Пролог

Был ясный летний полдень. Безжалостное южное солнце сияло и жгло, и притихший город Эмпория изнемогал от зноя.

На углу одной из центральных улиц, в уютном прохладном кафе с огромными окнами из затемненного стекла сидела хрупкая белокурая девушка и, низко склонившись над столиком, что-то лихорадочно писала. Перед ней стояла чашка почти нетронутого, давно остывшего чая. В кафе тихо играла музыка, кое-где за столиками сидели влюбленные парочки или одинокие посетители, которые потягивали кофе или прохладительные напитки. Но девушка, казалось, не видела и не слышала того, что происходит вокруг.

Время от времени она вдруг переставала писать, откладывала ручку и поворачивала голову к окну. Ее красивое бледное лицо становилось неподвижным, большие голубые глаза застывали. Порой она обводила невидящим, отрешенным взглядом полупустой зал кафе, мучительно морщилась, будто испытывала пронзительную боль, или странно усмехалась. Ее губы начинали дрожать, на глаза наворачивались слезы. И тогда она снова хваталась за ручку и принималась покрывать размашистой вязью тонкие листы дорогой почтовой бумаги, торопясь излить избыток нахлынувших чувств.

Она не заметила, как к ее столику подошел высокий, худощавый мужчина средних лет, одетый в просторную холщовую рубаху и серые брюки. На его голове была шляпа от солнца, а на шее пестрый платок. В руках он держал этюдник и большой пакет.

Несколько секунд мужчина нерешительно мялся у столика, ожидая, когда девушка заметит его. Но она продолжала сосредоточенно писать. Он снял шляпу и, садясь напротив, осторожно окликнул ее:

– Добрый день, Анжелика!

Девушка подняла глаза и некоторое время молча смотрела на него, будто не узнавая.

– Я очень рад видеть тебя. Как ты себя чувствуешь? – продолжал мужчина, приветливо улыбаясь.

Она склонила голову набок, на ее губах блуждала призрачная улыбка. Но внезапно лицо девушки омрачилось.

– Ты должен передать ему это письмо. Я знаю, он ждет, – тревожно заговорила она. – Это очень важно. Ты ведь сделаешь это, правда?

– Конечно, милая, – ответил он. – Но ты обещай мне, что будешь благоразумной. Тебе не следует надолго отлучаться из больницы. Кстати, как малышка?

– О, она – просто чудо! Я так люблю ее! – воодушевляясь, сказала девушка, и ее лицо озарилось. – Мне кажется, что она уже сейчас очень похожа на своего папу. Я уложила ее спать и оставила няню присмотреть за ней, а сама побежала звонить тебе в студию. Пока ждала тебя, написала письмо. Вот оно.

Она аккуратно сложила несколько густо исписанных листов почтовой бумаги, вложила их в конверт, приложила конверт к губам, вздохнула, а потом передала его мужчине.

– Думаю, мне пора, – снова заговорила она и стала нервно перебирать пальцы. – Да, да, мне пора, извини. Боюсь, она проснется, а меня рядом не будет.

Мужчина улыбнулся и накрыл своей большой ладонью ее трепещущие, переплетенные пальцы. Она заметно успокоилась. Потом он поманил официантку и, увидев, что та направляется к их столику, листая на ходу блокнот со счетами, достал из кармана брюк бумажник. Девушка встала, машинально провела рукой по пуговицам белой шелковой блузки, потом одернула короткую юбку и заправила за уши пряди тонких, светлых, подстриженных волос. Расплатившись с официанткой, мужчина тоже встал и выложил на стол пакет.

– Это тебе, – сказал он. – Там кое-какие мелочи для малышки. Я верю, что ты скоро поправишься и у тебя все будет хорошо.

– Спасибо, – кротко ответила она и вздохнула. – Ты так заботлив. Если бы не ты…

Он не дал ей договорить – притянул ее к себе и обнял.

Они вышли из охлажденного кондиционерами кафе на раскаленную, пышущую зноем улицу.

– Я хочу дописать твой портрет, Анжелика. Ты так прекрасна, – сказал мужчина и взял ее за руку. – Доктор сказал, что через неделю тебя выпишут из больницы… Я буду приходить к тебе. И ты всегда звони, когда тебе нужна помощь.

Он бережно поцеловал ей руку. Она с невыразимой благодарностью посмотрела на него, улыбнулась и вдруг подняла глаза к небу. И город, и мужчина, стоявший рядом, на мгновение перестали существовать для нее. Было только необъятное, бледно-голубое, чистое пространство.

Мужчина подошел к краю тротуара и стал ловить такси. Перед тем, как сесть в машину, она еще раз прильнула к нему, и он поцеловал ее в лоб.

– Я люблю тебя, Анжелика.

– Спасибо.

Она села в такси, положила пакет себе на колени, захлопнула дверцу и, когда машина тронулась, помахала ему рукой. Он подождал, пока машина скроется за поворотом, а потом медленно побрел по улице, нахмурившись, будто напряженно что-то обдумывал.

 

1

Принцесса Лилиан Перроу-Дюваль остановилась у входа в застекленную беседку и невольно замерла. Вот так сюрприз! – подумала она и усмехнулась. Перед ней, растянувшись на скамье, спал молодой человек. По его виду было ясно, что он отсыпается здесь после бурно проведенной ночи. Интересно, как охрана королевской резиденции могла допустить такое? Лилиан не могла даже вообразить, чтобы подобная картина предстала перед ее глазами в поместье ее родителей. Но здесь, в канзасской резиденции Вильмар-Дювалей – королевского семейства, изгнанного бунтовщиками из своей страны Октавии, – такие явления, похоже, были чем-то вполне привычным.

Когда принцесса Лилиан вышла из такси, привезшего ее к воротам поместья, она удивилась, увидев, что ворота широко распахнуты, а в сторожке никого нет. Поместье, в котором она провела свое детство, было намного меньше и скромнее этого, и все же там такая безалаберность охраны была недопустима. Кроме того, она ожидала, что к главному особняку ее повезут на машине. Однако ни машины, ни шофера у сторожки не оказалось, и Лилиан поняла, что ей придется взбираться на холм пешком. Благо, ее багаж состоял из одного небольшого чемоданчика с самыми необходимыми вещами.

Праздно озираясь по сторонам, она побрела по дороге в сторону главного особняка, но, поравнявшись с изящной беседкой, стоявшей у небольшого искусственного пруда, внезапно решила свернуть. Издалека ей показалось, что в беседке кто-то есть, и она понадеялась, что этот кто-то окажет ей помощь. Но судьба, видимо, не благоволила к ней сегодня. Человек, спящий в беседке, был бесполезен, как фонарь средь бела дня.

И все же, несмотря на помятый вид, этот гуляка был так хорош собой, что Лилиан подошла к нему поближе и принялась рассматривать. Его темные волосы были взъерошены, белая рубашка небрежно расстегнута на груди, а на широких модных брюках еще виднелся след когда-то идеальных стрелок. Под дорогостоящей кожаной курткой скрывались широкие плечи. Черты его лица были четкими и мужественными, а кожа – ухоженной и загорелой. Что говорить, он был просто великолепен.

В какой-то миг ей захотелось потрясти его за плечо и разбудить, но тут же она остановила себя. Что толку? Будет лучше, если она вернется на дорогу и продолжит свой путь в одиночестве. Бросив последний взгляд на спящего бездельника, Лилиан повернулась к выходу.

– Привет, Красная Шапочка! Разве никто не говорил тебе, что опасно бродить по лесу одной? – услышала она за спиной мужской голос и тут же почувствовала, что ее схватили за руку.

– Пусти меня! – крикнула она и попыталась освободить руку.

Но не тут-то было – ее запястье оказалось в стальном зажиме.

– О! Прошу прощения! Мне показалось, что вы явились ко мне во сне! – вкрадчиво проговорил мужчина.

– Послушай! – сказала она, чувствуя, что начинает раздражаться.

Но он, похоже, и не собирался слушать ее.

– А вы – довольно сладкое видение! – продолжал он, томно поглядывая на нее. – Уверен, что вы непременно появитесь в моем следующем сне!

– Можешь не сомневаться, что тебя ждет кошмар! – бросила она и резко повернула свою руку так, что чуть не вывихнула ему большой палец.

Он вскрикнул от боли и мгновенно отпустил ее.

– Черт! Ты сумасшедшая! – выругался он и сделал усилие, пытаясь сесть.

Но она не собиралась этого дожидаться. Высоко подняв голову и не оборачиваясь, принцесса зашагала в сторону дороги. Она мысленно благодарила своего тренера по самозащите. Пусть не думают, что любой проходимец может обидеть слабую и беззащитную принцессу! По правде говоря, она была рада, что ей выпала возможность проверить свои силы и способность постоять за себя в реальной ситуации.

Более того, это произошло так вовремя! Именно сейчас ей, как никогда, нужно было почувствовать уверенность в себе. Ей нужны были силы, чтобы успешно осуществить то, что она наметила. Ведь задача была не из легких: она приехала сюда, чтобы расторгнуть свою помолвку с Патриком Вильмар-Дювалем, принцем Октавии. Ей придется набраться смелости и как можно убедительнее объяснить ему, что она не хочет выходить замуж и что ей глубоко безразлично, сколько официальных бумаг, закрепляющих их помолвку, хранится в королевском архиве.

Этот брак не состоится никогда!

К главному входу в поместье вела аллея, по обеим сторонам которой росли пышные кусты роз. Лилиан на мгновение задержалась, любуясь издалека стройными башенками, шпилями и балконами, украшавшими огромную дворцовую усадьбу.

Похоже, принц Восточной Октавии возвел в Канзасе небольшой рейнландский дворец, подумала она.

Она сама была из Западной Октавии и принадлежала к тем беженцам, которые покинули свою крошечную страну в Центральной Европе двадцать лет назад, когда там началась революция. Большинство из них осело в Соединенных Штатах, где они и жили все эти годы, неустанно предпринимая все новые попытки освободить свою страну от угнетателей. Но наконец чудо свершилось, бунтовщики были свергнуты. Народ Октавии требовал восстановления монархии, и теперь молодые люди, подобные Лилиан, готовились вернуться на родину, которую многие покинули в раннем возрасте. Те же, кто родился в Америке, знали свою родину только по рассказам и легендам. И все же они помнили, что Октавия – их родной дом, и что с этой страной связана их судьба, их будущее, их самые светлые надежды.

Эти события заставили Лилиан пересмотреть свои жизненные планы и стали одной из причин, побуждавших ее расторгнуть свою помолвку с принцем как можно скорее. Она не знала, как принц Патрик отнесется к ее предложению, но очень рассчитывала на его понимание.

Где-то вдалеке прогремел гулкий раскат грома, и крупные редкие капли дождя усеяли аллею. В бескрайнем небе Канзаса собирались дождевые тучи. Благо, Лилиан была теперь совсем недалеко от особняка.

Неожиданно она услышала доносящийся откуда-то со стороны нестройный хор голосов. Низким голосам мужчин вторили визгливые окрики женщин. Она повернула голову и увидела стадо коров, рассеявшихся по огороду, и небольшую компанию людей, танцующих вокруг них с вениками, шляпами и другими предметами, призванными, по всей видимости, отвлечь внимание коров от сочной и обильной трапезы. Теперь Лилиан стало ясно, чем была занята в этот момент дворцовая охрана.

Глядя на эту забавную суету, она слегка пожала плечами, улыбнулась и направилась по аллее к дому. Но, не пройдя и десяти шагов, снова остановилась и прислушалась. Ей показалось, что откуда-то со стороны лужайки доносится странный звук, похожий на мяуканье. Она огляделась и увидела под кустом роз нечто, завернутое в бледно-розовое одеяло. Лилиан приблизилась и осторожно отогнула край одеяла.

Ее сердце дрогнуло. На нее смотрели широко распахнутые голубые глазенки младенца.

Еще один сюрприз! – подумала она, и щемящее чувство нежности заполнило ее грудь.

Она быстро огляделась, надеясь увидеть мать или няню, которая бросила здесь это крошечное создание. Но поблизости никого не оказалось. Быть может, няня оставила младенца здесь, а сама отправилась на расправу с коровами? Еще один безответственный работник! Да, странное место… Наверняка Лилиан не станет жалеть о том, что решила расторгнуть брачное обязательство со здешним принцем. По крайней мере, тогда ей не придется жить в этом полном сюрпризов месте.

А между тем дождевые капли падали все чаще и чаще, и было похоже, что скоро припустит сильный дождь. Не долго думая, Лилиан взяла малютку на руки и поспешила к особняку. Приблизившись, она заметила, что боковая дверь открыта, и, решив сократить путь, проскользнула вовнутрь.

– Эй, кто-нибудь! – крикнула она, оказавшись в огромной кухне со сводчатым потолком.

Откуда-то из-под стойки появилась круглолицая девочка-подросток со вздернутым носиком и похожими на пружинки вьющимися волосами, собранными в пышный хвост. Девочка вышла ей навстречу.

– Если вы кондитер и пришли по поводу работы, то вам придется подождать, – проговорила она, оглядывая Лилиан.

– Работы? – удивилась Лилиан, прижимая малыша к груди. – Я, собственно, пришла, чтобы встретиться с принцем.

Девочка покачала головой.

– К сожалению, принц отсутствует.

– Как отсутствует? – испуганно спросила Лилиан.

Перед тем, как ехать, она попросила своего секретаря позвонить в поместье и узнать, будет ли принц дома в течение ближайшей недели. Секретарь сказала ей, что принц не собирается никуда отлучаться до конца этой недели. Неужели ей солгали? Странно! Наверное, ей нужно было самой позвонить и проверить эту информацию.

Лилиан приехала сюда тайком. Только ее сестра Стелла знала, куда и зачем она отправилась. Родителям она сказала, что собирается навестить старых друзей в Денвере, а сама поехала в маленький канзасский городок Эльдорадо, недалеко от которого был воссоздан дворец Вильмар-Дювалей, намереваясь уговорить принца Патрика расторгнуть их помолвку. Она так надеялась на успех…

Их помолвили, когда они были детьми. Родители обоих надеялись, что благодаря этому браку два королевских семейства смогут объединиться на благо своей страны. Но с тех пор многое изменилось, и теперь в этом браке не было необходимости. Так как принц Патрик все эти годы не проявлял к принцессе Лилиан ни малейшего интереса – они даже не видели друг друга, – она горячо надеялась, что сможет без особых трудностей аннулировать это брачное соглашение, после чего объявит своему отцу, что дело закрыто.

– И куда же он уехал? – спросила она девочку.

– Не знаю. Скорее всего, в Техас, – ответила юная служанка, пожав плечами.

Лилиан не могла поверить, что проделала весь этот путь зря.

– Может, ты знаешь, когда он вернется? – продолжала она расспрашивать.

– К сожалению, не знаю. Он последнее время редко появляется здесь.

В этот момент ребенок на руках у Лилиан зашевелился и тихонько захныкал. Она покачала его и заметила удивление в глазах юной служанки.

– Это ваш ребенок? – спросила девочка.

– О нет! – поспешила ответить Лилиан. – Кто-то оставил малыша на лужайке, но начался дождь, и поэтому я принесла его сюда.

Служанка часто заморгала.

– Оставили ребенка на лужайке под дождем? – переспросила она.

– Да, – подтвердила Лилиан. – Наверняка он принадлежит кому-то из этого дома.

Девушка решительно покачала головой.

– Нет, госпожа. Здесь ни у кого нет таких маленьких детей. Я точно знаю.

– Очень странно, – пробормотала Лилиан, недоверчиво поглядывая на юную служанку. – Ты уверена?

– Абсолютно, госпожа, – заверила та.

Лилиан отогнула краешек одеяла и посмотрела на милое личико притихшей малютки. Похоже, это была девочка, совсем маленькая. Сердце Лилиан сжалось от сострадания. Интересно, где ее родители? Может, они все же объявятся? Ей трудно было поверить, что кто-то мог бросить ребенка на лужайке и забыть о нем. Внезапно в ее памяти воскресла история другой маленькой девочки, которая когда-то в прошлом потерялась. Лилиан вздрогнула и еще крепче прижала малышку к груди.

– Вы, госпожа, пока присядьте здесь, а я сбегаю, позову повариху, – сказала девочка, указывая Лилиан на стул. – Она вместе с остальными в саду. Они там гоняются за коровами. Знаете, наши коровы частенько убегают из хлева и разгуливают по огороду. Я скажу ей, что пришла девушка-кондитер. Подождите, я быстро.

Лилиан хотела сказать, что она не кондитер, но не успела. Проворная девчушка уже скрылась в темном коридоре.

Оставшись наедине со своей драгоценной находкой, Лилиан нежно поцеловала малютку в лобик.

– Ты такое красивое дитя, – прошептала она. – Но что я буду делать с тобой?

Затем она обвела глазами кухню, пытаясь найти место, куда можно положить ребенка. Кухня была огромной и очень уютной. Вдоль стен тянулись сияющие чистотой стойки, на которых стояли кастрюли и сковородки, на стенах висело множество всевозможных кухонных принадлежностей вперемежку с пышными пучками трав. Но Лилиан не нашла ни единого уголка, где можно было уложить ребенка спать.

В это время в коридоре послышались шаги, и она обернулась, ожидая, что появится кто-нибудь из взрослых слуг. Дверь отворилась, и Лилиан услышала приглушенный стон.

Лениво передвигая ноги, в кухню вошел тот самый непутевый красавчик, которого она встретила в беседке. Принцесса стояла как вкопанная, едва дыша. С ней творилось что-то необъяснимое. Она была девушкой гордой и умела достойно держаться в обществе мужчин. Она никогда не позволяла себе увлечься каким-нибудь смазливым наглецом. Но почему-то теперь она чувствовала себя бессильной. Вне всяких сомнений, перед ней был самый привлекательный мужчина, которого она когда-либо видела в своей жизни.

Ее опытный глаз фотографа говорил, что перед ней – шедевр. Его физическая красота была так ослепительна, что, несмотря на нечесаные волосы и помятую одежду, он был похож на молодого бога. Она вполне могла бы принять его за принца, если бы не знала, что принц уехал.

Но нет. Принцы, которых она успела повидать за свою жизнь, были, по большей части, существами слабыми, изнеженными и бесполезными… Этот парень был слишком земным, слишком живым и настоящим, чтобы быть принцем. Он был больше похож на воина. Воина, который накануне изрядно перебрал.

– Кажется, мы с вами где-то встречались? – спросил он и, лукаво сузив глаза, уставился на нее.

– Возможно, – сухо ответила она. – Хотя не исключено, что ваша память способна вас подводить.

Она решила делать вид, что он ей нисколько не интересен.

– Ах да, вспомнил! Вы девушка из моего сна!

По губам незнакомца скользнула игривая улыбка, однако уже через секунду его лицо снова выражало муку. Он приложил ладони к вискам и на миг зажмурился.

– Извините, что я в таком неподобающем состоянии, – добавил он. – За безрассудство приходится расплачиваться.

– Понятно, – сурово сказала она.

– Я слышу в вашем голосе укор. Похоже, вам неизвестно, что такое похмелье, не так ли, Красная Шапочка?

Он исподлобья посмотрел на нее.

– Вы проницательны, – насмешливо заметила она.

– Да, вы из тех, кто никогда не позволяет себе подобных шалостей. Просто воплощенная благопристойность, – продолжал он. – Но все же, знаете, я уверен, что наконец-то усвоил этот суровый урок. Клянусь, что с этого дня я больше никогда не прикоснусь к алкоголю.

Он обвел глазами кухню, как будто искал что-то.

– Кстати, вы случайно не знаете, как приготовить «Кровавую Мэри»? – внезапно оживившись, спросил он.

– Понятия не имею, – коротко ответила она, пытаясь изобразить на своем лице презрение.

Она действительно не знала, как готовить подобные зелья. А если бы знала, то вмиг приготовила бы что-нибудь, лишь бы облегчить его муки. Она продолжала стоять посреди кухни, прижимала ребенка к груди и смотрела на него. Она хорошо знала, что красота способна обворожить, но ей никогда не приходило в голову, что такая красота может предстать в облике мужчины.

Он молча кивнул, будто смирившись со своей печальной участью, пересек кухню и подошел к настенному шкафу. Открыв его, он порылся там и извлек флакон с лекарством. Потом взял с полки стакан, наполнил водой из-под крана, высыпал на ладонь несколько мелких таблеток и, резко закинув их в рот, быстро запил водой. И, конечно же, скривился.

– Было бы гораздо приятнее лечиться тем же, от чего заболел, – пробормотал он, пробираясь вдоль кухонного стола к стулу. – Но эта горькая гадость может оказаться более эффективной.

Тяжело плюхнувшись на стул, он откинул назад голову, закрыл глаза и замер. Зачем он снова подверг себя такому наказанию? Ведь он обещал себе не повторять подобных ошибок. Хотя, признаться, он довольно давно не набирался так, как прошлой ночью. Когда-то ночные попойки казались ему довольно забавным времяпровождением. Он умел и любил повеселиться. Но с годами такое веселье начинало нагнетать на него скуку, и он часто покидал вечеринку в самом ее разгаре. Почему же он не сделал этого вчера?

На самом деле он хорошо знал, почему так присосался вчера к бутылке. Двадцать лет назад в этот самый день были убиты его родители. Это событие было трудно забыть… И все же он очень надеялся, что в следующем году будет настолько занят делами в своей стране Октавии, что у него просто не будет времени на участие в этом бессмысленном, не приносящем ни утешения, ни радости ежегодном ритуале.

Спустя какое-то время он открыл глаза и обнаружил перед собой свою новую очаровательную знакомую, которая медленно прохаживалась по кухне. Кто она, и что здесь делает? – впервые пришло ему на ум. Их глаза встретились, и ему вдруг стало невыносимо стыдно за себя. Она была такой юной, свежей и чистой. Рядом с ней он выглядел неряшливым, потрепанным, запущенным и весьма жалким. От этих мыслей он невольно выпрямился на стуле и тут заметил, что у нее на руках было нечто, напоминающее младенца.

– Что это вы так бережно держите? Это ребенок? – удивленно спросил он.

– Да, – ответила она и, отогнув краешек одеяла, поцеловала спящую малышку в шелковистый лобик.

Он встрепенулся, как будто его укусили.

– Это ваш ребенок? – снова спросил он.

– Нет, – ответила она и улыбнулась, сама не зная почему. – Я нашла его в саду и принесла сюда, потому что начался дождь.

Он впервые увидел на ее лице улыбку, но сам теперь улыбнуться не смог.

На его лице появилась тревога. Он попытался вспомнить, был ли этот ребенок у нее на руках, когда она появилась в беседке. Но тогда он был в таком состоянии, что вряд ли мог что-либо заметить. Он нахмурился, как будто перебирая что-то в памяти. Виделся ли он с этой девушкой прежде? Нет, наверняка не виделся. Он бы запомнил.

– По правде говоря, я о детях ровным счетом ничего не знаю, – заговорил он отвлеченно, будто пытаясь поддержать беседу. – Я слышал, что они имеют какое-то отношение к человеческому роду. Что-то вроде желудя, который однажды превращается в величественный дуб. Но я, откровенно говоря, с трудом верю в это.

Но девушка его не слушала. Наклонив голову к малышке, она что-то ласково щебетала. Он нахмурился еще больше. Она сказала, что только что нашла этого ребенка в саду. Неужели за это время она успела так сильно привязаться к нему? Все это выглядело слишком подозрительным.

Всю свою сознательную жизнь он вел себя крайне осторожно, стараясь избежать ситуации, когда женщина вдруг заявляется к бывшему возлюбленному с ребенком на руках и объявляет, что это его ребенок. Были женщины, которые пытались действовать по этому плану, но их требования всегда оказывались неоправданными и замысел терпел провал. И все же таких случаев в его жизни было немало, и они учили его быть еще осторожнее.

Он очень рано понял, что немногим людям можно доверять. Все, казалось, чего-то хотят от него: кто-то пытался использовать его влияние, кто-то просил об услугах, а кто-то навязывался ему в компанию лишь для того, чтобы потом похвастать перед друзьями, что он на короткой ноге с принцем. Поэтому он редко позволял себе ослабить бдительность. И все же успел совершить несколько поступков, которые привели к печальным последствиям и причинили ему немало боли. Поэтому он бережно поддерживал свой имидж добродушного циника, который, отчасти, был качеством, присущим его природе, но в большей степени служил для того, чтобы скрывать его чувствительность и уязвимость.

– А что этот ребенок делает здесь? – снова спросил он, увидев, что она садится на стул и укладывает ребенка себе на колени.

Она пристально посмотрела на него, как будто сомневаясь, что у него все в порядке с умом.

– Я же сказала, что нашла его в саду, – отчетливо выговаривая каждое слово, сказала она.

– Так это не ваш ребенок?

Еще один идиотский вопрос. Она отрицательно покачала головой.

– Тогда чей же он? – продолжал допрашивать он.

– Я бы сама хотела это знать, – ответила она. – По правде говоря, у меня сложилось впечатление, что это поместье открыто для всех и каждого. Ворота настежь распахнуты, в сторожке пусто. Так и появляются здесь ничейные дети. Удивляться нечему.

– Вы правы, – согласился он.

Хотя, если сказать честно, его нисколько не интересовали дети. Если кто интересовал его в данный момент, так это девушка, которая сидела напротив него.

– Итак, вы считаете, что в этом поместье обстановка слегка вольная? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

– Вольная – мягко сказано, – резко ответила она, нисколько не пытаясь смягчить свой тон. – Это поместье похоже на общественный городской парк.

– О! Не хотите ли вы сказать, что могли бы навести здесь порядок?

Она усмехнулась.

– Думаю, что могла бы.

Ему нравилась и ее открытая, искренняя улыбка, и деловой подход к вещам. Но самым необычным было то, что эту хорошенькую девушку ничуть не смущало его общество. В этом для него было нечто совершенно новое, свежее и интригующее.

– Интересно, – продолжал он, – а что бы вы сделали, чтобы навести здесь порядок?

Она бросила на него косой взгляд и, продолжая качать ребенка, спокойно сказала:

– Прежде всего, я бы уволила вас.

– Уволили меня? – ошеломленно переспросил он и вдруг, откинувшись на спинку стула, расхохотался.

– Да, именно с этого я бы и начала, – подтвердила она и смерила его с ног до головы испепеляющим взглядом.

Она очень хотела показать ему, что он ничего собой не представляет, но, глядя на его великолепное тело, обаятельную улыбку и насмешливые глаза, почувствовала, что теряется, не в силах совладать собой. Ее охватило странное, беспричинное волнение. Боясь, что он разоблачит ее притворство, она быстро отвела глаза в сторону.

– Я бы никогда не смирилась с таким работником, как вы, – уверенно сказала она. – Кстати, чем вы здесь занимаетесь?

Он усмехнулся. Похоже, она и вправду не знает, кто он такой. Что ж, это очень мило.

– О, у меня не так много работы, – ответил он. – Они держат меня здесь, по большей части, ради забавы. В качестве шута.

– Правда? – удивилась она.

По ее глазам было видно, что она почти поверила в это.

– Что ж, если вы слоняетесь без дела, – добавила она после короткой паузы, – буду рада предоставить вам возможность почувствовать себя полезным.

Сказав это, она подошла к нему и протянула ребенка.

– Подержите малышку пару минут, пока я не найду место, где можно будет уложить ее спать.

Мысль о том, что ему придется взять на себя ответственность за эту крошечную жизнь, заставила его содрогнуться. Он бросил на Лилиан гневный взгляд.

– Лучше я сам займусь поиском постели.

Он встал и принялся бродить по кухне, озабоченно поглядывая по сторонам. Наконец ему на глаза попалась большая корзина с салфетками. Не долго думая, он соорудил из салфеток постель.

– Готово, – объявил он.

Лилиан осторожно уложила спящую девочку в корзину, поставила корзину на стойку и, взглянув на трогательное детское личико, нежно улыбнулась и прошептала:

– Какое красивое дитя.

Увы, он не мог разделить ее чувств. Но зато поймал себя на том, что ему становится все труднее и труднее оторвать взгляд от этой девушки. И почему она так странно смотрит на него? Он отлично знал, что пользуется успехом у женщин, и привык к их пристальным взглядам. Но в изумрудных глазах этой девушки таилось нечто неразгаданное, непредсказуемое, манящее…

Она была удивительно хороша. В ее манере держать себя и разговаривать, в ее жестах и движениях была такая легкость, беззаботность и непринужденность, что, казалось, ей абсолютно все равно, какое впечатление она производит на окружающих. Казалось, что ее собственная внешность интересует ее не больше, чем погода. Она выглядела невинной и бесхитростной, но в то же время мудрой и искушенной.

– Странно, – тихим голосом проговорил он, любуясь ее нежной кожей и пышными локонами рыжеватых волос, рассыпавшихся по плечам. – Вы совсем не похожи на кондитера.

– А я и не кондитер, – ответила она, повернув к нему голову.

Конечно же, ей и в голову не пришло признаться, что она принцесса. Она привыкла скрывать это. Если бы у нее была возможность сделать свой выбор в жизни, то она, прежде всего, раз и навсегда отказалась бы от всей этой суеты, связанной с ролью принцессы.

– Я встретил Тину, служанку, и она сказала мне, что вы кондитер и пришли устраиваться на работу, – продолжал он.

Лилиан с улыбкой посмотрела на него.

– Тина ошиблась.

Он пожал плечами. Его мысли начинали постепенно проясняться, головная боль утихла, но реакция по-прежнему была слегка замедленной.

– А кто вы?

– Я – фотограф.

Он снова сел на стул и ухмыльнулся.

– Надеюсь, вы не репортер, пытающийся пронюхать какую-нибудь щекотливую историю из жизни королевской семьи?

– Нет, – поспешила заверить она. – Я специализируюсь на архитектуре. И мне нет никакого дела до королевской семьи и ее историй.

– Прекрасно, потому что тогда нам не придется вышвыривать вас отсюда.

Она вспыхнула.

– Хотела бы я на это посмотреть!

– О да, – протянул он, насмешливо заглядывая ей в глаза. – Я совсем забыл, что к вам прикасаться опасно. Маленькая дикая кошка.

Его синие глаза блеснули, и она почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь.

– Ничего подобного, – пробурчала она, заливаясь краской. – Я просто умею защищаться.

– В этом я не сомневаюсь. У меня до сих пор болит палец, – сказал он, выставил свой большой палец и осуждающе покосился на нее. – Сегодня утром вы отлично продемонстрировали старый прием. Интересно, какие еще приемчики вы освоили?

Она в упор посмотрела на него, их глаза встретились, и несколько секунд они, не отрываясь, смотрели друг на друга.

– Я… я предпочитаю, – сбивчиво начала она, отводя взгляд к окну, – держать это в тайне. Успех во многом зависит от элемента неожиданности.

За окном лил сильный дождь, и она смотрела на серебристые нити, перекрывшие даль. Неожиданно он встал и подошел к ней.

– Хотите, я покажу вам один славный приемчик?

– Нет, спасибо.

Но он был уже рядом.

– Если кто-то схватит вас вот так, – сказал он, приближаясь к ней сзади и обхватывая ее руками, – что вы будете делать?

У нее перехватило дыхание. Она была в его руках и чувствовала на щеке его теплое дыхание. Это произошло так быстро, что она растерялась. Она просто оцепенела и некоторое время совсем не понимала, что происходит.

– Вам нужно развернуть правый локоть, – услышала она его нежный шепот у самого уха, – и резко повернуться влево.

Она едва дышала. Он прижимал ее к своему сильному телу, не давая пошевельнуться. Ей хотелось немедленно последовать его совету и освободиться, но, мысленно проиграв этот разворот, она сообразила, к чему это приведет. Если она развернется, то неминуемо окажется в его объятиях. Идеальная поза для поцелуя.

