Элис пристально наблюдала за Саймоном, выискивая на его лице признаки смущения, но он был совершенно невозмутим, черт бы его побрал! А вот ее сердце колотилось быстро-быстро, в такт стуку колес этого ужасного поезда. О боже, он надел обручальное кольцо ей на палец с таким видом, словно проделывал это каждый день! Да-да, был спокоен как летнее небо.

Саймон глянул на спящего человека и едва слышно сказал:

– Там мы встретимся с агентами «Немисис». Они помогут нам перед поездкой в Плимут. А ты вообразила, что у меня непристойные замыслы на твой счет?

Элис вспыхнула, вспомнив, как чуть ли не умоляла его заняться с ней любовью.

– Я просто удивилась, вот и все.

– Мы не можем сойти с поезда в Плимуте в этой одежде, – продолжал Саймон. – Поэтому Марко и Харриетт, помимо кое-каких вещей, принесут нам другую одежду.

Она взглянула на подол того, что считалось ее лучшим платьем. Элис надевала его в церковь, на свадьбы и похороны, в том числе – на похороны своих родителей. Но как ловко ни управлялась с иглой Сара, всякий мог видеть, что это платье зашивалось не один раз – шерсть вытерлась и блестела во многих местах. Ни у кого в Тревине не было хорошей новой одежды. Все вещи передавались из поколения в поколение. Ох как же убого, должно быть, выглядели жители деревни, на взгляд таких людей, как Саймон. Хотя…

Он ведь ни разу не посмотрел на них с презрением. И ей, Элис, нечего стыдиться. Нет никакого стыда в тяжком труде.

– Расскажи о Марко и Харриетт, – попросила она.

– Как ты смеешь говорить такое о моих родителях?! – закричал Саймон.

– Но я…

– Они нисколько не вульгарны!

Спавший пассажир проснулся и что-то проворчал. Потом злобно уставился на «супругов». Очевидно, он хотел спокойно поспать, а они ему мешали.

– Такие же вульгарные, как валлийские овцы! – завопила Элис. – И твоя мать вечно поднимает шум из-за пустяков.

– О, дорогая, ты уверена, что именно так надо готовить пудинг? Мне так не кажется. И почему в твоем доме всегда холодно? Если бы ты была более почтительна…

– А вот ты, дорогой…

Пассажир, злобно что-то бормоча, вскочил на ноги. Бросив на парочку яростный взгляд, он выбежал из вагона.

Они наконец остались одни. Саймон вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. Несмотря на расстояние между ними, его длинные ноги касались подола ее платья. Но Элис не меняла позу.

– Ты хорошо играешь роль стервы, – пробормотал Саймон.

– Это легко, когда есть предлог.

– У тебя прекрасно получается, – похвалил он. – Ты почти сразу вошла в роль. Ничуть не хуже агента «Немисис».

Элис вспыхнула от такой похвалы. Да, она может! Она не просто женщина с молотком! И ее ум – прекрасное оружие!

– Ты собирался рассказать мне о Марко и Харриетт, – напомнила Элис. – Ты ведь поэтому разбудил нашего спавшего друга?

– Да, конечно. А Марко работал с нами с самого начала. Тогда, четыре года назад, нас было трое – он, я и Лазарус. Трое незнакомых друг с другом людей, встретившихся в пабе в тот вечер, когда казнили Уильяма Вейла.

Саймон взглянул на свою спутницу – словно ожидал, что она кивнет, – но она молча пожала плечами и он продолжил рассказ:

– Этот Вейл был мелким клерком, которого жадный домовладелец выбросил из жилища. Он повысил плату за квартиру, а это было не по карману Вейлу. Вполне типичная для Лондона ситуация. А стояла зима, и у Вейла была жена и маленький сын. Они умерли от холода, и Вейл жаждал правосудия, не денег.

– Но он ничего не добился, – догадалась Элис.

– Полиция и суд не стали слушать его жалобы, и он взял правосудие в собственные руки. Попытался убить домовладельца, но не сумел. Его, конечно, приговорили к повешению.

Саймон говорил спокойным ровным голосом, но глаза его, казалось, превратились в сверкавшие осколки голубого стекла.

– В тот вечер, когда его повесили, я оказался в одном злачном месте – в маленьком портовом пабе. Пил и все больше злился. С тех пор как я ушел из армии, мне… – Он взглянул в окно, но за окном царила тьма. В стекле же отражались их с Элис лица.

