— Вас, наверное, удивляет, почему эта скульптура числится под номером «13», — заявил смотритель музея, и на его лице появилась довольная улыбка. Я стоял позади группы и решил, что сейчас нам прочтут лекцию об авторских отливках.
— Генри Мур, — продолжал смотритель таким тоном, что стало ясно: он уверен, что говорит с кучкой невежественных туристов, которые не отличат кубизм от кускового сахара и которые, очевидно, не нашли более интересного занятия в выходной день, чем явиться в музей Национального треста, — обычно создавал двенадцать моделей своих творений. Справедливости ради следует сказать, что великий человек умер до того, как дали разрешение на отливку тринадцатого экземпляра одного из его шедевров.
Я смотрел на огромную бронзовую скульптуру обнажённой женщины, занимавшую всё пространство входа в Хаксли-Холл. Величественная фигура с пышными формами, с характерным отверстием в животе, склонив голову на чашеобразную руку, надменно взирала на восторженных посетителей, которых было не меньше миллиона в год. Цитируя справочник, она была классической работой Генри Мура, год 1952.
Я стоял и восхищался загадочной дамой, мне хотелось к ней прикоснуться — верный признак того, что художник достиг своей цели.
— Последние двадцать лет, — бубнил смотритель, — Хаксли-Холл находится в ведении Национального треста. По мнению учёных, эта скульптура — «Лежащая женщина» — входит в число лучших работ Мура, созданных в период расцвета его творческих сил. Шестую модель скульптуры купил пятый герцог — как и Мур, уроженец Йоркшира, — заплатив за неё королевскую цену в тысячу фунтов. Когда Холл перешёл к шестому герцогу, тот понял, что не в состоянии застраховать шедевр, потому что страховые взносы ему попросту не по карману.
Седьмому герцогу — и того хуже — не хватало средств даже на содержание Холла и прилегавших угодий. Незадолго до своей кончины он избавил восьмого герцога от налогов на наследство, передав Холл со всем содержимым и тысячью акрами земли Национальному тресту. Французы никогда не понимали: если нужно уничтожить аристократию, ни к чему устраивать революции, налоги на наследство гораздо эффективнее. — Смотритель засмеялся своей остроте, и пара человек в передних рядах вежливо хихикнули в ответ.
— А теперь вернёмся к загадке тринадцатой копии, — продолжал смотритель, положив руку на массивное бедро бронзовой женщины. — Но сначала я должен разъяснить, с какими проблемами сталкивается Национальный трест, когда приобретает чьё-то жилище в своё владение. Трест — благотворительная организация. В настоящее время в его собственности находятся свыше двухсот пятидесяти исторических зданий и парков на территории Британских островов, а также более шестисот тысяч акров земли в сельской местности и около тысячи километров береговой линии. У Треста есть свои критерии «исторического интереса или природной красоты», и каждый предмет собственности должен соответствовать этим критериям. Приняв на себя ответственность за содержание имущества, мы также должны страховать и охранять само здание и его содержимое, не разоряя при этом Трест. В Хаксли-Холле — самая современная система безопасности, кроме того, установлено круглосуточное дежурство. Но всё равно невозможно защищать все наши многочисленные сокровища двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят дней в году.
Если что-то пропадает, мы, естественно, сразу сообщаем в полицию. В девяти случаях из десяти нам возвращают пропажу в считанные дни. — Смотритель сделал паузу, уверенный, что кто-нибудь обязательно поинтересуется, почему.
— Почему? — спросила американка в клетчатых «бермудах», стоявшая в первом ряду.
— Хороший вопрос, мадам, — снисходительно произнёс смотритель. — Ответ прост: для большинства мелких воришек сбыть с рук столь ценную добычу практически нереально, если только это не кража по заказу.
— Кража по заказу? — попалась на удочку американка.
— Да, мадам, — расцвёл смотритель, с радостью пускаясь в объяснения. — Видите ли, существуют особые банды преступников, которые орудуют по всему миру. Они крадут произведения искусства для клиентов, которые предпочитают наслаждаться ими тайком и не хотят, чтобы они принадлежали всем.
