Глава 6
На вокзале Кингз-Кросс Ника ждало первое испытание. Он заметил ряд телефонных будок, вытащил бумажник — бумажник Ника, — извлек визитку и набрал номер, указанный в нижнем правом углу.
— «Манро, Манро и Кармайкл», — ответил бодрый голос.
— Можно попросить мистера Фрейзера Манро? — сказал Ник.
— Простите, кто его спрашивает?
— Николас Монкриф.
— Доброе утро, сэр Николас, — услышал Дэнни в трубке другой бодрый голос.
— Доброе утро, мистер Манро. Сегодня я отбываю в Шотландию и хотел бы знать, не найдете ли вы завтра время со мной встретиться.
— Разумеется, найду, сэр Николас. Десять утра вам подходит?
— Превосходно, — ответил Дэнни, вспомнив одно из любимых словечек Ника.
— В таком случае буду рад видеть вас у меня в офисе.
— До свидания, мистер Манро.
Дэнни повесил трубку. Он был весь в поту. Но Большой Эл оказался прав: Манро ждал — Ника.
Поезд прибыл на вокзал Уэверли в половине четвертого. Дэнни сел в поезд до Данброута и вышел на крохотной станции в половине пятого. На стоянке у станции он увидел свободное такси.
— Вам куда? — спросил водитель.
— Не порекомендуете ли вы мне гостиницу?
— Тут всего одна.
Через три с половиной фунта плюс чаевые Дэнни высадили у «Монкриф армз».
— Мне нужен номер на сутки, — сказал он портье.
— Будьте добры, заполните регистрационную карточку, сэр. — Теперь Дэнни почти автоматически расписывался за Ника. — И позвольте вашу кредитную карту.
— Но у меня… — начал Дэнни. — Я оплачу наличными, — сказал Ник.
— Как угодно, сэр. — Портье перевернула карточку, чтобы проверить фамилию. — Носильщик отнесет ваш чемодан наверх, сэр Николас.
Дэнни проснулся под птичью разноголосицу. Он вылез из постели, прошел по мягкому ковру в ванную и встал под душ. Помылся под тугими струйками горячей воды и обтерся большим махровым полотенцем. Впервые за несколько лет он почувствовал себя чистым.
Позавтракав копченой рыбой, он оплатил счет и направился к соседнему газетному киоску.
— Далеко ли отсюда до Аргайлл-стрит? — спросил он у продавщицы.
— Ярдов двести. Как выйдете, сверните налево.
Дэнни быстрым шагом пошел назад мимо гостиницы. Наконец он увидел вырезанное высоко на каменной плитке название — «Аргайлл-стрит». Посмотрел на часы — 9.54. Он пришел на несколько минут раньше, но опаздывать было непозволительно: Ник отличался пунктуальностью.
Он не спеша подошел к дому номер 12. Полустертые буквы на вмурованной в стену латунной пластинке гласили «Манро, Манро и Кармайкл». Дэнни сделал глубокий вдох и вошел.
— Доброе утро, сэр Николас. Мистер Манро ждет вас, — произнесла секретарша.
— В связи со смертью вашего гражданского мужа, — сказала надзирательница за стойкой, — мне поручено передать вам личные вещи мистера Картрайта. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь, мисс Уилсон.
Бет расписалась и заглянула в коробку. Сверху лежали светло-голубые джинсы Дэнни. Увидев на штанине разрез от ножа, она едва не расплакалась.
— Спасибо, — тихо сказала она, повернулась, чтобы уйти, и оказалась лицом к лицу с надзирателем.
— Добрый день, мисс Уилсон. Я Рэй Паско, — представился он.
— Вы были Дэнни по душе, — улыбнулась она.
— А я восхищался им, — сказал он. — Позвольте, я вам помогу. — Он взял у нее коробку, и они пошли по коридору. — Мне хотелось бы знать: вы и дальше намерены добиваться пересмотра решения по апелляции?
— Какой смысл? — ответила Бет. — Дэнни мертв.
— Был бы он жив, вы бы думали так же?
— Конечно, нет, — резко возразила она. — Я бы до конца жизни боролась, чтоб доказать его невиновность.
Они подошли к воротам, и Паско вернул ей коробку со словами:
— Мне кажется, Дэнни порадовался бы, если б восстановили его доброе имя.
— Доброе утро, мистер Манро, — сказал Дэнни.
— Надеюсь, поездка была приятной, сэр Николас, — ответил тот.
Ник так хорошо описал мистера Манро, что у Дэнни возникло чувство, будто они и в самом деле знакомы.
— Да, благодарю вас. Поездка дала мне возможность еще раз просмотреть нашу переписку и вернуться к вашим рекомендациям.
Мистер Манро усадил его на стул у письменного стола.
— Мое последнее письмо, возможно, не успело до вас дойти, — заметил он. — Боюсь, новости в нем не очень приятные. Ваш дядя Хьюго подал иск о возвращении ему прав на владение имуществом. В иске утверждается, что ваш отец завещал Хьюго поместье в Шотландии и дом в Лондоне, так что вы не имеете на них законных прав.
— Но это вздор, — сказал Дэнни.
— Согласен и с вашего позволения направлю ответ, что мы, безусловно, намерены опротестовать этот иск. Усугубив имущественный вред оскорблением, — продолжил Манро, — адвокаты вашего дяди предложили компромисс, как они это именуют. Если вы примете первоначальное предложение вашего дяди, а именно: он сохранит ту и другую недвижимость в своей собственности, но примет на себя обязательства по закладным, — то он отзовет иск.
— Он блефует, — сказал Дэнни. — Если память мне не изменяет, мистер Манро, вы сначала советовали мне добиваться через суд, чтобы дядя возвратил деньги, которые отец занял под залог обоих домов, — что-то порядка двух миллионов фунтов.
— Именно это я вам и советовал, — сказал мистер Манро. — Но если память мне не изменяет, сэр Николас, вы тогда мне ответили, — он открыл папку, — привожу дословно: «Я не стану оспаривать отцовское решение».
— Так я тогда и считал, мистер Манро, — согласился Дэнни, — но с той поры обстоятельства переменились. Не думаю, чтобы отец был в восторге от решения дядюшки Хьюго подать иск против родного племянника.
— Согласен, — ответил Манро, не сумев скрыть удивления переменой в позиции своего клиента. — Стало быть, я предложил бы подать встречный иск, дабы суд решил, был ли ваш отец вправе занимать деньги под залог вашей собственности без вашего ведома. Должен, однако, предупредить, что дело может затянуться на год, а то и больше, прежде чем наш иск дойдет до суда.
— Тут может возникнуть проблема, — сказал Дэнни. — Не уверен, что денег на моем счете в «Куттсе» хватит на покрытие…
— Вы, несомненно, поставите меня в известность, побывав в банке.
— Разумеется.
— Есть еще один или два вопроса, которые, сэр Николас, нам, думается, следует обсудить. — Манро извлек из-под кипы бумаг документ. — Вы недавно составили новое завещание.
— Напомните мне о его сути, — попросил Дэнни, узнав на линованной тюремной бумаге знакомый почерк Ника.
— Большую часть имущества вы завещали некоему Дэниэлу Картрайту.
— Господи! — произнес Дэнни.
— Следует ли понимать это в том смысле, что вы хотели бы пересмотреть завещание, сэр Николас?
— Нет, — возразил Дэнни, разом взяв себя в руки. — Просто Дэнни недавно умер.
— Стало быть, вам нужно составить новое завещание, но это можно отложить на потом. Откровенно говоря, нам следует заняться делами куда более неотложными.
— Например?
— Имеется некий ключ, каковой ваш дядя рвется заполучить во что бы то ни стало. Создается впечатление, что он готов предложить вам тысячу фунтов за ключ на серебряной цепочке. И то и другое, полагает он, находится в вашей собственности. Сам по себе, считает он, ключ и цепочка не представляют особой ценности, но ему бы хотелось, чтобы они остались в семье.
— Они и останутся, — сказал Дэнни. — Не мог бы я строго конфиденциально задать вам вопрос, мистер Манро: имеете ли вы представление, от чего именно этот ключ?
— Не имею, — признался Манро. — В этот конкретный вопрос ваш дед не стал меня посвящать. Но я бы предположил, что раз ваш дядя так стремится завладеть этим ключом, то, на мой взгляд, можно сделать вывод: что бы им ни открывалось, оно стоит много больше тысячи фунтов.
— Совершенно верно, — согласился Дэнни. — Сообщите ему, что вам неизвестно о существовании такого ключа.
— Как вам угодно. Можно спросить, не собираетесь ли вы обосноваться в Шотландии?
— Нет, мистер Манро, я вскоре возвращаюсь в Лондон.