Лучше не поддаваться на его уловку и вспомнить, чему учил ее тренер по самозащите. Быстро оторвав от пола левую ногу, она со всей силы каблуком наступила ему на ногу.

Он вскрикнул и невольно разжал руки. Она с видом победительницы резко повернулась к нему и бросила на него свирепый взгляд. Он подпрыгивал на одной ноге и, скривившись от боли, посмеивался.

– Боже мой, вы, девушка, убить можете! Я всего лишь хотел показать вам приемчик!

– Советую вам: держитесь подальше!

В этот момент дверь распахнулась и в кухню шумно ввалилась толстая Повариха. Ее мокрые волосы выбивались из-под колпака, фартук съехал набок. Она быстрым, оценивающим взглядом окинула присутствующих и сразу поняла, что здесь происходит. Задержав взгляд на Лилиан, она кивнула ей. Затем сурово посмотрела на молодого человека и скривила рот.

– Мой милый друг, я думаю, тебе хорошо известны наши порядки, – строго сказала она ему, потрясая в воздухе пальцем. – Признаться, мне порядком надоели эти твои шуточки!

Она топнула ногой и вскинула руку, указывая ему на дверь.

– Шуточки? – усмехнулся он, покосившись на Лилиан. – Уверяю тебя, с этой девушкой шутки шутить не так просто.

Повариха продолжала метать глазами молнии. Он скорчил обиженную мину, как будто на него пытались повесить несправедливое обвинение.

– Если ты думаешь, что я кого-то разыгрываю здесь, то ты глубоко ошибаешься, – проговорил он оскорбленным тоном. – Я просто решил составить девушке компанию, пока она ждала тебя.

На его лице появилась очаровательная улыбка человека, который хорошо умеет использовать свое обаяние, когда ситуация принимает нежелательный для него оборот. Но Повариха оставалась непреклонной.

– Если ты решил устроить балаган, то делай это где-нибудь в другом месте, – заявила она. – А лучше займись своей работой!

Очаровательный баловень сначала изобразил на лице томное смирение, а потом вдруг подтянулся и сдвинул брови.

– Есть, госпожа Повариха! – Он поднес руку к виску, отдавая ей салют. – Слушаюсь и повинуюсь! Вы – мой наставник, моя совесть и мой проводник. Как всегда, вашими устами говорит мудрость и справедливость. Из ваших уст истина проливается на этот мир, словно благодатный дождь на иссушенную землю.

Повариха покраснела, пытаясь сдержать улыбку.

– Откуда он такой взялся на мою голову, – пробормотала она, замахиваясь на него полотенцем. – Лучше убирайся отсюда побыстрее и побереги свой поэтический дар для более возвышенных моментов.

– Давай не будем об этом, – сказал он, направляясь к выходу. – Ты знаешь, что я должен сохранять репутацию воина, так что не вздумай распускать слухи о том, что во мне погибает поэт.

Он остановился и неожиданно поцеловал Повариху в щеку, за что схлопотал шлепок полотенцем по спине. Лилиан заметила, что, выходя из кухни, он слегка прихрамывал. Ей было немного жаль его, но в то же время она гордилась собой. На пороге он снова остановился и обернулся.

– Прощайте, милая леди! – крикнул он, обращаясь к Лилиан. – Надеюсь, мы с вами еще встретимся!

По его губам скользнула обаятельная улыбка, и через миг он исчез за дверью.

Лилиан с грустью подумала, что вряд ли когда-нибудь еще увидит его. Как странно! Она встретила его всего полчаса назад и уже грустила о том, что им пришлось расстаться. Но еще более странным было то, что в какой-то миг ей вдруг стало ясно, что в этого парня она могла бы влюбиться. Ее первый и единственный роман с мужчиной закончился почти год назад, оставив чувство разочарования. Возможно, она слишком многого ожидала и требовала от отношений с мужчиной. С тех пор она остерегалась мужчин, избегала их общества или держала себя с ними крайне холодно, пытаясь уберечь свое сердце от новых волнений, обид и разочарований, за которыми следовало опустошение. Но этот небольшой опыт любви научил ее видеть разницу между мечтой и реальностью. Она стала мудрее. И вот теперь ей показалось, что она способна опять влюбиться. Она предчувствовала, что с этим мужчиной все может выйти по-другому. Ей вдруг так отчаянно захотелось любви со всеми ее безумствами!

– На самом деле он не такой, каким кажется на первый взгляд, – призналась ей Повариха, когда они остались наедине. – У него золотое сердце, хотя он и любит подшутить над людьми.

Лилиан улыбнулась.

– Он что, ваш сын? – спросила она.

– Мой сын? Бог с вами, милая, – улыбнулась та, махнув рукой. – А вы, похоже, не знаете, кто он? Это же наш принц Патрик.

 

2

Лилиан ухватилась за край стойки, пытаясь удержаться на ногах. Кухня перед ее глазами потускнела, покачнулась, поплыла. Она прижала руку к сердцу и попыталась сделать глубокий вдох.

– Странно, – проговорила она тихо. – Ведь девочка-служанка сказала, что принц уехал в Техас.

– Ах, она, видимо, решила, что вы спрашиваете о коронованном принце Марке. Он был здесь на прошлой неделе, – ответила Повариха и принялась бегать по кухне, заглядывая в кастрюли. – Патрика здесь никто за принца не считает. Он всего лишь младший брат Марка. Очаровательный сумасброд.

Лицо Поварихи расплылось. Теплая материнская улыбка появилась на толстых губах.

Лилиан тяжело плюхнулась на стул. Все эти новости с трудом укладывались в ее голове. Человек, за которого ее собирались выдать замуж, был пьяницей и гулякой. Да, он оказался безумно привлекательным, но вряд ли уважающая себя женщина может выйти за такого замуж. Она уже забыла, что только что собиралась в него влюбиться. Что ж, она расскажет об этом отцу. Эта новость послужит веским поводом для расторжения ее помолвки. И разве не за этим она приехала сюда?

По правде говоря, она начинала путаться во всем этом. Слишком много странных событий произошло за короткое время.

Повариха, закончив обследовать кастрюли, наконец повернулась к ней и деловым тоном сказала:

– Что ж, давайте поговорим о вашей работе. Ведь вы кондитер, не так ли? Мы не ждали вас так рано, но это не беда. Это можно уладить.

Лилиан хотела сказать ей правду, но та не давала ей открыть рта.

– Итак, – продолжала тараторить Повариха, – давайте посмотрим, на что вы способны.

Я замесила тесто для пирогов. Постарайтесь приготовить из него что-нибудь необычное…

– Простите, – растерянно пролепетала Лилиан, – но я пришла сюда не для того, чтобы наняться на работу.

– Вы хотите сказать, что вы не кондитер?

– Нет.

Ей было трудно объяснить, почему она явилась сюда. Принц только что был здесь, но она не поговорила с ним. События смешались, принимая какой-то странный оборот. Пора открыть, кто она, и попытаться повернуть ход событий в нужное русло.

– Видите ли, – начала она, набравшись смелости. – Я – принцесса Лилиан Пэрроу-Дюваль.

В это время раздался громкий детский плач. Повариха замерла и уставилась на корзину, стоявшую на стойке.

– Ваш ребенок, – сказала она. – Тина говорила мне, что вы пришли с ребенком. У нас, к сожалению, нет условий, чтобы держать его здесь. Вам следовало справиться об этом заранее.

Лилиан какое-то время колебалась.

– Понимаете, – наконец проговорила она, – это не мой ребенок. Я нашла его в саду.

Повариха выпучила глаза и подбоченилась.

– Что за чушь!

Она склонилась над корзиной и стала покачивать ее, пытаясь успокоить проснувшееся дитя.

Лилиан закусила губу, сделала глубокий вдох и, подойдя к женщине, сурово посмотрела на нее.

– Уверяю вас, я нашла эту девочку в саду.

Повариха посмотрела на нее и заметила, что она волнуется.

– Что ж, может, и так. Но как этот ребенок оказался в саду?

Хороший вопрос. Хотелось бы, чтобы кто-то знал ответ! Стараясь говорить сдержанно и без эмоций, Лилиан вкратце рассказала Поварихе, что ворота поместья были открытыми, когда она приехала сюда, и никакой охраны у ворот не было. Повариха неохотно согласилась.

– Да, оно так и было. Здесь последнее время творится что-то непонятное, – сказала она, качая головой. – Знаете, обычно они оставляют детей прямо у ворот, недалеко от сторожки. Но чтобы в саду… Это что-то новое. Так вы говорите, что нашли девочку в саду?

Лилиан нахмурилась.

– А вы хотите сказать, что чужие дети появляются здесь довольно часто?

Повариха пожала плечами.

– Не так уж часто, но появляются. Одинокие девицы подбрасывают нам своих младенцев, надеясь, что мы будем растить их как принцев и принцесс. Вы, наверное, слышали историю о принцессе Аньес? Эта история стала легендой королевского двора Октавии.

Лилиан понятия не имела, о какой истории идет речь. Впрочем, сейчас ей было не до историй.

– Вы полагаете, что девочку подбросила какая-нибудь отчаявшаяся молодая мамаша? – спросила она, чувствуя, что от услышанного у нее начинает идти кругом голова.

– В этом нет никаких сомнений, – ответила Повариха.

Лилиан посмотрела на крошечное создание, лежащее в корзине. Каждый раз, когда она смотрела на это личико, ее сердце таяло и трепетало. Девочка снова расплакалась, и, не долго думая, Лилиан взяла ее на руки и стала покачивать.

В это время в кухне появилась Тина, и Повариха, завидев ее, обратилась к ней с новым распоряжением:

– Тина, поднимись к господину Густаву, попроси у него телефонную книжку, найди телефон сиротского приюта и позвони туда. Скажи им, что у нас появился еще один подброшенный ребенок, пусть они приедут за ним.

Лилиан встрепенулась, с ужасом подумав, что ей скоро придется расстаться с этим небесным созданием.

– Может, лучше позвонить в полицию и попытаться найти ее родителей? – предложила она.

– Бесполезно, моя дорогая, – возразила Повариха. – Мы позвоним в приют для детей Октавии. Мы – октавианцы и должны заботиться о своих детях. Разве вы не октавианка, милая?

– Октавианка, – ответила Лилиан.

– Тогда, похоже, вы слишком долго живете в этой стране и стали мыслить, как американка. Так же, как наш молодой принц. Но даст Бог, мы все скоро вернемся в свою страну, – сказала Повариха и, покачав головой, добавила: – Живя здесь, на чужбине, мы теряем свои национальные традиции.

– Так вы тоже готовитесь к возвращению? – удивленно спросила Лилиан.

– Не только готовимся, но уже многие из нас переселились. Знаете, это нельзя сделать за один раз, люди переселяются небольшими партиями. Вот и мы сидим здесь и ждем, когда придет наша очередь. Из-за этого в поместье и творится непонятно что. – Она развела руками. – На прошлой неделе уехала экономка и забрала с собой лучших работников. Они отправились, чтобы подготовить дворец в Октавии для переселения королевской семьи. Она оставила вместо себя дворецкого, но тот влюбился в кондитершу, и они вместе сбежали. Так что теперь мне приходится управляться со всеми делами одной. И Бог свидетель, у меня работы по горло.

В этот момент в кухню, подпрыгивая, вбежала Тина и поспешила сообщить:

– Они сказали, что не смогут принять ребенка. У них там корь. И только через четыре дня, может быть…

– Да, хороши дела, – вздохнула Повариха и покачала головой. – Интересно, что еще свалится на нашу голову сегодня.

Лилиан посмотрела на Повариху, потом глянула на малышку… Она понимала, что стоит на распутье. Стоило ей сейчас признаться, что она принцесса, и все сразу изменилось бы. Ее тут же проводят на другую половину дома, покажут ее спальню и спросят, не желает ли она чего. А малышка останется здесь, и, быть может, она никогда не увидит ее больше.

С другой стороны, она может остаться здесь под видом девушки, ищущей работу, и посмотреть, что будет дальше. В конце концов, кто-то же должен позаботиться об этой крошке. Лилиан понимала, что не может бросить это беспомощное дитя на произвол судьбы. Она знала, что значит быть брошенной. Кроме того, она умела ухаживать за малышами. Ей часто приходилось оставаться с ребенком своей сестры.

– Мне кажется, я смогу помочь, – робко проговорила она.

Повариха с любопытством оглядела ее.

– Правда? А как вас зовут, милочка?

– Лилиан Пэрроу, – гордо ответила она.

Лилиан была уверена, что, не назвав своего последнего имени, она может смело продолжать играть роль наемной работницы. Никому и в голову не придет, что принцесса, помолвленная с их принцем, вдруг задумала скрываться.

– Судя по имени, вы имеете родственную связь с королевским семейством Западной Октавии, – понимающе сказала Повариха.

Лилиан кивнула и, желая замять эту тему, коротко ответила:

– Возможно.

– Что ж, в наши дни многие претендуют на связь с королевской семьей, – продолжала Повариха, улыбнувшись. – Я думаю, мы сможем предоставить вам работу. Кому-то нужно будет присматривать за этим ребенком, и я бы не отважилась доверить это Тине. Итак, у вас есть опыт по уходу за младенцами? Вы когда-нибудь работали няней?

Принц Патрик обожал сидеть за рулем своего серебристого «порше». Машина была так послушна в управлении и податлива, что напоминала ему чувствительную женщину. Может, именно поэтому, после утомительных часов, проведенных за скучными деловыми обсуждениями, по дороге домой он невольно вспомнил милую зеленоглазую фею, которая явилась ему в беседке.

Он вспомнил, как прижимал к себе ее гибкое тело, вспомнил запах ее кожи, ее обжигающий взгляд, когда она сердилась. Ее образ так настойчиво возникал в его воображении, что он рассмеялся над собой. Она была лакомым кусочком! И именно поэтому ему следовало быть настороже, ведь совсем недавно он поклялся себе, что будет держаться от женщин подальше.

Женщины! Загадочные, противоречивые, непостоянные существа, с которыми совершенно невозможно вести честную игру. Они вначале соглашались выполнять основные правила игры: обещали относиться ко всему легко, клялись, что будут избегать сердечных привязанностей и не станут устраивать драму из-за любого пустяка, но потом начинали предъявлять требования, пытались связать его обещаниями, настаивали на долгосрочных обязательствах. И если он отказывался идти у них на поводу, искали способ, чтобы отомстить ему.

Он до сих пор не мог прийти в себя после скандальной истории с женщиной, которую он даже не целовал. Эта женщина подняла шум в местных газетах, сочинив дикий роман с описанием эротических сцен в общественных местах и оргий на яхтах. И все лишь потому, что он перестал отвечать на ее телефонные звонки!

С другой стороны, ему было ужасно совестно вспоминать обо всех тех женщинах, которым он когда-то причинил боль. Почему женские сердца так ранимы? Он понял, что эту загадку ему, как и любому другому мужчине, разгадать не дано, и пришел к заключению, что лучше не ввязываться больше во все эти сомнительные игры. Кроме того, он был помолвлен, и этот факт освобождал его от необходимости искать себе пару. Так почему бы вообще не отказаться от женщин на некоторое время?

Но обаятельная незнакомка заинтриговала его. Она сказала, что она фотограф, но, по всей видимости, появилась в королевском особняке, чтобы наняться на должность кондитера. А что, совсем неплохая идея, если с сегодняшнего дня она будет готовить для него сладости. Эта мысль заставила его улыбнуться.

Он подъехал к особняку и вышел из машины. В гараже он нашел своего шофера Вальтера и попросил его проверить двигатель – по дороге домой ему показалось, что из мотора доносится странное постукивание. Потом он лихо взметнулся по ступенькам парадного входа в особняк и устремился в кухню. Ему не терпелось снова увидеть ее.

– А вот и он! Небось, проголодался! – радушно встретила его Повариха. – Ужинать будешь дома, Ваше Высочество?

– Конечно, – ответил он и чмокнул толстушку в щеку.

Он быстрым взглядом окинул кухню, но зеленоглазой девушки здесь не было.

– Вот и хорошо. Посиди хоть один вечер дома, а то ты частенько сумасбродишь по ночам, – с материнским упреком в голосе сказала Повариха. – Гости будут?

– Нет, – ответил он, снова оглядывая кухню.

В углу на низком табурете сидела Тина и лущила горох. Над стойкой, склонившись, стояла высокая худая незнакомка.

– А где наша новая кондитерша? – спросил он.

Повариха кивнула в сторону худосочной девицы.

– Вон она. Хорошая девушка, трудолюбивая.

Патрик нахмурился.

– А куда подевалась та? Ты не взяла ее на работу?

– Ты имеешь в виду Лилиан? Она еще здесь. Согласилась понянчить малышку, пока ту не заберут в приют. Она сейчас, наверное, в детской.

Не сказав ни слова, Патрик бросился вон из кухни.

– Неисправимый, – пробурчала Повариха, покачав головой.

Значит, ее зовут Лилиан. Типичное имя для октавианки. Да и выглядит она как настоящая октавианка. Невзирая на свое решение держаться от женщин подальше, он не мог отказаться от удовольствия снова увидеть ее.

Он остановился перед дверью детской, одернул пиджак, поправил воротничок рубахи, надел обаятельную улыбочку и нетерпеливо постучал.

– Войдите! – послышался голос за дверью.

И он вошел, ожидая, что она будет приятно удивлена.

– Ах, это вы, – сказала она и смерила его суровым взглядом.

Она сидела на кресле-качалке с ребенком на руках, и по ее лицу можно было догадаться, что она чем-то встревожена. Он застыл и растерялся.

– Я что-то не так сделал? Что случилось?

Она встала и снова посмотрела ему в глаза.

– Я ждала вас, – холодно сказала она. – Нам нужно поговорить.

Несмотря на свое удивление, он успел заметить, что она так же безумно хороша, как была утром. Ее волнистые волосы окаймляли утонченное лицо с открытым высоким лбом, полными губами и зелеными блестящими глазами.

– У меня сегодня было несколько деловых встреч, признаться, довольно скучных. Может, я упустил что-то за это время? – торопливо отчитался он.

Упустил что-то! Она молча отвернулась от него, положила спящую малышку в старинную колыбель, потом нагнулась и поцеловала ее в лобик. Эти проявления любви к беспомощному крошечному существу становились для нее привычными. И теперь она имела на это полное право. Теперь она была защитницей этой девочки и намеревалась обеспечить ей необходимый уход.

К счастью, детская была завалена всеми необходимыми для ребенка вещами. В шкафах было полно одеял и пеленок. Один из ящиков комода был забит игрушками. В обед Тина съездила в супермаркет и приобрела запас детского питания. Так что это милое дитя было обеспечено всем, чем может быть обеспечена маленькая принцесса. И не исключено, что вопреки мнениям окружающих, она все-таки была принцессой.

Последние несколько часов Лилиан провела в мучительных раздумьях. Она понимала, что должна найти выход из сложившейся ситуации. Будет неразумно, если она обрушится на него с упреками. Он – не чудовище и, скорее всего, поведет себя достойно и примет правильное решение. Чтобы расположить его к себе, она решила перейти с ним на «ты».

– Итак, ты узнал что-нибудь о матери этой девочки? – осторожно спросила она.

Его подкупила ее фамильярность – этакий смелый шаг к сближению. Но вопрос слегка смутил.

– Не волнуйся, власти позаботятся об этом, – уверенно сказал он. – В приюте знают, как это сделать. Обычно за два-три дня они находят матерей и возвращают им их детей. Ты, наверное, слышала историю о принцессе Аньес?

Странно. Эту историю сегодня упомянули дважды. Наверняка она повествует о событии, которое касается Восточной Октавии, именно поэтому Лилиан никогда раньше не приходилось слышать о ней. Она решила, что должна вникнуть во все тайны и тонкости происходящего, прежде чем сделать свой вывод.

– Ты можешь сесть, – предложила она, указывая на кресло, стоящее напротив качалки. – Я бы хотела услышать эту историю.

Ее повелительный тон едва не рассмешил его. Она говорила с ним так, будто это она была принцессой, а он – слугой или работником в ее доме. Впрочем, он привык к тому, что люди обращались с ним как с равным. Он довольно долго жил в Соединенных Штатах. Окончив университет в Вест-Пойнте, он поступил в армию и последние несколько лет прослужил в чине лейтенанта-полковника. Но армия есть армия. Теперь же он был в своем доме, а эта девушка была работницей и наверняка уже выяснила, кто он. Самым забавным было то, что она не испытывала ни малейшего смущения в его обществе и не проявляла ни малейшего желания обращаться к нему как к принцу или, по крайней мере, как к своему боссу.

– Если ты октавианка, то должна была слышать эту историю, – сказал он, садясь в кресло.

– Возможно, я слышала ее когда-то, но не запомнила, – ответила она, усаживаясь в качалку. – Может, ты расскажешь мне ее снова?

– Ладно. Слушай. История о принцессе Аньес, – начал он, сосредоточенно глядя в пространство перед собой. – Это случилось более ста лет назад в Октавии. Обстановка в королевстве была весьма нестабильная. У моей прабабушки-королевы было три сына. Она любила их, но мечтала родить дочь. Однако этому ее желанию не суждено было осуществиться: вскоре стало известно, что она не сможет больше иметь детей. Она была в отчаянии – страх, что война однажды отнимет у нее сыновей и она останется совсем одна, делал ее глубоко несчастной. Но однажды, гуляя в саду, она услышала плач младенца. И каково же было ее изумление, когда она нашла под кустом роз новорожденную девочку! Прабабушка приняла это как божью милость, удочерила девочку и вырастила ее как настоящую принцессу. Ее назвали Аньес. Из благодарности и преданности королеве Аньес отказалась выходить замуж и не оставляла свою приемную мать до конца ее дней.

– Невероятно.

– Да. В наши дни такую благодарность и верность встретить почти невозможно, – сказал он и печально улыбнулся. – Я очень плохо помню ее, но мне о ней много рассказывали. Она очень любила людей и помогала всем, кто нуждался в помощи и поддержке. Она никогда не оставалась равнодушной к чужим бедам и трудностям. Это она основала первую в нашей стране благотворительную клинику для бедных и первый приют для сирот. Ее любили все. Люди почитали ее как святую.

– Принцесса Аньес. Конечно, я слышала о ней. Да, она была необыкновенной женщиной, – задумчиво сказала Лилиан.

Она вспомнила, что читала эту проникновенную историю, когда ей было лет двенадцать или тринадцать, и тогда эта история глубоко потрясла ее детское воображение. Странно, что с годами она забыла ее.

– С тех пор имя Аньес стало легендой, а история ее жизни превратилась в миф. Среди жителей Октавии распространилось мнение, что королевская семья точно так же может удочерить или усыновить и других детей. Королевский сад в те дни был открыт для всех, и женщины стали оставлять своих детей под кустами роз и писать записки с просьбой позаботиться о них. И вот теперь в Америке октавианские беженцы снова вспомнили эту историю и, по-видимому, решили восстановить традицию. Так у ворот королевской усадьбы снова стали появляться подкинутые дети.

– Понятно, – задумчиво сказала Лилиан и посмотрела на колыбельку, где спала малышка.

Он невольно проследил за ее взглядом.

– Так ты говоришь, что нашла девочку в саду?

– Да. На лужайке, под традиционным кустом роз, – ответила Лилиан.

– Странно, – тихо сказал он. – Боюсь, что королевской семье сейчас не до приемных младенцев.

Лилиан поймала его взгляд.

– А что, если эта малышка – не просто подкидыш? Что, если ее подбросила знакомая тебе женщина?

– На что ты намекаешь? – настороженно спросил он.

Она встала, подошла к комоду и достала из ящика открытку.

– Вот, – сказала она, – прочти это. Открытка выпала из одеяльца, в которое была завернута девочка.

Он, предчувствуя нечто крайне неприятное, нехотя протянул руку и взял открытку.

«Милый Патрик», – прочел он в первой строке и криво усмехнулся.

Но тут же продолжил читать:

«Не понимаю, почему ты так поступаешь со мной? Ты больше не приходишь ко мне и перестал писать. Я просто теряюсь в догадках и не знаю, что думать, что делать. А ведь ты клялся, что будешь любить меня и никогда не бросишь. Но, похоже, ты все же разлюбил меня. А я гак рассчитывала на твою поддержку. Я оставляю тебе нашу девочку, потому что знаю, что не смогу сама обеспечить ее будущее. Это наш с тобой ребенок, и ты не должен забывать об этом. Надеюсь, ты полюбишь ее и вырастишь из нее настоящую принцессу. Уверена, что она будет счастлива и обеспечена. Ты хорошо знаешь, что мне одной с этим не справиться. Но я по-прежнему люблю тебя и буду любить всегда. Твоя Тайная Возлюбленная».

– Неплохо придумано – Тайная Возлюбленная, – иронично сказал он, постукивая открыткой по столу.

Лилиан напряженно следила за ним.

– Ты, конечно же, прочла это, – сказал он и заглянул в ее дивные зеленые глаза.

Лилиан густо покраснела. Она понимала, что не имела права вмешиваться в чужие дела.

– Я… я прошу прощения, – пролепетала она. – Я не думала…

Он пропустил ее извинения мимо ушей.

– Но это не важно. Важно то, что все это ложь, – сурово сказал он и бросил открытку на стол.

– Ложь? – переспросила она.

– Конечно, – сердито продолжал он. – Я понятия не имею, кто эта женщина. Как я могу быть отцом ее ребенка?

Лилиан пристально посмотрела на него. Так вот, оказывается, какую позицию он выбрал! А она надеялась, что он, по крайней мере, почувствует угрызения совести и пообещает девушке поддержку.

А может, он говорит правду? Может, и в самом деле это не его ребенок? Лилиан почувствовала, что начинает сомневаться. Она была бы рада поверить ему. Но записка казалась искренней. Женщины обычно знают, кто является отцом их детей. К тому же она сомневалась, что женщина могла вот так подбросить своего ребенка, не зная, что будет с ним дальше.

– А я полагала, что ты, по крайней мере, знаешь, кто эта женщина, – сказала она, продолжая сверлить его глазами.

– Я сказал тебе, что понятия не имею.

Она задумчиво нахмурилась, будто что-то подсчитывала. Девочке, по всей вероятности, месяца три-четыре, не больше.

– Ладно, попытайся вспомнить, где ты был чуть больше года назад? Я думаю, что это могло произойти именно тогда.

– Я был в Октавии. Боролся с подпольным движением бунтовщиков, – холодно ответил он.

– Но эта женщина тоже могла быть в это время в Октавии, – осторожно предположила она и заметила, как у края его глаза дрогнула мышца.

Он крепко сомкнул губы и криво усмехнулся.

– А ты не думаешь, что это какая-то местная девица, которая услышала историю о принцессе Аньес, вдохновилась и решила испытать свою судьбу? – спросил он, удивляясь ее дерзкой настойчивости.

Он поймал ее взгляд, и какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Атмосфера между ними накалялась, напряжение росло. Лилиан почувствовала, что ей становится трудно дышать. И она догадывалась почему. Не зная, как справиться со своим смущением, она стала легонько покусывать губу и заметила, что он как-то странно смотрит на ее рот. Тут она совсем растерялась и на миг забыла, о чем они говорили.

– Во всяком случае, тебе незачем так беспокоиться об этом, – наконец сказал он и беззаботно пожал плечами. – Рано или поздно мать найдется.

Лилиан глубоко вздохнула. Его беззаботность и безответственность начинали раздражать ее.

– И это все, что ты можешь сказать по этому поводу?

– А что ты хочешь от меня услышать? – спокойно спросил он.

Он выглядел теперь абсолютно безучастным, как будто был выше всей этой суеты.

– О, не знаю, не знаю, – торопливо заговорила она. – Можешь, например, сказать, что тебе жаль эту брошенную малютку, можешь сказать, что попытаешься сделать что-нибудь, чтобы найти ее мать… – Она развела руками. – В конце концов, можешь хоть как-то показать, что тебе не совсем наплевать на эту историю!

А что, если ему и в самом деле наплевать?

Он едва удержался, чтобы не сказать это. А очень хотелось. Женщины, которые бросали своих детей в надежде, что королевская семья вырастит их, как-то мало интересовали его. Такие вещи происходили здесь с тех пор, как он помнит себя. И единственное, чем этот случай отличался от других, было то, что на этот раз отчаянная мамаша сочинила душещипательную записку, навязав ему роль отца. И еще то, что новая работница почему-то приняла эту историю слишком близко к сердцу.

Однако самое интересное было то, что он испытывал к этой новой работнице откровенное, почти непреодолимое влечение. Такого с ним не было очень давно. Женщины часто заигрывали, флиртовали с ним и открыто давали понять, что готовы лечь с ним в постель. Но эта девушка была какой-то необычной. Он видел, что нравится ей, но при этом замечал, как упрямо она пытается подавить свои чувства. И он понимал, что эту преграду ему нелегко будет преодолеть.

Он так же понимал, что до тех пор, пока он не предпримет какие-то действия для решения проблемы с ребенком, она не успокоится.

– Если тебе станет от этого лучше, я могу поручить это дело опытному, надежному человеку, – сказал он и подошел к телефону.

– Алло! Густав! У меня есть для вас поручение. Встретимся через пять минут в моем кабинете.

С чувством выполненного долга он повернулся к ней и сказал:

– Это мой камердинер. Самый надежный человек в мире. Он уладит эту проблему в два счета.

Лилиан опустилась в кресло и задумалась. Что она могла на это ответить? Ей хотелось, чтобы он проявил больше энтузиазма и участия. Она надеялась, что ему захочется докопаться до сути этой таинственной истории, узнать ее причину. А он просто отмел все это в сторону, как нечто маловажное и малозначительное, и, как это свойственно всем богатым и властным людям, не стал вникать в проблемы мелких людишек. Именно это качество она больше всего ненавидела в монархах. Это было одной из причин, побуждавших ее раз и навсегда покинуть королевский дворец.

Наконец она снова подняла глаза и увидела, что он стоит у двери.

– Ну что ж, мне пора, – сказал он. – Кстати, ужин – в семь, в Игровом зале.

– Я не приду, – сухо ответила она.

Он недовольно наморщил лоб.

– Это почему же?

– Я не могу оставить ребенка.

– Я пришлю сюда Эмму, горничную с первого этажа, и она подменит тебя на время ужина. Она часто присматривает за детьми брата.

– Я не приду, – упрямо повторила она.

– Лилиан!

От его тона она вздрогнула.

– Я требую, чтобы ты явилась на ужин, – стальным голосом проговорил он. – Итак, в семь часов, в Игровом зале.

Она потеряла дар речи и круглыми глазами уставилась на него. На его лице на миг застыло выражение непреклонной властности, но постепенно его черты смягчились и на губах снова заиграла беззаботная улыбка. Это была все та же, известная ей улыбка, рассчитанная на то, чтобы увлечь, очаровать и победить. И теперь он снова смотрел на нее тем завораживающим, ласкающим взглядом, который заставлял ее млеть и забывать обо всем на свете.

– Будет лучше, если мы познакомимся поближе, – добавил он и вышел.

Она стояла, глядя на дверь, за которой он только что исчез.

Не многим мужчинам удавалось приблизиться к ней. Внешняя неприступность и строгость всегда надежно защищали ее от бессмысленных знакомств и глупого флирта. У нее перед глазами был пример ее младшей сестры Стеллы, который свидетельствовал о том, к чему может привести легкомыслие и неразборчивость. Стелла рано научилась ускользать из дому на свидания, и в конце концов это привело к тому, что вскоре, вопреки воле родителей, она вышла замуж. Через год у нее родился ребенок, а молодой муж бросил ее. Теперь Стелла жила с ребенком в доме родителей, и, глядя на нее, Лилиан понимала, что скорее умрет, чем повторит ошибку сестры.

