Карточная комната казалась совершенно неподходящим местом для преступника. В пышных креслах вокруг столов восседали представительные мужчины и играли в благородную игру – в вист. Среди них, как редкие антикварные жемчужины, попадались и седовласые вдовы, вполне довольные картами и шерри. С тех пор, когда эти женщины принимали участие в танцах, прошли десятилетия, однако по сути ничего не изменилось, только их суставы стали менее гибкими. Здесь, среди своих ровесников, им было удобнее и веселее. При всем благородстве, у каждого в этой комнате были свои секреты. У большинства – безобидные, а у некоторых – противозаконные.

Стоя в дверях, Ева и Джек оглядели комнату.

– Столик возле книжных полок, – тихо сказал Джек. – Тип с рыжими волосами и костлявыми руками. Это Джиллинг.

Упомянутый господин выглядел так же безобидно, как и комната, где он играл в карты. Два других джентльмена среднего возраста, сидевшие с ним за одним столом, также казались ничем не примечательными.

– По-моему, он вполне может быть партнером Рокли и сделает все, что бы тот ни пожелал, – сказала Ева. – Сообщником, у которого есть собственное мнение, труднее управлять.

– Мы не знаем точно, Джиллинг ли – то самое звено, которого нам недостает, – заметил Джек. – Но есть один верный способ это выяснить.

Он сделал шаг в комнату, но Ева его остановила.

– Дай-ка я лучше выведу Джиллинга отсюда, – сказала она. – Мы не можем разыгрывать эту пьесу перед таким количеством зрителей, и если он тебя узнает, то весь наш план полетит к черту.

Джек кивнул, хотя было видно, что ему не хочется ждать несколько лишних секунд.

– Приведи его вон туда, – он показал на полутемный коридор, – а об остальном я позабочусь.

Еве не понравился зловещий тон, каким он это произнес.

– Джек, мы продумали все заранее, – предупредила она. – Не вздумай менять правила игры в середине представления.

Лицо Далтона помрачнело.

– Все еще считаешь меня марионеткой «Немезиды»?

– Я всего лишь хочу, чтобы наша миссия прошла успешно.

– Тогда доверяй мне, черт возьми! – И он, сердитый, ушел.

Еве постояла несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

Может, она высказалась не вовремя? Джек уже продемонстрировал исключительный ум и доказал, что ему можно до определенной степени доверять. Однако Ева продолжала цепляться за свое недоверие. Так ей было легче распределять их роли. Проще.

Вопрос, на который ей предстояло ответить сейчас, заключался вот в чем: тот ли Джиллинг человек, которого они могут использовать, чтобы уничтожить Рокли?

Ева вплыла в карточную комнату, держа наготове вежливую улыбку для любого, кто посмотрит в ее сторону. Несколько мужчин подняли на нее глаза, но она вежливо их проигнорировала, притворяясь, что просто от нечего делать наблюдает за игрой. Неторопливо прохаживаясь по комнате, мисс Уоррик наконец дошла до столика, за которым сидел Джиллинг.

– Надеюсь, джентльмены, я вам не помешаю, – сказала она. – Я устала танцевать и решила развлечься чем-нибудь другим.

Джиллинг поднял глаза от карт в своей руке и быстро окинул ее взглядом. То, что он увидел, ему понравилось, и он поспешно сказал:

– Нисколько не помешаете, мадам. Если желаете, мы можем взять вас в игру.

Марко научил Еву жульничать в десятках карточных игр, включая вист. Если бы она захотела, то могла бы обчистить этих мужчин до последнего пенни, пожалуй, даже выиграть у них перстни с печатками и карманные часы. И ни у кого бы даже мысли не возникло, что она жульничает. Умный он пройдоха, этот Марко. Впрочем, это британское правительство обучило его быть таким.

– У меня нет способностей к картам, – сказала Ева. – Но я очень уважаю тех, у кого этот талант есть. – Она улыбнулась. – А у вас большой талант.

Бледные щеки Джиллинга покраснели, он промямлил что-то в знак благодарности.

Видя, что другие мужчины стали проявлять нетерпение, Ева смущенно пробормотала:

– О, да вы продолжайте, продолжайте.