– Ты не мог найти себя, – подсказала она.

Он кивнул:

– Да, верно. И мне некуда было идти. Только на балы и в клубы. Или пить в пабах. Возможно, меня ждала женитьба на девушке из приличного общества, которая народила бы мне кучу детей. Может, следовало заняться юриспруденцией или медициной, но мне казалось, что я слишком стар, чтобы в этом преуспеть.

Элис сглотнула, подумав об элегантных девушках, которых он встречал. Она слышала, что дворяне выводят своих дочерей на парад как молодых кобылок – в надежде заполучить того, кто дороже даст. Какой ужас!

– Ты ведь обошел полсвета, почти каждый день сражаясь… Наверное, после этого жизнь показалась тебе очень скучной.

– Верно, – кивнул он снова, – скучной… и бесценной. Иногда я выглядывал за двери прекрасных домой и видел людей, живущих в нищете. Среди них были и те, кого постигла неудача. В результате бывшие клерки работают где-нибудь по четырнадцать часов в день, их жены слепнут за рукоделием, а дочери стоят на углах улиц, продавая… все, что могут продать. Я был в местах, которые считаются самыми дикими в мире, – но все же никогда не видел там таких людских страданий, как в столице Англии. Мне становилось не по себе. – Он грустно улыбнулся и добавил: – Ну вот… Посади меня на ночной поезд – и я превращаюсь в болтливую сороку. Тебе ни к чему знать все эти скучные истории.

Но Элис слушала его затаив дыхание. Саймон редко говорил о себе, и она была рада, что узнала о нем что-то новое. Узнала не только где он бывал и что делал, но и его душу. Раньше она даже представить не могла, что человек благородного происхождения может заботиться о тех, кто не получил при рождении таких же привилегий.

И все же Элис чувствовала, что если попросит его рассказать о себе побольше, то он замкнется как сейф, а она не умела действовать отмычками.

– Далеко ли до Эксетера? – спросила она, немного помолчав.

– Сорок миль.

– Что ж, тогда делать нечего – только болтать. И если я собираюсь сотрудничать с безумцами из «Немисис», то должна узнать о них побольше. Ты сказал, что встретился с парнями в пабе… а дальше?

– Верно, «безумцы» – самое подходящее слово. Так вот, мы с Марко и Лазарусом пили, и гнев развязал нам языки. Казалось величайшей несправедливостью, что этот несчастный человек был так жестоко наказан. Закон и правосудие не сработали, поэтому мы решили взять дело в собственные руки.

– Кто-то из вас знал казненного?

– Только то, о чем писали газеты.

Элис нахмурилась:

– Но почему вы так рисковали из-за него?

– Потому что всем остальным было на него наплевать. «Если не мы, тогда – кто?!»

Последние слова Саймон проговорил с таким жаром, что сразу же стало ясно: беды и несчастья совершенно незнакомых людей он воспринимал как свои собственные.

– Так ты… ты же не убил того домовладельца?

– Мы никогда не убиваем хладнокровно. – Он поморщился.

– Не слишком утешительный ответ, – пробормотала Элис.

– Некоторых поступков попросту нельзя избежать.

Да, конечно… Она же знала, что он сражался при Роркс-Дрифт, где потери зулусов были огромны. Но убивать на войне – это долг солдата. Убивать же в мирное время, здесь, в Англии…

При всем при этом у него были внешность и манеры настоящего джентльмена. Так какой же он на самом деле?

– А как именно вы отомстили домовладельцу?

– Марко когда-то шпионил, работая на правительство, – продолжал Саймон. – Поэтому знает все и всех. Он и познакомил нас с Харриетт. Никто не знает бухгалтерию лучше Харриетт. Она помогла нам устроить ловушку. Уговорила домовладельца вложить деньги в фальшивое предприятие.

– И оно разорилось?

Саймон усмехнулся.

– Ублюдок потерял все: деньги, имущество и дом, которым владел, – и оказался на улице, как Уильям Вейл. Последнее, что я о нем слышал… Он якобы просил милостыню у вокзала Чаринг-Кросс, а спал на охапке соломы в Уайтчепеле. Возможно, он уже умер. – Саймон пожал плечами – совершенно равнодушный к судьбе этого алчного человека.

Тут Элис поняла, что ее тоже не волновала его судьба. Более того, она даже почувствовала удовлетворение, узнав, что негодяй был наказан.