Она выросла в атмосфере, где посещения библиотеки ценились выше, чем посещения увеселительных мест, кафе и танцевальных вечеринок. В праздники родители водили ее по музеям и театрам. Она училась в школе для девочек, а потом в девичьем колледже. Мужчины редко появлялись на ее горизонте, и, если такое случалось, она держала их на расстоянии. Ведь она была помолвлена.

В течение долгого времени этот брачный договор, словно волшебное заклинание, оберегал ее от бед и ошибок. Однако, когда Лилиан увлеклась фотографией и стала посещать классы для фотографов, она внезапно поняла, что обстоятельства, которые долгое время служили ей защитой, теперь выстроили вокруг нее высокий забор, за которым она чувствовала себя узницей. До тех пор, пока брачный договор оставался в силе, она была повязана с монархией и, следовательно, на ней лежал тяжкий груз ответственности и долга. И если она не попытается что-либо изменить, то ей придется навсегда похоронить свою мечту отправиться в Нью-Йорк и стать фотографом.

Итак, она решила сделать первый шаг. Рецепт был древним и простым. Берем привлекательного, искушенного инструктора и невинную, пытливую ученицу, оставляем их на некоторое время вместе и… Вот вам безрассудное любовное увлечение!

Каким-то чудом, уже стоя на краю бездны, она одумалась. К счастью, она вовремя вспомнила о горькой судьбе своей сестры. И все же теперь у нее был свой опыт, она стала мудрее. Она открыла для себя мир чувственности и теперь лучше понимала мужчин. Она узнала, что страсть способна разрушить человеческую жизнь. С тех пор к любовным играм она проявляла не больше интереса, чем к своей роли принцессы. Она хотела посвятить свою жизнь фотографии, стать профессиональным мастером-фотографом.

Вопреки скептическому отношению отца к ее страстному увлечению, она сумела достичь в любимом деле определенных успехов, и эти успехи говорили о том, что у нее действительно был талант. Она участвовала во многих фотоконкурсах и стала победительницей нескольких из них. Наконец ей предложили работу в Чикаго. Что ж, это было не совсем то, о чем она мечтала, но она гордилась собой и жаждала приступить к этой работе. Она никогда не забудет, с какой трепетной радостью читала это письмо с приглашением!

Ее отец, конечно же, отнесся к этому с иронией: «Не знаю, какой смысл в этом. Скоро ты выйдешь замуж за принца Патрика, и тебе придется забыть о своих увлечениях».

Странно, что он упомянул об этой помолвке после того, как многие годы никто не затрагивал эту тему. Их семья жила довольно обособленно – они общались только с узким кругом самых близких родственников и друзей и не стремились расширять связи с октавианской общиной. Поэтому у Лилиан создалось впечатление, что теперь в этом браке нет острой необходимости. И такое положение вещей ее вполне устраивало. Однако в тот день, когда отец внезапно напомнил ей о помолвке, она почувствовала, что на ее пути стоит преграда, которая может помешать заниматься любимым делом.

Итак, ей нужно любыми путями расторгнуть помолвку. И поэтому она должна быть начеку и не позволить, чтобы мимолетное увлечение человеком, от которого она должна освободиться, сбило ее с пути к намеченной цели.

 

3

Ровно в семь Лилиан медленно вошла в Игровой зал и осторожно осмотрелась. От этого человека можно было ожидать чего угодно.

– Добрый вечер, – услышала она его голос за спиной и быстро обернулась.

– Добрый вечер.

Он стоял перед ней, высокий, стройный и подозрительно серьезный.

– Я напутал тебя? – заметив тревогу в ее глазах, спросил он.

– Нет, – ответила она и невольно стала теребить воротничок своего платья.

Она нашла это платье в шкафу. По-видимому, оно принадлежало одной из бывших нянь. Это было длинное, плотно облегавшее фигуру платье темно-синего цвета с большими белыми пуговицами, полукруглым воротничком, широким поясом и манжетами. Таких платьев ей никогда не приходилось надевать. Но поскольку у нее с собой было совсем мало одежды, ей предложили пользоваться одеждой, которая была в шкафу. К счастью, одна из предыдущих нянь была одного с ней размера, хотя ее вкус в одежде очень отличался от вкуса Лилиан.

Принц был одет элегантно и в то же время с некоторой небрежностью. Его белоснежная тонкая рубаха соблазнительно облегала мускулистый торс, несколько верхних пуговиц было расстегнуто. Широкие черные брюки с идеально отглаженными стрелками плотно сидели на бедрах. Волосы были аккуратно причесаны. Он был чертовски привлекателен!

– Может, присядем? – учтиво предложил он, указывая на небольшой столик и два кресла у окна. – Я подумал, что ты захочешь чего-нибудь выпить перед ужином.

– А где остальные? – испуганно спросила она.

– А остальных нет. Мы здесь одни, – ответил он, и таинственная полуулыбка скользнула по его губам.

– Я ничего не понимаю, – после короткой паузы сказала она и пожала плечами.

– Ты хорошо все понимаешь. – Его глаза лукаво блеснули, и, взяв ее руку, он поднес ее к губам. – Я пригласил тебя сюда, чтоб соблазнить. Я это делаю со всеми нянями.

По его глазам было видно, что он смеется над ней. Он снова дразнил ее, но на этот раз она не поддастся. Она отдернула руку и оглядела комнату, залитую мягким светом ламп, висевших на стенах. Вдоль одной стены тянулись книжные шкафы, перед которыми стояло несколько маленьких игральных столиков. Посреди комнаты стоял большой бильярдный стол, а в конце виднелся роскошный камин, перед которым стояли два кресла и маленький кофейный столик между ними.

– Итак, начнем с напитков? – снова спросил он.

– Я думала, ты бросил пить, – сдвинув брови, сказала она.

– Правильно думала, потому что я собираюсь пить зеленый чай, – сказал он, указав на большой керамический чайник, стоящий на столике. – Если хочешь, присоединяйся ко мне. А нет, так я попрошу Густава принести тебе чего-нибудь покрепче.

Она посмотрела на него, все еще сомневаясь. Похоже, он продолжает подшучивать над ней.

– Я люблю зеленый чай.

Они прошли к столику и сели. Лилиан потянулась к чайнику, изящно взяла его в руки и стала наливать чай в тонкие фарфоровые чашки. Он насторожился и стал следить за ней. Обычно няни не позволяли себе браться за чайник, не дождавшись разрешения. Но она вела себя так, будто это она была здесь хозяйкой, а он – ее гостем. И как естественно и непринужденно она чувствовала себя в этой роли! Казалось, она находилась в хорошо знакомой и привычной атмосфере. Он нахмурился. Эта девушка была необыкновенной, и даже более того. Но что-то в ней будоражило и напрягало его.

Продолжая молча следить за ней, он пытался понять, как ей удалось так быстро проникнуть в его душу и совершить там переворот. Он не помнил, чтобы какая-либо женщина в прошлом вызывала в нем такую бурю самых разнообразных, противоречивых и необъяснимых чувств. Он знал, что не был отцом найденной сегодня в саду девочки, и все же провел полдня, ломая голову и пытаясь вспомнить каждую женщину, с которой он встречался, каждое свидание и каждый вечер, когда он мог напиться и не помнить, что делал.

Признаться, последнее с ним не случалось довольно давно. Но даже в прошлом, когда, грешным делом, с ним такое случалось, он все же никогда не терял бдительности. Он мог быть абсолютно уверен, что девушка, называющая себя его Тайной Возлюбленной, не заявится к нему с ребенком на руках. Потому что такой девушки в его жизни никогда не было.

И все же, когда Лилиан с упреком и недоверием смотрела на него, он начинал сомневаться и напряженно рыться в памяти. Так или иначе, его душевное равновесие заметно пошатнулось еще с того момента, когда, проснувшись в беседке, он увидел ее рядом. Она явилась как сладкое наваждение, как сказочная фея, как воплощенная мечта…

Впрочем, все это ерунда. Ему не раз приходилось иметь дело с женщинами, так что он справится как-нибудь и с ней.

Он взял чашку с чаем, поднял ее и с насмешкой провозгласил:

– За любовь и красоту!

Ее глаза вспыхнули. Она тоже подняла свою чашку.

– За честность и прямоту!

Он сделал первый глоток и захлебнулся.

– Лилиан, – начал он предупреждающе, – ты слишком красива для того, чтобы тратить свое время на придирки.

Придирки! Она поставила чашку, откинулась на спинку кресла и спокойно посмотрела на него.

– Я полагаю, что нам нужно кое-что уточнить. Насколько я поняла, ты пользуешься устойчивой репутацией повесы. Но хочу предупредить, что я не собираюсь играть в твои игры. Я здесь не для твоих потех.

Ей показалось, что она сказала это довольно уверенно. Однако ее чувства говорили совсем о другом. Каждый раз, когда она смотрела на него, ей казалось, будто почва начинает ускользать у нее из-под ног. Его глаза насмешливо блестели, но за этим блеском скрывалось еще что-то. Она не знала, что это, но это заставляло ее задыхаться от волнения, теряться.

– Никогда не говори никогда, Лилиан, – посоветовал он тоном умудренного в мирских делах человека. – Рано или поздно обо всем можно договориться.

– Нет, – спокойно ответила она и медленно покачала головой. – Я так не считаю.

Он пожал плечами.

Они оставили эту тему и принялись болтать о пустяках. Через некоторое время в комнату вошел Густав и принес суп. Лилиан поприветствовала его улыбкой. Густав был высоким симпатичным мужчиной лет пятидесяти. Она впервые увидела его сегодня днем в детской, когда он пришел после разговора с Патриком, посвятившим его в курс дела. Лицо Густава светилось спокойствием и мудростью. Войдя в детскую, он сразу же направился к малышке, бережно взял ее на руки и стал с ней играть.

– О, похоже, у вас есть дети, – с улыбкой сказала ему Лилиан.

– Вы ошибаетесь, – ответил он. – Я никогда не был женат. Но у меня много племянников, так что я хорошо знаю, как обходиться с детьми.

Наблюдая за Густавом, она поняла, что может положиться на этого человека. Она видела, что он любит детей и разделяет ее заботу об этой малышке.

– Ужин подан, – сказал Густав и поставил супницу на большой стол, стоящий в центре залы.

Принц Патрик подал Лилиан руку, и они прошли к столу. Сервировка была неофициальной, но все же довольно шикарной: массивные столовые приборы из чистого серебра, хрупкий китайский фарфор, хрусталь, сверкающий при свете ламп. Густав разлил суп по тарелкам и вышел.

– У тебя замечательный камердинер, – сказала она, когда Густав покинул комнату.

– Да, – согласился Патрик. – Густав – человек большого опыта и таланта. Многогранная личность. Он не только следит за тем, чтобы я случайно не расшиб себе нос. Он еще и художник. Неплохо пишет маслом. Если ты будешь хорошо вести себя, он, может быть, напишет твой портрет.

– Было бы чудесно! – воскликнула она.

Она вспомнила о своем портрете, который висел в их семейной библиотеке. Она была изображена в одежде Дианы – богини-охотницы. Когда ей было восемнадцать, она находила в этом портрете что-то забавное, но теперь он казался ей нелепым и старомодным.

– Знаешь, – снова заговорил Патрик удивительно мягким голосом. – Я обязан Густаву своей жизнью. Он спас меня во время революции и привез в Америку.

Какое-то время они молчали. Лилиан вспомнила, что его родители были убиты во время кровавого бунта и переворота в Октавии. Он был еще совсем ребенком, когда это случилось. Внезапно ее охватило чувство глубокого сострадания к нему. История ее страны была полна трагедий, и его трагедия была одной из них. Что-то в его глазах говорило о том, что эта боль до сих пор живет в нем.

– Расскажи мне немного о себе, – сказал он, будто пытался нарушить тягостную тишину, повисшую в воздухе.

– Я выросла недалеко от Сан-Франциско, – начала она.

Она решила говорить правду, потому что была вполне уверена, что у него не возникнут подозрения, что она не та, за кого себя выдает.

Признаться, порой ей казалось, что ее родители воспринимают переселение в Америку как желанную передышку от всех тех трудностей и ответственности, которые были связаны с управлением западным регионом Октавии. Она выросла в приятном районе на окраине Сан-Франциско, и их особняк почти ничем не отличался от соседских особняков. Никто, кроме самых близких друзей, не знал, что они имеют отношение к королевской семье. В их поместье был управляющий, небольшая охрана и несколько слуг – почти все то, что имели их соседи.

– Вероятно, ты посещала одну из местных школ? – спросил он.

– Да, а потом колледж.

Он кивнул, намазывая маслом тост.

– Теперь понятно, откуда в тебе эта образованность и повышенный интерес к окружающему миру.

Она слегка покраснела. Его комплимент показался ей искренним.

– Так ты говоришь, что ты фотограф? Расскажи мне, как ты начала этим заниматься.

И она увлеченно стала рассказывать о тонкостях искусства фотографии, о своих маленьких победах и открытиях. Откинувшись на спинку стула, он внимательно слушал ее, пристально вглядываясь в ее лицо. Ему хотелось понять и разгадать эту необыкновенную девушку.

Ее естественная и в то же время яркая красота опьяняла его. Ему нравилось наблюдать, как вспыхивают ее глаза, когда она говорит о своей любимой профессии, как интересно она использует жесты, пытаясь подчеркнуть что-то важное в своих словах. Ей необыкновенно шло это строгое платье – оно плотно обтягивало ее гибкое тело с тонкой талией, высокой грудью и соблазнительным изгибом бедер, а воротничок элегантно подчеркивал ее стройную, длинную шею. Она выглядела такой девственной! Ее пышные волосы были собраны серебряной заколкой, и только несколько непослушных рыжеватых локонов, выбившись, свободно свисали вдоль лица.

Он на секунду представил себе, что было бы, если бы он не был принцем. Тогда, возможно, среди девушек, с которыми он встречался, было бы больше таких, как она. Ему понравилась эта мысль: в ней было что-то необычайно волнующее, заманчивое, интригующее.

Скоро ему придется уехать в Октавию, чтобы занять свое место в правительстве родной страны. Год назад он отправился туда под чужим именем и сражался, помогая подавить подпольную деятельность бунтовщиков. Ему казалось, что если он уничтожит тех бандитов, которые убили его родителей, в его жизни все переменится. Но он ошибся – отомстив врагам, он не смог обрести душевного покоя. Глубокая рана в его сердце по-прежнему не заживала. Возможно, ей просто не суждено было зажить.

– Мне кажется, что нам не мешало бы поговорить о ребенке, – внезапно напомнила она.

Он нахмурился. Поток его воспоминаний прервался.

– Не уверен, но если ты считаешь, что это необходимо… – лениво пробормотал он.

– Ты сделал правильный шаг, поручив Густаву разобраться в этом.

– Что ж, надеюсь, теперь ты довольна?

– Конечно же, нет!

Он тяжело вздохнул.

– Тогда позволь узнать, почему?

Она слегка подалась вперед.

– Густав – замечательный человек. Но неужели ты не понимаешь, что должен сам принять в этом участие? В какой-то степени ты несешь ответственность за жизнь и благополучие этой девочки.

Он сжал губы и стал невольно постукивать пальцами по столу.

– Тогда скажи, что именно я должен сделать?

– Думаю, что ты сам должен заняться поисками матери. По всей вероятности, ты все же знаешь ее, – твердо сказала она.

– Я ее не знаю!

– Как ты можешь утверждать это, если нам не известно, кто она? – не сдерживая своего возмущения, спросила она.

Его глаза вспыхнули.

– Знаешь, что, – раздраженно сказал он, – таких работниц, как ты, в этом поместье еще никогда не было!

Пылая от гнева, они уставились друг на друга. Но принц Патрик очень быстро сумел взять себя в руки.

– Лилиан, успокойся, – начал он, смягчаясь. – Не стоит так кипятиться из-за этого. Мы не враги. По крайней мере, я не хочу враждовать с тобой. По правде говоря, я даже по-настоящему не пытаюсь тебя соблазнить, – с улыбкой добавил он.

На ее губах тоже задрожала несмелая улыбка.

– И все же ты почти заставил меня поверить в это, – сказала она, кокетливо опустив глаза.

Он рассмеялся, и она, не удержавшись, тоже рассмеялась. Он был прав. Почему она так ополчилась против него? В конце концов, он всего лишь мужчина.

Если вспомнить, то она приехала сюда, чтобы сделать из него союзника, а не врага. Она надеялась, что он присоединится к ней и согласится расторгнуть эту глупую, бессмысленную помолвку. Но получилось так, что ей пришлось взять на себя заботу о ребенке. Что ж, ничего не поделаешь. Малышка появилась раньше, значит, нужно сперва устроить ее будущее и лишь потом перейти к решению своей проблемы. Дела пойдут гораздо быстрее, если она будет вести себя сдержаннее.

– Что ж, ты прав, – сказала она. – Итак, мир?

Он протянул ей руку, и она нерешительно пожала ее.

– Мир, – ответил он низким, хрипловатым голосом, от которого у нее по телу пробежали мурашки.

К счастью, в зал вошел Густав с десертом – двумя чашечками крем-брюле – и атмосфера заметно разрядилась. За десертом принц начал рассказывать ей о подготовке к возвращению в Октавию. Лилиан была удивлена его воодушевлением.

– А тебе не кажется, что монархия изжила себя? – наконец решилась вставить она. – В ней больше нет никакого смысла. Королевские семейства превратились в объект глупых сплетен, которые служат пищей для местных газет.

– В некоторых странах это, похоже, так. Но в Октавии все будет по-другому, – ответил он с такой уверенностью, что она почувствовала, насколько искренне он верит в это.

– Мой брат Марк и я готовились к этому всю жизнь. Мы собираемся управлять своей страной и уверены, что будем хорошими правителями.

– Ну что ж, я рада за тебя, – сказала она, покачав головой. – Что касается меня…

Тут она осеклась, прикусив язык. Она забыла, что он не знает, кто она.

– Тебя? Ты тоже собираешься вернуться?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Я же говорила тебе, что занимаюсь фотографией. Меня в Чикаго ждет работа.

– Правда? – спросил он, недоверчиво заглядывая ей в глаза. – Тогда почему же ты пришла сюда устраиваться на должность кондитера?

Она отвела глаза в сторону и вздохнула, пытаясь сочинить ответ.

– Ну… Я решила где-то поработать несколько дней перед тем, как уеду в Чикаго, – быстро придумала она. – Вышло так, что мне досталась эта работа няни…

Она понимала, что отговорка получилась неудачная. Патрик пристально смотрел на нее. Он отлично помнил, как она сказала ему, что пришла сюда не для того, чтобы устроиться кондитером, но все же не объяснила толком, почему она здесь.

– Кто ты, Лилиан? – мягко спросил он, пытаясь поймать ее взгляд. – Откуда ты?

– Я же сказала тебе, я из Сан-Франциско, – ответила она сдержанно.

Он перевел дыхание.

– Мне почему-то показалось, что ты одна из моих сумасшедших кузин, – сказал он неуверенно. – Кстати, завтра у нас будут гости – мои многочисленные кузины решили нанести визит. Поэтому сегодня в доме такой переполох. У нас здесь осталась только половина слуг, а мой брат Марк в отъезде.

Она закусила губу. Его родственники могут с таким же успехом оказаться ее родственниками. У них был один прапрадед, так что обе королевские семьи довольно тесно связаны друг с другом. Может получиться очень неприятная ситуация, если появятся родственники, которые знают ее.

– А где твой брат? – спросила она его.

– Он в Хьюстоне. Там живет какая-то принцесса, которая нравится ему. Похоже, он собирается жениться второй раз.

Лилиан знала, что жена Марка трагически погибла.

– Мне очень жаль, что так случилось с его женой, – сказала она тихо.

– Мне тоже, – кивнул он. – Я очень надеюсь, что в Хьюстоне он найдет свое счастье.

Но в его голосе слышались скептические нотки. Похоже, сам он в семейное счастье не верил. Интересно, верит ли она сама?

– Ведь у тебя есть еще младшая сестра, не так ли? – спросила она.

Лилиан познакомилась с Мелиссой несколько месяцев назад. Мелисса только окончила колледж, и в честь этого семья устроила обед. Она оказалась очень милой девушкой, и Лилиан с удовольствием поболтала с ней. Когда она упомянула о Патрике и своей помолвке с ним, Мелисса рассмеялась.

– О, бедняжка, тебе не повезло, – сказала она.

– Это была не моя идея, – ответила Лилиан. – Если бы можно было расторгнуть эту дурацкую помолвку, я бы, не задумываясь, сделала это.

Мелисса снова рассмеялась.

– Я уверена, что в лице моего брата ты найдешь добровольного сообщника. Он с большой радостью согласится отложить эту церемонию. По возможности, на долгий срок.

Именно тогда у Лилиан впервые созрела идея расторгнуть помолвку. Если он тоже не горит желанием претворить в жизнь этот брачный договор, то она может использовать этот шанс.

Ужин закончился, и ей пора было возвращаться к ребенку. Она встала, извинилась за то, что должна покинуть его, и направилась к двери. Принц последовал за ней. Ему ужасно не хотелось, чтобы она уходила. В какой-то момент он ясно осознал, что хотел бы заняться с этой девушкой любовью. Она была безумно красива. Такого влечения он не испытывал многие годы.

Может, все это мне только кажется? – с иронией спрашивал он себя. Может, мне просто надо выпить?

Нет, он слишком хорошо знал, чего хочет. Он хотел целовать ее. Он хотел медленно раздеть ее и любоваться ее обнаженным телом при тусклом свете лампы. Он хотел нежно прикасаться к ней, гладить и ласкать ее до тех пор, пока она не станет исступленно и требовательно шептать, что он нужен ей. Вот чего он хотел. И теперь ему нужно было как-то добиться этого.

Это была старая, хорошо известная ему любовная игра. В прошлом он любил эту игру и всегда выигрывал. Но в этот раз что-то было по-другому. Ему почему-то казалось, что с этой девушкой обычной игры не получится. Может, пришло время переступить через то, что было в прошлом, и подняться на другой уровень? Может, стоит попробовать?

– Лилиан, – тихо позвал он.

Она обернулась. Ее изумрудные глаза блеснули из-под длинных, темных ресниц. Он прикоснулся к ее щеке и взглянул на ее губы. Желание кипело и пенилось внутри него, как шампанское. Один поцелуй мог решить все. Не спуская глаз с ее губ, он стал наклоняться к ним.

– О, кстати, – неожиданно сказала она. – Я забыла сказать, что знаю, как зовут малышку.

Он отпрянул.

– Что?

Ему совсем не интересно знать, как зовут этого ребенка. Он не мог понять, почему она своим прозаичным, неуместным сообщением решила нарушить прелесть этого утонченного момента. Он был явно раздосадован.

– Я просматривала ее одежду, – оживленно продолжала она, – и обнаружила имя, вышитое на изнаночной стороне ее распашонки. Ее зовут Оливия. Правда, милое имя?

Она улыбнулась, как будто ожидала, что его это обрадует так же, как ее.

– Это старинное октавианское имя. Мне оно очень нравится, – добавила она.

Патрик ничего не ответил и только сжал губы. Он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.

– Спокойной ночи, – весело прощебетала она и торопливо пошла по коридору в сторону детской.

Он не стал останавливать ее.

Оливия. Так звали его мать.

Он вернулся в комнату и тяжело опустился в кресло. На миг ему показалось, что судьба снова занесла над его головой свою безжалостную руку.

 

4

У Лилиан было предостаточно времени для размышлений. Малышка Оливия, похоже, плохо отличала день от ночи и своевольно путала их. Но у нее был довольно покладистый характер, и, просыпаясь, она обычно лежала в своей колыбельке, тихонько лепетала или играла с большим пальцем своей ножки.

Пытаясь убаюкать малышку, Лилиан испробовала все известные ей методы: она качала ее, носила на руках, прогуливаясь по комнате, разговаривала с ней. Ей пришлось даже спеть пару колыбельных песенок, за что малышка одарила ее восторженными улыбками. Но засыпать категорически отказывалась. Наконец, держа девочку на руках, Лилиан уселась в кресло-качалку и стала тихонько покачиваться.

С каждым часом в доме становилось все тише и тише, тени в комнате сгущались, и мысли Лилиан становились тревожнее. События этого странного дня одно за другим всплывали в ее памяти.

Качая малышку, она оглядела комнату. На окнах висели плотные фиолетовые шторы, в углу стояла старинная колыбелька, а рядом с ней – комод и стол, предназначенный для того, чтобы пеленать малышей. У стены стояла простая кровать, где можно будет поспать, – если ей выпадет такая счастливая возможность! Лилиан нравилась эта комната – в ней было уютно и комфортно.

Но чем, собственно, она здесь занимается? Она приехала сюда, чтобы расторгнуть свою помолвку с Принцем Патриком, а вместо этого попала в странную историю. Вместо того чтобы решать свои проблемы, она сидит здесь и пытается убаюкать незаконнорожденного ребенка принца. Невероятно!

При этом она хорошо знает, что не обязана делать этого. Стоит ей заявить, что она принцесса, как ее тут же освободят от хлопотливых обязанностей няни. Именно поэтому она не сделала этого. В этой малышке было нечто такое, что заставляло ее сердце сжиматься при одном только взгляде на нее.

Конечно, Оливия была спокойным, веселым и очень красивым ребенком. Но это было не все. Глядя на эту крошку, брошенную на произвол судьбы, Лилиан чувствовала, как в глубине ее памяти проявляются туманные картины ее собственного раннего детства. Это были мрачные воспоминания, связанные с утратой и одиночеством, когда она взывала о помощи и искала утешения, а натыкалась на равнодушие чужих людей… Содрогнувшись, она отогнала от себя эти мысли и посмотрела на милое личико Оливии. Нет, она не допустит, чтобы это дитя пережило тот ужас, который пережила она…

– Вот поэтому, моя милая крошка, я и стала няней самой красивой девочки в мире, – прошептала она, склонив голову к детскому личику, и заметила, что длинные шелковистые реснички слегка подрагивают и веки медленно смыкаются. Лилиан затаила дыхание. Прекрасно! Наконец эти глазки немного отдохнут.

Первые лучи солнца не заставили себя долго ждать, и Оливия поприветствовала их громким, ликующим криком, возвещая начало нового дня. Лилиан сладко зевнула, потянулась и, собравшись с силами, встала с постели. Ей все еще невыносимо хотелось спать. Качаясь, она побрела в ванную, умылась, потом отдернула шторы на окнах и подошла к колыбельке.

– Привет, моя маленькая ранняя птичка! – сказала она малышке, которая смотрела на нее широко открытыми глазками.

Прежде чем заняться сменой пеленок, Лилиан решила подыскать для себя какую-нибудь подходящую одежду в шкафу и очень обрадовалась, когда нашла желто-коричневый свитер и коричневые брюки. Переодевшись, она ловко перепеленала девочку, завернула ее в розовое одеяльце, взяла на руки и отправилась в кухню.

Внутренние покои дворца блистали великолепием и роскошью. Паркетный пол был устлан персидскими коврами, на высоких окнах висели бархатные шторы и тонкие тюлевые занавеси, на стенах – картины в позолоченных рамах и замысловатые светильники. Массивная мебель – кресла, столики, диваны и серванты – была расставлена с большим вкусом и удобством. Стены и потолки были украшены лепниной, с потолков свисали люстры из хрусталя или цветного стекла. Лилиан удивлялась, как современным дизайнерам и строителям удалось придать дворцу облик величия и древности.

Приближаясь к кухне, Лилиан уловила аппетитные запахи. Она открыла дверь и, войдя, удивилась. Несмотря на то, что на дворе едва рассвело, в кухне кипела бурная деятельность. Завидев ее, Повариха помахала ей рукой, приглашая войти.

– Дайте-ка мне взглянуть на нее, – крикнула она, отряхивая муку с рук. – Как наш ангел чувствует себя сегодня?

Лилиан передала малышку в ее руки и улыбнулась, когда все работницы кухни окружили ее и заворковали с ребенком.

– Она совсем мало спит, – сказала Лилиан, насыпая в бутылочку порошок с детским питанием. – Этот маленький совенок заставил меня развлекать ее почти всю ночь.

– О, я думаю, ей просто нужно привыкнуть к нам, – стараясь утешить ее, ответила Повариха, а затем, обращаясь к Тине, добавила: – А ты что стоишь тут, рот разинула! Живо принимайся за работу! Ты ведь знаешь, что у нас к обеду будет полный дом гостей, а мы еще и наполовину не управились.

Но на Тину, равно как и на остальных работниц, ее ворчание подействовало слабо. Девушки продолжали трогать малышку за ручки, целовать в нежный лобик, тихонько посмеиваться и бормотать ласковые слова. Лилиан смотрела на них, и ее сердце переполнялось невыразимой радостью и гордостью. Девушки относились к этому ребенку с таким теплом! И Лилиан не понимала, почему для нее так важно, что другие тоже любят эту малышку. Как будто эта девочка была ее собственным ребенком! При этой мысли она содрогнулась. Она не должна позволять себе думать об этом. Оливия не была ее ребенком и никогда не будет. Она не должна привязываться к этой малышке.

– А вы узнали, как зовут эту очаровательную крошку? – спросила Повариха, продолжая забавляться с ребенком.

– Оливия. Имя вышито внутри ее распашонки.

– О, это старинное октавианское имя. В наши дни редко услышишь такое имя, – сказала Повариха и нежно посмотрела на девочку. – Она так мила. Я бы хотела, чтобы она осталась с нами.

Приготовив детское питание, Лилиан взяла малышку из рук Поварихи, села и принялась кормить ее. Работницы кухни суетились вокруг нее, переговаривались, шутили, а она сидела, слушала их разговоры, вдыхала насыщенные ароматы и испытывала невероятную радость оттого, что кормила ребенка.

– Доброе утро, – услышала она голос Густава и подняла глаза.

– Доброе утро, – нестройным хором ответила ему кухонная команда.

Густав снял с полки поднос и принялся расставлять на нем кофейник, сахарницу и чашки. Когда он закончил, Лилиан с улыбкой сказала:

– Я очень надеюсь, что вам сегодня повезет.

– Повезет? Ах, с поисками матери этой малютки, – быстро догадался он. – Конечно же, я собираюсь заняться этим, как только освобожусь.

Он подошел к Лилиан, улыбнулся и нежно погладил малышку по щеке.

– Да, да, непременно, – рассеянно проговорил он и отвел глаза в сторону. – Непременно.

Наблюдая, как бережно этот человек обращается с ребенком, Лилиан не сомневалась, что он сделает все, чтобы найти ее мать.

Густав вернулся к своему подносу. А Лилиан вздохнула. В ее животе готовился бунт, и уже слышались возмущенные жалобы.

– В какую комнату здесь обычно подают завтрак? – спросила она Повариху.

Повариха вытаращила на нее глаза.

– Обычно няни завтракают здесь, с остальными слугами. Но иногда им приносят еду в детскую.

– Понятно, – сказала Лилиан и закусила губу.

Она мысленно упрекала себя за эту оплошность.

Неожиданно Густав пришел ей на помощь.

– Кстати, госпожа Лилиан, Его Высочество просил передать вам, что он завтракает в Утреннем зале. Он просит вас присоединиться к нему, как только вы освободитесь, – сказал он, задержавшись в дверях.

Лилиан встала и опустила глаза, стараясь избежать взгляда Поварихи. Она знала, что та не одобрит ее поступка.

– Ну что ж, если Его Высочество просит, то придется завтракать с ним, – сказала она и пожала плечами.

Она тайком взглянула на Повариху. Та сделала шаг вперед и открыла рот, как будто собиралась дать ей совет. Но Лилиан быстро отвернулась. В эту минуту она не нуждалась в советах.

– Можно, я посижу с малышкой, пока вы будете завтракать? – торопливо спросила Тина.

