Мерло красное или Мурло страстное

Ардмир Мари

Новая жизнь начинается с понедельника, с развода, со смены работы… или с момента, когда вы застукаете будущего шефа на «клубничке».

Да, свидетели долго не живут, но на работу меня все же приняли. Теперь я не одинокая, а свободная, не преподаватель, а корреспондент, точнее двойной корреспондент: Гроховская и ЖАБ в одном лице. А еще милая, жизнерадостная и здоровая. Раздвоение личности на профессиональном поприще не в счет. И ко всему прочему я счастливая благодаря трем приобретениям на новой работе: красному платью от шефа, испанской вилле от шефа и мужу…

Бедный мой шеф!

 

Пролог

В комнате пусто и очень тихо. В какой-то мере голо, хотя все предметы на местах и просто не хватает родителей. Уехали. Я сняла ставни с крючков и закрыла окна. Запах медикаментов не ощущается уже, и простыть здесь больше некому. Тишину не разрывает хрип отца и более не наполнят тихие вздохи матери. Слава Богу, ангиной переболели без осложнений. И брат на радостях повез их в тепло Хорватии на месяц, чтобы отогрели косточки.

Кутаясь в шаль и шаркая шлепанцами по полу, прошла к себе.

Ночь… что ты делаешь с одинокими?

За что возвращаешь в объятия страха и неуверенности?

Зачем напоминаешь о прошлом, об осколках и потерях?

Зачем мучаешь?

Зачем?

Но что может ответить ночь или ее спутница луна? Я знаю ответ, и легче от этого не становится. Во всем исключительно во всем виновата сама, ведь это мною был избран тот путь, что остался за спиной, те люди, что оставили след в сердце, ситуации, которые изменили или перекроили меня с моего же позволения.

Я сама выбрала этот путь, сама и прошла… В одиночестве…

Здравствуй новая точка отсчета.

Мне тридцать пять. Не замужем, давно в разводе, без детей, без перспектив… все еще без перспектив. Учительница русского, так и не выучившаяся на психолога. А ведь какая была мечта, какая мечта…

И вот теперь вглядываясь в отражение в зеркале, я не смею скорбеть о прошлом, о случившемся, о происходящем. Стоит запомнить этот момент осознания — я такова. Тусклые каштановые волосы, неухоженная кожа, потухший взор карих глаз и уголки губ опущенные вниз. Печать печали на лицо, или точнее на лице.

Можно сказать — старуха, но дело не в возрасте. Молодость всегда красива, но не молодость важна, а душа. Внутреннее к сорока годам становится внешним, как не скрывай. Будь я умнее, зеркало представило бы искрящийся взор романтичной особы, тяготеющей к знаниям, к жизни, к движению; не смотря ни на что, вопреки всему — свет и доброта, как и в прежние времена. Но видимо ума мне попросту не хватило, хотя бы сохранить то, что когда-то было.

Сгорела изнутри и взгляд печальный. Что делать? Пенять на других или признать, что выбор был сделан мною? Сожгла себя сама, посадила в клетку, лишила надежды, и как оказалось последнего огня. Я и только я…

Выход из положения: понять и простить, простить и принять, и приняв взять себя и свою судьбу в руки и перекроить. Перекроить так, как считаешь нужным, а не так, как говорят со стороны.

— Хватит надеяться на провидение! Хватит оглядываться на других! Хватит саму себя обрывать! Я режиссер, я продюсер, я актер… Напиши свой сценарий, черт побери!

Расправив худые плечи и приподняв подбородок, приветствую отраженную себя:

— Здравствуй, избранная мною.

И смеюсь. Увидела бы такую мадам в свои двадцать лет, пожалела бы. Худая, согнутая, с посаженным зрением и настроением в константе — ниже плинтуса. И это я.

Внутренний голос тоже смеется и нагло спрашивает:

— Чего ты хочешь?

Отвечаю честно:

— Вернуть прежнюю себя и больше не отпускать, никогда и никуда.

А сможешь?

— Смогу!

Да? — смеется голос, — вспомни, сколько всего ты не сделала, и не добилась. Посмотри на свой возраст, на свое окружение. Кто ты?

— Человек.

Ты уже не девочка, — шепчет голос язвительно. — Да и психолог из тебя не вышел. Так может быть тихо скромно доживешь свои года?

— Нет.

Да ну! А сколько их осталось с твоей-то болячкой? Думаешь еще что-то успеть?

— Мне хватит.

Одумайся, зачем смешить окружающих и позорить родных?

— Я так решила, я так хочу.

Развода ты тоже хотела. И как тебе? Нравится?

— В прошлом, все в прошлом. — Шагнула к отражению и поцеловала холодную поверхность зеркала:

— Что бы ты ни сказала и ни сделала, я люблю тебя.

Нужно говорить не «тебя» а «себя», перекривил голос.

— Знаю. Буду работать над этим.

С завтрашнего дня начну новую жизнь, и выполню прописанный мною план.

 

Пункт 1: уйти с опостылевшей работы

Стоя под кабинетом нашего директора с улыбкой вспомнила, как пришла в школу устраиваться на стажировку. Студентка третьего курса довольная и счастливая — меня допустят к детям!

Ах! Каким красивым был наш директор Вячеслав Николаевич. Возможно, глядя на высокого брюнета со смеющимися зелеными глазами, доброй улыбкой и кошачьей походкой, я и подалась в учителя. Все же филологу и любителю книг была дорога и в редакторы, и в писатели, корректоры, критики да куда угодно, только выбери. А я оказалась тут перед дверьми обители улыбающегося Бога. Обитые красным кожзаменителем они были чем-то сродни вратам в рай, или я мечтательная дурашка такими их представляла из-за благоговения перед директором.

Он был и остается приятным галантным мужчиной, поправился за эти годы, слегка полысел, но даже золотые зубы его не портят. А ведь дело было не в директоре.

И вот сейчас меня накрыло тягостное осознание — я держалась за работу зря, следовало уйти раньше. Когда моя инициатива угасла, а вместе с ней и отклик учеников, когда перестали радовать дети, а ошибки в их сочинениях веселить. Еще тогда — три года назад, когда бывший муж женился на одной из моих выпускниц. Но я осталась…

Что ж исправлю эту оплошность сейчас. Постучалась и вошла. Произнеся слова приветствия, положила на его стол два листа.

— Что это?

— Мое заявление об увольнении. Через месяц я освобождаю должность. Подпишите здесь и здесь. — Указала я.

— Татьяна Сергеевна… — взглянув на меня, тут же сменил обращение и улыбнулся.

— Танечка, я не могу вас отпустить.

— Почему?

— Во-первых: как мы без вас, мы с вами не один год вместе. Во-вторых: ваша работа нужна детям…

— А что-нибудь не давящее на жалость и осознание никчемности есть?

От директора последовал еще один взгляд на меня, а далее и смена тактики и формы обращения:

— Таня. Сейчас период отпусков, я предлагаю вам уехать летом из нашего городка. Отдохнуть, на ту же дачу хотя бы…

— Дача у меня под окном — десять соток. Далеко ехать не придется. О странах зарубежья думать тоже не стоит, мои отпускные, зарплата и две проданные почки их не окупят.

Нахмурился. Гляжу на него и понимаю, не отпустит без проволочек. А жаль.

Но нехватка штата учителей и квалифицированных работников школы — это не мои проблемы и они никогда не были моими, это его проблемы, вот пусть сам их и решает. Я ухожу. Что там, в мужской психологии говорят? Что они до ужаса боятся трех простых слов, да? Прекрасно, если будет упираться, использую их.

— Подумайте еще, — с другой стороны начал подбираться директор. — Возможно, вы так хотите добиться прибавки к заработной плате. Я понимаю ставки у нас не высокие…

— Ставки такие чтобы прожить до завтра, не думая, зачем живешь.

— Татьяна, но я вас не нагружал!

— Да…? Всего две ставки и тридцать четыре часа в неделю плюс дополнительные уроки с отстающими. — И как я копытца не откинула?

— Вы могли брать за это деньги. — Невозмутимым тоном сообщил Вячеслав Николаевич.

— Вы не хуже меня знаете, кто отстает в классах? — прищурилась я и сложила руки на груди. — И денег на оплату дополнительных занятий после уроков у них нет…

— Татьяна, послушайте… — встает со своего кресла, видимо решил подойти и приобнять для подчинения своей воле. Да уж, знаем проходили. Он меня после развода тоже отпускать не хотел и после больничного так же, не говоря о заочном и сессиях, там вообще отдельная песня.

Все! Использую три страшных слова. Правда это чревато, вдруг примет близко к сердцу, примется ухаживать, что потом? Ха-ха-ха! Я сейчас страшная как смерть, он перекрестится и отпустит. Все я решила.

— Вижу, вы что-то решили. — Неправильно понял он мой торжествующий оскал директор. — Берете дополнительную ставку со второй сменой?

Так-так… Так он решил мне жизнь облегчить или подписать на каторгу. Значит у Галки Мороз замужество, у Светланы декрет второй по счету, а я? Работайте дорогая Татьяна Сергеевна, пока не околеете одна в своей постели, а лучше за рабочим столом над разбором диктантов?! Все я готова использовать карт-бланш.

Вдох-выдох и скрестив пальцы, выдаю деревянным голосом:

— Я вас люблю.

— Что? — он упал в кресло и открыл рот. — Я… я… Татьяна, — и со вздохом, — Сергеевна.

Ой-ой! Хоть бы его Кондратий не схватил. Я взяла графин с водой на столике справа.

— Поверьте, на взаимность я не претендую и лучше я уйду, — налила стакан воды, протянула красному смущенному директору. Он нерешительно его принял.

— И я даю вам время избавиться от такой неожиданности в моем лице.

Столкнулась с ним взглядом и чуть на пол не села. Видимо даже этот мой выпад его не спугнул и на такой страх как я сейчас можно смотреть с интересом. Вот это открытие…! Но ведь у мужчин при взгляде на меня глаза еще могут гореть заинтересованностью. Не могут. Я в это верю. Я это знаю!

Да я же в одежде училки — провинциальной старой девы, как зовет мой стиль племянница. В потянувшейся, но все еще достойно висящей юбке и зеленой блузке с воротником стоечкой, которую Лиля безжалостно называет «бабский шик». А впрочем, она весь мой гардероб так называет, и стоптанные коричневый туфли на низком каблуке, которыми я из-за удобства дорожу. Да и волосы под заколкой не блещут, плюс окуляры которые очки давно сменить пора. А еще на моем лице присутствует «полное отсутствие косметики и хозяйской руки». Ведь я давно махнула на себя той самой рукой, вначале из-за мужа, а затем из-за болячки, навеки приписав к старухам.

А директор все пьет воду и внимательно присматривается ко мне.

И от такого взора становится не уютно. Неприятно когда мужчины оценивают, а ты по виду не дороже грошика. И волосы оправить хочется и в то же время сбежать. За три года я привыкла быть незаметной, даже на дне рождения. А тут вдруг столько внимания и на одну меня. Приятно и в то же время не очень.

Но это еще не повод оставаться в школе! Почему? Потому что!

Взглянув на директора, решила достучаться:

— Понимаете ли, если я сейчас не уйду, то уйду по статье. А учитывая мою импульсивность, это заденет и вас…

— Татьяна Сер…

Ой, что-то у него лицо такое, будто бы сейчас предложение кинется делать. Хотя откуда мне знать, как их делают. Муж вообще ни о чем не просил, это я настояла — ЗАГС и роспись, а то понимаешь ли — живем в грехе. Но мы и после жили грешно, просто я не знала насколько, пока Полечке Остапенко не исполнилось восемнадцать.

Но вот сейчас, когда он поднялся с места и трясущимися руками стал поправлять пиджак, я отступила. Директор вот уже пять лет как в разводе, сожительствует с Марией их бухгалтерии школы, но дальше сожительства у них дело не идет. А вдруг он…

Нет, не может быть! Чтобы он, увидев во мне перспективу новых отношений, решился на разрыв с той… мне такого счастья не нужно. Я его конечно обожала, но не до такой же степени — двадцать лет и сорок килограмм разницы.

А он уже волосы приглаживает и улыбается, сверкая золотом.

Ой-ой! Действительно, кто ж знал, что он может отреагировать иначе? А мне бы увольнение!

— Значит, вы подумаете, да? — я тут же отступила к двери и даже открыла ее, чтобы не кинулся с объятиями без свидетелей. — Скажем до понедельника…

Молчит, смотрит.

— Спасибо, Вячеслав Николаевич.

Я сбегала с места происшествия с одной мыслью, только бы не вцепился в меня как клещ чесоточный.

 

Пункт 2: найти интересную не нервную работу

Первоначально выбрала копирайт, и уже три месяца занимаюсь им и работаю в этом направлении.

Конечно, из школы можно было не уходить. Зарплата мизер, времени съедает море, нервов массу, а счастья нуль. Да и не люблю я, когда порядочная совесть довлеет над инстинктами счастья.

Я хочу чувствовать свободу, я буду чувствовать свободу и спокойствие. Его мне доктор прописал, вот и буду следовать рекомендациям. Иначе здравствуй сердечная недостаточность и сахарный диабет. А мне такого не надо. Спасибо глаза еще на месте не вылезли из орбит, но зрение и без того хорошо посаженное стало хуже.

А всего-то психанула, и впала в долгоиграющую депрессию, когда муж решил уйти. Уходил эта сволочь медленно. Сволочь, падлец, глупец! То он думал, то скандалил, то возвращался. Прощения не просил, вернуться в тепло семейного ложа не стремился. Просто вдруг оказывался в своей комнате, и пару дней жил там. Своей комнатой сделал зал, где работал и обитался последние полгода перед разводом. Он и переместился в отдельную комнату как-то молча, ни о чем не спросив, просто поставил перед фактом — мне так будет удобнее. И я смирилась, в надежде — одумается.

Думала, что мы поговорим, он расскажет, в чем дело, и мы вместе решим вопрос.

А он жил и молчал. Перестал встречаться со мной за завтраком, начал питаться отдельно и продукты отдельные покупать. Я, не смотря на ангельское терпение, все же потребовала объяснений. Ох, и зачем требовала, ведь уже тогда догадывалась что к чему. И отчего-то не верила, надеялась, надеялась и винила во всем себя.

Не доглядела за супругом ай-ай-ай.

Откровенности от замкнутого программиста я добилась не зря — все же помимо грязи и прочего сказанного услышала его истинное мнение обо мне. Сказано было многое громко, резко, больно. Стара, не интересна, не продвинута, глупа и все это я…

А он? Высказавшись, продолжил жить в нашем доме. Трусил уйти и поставить точку, не смотря на совместно прожитые годы. Трусил точно так же как и с оформлением брака. И этой своей трусостью, и нерешительностью по колено вогнал меня в гроб. Точнее я, приняв близко к сердцу его нерешительность, недовольство и хамство, сама себя вогнала. С конкретным опозданием поняла, что Максимилиан (Максимом он себя не называл) своим молчаливым присутствием и отшельничеством вынуждает меня подать на развод.

Я и подала, еще не зная какое «счастье» обрела, разойдясь с этим трусом.

Депрессия отступала медленно, но все же отступала. Максимальный трус подал на раздел имущества, потом обзавелся машиной и новой квартирой, а под конец женился. Я съехала к родителям и перекрестилась, пожалев девчонку, ставшую его женой. Со мной он так же начинал — новое место жительства, новый транспорт, новое место работы и долгожданная жена. Правда детей не хотел — он сам прекрасно справлялся с ролью большого ребенка, а я повелась.

Итак, работа копирайтера — интересна, и как я поняла, не спокойна. Или у меня характер такой, что отослав готовый текст, сижу, скрестив пальцы в ожидании ответа. Хорошо, если он приходит через пять минут, хуже, если через два часа или сутки, когда заказчик занят. Но это нервное ожидание — меня убивает, в прямом смысле слова.

Я пошла другим путем — на ресурс типа Advego. Туда, где заказчик сам ищет нужные тексты, а не ты в очереди горланящих соискателей стучишься к нему с предложением. И клиентом выбирается либо демпингист либо профи, либо… В общем, в интернете, как и в жизни не веришь в себя — в тебя никто не поверит, не рекламируешь себя — о тебе никто не услышит, не ставишь и не отстаиваешь свои расценки — тебе платить по ним не будут, скосят, срежут или просто текст умыкнут.

Это была хорошая школа, но уверенности в своих силах и качестве продукта, она не дала. Почему-то видя чужие тексты и рекомендации заказчиков, прописанные у прочих копирайтеров на страницах, я свою работу и в грош не ставила и расценки не поднимала.

Но жить так дальше нельзя!

В поисках уверенности зарегистрировалась на сайте ШколаЖития. ру и обрела крылья. Мои статьи публикуют, на мои статьи делают подкасты, их комментируют! И пусть платят всего ничего в сравнении со средними расценками, я радовалась, и уверенность моя крепла. Это отразилась и на работе с клиентами. Никаких просительных ноток и неуверенных оборотов — только четкие и достойные ответы и вопросы высоко квалифицированного спеца.

Зарплату учителя я, не выходя из дома «подняла» на третий месяц подработки. В первые два присматривалась, расспрашивала на форумах и пыталась что-то написать сама — без заказа. И вот теперь стабильно восполняя з/п третий месяц подряд я подала на увольнение из школы.

Пусть у меня не нормированный рабочий день, и пишу я среди ночи, а иногда и неделями занимаюсь срочным наполнением интернет магазинов или составлением карточек на мебель, но я знаю, что я получу в итоге. И получаю. Правда глаза болят, и сердце шалит периодически, но и это я уберу очень скоро. Для начала начну писать в журналы и на сайты. Главное тему выбрать животрепещущую, чтобы было интересно, цепляло и вызывало среди читателей ажиотаж и бурное обсуждение.

Текст и его рьяное обсуждение в сети станут моей пиаркомпанией.

И какую тему выбрать?

Этим вопросом я задалась в субботу утром, но к вечеру воскресенья так и не ответила на него.

 

Пункт 3: помогай ближнему своему

Чтобы разгадать загадку века и найти подходящую тему — включила пару фильмов для затравки собственного муза. «Побег из Шоушенка» и «Вечное сияние чистого разума» прошли мимо, так и не коснувшись воображения. Но я не сдалась, решила сделать себе какао.

С какао у меня многое связано, например первые откровения с мамой о сексе, или о чистоте личных отношений были озвучены именно под чашечку насыщенного какао на сгущенном молоке. Я краснела и бледнела, но все-таки слушала или спрашивала. Но и диалоги эти и сам напиток не шли, ни в какое сравнение со страстной речью тети Клавы в ночь перед свадьбой моего брата.

Она жила одна в небольшом домике по соседству с родителями и часто поучала местную молодежь. Открытая, добродушная, она могла и поддержать словом и им же отхлестать по обеим щекам, чтобы отрезвить от романтического дурмана. Девчонки не редко к ней бежали за советом.

Советы тетя Клава раздавала стоящие и всегда под чашку кофе и коньяк. То есть девчонкам с красными ушами и щеками разливалось кофе, а советчице коньяк. Пила тетя Клава с толком — съедая плитку шоколада под полноценный глоток напитка. И все это время поучала. Мне было пятнадцать или около того, невесте брата Лене двадцать пять, когда я впервые услышала ее откровения. Тетя Клава, сказала, чтобы и я осталась — послушала на будущее, кто знает, а вдруг она до моей свадьбы ничего рассказать не успеет. Она и не успела…

Сын ее приехал и забрал теть Клаву в Израиль за внуками смотреть. Дело это давнее и теперь она не с внуками возится, а с правнуками и все так же исправно поучает.

Когда соседка-советчица к нам пришла, Лена — на тот момент будущая супруга моего брата, у нас на ночь осталась, да так всю ночь почти с ней и проговорила. А утром со спокойным сердцем и сияющим взглядом вышла замуж без нервных истерик и слез. Как знающая себе цену женщина, взяла братца моего за руку и с тех пор все так же уверенно и крепко верховодит крепостью четы Гроховские и главнокомандующим крепости, то есть Семой.

Довольная и счастливая от того, что меня допустили на тайную вечерю я от зашкаливающих эмоций пропустила начало, но основная часть мне в память врезалась навечно…

* * *

— Понимаешь они страстные и прямые. — Теть Клава похлопала Лену по руке. — Наше дело учить нежности и огибать. Да так, чтобы не понял, кто кого тут приручать собирается…

— Не ссорься с ним. Оно того не стоит. Ищи согласия сама и его учи искать ответного.

— Компромиссы, — поняла будущая моя золовка.

— Так и есть. Вам тихо жить нужно, тихо и хорошо. Конфликты за черту семьи не развязывать, о проблемах чужим людям не рассказывать. Мать может знать или сестра, словом только те, кто ни-ни, никогда и ни за что ни тебе слова плохого не скажут, ни мужу твоему, даже когда знают, как горько вам обоим приходится. А только выслушают и поддержат.

— А советы? — спросила Лена. — Моя поддержка домашняя меня не только слушает, еще и советы дает.

— Советы они всем хороши, вот только фильтровать их нужно, а не бездумно и беспрекословно следовать. — Теть Клава отломила кусочек шоколада. — Твоя жизнь, твоя семья тебе и решать, что с ней делать. Тебе и ответственность нести. Решай так, чтоб совесть чиста была, да и потом не было на кого вину свалить.

— С этим ясно. А если он обидное говорит и постоянно подначивает тоже не ссориться?

— А было дело?

— У нас нет, я по чужим отношениям смотрю. — Вздохнула Лена. Видать о сестре старшей вспомнила. — Там муж бедлам чинит, достает супругу до печенок, на скандал ссору выводит, а потом напивается вдрызг, будто бы довела несчастного.

— Ну…, знать она позволяет.

Лена возмущенно посмотрела на нашу советчицу и резко вздохнула:

— Она не… да она, она терпит его!

— Не обижайся, — тетя Клава вперед подалась, заглянула во вспыхнувшее лицо Леночки. — Если сильная и его ломке не поддается, найдет она на него управу либо уйдет из-под гнета. Главное, чтобы рукой не махнула и с делами такими не смирилась — это хуже. А тебе вот что скажу так на будущее…

— Говорите.

— Если супруг говорит, что далась в первую неделю встреч. Вспоминай, что накормила, чтоб не скулил и с голоду не помер.

— Говорит, на шее сидишь. А ты просто мало получаешь, отвечай, что уют его обустраиваешь, за домом следишь, за детьми, за его родными, когда тебе еще и за карьерой поспеть.

— Но он тоже мало получает.

— Временно это, ты в укор его достаток не ставь. Степаша твой толковый. Я вижу, он на диване не заляжет, если ты его ругать не будешь. Поднимется в гору не переживай, верь в него и поддерживай словом и делом, и не обижайся. Он вспыхнул и перегорел, уже через час и не вспомнил, о чем спорили. Ты же дальше ссору мелкую бытовую тащить будешь, ночами плакать, обижаться, что не понял. Обиды что снежный ком в лавину могут перейти.

Она отломила еще кусочек шоколада и протянула на этот раз молчаливой мне. От того я и запомнила такое невероятное и снежное сравнение:

— А лавину мало какой дом выдержит.

Мы помолчали, тетя Клава зорко глядя на Лену, я на теть Клаву, а Лена на свечи что я предусмотрительно зажгла, чтобы сделать таинство более запоминающимся.

— Делом? — очнулась от раздумий Лена.

— Когда голод у него появляется, думаю, ты знаешь. — Лукаво улыбнулась соседка.

Мне было не понять, о чем она говорит, а вот Лена поняла:

— А вот вы о чем…

— О том, о том…

— Муж как…и тут вкус имеет свой, — она отломила еще кусочек и с улыбкой протянула мне, — либо ест только борщ и смотрит на суши, либо вегетарианец, либо булимией страдает, либо обжорством и тягой к шашлыкам. Они разные и тем хорошо, что всеядные или почти всеядные.

У Лены на лице было написано — тьма вопросов. На что соседка кивнула и продолжила:

— Ну а если не ест, что ты желаешь, на диету садить нечего. Просто по ложке добавляй в каждый стол, то словом, то лаской. В чем их секрет они своих аппетитов не стесняются и требований так же, для них и обстановка не всегда важна, и чистота тарелок…

— Да уж, знаю. — Рассмеялась Лена. Мне почему-то вспомнилось, как Степа взял ее с нами на сбор кукурузных початков. Шесть часов собирали кукурузу, потом пикник устроили там же на природе и на речку пошли купаться. Так эти двое заработались, что обед пропустили и до реки не добрались. О чем не сожалели вовсе.

И Ленуся красной была и счастливой. Вот как сейчас увидела ее улыбку и глаза влюбленного Степки, который с той поездки иначе вести себя стал. Увереннее что ли…

— Главное, — продолжила тетя Клава, словно рассказывала сказку, — чтобы стол накрыли с радостью. И вкусно кормили. Иногда хватает и просто покормить, но от такой бегут мужички набив оскомину.

— Что делать?

— Да как всегда, постепенно узнаешь, что любит, что предпочитает и радуешь время от времени. Основа плотный и полный рацион и для себя разнообразие, вдруг он с яблочным пирогом не знаком или не знает что такое французские эклеры, а это твое любимое лакомство.

— А вдруг я не сведуща в эклерах?

— Ну, так тебе книги и видео в подмогу, пока он сам не попросил. — Лена смущенно улыбнулась. — Чего стесняться? Ты замужем за любимым человеком. Лучше знать и пробовать, вдруг понравится. Чем не знать и конфузиться, когда он активность проявляет.

— А если не проявляет. А мне хочется?

— Учи. Я ж сказала — по ложке добавляй.

— Хорошо.

— Только не сравнивай и не навязывай, словом, лаской учи. И не ходи вокруг да около, хочешь — говори о желаниях прямо. Можно и матом, можно и в процессе, но тут уж аккуратнее.

— Вдруг стеснительный… — усмехнулась Лена.

— А ты спугнешь.

Они друг дружку понимали, а вот я все додуматься не могла, что ж там главное:

— Теть Клава, а главное чтоб готовила вкусно?

— И это тоже, Танечка, и это тоже. — Улыбнулась она. И обратилась к Лене:

— О себе не забывай, радость должна быть не наигранной, настоящей. От того и ссориться нельзя, что не будешь с собой в ладу день и ночь, на него зла и сердита. А у него память короткая, зато аппетит стабильный.

— Это как в сказке, — вклинилась я, — баньку затопи, сытно накорми, спать уложи, а затем и спрашивай!

— Утром, покорми еще раз, — улыбнулась тетя Клава, — а когда сыт спрашивай.

— Во всех понятиях сыт. — Уточнила Лена.

— Смотри по аппетитам. — Улыбнулась женщина, и потрепала меня по волосам. — Танюша, ты спать иди. Тебе завтра дружкой юх-хать, силы потребуются.

— А вы? Лене, вот вообще замуж!

— Поэтому я с ней сейчас договорю, а ты иди, двенадцать пробило. — Теть Клава была непреклонна, пришлось поблагодарить за советы и уйти. Но я себе позволила еще возле дверей постоять, послушать.

— Помни, — произнесла наша советчица, — мы все хотим, чтобы любимые нами не брезговали. Чтобы любили в нас все-все и ушки торчащие и животик, ножки кривые, ангину хроническую, родинку на носу, шрамик, проплешинку, привычку громко смеяться, танцевать под дождем и прочее, прочее… чтоб принимали как есть.

— Знаю, — ответила Лена.

— Опеку и критику любимые воспринимают с трудом, а вот лаской и словом изменения к хорошему проходят легче и быстрее. Хочешь отругать, хочешь высказаться, вспомни что любишь, вспомни как ухаживал, как цветы носит каждую пятницу, — шепнула тетя Клава и серьезным голосом добавила. — Сделай ему условие, чтоб носил.

Лена звонко рассмеялась:

— Хорошо! Скажу… А я-то думаю, что отец матери каждый второй четверг месяца рыбу копченую покупает. А это вы, да…

— Твоя маманя всегда рыбу цветам предпочитала, я еще не знаю, как она с букетом из сельди в ЗАГС не пошла. — Улыбнулась наша соседка. — Ты дальше слушай.… Так вот обижена ты, разгневана, дай себе время перекипеть. Хоть час, а лучше день, а еще лучше дня три, а там глядишь, и говорить не о чем. А если и осталось, то уж без эмоций сказано будет, он тебя без повышенных тонов и на доводах взвешенных расслышит.

На этом я пошла спать.

* * *

И вот сейчас стоя на кухне в родительском доме и делая чашку какао, я поняла — девчата наши не просто так с парнями мимо ее дома ходили, а иногда и забредали на обед. Показывали они теть Клаве избранников, чтоб оценила, дала добро, согласовала что ли. Все ж услышав из ее уст, что Степа наш достойный — Лена в него уверовала на все сто, если не двести процентов. И теперь он таких вершин добился, что может позволить себе родителей и тестя с тещей в Хорватию отправить отдохнуть.

Будь у меня возможность теть Клаве бывшего показать или просто поговорить, быть может я не тяготилась бы одиночеством в свои почти тридцать и с перепугу за Максимального труса двумя руками не держалась.

Но нет, видать, мне уготована не та судьба. Я засела с чашкой какао перед компьютером и задумалась. О тех трех годах брака и не сожалею почти — прошли они. Плохое было и прошло, жаль хорошего с тех пор осталось мало. Болячка разве что…

— Что нас не убивает, то делает нас сильнее, — провозгласила я и написала заголовок для статьи «Препятствие на вашем пути — это не стена, а ступенька»

 

Пункт 4: верь в чудо, и оно обязательно случится

Не нужно просто верить в чудо нужно к нему идти. Именно так — начинаешь идти ты, начинает идти навстречу чудо. В противном случае оно может пройти мимо.

Итак, чудом для себя я наметила работу в крупном журнале и ведение личной колонки в нем. Возможно, этому способствовал фильм «Спросите Синди», возможно «Из 13 в 30», «Шопоголик» или же телесериал «Секс в большом городе». Это была размытая мечта, на пути к которой пролегало мое загубленное второе высшее, а так же решение выявить свой собственный стиль писательства. И если первое можно было заменить прослушиванием аудиозаписей с курсов психологии, а так же книгами, то второй — лишь опытным путем.

Приступив к анализу чужих произведений, я начала писать статьи, подражая авторскому стилю. Что ж описание кухни китайского ресторана под стиль книги «Алхимик» Паоло Коэльо с присущей повествовательной философией и отстраненностью клиент принял с удивлением и некоторым раздражением, но принял.

С юмором и в то же время, не отклоняясь от исторических фактов, написала о тридцати архитектурных памятниках Петербурга, копируя стиль книги «Отрок» Евгения Красницкого. Мне повезло, заказчик оказался молод и против юмора ничего не имел, текстами остался доволен.

Я знаю, что любая попытка подражания это своего рода копия копий и она в любом случае несет отпечаток личного виденья. Поэтому мое писательское дело копиркой чужого пера не закончилось. Продолжала придумывать и публиковать интересные мне статьи, а учитывая специфику тем, стала постоянным автором раздела «Психология». В процессе работы отметила, что тексты с элементами моего жизненного опыта комментируются большим кругом читателей. Не все, но все же…

Понятное дело более популярны те, которые затрагивают и женскую и мужскую аудитории. Особый ажиотаж вызывают скандальные наработки, способствующие раздражению. К слову один злостный комментарий под такой статьей тут же вызывает поддержку или опровержение от окружающих, написанные с тем же элементом агрессии, ехидства, сарказма, а иногда и хамства. Таким образом, каждый ответ читателя, придерживающегося категоричной линии, сам по себе вызывает новый всплеск эмоциональных комментариев. Итог: высокий рейтинг статьи по числу комментариев, оценок (при этом общий балл может быть низок) и долговременное пребывание статьи в строке обсуждений. Что тоже вызывает сторонний интерес.

Конечно, агрессоры и так называемые гоблины удаляются с «поля» модераторами, но сама система работает отменно. Я долго думала над тем, стоит ли создавать агрессивный стиль во всей статье. Или же лучше использовать цепляющие саркастические фразы в заголовках для привлечения, а сам текст оформить как пояснение.

Я бы долго думала над этим и не только этим вопросом, не раздайся в один прекрасный день телефонный звонок от малоизвестного Геннадия с весьма сомнительным предложением…

* * *

Шел пятый час вечера первого дня после сдачи журнала в печать. Коллектив, получивший небольшую передышку перед новым рывком, частично отсутствовал, второй же частью тихо отдыхал сидя за мониторами компьютеров. В кабинете директора мужского издания «Titul» и владельца по совместительству было тихо и темно, сиял монитор ноутбука, и электронные часы своим наглым ходом подтверждали, что время не ждет.