Джиллинг еще раз покосился на нее и вернулся к игре. Всякий раз, когда он выигрывал взятку, Ева восхищенно шептала, а когда проигрывал, встревоженно ахала. Когда партия была закончена и Джиллинг вышел победителем, Ева захлопала в ладоши, а потом принялась обмахиваться веером.

– Я бы ни за что не поверила, что это может быть так волнующе! – щебетала она. – Я ужасно перегрелась. Мне бы не помешало выйти на свежий воздух. – И бросила на Джиллинга многозначительный взгляд.

– Здесь есть балкон, – сказал он, вставая. – Не окажете ли мне честь позволить сопровождать вас?

– Сэр, вы сама доброта. – Она оперлась на предложенную руку.

Несколько мужчин пробормотали: «Везучий, собака» – и посмотрели на Джиллинга с завистью и удивлением. Очевидно, дерзкие вдовы не часто появлялись в карточной комнате. Ева и Джиллинг вместе вышли из карточной комнаты, он шел торопливо.

– Здесь есть более короткий путь, – прошептала Ева, когда они вышли, и показала веером на темный коридор.

Джиллинг не нуждался в дополнительном поощрении и тут же повел ее в указанном направлении.

По-видимому, коридором пользовались в основном слуги, потому что двери были узкими, а стены украшены весьма скудно. Звуки из бального зала сюда почти не доносились, и чем глубже они удалялись, тем становилось темнее. И никаких признаков Джека.

Наконец Джиллинг остановился, посмотрел вокруг и нахмурился.

– Мне кажется, мы пошли неправильным путем, нужно найти другой, – сказал он.

В это время позади них открылась дверь. Из нее вышел Джек и перекрыл им обратный путь. Его зловещая улыбка была рассчитана на то, чтобы испугать, и, судя по ошеломленному выражению лица Джиллинга, расчет оправдался. Даже Ева и то почувствовала холодок страха.

– Все правильно, Джиллинг, – сказал Джек. – Я тебя ждал.

Джиллинг, как последний трус, тут же сбросил руку Евы и попятился. Подлец даже поставил мисс Уоррик между собой и Джеком, как будто пытался спрятаться за ее спиной.

– Ты знаешь, кто я? – спросил Джек.

– Д… Джек Далтон. – Голос Джиллинга стал высоким и писклявым. – Ты же должен быть в тюрьме.

– Я подумал, что хватит уже мне дробить камни. – Далтон согнул руку, играя мускулами. – И решил вместо этого сломать Рокли.

Джиллинг уставился на его широкие плечи.

– Я тебя предупреждаю, – пропищал он, – если ты попытаешься применить силу, я…

– Я сюда не для этого пришел. И я никогда не пытаюсь применить силу.

Зловещая улыбка Джека стала еще шире. Джиллинг натужно глотнул, потом бросил осуждающий взгляд на Еву.

– Это вы меня сюда привели! К нему!

– Что ж, это гораздо интереснее, чем игра в вист, – ответила мисс Уоррик.

Джеку понравилась нарочитая холодность в ее голосе. Казалось, в Еве уживаются много разных женщин. Он мог бы, наверное, изучать ее всю жизнь, но так и не узнать о ней все.

– Что вам нужно? – спросил Джиллинг.

– То же, что в наше время нужно всем. – Джек потер пальцы. – Средства, чтобы чувствовать себя комфортно.

– Для этого сгодится бутылка любого джина, – отрезал Джиллинг, но потом, по-видимому, испугался этого краткого проявления собственной дерзости, потому что на его лице отразился ужас.

– Но это же ненадолго, не так ли, мистер Джиллинг? – спросила Ева. – А то, что предлагаем мы, более постоянно.

– Твои деньги за мое молчание, – сказал Джек и шагнул к Джиллингу.

Тот попятился.

– Это что, шантаж? – Джиллинг поднял брови. – У тебя ничего против меня нет. – И добавил: – Только не у человека твоего класса.

– Люди моего класса знают много стоящих вещей, – сказал Джек. – Например, то, что ты и Рокли нажились на вашем контракте с правительством. Сбагрили солдатам паршивые патроны и положили неплохие барыши в свои карманы.

