он едва удержался, чтобы не позвонить председателю и не отказаться от участия в деле, несмотря на последствия, о которых ненавязчиво, но часто обмолвливался председатель. Но образ мертвой Кейн у его ног напомнил сенатору, что даже сейчас все смогут точно вспомнить, где он находился, когда было совершено покушение на Джона Ф. Кеннеди, и сам он никогда не сможет забыть, где был в момент смерти Флорентины Кейн. Впрочем, это пуга́ло меньше, нежели мысль, что его имя появится в заголовках газет, репутация будет навсегда погублена, а карьера окончена. И все-таки он едва не позвонил председателю — правда, скорее затем, чтобы обрести уверенность, хоть они и договаривались не вступать в контакт до следующего утра, когда председатель уже будет в Майами.

Пять человек уже умерли, но это вызвало лишь легкое волнение; смерть президента Кейн громом отзовется во всем мире.

Некоторое время сенатор невидящим взглядом смотрел в окно, потом отвернулся. Взглянул на часы: жаль, нельзя остановить время. Секундная стрелка неумолимо приближалась к 10.56. Он отвлек себя завтраком и утренней газетой. «Пост» сообщала, что ночью во время одной из самых жестоких бурь в истории Вашингтона во многих зданиях возник пожар и что река Лаббер-Ран в Вирджинии вышла из берегов, причинив серьезные разрушения. О президенте Кейн почти не упоминали. Жаль, нельзя прочитать завтрашние утренние газеты сегодня.

Первым директору позвонил Эллиотт, который сообщил, что текущие действия сенаторов Декстера и Харрисона не внесли никакой ясности в ситуацию — впрочем, безымянный человек и не знал толком, в чем она заключается. Буркнув что-то себе под нос, директор съел яйцо — с острой стороны — и прочитал сообщение в «Пост» о дьявольской погоде, обрушившейся ночью на Вашингтон. Он выглянул в окно: день стоял погожий и сухой. Прекрасный день для покушения, подумал он. Когда светит солнце, выползают гадюки. Сколько можно еще тянуть с сообщением о положении? По расписанию президент покидает Белый дом в 10.00. Нужно будет заблаговременно проинформировать начальника Службы личной охраны Х. Стюарта Найта и, если понадобится, и президента — хотя бы за час. Черт с этим, он оставит все как есть до последней минуты, а после даст полный отчет о своих действиях. Директор был готов рискнуть карьерой, чтобы схватить с поличным шустрого сенатора. Но рисковать жизнью президента…

Вскоре после 6.00 он поехал в Бюро. Нужно быть там за два часа до Эндрюса, чтобы проработать все донесения, о которых отдал распоряжение накануне вечером. Не многим из его старших помощников удалось выспаться сегодня ночью, хотя они, видимо, еще не догадываются о причине такой спешки. Скоро они об этом узнают. Его заместитель, помощник директора по расследованию, помощник директора по планированию и анализу, и глава отдела по борьбе с уголовными преступлениями этого подразделения помогут ему решить, продолжать или отменить операцию. Его «форд»-седан скользнул вниз по пандусу к подземной стоянке и встал на обычное место.

У лифта, как и всегда, его ждал Эллиотт — он никогда не опаздывал. Есть в нем что-то нечеловеческое, он должен уйти, думал директор, если мне не придется уйти раньше. Ему внезапно пришло в голову, что, возможно, сегодня вечером ему придется представить президенту прошение об отставке. Какому президенту? Не думать об этом — все само собой решится в назначенное время, а теперь нужно проработать действия на ближайшие пять часов.

Эллиотт не сообщил ничего толкового. В течение ночи и ранним утром и Декстер и Харрисон получали телефонные звонки и звонили сами, но ничего компрометирующего они не содержали. Никакой другой информации не ожидалось, директор спросил, где сейчас находятся двое сенаторов.

— Оба завтракают дома. Декстер в Кенсингтоне, Харрисон — в Александрии. С шести утра за ними наблюдают шестеро агентов, им приказано вести за ними слежку весь день.

— Хорошо. Если случится что-нибудь непредвиденное, немедленно сообщите мне.

— Разумеется, сэр.

Следующим был дактилоскопист. Когда он вошел, директор извинился, что загрузил его ночной работой, однако лицо и глаза человека светились оживлением, чего директор у себя не заметил, когда брился утром у зеркала.

Пяти футов четырех дюймов ростом, изящный и довольно бледный, Дэниэл Соммертон начал свой доклад. Работа с отпечатками пальцев была для него как игрушка для ребенка, настолько же профессия, насколько страсть. Соммертон стоял, а директор продолжал сидеть. Если бы директор встал, то лицо Соммертона оказалось бы на уровне его груди.

— Мы обнаружили семнадцать различных отпечатков пальцев и три различных отпечатка больших пальцев, директор, — радостно начал он. — Пришлось обрабатывать их нингидрином, а не йодистыми парами, поскольку по техническим причинам, которыми я вас не буду затруднять, мы не могли рассматривать каждый в отдельности.

Он высокомерно взмахнул рукой, подчеркивая, что не будет даже и пытаться с научной точки зрения объяснять это директору, хотя директор и сам бы признал, что дело это — бесполезное.

— Мы считаем, что можем идентифицировать еще два отпечатка, — продолжал Соммертон. — Данные по двадцати двум отпечаткам будут готовы через два — максимум три часа.

Директор взглянул на часы — уже 6.45.

— Молодец. Еще бы немного, и мы опоздали. Даже если результаты будут отрицательные, представьте их мне как можно скорее. И еще одна просьба: поблагодарите всех ваших сотрудников за то, что работали всю ночь.

Дактилоскопист вышел: ему не терпелось вернуться к семнадцати отпечаткам пальцев, трем отпечаткам больших пальцев и двум неопознанным отпечаткам. Нажав кнопку, директор попросил миссис Макгрегор пригласить в кабинет помощника директора по планированию и анализу.

Спустя две минуты перед ним стоял Уолтер Уильямс.