Сидящий у монитора мужчина, сверив наручные часы с электронными, вновь погрузился в невеселые размышления о будущем своего издания. Время идет, а он все еще не принял решения, даже мало-мальски похожего на правильное. Просто, чтобы сдвинуться с мертвой точки.

Он прочел название следующего молодого издания:

— Журнал «Mirrim», — мужчина со вздохом открыл главную страницу сайта, откинулся в кресле, сложив пальцы домиком, он принялся читать. Это был пятнадцатый журнал среднего пошиба, предложенный на рассмотрение за три недели. Глядя на его материал, Владимир мысленно перечеркнул идею о слиянии крупного неповоротливого издания с молодым и подвижным на благо обоих.

В целом этот вариант печатной индустрии не плох по наполненности и оформлению, одно лишь жаль — стиль не прослеживается. Он слишком разрознен непривлекательно назойливой рекламой на каждой второй странице. Речи о слиянии быть не может, скорее о поглощении, при этом у «Titul» явно случится несварение молодым «Mirrim».

Керимов Владимир Александрович устало потер переносицу.

Он не находил, то что искал. Опять безыдейное издание, прикрытое красивыми картинками и рекламой, которую народ «хавает». Журнал авторитетно заявлял на главной странице сайта, что является своеобразным путеводителем для стильных философов.

Мужчина глухо рассмеялся, представление о журнале сложилось задолго до того как он прочел:

«Mirrim» пропагандирует скорее стиль мысли — специфическое интеллигентное философско-озорное видение на происходящее в мире. Формально круг интересов журнала — стандартный для мужских изданий: женщины…»

— Как без них? — усмехнулся Владимир, — без них никак.

«Машины, карьера, секс, спорт и так далее».

— С этим тоже ясно.

«Но способ подачи этих материалов всегда авторский и нетривиальный», — прочитал он и улыбнулся.

— А вот с этим поспорю. — Его взгляд остановился на заголовке статьи «Рука об руку с шеф-поваром Хуан Чэнланом», подзаголовок гласил «Ресторан Zhening — таинство вкуса». Не желавший более тратить свое время на журнал «Mirrim» он вдруг нажал на заголовок и углубился в чтение открывшейся статьи.

— Нетривиальный… — повторил он тихо и с улыбкой добавил, — так нетривиально описать китайский ресторан мог только Паоло Коэльо в переводе Богдановского, и подписаться как Степко Геннадий.

Нажав еще несколько ссылок, Владимир нашел старые статьи Степко, стиль оказался иной — грубый без изысканностей и философских оборотов под стать третьесортному журналу. Рассудив, что в жизни автора могли произойти резкие перемены, а вслед за ними и изменение стиля письма, он вышел на более поздние статьи, но и здесь авторство оказалось спорным.

— Перекупил у фрилансера, — с сожалением отметил Владимир, перепроверив текст на антиплагиат, расстроился больше — все ссылки вели на Степко и журнал «Mirrim». — А ко всему прочему запретил выставлять в портфолио. Знаем проходили…

Он закрыл сайт и потер лицо.

На стене сзади него крепились листы прошлого выпуска его детища. Сверстанные развороты 250 страниц в ¼ реального размера грели душу, как и покупательский интерес, капающий на банковский счет. Спрос, сохранившийся не смотря на пару скандалов вокруг издания, был неожиданным подарком, который в любой миг мог растаять, как дым от сигары.

И в то же время листы напоминали, как устарел его первоначальный подход к чисто мужскому изданию. Журнал требовал реорганизации, слишком многие теперь наступают на пятки, подминая под себя его бизнес. В их числе уже не только зарекомендовавшие себя OK и GQ, но и какая-то мелюзга, испещренная рекламой и акциями скидок.

Сайты журнала так же следует в короткие сроки привести в надлежащий вид. Минимализм в оформлении вот что привлекает взгляды современного мужчины. Оно должно быть броским, стильным, этаким щеголем в возрасте. На ум пришел образ Егора Зайцева и Владимир мысленно от него открестился.

Нет. Стиль будет…

Слова сложились сами собой:

— Строгий, знающий толк в роскоши, без китча — журнал для уверенных в себе мужчин. — Подвел он итог и с улыбкой добавил, — женщины любят уверенных, пробивных, стойких. Наша аудитория будет обширной. Это будет журнал для мужчин, живущих в стиле «успех», и для женщин стремящихся найти уверенных и пробивных.

Он нажал на кнопку телефона и вызвал секретаря через акселератор внутренней связи:

— Виорика…

— Да, Владимир Александрович?

— Вызови ко мне главного редактора и его зама… и выпускающего, — подумав немного, добавил, — и найди контакты ресторанного обозревателя журнала «Mirrim» Степко Геннадия.

— Вам только контакты? — тихо заметила секретарь, хорошо знающая что его поручение из разряда «найди» может нести в себе совсем иной посыл.

— Мне нужнее автор его последней статьи. — Ответил мужчина с улыбкой.

— Так значит контакты, — вторила ему Виорика со смешком, — контакты будут на вашем столе через два часа.

— Спасибо, но контакты Геннадия должны быть на столе замглавреда через час.

— Ясно. — Отрапортовала секретарь.

Это была уже четвертая неделя. Когда он не поднимая головы с утра и до поздней ночи, работал в офисе, ломая эту самую голову над новой концепцией издания. Владимир всегда знал, задать направление — это одно, решить, что в это направление войдет, чтобы гармонировать или же дополнить общий стиль — совсем другое. И он ожидал сложностей и к нормальным неприятностям был готов, но столкнувшись с ними начал сбавлять обороты. И эта заторможенность вызывала еще больший ажиотаж и постоянное желание действовать, даже если действие совершается впустую.

Реорганизация требовалась не только журналу, но и рабочему графику Владимира, с идеальной пропорцией пять выходных и двое рабочих будней. Он часто забывал поесть, еще чаще перезвонить по важным вопросам, а в последние трое суток и спать. От чего был не сдержан, вспыльчив и бранился через раз — когда не мог удержаться от колкости или едкого замечания. Последняя его вспышка заставила ретироваться главреда не только за дверь кабинета, но и за входную дверь офиса. Шел шестой час пятничного вечера, в то время как у всех все заканчивалось, у него только начиналось.

На стук в позднее время он отреагировал как обычно — не отрываясь от работы:

— Не стесняйся, заходи, садись. Что у тебя? — и продолжил набор распоряжения по новому штату сотрудников и реорганизационному плану.

— У меня болит. — Последовал тихий ответ мягкого голоса.

— Где болит? — не отрываясь от монитора, спросил Владимир, все же пять лет работы терапевтом просто так не забываются.

— Тут…

Стройная женская ножка в чулке на подвязках скользнула по его ноге.

Будь проклят открытый стол без передней панели и его стеклянная крышка!

Владимир вздрогнул, увидев отрывшиеся черные кружева, а когда ножка добралась до стратегически важного объекта, подпрыгнул на месте и решительно отъехал от стола. Оторвать взгляд от подвязок удалось не сразу, а когда удалось он столкнуться с горящими зелеными глазами.

— Очень болит, — пожаловалась зам главного редактора и, встав, подалась вперед. Юбка на запах скрыла кружева, но блузка с глубоким вырезом открыла новые не скованные кружевами горизонты.

— Альбина Ни-Николаевна, — прочистив горло он поднялся с кресла не дав ей приблизиться, — я занят.

— Лучше Алей, и… — здесь она ко всему прочему оперлась о стол и заманчиво прогнулась, — хочешь, помогу?

Поможет, ага, жди.

Он смерил ее негодующим взглядом. Надо же одна ночь по пьяни на Пасхальные праздники и уикенд по глупости на майские и вот расплата за секс по блату. Теперь она и к нему клинья активно подбивает.

— Поздно.

— Я не спешу. — Заманчиво улыбнулась брюнетка и скользнула на стол. Юбка распахнулась, а тонкие женские пальчики уже мягко поправляют вырез блузы.

— Альбина, поздно.

— А я думаю, все только началось. Вечер, Москва сияет огнями, глаза прекрасного мужчины напротив…

— И по-твоему, они не против…

— Да… — выдохнула расчетливая кошка, двадцати семи лет от роду.

— Альбина, слезь со стола. У меня нет привычки отбирать чужие игрушки насовсем.

— Что?

— То, что слышала.

— Ты! Ты… ты… я, — удивление у нее быстро сменилось на возмущение, а затем плавно перетекло в констатацию факта, — но мы же… с тобой…

— Были пьяны и это больше не повторится.

— А во второй раз? — игриво, напомнила она.

Все же романтичную дуру играет отменно.

— Ты настояла. — Владимир приблизился, не скрывая саркастической улыбки. Так и подмывало добавить, но если хочешь, я могу оплатить твои мучения. Хотя я в те два дня тоже изрядно намучался.

— Ты прав я… — тяжелый вздох, — просто я так была поглощена. Веришь ли, — руки стыдливо пытаются прикрыть горизонты и кружева, — мне казалось, мы подходим друг другу.

Взгляд в пол, а затем тихое, но доверительное:

— Ты как крепость, которую я искала.

— Временно. — Не удержался он от коррективы ее текста.

— За стенами, которой хотя бы временно можно спрятаться, ощутить тепло. Согреться, ты же теплый…

Он не ответил. Отстраненно наблюдал за ее игрой, подсчитывая какой балл выставить за актерское мастерство и знание текста.

— По-поспешила, — горестно вздохнула она. — Я понимаю мои чувства для тебя… Прости. У меня всегда так и я остаюсь в одиноче… — не договорила, позволив ей посочувствовать.

На жалось меня теперь тоже не взять, отстраненно подумал Владимир, и продолжил наблюдать за тем как Альбина потупилась, словно подбирая слова, ну и чтобы так называемые слезы стереть украдкой.

— Предлагаю начать все с начала… Что скажешь? — отняв руки от глаз, она подняла на него сияющий взгляд выплакавшейся счастливицы.

В эти мгновения перед взором проплывают сцены, как на подобный крючок его ловила бывшая супруга. Олесе не хватало искренности, но он велся. А тут же была профессиональная игра крошки, рассчитывающей на повышении, и не цепляет. Всему свое время. Он теперь учится не только на личном опыте, но и на чужом, выболтанном по пьяни его сотрудниками.

— Согласись… Нам впредь работать вместе, — вздох и почти шепотом, сдерживая рвущиеся слезы, — прошу тебя — не обижайся. Я все поняла. И не буду досаждать своей… своими чувствами.

— Очень сожалею, но работать с тобой я не смогу. — Ее судорожный всхлип все же скорректировал его предложение. — Пока не изменишься.

Взгляд. О какой она подарила ему взгляд — незабываемый. Словно душит собственными руками. Он чуть не потянулся потереть занывшую шею. И к чему это я? Она поведения не изменит. Пять лет теории в универе, шесть лет практики: три в «MAXIM», три у меня, такие не сворачивают с намеченного пути и не меняются.

— Я… — Альбина призвала на помощь мощнейшее женское оружие и сквозь слезы произнесла, — я… не могу понять…

— В противном случае я переведу тебя в отделение Крючко Станислава. — Сжалился Владимир. Все ж такая игра, такая игра и вдруг останется без вознаграждения.

— Главредом? — она потупилась, чтобы аккуратно сдвинуть край юбки и не показать счастливой улыбки.

— Нет.

— Выпускающим? — замахнулась она на самую вершину, не имея даже сотой доли навыков для нее. Ее глаза загорелись, а на лице застыло выражение ожидания. Отражение Альбины на крышке стола показывало еще что-то, но Владимир не разобрал.

— На должность ниже нынешней.

— Ты спятил?! — вскинулась словно тигрица, желающая перегрызть ему горло.

— Не хочешь редактором, корректором пойдешь.

— Но…!

— Что? — он сложил руки на груди и улыбнулся, — привлекает работа техничкой. Так скажи прямо, я исполню.

— Почему?

— Неужели главред и выпускающий редактор не справляются с ролью постельных игрушек, — Владимир притянул к себе кресло сел. — Еще и директора решила поиметь?

— Ты веришь россказням о моих романах?

Россказни из уст потерпевших, однако лихо. И что она скажет о нем?

— Ты ответила на вопрос. — Он вернулся к работе, оживил ноутбук, проведя рукой по сенсорной панели, углубился в чтение.

— Владимир, — Альбина наклонилась к нему, вновь позволяя узреть бескружевные горизонты, — Влад, Владик…

— Я сказал, нет.

— Прости… — отдернула протянутую к его лицу руку. Мягко соскользнула со стола. Оправила юбку, блузку и подняла на него глаза полные слез и боли, — мне жаль…

Кивнул, принялся печатать. Она вышла молча. Почти молча, не будь замок на двери сломан, и не приоткройся створка, он так и не узнал бы ее истинных чувств.

— Старый козел! — видимо от ее рыка секретарь вздрогнула. Альбина тут же приняла ангельский вид, — что-то не так?

— Нет, все в порядке. — Голос Виорики дрогнул, догадалась.

— И у меня.

— Чертова актриса… — рассмеялся Владимир, и прежде чем вновь погрузиться в работу, сделал пометку в ежедневнике:

«Вильховая Альбина Николаевна — перевод в корректоры/увольнение»

 

Пункт 5: не останавливайся, не мешкай, используй каждую подвернувшуюся возможность

Провожу экзамен по русскому у 8-Б класса, с тоской глядя на склоненные головы. Они еще не знакомы с травмирующим нервы ЕГЭ, но уже к нему готовятся. Отчаянно зубрят правила и ищут конспекты с прошлых лет. Как не искать, если единый государственный до чертиков напугал не только выпускающиеся одиннадцатые, но и учителей. Меня в том числе от их формулировок и примеров:

«В каком предложении придаточную часть сложноподчинённого предложения нельзя заменить обособленным определением, выраженным причастным оборотом?»

Процент тех, кто поймет о чем идет речь — 40, процент тех, кто сможет разобраться — 20, остальные — конкретно отстающая группа из неблагоприятных семей, а так же носители языка стран СНГ, которые на русском говорят частично без ошибок.

Не хотелось отвечать на вопрос, что творят с нашими детьми в этом веселом государстве. И все-таки что-то творят, раз не рассказывают, что после ужаса ЕГЭ придется столкнуться с новыми болотами высшего и средне-специального. Заканчиваешь их, а дальше… здравствуй, низкооплачиваемая работа и будни выживания. Ты новый солдат в армии серости! Без бумажки как таракашка, но и с бумажкой очень на нее похож.

Да, мое настроение было паршивым со вчерашнего вечера, и к утру я из него не вылезла. И даже сейчас глядя на усердно пишущий, но еще жизнерадостный 8-Б я никак не могла успокоиться.

Что этому способствовало?

Звонок, раздавшийся прошлым вечером. Итак, это был Геннадий Степко, как выяснилось после он же обладатель одной из моих статей, точнее статьи о китайском ресторане шеф-повара Хуана Чэнлана.

Начал он с хорошего — оплаты, которую сообщил на восторженном выдохе:

— Сто пятьдесят рублей за тысячу знаков без пробелов. — Задержав дыхание, он остановился. По видимому ждал, когда я побегу за шампанским подпрыгивая под потолок и задевая люстры. Звона люстр он не услышал, продолжил, — и возможность самостоятельно выбирать темы для статей…

Если подумать, то получив статью на прошлой неделе по цене 3 бакса за тысячу знаков, он вполне мог рассчитывать на мой восторг и благодарности, заявившись сегодня. Но… ситуация изменилась, точнее я прозрела. Прошлась по паре тем на форумах фриланса о том, как низко пало наше СМИ и его корреспонденты, и прозрела. После чего была уверена, что с опозданием избавилась от очков низкооплачиваемого, но восторженного работника, оказалось — нет, не поздно.

— Что скажете? — поинтересовался Геннадий, не стерпевший моего молчания.

— Что это интересное предложение… — заметила я, так и не дав своего ответа.

— Вы себе даже представить не можете, насколько интересное! — далее он принялся расписывать сложности, заставившие его обратиться ко мне за помощью, но он никоим образом не намерен меня оставить без помощи…

Без присмотра, поправила мысленно я. И краем уха вслушиваясь в продуманную речь опытного франчайзера. А как еще назвать человека, который под своим именем опубликовал мою статью и получил море откликов и не только. А увидев свою выгоду, поспешил сообщить о перспективах нашего сотрудничества мне и попутно сделать лестное предложение. Пять баксов — это очень лестное предложение, особенно после того как я узнала об окладе причитающемся ему.

В этот момент Геннадий назвал количество статей и объем, а так же новые возможности для разворота моей творческой мысли — а это полный объем работы штатного обозревателя в ежемесячном сборнике.

Так он еще и всю работу решил на меня переложить за пять баксов? Это тот самый заказчик, что своими претензиями всю душу вынес? Забраковал подзаголовки, раскритиковал название, запретил использовать в портфолио и, скрипя сердцем, заплатил? Я была бы менее возмущена, исправь он все в соответствии с собственными замечаниями, но не исправил же!

Использовал прекрасный метод работы с простофилями и новичками, чтобы в следующий раз сбить цены до минимума или же на основе претензий вообще не заплатить. Ибо материал уже нужен, время вышло, и даже с таким мусором ему придется пахать до утра.

Сквозь пелену размышлений и негодования, пробивается его серьезный голос:

— Но это все мелочи…

Не плохие у него мелочи.

— Мне понадобится ваша помощь на выходные и может быть в будни.

Раскатал губу! Ладно, слушаем дальше, как нужно наглеть и учимся. Потому что бесплатно такому не научит никто.

— И если все пойдет гладко, то новые бистро и кафе вы будете посещать за мой счет. — Ну и ударение на последнее выражение для собственной весомости и моей заинтересованности.

— В счет заведения освещенного в статье, — механически поправила его я.

— Что? Повторите…

И вот тут я поняла, что работать в тени, как литературный негр мне лично претит.

— Я перезвоню. — Понятное дело не перезвонила.

Я уже прожила свое в режиме «только не выгоняйте, иначе потеряю последние копейки». Спасибо, хватит!

И вот сейчас сижу на экзамене, в среднестатистической школе я — среднестатистический учитель потерявший огонь и израсходовавший впустую большую часть молодой жизни и думаю. Думаю о том, что хорошо бы начать продавать себя и свой талант желающим его купить, а не впаривать по бросовой цене школам и не дарить таким прохвостам, как Геннадий Степко.

За окном зеленеет парк и резвится солнце, именно так резвится. И я мечтавшая о том, чтобы видеть смену весны на лето, а не сидеть за школьной партой, вначале отсидела школу, затем университет, а после и долгие годы учительства. И только сейчас начинаю понимать, что жить — значит наслаждаться, а не горевать по жизни. Я хочу писать, на мои статьи и может быть книги хочу получать отклики, приличные деньги, а еще лучше не только деньги, но и командировки по миру.

Мне тридцать пять, не здорова, не красива, частично стара. Жизнь одна, и убивать ее повторно ради поиска семьи я не намерена. Вначале нужно окрепнуть, привести себя и свой мир в порядок, начать ценить в конце концов и только затем со спокойным сердцем найти спутника. Уверена, в мире не одна я обожглась, ходят таких сотни, ищут, мыкаются из угла в угол, не знают к кому себя пристроить.

Приду в себя и сама их найду, осчастливлю собственной персоной.

Решено, сегодня же создам портфолио, включу ссылки на свои статьи, разошлю по издательствам тех же журналов, газет и прочих изданий. Пусть ответ не придет вскоре или же вообще не придет, отправлю еще раз, отправлю в другие, работать по удаленке можно везде и отовсюду.

Ждать воды, сидя в пустыне — это уже не мой вариант. Рыть каналы к водным ресурсам, искать источники — мой.

— Татьяна Сергеевна, — громкий шепот вырвал меня из размышлений. — Вас вызывают.

— Куда? — видимо мое лицо выражало нечто большее, чем удивление, потому что Некифор Петрович вдруг заикаясь, произнес:

— К директору. Вас просит к себе Вячеслав Николаевич.

— Сейчас? — кивнула на класс, хотя прекрасно понимаю — страх встречи с нашим директором — это не повод оставаться в кабинете. И не повод скрываться от него перебежками из кабинета в кабинет, что я с успехом практиковала в первую неделю.

— Да. Не переживайте я за ними пригляжу.

— Спасибо. Тогда я пойду.

— Идите.

И от интонации его закралось странное подозрение, что мы с Вячеславом Николаевичем просто поговорить не сможем, он выкинет какой-нибудь фортель. Ну и ладно. Давно при мне фортелей никто не выкидывал. Зрелище — как ни как, нужно посмотреть, послушать, восхититься на худой конец отреагировать хотя бы улыбкой, а то человек старается — выкидывает. Вот с такими мыслями я шла по коридору в направлении дверей обитых красным кожзаменителем.

Стучусь и с позволения обитателя кабинета вхожу. Ой, зря я интуицию не слушала…

 

Пункт 6: приняв решение, не сворачивай с пути, но корректируй его в случае крайней необходимости

Руки дрожат. Отметила я, набирая номер в заветное светлое будущее. Две недели прошло после рассылки портфолио, две недели ожидания и вот оно! У меня появилось будущее, откликнувшееся на портфолио и изъявившее желание поговорить при встрече.

Руки действительно дрожат.

Надо же на прошлой неделе директор признавался в чувствах и тащил в ЗАГС, так я и выслушала и вытерпела, не послала матом, когда же на этой неделе он прощения просил, предлагая остаться друзьями, меня не на шутку заштормило. Перед глазами то и дело маячил его кабинет… Матом не крыла — удержалась, все же учитель русского должен следить за своим русским языком. Но с каким трудом мне это далось на входе в школу, на лестнице, перед дверьми в учительскую, на площадке для курящих и там нашел, при том, что не курим ни я, ни он — я там скрывалась. А он, чтоб его… мимо проходил.

Лучше бы меня так ученики из старших домогались, молодые учителя или вот дворник Володька, от них хоть ожидаемо, да и отговорки давно готовы. Но с этим…

От воспоминаний передернуло, очнулась, услышав протяжные гудки. Сижу, затаив дыхание, а руки все еще подрагивают. В борьбе с нервами пришлось призвать разум.

Не волнуйся, они письмом просили срочно связаться, как увидела письмо, так и связалась. И не страшно, что рабочий день на исходе. Ты им нужна, они в тебе заинтересованы, они от тебя не откажутся…

— Да! — женский голос, отчетливо просил, молча повесить трубку.

— Мне нужен главный редактор журнала «Titul» Петр Глинка.

— Отсутствует. С кем имею честь говорить? — пафосно бросили мне, словно перед отправкой куда подальше, хотят еще и ноги вытереть.

Видимо моя интуиция сегодня решила на весь день устроить забастовку, поэтому я ответила:

— Жмурко Татьяна Сергеевна, — как и следовало ожидать, фамилия бывшего мужа развеселила собеседницу, и своих смешков она скрывать не собиралась. — Я соискатель на должность обозревателя. Меня просили срочно связаться с Петром Георгиевичем… так что если вы оставите сооб…

— Девушка, — собеседница решилась все же снизойти и одновременно перебить, — Татьяна, у вас прекрасные статьи. Но у нас мужское издание.

Да, более обоснованного отказа я в жизни не слышала. Появилось желание стоя аплодировать этой…милой девушке.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросила я, взявшись за ручку и блокнот, размашисто написала — журнал «Titul» тварь подколодная № 1, останавливаюсь, жду полноценных ФИО. Но в ответ:

— Мы были рады рассмотреть вашу кандидатуру. Вы нам не подходите, в виду излишней пресноты.

— В таком случае оставьте для Петра Георгиевича мои координаты… — уперлась я.

— Всего доброго. — На распев протянул голос, но прежде чем там бросили трубку на заднем фоне послышалось:

— Альбина, что ты…?

— Альбина, значит… Хорошо. Запомним и запишем.

Собственно вот так завершился первый день свободы. Если вдаваться в подробности, то на свободе я была от силы третий час. А все еще трясет от последней встречи с директором, зато документы и расчет на руках. Моя интеллектуальная свобода началась с отказа, но это не повод расстраиваться, это повод к размышлению. И следует подумать над вопросом: что вынести из этого урока?

Я не мужчина-писатель — это факт, но я женщина-писатель. Отчасти отчаявшаяся, готовая к бою не на жизнь, а на смерть. А еще глотнувшая первых побед и поражений. Самое крупное поражение настигло опять же сегодня. Один из заказчиков умыкнул тексты на триста условных — неделю работы. Весело? Конечно! Такой урок не пройдет даром, и впредь буду умнее.

Вывод: перед началом работы брать аванс не менее 50 %; начать писательство под мужским псевдонимом. У Жорж Санд получилось и у меня получится. Как раз разовью агрессивный стиль письма и ироничность колких высказываний. Фамилия есть — Жмурко. Произошла она от прозвища «Жмуры», основное значение — грубый человек. Я себе верну девичью — Гроховская меня больше привлекала раньше и теперь будет моим своеобразным стержнем, например в книгах.

Имя для мужского псевдонима тоже должно бать жестким и основополагающим — Альберт, Альфред, Александр… Александром — победителем будет, и как мой папа с отчеством Борисович. Коротко Ж.А.Б.

А что? Не плохо.

С ироничной издевкой, весело и самодовольно буду подписываться «искренне ваш, ЖАБ». С таким любителем колкостей не только в чужой адрес, но и в свой мало кто пожелает долго спорить. Вот с такого Жаба, как с гуся вода. А говорить о нем будут и писать о нем будут, я в этом уверена. Во-первых: имечко жабистое вязнет на зубах, а во-вторых: статейки от Жаба я буду делать заковыристые. Начнем с…

Тут задумалась и прикусила ручку, в голове раздалось: «Менеджер среднего звена — проституция в законе», «Чужие в офисе — вас дискредитирует грудь», «Где наша не пропадала? В спальне шефа». Настроение было поганое, не смотря на принятое решение и, в общем-то появившийся в конце туннеля свет, поэтому чтобы не тратить время на уныние занялась ударной статьей. Поначалу выходило не очень, но потом…

* * *

Владимир всю прошлую ночь, как и предыдущую почти не спал.

Трудно уснуть, когда в гости к матери, где обиваешься и ты, приезжает младшая сестра с одним взрослым ребенком и двумя полугодовалыми детьми. На самом деле за взрослого ребенка шел муж Николай, но он этого не знал. Поэтому качал свои мужские права по-мужски с гонором и норовом, не смотря на плачь детей от прорезающихся зубок.

Владимир детей любил, играл с ними, мечтал о своих — абсолютно не плачущих. В воображении его холостяцкая берлога была уже давно разбита на две детские, одну хозяйскую спальню и одну гостевую. И по плану следующим пунктом следовало найти подходящую жену. То есть тихую, спокойную, миловидную и послушную, хорошо готовящую и прибирающуюся, а так же преданную и любящую жену. Но в последние года полтора видя мучения младшей сестры и мучаясь самостоятельно, он этот пункт плана внес в раздел «не срочные».

После уикенда хотел было внести жену в раздел «Совсем не срочные», но сдержался. Видимо потому что разрывался между двумя своими желаниями: «набить морду зятю» и «набить морду зятю и уехать». Опять-таки проявил вселенское терпение остался у матери до утра понедельника, позавтракал и по дороге на работу вынес мусор. Когда мусор был выброшен, а из-под колес авто вытащен третий по счету и не менее пьяный по виду выпускник средней школы Московской области, его терпение было на исходе.

Для кого-то выходные стали пинком во взрослую жизнь и празднованием выпускных, а для него — одним сплошным невезением, наполненным незабываемыми впечатлениями и неисполненными желаниями — кулаки до сих пор чешутся. В общем, наполнился кладезем негатива на много дней вперед.

Угнетаемый этими мыслями Владимир вошел в офис, и обитатели его личных джунглей поспешили спрятаться. Когда двери в его кабинет закрылись, все вздохнули с облегчением.

Сотрудники еще не знали, какая буря их ждет.

У Владимира началось все с простого — разбора листов на столе. Среди них уже лежали свежие газеты, пара сборников и письма. Ухватив первый попавшийся лист, он рухнул в кресло. Хмурясь прочитал и сложил среди документов к срочному рассмотрению. Потянулся за вторым листком из увесистой пачки. Прочитав первые фамилии из списка, Владимир вызвал секретаря:

— Виорика! Соедини с Агафоновым!

Щелчок, два гудка соединение. Владимир начал утро без приветствия, проигнорировав все нормы этикета:

— Яков, что у меня за список на столе, кто выбирал кандидатов?

— Петр. — Ответил тот глухо. Стрелки выпускающий редактор переводить не любил и здесь, прежде чем отключиться решил ввести поправку. — Мы вместе составляли, то есть выбирал он, но список мне известен. Что с ним?

— Для начала, что это за кандидаты? — начал заводиться Владимир. — Я кого просил набрать?

— Новых писателей для колонки «Вне нас». — Голос Якова был свеж и бодр, и раздражал вдвойне.

— И эта колонка еще существует?

— Если ты не передумал, то да. — Со смешком ответил Яков.

— Это я помню, — буркнул Владимир. — Но фамилии не вызывают доверия. Первые трое у нас уже писали и вылетели, следующие пять провалили карьеру в журнале «Старт», у меня нет желания подбирать их мусор.

— А последние?

— Стиль не тот. Мы что решили?

— Грубо, веско, зримо в стиле успеха. — Повторил отстраненно Яков.

— Да. У нас новый формат и нужен новый подход… Вот и ищите новый! — Владимир скомкал список и выбросил в мусорное ведро, прежде чем отключиться.

— Виорика! Соедини с Петром. — В приемной у секретаря явно что-то упало и разбилось, но соединение с главным редактором произошло незамедлительно.

— Петр, вашим списком можно подтереться. Ты нашел, кого я просил?

— Альбина нашла кого ты просил. — Поправил его Петр и тихо добавил, — с некоторыми переговорила…

— И? — нахмурился Владимир, уже приблизительно представляя, что услышит дальше.

— И ты за это ее уволил в конце прошлой недели.

— Перевел, к Крючко Станиславу.

— У Крючко ее нет. Значит, уволилась самостоятельно. Контакты выбранных тобою лиц она не оставила…

— Рабочий почтовый ящик?

— Пуст. Она в последнее время все проводила через личную.

— Что? Да как… Вот су… сволочь! Убил бы собственными руками…

Петр перебил его поток брани:

— У меня есть пара интересных кандидатов. Новенькие, хочу их привлечь.

— Скинь мне.

— Уже, на почтовом. — Владимир открыл документ и погрузился в изучение. Вначале шло полное ФИО кандидата, затем краткое резюме, названия наиболее ярких статей и выдержки из них.

— Степко — это тот самый Степко?

— Да, чья статья тебе приглянулась пару недель назад.

— Его нет. Гроховская… мура психологическая женская — нет.

За нее Петр заступился:

— Не хочешь создать рубрику «Голосом женщины?», у нее неплохо получается, цепляет и хочется философствовать.

— А надо? Только что от одной избавились, чтоб ее! Я теперь философствовать год буду.

Главред невесело хмыкнул, ожидая решения директора. Владимир, продолжил зачитку кандидатов:

— Ж.А.Б, реально Жаб? И подписывается так же?

— Да, Жмурко Александр Борисович пишет недавно, но статьи…

— Вижу. — Владимир улыбнулся, перечитывая строки из статьи. Выдержки из текстов этого плута ему на прошлой неделе скидывал Крючко. — Веселый малый. Идет.

— А если это не мужик? — деликатно заметил главный редактор.

— Так это баба? — Владимира прервал звонок на второй линии, и он ответил раздраженно, — плевать кто. Найди и перетяни к нам.

— Золотые горы обещать?

— Пусть вначале докажет, что он их достоин.

* * *

Ближе к обеду секретарь вошла в кабинет Владимира, немного постояла у двери и вышла. Она давно работала с Владимиром и знала, что нахмуренный лоб и две вертикальные складки у переносицы ничего хорошего не предвещают. Следовало ждать горизонтальной морщины на лбу, а лучше двух.

— Виорика! — позвал он, не забыв о выразительном тоне голоса, которым пугал весь офис. — Ты что-то хотела?