– Полная чушь! – заявил Джиллинг. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Когда вы лжете, у вас дергается левый глаз, – произнесла Ева любезным тоном. – Совсем немножко. Я заметила это, когда вы играли в карты. Вы не умеете блефовать.

– Я не лгу!

Джек скрестил руки на груди и уставился на Джиллинга. Точно так же он смотрел на своих противников, когда они стояли у противоположных сторон боксерского ринка. Порой матч можно выиграть еще до того, как сделан первый удар.

Джиллинг побледнел еще сильнее.

– Послушай, – от страха слова давались ему с трудом, – если бы даже эти обвинения были правдой, а это неправда, у меня все равно нет денег. Тебе будет больше пользы, если ты станешь шантажировать кого-нибудь другого, у кого есть собственность и богатство.

– Именно этим я и занимаюсь, – сказал Джек. – Что от тебя требуется, так это помочь мне получить деньги Рокли.

Теперь лицо Джиллинга стало таким белым, что, будь у Джека ручка, он мог бы на нем писать. Рот Джиллинга беззвучно открылся и закрылся.

– Ну, так иди к нему самому, – наконец пробормотал Джиллинг, заикаясь.

– Слишком опасно, – возразила Ева.

А Джек учтиво объяснил:

– У меня и Рокли… у нас, что называется, своя история. Ты это знаешь. Я не могу к нему даже близко подойти. Но ты можешь. И ты будешь моим посредником.

– Но как я вообще могу взять у него деньги для тебя?

– Это твоя забота, – сказал Джек.

– А если вы не сделаете то, что вам говорят, – продолжила Ева, – о вашем участии в контракте с правительством будет доложено заинтересованным сторонам. Думаю, не составит труда сделать так, чтобы вас арестовали по обвинению в предательстве.

Джиллинг с затравленным видом потянул за воротничок рубашки.

– Я по-прежнему не имею понятия, о чем вы говорите.

– Джиллинг, у нас есть письменные доказательства, – сказал Джек. – Записи, которые ты вел. Они теперь у нас.

– О, боже! – прохрипел Джиллинг. – Я… мне нужно идти. Мне нужно подумать.

Пошатываясь, он прошел мимо Джека и Евы и направился в сторону бального зала. Джек не пытался его остановить, хотя сделать это не составило бы особого труда. Как только Джиллинг скрылся из вида, Джек и Ева молча последовали за ним, держась на расстоянии.

Джиллинг торопливо сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Если он и прибыл в экипаже, то не стал его ждать, а замахал рукой, останавливая проезжавший мимо кэб. Запрыгивая внутрь, Джиллинг прокричал кучеру, куда ехать. Кэб тронулся.

Джек побежал к экипажу, который ждал в ближайшем переулке. Ева не отставала от него.

– Не теряй из виду вон тот кэб! – крикнул Джек кучеру.

Кэб мчался по улицам города, раскачиваясь из стороны в сторону. Джек уперся ногами в сиденье напротив, а Ева крепко держалась за прикрепленную к стене петлю. Ни один из них не проронил ни слова. Джеку нравилось, что Ева молчит. Какой толк болтать только ради того, чтобы услышать собственный голос или отпустить пустой комментарий о том, что и так очевидно. У нее был сосредоточенный, спокойный взгляд охотника. Охотника в платье из золотистого шелка и с желтыми цветами в волосах. Джек посмотрел в окно и узнал окрестности.

– Сент-Джонс-Вуд, – сказал он.

– Интересно, что здесь, – тихо пробормотала Ева.

Джек догадывался, что здесь может быть, но решил пока ничего не говорить и дождаться, когда они прибудут в конечный пункт их поездки. Он не хотел выглядеть дураком. Во всяком случае, перед Евой.

Внезапно экипаж остановился. Джек и Ева посмотрели в окно. Они стояли на тихой улице с рядами аккуратных кирпичных особняков. К одному из таких особняков и направился Джиллинг. Сам дом выглядел столь же благопристойно, как и его соседи, однако внешность бывает обманчива.

– Ты знаешь это место? – спросила Ева.

– Это дом миссис Арам.