– О нет, – весело ответила Лилиан, устремляясь к двери. – Лучше я попрошу об этом принца. Уверена, что он не откажет.

Закрывая за собой дверь, она заметила, что все работницы кухни смотрят на нее, разинув рты. Густав повел ее по коридорам в Утренний зал. На его лице сияла улыбка одобрения.

Когда Лилиан вошла, принц Патрик встал, и она одарила его лучезарной улыбкой. Комната имела форму восьмиугольника, и каждая вторая грань была застеклена от потолка до пола. Потоки золотистого солнечного света обильно заливали все пространство комнаты.

– Доброе утро! – радостно сказала Лилиан.

Принц кивнул и слегка поклонился.

– Доброе утро!

По глазам Патрика она заметила, что он рад видеть ее, но его радость быстро поблекла, когда он увидел, что она не одна.

– Почему ты не оставила ребенка с Эммой? Ты не сможешь позавтракать с ребенком на руках, – нахмурившись, сказал он.

– Ты абсолютно прав, – ответила она, почти вплотную подойдя к нему. – Но у меня есть идея получше. Ты ведь закончил свой завтрак, не так ли? Так вот, я думаю, что ты сможешь подержать малышку, пока я буду завтракать.

– Я?

– Ты.

Не говоря больше ни слова, она всучила ему ребенка, а сама уселась за стол и принялась накладывать себе еду. Он был ошарашен, растерян, возмущен. Заметив, что Густав еще не ушел, он беспомощно воззвал к нему:

– Густав, пожалуйста, заберите у меня это, прошу вас, побыстрее…

– Извините меня, Ваше Высочество, но, к сожалению, я не могу, – ответил Густав, лукаво улыбаясь. – Я должен поторопиться, так как пообещал Вальтеру съездить в ремонтную мастерскую и привезти нужные детали для вашей машины.

– Да, конечно, – безнадежно пролепетал Патрик.

Он держал ребенка так, будто боялся заразиться.

– Лилиан, это так нелепо…

Убедившись, что он не уронит Оливию, она решила не обращать на него внимания и насладиться завтраком. Она аккуратно разложила на тарелке полоски бекона, кусочки яичницы и несколько тостов с маслом и принялась аппетитно уплетать их, лишь изредка поглядывая на него. Он продолжал стоять как столб и выглядел очень смешным.

– Ты можешь сесть. Не бойся, она не сломается, – предложила она и едва не прыснула от смеха.

Он бросил на нее яростный взгляд, но последовал ее совету и осторожно присел на край стула. Малышка весело залепетала. Лилиан продолжала молча есть, а он продолжал молча сносить свою муку. Наконец, покончив с едой, она сама заговорила с ним.

Интересно, почему ты так ненавидишь это невинное создание?

– Не знаю, – сурово ответил он. – Я вообще не люблю детей. Они плачут, они странно пахнут, они все время чего-то требуют…

– Но они также улыбаются, смеются и бывают очень забавными и милыми…

– И еще они срыгивают молоко…

– Что ж, иногда и это бывает.

– Не иногда, а сейчас! Забери ее! – В его голосе слышался ужас.

Лилиан подскочила, но вместо того, чтобы взять у него ребенка, схватила салфетку и повесила ему на плечо.

– Приподними ее, живей! А теперь поверни на бок и вытри! Вот так, хорошо, – командовала она.

Он был так напуган, что не смел возражать и только безропотно выполнял ее указания. Заметив, как неуверенно он водит салфеткой у детского личика, она решительно взяла его за руку и стала помогать. Они стояли так близко друг к другу, что невольно заглянули друг другу в глаза. Казалось, они занимались чем-то очень интимным.

– А теперь погладь ее по спинке, – тихо сказала она, отошла от него и села на свое место.

Он повиновался и начал нервно и неуклюже водить рукой по детской спинке. Но чем дольше он это делал, тем его движения становились уверенней, нежней и изящней.

Лилиан налила себе кофе, но мысли ее были о другом. Она продолжала наблюдать за Патриком и ясно видела, каких усилий ему стоит держать на руках ребенка и при этом пытаться еще проявлять к нему какую-то заботу. Еще несколько минут назад он был в панике – возмущался и протестовал, а теперь, казалось, почти смирился со своей участью. И все же он недовольно хмурился, желая показать ей, что у него совсем иные представления о том, как людям следует проводить время. Оливия начала тихонько хныкать.

И тут произошло неожиданное. Принц Патрик склонил голову к малышке и стал бормотать ей какие-то нежные слова.

Лилиан затаила дыхание. Что это он сказал? Ей показалось, что она услышала: «Все будет хорошо, милая». Или это ей только послышалось? Не смея поднять на него глаз, она почувствовала, что ее лицо расплывается. Да, ей не послышалось. Он снова повторил эти слова. Приложив салфетку к губам, она посмотрела на него. На ее лице сияла улыбка.

– Что так развеселило тебя? – сердито спросил он.

– Да так, ничего, – невинно ответила она.

Они несколько секунд смотрели друг на друга и вдруг не удержались и от души расхохотались. Они так весело и искренне смеялись, что не заметили, как в комнату вошла Эмма.

– Повариха послала меня спросить, не нужна ли вам помощь, – растерянно пролепетала Эмма.

Огромными, как блюдца, глазами она смотрела на хохочущего принца с ребенком на руках.

– Спасибо, Эмма, – ответила ей Лилиан, с трудом подавляя смех. – Похоже, Его Высочество успешно справился со своей задачей и сумел наладить отношения с Оливией. Думаю, на сегодня с него хватит. Буду очень признательна, если ты отнесешь девочку в детскую и посидишь с ней, пока я не приду. Мне нужно еще кое-что обсудить с Его Высочеством, но это не займет много времени.

Она с такой уверенностью давала распоряжения, как будто делала это всю свою жизнь!

– Хорошо, госпожа, – смущенно сказала Эмма, взяла у принца ребенка и торопливо вышла.

Наконец-то он мог свободно вздохнуть и расслабиться. Его испытание, слава Богу, закончилось. Еще никто и никогда не сваливал ему на руки ребенка. Такое испытание выпало на его долю впервые и, по правде говоря, все оказалось не так страшно, как он себе представлял. Какое это странное чувство – держать в руках крошечное живое существо. В этом чувстве было что-то трепетное, трогательное и волнующее. Но он надеялся, что ему не придется повторить этот опыт снова.

– Что ж, теперь давай поговорим о деле, – сказала Лилиан и, поставив локти на стол, сверкнула на него своими зелеными глазами. – Ты выяснил, как нам найти мать ребенка?

Он смотрел на нее и не мог понять, почему такая очаровательная девушка порой вызывает в нем дикое раздражение.

– Густав занимается этим, – сухо напомнил он ей.

– Я знаю. Но я думаю, что мы могли бы прогуляться по тем местам в городе, где обычно собираются октавианцы, и поспрашивать у них.

Он взял ее тонкую руку в свою. По ее лицу он видел, насколько важным и серьезным было для нее то, что она говорит.

– Лилиан, что заставляет тебя так беспокоиться об этом ребенке? – тихо спросил он и заглянул в ее глаза, будто надеялся найти в них ответ.

Она отвела взгляд в сторону, сделала глубокий, судорожный вдох, осторожно вытащила свою руку из его руки и потянулась к стакану с апельсиновым соком.

– Мне тоже хочется задать тебе вопрос: почему этот ребенок так мало беспокоит тебя?

– Ответ прост. Потому что это не мой ребенок.

Вчера, когда он узнал имя ребенка, он был слегка ошеломлен. Но все же это могло быть простым совпадением. Октавианцы когда-то очень любили давать своим дочерям имя Оливия. Случайность, и не более того.

– Как ты можешь быть так уверен? – снова спросила она.

– Потому что я знаю. Что еще я могу сказать?

Она пожала плечами и, упершись подбородком в ладонь, уставилась куда-то в пустоту. Он жадно следил за каждым ее жестом, каждым поворотом головы. Он видел, как ее волнистые волосы рассыпались по плечам, как красиво ее длинные пальцы обхватили щеку… Ему не верилось, что такие обычные жесты могли привести его в восторг. Но дело было не только в ее пышных волосах, ее выразительных глазах, ее утонченных чертах лица, стройной шее или пальцах – не только ее внешняя красота вызывала у него чувство невыразимого восторга. Его привлекала ее редкая доброта, внутренняя сила, смелость и настойчивость, которые были основным содержанием ее души. Она была прекрасна. Она была желанна.

Он сурово нахмурился, пытаясь подавить эту мысль. Сейчас не время давать волю своим страстям. Он читал в ее глазах, что она хочет спросить его о чем-то, возможно, очень личном, но никак не может решиться. И он решил подождать.

Наконец она снова посмотрела на него, потом опустила глаза и нерешительно спросила:

– Ты пытаешься сказать мне, что это невозможно?

Он сразу понял, что она имеет в виду, но решил не давать прямого ответа.

– Абсолютно верно.

Она взметнула на него ресницы.

– Ты… ты не можешь иметь детей?

Он видел, как трудно ей было спрашивать об этом, глядя ему в глаза.

– Лилиан, я удивляюсь тебе. Надеюсь, ты понимаешь, что это очень личный вопрос, – сказал он с напускной серьезностью.

На ее щеках вспыхнул румянец, который сделал ее еще более привлекательной.

– Вся эта проблема с ребенком очень личная, – решительно ответила она. – Но я спрашиваю только потому…

– Знаю, знаю. Тобою движет забота о ребенке.

Она с облегчением вздохнула.

– Да. И все же ты не ответил на мой вопрос.

Он не выдержал и рассмеялся.

– Слушай, давай выйдем на террасу. Я хочу выкурить сигарету, – сказал он и взял ее за руку.

– Курить вредно, – механически ответила Лилиан.

И все же она позволила ему взять себя за руку и вывести через французскую дверь на просторную террасу, перед которой ковром стелилась ярко-зеленая, аккуратно подстриженная лужайка. За лужайкой тянулся сад с аллеями, а за садом, вдалеке виднелись соединенные друг с другом пруды, к которым примыкал небольшой искусственный водопад.

Они встали у перил и огляделись. Огромное, ясное, пронзительно голубое небо простиралось над их головами. После вчерашнего дождя от сада веяло свежестью, и все вокруг казалось чистым и сияющим.

Вдыхая свежий утренний воздух, Лилиан окинула взглядом лужайку и сад, далекие пруды с зеркальной поверхностью и необъятное небо. Она могла бы часами любоваться этой красотой. Но рядом с ней стоял принц Патрик, и на его присутствие очень трудно было не реагировать. Казалось, чем больше она пытается отвлечься, тем глубже его образ проникает в ее сознание, тем острее она ощущает его близость. Может, лучше перестать бороться с собой? Преодолевая смущение, она решительно повернулась к нему.

– Итак, ты все еще не ответил на мой вопрос.

Он усмехнулся.

– Лилиан, ты напрасно сомневаешься в моей способности продолжить род, – сказал он, прислоняясь к массивным каменным перилам террасы. – С этим у меня проблем нет. Но я также хорошо знаю, что не я отец этого ребенка.

Он посмотрел на нее так, что в ее воображении невольно возникла комната, освещенная свечами и наполненная нежным ароматом роз. Она хотела сказать что-то, но запнулась и прикусила губу. Он видел, что она все еще пытается найти способ, чтобы заставить его сказать правду. Как убедить ее в том, что это бессмысленно?

Она снова отвела взгляд.

– Может быть, ты просто не помнишь, – осторожно предположила она. – Может, ты был пьян и…

– Я не такой уж горький пьяница, Лилиан, – сказал он спокойно, но в его голосе чувствовалось растущее раздражение. – По правде говоря, позапрошлой ночью случилось то, чего не случалось очень давно. Хочешь верь, хочешь нет, но это не мой ребенок. Я никогда не заводил внебрачных детей.

– И ты никогда не был женат? – спросила она, хорошо зная ответ.

– Никогда, – ответил он. – Но я помолвлен.

– Помолвлен? – переспросила она и медленно повернула к нему голову.

Он обреченно закивал головой, не зная, зачем упомянул об этом. Он почти никогда об этом не думал. Непонятно почему именно сейчас это пришло ему в голову.

– Да. Но это – лишь глупая формальность. Похмелье старых добрых времен. Не стоило об этом упоминать, – быстро добавил он, пытаясь загладить свою ошибку.

– Почему же? Напротив, мне очень интересно узнать об этом, – покосившись на него, сказала она. – И кто же эта счастливая девушка?

Она совсем не смутилась. Удивительная девушка! Он не помнит ни одной женщины, которая так хорошо умела бы скрывать свои чувства. Она стояла перед ним строгая и неприступная и была так убедительна! Она продолжала атаковать его, она бросала ему вызов, она преодолевала чувство смущения и вторгалась в его интимную жизнь. В этом была ее особая прелесть, и он понимал, что она не отступит до тех пор, пока не узнает правды, не узнает о нем все, что хотела знать.

– Так, одна мелкая принцесска из Западной Октавии. Сомневаюсь, что ты слышала о ней, – сказал он и пожал плечами, желая покончить с этим разговором.

Так ты говоришь, «мелкая принцесска», подумала Лилиан, чуть не задохнувшись от внезапной волны негодования.

Ей пришлось быстро отвести глаза в сторону и сделать глубокий вдох, чтобы скрыть от него свою ярость.

– Очень любопытно, – едва оправившись, упорно продолжала она. – И на когда же назначена свадьба?

– Свадьбу еще не назначали. Слишком рано. По-моему, девушка еще совсем молода.

Он засунул руку в карман и извлек пачку сигарет. Странное чувство неловкости и тревоги внезапно охватило его.

– А ты, я вижу, не торопишься жениться, – сказала она и, повернувшись спиной к перилам, положила на них локти.

– Ты что, издеваешься? – спросил он и засмеялся. – Разве я похож на человека, который готов стать мужем?

Она склонила голову к плечу и сделала вид, что внимательно разглядывает его.

– Не знаю. Но мне кажется, что хорошая жена могла бы сделать из тебя настоящего мужчину.

Его брови причудливо изогнулись, и на лице застыла маска недоумения. Впервые за всю его жизнь кто-то осмелился усомниться в его мужских достоинствах!

Прежде чем продолжить свою мысль, она решила немного полюбоваться его растерянным и удивленным лицом.

– Зрелый мужчина готов справиться с любыми трудностями на своем пути, – наконец гордо провозгласила она. – Он не боится испытаний и не прячется от жизни.

– Не прячется от жизни, говоришь? – По его голосу было ясно, что он наконец обиделся. – Знаешь, Лилиан, мне в жизни пришлось увидеть и пережить такое, что ты вряд ли сможешь даже вообразить себе.

– Правда? – спросила она, и ее глаза вспыхнули. – Тогда очень жаль, что твой жизненный опыт мало чему тебя научил. Например, ты не понял, что сигареты могут убить тебя.

Он глянул на сигареты, потом снова посмотрел на нее и криво улыбнулся.

– Они не успеют, потому что я бросаю курить. Это – последняя пачка.

Она когда-то уже слышала это. Ее отец много лет курил и все время обещал бросить.

– Знаешь, я из семьи западных октавианцев, – сказала она, не вполне осознавая, зачем.

Ей совсем не хотелось, чтобы он узнал, кто она. По крайней мере, не сейчас. Но ее ужасно задело то, что Он относился к ней с таким пренебрежением – мелкая принцесска…

– Ах, так ты западнянка! – сказал он слегка покровительственным тоном, называя ее словом, которым восточные октавианцы часто называли западных октавианцев. – Что ж, если все девушки Западной Октавии похожи на тебя, то, возможно, я не очень разочаруюсь, когда увижу свою невесту.

Она почувствовала в горле комок и быстро отвела взгляд в сторону.

– Мне кажется, ты не возлагаешь больших надежд на брак с ней.

– Насколько я слышал, она – тихоня и домоседка, хотя, говорят, очень независимая в своих взглядах и мнениях. Еще я слышал, что она, скорее, засядет за книгу, чем пойдет на вечеринку, – сказал он иронично. – Как ты думаешь, может такая девица быть мне подходящей парой?

В этот момент Лилиан была готова задушить его.

– Значит, ты все-таки справлялся о ней? – вкрадчиво спросила она, стараясь сдержать кипящий внутри гнев.

Он положил сигареты на перила и стал рыться в карманах, ища зажигалку.

– Марк однажды пытался уговорить меня поехать посмотреть на нее. Он сказал, что она очень хороша собой. Но я знаю, когда Марк с особой интонацией в голосе говорит «очень хороша собой», это значит, что пора сматываться куда-то подальше. Я не сомневаюсь, что она плоская, как тост.

Ей нестерпимо хотелось запустить в него чем-то. Она посмотрела по сторонам, и ее взгляд упал на пачку сигарет, лежащую на перилах. Она потянулась к ней и сильным щелчком сбила с перил. Затем, перегнувшись через перила, проследила за ее полетом и, увидев, как сигареты плюхнулись в пруд, с торжествующим видом посмотрела на него.

– Зачем ты это сделала? – удивленно спросил он.

– Я не хотела. Так получилось. Очень сожалею, – сказала она, пожав плечами.

– Нет, ты не сожалеешь. Ты сделала это специально, – с упреком сказал он и заглянул ей в глаза.

Она гордо подняла голову и дерзко уставилась на него.

– А вот и нет!

– А вот и да! – сказал он и решительно шагнул к ней. – Ты специально столкнула сигареты в воду!

– Я же сказала, что сожалею, – слегка отступив, ответила она, и ее глаза округлились.

– Это только слова! Но по твоим глазам я вижу, что ты сделала это умышленно, чтоб разозлить меня. Не думай, что тебе это так легко сойдет. Тебе придется заплатить за свою дерзость!

Она попятилась, надеясь, что он шутит.

– Я вынужден наказать тебя, понимаешь? Из чувства самоуважения! Я должен защитить свою честь!

В его глазах блестели опасные огоньки, на губах играла странная улыбка, он был полон решимости и продолжал наступать. Она продолжала пятиться, и в какой-то миг ее охватила тревога. Сверкнув на него глазами, она резко повернулась на каблуках и задорно бросила ему из-за плеча:

– Мне пора идти. Увидимся позже.

Она быстро направилась к двери, но он в одно мгновение настиг ее.

– Ты никуда не уйдешь, пока мы не разберемся с этим.

Он уперся руками в стену, и она оказалась между его руками как в ловушке. Он наклонился к ее лицу.

– Итак, что же мне сделать, чтоб расквитаться с тобой? – задумчиво спросил он.

– Ваше Высочество, вы должны отпустить меня, – приказным тоном сказала она.

– О нет, прости. Этого я, к сожалению, не могу сделать.

– Можешь. Я прошу прощения за сигареты. Я куплю тебе новую пачку.

– В мире есть вещи намного приятнее, чем курение, – проговорил он низким, хрипловатым голосом.

– Неужели? – тихо спросила она, едва дыша, но тут же взяла себя в руки и скомандовала: – Отпусти меня!

Он наклонился к ней еще ближе. Он был так близко, что она чувствовала запах свежести и чистоты, исходящий от его тела, его тепло.

– Скажи «дядя», – тихо велел он.

Его глаза блуждали по ее лицу, и ей казалось, будто он ласкает ее взглядом.

– Зачем?

– Это обычай такой. Для того чтобы тебя отпустили, нужно сказать «дядя».

– Дядя, – пролепетала она.

Но Патрик явно не собирался отпускать ее. Вместо этого он наклонился к ней еще ближе и нежно прикоснулся губами к ее шее. По ее телу пробежала блаженная дрожь. Он слегка отстранился.

– А теперь скажи «клубника».

– А это еще зачем?

Он улыбнулся.

– Чтоб сложить губы для поцелуя.

– Что?! – возмущенно вскрикнула она.

Лилиан дерзко закинула голову, желая показать ему, что она не сдается, но тут же поняла, что это движение больше похоже на готовность уступить. И в тот же миг она почувствовала на своих губах его теплые губы.

Она пыталась не допустить этого, но не могла найти в себе силы, чтобы остановить его. Да и не хотела. Она целовалась раньше, и ей это нравилось. И все же поцелуй с Патриком был особенным – он подарил ей много новых, не познанных ощущений. Казалось, их тела, их руки и губы – все сливалось в единой гармонии, и она таяла в его объятиях, словно снежинка.

Она была в восторге. Она жадно тянулась к нему, ей хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно. Обхватив ее руками, он так крепко прижимал ее к себе, что она едва дышала. И ей было все равно: дышать или не дышать. Для нее сейчас имел значение только этот мужчина – он был ее жизнью, ее дыханием, им было наполнено ее сердце.

Патрик не мог так легко потерять свой разум, и все же он был довольно близок к этому. Давно он не испытывал такого безумного влечения. Он вообще не помнил, когда женщине удавалось так сильно вскружить ему голову. Никогда прежде он не позволял себе полюбить женщину так, чтобы забыть о себе. Обычно какая-то часть его всегда оставалась в стороне. Этот трезвый наблюдатель и скептик терпеливо выжидал момент, когда закончатся притворные игры и спадут маски. Он знал, что из-под маски однажды покажется реальный человек, который безжалостно все уничтожит. Он никогда по-настоящему не любил. Он считал, что любовь – это слово, которое люди используют для того, чтобы оправдать множество глупых и безрассудных поступков. Любовь означала для него потерю самоконтроля. А этого он не мог себе позволить.

Но в этой прелестной, загадочной девушке было нечто такое, перед чем трудно было устоять. Сладость ее губ опьяняла, ее тело, казалось, было создано для того, чтобы он наслаждался им. Единственный поцелуй с ней принес ему больше наслаждения, чем множество сексуальных связей в прошлом. На какое-то мгновение ему показалось, что он потерял контроль над собой – он чувствовал телом ее упругую грудь, чувствовал, как соблазнительно и призывно покачиваются ее бедра. Он утопал в локонах ее волос, чувствовал запах ее шелковистой кожи и вкус ее жарких губ.

Внезапно в его голове пронеслась мысль: «Ты осознаешь, что целуешь няню?» Эта мысль заставила его опомниться.

Он резко оторвался от нее.

– Знаешь, нам лучше… не делать этого… больше, – сбивчиво проговорила она, все еще тяжело дыша.

Ее сердце неистово колотилось, щеки горели. Он какое-то время продолжал пристально смотреть на нее и вдруг неожиданно расхохотался. Она быстро вывернулась и бросилась к двери, но, прежде чем выбежать, остановилась и на миг обернулась. Он продолжал смеяться. И тогда она быстро открыла дверь и исчезла за ней.

Она не понимала, что с ней происходит: от волнения ее руки тряслись, сердце колотилось, коленки подкашивались. Она не знала, обижена она или безмерно счастлива. Этот поцелуй оказался для нее ловушкой.

Остановившись перед дверью в детскую, она глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Ей нужно сосредоточиться: малышка Оливия – вот, что важно. Поцелуи на террасе только затуманивают картину. Если она потеряет бдительность, то может оказаться так, что она влюбится в мужчину, от которого приехала освободиться!

 

5

– Как вы думаете, может, нам следует обратиться за помощью в полицию? Они, по крайней мере, могут опросить всех соседей и тогда, возможно, что-то прояснится.

Лилиан наблюдала, как Густав, подхватив Оливию на руки, поднял ее над головой. Малышка залилась радостным смехом. Как трогательно этот мужчина забавляется с ребенком! Глядя на него, Лилиан невольно подумала, что на его месте, по идее, должен быть принц Патрик.

– Никакой полиции, – ответил Густав тоном, не оставляющим сомнений.

Он только что вернулся из Эльдорадо, но поездка оказалась безуспешной: почти никакой информации о матери малышки ему добыть не удалось. Единственное, что ему удалось, это наладить несколько связей и получить телефонные номера людей и организаций, которые могли чем-то помочь. Лилиан не испытывала особой радости при мысли о том, что это дело может надолго затянуться.

– А почему вы против того, чтобы поручить это полиции? – нахмурившись, спросила она.

– Никакой полиции, – ответил он, укладывая малышку в постель. – Мы здесь стараемся не иметь дела с полицией. Так уж у нас заведено.

Она хотела поспорить с ним, но удержалась.

– И еще я хотела бы найти доктора, который мог бы осмотреть ребенка, – продолжала она. – Оливия выглядит здоровым ребенком, но осмотр все же не помешает.

Густав кивнул.

– Я позвоню педиатру, который лечит детей Марка, и попрошу его прийти. Это я могу сделать сейчас же.

Она вздохнула. На одну проблему меньше. И все же ей показалось, что она упускает что-то важное. Что именно, она не знала. Видимо, ей просто не хватает опыта.

– Я собираюсь искупать малышку, – сказала она. – Но, боюсь, я не особенно опытна в этом.

Густав улыбнулся.

– Не волнуйтесь, это не сложно, – ответил он. – Главное, ни на секунду не оставлять ее.

– О, это я хорошо знаю.

Лилиан улыбнулась. Этот мужчина так много знает о детях. Он умеет поддержать и успокоить. Можно не сомневаться, что он сделает все возможное, чтобы отыскать мать Оливии. Лилиан очень хотела бы помочь ему в поисках, но, по-видимому, он лучше знает, как вести такие дела. В ее вмешательстве нет необходимости.

Но время не стоит на месте. Не может же она оставаться здесь вечно и притворяться няней. Она решила позвонить Стелле – та была единственной, кто знал, куда она отправилась. Ей нужно было рассказать о том, что здесь происходит, и предупредить, что она задержится еще на несколько дней.

– И, пожалуйста, уладь все с родителями, ладно? – попросила она сестру.

– Конечно. Ты в свое время часто делала это для меня.

– Верно, – с сожалением ответила Лилиан, понимая, что это было не лучшее, что она сделала для своей сестры.

– А как насчет твоей помолвки? Тебе удалось разорвать ее? – спросила Стелла.

– Нет еще. Мне нужно сначала пристроить малышку, – вздохнув, ответила Лилиан. – Если принц Патрик узнает, зачем я сюда приехала, ему наверняка захочется избавиться от меня как можно скорее. А это лишит меня возможности позаботиться о малышке.

– Расскажи мне о принце. Как он тебе?

Лилиан что-то задумчиво промычала, но так и не смогла подобрать нужных слов, чтобы описать его.

– Я слышала, что он красавчик. Это правда? – продолжала спрашивать Стелла.

– Ммм, да. Это правда.

На обоих концах провода воцарилось короткое молчание, и Стелла первая нарушила его.

– Боже мой! – воскликнула она. – А ты случайно не вздумала влюбиться в него?

– Влюбиться? О чем ты говоришь? – неуверенно возразила Лилиан.

– Не знаю, но мне показалось, что твой голос странно дрогнул. Вот я и подумала…

– Слушай, я приехала сюда, чтоб расторгнуть эту помолвку, и я сделаю это! – разгорячившись, громко заявила Лилиан, как будто пыталась убедить в этом не столько свою сестру, сколько саму себя.

– Может, не стоит так торопиться. Расторгнешь ее чуть позже, а? – шутливым тоном ответила Стелла.

Порой сестра бывала совершенно несносной. Но что поделаешь, в том, что говорила Стелла, была доля правды. Но Лилиан боялась признаться себе в этом. Довольно холодно попрощавшись с сестрой, она повесила трубку. Примерно через час появился Густав, но не сообщил ничего утешительного.

– Густав, что будет, если мы не найдем мать этой малышки?

Густав, казалось, был не менее встревожен этим, чем она.

– Что ж, тогда, пожалуй, нам придется отправить ее в приют, – ответил он. – Другого выхода я не вижу.

О нет, подумала она, взглянув на колыбельку. Только не это.

– Густав, как вы думаете, эта девочка может быть дочерью принца? – неожиданно решилась она.

Казалось, этот вопрос ошарашил Густава, и Лилиан поняла, что он может не знать тех подробностей, которые побудили ее его задать.

– Я понимаю, что вопрос может показаться вам крайне бестактным, – быстро продолжила она. – Но я испытываю сильную привязанность к этой малышке и пытаюсь сделать все, чтобы помочь ей. Есть предположение, хотя и трудно доказуемое, что эта девочка – дочь принца Патрика, и я лишь хочу выяснить, насколько это возможно.

Густав слегка отступил, сложил руки на груди, и по его виду было ясно, что он чувствует себя крайне неловко. После небольшой паузы он наконец прочистил горло и сказал:

– Я не знаю, насколько это может быть правдой, госпожа. Но я хочу сказать вот что: принц Патрик хоть и создал себе репутацию вольнодумца и распутника, по большей части это всего лишь роль, которую он играет. Признаюсь вам, что несколько лет назад он действительно окунулся в водоворот разгульной элитной жизни. Знаете, молодым людям все хочется попробовать и узнать. Но он вовремя остановился. Теперь он редко посещает вечеринки и только изредка выпивает больше стакана вина за ужином. Что же касается женщин… – Он помолчал, пожал плечами и пристально посмотрел на нее. – Их у него было немного, особенно за последние три года. Я знаю принца с момента его рождения и могу сказать без колебания, что он – на редкость порядочный молодой человек. Это все, что я знаю.

Лилиан вздохнула и закусила губу.

– Спасибо, Густав, – сказала она.

Она чувствовала, что Густаву можно верить. Теперь ей придется пересмотреть свое отношение к Патрику.

Принц Патрик тихо постучался в дверь детской. Он не знал, зачем пришел сюда. Последние несколько часов он упорно пытался сосредоточиться на своей работе. Перед ним лежала стопка писем, на которые нужно было ответить, маячил список телефонных номеров, по которым нужно было позвонить. Но почему-то он так и не смог приступить к делам. Почему-то он стоял теперь перед дверью в детскую и стучался в нее.

Лилиан позволила ему войти, и он был немало удивлен, когда увидел в детской своего камердинера. Его взгляд задержался на лице Густава, а потом переметнулся на Лилиан. Она смотрела на него так, будто хотела спросить: «Ну и чего тебе здесь нужно?»

Но он сам этого не знал. И действительно, какого черта он сюда пришел? Он рассеянно провел рукой по волосам и насупился.

– Я решил узнать, как поживает малышка, – неожиданно пробормотал он, чувствуя, что его голос прозвучал крайне неубедительно.

Но эта фраза произвела эффект магического заклинания, и на лицах присутствующих засияли улыбки. У принца тут же отлегло от сердца.

– Если я вам не нужен, Ваше Высочество, то позвольте мне уйти, – поспешно проговорил Густав. – Мне необходимо сделать несколько телефонных звонков, касающихся поисков матери ребенка.

– Конечно, Густав, можете идти.

Густав повернулся к Лилиан.

– Госпожа Пэрроу, попросите принца помочь вам искупать ребенка, если вы до сих пор не уверены, что сможете сделать это сами.

– Хорошая мысль, – пробормотала она.

Густав откланялся и покинул комнату.

Принц рассеянно кивнул – теперь его внимание занимала только Лилиан. Он заметил, что в ее глазах появилась тревога. Она предчувствовала и опасалась чего-то, ведь они снова остались наедине. Его охватило волнение. Он не понимал, зачем испытывает свою судьбу.

Пытаясь избежать его взгляда, Лилиан склонилась над колыбелью.

– Привет, Оливия, – ласково сказала она. – Посмотри, кто пришел навестить тебя.

Он тоже склонился над колыбелью.

– Привет, Оливия.

Малышка уставилась на него сонными глазками.

Оливия. Это имя заставило его перенестись на двадцать лет назад. Перед его глазами отчетливо всплыло лицо матери.

«Оливия, любимая, верь мне, мы все спасемся», – сказал тогда отец. Он вспомнил, как мать крепко прижала его к себе, а отец обнял их обоих. Он вспомнил аромат розового масла и материнский поцелуй на щеке. В тот момент он ничего не боялся. Опасность была не страшна. Отец обещал спасти их.