Пяти футов одиннадцати дюймов ростом, светлый, с тонким мертвенно-бледным лицом, над которым возвышался красивый высокий лоб, изборожденный морщинами — не от горестных дум, а от постоянного удивления. Уильямс был известен в Бюро под прозвищами Мозг и У.У. Его первоочередной обязанностью было руководить «мозговым центром», состоящим из шести, конечно, не столь блестящих, но тем не менее выдающихся умов. Директор часто предлагал ему решать гипотетические ситуации, на которые У.У. давал ответ, впоследствии, как правило, оказывавшийся верным. Директор безгранично доверял его суждению, но сегодня рисковать не мог. Теперь У.У. нужно постараться дать убедительный ответ на гипотетический вопрос относительно вчерашнего вечера, иначе его следующий вызов будет к президенту.

— Доброе утро, директор.

— Доброе утро, У.У. Ну что вы решили насчет моей проблемы?

— Это очень любопытно, директор… знаете, честно говоря, проблема кажется мне простой, даже если рассматривать ее под разными углами.

Впервые за утро на лице директора появилось легкое подобие улыбки.

— Полагаю, я правильно понял вас, директор.

Директор улыбнулся еще шире. У.У. не упустил ничего и понял его правильно и был таким формалистом, что даже с глазу на глаз не называл директора Голтом. У.У. продолжал; его брови то поднимались, то опускались, как индекс Доу-Джонса в год выборов.

— Вы просили меня предположить ситуацию, при которой президент покинет Белый дом в икс часов и на машине направится в Капитолий. На это ей потребуется шесть минут. Предположительно ее машина пуленепробиваема и хорошо контролируется агентами личной охраны. Будет ли возможно совершить на нее покушение при таких обстоятельствах? Ответ: это возможно, но практически невозможно. Тем не менее, приводя гипотетическую ситуацию к ее логическому завершению, отмечу, что участники покушения могут использовать следующие средства: а) взрывчатые вещества; (б) пистолет на близком расстоянии; (в) винтовку.

У.У. всегда говорил как оживший учебник.

— Бомба может быть брошена в любом место маршрута, но она никогда не используется профессионалами, поскольку профессионалам платят за результаты, а не за попытки. Если рассматривать бомбу, как способ устранения президента, обнаружится, что с ее помощью пока не было совершено ни одной удачной попытки, несмотря на тот факт, что в нашей истории четверо президентов были убиты в должности. Бомбы неизбежно убивают ни в чем не повинных людей, а часто и самого преступника. По этой причине, если уж предполагать, что здесь действуют профессионалы, мне кажется, они отдадут предпочтение пистолету или винтовке. Что же касается оружия с ограниченной дальностью стрельбы, директор, оно навряд ли будет использовано: очень маловероятно, что профессионал приблизится к президенту и застрелит его на ближней дистанции, таким образом ставя под угрозу собственную жизнь. Чтобы пробить лимузин президента, нужна пушка или противотанковое ружье — без разрешения в центре Вашингтона с ним не походишь.

С У.У. директор никогда не был уверен, шутит тот или просто излагает факты. Брови по-прежнему ходили вверх-вниз — верный признак того, что не стоит прерывать У.У. глупыми вопросами.

— В момент прибытия президента к ступеням Капитолия толпа находится от нее на слишком большом расстоянии, чтобы (а) можно было произвести точный выстрел и (б) позволить убийце скрыться. Значит, можно предположить, что преступники прибегнут к самому апробированному и самому успешному способу покушения на главу правительства, а именно — винтовке с телескопическим прицелом для дальнобойной стрельбы. Следовательно, единственное место, где убийца может осуществить свои намерения, — сам Капитолий. Его глазам недоступна внутренняя часть Белого дома, а кроме того, стекла в окнах — в четыре дюйма толщиной, значит, он должен ждать, когда президент выйдет из лимузина и направится к ступеням Капитолия. Сегодня утром мы с секундомером в руках поднялись по ступеням Капитолия — это занимает около пятидесяти секунд. Выгодных позиций для того, чтобы осуществить покушение, крайне мало, но мы внимательно обследовали местность, и все они указаны в моем отчете. Кроме того, заговорщики, видимо, убеждены, что мы и не подозреваем о заговоре, поскольку знают, что мы можем перекрыть все огневые позиции. Хотя мы и считаем, что покушение вряд ли произойдет здесь, в сердце Вашингтона, тем не менее такая возможность не исключена, если предположить, что будет действовать дерзкий и опытный одиночка или группа людей.

— Спасибо, У.У. Уверен, что вы правы.

— Рад был помочь вам, сэр. Надеюсь, что это лишь гипотетическая комбинация.

— Да, У.У.

У.У. улыбнулся, как школьник, который единственный в классе может ответить на вопросы учителя. Мозг вышел из комнаты, чтобы вернуться к другим проблемам. Немного спустя директор вызвал другого своего помощника.

Мэттью Роджерс постучал, вошел в кабинет и стал ждать, когда ему предложат сесть. Он соблюдал субординацию. Как и У.У., ему никогда не стать директором, но без него любому директору пришлось бы туго.

— Итак, Мэтт? — сказал директор, указывая на кожаное кресло.

— Вчера вечером я прочитал последний отчет Эндрюса, директор, и убежден, что настало время информировать Службу личной охраны.

— Я намерен сделать это примерно через час, — ответил директор. — Не беспокойтесь. Вы уже решили, как развернете своих людей?

— Это зависит от того, где сосредоточен максимальный риск, сэр.

— Хорошо, Мэтт, давайте предположим, что эпицентр зоны максимального риска находится у Капитолия, в 10.06, прямо на ступенях — что тогда?

— Во-первых, в радиусе четверти мили я оцеплю район во всех направлениях. Закрою вход и выход из метро, остановлю весь транспорт — личный и общественный, допрошу всех тех, кто привлекался в прошлом за угрозы в адрес президента и кто значится в картотеке Службы личной охраны. С помощью столичной полиции обеспечу круговую охрану. В районе нужно сосредоточить как можно больше глаз и ушей. Для тщательного наблюдения можно будет получить от двух до четырех вертолетов с Андрусской военно-воздушной базы. В непосредственной близости от президента обеспечу четкую координацию агентов Службы личной охраны.