– А-а, – понимающе протянула Ева. Она уже знала, что бордель миссис Арам, обслуживающий богатых джентльменов, числился в списке любимых заведений Рокли. – Может быть, Джиллингу понадобилось, так сказать, выпустить пар? – предположила она.

Джиллинг постучался в дверь, и из борделя вышли два здоровенных детины. Он стал им что-то очень возбужденно говорить, но Джек не слышал слов, их экипаж стоял слишком далеко.

– У них больше охраны, чем обычно, – отметил Далтон. – Как правило, тут стоит всего один парень у парадной двери и еще один у черного хода.

Ева предположила:

– Может быть, один из них человек Рокли?

Джек отрицательно покачал головой.

– Сегодня среда, и еще нет десяти часов. Рокли никогда не ходил к миссис Арам по средам. И он никогда не посещает какой бы то ни было бордель раньше полуночи. Джиллинг должен это знать.

– Тогда зачем он сюда явился? Если только… – задумчиво проговорила Ева, – он не пришел проверить, на месте ли улики.

Джек отвел взгляд от Джиллинга, который все еще разговаривал с охранниками, и, нахмурившись, посмотрел на Еву.

– Думаешь, доказательства их воровства могут храниться в публичном доме?

– А что? Дорогой бордель обычно охраняется лучше любого банка. У мужчин, которые туда приходят, на уме только одна цель, и это вовсе не поиск компрометирующих документов. А если Рокли когда-нибудь понадобится получить к ним доступ, он может это сделать, не привлекая к себе внимания, – объяснила Ева. – Вероятно, он заплатил миссис Арам приличные деньги за хранение документов в ее заведении, но со строгим условием, что она не будет знать, что содержится в этих бумагах, и не станет задавать лишних вопросов.

– Черт бы его побрал, это и впрямь звучит разумно, – сказал Джек. – Мы искали места, где Рокли мог поставить дополнительную охрану, но искали не там, где надо. Мы даже не знали, существуют ли улики вообще, но они существуют, и они здесь. В борделе. В чертовом борделе.

Джек фыркнул.

– Джиллинг должен это знать, – заметила Ева. – Когда ты ему сказал, что у нас есть улики, он помчался прямиком к миссис Арам, чтобы проверить, на месте ли они. – Она посмотрела в окно. – Но похоже, что охранники не собираются впускать его в дом.

Джиллинг выглядел все более и более расстроенным. Он кричал на охранников, пытался протиснуться в дверь мимо них. Один охранник толкнул его, и Джиллинг попятился, спотыкаясь. Еще одна попытка войти внутрь успехом также не увенчалась: дверь захлопнули перед его носом. Следующие несколько минут он молотил в дверь кулаками, но ее так и не открыли.

Наконец Джиллинг сдался. Он понуро побрел по тротуару и поймал другой кэб.

Джек окликнул их кучера:

– Приятель, та же задача. Если мы его не упустим, ты хорошо заработаешь.

– Как скажете, сэр.

На этот раз, пока экипаж мчался по улицам Лондона, Джек и Ева не молчали:

– Рокли знает, что ты сбежал из тюрьмы. Что ты в городе. Знает он и то, что тебе до него ни за что не добраться, во всяком случае физически. Но у него есть одно слабое место – вот это самое доказательство его растраты. Так что он усилил охрану в заведении миссис Арам, чтобы быть уверенным, что ты не сможешь заполучить эти улики.

Джек фыркнул.

– Мерзкий ублюдок.

– Один из худших, с кем мне когда-либо доводилось сталкиваться, – сказала Ева. – А мне пришлось иметь дело с довольно большим количеством мерзких ублюдков.

Джек не удивился, когда кэб Джиллинга остановился перед домом Рокли. Как только Джиллинг забарабанил в дверь, его тут же впустили.

– Ему позволили войти, – пробормотал Джек. – Но Рокли не должно быть дома. В это время его никогда не бывает. Обычно он возвращается не раньше трех или четырех часов, до этого еще уйма времени.

– Может быть, дворецкий разрешил Джиллингу дождаться возвращения Рокли, – предположила Ева.

– Рокли не любит, когда в доме кто-нибудь болтается в его отсутствие. Но если дворецкий разрешил Джиллингу остаться, значит, на это должна быть причина.

