Он проснулся на рассвете как от толчка и уже через десять минут, сунув пачку бумаг со столика в атташе-кейс, бежал к лифту. Первое везенье: лифт был на 8-м этаже. Вниз!

— Привет, Симон.

Молодой смотритель гаража протирал глаза. Он ночевал в стеклянной конторке у входа.

— Доброе утро, Марк. Господи, неужто уже восемь часов?

— Нет, без тринадцати семь.

— Чего ты так рано подхватился? Лунный свет не дает покоя? — спросил Симон, зевая, и протянул ключи от машины. Марк улыбнулся, но времени отвечать у него не было. Симон снова задремал.

Машина завелась с первого поворота ключа. Надежный «мерседес». Вырулить на выход: 6:48. Приходится держаться в рамках разрешенной скорости. Он не имеет права никого подводить. На углу 6-й стрит красный светофор: 6.50. Пересечь Г-стрит, вверх по 7-й, светофоры пролетают мимо. Пересечение с Индепенденс-авеню: 6.53. Пересечение 7-й и Пенсильвания-авеню. Уже видно здание ФБР: 6.55. Вниз по рампе, остановка, показать пропуск ФБР охраннику, бегом к лифту: 6.57, лифт на 8-й этаж — 6.58. По коридору направо, вот и кабинет 7074, прямо туда, мимо миссис МакгГрегор, она в курсе дела. Да, она только взглянула искоса... Постучать в дверь кабинета Директора: ответа нет; входить — все по инструкции. Директора нет: 6.59; расположиться в удобном кресле. Директор опаздывает; улыбка легкого удовлетворения. Тридцать секунд восьмого; взгляд по комнате, интересно, долго ли ему придется ждать? Перед глазами дедовские часы.

Открылась дверь, и вошел Директор.

— Доброе утро, Эндрью.— Директор посмотрел не на Марка, а на часы.— Вечно немного спешат.— Молчание. Теперь уже семь раз пробило на башне старого почтамта.

Он опустился в свое кресло, и его большие ладони снова заняли привычное место на столе.

— Начнем с моих новостей, Эндрью. Мы только что установили личность водителя черного «линкольна», который упал в Потомак вместе со Стеймсом и Колвертом.

Директор открыл новую папку с надписью «Лично» и бросил взгляд на ее содержимое. Что было в ней такого, о чем Марк не знал и что должен был узнать?

— За рулем «линкольна» сидел Ганс-Дитер Гербах, немец,— сказал Директор.— Бонн сообщил, что лет пять назад он играл незначительную роль в банде мюнхенских рекетиров, но затем они потеряли след. Есть свидетельства, что он был в Родезии и выполнял какие-то задания ЦРУ. Бригада Белых Молний. Ленгли нам не помощник, да я и не жду от них до среды никакой информации. С ними всегда сложности... В 1980 году Гербах объявился в Нью-Йорке, но данных о его деятельности практически нет, не считая слухов и уличных сплетен, хотя останься он в живых...

Марк вспомнил трупы с перерезанными глотками в больнице Вудро Вильсона и подумал, что вряд ли немец остался бы в живых.

— Самое интересное, что мы обнаружили после аварии,— это то, что в обоих тормозах задних колес машины Стеймса и Колверта по маленькой дырке. И это согласно заключению наших ребят из лаборатории — следы от пуль. Если это верно, то, кто бы так ни стрелял, лучшие наши снайперы перед ним, что девочки из воскресной школы.

Директор повернулся к интеркому.

— Будьте любезны, миссис Макгрегор, проверьте, на месте ли Роджерс?

— Слушаюсь, сэр.

— Мы нашли отель, где Казефикис обслуживал ту компанию.

Постучавшись, вошел помощник Директора, улыбнулся Марку и сел.

— К делу, Мэтт.