– Мы подыскали нового хозяина жилья, – добавил Саймон. – Такого, чтобы брал справедливую плату. И это была первая миссия «Немисис». Хотя в то время мы этого не знали. И даже не имели названия для нашей компании. Но мы уже не могли остановиться. Мстили и любой ценой добивались справедливости.

Саймон выпрямился, услышав хлопок вагонной двери. К ним подошел усталый кондуктор и протянул руку.

Саймон вынул билеты. Кондуктор несколько секунд рассматривал Элис, и она уже хотела ответить вызывающим взглядом, но вовремя спохватилась и опустила глаза. Как примерная жена.

– Поздновато для женщины находиться в поезде в такой час, – заметил кондуктор.

Элис хотела сказать, что это не его дело, но Саймон, опередив ее, сообщил:

– Мы сбежали.

Он провел большим пальцем по ее кольцу, и Элис увидела, что он смотрит на нее с необычайной нежностью. Ее бросило в жар, но она тут же сказала себе: «Все это притворство. Возможно, он и впрямь хочет меня, но не более того».

Кондуктор фыркнул, пробивая билеты.

– Наслаждайся этими неделями, парень, потому что они не продлятся вечно.

– У нас все будет по-другому, – заявила Элис.

– Как скажет миссис.

Кондуктор направился к другому концу вагона и с трудом открыл дверь. Неожиданно раздалось негромкое шипение и клацанье колес. Потом дверь закрылась, и в вагоне вновь стало тихо.

– Я рад, что ты так веришь в наш брак, – улыбнулся Саймон.

– А зачем этот старый стервятник рассуждает о нашем счастье? Может, мы действительно будем самой счастливой парой во всей Англии!

– Во всяком случае – следующие несколько дней.

«Это всего лишь игра, – со вздохом подумала Элис. – И мы с ним – как принц и принцесса с мишурными коронами в картонном замке». Но она не станет расстраиваться. Она тоже может играть в эту игру. Как любой агент «Немисис».

По-прежнему держа Саймона за руку, она спросила:

– А как появилось название «Немисис»?

– Название придумала Харриетт. Немезида – богиня мести за злые деяния. Именно Харриетт потребовала, чтобы мы распространили по городу слухи о нашей деятельности. И вскоре люди уже искали нас, умоляя о помощи, потому что никто другой не обращал на них внимания. Но мы не беремся за каждое дело – это попросту невозможно. У нас не хватает на это ни людей, ни денег. К счастью, к нам присоединились еще несколько членов: Ева, Дезмонд, Райза, Джек…

– Значит, не все вы из благородных?..

Саймон весело рассмеялся.

– Конечно, нет! Джек – бежавший заключенный. Харриетт – клерк. Родители Евы были миссионерами. Лазарус тридцать лет служил в армии. Родители Дезмонда и Райзы давали уроки пения и игры на пианино. Отец Марко – промышленник, но сам Марко учился в Кембридже. Большего хитреца свет не видывал.

– А что думают обо всем этом ваши семьи? Я имею в виду «Немисис».

– Разумеется, они ничего не знают. Мы храним тайну. Мой отец думает, что я несколько дней в неделю развлекаюсь у себя в конторе, перекладываю бумаги с места на место.

– А если бы он узнал?.. Посчитал бы это постыдным?

– «Посчитал» – не то слово. Умер бы от стыда. Он стыдился даже того, что я пошел в армию простым солдатом, вместо того чтобы купить офицерский патент. Можно представить, что было бы, узнай он о «Немисис»…

Элис во все глаза смотрела на Саймона. Неужели он завербовался простым солдатом?

– Но как же… Твой отец ни разу ничего не заподозрил?

– Он не очень-то интересуется моими делами. Ведь я не наследник. И никогда им не стану. Он предоставил меня самому себе. И я воспользовался этим. Встречаясь время от времени, мы ведем себя как знакомые-однофамильцы, не более того.

Слышал ли он горечь разочарования в своем голосе? Элис никогда не размышляла о жизни высокородных. Зачем мучить себя из-за того, чего никогда не получишь? И конечно же, она не думала, что они так холодны друг к другу, что между ними нет… любви. Однако же… Выходит, они богаты, живут в роскоши, но за всем этим – пустота. Сверкающая скорлупа, за которой ничего нет.

Саймон снова рассмеялся.