– Лишнее подтверждение тому, что Джиллинг и Рокли – партнеры по мошенничеству с государственными деньгами, – мрачно сказала Ева и поджала губы. – Меня не очень прельщает перспектива сидеть в этом кэбе без дела до пяти часов.

– Куда дальше?

– Домой.

Ева сказала кэбмену адрес штаб-квартиры «Немезиды», и экипаж двинулся.

Она откинулась на спинку сиденья, и ее лицо приняло отстраненное выражение, как бывало всегда, когда она глубоко задумывалась. Джеку нравилось наблюдать за ней в такие минуты.

– Мы сегодня хорошо справились с задачей, – сказал Джек. – Обработали Джиллинга.

В полумраке кэба сверкнула улыбка Евы.

– Да, это прошло довольно неплохо.

– Кажется, ты удивлена, – заметил Джек. – Я думал, вы в «Немезиде» все занимаетесь такими вещами с напарником.

– Да, занимаемся. Обычно я работала в паре с Саймоном, но мне доводилось выходить на задание и с другими.

Джек скривил губы.

– Значит, это мой успех тебя удивляет. Ты не ожидала, что у меня получится.

– Нельзя ни в чем быть до конца уверенной, пока не испытаешь это в деле, – ответила Ева.

– Надо полагать, это означает, что я прошел испытание, – сухо заметил Джек.

Ева ответила, но не сразу:

– Оно еще продолжается.

Джек не винил ее за осторожность. На то, чтобы завоевать чье-то доверие, может потребоваться уйма времени, возможно, целая жизнь. Несколько дней мало что меняют. Он и сам не был до конца уверен, что может доверять Еве. Далтон провел жизнь в обществе воров и мошенников и усвоил, что полностью доверять можно только одному человеку – самому себе. Всегда найдется кто-то, кто будет готов продать тебя ради собственной выгоды.

Команда «Немезиды» уже доказала, что ради восстановления справедливости они сделают все что угодно. Они бы бросили его под колеса поезда, если бы думали, что это поможет достижению их цели. Но Джек хотел завоевать доверие Евы. Хотел знать ее секреты. Хотел… всего. В полумраке экипажа он видел ее, сидящую напротив в этом золотом платье, плечи ее были тонкими, но не хрупкими, между грудей залегла тень. Где-то внутри его зашевелилось желание.

– Как ты оказалась в «Немезиде»? – спросил Джек. – Сдается мне, дочки миссионеров обычно не связываются с безжалостными типами, главная цель которых – месть.

– Когда я помогала моим родителям в Ист-Энде, до меня дошли слухи, что кто-то ворует с улиц китайских мальчиков. Я рассказала об этом отцу и матери, но они не захотели ввязываться в это дело.

– А ты ввязалась.

– Я попыталась расследовать, вот тогда и пересеклись наши с Саймоном пути. Поначалу я думала, что он один из похитителей. Но когда узнала, чем он занимается, поняла, что Саймон тоже пытается помочь тем мальчикам. Мы стали работать вместе. – Ева мрачно улыбнулась. – Он думал, что я одна не справлюсь. И я доказала ему, что это не так. Мы с Саймоном положили конец торговле детьми. Потом он предложил мне место в «Немезиде». Я не колебалась.

«Конечно, она не колебалась», – задумался Далтон.

– Как часто ты бывал вместе с Рокли в борделях? – вдруг спросила Ева.

Джек настолько ушел в свои мысли, что даже не сразу понял, что она задала ему вопрос.

– Он посещал четыре борделя. Рокли говорил, что так интереснее. Системы никакой не было. Мы ездили в тот бордель, который ему в этот день взбредет в голову посетить. Но я за ним не подсматривал, если ты спрашиваешь об этом. Только караулил снаружи.

Джек настолько привык слышать, как Рокли развлекается с проститутками, что почти перестал замечать эти звуки. Он стоял в коридоре и думал о том, что поесть на ужин и будет ли у него по дороге домой время перехватить пинту пива.

– А когда ты был там с ним, ты… – Ева неопределенно махнула рукой.

– Пробовал ли я товар? – усмехнулся Далтон.

От его насмешливого тона Ева сжала зубы.

