— Нам нужно обсудить ещё один вопрос, — сказал Билли Гибсон. — Но сначала дай я наполню твой бокал.

Двое мужчин уже час сидели за угловым столиком в пабе «Герб короля Вильгельма» и тихо обсуждали проблемы управления полицейским участком, расположенным на границе Северной Ирландии и Эйре. Билли Гибсон выходил в отставку после тридцати лет службы, последние шесть из которых он был шефом полиции. Его преемника, Джима Хогана, перевели из Белфаста, и ходили слухи, что если он справится, следующей ступенькой в его карьере станет должность главного констебля.

Билли глубоко затянулся сигаретой и, откинувшись на спинку стула, начал свой рассказ.

— Никто не знает всей правды о доме, который стоит прямо на границе, но, как часто бывает с ирландскими байками, половина из них правда, а половина — вымысел. Для начала я должен вкратце рассказать тебе историю дома, а уже потом перейду к проблеме с его нынешними владельцами. Стоит упомянуть, хотя бы мимоходом, некоего Патрика О’Дауда, который работал в плановом отделе муниципального совета Белфаста.

— Осиное гнездо даже в лучшие времена, — вставил новый шеф.

— А то были отнюдь не лучшие времена, — заметил старый шеф и сделал глоток «Гиннесса». Утолив жажду, он продолжил.

— Никто так и не понял, почему О’Дауд вообще дал разрешение на строительство дома на границе. Только после окончания строительства какому-то служащему из налогового ведомства в Дублине на глаза попалась карта, составленная картографическим управлением, и он сообщил властям в Белфасте, что граница проходит прямо в центре гостиной. Деревенские уголовники говорят, что местный застройщик неправильно понял планы, но другие уверяют, что он точно знал, что делает.

В то время всем, в общем-то, было всё равно, потому что хозяин дома — Берти О’Флинн, вдовец — был богобоязненным человеком, который ходил на мессу в церковь Святой Девы Марии на юге и потягивал свой «Гиннесс» в баре «Волонтёр» на севере. Думаю, стоит также упомянуть, — добавил шеф, — что Берти не интересовался политикой.

Дублин и Белфаст пришли к редкому компромиссу и договорились: раз крыльцо дома находится на севере, Берти должен платить налоги Короне, а поскольку кухня и сад расположены на юге, он должен платить коммунальные налоги местному муниципалитету по ту сторону границы. Долгие годы это соглашение не создавало никаких проблем, пока старина Берти не отошёл в мир иной и не оставил дом сыну — Имону. Короче говоря, этот Имон был, есть и всегда будет никудышным человеком.

Мальчика отправили в школу на севере, хотя он ходил в церковь на юге. Правда, его не интересовало ни то ни другое. К одиннадцати годам он знал о контрабанде всё, кроме одного — как пишется это слово. В тринадцать он покупал блоки сигарет на севере и обменивал их на упаковки «Гиннесса» на юге. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, он зарабатывал больше денег, чем его учитель, и к окончанию школы его бизнес процветал — он ввозил виски и вино с юга и вывозил марихуану и презервативы с севера.

Если офицер по надзору стучался в дверь с севера, он прятался на кухне на юге. Если Имон видел идущего по садовой дорожке представителя местной полиции, он убегал в столовую и сидел там, пока тот не уходил, устав от ожидания. В конечном итоге дверь всегда открывал Берти, которому это до смерти надоело, что, как я подозреваю, и свело его в могилу.

Так вот, когда шесть лет назад меня назначили шефом полиции, я поставил перед собой цель — отправить Имона О’Флинна за решётку. Но у меня было полно других проблем на границе и обычных полицейских обязанностей, так что, по правде, я так и не нашёл для этого времени. Я даже стал закрывать глаза на его выходки, пока О’Флинн не познакомился с Мэгги Крэнн, известной проституткой с юга, которая мечтала расширить свой бизнес и пробраться на север. Дом с четырьмя спальнями наверху, по две с каждой стороны границы, был ответом на её молитвы — даже если временами её полуголых клиентов приходилось спешно переводить с одной половины дома на другую, чтобы избежать ареста.