— Должен сказать, сэр, что владелец «Золотого Утенка» очень неохотно признал, что 24 февраля он посылал Казефикиса обслуживать небольшой ленч в номере отеля на Висконсин-авеню в Джорджтауне. Человека, который сделал заказ, звали Лоренцо Росси. Он настаивал на том, чтобы официант не понимал по-английски. Платил наличными. Мы пропустили фамилию Росси через все компьютеры — пусто. Скорее всего псевдоним. Та же история в Джорджтауне. Владелец отеля говорит, что номер был снят мистером Росси на 24 февраля, меню подготовлено, но гостиничной обслуги не требовалось, деньги были уплачены наличными. Росси примерно пяти футов и восьми дюймов ростом, смугловат, никаких запоминающихся примет, темные волосы, носит солнечные очки. Владелец подчеркнул, что он «смахивает на итальянца». Никто в гостинице не знал, кто устраивает в тот день ленч в этом номере, да и не интересовался. Боюсь, что там мы ничего больше не выжмем.

— Согласен. Думаю, что такому описанию отвечает любой итальянец с улицы,— сказал Директор.— Если бы только у нас было пять лет, а не пять дней. Узнали вы что-нибудь в больнице, Мэтт?

— Там сам черт ногу сломит, сэр. Здание полно людей, которые приходят и уходят круглые сутки. Постоянные смены работников. Они даже не знают своих коллег, не говоря уж о посетителях. Вы можете бродить там целый день с ломом на плече, и никому не придет в голову спросить, кто вы и что здесь делаете?

— Впечатляюще,— сказал Тайсон.— Ну, Эндрью, чего за прошедшие сутки достигли вы?

Марк открыл свой блокнот в синей пластиковой обложке. Он сказал, что, если исключить тридцать восемь сенаторов, которых не было в Вашингтоне 24 февраля, остается шестьдесят два сенатора. Он положил их список перед Директором, который проглядел его.

— Большая рыба плещется в этом грязном пруду, Эндрью. Продолжайте.

Марк рассказал о встрече с греческим священником. Он ожидал суровых упреков за то, что сразу не обратил внимание на отсутствие бороды, и ожидания его не обманули. Признав свою вину, он продолжил:

— В восемь часов я встречаюсь с отцом Грегори, а затем надеюсь повидать вдову Казефикиса. Не думаю, чтобы нам удалось много выяснить у нее, но, согласитесь, эту ниточку надо вытянуть до конца. Затем я предполагаю вернуться в библиотеку конгресса, где буду снова сидеть над списком сенаторов и гадать, кому из них было бы выгодно устранение Президента .

— Так,— сказал Директор.— Для начала разбейте их на категории. Политические партии, комитеты, интересы на стороне, затем личные взаимоотношения с президентом. Не забывайте, Эндрью: мы знаем с уверенностью, что интересующий нас человек сидел за ленчем в Джорджтауне 24 февраля, и это упрощает дело.

— Но, сэр, ленч 24 февраля был у всех!

— Совершенно верно, Эндрью, но не все из них устраивали его таким приватным образом. Многих видели в публичных местах или на официальных встречах с избирателями, федеральными чиновниками или лоббистами. И вы должны выяснить, кто где был, но так, чтобы никто из сенаторов не догадался, что нас интересует.

— Могу ли я спросить еще кое о чем, что волнует меня?

— Конечно, Эндрью.

— Рассматривалась ли вами, сэр, возможность глубоко законспирированных связей? Вы помните покушения на ДФК и РФК . Не имеем ли мы дело с силами, которые в свое время имели отношение к убийству братьев Кеннеди, потому что, если мафия или...