– Умница! Вытянула из меня все, что можно, хотя я не собирался болтать.

Она лукаво улыбнулась.

– Может, я способна на притворство даже больше, чем ты думал.

– Не удивлюсь, – отозвался Саймон. – Ни в малейшей степени.

Элис сама не заметила, как уснула. Проснулась же, когда кто-то осторожно тронул ее за плечо. Сонно моргая, она уставилась на Саймона. Голова у нее еще не прояснилась.

– Время вставать, новобрачная, – пробормотал он. – Приехали.

Поезд стоял, и, выглянув в окно, Элис разглядела большой перрон, а над зданием вокзала было написано: «Эксетер».

Она протерла глаза и с трудом встала. Саймон подхватил ее под локоть, помогая сохранить равновесие, а потом снял с полки багаж. Вокруг никого не было, но он по-прежнему продолжал играть роль внимательного мужа. Элис снова сказала себе, что это всего лишь игра и что ей не следует слишком увлекаться. Но все равно в груди горел крошечный огонек надежды, когда они выходили на перрон.

Людей и здесь почти не было. Часы, висевшие на металлических столбиках, показывали начало четвертого утра. Газетный киоск был закрыт – как и все другие лавки на вокзале. Здесь стояли только носильщики и констебль, при виде которого Элис занервничала.

– Нам нечего бояться, – тихо сказал Саймон. – Ведь мы всего лишь счастливая парочка.

Констебль улыбнулся им, и Элис облегченно вздохнула.

– Нам опять нужно торопиться, – предупредил Саймон.

Они прошли через здание вокзала и оказались на улице. Элис могла бы поклясться, что здесь не было ни одного наемного экипажа. Но стоило им остановиться на тротуаре, как тут же подъехал одноконный кеб.

– Куда везти, сэр? – спросил кучер.

– В отель «Империал». – Саймон помог Элис сесть и, положив вещи на пол экипажа, закрыл дверцу.

В тот же миг кучер щелкнул поводьями, и кеб тронулся с места.

– Как тебе удалось найти экипаж в такое время? – пробормотала Элис.

– Ева считает, что меня возлюбил бог возниц. Стоит выйти на улицу – как появляются экипажи.

«Что ж, может, и так… – подумала Элис. – Стоит ему чего-то захотеть – и все сбывается». Сидя рядом с Саймоном и остро сознавая его близость, она с любопытством разглядывала улицы, почти пустые в это время. Газовые фонари все еще горели и освещали витрины и ограды парков. Город Эксетер оказался куда больше, чем все те места, где она побывала. Широкие улицы, огромные магазины… А сколько вывесок! Здания же – с каменными фасадами, некоторые – с элегантными арками и балконами с перилами кованого железа.

Элис невольно ахнула, когда они проезжали мимо великолепнейшего здания – такого она никогда не видела.

– Эксетерский собор, – пояснил Саймон. – Кучер, придержи лошадь!

Высунувшись из окна, Элис смотрела во все глаза. Наверное, были какие-то специальные слова для описания всех частей собора – слова, которых она не знала и знать не желала. Но изысканное окно-розетка, статуи святых над дверью и устремленные в небо башни – все это ошеломило ее.

– Сколько ему лет? – спросила Элис.

– По-моему, последняя пристройка, вон та, была закончена… примерно в 1400 году. Я не слишком хорошо знаю историю Эксетера, поэтому больше ничего не могу сказать.

– Его ведь построили без современных инструментов?..

Саймон кивнул, и Элис воскликнула:

– Подумать только, на что может подвигнуть вера!

– Скорее безумие или вдохновение. Разница не слишком существенная. – Саймон постучал по стенке экипажа. – Вези дальше!

– Спасибо, – прошептала Элис.

– За что? – удивился он.

– За то, что остановил кеб, чтобы я смогла получше все рассмотреть.

Он улыбнулся:

– Я был бы очень плохим гидом, если бы не показал тебе этот собор.

– Ты, конечно, считаешь меня ужасно отсталой. Разеваю рот на все подряд.

– Не приписывай мне такие мысли! – воскликнул Саймон. – Я ничего такого не думаю. Ты всю жизнь жила в маленькой деревне, поэтому не видела этот прекрасный собор. И любопытство к подобного рода вещам – это очень хорошо. Знаешь, кто вечно скучает и на все смотрит свысока? Узколобые тупицы. Я не хочу такого общества. И встревожился бы, если бы ты не восхищалась собором.