На его окрик обернулись и двое рабочих устанавливающих в кабинете новый деревянный стол для руководителя. Один из них выронил деталь, второй витиевато матернулся про себя. В те двадцать пять минут, что они работали, директор сидел тихо и тарабанил по клавиатуре, а тут вдруг рявкнул, напугав. Секретарь же вошла, не боясь с лукавым взглядом:

— Да хотела, говорить можно?

— Можно, что у тебя? — он оторвался от экрана ноутбука. На лбу появилась желаемая горизонтальная линия.

— Мне нужно сделать документы на старшую дочь, — статная шатенка и открытой привлекательной улыбкой на круглом лице, оперлась о дверной косяк. В светло-синих брюках и белой рубашке выглядела Виорика хорошо, так что двое рабочих невольно заулыбались. — Прием после двух часов дня, задержусь на час, может быть полтора. Отпустите?

— Отпускаю до завтра. — Ответил Владимир и уткнулся в экран.

— Спасибо… И вот еще, — секретарша коснулась дверной ручки, и та издала характерный скрипучий звук, — у вас замок на двери не работает. Его клинит. Слесаря, вызвала на завтра.

— До начала рабочего дня?

— До. — Подтвердила она. Все работы шефом заказывались либо до начала рабочего дня, либо после, чаще на выходных. И вот только этот письменный стол в стиле эпохи Ренессанса с зеленым сукном на столешнице был исключением.

Виорика улыбнулась, она догадывалась, от каких ассоциаций и воспоминаний шеф избавился, удалив прошлый стол из кабинета.

— Хорошо, — отмахнулся он, принявшись набирать текст дальше.

Не услышал. Догадалась Виорика и вышла. Все равно мастер придет завтра утром, за это время из-за замка ничего фатального не может случиться. Занятая размышлениями о предстоящих проволочках с документацией, она ушла, забыв легкий пиджак на спинке стула.

Весь день Владимир был сам не свой. Привыкшая к его всплескам, даже Виорика решила тихо удалиться, вовремя вспомнив о делах, которые стойко откладывала месяц. Не отдохнувший и рассерженный он налетал с вопросами и требованиями на всех, кому пришлось войти в его логово. Не посчастливилось и тем, кто пришел с хорошими новостями и достойными идеями. А все из-за отказа продолжить финансирование от одного из главных инвесторов. В запасе Владимира было еще пара благожелательно настроенных лиц, с которыми он мог протянуть год, а то и полтора, но тенденции к снижению их заинтересованности в проекте уже проявились.

Керимов искал выход и пока не мог найти. От чего злился и срывался на окружающих. Останься Виорика на рабочем месте еще хотя бы на час, стала бы свидетельницей взрыва — его выговора одному из корреспондентов с непригодными материалами. А потом наверняка бы отпаивала Владимира кофеем или коньяком, но ее не было.

И поостывший шеф, рухнув в кресло за свой новый письменный стол, поняв — все предел. Дошел до ручки. Он теперь орет на журналистов, обещая всех уволить к чертям… собачьим. Застыл как соляной столб и долгое время смотрел в пространство перед собой. Из созерцательной неподвижности его вырвал звонок.

— Здравствуй, — выдохнул он, услышав женский голос, — как моя маленькая кошечка?

— Да, кошечка, да моя… — повторил он слова из игры, известной только им с кошечкой. — Ты не соскучилась?

— Тогда зачем звонишь? Узнать, не соскучился ли я?

Слыша ее просительный голосок, чувствуя, как мышцы постепенно расслабляются, и мысли об убыточности проекта отходят на второй план, он улыбнулся. Откинулся в кресле, окончательно снял ослабленный галстук и мечтательно произнес:

— Так ты хочешь новую игрушку… Не игрушку, а собачку живую. — Рассмеялся, услышав ее возмущенную поправку. — Я понял — понял это не игрушка…

Вздохнул медленно:

— А я здесь сижу один-одинешенек. Приедешь?

— Зачем? Зачем… — говорить ей, если нужна дорогая собака приехать должна, не захотел. Кому нужна постная мина любовницы, если они и так оба знают цену встреч. — У меня появился новый предмет мебели в кабинете, предлагаю его отметить. — Услышав вопрос, ответил. — Нет не диван и не кровать. Стол деревянный с зеленой крышкой. Тебе понравится.

— Нет? Тогда ковер. Помнишь мой мягкий ковер? — с опозданием вспомнил, что о ковре должна помнить другая кошечка, потер затылок, услышав ее ответ. — Не помнишь, так давай его запомним вместе.

— Хорошо, жду.

 

Пункт 7: не жди понедельника, чтобы улучшить свою жизнь!

— Понедельник будет добрым, если мы его задобрим! — напомнила себе я, открывая банку с мороженным.

Сладкое на пустой желудок — плохо. Но как говорится, чтобы запомнить вкус победы и чувство эйфории для якорения, похвалите себя за работу или хорошо выполненную задачу. Я и хвалила якоря чувство довольства.

За что хвалила?

За то что, догадалась опубликовать тексты, которые у меня клиент умыкнул не заплатив. Их 100 % уникальность, рекламный слоган, нужная тошнота, плюс органично вписанные ключи позволили за неделю сбыть тексты через Advego в розницу и по большей цене. Вторую неделю я отбивалась от прохвоста, явившегося в гневе. Попытался мокнуть в грязь с головой, устроил разборки на форуме, написал в администрацию сайта фрилансеров. Заявил, что задержался с оплатой и вовсе не пропадал, решал вопрос с переводом, и вообще замахнулся на сделку по СБР под контролем модераторов сайта. А я… А я не имела права сбывать тексты! Негодница такая… Какая я негодница, клиент расписал в красках, как только с десятого раза дошло, что я наотрез отказываюсь возмещать его потери новыми текстами по еще более низкой ставке, или деньгами. И вот сегодня я выиграла бой. Клиент заткнулся, как только в мою защиту выступили прошлые его исполнители, со схожими ситуациями. А мой профайл на сайте остался — вот так!

Плюс был еще в одном. Имя Гроховской затмил мой милый Жаб. Более того на его бородавчатую шкурку появился спрос. Три предложения о работе за последние две недели. И я смела ожидать более выгодное, особенно после того как опубликовала первую статью в виде рассказа от первого лица о пикапе из серии «Добейся или добей». Жизненная ситуация, каких встречается не одна. Идея для второй почти созрела, осталось найти подходящий для нее случай или объект.

Звонок телефона прервал мои размышления и утренний десерт:

— Алло?

— Доброе утро! — ответил приятный мужской голос. — Ищу Гроховскую Татьяну Сергеевну.

— Это я. По какому вопросу тревожите?

— Мне нужен ваш Жаб.

— Жаб не разводим. — Весело заметила я.

— Татьяна, я забыл представиться Глинка Петр Георгиевич…

— Знаем-знаем… Главный редактор журнала «Titul», как же знаем-знаем. Все так же не набираете женщин в штат?

— Просите, я не совсем понял.

— Вы связывались со мной письмом. Я перезвонила и мне отказали. К слову мне даже не позволили оставить свои координаты, так как мужской журнал в писателях женского пола не заинтересован.

— Кто вам такое сказал?

— Забудьте. — Отмахнулась я, и мороженое с ложки полетело в сторону. — Вашу ма… — прокомментировала я его попадание на экран компьютера. — Вам нужен Жмурко — Жмурко это я. Так что если вы политику не изменили…

— Изменили, — рассмеялся Петр. — У нас происходит «апгрейд» издания. Ваши статьи нас бы устроили. Хотите это обсудить?

— Возможно. — Ответила под стать его туманности в поисках, чем стереть сладость.

— Подъезжайте к нам, адрес… метро «Шаболовская», ул. Шаболовка, д. 31 Г. Вход со двора и должен предупредить мы на третьем этаже.

— Почему предупреждаете?

— На втором редакция другого журнала, просто чтобы вы не завернули туда, повторяю мы на третьем.

— Прекрасно. В середине дня я занята, вас устроит после 16:00

— Давайте к 17:30.

— Да. — Спешно вытираю мороженое с экрана.

— В таком случае до вечера.

— Да встречи. — Откликнулась яс широкой улыбкой на лице. А вот и крупная рыба!

Ощутила феноменальный взрыв работоспособности, выдраила дом, напечатала две статьи, налепила пельменей, собралась и поехала. Желания отмокать в ванной и приводить себя в супер вид не было. Выгляжу я сейчас много лучше чем месяц назад или хотя бы два месяца, разогнулась благодаря тренировкам дома, с кожи сошел серый оттенок болезненности. Так что иду по городу в приподнятом настроении, как турист почти. Вчера было холодно, а сегодня уже тепло, солнечно, и у меня оказалось полчаса в запасе. Можно сказать — гуляю, не спешу, не трясусь, не боюсь, не думаю о том, что будет или нет, хорошо выгляжу или нет, и какое впечатление произведу. Я просто иду и наслаждаюсь каждым шагом, ощущая свободу и так недостающую мне уверенность в будущем.

Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все в любом случае будет хорошо.

Перед входом в здание я улыбнулась своему отражению в окне и стройная кареглазая шатенка в простом синем костюме ответно улыбнулась мне. Еще не так заразительно как в молодости, но я уже на пути к возврату себя.

Пара медленных вдохов и я поднимаюсь на третий этаж по лестнице. С каждым шагом чувствую, как тягостное напряжение спадает. Ведь я без конца твержу себе, что встручусь с чудом, а не человеком. Именно так с чудом! И мы поговорим. Возможно, он будет уставшим или же раздраженным, но мы поговорим. Это будет еще один шаг навстречу моему чуду, если договоримся на обоюдно выгодных условиях — два шага.

Меня встретил мужчина светленький плотненький, чуть выше среднего, пронзительные карие глаза, совсем не вязались с добродушной улыбкой, круглыми щеками и чуть оттопыренными ушками. С такими шутки плохи, улыбаются заразительно, легко входят в круг доверия, но так же легко умеют бить наотмашь. В глазах читается предупреждение — не переходи границ дозволенного, и мы с тобой сработаемся.

— Татьяна? — он шел мне навстречу, заблаговременно протянув правую руку. Остановился в отдалении и чтобы приветствовать меня, потянулся вперед. Одна нога стоит твердо, вторая отталкивается от пола. Так здороваются, подтверждая радушие, чаще всего с близкими друзьями или именитыми людьми.

Странно, но в этом естественном обращении я прочитала подоплеку. Не собирается же он делать мне стрессовое собеседование.

— Добрый день, — я пожала его теплую ладонь с заявленной мне крепостью. Петр улыбнулся, одобряя. — Вот и встретились.

— Да, очень рад, пройдемте. — Он открыл двери в свой кабинет и пропустил меня первой. И вот тут с него слетает напускная веселость. — Присаживайтесь.

В его месте обитания царил итальянский современник. То есть стиль с обилием пластмассовых деталей открытых полок и светлых деревянных деталей. Заняв одно из кресел с сочным желтым цветом, я откинулась на спинку и отложила в сторону клатч. Петр остался стоять, уперевшись на стол, он внимательно изучает меня. Выдержав его скан, поинтересовалась:

— Вас что-то смущает?

— Превосходно! — я молчу. Он заявляет в лоб. — Вы не чувствуете себя уверенно, но не подаете вида. Прилагаете к этому все усилия.

Неожиданный поворот и все же это не окончательный его выпад:

— Интересные выводы.

— Поверьте это не в обиду сказано, — приложил руку к сердцу. — Я восхищен. Хорошо маскируетесь. Но пальцы подрагивают, и вас выдает улыбка. Слишком яркая.

— А это… — отмахнулась я, — эффект постоянных тренировок, вновь учусь сиять.

— Не подтвердили и не опровергли, привели свой довод, чтобы уцепился за него. — Как бы про себя подчеркнул он. Словно добивался моего торжественного взгляда или же смущенной улыбки. Я не отреагировала. Он продолжил:

— Вы засияете, я это уже вижу.

— Я знаю.

— Что именно вы знаете?

— Что вы видите больше, чем я хочу показать. — Он сделал незаметное движение головой, похожее на кивок. — Но, Петр, вы уверены в том, что и это не продумано мною?

— Уже не уверен.

На это замечание тоже постаралась не реагировать:

— У меня не так много времени как хотелось бы… — говорю я.

— Я понимаю.

— Вы согласитесь приступить к обсуждению?

— Возможно, — дал он уклончивый ответ. Молчим, смотрим друг на друга. — А вы не заинтересованы? — опять использует отстраненную констатацию происходящего.

— Вы говорили… на втором этаже еще одна редакция? — задумалась я вслух.

Я не то чтобы ценный кадр, и давить на работодателя не могу, но и тратить время и нервы на танцы вокруг да около не намерена. С этой мыслью встала и обернулась к нему. Некоторое время мы продолжали играть в гляделки, и только я открыла рот попрощаться, он перебил:

— Понимаю у вас мало времени, но… — сухо начал Петр, полностью раскрыв свой следующий ход — удар по самолюбию профессионала. А у меня его нет, в смысле самолюбия, стабильного нет. Пришлось вильнуть и уйти от вопроса:

— Послушайте, любой специалист проверяется на все 100 % в бою, в труде, на задании, но никак не в личной беседе в удобной обстановке. Так что либо вы даете задание, либо не тратите вр…

— Даю задание, — хлопнул в ладоши повеселевший Петр и подошел к столу. — Для Жаба, и думаю, для вас.

— Объясните. — Попросила я.

— Наш директор сомневается, но я бы хотел нанять вас и в качестве Гроховской тоже… что скажете? — он написал темы статей и протянул листок мне. — Осилите?

— Проверим. — Я ознакомилась с темами. Прикусила щеку изнутри, чтобы не проявить паники. Не поднимая глаз, спрашиваю первое пришедшее на ум:

— Аванс?

Цепкий взгляд Петра ожидающего моей бурной реакции, стал удивленным, и главред озадаченно переспросил:

— Что? Повторите…

— С вас аванс 50 %.

— А не слишком ли…?

— Мало? — постукивая пальцами по подбородку, произнесла задумчиво, — нет, не мало. Но если вы настаиваете, я готова взять аванс в 70%

— Вы у нас даже не на стажировке, мы даже не видели ваших способностей и не знаем возможностей. — Начал пояснять Петр. Я молчу в глазах немое восклицание — как нет? Он сцепил руки, и весь подобрался. — Татьяна мы друг друга неправильно поняли…

— Странно, у меня с речью проблем нет. — Заметила я отстраненно.

— Мы не платим авансов даже стажирующимся. — Попытался достучаться Петр Георгиевич.

— А зря. — Очень стараюсь не улыбнуться и с тем же серьезным видом произнести, — я в этом деле новичок, но уже знаю. Что из-за своей скупости вы теряете ценных специалистов.

— Что? — на этот раз его удивление было более чистым, незамутненным.

— Аванс, — поясняю, четко выговаривая каждое слово, — это гарантии моего возврата в вашу редакцию. — От такого заявления его слегка перекосило, буквально на долю секунды. — Считаете вы единственное издание, заинтересовавшееся Жабом или Гроховской.

Судя по взгляду, он так не считал.

— Так в чем вопрос? — и подмигнув, доверительно сообщила. — Заплатите, иначе Жаб интервью у Дмитрия Дьюко будет брать в неглиже.

С этим заявлением я перегнула. Но аванс мне нужен был не как экономический источник, а как источник уверенности. Прорваться к знаменитому кутюрье не так-то просто, так пусть меня хоть аванс греет.

— Татьяна… — на выдохе произнес он и искренне улыбнулся. — Танечка, я вас понял. — Поднялся, обошел стол. — Сделаем так… аванс вам выдам я.

— Деньги не пахнул, — согласилась я. За что вновь удостоилась озорной улыбки.

— У меня больше чем 50 %. — Он пересчитал купюры еще раз.

— Вам их разбить? — и невинный взгляд, хотя рука уже ухватилась за купюры с другой стороны.

— Нет, — рассмеялся Петр. — Берите.

— Прекрасно. А вы уверены, что я не аферистка? — начинаю пересчитывать купюры сама.

— Я уверен, наглость второе ваше я.

— Да.

— Татьяна, если вы с такой же игрой, рвением и легкостью будете добиваться интервью, я удвою вашу ставку.

— Готовьтесь к разорению. — Сумма скользнула в мою сумочку.

— Но у меня есть условие.

— Какое?

— Личность Жаба мы пока раскрывать не будем.

— Даже в бухгалтерии? — прищурилась я.

— Да. О вас будем знать я и выпускающий редактор Агафонов Яков Братиславович.

— И как я буду являться в редакцию на обсуждения и прочее?

— В качестве Гроховской. И скажем верной боевой подруги Жаба.

— Вы недоговариваете.

— Я договорю, но после.

— Хорошо, — согласилась я, и с улыбкой сообщаю. — С вас еще две тысячи.

— Сверх суммы? Татьяна, вы и так получили…

— Это издержки на таблетки от раздвоения личности. Понимаете, Жаб довлеет над Гроховской в попытке стереть ее с лица Земли, его аппетиты безмерны. Вот и вас обокрал…

— Что?! Татьяна, я вас недооценил, — рассмеялся он и потянул за локоток на выход.

— Двух штук не доплатили, — пожурила я. — И уже гоните?

— Нет. Хочу показать вас нашему директору. — Посмеиваясь, повел в сторону ресепшена за стеклянными дверьми. В светлой приемной с мягкими коричневыми креслами для посетителей я притормозила, ощущая что от вторжения к директору лучше отказаться. Интуиция, которую я зря очень часто игнорирую, была против.

— Петр, вы уверены? Секретаря нет, двери закрыты…

— Секретарь на месте, вот ее пиджак, двери… — он схватился за ручку и нажав, потянул дверь на себя, — открыты.

— Входите. — С этими словами он ввел меня в кабинет директора.

— Какого…! — раздалось сдавленно в кабинете, в то время как сам Петр задержался на входе, проверяя злосчастный замок.

— Влад, у тебя замок полетел, его клинит…

Влад, к которому обращался главный редактор, при виде меня встал из-за стола. Наверное, не будь он, так же как и я удивлен, сидел бы. Видя, его растрепанные темные волосы, красную шею, расстегнутую на несколько пуговиц рубаху, и помаду на губах, я попыталась ретироваться за дверь. Ретироваться не получилось, там все еще ковырялся недогадливый Петр:

— Что ж Виорика не доглядела! Так можно и оконфузиться ненароком…

О конфузе это он в точку.

В то время как растрепанный Влад приглаживал волосы, стирал помаду и спешно застегивал рубашку, я думала, как ему объяснить, что ширинка расстегнута, являя край рубашки и ткань трусов. Объяснять не пришлось. Две женских ручки выскользнули из-под стола и аккуратно привели ширинку в надлежащий вид. А прежде чем спрятаться бережно погладили шефа по промежности.

И Влад и я удивленно уставились на его стол. Вот только я сжала челюсти, чтобы не рассмеяться, а он, чтобы не заорать благим матом.

— Что случилось? — поинтересовался подошедший Петр, приобняв меня заглянул в лицо, затем перевел взгляд на директора. — Вы знакомы?

— Н-нет. — Ответила я.

— Представишь? — прочистив горло, поинтересовался директор.

— Наш новый корреспондент Татьяна. — Рука Петра прижала меня к его боку. — Моя гениальная находка.

— Яков в курсе? Согласовал?

— Да-а. — Протянул довольный главред.

— Это все что ты хотел сказать? — голос директора сух и грозен. Получив кивок Петра, с тенью досады и решительности шеф постановил. — Татьяна, вы приняты. — Увидимся завтра.

Сообщил он, обращаясь к нам обоим. Да так, что на этот раз я взяла Петра на буксир и вывела из кабинета.

Отчаянно стараюсь не рассмеяться, и напоминаю себе, что ситуация не из легких и вообще директора их очень жаль, но… до чего же смешно!

— Татьяна, вы покраснели. — Заметил Петр.

— Если ваш директор всегда с таким настроением, — выдохнула медленно и так же медленно вздохнула, — я красной буду часто.

— Он теперь уже и ваш директор, — сообщил улыбчивый Петр. От чего стало не по себе. Владимир явно с подчиненной спит — своим личным секретарем, и я теперь тоже в числе подчиненных.

— Видите, как положительно вы начинаете карьеру у нас. Уверен, нас с вами ждет успех.

— О, да…

 

Пункт 8: любая проблема должна решаться тобой в кратчайшие сроки

Выловить Петра и потребовать ответа, у Владимира получилось лишь к концу вторника. Вначале Глинка был в разъездах, потом Владимир мчался на другой конец города, чтобы провести безрезультатную встречу. Затем оба они в связке с Яковом работали над материалом для будущего номера. Лишь ближе к вечеру он задал тревожащий вопрос:

— Где эта ваша Татьяна? — Владимир сидел в кресле, с расстегнутым воротом и потирал занывшую шею.

— На задании. — Ответил Петр, не поднимая головы от бумаг.

— Ясно. Жаб примкнул к нашему коллективу?

— Да.

— Где Жаб?

— На задании. — Петр улыбнулся, встречая хмурый взгляд директора. — Я загрузил всех кого ты согласовал.

— Гроховскую я не согласовывал…

— Вчера, вечером мы заглянули к тебе и ты…

Как же помню. Владимир вновь увидел удивленное лицо новой сотрудницы и абсурдность ситуации. И ведь ни словом, ни действием не выдала.

— Это было действие аффекта. — Он направился к бару.

— Ты ее отзываешь, даже не проверив способности? Так? — поинтересовался Яков. В его руках были списки с темами и ответственные за них. Рубрика психологии в них тоже значилась, и закреплялась за Гроховской, о чем Яков попытался сказать директору, но главред его остановил.

— Я видел ее статьи, способности девушки…, молодой женщины, — поправился Владимир, разливая коньяк по бокалам, — не впечатлили.

— Я посчитал, что она алмаз не граненный. Но, если ты считаешь… — заступился за обозревателя выпускающий редактор. Главред состроил ему смешную рожу и придав голосу весомости, обратился к директору:

— Влад, мы раздали не простые задания. Удалось нам собрать алмазы в редакции или нет, узнаем в деле. Если в ней таланта ни на грамм вылетит отсюда как пробка из бутылки.

— И каковы шансы у Гроховской? — Владимир роздал им бокалы.

— Малые, до сих пор ничего не предоставила.

— Так прошел лишь день. — Яков поддел Петра.

— Я же сказал, задания не простые. — Ответил тот, сверкая глазами.

— Яс-но.

О том, что после задания Петра большая часть новичков обратно не вернется, Владимир знал хорошо. Выдержит Гроховская испытания — ее подвергнут новым, не выдержит — что ж сразу было ясно, что она не их формата.

И с этого момента о новенькой Владимир забыл напрочь. Провел в запарке еще два дня, прежде чем вспомнить о загубленном вечере и устроить любовнице выход в свет. Вначале ресторан, затем театр. О желанной собачке Раиса вряд ли забыла.

Так что на радость себе, стоит порадовать кошечку сюрпризом. Рассудил он и направился за гламурным четвероногим.

* * *

Сижу под деревом фешенебельного дома № 24 переулка Гагаринский, и думаю о том, как меня подставили с этим заданием.

Итак, наш талантливый дизайнер одежды Дмитрий Дьюко перед своим показом имеет привычку исчезать. Как рак отшельник он перестает общаться с народом и прячется, предположительно в ракушку, и это вовсе не его модная студия, что значительно усложняет мою жизнь. И где эта ракушка рассказать не желает ни его личный водитель, ни массажистка, на любовница (точнее все три), ни наемная прислуга по уборке его домины за садовым кольцом. Его агент по связям с информационными источниками так вообще послал журнал «Titul», в моем лице, дальше некуда.

И я охотно пошла — в студию Дмитрия. Кстати, она очень походила на темное место моего посыла — сплошная безвкусица, присыпанная блестками. Там я встретилась со словоохотливой уборщицей тетей Юлей, которая восхваляла Митю, так она назвала самого кутюрье и плевалась на его новую пассию. Точнее музу, заполучившую от воздыхателя новую квартирку в переулке Гагаринский. Вот так я узнала, где проживает его новая муза — Раиса Окунева. Та самая Раиса, что второй месяц не сходит со страниц журнала «MAXIM», пышногрудая шатенка с забавным бантиком губ и раскосыми глазами кошки.

Поняв, что сегодня мой счастливый день, я в кратчайшие сроки оказалась у дома звезды отечественного кинематографа, но звезду не застала. Как сказал консьерж на входе, пташка упорхнула с новым воздыхателем.

Вот ее я и выжидаю третий час к ряду. Потому что времени гоняться за ней по столице уже нет, как и найти другой источник информации. Моя электричка до родного дома уходит через час, так что либо этим вечером я ее ловлю, либо накануне показа у Дмитрия.

В ходе тяжелых мыслей — обдумывания статьи от Гроховской для журнала «Titul» я пропустила момент, когда во двор медленно и очень плавно въехало авто. Очнулась, оказавшись на мгновение в свете его фар, когда BMW подъехал боком. Раздался щелчок, авто мигнуло фарами, и дверца с мужской стороны щелкнула, чтобы открыться, но не открылась. Фары мигнули вновь, заработал двигатель, видимо, чтобы продолжал работать кондиционер. Из авто послышался веселый женский смех и более низкий мужской голос.

Собственно я бы не смотрела на прибывших, если бы авто не показалось знакомым. Его я видела во дворе офиса на Шаболовке. Кажется, на таком же ездит Владимир — мой новый директор. Надеюсь не такой же упертый как старый.

Смотрю на номер машины, и точно авто Владимира Александровича.

Видимо послал прошлую обитательницу пространства под столом и нашел для себя новую. За этими мыслями перевела взгляд на его пассажирку и чуть ли не свалилась со скамейки — Раиса Окунева собственной персоны!

Ее педикюрша как раз рассказала, что девушка обзавелась красным брючным костюмом с белой брошью на груди. И вот теперь я вижу, как эта красотка в красном флиртует с моим боссом. Вижу отчетливо, потому что сижу в темноте в пяти метрах от авто, а они свет в салоне включили и разговаривают. Ну, как сказать разговаривают, Раиса оперативно избавляет Владимира от застегнутых пуговиц рубашки. И тот не сопротивляется, откинул голову на подлокотник и вырубил в салоне свет.

Нет, такого не может быть, чтобы я за три дня дважды его застукала на «клубничке». Это невозможно, и… так оно и есть.

Так, Раиса явно занята, так что пора уходить. Поймаю ее завтра.

Бочком аккуратно слезла со скамейки и, пригибаясь, пошла в другую сторону. С моим зрением и везением в темноту идти не следовало, я об этом знала, но страх быть пойманной повторно не давал покоя. Не пройдя и двух метров, я задела оставленные кем-то ящики возле спуска в подвальное помещение. Они задели пустой не закрепленный мусорный бак и он с грохотом выехал на дорогу.

— Кто здесь? — рявкнул мужчина, выбежавший из подвала, и я поспешила назад. Прикрыв лицо сумкой прошмыгнула мимо черного BMW и побежала на остановку. Кажется, краем глаз я видела удивленное лицо шефа, почти такое же, как в прошлый раз.

Я начинаю искренне жалеть его.

* * *

— Твою мать! — грохот мусорного бака, вырвал Владимира из забытья. — Опять?!

Он дернулся, так резко, что отпрянувшая от него Раиса стукнулась головой о руль.

— Влад, что ты дергаешься! Как ненормальный? Я ударилась. — Вытерев губы, потянулась за зеркальцем.

— Я от неожиданности. — Попытался он замять ситуацию и вновь притянул ее к себе.

— У меня будет синяк! — захныкала девица капризно.

— Извини, котенок, не хотел. — Потянулся по гладить по щеке, поцеловать, если нужно. — Я действительно не хотел.

— Не хотел он…! — от одной только интонации стало понятно, вечер подошел к концу. Продолжения не будет, девочке синяк нанесли, бедняжке. Владимир кивнул, принялся приводить одежду в порядок.

— Владимирчик, — спохватилась она с опозданием. Накрыла его руки своими, и заглянула в глаза.

Собаку, вспомнила, бритую шавку-лилипутку в ошейнике, которая сидит в ее квартирке наверху. А может и то, что одеваю ее второй месяц, не скупясь.

Подумал он и отбил изящные ручки с красным маникюром.

— Прости-прости меня! Я же знаю, ты хочешь… меня простить. — Зубками захватила его мочку уха, прильнула грудью к плечу.

— Если тогда не хотел… — голос сел от ее захвата.

— Хотел, — ласковая ручка потянулась к штанам. — Я же знаю.

— … значит, и сейчас не хочу, — произнес он, намекая о прощении. Хотя настрой пропал давно. Девчонка ощупав, поняла по-своему это его «не хочу». Отпустила ухо, откинулась на сиденье и прищурила кошачьи глаза:

— Раз не хотел, нефиг было намекать. — Презрительно покосилась на застегиваемую им ширинку.

Вот тебе и благодарность су…, запросившей ручного кобелька за три штуки евро.

— Если бы не хотел, ты бы тут не сидела. — Он ответил таким тоном, от которого малышка захлебнулась собственной желчью.

— Еще на ресторан укажи…!

Смотри, заерепенилась как невинный ангелочек, словно сама не лезла на рожон. Если это можно назвать «на рожон».

— Зачем указывать? Все и так ясно. — Усмехнулся он, застегнув рубашку. — Ты-то здесь еще… сидишь. — Намеренно подчеркнул он последнее слово.

— Уже не сижу! — взвизгнула красотка. Схватив сумочку, вывалилась из авто.

— Уже не… сидишь. — Усмехнулся он.

— И не звони мне, выродок! — она пнула колесо BMW и гордой походкой от бедра направилась ко входу.

— Зачем звонить? Все и так ясно. — Криво улыбающийся Владимир, завел авто и выехал из двора фешенебельного дома. — Удовлетворяйся кобельком, он оценит твои таланты. Вы одних кровей.

* * *

Иду к станции Метро Кропоткинская по переулку Сивцев Вражек потому что с перепугу перепутала направления и теперь пришлось делать крюк. Занятая, подсчетами оставшегося времени на дорогу не сразу обратила внимание на едущее напротив меня авто. Обернулась когда черное BMW просигналило, а затем притормозило у обочины. Стекло съехало вниз, и мой новый шеф холодным тоном отдал приказ:

— Садитесь.

— Владимир Александрович! Какая неожиданность! — в театральный кружок не ходила, и только услышав свое фальшивое удивление, поняла — зря я не посещала занятия в университете.

— Да уж. — Буркнул он.

— Проезжали мимо? — не сдаюсь, потому что мы свободные журналисты так просто не сдаемся. К тому же до станции метро осталось всего ничего.

— Садитесь.

— Да как бы…

— Садитесь, я знаю, вы нас видели.

— Я ничего и никого не видела. — Владимир взглянул на меня так, что пришлось молча открыть двери и водрузить себя на место рядом с ним. — Только не говорите, что вам стыдно.

— Отнюдь. — Он пристегнул меня и сквозь зубы добавил, вглядываясь в лицо. — Мне уже весело. И теперь думаю, как назначать свои личные встречи вдали от вас.

Я повела плечом и промолчала. Что тут скажешь — случайность.

— Татьяна, так? — спросил он, выруливая на проезжую часть.

— Да.

— Что вы делали в подъезде этого дома?

— Портила ваше рандеву.

— Не увиливайте. — Процедил он. — Вы здесь по рабочим вопросам или личным?

Я ожидавшая чего угодно, но только не светской беседы с удивлением обернулась к нему:

— Почему вы не злитесь?

— А должен?

— Да. Я сорвала ваше свидание.

— Стыдно? — он почти улыбнулся, от чего стало как-то не по себе. Мужчина вообще не стандартно реагирует. Но это еще не повод отмалчиваться в тряпочку. Хочет поиграть прежде чем сообщить об увольнении, пусть!

— Отнюдь. Я жду бури эмоций. Требования исчезнуть, подать на увольнение, хот вы меня еще не взяли, заболеть, впасть в кому.

— А если я вас тестировал? — открыто улыбнулся он.

— Во вред своему здоровью? Интересный тест. И что, никакого ущерба?

— Мне нужна была встряска и подзарядка. — Пожал Владимир широкими плечами. — Вы в первый день устроили встряску, на третий подзарядку.