— Я понял, Эндрью. Я не раз думал об этом, потому что и сейчас, спустя более двадцати лет после покушения в Далласе и десяти миллионов долларов, выброшенных на это расследование,— даже и сейчас мы не знаем правды. Если бы они дали мне столько денег для получения информации, я бы раскрыл любую тайну за полгода. Когда у тебя в кармане десять миллионов, которые ты можешь тратить как угодно, кто-нибудь рано или поздно откроет рот. В нашем же случае речь лишь вот о чем: в это дело вовлечен какой-то сенатор, а у нас осталось всего пять дней. Если мы не успеем к следующему четвергу, в последующие двадцать лет у вас будет вдоволь времени, чтобы размышлять о возможных связях с делом ДФК и РФК, а также, если повезет, написать сногсшибательную книгу.

«Может, так оно и есть,— подумал Марк,— но я эту мысль не оставлю, что бы вы ни говорили».

— Не волнуйтесь раньше времени, Эндрью. Я уже предупредил главу Секретной Службы. Как мы вчера договорились, я сказал ему не больше и не меньше того, что было в вашем донесении, так что до 10 марта нам никто мешать не будет. Я разрабатываю план действий на случай непредвиденных обстоятельств, но пока не буду вас утомлять его изложением. Говорил я и с ребятами из отдела расследования убийств, но помочь нам они практически ничем не могут. Может быть, вам будет интересно узнать, что они уже виделись с женой Казефикиса. Их мозги работают чуть быстрее, чем ваши, Эндрью.

— Круг их забот неизмеримо меньше,— сказал помощник Директора.

— Может, и так. Ладно, повидайтесь с ней, если считаете, что это что-то даст. Возможно, вы и обнаружите то, на что они не обратили внимания. Веселее! Все идет неплохо. Уверен, что утром мы уже получим какие-то новые нити для расследования. Действуйте, Эндрью, не заставляйте меня больше злоупотреблять вашим временем.

— Да, сэр.

Марк встал.

— Простите, я забыл предложить вам кофе.

Но Марк предпочел распрощаться, он решил позавтракать в одиночестве, что поможет привести мысли в порядок.

* * *

Завтрак, доставшийся Марку в служебном кафе, был гораздо лучше того, на что он мог рассчитывать. Пора было приниматься за дело. Человека, который с другой стороны улицы наблюдал за тем, как он покинул кафе, Марк не заметил, но у него мелькнула мысль, что синий «форд-седан», который он видел в своем заднем стекле, вряд ли случайно оказался здесь. И если это так, то кто за кем следит и кто кого пытается прикрыть?

Он оказался около церкви отца Грегори сразу же после восьми часов, и они вдвоем зашли в дом священника. Марк сказал, что он уже завтракал, но это не остановило священника, который сноровисто поджарил пару яиц с беконом, сделал гренки и поставил их на стол вместе с мармеладом и чашкой кофе. Добавить к тому, что он сказал Марку по телефону предыдущей ночью, отец Грегори мог немного, и он только тяжело вздохнул, когда зашла речь о страшном происшествии в больнице.

— Да, я читал об этом в «Пост».— Его маленькие очки в тонкой оправе сползли на кончик бугристого носа.

Округлые розовые щеки и объемистый животик, напоминающий дыньку, наводили на мысль, что в ожидании царствия небесного отец Грегори не отказывает себе и в земных утехах. Когда зашел разговор о Нике Стеймсе, глаза у него потеплели: не подлежало сомнению, что у полицейского и священника было несколько маленьких общих секретов.

— Есть ли какая-нибудь связь между смертью Ника и историей в больнице? — внезапно спросил отец Грегори.

Вопрос застал Марка врасплох. Эти кривоватые очки скрывали проницательные глаза и незаурядный ум. Солгать священнику — неважно, к какой церкви он принадлежал,— это было много хуже обычной лжи, к которой порой приходилось прибегать, чтобы уберечь дела от излишнего внимания публики.

— Абсолютно никакой,— сказал Марк.— Просто одна из этих ужасных автоаварий...