Слова Саймона немного удивили Элис. Уж не задела ли она его за живое? Что ж, если вспомнить, как он описывал своего отца… Его, вероятно, учили ничем не восхищаться, разыгрывать пресыщенность и на все смотреть свысока. Но все же Саймон… он совсем другой.

Они продолжали катиться по улицам Эксетера, иногда проезжая мимо мужчин и женщин, толкавших перед собой тачки, и мусорщиков, подметавших улицы. Здания становились все роскошнее, и Элис почему-то почувствовала себя неловко.

Наконец кеб остановился перед трехэтажным домом с красивой, красной с золотом, маркизой и медными перилами по обе стороны устланного ковровой дорожкой крыльца.

– Отель «Империал»! – объявил кучер.

Саймон спрыгнул на тротуар, заплатил кучеру и снял с сиденья Элис. Взяв вещи, он предложил «супруге» руку, и они поднялись на крыльцо. За стеклянными дверями виднелся вестибюль – роскошные ковры, плюшевые кресла около белого каменного камина и даже высокие растения в китайских вазах. Неудивительно, что у отеля такое название. Он и выглядел как сверкающий дворец императора.

Газовые лампы горели неярко, и, дернув за ручку стеклянной двери, Саймон обнаружил, что она закрыта. Он нажал маленькую кнопку, и тут же появился мужчина в модном костюме.

Его улыбка померкла, когда он увидел Саймона и Элис. Он даже немного отступил от двери.

– Чем могу помочь, сэр? – спросил он из-за стекла.

Несмотря на рабочую одежду, Саймон держался как человек благородного происхождения.

– Нас ожидают Блейны, – пояснил он сухо.

Манеры мужчины мгновенно изменились. Он тотчас открыл дверь и воскликнул:

– Конечно-конечно! Могу я принести что-нибудь вам и вашей жене? Чай для леди? Что-нибудь покрепче для вас, сэр?

– Сообщите номер комнаты Блейнов, – ответил Саймон.

– Триста вторая. Если хотите, можете подняться на лифте.

Мужчина с гордостью показал на клеть, похожую на ту, в которой шахтеры спускались под землю. Только эта была идеально чистой и сверкала медными украшениями.

– Мы пойдем по лестнице, – сказала Элис.

– Как пожелаете, мадам. Если отдадите мне вещи, я покажу дорогу и…

– Это не обязательно, – перебил Саймон.

Он сунул монету в руку мужчины, и тот, улыбнувшись, сказал:

– Всего вам доброго, сэр. – Сунув деньги в карман, мужчина вышел из вестибюля и исчез за вертящейся дверью.

Элис взглянула на своего спутника.

– Я начинаю видеть все преимущества работы в «Немисис».

– Наша работа – это не только дорогие отели и услужливые слуги, – проговорил Саймон, поднимаясь по лестнице. Элис следовала за ним, рассматривая красивые картины в рамах на оклеенных обоями стенах и вазы со свежими цветами на каждой площадке. – Большей частью приходится вести слежку из экипажей, прятаться в переулках и торчать в темных, населенных крысами лачугах, – продолжал Саймон.

– Что ж, привыкну… – пробормотала девушка.

Саймон вдруг остановился и, обернувшись, проговорил:

– Не надо привыкать. Для тебя, Элис, все это скоро закончится.

– Да, знаю, – кивнула она, стараясь не покраснеть. Стараясь не чувствовать себя ребенком, которого пожурил взрослый.

Тут Саймон спустился на несколько шагов и, оказавшись лицом к лицу с ней, добавил:

– «Немисис» не зря отказывается расширять свои ряды. Работа у нас опасна и предназначена только для людей, готовых посвятить ей жизнь. Мы приехали сюда с определенной целью. И потом, когда все будет закончено, ты будешь жить лучше.

– Мне ничего больше и не нужно, – пробурчала Элис. – И вообще… из-за чего мы ссоримся?

Саймон ухмыльнулся:

– Черт меня побери, если знаю. Наверное, виновата бессонница. – Он кивком указал куда-то вверх. – Нас ждут.

Сердце Элис тревожно забилось – словно она должна была встретиться с его семьей.

«Что ж, в некотором смысле так оно и было».

Наконец они добрались до третьего этажа, и Саймон остановился перед дверью под номером 302. Но вместо того чтобы постучать, он как-то странно поскребся – словно кошка в дверь кухни.