Когда во времена Североирландских волнений ситуация обострилась, я договорился со своим коллегой по южную сторону границы считать этот дом «мёртвой зоной». Так и было, пока Имон не открыл казино на юге в новой оранжерее, в которой не выросло ни одного цветочка, — разрешение на перепланировку выдано в Дублине; с кассой в новом гараже, в котором мог разместиться целый автобусный парк, но пока ещё никто не видел там ни одного автомобиля — разрешение на перепланировку выдано в Белфасте.

— Почему вы не опротестовали разрешение на перепланировку? — спросил Хоган.

— Мы опротестовали, но вскоре выяснилось, что у Мэгги есть клиенты в обоих управлениях, — вздохнул Билли. — Но последний удар он нанёс, когда прилегающие к дому земли выставили на продажу. Никто не мог себе позволить их купить, и в результате Имон получил шестьдесят пять акров, на которых он мог выставить дозорных. Теперь у него полно времени, чтобы перетащить все улики с одной половины дома на другую задолго до того, как мы подойдём ко входной двери.

Бокалы опустели.

— Моя очередь, — сказал молодой полицейский. Он подошёл к бару и заказал ещё две пинты.

Он вернулся и задал следующий вопрос, даже не поставив бокалы на стол.

— Почему вы не взяли ордер на обыск? Он нарушил уйму законов, и наверняка вы уже давно могли бы прикрыть его лавочку?

— Согласен, — кивнул шеф, — но всякий раз, когда я обращался за ордером, он узнавал об этом первым. Мы приезжали и видели счастливую семейную пару, одиноко живущую в уютном фермерском домике.

— А как же ваш коллега на юге? Ведь, наверное, в его интересах работать с вами и…

— Это же очевидно, правда? Но за последние семь лет их сменилось пятеро, они боялись повредить своей карьере, стремились к лёгкой жизни или откровенно брали взятки, поэтому ни один из них не желал сотрудничать. Нынешнему шефу полиции осталось всего несколько месяцев до выхода в отставку, и он не сделает ничего, что может поставить его пенсионное пособие под угрозу. Нет, — продолжал Билли, — с какой стороны ни смотри, я проиграл. И вот что я тебе скажу: если бы мне удалось раз и навсегда разделаться с Имоном О’Флинном, я, в отличие от моего коллеги по ту сторону границы, был готов плюнуть на пенсию.

— Ну у вас есть ещё шесть недель, и после всего, что вы мне рассказали, я бы вздохнул с облегчением, если бы О’Флинн убрался с участка до того, как я вступлю в должность. Посмотрим, может, я что-нибудь придумаю и решу обе наши проблемы.

— Я согласен на всё, кроме убийства — хотя, можешь не сомневаться, это мне тоже приходило в голову.

Джим Хоган рассмеялся и посмотрел на часы.

— Мне пора возвращаться в Белфаст.

Старый шеф кивнул, допил свой «Гиннесс» и проводил сослуживца к машине, припаркованной на заднем дворе паба. Хоган всё время молчал, пока не сел за руль. Он завёл мотор и опустил стекло.

— Вы будете устраивать прощальную вечеринку?

— Да, — ответил шеф. — В субботу. А что?

— Я всегда думал, что прощальная вечеринка — подходящий случай, чтобы покончить с прошлым, — загадочно ответил Джим.

Шеф озадаченно смотрел, как Джим выезжает со стоянки, поворачивает направо и направляется на север в сторону Белфаста.

Имон О’Флинн был слегка удивлён, получив приглашение, — он никак не ожидал, что фигурирует в списке гостей шефа полиции.

Мэгги рассматривала тиснёную открытку, приглашавшую их на прощальную вечеринку шефа Гибсона в пабе «Королевский герб» в Баллирони.