— Просто одно из роковых совпадений?— спросил отец Грегори, иронически глядя на Марка поверх очков.— Не так ли? — И недоверчивые интонации его голоса напомнили Марку голос Грент Нанны. Священник продолжил: — Есть еще кое-что, о чем я хотел бы сказать. Во-первых, человек, который звонил мне от вашего имени, неплохо образован. По манере его разговора я почувствовал, что имею дело с профессионалом, хотя затрудняюсь исчерпывающе объяснить вам, что я имею в виду, но у меня было ощущение, что ему уже приходилось звонить людям по сходным поводам. Вообще в нем было что-то профессиональное...

Эту фразу: «В нем было что-то профессиональное...» — Марк несколько раз повторил про себя, направляясь к дому, в котором находилась сейчас миссис Казефикис. Это был дом друзей ее мужа.

Едва завидев значок Марка, Ариана Казефикис разрыдалась. Английским она владела несколько лучше, чем муж. К ней уже приходили два полисмена. Она им все рассказала. Первым был такой прекрасный человек из Метрополитен-полис, это он принес ей горестную весть, но выразил неподдельное сочувствие; затем лейтенант, пришедший несколько позже из отдела расследований убийств, который все наседал на нее и требовал, чтобы она ему рассказала про вещи, о которых она не имеет ни малейшего представления, а теперь и визит из ФБР. Ее муж никогда никому не доставлял никаких хлопот, и она не знает до сих пор, кому нужно было в него стрелять и чего ради все это случилось. Он был мягким, вежливым, безобидным человеком. Марк знал, что это было именно так.

— Постарайтесь вспомнить, миссис Казефикис, не говорил ли ваш муж с вами или еще с кем-нибудь о предстоящей работе?

Припомнить она не могла. Анжело никогда не говорил ей, чем он занимается, да и половина его работ были случайными, на день-два, потому что для него было слишком большим риском идти на постоянную работу без разрешения, которого у него не имелось из-за положения нелегального иммигранта. Выяснить ничего Марку не удалось, но его вины тут не было.

— Смогу ли я остаться в Америке?

— Постараюсь сделать для вас все, что возможно, миссис Казефикис. Это я вам обещаю. Я поговорю со священником из греческой церкви, которого я хорошо знаю, чтобы он раздобыл для вас немного денег. На первых порах вы продержитесь.

Марк открыл двери; на душе у него было невесело, потому что ни от отца Грегори, ни от Арианы Казефикис он не получил ни грамма информации.

— Священник уже дал мне денег.

Марк остановился на пути и медленно повернулся к ней лицом. Он приложил все усилия, чтобы казаться совершенно бесстрастным.

— Какой священник? — как бы между прочим спросил он,

— Он вчера навестил меня. Очень приятный человек, заботливый и любезный. Он дал мне двадцать долларов.

Марк похолодел. Снова этот человек опередил его. Отец Грегори был прав, в его действиях чувствовался профессионализм.

— Не могли бы вы описать его, миссис Казефикис? Как он выглядел?

— Н-ну... Большого роста, с темными волосами,— начала она,— длинный нос...

Марк старался вести себя как можно непринужденнее. Но тут он ее перебил:

— Была ли у него борода, миссис Казефикис?

Она задумалась.

— Большинство из них носят бороды... но я не припомню, чтобы она у него была.

Ему потребовалось полминуты, пока он наконец смог заговорить нормальным голосом.

— Вы уверены, что это было именно двадцать долларов?

— О, да, конечно, двадцатидолларовые бумажки попадаются мне не каждый день, и я была так благодарна ему.

— Что вы с ней сделали?

— Я пошла в супермаркет и купила , еды... Как раз незадолго до закрытия. В «Уитон», вверх по улице... Это было вчера вечером, примерно около шести часов.

Марк понял, что нельзя терять ни минуты. Если вообще он уже не опоздал.

Помедлив, он вытащил бумажник и дал ей двадцать долларов. Она в первый раз улыбнулась.

— А теперь, миссис Казефикис, я хотел бы, чтобы вы на прощанье по обещали мне кое-что. Если греческий священник снова навестит вас, не говорите ему о нашем разговоре, а просто сообщите мне вот по этому номеру.