— Отлично, Мэтт. Сколько человек нужно для такой операции и сколько времени им понадобится для приведения в боевую готовность, если я объявлю о чрезвычайных мерах прямо сейчас?

Помощник директора взглянул на часы — начало восьмого. Он на мгновение задумался.

— На инструктаж и полную подготовку трехсот специальных агентов мне понадобится два часа.

— Хорошо, выполняйте, — решительно сказал директор. — Как только все будет готово, доложите мне, но окончательный инструктаж оставьте на самый последний момент. И еще, Мэтт: никаких вертолетов до 10.01. Нельзя допустить, чтобы просочилась хоть какая-нибудь информация. Наша единственная надежда — поймать преступника.

— Может быть, тогда просто отменить визит президента, сэр? Наше положение и так незавидное, кроме того, это не только ваша обязанность.

— Если мы самоустранимся сейчас, завтра нам придется начинать все сначала, — сказал директор, — а второй такой возможности может и не представиться.

— Да, сэр.

— Не подведите, Мэтт. Все наземные действия я всецело передаю вам в руки.

— Благодарю за доверие, сэр.

Роджерс вышел. Директор знал, что он выполнит свою работу квалифицированно, как и любой другой сотрудник правоохранительных органов в Америке.

— Миссис Макгрегор.

— Да, сэр?

— Соедините меня с начальником Службы личной охраны Белого дома.

— Слушаюсь, сэр.

Директор взглянул на часы: 7.10. Эндрюс должен появиться в 8.15. Зазвонил телефон.

— Мистер Найт на проводе, сэр.

— Стюарт, пожалуйста, перезвони мне по моему частному каналу и удостоверься, что тебя не подслушивают.

Х. Стюарт Найт знал Голта достаточно хорошо, чтобы понять, что это не просто перестраховка. Включив специальный телефонный шифратор, он немедленно перезвонил.

— Стюарт, мне нужно сейчас же тебя видеть. Обычное место, максимум через тридцать минут. Дело крайне важное.

Чертовски некстати, через два часа президент покидает Белый дом, подумал Стюарт Найт. Но с подобными просьбами Голт обращается два-три раза в год, и, значит, все прочие дела надо пустить побоку. Важнее просьб Голта были только просьбы президента и министра юстиции.

Спустя десять минут директор ФБР и начальник Службы личной охраны встретились на стоянке такси перед Юнион-Стейшн. Они сели в седьмое по счету такси в ряду, молча заняв места на заднем сиденье. За рулем автомобиля компании «Желтые такси Макса» сидел Эллиотт; он поехал вокруг Капитолия. Директор говорил, а начальник Службы личной охраны слушал.

Будильник разбудил Марка в 6.45. Он принял душ, побрился и стал думать о стенограммах, оставленных в сенате, пытаясь убедить себя, что все равно они не пролили бы света на вопрос: Декстер это или Харрисон? Он вознес немую благодарность сенатору Стивенсону за то, что тот, сам того не зная, снял подозрения с сенаторов Брукса, Бэрда и Торнтона. Как бы Марк был благодарен, если кто-нибудь снял бы подозрения с сенатора Декстера. Но он начал уже соглашаться с доводами директора — все указывало на Декстера. Доводы были очень убедительны и все же… Марк взглянул на часы — рановато поднялся. Он сел на краю кровати и почесал ногу: видимо, ночью укусил комар. Он снова стал размышлять, не упустил ли чего.

Председатель встал с постели в 7.20 и закурил первую за день сигарету. Он не мог точно припомнить, когда проснулся. В 6.10 он позвонил Тони, который к тому времени уже встал и ждал его звонка. Сегодня они встретятся лишь в случае, если председателю спешно понадобится машина. Следующий их разговор — ровно в 9.30 — проверка состояния готовности.

После разговора с Тони председатель позвонил горничной и заказал обильный завтрак. То, что предстоит сделать сегодня, — не та работа, с которой можно управиться на пустой желудок. Матсон должен звонить в любое время после 7.30. Может, он еще спит? После вчерашней работы Матсон заслужил небольшой отдых. Председатель улыбнулся. Он прошел в ванную и включил душ: появилась тоненькая струйка холодной воды. Проклятые гостиницы. Сто долларов за ночь и нет горячей воды. Он довольно безрезультатно поплескал на себя водой и стал думать о предстоящих пяти часах, снова и снова прорабатывая план, удостоверяясь, что не упущено ни малейшей детали. Сегодня Кейн умрет, и он получит два миллиона долларов в «Объединенном банке Швейцарии» в Цюрихе, номер счета АЗЛ-376921-Б — небольшое вознаграждение от его благодарных друзей по торговле оружием. А дядя Сэм не получит и цента налогов!

Зазвонил телефон. Черт! Он прошел к телефону; вода с тела капала на пол, сердцебиение усилилось. Это был Матсон.

Сегодня ночью, выполнив задание, Матсон и председатель возвратились на машине от квартиры Марка в 2.35. Матсон проспал на тридцать минут. В этом чертовом отеле забыли позвонить и разбудить его: в наше время ни на кого нельзя понадеяться. Едва проснувшись, он позвонил председателю и обо всем доложил.

Суан уже преспокойно сидел наверху крана: он был готов — и, наверное, единственный из них, кто еще спал.

Вода продолжала капать с председателя на пол, но он был доволен. Положив трубку, он вернулся в душ. Дьявол, вода по-прежнему холодная.

Матсон мастурбировал. Он всегда так делал, когда нервничал и надо было убить время.