– Не важно. Мне просто было любопытно, как работают эти заведения, какая там система. – Она принялась с преувеличенным вниманием снимать с юбки невидимую пушинку. – Если Рокли был постоянным клиентом, думаю, хозяева борделей позаботились о том, чтобы мужчины, состоящие у него на службе, тоже были довольны, но на самом деле это не…

– Я этого не делал.

Ева перестала возиться с пушинкой и посмотрела на Далтона. «Знает ли она, что сейчас ее взгляд полон надежды?» – подумал Джек.

– Ты можешь сказать мне правду, – сказала Ева.

Джек вдруг разозлился.

– Я тебе никогда не врал. Если я говорю, что не имел дела ни с одной шлюхой, то так оно и есть.

Ева даже глазом не моргнула в ответ на его грубый тон.

– У тебя наверняка была такая возможность.

– Сколько угодно. Но я не плачу за секс. – Он скрестил руки на груди и отвернулся к окну. – Моя мама выходила на улицу, когда не могла достаточно заработать шитьем и штопкой. Я клялся, что не допущу, чтобы то же самое произошло с Эдит. Я пытался удержать ее от такой… жизни. – Он словно выплюнул последнее слово. – Но это не имело значения. – Джек с мрачным видом смотрел в окно экипажа, но видел перед собой не красивые витрины и квартиры на Вест-Энде, а узкие полуразвалившиеся лачуги Бетнал-Грин и женщин с ввалившимися щеками, прогуливающихся по этим грязным улицам. – Она стала шлюхой, как ее мама. Я ей говорил: «Стань продавщицей, иди работать на фабрику», давал ей деньги. Но Эдит не бросала это занятие. Она твердила: «Девушка вроде меня может зарабатывать только одним способом – лежа на спине». – Его слова, казалось, застревали в горле, как ржавые гвозди. – Так что нет, я не пробовал товар. Потому что этот чертов товар был чьей-то сестрой. Или чьей-то мамой.

У Джека защипало глаза, в груди стало адски печь. Он провел пять лет, терзаемый собственными мыслями, обвиняя самого себя, но этого было мало. И всегда будет мало.

Ева коснулась рукой его щеки. Джек вздрогнул от неожиданности. Поглощенный самобичеванием, он даже не заметил, что она села рядом с ним. Но в одно мгновение он перестал замечать все вокруг, кроме нее. Холодная сдержанность Евы отпала как шелуха, ее печальные глаза с сочувствием смотрели на него. Далтон не мог вынести ничьей жалости – это его почти убивало. Жалость – это для слабаков. И все же… Ева показала ему доброту, которая выходила за рамки жалости и была чем-то более глубоким. Взаимопониманием.

– Мне надо было больше стараться, – прохрипел Далтон. – Утащить ее с улицы силой и где-нибудь запереть. Где-нибудь далеко в деревне. Но я предпочел верить ее лжи, когда она говорила, что ей нравится работать в борделе. Это было красивое место, куда приходят джентльмены. Девушки там выглядели здоровыми. И я позволил Эдит остаться там. Я, мать твою, позволил ей остаться! – прорычал он. – А потом ее убили. Убил мой собственный проклятый босс. Ему нравились в постели грубые игры. Должно быть, в ту ночь получилось слишком грубо. Я не предупредил Эдит, чтобы она держалась от него подальше. С таким же успехом я мог сам всадить в нее нож.

– Эдит убил Рокли, – тихо сказала Ева. – Побереги свой гнев для него, не трать его на себя.

– Ну да, а я распроклятый герой, – с горечью пробормотал Джек.

– Этого я никогда не говорила. – Губы Евы сложились в улыбку, в которой сладость перемешалась с горечью. – Но ты можешь им стать.

Ее рука все еще лежала на его щеке, и хотя Джек предпочел бы, чтобы она была без перчатки, он все равно упивался ощущением ее прикосновения. Внезапно он стал остро сознавать абсолютно все. То, что бедро Евы прижато к его бедру. Что ее тело одновременно и теплое, и прохладное, что от нее пахнет цветами… Желание, постоянно бившееся в нем как пульс, теперь вскипело в крови.