Но через несколько дней его родители погибли. Старое, хорошо знакомое чувство горечи сдавило ему горло, но вскоре оно сменилось гневом, который вспыхнул в груди словно факел. Его руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Что с тобой? – спросила Лилиан, заметив, что он побледнел.

– Ничего, – ответил он и встряхнул головой.

– Мне показалось, что ты переменился в лице, – взволнованно продолжала она. – У тебя что-то болит? Что случилось? Скажи мне.

Она осторожно взяла его за руку. Он замер, потом повернул голову и удивленно посмотрел на нее. Она и в самом деле была взволнована, она беспокоилась за него, и ее беспокойство было искренним. Ее слова не были пустым звоном, жестом светской вежливости. Его сердце дрогнуло, и волна неудержимой нежности и благодарности затопила его. Ему снова захотелось прижать ее к себе и поцеловать.

Он продолжал смотреть на нее, с трудом сдерживая свой порыв. Она была так добра и так желанна. Он невольно приблизился к ней, но она отпрянула и покачала головой.

Да, она права. Все это слишком опасно – быть наедине с ней, касаться ее руки, находясь всего в нескольких шагах от постели. Ему нужно поскорее убраться отсюда и вернуться к работе.

Лилиан принялась рассматривать его лицо, пытаясь угадать, о чем он думал. В этот момент Оливия защебетала что-то на своем младенческом языке, и он перевел на нее взгляд. Потом склонился над колыбелью и вдруг, неожиданно для самого себя, широко улыбнулся. Осторожно протянув руку, он стал водить пальцем перед малышкой, и та, издав радостный визг, стала пытаться своей крошечной ручонкой ухватить его за палец. Она так усердно старалась это делать, что открыла ротик.

Патрик рассмеялся, и Лилиан последовала его примеру. Еще вчера он отказывался даже подержать малышку на руках, а сегодня уже пытался играть с ней. Он явно не безнадежен. Это придало Лилиан смелости задать ему тот же вопрос, который она задала Густаву.

– Принц Патрик, ответь мне на один вопрос. Что будет с этой девочкой, если мы не сможем найти ее родителей?

– Мы отдадим ее в приют для детей Октавии, – не задумываясь, ответил он. – Он для этого и существует.

Лилиан вздохнула. И Густав, и Патрик дали один и тот же ответ. Но она не хотела с этим мириться. На какой-то миг мысль о том, что она удочерит Оливию, пронеслась в ее голове. Но это была слишком отчаянная мысль. Она собиралась переезжать в Чикаго и начать там карьеру фотографа. Взять с собой ребенка она не могла.

Может, Стелла поможет? Но нет, и это невозможно. У Стеллы на руках ее собственный ребенок, и растить его в доме родителей не очень легко. Их мать и отец осуждали Стеллу за ее безрассудство и при случае не стеснялись упомянуть об этом.

– После ванны я собираюсь вывезти малышку на прогулку, – сказала она. – Хочешь к нам присоединиться?

– Был бы очень рад, – ответил он, – но мои кузины прибудут совсем скоро, а у меня еще масса работы, которую я должен закончить до их приезда.

– Ах да, конечно, – вспомнила она. – И сколько же их приезжает?

Она все утро видела и слышала, как служанки носятся по дому, наводят в комнатах порядок, чистят ковры, меняют цветы в вазах, но совсем забыла о приезде родственников. Ей нужно быть крайне осторожной, когда они прибудут сюда.

Он пожал плечами.

– Мои кузины никогда не расстаются со своими друзьями, так что, возможно, прибудет большая компания. Они остановятся здесь только на ночь, чтобы завтра утром выехать в Нью-Мексико. Ужасно хотят посмотреть национальные танцы индейцев и купить у них бирюзу.

– Что ж, тогда будет лучше, если я поскорее отправлюсь на прогулку и вернусь до того, как они приедут, чтобы не попадаться им на глаза, – сказала она и стала наполнять водой детскую ванну.

Патрик собирался выяснить, почему она хочет избежать встречи с его родственниками, но в этот момент Оливия, почувствовав, что о ней забыли, пронзительно завизжала, и этот визг заставил их обоих рассмеяться. Пока Лилиан готовила ванну для малышки, принц играл с нею в прятки. Казалось, он начал привыкать к своей роли клоуна и совсем перестал смущаться.

– Я уверен, – сказал он, – что тот, кто подбросил Оливию в наш сад, горько сожалеет об этом. Она – изумительный ребенок.

Лилиан кивнула. Ей было приятно, что он наконец признал это.

– Кстати, ты наладил службу охраны в своем поместье? – внезапно вспомнила она.

Он оглянулся и посмотрел на нее.

– Ты удивительно заботлива, – заметил он. – Но не беспокойся. У нас теперь все под контролем.

– А у вас были случаи, когда кто-то пытался проникнуть в поместье с какими-нибудь злыми намерениями?

– Нет. Здесь ничего такого не случалось.

Он помог ей перенести ванну и поставить ее на стойку.

– Моя сестра Мелисса, которая живет в Беверли Хиллз, должна постоянно заботиться о своей охране, – продолжал он. – Ее несколько раз пытались похитить. Но никто еще не пытался похитить меня или моего брата. Я думаю, они не осмелились бы, потому что знают, что это им так просто не пройдет.

Лилиан остановилась, посмотрела на него и внезапно похолодела.

– Похищение – не единственное, что может случиться с тобой. Что, если кто-то захочет убить тебя?

Он пожал плечами.

– До сих пор никто не пытался этого сделать.

Она вспомнила, что ее отец говорил о подпольном движении бунтовщиков в Октавии. Та ветвь королевской семьи, к которой принадлежала она, никогда не была под угрозой. Они никогда не обладали реальной властью и поэтому смогли спокойно переехать в Штаты, где продолжали жить скромно и небогато, ничем не отличаясь от других. Но семейство Вильмар-Дювалей было другим. В их руках была власть, и поэтому им в любой момент могла грозить опасность. Внезапно она испугалась за Патрика. Он так легкомысленно пренебрегал мерами предосторожности!

– Меня не столько беспокоит твоя личная безопасность, – торопливо добавила она, боясь, что он неправильно поймет ее. – Я беспокоюсь об Октавии.

Неожиданно она вдруг поняла, что говорит правду. Как странно. До приезда в это поместье она никогда так много не думала о своем происхождении. Похоже, знакомство с принцем заставило ее по-новому посмотреть на свою принадлежность к октавианцам.

– Конечно, я верю, – сказал он, и его глаза насмешливо заблестели.

– Подай мне, пожалуйста, банные коврики, – попросила она, пытаясь сменить тему разговора.

Патрик повернулся туда, откуда должен был достать коврики, и его глаз невольно зацепился за нечто, лежащее в груде белья. Он нагнулся и поднял клочок мятой материи.

– Лилиан, откуда это появилось здесь? – с подозрением спросил он.

– А, эта материя? Я нашла ее в одеяльце малышки. Она служила чем-то вроде подкладки. А в чем дело?

Он развернул лоскуток и распрямил его, держа в руках.

– Смотри, – сказал он, указывая на узор ткани. – Это наш фамильный герб. Никто, кроме нашей семьи, не имеет права использовать этот гербовый узор…

– Странно, – пробормотала она, не зная, что думать.

Он почесал затылок.

– Очень странно. – По его голосу было ясно, что он нервничает. – Черт возьми! Нужно непременно найти мать Оливии. Меня начинает изводить вся эта дурацкая таинственность вокруг этого ребенка.

Он выглядел не на шутку озабоченным. Похоже, проблема ребенка начинала по-настоящему беспокоить его, и Лилиан находила в этом немало утешительного для себя. Она хотела поговорить с ним об этом, но вдруг зазвонил телефон. Патрик снял трубку и, после короткого разговора с Густавом, обратился к ней:

– Ты справишься с купанием одна? Густав сказал, что мне должны позвонить из Октавии. Я должен идти в свой кабинет.

– Иди. Мы управимся без тебя, – ответила она.

Он посмотрел на нее, и ей показалось, что он сейчас наклонится к ней и на прощание поцелует в губы. Но мгновение пролетело, и, выходя за дверь, он одарил ее теплой улыбкой.

Она вздохнула. Интересно, почему этот лоскуток заставил его так сильно разволноваться? Может, он вызвал у него сомнения в своей непричастности к появлению этого ребенка?

Однако времени на раздумья у нее не было. Ей нужно было искупать малышку. Вопреки опасениям, купание оказалось довольно забавным ритуалом. Девочка радостно плескалась в воде, и, казалось, купание приносит ей не меньше наслаждения, чем все остальное в ее жизни. Разглядывая забавную малышку, Лилиан вдруг заметила то, чего раньше не замечала: на пухлой грудке, чуть повыше сердца, было красное родимое пятно размером в полтора сантиметра. И оно поразительно напоминало нераскрывшийся бутон розы!

– Тебе очень идет эта изящная розочка, – сказала она раскрасневшейся малютке.

Кузины приехали как раз в тот момент, когда Лилиан возвращалась с прогулки. Стоило ей подкатить коляску к ступенькам парадного входа и взять девочку на руки, как она увидела два длинных черных лимузина, подъезжающих к особняку. Времени бежать у нее не было. Прежде чем она осознала, что происходит, лимузины остановились, из них вышли водители и стали открывать двери машин. Из особняка появились два лакея в ливреях и принялись заносить багаж. А из машин начали высыпать женщины различных возрастов и комплекций. Слетелись, как мухи на старую пиццу, подумала Лилиан, вспомнив одну из любимых фраз своего брата.

Ей оставалось надеяться, что среди них не окажется знакомых. Вероятность этого была довольно велика – в семье Лилиан светских, пустоголовых мотыльков не водилось.

Стоя между машинами и парадным входом в особняк, Лилиан могла хорошо видеть лица прибывших гостей. Шумно переговариваясь, они небольшими группами поднимались по ступенькам и исчезали в особняке. Вдруг она заметила знакомое лицо. Герцогиня Таливская, старая подруга ее матери! Много лет назад мать взяла Лилиан с собой в Лос-Анджелес, чтобы навестить герцогиню в ее роскошной вилле на берегу океана. Лилиан хорошо запомнила этот визит благодаря прекрасной местности с потрясающим видом на океан. Они пили чай на террасе и наблюдали, как солнце, расплескивая нежный пурпур по поверхности океана, медленно погружалось в дымку, стелившуюся вдоль горизонта. Тогда ей в голову пришла мысль, что самой приятной привилегией, которой пользовались королевские семейства, была возможность селиться в самых живописных уголках земли.

Лилиан хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть из виду, сбежать, но было слишком поздно. Герцогиня, в компании двух других женщин, направлялась к ней. Бедной Лилиан ничего не оставалось делать, как приклеить к губам улыбку и приготовиться мужественно встретить удар судьбы. Но первая женщина прошла мимо нее, даже не взглянув. Вторая посмотрела сквозь нее, как будто она была пустым местом, а герцогиня, которую мать Лилиан считала одной из своих самых близких подруг, уронила неприязненный взгляд на ребенка, затем прошла мимо, так и не узнав ее.

Лилиан была в шоке. Они проходили мимо нее, как будто она была цветком в горшке. Ее тревогу сменило негодование, и глазами, полными ярости, она уставилась на женщин, замыкавших шествие. Но никто, казалось, не замечал ее.

Она не могла в это поверить. Какая невообразимая невоспитанность и грубость! Лилиан не привыкла, чтобы ее так беспардонно игнорировали. Как они посмели?

И только тут до нее дошло. Спокойно, для них ты не более чем простушка-служанка, которую ты сама вызвалась изображать. Чего еще ты могла ожидать?

Еще с полминуты она продолжала стоять, не двигаясь с места. Нужно было переварить все, что произошло. Порыться в памяти и вспомнить, как она сама относилась к слугам. Неужели она с таким же пренебрежением смотрела на них? Нет, она не помнит за собой ничего подобного. Но с этого момента она будет более внимательна к своим слугам. Это ужасно, когда тебя игнорируют. Просто ужасно.

У лестницы остались только два лакея, которые сопровождали группу гостей. Она посмотрела на них, и они тут же отреагировали. Тот, который был постарше, кивнул ей и одарил улыбкой; второй, невысокий, но самоуверенный паренек со вздернутым носом и большим ртом игриво подмигнул ей.

– Эй, милашка, может, встретимся позже? – небрежно бросил он, когда она проходила мимо.

Она оторопела и невольно выпрямилась. Нечего удивляться, ведь парень принимает ее за няню. Вместо того чтобы ответить на его дерзость, она лишь вскинула голову и плотно сомкнула губы.

Судя по всему, ей придется теперь как-то мириться с подобным обращением к себе.

– Что ж, моя милая крошка, – сказала она, склонив голову к Оливии. – Пойдем домой и хорошенько обдумаем свое положение.

 

6

С появлением гостей королевский дворец из тихой обители превратился в бедлам. По коридорам носились горничные и слуги, то здесь, то там слышался шум хлопающих дверей, отовсюду доносились голоса.

Лилиан просидела несколько часов, запершись в детской, и чувствовала себя кроликом в клетке. Ей ужасно хотелось выйти и посмотреть, что происходит, но она знала, что это слишком рискованно. Поэтому она играла с Оливией, когда та бодрствовала, или мерила шагами комнату и мечтала о хорошей книге, когда малышка спала. Под вечер шум стал утихать. Похоже, гости наконец угомонились и, по всей вероятности, собрались сейчас в саду к вечернему чаю – часом раньше Лилиан видела, как лакеи устанавливали в саду столы. Улучив момент, Лилиан решила спуститься в кухню, чтобы пополнить запас детского питания.

Кухонная команда была невыразимо рада видеть Оливию, несмотря на то, что все были заняты, раскладывая крошечные сандвичи и пирожные на серебряных тарелках.

– Я сегодня ездила в центр и купила то детское питание, которое вы просили, – сказала Тина, нежно погладив малышку по спинке.

– Спасибо, Тина. Я хочу попробовать покормить ее кашей из злаков. Думаю, она для этого уже достаточно взрослая.

Тина склонила голову к плечу.

– Интересно, сколько ей? – отважилась спросить она.

– Думаю, примерно четыре месяца, – ответила Лилиан и тут же спросила: – Кстати, кто-нибудь знает, где Густав?

Она с нетерпением ждала последних новостей от него. Может, он наконец узнал что-то о родителях девочки. Но никто не смог ответить на ее вопрос.

– Если кто-то увидит его, предайте, что я хотела бы поговорить с ним, – попросила она. – А теперь, я думаю, мне лучше оставить вас. У вас тут много работы.

Она была уже недалеко от детской, когда услышала громкий смех, доносящийся из сада. Остановившись на лестничной площадке, она подошла к огромному окну и выглянула в сад. На лужайке под деревом стояли празднично украшенные столы. За ними сидели нарядные дамы и, казалось, прекрасно проводили время. Вытянув шею, Лилиан принялась рассматривать их, пытаясь отыскать среди них единственного мужчину – принца Патрика.

– Хочешь присоединиться? – внезапно услышала она голос у себя за спиной.

Она резко повернулась. Принц, которого она только что искала среди женщин, стоял перед ней, прислонившись к дверному косяку. На его лице сияла улыбка. У нее перехватило дыхание. Он был ошеломляюще красив – высокий, элегантный, в парадном костюме и рубашке с расстегнутым воротником.

– Ты похожа на ребенка, которого забыли пригласить на день рождения, – продолжал он. – Почему бы тебе ни присоединиться к ним?

Она смутилась и отрицательно покачала головой. Его появление вызвало в ней целую бурю чувств. Это было дурным знаком.

– Спасибо, но я не могу, – поспешила ответить она. – У меня слишком много дел.

– О, эти вечные заботы, которым нет конца!

Она собиралась продолжить свой путь в детскую, но, побоявшись встретиться с его насмешливым взглядом, снова невольно посмотрела в окно.

– У меня есть предложение, – сказал он, выпрямившись. – Я могу попросить, чтобы тебе поставили столик здесь, у окна. Ты сможешь наблюдать за гостями и пить чай.

Эта идея показалась ей довольно заманчивой и забавной. Маленькие сандвичи, которые она видела в кухне, выглядели такими аппетитными! Она могла символически присоединиться к компании и в то же время избежать опасности быть узнанной.

– Чудесная мысль! – с радостью откликнулась она.

– Вот и прекрасно. Подожди, я позвоню дворецкому.

Он зашел в комнату и уже через минуту снова появился.

– Готово.

Тут Лилиан сообразила, что ей понадобится маленькая раскладная коляска для малышки. Она передала Оливию в руки принца.

– Подержи ее, пожалуйста, пока я сбегаю за ее коляской. Я мигом, – бросила она и скрылась за дверью, весело напевая что-то на ходу.

Принц опустил глаза и посмотрел на Оливию. Малышка улыбнулась ему, и он не мог не рассмеяться. Несмотря на ее загадочное имя и лоскуток с фамильным гербом, он был уверен, что она не его ребенок. И все же, если у него когда-нибудь будет свой ребенок, то он будет просто счастлив, если его дитя хоть чем-то будет походить на эту славную малышку.

Лилиан сдержала свое обещание и не заставила себя долго ждать. Она очень удивилась, увидев, что принц держит девочку так, словно он был опытной няней. Вскоре появился лакей со столиком, а следом за ним и Повариха с подносом лакомств. Добродушная толстушка бросила беглый взгляд на принца и внезапно залилась смехом.

– Ты всегда умел обращаться с маленькими детьми, – проговорила она сквозь смех.

Принц посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

– О чем это ты?

– А ты не помнишь? – спросила она, поставив поднос на столик. – Когда ты был маленький, ты как с куклой носился с Мелиссой и никого к ней не подпускал. Ты был хорошим братом и защитником. Я думаю, что, пережив весь тот ужас… Вы же знаете историю, – обратилась она к Лилиан, и ее лицо неожиданно изменилось. – Поэтому у нашего принца и появилось тогда желание оберегать то, что у него осталось.

Она покачала головой, и ее глаза затуманились. Казалось, они смотрели в глубину ее памяти, в то далекое и печальное прошлое.

– Они были слишком маленькими для такого жестокого испытания, – продолжала бормотать Повариха. – Совсем маленькими…

Она с умилением посмотрела на принца с ребенком на руках, улыбнулась, и Лилиан заметила, как она смахнула слезу.

– Что ж, принимайтесь за свой чай. Надеюсь, вам понравится мое угощение. – И она ушла.

Лилиан на мгновение задумалась. Интересно, что в атмосфере этой семьи связь с Октавией ощущалась намного сильнее, чем в семье, где она выросла. Казалось, прошлое было совсем близко, эти люди говорили о нем так, будто все это произошло только вчера. В ее семье прошлое было прошлым, и все пытались отодвинуть его на задний план, чтобы оно не мешало им смотреть в будущее без боли и печали. Она старалась никогда не вспоминать о бедах и утратах тех дней, как будто так их можно было просто вычеркнуть из памяти.

– Большое спасибо, – сказала она принцу, принимая Оливию из его рук и укладывая ее в коляску.

Она заметила, что у стола стоят два кресла и удивилась еще больше, когда принц сел напротив нее.

– Ты что, не собираешься развлекать своих гостей? – спросила она, разливая по чашкам ароматный чай.

– Им и без меня весело, – ответил он.

– Но ведь они приехали навестить тебя, – решила напомнить она.

Он слегка развернулся и положил одну руку на край кресельной спинки.

– В некотором смысле, – ответил он. – По правде говоря, они приехали, чтобы, так сказать, проявить заботу обо мне. Но поскольку я не собираюсь предоставлять им такую возможность, пусть они получат удовольствие, поговорив об этом между собой.

Она пыталась не рассмеяться, но не смогла. В его голосе и манере говорить было столько иронии!

– И которое из их благих намерений заставляет тебя так решительно сопротивляться? – спросила она, откусывая ломтик хрустящего сандвича с лососем.

– Посмотри сама, – сказал он, привлекая ее внимание к окну. – Видишь, вон там, за крайним столиком слева сидят две девушки.

Лилиан быстро поняла, о ком он говорит. Она обратила внимание на этих девушек, когда они только приехали. Одна из них была блондинкой, а вторая брюнеткой.

– Они молоды, – продолжал он, и его брови при этом изогнулись так, будто эта мысль заставила его задуматься. – В этом есть некоторое преимущество – их еще можно чему-то научить. У женщин постарше слишком много собственных идей и мнений. Как, например, у тебя.

Он бросил на нее дразнящий взгляд.

– Постарше?! – возмутилась она. – Ты хочешь сказать, что я уже не так молода?

Но он ничего не ответил и жестом снова привлек ее внимание к девушкам на лужайке. Девушки о чем-то оживленно разговаривали и периодически наклонялись друг к дружке, как будто делились секретами. Они были милы как весенние цветы и беззаботны как дети.

– Богатый выбор, как ты находишь? – спросил он, склонив голову набок.

– О чем это ты?

Его взгляд скользнул по ее лицу. Она ощутила его почти как прикосновение и невольно приложила руку к щеке. Тень улыбки пробежала по его губам.

– Я не люблю, когда мною пытаются управлять, – тихо произнес он.

– Я заметила, – сказала она и сделала глоток из своей чашки. – Кто-то из них пытается управлять тобой?

– Абсолютно верно, – согласился он. – Похоже, у моей тетушки Камиллы только одна цель в жизни – прибрать меня к рукам и слепить из меня то, что ей хотелось бы.

Лилиан знала, о ком он говорит. Эта женщина занимала видную позицию в октавианском светском обществе.

– И что же эта тетушка пытается заставить тебя сделать? – сказала она, глядя прямо ему в глаза.

– Она хочет, чтобы я женился на одной из этих очаровательных девушек.

– Но ведь ты же помолвлен! – возмутилась она.

Он вздохнул и покачал головой.

– Знаешь, эта помолвка в свое время помогла мне удержаться от многих глупостей. Но теперь многие считают, что в ней нет никакого смысла. По их мнению, к настоящему времени я должен был уже жениться, но, поскольку я не сделал этого, то мне следует расторгнуть брачное соглашение и сбросить со своих плеч бесполезный груз.

– Но почему? Разве такое возможно?

Лилиан была крайне возмущена. Одно дело, когда она сама приняла решение расторгнуть помолвку, но совсем другое дело, когда другие, посторонние люди, пытаются решить за нее, что ей делать. И за нее, и за него.

– А ты как думаешь? – задумчиво спросил он. – Мне кажется, что время помолвок прошло. Как по-твоему?

– Я с тобой не согласна, – решительно заявила она. – В брачных договорах есть смысл. И последние исследования показывают, что браки по договору намного прочнее, чем браки по любви.

Ей не верилось, что все это слетает с ее языка. К этим доводам обычно прибегала ее мать, когда Лилиан горячо пыталась осуждать какие-либо старые порядки и уклады. Но как ее мать ни старалась, она не смогла ее переубедить. Почему же теперь она сама решила, что сможет переубедить Патрика? И вообще, почему она вдруг захотела его переубедить? Лилиан поглядела на него и поняла, что с тех пор, как узнала его, она сама незаметно и сильно изменилась.

– По правде говоря, мне нравилось быть помолвленным, – продолжал он. – Это заставляло меня быть осторожным в отношениях с девушками, когда я был моложе. Если какая-нибудь юная особа заговаривала о женитьбе, я мягко напоминал ей о том, что я помолвлен, и на этом все заканчивалось.

Лилиан выслушала его спокойно. Его слова не вызвали в ней бурю возмущения. Похоже, она становится мудрее.

– Скажи, почему ты так настойчиво пытаешься убедить меня в том, что ты грубиян?

– А ты не веришь? – с притворным удивлением спросил он.

Она наградила его таинственной улыбкой и отвернулась.

– Подожди. Скажи, что мне сделать, чтобы ты поверила?

– Что бы ты ни делал, я на это больше не куплюсь, – заявила она. – Мне кажется, я успела тебя хорошо узнать. Можешь стараться сколько угодно, но тебе не удастся вызвать у меня неприязнь. Ты все равно нравишься мне.

– Нравлюсь? – удивленно переспросил он. – Правда?

В его тоне слышалось не только удивление. Похоже, ее слова глубоко тронули его.

Она неожиданно смутилась. Ее признание было слишком откровенным. Надеясь скрыть свое смущение, она повернулась к Оливии, но малышка сладко спала в коляске, тихонько посапывая. Глядя на спящую малышку, Лилиан мгновенно успокоилась, и на ее губах появилась улыбка. Разве можно не улыбаться, глядя на это прелестное дитя?

Она посмотрела на принца, надеясь, что он разделит с ней чувство умиления спящим ребенком, но обнаружила, что он смотрит не на ребенка, а на нее. Его взгляд был таким упорным, что она испугалась.

– Не нужно, – сказала она.

– Что не нужно?

– Не нужно так смотреть на меня.

– А можно мне вместо этого поцеловать тебя?

Она сделала вид, что пропустила его слова мимо ушей, и попыталась выглядеть невозмутимой.

– Почему меня? Почему ты не хочешь поцеловать одну из них? – спросила она и кивнула в сторону юных красавиц на лужайке.

– А они хорошенькие, не правда ли? – не спуская с нее глаз, сказал он.

В эту минуту его интересовала только она – эта необыкновенная, дерзкая и откровенная няня. Он даже передвинул кресло, пытаясь быть поближе к ней.

– Да, красивые девушки, – ответила она, едва дыша. – Выбирай любую и целуй ее.

Он медленно покачал головой, потянулся к ней и нежно прикоснулся пальцем к ее щеке.

– Я не хочу целовать одну из них. Я хочу целовать тебя.

Как она ни старалась, но ее затуманенный разум отказался прийти ей на помощь и придумать хоть какой-нибудь повод, чтобы возразить ему.

Он наклонился к ней еще ближе, и она не отпрянула. Осторожно обхватив рукой ее плечи, он притянул ее к себе.

– Потому что мне нужна ты, – пробормотал он, зарывшись носом в ее роскошные локоны.

– Я… я думала, что мы решили не делать этого больше, – взволнованно проговорила она.

– Я не помню, – прошептал он, приблизившись к ее лицу.

Он прикоснулся губами к ее губам и стал слегка покусывать их, пытаясь возбудить ее. Она вздохнула и почувствовала, как по ее телу прокатилась дрожь. Он снова целовал ее, и она льнула к нему, жаждала его теплых прикосновений. Его поцелуи опьяняли, зажигали, волновали. Ей казалось, будто она растворяется в потоке чувств, теряя всякую связь с окружающим миром.

Внезапно из комнаты послышался телефонный звонок, но ни он, ни она не отреагировали на него. Телефон продолжал настойчиво звонить. Наконец Патрик вздохнул и отодвинулся от нее. Посмотрев на нее долгим взглядом, он нехотя встал и прошел в комнату.

– Слушаю!

Она закрыла глаза, все еще ощущая тепло его объятий.

– Хорошо, – снова послышался его голос из комнаты. – Я сейчас спущусь. Скажите Камилле, что я прошу прощения за опоздание, что меня задержали более важные дела. Да, так и передайте. Я буду через пару минут.

Он вернулся на лестничную площадку. Его губы изогнулись в усмешке, а глаза были полны сожаления.

– Мы ужинаем в семь часов в Обеденном зале. Ты присоединишься к нам?

На ее губах еще горел его поцелуй. Ей хотелось быть с ним, она была готова последовать за ним куда угодно и разделить с ним все даже его дыхание. Но, видимо, наступил момент спуститься с заоблачных высей на землю.

– Это невозможно, – тихо проговорила она. – Я буду ужинать в детской. Ты сам знаешь, что место няни – в детской.

Ей пришлось напомнить об этом и ему, и самой себе.

– С каких это пор ты решила стать идеальной няней? – спросил он, усмехнувшись.

– У тебя есть ко мне претензии?

– Ни единой. Но я заметил, что твое поведение больше похоже на поведение леди. Ты совсем не похожа на няню. – Он загадочно посмотрел на нее. – Разве ты сама не замечала этого?

Она взглянула на него и промолчала.

– И правда, почему бы тебе ни присоединиться к нам? Мне будет очень приятно, – продолжал упрашивать он. – Ты сядешь справа от меня и составишь мне компанию.

Она представила себе вытянутые лица всех этих надменных барышень, когда они увидят, что справа от принца, на почетном месте, сидит простая няня. Эта мысль развеселила ее. Но такая шутка была бы слишком рискованной. Лилиан представила, как герцогиня, вскочив со своего стула, ткнет в нее пальцем и выкрикнет: «Ваше Высочество, эта девушка – самозванка!» Вывести из себя эту влиятельную даму в ее планы не входило. Кроме того, ей необходимо решить судьбу Оливии.

Лилиан решительно покачала головой.

– Я лучше останусь с малышкой. У меня еще много дел.

Он понимающе кивнул и перед тем, как уйти, долго не мог оторвать от нее взгляд.

Она смотрела ему вслед и чувствовала, как кровь струится по ее жилам, вызывая приятное возбуждение и, в то же время, нагнетая тревожные предчувствия. Неужели Стелла права? Неужели она влюбилась? И если это правда, то готова ли она что-либо предпринять? Как ей быть?

После ужина неугомонная компания гостей переместилась в гостиную. К этому времени Лилиан наконец удалось убаюкать Оливию. Сама она была бы счастлива тоже лечь в постель – прошлую ночь она спала всего несколько часов, и усталость давала о себе знать. Но прежде, чем лечь спать, она хотела взять что-нибудь в королевской библиотеке почитать. Оливия могла разбудить ее посреди ночи, так что иметь под рукой книгу было бы очень кстати. Чтобы попасть в библиотеку, нужно было пройти мимо гостиной, но она была уверена, что сможет проскользнуть незамеченной.

Проходя мимо гостиной, она услышала щебечущие голоса женщин, их кокетливый смех, и среди них – низкий голос принца – единственного мужчины в их компании. Лилиан улыбнулась. Похоже, он был на высоте.

Но тут она вспомнила о двух милых молодых барышнях, которых ему пытались сосватать, и ее улыбка увяла. Они были прелестными юными созданиями, и теперь он, по-видимому, развлекает их. Эта мысль показалась ей невыносимой.

Она почувствовала, как что-то кольнуло у нее под сердцем и сдавило грудь. То, что она сейчас испытывала, было очень похоже на ревность.

О, как все это странно и нелепо!

Какую замысловатую паутину мы сами для себя плетем, подумала она, торопливо проходя мимо гостиной.

Как она и предполагала, в библиотеке было пусто. Быстро оглядевшись, она нашла полки с книгами по истории и стала просматривать их содержимое. Ее внимание привлек ряд объемных томов по истории Октавии. Еще со вчерашнего дня она несколько раз задумывалась о том, как мало знает об истории своей страны. Она сняла с полки три тома, уселась на стоявший спинкой ко входу мягкий диван, по обеим сторонам которого горели яркие лампы, и решила пролистать книги, чтобы выбрать одну из них для чтения.

Первым делом она решила просмотреть историю Великого раскола, который произошел в 1860 году. Благодаря этому расколу страна поделилась на две части – Восточную и Западную. Королевское семейство разделилось на две половины. Семья Вильмар-Дювалей осталась у власти, выделив для семьи Пэрроу-Дювалей узкую, длинную полоску земли на западе страны, где они могли править самостоятельно. Лилиан имела некоторое представление об этом событии, но не знала, что именно послужило причиной для этих перемен. Сгорая от любопытства, она отыскала описание этих событий.

Оказывается, ее и Патрика прапрадед, король Марк Первый, был глубоко разочарован в своем сыне и наследнике Марке Втором, который проводил свои дни в компании распутных друзей, пируя или охотясь на лис. По ночам королевский наследник занимался по большей части тем, что соблазнял местных девушек. За описанием его жизни следовала цитата одного из королевских министров, которая гласила: «Если он станет продолжать в том же духе, то половина детей, рожденных в королевстве, будет называть коронованного принца своим отцом и претендовать на престол».