От представших перед взглядом картин, потерла зачесавшийся нос:

— Я бы сказала, что это более походило на выкачивание…

— Ошибаетесь. — Продолжил повеселевший шеф, сворачивая авто на Гоголевский бульвар. — Когда на вас смотрит не задействованный третий во время…

— Остановитесь. — Попросила я.

— Я только начал.

— Машину остановите возле тех щитов. — Указала на ограждение впереди, — и продолжайте. — Окончательно испортила его игру ловеласа. Любитель клубнички на рабочем месте нахмурился. — Давно не слышала эротического бреда. Я секс по телефону ранее не понимала, но слушая вас, уже сожалею об упущенном времени. Итак, вы остановились на…

— Вы дерзите.

— А вы бредите, причем вслух. — Сходу заявила я. Если хочет «уволить», пусть увольняет без проволочек и словесных излияний. — Считаете, что подобные отношения вас достойны. Прекрасно. Но с каждым годом ваши девочки будут становиться все моложе, а пропасть восприятия между вами все больше. Не далек тот час, когда вы поймете, какую ошибку допустили. Но девочки это ваш выбор и это ваши проблемы.

Владимир не отреагировал.

— В подъезде сидела по работе. Хотела поймать музу недоверчивой знаменитости Дмитрия Дьюко за несколько дней до его модельного показа. Но из-за вас не удалось. Устала, засидела ногу и что таить — насмотрелась. О чем советую молчать и вам, и мне. Нет ничего хуже сплетен о 22-летней подруге с богатым опытом, а тем более о моем провале с первым заданием.

К этому моменту мы подъехали к щитам и впереди слева появилась горящая красным «М». Я перевела дыхание, не обращая внимания на его суровый взгляд, продолжила:

— А теперь откройте двери, чтобы я успела на электричку до 23:00. Либо подбросьте в Щербинки, потому что я живу там.

— В Щербинки я вас не повезу.

Что и требовалось доказать — ему плевать с высокой горки на сплетни и шантаж. Угроз в свой адрес я до сих пор не услышала — это радует. Но чтобы спокойно работать дальше, осталось только кое-что узнать.

— Зачем вы меня подобрали по дороге?

— Решил пообщаться.

— Много узнали? — не сдержала обычного женского любопытства.

— Знаю, почему вы в разводе. — Я не ответила, отстегнула ремень, взяла сумку в руки. Пусть думает, что ему заблагорассудится. Главное, чтоб не приставал.

— Удивительно, — задумчиво произнес он и разблокировал двери, — как с таким характером, вы нашли добровольца в мужья.

— А я удивлена, как будучи крайне недальновидным, вы додумались развестись с Вазиян Олесей. — Не осталась в долгу я.

Все-таки быть учителем в средней школе МО не так уж плохо. Память на учениц и учеников феноменальная и на их судьбы тоже.

— Владимир Александрович, спасибо что подбросили. — Вышла из машины и закрыла дверь. Повернулась чтобы уйти и слышу, как опускается стекло с моей стороны.

— Татьяна!

Крепко сцепив зубы, обернулась с выжидательной улыбкой на лице.

— У него перед показом мандраж. Чтобы снять, зависает в своем любимом клубе.

Стекло поднялось, авто отъехало.

Не «уволил».

 

Пункт 9: если проблему можно разрешить, не стоит о ней беспокоиться

Попав домой, я забыла об ужине, ванне и более удобной одежде. И первым делом стала искать информацию о любимом месте зависания модельера. Но сеть изобиловала не той информацией, либо я вбивала не те запросы. Промаявшись час с выяснениями нужного ключа, я это дело бросила. Просмотрела старые интервью с ним как видео, так и печатную продукцию, и упоминаний о клубе не нашла. Я предположила, что в честь любимого места препровождения он назвал одно из платьев или же всю коллекцию. Потратив еще два часа, убедилась, что и этот вариант не верен.

С тяжелым сердцем, решилась на звонок его агенту ближе к 12:00 следующего дня, точнее уже этого дня, потому что на дворе давно перевалила за полночь. В ежедневнике по пунктам набросала варианты нахождения его клуба:

Спросить агента, или музу.

От воспоминаний о Раисе меня слегка передернуло. Надо же какие музы нынче непосредственные.

Навестить еще раз моего бесценного информатора уборщицу тетю Юлю.

Втереться в доверие к его личному водителю. Правда, вначале нужно узнать, где прячется сам модельер, что само по себе вызывает сложности.

Ну и самое сверхъестественное. Обзвонить все клубы. Может быть, поделятся ценной информацией или захотят прорекламировать себя. А может быть посчитают информацию конфиденциальной.

И нужно подумать о том. Кому они готовы ее открыть, при каких условиях или на каком основании.

Записав все-все, в третьем часу ночи пошла спать.

Уснуть, как все нормальные люди мне не дал голодный желудок. Его не слышали разве что соседи в конце улицы. Встаю и как медведь-шатун иду к холодильнику. Открываю нашего снежного рыцаря в доспехах, беру колбасу, масло пару помидор, закрываю. Тянусь в шкафчик за хлебницей. Когда уже сделала бутерброд, вспоминаю про вкусный соус в пакетиках. Встаю, иду к холодильнику, а в голове все так же колоколом звучит мысль: «как найти любимый клуб Дмитрия Дьюко?»

«Как же найти!», «Должна быть зацепка!», «Должна я ее увидеть!»

И вдруг рука замирает, вцепившись в ручку холодильника, а взгляд фокусируется на фотке моей племянницы в каком-то столичном клубе. Этой затемненной фотографии уже года четыре, на ней Лиля и три ее закадычные подруги отмечают чей-то день рождения в майские праздники. Помимо счастливых улыбок и не скромных нарядов отчетливо видно, что у всей компании на запястьях ультрафиолетом горит зигзагообразная печать. И в моем мозгу вспыхивает идея. Точнее воспоминание съемки Дмитрия Дьюко в затемненном зале, где он под руку идет с моделью в черном свадебном платье, чтобы поклониться почитающей его талант публике. И на левом запястье модельера идущего из темноты к свету всего пару секунд горит голубой зигзаг. Я выдвинула стул из-за стола, медленно присела и только после этого позволила себе расхохотаться.

Надо же! Наше подсознание умеет работать и в ночную смену и утра, которое мудрее вечера ждать не пришлось. Хотя сколько там осталось до утра…

До утра оставалось немного, странным образом я забыла о голоде и пошла спать. Урчание живота разбудило поздно. Так что бутербродами я завтракала, предварительно проглотив порцию медикаментов до еды, за затем и ту, что идет после. Оделась, допечатав статью от своего личного имени, отправилась в редакцию журнала.

Настроение было приподнятое, состояние почти парящее, вид — так себе. Я не пыталась дать хвалебную оценку и попросту закрыть глаза на такие вещи как полное отсутствие макияжа и какой-либо прически. Скорее я давала себе время окрепнуть свыкнуться с мыслью, что я стою большего, и раньше себя недооценивала. Пока внутри вновь не появится крепкий стержень «Я — ценная личность» наводить марафет не стоит. Во всяком случае, мне. Иначе в минуты горести, когда я не смогу ответить колко, не отобью удар и стану мишенью для дерзких шуточек «доброго» общества, тщательно нанесенная маска макияжа обязательно поплывет на скисшем лице, хорошо подобранный костюм обвиснет на ссутулившейся фигуре, а прическа ляжет паклями.

Так как раздраженная и недовольная собой и своей уязвимостью я непременно ее разрушу извечным движением — растопыренной пятерней зачесать локоны назад. Думая о том, что после этого они будут паклями, расстраиваюсь все больше, сержусь все сильнее и все активнее зачесываю их назад. Плюс кусаю губы, то расстегиваю, то застегиваю блузы или пиджаки, закатываю рукава и начинаю обмахиваться чем-нибудь на подобии веера. Что усугубляет внешний вид, следом за ним внутренние терзания и все начинается вновь. Как по замкнутому кругу.

Так что решено! Вначале лечим внутреннее, а за ним внешнее, если оно к этому времени само не исправится.

А сейчас невзрачно одетая с собранными в ракушку волосами я легко поднялась на третий этаж. Там обошла всех легально работающих, что столпились в коридорах и, не претендуя на всеобщее внимание, направилась к главреду. Его кабинет оказался закрыт, кабинет его зама пуст, а на ресепшене вместо миловидной блондинки двое громко разговаривающих молодых людей. Точнее одного молодого и одного молодящегося. Молодой брюнет с модельной стрижкой щетины — усо-бородкой, очерчивающей рот. Такие давно не в моде, но видимо его это не трогает. Тот, что постарше — блондин или же светло-русый с отросшей челкой на подобии чуба. Лицо треугольного типа, нос перебит. При этом оба в серых штанах и отдающих в розовый цвет рубашках.

Что ж делать, направилась за информацией к ним. По ходу приближения слышу:

— Смотри новенькая. — Молодой стукнул собеседника по ребрам

— Скорее старенькая, — ответил тот без улыбки и обратился к подошедшей мне. — Вы кого-то ищите?

Что ж делаю вид, что ничего не слышала:

— Здравствуйте, мне нужен Глинка…

— Горной породой не торгуем. — Меланхолично оборвал меня молодящийся блондин явно застарелой шуткой, от которой второго перекосило, но он все-таки издал поддерживающий смешок.

— И пиде…, то есть гомосексуалистов среди вас нет, — опередила я шутку над именем главреда Глинка Петра Георгиевича.

Он попытался возразить, но кто ему даст такую возможность?

— Ну а Георгиевича — Победоносца вы давно не видели, так как побед с собой никто не носит.

— Я не… — взгляд блондина с чубом стал цепким.

— Не поняли? Конечно, не поняли. Вам же еще расти и расти до Глинки, чтобы хоть наполовину вылезти из образа гламурного Питера.

— Что?

Издевка была из прошлого контекста о Петре, но это не значит, что ее следует повторять и подтверждать. Вдруг нам еще предстоит вместе работать

— Вы петербуржец, я не ошиблась?

Молодой хохотнул, блондин нахмурился, в точности вторя низкому серому небу северной столицы.

— Нет? Ну раз нет…Тогда ответьте, где я могу найти главного редактора?

Краем глаз замечаю, как в нашу сторону из приемной директора спешит девушка в сером костюме. Подойдя, она поздоровалась с темноволосым Рустамом и блондинистым Альфредом и обратилась ко мне:

— Вы Татьяна Гроховская?

— Я.

— Меня зовут Виорика Павловна, можно просто Виорика. Я личный секретарь Владимира Александровича. Мне кое-что оставили для вас, пройдемте. — Красивая шатенка с открытой улыбкой поманила меня за собой.

— Пойдемте. — И уже паре «близнецов» сказала, — было приятно пообщаться, всего доброго.

Когда мы подошли к приемной директора, на столе секретаря зазвонил телефон.

— Добрый день. Да, вы правильно попали — это приемная Керимова Владимира Александровича. Нет, он сейчас занят. Что-нибудь хотите передать? Одну секундочку, сейчас запишу…

Памятная дверь в кабинет директора с щелчком открылась. И хорошо выбритый шеф в светлой рубашке и черных брюках, не отрывая взгляда от бумаг, прошел к секретарю:

— Виорка, найди мне…

Секретарь обернулась на его голос, и на пальцах показала «одну секунду». Он не видел, пришлось ее спасать. Пока Виорика что-то спешно записывала в блокноте, я привлекла его внимание на себя:

— Здравствуйте.

— Татьяна, добрый день. — Он бросил взгляд в мою сторону, затем потупился и глухо спросил. — Вам передали мои пожелания насчет вашей статьи?

— Владимир Александрович, я еще ни одной статьи не сдала. Вот материалы. — Встряхнула листами перед ним.

— В цифровом варианте есть?

— Конечно.

— Скиньте Виорике.

К этому моменту секретарь положила трубку и подошла к шефу:

— Что вы хотели?

— Найди мне образцы для Сашки.

— Пару дней назад я оставила их на вашем столе.

— На столе не видел. — Задумчиво произнес Керимов и потер переносицу. На что секретарь широко улыбнулась и махнула рукой:

— Значит под столом или в столе. Сейчас найду. — Она вручила ему только что сделанную запись и грациозной походкой вошла в кабинет. Я проследила за ней с чувством досады. Надо же и не стесняется ему сообщить о месте своего прошлого пребывания.

Владимир посмотрел на меня и расплылся в коварной улыбке:

— Вы нервничаете. — Сказал он это без вопросительных интонаций, утверждая.

— Нет.

— Спали плохо или вам мешали? — поинтересовался так, словно это вопрос не личной сферы, а обыденной.

— Я была занята поисками… — хотела сказать — поисками клуба, но он меня оборвал.

— Занимались поиском приключений?

Теперь я знаю откуда эта привычка перебивать и подкалывать у его сотрудников — копируют начальство, подражают. Шеф поднял взгляд от бумаг, прищурился:

— Вы искали приключения… на будущее?

— А вы их не ищите…на будущее. — В тон ему ответила я. — Так как в пределах офиса приключений достаточно.

— В пределах офиса? — Владимир переспросил с усмешкой.

— Да. Офиса, кабинета, стола…

— Поясните. — Я молчу, сказано и так слишком многое. Он делает кивок и с широкой улыбкой добавляет. — Повторите, пожалуйста.

На попятный не пойду, пусть думает что хочет.

— Вы с подчиненными… спите.

— Каждый человек имеет право на сон. — Ответил абсурдно, и в то же время не поспоришь же с его утверждением.

— Я не об этом. — Руки на груди сложились сами собой. Он щелкнул пальцами, и повеселел. А через прищур глаз виден цепкий взгляд, сфокусированный на мне:

— Вы к тому, чтобы я их подчиненными не называл? Ведь сон происходит без подчинения, по личному согласию.

В приемную вошла секретарь, в руках она держала искомые образцы и аккуратно перебирала их.

— И как она вас терпит? — спросила шепотом, почти про себя, обращаясь скорее к приемной, но ответил шеф:

— У Виорики ангельское терпение.

— Да, у меня ангельское терпение, но душа ваша будет гореть в аду. Я нашла образцы в корзине для мусора. — Она протянула ему папку.

— Значит им там и место… — лаконично изрек Владимир и, прихватив папку, вышел в офис.

— Так, теперь вы. — Секретарь с улыбкой указала в сторону ушедшего шефа и отдала мне лист с 30-ю пунктами, не меньше. — Татьяна вот это, он просил передать вам.

— А это вам, — я протянула флешку со статьей.

Она времени не теряя, тут же скопировала данные на свой компьютер:

— Уже обвыклись у нас?

— Нет, как-то с первого дня преследует ощущение: что-то не так.

— Что же случилось в первый день? — улыбнулась девушка. — Что-то страшное?

Мне осталось только рассмеяться, но я сдержалась.

— Что-то веселое, — догадалась она. — И я это пропустила, посетив архив.

— Интересное название. — Сдерживаясь из последних сил, чтобы не рассмеяться, спросила. — Он был большой?

— Что, простите?

— Архив был… большой или неподъемный?

— Вы это к чему?

— К архиву. — Рассмеялась я.

— Татьяна, городской архив паспортного стола. — Не понимая моего веселья, ответила она. — Конечно большой.

— Виорика, извините, вы из архива вернулись во сколько?

— А я не возвращалась. — Шатенка улыбнулась, отдавая мне флешку. — Владимир Александрович отпустил на весь день. Жаль пиджак забыла в приемной, в тот вечер не было так тепло, как в прошлый. Муж ругался, что не забочусь о себе.

Я тут же уцепилась за предложенную ею ниточку:

— Вы замужем давно?

— Шестой год в счастливом браке.

— Это большая редкость, к тому же он заботится о вас.

— Он у меня замечательный. — Вздохнула она и улыбнулась как самая настоящая счастливица.

— Это замечательно. Виорика, я сейчас спешу, но мне очень и очень пригодится пара советов от человека, знающего кухню издательства. Я могу обратиться к тебе?

— Да, конечно. — Переход на «ты» прошел безболезненно.

— Спасибо.

На выходе из офиса столкнулась с шефом, разговаривающим по телефону. Тихо проскользнула мимо него, в надежде — не заметит. Но, не сделав и десяти шагов, слышу сзади:

— Узнали, кто спит?

Оборачиваюсь и с удивлением подмечаю, что он не прекратил разговор и обратился ко мне, а спросил, зажав микрофон на трубке. С одной стороны очень приятно — ради меня прервали разговор, а с другой стороны не очень — его прервали, чтобы подколоть.

— Все спят. Каждый человек имеет право на сон.

— Я так и знал. — Выдал новый шеф и вернулся к прерванному телефонному разговору.

Я постаралась не придавать его словам значимости, пропустить мимо ушей. Да, глупо получилось, могла бы и смолчать и в то же время… Как бы еще уверилась что он с секретаршей не спит, не злопамятен и вполне себе нормален. Просто у меня везение особое — появляться там, где не ждут.

И эту особенность в полной мере испытал на себе мой муж. Ловила я его на самых разных вещах нечаянно, но обязательно вовремя. Так и о Полечке его узнала, и о том, что девчонка в положении вроде как, и о том, что решил уйти. Нашла о чем вспомнить в такой знаменательный день, день поимки Дмитрия Дьюко. Чтобы впредь ничего не мешало, прошлое следует отпустить. Отпускаю я его нынче в стихотворной форме:

Плохое былое нужно простить, Простить, а потом отпустить. А если былое вернется опять, Тогда отпуская, начни посылать!

Итак, послав утренний инцидент, направилась за покупками в магазин с брендовым товаром от Дьюко. А как еще привлечь к себе внимание будущего интервьюируемого?

Учитывая специфику задания и включенный в него опрос, я подойти сама никак не могла. Лучший вариант, если он будет заинтересован во встрече, и не наоборот. Потому что расспрашивать о пристрастиях на любовном фронте, его победах и поражениях я не могу. Совесть и гордость не позволят брать подобное интервью сходу в лоб без предпосылок у незнакомого человека. Да и кто ответит на такое хамство развернуто? Скорее всего меня пошлют прямым текстом или попросят вывести из клуба. Так что придется действовать как спецагент: внедриться в знакомые ему круги, втереться в доверие, узнать секретную информацию и раствориться во тьме, или же свете наступившего дня.

Из всего, что могло бы привлечь внимание молодого и состоятельного модельера, мне известно следующее: цвет одежды огненно-красный, поведение развязное и веселое, желание кутить и отчебучивать что-нибудь эдакое, полное отсутствие высоких материй с которыми девушка может быть знакома. Все это я выяснила из его интервью, а кое-что — наблюдая за новоявленной музой Раисой.

Но для меня главное привлечь внимание, а не отбить. Так что в этом деле использовала многоходовку. Приобрела один из самых дорогих его костюмов летнюю серую двойку — брюки и пиджак, укомплектованный черной рубашкой до колена. И вычленив из него рубище, а иначе не назовешь, добавила красный топ в блестках — вполне клубный вариант.

А как еще привлечь внимание мастера, если, не испортив его труд. Дьюко женщины принимают за Бога и перечить ему не пытаются, даже если его дизайнерская идея на клиентке висит мешком. А тут я, испортившая его костюм, да еще с красным топом и нестандартным поведением — веселая, но о высоких материях знающая. И как к такой не подкатить: либо для знакомства, либо с требованием вернуть костюм в магазин и не портить светоч его таланта.

Примечательно, что Дьюко как любитель огненно-красного цвета в одежде женщин, этих самых женщин рядит в серые, черные и фиолетовые тона назло собственному вкусу. Когда возьму интервью, обязательно поинтересуюсь по этому поводу.

Правда зловредный внутренний голос бьет в колокола и подвывает:

Ничего у тебя не получится, ничего у тебя не пройдет!

— Проверим! — ответила я и пошла собираться.

 

Пункт 10: все, что выпало на мою долю мне по плечу

Собравшись и слегка подкрасившись, я принялась за прическу. Говорят, любая женщина из ничего может сделать салат, прическу и скандал, так вот глядя на свои труды я поняла, что являюсь женщиной процентов так на 70, не больше. Или пережму заколкой хвост, да так, что лицо вместо овала приобретает характерную форму квадрата, или из прически локон выбьется, не смотря на заливку лаком. А после этой заливки ни причесать локон, ни прижать не получится. Я бросила это гиблое дело и пошла в парикмахерскую.

Далее последовали сорок минут в кресле салона красоты и не малое оскудение аванса, но результат стоил того. И даже очки вид не испортили, хотя украшавшие меня девочки порекомендовали сменить их на более современные или же перейти на контактные линзы. Но я смотрела на свое отражение и слышала их в пол-уха, потому что напротив из зеркала на меня смотрит молодая незнакомка. Точнее удивительно помолодевшая и похорошевшая я с щечками, которые никак не могла наесть за столь короткое время, с румянцем, который если и лип к лицу то не таким тоном, а на порядок более темным и болезненным, с блеском в глазах, пропавшим менее пяти лет назад. Образ счастливицы дополняет улыбка по типу «от уха до уха» и прическа: косая челка и выпрямленные локоны с объемом у корней

— Я… красавица?

— А вы сомневались? — рассмеялись девочки.

— Было дело давно и не правда.

Я выходила оттуда как царевна лягушка, только что ставшая королевой — на полусогнутых с диким желанием никуда не идти. Вдруг знакомые увидят! Решат — нашла богатого мужа, а я… А я всего лишь ограбила главреда журнала «Titul» и потратилась на себя. Но как выбила! Дерзко, аргументировано, уверенно! И ведь получила! И он остался рад, как бы это ни было странно.

Под напором позитива плечи расправились, спина выпрямилась, я перестала спотыкаться на каблуках и, поймав такси, направилась в клуб. По пути непрестанно повторяю про себя:

Я женщина, и этим я горжусь.

Мне тридцать пять,

Я возраста и веса не стыжусь!

Сменила направление,

Опять ищу себя.

Измерить бы давление

От пят горю уж вся…

Я журналист, довольная собой

Держись Дьюко, иду я за тобой!

Меня прервал встревоженный голос таксиста:

— Девушка, вам плохо?

— Мне хорошо. Потратила зарплату мужа, теперь молюсь, — отшутилась я.

— Хорошо потратились — Компетентно заверил мужчина, улыбнувшись в зеркало заднего вида, — он оценит.

— Ага, как только увидит счет. Он не только оценит, он еще и отношения пересмотрит.

Такси подъехало к клубу, я расплатилась и вышла.

— Удачи с мужем! — послышалось в спину.

— Спасибо. И совсем тихо для себя. — Еще бы найти его…!

Иду к клубу со смутным предчувствием тревоги. По дискотекам в юности не бегала, все как-то книги и учеба меня занимали, а тут вдруг пришлось, а я уже не молоденькая девушка. Чувство выпадения из общей массы было связано с тем, что площадку у хорошо раскрученного клуба дополняла очередь из студентов. Клуб «ZONA» оказался молодежным, возраст стоящих в очереди до 25 лет, дресс-код джинсы и майки или короткие платья, а тут я тридцатипятилетняя матрона в костюме… пиджак сняла сразу же и незаметно примкнула к ожидающим.

Наверняка простояла бы там, у входа не один час не окликни меня охранник:

— Девушка, девушка в красной майке!

Я вышла из ограждения и подошла к нему:

— Вы с Дмитрием? — и лицо делает таким напряженным и выжидательным, словно я нашкодила где-то и должна сейчас же признаться, если жизнь дорога. Жизнь моя мне дорога, я чистосердечно призналась, не разобравшись какой именно Дмитрий:

— Да, я к Дьюко.

— Проходите.

— Спасибо! — закинув пиджачок на плечо, прошла внутрь.

Здесь было шумно, относительно светло и ничего кроме музыки не слышно. Так называемый стиль клубняк давит дицебелами на уши в надежде опустошить черепную коробку и ему это почти удалось. Молодежь беснуется и подпрыгивает в такт, находясь по пояс в белой пене, худые танцовщицы на огромных шпильках пытаются танцевать в узких клетках, а там и развернуться негде.

Стараясь не морщиться и не зажимать ушей, боком прошла к барной стойке в виде женских грудей. Пока прошла чуть не растянулась на полу, плюс получила пару толчков от танцующих. И уже основательно жалела, что не проверила информацию о клубе раньше.

Клуб был достаточно большой по площади, при этом зал с четырьмя тумбами для танцоров и двумя колоннами по центру и ж/к экранами по бокам забит людьми. Еще бы не был бы забит, если здесь в пене можно постираться, а заодно и на танцовщиц поглазеть. Их в клетках раздели не хуже ведьм из романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Единственное отличие короткие шортики, призванные вызывать интерес к содержимому, но содержали они настолько мало, что интерес угасает в кратчайшие сроки. Живой добралась к стойке, заняла стул и заказала мартини, из-за музыки бармен меня услышал с третьего раза.

Через полчаса поняла, что вскоре запомню лица всех рядом танцующих, но со статьей для Жаба не продвинусь ни на дюйм. Перекрикивая музыку, поинтересовалась, есть ли здесь уединенные комнаты или кабинки. Бармен указал на одну из дверей, сказал, что на улице во дворе что-то подобное есть.

Снаружи оказался обширный дворик с открытой террасой со столиками, прудом и деревянными кабинками. Кабинок было мало, расположенные в метре друг от друга, они закрывались всего лишь белыми занавесями. Приметив Раису — музу модельера в группе отдыхающих я направилась прямиком к кабинкам. В этот момент оттуда вышла группа мужчин, так что мое проникновение в соседнюю кабинку, погруженную во мрак никто не заметил.

Я могла радоваться уже только этому, но мне повезло вдвойне. Раиса и судя по всему ее подруга, блондинка с пухлыми губами обсуждали клуб и собственные наряды и медленно скатились к личности Дмитрия Дьюко:

— Не понимаю, как ему может нравиться этот цыплятник? Ни одного мужчины представительного вида …

— Разве у тебя уже нет представительного мужчины? — ухмыльнулась подруга. — Или ты решила их коллекционировать?

— Лишним такой никогда не будет. А что здесь…!O! Сплошь малолетки, живущие на малые доходы. — Заявила не менее малолетняя «дама». — И ему тут здорово… как он говорит!?

— Это место его ностальгии, — ответила подруга, закуривая, — ты же слышала, что он сюда с той бывшей ходил, чтобы набраться вдохновения.

— Чему здесь набираться? — фыркнула Раиса. — И какое, нафиг, вдохновение он собирается поймать?

— Ранее получалось и неплохое, был бы он таким продвинутым сейчас.

— Ой… да заткнись! — на эту грубость блондинка лишь хохотнула и взяла дольку киви с тарелки.

Раиса затянулась дымом сигареты и, кривя губы, выдала:

— Можно подумать раньше у него что-то получалось. Унылое га… по бешеным ценам.

— Он взял европейское направление… И как ты можешь так говорить?

— Могу… А что в Европе серости мало? Да у них неплохие ткани, но я не видела нормальных лекал… А эти их штаны до уровня голени… и стоптанные балетки на липучках… Какая гадость.

— Он и сам не рад. Но что поделаешь…

— Так пусть продумывает, а не копирует. За копии никто не платит. Кому нужные его душевные терзания, творческий кризис и серость?!

— Для этого у него есть ты, великая муза!

— А с чего мне вдохновлять, если ни хрена он не может. Импотент долбанный! Тоскует по той, и отмораживается как придурок в этом клубе какую неделю подряд. Задолбал он меня…

— Как?! — охнула ее подруга, и я тоже удивилась.

— Нытьем задолбал! Слышала бы ты как воркует с фоткой той коровы…

И вот тут из темного угла моей кабинки на улицу рванул взбешенный мужик. Когда он попал на свет, узнала в разгневанном слушателе знаменитого Дмитрия Дьюко. Как я не заметила широкоплечего парня под 170 см роста и не услышала его дыхания или шороха одежды неизвестно, но вот сейчас каждое его слово для Раисы я слышала хорошо…И мне стало очень жаль девчонку. Можно было не оглядываться на происходящее в соседней кабинке, чтобы понять, он своей обоснованной отповедью в защиту чести бывшей подруги добился слез у новоявленной музы.

Это длилось не более 35 секунд, но под конец «лжемуза» дрожащим голосом закричала:

— Да пошел ты! И она…

— Закрой пасть! И проваливай! — он так гаркнул, что и я закрыла рот и поспешила тихо уйти. Но в дверях кабинки столкнулась с Дьюко, невольно пришлось отступить и сесть на прежнее место. Он рухнул на противоположное сидение, вытянув вперед ноги:

— Тоже проваливаете?

— Вообще-то искала вас. Но вышло, что не вовремя…

— Во время. — Хмыкнул Дмитрий взлохматив густую черную шевелюру. — Хотите провести вечер вместе?

— Мне тридцать пять, остыньте.

— Мне двадцать семь, хочу залиться, а не остыть. — С этими словами он подозвал официанта, прибиравшегося в первой занятой кабинке, и сделал заказ.

— Почему залиться? — я вспомнила о показе, который пройдет через два дня и тихо заметила, — вам предстоит много работать.

— А вы не слышали? Я потерял свою музу…

— Вы нашли ей интересную замену.

Услышав меня, Дмитрий тяжело выдохнул:

— Глупую замену. Очень глупую.

Мысленно подумала о том, что глупее он сам. Мужчины, не ценящие тех женщин, которые их долгие годы вдохновляли и поднимали на ноги, вырвавшись в свободное плавание, как блуждающие айсберги в океане. Пришвартовать невозможно, отогревать бессмысленно.

К этому моменту ему принесли заказ: бутылку коньяка, пару стопок и фруктовую нарезку. Он разлил напиток по стопкам и чокнувшись с «моей» выпил, закусывая лимоном, поморщился:

— Зря я с ней так…

— С девушкой? — я претворилась незнающей овечкой.

— Не с этой…! — выдохнул зло и закашлялся. — С Верой.

— Прошлые отношения были долгими?

— Слишком, — Дмитрий опрокинул в себя и вторую стопку. — Я привык к ней.

А в телевизионном интервью говорил, что любит, ценит и жизни без нее не представляет. Хорошая у него память — короткая.

— Вы привыкли или все-таки любили?

Молчит. В нашей кабинке он просил не включать свет, и сидя во мрак теперь, я не видела его лица, но более чем уверена, сейчас он хмур. На молчание дала ему еще несколько минут, прежде чем тихо заметить:

— Что вам стоит ее вернуть? Гордость не позволяет? — Он не ответил, лишь крепче сцепил пустую рюмку в руках. — Дим, поверьте, она не просто так была рядом. Женщины не получая отдачи, могут годами поднимать на ноги мужчину только по одной причине…

— Видят выгоду.

— Любят. Выгоду видит Раиса. — Он поднял на меня удивленный взгляд. Затем подобрал ноги и застыл, словно почуял беду, исходящую от меня.

— Знаете это как в анекдоте: «встречаются два банкира, один говорит другому:

— Я развожусь.

— Как так? — спрашивает второй.

— Решил пошутить вчера. Приезжаю домой взмыленный, бледный говорю жене я банкрот, дом, машины, квартиры описывают, счета закрыты…

— И что?

— Утром просыпаюсь, а в доме ни жены, ни ее вещей нет. Сам подумай, ну зачем мне жена без чувства юмора»

Дьюко улыбнулся и медленно откинулся назад.

— Вы не пасуйте. Она терпела мучения вашего таланта и поддерживала все первые показы, потому что очень любила вас. — Прокололась я, но вида не подала, продолжила уверенно. — И давайте честно, не решись вы сами на разрыв, она бы и далее поддерживала и вдохновляла. Я права?

— Ну…

— Верните ее. Ваш магазин, ателье и показы… ваша гордость — это целиком и полностью ее заслуга. Даю сто процентов, подтолкнуть вас в направлении дизайна удалось только ей, так бы и продолжали пуговицы на фабрике «Одема» в Тирасполе пришивать.

— Но…

— А еще бы спились, без возможности реализовать себя.

— У меня был талант! — воспротивился Дмитрий, решил припомнить кутюрье, который разглядел в нем искру и зажег новую. — Мой талант на выставке в день города заметил сам…

— Да? — удивилась я. — А что бы он увидел через год, не встреть вы Веру? Синего бомжа без четырех пальцев? На тот момент вы уже лишились одного во время наладки станков.

— Слушайте вы…!

— Я Татьяна, и я уже ухожу… — взяв пиджак и клатч, поднялась со своего места. — Не можете творить, вытворяйте… Можно отдельную линейку толкнуть и рябящими цветами. Все равно с уходом Раисы, уверена, у вас и средства лишние появятся и время в неограниченном количестве.