— В таком случае вам понадобятся ключи от лондонского дома, — сказал поверенный, вручая ему пухлый конверт.
— Благодарю вас.
— Необходимо закончить еще с одним делом, сэр Николас. — Манро повернулся к сейфу и вынул из него небольшой конверт. — Ваш дед попросил передать это вам из рук в руки, но только после кончины вашего отца. Мне следовало исполнить его волю при нашей предыдущей встрече, но из-за ваших… э-э… ограничений в то время я совершенно об этом запамятовал.
Он передал конверт Дэнни, тот заглянул внутрь — в конверте ничего не было.
— Вам это что-нибудь говорит? — поинтересовался Дэнни.
— Нет, не говорит, — признался мистер Манро. — Быть может, тут важны адрес и адресат.
Дэнни обратился к конверту. Письмо было послано барону де Кубертену по адресу: Швейцария, Женева, улица Круа-Руж, дом 25. Дэнни молча спрятал конверт во внутренний карман.
Мистер Манро встал, проводил сэра Николаса до двери, тепло пожал ему руку и попрощался. Наблюдая за тем, как его клиент широким шагом идет в сторону гостиницы, он невольно подумал: до чего же сэр Николас стал похож на своего деда.
В лондонском поезде Дэнни разглядывал конверт, который дед Ника предназначил для внука.
На конверте была французская марка номиналом пять франков и пять колец — эмблема Олимпийских игр. Штемпель стоял парижский, 1896 года. Из дневника Ника Дэнни знал, что его дед был страстным филателистом, так что марка, вероятно, из редких и ценных, но он не представлял, к кому обратиться за советом.
От вокзала Кингз-Кросс Дэнни доехал на метро до Южного Кенсингтона и, сверяясь с купленным на вокзале путеводителем, пошел по Олд-Бромптон-роуд в направлении Болтонс-террас.
Добравшись до цели, он толкнул скрипучую чугунную калитку и прошел по заросшей сорняками дорожке к парадной двери.
После нескольких неудачных попыток ключ повернулся в замке, и дверь неохотно открылась. Он включил свет в вестибюле. Все в доме было точно таким, как Ник описал в дневнике: толстый зеленый потертый ковер, красные и тоже потертые обои с рисунком, голые стены без картин и длинные пыльные старинные тюлевые шторы от пола до потолка. Дядюшка Хьюго, должно быть, вывез отсюда все имевшее хоть какую-то ценность, пока Ник находился в тюрьме.
Осмотрев первый этаж, Дэнни поднялся наверх. Пройдя по всем семи спальным комнатам, он остановил выбор на одной из самых небольших, где и провел свою первую ночь. Он решил, что раньше это была комната Ника, потому что в платяном шкафу висели костюмы и стояли в ряд туфли — и те и другие ему впору. Он посмотрел в окно на сад. Даже в сгущающихся вечерних сумерках он заметил, что за несколько лет газоны совсем заросли.
Наутро Дэнни выпрыгнул из постели. Он торопливо оделся, выбрав самое простое из всего, что было, но все равно решил, что выглядит как капитан королевской пехоты в отпуске.
Когда часы церкви на площади пробили восемь, Дэнни забрал с ночного столика бумажник, положил в карман пиджака и вышел из дома. Он пошел в направлении станции метро «Южный Кенсингтон», но по дороге заглянул в газетный магазинчик купить «Таймс». Выходя на улицу, он заметил доску с объявлениями об услугах. «Уборщица миссис Мерфи, пять фунтов в час, имеются рекомендации. Телефон…» Дэнни записал номер.
Он вышел на станции «Чаринг-Кросс» и пошел по Стрэнду, высматривая банк «Куттс». Довольно быстро он заметил большое красновато-коричневое здание со стеклянным фасадом и изображением трех корон над фамилией «Куттс» на скромной пластине.
Пройдя через вращающиеся двери, он поднялся на эскалаторе в операционный зал. За стойкой, что тянулась вдоль всего зала, кассиры в черных фраках обслуживали клиентов.
Дэнни подошел к окошечку и сказал:
— Я бы хотел снять деньги со счета.
— Какую сумму вы желаете снять, сэр? — поинтересовался молодой кассир.
— Пятьсот фунтов стерлингов, — ответил Дэнни и протянул заполненный ранним утром чек.
Кассир проверил по компьютеру фамилию и номер счета.
— Не могли бы вы минутку подождать, сэр Николас? — спросил он.
Через несколько секунд появился мужчина постарше. Тепло улыбнувшись Дэнни, он произнес:
— Сэр Николас? Я Уотсон, менеджер. — Он протянул руку, и Дэнни обменялся с ним рукопожатиями. — Не могли бы мы поговорить у меня в кабинете?
— Разумеется, мистер Уотсон, — ответил Дэнни и проследовал за ним в маленькую комнату с деревянными панелями.
— Я вижу, сэр Николас, что последние четыре года вы не снимали денег со счета, — сказал мистер Уотсон, посмотрев на экран компьютера.
— Совершенно верно. Но впредь я буду чаще вас беспокоить. Не могли бы вы сказать, сколько у меня сейчас на текущем счете?
Менеджер снова взглянул на экран:
— Семь тысяч двести двенадцать фунтов стерлингов. Могу я быть полезен вам чем-нибудь еще, сэр Николас?
— Да, мне нужна кредитная карточка.
— Ну, конечно, — сказал Уотсон. — Будьте любезны заполнить эту форму.
— Да, вот еще что, — сказал Дэнни, заполнив форму. — Вы случайно не знаете, где бы я мог это оценить?
Он достал из внутреннего кармана конверт и пододвинул по столешнице к мистеру Уотсону.
— У «Стенли Гиббонса», — ответил тот не задумываясь. — Они первые по этой части, отделение фирмы чуть дальше по нашей улице. Я бы порекомендовал вам обратиться к мистеру Прендергасту.
Дэнни вышел из банка с бумажником, потяжелевшим на пятьсот фунтов, и шел не сворачивая, пока не увидел над дверями вывеску «Стенли Гиббонс». Высокий, худой мужчина стоял за прилавком, перелистывая каталог.
— Мистер Прендергаст? — спросил Дэнни.
— Да, — ответил тот. — Чем могу быть полезен?
Дэнни вынул конверт и положил на прилавок.
— Мистер Уотсон из «Куттса» посоветовал мне к вам обратиться. Возможно, вы определите этому цену.
Мистер Прендергаст вооружился лупой и внимательно рассмотрел марку и конверт.
— Первый выпуск марки номиналом пять франков, отпечатана по случаю учреждения современных Олимпийских игр. Марка редкая, но не очень дорогая, возможно, несколько сотен фунтов, но два фактора способны повысить ценность ее и конверта.
— Какие факторы? — спросил Дэнни.
— Дата на штемпеле — 6 апреля 1896 года, день открытия первых современных Олимпийских игр.
— А второй фактор?
— На конверте стоит адрес барона де Кубертена. Он был основателем современного олимпийского движения.
— Вы можете его оценить? — спросил Дэнни.
— Это довольно сложно, сэр, ведь экземпляр уникален. Но я готов предложить за него две тысячи фунтов.
— Благодарю вас, я подумаю, — ответил Дэнни.
Молли Мерфи, уборщица по найму, была родом из ирландского графства Корк. Ниже Дэнни примерно на фут, она к тому же была такой тощей, что он засомневался, хватит ли у нее сил работать больше двух часов в день. Первые слова, какие он от нее услышал, были:
— Я беру пять фунтов за час, наличными. А коли вы решите, что я не справляюсь, так я в конце недели уйду.
Пару дней Дэнни за ней приглядывал, но быстро понял, она из того же теста, что и его мать. К концу недели он мог присесть в доме где угодно, не рискуя поднять облако пыли, сесть в чистую ванну, не украшенную разводами, и съесть что-нибудь из холодильника, не страшась отравиться. К концу второй недели Молли стала готовить ему обед, а также стирать и гладить одежду. К концу третьей недели он начал задаваться вопросом, как ему вообще удавалось без нее выживать.
На третьей неделе Дэнни купил портативный компьютер, принтер, стопы печатной бумаги, несколько папок, ручки и карандаши. Он уже приступил к изучению биографий трех здравствующих лиц, причастных к убийству Берни.
Фрейзер Манро представил счет на четыре тысячи фунтов за работу, выполненную со дня похорон. Счет пришел в тот же день, что и кредитная карточка вместе с распечаткой счета. Четыре тысячи фунтов пробили в последнем изрядную брешь.
«Как важно быть серьезным» шел в Театре Гаррика, и накануне Дэнни забронировал по телефону место на дневной спектакль.
В антракте Дэнни зашел с толпой зрителей в бар. Его внимание привлекли пронзительные голоса двух девушек.