— Дорогое, должно быть, удовольствие, — предположила американка.
— Насколько я знаю, по текущему курсу это пятая часть рыночной стоимости шедевра, — подтвердил смотритель. После этих слов она наконец замолчала.
— Но всё равно непонятно, почему большинство сокровищ так быстро возвращаются, — раздался голос откуда-то из центра группы.
— Я как раз собирался об этом рассказать, — довольно резко ответил смотритель. — Если произведение искусства украли не по заказу, даже самый неопытный скупщик краденого не станет с ним связываться. — Потому что… — быстро добавил он, опережая вопрос американки, — …все ведущие аукционисты, дилеры и галереи в течение нескольких часов после кражи получают подробное описание пропавшего произведения искусства. В результате вор остаётся с носом — никто не хочет иметь дела с его трофеем, потому что если выставить его на продажу, тут же примчится полиция. Украденные шедевры возвращают в течение нескольких дней или оставляют в таком месте, где их точно найдут. В одной только картинной галерее Далиджа было три подобных случая за последние десять лет, и, что удивительно, почти все сокровища возвращаются без каких-нибудь повреждений.
На этот раз раздались сразу несколько «почему?».
— По-видимому, — откликнулся на возгласы смотритель, — общество готово простить дерзкую кражу, но оно никогда не простит, если национальное сокровище будет повреждено. Могу добавить, что если украденное возвращено в целости и сохранности, преступник вряд ли понесёт наказание.
Но вернёмся к истории тринадцатой модели. Шестого сентября тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в день похорон Дианы, принцессы Уэльской, в ту минуту, когда гроб внесли в Вестминстерское аббатство, к парадному подъезду Хаксли-Холла подъехал фургон. Из него вышли шесть человек в форме Национального треста и сказали дежурному охраннику, что им поручили забрать «Лежащую женщину» и отвезти её в Лондон на выставку Генри Мура, которая скоро пройдёт в Гайд-парке.
Охранник знал, что из-за похорон перевозку отложили до следующей недели. Но поскольку все документы вроде бы были в порядке, и ему не терпелось поскорее вернуться к телевизору, он разрешил этим шестерым мужчинам забрать скульптуру.
После похорон Хаксли-Холл закрылся на два дня, поэтому никто и не вспомнил об этом случае, пока в следующий вторник не появился второй фургон с теми же инструкциями — забрать «Лежащую женщину» и отвезти её на выставку Мура в Гайд-парке. Документы снова были в порядке, и некоторое время охранники думали, что какой-то клерк попросту что-то напутал. Звонок организаторам выставки в Гайд-парке развеял их заблуждение. Стало ясно, что шедевр украла банда профессиональных преступников. Тут же известили Скотланд-Ярд.
В Скотланд-Ярде есть целый отдел, который занимается кражами произведений искусства и заносит в компьютер сведения о тысячах украденных сокровищ. Получив сообщение о преступлении, они в считанные минуты предупреждают всех ведущих аукционистов и продавцов произведений искусства.
Смотритель замолчал и снова положил руку на бронзовое бедро дамы.
— Довольно объёмная скульптура, не так просто её перевезти, хотя в день ограбления дороги были необычно пустыми, и всё внимание было приковано к совсем другому событию.
Несколько недель о «Лежащей женщине» ничего не было слышно, и Скотланд-Ярд начал опасаться, что это было успешное ограбление «по заказу». Но несколько месяцев спустя полиция поймала мелкого воришку по имени Сэм Джексон, когда он пытался украсть из королевской гардеробной небольшой написанный маслом портрет второй герцогини, и у полиции появилась первая зацепка. Когда подозреваемого отвезли на допрос в местный участок, он предложил полицейскому сделку.
«И что же ты можешь предложить?» — опешил сержант.
«Я приведу вас к „Лежащей женщине“, — заявил Джексон, — если в обмен вы предъявите мне обвинение только во взломе и проникновении». — Он знал, что в этом случае у него есть шанс отделаться условным наказанием.