— Пойдёшь? — поинтересовалась она.

— С какой стати? — скривился Имон. — Последние шесть лет этот ублюдок только и делал, что пытался засадить меня за решётку.

— Может, он таким образом хочет зарыть топор войны, — предположила Мэгги.

— Ага, прямо мне в спину. Да я лучше сдохну, чем проведу вечер в компании копов.

— А вот тут ты не прав, — заявила Мэгги.

— Это почему?

— Представь, как забавно будет увидеть физиономии жён всех этих советников, не говоря уж об офицерах полиции, с которыми я спала.

— Но это может оказаться ловушкой.

— Интересно, как? — спросила Мэгги. — Мы точно знаем, что полицейские с юга не доставят нам никаких неприятностей, а все северные будут на вечеринке.

— Это не помешает им устроить облаву, пока нас не будет дома.

— И испытать горькое разочарование, — усмехнулась Мэгги, — когда они обнаружат, что всей прислуге дали выходной, и нет ничего, кроме дома, принадлежащего двум достойным законопослушным гражданам.

Имон по-прежнему скептически относился к этой затее, и только когда Мэгги приехала из Дублина с новым платьем, в котором хотела покрасоваться перед всеми, он сдался и согласился сопровождать её на вечеринку.

— Но мы проведём там не больше часа, и это моё последнее слово, — предупредил он.

Отправляясь на вечеринку, Имон проверил замки на каждом окне и каждой двери и только после этого включил сигнализацию. Потом медленно объехал свои владения, предупредив всех охранников, чтобы они были начеку и звонили ему на мобильный телефон, если заметят что-то подозрительное — что бы это ни было.

Когда они, опоздав на полчаса, вошли в зал «Королевского герба», Билли Гибсон, казалось, был искренне рад их видеть, что вызвало у Имона ещё больше подозрений.

— Кажется, вы не знакомы с моим преемником, — сказал шеф, представляя Имона и Мэгги Джиму Хогану. — Но я уверен, вам хорошо известна его репутация.

Имону слишком хорошо была известна его репутация, поэтому он решил немедленно вернуться домой, но кто-то сунул ему кружку «Гиннесса», а молодой констебль пригласил Мэгги танцевать.

Пока она танцевала, Имон осмотрелся — есть ли знакомые. Слишком много, решил он. Он с нетерпением ждал, когда можно будет уйти домой. И вдруг его взгляд наткнулся на Мика Бурка, местного карманника, который разливал напитки за стойкой бара. Имон страшно удивился, что Мика — с его-то послужным списком — пустили на порог. Но теперь, по крайней мере, ему есть с кем поболтать.

Когда музыка стихла, Мэгги встала в очередь за едой и положила на тарелку лосось и молодой картофель. Она отнесла угощение Имону, который ненадолго расслабился и, казалось, веселился от души. После второй порции он начал обмениваться историями с двумя полицейскими, которые ловили каждое его слово.

Но как только часы в зале пробили одиннадцать, Имон тут же засобирался домой.

— Даже Золушка оставалась на балу до двенадцати, — сказала ему Мэгги. — В любом случае, было бы невежливо уйти как раз в тот момент, когда шеф собирается произнести свою прощальную речь.

Распорядитель праздника ударил молотком и призвал всех к тишине. По залу прокатился одобрительный гул голосов, когда Билли Гибсон подошёл к кафедре с микрофоном. Он положил листки с речью перед собой и улыбнулся собравшимся.

— Друзья мои, — начал он, — а также противники. — Он поднял бокал, глядя на Имона, довольный, что тот всё ещё здесь. — С тяжёлым сердцем стою я сегодня перед вами, понимая, в каком долгу я перед всеми. — Он немного помолчал. — И я имею в виду всех вас.

После этих слов в зале раздались смех и свист, и Мэгги с радостью заметила, что Имон смеётся вместе со всеми.