Послышались приглушенные ковром осторожные шаги. Потом – снова царапанье, но только изнутри. Саймон опять поскреб дверь, но уже по-другому.

Через несколько секунд дверь открылась. На пороге стоял мужчина с оливковой кожей, черными волосами и аккуратной эспаньолкой. И взгляд у него был такой же проницательный, как у Саймона. Держался он весьма непринужденно, и даже дорогой темный костюм не мог скрыть могучего телосложения этого человека. За его спиной стояла женщина средних лет – женщина поразительной внешности. Ее кожа была темнее, чем у мужчины, а модная прическа не скрывала сильно вьющихся волос. Глаза, однако, были светлыми и в свете лампы – острыми, как граненый агат.

Взглянув на этих людей, Элис подумала: «Не хотела бы я с таким поссориться…»

Ей захотелось сбежать, когда мужчина с оливковой кожей отступил в сторону, она все же последовала за Саймоном и вошла в комнату. Мужчина и женщина молча наблюдали за каждым ее движением.

– Добрались без неприятностей? – спросил наконец мужчина.

– Все в порядке, – ответил Саймон.

Элис же с опаской оглядывала номер – словно боялась, что вся эта роскошь ее укусит. Комната, в которой они сейчас стояли, казалась чем-то вроде гостиной или салона – прекрасный письменный стол красного дерева, стулья в чехлах и диван. У стены высился камин. Дверь в спальню была открыта, и она увидела огромную медную кровать и расписной шкаф. Наверное, этот номер был больше двух ее комнатенок в Тревине.

Но гостиничные комнаты интересовали ее куда меньше, чем люди. Если не считать Саймона, то Элис впервые видела агентов «Немисис». И оказалось, что все истории про них – чистейшая правда. По крайней мере, эти двое выглядели так, что сомнений не возникало. А ведь в поезде Саймон упоминал еще много имен…

И все эти люди были так же проницательны, как Саймон, – люди, сделавшие много добрых дел. Никогда еще Элис не чувствовала себя такой ничтожной, как сейчас, глядя на них. А они, в свою очередь, настороженно изучали ее. «Что ж, – решила она, – тогда мне остается только одно – вести себя смело и даже вызывающе».

– Элис Карр, – представилась девушка, протягивая мужчине руку.

Тот крепко ее пожал.

– А я Марко.

– Просто Марко?

– О, к чему путаться в фамилиях?

Элис кивнула в знак согласия. Саймон ведь тоже не назвал своей настоящей фамилии… Да, конечно… Они скажут ей ровно столько, сколько потребуется, не более того. Возможно, ей – ради ее же собственной безопасности – и не следовало знать больше.

Тут вперед вышла женщина и тоже пожала ей руку. Причем Элис заметила, что на руке у нее не было обручального кольца. Необычная компания… Но иного она и не ожидала.

– Я Харриетт, – представилась женщина, оглядывая девушку с головы до ног, осматривая ее так, что Элис покраснела – то ли от смущения, то ли от гнева, то ли от того и другого. Даже самые похотливые мужчины у них в деревне не смотрели на нее так. – Для подобного рода вещей есть французские открытки, – процедила Харриетт, отстраняясь.

– Она пытается определить твой размер, – объяснил Саймон загадочную фразу. – Я описал тебя как смог, но именно она будет подгонять платье.

– Ты неплохо описал ее, – заметила Харриетт. – Переделки будут минимальными.

Она подошла к стоявшему в углу сундуку и открыла его. Внутри были аккуратно сложены платья всех цветов и тканей – куда более роскошные, чем те, что когда-либо видела Элис. И вот сейчас… Элис на мгновение замерла, взволнованная неожиданной мыслью. Резко развернувшись, она спросила:

– Саймон, ты сообщил ей мои размеры? – «О господи! Ведь мы с ним целовались, он вволю меня пощупал!» – вспомнила Элис. Она испытывала острейшее унижение. Харриетт и Марко вполне могли догадаться, каким образом Саймон узнал ее размеры. Но все же она не жалела об этом…

Он пожал плечами и проговорил:

– Я сделал все, что мог. У меня же не было сантиметра…

– Я также привезла твои костюмы, Саймон, – продолжала Харриетт. – Их я взяла из твоей квартире, так что никаких переделок не нужно.