Флорентина Кейн не просыпалась до 7.35. Перевернувшись на бок, она попыталась вспомнить сон, который только что видела, но ничего не вышло, и тогда она пустила мысли на самотек. Сегодня она отправится в Капитолий, чтобы до специальной сессии сената представить законопроект о владении оружием, а затем отобедает вместе со всеми главными сторонниками и противниками законопроекта. Как только Комиссия одобрит законопроект — а в этом она не сомневалась, — она сосредоточится на разработке стратегии для последней битвы в конгрессе. По крайней мере, перевес теперь, судя по всему, на ее стороне. Она улыбнулась Эдуарду, хотя он стоял к ней спиной. Сессия была напряженной, и она с нетерпением ждала, когда сможет отправиться в Кемп-Дэвид и провести побольше времени с семьей. Надо вставать, большинство американцев уже на ногах, а я все еще валяюсь в постели, подумала она. Да, но тем американцам, кто уже встал, не пришлось накануне вечером обедать с четырехсотфунтовым королем Тонги, который и не думал уходить из Белого дома, пока его фактически не выставили. Президент не была уверена, что сможет найти острова Тонга на карте. В конце концов, Тихий океан — большое место. Вести переговоры она предоставила государственному секретарю Эйбу Чейесу — он по крайней мере точно знал, где находится Тонга.

Она перестала думать о толстом короле и спустила ноги на пол — или точнее, на президентскую печать. Этот проклятый знак был всюду, кроме туалетной бумаги. Она знала, что обнаружит в холле по пути в столовую на завтрак: третье издание «Нью-Йорк таймс», третье издание «Вашингтон пост», первые издания «Лос Анджелес таймс» и «Бостон глоб», приготовленные ей для прочтения, с отмеченным красным местами, где речь шла о ней, плюс готовый дайджест вчерашних новостей. Как они успевают приготовить все это, прежде чем она оденется? Флорентина прошла в ванную и включила душ; напор воды был подходящий. Она стала обдумывать, что сказать напоследок, как убедить тех в сенате, кто еще колеблется, что законопроект о владении оружием должен стать законом. Поток мыслей был прерван ее попытками достать мылом до середины спины. Хоть это президенты по-прежнему делают сами, подумала она.

До встречи с директором у Марка оставалось двадцать минут. Он сунулся в почтовый ящик — всего лишь конверт из «Америкен экспресс». Марк оставил его нераспечатанным на кухонном столе.

В ста ярдах от него в «форде»-седане, позевывая, сидел О’Малли. Слава Богу, удалось доложить, что Марк покинул дом и разговаривает с черным служителем из гаража. Ни О’Малли, ни Томпсон никому не признались, что накануне вечером на несколько часов потеряли Марка из виду.

Марк завернул за угол дома и скрылся от глаз человека в синем «форде». Его это не обеспокоило. Часом раньше О’Малли проверил, где стоит «мерседес», а выехать со стоянки он мог только одним путем.

Завернув за угол, Марк приметил красный «фиат». Похож на машину Элизабет, мелькнула у него мысль, только вот бампер погнут. Он пригляделся внимательней и, к своему удивлению, увидел, что в «фиате» сидит Элизабет. Он открыл дверь. Если ему отведена роль Рагани, а она — Мата Хари, беспокоиться уже поздно. Он сел рядом с ней. Они молчали, а потом вдруг одновременно заговорили и нервно рассмеялись. Она попыталась заговорить. Марк на этот раз промолчал.

— Я приехала сказать, что напрасно ты принял все так близко к сердцу вчера вечером. Я должна была дать тебе хотя бы возможность объясниться. Я и вправду не хочу, чтобы ты спал с какой-нибудь другой дочерью сенатора, — сказала она, пытаясь выдавить улыбку.

— Это ты извини меня, Лиз. Верь мне, как говорят в Голливуде. Что бы ни случилось, давай встретимся сегодня вечером, и я попытаюсь тебе все объяснить. Но пока не спрашивай меня ни о чем и обещай, что, что бы ни случилось, сегодня мы встречаемся. Если после этого ты больше не захочешь меня видеть, я тихо уйду, обещаю.

Элизабет согласно кивнула.

— Но, надеюсь, не так резко, как ушел до этого.

Марк обнял ее и быстро поцеловал.

— Больше никаких ехидных шуточек об этом вечере. С тех пор я только и жду, что мне представится еще один шанс.

Они рассмеялись. Марк стал выходить из машины.

— Может, я подвезу тебя на работу, Марк? Мне это по пути и, кроме того, не придется сегодня вечером обременять себя двумя машинами.

Марк был в нерешительности.

— Почему бы нет?

Уж не последняя ли это часть плана, подумал он.

Когда она завернула за угол, Саймон взмахом руки попросил остановиться.

— Машина из седьмой квартиры прибудет попозже, Марк. Сейчас мне придется поставить «мерседес» на улице, но ты не волнуйся: я буду за ним присматривать. — Он посмотрел на Элизабет и ухмыльнулся. — Видать, ты и без моей сестры обойдешься, старина.

Выехав, Элизабет влилась в поток машин на 6-й улице. В ста ярдах от них О’Малли жевал резинку.

— Где сегодня поужинаем?

— Давай вернемся в тот французский ресторан и начнем весь вечер заново. Завершим на этот раз последний акт пьесы.

По-моему, это звучит так: «Он римлянин был самый благородный. Все заговорщики, кроме него…» — подумал Марк.

— Сегодня я угощаю, — сказала Элизабет.

Марк согласился, вспомнив нераспечатанный конверт из «Америкен экспресс». На углу улицы Джи на светофоре зажегся красный свет. Они остановились и стали ждать. Марк снова почесал ногу; теперь она здорово болела.

Машина все еще кружила вокруг Капитолия, но Голт уже заканчивал информировать Х. Стюарта Найта.

— По нашему мнению, попытка будет сделана, когда президент выйдет из машины у Капитолия. Мы позаботимся о Капитолии, если вы сможете доставить ее в здание невредимой. Мои люди будут прикрывать здания, крыши и все выгодные позиции на возвышенности, с которых можно произвести выстрел.