— Что ты скажешь о Ларри Дэвенпорте? — спросила первая.
— Он душка, — ответила вторая. — Жалко, что голубой.
— Но постановка-то тебе нравится?
— Еще как! Пойду еще раз — на последний спектакль.
— Как тебе удается добывать билеты?
— Один рабочий сцены живет на нашей улице.
— Значит, ты пойдешь и на вечеринку после спектакля?
— Только если соглашусь пойти с ним.
После окончания спектакля Дэнни вернулся в кассу театра.
— Вам понравилось? — улыбнулся администратор.
— Да, благодарю вас. У вас найдется билет на последнее представление?
— Есть одно место в заднем ряду.
— Беру, — сказал Дэнни и протянул свою кредитную карточку. — Это дает мне право пойти на прощальную вечеринку?
— Боюсь, что нет, — ответил администратор. — Туда только по приглашениям. — Он перевернул карточку. — Сэр Николас Монкриф, — заметил он и внимательно посмотрел на Дэнни.
— Совершенно верно, — сказал тот.
Администратор распечатал билет, достал из-под стойки конверт и опустил в него билет.
Возвращаясь в Южный Кенсингтон на метро, Дэнни открыл конверт и проверил билет. Оказалось — место в третьем ряду. Он заглянул в конверт еще раз и извлек приглашение.
Театр Гаррика
приглашает Вас на вечер по случаю прощального представления «Как важно быть серьезным».
Отель «Дорчестер», суббота 14 сентября 2002 года
И Дэнни понял, как важно быть сэром Николасом.
— В высшей степени любопытно, — заметил мистер Бланделл из «Сотбис». — За тридцать лет работы не встречал ничего подобного.
— Не могли бы вы назвать его примерную стоимость? — спросил Дэнни.
— Я бы сказал, от двух тысяч двухсот фунтов до двух с половиной тысяч, если конверт купит торговец. Однако начни два коллекционера всерьез торговаться на аукционе — тут невозможно предсказать конечную цену.
— Когда состоится очередной филателистический аукцион? — спросил Дэнни.
— Шестнадцатого сентября, через полтора месяца, — ответил Бланделл.
Дэнни вручил ему конверт со словами:
— В таком случае прошу вас найти двух коллекционеров, которым захочется приобрести этот конверт.
— Сделаю все возможное, — сказал Бланделл. — Осмелюсь добавить, что я с большим удовольствием помогал вашему деду собирать его великую коллекцию.
— Великую коллекцию? — повторил Дэнни.
— Пожелай вы что-нибудь к ней прибавить или, напротив, продать какую-то ее часть, я буду только рад посодействовать.
— Благодарю вас, — произнес Дэнни и удалился без лишних слов: он не хотел рисковать, задавая вопросы, ответы на которые ему полагалось знать. Но, неторопливо шагая по Бонд-стрит, он думал о замечании Бланделла про «великую коллекцию».
Он не заметил, что за ним следят.
Хьюго Монкриф поднял трубку.
— С утра он первым делом побывал в службе надзора за досрочно освобожденными, затем отправился в «Сотбис». Ушел оттуда двадцать минут назад и сейчас стоит на Пиккадилли, на автобусной остановке, — доложил голос в трубке.
— Ну и?.. — спросил Хьюго. — Зачем он ходил в «Сотбис»?
— Он оставил директору филателистического отдела конверт. Его выставят на аукцион через полтора месяца, шестнадцатого сентября.
— Мне придется прийти самому. Что на конверте?
— Марка, выпущенная в честь первых современных Олимпийских игр.
— Спасибо, — сказал Хьюго и положил трубку.
— Твой отец вряд ли бы допустил, чтоб одну из его марок выставили на продажу. Разве что… — сказала Маргарет, складывая салфетку.
— Не понимаю, старушка, к чему ты клонишь. Разве — что?
— Твой отец всю жизнь собирает одну из лучших на свете филателистических коллекций, которая исчезает в день его смерти и даже не упоминается в его завещании. А вот ключ и конверт упомянуты — он завещает их Нику. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что ключ и конверт как-то связаны между собой и коллекцией.
— Но у нас по-прежнему нет ключа, — заметил Хьюго.
— Думаю, ключ станет не так уж важен, если ты сможешь доказать, что являешься единственным законным наследником состояния Монкрифа.
Глава 7
Дэнни присоединился к овации. Пьеса настолько захватила его, что он почти забыл, зачем пришел на спектакль. После бесчисленных вызовов Лоуренса Дэвенпорта зрители стали медленно продвигаться к выходу. Ночь стояла ясная, и Дэнни решил дойти до «Дорчестера» пешком. Такси было ему не по средствам.
Он не торопясь пошел в сторону Пиккадилли, когда позади раздался голос:
— Сэр Николас? — Дэнни оглянулся и увидел театрального администратора, тот махал ему одной рукой, а другой придерживал дверцу такси. — Если вы на вечеринку, присоединяйтесь.
— Спасибо, — сказал Дэнни, забрался в такси и обнаружил на заднем сиденье двух молодых женщин.
— Познакомьтесь — сэр Николас Монкриф, — сказал администратор, устраиваясь на откидном сиденье напротив женщин.
— Просто Ник, — поправил Дэнни, садясь на другое откидное сиденье.
— Ник, это моя девушка, Шарлотта. Работает в реквизитной. А это Кейти, актриса второго состава. Меня зовут Пол.
— Кого вы подменяете? — спросил Ник Кейти.
— Еву Бест, она играет Гвендолен. За все время, что спектакль идет, мне довелось сыграть только раз. Но все равно — хоть при деле. А вы, Ник? Чем занимаетесь?
— Служил в армии, — ответил Ник.
Такси подъехало к «Дорчестеру». Кейти улыбнулась Дэнни. Ах, как же хорошо он помнил последнюю молодую женщину, что глядела на него точно так же!
Дэнни выбрался из такси последним. Он услышал, как сам же сказал:
— Позвольте мне заплатить.
— Спасибо, Ник, — сказал Пол и направился с Шарлоттой в гостиницу.
Дэнни вынул бумажник и расстался с десятью фунтами, что вряд ли мог себе позволить.
Кейти не торопилась и подождала Ника.
— Пол говорил мне, что вы пришли на спектакль уже во второй раз, — сказала она, когда они вместе пошли к отелю.
— Я все-таки надеялся увидеть вас в роли Гвендолен, — сказал Ник.
Она улыбнулась и поцеловала его в щеку. И этого Дэнни уже давно не перепадало.
— Вы такой милый, Ник, — сказала она и взяла его за руку.
Они вошли в зал.
— Чем теперь вы надеетесь заняться? — спросил Дэнни.
— Три месяца репетиций в Английской гастрольной компании. Это мой шанс попасть на сцену и ваш шанс — меня на ней увидеть. Выбирайте любой город — Ньюкасл, Бирмингем или Бромли.
— Бромли, пожалуй, лучше всего, — сказал Дэнни.
Он оглядывал зал в поисках Дэвенпорта. Его взгляд остановился на другом человеке, появление которого на вечере он мог бы предвидеть. Мужчина болтал с двумя девушками.
Дэнни шагнул к нему, потом сделал еще один шаг и оказался от него всего в нескольких футах. Спенсер Крейг воззрился на него, и Дэнни замер. И тут же понял, что Крейг смотрит ему за спину.
Дэнни видел человека, который убил его лучшего друга и, возможно, считал, что это сошло ему с рук. «Ну уж нет, — подумал Дэнни, — покуда я жив, не сойдет». Поскольку Крейг явно не проявил к нему интереса, он осмелел и подошел ближе, и мужчина из группы Крейга, стоявший к нему спиной, инстинктивно повернулся, чтобы посмотреть, кто это посягнул на его персональное пространство.
Дэнни оказался лицом к лицу с Джеральдом Пейном. Со времени суда тот так сильно прибавил в весе, что Дэнни не сразу его узнал. Пейн с безразличием на него посмотрел и отвернулся. Даже тогда, в суде, он взглянул на Дэнни лишь мельком.
Прислушиваясь к разговору Крейга с двумя девушками, Дэнни съел блин с копченой семгой. Крейг сравнивал суд с театром, произнося заранее заготовленные фразы.
— Как верно, — громко произнес Дэнни.
Крейг и Пейн оба взглянули на него без тени узнавания. Да и откуда мог появиться в их мыслях Дэнни Картрайт? В их представлении он давно уже был в могиле.
— Как вам тут, Ник? — Дэнни обернулся и обнаружил, что рядом стоит администратор Пол.
— Спасибо, прекрасно, — ответил Дэнни. — Лучше, чем ожидал, — добавил он.