– Боже мой, Патрик, – прошептала Лилиан, усмехнувшись. – В тебе, оказывается, течет кровь твоего распутного прадеда.

С другой стороны, ее прадед Кристоф, второй сын короля Марка Первого, был человеком серьезным и ответственным. Он стремился к знаниям и основал первый Национальный университет. Глядя на своего никчемного сына Марка Второго, в руках которого была вся страна, король Марк пришел в отчаяние и издал указ о разделе территории страны между двумя братьями вдоль реки Танны. Так, Кристоф стал королем своей собственной страны, территория которой занимала менее чем четверть всех земель Октавии, была мало населена, заброшена и покрыта горами. Но правительство отказалось передать всю власть управления в руки Кристофа. Поэтому его страна осталась частью Октавии и только внешне казалась независимой. Лилиан хорошо знала, что с тех пор Западная Октавия стала щепкой в глазу королевского семейства, и ее брак с Патриком был задуман для того, чтобы срастить две расколотые части семьи. Но разве теперь это кого-то заботило?

Она отложила книгу и собиралась взяться за другую, как вдруг услышала приглушенные женские голоса за спиной. Похоже, в ее убежище кто-то вторгся. Поскольку диван, на котором она сидела, стоял спинкой ко входу, она погрузилась в него поглубже и притаилась. По голосу Лилиан узнала герцогиню Таливскую. Ее сердце заколотилось. Как глупо, что она должна вот так прятаться от них. Но что ей оставалось делать? Только сидеть тихо и надеяться, что они скоро уйдут.

– И все же, я считаю, ему не стоит так цепляться за эту помолвку, – говорила собеседница герцогини. – Я знаю, что вы испытываете симпатию к королевской семье Западной Октавии, и я уверена, что они – милые люди, но все дело в том, что они давно утратили свою влиятельность и положение в обществе.

Лилиан чуть не задохнулась от возмущения. Они говорили о ее семье! Какая наглость! Что эта женщина о себе возомнила? Внезапно она обнаружила, что может видеть отражения обеих дам в большом зеркале, стоявшем в конце библиотеки. А это значит, что они тоже смогут ее увидеть, если повернутся к зеркалу! Ее пульс участился – с одной стороны, ей хотелось остаться незамеченной, но, с другой стороны, ее просто подмывало подняться и посмотреть в лицо этой глупой курице.

– Кого сейчас интересует Западная Октавия? – продолжала женщина. – Сплошные горы и пастбища. Никакой промышленности, никакого светского общества… А эти милые крошки, которых я привезла, чтобы познакомить с принцем, дочери очень богатых промышленников. И смею вам заметить, что деньги нам в Октавии очень нужны. Нам понадобятся весьма приличные средства, чтобы восстановить свою былую славу и роскошь, поверьте мне.

– Я с вами согласна, Камилла, – ответила герцогиня. – Но одного я не могу понять: почему вы делаете такие большие ставки на принца Патрика? Ведь он не коронованный принц.

Камилла вздохнула.

– Я вам открою свою тайну, дорогая. Я всегда испытывала к Патрику особые чувства. Мне приходилось присматривать за мальчиками, когда они были детьми. Еще тогда я заметила, что Патрик очень одаренный ребенок. – Она снова вздохнула. – Кроме того, он единственный, кто унаследовал фамильный знак на своем теле. Знак розы.

– Много лет назад мне кто-то говорил об этом знаке, но я думала, что это своего рода легенда. Это что – родимое пятно?

– Да. И оно напоминает бутон розы, готовый распуститься. У моего брата короля, упокой Господь его душу, тоже был такой знак на груди. Он был и у нашего отца, но из детей его унаследовал только Патрик. И, знаете, я не могу избавиться от мысли, что того, кто носит на теле этот знак, ждет великая судьба.

Лилиан вспомнила, как выглядело родимое пятно на теле Оливии. Оно тоже имело форму бутона розы и находилось чуть выше сердца. Невероятно! Какая тайна скрывается за всем этим?

Камилла продолжала:

– Вот почему для меня так важно, чтобы принц Патрик сделал правильный выбор в браке. Мы живем в новом веке, и нашему роду необходимо обновить кровь. Обе эти девушки из хороших, здоровых семей. Их отцы – энергичные, умные люди, которые успели многого добиться. Я считаю, что любая из них сможет составить достойную пару принцу, если только мне удастся уговорить его расторгнуть помолвку.

В этот момент в дверях библиотеки появился сам принц. Он на секунду задержался, удивляясь встрече с дамами, потом глянул в зеркало и увидел Лилиан. Заметив, что она сидит на диване, сжавшись в комок, он сообразил, что она прячется. С обаятельной улыбкой на лице он повернулся к гостьям.

– Милые дамы, я пришел, чтобы сообщить вам, что десерт подан, – объявил он. – Будьте любезны, поторопитесь в гостиную.

Женщины слегка смутились и переглянулись, когда принц сделал широкий жест рукой, указывая им на дверь.

– О! А как же ты? Ты разве не собираешься к нам присоединиться? – прокудахтала тетушка Камилла.

– Разумеется, собираюсь, – ответил он. – Но немного позже. Мне нужно кое-что обдумать.

– Конечно, конечно, – в один голос заворковали дамы, направляясь к двери.

У самой двери тетушка внезапно остановилась и обернулась.

– Скажи мне, мой милый, что ты думаешь об этих двух девушках?

– Девушках? – переспросил он. – Ах, вы имеете в виду этих двух юных красавиц?

Дамы часто заморгали и закивали головами.

– Что ж, они милы и… очаровательны, – быстро добавил он и широко развел руками, давая им понять, что путь обратно в библиотеку для них закрыт.

Дамы заметно оживились и жадно уставились на него, ожидая услышать больше. Но принц лишь рассеянно улыбался. Наконец тетушка Камилла не выдержала.

– Я бы хотела, чтобы ты поближе с ними познакомился. Так что не теряй времени, ведь завтра утром мы уезжаем, – тоном заговорщицы проговорила она и лукаво улыбнулась.

– Очень, очень постараюсь, – ответил он и, едва сдерживая нетерпение, положил руку на спину тетушки и стал легонько выталкивать ее за дверь. – Увидимся через пару минут.

Наконец, плотно закрыв за ними дверь, Патрик повернулся и посмотрел в зеркало на Лилиан.

– Кто-нибудь может мне сказать, что здесь происходит?

Она выбралась из своего убежища и встала перед ним. Ее щеки пылали, глаза искрились, подбородок подрагивал.

– Я бы тоже хотела это знать, – резко ответила она. – Насколько я поняла, ты собираешься покончить со своей помолвкой и жениться на одной из этих смазливых кукол?

Он сердито нахмурился.

– Слушай, кто сказал тебе, что я собираюсь это сделать?

– Камилла.

– Ох уж эта тетушка! – почти простонал он, закатив глаза. – Она из кожи вон лезет, чтобы заставить меня расторгнуть помолвку! Но со мной ее штуки не работают. Я терпеть не могу, когда кто-то пытается манипулировать мною и указывать, что я должен делать. Неужели ты не поняла, что я не собираюсь жениться ни на одной из этих пустоголовых кокеток!

– А-а-а, – протянула она. – Что ж, это хорошо.

Она хотела выйти, но он ухватил ее за плечо и развернул к себе.

– А какое тебе дело до этого? Почему ты так интересуешься моими делами? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Она подняла голову и свысока посмотрела на него.

– Мне просто не хотелось бы видеть, как ты растрачиваешь себя на этих… этих… – Она запнулась, не в состоянии найти нужный эпитет.

Стоп. Что она такое говорит? Что плохого в этих девушках? Они молоды и красивы. Если она будет продолжать в том же духе, то станет похожа на ревнующую любовницу.

– Давай оставим это, – грустно добавила она, пряча от него глаза. – Будет лучше, если ты вернешься к гостям.

На самом деле ей хотелось, чтобы он поцеловал ее!

Он отпустил ее руку, и она почувствовала, что он собирается уходить.

– Подожди, – внезапно сказала она и на этот раз сама схватила его за плечо. – Ты не знаешь, где сейчас Густав? Я не видела его весь вечер.

Принц пожал плечами.

– Наверняка где-то в доме, – ответил он. – Он приготовил для меня этот костюм.

Она окинула его взглядом. На нем был изысканный, модный, идеально сидящий костюм, который подчеркивал линии его прекрасного тела.

– Надо заметить, ты в нем выглядишь очень привлекательным, – призналась она.

– Спасибо.

Он улыбнулся, и она снова захотела, чтобы он поцеловал ее. Неужели он не замечает этого? Глупый вопрос. Если бы заметил, то наверняка поцеловал бы ее.

Внезапно она снова вспомнила о знаке – о том родимом пятне в форме розы, о котором говорила тетушка Камилла.

– Патрик, твоя тетя сказала, что у тебя на теле есть знак в форме розы, – быстро проговорила она. – Это что, татуировка?

– Нет, это родимое пятно, которое передается по наследству членам моей семьи. Если дать волю воображению, то можно увидеть, что оно похоже на бутон розы. У Марка и Мелиссы его нет. Но оно есть у меня.

– Иметь это пятно считается каким-то особенным знаком?

Он кивнул.

– Так говорят. Считается, что тот, кто унаследовал этот знак, обладает особой силой. А что?

История малышки Оливии становилась все более таинственной и значительной. Она крепко сжала его руку.

– Я должна тебе что-то показать, – торопливо заговорила она. – Пойдем со мной.

– Что случилось?

Она покачала головой и направилась к двери.

– Пожалуйста, пойдем со мной. Скорее… – говорила она на ходу.

Он пытался поймать ее взгляд, но она стремительно увлекала его за собой по коридору. Наконец, когда они приблизились к гостиной, он остановился. Из комнаты доносились голоса, смешивающиеся со звоном китайского фарфора и серебра.

– Подожди, Лилиан, – сказал он. – Прости, но сейчас не совсем подходящее время. Я обещал гостям вернуться в гостиную.

Она глубоко вздохнула. Да, да, конечно, он прав.

– Тогда приходи в детскую, как только освободишься.

– Ладно, договорились, – ответил он и с любопытством посмотрел на нее. – Я буду там не позднее, чем через час.

И он сдержал свое слово. Ожидая его, Лилиан беспокойно мерила шагами детскую. Наконец она услышала стук в дверь. Он вошел, и она сразу же почувствовала облегчение. И все же ее волнение было настолько сильным, что она не могла ничего сказать. Она молча подвела его к колыбели.

Оливия крепко спала. Стараясь не разбудить малышку, Лилиан завернула на ней распашонку и показала Патрику родимое пятно на детском тельце, чуть повыше сердца. Оно очень напоминало розу.

Он словно окаменел. Потом, не произнося ни слова, медленно сбросил с плеч пиджак, повесил его на спинку кресла и стал расстегивать рубаху. Она напряженно следила за ним, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Принц обнажил свой великолепный торс. И Лилиан увидела, что родимое пятно на его груди было увеличенным вариантом родимого пятна на тельце Оливии.

Ее предчувствия оправдались. Она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Роза на его груди была восхитительна. Он сам был восхитителен. Словно околдованная, Лилиан приблизилась к нему, дрожащими пальцами прикоснулась к его груди и взглянула в его глаза.

Он взял ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. Его обнаженное тело пылало, и ей казалось, что этот жар обжигает ей кожу. Но поцелуй длился всего несколько секунд. Принц резко отстранился от нее, быстро надел рубаху, схватил пиджак и поспешно вышел. За все время ни он, ни она не произнесли ни слова.

 

7

Его разбудил плач ребенка. Он вздрогнул, медленно перевернулся на другой бок и прислушался. Может, это приснилось ему? Но плач повторился, и теперь, окончательно проснувшись, он был уверен, что это происходит наяву.

Лежа в постели, он продолжал прислушиваться. Плач был громким и надрывным, и он чувствовал, как его охватывает странное беспокойство. Неужели это из-за того, что Оливия – его дочь?

Нет. Это просто невозможно. И все же…

Приподнявшись на локте, он посмотрел на настенные часы. Было два часа ночи. Около минуты он пролежал неподвижно, потом вдруг резко вскочил, потряс головой, будто пытаясь отогнать сон, и потянулся за рубахой и джинсами. Через несколько минут он уже стоял у двери в детскую и прислушивался, пытаясь понять, что происходит внутри.

Он слышал плач Оливии и нежный, щебечущий голос Лилиан. Только ребенок и она – значит, ничего страшного не случилось. Он тихонько постучался и, не дожидаясь разрешения, вошел.

Увидев его, Лилиан широко раскрыла глаза. Она стояла посреди комнаты и держала малышку на руках. Лицо девочки блестело от слез. Лилиан выглядела смертельно уставшей. Видимо, она уже долго бродила вот так из угла в угол.

– Мы разбудили тебя? – спросила она. – Извини.

– Не беда, – ответил он. – Разреши мне взять ее.

Он приблизился, протянул к малышке руки, и, увидев его, Оливия внезапно перестала плакать, выпростала ручонки из-под одеяльца и потянулась к нему. Детское личико, мокрое от слез, озарила слабая улыбка.

Лилиан осторожно переложила в его руки свой драгоценный груз – живое, теплое и милое чудо. Через несколько секунд малышка уже лепетала что-то радостное на своем, никому не понятном языке.

Он посмотрел на Лилиан. Она была в голубом халате, из-под которого выбивались кружева ночной сорочки. Ее волосы беспорядочно рассыпались по плечам, вокруг глаз были темные круги, и все же при тусклом свете ночника она была поразительно красива.

– Иди в постель, – сказал он ей. – Ты, наверное, смертельно хочешь спать. Не волнуйся, я присмотрю за Оливией.

– Присмотришь? – недоверчиво переспросила она.

– У меня получится, – заверил он. – Я буду ходить по комнате и качать ее. Видишь, она уже успокоилась, а когда она заснет, я уложу ее в постель и вернусь в свою комнату.

– Но… но что… если…

– Я разбужу тебя, – ответил он и жестом указал ей на ее кровать. – Давай, тебе нужно отдохнуть.

Ее лицо медленно расплывалось в улыбке.

– И с каких это пор ты превратился в идеальную няню? – спросила она.

Он склонил голову к малышке и ничего не ответил. Усталость просто косила Лилиан с ног, и, тяжело вздохнув, она направилась к желанной постели, сбросила халат и быстро скользнула под одеяло.

– Не знаю, насколько это возможно, – снова сказала она. – Я так взвинчена, что вряд ли смогу заснуть.

Он принялся ходить по комнате. Комната была довольно большой, и он подсчитал, что делает десять шагов, проходя из одного конца в другой. Оливия засыпать не собиралась. Равно как и Лилиан.

– Слушай, а почему бы нам ни поговорить немного? – предложил он. – Это поможет тебе расслабиться.

Она задумалась, уютно завернувшись в одеяло. Ее пышные волосы разметались по подушке.

– О чем?

– Не знаю, – сказал он и бросил на нее быстрый взгляд. – Расскажи о своем любимом фильме или о последней книге, которую ты читала. Или… вот что: почему ты так привязалась к этой малышке? Я подозреваю, что за этим что-то скрывается.

– Ладно, я попробую, – сказала она, глубоко вдохнула и начала: – Мне было пять лет, когда мы вынуждены были покинуть страну. По какой-то причине я отстала от своей семьи, и меня по ошибке посадили на другой пароход. Тогда чужие люди взяли на себя опеку надо мной. Они были добры, но все же я помню, как мне было одиноко и как не хватало любви, и как часто я боялась чего-то. Я хотела к маме, но никто не мог мне сказать, где она. Так я кочевала из одной семьи в другую. Родители отыскали меня только через восемь месяцев. – Ее голос стал тише. – Мне говорили, что к тому времени я совсем перестала разговаривать. И даже после того, как я нашла свою семью, я еще несколько месяцев не могла говорить.

– Бедняжка, – с грустью произнес он. – Мне очень жаль, что тебе пришлось все это пережить.

– Нам всем пришлось пережить много трудностей, – вздохнув, сказала она. – Истории других людей намного хуже моей. Ведь ты вообще потерял своих родителей. Это – настоящая трагедия. Шли годы, но я не могла забыть тех дней одиночества и отчуждения. И вот теперь, когда я увидела эту беспомощную малютку, брошенную на лужайке в саду… – Ее голос оборвался, и она несколько секунд молчала, пытаясь успокоиться. – Я просто хотела… Я должна была сделать все, что от меня зависит, чтобы с ней не случилось ничего плохого.

Девочка на руках у принца не спала, но он все же рискнул сесть в кресло-качалку и заметил, что она благосклонно восприняла это. Он очень хорошо понимал то, о чем ему только что рассказала Лилиан. Его собственные воспоминания о том страшном периоде никогда не покидали его.

– А теперь расскажи о себе, – сонным голосом попросила она. – Ты говорил, что Густав спас тебя. Что случилось, когда ты приехал в Штаты?

– Вначале мы тоже скитались с места на место, но мы жили у людей, которых хорошо знали, и это было не так уж плохо. Марк был старшим, и поэтому ему приходилось играть роль взрослого. Кроме того, он был коронованным принцем и уже тогда должен был посещать всякие собрания и вникать в проблемы, далекие от его детского понимания. Мелисса была совсем ребенком, и мне приходилось заботиться о ней.

Он на секунду прервался и улыбнулся. Забавно, что Повариха, напомнив ему о том, как он носился повсюду с Мелиссой на руках, заставила его снова перелистать ту главу его жизни, о которой он почти уже забыл. Теперь же воскресшие воспоминания, казалось, переполняли его.

– Мы с ней обычно прятались, когда не хотели есть овсянку, – продолжал он. – А потом двоюродный брат моего отца и его жена забрали Мелиссу к себе в Беверли Хиллз, а наш дядя Рудольф привез меня и Марка сюда, в Канзас.

– Понятно, – сказала она, зевая. – Я совсем забыла о твоем дяде. Кстати, где он сейчас?

– В прошлом году мы вместе поехали в Октавию, чтобы покончить с подпольем бунтовщиков. Потом я вернулся, а он остался там.

Она ничего не ответила, и он посмотрел на кровать. Ее дыхание было тихим и спокойным. Она уснула. Он продолжал сидеть в кресле и смотреть на нее. Ему нравилось слушать ее дыхание. Она стала такой близкой и нужной ему – почти незаменимой! Это то, чего он опасался всю свою жизнь. Ему не нравилось ощущать, что его жизнь переплетается с другой жизнью. Он всегда был сам себе господином, только он один держал свои связи в руках и контролировал их: когда хотел, он мог разорвать отношения и уйти. Но теперь что-то изменилось. Он чувствовал, что теряет контроль над ситуацией.

Может, наступил какой-то другой период в его жизни? Этого он понять не мог, но зато хорошо понимал, что не хочет терять ее. Но что он мог сделать для того, чтобы этого не случилось? Перед ним встал вопрос, на который у него не было ответа. Пока еще не было.

Наконец Оливия заснула, но он продолжал сидеть, боясь пошевельнуться и разбудить ее. Незаметно усталость одолела его и, глубоко погрузившись в кресло и прижимая к себе спящего ребенка, он сам заснул младенческим сном.

Лилиан проснулась с первыми лучами солнца и увидела Патрика в кресле с Оливией на руках. Тихонько посмеиваясь, она выскользнула из-под одеяла, на цыпочках подошла к принцу и, нежно поцеловав его в щеку, осторожно взяла из его рук девочку. Малышка продолжала спать. Она уложила ее в колыбель, а когда повернулась, чуть не вскрикнула от неожиданности. В лучах яркого утреннего солнца перед ней стоял принц.

– Доброе утро. Все в порядке? – спросил он, слегка прищурившись.

Она с нежностью посмотрела на него и кивнула. Он улыбнулся ей и провел пальцами по ее щеке.

– Мне хочется знать, что ты думаешь об Оливии? Ты считаешь, что она – моя дочь? – тихо спросил он.

Ее глаза затуманились. Она пожала плечами.

– Только ты можешь это знать, – ответила она.

– Я до сих пор не могу понять, как это могло случиться. Но слишком многое свидетельствует об этом, – сказал он, покачав головой.

Лилиан сделала глубокий вдох и сказала то, чего ей, вероятно, не следовало говорить.

– А может быть… может быть, это Марк – ее отец?

Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.

– Ты пытаешься рассмешить меня? Марк – человек строгих правил. Он совсем не такой, как я.

– Я не думаю, что ты хуже Марка, – ответила она тоном защитницы.

Он удивленно посмотрел на нее. Интересно, что заставляет ее так думать?

– Ты тоже хороший, – упрямо сказала Лилиан.

– Нет. Во всяком случае, не такой, как Марк.

Он долго и пристально смотрел ей в глаза и постепенно осознавал, что, кроме влечения к ней, его переполняет невыразимая нежность и благодарность. Встретив ее, он почти поверил, что мир может существовать без лжи, предательства и вероломства. Почти поверил. Но еще не совсем.

Он приблизился к ней и, бережно взяв ее за подбородок, прикоснулся губами к ее губам. Ее губы приоткрылись, и он стал нежно ласкать их языком. Она вздрогнула и прикрыла глаза. Он тоже прикрыл глаза, но даже с закрытыми глазами продолжал видеть перед собой ее дивное лицо. Он запомнит ее, он запомнит ее запах и голос, прикосновение к ее коже, вкус ее губ. Может быть, совсем скоро он познает ее гибкое тело. От этой мысли все его тело в один миг охватило пламя. Ему так мучительно хотелось этого.

Но нет, не теперь. Теперь он был смертельно уставшим. С трудом оторвавшись от ее губ, он отступил.

– Прости, я дико устал. Мне нужно пойти к себе и немного поспать. Разбуди меня, если случится что-то срочное, – низким голосом сказал он, не в силах оторвать от нее глаз.

– Хорошо, – тихо проговорила она.

Провожая его взглядом до двери, она почувствовала, как тревожно забилось ее сердце. Ее охватило головокружительное волнение. Глупо отрицать очевидное. Она влюблена в него и, похоже, сильно.

Но ведь они знакомы всего два дня! И да, и нет. В каком-то смысле она знала его всю жизнь.

– Более того, – прошептала она. – Мы помолвлены…

Несколькими часами позже, сидя в детской, Лилиан услышала шум во дворе. Судя по всему, гости уезжали. Она слышала бормотание моторов и удаляющееся шуршание колес. Наконец в доме воцарилась тишина. Время близилось к полудню. Лилиан только что закончила пеленать Оливию, как послышался стук в дверь.

– Госпожа, – сказала Эмма, едва успев переступить порог комнаты. – Принц Марк желает вас видеть.

– Что? – удивленно спросила Лилиан. – Разве он здесь?

– Да, госпожа. Он в своем кабинете. Пожалуйста, пойдемте быстрее. И возьмите с собой малышку.

– Конечно, – растерянно пробормотала Лилиан.

От неожиданности у нее перехватило дыхание. Коронованный принц Марк был будущим королем Октавии и на сегодняшний день являлся верховной фигурой, представляющей власть в ее стране. Лилиан глубоко вздохнула. Ей нужно успокоиться и собраться с мыслями. Должно быть, Патрик рассказал ему о найденной девочке и о тех необычных знаках, которые свидетельствовали о ее принадлежности к королевскому семейству. Само собой разумеется, что принц Марк пожелал немедленно разобраться в этом.

– Что ж, Оливия, – сказала она, взяв малышку на руки. – Сейчас нам предстоит встреча с королем.

Когда Лилиан вошла в кабинет, принц Марк сидел за большим письменным столом. Увидев ее, он быстро встал, вежливо кивнул и подошел к ней.

– Так вот она – наша таинственная малышка, – сказал он и внимательно посмотрел на Оливию. – Какое красивое дитя.

Лилиан молчала, будто проглотила язык, что было очень не похоже на нее. Марк был полон поистине королевского достоинства и был так же красив, как его брат, хотя и мало похож на него. Черты его лица были утонченно-строгими, а глаза – не по возрасту суровыми. Он казался скрытным и не очень дружелюбным, и выражение его лица ясно говорило о том, что ему пришлось хлебнуть немало горя за свою относительно короткую жизнь. Лилиан казалось, что в глубине его глаз скрывается неизгладимая печаль утраты – ранней утраты родителей и недавней утраты молодой жены.

– Можно мне увидеть знак? – спросил он.

– Конечно, – ответила Лилиан и, развернув одеяльце, показала ему родимое пятно на теле Оливии.

Он кивнул, и внезапно Лилиан почувствовала на себе его строгий, требовательный взгляд, как будто он приказывал ей открыть ему правду. Она с трудом проглотила слюну, готовясь обнажить перед ним душу, если он потребует этого.

– Поскольку вы появились здесь в одно время с этим ребенком и сразу взяли на себя роль его ревностной защитницы, у нас сложилось мнение, что, возможно, между этими двумя событиями существует некая связь.

– Нет, Ваше Королевское Высочество, – с трудом проговорила она. – Боюсь, что это не так. Я понимаю, что заставило вас прийти к такому заключению, однако к реальности это не имеет никакого отношения.

Он долго смотрел на нее и наконец сдержанно улыбнулся.

– Я готов поверить вам. Но, согласитесь, все это выглядит довольно странно. Имя девочки, материя с гербом, родимое пятно – все это говорит о том, что ребенок принадлежит к королевской семье.

– Да, с этим я согласна.

– Что ж, – продолжал принц. – У нас есть возможность проверить это.

– Каким образом?

– Мы можем сделать анализ ДНК. Я привез с собой специалиста. Он возьмет мазок изо рта девочки и сравнит ДНК этого ребенка с ДНК королевской семьи. Результаты будут готовы через несколько дней, и тогда мы узнаем правду.

– Да, конечно.

Он повернулся и направился к своему письменному столу, и Лилиан поняла, что она свободна. Прижимая Оливию к груди, она шла по коридорам и залам, направляясь в детскую. Но на полпути ей в голову пришла другая мысль. Она резко изменила курс и пошла в библиотеку, где надеялась застать Эмму. Та охотно согласилась отнести Оливию в детскую и подождать возвращения Лилиан.

Тогда Лилиан решительно поднялась на третий этаж, нашла комнату Патрика и постучала в дверь.

Он быстро открыл, как будто ждал ее, и, не успев опомниться, она оказалась в его объятиях. Прижимая ее к себе, он упоительно, сладостно, горячо и жадно целовал ее – он целовал ее так, будто это была их последняя возможность, будто у них не будет никакого завтра. Наконец, освободившись от его объятий, она рассмеялась.

– Эй, подожди. Я не за этим сюда пришла. Нам нужно поговорить.

Он склонил голову набок. Его затуманенный взгляд блуждал по ее лицу, шее, груди.

– Ладно, – неохотно проговорил он. – Если ты настаиваешь, давай поговорим. А потом снова будем целоваться и потом…

Продолжая тихонько смеяться, она приложила ладонь к его щеке.

– Будь хорошим мальчиком, – сказала она. – Я только что разговаривала с твоим братом.

– С Марком? – спросил он, целуя ее ладошку. – Старина Марк. Я рассказал ему об Оливии. Он собирается делать анализ ДНК.

– Да, – кивнула Лилиан.

Она оглядела комнату. Слева вдоль стен тянулись книжные полки с книгами и музыкальной аппаратурой, огромная кровать занимала правую часть комнаты, а в центре была французская дверь, ведущая на террасу.

Лилиан пробежалась глазами по полкам и на одной из них заметила очень дорогой фотоаппарат.

– Хорошая вещица, – заметила она и, подойдя к полке, взяла фотоаппарат в руки. – Потрясающие линзы.

– Я не часто пользуюсь им. Если хочешь, можешь поснимать. Будет забавно, если ты сделаешь несколько снимков Оливии.

Она положила фотоаппарат и повернулась к нему.

– Я не очень хорошо умею снимать маленьких детей.

Он пожал плечами.

– А разве для этого нужны какие-то особые знания?

– Нет. Просто я специализируюсь на архитектуре. Знаешь, все эти небоскребы на фоне неба, интересные фасады и входы, трещины на домах, углы…

– Представляю, что с тобой будет, когда ты вернешься в Октавию. Уверен, ты будешь вести себя как ребенок в магазине сладостей.

Она подняла брови.

– Это почему же?

– Революция длилась всего несколько часов, а на последние бои с оппозицией у нас ушло всего несколько дней, так что здания в Октавии почти не пострадали. Ты будешь потрясена, уверяю тебя. Наша столица Кавалия очень напоминает европейский город девятнадцатого века. Благодаря тому, что последние двадцать лет мы были, практически, отрезаны от мира, о красоте наших городов мало что известно.

– Правда? Как интересно!

Она заметно оживилась. Мысль о том, что она будет одной из первых, кто сможет представить миру архитектуру недавно освободившейся от тирании страны, заинтриговала ее. Она в очередной раз поняла, что ей очень мало известно о своей маленькой родине.

Но зато ей хорошо было известно другое – она знала, что безумно влюблена в принца этой страны. Посмотрев на него, она почувствовала прилив безграничной нежности, смешанной с пламенным желанием. Ей стало трудно дышать. Но самым замечательным было то, что он тоже испытывал к ней такие же сильные чувства. По крайней мере, если верить тому, что она видела и чувствовала. Но теперь между ними стояла преграда – ее ложь. Как она сможет рассказать ему правду? И когда?

Он подошел к ней, обхватил ладонями ее лицо и заглянул ей в глаза.

– Я пытался понять, что мне так нравится в тебе, – мягко сказал он, разглядывая ее лицо.

– Трудно найти то, что может понравиться? – насмешливо спросила она. – Или я так переполнена достоинствами, что трудно выбрать главное из них?

Он улыбнулся.

– По правде говоря, я действительно растерялся – не могу определить, какое из твоих качеств мне нравится больше, – искренне ответил он. – Ты красивая. Ты добрая и любящая. Ты заботишься о людях. Но я думаю, что самое ценное в тебе – это твоя кристальная честность.

У нее дрогнуло – сердце, но на этот раз от испуга.

– О нет. Ты ошибаешься, – медленно проговорила она, покачивая головой.

– Почему?

– Потому что я все время лгу тебе, а ты и не догадываешься.

Он принял ее слова за очередную шутку и рассмеялся.

– А это еще одно из твоих положительных качеств, – сказал он, целуя ее в губы. – У тебя хорошо развито чувство юмора. Я уверен, что если бы ты попробовала солгать, у тебя ничего из этого не вышло бы.

– О, Патрик, – проговорила она, тяжело вздыхая. – Если бы ты…

Но он не позволил ей договорить. Его горячие, нетерпеливые губы впились в ее губы. Она попыталась оттолкнуть его. Она хотела сделать глубокий вдох, набраться смелости и рассказать ему правду.

Пришло время во всем ему сознаться. Было бы лучше, если бы она сделала это раньше… И вообще, ей не следовало лгать, не следовало затевать всю эту игру, не следовало скрывать от него, кем она была на самом деле и притворяться тем, кем она не была. Она должна была предвидеть, к чему все это приведет…

Но его поцелуи рассеяли ее страхи и сомнения, и очень быстро она забыла о том, что всего несколько секунд назад так беспокоило ее. Жизнь казалась слишком прекрасной, чтобы беспокоиться. В сильных руках этого потрясающего мужчины она чувствовала себя в безопасности, чувствовала, что она любима и желанна. Она жаждала его прикосновений, жадно тянулась к его губам. Вкус его губ опьянял ее, запах его кожи приводил в трепет, а хрипловатый голос, бормотавший милые глупости ей на ухо, сводил с ума. Каждый его поцелуй разжигал ее все больше и больше…

Когда он просунул руку ей под свитер и обхватил ладонью ее грудь, она почувствовала, как по всему ее телу прокатилась дрожь…

Она испуганно вздрогнула, резко отпрянула и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Подожди, – тяжело дыша, сказала она. – Остановись… Я… я хочу понять, что происходит.