Марк протянул ей визитку. Ариана только кивнула, но ее заплаканные серые глаза провожали его до машины. Она не могла понять, кому она должна довериться: ведь и тот и другой дали ей по двадцать долларов.

Марк нашел щель между двумя машинами и припарковался напротив супермаркета «Уитон». Большие буквы на витрине оповещали, что внутри продается холодное пиво. Под ними располагалось сине-белое изображение Капитолия. Пять дней, подумал Марк. Он вошел внутрь. Похоже, в магазине был только один продавец. Марк направился прямо к нему:

— Пригласите, пожалуйста, владельца вашего заведения.

Продавец подозрительно посмотрел на него.

— А в чем дело?

Марк показал свое удостоверение.

Продавец пожал плечами и крикнул через плечо:

— Эй, Флавио! Тут ФБР. Хотят тебя видеть!

Через несколько секунд в проходе слева от мясного отдела появился высокий итальянец с багровым лицом.

— Я к вашим услугам, мистер...э-э-э...

— Эндрью. ФБР.— Марк снова показал удостоверение.

— Ага, ясно. Что вам угодно, мистер Эндрью? Мое имя Флавио Гвидо. Эго мое заведение. Здесь работают хорошо и честно.

— Да, конечно, мистер Гвидо. Просто я надеюсь, что вы сможете помочь мне. Я расследую дело о краже денег, и у нас есть основания предполагать, что вчера в вашем магазине расплатились украденным двадцатидолларовым банкнотом. Мы стараемся проследить ее путь.

— Выручку мы подсчитываем каждый вечер,— сказал итальянец.— Деньги до утра находятся в сейфе, а после мы их сразу же отправляем в банк. Час назад их должны были отвезти, и я думаю...

— Но сегодня суббота,— сказал Марк.

— Ну и что? В субботу мой банк открыт до полудня. Он находится в двух шагах отсюда.

«Ноги, ноги»,— подумал Марк.

— Будьте любезны проводить меня,— сказал он.— И немедленно, мистер Гвидо.

В банке Марк направился прямиком к главному кассиру. Примерно тридцать минут назад деньги поступили, и теперь они лежали стопками, готовые для подсчета и сортировки. Супермаркет «Уитон» был следующим по списку. Кассир еще не успела приняться за них, извиняющимся тоном объяснила она задержку. «Не стоит извиняться»,— подумал Марк. Выручка супермаркета за день составляла больше пяти тысяч долларов. В ней было двадцать восемь двадцатидолларовых банкнотов. Господи всемогущий, Директор размажет его по стенке или, что вернее, это сделают эксперты-дактилоскописты. Натянув перчатки, предоставленные кассиром, Марк сосчитал банкноты и сложил их стопочкой в стороне. Расписавшись в получении, он вручил расписку главному кассиру и заверил того, что деньги будут возвращены в самом ближайшем будущем. Подошел управляющий банком. Прочитав расписку, он оценил ситуацию по-другому.

— Разве работники ФБР обычно работают не парами?

Марк покраснел:

— Да, сэр, но в данном случае идет расследование особого рода.

— Я должен проверить,— сказал управляющий.— Фактически вы предлагаете вручить вам на слово пятьсот шестьдесят долларов.

— Прошу вас, сэр, это ваше право. Свяжитесь, например, с Оперативным отделом Вашингтонского отделения ФБР...

— Это я и собираюсь сделать.

Марк дал ему номер, но управляющий, самолично наведя справку, вышел прямо на Грент Нанну. Слава богу, тот оказался на месте.

— Тут у меня молодой человек из вашей службы. Его имя Марк Эндрью. Он говорит, что у него есть указание изъять двадцать восемь двадцатидолларовых банкнотов. Какое-то дело с крадеными деньгами...