— Татьяна…? — вздохнул Дмитрий, взявшись за голову руками.

— Да?

— Вы зачем приходили? — потер лицо и внимательно посмотрел на меня.

— А,… я корреспондент. — С этими словами протягиваю ему визитку с именем Жаба, — мое настоящее имя Татьяна Гроховская, но о вас я хотела написать от этого имени…

— Вы… — Дмитрий вскочил, набирая в легкие воздуха, видимо для очередной отповеди бессовестной дамы. — Вы!

— Не волнуйтесь. Я вас выслушала как друг и останусь им, если позволите. Положив клатч на столик, одела пиджак. — К тому же тема, которую просил раскрыть журнал, вас явно покоробит.

Дмитрий с удивлением посмотрел на меня, пришлось пояснить:

— О сексуальной стороне вашей личной жизни. И о ней сейчас лучше не рассказывать, если вы хотите вернуть Веру.

— Да уж… вы…

— Но если вы вернете настоящую музу и свое творческое самообладание, я буду рада взять интервью у вас обоих. Если позволите… — взяла в руки клатч, думая о том, что делать, если он еще раз рассвирепеет. До двери два шага, но вдруг не успею. Тогда что? Отбиваться клатчем, в котором спрятан диктофон?

— И я увижу легендарного дизайнера и его не менее легендарную девушку.

— Вы корреспондент…

— У меня материал горит, — призналась я без улыбки, — через неделю должна сдать, так что корреспондентом мне недолго бегать.

— Вы из журнала «Titul»…!

— А вы в отличие от моего директора знаете, что Жаб не брутальный мужчина, а вполне себе женственная женщина.

— Это…? — подумал, немного постучав карточкой по раскрытой ладони. — Это компромат на вас.

— Да. Мы квиты. — Протянула руку и пожала его ладонь. — Была рада познакомиться. И Дмитрий, не затягивайте с возвращением. Месяца вам на… свободу было достаточно. Поезжайте к ней сейчас.

Он словно окаменел, но я уже успела высвободить руку и выскользнуть из кабинки.

В целом не все так плохо, у меня есть диктофон с записью скандала. Так что, в крайнем случае, могу рассказать о том, какая муза досталась Дьюко. Черный пиар тоже пиар, и такой малышке он не помешает… или нет?

* * *

Владимир вывернул на улицу Ленинская Слобода и авторитетно заверил своих пассажиров, что его детище журнал «Titul» будет работать во чтобы то ни стало. Сегодня он заполучил еще одного инвестора, и это следовало отметить, и расслабиться хотя бы в мужской компании. Отдыхать в женской в последнее время опасно, вдруг Гроховская подстерегает его за углом. Ждет кульминационного момента, чтобы заявиться и все испортить.

А собственно, что там было портить? Была Раиса да сплыла, и не далее чем вчера на ее месте появилась новенькая — Ксюша. Ростом она от 180 см, бюстом в районе третьего, бедра крепкие, попка прокачана, с лицом работал не один только косметолог. Теперь в случае кризиса он знает, у кого надергать золотых нитей. В остальном томноокая брюнетка от предшественницы отличалась законченным высшим образованием — биолог, и, несомненно, опытом — малышка в поцелуях знает толк, ну и чуть большим возрастным цензом. Ксюше на прошлой неделе исполнилось двадцать четыре, а это не двадцать два и он не велся на слова Татьяны, просто нашел более опытную малышку. И пообещал преподнести свой сюрпрайз. На что Ксюша, сверкая улыбкой, сообщила о той своей благодарности, которую он вряд ли сможет забыть…

Но и с этим ее предложением стоит повременить.

Решение пригласить дружную бригаду подчиненных пришло сама собой. Собрав их поиграть в боулинге, он не рискнул напиться в их присутствии, смог расслабиться и отвлечься обсуждениями внешней политики, и остался за рулем. Трое пассажиров: главред, выпускающий редактор и начальник второго отделения в обсуждении дел насущных продолжали шутить. Вечер выдался теплым, неделя не загруженной, так что развоз по домам еще не предвиделся.

Руководящий вторым отделением Станислав Крючко с интересом подкинул новую тему для дискуссии:

— Наши конкуренты пустили рекламу печатных страниц по ТВ какие будут предложения на этот счет?

— Журналы по ТВ… — Петр обернулся к сидящим сзади Якову и Станиславу, — это случаем, не те ли что хвастаются: «Красивейшие из женщин легко раздеваются для нас, а достойнейшие из мужчин говорят о наболевшем».

— Ага! — Станислав хлопнул ладонями по коленям. — Тут болит и там болит! Простатит и гайморит! — мужчины рассмеялись, а шутник замер вглядываясь в пейзаж за окном, — о «ZONA» горит огнями, а интересная тут публика… Вон та в сером костюме точно не отсюда.

— Дама в своем соку, — согласился Яков.

— Кажется это наша новая корреспондентка. — Владимир притормозил, наблюдая за женщиной, идущей по другой стороне дороги. Ходила Татьяна плавно и легко, такие походки запоминаются навечно.

— Да, ну… — восхитился Станислав.

— Петр, ты вроде ее лучше нас рассмотреть успел. Это Гроховская, так? — Переспросил Владимир, когда авто поравнялось с ней.

— Н-да, Татьяна. — Подтвердил тот.

— И что она в детском клубе забыла? — он побарабанил пальцами по рулю, наблюдая неспешное дефиле новенькой, направляющейся к стоящему в отдалении такси.

— Не знаю как насчет клуба, но этот костюмчик ей обошелся в копеечку. Влад, вы так хорошо платите сотрудникам в главном офисе? Или девушка обладает скрытыми талантами? — ухмыльнулся Крючко.

— У нее много талантов. Но здесь она наверняка из-за Жаба. — Ответил главред так, чтобы вопросов не возникало.

— Что за принц лягушка?

— Жмурко Александр Борисович, так же наш новый корреспондент. — Пояснил Петр.

— Вы урвали того Жаба?!

— Да. — Пожал плечами Владимир, — удалось отхватить и его.

В этот момент вслед к Татьяне подъехал черный Land Rover и притормозил. Мужская компания притихла, а заведующий вторым отделением еще и присвистнул:

— Если это авто вашего Жаба… то я бросаю руководящую должность, и перехожу в корреспонденты.

— Нет, не его. — Петр заметил улыбаясь, — это авто Дмитрия Дьюко.

И салон черного BMW наполнил повторный свист.

Владимир вывернул на полосу, через боковое зеркало удостоверился, что Татьяна уехала на черном монстре, надавил на педаль газа. С информацией работать умеет, и контакты налаживает — отметил он про себя. И опять стоило подумать о досуге, она тут как тут…

 

Пункт 11: не придавай значения барахлу, каким бы значительным оно не казалось

Я ворвалась в пустую приемную Владимира и замерла на месте. Виорики в приемной еще нет, а в пустом кабинете шефа работает уборщица. От досады топнула ногой и в сотый раз сжала в руках злополучий листок. Надо же к одной колонке о психологии тридцать пунктов «не», как писать с такими ограничениями?

— Не злись, — скомандовала я себе и, развернувшись чтобы выйти, втемяшилась в широкую мужскую грудь.

— Злиться не буду, — низким голосом ответила твердая грудь, облаченная в костюм от какого-то из кутюр, за костюмом просматривались светлая рубашка и полосатый галстук, выше костюма мощная шея с дернувшимся кадыком.

Я от мужественной стены отошла на два шага, чтобы столкнуться насмешливым взглядом светлых глаз, и одновременно с этим из-за стены вышел Владимир. Мне он кивнул, бодро бросив — доброе утро, и повернулся к мускулистой «стене»:

— Стас, я же говорил, что вы вскоре встретитесь. Вот… и встретились. Знакомься наш новый корреспондент Гроховская Татьяна. — Он окинул меня насмешливым взглядом и задержавшись на скомканном листе, добавил, — во всеоружии как я погляжу.

Я сжала лист крепче:

— Гроховская Татьяна Сергеевна, — представилась я и протянула ему руку.

— Крючко Станислав, — ответил мягким пожатием, — можно Стас.

— Станислав заведует вторым нашим отделом, расположенным на другом конце города. — Остальное Владимир добавил с неким намеком на мое появление и прошел в кабинет, — здесь по рабочим вопросам.

Техничка из кабинете директора тут ретировалась, поздоровавшись с нами и поспешила скрыться. Вспомнилось как в школе уборщица сбегала от директора, не всегда, но странным образом ее побеги сочетались с изрядным буйством главы школы, когда он рвал и метал.

Что ж, если этот так же рвет и мечет, то сейчас не самое подходящее время для разговора с ним, и в то же время…, когда еще у меня духа хватит поднять вопрос о пунктах.

— Стас, — улыбнувшись главе второго отделения самым очаровательны образом, я тихо проворковала, — можно украду у вас босса на одну минутку?

Мужчина бросил взгляд в сторону кабинета и, подтверждая мое мнение о настрое шефа, охотно согласился. Итог: либо Стас женщин защищать не привык, а потому с радостью спасается от грозного начальства за их спинами, либо уважаемый шеф на женщин орет меньше, чем на мужчин.

— Дерзайте. — Так же тихо напутствовал он.

Я вошла следом за Владимиром тихо, но дверью все же грохнула:

— Сквозняк. — Заявила я.

— И имя ему Татьяна, — хмыкнул директор, спешно просматривая новые бумаги на столе. — По какому вопросу?

— Что это? — я протянула изрядно скомканный лист.

— Судя по всему мусор. — Он аккуратно забрал лист из моих рук, скомкал и выбросил в корзину. После чего с самым невозмутимым лицом поинтересовался, — что-то еще?

— Это были ваши тридцать пунктов к одной колонке… — начала я объяснять, но Владимир Александрович потянулся к трубке телефона:

— Если вы знали, что там было, зачем спрашивать «что это?»

Набрал секретаря, которая оказалась на месте, дал мне знак молчать, и обратился к Виорике:

— Доброго, — поздоровался он с широкой улыбкой на лице, — скажи мне, статья Гроховской прошла проверку у редактора? А у главреда?

Помолчал, слушая ответ, затем уточнил:

— И там и там, прекрасно, что говорят? А да… точно вспомнил. Значит, вызови ко мне Женю.

Положив трубку, вновь принялся за просмотр бумаг. А я стою по стойке смирно и жду его ответа, при этом за дверью ждет Стас, а за входной дверью на площадке меня ждет водитель Дьюко — Арсений и все задерживается из-за вот этого вот…

— Владимир Александрович, я…

— Можно звать по имени Владимир, у нас демократические порядки и свободный стиль в пятницу.

— Знаю-знаю, — скептически протянула я, бросив взгляд на наручные часы, — и это прекрасно, но вы не пояснили вопроса относительно тридцати пунктов к колонке. Вы отказываетесь или статья не подходит?

— К офису вас подбросили? — перебил он по старой привычке.

— Да. Благодаря Жмурко Александру Борисовичу к вам я не опоздала. — Почти не солгала я. Все же тому, что мне удалось прокрутить вчера, чтобы добиться сегодня интервью с Дьюко, я целиком и полностью обязана несуществующему Жабу.

— Так вы знакомы?

— Мы, можно сказать, живем вместе. — Признаваясь в этом, не скрыла лукавой улыбки. С уточняющим вопросом он не заставил себя долго ждать:

— И работаете в тесном контакте?

— Да. — А куда еще теснее, чем наш с ним контакт, теснее некуда.

— Ясно. Кто же вас подвозил? — шеф поднял взгляд от бумаг и сконцентрировался на моем лице. Еле сдержалась, чтобы не поправить растопыренной пятерней сохранившуюся прическу.

— Новый друг Александра — Дмитрий Дьюко.

— Вот как? Какой удивительный круг общения у вашего друга.

— И вашего корреспондента, — добавила я. — Петр выдал задание, и мой дорогой Жабик с ним справился.

— Жабик… — задумчиво протянул Владимир, а на вопрос по моей статье в колонку психологии все еще не ответил. Что ж буду пробивать пока другую тему:

— К слову, — сделал шаг к его столу и, оперлась руками о столешницу. — Владимир Александрович, могу я вас попросить о маленьком одолжении.

— Можно просто Владимир. — Напомнил шеф, не поднимая взгляда от пуговиц моей блузки. — В чем состоит просьба?

— Алекс, не любит редакции и посылает с материалами курьеров. — Я подняла одну из папок со стола, скрыв пуговки от его взгляда, и погладила пальчиками корешок. — Но так как я все равно буду в редакции, могу я приносить его статьи.

— Что? — папку у меня отобрали и вернули ее в горизонтальное положение. Я мгновенно отступила, подняв руки к груди, соединив пальцы в жесте «купол»:

— То есть, я буду приносить его материалы.

— Так он вообще не намерен здесь появляться? — шеф сел в кресло, попутно окинув меня взглядом.

— Как бы он периодически не сможет, как например, сегодня… — поясняю, попутно продумывая, откуда такой интерес. С чего вдруг он ко мне присматривается? То ли информация о Жабе поразила, то ли то, что знаю его бывшую супругу.

— И где он сегодня?

— Вчера он и Дмитрий с размахом отметили их союз. — Сходу солгала я, от чего шеф подобрался.

Смотрю на него и чувствую, как на лице самовольно возникает улыбка. Выходит, что третировать и вводить в заблуждение Владимира мне нравится. У него лицо так интересно преображается от удивления до скепсиса, что я прямо-таки любуюсь. Вот как сейчас, когда его лоб перечеркнули две горизонтальные линии, кончик носа приподнят, носогубные складки исчезли, брови в недоумении разошлись, а челюсть чуть отвисла и он задает нелепый вопрос:

— Дьюко гей?

— А вы гомофоб? — его лицо вытянулось еще сильнее, а брови вернулись на свои места так стремительно, что я рассмеялась. — Простите, я шутила! Речь шла не об этом союзе. Они отметили встречу.

— Яс-но… — процедил Владимир, прищурившись, и возвращает диалог в рабочее русло. — Что со статьей от Жмурко Александра?

— Пишется.

— В пьяном угаре?

— В пьяном угаре обдумывается, а после пишется. — Уточнила я. Сама не представляю как это возможно, но Жаб у меня вышел гениальный пьянчуга и писака.

— Теперь понятно откуда столько колкостей и язвительности.

— Да, он старается основательно подготовиться, прежде чем браться за перо. То есть за компьютерную мышку.

В голове всплыл образ жабы, которая своими перепончатыми лапками давит по клаве и улыбка стала шире. Удивительное дело, Владимир нахмурился.

Неужели подумал, что компьютерная мышка — это мое прозвище? Хотя вполне в духе Жаба ласково называть так женщину, которая готова ради него на все и статьи приносить в редакцию, пока у него творческое «прозрение». И вариации обращения подходящие: «мой мышонок» для домохозяйки и «моя компьютерная мышка» для той, которая еще и работать умудряется.

В это мгновение в дверь постучали и с позволения босса вошли, точнее, вошел молодой светленький парень двадцати с чем-то лет, очень похожий на Петра, наверное, сын. На его груди висит новенький Nikon для профессиональной съемки, а в руке он сжимает футляр для фильтров.

— Знакомьтесь, это Женя, Жень это Татьяна, едешь с ней.

— Куда? — спросили мы одновременно. Парень буднично я с ужасом, а как еще реагировать, если интервью с Дьюко мне разрешили взять через час не позже.

— Вот по этому адресу. — Владимир вручил визитку и указал на двери.

— А…а-а, но…

— Срочно! — сообщил шеф, — как раз интервью к твоей теме в психколонку.

— Хорошо. — Разворачиваясь, командую фотографу, — Жень за мной, — и выхожу.

В спину от Владимира слышится: «ать-два!», но я невозмутимо продолжаю шествие к лестнице. Поздоровалась с Виорикой, попрощалась со Стасом, вышла во двор, выискивая взглядом Арсения и его авто.

— И куда мы? — спросил парень, оказавшись вслед за мной на улице.

— Мы по указанному адресу, ты на машине?

— Нет.

— Значит, нас подбросят. — И бодрым шагом к Land Rover Дьюко. Водитель уже заждался.

— Арсений, можете подбросить по адресу, я назвала улицу и дом.

— У меня другие инструкции. — Пресек просьбу водитель.

Я досчитала до десяти и постаралась вспомнить, как у меня вчера вечером все хорошо сложилось, даже не смотря на упрямство водителя Дьюко. Заставила себя беззаботно улыбнуться и заявить:

— Я все улажу.

* * *

Если повезет, улажу как вчера, когда Дмитрий ни с того ни с сего решил меня подбросить домой. Иду из клуба прямым ходом к такси, а рядом тормозит черный Land Rover, и довольный Дмитрий заплетающимся языком интересуется:

— Тань! Татьяна! Ва-вас подбросить?

— Нет.

— Почему?

— Потому что если меня и подбрасывать, то в Щербинки. Осилите?

— Да, по пути. Я в Чехов еду, садитесь.

Внутреннее чувство предвещало, что меня подбросят не просто так, сжимаю крепче клатч и не садясь в авто строго спрашиваю:

— Дмитрий, мне следует опасаться за свою жизнь?

— Опасаться поздно… Вам три-ридцать пять, если я правильно понял, срок для жизни приличный…

Внимательно посмотрела в его глаза и села рядом:

— Этого срока мне мало, я только жить начинаю.

— Ладно вам, я пошутил. — Дверь щелкнула блокируясь и авто начало свой плавный ход. Ожидать долгого блуждания вокруг да около не пришлось, Дмитрий наклонился ко мне и, обдав коньячными парами, тихо заметил:

— Но раз уж мы друзья, то давайте вы по-дружески отдадите мне запись-ись с… с диктофона… и с телефона тоже. Без… без него вы бы в клуб не явились.

— Мне попался до обидного осмотрительный молодой человек.

— Иначе никак. — Ответил он.

— Дим, вы оставите меня без материала. Могу я получить хоть что-то взамен записи?

— Татьян, я могу дать первое интервью после нашего с Верой воссоединения.

Так… это аргумент, но в свете всего произошедшего аргумент мелкий и незначительный. Я внесла поправки:

— Первое и единственное в ближайший месяц. Я хочу получить все… ммм права на это интервью. — Я вытащила диктофон, но отдавать не собираюсь до тех пор, пока не получу 100 % гарантии.

— С чего вдруг такая прыть? — мгновенно перешел на «ты» Дмитрия. — Ты отрицательные варианты рассматриваешь? А если мы не поладим? — перешел от на «ты».

— Вот-вот я рискую, и поэтому еще и бесплатно проконсультирую по вопросам взаимоотношений, согласен?

Он потянулся за диктофоном и замер.

— Нет. Я сам. — Говорил он это с явным торможением, видимо коньяк дал о себе знать.

— Тогда я устрою тебе псих-поддержку. Посижу в машине, пока вы разбираться будете. Что скажешь?

— Нет… — чуть заваливаясь в бок, ответил он.

— Дим, ты много пьешь? — не ответил, но о диктофоне и телефоне забыл, сидит глядя перед собой и кажется ничего не видит. — А сколько ты выпил?

— Все…

— Намерен, появиться перед ней на бровях?

— На ногах… — выдохнул Дьюко, заваливаясь в другую сторону. А желудок к алкоголю не привыкший — хорошо.

— На, ногах — это вряд ли… — тихо заметила я, когда он перестал реагировать на голос и что-либо отвечать, откинула его на сидение и пристегнула. И как сказала, так и получилось. Через час мы достигли Щербинки, а Дмитрий уже спал на моем плече.

— Уважаемый водитель, как вас зовут?

— Арсений. — Последовал короткий ответ.

— Арсений, у меня есть предложение…, я коротко изложила суть, на что тут же получила отпор:

— У меня другие инструкции.

— Я все улажу. — И уладила…

Позвонив со своего на домашний Веры, удостоверилась, что девушка дома и сбросила звонок. Затем на такси с пьяным Дмитрием приехала по ее адресу в город Чехов далеко за полночь. Водителя попросила снять шашки такси с машины и отдать мне ключи. Якобы привезла Дмитрия на своем авто. В гостиницу везти поздно, у себя оставить не могу… Потому что…, потому что муж ревнивец дома ждет не дождется, а я и так уже задержалась основательно. Плюс телефон Дмитрия сел, с моего пыталась дозвониться этой самой Вере по просьбе невменяемого пассажира, но видимо не судьба — техника отказалась нормально работать.

Водитель согласился за тысячу, снять шашки и оставить машину открытой, но ключи не отдал. Ничего и так пойдет. Я подошла к дому, нажала на домофоне нужную квартиру. Как ни странно мне ответили сразу:

— Алло?

— Девушка, здравствуйте. Меня зовут Татьяна, я ищу Веру. Веру родом из города Тирасполь.

— А вы кто? — кажется, репортеры ее уже донимали, легкий перепуг и настороженность в голосе слышатся отчетливо. Но меня еще не отправили на хутора бабочек ловить.

— Незнакомка, судя по всему. — Издаю тяжелый вздох. — У меня тут ваш знакомый в машину завалился. Я не знаю, что с ним делать. А он явно вам друг.

— Ка-кой знакомый?

— Не представился. Черненький такой, метр семьдесят может быть больше, одного пальца на правой руке нет.

— Зачем вы его сюда привезли?! Господи, пусть катится… я видеть его не хочу!

— Родная, я вас умоляю, спуститесь. У меня не так много времени, как хотелось бы. Мой мужчина очень ревнив, я и так задержалась, делая крюк, а я из Щербинок, не разбивайте… десятилетний семейный союз.

Не сразу но, мне удалось-таки уговорить ее. Наверное, как только сказала, что в поисках знаменитого модельера нарвалась на скандал в клубе, приобрела пьяного пассажира и упустила самого Дьюко. Расчет удался. Вера оказалась милосердной, и вместо того, чтобы пнуть предателя и заявить «Дьюко перед вами!», кинулась спасать репутацию любимого человека.

Вообще глядя на девушку, я за Дмитрия порадовалась. Невысокая русоволосая девица, с пышными формами, длиннющей косой вьющихся волос, мягкой улыбкой и добрыми глазами явно обладает твердым характером и любящим сердцем. Она Дьюко не только не ругала, но еще и по лицу погладила, когда увидела его в машине.

— Как же ты исхудал… — вздохнула Вера.

Бесчувственного, Дмитрия мы наверх поднимали вдвоем. В процессе укладки бубнящего тела на диван, я призналась, что скандал в клубе нечаянно записала на диктофон. И вздыхая, прокрутила запись на самом интересном -35 секундном монологе Дьюко после чего с сожалением заметила, что придется ее удалить.

Вера встрепенулась:

— Оставьте мне. Или если хотите, я куплю у вас пленку?

— Тысяча рублей. — Не растерялась я. — И вот моя карточка…

— Зачем? — насторожилась девушка. — Зачем карточка?

— Понимаете ваш знакомый был в компании того самого модельера, вдруг он знает где найти Дьюко. Я была бы очень признательна за помощь.

— А… хорошо, я передам.

— Спасибо.

Я озвучила стоимость такси и довольная поехала домой с Арсением — водителем Дмитрия, который поджидал меня за углом дома…

* * *

Уже утром сойдя с электрички получила сообщение от почти трезвого Дмитрия, в котором сообщалось, что интервью мне обеспечено, если явлюсь через два часа. В противном случае через месяц. Если согласна сегодня, Арсений на авто заберет.

И вот тебе, пожалуйста… Попросилась с ним в редакцию на минуту, задержалась на добрых пятнадцать и получила новое срочное задание.

Тарабаня по телефону пальцами, обдумала следующий ход и позвонила Дьюко:

— Дим, знаю ты занят под завязку, и у меня есть предложение… Как насчет онлайн интервью, по типу видеоконференции?

— А фото? — подсказал сидящий рядом Женя.

— Да… и можно я возьму пару ваших фото? Мы у Веры отберем лучшие!

Его ответ со вздохом не порадовал:

— Тааак, я бы тоже их уничтожила… Это решим, до вечера.

— Дьюко? — осторожно спросил Женя. Я кивнула, отключив телефон. — В его любимом клубе посетителей фотографируют, — компетентно заверил парень. — Фотки можно там с его позволения попросить.

— А ты откуда в курсе? Не ищи я информацию по Дьюко долго и обстоятельно, не была бы так удивлена, что все все-все о нем знают.

— Отец говорил. — Улыбнулся парень, копируя главреда на все сто. — Они с ним друзья.

Я повернулась к молодому фотографу и протянула визитку следующего респондента:

— А с этим человеком твой отец случаем не знаком?

* * *

Получив последнее задание Татьяна исчезла из редакции и ни коим образом не сообщила о себе. От Жаба так же не было ни звука, ни интервью с Дьюко. Возможно, Владимир и не вспомнил бы о таинственной пропаже Жмурко и его компьютерной мышки Гроховской, если бы Стас не интересовался ее судьбой утром в четверг с вопросом, а не отправит ли редакция особого корреспондента в стриптиз-клуб или на танцпол в эту пятницу?

Не отправит, решил Владимир и дал ему отбой. Еще сами не разобрались, каких специалистов набрали, а их уже в отдел развлечений и досуга переманивают, не хорошо. О Татьяне еще раз он вспомнил ближе к вечеру, в этот момент в поле зрения как раз попал Женя Глинка, с вопросом обратившийся к Виорике.

— Жень, освободишься, зайди ко мне.

Он заглянул минут через пять и остался стоять в дверях:

— Что у вас с Гроховской? — перелистывая материалы в папке, поинтересовался Владимир.

— С кем?

— Татьяной. Съездили к Боксеру и не вернулись. — Окинув его взглядом, мужчина предложил. — Войди и сядь уже. Сообщили бы как у вас дела…

— А когда? — удивился Женька, плюхнувшись в кресло напротив. — У нас времени не было.

— Вы за два дня не успели уложиться?

— Да, там такое дело…

— Какое?

— Мы к Боксеру прибыли не сразу, его офис переехал. Попали на сложные переговоры, после с трудом нашли личного секретаря, попросились на прием. Девица говорит: «Ок! Ждите». И так три часа, а может и четыре… «Ждите сейчас он вас примет» и все тут. Татьяна вышла на минутку, вернулась через полчаса, взяла меня и вызвала такси. Оказалось, что за это время она заблудилась, попала во второе крыло и там бизнесмена поймала…

— Боксера? — переспросил Владимир.

— Да, его. Она поймала на лестничной клетке.

— В смысле, поймала? Там же второе крыло кондитерская.

— А он с охраной удалялся из зоны видимости. С ее слов, я сам не слышал. Потянул Татьяну за собой для прикрытия и когда оказался в машине отпустил.

— Ясно. — Первую папку Владимир отложил в сторону и потянулся за второй. — Без приключений Гроховская не обходится. Что с интервью, взяли?

— Нет. Во всяком случае, до часа ночи никто нам интервью не дал, кроме одного урода, что приперся к ней домой.

— А ты что у нее делал…? — Владимир оторвался от документов и спросил с нескрываемым удивлением. — Вы с ней спали?

Откашлялся и добавил:

— Можешь не отвечать…

— Я да, она нет. — Отмахнулся Женька с плутовской улыбкой. — Выпроваживала урода из дома. Меня к нему не пустила, типа сама разберется, потом до утра вздыхала: «этому барахлу значения придавать не надо». Жаль не дала с ним поговорить, разобрался бы быстрее.

— Татьяна выпроваживала? Ты что, познакомился со Жмурко Александром? С Жабом?

— Не знаю… Жмурко или нет, но та еще жаба.

— Ладно. — Владимир отложил вторую папку так в ней и, не разобравшись, но уже желая завершить разговор. — Ты-то чего там задержался? У тебя дело простецкое, прибыть с ней на место, снять пару кадров и удалиться.

— Боксер обещал дать интервью, но в другом месте и в другое время. Назначил встречу у себя на даче, мы за ним в Медвежий бор поехали. Затем к его дому…

— Ждали в машине?

— Нет, в гостиной, нас домработница приютила. Это оказалась знакомая Татьяны. А в восьмом часу он явился вдупель пьяный, извинился и пошел спать, назначив ей новое свидание.

— Где?

— На каком-то сборище… не помню.

— И с восьми ты был у нее?

— Нет… если бы! Затем в клуб, мы договорились взять у них фотографии Дьюко Дмитрия и Веры. Пока искали, подошло время онлайн интервью. Я ее по скорому домой подбросил, а там еще час с компьютером помогал, пока она задавала вопросы.

— Почему? — удивился Владимир.

— Потому что она ламер, а не пользователь. Завертушки с яблоком печет отменно, но в компьютере не блещет.

У Женьки запиликал телефон, пока он просматривал сообщение, Владимир переваривал информацию. Если Женька остался в доме… выходит их новый корреспондент Жаб, который Жмурко, не только гениален и коммуникабелен, но еще запойный пьяница и скандалист.

— Босс, — позвал Женя, вставая с кресла, — труба зовет, еду фотографировать.

Он протянул руку, и Владимир автоматически ее пожал. И задал крутящийся на языке вопрос:

— Так чего ты остался?

— Чтобы тот урод руки не распускал. Татьяна дома была одна. — Двери за молодым фотографом тихо закрылись.

А еще Жаб урод, распускающий руки. Вот так сочетание.

 

Пункт 12: себя не возвеличивай, других не унижай

Пятница вечер. К этому моменту я уже изрядно вымоталась и устала, а своего так и не добилась — билеты в концертный зал «Барвиха», где мне назначили встречу, были вне досягаемости. Не солоно хлебавши, вернулась в редакцию в надежде, что мне хоть чем-то помогут здесь. Либо дадут новое лицо для статьи от моего имени, либо помогут с билетами, либо с несанкционированной вылазкой на сборище именитых. Чтобы не попасть впросак с просьбой, выловила улыбчивую Виорику.

В пустом кабинете шефа она складывала какие-то папки в стенном шкафу и уже собиралась уходить.

— Вечер добрый.

— О! Привет пропажа, ты почему здесь в поздний час? — секретарь вышла мне навстречу и закрыла кабинет. — Есть вопросы или проблемы с материалом?

— Второе. Послушай, если я не могу прорваться к человеку или на вечеринку чтобы собрать материал, Яков или Петр могут помочь с пропусками или материалами?

— А ты в их взаимовыручке сомневаешься?

Вспомнилось первое задание с Дьюко:

— С некоторых пор — да.

— Развеем твои страхи. Корреспондентам, как штатным так и не штатным готовы помочь оба. Можешь подойти к одному из них, а лучше всего поймай парочку в одном месте, — она посмотрелась в зеркало на стене. — Если там будет еще и Владимир, считай, вопрос решен.

— Они своих в беде не оставят?

Поправив прическу, Виорика улыбнулась:

— Да, потому что им горячие материалы нужнее всего.

— А кто из них есть на месте?

— Все трое. Они у Якова пьют.

— Как пьют?

— Пятница вечер… — мелодично рассмеялась девушка.

— Демократические нравы и свободный дресс-код. — Вспомнила я слова босса и направилась в сторону кабинета выпускающего редактора. — До понедельника!

— До понедельника, — отозвалась она.

В начале девятого вечера вхожу в кабинет Якова без стука. Стены в его офисном пространстве прозрачные, кабинет прекрасно просматривается из коридора, и это его не смущает, так как сам Яков Братиславович не прочь понаблюдать за проходящими мимо. И потому неспешные шажки корреспондентов и прочих сотрудников на этом участке, самым удивительным образом ускоряются и наполняются энергией, а далее, за полем зрения выпускающего редактора, вновь приобретают степенную медлительность.

— Татьяна, заходи. Сколько лет, сколько зим!

— Менее суток с последней встречи. Помнится, тогда я принесла боссу вот эту бутыль. — Я указала на молдавский коньяк, презентованный мне Дмитрием Дьюко. Напиток был не плох, как сказали все попробовавшие, но для того чтобы его получить, пришлось встречать поезд и искать кондуктора с посылкой. Братья по разуму главред и выпускающий редактор продолжили неспешно смаковать темный напиток и закусывать конфетами с виноградной начинкой.

Мой ответ они не прокомментировали и пьянку не пояснили, а о гостеприимности не забыли. Отказавшись от напитка, потянулась за сладким:

— Я с вопросом.

— Слушаем, — в один голос отозвались они.