В экипаже было темно, но Джек сидел достаточно близко, чтобы видеть, как у Евы расширись зрачки, и слышать, как у нее перехватило дыхание. Атмосфера между ними изменилась. Мгновение назад она была к нему добра. Теперь доброта сменилась голодом. Джек медленно обнял ее за шею. Ева посмотрела ему в глаза, и ее дыхание участилось. А потом он коснулся губами ее губ.

Когда-то Джек наблюдал, как на верфи строят суда: сварщики подносили к металлу горелку, и во все стороны летели искры. Вот и в нем сейчас, когда он впервые прикоснулся ко рту Евы и узнал его вкус, вспыхнули такие же искры – яркие и горячие. Она была одновременно и шелковой, и стальной, и такой восхитительной, что ему захотелось ее проглотить. Он провел языком по ее губам и почувствовал привкус шампанского. Она раскрыла губы, и он впился в ее рот. Там было влажно и горячо. Джек не думал, что Ева будет сопротивляться, ведь он видел в ее глазах желание. Более того, она целовала Далтона с такой же жадностью, какая жгла изнутри его самого. Ева схватила Джека за плечи и притянула к себе. Он зарычал и грубо усадил ее к себе на колени. Зубами он стянул с себя перчатки и прижал руку к ее груди. Ева ахнула, а Джек издал еще один рык.

Он притянул ее к себе для нового поцелуя. Чувствуя, как под его ладонью бьется ее сердце, Джек запустил пальцы в вырез платья. Как только они коснулись ее груди, все его тело заныло от желания, а когда нащупал твердый сосок, Ева застонала и прижалась к нему теснее.

У Джека пронеслась мысль, что никогда еще он не целовал и не ласкал такую прекрасную женщину, как мисс Уоррик, и никогда не испытывал такого острого, всепожирающего желания. Ева тоже стянула перчатки, и они упали на пол рядом с перчатками Джека. Ее рука нырнула под фрак и сжала плечо.

– Ева! – прохрипел Далтон, чувствуя, как ее ногти впиваются в его кожу через тонкий хлопок рубашки. – Господи Иисусе!

– Богохульник, – прошептала Ева и прикусила его губу.

Джек оторвался от ее рта и прикоснулся губами к щеке, потом припал к нежному изгибу шеи. От ее запаха у него кружилась голова и начинало ныть в паху. Ева, извиваясь, тихо ахала от удовольствия. Во время езды экипаж пошатывало и потряхивало, и этот ритм подстегивал их обоих. Ева покачивала бедрами, сидя у него на коленях, а Джек сжимал кончиками пальцев ее сосок и ловил ртом стоны наслаждения. Он знал, знал, что между ними будет вот так. Горячо и неистово. Не красиво, но честно и откровенно. Знал он и то, что если не окажется в ней прямо сейчас, то просто сойдет с ума.

Джек потянулся к ее юбке. В это время экипаж вздрогнул и остановился.

– Приехали! – крикнул кучер.

Ева ахнула и отпрянула от Джека, посмотрев на него из-под полуопущенных век, ее щеки залила краска. Она медленно слезла с его колен, пересела на сиденье напротив и попыталась поправить прическу и оправить юбки. Руки ее дрожали.

Джек тяжело дышал – так, словно выдержал на ринге двенадцать раундов. Он смотрел, как Ева пытается привести себя в порядок, и ему хотелось только одного: чтобы она вновь его оседлала. Впрочем, были и другие варианты. Например, Ева могла упереться руками в сиденье, а он бы встал сзади и задрал ее юбки. Или она могла сидеть, а он бы уткнулся лицом ей между ног. Они оба стали бы очень, очень растрепанными.

– Планы изменились! – крикнул Джек вознице. – Вези нас на Сидней-стрит.

– Слушаюсь, шеф.

Кэбмен прищелкнул языком, и экипаж пришел в движение.

– Кучер, минутку! – крикнула Ева. – Не надо пока никуда ехать.

– Ладно, мадам.

Судя по голосу, кучер был озадачен, но кэб остановился.

– Я не собираюсь укладывать тебя в постель в этом доме, – прорычал Джек. – Там, где нас может услышать каждый.

– Ты не уложишь меня в постель ни в каком доме, – сказала Ева.

Далтон уставился на нее, не веря своим ушам.