Не выпуская ее из своих объятий, он смотрел на нее смеющимися глазами.

– Я не знаю. Может, ты знаешь?

– Мне кажется, что мы играем в опасную игру, которая может закончиться постелью, – пролепетала она. – Мне казалось, что я была на краю пропасти. Еще немного, и я бы сорвалась и полетела…

Ее голос прервался. Не зная, что еще сказать, она только смущенно покачала головой. Он наклонился к ее лицу, нежно прикоснулся к губам, а потом потерся носом о ее ухо. Она чувствовала на своей шее его горячее дыхание.

– Ты права, Лилиан, – прошептал он. – Это все действительно закончится постелью. Не сегодня, так позже.

– Ты так думаешь? – спросила она, бессильно прильнув к нему.

– Я знаю.

Он взял в ладони ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза. От насмешливости не осталось и следа.

– Это неизбежно, – закончил он очень серьезно.

– Неизбежно, – повторила она.

Интересно, какова будет его реакция, когда он узнает, насколько оказался прав?

 

8

Лилиан понимала, что должна как можно скорее рассказать Патрику правду, но она не знала, как он к этому отнесется. Скорее всего, он страшно разозлится. Любой бы разозлился. Но, возможно, он будет потрясен. Их помолвили, когда они были детьми и даже не виделись, но теперь оказалось, что они и в самом деле идеально подходят другу к другу. Разве это не чудо?

Неужели все закончится тем, что они поженятся? Об этом она не имела ни малейшего представления. Но зато ясно осознавала, что должна поставить его перед фактами, чтобы у него тоже была возможность поразмыслить и сделать свой выбор.

Время близилось к полудню. Поняв, что дальше тянуть нельзя, она собралась с духом и решительно направилась в библиотеку, где в этот час надеялась найти его. Она шла по коридору, как вдруг из-за поворота неожиданно появился Патрик. Они чуть не столкнулись. Он выглядел растерянным и крайне взволнованным, в глазах была тревога. Он остановился перед ней и взял ее за обе руки.

– Мы с Марком срочно улетаем в Лос-Анджелес. Вертолет отвезет нас в аэропорт.

Пока он говорил, она услышала рев вертолета где-то совсем недалеко от особняка.

– Патрик, что случилось?

– Мою сестру Мелиссу похитили. Боже, Лилиан, ее похитили, понимаешь? У меня нет времени, чтобы рассказать тебе, как это случилось. Я должен торопиться, – быстро проговорил он, потом притянул ее к себе и заглянул в глаза. – Обещай мне, что вы с Оливией будете здесь, когда я вернусь.

Она чуть не вскрикнула. Мелиссу похитили! И как он мог думать, что она не дождется его!

– Мы будем здесь, обещаю.

Он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.

– Ты – тайна, Лилиан. Ты появилась таинственно из ниоткуда. Прости, но внезапно мне показалось, что ты можешь точно так же таинственно исчезнуть.

Ее глаза наполнились слезами.

– Я буду здесь, – прошептала она. – Я буду ждать тебя.

Он снова поцеловал ее и вышел. Она выбежала на лестничную площадку и припала к окну, наблюдая, как они с Марком садятся в вертолет. Но тут она увидела Густава. Густава, который явно избегал ее. Неужели он тоже летит с ними?

– Густав! – сказала она громко, зная, что он не слышит ее. – А как же насчет нашего уговора? Мне нужно знать, что ты выяснил о родителях Оливии!

Но ответа, конечно же, не последовало. В Лос-Анджелесе Густав будет занят другими делами. Она стояла, наблюдая, как вертолет оторвался от земли, повисел несколько секунд в воздухе, а затем направился в сторону аэропорта. Она молилась, чтобы они вовремя прибыли в Лос-Анджелес и чтобы Мелиссе за это время не причинили вреда.

Через час, когда она уложила Оливию спать и сидела в детской, размышляя над сложившейся ситуацией, ей в голову пришла свежая мысль. Почему бы ей самой не попытаться разыскать мать Оливии? Если Густав не смог этого сделать, то, может, ей повезет?

Интересно, проверил ли Густав больницы и записи всех рожденных три-четыре месяца назад детей?

– Почему бы ни начать с этого? – пробормотала она и тут же вспомнила, как Повариха сказала ей однажды, что в сиротском приюте обычно сами занимаются розыском родителей. Может, попросить у них совета? Они должны хорошо знать всю последовательность поисковых действий.

Она решила, не откладывая, позвонить в приют. К сожалению, женщина, которая владела информацией о поиске детей, отсутствовала, так что Лилиан ничего не оставалось делать, как ждать.

Потом она позвонила Стелле и рассказала ей о том, что случилось с Мелиссой. Стелла ужасно разволновалась и долго не могла прийти в себя. Наконец, справившись с эмоциями, она сообщила Лилиан другую тревожную новость.

– Отец хочет поговорить с тобой, – сказала Стелла. – Я сказала ему, что ты уехала с друзьями в пригород Денвера и что с тобой невозможно связаться, но все же, я думаю, рано или поздно тебе придется поговорить с ним.

– Почему он хочет поговорить со мной? Что-то срочное?

– Этого я не знаю. Он куда-то звонил и подолгу разговаривал с кем-то, а потом они с матерью что-то шепотом обсуждали. Меня, конечно же, не стали посвящать в курс этих обсуждений, ведь я – белая ворона в этом доме.

– Стелла, перестань! – горячо возразила Лилиан.

– Прости. Так вот, после всех этих обсуждений и совещаний отец сказал мне, что хочет поговорить с тобой. Думаю, будет лучше, если ты сама ему позвонишь.

Лилиан тяжело вздохнула. Ей ужасно не хотелось делать это сейчас.

– Я позвоню ему завтра, – сказала она и повесила трубку.

Итак, ей оставалось только ждать. Казалось, все было против нее: Мелисса попала в беду, и она не успела признаться Патрику в своей лжи, Густав забросил дела Оливии, а она сама была беспомощна…

На следующий день Лилиан проснулась с мыслями о Мелиссе и Патрике. Хоть бы все обошлось благополучно. После обеда, чтобы скоротать время, она взяла Оливию на руки и пошла в кухню. Повариха, Тина и все остальные работницы кухни были ужасно обеспокоены судьбой принцессы Мелиссы. Они все очень хорошо знали ее.

– Не дай Бог, с девушкой что-то случится, – сказала Повариха, всплеснув руками, но тут же успокоила себя: – Нет, Марк с Патриком не допустят этого. С ней все будет в порядке, ведь похитителям наверняка нужны ее деньги, а не жизнь. Только бы весть о похищении не просочилась в газеты. Вы знаете, как мы ненавидим эти злые сплетни.

Лилиан кивнула. Ей хорошо было известно это чувство.

– У меня сложилось мнение, что королевская семья Октавии умудряется держаться подальше от репортеров и редко попадает на страницы болтливых газетенок, – заметила она.

– Да, семья Вильмар-Дювалей старается избежать той бесславной участи, которая постигла большинство королевских семейств Европы. Они бдительно следят за тем, чтобы не превратиться в пищу для скандальной прессы.

– Да, но мне кажется, что похищение принцессы Мелиссы будет сложно утаить, – сказала Лилиан.

Так, за разговорами они провели несколько часов. Лилиан покормила Оливию и позволила Тине подержать ее.

Часов в пять вечера зазвонил телефон. Повариха сняла трубку, и по ее лицу можно было прочесть, что весть была приятной.

– Она спасена! – воскликнула толстушка, положив трубку. – И с ней, слава Богу, все в порядке! Цела и невредима!

Радостная весть в миг облетела весь дом, выпорхнула за его пределы, и вскоре все лакеи, шоферы и садовники знали, что принцесса спасена.

Лилиан уже собиралась идти в детскую, как раздался еще один телефонный звонок. Повариха снова сняла трубку и вдруг поманила Лилиан к себе.

– Принц Патрик хочет поговорить с вами, – сказала Повариха с улыбкой и передала Лилиан трубку. – А остальные – за работу! – тут же скомандовала она.

Лилиан почувствовала, как вспыхнули ее щеки, когда она поймала на себе взгляды кухонных работниц.

– Алло! – сказала она, опустив глаза.

– Алло, – послышался в трубке его глубокий голос. – Я только хотел сказать, что с Мелиссой все в порядке.

Он быстро рассказал ей, что произошло: как группа людей, бывших в сговоре с бунтовщиками, похитила Мелиссу, а начальник охраны по имени Джон Уоррен бросился спасать ее и штурмовал трап самолета, на котором похитители собирались увезти принцессу. Этот мужественный человек буквально вырвал девушку из их когтей.

– И теперь, похоже, эта парочка собирается пожениться, – закончил Патрик свой рассказ.

– Принцесса выходит замуж за охранника? – удивленно спросила Лилиан.

– Теперь он не простой охранник, – ответил Патрик, посмеиваясь. – Марк возвел его в дворянский чин. Завтра вечером мы будем дома, и я расскажу тебе все в подробностях.

– Хорошо.

– Я скучаю по тебе, – сказал он.

Лилиан быстрым взглядом обвела кухню. Все, казалось, были заняты работой, и никто не обращал на нее внимание.

– Я тоже скучаю по тебе, – прошептала она в трубку. – И Оливия тоже.

Она повесила трубку и только теперь вспомнила, что забыла спросить о Густаве. Что ж, придется отложить это до завтра и поговорить с Густавом с глазу на глаз. Мысль о том, что он мог специально тянуть с поисками матери Оливии, не давала ей покоя. Неужели он делал это умышленно? Но почему?

На следующий день Лилиан ждала новая неожиданность. Она поднялась рано, перепеленала и покормила Оливию, затем оставила ее с Эммой, а сама отправилась звонить в приют.

– Алло, меня зовут Лилиан Пэрроу, – представилась она, когда к телефону позвали управляющую приютом. – Я сейчас живу в королевском дворце. Мы звонили вам несколько дней назад, и нам сказали, что у вас корь…

– Что? – услышала она удивленный голос управляющей.

– Корь, – ответила Лилиан, не предполагая, что увязнет на этой фразе. – Я слышала, что вы не могли принимать новых детей из-за кори.

– Не знаю, откуда у вас эта информация, госпожа. У нас нет никакой кори. Вот уже несколько лет…

Лилиан смутилась. Это было очень странным.

– Вы хотите сказать, что к вам можно прислать нового ребенка прямо сейчас? – спросила она после короткой паузы.

– Конечно. В этом году у нас нет никаких ограничений, – ответила ей управляющая.

– Понятно. Спасибо, – медленно проговорила Лилиан и повесила трубку.

Она решила оставить свои первоначальные намерения. Сперва нужно было разобраться в том, что происходит. Усевшись в кресло, она попыталась вспомнить все, что произошло в тот день, когда она впервые появилась здесь. Итак, Повариха послала Тину позвонить в приют, Тина вернулась и объявила, что в приюте корь. Это она хорошо помнит. Что же все-таки здесь происходит?

Она встала и решительно направилась в кухню.

– Тина, – сказала она, войдя. – Можно тебя на пару слов?

– Конечно, госпожа, – ответила девочка и вмиг оказалась рядом с Лилиан. – Чем я могу вам помочь?

Лилиан не ответила на ее улыбку.

– Скажи мне, Тина, откуда ты узнала, что в приюте корь?

Тина растерялась и испуганно заморгала.

– В приюте мне сказали, что у них нет никакой кори. Почему ты солгала? – строго продолжала Лилиан.

– Господин Густав сказал мне. Я пошла звонить, а он встретил меня и сказал, что сам позвонит. Он вернулся очень быстро и сказал, что у них там корь, – пролепетала девочка.

Лилиан передернуло, как будто через нее прошел электрический заряд.

– Значит, господин Густав сказал тебе это?

– Да, госпожа, – ответила Тина и усердно закивала головой. – Вы знаете, что я должна подчиняться господину Густаву и делать все, что он говорит.

– Конечно, я понимаю, – спокойно сказала Лилиан, хотя ее ум судорожно работал.

Снова Густав. Зачем он это делал? Над этим нужно хорошо подумать. У нее много времени для размышлений. Пожалуй, даже слишком много времени.

День тянулся мучительно медленно. Лилиан вспомнила, что должна позвонить отцу, но ей ужасно не хотелось делать этого, потому что, разговаривая с отцом, ей придется лгать. А она ненавидела ложь. Несмотря на всю эту безумную историю, в которую она здесь влипла, ей не хотелось больше лгать.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы она совсем уж залгалась. Она просто позволила людям поверить в то, что не было правдой. Что на самом деле ничем не отличается ото лжи, призналась она себе.

Итак, пришло время выложить правду. Ей нужно будет рассказать принцу, кто она такая, и она должна сделать это, как можно быстрее. Внезапно ее охватило нетерпение: поскорей бы рассказать ему. И вообще, как она могла так долго скрывать это? Ей необходимо исправить свою ошибку.

Вскоре она услышала шум машины. Ей так хотелось броситься им навстречу, но она сдержала свой порыв. Это неразумно. Лучше набраться терпения и подождать. Нарядив Оливию в нежно-розовую распашонку, она отправилась с ней в кухню.

– Вы слышали? – выкрикнула Эмма, вбегая следом за Лилиан. – Свадьба! Они собираются пожениться через неделю!

– Только этого нам не хватало, – проворчала Повариха. – Свадьба. Через семь дней. Не знаю, сможем ли мы управиться с приготовлениями за семь дней. Сумасшедший дом!

– А чья это свадьба? – осторожно спросила Лилиан.

– Вы что, не слышали? Принцесса Мелисса выходит замуж. Они приедут сюда через несколько дней, и мы должны устроить им свадьбу. Невероятно! К чему такая спешка? – продолжала бурчать Повариха.

Лилиан показалось, что она попала в какой-то безумный водоворот. События с бешеной скоростью сменяли друг друга.

Она повернулась и вышла из кухни, но не успела дойти до детской, как в коридоре столкнулась с Патриком.

– А, вот ты где! – радостно сказал он. – Привет!

– Привет! – ответила она, сияя от счастья.

Он протянул руки, взял у нее Оливию, а сам впился в нее глазами.

Она хотела броситься ему на шею, хотела, чтобы он поцеловал ее.

– Я слышала, здесь намечается свадьба, – сказала она.

– Да, не очень шумная. Только для близких, – сказал он. – Мы хотим сделать это быстрее, пока газетчики ничего не пронюхали.

Он поцеловал Оливию в щечку и вернул ее Лилиан.

– Ты очень красивая сегодня, – сказал он тихо, продолжая пожирать ее глазами.

Она усмехнулась.

– Ты тоже неплохо выглядишь, – ответила она и внезапно переключилась на другую тему. – Кстати, где Густав? Мне нужно поговорить с ним.

– Густав остался в Лос-Анджелесе, чтобы помочь Мелиссе упаковать вещи и переселиться сюда, в Канзас.

– О нет! – с досадой воскликнула она.

Ей пришлось объяснить ему, почему она так хотела видеть Густава. Ее мучили подозрения, что Густав, вместо того, чтобы искать мать Оливии, чинил препятствия.

Принц отнесся к ее словам скептически.

– Лилиан, подумай, – сказал он. – Какой ему смысл держать девочку здесь? Зачем ему это?

– Не знаю, но зачем он тогда солгал насчет кори в приюте? Зачем?

Патрик нахмурился и покачал головой.

– Послушай, с тех пор, как я потерял родителей, Густав заменял мне отца, – серьезно и убедительно проговорил он. – Он до сих пор один из самых близких мне людей. Поэтому прежде, чем заставить меня заподозрить его в чем-то, тебе придется предоставить мне веские доказательства.

Она понимала, как тяжело ему слышать обвинения в адрес Густава. Ей самой нелегко было говорить об этом.

– Я не хочу осуждать его, Патрик. Я просто хочу получить ответы на некоторые вопросы, вот и все.

Он задумчиво закивал головой.

– Что ж, мы поговорим с ним, когда он вернется.

Внезапно его лицо стало озабоченным, как будто его ждала куча дел. Он повернулся, собираясь уйти, но она задержала его, схватив за плечо.

– Подожди. Давай встретимся вечером. Мне нужно поговорить с тобой.

– Поговорить? – переспросил он, лукаво блеснув глазами. – Может, лучше займемся чем-то другим?

Он провел ладонью по ее щеке.

– Я серьезно. Мне нужно рассказать тебе о чем-то.

– Об Оливии?

– Нет, о себе.

Он призадумался.

– Расскажи сейчас.

Она глубоко вздохнула.

– Для этого нужно время, и мы должны быть одни.

– Хорошо, – согласился он. – Но я освобожусь очень поздно. У нас сегодня будет гость, так что я освобожусь только после ужина.

Лилиан кивнула.

– Я рада, что ты вернулся, – прошептала она.

Он обернулся и одарил ее теплой улыбкой.

– Я тоже.

Через час она узнала о прибытии таинственного гостя и напрасно ломала голову, пытаясь догадаться, кто бы это мог быть. С приближением вечера ее нетерпение возросло настолько, что, уложив Оливию спать, она решила прогуляться возле кабинета Патрика и разведать, в чем дело.

К ее великому удивлению, из кабинета доносились довольно громкие голоса. Она остановилась и прислушалась. Голос Патрика отличить было не сложно. Но другой голос тоже показался ей знакомым, хотя она и не могла определить, кому он принадлежит. Потом ей послышалось, что упомянули ее имя. Это уже переходило за все рамки.

Не долго думая, она распахнула дверь и смело вошла в кабинет. Но в тот же миг ей захотелось исчезнуть из него. В комнате сидели коронованный принц Марк, принц Патрик, человек, похожий на адвоката, и… ее собственный отец.

Увидев ее, отец вскочил с кресла.

– Лилиан? Что ты здесь делаешь? – воскликнул он.

Он выглядел крайне возбужденным.

– Привет, папа, – ответила она, пытаясь улыбнуться. – Я здесь в гостях.

Принц Патрик тоже встал и посмотрел сначала на Лилиан, а потом на ее отца.

– Что все это значит? – в недоумении спросил он.

Но Гарольд, король Западной Октавии, не обратил на него внимания. Он был слишком разгневан.

– Значит, ты решила своевольничать за моей спиной! – гневно сказал он. – Признайся, что ты натворила, чтобы заставить принца отказаться от помолвки с тобой?

– Что? Отказаться от помолвки? – спросила она, повернувшись к Патрику. – Ты хочешь разорвать нашу помолвку?

Принц покачал головой.

– Сначала ответь мне, кто ты такая? – требовательно спросил он, глядя на нее горящими глазами.

Она гордо выпрямилась.

– Я – Лилиан Пэрроу-Дюваль, принцесса Западной Октавии. Та, с которой ты помолвлен. И об этом я собиралась сегодня вечером рассказать тебе.

– Так ты все это время лгала мне! Невероятно! – протянул он. Его лицо омрачилось, как будто его накрыла тень.

Король Гарольд попытался вмешаться в их разговор, но Лилиан жестом остановила его.

– Подожди, отец, – сказала она сдержанно. – Перестань злиться и объясни мне, почему ты здесь.

– Почему я здесь? – возмущенно спросил он. – Да будет тебе известно, детка, что я здесь для того, чтобы уберечь свою семью от обмана. Я получил письмо от адвоката, в котором говорилось, что принц Патрик хочет расторгнуть помолвку с тобой. Вот я и примчался сюда, чтобы выяснить это. Но теперь я вижу, что ты сама причастна к этой темной истории. Это так?

– Отчасти… – виновато пробормотала она.

– Я говорил тебе, что помолвка остается в силе. Это была сделка между мною и королем Марком Четвертым, ее целью было аннулировать конфликт, длившийся четыре поколения, и объединить королевскую семью. Наша страна нуждается в этом союзе, так что ваши эгоистические интересы меня не заботят! Хочешь ты того или нет, ты должна это сделать ради блага нашей страны! – категорично закончил король Гарольд.

Затем он повернулся к остальным и, не давая никому раскрыть рта, продолжил:

– Я знаю, что я не самый справедливый король в мире, но, по крайней мере, я хочу добиться объединения своей нации через наследников. – Он ткнул пальцем в сторону принца Патрика. – Итак, ты женишься на моей дочери. Все, что нам осталось сделать, – это назначить день свадьбы.

В кабинете повисла гробовая тишина. Казалось, никто не знал, что говорить. Лилиан поняла, что ее отец исчерпал основной запас своего гнева. Все ее внимание переключилось на Патрика. Ей хотелось объясниться с ним, но по его лицу она читала, что у нее мало надежды на понимание.

Только спустя час Патрик и Лилиан смогли уединиться в библиотеке и поговорить. Она нерешительно вошла в библиотеку и сразу же заметила, что в его глазах не было обычного тепла. Ах, если бы только она могла объяснить ему, что все это произошло почти непроизвольно, что она на самом деле лишь хотела защитить ребенка…

– Что говорить, я чувствую себя полным дураком, – сказал он, холодно глядя на нее.

Лилиан беспомощно пожала плечами. Она хотела сказать, что у него нет никаких оснований, чтобы так чувствовать себя, но не знала, как переубедить его.

– Прости, – тихо сказала она.

– Зачем ты солгала мне? Какой в этом смысл?

– Я… Практически я не лгала… – запинаясь, бормотала она.

– Ты хотела подшутить над нами? Или явилась, чтобы посмотреть, подхожу ли я тебе в мужья? – холодно говорил он.

– Нет, Патрик, все было совсем не так…

– Тогда что? Что заставило тебя приехать сюда?

Она с мольбой в глазах посмотрела на него. Она так хотела, чтобы он понял ее.

– Я приехала, чтобы уговорить тебя расторгнуть нашу помолвку, – тихо проговорила она.

Он несколько секунд пристально смотрел на нее и вдруг безрадостно рассмеялся.

– У меня начинает болеть голова.

– Послушай, – снова заговорила она. – Я говорила тебе, что меня ждет работа в Чикаго. Вот я и приехала сюда в надежде, что ты, как и я, не горишь желанием жениться. Тогда мы могли бы освободить друг друга от этого обязательства.

– Если это было твоей целью, то ты слишком долго петляла вокруг да около, – сухо проговорил он. – Извини, принцесса, но я этому не верю. Я не знаю, зачем ты это сделала, но тебе лучше было не делать этого. Теперь мне нужно время, чтобы переварить все, что произошло, – сказал он, направляясь к двери.

Она тревожно посмотрела ему вслед. Он открыл дверь и на пороге обернулся.

– Я верил тебе, – грустно добавил он и скрылся за дверью.

Лилиан стояла как каменная. Она знала, что он будет огорчен, но не ожидала, что до такой степени. Впервые за все время она с ужасом подумала, что он может не смириться с этим. А это значило, что те чувства, которые вспыхнули между ними, погибнут навсегда. От этой мысли она похолодела.

 

9

Весть о том, кем Лилиан является на самом деле, быстрее ветра облетела дворец. Люди странно косились на нее и шептались за ее спиной. Повариха предложила ей переселиться в более просторную и благоустроенную спальню, но она отказалась. Она также отказалась исполнить приказ своего отца и вернуться с ним в Сан-Франциско. Она решила остаться на должности няни до тех пор, пока судьба Оливии окончательно не решится. Ее основная задача заключалась в том, чтобы защищать малышку.

Следующие несколько дней тянулись мучительно долго. Она продолжала выполнять обязанности няни и почти не выходила из детской. Когда Оливия спала, она сидела у окна, смотрела на сад и с грустью думала о своей странной судьбе. Что ждет ее впереди? Слуги чувствовали себя неловко в ее присутствии. Принц Марк был холодным и чужим. А принц Патрик, когда они случайно встречались в коридоре, как будто перестал замечать ее. И она хорошо понимала его.

Между тем она пыталась продолжать поиски матери Оливии. Она обзвонила все больницы и женские приюты, а также всех врачей в округе, но никто не смог дать ей информацию об одинокой матери, которая родила девочку приблизительно три-четыре месяца назад.

Вскоре она незаметно подключилась к свадебным приготовлениям: помогала рассылать приглашения, расставлять цветочные вазы на столах…

Небольшая свадьба, с иронией подумала она, вспомнив слова Патрика. У него было своеобразное представление о небольшой свадьбе. Были приглашены больше двухсот человек. Не удивительно, что Повариха впала в панику. Она, суетясь над кастрюлями, причитала: «Эта свадьба прикончит меня».

Принцесса Мелисса прибыла на четвертый день. Она сразу же узнала Лилиан. Они обнялись, и Мелисса, увидев Оливию, радостно всплеснула руками: «До чего же славная малышка!» Мелиссу, казалось, совсем не удивило ни присутствие Лилиан в их фамильном поместье, ни то, что она исполняла роль няни. Видимо, ее ум был слишком занят Джоном Уорреном и его многочисленными достоинствами. Похоже, это было все, о чем она хотела говорить.

К сожалению, Густав с ней не приехал.

– Он остался в Лос-Анджелесе, чтобы закончить упаковывать кое-какие мелочи, – беспечно ответила ей Мелисса.

Лилиан заметно огорчилась. Но Мелисса не позволила ей впасть в уныние. Она потащила ее к себе, чтобы показать свои свадебные украшения, и вскоре Лилиан с головой погрузилась в свадебные заботы Мелиссы, помогая ей подготовить платье, выбрать вуаль и придумать прическу.

– Представь себе, что ты примериваешь платье для собственной свадьбы, – весело сказала ей Мелисса. – Надеюсь, я тоже смогу помогать тебе, когда ты будешь выходить за Патрика.

В ответ Лилиан только пробормотала что-то вежливое – она совсем не была уверена, что эта свадьба когда-либо состоится. Она несколько раз говорила с Патриком, но их разговоры были короткими и всегда заканчивались ссорой. Она пыталась объяснить ему, что только ради ребенка взяла на себя роль няни и ввела всех в заблуждение. Она напомнила ему о том, что ей самой пришлось пережить, когда она была ребенком.

– Я до сих пор помню тот ужас одиночества и беспомощности, который я испытала в детстве. Поэтому, когда я смотрю на Оливию, мне страшно представить, что ее ждут такие же испытания, что потом она всю жизнь будет носить этот страх в сердце. У меня хорошие родители. Они помогли мне справиться с этим. Но что ждет ее? Я хочу, чтобы она росла в окружении любви, чтобы встреча с жизнью была для нее радостью. Вот почему я не призналась, кто я. Я думала, что так смогу принести ей больше пользы…

– И все же ты могла сказать мне правду, – упрямо твердил он. – Ведь я верил тебе.

То, что она обманула его доверие, ранило его больше всего. Она разочаровала его. Каждый раз, когда он смотрел на нее опустошенным взглядом, ей казалось, будто острый нож вонзается в ее сердце.

– Почему ты хотел расторгнуть нашу помолвку? – в какой-то момент спросила она.

Он холодно посмотрел на нее.

– Потому что думал, что полюбил тебя, – ответил он. – Вернее, Лилиан Пэрроу, преданную, честную, добрую няню. Поэтому я хотел освободиться от брачного обязательства.

Эти слова на мгновение вернули ей надежду, но вскоре она поняла, что он говорил о том, что было, а не о том, что есть сейчас. Она обреченно покачала головой.

– Ты хотел отказаться от меня, чтобы быть со мной. Парадокс, не так ли?

Но он, похоже, не видел в этом ничего забавного.

– Скажи мне вот что: ты все еще хочешь разорвать помолвку? – набравшись мужества, решилась спросить она.

Его глаза потемнели.

– А ты? – спросил он.

Но ни он, ни она не ответили на этот вопрос.

Принцессу Мелиссу внезапно осенило.

– Лилиан, будь моей почетной подругой на свадьбе! – возбужденно выкрикнула она, когда Лилиан вошла в ее комнату. – Моя подруга Марта будет подружкой невесты, но я очень хочу, чтобы и ты была рядом.

– С большой радостью, – ответила Лилиан. На том и порешили.

Мелисса была всецело поглощена приготовлениями к своей свадьбе – она витала в облаках, упоенная счастьем, но даже со своих высот смогла заметить, что между братом и ее новой подругой что-то не ладится. Она спросила Лилиан об этом, и Лилиан рассказала ей всю историю. Мелисса выслушала ее и поняла, что Лилиан не на шутку влюблена.

И она решила вмешаться. Уверенная в том, что ей без труда удастся уладить это, она направилась к Патрику.

– В чем дело? – спросила она его. – Почему ты не можешь простить ее за этот небольшой спектакль?

Патрик угрюмо посмотрел на свою очаровательную младшую сестру. Они сидели в саду среди роз. Был чудесный день – ясное голубое небо, золотистое солнце.

– Не беспокойся обо мне, Мелисса. Я в прекрасном расположении духа, – ответил он и попытался улыбнуться.

– О, если ты называешь это прекрасным расположением духа, то я боюсь даже вообразить, каким ты будешь в дурном расположении духа. – Она усмехнулась и покачала головой. – И если тебе удается держать себя в руках, то посмотри, что происходит с Лилиан. Неужели ты не видишь, что мучаешь ее? А ведь она любит тебя, и ты это знаешь.

– А ты, неужели ты по своей наивности полагаешь, что любовь – это все? – спросил он, горько усмехнувшись.

Ее глаза вспыхнули.

– Я не маленькая девочка и знаю, что кроме любви есть и другие важные вещи. Но любовь – как вода, она необходима для жизни. И если ты повстречал ее, не торопись потерять. Припади к этому дивному источнику, мой милый братец, и бережно пей из него, потому что другой возможности у тебя может не быть.

Его растрогала заботливая мудрость сестры. Он любил ее. И он любил Лилиан. От этого никуда не скроешься. Но теперь он не верил Лилиан. А разве можно начинать совместную жизнь с недоверия? Каждый раз, глядя на нее, он вспоминал о том, что она солгала ему, и это воспоминание влекло за собой множество других воспоминаний. Он вспоминал времена побега, когда ложь принесла смерть его любимым родителям.

Он понимал, что, возможно, слишком болезненно относится к этому, но ничего с собой поделать не мог. Он надеялся, что со временем эти мысли поблекнут и рассеются. Но у них с Лилиан, похоже, времени было не так много.

Несмотря на то, что Патрик избегал встречаться с Лилиан наедине, он стал приходить каждый день на короткое время и брать Оливию на руки. Лилиан радовала эта перемена. Она с наслаждением наблюдала, как он играет с малышкой, и начинала надеяться, что будущее девочки обеспечено.

Но каково было ее удивление, когда она стала замечать, что родимое пятно над сердцем девочки блекнет после каждого купания. Однажды она взяла мочалку с жидким мылом и потерла грудь Оливии. Девочка захихикала, как будто ее щекотали, но Лилиан было не смешно. Родимое пятно в форме розы исчезло, а то, что осталось, было похоже на обычную коричневую родинку.

Стало ясно, что кто-то несмывающимися чернилами нарисовал на груди Оливии эту розу. Их всех одурачили на какое-то время, и этого оказалось достаточно, чтобы заставить их поверить, что Оливия – дочь Патрика.

Принц постучал в дверь детской на полчаса позже обычного. Лилиан впустила его и тут же показала, что она обнаружила.

– Интересно, кому взбрело в голову сделать это? – сурово спросил он, и Лилиан не сомневалась, что он подозревает ее.

Ее сердце дрогнуло. Неужели он теперь всегда будет подозревать ее во лжи? Если так, то между ними все кончено, потому что она не сможет так жить. Да и он тоже.

– Ты думаешь, что это сделала я? Ты ошибаешься, – ровным голосом сказала она. – Но тот, кто это сделал, наверняка хотел заставить тебя поверить, что Оливия – твоя дочь. И, насколько мне известно, подозрительнее всех в этом отношении вел себя Густав.