— Если бы президент не настаивала на том, чтобы подниматься по ступеням Капитолия, это сильно облегчило бы нашу работу. Даже с тех пор, как Картер предпринял прогулку по Пенсильвания-авеню в 77-м… — В голосе послышалось раздражение. — Кстати, Голт, почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Тут есть одна странность. Я пока еще не могу дать тебе все подробности, но не волнуйся — в плане защиты президента они не существенны.

— Ладно. Пусть будет так. Но ты уверен, что мои люди никак не смогут помочь на твоем участке?

— Нет. Главное для меня знать, что ты в оба следишь за президентом. Это даст мне необходимую свободу, нужную, чтобы поймать мерзавцев с поличным. Нельзя, чтобы они что-то заподозрили. Я хочу поймать убийцу, пока он еще не выпустил оружие из рук.

— Сообщать ли мне президенту? — спросил Найт.

— Нет, извести ее только, что эта новая мера безопасности, которую ты применяешь время от времени.

— Их у нее столько, что она должна поверить, — заверил Найт.

— Придерживайся обычного маршрута и расписания, а все тонкие вопросы я оставляю тебе, Стюарт. Не должно быть никакой утечки информации. Увидимся после обеда у президента. Тогда и обменяемся самыми последними сведениями. Кстати, какое сегодня кодовое имя для президента?

— Юлий.

— Господи, не может быть.

— А ты все мне рассказал, а, Голт?

— Конечно, нет, Стюарт. Ты же знаешь меня — я просто младший брат Макиавелли.

Директор похлопал Эллиотта по плечу, и машина скользнула на свое седьмое место в ряду. Двое пассажиров вышли и зашагали в противоположных направлениях, Найт — к метро до Белого дома, директор — на такси до Бюро. Никто из них не оглянулся.

Счастливчик Стюарт Найт, думал директор, прожил последнюю неделю без информации, которой располагаю я. Теперь, когда свидание окончилось, директор снова уверовал в правильность своей военной хитрости и решил, что все должно быть известно только ему и Эндрюсу — если только у них не будет убедительного доказательства, которое позволит признать сенатора виновным. Нужно взять заговорщиков живыми, заставить свидетельствовать их против сенатора. Директор сверил свои часы с башенными часами на старом здании почтамта, возвышающемся над вашингтонским отделением. Было 7.58. Через две минуты должен появиться Эндрюс. Когда он проходил через вращающиеся двери в Бюро, охранники отдали ему честь. Рядом с его кабинетом стояла миссис Макгрегор. Вид у нее был встревоженный.

— Сэр, вас срочно вызывает Четвертый канал.

— Переключите их на меня, — распорядился директор. Он быстро прошел в кабинет и взял трубку.

— Специальный агент О’Малли докладывает из патрульной машины, сэр.

— Да, О’Малли?

— Эндрюс убит, сэр. С ним в машине, видимо, находился кто-то еще.

Директор потерял дар речи.

— Вы слышите меня, директор? — О’Малли подождал. — Повторяю, вы слышите меня, директор?

Наконец директор пришел в себя.

— Немедленно приезжайте. — Он повесил трубку и схватился большими руками за стол королевы Анны, словно кого-то душил. Кисти сжались в огромные кулаки, ногти впились в ладони. На кожаную обивку стола, оставляя темный след, медленной струйкой потекла кровь. Несколько минут Голт Тайсон сидел в одиночестве. Потом он велел миссис Макгрегор соединить его с Белым домом — с президентом. Нужно отложить всю эту чертовщину, он уже зашел слишком далеко. Он молча сидел и ждал. Эти сволочи обдурили его. Видимо, они обо всем знали.

Чтобы добраться до Бюро, агенту О’Малли потребовалось десять минут, его сразу же проводили к директору.

Господи, да он выглядит на все восемьдесят, ужаснулся О’Малли.

Директор вперил в него тяжелый взгляд.

— Как это произошло? — тихо спросил он.

— Его взорвали вместе с машиной. По-видимому, с ним был кто-то еще.

— Почему? Как?

— Судя по всему, к зажиганию присоединили бомбу. Взрыв произошел у нас на глазах. Жуть, что он натворил вокруг.

— Мне плевать на то, что он там натворил, — начал директор голосом, в котором угрожающе зазвенела сталь, но тут дверь отворилась.

Вошел Марк Эндрюс.

— Доброе утро, сэр. Надеюсь, я не прервал вашу беседу. Если не ошибаюсь, вы назначили мне на 8.15.

Директор и О’Малли не поверили своим глазам.

— Вы живы?

— Простите, сэр?

— Кто же, черт побери, был за рулем вашего «мерседеса»? — спросил О’Малли.

Марк недоуменно посмотрел на него.

— Моего «мерседеса»? — быстро переспросил он. — О чем вы говорите?

— Ваш «мерседес» только что взорвался. Разлетелся на мелкие кусочки. Я своими глазами видел. Там остался мой коллега: он пытается разобраться в этом хламе. Уже успел сообщить, что найдена кисть негра.

Марк прислонился к стене.

— Эти сволочи убили Саймона! — яростно прокричал он. — Ну, теперь Грант Нанна не понадобится — я сам им яйца оторву.

— Объяснитесь, пожалуйста, — попросил директор.

Марк посмотрел вокруг, взглянул на директора и О’Малли.

— Сегодня я приехал с Элизабет Декстер — утром она пришла повидаться со мной. Я приехал с ней, — повторил он.

Никто ничего не понял.

— Саймон хотел отвести мою машину, потому что она занимала зарезервированное на день место на стоянке. И эти сволочи убили его.

— Сядьте, Эндрюс. И вы, О’Малли.

Зазвонил телефон.

— Руководитель персонала президента, сэр. Президент сможет говорить с вами через две минуты.

— Отмените разговор и извинитесь. Объясните Джанет Браун, что ничего важного у меня не было, просто хотел пожелать президенту удачи в сегодняшнем обсуждении законопроекта о владении оружием.

— Хорошо, сэр.

— Значит, они считают вас мертвым, Эндрюс, и, следовательно, выложили последний козырь. Нашу карту мы придержим. Вы останетесь мертвым — еще немного.