— Я хорошо помню первые дни своей службы. Тогда времена были действительно тяжёлыми.

Снова послышались одобрительные крики, молодёжь засвистела ещё громче. Когда шеф продолжил свою речь, шум стих — никто не хотел мешать ему предаваться воспоминаниям на собственной прощальной вечеринке.

Имон был ещё не настолько пьян, чтобы не заметить молодого констебля, который вошёл в зал с тревогой на лице. Он быстро пробрался к сцене и, хотя явно не хотел прерывать речь Билли, выполнил указания мистера Хогана и положил перед шефом записку.

Имон стал шарить по карманам в поисках мобильного, но его нигде не было. Он мог поклясться, что взял его с собой.

— Когда я в полночь передам свой значок… — Билли бросил взгляд на свою речь и увидел записку. Он замолчал, поправил очки, словно пытаясь вникнуть в смысл сообщения, потом нахмурился и посмотрел на гостей. — Я должен извиниться, друзья мои, но, похоже, на границе произошёл инцидент, требующий моего внимания. У меня нет выбора, я должен ехать немедленно и прошу всех старших офицеров выйти со мной на улицу. Надеюсь, наши гости будут веселиться дальше, а мы вернёмся сразу же, как разберёмся с нашими мелкими проблемами.

Только один человек успел выскочить за дверь раньше шефа. Он выехал со стоянки ещё до того, как Мэгги поняла, что его нет в зале. Однако шеф, включив сирену, всё-таки сумел обогнать его километра за три до границы.

— Остановить его за превышение скорости? — спросил водитель шефа.

— Нет, не стоит, — ответил Билли Гибсон. — Какой смысл во всём представлении, если исполнитель главной роли не сможет выйти на сцену?

Когда несколько минут спустя Имон остановил машину на краю своего поместья, он увидел, что по всему периметру натянута сине-белая лента с надписью «ОПАСНО. ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН».

Он выскочил из машины и подбежал к шефу, который слушал доклад группы офицеров.

— Что, чёрт возьми, происходит? — возмутился Имон.

— А, Имон, я так рад, что ты приехал. Я как раз собирался тебе звонить на случай, если ты всё ещё на вечеринке. Судя по всему, около часа назад на твоём участке заметили отряд ИРА.

— Вообще-то эти сведения пока не подтверждены, — вмешался молодой офицер, напряжённо слушавший кого-то по рации. — Из Баллирони поступают противоречивые данные. Говорят, это могут быть военизированные лоялисты.

— Ну, кто бы они ни были, моя главная задача — защищать жизнь и имущество, поэтому я вызвал группу сапёров. Хочу убедиться, что вы с Мэгги можете спокойно вернуться домой.

— Всё это чушь собачья, Билли Гибсон, и ты это знаешь, — рассвирепел Имон. — Немедленно убирайся с моей земли, пока я не приказал своим людям выдворить тебя силой.

— Ну, это не так просто, — усмехнулся шеф. — Видишь ли, я только что получил сообщение от сапёров. Они уже в твоём доме. Думаю, ты обрадуешься, что они никого не обнаружили, но они наткнулись на подозрительный пакет в оранжерее и ещё один — в гараже. Это вызвало у них сильнейшее беспокойство.

— Но там всего лишь…

— Всего лишь что? — с невинным видом переспросил шеф.

— Как вашим людям удалось пройти мимо моих охранников? — негодовал Имон. — У них есть приказ гнать вас взашей, если вы только сунетесь ко мне.

— Вот какое дело, Имон. Они, наверное, случайно вышли за территорию, сами того не понимая, а поскольку их жизням грозит опасность, я взял их под стражу. Ради их защиты, ты же понимаешь.

— Готов поспорить, у тебя нет даже ордера на обыск.

— А мне он не нужен, — ответил шеф, — если у меня есть основания полагать, что кому-то грозит опасность.