– Ну да, потому что это не ты терлась об меня своим задом, а какая-то другая леди.

Он нарочно ее провоцировал. Джеку важно увидеть ее реакцию и понять, что все происходившее подействовало на нее так же сильно, как и на него.

Ева резко выдохнула.

– Мы не можем. Мы не можем заходить дальше.

– Потому что ты – леди, а я – уличная шваль?

Она посмотрела на него удивленно.

– Ты когда-нибудь слышал, чтобы я такое говорила? Я даже не думаю в таких выражениях ни о тебе, ни о себе.

– Я тебя хочу! – Голос Джека прозвучал так хрипло и низко, что он сам едва его узнал. Он взял Еву за руку и стал поглаживать ее запястье большим пальцем. Под его прикосновением пульс забился быстрее и сильнее. Ему хотелось притянуть ее к себе и продолжить с того места, на котором они остановились, когда его руки двинулись вверх по ее ногам, а в его ушах звучали ее прерывистые вздохи. – А ты хочешь меня. Все просто.

– Ничего не просто, – возразила Ева. – Все очень сложно. Я работаю в «Немезиде», и, если вступлю с тобой связь, это повредит моей работе.

– Остальным незачем это знать.

Взад-вперед, взад-вперед двигался его большой палец, лаская ее нежную кожу.

– Об этом буду знать я. И это повлияет на мои суждения. Перестань! Когда ты так делаешь, я не могу думать. – Она попыталась освободить свою руку, но Джек не собирался ее отпускать.

– Тебе нужно меньше думать. Если ты будешь слишком много времени проводить в своих мыслях, все остальное у тебя высохнет и облетит.

В глазах Евы вдруг появилось обиженное выражение.

– Мои мысли и моя работа – это все, что у меня есть. Я не могу от них отказаться.

Она снова дернула руку, и на этот раз Джек ее отпустил. Прошла секунда. Ева как будто ждала, что Джек продолжит спор, но он молчал. Этой ночью ему ничего не достанется. Далтон даже не догадывался, что Ева такая закрытая, она возвела вокруг себя стены почище тех, что окружают Данмур.

Еще через несколько секунд Ева сказала:

– Давай поднимемся наверх. Расскажем остальным, что нам удалось сегодня узнать.

Джек открыл дверь экипажа, отметив про себя, что когда он придвинулся ближе, Ева напряглась. Но он не прикоснулся к ней, а только махнул в сторону двери, предлагая ей выйти. Возможно, джентльмены выходят из экипажей первыми и помогают дамам спуститься, но Джеку сейчас было неудобно ходить. Пока неудобно. А его сила воли и так уже подверглась тяжелейшему испытанию. От того, что он прикасался к Еве, ему хотелось еще большего.

Ева с опаской покосилась на него и спустилась из экипажа. Джек несколько раз глубоко вздохнул, приказывая своему телу расслабиться. Ева тем временем расплатилась с кучером и поблагодарила его за услуги.

Джека снова кольнула неприятная мысль, которая его уже посещала однажды. Не использует ли Ева их взаимное влечение, чтобы держать его под контролем? Чем ближе они подбирались к Рокли, тем сильнее Джек жаждал его крови. Но когда Ева его целовала, прикасалась к нему, он мог думать только о ней, все остальные мысли из его головы улетучились. Он был готов сделать все что угодно, лишь бы только снова почувствовать ее вкус.

«Она бы не стала так мной манипулировать».

– Джек, ты идешь?

– Да, – буркнул он.

Пока Ева отпирала дверь в аптеку, Джек стоял на тротуаре, засунув руки в карманы, и наблюдал за ней. Она держала спину очень прямо, как будто ожидала нападения. Нет, не нападения. Бегства.

Ева в самом деле как Данмурская тюрьма, накрепко запертая, и внутри одних стен находятся другие. И заперла она не кого-нибудь, а саму себя. Ева боялась того, что может случиться, если она вырвется на свободу. Сегодня Джек был одет как джентльмен, но это не меняло его сути, он все равно оставался сбежавшим заключенным. И Далтон был этому рад. Потому что он знал, как вырваться из тюрьмы, а это значит, он поможет Еве сбежать из ее собственной темницы.