Марк и О’Малли удивленно переглянулись.

— О’Малли, возвращайтесь в машину. Никому ни слова, даже вашему напарнику. Живым вы Эндрюса не видели, понятно?

— Да, сэр.

— Идите.

— Миссис Макгрегор, пригласите ко мне начальника отдела внешних сношений.

— Да, сэр.

Директор посмотрел на Марка.

— А мне вас уже начинало не хватать.

— Спасибо, сэр.

— Не нужно меня благодарить: я готов убить вас вторично.

В дверь постучали, и вошел Билл Ганн. Он являл собой воплощение сотрудника по связям с общественностью — одет лучше всех в здании, с лица не сходит широкая улыбка, голову венчает шапка светлых волос, которые он моет каждые два дня. Но сегодня лицо его было непривычно мрачным.

— Вы уже слышали о смерти одного из наших молодых агентов, сэр?

— Да, Билл. Немедленно распространите заявление, что сегодня утром был убит специальный агент — имени не указывайте, — и что все подробности будут сообщены прессе в 11 часов.

— Только в одиннадцать? Да они затравят меня к тому времени, сэр.

— Ничего, — резко сказал директор.

— Есть, сэр.

— В одиннадцать вы сделаете другое заявление — о том, что агент жив…

Лицо Билла Ганна выразило удивление.

— …что произошла ошибка и что на самом деле погиб молодой сторож гаража, который никак не был связан с ФБР.

— Но наш агент, сэр?..

— Вы, конечно, не отказались бы познакомиться с агентом, которого считают мертвым. Билл Ганн — это специальный агент Эндрюс. Но теперь, Билл, никому ни слова. В течение ближайших трех часов этот человек для всех мертв, и если просочится информация, можете подыскивать себе другую работу.

Слова подействовали на Билла Ганна убедительно.

— Есть, сэр, — поспешно ответил он.

— Когда напишете заявление для прессы, позвоните мне и зачитайте его.

— Да, сэр.

Ошеломленный Билл Ганн вышел из кабинета. Он был мягкий, легкий человек, и все это было выше его понимания, но он, как и многие другие, верил директору.

Директор осознавал, сколько человек доверяли ему и сколько он взвалил на свои плечи. Он снова посмотрел на Марка, который еще не пришел в себя от мысли, что вместо него погиб Саймон — за восемь дней уже второй человек поплатился жизнью вместо него.

— Хорошо, Марк, у нас осталось всего два часа, а мертвых мы будем оплакивать потом. У вас есть что добавить к вчерашнему докладу?

— Да, сэр. Хорошо быть живым.

— Если и после одиннадцати вы будете целы и невредимы, думаю, вы проживете долгую и счастливую жизнь, но мы по-прежнему не знаем, Декстер это или Харрисон. Я все же думаю, что Декстер. — Директор снова взглянул на часы: 8.29 — осталось девяносто семь минут. — Какие-нибудь новые мысли?

— Да, сэр, Элизабет Декстер, конечно же, не может быть в этом замешана, она подвезла меня на своей машине и тем самым спасла мне жизнь. Если бы она желала мне смерти, то такие действия были бы по меньшей мере странны.

— Согласен, — кивнул директор, — но это не оправдывает ее отца.

— Но он, наверное, не стал бы убивать человека, которого считает потенциальным женихом своей дочери.

— Вы сентиментальны, Эндрюс. Человека, который планирует убить президента, не волнуют поклонники его дочери.

Зазвонил телефон. Билл Ганн из отдела внешних сношений.

— Так, читайте, — директор внимательно слушал. — Хорошо. Распространите немедленно для радио, телевидения и газет и к девяти, не раньше, распространите второе заявление. Спасибо, Билл. — Директор положил трубку.

— Примите мои поздравления, Марк, вы — единственный мертвец, которому удалось ожить, и, как Марк Твен, сможете прочитать собственный некролог. А теперь нужно ввести вас в курс дела. Мои триста агентов уже контролируют Капитолий и непосредственно примыкающую к нему территорию. Как только прибудет машина президента, весь район будет оцеплен.

— Вы позволите ей поехать в Капитолий? — ошеломленно спросил Марк.

— Слушайте внимательно, Марк. С минуты на минуту мне сообщат, где двое сенаторов находятся с 9.00 утра: за ними следят шесть наших людей. В 9.15 мы сами выйдем на улицу. Когда это случится, мы должны быть там. Если вся ответственность ложится на меня, то я лично приму ее.

— Да, сэр.

Зажужжал селектор.

— Это мистер Соммертон. Он хочет немедленно увидеться с вами, сэр. — Директор взглянул на часы: 8.45. Минута в минуту, как обещал.

Дэниэл Соммертон влетел в кабинет. Вид у него был довольный. Без лишних слов он перешел к делу.

— Один из отпечатков выявился в досье «Преступники». Большой палец. Фамилия этого человека Матсон — Ральф Матсон.

Соммертон достал фотографию Матсона, его портрет, сделанный фотороботом, и увеличенный отпечаток большого пальца.

— Это вам вряд ли понравится, сэр. Он — бывший агент ФБР. — Он протянул директору фотографию Матсона. Марк взглянул на снимок. Это был тот самый греческий православный священник. Большой нос, тяжелый подбородок.

— Профессионал, — одновременно вырвалось у директора и Марка.

— Молодец, Соммертон. Немедленно приготовьте триста отпечатков фотографии и передайте их помощнику директора по отделу расследований. Немедленно.

— Слушаюсь, сэр. — Эксперт поспешил прочь с довольным видом. Его работа все-таки пригодилась.

— Миссис Макгрегор, соедините меня с мистером Роджерсом.

На линии появился Роджерс; директор информировал его.

— Я должен арестовать его сразу же?

— Нет, Мэтт. Когда обнаружите его, наблюдайте за ним и держите своих мальчиков подальше. Он может пойти на попятную, если что-то заподозрит. Постоянно держите меня в курсе дел. Брать его нужно в 10.06. Если что-нибудь изменится, дам вам знать.