Толпа взорвалась аплодисментами, и все головы повернулись в одну сторону. В сопровождении красивой девушки в зал вошел Лоуренс Дэвенпорт. Он улыбался и махал рукой.
— Хотите с ним познакомиться? — спросил Пол.
— Да, — ответил Дэнни.
— Тогда идите за мной! — Они пробились через толпу к Дэвенпорту.
— Ларри, я хочу познакомить тебя с моим приятелем Ником Монкрифом.
Тот не озаботился даже пожать руку Дэнни — для него еще одному человеку из толпы. Дэнни улыбнулся девушке Дэвенпорта.
— Привет! — сказала она. — Меня зовут Сара.
— А меня — Ник, Ник Монкриф, — ответил он. — Вы, должно быть, актриса?
— Куда уж мне. Я всего лишь адвокат, солиситор.
— Привет, Сара, — сказал подошедший молодой человек. — Ты, бесспорно, самая красивая женщина в этом зале.
Сара рассмеялась:
— Ты бы польстил мне, Чарли, если бы я не знала, что на самом деле тебе нравится мой брат, а не я.
— Вы сестра Лоуренса Дэвенпорта? — спросил Дэнни, не веря своим ушам.
— Кто-то же должен ею быть, — ответила Сара. — Я уже с этим стерпелась.
— А как насчет вашего знакомца? — спросил Чарли, улыбаясь Дэнни.
— Не думаю, — ответила Сара. — Ник, познакомьтесь с Чарли Данкеном, продюсером постановки.
— Жаль, — сказал Чарли, пожимая руку Дэнни и перенося свое внимание на молодых людей, окружавших Дэвенпорта.
— Вы, похоже, ему понравились, — сказала Сара.
— Но я же не…
— Я только что сама для себя это вывела, — улыбнулась Сара.
Дэнни продолжал флирт с Сарой в уверенности, что эта женщина, несомненно, расскажет ему о своем брате все, что нужно.
— А не могли бы мы… — начал Дэнни, но его перебил другой голос:
— Привет, Сара, я вот подумал, а что бы нам…
— Привет, Спенсер, — ответила она холодно. — Ты знаком с Ником Монкрифом?
— Нет, — ответил тот и после небрежного рукопожатия продолжил разговор с Сарой: — Я надеялся поговорить с тобой.
— А я как раз ухожу, — сказала Сара, взглянув на часы.
— Но вечер только начался, не могла бы ты задержаться чуть дольше?
— Боюсь, что нет. Мне нужно быть в суде ровно в десять и еще просмотреть документы для инструкции адвокату.
— Я всего лишь надеялся…
— Как и в прошлую нашу встречу, — отрезала она и повернулась к Спенсеру Крейгу спиной.
— Извините, Ник, — сказала Сара. — Некоторые мужчины просто не могут поверить, что им отказывают, в то время как другие… — И она улыбнулась. — Надеюсь, что мы еще встретимся.
— Но как же я… — начал Дэнни, но Сара уже пересекала зал.
Очевидно, она относилась к разряду тех женщин, которые считают, что если их захотят найти, то найдут.
— Привет, незнакомец. Куда вы исчезли?
— Я наткнулся на давнего врага, — ответил Дэнни. — А вы?
— Обычная тусовка. Так скучно, — сказала Кейти. — Мне надоело здесь до смерти. А вам?
— Я как раз ухожу.
— Вот и хорошо! — воскликнула Кейти. — Давайте удерем вместе, а?
Они прошли через зал и направились к выходу. Ступив на тротуар, Кейти тут же окликнула такси.
— Куда вам, мисс? — спросил водитель.
— Куда едем? — спросила у Ника Кейти.
— Болтонс-террас, двенадцать.
— Понял, шеф, — сказал таксист.
Дэнни еще не успел усесться, как почувствовал на своем бедре руку. Другой рукой Кейти обвила его шею и поцеловала.
К тому времени, когда такси подъехало к дому, нерасстегнутых пуговиц почти не осталось. Дэнни не сразу попал ключом в замочную скважину, но, как только они оказались за дверью, Кейти стянула с него пиджак. Сброшенная одежда обозначила их путь от двери до спальни.
На аукционе «Сотбис» несколько недель спустя Дэнни устроился на крайнем месте в самом последнем ряду — оттуда ему легче было следить и за покупателями, и за аукционистом. Пролистывая каталог, он заметил грузного, фунтов на триста пятьдесят, мужчину. Тот вразвалочку вошел в зал с большой незажженной сигарой в правой руке. Мужчина медленно прошествовал по проходу и занял крайнее место в пятом ряду — по-видимому, оно было зарезервировано за ним.
Мистер Бланделл увидел мужчину и подошел с ним раскланяться. К удивлению Дэнни, оба повернули головы и посмотрели в его сторону. Мистер Бланделл приветственно помахал каталогом, и Дэнни кивнул ему. Мужчина с сигарой улыбнулся, словно тоже узнал Дэнни.
К тому времени, когда аукционист объявил лот номер 37, Дэнни уже нервничал.
— Перед вами уникальный конверт с первым изданием марки 1896 года, выпущенной французским правительством в честь церемонии открытия первых современных Олимпийских игр, — начал Бланделл. — Конверт адресован основателю игр барону Пьеру де Кубертену. Разрешите начать с первоначальной оценки в тысячу фунтов?
В ответ поднялось несколько карточек.
— Тысяча пятьсот!
Поднялось почти столько же карточек.
— Две тысячи!
Карточек стало меньше.
— Две тысячи пятьсот!
— Три тысячи!
Когда цена поднялась до шести тысяч, грузный мужчина извлек изо рта сигару.
— Продано джентльмену в первом ряду за шесть тысяч фунтов, — объявил аукционист и опустил молоток.
Дэнни попытался рассмотреть сидящего в первом ряду, но так и не смог. Он почувствовал, как кто-то хлопнул его по плечу, и, обернувшись, увидел мужчину с сигарой.
— Меня зовут Джин Хансэкер, я из Техаса, — громогласно сказал тот. — Если вы, сэр Николас, согласитесь выпить со мной кофе, возможно, мы найдем взаимоинтересную тему для разговора. — Он пожал руку Дэнни. — Я имел честь знать вашего дедушку, — добавил он, когда они спускались по лестнице в ресторан, где Хансэкер устремился к столику, на который тоже, по-видимому, имел эксклюзивное право.
— Два черных кофе, — сказал он проходившему мимо официанту, не оставив Дэнни выбора. — Итак, сэр Николас, я озадачен.
— Да? — впервые открыл рот Дэнни.
— Не понимаю, зачем вы выставили Кубертена на аукцион и позволили вашему дяде отбить его у меня.
— Мы с дядей даже не разговариваем, — сказал Дэнни, тщательно подбирая слова. — Вы — друг моего деда?
— Называть себя его другом было бы с моей стороны слишком самонадеянно, — сказал техасец, — скорее, учеником и последователем. Как-то в 1977 году, когда я был еще коллекционером-новичком, он перехитрил меня, заполучив редкий синий двухпенсовик, но я усердно у него учился, а он был великодушным учителем. В прессе меня часто называют владельцем лучшей в мире коллекции марок, но это неверно. Эта честь принадлежит вашему покойному дедушке. Много лет тому назад он как-то мне намекнул, что оставит коллекцию внуку, а не сыновьям. Увидев де Кубертена на аукционе, я понял, что он сдержал свое слово.
— Я даже не знаю, где эта коллекция хранится, — признался Дэнни.
— Этим, возможно, объясняется готовность Хьюго выложить столько за ваш конверт, — сказал техасец, — потому что марки как таковые его не интересуют. А вот и он сам. — Хансэкер указал сигарой на человека, стоявшего у стойки портье.
«Так вот он какой, дядюшка Хьюго», — подумал Дэнни. Он мог только гадать, зачем Хьюго понадобилось приобретать конверт втридорога по сравнению с его первоначальной ценой. Дэнни видел, как Хьюго передал чек мистеру Бланделлу.
— Ну и кретин же ты, братец, — пробормотал Дэнни, вставая.
— Что вы сказали? — произнес Хансэкер, сигара вывалилась у него изо рта.
— Я про себя, не про вас, — быстро поправился Дэнни. — Ему нужен не конверт, а адрес на нем, потому что именно по этому адресу должна находиться коллекция сэра Александра. Извините, мистер Хансэкер, но я должен идти. Мне ни в коем случае не следовало продавать конверт.
— Хотелось бы знать, что за чертову операцию вы задумали, — сказал Хансэкер, вынул из кармана бумажник и протянул Дэнни визитку. — Если вы в конце концов решите продать коллекцию, известите меня первым.