– Густав? – переспросил он. – Это безумие.

– Разве не ты говорил мне, что он художник? – продолжала атаковать она. – Он-то и нарисовал эту чудную, правдоподобную розочку несмываемыми чернилами!

– Не вижу смысла, – ответил он, покачав головой. – В любом случае, результаты анализа ДНК будут готовы завтра. А до тех пор наберемся терпения и не станем беспочвенно обвинять людей.

Ее это взбесило, но и обеспокоило. Что будет с Оливией, если у нее не обнаружат генетической связи с королевским семейством? Было ясно – ее отдадут в приют.

Но Лилиан не могла допустить этого. Нужно было что-то делать.

Найди мать Оливии, твердила она себе. И внезапно ее осенило. Она вспомнила, как Патрик, рассказывая ей о Густаве и его увлечении живописью, однажды упомянул, что тот проводит много времени в Эмпории, в селении художников. Она решила обзвонить медицинские учреждения Эмпории.

На следующее утро, после нескольких любопытных телефонных разговоров, она сделала нечто большее – взяла напрокат машину и сама отправилась в Эмпорию. Там, в одной из клиник она наконец напала на след.

– Да, я хорошо знаю, о ком вы говорите, – сказала ей женщина в приемной. – Ее имя Анжелика Феррери. Она была нашей пациенткой, и я помню, что она родила девочку. Думаю, что у нас осталась копия свидетельства о рождении.

Лилиан, волнуясь, ждала, пока женщина рылась в папке с бумагами. Наконец та извлекла из папки фотокопию свидетельства и протянула ее Лилиан. Так оно и было: девочка по имени Оливия родилась в местной больнице, ее матерью была Анжелика Феррери, а отцом – Патрик Вильмар. Лилиан была потрясена.

– А вам приходилось видеть отца ребенка? – спросила она.

– Не уверена, – ответила та, наморщив нос. – Я помню только, что ее навещал высокий, представительный мужчина средних лет. Он очень заботился о ней. Они не были похожи на пару. Скорее, он выглядел как ее отец или дядя. По крайней мере, мне так показалось.

– Густав, – пробормотала Лилиан, почти уверенная в своей правоте. – А у вас случайно нет адреса Анжелики?

Женщина колебалась.

– У нас есть ее старый адрес, но… – Женщина помолчала, потом грустно добавила: – Она умерла чуть больше недели назад. Вы, похоже, не знали этого.

Лилиан схватилась за край стойки.

– Умерла! О нет!

– Да. У нее было очень слабое сердце, и рождение ребенка оказалось непосильным испытанием для бедняжки, – продолжала женщина. – Жаль малышку – такое чудное дитя. Для доктора это было тяжелым ударом. Он знал Анжелику, когда она была еще ребенком.

Лилиан взяла себя в руки.

– А можно мне поговорить с доктором?

– К сожалению, он уехал из города на несколько дней. Но вы можете оставить свое имя и номер телефона.

На обратном пути в Эльдорадо Лилиан все еще была в шоке. Как эта новость отразится на будущем Оливии? Наверняка, не очень благоприятно. И еще нужно было разобраться, какую роль во всей этой истории играл Густав. И почему малышка оказалась в королевском саду, не говоря уж о том, как имя Патрика появилось в свидетельстве о рождении девочки.

Когда Лилиан вошла в детскую, Эмма подскочила и бросилась ей навстречу.

– Мисс… Ой, простите, Ваше Высочество, они все собрались в библиотеке и ждут вас.

Лилиан сразу догадалась – результаты анализа ДНК были готовы.

Она поблагодарила Эмму, поцеловала Оливию, потом перевела дыхание и вышла.

Собрание длилось недолго – обсуждать было нечего. Результат анализа ДНК показал, что Оливия не принадлежит к королевской семье. Все молча выслушали заключение доктора, размышляя каждый о своем.

Лилиан сидела молча, словно оцепеневшая. Как много стало известно ей сегодня. Но оставался еще один странный вопрос: почему мать Оливии решила записать имя Патрика в свидетельство о рождении?

Один за другим собравшиеся вставали со своих мест и выходили из библиотеки. Первым был принц Марк, за ним – Мелисса, потом доктор. Принц Патрик и Лилиан продолжали еще несколько минут сидеть молча. Наконец, когда они остались одни, Лилиан начала:

– Я бы хотела попросить у тебя прощения…

Он удивленно поднял брови, ожидая ее объяснений.

– Прости за то, что я считала Оливию твоей дочерью, и за то, что донимала тебя этим, – быстро проговорила она.

Уголки его губ слегка изогнулись, когда он поднял на нее глаза.

– Вполне естественная ошибка, – ответил он.

Она так хотела, чтобы он улыбнулся ей! Она до смерти желала увидеть ту теплую, обаятельную улыбку, которая озаряла его лицо нежностью и от которой в уголках его глаз появлялись звездочки морщинок.

– Я думаю, тебе будет интересно узнать еще одну новость, – сказала она. – Я нашла мать Оливии.

Он встал, подошел к дивану, на котором она сидела и сел рядом.

– Правда?

Она быстро рассказала ему о том, что узнала в Эмпории. Он внимательно слушал ее, все время глядя ей в глаза, и наконец, когда она сделала паузу, чтобы перевести дыхание, покачал головой и сказал:

– Бедная малышка. С каких печальных событий началась ее жизнь.

Ей было приятно, что он прежде всего подумал об Оливии.

– Знаешь, мне кажется, что высокий мужчина, навещавший мать девочки, – Густав.

Он кивнул.

– Я знаю.

Она удивленно взглянула на него.

– Откуда ты знаешь?

– Я разговаривал с ним, пока тебя не было.

– Он вернулся?

– Да. Я застал его, когда он направлялся в детскую с чернилами в руках, намереваясь обновить фальшивое родимое пятно.

– Ох! – воскликнула она. – Значит, это все-таки его рук дело!

Принц чувствовал себя неловко. Он отвел глаза в сторону и продолжал:

– Да. Когда я поймал его, он весь как-то съежился. Я никогда раньше не видел его таким. Я знал этого человека много лет и полагал, что знаю его хорошо, но оказалось…

Она взяла его за руку. Как приятно было снова прикоснуться к нему, несмотря на то, что она хотела всего лишь утешить его.

– Он рассказал мне об Анжелике, – продолжал принц. – Она когда-то работала здесь.

– Я об этом не знала.

– Она была горничной на верхних этажах. Я очень слабо помню ее, но Густав говорит, что она была симпатичной и чувствительной девушкой, и он полюбил ее. Однако она относилась к нему только как к другу. Оливия не его дочь. Но у Анжелики никого не было, поэтому Густав решил взять ее под свою опеку и часто навещал ее в Эмпории. Он рассказал мне также, что она была без памяти влюблена в меня. Ее исступленное воображение было настолько занято мной, что она придумывала бесконечные истории о наших отношениях и в конце концов попалась в их сети. Когда она забеременела, то упрямо твердила, что я – отец ее будущего ребенка, хотя Густав прекрасно знал, что этого не может быть.

– Она была душевно больной?

– Думаю, что да. Густав любит Оливию, но он знал, что не сможет сам позаботиться о ней. Поэтому он решил подстроить все так, чтобы мы приняли ее в свою семью.

– Но ведь он мог просто попросить об этом. Почему он не сделал этого?

– Я бы и сам хотел это знать, принцесса Лилиан.

Услышав за спиной голос Густава, она подскочила и повернулась. Густав стоял у дверей. Он выглядел изможденным, жалким и подавленным, и, глядя на него, у Лилиан сжалось сердце.

– Я виноват, – продолжал Густав. – За последние несколько недель мой рассудок помутился. Поэтому я пришел, чтобы проститься.

Лилиан посмотрела на Патрика. Он был напряжен, но не произнес ни слова, и тогда она снова повернулась к Густаву.

– Расскажите мне о письме, которое выпало из одежды Оливии. Это Анжелика написала его? – спросила Лилиан.

Густав кивнул.

– Это было одно из множества писем, которые она написала. Она жила в мире своих грез большую часть времени перед смертью.

– Бедняжка.

– Да. Мучительно было видеть, как она угасает. И тогда я пообещал ей, что позабочусь о том, чтобы принц Патрик удочерил Оливию. Конечно, это обещание было абсолютным безумием, – сказал Густав и грустно улыбнулся. – Но все же на какое-то время мне показалось, что это возможно. Когда приехали вы и окружили малышку самой нежной заботой, я не мог поверить, что все так удачно складывается. Обстоятельства сошлись таким образом, будто сама судьба распоряжалась ими.

Он перевел дыхание, и его глаза наполнились грустью.

– Признаться, было весьма неразумно с моей стороны оставить Оливию в саду, не зная наверняка, что с ней произойдет. Но я был потрясен смертью Анжелики и жил как в тумане. Мне было очень нелегко перенести это. И вдруг появились вы и подобрали ребенка. Я видел вас из окна, откуда наблюдал за ребенком. Когда вы подобрали девочку, я понял, что судьба не оставила ее. И когда я узнал, кто вы…

– Вы знали, кто я? – удивленно спросила Лилиан.

– Конечно. Я хорошо осведомлен в этих вопросах.

– Но почему вы не сказали мне об этом? – требовательно спросил принц.

Густав подтянулся и в свойственной ему манере ответил:

– Я не считал должным вмешиваться, Ваше Высочество.

– О, конечно же, – саркастично сказал Патрик. – Как я мог такое подумать?

Лилиан взяла его за руку, пытаясь успокоить.

– Густав, расскажите нам все, как было, – попросила она.

Густав рассказал, как ему в голову пришла идея нарисовать розу на месте родимого пятна на груди малышки, как он нашел среди старых вещей лоскуток с фамильным гербом, в который обернул ее, и как он решился соврать о том, что в приюте разразилась корь.

– Я прошу простить меня за то, что я сделал, – кротко сказал он. – Хотя и знаю, что не заслуживаю этого. Я знаю также, что не могу оставаться вашим камердинером. Если я понадоблюсь вам или вы намерены открыть на меня дело в суде, я оставлю вам свой адрес в Эмпории.

– Не будьте смешным, Густав, – коротко сказал Принц. – Я не хочу, чтобы вы уходили.

Густав был непреклонен.

– И все же, я думаю, что так будет лучше, Ваше Высочество. Если после тщательных размышлений вы решите, что я могу быть вам полезен, я с радостью вернусь. Но, полагаю, что вам все же необходимо время, чтобы рассмотреть все детали подобного поступка. Для того чтобы облегчить это, я пришел проститься.

Он поклонился и покинул комнату. Патрик посмотрел на Лилиан, она посмотрела на него. Несмотря на трагичность происходящего, они едва сдерживали смех. Густав был не в меру официален.

– Шшш, он может услышать нас, – сказала она, приложив палец ко рту.

– Он того заслуживает. Он заслуживает, чтобы над ним смеялись, старый осел.

– Но, Патрик, ты должен быть сострадательным к нему. Он делал все это, чтобы устроить Оливию.

– Сострадание опасно, – резко сказал он. – Оно позволяет безответственно относиться к тем вещам, о которых ты должен заботиться.

Поэтому он не может простить меня? – подумала Лилиан.

Она не могла сказать это вслух, но он прочел эти мысли в ее глазах. И вместо того, чтобы ответить, притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. И она поддалась, растаяла в его объятиях, чувствуя, что готова отдать ему себя. Обхватив руками его шею, она прогнулась в его руках, и он в один миг осознал, что желает ее, нуждается в ней, жаждет овладеть ее телом, чтобы наверняка знать, что она принадлежит ему, что он завоевал ее душу, тронул сердце. Он любил эту девушку, он мог связать с ней свою жизнь навсегда – если только демон сомнений оставит его в покое.

Он прижал ее к своей груди, к своему сердцу. Ее глаза наполнились слезами – она знала, что он борется с самим собой, раздираемый противоречиями. Он хотел быть с ней, но что-то мешало ему, препятствовало, говорило, что он не должен этого делать. Как ей хотелось знать, на чьей стороне будет победа!

– Что будет с Оливией? – спросила она, слегка отстранившись от него, заглядывая в его глаза. – Ее отправят в приют?

Он вспыхнул. Ничего не говоря, он встал с дивана и направился к выходу. Она смотрела ему вслед и чувствовала, как железный обруч отчаяния сковывает ее грудь. Ах, если бы она знала, к чему приведет ее затея выдать себя не за ту, кем она была! Если бы она знала…

 

10

Замок был полон нарядных людей, большинство которых Лилиан не знала. Повсюду царило праздничное возбуждение.

Оглядываясь по сторонам, она не могла поверить, что за такой короткий срок замок стал неузнаваем. В каждом углу стояли огромные вазы с белыми гвоздиками. С потолка свисали гирлянды и разноцветные шары. Хрустальные массивные люстры блистали, переливаясь множеством разноцветных огоньков.

Церемония должна была состояться перед замком, в огромном, увитом цветами дикой розы шатре. На широкой лужайке, среди кустов роз, были расставлены покрытые белыми скатертями столы. На столах – приборы из тончайшего китайского фарфора и высокие хрустальные бокалы для шампанского. Оркестранты, одетые в традиционные белые костюмы, устраивались в отведенном для них месте и доставали из футляров свои инструменты.

Свадьба намечалась пышная и торжественная, и Лилиан с нетерпением ждала, когда она начнется. Но, несмотря на приятное волнение в предвкушении торжества, ее одолевали мысли о том, что ждет ее после свадьбы. Неужели тогда для нее все закончится?

Ее будущее зависело от решения, которое примет Патрик по поводу Оливии. Однажды он сказал ей, что отправит девочку в приют, если узнает, что она не его дочь. Неужели он и теперь собирается это сделать? Мучительно размышляя над этим в течение многих часов, она наконец решила, что попробует сама удочерить Оливию. Но проблема в том, что у нее нет на это никаких прав. И все же она попытается сделать что-нибудь. Только бы Оливию не отправили в приют.

Что бы ни случилось, после свадьбы ей придется уехать. Ей нужно было возвращаться в Сан-Франциско и устраивать свою жизнь. Расставание с Патриком будет для нее невыносимой мукой, но остаться здесь означало подвергнуть себя пытке. Тем более что никто не просил ее остаться.

Она бросила последний взгляд на сад и вошла в дом. До начала церемонии оставалось несколько часов. Пора было привести себя в порядок.

Лилиан хотела бы, чтобы мать увидела ее в этом наряде. Он был в ее вкусе: нежный бледно-голубой шелк плотно облегал ее фигуру и держался на тонких бретельках, плечи и спина были открыты, на груди был глубокий вырез со шнуровкой, а от колена сбоку шел разрез с внутренними складками. На руках у Лилиан были длинные, выше локтя перчатки из той же ткани, на шее – изумрудное колье, в ушах – изумрудные серьги. Парикмахер уложил ее локоны на макушке, и лишь нескольким, самым непослушным из них, позволил свободно свисать вдоль лица. Невеста была в белоснежном платье, обильно украшенном кружевами, а Марта – подруга невесты – в платье цвета морской волны.

До начала церемонии оставалось полчаса. Пытаясь избежать встречи с кузинами и особенно с тетушкой Камиллой, которая, как ей сказали, повсюду разыскивала ее, надеясь посплетничать, Лилиан вышла во внутренний сад.

– Спасибо, тетя Камилла, я лучше побуду одна, – пробормотала Лилиан себе под нос, стоя у края ограды.

Вдруг ей показалось, что кроме нее во дворике есть кто-то еще. Резко повернувшись, она увидела принца Марка и невольно вскрикнула от удивления.

– Вы великолепно выглядите, принцесса Лилиан, – сказал он, улыбнувшись.

Принц был необычайно приветлив.

– Спасибо, Ваше Королевское Высочество, – ответила она.

Она знала, что выглядит потрясающе, и чувствовала себя на высоте.

– Зовите меня просто Марком, – неожиданно предложил он.

– Тогда вам придется называть меня Лилиан.

– Не откажусь, тем более что скоро нам суждено будет стать братом и сестрой.

– Вы так думаете? – неуверенно спросила она.

Он подал ей руку, она вложила в нее свою и последовала за ним к скамье.

– Прошу вас, садитесь, – предложил он.

Она села, и после нее сел он. Неподалеку от них ворковали голуби, из сада доносились нестройные звуки – музыканты настраивали свои инструменты.

– Почему вы сомневаетесь в этом? – спросил он, продолжая начатую тему.

Она пожала плечами.

– Он все еще возмущен моим поступком и обижается на меня. Я не думаю, что смогу выйти замуж за человека, который не способен простить меня.

Марк помолчал, глядя вдаль. Потом снова повернул к ней голову и сказал:

– Я знаю, Патрик – крепкий орешек. С ним будет нелегко. Но я уверен, что вы найдете к нему подход. Вы, наверное, не знаете, что побуждает его быть таким недоверчивым, но у него есть на то серьезная причина. Во время бунта в Октавии он пережил столько ужаса, сколько не довелось пережить никому из нас.

Она покачала головой.

– Боюсь, что я не знаю об этом, – дрожащим голосом сказала она.

– Конечно, не знаете, – подтвердил Марк и продолжил: – Что ж, я попробую вам рассказать. Патрику было тогда восемь лет. Он был очень подвижным ребенком, и наш инструктор по кунг-фу полюбил его. Они стали друзьями. Генрих брал его с собой на охоту, учил особым приемам и всячески поддерживал в Патрике чувство собственной значимости. И вот, в ночь, когда бунтовщики разгромили и подожгли ту часть города, где находился королевский дворец, мы всей семьей вынуждены были скрываться, дожидаясь возможности покинуть страну. Тогда Генрих, пользуясь доверием Патрика, с группой бунтовщиков проник на склад, где все мы прятались. Патрик не знал, что Генрих был на стороне бунтовщиков. Это оказалось причиной гибели наших родителей.

Лилиан приложила ладони к лицу.

– О Боже!

Она увидела перед собой маленького Патрика, увидела его глаза в тот момент, когда он понял, что его предали, представила себе тот ужас, который охватил его, когда он понял, что по своему неведению и наивности он предал своих родителей. Какой ребенок смог бы вынести такое горе! Лилиан хотела вскочить и броситься к нему. Ей хотелось обнять его, успокоить и сказать, что он не виноват. Хотя в данной ситуации он вряд ли смог бы принять ее утешения.

– Какой ужас, – прошептала она.

– Я хотел, чтобы вы узнали об этом в надежде, что это поможет вам понять, почему так трудно завоевать доверие Патрика.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

– Но если вам это удастся, вы найдете в моем брате верного защитника и преданного партнера на всю жизнь.

Сказав это, он встал, поклонился и большими шагами направился в дом. Лилиан сидела там же, где он оставил ее, и размышляла над только что услышанной новостью. Теперь ей было понятно, почему Патрику так трудно простить ее. Но сможет ли ее понимание изменить его поведение? Или его чувства?

Церемония была великолепной. Музыка создавала возвышенную атмосферу сказочной феерии. Принцесса Мелисса была очаровательна как юная богиня, а ее жених Джон Уоррен – обаятельный черноволосый молодой человек, похожий на итальянца – выглядел настоящим героем и был под стать королевскому семейству.

Лилиан стояла рядом с сияющей Мелиссой, а Патрик с братом Марком и Джоном Уорреном стояли в нескольких метрах от них. Патрик был в октавианской военной форме: белом костюме с золотыми лентами и эполетами. Он был поразительно элегантен.

Министр повторял хорошо всем известные слова о любви, преданности и умении прощать друг другу ошибки. В этот самый момент Лилиан поймала на себе взгляд Патрика. Они долго, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Казалось, время остановилось, окружающий мир перестал существовать, и под огромным свадебным шатром остались только они вдвоем. Лилиан едва дышала. Этот взгляд говорил о том, что, невзирая ни на что, они принадлежат друг другу, и связь между ними так крепка, что никто из них не способен разрушить ее. Все ее чувства к нему: ее нежность, безудержное влечение, сострадание, грусть и любовь – все было в этом одном беспрерывном взгляде.

Но внезапно чары рассеялись. Лилиан моргнула, и все исчезло, как будто ничего этого никогда не было. Церемония закончилась. Джон целовал Мелиссу, а гости шумно зааплодировали. Лилиан глубоко вздохнула. Ах, если бы только…

Потом все смешалось. Гости подходили, чтобы поздравить молодоженов, – рукопожатия, объятия, поцелуи. Потом переключались на нее объятия, рукопожатия, слова, поцелуи. Иногда – вопросы. Она отвечала, смеялась, но ее внимание все время было приковано к Патрику. Краем глаза она наблюдала за ним и всегда точно знала, где он.

Неожиданно из особняка появилась Эмма с Оливией на руках и направилась к Патрику. Лилиан напряженно ждала, что будет дальше. Патрик, не колеблясь, взял малышку на руки, как будто ожидал ее появления. Сгорая от любопытства, Лилиан протиснулась сквозь толпу и стала неподалеку, пытаясь услышать, о чем говорят окружившие его гости.

– Ее зовут Оливия, как мою мать, – с улыбкой говорил Патрик тетушке Камилле, которая смотрела на него, выпучив глаза и открыв рот.

Гости на мгновение умолкли, теряясь в догадках. Наконец пышнотелая пожилая дама громко и решительно спросила:

– Принц Патрик, вы говорите, что это ваш ребенок?

Лилиан затаила дыхание. Внезапно принц повернул голову в ее сторону, и их взгляды снова пересеклись.

– Да, Оливия – моя дочь, – уверенно ответил он.

Лилиан опустила глаза. Ее охватила дрожь, и она не знала – то ли от радости, что он решился на такой смелый шаг, то ли от огорчения, что теперь она сама не сможет удочерить девочку. Кто-то, стоявший рядом, пытался заговорить с ней, но она не отреагировала. Словно в тумане она пробралась сквозь море людей и опомнилась лишь тогда, когда оказалась на дороге, неподалеку от той беседки, где впервые увидела Патрика. Неужели с тех пор прошло только две недели? Она вошла в беседку и вдруг почувствовала, что наконец сможет здесь отдохнуть. Медленно оглядевшись, она увидела скамейку, на которой две недели назад нашла спящего принца, и вспомнила, что была совсем другим человеком, когда впервые вошла сюда.

Она подобрала платье, села, откинулась на спинку скамейки и закрыла глаза. Скоро она уедет отсюда. Но, по крайней мере, Оливия теперь в надежных руках. Малышка устроена, и она может расслабиться.

Ей показалось, что в беседку кто-то вошел. Она открыла глаза и ничуть не удивилась, увидев перед собой Патрика. Ее сердце заколотилось, и с этим она ничего поделать не могла. Она знала, что ее сердце всегда будет там, где он.

Он медленно подошел к ней.

– Пора прекратить наши встречи здесь, – сказал он мягким голосом.

Она улыбнулась.

– Это просто. Через несколько часов я уеду.

Его лицо ничуть не изменилось, и она быстро продолжила:

– Я бесконечно рада, что ты удочерил Оливию. Если бы ты этого не сделал, то я сама попыталась бы сделать это.

– Правда? – спросил он и посмотрел ей в глаза. – А как насчет твоей карьеры фотографа?

– О, я думаю, что сумела бы совместить это с заботой об Оливии, потому что не собираюсь бросать любимое дело, – ответила она.

– Вот и прекрасно, – твердо сказал он, слегка склонив голову набок. – Тогда, я надеюсь, что ты не откажешься, если я предложу тебе взять на себя ответственность за документальные снимки нашего возвращения в Октавию. Нам нужен официальный фотограф, понимаешь? И у нас пока его нет.

Ее сердце заколотилось еще возбужденнее. Какая волнующая работа! Тогда она сможет быть рядом с Оливией и королевской семьей, и…

Она отрицательно покачала головой.

– Это невозможно.

– Это не будет отнимать все твое время, – сказал он так, будто ее только это интересовало. – Это будет только одним из твоих занятий.

Она нахмурилась.

– О чем ты говоришь?

Он пожал плечами.

– Сама пойми… Ведь Оливии нужна будет мать.

Ее сердце дрогнуло.

– Ты прав.

– Поэтому я подумал, что мы с тобой могли бы пожениться.

Ей показалось, что все это ей снится. У нее начинала кружиться голова, она задыхалась. Чтобы скрыть от него свою радость, она сдвинула брови и с притворной суровостью посмотрела ему в глаза.

– Это значит, что ты хочешь нанять меня на должность постоянной няни? Я правильно поняла?

Уголки его губ приподнялись.

– По правде говоря, я думал о более привлекательной роли для тебя.

– Неужели?

Он взял ее за обе руки, потянул к себе и заставил встать на ноги. Потом бережно провел пальцами по ее лицу.

– Я без ума от тебя, Лилиан. Ты понимаешь это?

Она отвела взгляд. Ее глаза наполнились слезами.

– Не может быть.

– Однако это так.

Он взял ее за подбородок, повернул ее голову к себе и поцеловал в губы.

– И я ничего не могу с этим поделать, – добавил он и тяжело вздохнул.

– Патрик, а ты уверен? – спросила она, заглядывая ему в глаза, будто пыталась найти в них ответ.

– Я наблюдал за тобой сегодня во время церемонии и видел, сколько доброты, чистоты и искренности излучают твои глаза. И тогда я понял, какой я дурак. Прости меня, если можешь.

Он поцеловал ее.

– Не знаю, – сказала она, смеясь. – Сострадание может быть опасным, как ты сам сказал.

– Я не прошу твоего сострадания, – хриплым голосом сказал он, зарываясь носом в ее локоны. – С меня будет достаточно старой доброй страсти.

– Об этом, милый принц, не беспокойся, – ответила она шепотом и блаженно прикрыла глаза.

Он прильнул к ее губам, и она всем телом крепко прижалась к нему.

В этот момент со стороны замка послышались возбужденные крики людей. Они выглянули из беседки, желая узнать, что послужило причиной такого переполоха.

– О Боже! Смотри! – воскликнула она. – Коровы снова вырвались на волю!

Три белых и три черных коровы упрямо шагали по лужайке, направляясь к огороду и не замечая суматохи, которую они вызвали своим вторжением на территорию людского праздника. Люди махали руками, кричали и смеялись.

– Ну и что? – со смехом сказал он. – Такое часто случается, когда люди устраивают свои праздники между хлевом и огородом.

– Но мы не можем оставаться здесь и равнодушно наблюдать за этим беспорядком! Нужно что-то делать!

– Неужели? – спросил он, притягивая ее снова к себе. – А может, лучше не вмешиваться? И да здравствует хаос! У нас немало своих забот.

– Но… – попыталась возразить она.

Он приложил палец к ее губам, а затем усадил на скамейку.

– Мы пропустили столько поцелуев. Думаю, пришло время наверстать упущенное, – тихо проговорил он и стал осыпать ее лицо поцелуями.

 

Эпилог

Через два дня Патрик с Марком улетели в Октавию на экстренное заседание кабинета министров, где им необходимо было обсудить ряд вопросов, связанных с управлением страной. Он обещал Лилиан вернуться через две недели, чтобы потом вместе с ней переехать на родину. Их свадьба была назначена на середину ноября, а это означало, что через полтора месяца, в празднично украшенном королевском дворце они обменяются кольцами и поклянутся хранить верность друг другу до конца своих дней.

Расставаясь, он крепко прижал ее к себе, поцеловал ее и Оливию, и она знала, что после короткой разлуки их ждет долгая жизнь вместе.

Эти две недели Лилиан решила провести в поместье своих родителей в Сан-Франциско – ей нужно было собрать свои вещи и попрощаться с этим милым ее сердцу уголком. Она всегда с любовью и благодарностью будет вспоминать эту землю, где она провела большую часть своего детства и юность, получила образование и приобрела жизненный опыт. Оливия теперь всегда была с ней. Сколько Эмма ни уговаривала ее оставить малышку на ее попечение, Лилиан упрямо твердила:

– Она теперь моя дочь. А какая мать сможет оставить свое дитя с чужими людьми?

Ее родители гордились ею. Они видели, что их дочь выросла настоящей принцессой: независимой в решениях и способной принять на себя ответственность за других. Через год они тоже переедут в Октавию и поселятся в уютном особняке в горах – ведь Октавия теперь объединится в единую страну, и молодые, сильные и надежные люди будут управлять ею. Стелла решила остаться в Америке – она чувствовала себя настоящей американкой и надеялась устроить здесь свою жизнь.

– В твоей жизни, Лилиан, все складывается правильно, и это наверное потому, что ты мудрая и сильная, – говорила она сестре. – Прежде чем отдать Патрику свое сердце, ты хорошенько проверила его чувства к тебе.

– Ох, Стелла, мне трудно рассуждать о собственной мудрости, потому что я с первого взгляда по уши влюбилась в Патрика. А испытания, через которые нам пришлось пройти, казалось, были подстроены самой судьбой лишь для того, чтобы доказать нам, что мы созданы друг для друга, – ответила Лилиан, обнимая ее.

Патрик звонил ей каждый день. Говорил, что скучает по ней и Оливии, делился своими новостями, советовался и почти всякий раз упоминал Густава.

– Я не мыслю своей жизни без этого человека. Почему я позволил ему уйти? К тому же он совсем одинок, – тяжело вздыхая, говорил он.

– Уверена, что ему тоже плохо без тебя. Ты должен позвонить ему и попросить вернуться, – успокаивала она.

Патрик так и сделал. Вернувшись в Эльдорадо, он, не откладывая, позвонил Густаву в студию.

– Алло, Густав? Да, это Патрик. Вы наверняка догадываетесь, почему я звоню. Густав, я прошу прощения, если был слишком резок с вами. Пожалуйста, возвращайтесь. Вы хорошо знаете, что вы – часть нашей семьи и много лет заменяли мне отца. Возвращайтесь с нами в Октавию, – горячо проговорил Патрик.

Несколько секунд Патрик слышал в трубке только взволнованное дыхание, и наконец ровный, уверенный и надежный голос Густава ответил:

– Спасибо, Ваше Высочество, за доверие. Я сам собирался явиться завтра во дворец, чтобы помочь вам со сборами.

– Я жду вас, Густав.

– До встречи, принц.

Это был один из самых волнующих дней в жизни Лилиан, когда она впервые ступила на борт огромного, белого, сверкающего океанского лайнера, на котором они с Патриком собирались покинуть берега Америки. С ними вместе отправлялись Густав, Повариха, Эмма, садовник, несколько лакеев и слуг. Маленькой Оливии, которая теперь была принцессой, тоже предстояло пересечь Атлантический океан.

Лилиан и Патрик сидели в шезлонгах на верхней палубе корабля и наслаждались ласковыми лучами предзакатного солнца. Свежий морской ветер дышал им в лица, шаловливо играл локонами Лилиан и смешно ерошил волосы Патрика. Вокруг них простиралось безбрежное пространство океана, лениво перекатывающего гладкие волны. Перед ними стоял маленький столик, а на нем кофейник и две чашки.

– Сейчас бы выпить чего-нибудь, – мечтательно протянул Патрик.

Лилиан повернула к нему голову.

– Разве тебе не нравится этот чудесный бразильский кофе?

– Этот кофе изумителен, – продолжал он. – Но мне хотелось бы чего-нибудь покрепче.

Она встрепенулась.

– Ты имеешь в виду то, после чего по утрам людям кажется, будто в их голову забили сотню ржавых гвоздей?

Его глаза насмешливо блеснули. Она снова попалась на его шутку. Милая, простодушная, любимая Лилиан. Довольно улыбаясь, он поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Ты снова разыгрываешь меня, – обиженно сказала она и отвернулась от него.

– Прости, но это единственная дурная привычка, от которой тебе не удастся меня отучить.

Он повернул к себе ее лицо, их губы встретились. И она тут же забыла обо всем на свете…