— Есть, сэр. Вы уже информировали Службу личной охраны?

— Да, информировал. — Он с грохотом опустил трубку.

Директор взглянул на часы: 9.05. Он нажал кнопку — появился Эллиотт.

— Где сенаторы?

— Харрисон по-прежнему в своей квартире в Александрии, Декстер выехал из Кенсингтона и направляется к Капитолию, сэр.

— Оставайтесь в моем кабинете, Эллиотт, и держите радиосвязь со мной и заместителем директора. Мы сейчас уходим. Из кабинета — никуда. Ясно?

— Да, сэр.

— Я буду связываться по рации. Четвертый канал. Пошли, Эндрюс. — Они вышли, оставив безымянного человека.

— Если мне будут звонить, миссис Макгрегор, соедините со специальным агентом Эллиоттом — он в моем кабинете. Он знает, где меня найти.

— Хорошо, сэр.

Вскоре директор и Марк шли по Пенсильвания-авеню по направлению к Капитолию. Марк надел темные очки и поднял воротник. По пути им встретилось несколько агентов. Они сделали вид, что не узнали директора. На углу Пенсильвания-авеню и 9-й улицы они прошли мимо председателя, который закуривал сигарету и сверялся с часами: 9.30. Он подошел к краю тротуара, оставив позади себя гору сигаретных окурков. Директор мельком взглянул на окурки: нарушение санитарных правил, оштрафовать на 100 долларов. Они поспешили дальше.

— Вызываю Тони. Вызываю Тони.

— Это Тони, босс. «Бьюик» готов. Я только что слышал по радио, что этот красавчик Эндрюс купился.

Председатель улыбнулся.

— Вызываю Суана.

— Готов, жду вашего сигнала.

— Вызываю Матсона.

— Все готово, босс. Только агентов вокруг чертовски много.

— Не трусьте, во время поездок президента вокруг всегда полно людей из личной охраны. Со мной теперь будете связываться только в исключительном случае. Все трое должны быть постоянно на связи. Следующий сигнал я дам по вибраторам на ваших часах. Это значит, что Кейн прошла мимо меня и у вас остается три минуты сорок пять секунд. Понятно?

— Да.

— Да.

— Да.

Председатель отключил рацию и снова закурил: 9.40.

Заметив Мэттью Роджерса в машине специального отделения, директор быстро подошел к нему.

— Все под контролем, Мэтт?

— Да, сэр. Если кто-нибудь попытается что-то сделать, в радиусе полумили никто не сможет и с места двинуться.

— Отлично. Сколько на ваших часах?

— Девять сорок пять.

— Хорошо, контролируйте ситуацию отсюда. Я еду в Капитолий.

Отойдя от машины заместителя директора, Голт и Марк направились дальше.

— Эллиотт вызывает директора.

— Слушаю вас, Эллиотт.

— Матсон обнаружен на перекрестке проспекта Мэриленд и 1-й улицы, напротив памятника Гарфилду, юго-восточный угол территории Капитолия, рядом со стройплощадкой у западного фасада.

— Отлично. Продолжайте наблюдение. Стяните в этот район пятьдесят человек. Его пока не трогайте. Информируйте мистера Роджерса и скажите ему, пусть выведет своих людей из поля зрения Матсона.

— Есть, сэр.

— Что ему понадобилось, черт возьми, на этой стороне Капитолия? — тихо сказал Марк. — Застрелить человека на ступенях Капитолия с северо-восточной стороны можно было с вертолета.

— Согласен, я тоже не могу понять, в чем тут дело, — откликнулся директор.

Они дошли до полицейского кордона вокруг Капитолия. Директор предъявил удостоверение, чтобы им с Марком пройти. Молодой капитолийский полицейский дважды сверился с документом. Вот это да! Он еще раз взглянул на предъявителя. Да, это и в самом деле был директор ФБР Г. О. Л. Тайсон собственной персоной.

— Прошу прощения, сэр. Проходите, пожалуйста.

— Эллиотт вызывает директора.

— Да, Эллиотт?

— Вас просит начальник Службы личной охраны, сэр.

— Слушаю, Стюарт.

— Головная машина выезжает из центральных ворот. Юлий выезжает через пять минут.

— Спасибо, Стюарт. Так держать. Надеюсь, не подведешь.

— Не волнуйся, Голт. Справимся.

Спустя пять минут президентская машина выехала из Южного входа и повернула налево на улицу И. Головная машина миновала председателя на углу Пенсильвания-авеню и 9-й улицы. Он улыбнулся, закурил и стал ждать. Через пять минут мимо председателя проехал огромный «линкольн»; на обоих передних крыльях развевались флаги, двери были украшены президентской печатью. Через дымчатые серые стекла он разглядел три фигуры на заднем сиденье. За президентской машиной следовал лимузин, известный под названием «пулеметное гнездо»: в нем сидели агенты Службы личной охраны и личный врач президента. Председатель нажал кнопку на своих часах. Запястье защекотал вибратор. Через десять секунд он остановил его, прошел один квартал на север и остановил такси.

— В Национальный аэропорт, — сказал он шоферу, теребя билет во внутреннем кармане.

Вибратор на часах Матсона защекотал ему кожу. Через десять секунд он остановился. Матсон подошел к стройплощадке, нагнулся и завязал шнурок.

Суан начал отлеплять ленту. Он был рад размяться: всю ночь просидел, согнувшись в три погибели. Он привернул ствол к дальномерному прицелу.

— Заместитель директора вызывает директора. Матсон подходит к строительной площадке. Остановился, завязывает шнурок. На территории стройплощадки никого не видно, но я просил проверить еще раз с вертолета. В центре площадки — огромный кран. Там, судя по всему, никого нет.

— Хорошо. Наблюдение продолжайте до последней минуты. Время сообщу в момент прибытия машины президента. Их нужно взять с поличным. Агентов на крыше Капитолия приведите в состояние боевой готовности.

Теперь директор немного успокоился. Он повернулся к Марку.