Дэнни сунул визитку Хансэкера в бумажник Ника. Он внимательно следил за всеми действиями Хьюго: тот положил конверт в портфель, прошел через вестибюль к женщине, и та взяла его под руку. Пара быстро покинула здание, и Дэнни последовал за ними до гостиницы в Мейфэре. Супруги вышли через полчаса и сели в такси, так что Дэнни пришлось спешно брать машину, на которой он и проследовал за Монкрифами в Хитроу.
Хьюго нажал на зеленую кнопку мобильника в ту минуту, когда по аэропорту объявили:
— Пассажиров рейса «Бритиш эруэйз» 0732 до Женевы в последний раз просят пройти на посадку.
— Он проехал вслед за вами из аукциона «Сотбис» до гостиницы и затем в Хитроу, — сообщил детектив, которого Хьюго нанял следить за Дэнни.
— Он летит тем же рейсом, что и мы? — спросил Хьюго.
— Нет, у него не было при себе паспорта, так что билета ему не продали.
— Это в его духе. Где он сейчас?
— На обратном пути в Лондон. Так что у вас есть фора в сутки.
— Будем надеяться, что этого будет достаточно. Ни на секунду не упускайте его из виду.
— Вы нашли еще одну семейную реликвию, сэр Николас? — с надеждой в голосе спросил мистер Бланделл.
— Нет, мне нужно узнать, не осталось ли у вас снимка конверта с сегодняшнего утреннего аукциона, — сказал Дэнни.
— Снимок, разумеется, остался, — ответил мистер Бланделл. — Какие-то проблемы?
— Нет, — ответил Дэнни. — Мне нужно просто проверить адрес на конверте.
— Разумеется, — повторил мистер Бланделл. Он пробежал пальцами по клавишам компьютера, и через секунду на мониторе появилось изображение конверта.
Дэнни записал имя получателя и его адрес.
— Вы случайно не знаете, был ли барон де Кубертен серьезным коллекционером, собиравшим марки? — спросил Дэнни.
— Насколько я знаю, не был, — сказал Бланделл. — А вот его сын основал один из самых преуспевающих банков Европы.
Первое, что сделал Дэнни, вернувшись на Болтонс-террас, это поискал паспорт Ника. Где он лежал, Молли, конечно, знала.
— И кстати, — добавила она, — звонил какой-то мистер Манро и просил вас перезвонить.
Дэнни прошел в кабинет, связался с Манро и рассказал ему обо всем, что случилось утром.
— Очень хорошо, что вы перезвонили, — сказал в конце разговора старый поверенный, — у меня для вас кое-какие новости, хотя обсуждать их по телефону было бы неразумно. Я уже прикидывал, скоро ли вы сможете приехать в Шотландию.
— Я сяду на первый утренний поезд, — ответил Дэнни.
— Отлично. Неплохо было бы захватить с собой паспорт.
— Для поездки в Шотландию? — озадаченно спросил Дэнни.
— Нет, сэр Николас. В Женеву.
Мистера и миссис Монкриф пригласили пройти в переговорный зал.
— Председатель совета директоров сейчас примет вас, — сообщила секретарша. — Не хотите ли пока кофе или чаю?
— Нет, благодарю вас, — сказала Маргарет, а ее муж принялся мерить шагами комнату.
Секретарша удалилась.
— Успокойся, Хьюго! Не хватало еще показать председателю, что мы не уверены в наших требованиях. Иди сюда и садись!
В дальнем конце комнаты открылась дверь, и в зал вошел пожилой господин.
— Доброе утро, мистер и миссис Монкриф, — сказал он на безупречном английском. — Меня зовут Пьер де Кубертен. — Он занял место во главе стола. — Чем могу быть полезен?
— Дело, в сущности, простое, — ответил Хьюго. — Я приехал, чтобы истребовать наследство, оставленное мне моим отцом, сэром Александром Монкрифом.
— У вас есть основания полагать, что он был клиентом нашего банка?
— В семье из этого секрета не делали, — сказал Хьюго. — Он говорил мне и моему брату Ангусу о долговременных отношениях с вашим банком, который, помимо всего прочего, является хранителем его коллекции марок.
— У вас есть какие-нибудь документы в подтверждение ваших требований?
— Нет, — сказал Хьюго. — Учитывая налоговые законы нашей страны, отец посчитал неразумным доверить бумаге столь важные сведения, но он заверил меня, что вы в курсе дела.
— Понимаю. Возможно, он снабдил вас номером своего счета?
— Нет. Но наш семейный адвокат обрисовал мне мое правовое положение и заверил, что, поскольку я являюсь единственным наследником отца, а мой брат умер, у вас нет иного выбора, кроме как передать мне то, что является моим по закону.
— Очень может быть, — подтвердил де Кубертен, — но сначала я должен выяснить, располагаете ли вы документами, которые подтверждают законность ваших требований.
— Пожалуйста, — сказал Хьюго, положил на стол портфель, щелкнул замком и извлек конверт, который вчера купил на аукционе «Сотбис». — Отец оставил мне это.
Де Кубертен изучил конверт письма, адресованного его деду.
— Великолепно, — сказал он, — но это еще не доказывает, что ваш отец держал счет в нашем банке. Прошу извинить меня, но мне нужно немного времени, чтобы убедиться, что это действительно так. — Старик встал и удалился.
— Доброе утро, сэр Николас, — сказал Фрейзер Манро, поднимаясь из-за стола. — Надеюсь, поездка была приятной?
— Была бы еще приятнее, когда б я не знал, что как раз сейчас в Женеве мой дядя пытается присвоить мое наследство.
— Будьте спокойны, — ответил Манро, — я по собственному опыту знаю, что швейцарские банкиры поспешных решений не принимают. Мы успеем в Женеву вовремя. А в данный момент нам нужно разделаться с более срочными проблемами здесь, дома.
— О них-то вы и не хотели говорить по телефону?
— Совершенно верно, — сказал Манро. — Ваш дядя теперь утверждает, что ваш дед всего за неделю до смерти составил второе завещание, в котором лишил вас наследства, а все имущество оставил вашему отцу.
— У вас есть копия этого завещания? — спросил Дэнни.
— Да, есть, — ответил Манро, — но у меня появились сомнения относительно подписи, и поэтому мне пришлось съездить в Эдинбург и посетить мистера Десмонда Гэлбрейта в его конторе, чтобы взглянуть на оригинал. Естественно, первое, что я сделал, — это сравнил подпись вашего деда на его последнем завещании с той, что стоит на первоначальном. У меня остались сомнения, хотя если последнее завещание — все-таки подделка, то чертовски ловкая. Я также не обнаружил ничего подозрительного в бумаге, на которой оно написано, и в ленте пишущей машинки — они те же самые, что в первоначальном завещании.
— Значит, мое положение может ухудшиться?
— Боюсь, что так. Гэлбрейт еще упомянул о письме, которое ваш дед якобы послал вашему отцу незадолго до кончины.
— Он показал его вам?
— Да. Оно напечатано на машинке, что меня уже удивило, потому что ваш дед всегда писал письма от руки. В этом письме он сообщал, что решил лишить вас наследства и, соответственно, составил новое завещание, в котором все отказал вашему отцу. Ловко! Если бы имущество было разделено между сыновьями, это выглядело бы подозрительно. Слишком много народу знало, что ваши дед и дядя не разговаривали годами.
— Но в таком случае, — сказал Дэнни, — дядя Хьюго опять же получит в итоге все, поскольку мой отец оставил ему все свое имущество. Вы сказали: «Ловко». Означает ли это, что у вас есть сомнения, действительно ли мой дед написал это письмо?
— Да, сомнения есть, и немалые, — ответил Манро. — И не только потому, что письмо напечатано на машинке. Оно состоит из двух листков писчей бумаги, принадлежавшей лично вашему деду, что бросилось мне в глаза сразу, однако по какой-то необъяснимой причине первая страница письма напечатана на пишущей машинке, а вторая написана от руки; в ней немного слов: «Таковы мои личные желания, и я полагаюсь на вас обоих в том, что они будут исполнены в точности. Ваш любящий отец Александр Монкриф». На первом, напечатанном, листке как раз и изложены эти самые личные желания, в то время как вторая страничка письма не только написана от руки, но дословно совпадает с листком, который прилагался к первоначальному завещанию. Красноречивое совпадение.
— Но уже одно это служит достаточным доказательством…
— Боюсь, что нет. Хотя у нас есть все основания полагать, что письмо — фальшивка, факт остается фактом, вторая его страничка, несомненно, написана рукой вашего деда. И вряд ли хоть один суд в стране примет в этом споре нашу сторону. Что еще хуже, будто всего этого недостаточно, — продолжал Манро, — ваш дядя подал вчера иск с жалобой относительно посягательства на его имущество. Не удовольствовавшись тем, что он законный наследник поместья в Шотландии и дома на Болтонс-террас, он еще требует, чтобы вы выехали из последнего в течение тридцати дней. В противном случае он угрожает вам судебным предписанием.