— Я не… в общем, статья в психколонку «Держи удар и бей сильней» с интервью от бизнесмена по кличке Боксер горит, послезавтра ранним утром у него самолет. В Москву вернется в ноябре. И единственное место, где он будет в досягаемости, так это в субботу вечером в концертном зале «Барвиха Luxury Village». И он, то есть… вечер для избранных, а билетов нет. — Смотрю на непробиваемые выражения безучастного участия и не могу понять, издеваются, тестируют или им все равно.

— И что? — прервал молчание Яков.

— У меня даже со ссылкой на журнал пробиться не получилось.

— Ты что совсем без связей? — ухмыльнулся Петр. С сожалением подумала, что Женька может со временем стать такой же язвой, а так не хотелось бы. Может он в маму больше пошел?

— Обещаю вернуться с вечера со связями, только помогите. — Пообещала я. — Варианты выхода есть?

— Надо подумать, — одновременно ответили пьющие и потянулись наполнять стаканы. У выпускающего зазвонил телефон, взглянув на имя абонента, он нажал прием и передал трубку мне со словами:

— Поговори с человеком. А мы подумаем.

От понимающей улыбки посланной Петром выпускающему мне стало дурно, дело тут не чистое. И еще хуже, когда я услышала женский срывающийся голос. Дама костерит Якова на чем свет стоит, и делает это любя, с изюминкой и почти без мата. Находясь под впечатлением от ситуации, я пропустила вступление:

— Безмозглая… Свинья! Тварь… Козел! Сволочь! Самая любимая! Зараза…! Я ненавижу тебя! Слышишь, ты?! Ненавижу! Зря я согласилась… Мерзавец!

Судорожный всхлип, от которого у меня мурашки по спине пошли, и далее, как по тексту и в том же ключе, но более развернуто:

— Больше никаких детей! Ни мальчика, ни девочки… Никаких! Понял ты, рожа… наглая! Тварь рогатая! Да я тебе откручу все пониже пояса! Так чтоб пришить не смогли даже врачи из Швейцарии…

Она еще раз всхлипнула, и я еле сдержалась, чтобы не всхлипнуть вместе с ней. Надо же кто-то вот любит и рожает, хоть и материт, а я? А я позавчера выпроваживала пьяного бывшего мужа, у которого вторая девочка родилась от Полечки, и он с перепуга попросился обратно, трус эгоистичный.

А я… А я на работе, напомнила себе я и мысленно добавила, и очень даже счастлива.

— Почему молчишь, сукин сын! — взревел телефон. — Слов нет? Так я тебе сейчас все-все скажу!

— Ругается? — тихо спросил Яков, чокаясь с Петром.

— Угу. — Мой ответ владельцу телефона, абонент приняла на свой счет.

— Угукало! Чтоб тебя перевернуло и пришлепнуло! И лет десять не спалось! — судорожный всхлип, тяжелое «ох!», прочее было не разобрать, но вокруг звонящей явно собрался народ, который настойчиво требовал прекратить звонок и дать медсестрам отвезти ее в отделение. — Где ты сейчас падла?

— На работе… — выдала я низким голосом.

— Живо сюда, старый извращенец, я рожаю…!

На этом связь оборвалась, я оторвала трубку от уха и удивленно взглянула на парочку умных, казалось, людей. Улыбчивый Яков спросил:

— Ну что?

— Если коротко, то вы, Яков, очень нехороший человек, она вас ненавидит…

— Ну, это я знаю. Мы с младшей сестрой Глаши и раньше были не в ладу.

— Она открутит вам все, что… — здесь внесла поправку, — куда только сможет дотянуться…

— Что-то новенькое, — улыбнулся мужчина. — Что еще сказала эта пакость со стороны жены?

— Дословно «Чтоб тебя перевернуло и пришлепнуло! И лет десять не спалось!»

— Словно в воду глядела. — Ухмыльнулся Петр. — Вам вскоре будет не до сна…

— А еще она сказала что рожает.

— Чтоб такая родила, на нее вначале надо… — Яков осекся, глядя на меня. — Она сказала…?

— Рожает. И вряд ли это была пакость со стороны жены… — договорить я не успела, выпускающий редактор опрометью кинулся вон с громким: «Глаша?!», забыл очки, ключи от машины, телефон и барсетку с документами.

— И что делать? — переспросила я у главреда.

— С его вещами я разберусь. Сейчас соберем, спустим вниз, все равно Яков без своих вещей на такси или своей машине не уедет, он в подпитии за руль не сядет…, иначе Глаша заживо съест. — Рассудил Петр.

— С этим ясно. С моим вечером что делать? Как попасть в концертный зал?

— А это… это тоже решаемо. Влад! — позвал он шефа и тот, к моему удивлению, отозвался. А Петр продолжил излагать свою мысль. — Ты говорил, что обзавелся приглашением на тайное сборище в Барвихе…

— И?

— У меня для тебя есть +1.

— Не понял, кто есть? — с этими словами из личных комнат кабинета выпускающего редактора вышел полураздетый шеф, в плохо застегнутых штанах, босой, мокрый, вытирающий волосы и лицо полотенцем.

— Плюс один. — Повторил Петр, внимательно глядя на меня. Я встретила его взгляд спокойно. Шеф не расслышал и попрыгал на месте, чтобы выбить воду из ушей.

— Кто, повтори? — с улыбкой он поднял голову и встретился со мной взглядом.

— Я есть. — Ответила, чеканя каждое слово. — И буду на вечере, вашим +1. Что скажете?

— Я… се…ейч-ас, — переставший улыбаться шеф скрылся в ванных комнатах.

— Что он сказал? — переспросила я у главреда.

— Он сейчас, — повторил Петр с ухмылкой. И прихватив вещи выпускающего редактора, направился к двери. — До понедельника.

— Но…

— Жди его. Вот и решение проблем.

— Спасибо.

* * *

Он спешно собирался, думая о том, что отныне досуг будет ассоциироваться с Татьяной, или же наоборот Татьяна с досугом. И если так и дальше пойдет, ему придется соединить два фактора в один, чтобы предполагаемый отдых более не накрывался медным тазом. Воображение тут же подбросило пару картинок с возможным развитием — он, она и время на досуг, однако позитивного душевного отклика на них не возникло.

— Ну и ладно, проживу и без нее, — отмахнулся Владимир, застегивая белую рубашку в вертикальную стальную полоску.

И все же она каким-то непостижимым образом объявилась рядом четвертый раз подряд. И ведь об отдыхе не помышлял почти. Просто получил билеты от давнего знакомого и пригласил Ксюшу, как любительницу дорогих тусовок в Барвиха Luxury Village. Билетов было два и к каждому +1 гость, и принадлежащий Ксении он уже отдал. Как теперь быть?

С этой мыслью он вернулся в кабинет и застал Татьяну убирающей бутылку в бар.

— Они уже уехали?

— У Якова жена рожает. — Пояснила, она обернувшись. — Так что вы решили?

— По поводу?

— Барвиха. Концертный зал. Мне назначили там встречу, и я не могу туда попасть.

— Кто, если не секрет?

— Не секрет. Боксер пригласил, то есть ваш тезка Владимир Смычков.

— Если он в недосягаемом месте назначил встречу внештатному корреспонденту, вы уверены, что он желает видеть вас? И тем более давать интервью.

— Уверена. — Сухо ответила Татьяна и поправила волосы растопыренной пятерней. — Софья подтвердила, что он человек слова.

— Софья — это…

— Его домработница. — Татьяна заняла кресло и сцепила руки на коленях.

— И ваша знакомая.

— Да.

— Хорошо, я возьму вас с собой, если… — а дальше вспомнилась комбинация «он, она, досуг», наверняка от того что сегодня Татьяна выглядела много лучше, чем в первую встречу. Или от того, что у него с полноценным отдыхом и разрядкой в последнее время не клеилось.

— Если что…? Или без условий? — она удивленно улыбнулась и потянулась к пуговицам на рубашке. Воображение минутой назад рисовало нечто подобное, но Владимир не предполагал, что мысленные образы по ее душу свершаются с такой быстротой.

— Поясните…

— Вы меня возьмете с собой, если… — Татьяна повторила его слова и вновь поправила волосы, от чего один локон упал на лицо. — Или без каких-либо условий? — Нахмурилась, вернув локон за ухо, оправила ворот блузки и поднялась с места, не отрывая руки от рубашки.

— А… нет, одно условие есть. — Владимир подошел к столу, окинул взглядом стройную и, в общем-то, худую фигуру женщины оценивая перспективы. В принципе ничего особенно привлекательного, а в целом… Раз воображение рисовало ее в красном платье, значит, завтра она будет в красном. Почему бы и нет?

— Какое?

— Вы должны быть в красном вечернем платье.

Татьяна опустила руку от пуговиц, вскинула подбородок и с усмешкой ответила вопросом:

— А если у меня такого нет, и ради одного выхода в свет я тратиться не намерена?

— Почему?

— Потому что я до сих пор не являюсь вашим штатным корреспондентом, и вы в любой момент можете отказаться от моих услуг. — Пояснила она спокойно. — Так зачем мне тратить свои средства на наряд, который я вряд ли в ближайшее время еще раз одену?

— Почему?

— Потому что без привлекательного и стабильного заработка посещение дорогих вечеринок невозможно.

— А как же Жаб?

— А вы хотите сказать, что приняли его без оговорок? Или он на том же счету? — она улыбнулась и продолжила. — И я о том же. Другие условия будут?

— Что? — не понял Владимир.

— Другие условия… — повторила Татьяна, беря клатч со стола.

— Нет.

— Хорошо, тогда до завтрашнего вечера. До 22:00, правильно?

— Да. — Ответил он, все так же отрешенно наблюдая за ее действиями.

— Спасибо, и до встречи.

— До встречи.

* * *

Суббота у меня была примечательной, как и вся неделя. Еще в понедельник с утра родители, которые дома и двух дней не просидели, собрались и уехали к тете в Краснодар. При этом оба, словно путешественники перед новой поездкой, веселые с задорным огнем в глазах. Они после возвращения из Хорватии стали проявлять активность и зачастили по гостям. Вот неделю у брата жили, до этого — дня три у племянника с детьми играли, а теперь к тете Варе отправились.

Я не против, но что-то ощущение, что живу одна нет-нет и появляется. И с чего бы это?

Как раньше сидела в компьютере, так и сижу с утра и до поздней ночи, то над статьями корплю, то над срочными заказами. В эту субботу без срочных тоже не обошлось, Дмитрий Черняк заказал обзорную статью по светодиодам «Особенности ночного освещения объектов архитектуры» плюс описание к приборам с узким лучом освещения от 10 до 40 градусов. И я работала над ними, позабыв о вечере и о том, что на прием поеду с боссом. А впрочем, к чему помнить о вечере и приеме? Если вопросы для Боксера продуманы давно, а желание одеваться как золушка на бал нет, и не будет.

Точно не будет!

Хотя что-то женское, стремящееся к красоте, к мужскому вниманию и одобрению во мне шевельнулось, и захотелось мне не просто хорошо выглядеть, а сногсшибательно, чтобы спутник оценил, а прочие оборачивались. Но я быстро прекратила всякие домыслы на эту тему. Хватит!

Это я раньше пыталась угодить и понравиться, раньше слушалась во всем, лишь бы мужик не нервничал. И из дома по вечерам не выбиралась, и на хоть кие-то курсы не шла, и второе высшее забросила, готовила постоянно свежее, выслушивала и молчала, что бы ни говорил. А еще не жаловалась, не требовала и не просила. Не просила, потому что вначале со всем справлялась сама, а далее просить было бес толку, бывший привык, что я женщина сильная самостоятельная и справлюсь.

Приду с работы, приготовлю ужин, приберусь в доме, так как он за собой убирать не привык, чистоту любит, а раскидывать умеет. А затем я заступала на вторую рабочую смену. И кран починю, и розетку с проводкой, и стол собрать умудрюсь самостоятельно. Потому что он сэкономил на услугах мебельщика, хотя оплачивала и заказывала я. Ну раз я хотела в кухню дополнительный предмет, значит с ним разбираюсь тоже я. Дошло до того что муж везде прав и ничего не обязан, зато я как оборванка прав не имею, но за все плачу.

И ведь не сразу у нас так повелось и не сразу закончилось. А я терпела… И это при том, что не слепой замуж шла, видела его заскоки. Но как без мужика?! Хоть такой есть. Вот тебе и хоть такой. И ведь познакомились, когда он ходил на Полечку поглазеть, а я тетеря радовалась, что ко мне ходит и вон как часто…

Да было дело, прогибалась, как могла. Глаза закрывала, как умела. Больше не буду ни поддаваться, ни отступать. Да и Владимир, что за причуда с красным платьем? Сильно хочет, чтоб в красном была пусть сам и покупает. А мне племянница свое черное привезет… Только куда она запропастилась?

Лиля особа пунктуальная, и ее отсутствие в назначенное время настораживает. Набирая ее домашний, а затем и мобильный, я думала о том, что в крайнем случае, можно и серый костюм от Дьюко надеть и его рубищу. Что одеть не важно, важно, где Лиля? И почему ни она, ни ее Костя на звонки не отвечают?

По времени я уже основательно задерживалась и могла опоздать, поэтому скорым темпом в душ, затем одеваться и краситься. На входе в ванную меня застал телефонный звонок с неизвестного городского:

— Алло?

— Татьяна, где вас ждать? — отозвался Владимир.

— Ааа… сколько времени?

— Начало через час. Почему вы спросили, вы где?

— Дома.

— Все еще?

— Да, собираюсь, вы… я могу попросить вас меня подождать? — ситуация аховая, если он сейчас откажется я его пойму.

Но Владимир Александрович поступил иначе, чем выбил почву из-под моих ног:

— Я к вам заеду, диктуйте адрес.

— Откуда заедете? Куда? Сюда? — не поняла я. — Сюда ко мне из Москвы?

— Нет, я в Остафьево. Адрес даете?

— Щербинки… — Заторможено ответила я.

— Это я помню, — со смешком ответил босс, — а дальше?

— Улица Мичурина, дом 1.

— Сейчас буду.

— Хорошо.

 

Пункт 13: нормально еще не значит — хорошо; а хорошо еще не значит — отлично

Странным образом весь пятничный вечер и субботнее утро Владимира так и подмывало купить красное платье, чтобы позднее медленно снять с его сопровождающей.

Желания должны исполняться, и кто как не я могу повлиять на исполнение этого желания. Татьяна отказалась быть в красном по известным только ей причинам, ладно. Ксюша вряд ли будет против. К тому же в ближайшем будущем, он ожидает получить хорошо прорекламированную признательность новой кошечки.

Что может быть лучше соединения двух желание в единое целое?

Именно так думал Владимир, стоя в дорогом бутике, напротив открытого красного платья из атласа и набирая номер телефона Ксюши. Подарок подарком, но если он будет ей не по размеру… После ее томного приветствия мужчина потерял дар речи, потому что кошечка с воодушевлением сообщила что возьмет с собой подругу:

— Если к моему билету прилагается +1. — Попыталась разъяснить ситуацию она, — то, как не воспользоваться случаем, ведь Вика так хотела…

Он молчал, тупо соображая, где и когда просчитался с выбором новой любовницы. Малышка либо не сообразила, что ведет себя не по сценарию, либо специально разыгрывает карты в этом ключе.

— Милый котик, ты не будешь против, если я возьму подругу?

Он был против, и об этом кошечка догадаться могла, но не соизволила:

— Ты возьмешь своего друга, и у нас будет двойное…

Что ж отплачу ее же монетой, решил он и прочистил горло:

— Ладно. Я тоже возьму… — про себя добавил — подругу, но Ксюше об этом не сообщил.

На этом разговор был завершен, а платье на размер меньше предполагаемого куплено. Далее последовала поездка к матери и длительные посиделки за столом. За час до начала собрания в «Барвихе» он выехал из дома и позвонил Татьяне. Мысленно просчитывая, если она уже уехала, платье отложу в сторону, если нет — всеми правдами и неправдами надену на нее.

Проговорив с Татьяной минуту и получив адрес, улыбнулся:

— Не уехала — очень хорошо.

Маленький красный домик, утопающий в зелени шести соток, встретил его подмигиванием окна. В комнате явно решила перегореть лампочка, мигнув несколько раз, она потухла. Увидев подобное, его бывшая супруга сказала бы — это знак, но он не придал этому значения. Еще раз набрал Татьяну.

— Десять минут, — отозвалась трубка голосом Татьяны и пригласила войти в дом.

— Серый волк уже идет по следу, — усмехнулся Владимир, клацнув ключами, взял пакет с приобретением, прошел в дом.

Героиня сказки встретила его в сером костюме и со встревоженным взглядом:

— Вы быстро.

— Так получилось. — Ответил Владимир, разуваясь. — Что у вас стряслось?

— Страшного ничего, все в порядке, — отозвалась она несчастным голосом. Увидев пакет, сжала руки в кулаки, — что в пакете?

— Платье. Вы в костюме, а так на вечер нельзя. — Завил первое пришедшее в голову.

— Мое платье сейчас приедет… — ответила она с сомнением.

— Пока оно едет, примерьте это.

— Зачем?

— Условие моего сотрудничества. — Завил он, оглядывая скромную и уютную обстановку. — Вы сказали, что покупать его не будете, купил его я. Условие — вы в красном платье.

— Но…

— Что? Платье, задержавшееся в дороге тоже красное? — он прямо посмотрел на нее.

— Нет. — Ответила улыбкой.

— Тогда вперед! — уверенно, вручил ей пакет и прошел дальше. — Где мне подождать?

— Вторая дверь налево. А сколько…?

— Дешево. — Владимир вошел в гостиную по виду и занял кресло, напротив телевизора. — Поторопитесь, мы еще кое-кого должны забрать.

Долго ожидать не пришлось, Татьяна вошла через семь минут в красном платье и с чуть растрепанной прической:

— Если вы намерены еще кого-то забрать то, сколько билетов у вас было?

— В общей сложности… — он скользнул взглядом по стройной Татьяне снизу вверх. Задержался на тонких щиколотках стройных ножек, затем неспешно поднялся к талии, которую нет нужды скрывать, ранее это можно было предположить, но приятно удостовериться в реальном факте — худая как щепка, но с талией. А вот выше…

— У вас третий?

— Что? — Татьяна, потянувшаяся за черными туфлями на шпильке, озадаченно села на соседнее кресло. Последила за его взглядом и смущенно отмахнулась. — Аааа…, нет второй с половинкой, просто я ее правильно упаковала.

— Хорошая должна быть упаковка…

Владимир встретился с ее насмешливым взглядом и поперхнулся собственными словами. Она смотрела с улыбкой без укора, в ожидании, что еще он пожелает отчебучить. Словом смотрела так, как опытные учителя смотрят на старшеклассников пытающихся флиртовать.

Но на этом диалог взглядов был прервал, требовательным стуком в дверь. Улыбка с лица Татьяны слетела в мгновение ока, набросив халат, хозяйка дома опрометью кинулась встречать гостей:

— Подождите. Я сейчас! — прозвучал щелчок замка. А следом из прихожей послышался ее укоряющий голос:

— Лиля?! Я тебе звонила раз сто… Что случилось! Почему с чемоданом? Что значит расстались?!

— То и значит! — недовольная гостья Лиля протиснулась в дом и, бросив чемодан там же у входной двери, прошла на кухню. — Я не хочу говорить об этом!

— Хорошо, — Татьяна прошла на кухню, бросив взгляд в сторону зала. Она постаралась закрыть плотнее двери, но не вышло. Так что Владимир стал невольным или скорее вольным слушателем дебатов на тему, «почему Константин, муж Лили — придурок и идиот!» С нападениями в сторону обвиняемого выступала Лиля, в защиту от обвинений — Татьяна.

— С чего началась ваша ссора? Повод был?

— Нас остановили на посту ГАИ и оштрафовали. Точнее, предложили составить протокол, но мы ж спешили и он отказался. Ему в ответ — хочешь ехать, плати… Полторы штуки!

— И что? — не поняла Татьяна, да и Владимир еще не успел проникнуться ужасом ситуации. — Слишком большие деньги за промах?

— И мы заплатили! Он третий раз за этот год тормозит за линией знака Stop и его третий раз штрафуют как идиота! Это невыносимо, знает же… и все равно едет!

— А закончилось чем?

— Я от него ухожу! — запальчиво объявила девушка. — Его поймали как маленького на нелепом нарушении и заставили заплатить!

— Так с кем не бывает, он же за рулем только год.

— А с меня хватит! — скрипнул стул, и в кухне стало тихо. Хозяйка поставила нагреваться чайник и достала чашки с полок.

— Послушай, — выдержав паузу, со вздохом начала говорить Татьяна, — в той ситуации ты должна была защищать его перед собой, ты же должна защищать его перед ним самим. Сказать что штраф маленький, пустяковый, что заплатив его там же без протокола, вы не тратили нервы и время…

— Но…

— И перед всеми остальными тоже защищать. А не напоминать о промахах и потерях.

— Но он же о моих напоминает!!! Это нормально?!

— Нет, но что ты делаешь в ответ?

— А что у него ошибок мало или глупостей? У меня своих козырей предостаточно! Слышала бы ты, как он с тетей Зиной говорил на свадьбе нашей…

— Лиля… Запомни на будущее. Отвечаешь не выпадом, а обиженным взглядом из-под ресниц и спрашиваешь тихо-тихо: зачем ты так со мной? Ты же читала «Психологическое айкидо» почему не используешь? — она тяжело вздохнула и продолжила. — Меняй его расчет. Он агрессирует, говорит как «взрослый», ты отвечаешь в режиме «родителя» или «ребенка». И наоборот. Чтобы у него не было тяги, заявить о твоей вине в этом споре.

— Совсем как дядя Алеша… — вспомнила она супруга старшей тети по материнской линии.

— Ты его к этому приобщила, ты его с Алексеем сравнивала, ты же ставила в антипример. Вот теперь тебе и выкручиваться. — Кипяток медленно разлился по чашкам и Владимир подумал о том, что не отказался бы присоединиться, но…

— Да ну! — вспылила девушка. — Можно сказать, он ни в чем не виноват, вот пусть он…

Владимир надеялся услышать что-то сентиментальное, из разряда побесится и перебесится, но прозвучавшие слова его немало удивили.

— Он не будет, у него мышление другое. Он уверен, что все в норме. Он и будет думать, что все в норме, пока крыша на голову не рухнет. Но это не так. И поверь, он не решится идти на уступки, пока не поймет что это не слабость, а здравый смысл.

С этими словами Татьяна вышла, оставив девушку в кухне одну. Скрипнула дверь, и дама в халате поставила перед ним чашку крепкого черного чая, и несколько печений на блюдце.

— Сахара две ложки. — Прошептала она. — Если можно дайте мне еще пару минут. С племянницей переговорю и отправлю к мужу. Sms-ку я ему уже сбросила, буквально минут семь, может быть десять.

Владимир кивнул, и принял угощение:

— Хорошо я подожду.

Татьяна вернулась к гостье и вновь безуспешно попыталась закрыть дверь, к счастью не вышло. К счастью, потому что Владимиру стал очень интересен этот разговор.

— А с чего он решил, что уступки это слабость? Компромисс и извинения — это нормально. — Пробурчала Лиля недовольно.

— А разве не ты смеялась, когда он в один день и работу совместил и поход с тобой в кино. — Напомнила хозяйка дома.

— Так он уснул на сеансе!

— Но он пошел на компромисс. Пришел в кино ради тебя, после смены уставший и не выспавшийся, но пришел. И что ты сделала потом? Начала подкалывать его при друзьях за столом его же сонливостью. Думаешь — это было правильно? А вспомни, как из глубинки принес букет подснежников? Вы тогда поссорились хорошо, а он пришел из леса и принес цветы.

— В первый раз за год. — Обиженно буркнула Лиля.

— Да, в первый…, но что ты сделала?

— Так земля… — начала она выступать в свою защиту, — и к чему мне корни?

— Да? А сказать «спасибо, милый!», срезать луковички и посадить в горшок, а цветы в вазу поставить ты не могла? Учись принимать то, что он дает и постепенно мягко корректировать его поступки. Только верь ему, верь в него и, черт побери… корми во всех смыслах!

— И что мне с того будет?

— Тишина и спокойствие в доме.

Тишина и относительное спокойствие, образовавшиеся в кухне отдавали «запахом» назревающей грозы. Отчетливо слышалось сопение обиженной визитерши.

Сейчас будет выпад, понял Владимир, ложечкой размешивая сахар в не любимом напитке. Но Татьяна выпад племянницы опередила:

— Взгляни на него. Он тебя не бьет, он приносит деньги домой… — здесь она сделала отступление, видимо малышка решила идти ва-банк и заарканить тему достатка молодого супруга, — да малые но это временно. При нормальной поддержке и вере в его силы, далеко пойдет, как твой отец. Посмотри на этот дом. Степа отсюда родом, а теперь вспомни родительский дом, как тебе достижение?

А ведь этого он добился после свадьбы и не сразу. Так взгляни на живой пример, на твоих родителей и просто к мужу ключ подбери. По нему же видно — кладезь.

— Знаю, он у меня толковый.

— Вот-вот, а еще тебе неизвестно, что такое насилие в семье и унижение.

— Пусть только попробует, я как дам!

Татьяна терпеливо продолжила:

— И ночами вроде бы ничего. Нежный — ты сама говорила, что нежный и внимательный, и не…

— Уже нет.

— Что нет?

— Он, он… он…, ну если он тянется ко мне… Меня такая злость берет, и все-все слова сразу же вспоминаются и я…!

— О, Господи! Ты что и ночами о тете Зине вспоминаешь? — тихо спросила Татьяна.

— Да не только о ней, — отмахнулась девушка, набирая новые обороты в свою поддержку. А дальше пошел такой поток глупых и нелицеприятных воспоминаний, в которых простые поступки замкнутого парня из-за импульсивности супруги становились провалами, что у Владимира волосы стали дыбом.

И она всю эту дребедень из прошлого тянет за собой и ему забыть не дает? Удивился Владимир, откусывая печенье. Вот ду…

— Лиля! — Таня оборвала ее, треснув чашкой о стол. И девчонка испуганно смолкла. — Давно?

— Что давно? — настороженно спросила она.

— Давно твой несчастный вынужденный напиваться молодой муж в состоянии — а хрен тебе, а не ночь нежности.

— Ну, положим не ночь уже, а всего-то…

— Мать-пере-мать!

— Что не так?!

— Все не так! Вы в браке год, когда черт побери ты…? — она оборвала себя на полуслове. — Слушай, мелкая…слушай и не перебивай. Он может быть зол на тебя, может быть расстроен, но на время ночи забывает об этом. Слышишь? Для него примирение и просьба о прощении это банальный вечерний или утренний…

Договорить она ей не дала:

— А я?! Как я?!

— А ты, зная, что он без этого никуда не денется, используй! Как любящая супруга, а не обиженная вертихвостка. Кстати, и налево тоже не денется, пока дома кормят, нормально кормят, а не пилят прошлыми проступками и подкармливают чтоб от голода не помер.

— Что мне использовать? — возмутилась девушка. — Я зла, мне высказаться нужно, а он свое получит, не извинится и ничего не поймет, обнимет и захрапит!

Счастье, если при всех ее тараканах, обидах и ссорах на пустом месте, у него еще хватает сил обнять во сне. Улыбнулся Владимир. У него-то с Лесей под конец отношений после секса на душе противно было, что и обнять не хотелось.

— И что мне дурой ходить что ли? — продолжила возмущаться Лиля. — У него память короткая следующим вечером и не вспомнит что говорил!

— Вот чтобы изначально ссор не было и ночи нормальные — разбивай конфликты в зачатке.

— Я? Опять я?

— Ты женщина, ты хитрее, ты мудрее, ты видишь больше…

Ну, с этим я бы поспорил, подумал Владимир и подтянул под голову подушку. Санта Барбара не иначе, но какая увлекательная. А девчонка взвилась не на шутку:

— Вижу больше — да! Я вижу, что он иди…!

— Что он умный, заботливый, что ссоры можно избежать. Что без тебя, твоей поддержки он не будет тянуться дальше. А ты не вскоре найдешь нового подходящего. И уж тем более не вскоре научишься с ним жить. — Отрезала Татьяна жестко.

— А вот и научусь!

— Да? А зачем искать новый чистый лист, если ты даже на этом толком рисовать не научилась? И не хочешь помарки и ошибки ни стирать, ни корректировать? Думаешь, с другим проще будет? Фигушки! Если четвертый муж бьет по морде…

В кухне повисло тягостное молчание.

— И что мне делать?

— Для начала перестань его пилить. Давай ты будешь говорить ему не более ста слов в сутки? И так месяц, а лучше полгода, пока не войдет в привычку говорить по теме. И не мухлюй — это тебе нужно.

Татьяна поднялась с места, заканчивая разговор и собираясь выпроводить девушку:

— И вот еще… Девочкам не рассказывай ничего. Мужа в известность не ставь и маму ни в коем случае! Она у тебя слишком боевая.

— Ты такая же…

— Что поделаешь… Не повезло тебе с теткой по отцу.

Владимир с ней не согласился, но промолчал, продолжая хрустеть печеньем.

— Учись хвалить, а не нищить. До ссор не доводи, возвращаться на прежние круги отношений сложно.

Двери из кухни в коридор открылись и слова выходящих прозвучали отчетливее:

— А что сложного?! Есть в сексе пара штучек…

— Да? И что ты этими штучками делаешь? — скептически спросила Татьяна, — награждаешь или прощения просишь или отмечаешь праздники? Если сладкое каждый день, оно не ценится, если эклеры после ссоры, он пристрастится к ссорам.

— Собака Павлова… — Лиля озвучила мысли Владимира.

— Милая, все мы как собаки. Просто считаем, что выше природных страстей. Ой-ой мы же люди-человеки, мы венец природы. А подчас хуже псов. Теперь целуй тетю и на выход. Костя уже приехал за тобой.

И не давая ей опомниться, и как самый настоящий профессионал в семейных разборках Татьяна всучила племяннице чемодан и подтолкнула на выход:

— Сто слов, кормить во всех смыслах, не обижаться, а прежде чем обидеться подумать: к чему это приведет. А если никому и ни для чего не надо, то и не ссорьтесь. И начинаешь ты с этого вечера.

— И что мне даже отомстить нельзя за его слова? — прошептала девчонка.

— Почему нельзя? Можно. Скажи, что мужа ты любишь, а вот с Костей разговаривать не хочешь.

— Но… муж это Костя!

— В том-то и секрет. С нежным любящим мужем и ночь, и поцелуи. А с Костей не говори. Вот как только попытается наехать или обвинить, ты ему…

— Я с Костей не разговариваю! — выдохнула она. — А в противном случае, здравствуй, любимый муж!

Стук калитки оповестил о том, что идиот, простофиля, придурок и самый терпеливый в мире Константин уже прибыл.

— Ты ведь знаешь, что он сейчас ждет твоей обиды, истерик и обвинений, разбей его представления и поведи себя иначе.

— Расплакаться или…?

— Кажется, ты пришла, потому что кое-что в ваших отношениях исчезло… — с намеком произнесла Татьяна. — Только не приручай к незаслуженному прянику. И, Лиля, Я ничего не знаю. В ваших разборках не участвую. Тебя сегодня в глаза не видела, спала крепким сном под Фрэнка Синатру. Понятно?

— Да…

Послышался смачный поцелуй в щеку и веселое Татьянино:

— Чао, Барсик…

 

Пункт 14: не принимайте на свой счет ничего, кроме денег

Выпроводив Лилю, я собралась в кратчайшие сроки. Завершила макияж, заменила очки на контактные линзы, пригладила выпрямленные локоны, обула туфли на каблуке, взяла позаимствованную у племянницы вечернюю сумочку и, оправив красное платье, вышла к боссу. Ожидавший меня Владимир Александрович приятно удивил: помог закрыть двери дома, спуститься с двух ступенек, галантно придержал калитку и сам разобрался с ее замком. Две минуты потратил на задвижку щеколды, но разобрался сам. После чего подвел к авто и помог сесть. Примечательно, что мне выделили сиденье рядом с водителем притом, что на вечер поедет еще пара пассажиров.

На вопрос: «а не его ли спутницу мы заберем?» он ответил:

— Она с подругой прекрасно разместится сзади.

От меня не укрылась интонация, с которой он это произнес — недовольство и некоторое пренебрежение.

— Вы говорите так, словно она провинилась, хотя, должна знать свое место.