«Если мы найдём „Лежащую женщину“, — сказал ему сержант, — считай, что мы договорились». Портрет второй герцогини был слабой работой художника, и сбыть его можно было всего за несколько сотен фунтов, поэтому они заключили с ним сделку. Джексона усадили на заднее сиденье автомобиля, и он показывал трём полицейским дорогу. Они пересекли границу Йоркшира и поехали дальше в Ланкашир, всё дальше углубляясь в сельскую местность, пока не остановились у заброшенной фермы. Оттуда Джексон повёл полицейских пешком по полям, и наконец они оказались в долине, где обнаружили скрытое за деревьями небольшое строение. Полицейские взломали замок, распахнули дверь и оказались в пустом литейном цехе. На полу валялись обломки свинцовых труб, вероятно, украденных с крыш соседних церквей и старых домов.
Полиция обыскала здание, но не нашла никаких следов «Лежащей женщины». Они уже собирались обвинить Джексона в напрасной трате времени, когда увидели его рядом с огромной бронзовой глыбой.
«Я не говорил, что вы получите её назад в первоначальном виде, — заявил Джексон. — Я всего лишь обещал привести вас к ней».
Смотритель дождался, пока дойдёт до самых непонятливых, и они начнут охать и ахать вместе с остальными или хотя бы кивнут в знак того, что поняли.
— Сбыть шедевр, разумеется, оказалось невероятно сложно, и преступники, не желая, чтобы их задержали с произведением искусства стоимостью свыше миллиона фунтов, попросту переплавили «Лежащую женщину». Джексон всячески отрицал знакомство с виновными, но признался, что ему пытались продать кусок бронзы за тысячу фунтов — по иронии судьбы, именно эту сумму заплатил пятый герцог за оригинальный шедевр.
Несколько недель спустя бронзовую глыбу вернули в Национальный трест. К нашему ужасу, страховая компания отказалась выплатить компенсацию на том основании, что мы получили назад украденную бронзу. Юристы треста внимательно изучили страховой полис и выяснили, что мы имеем право претендовать на возмещение стоимости реставрации повреждённых предметов искусства и возвращения им первоначального вида. Страховая компания сдалась и согласилась оплатить расходы на реставрацию.
Затем мы обратились с просьбой о помощи в фонд Генри Мура. Они несколько дней изучали бронзовую глыбу и, взвесив её и проведя химический анализ, согласились с заключением полицейской лаборатории, что это вполне мог быть тот самый металл, из которого была отлита оригинальная скульптура, купленная пятым герцогом.
После долгих раздумий фонд согласился сделать беспрецедентное исключение из обычных правил Генри Мура и отлить тринадцатую копию «Лежащей женщины» при условии, что трест готов оплатить расходы на отливку. Мы, естественно, согласились с этим требованием, и в конечном итоге нам выставили счёт на несколько тысяч фунтов, которые возместила наша страховая компания.
Однако прежде чем дать согласие на создание этой уникальной тринадцатой копии, фонд поставил два условия. Во-первых, они потребовали, чтобы мы никогда не выставляли скульптуру на продажу — ни на публичных торгах, ни на частных. А во-вторых, если украденная шестая модель когда-нибудь где-нибудь объявится, мы должны сразу же вернуть тринадцатую копию фонду, чтобы они могли её переплавить.
Трест принял эти условия, вот почему вы можете любоваться шедевром, который сейчас находится перед вами.
Туристы разразились бурными аплодисментами, и смотритель слегка поклонился.
Я вспомнил об этой истории несколько лет спустя, когда оказался на аукционе современного искусства «Сотби» в Нью-Йорке. С молотка шла третья модель «Лежащей женщины», которая была продана за 1 600 000 долларов.
Я убеждён, что Скотланд-Ярд закрыл дело о пропаже шестой модели «Лежащей женщины» Генри Мура, так как они посчитали дело решённым. Однако старший инспектор, который вёл это дело, всё-таки признался мне, что если предприимчивый преступник сумел убедить каких-нибудь литейщиков сделать ещё одну копию «Лежащей женщины» и пометить её «6/12», он мог продать её клиенту «кражи на заказ» примерно за четверть миллиона фунтов. На самом деле, никто не может сказать с полной уверенностью, сколько шестых моделей «Лежащей женщины» находятся сейчас у частных коллекционеров.