— Значит, я потерял все, — сказал Дэнни.
— Не совсем, — сказал Манро. — У вас еще остается ключ, и, как я подозреваю, банк вряд ли отдаст коллекцию марок человеку, у которого ключа нет.
Через несколько минут председатель вернулся и вновь занял место напротив своих возможных клиентов.
— Мистер Монкриф, — начал он, — я убедился в том, что сэр Александр действительно вел дела с нашим банком. Теперь нам следует удостовериться в том, что вы на самом деле являетесь единственным наследником его имущества. Сначала я должен попросить у вас паспорт.
— Пожалуйста, — ответил Хьюго, открывая портфель и протягивая паспорт через стол председателю.
Прежде чем вернуть паспорт, де Кубертен внимательно изучил фотографию владельца.
— У вас есть свидетельство о смерти вашего отца? — спросил он.
— Да, — ответил Хьюго, доставая из портфеля второй документ.
Председатель изучил и его.
— И у вас есть свидетельство о смерти вашего брата? — спросил он.
Хьюго передал ему третий документ.
— Мне также нужно завещание вашего брата, подтверждающее, что основную часть своего имущества он завещал вам.
Хьюго передал ему и это завещание.
— У вас есть завещание вашего отца? — наконец спросил он.
— Я могу представить вам не только завещание с последней волей покойного, но также приложенное к нему письмо, которое он написал моему брату Ангусу и мне. — И Хьюго подтолкнул оба документа по столу к председателю, тогда как де Кубертен, по-видимому, просматривать их вовсе не собирался.
— И последнее, мистер Монкриф. Фигурировал ли в завещании некий ключ?
— Да, конечно, фигурировал, — ответила Маргарет, — но, к сожалению, затерялся, хотя многие годы он постоянно попадался мне на глаза. Это маленький серебряный ключик с каким-то номером.
— Вы помните этот номер, миссис Монкриф? — спросил председатель.
— К сожалению, нет, — призналась Маргарет.
— Я попрошу одного из наших экспертов изучить завещание, — сказал де Кубертен. — Если оно будет признано подлинным, мы передадим вам все имущество, которое хранится у нас на имя сэра Александра.
— Но сколько времени займет эта процедура? — спросил Хьюго.
— Самое большее — день или полтора, — ответил председатель. — Вам будет удобно зайти завтра в три часа дня?
Тем же вечером Дэнни и Манро приземлились в аэропорту Женевы. Короткая поездка на автомобиле закончилась, когда они подъехали к гостинице «Лезармер», расположенной в старом городе неподалеку от кафедрального собора.
Перед тем как покинуть офис, Манро позвонил де Кубертену. Председатель совета директоров банка согласился принять их в десять утра на следующий день.
Дэнни поднялся рано и принял душ; за завтраком они с Манро прошлись по вопросам, которые, как считал адвокат, задаст им председатель. Дэнни внимательно его слушал и отвлекся, лишь когда в зал ресторана вошел еще один постоялец гостиницы, уверенно направившийся к столику у окна.
— Как видно, к нам решил присоединиться знаменитейший в мире коллекционер марок, — прошептал Дэнни.
— То есть среди нас ваш приятель мистер Джин Хансэкер?
— Он самый — собственной персоной. Не думаю, что появление его в Женеве — простое совпадение.
— Естественно, нет, — заметил Манро. — Хансэкер стервятником будет кружить над нами до тех пор, пока не узнает, кого произведут в законные владельцы коллекции, и только тогда спикирует на добычу.
Дэнни и Манро прибыли в банк за несколько минут до назначенного времени. Их ожидала секретарша, чтобы проводить в переговорную комнату.
Дэнни восхищался портретом основателя современных Олимпийских игр, когда дверь открылась и в комнату вступил нынешний обладатель титула.
— Доброе утро, сэр Николас, — сказал он, подходя к Дэнни.
Затем он пригласил их занять места за столом совещаний.
— Чем могу служить, джентльмены?
— В свое время я имел честь представлять интересы покойного сэра Александра Монкрифа, — начал Манро, — и сейчас мне выпало удовольствие консультировать сэра Николаса. Мы пришли, чтобы получить законное наследство моего клиента, — продолжал он, выкладывая на стол один паспорт, одно свидетельство о смерти и завещание сэра Александра.
— Благодарю вас, — сказал де Кубертен. — Сэр Николас, у вас есть ключ, который оставил вам дед?
— Да, есть.
Дэнни снял висевшую на шее цепочку и вручил ключ де Кубертену, который внимательно осмотрел его, прежде чем вернуть. Старик встал и пригласил:
— Следуйте за мной, джентльмены!
Они прошли длинным коридором к лифту. Дверцы лифта открылись, де Кубертен отступил в сторону, пропустив их вперед, затем вошел сам и нажал кнопку с цифрой -2. Двумя этажами ниже лифт остановился, и они вышли в коридор с кирпичными стенами. В конце коридора находилась стальная решетчатая дверь.
Увидев председателя, охранник тут же открыл ее и провел их к массивной стальной двери с двумя замками. Де Кубертен вынул из кармана ключ, вставил в верхний замок и медленно повернул. Затем кивнул Дэнни, тот вставил свой ключ в замок пониже и тоже повернул. Охранник потянул тяжелую стальную дверь на себя, и она отворилась.
Дэнни вступил в маленькую квадратную комнату, стены которой от пола до потолка были уставлены полками, плотно забитыми альбомами в кожаных переплетах.
— Сообщите, пожалуйста, охраннику, когда решите уйти, — сказал де Кубертен, — и присоединяйтесь ко мне в переговорной.
Следующие полчаса Дэнни провел, листая альбом за альбомом, и стал понимать, что заставило Джина Хансэкера лететь из Техаса в Лондон и из Лондона — в Женеву.
— Мне это ни о чем не говорит, — сказал Манро, глядя на сорок восемь экземпляров черной однопенсовой марки.
— Скажет, когда вы посмотрите вот на это, — сказал Дэнни, передавая ему переплетенный в кожу том.
Манро листал страницу за страницей — колонки записей с точными указаниями, когда, где и у кого был приобретен тот или иной экземпляр и в какую цену он обошелся сэру Александру.
Мистера и миссис Монкриф пригласили в совещательную комнату ровно в 15.00. Барон де Кубертен сидел на дальнем конце стола в окружении шести коллег, расположившихся по обеим сторонам от него. Все семеро мужчин поднялись и стояли до тех пор, пока не уселась миссис Монкриф.
— Благодарю вас за то, что разрешили нам изучить завещание вашего покойного отца, — сказал де Кубертен, — а также приложенное к нему письмо.
Хьюго улыбнулся.
— Тем не менее я должен вам сообщить, что, по мнению наших экспертов, это завещание недействительно.
— Вы считаете, что оно фальшивое? — приподнявшись, гневно спросил Хьюго.
— Мы считаем, что вы, мистер Монкриф, не были об этом осведомлены. Тем не менее мы пришли к выводу, что поданные вами документы не отвечают требованиям нашего банка. — И он передал бумаги через стол Монкрифу.
— Вы можете нам сказать, что именно заставило вас отвергнуть притязания моего мужа? — спокойно спросила Маргарет.
— Нет, мадам, не можем.
— В таком случае сегодня же с вами свяжутся наши адвокаты, — заявила Маргарет и собрала со стола документы.
— Пожалуйста, позовите мистера Гэлбрейта! Звонит Хьюго Монкриф.
Первые же слова Гэлбрейта были:
— Каковы ваши успехи в Женеве?
— Де Кубертен сказал, что завещание — фальшивка.
— Ничего не понимаю, — ответил Гэлбрейт удивленным тоном. — Его исследовал самый авторитетный специалист в этой области, и оно прошло все известные тесты на подлинность.
— А вот де Кубертен явно не согласен с вашим самым авторитетным специалистом.
— Я позвоню де Кубертену, пусть ждет нашего искового заявления. Это заставит его подумать дважды, прежде чем обслуживать кого-то другого, до того как подлинность завещания будет подтверждена в судебном порядке.
— Наверное, пришло время принять и другие меры, которые мы обсудили перед моим отлетом в Женеву.
— Все, что мне для этого нужно, — это номер рейса вашего племянника.
Когда на следующее утро Манро зашел в номер Дэнни, он обнаружил своего клиента за компьютером и бумагами.
— Мне кажется, вам было бы небесполезно узнать о шагах, предпринятых мистером Хансэкером, — сказал он.
— Откуда вам о них стало известно? — спросил Дэнни.