— Хорошо, теперь ты знаешь, что никакой опасности нет и никогда не было. Так что убирайся с моей собственности и возвращайся на свою вечеринку.

— Ну вот, мы подошли к моей следующей проблеме, Имон. Видишь ли, нам только что поступил ещё один звонок, на этот раз анонимный. Звонивший предупредил, что заложил бомбу в гараже и ещё одну в оранжерее и ровно в полночь эти бомбы взорвутся. Как только мне доложили об этой угрозе, я понял, что мой долг — свериться с руководством по безопасности и выяснить, что нужно делать в подобной ситуации. — Шеф достал из внутреннего кармана толстую зелёную брошюру, словно всегда носил её с собой.

— Ты блефуешь, — заявил О’Флинн. — У тебя нет полномочий…

— Ага, вот что я искал, — сказал шеф, пробежав глазами несколько страниц. Имон заглянул в буклет и увидел подчёркнутый красной ручкой абзац.

— Позволь, я прочитаю тебе дословно, Имон, чтобы ты до конца понял, какая страшная дилемма стоит передо мной. «Если офицер, по званию старше майора или старшего инспектора, считает, что жизнь гражданских лиц может оказаться под угрозой на месте предполагаемого террористического акта, и рядом с ним находится квалифицированный сапёр, он должен сначала вывести из зоны предполагаемого взрыва всех гражданских лиц и после этого, если считает подобные действия целесообразными, произвести взрыв». Предельно ясно, — заметил шеф. — Итак, ты можешь сказать мне, что находится в тех коробках, Имон? Если нет, я вынужден предположить худшее и действовать в соответствии с предписаниями.

— Если ты, Билли Гибсон, нанесёшь хоть какой-нибудь ущерб моей собственности, предупреждаю: я тебя засужу и выдою до последнего пенса.

— Напрасно волнуешься, Имон. Уверяю тебя, в руководстве по безопасности есть множество страниц, посвящённых компенсации невинным жертвам. Разумеется, мы будем обязаны заново отстроить твой прелестный домик, кирпич за кирпичиком, восстановим оранжерею, которой Мэгги будет гордиться, и гараж, в котором поместятся все твои машины. Однако если нам придётся потратить такую большую сумму из денег налогоплательщиков, мы уж постараемся, чтобы дом построили либо с одной, либо с другой стороны границы. Мы не хотим, чтобы подобные печальные инциденты повторялись снова.

— Тебе это так не пройдёт, — прошипел Имон. В этот момент к шефу подошёл крупный высокий мужчина с взрывателем в руке.

— Ты, конечно, помнишь мистера Хогана. Я познакомил вас на вечеринке.

— Только дотронься до этого взрывателя, Хоган, и будешь писать объяснительные до самой пенсии. Уж я об этом позабочусь. И можешь забыть о должности главного констебля.

— Мистер О’Флинн дело говорит, Джим. — Шеф взглянул на часы. — Я никоим образом не хочу навредить твоей карьере. Но, как я вижу, ты примешь командование только через семь минут, так что, как ни печально, придётся мне взять на себя эту тяжкую обязанность.

Шеф протянул руку к взрывателю, как вдруг Имон бросился на него, пытаясь вцепиться Билли в горло. Три офицера схватили Имона, осыпавшего шефа громкими проклятиями.

Шеф вздохнул, посмотрел на часы, сжал ручку взрывателя и медленно повернул.

Взрыв прогремел на всю округу. С гаража — или это была оранжерея? — сорвало крышу. Через несколько минут все строения были сровнены с землёй, на их месте ничего не осталось, лишь дым, пепел да куча камней.

Когда грохот наконец стих, вдалеке послышался бой часов на церкви Святой Девы Марии. Наступила полночь. Бывший шеф полиции решил, что это удачное завершение хорошего дня.

— Знаешь, Имон, — сказал он. — Это стоило того, чтобы пожертвовать пенсией.