— Думаю, все будет хорошо.

Глаза Марка были прикованы к ступеням Капитолия.

— Вы заметили, сэр, что в составе группы приветствия президента оба сенатора — и Декстер и Харрисон?

— Да, — кивнул директор. — Машина должна прибыть через две минуты. Даже если мы не выясним, кто из сенаторов замешан, все равно возьмем остальных. В нужное время они заговорят. Подождите-ка минутку. Странно.

Палец директора заскользил вниз по двум листкам с убористой машинописью, которые он держал в руке.

— Да, так я и думал. В подробном расписании президента указано, что Декстер будет там, чтобы сделать специальное заявление конгрессу, но на обед с президентом не останется. Очень странно: я был уверен, что все лидеры оппозиции приглашены на обед. Почему же не будет Декстера?

— Ничего странного, сэр. По четвергам он всегда обедает со своей дочерью.

Господи! «По четвергам я всегда обедаю с отцом».

— Да, Марк, я вас слышал.

— Нет, сэр.

«По четвергам я всегда обедаю с отцом».

— Марк, машина будет здесь через минуту.

— Это Харрисон, сэр. Харрисон. Какой же я болван — четверг, 24 февраля, Джорджтаун. Я всегда думал о числе, а не о дне. Декстер обедал с Элизабет. «По четвергам я всегда обедаю с отцом». Именно поэтому в тот день его видели в Джорджтауне. Они обедают вместе каждый четверг.

— Вы уверены? Не ошибаетесь? Это меняет всю систему доказательств.

— Это Харрисон, сэр. Это не может быть Декстер. Я должен был додуматься до этого в первый же день. Господи, ну и болван!

— Ладно, Марк. Быстро к лестнице, следите за каждым движением Харрисона и приготовьтесь арестовать его вне зависимости от последствий.

— Есть, сэр.

— Роджерс.

Появился заместитель директора.

— Сэр?

Машина подъезжает.

— Немедленно арестуйте Матсона. Обыщите крышу Капитолия. — Директор уставился в небо. — О, господи, это не вертолет, это чертов кран. Это должен быть кран.

Суан угнездил приклад желтой винтовки в плечо и стал следить за машиной президента. К резьбе на конце ствола он прикрепил перышко: этой хитрости он научился, когда тренировался, готовясь к Олимпийским играм. Ветра не было. Часы ожидания подходили к концу. Сенатор Харрисон уже стоял на ступенях Капитолия. Через 30-кратный оптический прицел были видны даже капельки пота, выступившие у него на лбу.

Президентская машина подъехала к северной стороне Капитолия. Все шло по плану. Суан навел прицел на дверцу машины и стал ждать Кейн. Из машины вышли два агента личной охраны, окинули взглядом толпу и стали ждать третьего. Ничего не произошло. Суан навел винтовку на сенатора — тот был встревожен и озадачен. Снова повел дуло к машине — Кейн не появилась. Где она, черт возьми, что происходит? Он взглянул на перышко: ветра по-прежнему не было. Он снова навел прицел на машину президента. Господи, кран двигается, а Кейн нет в машине. Матсон был все-таки прав, они обо всем знали. Суан точно знал, что делать в этих обстоятельствах. Заложить их мог лишь один человек, и он не колеблясь это сделает. Суан навел винтовку на ступени Капитолия. Один и один с половиной дюйма выше лба. На секунду он замер, а потом нажал на спусковой крючок — раз… два, но во второй раз выстрел получился неточным, а через какую-то долю секунды спустя он уже не видел ступеней Капитолия. Кран двигался. Он взглянул вниз. Его окружили пятьдесят человек в темных костюмах, пятьдесят дул были направлены на него.

Марк находился в ярде от сенатора Харрисона, когда вдруг услышал, что тот крикнул и упал. Марк бросился на сенатора, и вторая пуля оцарапала ему плечо. Среди сенаторов и официальных лиц, стоявших выше на ступенях, началась паника. Группа приветствия поспешила в укрытие. Как из-под земли выросли тридцать агентов ФБР. Единственный, кто оставался на ступенях Капитолия, был директор. Он стоял спокойно и неподвижно и смотрел вверх, на кран. Голт и на сей раз оказался на высоте.

— Можно узнать, куда я еду, Стюарт?

— Разумеется, мадам Президент. В Капитолий.

— Но это не обычный маршрут к Капитолию.

— Да, мадам. Мы едем по проспекту Конституции к зданию Рассела. Нам сообщили, что у Капитолия какая-то заварушка. Что-то вроде демонстрации. Национальная стрелковая ассоциация.

— А я избегаю этого, верно? Это трусость, Стюарт.

— Нет, мадам. Я незаметно проведу вас через подвальный этаж. Это просто мера предосторожности — для вашего же удобства.

— Это значит, что мне придется ехать этой проклятой подземкой. Даже будучи сенатором, я предпочитала прогулку поверху.

— Мы расчистили путь для вас, мадам. Вы будете на месте минута в минуту.

Недовольно вздохнув, президент посмотрела в окно: мимо нее в противоположном направлении промчалась «скорая помощь».

Сенатор Харрисон умер, не доехав до больницы. Марку рану перебинтовал домашний врач. Марк взглянул на часы и рассмеялся. 11.04 — он будет жить.

— Вас к телефону, мистер Эндрюс. Директор ФБР.

— Сэр?

— Марк, я слышу, вы в порядке. Отлично. Как это ни печально, сенат делает перерыв в заседаниях, отдавал дань памяти сенатору Харрисону. Президент потрясена, но считает, что это очень своевременный момент, чтобы подчеркнуть важность контроля над оружием, поэтому мы все сегодня приглашены к обеду пораньше. Жаль, что вы не можете к нам присоединиться. Кстати, мы поймали троих — Матсона, вьетнамского снайпера и мелкого жулика по имени Тони Лорайдо. Не исключено, что остался еще кто-то, я извещу вас позже. Спасибо, Марк.

Прежде чем Марк успел ответить, раздался щелчок.