— Официант ресторана, обслуживающий номера, за десять швейцарских франков охотно согласился поделиться со мной богатой информацией об этом джентльмене. По-видимому, мистер Хансэкер прибыл в гостиницу два дня назад. Гостиница послала за ним в аэропорт, где он приземлился на своем личном реактивном самолете, лимузин. Молодой человек также рассказал мне, что мистер Хансэкер заказал номер на неограниченный срок.
— Вы весьма удачно вложили деньги, — оценил Дэнни.
— Еще более интересен тот факт, что тот же гостиничный лимузин возил его вчера утром в банк де Кубертена.
В дверь постучали.
— Скорее, чем я думал, — сказал Дэнни. — Мне нужно поскорее убрать бумаги. Не следует подсказывать Хансэкеру, что я не знаю настоящей стоимости коллекции.
Дэнни с Манро опустились на колени и принялись собирать груды разбросанных на полу бумаг.
В дверь постучали снова, на этот раз настоятельнее. Дэнни, прихватив с собой бумаги, скрылся в ванной, а Манро пошел открывать.
— Доброе утро, мистер Хансэкер, приятно видеть вас снова. Мы с вами встречались на восьмидесятилетии сэра Александра… — Адвокат протянул ему руку, но техасец двинулся мимо, очевидно, в поисках Дэнни.
Через несколько секунд дверь ванной открылась, и появился Дэнни, на этот раз — в халате. Он зевнул и потянулся:
— Какая приятная неожиданность, мистер Хансэкер! Чему мы обязаны столь неожиданным удовольствием?
— Какая, к черту, неожиданность! — сказал Хансэкер. — Вы прекрасно знаете, зачем я в Женеве. Сколько хотите?
— Должен признаться, именно на эту тему мы и разговаривали с моим юрисконсультом за несколько секунд до того, как вы постучали, и он весьма разумно порекомендовал мне подождать, прежде чем на что-то решиться.
— Зачем ждать? Ведь марки вас не интересуют.
— Это верно, — согласился Дэнни, — зато они, возможно, интересуют других. Например, мистера Ватанабе, — предположил Дэнни, вспомнив об обнаруженной среди документов деда статье, в которой утверждалось, что у Хансэкера есть все же соперник.
— Назовите свою цену! — предложил Хансэкер.
— Шестьдесят пять миллионов долларов, — сказал Дэнни.
— Вы сошли с ума. Я готов заплатить пятьдесят миллионов, — парировал Хансэкер.
Дэнни и глазом не моргнул:
— Могу сделать скидку до шестидесяти.
— Вы могли бы сбросить цену до пятидесяти пяти, — сказал Хансэкер.
— Сговоримся на пятидесяти семи с половиной, — предложил Дэнни.
— По рукам! — сказал Хансэкер. — А теперь передайте мне ключ, Ник, чтобы я осмотрел товар.
— Я передам вам бухгалтерскую книгу моего деда, — ответил Дэнни. — Что же до ключа, — добавил он, — мистер Манро вручит его вам, но после того как деньги поступят на мой счет.
Дэнни и Манро были одними из первых, кто сошел с самолета, прибывшего рейсом БЭ737 в Хитроу. Спускаясь по трапу, они с удивлением заметили стоявших внизу на бетонке трех полицейских. Когда нога Дэнни ступила на последнюю ступеньку, двое полицейских подхватили его с боков, а третий заломил руки за спину и надел наручники.
— Вы арестованы, Монкриф, — сказал он.
Почти все дни после освобождения Дэнни ждал, когда наконец его поймают. Единственное, что его удивило, — его назвали Монкрифом.
— Вот мы и встретились. Помните, я сказала, что надеюсь на это? — обратилась Сара Дэвенпорт к Дэнни. — Хотя камера для допросов в полицейском участке на Паддингтон-Грин — совсем не то место встречи, которое я имела в виду.
Дэнни печально улыбнулся, взглянув поверх маленького деревянного стола на своего нового защитника.
А Манро корил себя за то, что забыл о том, что сэру Николасу запрещалось покидать страну, поскольку он был освобожден лишь условно. Еще он объяснил своему клиенту, что не может представлять его интересы в английском суде. Однако он мог бы порекомендовать…
— Нет, — ответил ему Дэнни. — Я знаю человека, который будет представлять мои интересы.
— Мне польстило, — продолжала Сара, — что, когда вам потребовался адвокат, ваш выбор сразу пал на меня.
— Вы единственная, — признался Дэнни. — Других знакомых адвокатов у меня нет. — И он тут же пожалел о своих словах.
— А я-то не спала полночи…
— Извините. Я имел в виду не это. Просто мистер Манро сказал мне, что…
— Я знаю, что сказал вам мистер Манро, — с улыбкой ответила Сара. — Но нам нельзя терять время. Мне нужно задать вам несколько вопросов, до того как вы предстанете перед судьей.
— Доброе утро, мистер Гэлбрейт, — сказал Манро. — Извините, что не ответил на ваш звонок раньше, но мне кажется, вы хорошо знаете причину моего промедления, — язвительно добавил он.
— Я действительно ее знаю, — ответил Гэлбрейт. — Как раз поэтому мне так безотлагательно нужно было с вами связаться. Да будет вам известно, что мой клиент отозвал все текущие иски против сэра Николаса, касающиеся поместья и дома. Это позволило мне предположить, что ваш клиент ответит столь же великодушно и отзовет иск, оспаривающий юридическую действенность последнего завещания его деда.
— Ваше предположение совершенно напрасно, — резко ответил Манро.
— Тогда позвольте мне предложить следующее. Поскольку между нашими сторонами остается только один нерешенный спор, а именно юридическая законность последнего завещания сэра Александра, в интересах обеих сторон было бы ускорить судебное разбирательство и рассмотреть дело при первой же появившейся возможности.
— С должным уважением к вам должен напомнить, мистер Гэлбрейт, что это не наша фирма ответственна за задержку с судебным разбирательством. Тем не менее я приветствую, что вы изменили свою точку зрения, пусть даже на столь поздней стадии.
— Я восхищен вашим подходом к делу, мистер Манро, и уверен, что вы с удовлетворением воспримете известие о том, что клерк судьи Сандерсона звонил мне этим утром и сообщил, что его светлость имеет в своем расписании один свободный день — последний четверг этого месяца — и с удовольствием рассмотрит наше дело.
— Но в таком случае для подготовки у меня остается менее десяти дней, — возразил Манро.
— Честно говоря, мистер Манро, у вас либо есть доказательства ничтожности завещания, либо их нет, — заявил Гэлбрейт.
Сара поднялась и обратилась к судье Каллагену:
— Милорд, мой подзащитный не отрицает нарушения им условий досрочного освобождения, но он совершил его только из соображений защиты своих прав в крупном финансовом деле, которое, как он ожидает, будет скоро заслушано в Верховном суде Шотландии. Я также должна указать, милорд, что моего подзащитного все это время сопровождал его поверенный мистер Фрейзер Манро, который представляет его интересы в указанном деле. Я также прошу вас, милорд, учесть как весьма существенное обстоятельство тот факт, что мой подзащитный отсутствовал в стране менее двух суток и вернулся в Лондон по доброй воле. Обвинение в том, что он не уведомил о своем отъезде надзорное лицо, не совсем точно, потому что он звонил в офис миссис Беннет и, не дозвонившись до нее, оставил соответствующее сообщение на автоответчике. Это сообщение записано и может быть представлено суду, если ваша светлость того пожелает.
Милорд, это нехарактерное для моего подзащитного упущение было единственным случаем несоблюдения им условий освобождения, причем он ни разу не пропустил положенной встречи с надзирающим лицом. Я хотела бы добавить, что со времени освобождения из тюрьмы поведение моего подзащитного, за исключением этого единственного случая, было безупречным. Он не только выполнял условия досрочного освобождения, но также продолжил усиленно заниматься своим образованием. Не так давно он был принят в Лондонский университет, где надеется защитить диссертацию в области бизнеса. Мой подзащитный приносит безоговорочные извинения за допущенное им упущение. Он также заверил меня, что подобное никогда не повторится в будущем.
В заключение, милорд, мне хотелось бы надеяться, что, приняв во внимание все эти доводы, вы согласитесь, что возвращение обратно в тюрьму такого человека лишено смысла.
Сара поклонилась и села.
— Благодарю вас, мисс Дэвенпорт, — сказал судья. — До того как вынести решение, мне хотелось бы поразмышлять над вашим представлением. Предлагаю снова собраться в полдень.
— Извините за беспокойство, нельзя ли мне поговорить с председателем? Меня зовут Фрейзер Манро.
— Мистер Манро, — ответил де Кубертен, — чем я могу быть вам полезен на этот раз?
— Я подумал, вам следует сообщить, что дело, касающееся нас обоих, будет слушаться в четверг на следующей неделе.