— Лучше говорить: «было бы не плохо» или «было бы хорошо»

— Объясните, — попросила я, повернувшись к нему. Если до этого мы почти не говорили, что сейчас мне стало интересно, что он хотел сказать. А он ведет машину и молчит, улыбаясь про себя. — Повторите, пожалуйста. — Использовала его магическое выражение.

Улыбнулся шире и, бросив на меня взгляд, пояснил:

— В нашей стране с повышенным долженствованием, чувство вины встречается повсеместно и давно стало основным психокомплексом россиян, помимо великодушия, жалости и великодержавного превосходства. — Ответил Владимир.

— Что-то знакомое.

— Вы о вине?

— Ну, вина как же без нее. Я из России, попадаю в число страдающих этим психокомплексом. Но я о теории говорю. Не могу вспомнить автора, чья книга познакомила с этой идеей, то ли Вагин, то ли нет.

— Так вот… с учетом всего сказанного, следует заметить, что наша речь пресыщена словами: «должен», «обязан», «нужно», «надо».

— И лучше всего их заменять, чтобы не усугублять психокомплекса.

— Именно.

Мы молчали несколько минут, прежде чем я серьезно спросила:

— Владимир, давайте я все же пересяду? Жаль расстраивать девочку, она приводила себя в надлежащий вид, готовилась, а тут…

— А давайте без «давайте». Стерпит.

— А вам нужна та, что безмолвно стерпит подобное невнимание?

— Было бы не плохо.

И ответил с такой легкостью, что я не удержалась от намека:

— Вам будет плохо.

— Сегодня или всегда?

— Сегодня точно, а насчет всегда… трудно сказать, а вдруг вас образумит сегодня.

— Посмотрим. — Неопределенно ответил шеф, поворачивая во дворы.

— Увидите.

— Ладно. И вы это чувствуете интуитивно. — Усмехнулся он, утверждая. Ответа подобное заявление не требовало, я промолчала.

Во дворе его уже ожидали. Две стройные девушки в сногсшибательных вечерних нарядах. Одна из них ласково обняла нашего босса и проворковала:

— Вадик, что ты так долго, котик?

— Были дела, — сообщил он, погладив ее бедра, и подтолкнул к авто, — садитесь назад.

— Почему?

— Садитесь, — коротко бросил он и закрыл за ними двери.

Как шеф сказал, так и получилось, то есть две стройные девушки на заднем сиденье уместились. Да и я недалеко ушла от истины, атмосфера в салоне авто из предшествующей немногословной стала раздраженно-гнетущей.

— Добрый вечер. — Поздоровалась я, но мне отвечать никто не был намерен. Девицы спешно смотрелись в зеркальца, проверяя сохранность макияжа.

— А это кто? — спросила подружка у очередной малышки нашего босса.

— Тихо ты! — пришикнула та, и когда шеф сел, ласково поинтересовалась, — ты нас не представишь?

— Татьяна — Ксения, — он указал на куколку в зеленом платье. — Татьяна Вика, — это указав на подружку, высокую рыжую девушку в черном, — Вика-Татьяна, Ксения — Татьяна.

И со смешком добавил:

— Ксения ты с Викой, вроде бы знакома.

— Знакома, она обвила шею Владимира сзади, — а мы не опоздаем?

— Нет.

Еще через полчаса по данным навигатора мы оказались на месте. Концертный зал приветливо подмигивал, в то время как девушки сзади хмурились. Первыми из машины вышли я и рыженькая Вика. Ксения в машине осталась, по-видимому, для разборок:

— Это и есть твой друг?

— Да мы работаем вместе, — спокойно отозвался Владимир и скомандовал тоном, не терпящим возражений, — на выход.

Она послушно вышла и я пожалела, что он не добавил грозно, чтобы девушка коготки не выпускала. Ксения с ленцой приблизилась ко мне вплотную:

— Так вы давно знакомы?

— Впервые вижу его… — улыбнулась, прежде чем добавить, — таким в неформальной обстановке. Скажите, в остальное время он еще более сдержан и приветлив?

— Вы еще и шутите… — зло улыбнулась девушка.

— Приходится, с вашим-то настроением.

— Даааа, вижу, как много всего на вас приходится, — протянула она, оглядывая красное атласное платье. — Работаете до седьмого пота?

— Варианты подхода к работе различны. Вы о чьем поте сейчас? — поинтересовалась я.

Вика хохотнула и тут же подавилась своим смешком.

— В любом случае, работа плохо сказывается на вас, — продолжила Ксения, не ответив, — вы скверно выглядите. Не хотите вернуться домой, отдохнуть? В вашем возрасте ночные бдения и нагрузки не безопасны.

Ксения откинула каштановые локоны и приветливо улыбнулась проходящим мимо мужчинам в дорогих костюмах. Те бросили оценивающие взгляды, улыбнулись с пониманием, но прошли дальше.

— Поверьте, отдохнуть не даст наш общий знакомый. — Я кивнула в сторону Владимира идущего к нам. — Он оооочень требовательный… в работе.

— И вы здесь по работе? — вошла в диалог Виктория.

— Да.

— И это платье является вашей униформой?

— Дресс-код на данный вечер выбирал Владимир Александрович.

— И вы не отказались от подобного подарка? — прищурилась Вика.

— Нет.

— Оплачивал его тоже он? — спросила новенькая подружка босса.

— Не в курсе. — Отозвалась я, сделав шаг в сторону от девушек. — Но скажите, кто в трезвом уме и доброй памяти откажется от такого…

Она оборвала меня на полуслове:

— Это платье вам не к лицу.

— Нет, конечно, оно к груди и к бедрам. Опустим подробности к чему еще…

— Оно вам не идет. — Настойчиво повторила девушка, и ее подруга согласно закивала.

— А где вы видели идущие платья? — я с беспокойство посмотрела на Владимира. Если он успеет то ни платье не пострадает, ни моя прическа, ни настроение, потому что Ксения настроена серьезно. — Поверьте, если бы оно ко мне шло, я бы очень удивилась и…

— И? — в наш круг вошел Владимир, и по-хозяйски обнял двух взвинченных девиц.

— И все равно взяла бы его. — Заверить получилось с улыбкой. — Ткань потрясающая! Очень приятная к телу…

Все-таки линзы очкам не лучшая замена, или же я невнимательна настолько, что позволила мужчине приблизиться к себе незаметно со спины. Присутствие незваного ощутила лишь с прикосновением его рук к моей пояснице.

— А вот и мой интервьюер. Татьяна, выглядите превосходно…! — сообщил мне улыбающийся Боксер и плавно провел рукой по бедру, для проверки реакция. Я лишь прищурилась, не было в его игре правды, либо на публику работает, либо из спортивного интереса проверяет меня и моих спутников. Проверял зря, босс никак не отреагировал, оно и ясно, а вот девушки оценив стоимость костюма и часов моего знакомого, удивленно переглянулась. Ксения покосилась на Владимира — шефа, Виктория на Смычкова

— Простите, не представился, — извинился подошедший, еще раз погладив мое бедро. — Владимир Смычков, некоторые зовут Боксером, — с этими словами протянул руку нашему Владимиру и добавил. — Но я этого не приемлю…

Зачем в таком случае назвал прозвище? Или же хотел произвести впечатление. Все же в кругах его больше знают по кличке, а на втором плане уже идет настоящие ФИО.

В свои сорок восемь лет, Боксер уже сед, немного тучен и все еще грозен. Коренастый ростом 1,83 метра с перебитым носом, двумя зубными мостами, кривой улыбкой тонких губ и привычкой сутулиться. Плечи его выступают вперед, и он все время как бы удерживает блок против ударов невидимого противника. Наверно поэтому, кажется ниже своего роста и плотнее.

Пока мой интервьюируемый галантно знакомился с зардевшимися девушками и хмурым боссом, я поймала себя на том, что озираюсь по сторонам. В прошлый раз он честно предупредил, что я могу стать интересна некоторым лицам. Правда, нынешнее его поведение этот интерес могло лишь усугубить, а в виду его отъезда до Нового года мне такого подарочка совсем не хочется. И почему я об этом не вспомнила сидя в его загородном доме — не понятно, но сейчас в голове четко пролетела мысль, он рядом не просто так… что-то нужно.

В этот момент Боксер сообщил, что с радостью меня забирает:

— Предлагаю поговорить в тихом уголке. — Шепнул Смычков без улыбки.

— А давайте мы не в угол пойдем. — Предложила я.

— Почему?

— Мне так и слышится: На ринг выходит боец из страны суровых зим и красивых женщин. Владимир Смычков из Челябинска, Россия. Вес 246 фунтов…

— Мой вес меньше заявленного. — Поправил он.

— Не скромный претендент на звание чемпиона! — и чуть тише добавила, — не скромничайте, Владимир, — затем громче, — знаменитый своими победами. Он занимает излюбленный правый нижний угол, в левом верхнем — Татьяна Гроховская… — прокомментировала я, вызвав его смешок и улыбку. — Щербинки, Россия. Вес 100 фунтов…

— Так мало? — удивился Боксер.

— Достаточно. Это же 100 фунтов чистейшего золота и прекраснейшего характера! Смычков тихо рассмеялся, уводя меня с площадки перед входом в Концертный зал.

* * *

Меня бросили…

Именно так себя и ощущал Владимир, стоя у барной стойки в черно-золотых тонах.

Бросили дважды, думал он, глядя на девчонок, щебечущих с кем-то в дальнем углу. Конечно, Ксения постаралась сгладить эффект одиночества сообщив, что он самый-самый… Какой «самый-самый» в виду недостаточного знакомства она придумать не смогла и мнение о самом-самом в нем не укрепила. Постояла рядом, поклипала глазками, поулыбалась и была такова, даже подругу свою на подмену не оставила. Улетели пташки в поиске золотых клеток.

Прошел час. За это время Владимир успел переговорить с нужными людьми, увидеться со старыми знакомыми, подумать о том, что вечер проходит, не так весело, как ожидалась. Но дареному коню в зубы не смотрят, так что и бесплатный уксус сладок. А Татьяна все еще не вернулась. Несколько раз между людьми мелькнул красный атлас, но узнать у нее о продвижении интервью он не успел. Вечер не был особенно плодотворным, давно хотелось выпить и, позабыв о девчонках, уехать к матери. Она хоть выслушает планы на будущее, поддержит во всех неудачах.

А впрочем, трезвого водителя всегда можно взять, а еще такси и завалившись на заднем сиденье развести одну из девчонок или же обеих на секс, а затем по домам, а можно просто по домам и их и Татьяну, решил он, заказав виски со льдом.

Еще в запасе есть Олеся. Развод разводом, а в сладких утехах она все так же не отказывает, в надежде вернуть прежние отношения. Зря надеется, веры ей больше нет. И почему бы не воспользоваться наивностью бывшей? Раньше она из него все соки пила платно, теперь может и бесплатно…

Стоило поднять стакан ко рту и вдохнуть резкий и запах спиртного, как поверх стеклянных граней он заметил ее. Сияющая Татьяна, скрыв платье чужим пиджаком темно-синего цвета, легко идет к барной стойке.

— Скучаете? — женщина заняла соседнее место.

— А вы нет… — он погладил лацкан пиджака и прищурился, — замерзли?

— Платье открытое, а на улице неожиданно стало прохладно, — улыбнулась Татьяна сбросив чужую собственность с плеч.

— Я так и не сказал вам, что вы прекрасно выглядите.

— У вас есть возможность сказать это сейчас. — Ответила она со смешком и сделала заказ мартини.

— Сидит как литое. И красный цвет ваш.

— Странно, я ожидала услышать иное.

— Что?

— Что вон та дама ходит в идентичном. — Она указала налево, где в свете ультрафиолетовых светодиодов стоит хозяйка вечера. — Не будь оно с ваших слов «дешево» я бы очень удивилась.

Он промолчал. Покупку делал с расчетом на Ксюшу, в почитаемом ею бутике, а купил и вручил несостоявшейся сотруднице. Озвучь Владимир реальную цену вещички, для Гроховской это было бы неожиданностью. Платья стоимостью в 1,45 тысячи долларов покупаются для долговременных любовниц со специальным расчетом, а никак не по доброте душевной, чтобы украсить предстоящий вечер. И ведь какое видение было…

— Или платье не так дешево как вы озвучили?

— На вас оно смотрится иначе. — Прочистив горло, ответил он.

— Эх, платье красное непрозрачное, сколько ж на тебя истрачено? — произнесла Татьяна, глядя на коленки, прикрытые атласом.

Владимир все же сделал глоток спиртного и покосился на синий пиджак:

— И что, получилось интервью взять?

— На тридцать процентов — да.

— В смысле?

— Он ответил на три вопроса из десяти, а затем предложил еще раз встретиться. — Она стянула с зубочистки одну из оливок и с наслаждением съела. Не делая, глотка напитка, потянулась за второй.

— Как я понял — Боксер уезжает. Надолго уезжает.

— Но он, же остается до завтрашнего утра. — Ответила женщина, прежде чем стянуть с зубочистки второе зеленое лакомство. Видя ее довольную улыбку, оливки назвать иначе никак нельзя. Владимир поймал себя на том, что и сам готов попробовать их сладость.

— И где он назначил вам встречу?

— У себя.

— В доме за МКАДом?

— Нет, в квартире тут недалеко. В пятнадцати минутах отсюда. — Пояснила она, как ни в чем не бывало, и выудила ключ. — Домработница сегодня отдыхает.

— Сегодня?

— Да.

— То есть… сейчас ночью.

— Да.

— И он дал вам ключ?

— Мугу… — она сделала глоток мартини и тихо вздохнула. Ощущение создалось, что она не мартини смакует, а что-то сосем иное и менее обыденное. Протест вырвался сам собой:

— Одна вы туда не поедете.

— А могу я узнать почему?

Что тут скажешь? Я сказал нет? Это будет смешно…

— Без комментариев. — Ответил Владимир, залпом опустошив стакан, и заказал еще. Когда она задала противоречивый вопрос, понял, стоило заказать две стопки.

— Вам жалко платье?

Прекрасная отговорка, понял он и согласился.

— Если платье — это единственный барьер, отделяющий меня от желанного интервью… — задумчиво протянула Татьяна и повела плечом, не решаясь сказать последних слов.

— То что, Татьяна?

— То я могу снять его в машине…

— Прозвучало двояко.

— Развеем иллюзии. — Сидящая рядом шатенка игриво подмигнула, — сниму в машине и пойду. Что скажете?

— Что интервью вы не получите.

— Почему?

— Потому что мои корреспонденты в белье интервью не берут. — От пришедшей мысли неожиданно добавил, — вы ведь в белье?

Сразу утолить любопытство она не спешила, покачивая ножкой, с улыбкой приняла второй бокал мартини. И послав бармену воздушный поцелуй, произнесла:

— Конечно.

— Конечно, да или, конечно, нет?

— Почему вы спрашиваете? — с укором повернувшись на стуле, она оказалась достаточно близко. Глаза карие горят лукавым огоньком, улыбка сияет, платье красное подчеркивает все, что только можно, а на стуле висит чужой пиджак…

Он сглотнул и отмахнулся, сбросил иллюзию взаимопонимания и наваждение от платья, маячившего весь вечер перед мысленным взором:

— Развлекаюсь, как могу. Сейчас могу поговорить с вами на отстраненные темы. — Ответ прозвучал глухо и неуверенно.

— Отстраненные или чрезмерно приближенные к телу? — внесла поправку она.

— Чрезмерно?

— Ну да… или в вас проснулись отголоски прошлой профессии?

— Какой из всех?

— Я говорю о должности терапевта.

Ксюшка наконец-то увидела, кем он занят, поспешила отбить его обратно. «Собака на сене» в действии, акт третий сцена вторая, усмехнулся он. Владимир улыбнулся новенькой корреспондентке Татьяне, открыто и приветливо и оправил красную складку на ее коленке. Видя, что кошечка, как ледокол идет напролом в их направлении, позволил себе коленку погладить. Подумал, что от его решения зависит, станет ли Ксения ледоколом или же затонувшим «Титаником». Настроения поддерживать ее правообладание не было, в счет одинокого вечера вполне мог засчитаться и отпор.

— А были еще какие-то? — осторожно спросила Татьяна и сдвинула коленки в сторону от его руки.

— Конечно.

— Конечно, да или конечно нет?

Он не успел ответить. Ксения, подошедшая со спины Татьяны, задела бокал с мартини сумочкой, и, не извиняясь, вплотную приблизилась к нему. Перекрыв обзор прекрасно подчеркнутой грудью. Добившись всецелого внимания к себе, заглянула в глаза и пальчиками провела по его шее:

— Давай уедем отсюда.

— Знаете, вы были правы насчет моей спутницы. — Произнес Владимир со смешком, обращаясь к Татьяне.

— Неужели мужчины признают наличие женской интуиции? — послышалось из-за Ксюшиной спины.

— Да, но называют иначе — накаркала. — Он поднялся медленно, скользнув носом по девичьей груди и с толикой издевки произнес:

— Кошечка, хочешь домой. Я вызову такси.

— Но, а ты?

— Слишком пьян.

С улыбкой наблюдая за игрой эмоций на ее лице, подумал, что рад от нее избавиться сейчас. Быть может в следующую встречу будет умнее, а пока…

— Но… — воспротивилась она, в попытке отобразить многообещающую улыбку

— И для этого тоже. — Взял под локоток и нежно вывел из зала. — А где вторая?

— Кто? — насупившись, спросила кошечка.

— Твоя подруга, Вика. — Он махнул ближайшему такси, и машина плавно тронулась с места, подъезжая к ним.

— Уехала.

Он открыл перед нею дверцу и помог опуститься на сиденье:

— Тебе следовало ехать с ней.

Дверца такси хлопнула под громкое Ксюшино восклицание: «Да пошел ты!»

— Уже иду, — отозвался со смешком и направился обратно. — Эх, платье красное непрозрачное, сколько ж на тебя истрачено?

 

Пункт 15: дорога возникает под шагами идущего

Меня забрали до того, как Владимир вернулся. Подошли, бережно взяли под локоток и вывели из концертного зала служебными коридорами мимо гримерок. При попытке позвонить боссу телефон отняли, а за ним и вечернюю сумочку и, приложив палец к моим губам, настоятельно рекомендовали в тишине продолжить путь. Рассудив здраво, я молчала в тряпочку и брела с охранниками бизнесмена, как пленница. Собственно ощущение было достоверным, да и пленившие грозными, а ручки у них впечатляющими. Такой если двинет, меня от стенки соскребать придется.

Но почему телефон забрали, вообще не понятно. Боксер на вопросы нормально не ответил, но очень просил всего лишь на часок к нему заглянуть. Буквально-таки приехать, посмотреть на металлическую дверь квартиры и уехать. С какой стороны предлагалось на дверь смотреть, я не спросила, была занята выслушиванием его серьезных обещаний — отвезти на собственном джипе туда и обратно, лишь бы соизволила проехаться.

Согласилась. И согласившуюся меня теперь ведут, как бычка на закланье.

Иду и думаю — зачем согласилась? Его ответов вполне могло хватить, где-нибудь прибавила бы ответы для прошлых интервью, узнала у его знакомых или служащих и все на том. Но, нет. Потянуло на двери металлические взглянуть хоть раз, будто бы я ранее дверей металлических не видела.

Через минуту меня загрузили в лимузин, через десять минут мы застряли в пробке. Оборачиваюсь к молчаливому охраннику с огромными руками, спрашиваю:

— Что дальше?

В ответ глухое молчание.

— Что, без сценария работаете или на вас обрушились непредвиденные обстоятельства?

Он выудил из кармана неизвестный стильный телефон и, бросив на колени, предложил позвонить Боксеру. Для чего уточнил, что Владимир Смычков в быстром наборе имеется.

— Скажи, что заглянешь в Торговый центр.

— До следующего центра минимум два километра.

— Пройдетесь. — Сообщил он, выдав мне мою сумочку.

— Я сама пойду?

— Вы девушка отважная. Отважились на подмену его супруги, отважитесь и на поход.

Точно помню, что меня подменять супругу Боксера никто не просил, и на ночные подвиги не подбивал. Временный ступор задвинуло назад нормальное человеческое возмущение:

— Вы в своем уме? Меня в этом платье тормознут на первом же повороте!

— Звоните. — Повторил охранник с нажимом. Авто разблокировались.

— Сами звоните! — стремительно выбравшись на волю, громко хлопнув дверью.

За мной вдогонку никто не кинулся, и это одновременно и хорошо и плохо. Теперь я знаю свою цену в их глазах. Оказавшись на тротуаре вдали от гудящего и стоящего потока машин, набрала своего босса. Приятно было услышать тревогу в его голосе, знать бы только, это вспышка заботы обо мне или об интервью, а может о платье.

— Татьяна, где вы?!

— Временно похищена.

— Вы с Боксером?

— С его Ротвейлером была. Только что сбежала. Они застряли в пробке где-то на МКАДе. Заберете меня? — Вспомнила, что он пил и расстроилась, — а нет… не заберете.

— Заберу. — Заверил Владимир, так словно решался вопрос жизни и смерти.

— Хорошо. Я перезвоню через время, скажу откуда.

Как только до какого-нибудь внятного указателя доберусь и на приличный свет, потому что в телефоне GPS карты вижу плохо.

Я героически на каблуках прошла мимо затора, созданного ГИБДД. По виду местности я была недалеко от Рублевского шоссе. Успела обрадоваться своему местоположению, но, не сделав и лишнего шага в сторону центра, оказалась в руках Боксера:

— Солнышко…, далеко собралась?

— Домой. — От неожиданной встречи ответила визгливо и постаралась взять себя в руки. — Солнышко не в духе, я вы явно не в своем уме.

Меня он приобнял крепче и попытался напомнить о незавершенном деле, якобы мы не закончили. И не то, чтобы угрозой от него повеяло, но как-то неуютно стало под его настороженным и цепким взглядом:

— Это не вам решать. — Я спрятала свой телефон в сумку. — Отработаю статью либо с тем материалом, либо без него.

— Это вряд ли. — Меня нежно и крепко подняли, оторвав от земли, и на вытянутых руках перенесли к джипу стоящему неподалеку. Всегда знала, что вешу мало и являюсь своего рода компактной женщиной, но чтобы настолько — никогда.

— Меня ждут!

— Вас подождут. Женщину в таком платье можно ждать годами. — Сделал странный комплимент Смычков.

— Уникальный подход. То есть не просто меня, как женщину ждать, а только при условии, что я в таком платье.

— Именно так. — Сообщил он сев рядом. Двери щелкнули, джип тронулся с места. Что и говорить у меня было время, чтобы обдумать всю сложившуюся ситуацию… И ситуация была весьма и весьма не привлекательной.

— А может…?

— Шшш, — прошептал Боксер, — поговорим дома.

— Тогда давай ко мне. У меня печенье с шоколадной крошкой, домашнее и чай вкусный. Родители из Хорватии привезли.

— Дома. — Повторил он с нажимом. — И телефон отключи.

— Ага, — отозвалась я, набрав sms-ку для Владимира, — а там, куда мы едем, бассейн есть?

— Есть.

Я по памяти на ощупь вбила адрес Боксера на Рублевке и сбросила шефу.

Вечер начался потрясающим образом и, судя по всему, закончится так же феерически и глубокомысленно, как разбор полетов с Лилей. Не прошло и получаса, а мы оказались там, где я и предполагала — на Рублевке в доме Боксера, точнее тет-а-тет на заднем дворе дома. Фотографии этих хором мне в другом его загородном доме домработница Софья показала. Она некогда жила рядом с нами в Щербинках и дружила с поваром в моей школе.

София Ивановна и ранее была точной в деталях, а с возрастом стала мастером индукции. Так что к концу трехчасового общения с ней я узнала: где, кто, что и почему находится в доме на рублевке, в квартире в центре города, за городом и в самом коттедже. Поэтому как из сада в дом попасть, а затем из дома на улицу через двери гаража, минуя охрану, я знаю. А зачем меня сюда привезли — нет.

— Кто-то насмотрелся фильмов по типу «Кавказская пленница»?

— Не угадали, фильм «Начало». Но как говорится, мне нравится ход ваших мыслей.

— А вы молодец… хорошо сработали с металлической дверью.

Процитировав слова Зигмунда Фрейда: «когда меня критикуют, я могу себя защитить, но против похвал я бессилен», он шагнул ближе и потянулся ко мне.

— Не нужно.

— Что не нужно? — улыбнулся криво и холодно. — Может для Начала… ужин или ванну с пеной?

— Я не хочу есть…, - отступила на два шага, — я ничего не хочу.

— Вот как?

В какой-то неуловимый момент я оказалась на его руках, и седовласый интриган понес меня к бассейну. Почти героиня любовного романа, правда, не без скепсиса. Итак, если бросит — эгоистичная сволочь или физический слабак, что вряд ли, если окунется со мной, ну-с дружище тебе плюс, однако за резкую смену климата спасибо не скажу, а если… спустится.

Туфельки одна за другой упали с моих ног. А Боксер, замедлив ход по пологим ступенькам начал спускаться в воду. Подол платья и территория моих бедер тут же намокли. Но Владимиру Смычкову было все равно, с лицом мальчика, купающего красного коня, он целенаправленно шел к стойке бара в центре бассейна. А добравшись, усадил меня на стойку и сел на один из подводных стульев:

— Ну как?

— Спасибо… есть все равно не хочется. — Отшутилась я, осматривая сад за домом и сам бассейн. — А почему не у бортика?

— Тут лучше.

— Чем лучше?

— Не сбежишь. — Он наклонил голову и коснулся губами моей голой коленки.

— Дааа, после такого точно не сбегу. — Прокомментировала я, наблюдая сверху за его махинациями. — А стоп слово есть какое-нибудь?

— Есть.

— Какое?

— Не скажу. — Владимир Смычков продолжил целоваться с моими коленками.

— Не поняла…?

— Тебе здесь плохо?

— Ну как бы. Сами знаете — хорошо, водичка классная, место красивое, воздух чистый. А я как раз хотела в бассейн, о чем вам и призналась.

— Со мной на «ты». — Сообщил он, подтянув красный атлас значительно выше коленки.

— Для начала я должна кое-что о вас узнать. — Я вернула край юбки на место и отмахнулась от его рук. Руки убрал, но смочив их, коснулся моих стоп.

— Что узнать? — спросил приятно севшим голосом. Вот и у меня от его ласковых рук горло сдавило. Жаль, что все это фикция и показуха, и он просто мастер по массажу ног.

— Зачем вам новая игрушка?

— Это что за вопрос?

— Нормальный вопрос от человека, на которого вы пытаетесь натянуть угодную личину. — Я поджала ноги. — Так зачем вам новая игрушка?

— Мне игрушка не нужна. Нужна ты… — мои стопы были бережно возвращены в его руки. Измыватель продолжил массаж.

— Можно узнать в каком качестве?

— Можно.

— И когда я это узнаю?

— Скоро.

— Как скоро? Понимаете ли, дело вот в чем, я вам даром не надь и с приплатой не надь. Мне не восемнадцать, и даже не двадцать восемь. Красавицей вы меня не считаете, особых чувств не питаете. Не отнекивайтесь — это видно. Единственная диковинка заключается в том, что язык за зубами не держу и высказываюсь на каждом шагу. Но… это качество в женщинах вы не любите, раздражает — да, покорить хочется, поохотиться — да, но жить с такой язвой — нет.

К тому же супруга у вас есть и она блестящая, то есть золото, а не супруга, зарабатывает потрясающие суммы. Вот и сегодняшний вечер созвала тоже она. Думаем дальше… — я посмотрела в сторону дома, припоминая слова Софьи. — Исходя из всего произошедшего, зря тратить время вы не намерены…

Будто бы в подтверждение руки Боксера от стоп плавно переместились к икрам.

— Итак… Я повторю вопрос, так зачем вам игрушка? Для коллекции? Хотите оставить среди запылившихся трофеев? Или тут камеры и вам очень нужна дама в красном платье на паре фотографий?

— Странно, сегодня вы мне нравитесь больше. С такими суждениями и ясным взглядом на ситуацию, действительно больше нравитесь.

— Значит вопрос не в игрушке.

Смешно, пока его руки касаются моих ног, в голове то и дело всплывает вопрос: а будь он не женат, я бы покорилась?

Женская логика страшная сила, а способность любить собственноручно слепленные образы и идеалы еще более страшная сила. Итак, что только что звучало в моей голове, ах да желание отдаться на волю сильного. Мугу, отдаться на веки вечные, чтобы холил и лелеял. При этом у него одна лелеемая уже есть. Мугу, счазззз, холить будет и лелеять. А как же! Если ты не являешься объектом ценности, то получив искомое, он отчалит куда подальше. Но тут дело даже не в этом…

Он вновь потянул платье вверх, и я вспылила:

— Руки уберите…

— Таня, что вам не нравится?

— Горобец и тот сердце мает. А вы явно издеваетесь. — Я отодвинулась и спрыгнула в воду, которая дошла до ребер, окончательно намочив платье.

— Не понял.

— Нет!? Сейчас проясню… — я направилась на выход к лестнице. — Я в красном платье, ваша супруга сегодня была в красном. Мы цветом волос схожи и обе были в одном и том же пиджаке — в вашем…. Уверенна, вы ее в тот тихий уголок Концертного зала сегодня тоже водили.

— Какая разница, как человек выглядит, если любишь? — продекламировал он, следуя за мной.

— Вот именно! Зачем вам дама похожая издалека на супругу?

Молчит, но подняться из бассейна помог.

— Прекрасно. Давайте подумаем и сопоставим некоторые факты. — Я подняла туфли и сумочку. — Значит она у вас бизнес-леди, получила пару пуль в машину в прошлом году, в этом одного раненого охранника, сегодняшним вечером сообщила о том, что ее дело набирает обороты в Израиле и договор находится в стадии подписания… И возникает вопрос, вы мной, случаем, не создаете ей алиби на так называемую стадию подписания договоров?

— Татьяна, — протянул он и замолк.

— Даааа, — вторя ему интонацией, вопросила я. а он молчит. — Значит, права. Но признаться в этом выше ваших сил. Хорошо, тогда вопрос другой, каким образом вы хотели заткнуть рот корреспондентке, которая будет участвовать в этом фарсе? Неужели разовым сексом…

— Нет.

— Приятно слышать, а как тогда?

— Пройдемте в дом. — Предложил Владимир, подступая ближе. Видимо решился-таки двери показать металлические. Судя по лицу все двери, и осмотр этот будет до рассвета.

— А нет у меня желания идти в дом. — Сообщила я отступая. Отступать мне было не долго, в пяти метрах терраса, ведущая в дом, а с боков пути отступления ограничивают зеленые боксы из самшита. Пришлось уверенно импровизировать на ходу:

— И во избежание морального и физического насилия….

— О чем вы? — нахмурился Боксер.

— О том, что насильно в дом меня загонять не нужно ни в коем случае.

— Вы войдете сами…

— А давайте я сразу скажу, что за вашей оградой мой босс. И вполне возможно уже фотографирует с близкого расстояния…, так что ваша легенда лопнет, как мыльный пузырь. И поэтому войду сама, но только для того чтобы выйти к моему начальству.

— Это шантаж.

— Это спасательная операция.

Он набрал охрану, чтобы удостовериться в моем блефе — спросил, есть ли за оградой машины. Охрана подтвердила, есть и не одна.

— С подмогой приехал. — Улыбнулась я, абсолютно не веря в свою удачу. Не мог наш Керимов Владимир добрался сюда в крайние сроки, либо это явно совсем другие ребята за воротами собрались. — Но мы можем поступить иначе…

— Как?

— Если хотите, чтобы я вам подыграла… — здесь я сделала паузу, — с вас быстрые ответы на мои вопросы, затем четкие инструкции действий максимум на три минуты, и последующий свободный выход. А еще…

— Куда еще?

— Не торгуйтесь вы состоятельный мужчина, которого шантажируют. — Напомнила я, — не поделитесь ли вы сухими предметами одежды. У меня из-за вас платье намокло.

— Все упаковано и уже на пути в аэропорт. — Отрезал Смычков, с сомнением глядя на меня.

— Прекрасно, я заберу ваш пиджак.

— А я ваше платье. — Тут же согласился мужчина, и по лицу видно что-то решил.

Вот тут уже не поняла я: — Зачем вам платье?

— Если вы не останетесь до утра, у меня должно остаться ваше платье.