Нанне тоже пришлось с ходу соображать, что к чему. Марк взмолился про себя: пронеси!

— Все правильно, сэр,— сказал Нанна.— Я дал ему указание изъять эти деньги. Не сомневаюсь, что вы окажете нам содействие. Мы вернем их в кратчайшие сроки.

— Благодарю, мистер Нанна. Простите, что потревожил вас. Но я был вынужден это сделать. Вы же знаете, в наши дни никому нельзя доверять.

— Ничего страшного, обычная предосторожность, сэр. Не мешало бы и другим поучиться у вас.— «Первые правдивые слова»,— подумал Грент Нанна.

Управляющий положил трубку, за печатал ассигнации в коричневый конверт, подписал расписку и с извиняющимся видом пожал Марку руку.

— Вы, конечно, понимаете, что я был должен?..

— Конечно,— сказал Марк.— Я бы на вашем месте поступил точно так же.

Поблагодарив мистера Гвидо и управляющего, он попросил их никому не рассказывать о его визите. Они почтительно закивали.

Не теряя времени, Марк вернулся в здание ФБР. Там он прямиком направился к Директору. Миссис Макгрегор кивнула ему. Легкий стук в дверь — и он вошел.

— Простите за беспокойство, сэр.

— Никоим образом, Эндрью. Садитесь. Мы кончаем.— Мэтью Роджерс встал, с интересом посмотрел на Эндрью и улыбнулся.— Итак, молодой человек, наш сенатор, очевидно, уже в машине внизу?

— Нет, сэр, но у меня есть вот что...

Марк распечатал коричневый конверт и высыпал на стол пачку двадцатидолларовых банкнотов.

— Никак вы обчистили банк? Но этим занимается Метрополитен-полис... Обращайтесь туда.

— Как ни странно, вы почти угадали, сэр. Один из этих банкнотов был вручен миссис Казефикис человеком, выступавшим в роли греческого священника.

— Ну, ребятам из отдела дактилоскопии предстоит поломать голову: пятьдесят шесть сторон, с сотнями, а возможно, и тысячами отпечатков на каждой из них. С налету тут ничего не сделаешь, придется посидеть, но игра стоит свеч.— Директор был достаточно предусмотрителен, чтобы не прикасаться к купюрам.

— Я сразу же подключу команду Соммертона. Кроме того, нам понадобятся отпечатки пальцев миссис Казефикис. Думаю, стоит послать к ней агента, на тот случай, если знакомая нам фигура вздумает снова посетить ее.

Марк решился:

— У миссис Казефикис нет денег, нет работы и погиб муж. В сущности, именно она дала нам неоценимую информацию и вообще... Я думаю, мы должны оказать ей помощь.

Директор нажал кнопку.

— Пришлите ко мне Эллиота и попросите подняться Соммертона из дактилоскопии.

«Ага,— подумал Марк,— аноним обрел имя».

—Мы сделаем все, что в наших силах. Я увижу вас, Эндрью, в понедельник в семь утра. Если я вам понадоблюсь, весь уик-энд я буду дома. Не прекращайте работать.

— Понимаю, сэр.

Вернувшись в библиотеку конгресса, Марк снова очутился в тихом читальном зале. Его бесконечные вопросы о сенаторах и об их участии в различных комиссиях и комитетах, о процедурных тонкостях работы Сената не вызвали у библиотекаря ни тени подозрения, она всемерно старалась помочь выпускнику колледжа, который был столь же внимателен, сколь любознателен и вежлив. В итоге список Марка постепенно сократился до пятнадцати фамилий.

Марк вернулся к полке, на которой стояли «Сообщения конгресса». Найти выпуск за 24 февраля оказалось легче легкого. Он просмотрел свой список из пятнадцати имен. В этот день состоялась сессия только одного комитета — по иностранным делам: три сенатора из списка были членами этого комитета, и все трое, если верить «Сообщениям», выступали в это утро. Сенат в тот день обсуждал две темы: выделение средств на развитие исследований по использованию солнечной энергии и билль о контроле над продажей оружия. Несколько человек из оставшихся двенадцати выступали по одному или другому вопросу в зале Сената: черт возьми, выходило, что он не может выделить практически никого из этих пятнадцати.