— Я в курсе развития событий, — ответил де Кубертен.
Манро кашлянул.
— Нельзя ли поговорить с вами частным образом?
— Этим выражением мы, швейцарцы, не пользуемся.
— Тогда, возможно, я могу попросить у вас совета в качестве управляющего имуществом покойного сэра Александра?
— Я постараюсь помочь, чем смогу, — ответил де Кубертен.
— Понимаю, — сказал Манро. — У меня есть основания полагать, что мистер Хьюго Монкриф ознакомил вас с документами, составляющими доказательную основу его притязаний. — Де Кубертен молчал. — Поскольку вы согласились принять сэра Николаса после вашей встречи с мистером Монкрифом, я предполагаю, что причиной, заставившей вас отвергнуть притязания дяди, послужило то, что банк, как и я сам, не убежден в том, что второе завещание подлинно. Исходя из интересов справедливости, не могли бы вы сказать, что убедило вас в недействительности второго завещания, поскольку сам я так и не сумел этого выяснить?
— Ничем не могу вам помочь, мистер Манро. Это явилось бы нарушением конфиденциальности отношений с клиентом.
— И вы не знаете никого, к кому бы я мог обратиться по этому поводу за советом? — упорствовал Манро.
Последовала долгая пауза, после которой де Кубертен сказал:
— Мы затребовали еще одно мнение со стороны, и, как бы мне ни хотелось раскрыть вам имя этого лица, это тоже стало бы нарушением политики нашего банка. Однако я могу сообщить, что этот господин Женеву еще не покинул.
— Всем встать! — призвал судебный пристав, когда часы пробили двенадцать раз и судья Каллаген снова вошел в зал суда.
Сара повернулась и послала Нику ободряющую улыбку.
Судья устроился на своем месте и сразу посмотрел вниз на адвоката:
— Мисс Дэвенпорт, я принял во внимание похвальное поведение вашего подзащитного после его освобождения. Это, однако, не отменяет того, что он злоупотребил доверием, которое оказывается освобожденным досрочно. — Дэнни потупился. — Монкриф, — обратился к нему судья, — я хочу подписать сегодня ордер, который обеспечит ваше возвращение в тюрьму на оставшиеся четыре года, если вы еще хоть раз нарушите любое из условий вашего освобождения. В течение всего вашего условного срока вы ни под каким видом не должны ездить за границу. Можете покинуть зал суда.
Судья встал, поклонился и шаркающей походкой вышел из зала. Судебный пристав тем временем открыл дверцу и выпустил Дэнни со скамьи подсудимых.
Улыбаясь, он подошел к Саре.
— Можно пригласить вас на ланч? — спросил он.
— Нет, — ответила Сара, выключая мобильник. — Со мной только что говорил мистер Манро. Он хочет, чтобы вы немедленно вылетели в Эдинбург.
Дело «Монкриф против Монкрифа» должно было слушаться верховным судьей на закрытом заседании, поскольку обе стороны согласились, что будет разумным не выносить семейные конфликты на публику.
— Джентльмены, — начал судья Сандерсон. — По моему мнению, единственным вопросом, который надлежит решить в этом споре, является действительность второго завещания, каковое, как утверждает от лица своего клиента мистер Гэлбрейт, является последней волей и завещанием сэра Александра Монкрифа. Мистер Манро со своей стороны считает этот документ, называя вещи своими именами, фальшивкой. Я надеюсь, что обе стороны посчитают данное изложение дела справедливым. Если это так, то я попрошу мистера Гэлбрейта, выступающего от лица мистера Хьюго Монкрифа, представить свою точку зрения.
Десмонд Гэлбрейт поднялся со своего места:
— Милорд, мы с моим клиентом хотели бы вызвать свидетеля, который решит это дело окончательно и бесповоротно.
— Разумеется, — сказал судья Сандерсон.
— Я вызываю профессора Найджела Флеминга, — произнес Гэлбрейт.
Высокий элегантный седой мужчина вошел в комнату и принес присягу. Профессор Флеминг, эксперт в области неорганической химии из Эдинбургского университета, засвидетельствовал, что в обоих завещаниях использовались одна и та же бумага и чернила.
— Благодарю вас, профессор, — сказал судья, когда завершился допрос Флеминга. — Будьте добры, не покидайте пока своего места, мне кажется, что у мистера Манро есть к вам вопросы.
Манро не спеша поднялся и заявил:
— Милорд, у меня нет вопросов к свидетелю.
— У вас есть еще свидетели, мистер Гэлбрейт? — спросил судья.
— Нет, милорд. Но я полагаю, что отказ моего ученого друга от перекрестного допроса мистера Флеминга означает, что он принимает доводы профессора.
Манро не поднялся со своего места и, таким образом, как бы согласился с таким истолкованием своей позиции.
— Мистер Манро, — обратился к нему судья, — у вас есть свидетели?
— Да, милорд. Как и мой уважаемый коллега, я вызову только одного свидетеля. Я вызываю мистера Джина Хансэкера.
Дверь открылась, и необъятный техасец вошел в зал неторопливой походкой.
Хансэкер принес присягу.
— Садитесь, мистер Хансэкер, — сказал судья. — Продолжайте, мистер Манро.
Манро поднялся и улыбнулся Хансэкеру:
— Будьте добры, назовите свое имя и профессию для занесения в протокол.
— Меня зовут Джин Хансэкер-третий, и я уже отошел от дел.
— Чем вы занимались, пока от них не отошли? — спросил судья.
— Немногим, сэр. Мой папаша держал скот на ранчо, но меня это как-то не увлекло. Когда на моей земле нашли нефть, я продал участок и с тех пор занимаюсь только своим хобби.
— Мистер Хансэкер, — сказал Манро, — я не ошибусь, если скажу, что вы являетесь мировым авторитетом в области коллекционирования почтовых марок?
— Или я, или Томочи Ватанабе, — ответил Хансэкер.
Судья спросил:
— Объясните, что вы имеете под этим в виду?
— Мы, ваша честь, оба собираем марки более сорока лет. Моя коллекция больше, но, отдавая справедливость Томочи, только потому, что я куда богаче и постоянно срезаю беднягу на аукционах. Я вхожу в правление «Сотбис», а Томочи консультирует аукционы «Филипс». Не могу сказать, кто из нас двоих самый большой авторитет по маркам, но если я авторитет номер один, то он — номер два, и наоборот.
— Благодарю вас, мистер Хансэкер, — сказал судья.
— Мистер Хансэкер, вы ознакомились с завещанием, о котором идет речь? — спросил Манро.
— Ознакомился, сэр.
— И каково ваше профессиональное мнение?
— Завещание подделано.
Десмонд Гэлбрейт вскочил.
— Знаю, знаю, мистер Гэлбрейт, — сказал судья, жестом сажая его на место. — Я искренне надеюсь, мистер Хансэкер, что вы сможете подтвердить свое заключение.
— Я докажу, ваша честь, что второе завещание сэра Александра подделано. Для этого я прошу вас иметь перед собой оригинал документа.
Судья Сандерсон повернулся к Гэлбрейту, который пожал плечами, поднялся и передал ему второе завещание.
— Теперь, сэр, — начал Хансэкер, — если вы изволите обратиться ко второй странице этого документа, то увидите, что подпись сэра Александра сделана прямо на почтовой марке.
— На что именно вы хотите указать, мистер Хансэкер?
— Ее величество была коронована в Вестминстерском аббатстве 2 июня 1953 года. В честь этого события Королевский монетный двор выпустил марку с изображением молодой королевы. Но поскольку ее величество царствует примечательно долго, Королевский монетный двор должен был время от времени выпускать новую серию, чтобы отразить тот факт, что королева слегка постарела. Марка на завещании выпущена в марте 1999 года.
Хансэкер, не вставая, повернулся посмотреть на Хьюго Монкрифа, желая понять, дошел ли до того смысл его слов.
— Ваша честь, — завершил он, — сэр Александр Монкриф умер 17 декабря 1998 года, за три месяца до того, как эта марка вошла в обращение. Так что одно несомненно — на этой марке с изображением ее величества его подписи быть не может.
Судья Сандерсон лишился возможности вынести решение по делу «Монкриф против Монкрифа», поскольку одна из сторон отозвала вскоре иск.
За обедом в Эдинбурге Манро посоветовал своему клиенту отказаться от дальнейших исков.
— Однако, — добавил Манро в один из тех редких моментов, когда позволял себе расслабиться, — если ваш дядя Хьюго еще раз попробует вам напакостить, все средства будут пущены в ход.
Дэнни попросил Манро взять под опеку семейное поместье и пояснил, что хочет, чтобы Данброути-Холл с прилегающими землями был передан Национальному фонду Шотландии, как того хотел дед Ника.