Она указала на две шляпные картонки. Подняв крышку одной, вынула красивую темно-коричневую фетровую шляпу. В другой же оказался предмет, вселивший страх в сердце Элис. Шелковый цилиндр! Это означало только одно: скоро им предстоит посетить светский прием.

«Главное – дерзость», – напомнила себе Элис. А если она выкажет страх или колебания…

– Времени нет! – заявила она, сбрасывая шерстяной плащ. – Пора браться за дело.

Ее пальцы скользнули к пуговицам у горла, и Марко издал какой-то странный звук. Саймон поспешно схватил плащ Элис, словно пытаясь прикрыть ее, а Харриетт сказала:

– Лучше в спальню. – И повела девушку в смежную комнату.

Элис густо покраснела и пробормотала:

– Да, конечно.

Харриетт на минуту вернулась в гостиную, оставив Элис одну в спальне. Трое агентов заговорили о чем-то, но Элис не могла их расслышать. Похоже, они давно научились скрывать свои разговоры от посторонних. Что ж, ведь именно так разговаривали и рабочие на шахте – люди, которых она знала всю жизнь.

Элис тихонько вздохнула. Она впервые чувствовала себя такой одинокой. Двигаясь с предельной осторожностью, девушка поглядела в приоткрытую дверь спальни. Троица собралась в кружок, и было очевидно, что эти люди прекрасно друг друга знали и понимали с полуслова. Внезапно Саймон повернулся и взглянул на нее. Их взгляды встретились, и чувство одиночества, так угнетавшее Элис, мгновенно исчезло. Элис знала Саймона всего лишь несколько недель, но сейчас готова была держать пари на свое месячное жалованье, что он не рассказывал никому о том, что поведал ей в поезде. То, о чем они тогда говорили, навсегда останется их с Саймоном общей тайной.

Тут Харриетт неожиданно замолчала и тоже взглянула на Элис, потом – на Саймона. Лицо ее оставалось непроницаемым, но Элис прекрасно поняла, о чем подумала эта женщина.

«Пусть думает что хочет. У меня своя цель и свои интересы в этом деле», – сказала себе Элис. Собравшись с духом, она громко спросила:

– Разве нам не нужно кое-чем заняться?

Харриетт тут же кивнула:

– Да, разумеется. Мужчины, вам придется подождать, – добавила она, отходя от Саймона и Марко.

Появившись в спальне, Харриетт закрыла за собой дверь и показала на узкую дверь.

– Там раковина и туалет, если захотите освежиться. У меня есть чай и сандвичи. – Она кивком указала на поднос с сервизом, на котором не было ни единого скола, и на тарелку с сандвичами, с которых была срезана корочка. А хлеб был таким белым, что у Элис тут же пробудился аппетит.

Но гордость требовала, чтобы она отказалась от угощения. Она, Элис Карр, не желала, чтобы ее баловали.

Однако Харриетт говорила с ней без всякого сочувствия – так она могла бы говорить с приятелем-мужчиной. Поэтому…

Утвердительно кивнув, Элис вошла в комнату, где стояла большая ванна; была тут и раковина с унитазом. Воспользовавшись последним и умывшись, она стала изучать в зеркале свое лицо. Для женщины, находящейся вдали от дома и проснувшейся среди ночи, она выглядела не так уж плохо. Глаза ясные, кожа не слишком серая. Харриетт, конечно, умела держаться, Марко обладал вкрадчивой элегантностью пантеры, а Саймон всегда был аристократически красив, но и ей, Элис, нечего стыдиться. И яркий румянец на щеках вовсе ее не портил.

Она еще раз взглянула на свое отражение. По сравнению с модным дорожным костюмом Харриетт ее платье выглядело убогим. Но ведь она дробильщица. И ей ни разу не удалось обнаружить внутри раздробленного куска руды отрез дорогого атласа. А тем модным журналам, что доходили до Тревина, было уже много лет, и картинки в них стали настолько бледными, что…

– Мисс Карр! – крикнула из-за двери Харриетт. – Нам нужно переделать несколько платьев, а времени мало. Так что поторопитесь!

При слове «платья», сердце Элис подпрыгнуло. Через день, а может, через несколько часов, она встретится с владельцами «Уилл-Просперити». Они не будут знать, кто она такая и что затевает. Это ее единственный шанс НЕ БЫТЬ дробильщицей, и она, Элис, не упустит его.