Девушка-библиотекарь появилась за его спиной. Марк посмотрел на часы: 19.30. Время закрывать. Время забыть обо всем и мчаться к Элизабет. Он позвонил ей домой.

— Привет! Думаю, настало время снова перекусить. У меня во рту не было ни крошки после завтрака.

— Ну, что с вами делать, Марк? А я только что из ванны. И у меня мокрые волосы. Вам придется чуть-чуть потерпеть еще.

— Я готов,— сказал он.

* * *

 Они нашли маленький ресторанчик в Джорджтауне под названием «Мистер Смит». Как-то летом Марк заходил сюда, ему накрывали столик в саду на задней стороне. Зал был заполнен молодежью. Самое подходящее место, чтобы сидеть часами и болтать.

— Господи,— сказала Элизабет,— ну точно, как в колледже, а я-то думала, что мы уже выросли.

— Рад, что вам здесь нравится,— улыбнулся Марк.

— Все так, как и должно быть. Некрашеный деревянный пол, высокая стойка, гравюры на стенах, соната Баха для флейты. В следующий раз мы пойдем в закусочную «Мак-Дональд».

Марк не нашелся что ответить, и его спасло только появление меню.

Они заказали цыплят с жареной картошкой и салат.

— Посмотрите, Марк, там сидит этот ужасный сенатор Торнтон с девушкой, которая годится ему в дочери.

— Возможно, она и есть его дочь.

— Ни один воспитанный человек не приведет сюда свою дочь.— Элизабет улыбнулась.

— Он друг вашего отца, не так ли?

— Да, но я бы сказала, что у них скорее деловое сотрудничество. Мой отец владеет частью акций оружейной фирмы. Не сказать, чтобы это мне нравилось, но он говорит, что все дело в дедушке, которого угораздило основать эту фирму. Я объяснялась с ним на эту тему, еще когда была школьницей, уговаривала продать свой пакет акций и вложить деньги в нечто, приносящее пользу обществу, а то я себя чувствовала кем-то вроде майора Барбары. Вообще у нас с ним не простые отношения. В семьдесят девятом году он голосовал за бюджет Пентагона, и я почти месяц не могла сидеть с ним за одним столом. Но он, по-моему, даже не заметил этого.

— Расскажите о своей матери,— попросил Марк.

— Она умерла, когда мне было четырнадцать, и, может быть, именно поэтому я так близка с отцом,— сказала Элизабет. Она положила руки на колени и опустила голову, словно вглядываясь во что-то, но чувствовалось, что ей хочется сменить тему разговора. Завитки ее темных волос блеснули, упав на лоб.

— У вас очень красивые волосы,— мягко сказал Марк.— Как только я увидел вас, мне сразу же захотелось потрогать их. Мне и сейчас хочется.

 Она улыбнулась. На обратном пути он обнял ее и поцеловал — очень осторожно, поскольку не знал, что из этого получится.

— Я начинаю думать, что почти влюбился в вас, Элизабет, пробормотал он, зарывшись лицом в ее мягкие теплые волосы.— Ответьте, что вы собираетесь делать со своей очередной жертвой?

Какое-то время она молча шла рядом с ним.

— Может, и я почти влюбилась в вас,— тихо сказала она, и Марк еле разобрал ее слова.— Больше, чем почти. А я такими словами не бросаюсь.

Рука об руку они медленно шли дальше, в молчании и счастье. Трое деловых мужчин, чуждых романтике, следовали за ними.

В ее уютной гостиной, на софе цвета кофе с молоком, он поцеловал ее еще раз.

Трое деловых мужчин ждали на улице.