— Оставлю, если обязуетесь вернуть его мне. — Прищурилась, не веря в происходящее, неужели действительно платье нужно, для отвода глаз. А у них тут весело.

— Обязуюсь, — ответил Боксер и улыбнулся. Прошел к скамейке разлегся на ней и, похлопав сиденье рядом, предложил. — Задавайте вопросы.

— А вы не укусите?

— Чтобы вы это выложили в сеть? — улыбнулся он. — Нет, не укушу.

В мокром платье было холодно, но в дом я все равно не просилась. Вопросы задала со скоростью света, затем переоделась, отдав ему платье, и вот тут Смычков решил меня порадовать:

— Через центральные ворота вы не пройдете.

— Вы нарушаете соглашение о сводном выходе.

— Как раз наоборот. Выйдя через центральные, вы домой не попадете. Либо в больницу, либо на клад…

— Другие варианты, — тут же оборвала его я.

— Через сад. Там у забора ребята вас перебросят через ограду.

— Меня? Когда я в таком виде? — Боксер, оглядев мои ноги в туфлях, с улыбкой кивнул. — И меня через ограду?

— Вам очень идет пиджак.

— Мне очень шло платье.

— Хотите остаться в платье, остаетесь до утра.

— Нет, спасибо. — Я подтянула рукава синего пиджака и крепче прижала к себе сумочку.

— Чего и следовало ожидать. — Он повернулся, позвав кого-то из темноты, — Кирилл, сопроводи девушку. — И с этими словами подтолкнул меня в сторону аккуратно подстриженных кустов.

— До свидания, Владимир, было приятно провести вечер. — Благодарю, пока глаза привыкают к темноте и, постепенно начинаю понимать зажатость Боксера и неестественность его поведения. В кустах помимо Кирилла, обивалось еще шесть человек из охраны и все в броне и с пистолетами.

— Добрый вечер! Как вам ночка? — мне не ответили, но поприветствовали кивками. — Видимо ночка предстоит длинная и тревожная.

На встречу шагнул Кирилл — мужчина под два метра ростом, рядом с которым я ощутила себя дюймовочкой, он меня как маленькую взял за руку и повел в кусты. Странное дело, Боксеру я верила отчасти, а Кириллу вовсе нет, иду за ним, спотыкаюсь через шаг, вижу плохо, но все же ищу среди газонов, аллеек и цветников свежую яму, и лопату воткнутую рядом. В двух местах я словно наяву их увидела, но спасибо, пронесло. Кирилл довел меня до каменного забора увитого девичьим виноградом, нашел участок с наименьшей высотой, всего-то метра три, и став на пень без предупреждения поднял за подмышки и посадил меня на уступ.

— С той стороны в винограде лесенка.

— Ага… — пискнула я, ухватившись руками за виноградную лозу.

— Ну, бывай, — сообщил великан, развернувшись, чтобы уйти.

— Кирилл, или вы дождетесь, пока я без проблем спущусь, или сразу же вызывайте службу погребения с милицией на пару. — Он остановился, и я уже спокойнее пояснила. — Потому что я полуслепая и за оградой вас завтра будет ждать холодный труп!

* * *

Владимир давно забыл, что такое приключения и разборки, в девяностых он бизнесменом еще не был, а в двухтысячных уже крепко стоял на ногах. И вот в его офисе появляется Татьяна которая даже в самых простых заданиях с легкостью находит приключения. И что ей сейчас в Барвихе не сиделось, поехала с этим Боксером, хотя он четко сказал, никаких интервью ночью тет-а-тет. Он вновь посмотрел на sms-ки с ее телефона, задаваясь вопросом, почему Боксер выдал Татьяне ключ от квартиры, а привез в дом на Рублевке. Он ее своей недвижимостью решил впечатлить или опять прикрывается.

Вывернув на нужную улицу, Таксист передал, что впереди образовался затор, несколько машин перекрыло улицу.

— Остановите здесь. — Скомандовал Владимир и вышел.

Ближайшие дома были погружены во тьму, только фонарики горят перед входом, справа лес или же чей-то участок размером с парк, слева дома и между ними через кусты кто-то пробирается. Сквозь треск, послышалось, как женский голос ойкнул, а потом пожелал неизвестному Кириллу и его нанимателю всех благ.

— Таня? Это вы? — он спросил, не веря, что видит ее выходящей из кустов. И все же это была Гроховская личной персоны.

— Неужели за час так изменилась, что не узнаете? — улыбнулась она и, быстро преодолев расстояние, села в машину. — Владимир садитесь, нам тут больше ждать нечего.

Он подчинился. И сев рядом с удивлением посмотрел на ее наряд:

— Вы ничего не потеряли?

— Так один супинатор сломан, один каблук отлетел, сумочка на месте. — Татьяна откинулась на кресле и блаженно закрыла глаза, — ничего.

— А где мое платье?

— Вот! — мелодично рассмеялась она. — Я так и знала, что вы о нем будете беспокоиться больше, чем обо мне…

— Татьяна, я имел в виду…

— Да расслабьтесь вы, живо ваше атласное платье. — Отмахнулась она. — Стирается у Боксера.

— И как это понимать?

— Он решил пополнить коллекцию платьев супруги за мой счет, то есть за ваш. И у нас произошел бартерный обмен, я ему платье, он мне свободу. Так что спасибо вам большое Владимир Александрович за ваш каприз.

Он отвернулся, сцепив зубы. Надо же… подарил ей платье, помог взять интервью, приехал по первой просьбе, а запомнился какой-то там каприз, за который он же платил.

— И за то, что выручили… — вздохнула Татьяна и подобрала под себя босые ножки. — Отвезите меня домой, вечер выдался тяжелым…

— Отвезу, — пообещал Керимов и назвал водителю ее адрес.

— А где ваше авто?

— На штраф стоянке.

— А как оно там оказалось? — с зевком спросила Татьяна.

— А как вы в кустах оказались? — он снял пиджак и прикрыл ее до безобразия худые ноги. С мыслью: «ее еще откармливать и откармливать нужно».

— А Боксер вначале купал красного коня, а потом показал свои парковые владения

Он ее не понял, но учитывая спокойный тон ответа, ничего страшного там не произошло, можно будет расспросить и позже.

— А с интервью как дела обстоят?

— Материал набран, — отозвалась, засыпая.

 

Пункт 16: вскрывай действительность сюрпризами

Понедельник утро. Проснулась с мыслью: «я что-то не сделала». Лежу, смотрю на потолок, поэтапно вспоминаю события субботнего вечера и весь вчерашний день.

Вечер субботы был более чем насыщенным. Я побывала на закрытом вечере, увидела выступление симфонического оркестра, набрала материал для статьи и почти без проблем вернулась домой. Владимир привез меня к дому в районе второго часа ночи. Время позднее, я только со сна и так получилось, что выйдя из автомобиля, забыла, сколько у меня было пиджаков и какой кому приходится собственностью. Оказавшись на пороге родного дома в сопровождении босса, попыталась отдать ему пиджак с моих плеч, притом, что его личный остался на сиденье в такси.

— Татьяна что вы делаете?

— Иду спать, — как ни в чем не бывало, отозвалась я. Скинула теплый покров, и зябко пожала плечами. — Держите.

Что на мне было в тот момент, я не помнила или же от усталости не видела, так что стою, замерзаю в ожидании, когда же он соизволит пиджак забрать. Скользнув по мне взглядом, Владимир забрал не пиджак, а мою сумочку:

— Спасибо, но мне чужого не надо… Ключи от дома где?

— Внутри, — я с зевком облачилась обратно. В это время отчетливо послышалось, как папа идет по коридору, и его грузные шаги отдаются в прихожей. — Не ищите долго, кажется, мои родители уже должны быть дома.

— Что? — не понял Владимир.

Свет над нами вспыхнул, раздался дверной щелчок и на крыльцо вышел мой родной и самый любимый папа, узрев мой вид, он задал только один вопрос:

— Что здесь происходит?

— Возвращение блудной дочери с секретной вечеринки, таким был дресс-код, иначе не пускали. — Я чмокнула его в морщинистую щеку, — вы давно дома?

— Не более часа, я еще не ложился. — Мрачно произнес он.

— Прекрасно, — улыбнулась я и указала на босса. — Пап, знакомься мой временный начальник Керимов Владимир Александрович, — и, обернувшись к Владимиру, представила отца, — мой постоянный отец Гроховский Леонид Борисович.

— Очень приятно, — произнес Владимир, пожав ладонь главы семейства. Не крепко ее пожать он просто не мог. У папы привычка проверять людскую стойкость крепким рукопожатием, и тут хочешь, не хочешь, ответишь тем же.

— И мне, — прищурился папа, вглядываясь в визитера.

— Я поеду.

— Было бы не плохо. — Согласился отец, и я постаралась сгладить впечатление за его резкий тон.

— Спасибо, что подбросили.

— Да, — протянул босс, возвращая мне сумку, — до понедельника.

— До понедельника.

Уходя Владимир, удивил уже моего отца, вышел за пределы участка и мастерски закрыл калитку на щеколду, потратив на это менее десяти секунд.

— Он что, часто у нас бывает?

— Нет.

— И когда ты вернешь ему пиджак?

— Это не его вещь, — отозвалась я. — это пиджак Боксера, которого тоже зовут Владимир.

— И это он спал в Степкиной комнате?

— У нас Женя оставался на одну ночь. Молодой фотограф, он тоже работает на Керимова Владимира. — Отвечаю с серьезным лицом и не представляю, как он узнал, что дома у нас ночевали. Наверное, Женя что-то в комнате оставил и ни слова мне не сказал. Хоть бы не содержимое джентльменского набора, иначе папу удар хватит.

— Черный Джип принадлежит этому Жене? — продолжил допытываться папа.

— Нет, у него рыжий Peugeot. — Я прошла к себе и переоделась в халат. Вхожу в кухню с улыбкой. — Кто нашептал о джипе? Наверное, Гардеевич, это он джип от лендровера не отличает.

— Какая разница, кто! Если ты по рукам пошла, дочка! — с горестным видом он сел на ближайший стул.

— А вот теперь все стало на свои места… — поняла я, услышав знакомую фразу одной из соседок. — Теть Любу ночь не спугнула. И завидев вас, пришла поделиться наблюдениями. Ей в разведку нужно было идти, а не продавцом в магазин ночной. — Смотрю на него, а с каждым моим словом лицо родителя все темнее и темнее. — Она что, звонила вам в Краснодар?

— Кто ездит на черном джипе? — сухо спросил он, желая вникнуть в суть моих похождений. — То есть Land Rover.

— Арсений…

— Твой ухажер?

— Нет, он водитель Дмитрия Дьюко. — Папа стал еще темнее.

— А это кто?

— Модельер, он родом из Молдавии, женат…

— Еще и женат?!

— Папа это по работе.

— И кем ты теперь работаешь?

— Вольным журналистом.

— В том виде?! — вспылил он и схватился за сердце. — Мужской пиджак и голые ноги?!

— Так получилось, — не объяснишь же все пошагово, когда он так реагирует, потянулась за аптечкой и только сейчас вспомнила, что оставила выходные туфли на полу в такси. — Вот ведь досада…

Накапав ему успокоительного, разбавила водой и протянула стакан. Мое последнее выражение бедный папа воспринял по-своему:

— Не рада, что мы с матерью здесь?

— Рада. Очень. Когда ты дома Максимилиан плакаться не придет. — Ответила я, крепко обняв со спины любимого седого великана с теплыми глазами цвета коньяка.

— И этот… заявлялся?! — отец грохнул стаканом, так и не выпив настойку.

На пороге появилась заспанная мама:

— Кареглазые мои, почему шумим и не спим?

— Разбираем сколь низко я пала… — ответила я, пододвинув к отцу настойку. — По словам Любви Рождественской — ниже некуда. Знаешь, пап, с твоими треволнениями я рада, что характером в мать пошла. А лицом и фигурой в твою родню.

— Ну-ну, — рассмеялась мама, — не обижай старого.

— А он у нас не старый, а самый любимый, — я поцеловала родителей и пошла спать. Сзади послышались веселые мамины слова:

— И что, дознаватель, много узнал?

Воскресенье было не менее сумбурным, писала статьи, выполняла пришедшие по почте заказы от постоянных клиентов, вникала в их просьбы и вносила требуемые исправления, писала новые…

Утро, понедельник 12:00 и только сейчас я вспомнила, что статья от имени Гроховской не готова.

— Вот это моя девичья память прогрессирует! — я рассмеялась и, потянувшись, поднялась. Душ, завтрак, компьютер, офис… или же отправлю статью по электронной почте.

В конце концов, имею я право на отгул в счет суматошной недели или нет.

* * *

В понедельник в районе двух часов дня он ехал с обеда на работу. После встречи с Ксюшей в столичном кафе Владимир был зол, грозен и молчалив как дождевая туча, готовая «излить» свой гнев градом, если не снегом. Ехал, убеждая себя, что все хорошо. Он избавился от последней кошечки задолго до того как крупно на нее потратился, якобы оплодотворил, вступился на улице перед какими-то уродами и нехило получил по морде. Задолго до того как узнал, что она спит с его другом или же подчиненными. Все не плохо, в сравнении с прошлыми увлечениями, ушел живой и невредимый, без обязательств и при деньгах. И все же гложет неприятное чувство, будто бы он ищет то, чего не знает сам.

И ведь дал ей время поразмыслить над собственным поведением и прийти к правильным выводам. Она подумала и пришла к совсем иным.

Видите ли он старую кошелку пригласил на вечер и тем испортил их совместный отдых, к тому же платье врученное им Татьяне стоит не мало, она смотрела в интернете, а значит это какой-то там намек… В общем, как ни крути это факт его деградации как мужчины и об этом она тоже читала в сети. Якобы, такие как он, пациенты уролога-сексолога, не имея возможности удовлетворить молодую и рьяную, заглядываются на пожилых с меньшими запросами.

После подобных заявлений она шаловливо погладила его бедро с заверением исправить плачевное состояние его несостоятельности. Его тогда хватило лишь на проявление крайней признательности:

— Спасибо, но с таким мертвецом ты не справишься, только губы перемажешь. — «Что?» молчаливый вопрос Ксюши можно было прочитать по отвисшей челюсти, и поэтому напоследок он решил дать ей совет:

— Притворись, что не поняла и специализируешься на пестиках и тычинках.

Ушел с достоинством, ответил красиво, в считанные минуты добрался до офиса и в пробке не простоял, но мелкий осадок все же, остался.

Немыслимо, это я-то деградирую, а Татьяна пожилая? Хорошая пропаганда и промывка мозгов — климакс мужской и женский после 30 лет. С такими темпами вскоре, как в средние века — восемнадцатилетних будут принимать за старушек. Обуреваемый этими мыслями, он прошел в свой кабинет и по сетке связался с главным редактором:

«Что со статьями для колонки «Вне нас», справились?»

«Просмотрел, внес поправки, получил отредактированные версии», — написал Петр.

«Как, в общем?»

Он тут же получил файлы со статьями и короткий ответ:

«Думаю над тем, чтобы Гроховскую закрепить за интернет версией журнала»

«Жаб справился быстрее, — Владимир подумал и добавил ниже, — но его я до сих пор в глаза не видел»

— Пьет, наверное, — произнес он вслух и криво улыбнулся, — пьет и пишет.

«Что решил?» — пришло сообщение от Петра.

«Пока закреплять не обязательно. Загрузи обоих, и решим в конце месяца»

* * *

К концу недели я окончательно уверилась в том, что в понедельник провидение коснулось меня, и отгул стал ничем иным как передышкой перед еще более загруженной семидневкой.

Петр, просмотрев статьи похвалил за оперативность, выразил надежду на продолжение моей работы с тем же темпом и не переставая вещать о том, какая я молодец, выдал внушительное задание, как для Гроховской, так и для Жаба. Сравнительные статьи к трем ресторанам, обзорная к новому туристическому объекту и интервью с бывшим зеком, а ныне успешным бизнесменом, не скрывающим своего прошлого, Бадри Амилахвари.

— Я не понимаю… и это все мне?

— Да, тебе и если справишься к пятнице, то в субботу попадешь в новый клуб с Крючко.

— Нет уж, спасибо.

— Значит, на это шоу пойдет Жаб.

— Очень весело. — Я просмотрела темы еще раз, представляя объемы предстоящей работы. — Жаб тоже не сможет.

— Цыплят по осени считают, — заявил он с улыбкой, — поговорим в пятницу.

И вот она пятница…

Я в обществе улыбчивой Виорики сижу в приемной нашего Владимира на двух креслах, то есть на одном я на другом мои уставшие ноги. И я и мои ноги ждем босса, чтобы от него услышать что-то не подходящее для телефонного разговора. Лично я ранее бы очень надеялась, что это будет подписание трудового договора на ближайшие года два или три, а сейчас была бы не против отставки на тот же срок, чтобы восстановить потраченные силы.

— Тяжело пришлось? — поинтересовалась Виорика, протягивая мне чашку кофе с ванильным мороженным вместо сливок.

— Жабу придется тяжелее, — отмахнулась я, вспомнив об интервью с грозным грузином, намеченным на воскресный вечер, единственное окно в расписании бизнесмена. — Рестораны были рады, и принять, и рассказать, а так же активно интересовались конкурентами. Так что у нас получился приятный конструктивный диалог.

— И все?

— И я объелась. — Улыбнулась, вспомнив яства, которыми угощали в счет заведения. — Раньше армянскую, китайскую и грузинскую кухни не воспринимала. Казалось, что в одной слишком много пряностей, в другой жирное все очень, а в третьей рыба сырая и горчица зеленая. Но теперь для разнообразия буду заглядывать. Мне понравилось и очень.

— Адреса дашь? — улыбнулась она.

— Сейчас… — я потянулась за рюкзаком и со вздохом открыла его. Нашла визитницу и протянула ей карточки ресторанов с еще более протяжным вздохом. После посещения экстремального центра досуга и его скалолазки у меня болело все, абсолютно все. А ведь всего лишь молодость решила вспомнить, как в детстве по деревьям лазила и в студенчестве в горы Кавказа ездила.

На удивленный взгляд секретарши пояснила:

— Я в центе, на радостях на скалолазке полазила. А теперь тела не чувствую, и ощущаю себя, как хорошо отбитую отбивную.

— Спасибо, — пряча визитки в свою сумку, она с воодушевлением вспомнила, — ты эту фразу использовала в статье «Держи удар».

— Да.

— Психколонка, то есть твоя колонка о психологии, — исправилась она. — Как возникло такое рьяное желание изучать психологию?

— Прекрасная постановка вопроса. — Похвалила я, делая глоток кофе.

— Стараюсь соответствовать уровню редакции. Итак…?

— К сожалению, из-за неприятностей с мужем. — Честно призналась я.

— У тебя подробности выспрашивать? Или не стоит? — тактично спросила Виорика, потянувшись за шоколадом.

Я махнула рукой и ответила, ничего не тая:

— Предпосылки были всегда. Но в одно лето я поняла, что очень хочу наладить отношения в семье и выйти на новую ступень развития.

— Что этому способствовало?

— Муж бывший. Захотел навестить родственников на Украине. Они жили в Затоке в районе базы, если память не изменяет, она называлась «Солнечный». Побережье для экономного отдыха с семьей. И там я стала свидетелем сцены…

— Это была драка?

— Нет. Молодые супруги. — Виорика прищурилась. Да уж услышь я о молодых супругах в контексте «научилась у них хорошему» я бы раньше тоже прищурилась.

— Посидев на пляже, они стали собираться, помимо немногочисленных вещей у них остались пустые стеклянные бутылки скажем штук семь, может быть больше. Так вот парень, а пара была очень молодой, — уточнила я, — до двадцати пяти. И парень отказался уносить бутылки с пляжа.

— Они разругались?

— Нет. Она тихо и спокойно возразила, на что молодой человек пробурчал веское «нет» и пошел переодеваться. Мной ожидалось, что девушка, как большинство наших женщин ратующих за чистоту, сама поднимет бутылки и унесет с пляжа. Я из таких…, но не тут-то было.

— Что произошло дальше?

— Не поверишь! Она дождалась, когда супруг выберется из кабинки, скажет «пошли!», улыбнулась и поманила его пальчиком. Прождала его минут пять, и просто поманила пальчиком. Он нехотя подошел, и ей хватило двух слов, чтобы он не только забрал бутылки, но еще и часть вещей из ее рук.

— И это вас удивило?

— Конечно! Мой муж на тот момент носил только свои вещи — полотенце. А я как очень умная и любящая несла все остальное. То есть он захочет поесть, попить, лечь на покрывало, заснуть в тени, переодеть мокрые плавки, чтобы не простыть… — я перечисляла спокойно, хотя осадок остался. Надо ж было быть такой ду… — а если сгорит, то без крема не обойтись… Ведь потом мучиться с ним мне.

С его простудой, язвой, тепловым ударом, ожогом, грибком на ногах и порезами на спине.

— И это по отношению к взрослому мужику? — Виорика словно перекрестилась, от представшего перед глазами видения.

— Да… И я тянула все это на пляж самостоятельно. А он утверждал, что ему ничего не нужно. Но чуть что… и уже слышится «подай». А после той пары, понимание того, что я в свое время упустила мужа, пришло само собой. А я в браке запряглась как лошадь и подала вожжи Максимилиану в руки.

— Теперь вы в разводе, в поиске или новом браке? — вроде бы простые вопросы, а звучат как, заслушаешься.

Я ответила с улыбкой:

— Теперь я целиком и полностью заинтересована в возвращении себя. Верну себя, подумаю о браке.

В этот момент заметила движение у двери. В офисе к началу седьмого часа наконец-то появился долгожданный шеф.

— А вот и вы, а мы вас заждались и травим семейные байки. — С улыбкой сообщила Виорика, — не хотите присоединиться, пока кофе еще не остыл.

— Слышал, к байкам — нет, к кофе тоже, — произнес он, задумчиво глядя на меня, — Татьяна, зайдите ко мне.

С этими словами Владимир прошествовал в кабинет, а Виорика подалась вперед, выговаривая:

— Две вертикальные морщины на лбу — плохо, горизонтальные — хорошо. Проси о чем хочешь, когда будут две горизонтальные и лукавый прищур. — Подмигнула она.

— Хорошо, я запомню на будущее, — произнесла с благодарностью в голосе и поднялась со стоном. — Хоть бы до него дожить, в смысле до будущего.

Войдя вслед за Владимиром, я неожиданно вспомнила присказку — действительность, нужно вскрывать сюрпризами. Иными словами, устрой себе встряску, чтобы понять: кто ты есть, к чему стремишься и какой получаешь от этого результат. В итоге и жить веселее, и прозрение наступает и новый творческий виток закручивается. Так вот глядя на босса, я поняла, что все произошедшее со мной ранее реальность не вскрывало. На лбу нашего главного четко прорисовались явная аномалия, опровергающая все рекомендации Виорики — две вертикальные морщины у носа, одна горизонтальная на лбу и прищур. Оценив комбинацию его внутренних чувств, я заняла кресло для посетителей и заставила себя молчать, выжидательно взирая на начальство.

Что примечательно Владимир сегодня был прекрасно одет — джинсы синие и черная футболка без надписей, хорошо подчеркнувшие мощную фигуру. Не молодился, не шел на поводу у моды и не пытался выдать себя за секс гиганта. На фоне его мужественности и основательности меркло все, и седина на висках якобы не проступала, и животик якобы не зарождался.

Итак, сейчас будет нечто потрясающее, что меня лично потрясет до глубины души.

— Татьяна, — начал он высокопарно, — мы с вами работаем сравнительно недавно, но многое уже определили.

Он замолчал, а мне, чтобы скрасить тишину, пришлось согласиться:

— Да.

— Не скрываю, изначально я был против вашей кандидатуры.

— С учетом нашей первой встречи в этом кабинете, я бы тоже была против кандидата. — Я постаралась скрыть улыбку, возникшую из-за всплывших в памяти образов. Все же ручка женская скользнувшая к нему из-под стола, у меня еще долго будет ассоциироваться с этим кабинетом и столом.

Владимир, потупившись на мгновение, потер шею и вновь посмотрел на меня. Эврика, на его лбу четко прорисовались две горизонтальные морщины.

— Мы поняли друг друга. — Прочистив горло, ответил он.

— Да, прекрасное взаимопонимание. — Согласилась я. — Объясните, зачем я ожидала вас в приемной более получаса.

— Меня задержали. Извините. — Судя по интонации, он не извинения приносил, а ставил перед фактом.

— Извиняю.

— Благодарю.

Я выразительно посмотрела на часы, потом на него. Казалось бы, куда уж выразительнее, но он решил, что не достаточно, зашел с вопросом издалека:

— По каким статьям вами набран материал?

— Рестораны и центр экстремального досуга.

— А что у Жмурко? — я не сразу поняла о ком речь, и он пояснил, — вы говорили, что находитесь с ним в тесном контакте, я был уверен вы в курсе его дел… Так вы о Жабе ничего не знаете?

— А! — вспомнила, что к чему и подскочила на кресле. — Нет…, то есть…да.

— Что, да?

— Мы в контакте. О судьбе его интервью мне известно все.

— И как?

— На воскресный вечер у него назначена встреча с Бадри Амилахвари, к счастью у него было окно в ближайшие несколько дней.

— То есть… у Жаба, Александра, — исправился шеф, убрав с лица пытливый прищур, — на всю неделю было лишь одно задание?

— Да.

— И он с ним справится лишь в воскресенье?

— Да. — Соглашаюсь, совершенно не представляя, к чему ведет Владимир.

— И всю эту неделю ничем иным не был занят?

— Ну… — не говорить же, что я «пахала», как папа Карло и просто не справилась бы с добавкой для лентяя Жаба, который тоже я, — не совсем.

— Как это понимать? У него есть другие заказчики? — зло спросил Владимир, сложив руки на груди.

Как бывшая ценительница культуристов я его руками залюбовалась, но от заданного вопроса отрезвела. Вот такого поворота я не ожидала, что же ему сказать? А выкручусь за счет Петра, он эту систему придумал, он пусть ее и поддерживает со своей стороны.

— Петр Георгиевич что-то с ним обсуждал, возможно, и работали вместе над чем-то для следующего выпуска…

Шеф кивнул, принимая информацию к сведению:

— Это еще раз подтверждает мое мнение, что ваша кандидатура нам больше подходит.

Приятно и одновременно обидно. Жаб тоже я, и он тоже выкладывался по полной!

Н-да, так действительно не далеко до раздвоения личности.

— Спасибо за информацию, — улыбнулась. — Это все?

— Нет. Раз Александр будет занят в это воскресенье, то со мной поедете вы.

— Куда?

— В Карпаты.

— Но как же Бадри Амилахвари? — как-то в этой ситуации я забыла, что в Глазах Владимира являюсь лишь Гроховской.

— А что с ним? Питается людьми по воскресеньям?

— Ага, он предпочитает французскую кухню.

— Хотите взглянуть на поедание Жаба?

— Нет.

— Тогда почему бизнесмен вам важен?

— Обещала ассистировать.

— Женя подменит. — Отрезал босс. — В воскресенье утром вылетаем, вернемся ночью в понедельник.

— Хорошо, — я медленно поднялась и направилась к двери. В голове крутится лишь одна мысль, отосплюсь и отлежусь в первый день уикенда, а затем с новыми силами…

— И передайте Жабу, что завтра он идет на открытие нового клуба со Стасом Крючко.

Подавив истерический смех, кивнула, уходя не оборачиваясь:

Я досуг ждала неделю, Каждый будний день кляня. Как от сердца воскресенье Оторвала чуть скрипя. И надежда в день субботний Отлежаться как за два Растворилась под напором Эх, гневного Керимова!

Дойдя до двери и прошептав новую присказку, выхожу и вдруг слышу от вплотную подошедшего шефа:

— А вам на счет субботы я ничего не говорил.

— Не успели. — С этими словами я проскочила пустую приемную и устремилась в коридор.

К проблемам со зрением я давно привыкла, но вот к проблемам со слухом была не готова.

 

Пункт 17: жизнь нужно устраивать до тех пор, пока она не начнет устраивать вас

Ранее я обоснованно думала, что понедельник день тяжелый, но в последнее время поняла, не важно, какой день недели на дворе понедельник или суббота, важно как вы провели вчерашний день и что намечали на этот. Вчерашний я провела прекрасно, а расплачиваюсь в этот.

Лежу пластом ни рукой, ни ногой пошевелить не в силах, стенаю каждые пять минут и периодически улыбаюсь, как только вспомню свое восхождение по отвесной стене. На веревках, как человек-паук со своей паутиной первые пару часов — без опыта и представления что с ними делать. Поначалу было весело всем, когда сорвалась и повисла на страховке — весело стало только мне. Но я упорно не согласилась оставить эту затею и шла, то есть лезла вперед. В итоге произвела соприкосновение своей ладошки с потолком зала, достигающим 15 метров. На большее я не рискнула, на более сложное так же, но полазила. А вот теперь расплата, из-за скопления молочной кислоты в мышцах эти самые мышцы от каждого движения крутит.

Я пыталась подвигаться, размять, встать наконец — не вышло. Лежу в амебном состоянии, не двигаюсь. Единственные признаки жизни — стоны и вздохи, а мне еще работать…

К тому же надо что-то делать с Бадри Амилахвари, неужели я полетом в Карпаты перечеркну всю работу по упорной добыче места в его плотном графике? А еще Станислав Крючко и его поход в клуб…

— Ууууууу, — взвыла я, а вошедшая мама удивленно остановилась.

— Ты еще не в компьютере своем?

— Нет. Я сегодня занята.

— Чем?

— Симуляцией смерти. Добейте меня, а? Чтоб не мучилась…

— В «Маски-шоу» на эту тему был эпизод, помнишь? — она присела рядом.

— Помню, меня такая судьба не устраивает.

— Тогда поднимайся. — Меня нежно чмокнули в лоб, который тоже болит, и заботливо предложили включить компьютер. Я согласилась.

Мама вышла, оставив нас с моим верным бело-серым другом тет-а-тет. Не купила я себе еще жк монитора, довольствовалась электронно-лучевым, так что у моего друга был не просто блатной плоский вид, а полная коробка с серым веществом. Я оценивающе смотрела на свой монитор, он, мигая огнями заставки — на меня, и все было бы столь же неподвижно и молчаливо, не взыграй во мне любопытство. Все-таки деньги меняют людей, вспомнив о возможных переводах, поскуливая от движений, ринулась проверять «силки». Первые пять минут я прыгала, забыв о боли, и танцевала — деньги за статьи пришли, статьи приняты. А сразу же после этого сидела, осоловело клипая глазами, деньги пришли — это да, но и новые заказы совместно с ними. Из них пара срочных, пара сложных сверхсрочных и штук шесть на ближайшие дня три, а я еще другие ящики не проверила.

— На мой протяжный стон из глубины дома послышалось:

— Танюш, тут к тебе пришли.

Стремительно натягиваю халат, на ходу к ванной причесываюсь, там привожу себя в более или менее надлежащий вид и выхожу.

На пороге моего родительского дома по козырьком крыльца стоит высокий, здоровый и мало знакомый тип весь в черном.

— А вы кто?

— Не узнаете? — спросил он.

Голос я вспомнила, и как охранник Боксера мне команды давал, не забыла, забудешь такое. В голове тут же всплыло самое корректное из всего произнесенного им: «держись дура», «не туда ногу ставишь», «я же сказал…», «куда ты ломишься?», «аккуратнее с лозой» и напоследок вместо: «пожалуйста. Был рад помочь. Извините, что срывался пару раз» от него прозвучало «иди уже!». Вместо того, чтобы меня ругать предупредил бы сразу, что трехметровый забор с их стороны снаружи не менее пяти метров.

— Кирилл, здравствуйте! Какими судьбами?

— Проезжал мимо…

— Решили преподать еще пару уроков по спуску? — и, прижав ладошку к груди, шепотом добавила. — Не надо, я прекрасно помню прошлые наставления.

— Чтобы передать вам это, — ответил с заминкой и протянул мне небольшой сверток, упакованный темной гофрированной бумагой с прикрепленным к нему цветком черной орхидеи:

— О, какая прелесть! Спасибо… он не забыл вернуть. — Кирилл странно хмыкнул. — Что? Разве это не то о чем я думаю?

— Нет. То, о котором вы думали, сгинуло.

— Как? — насупилась я. Надо же, взял красное платье в заложники, обещал вернуть в целости и сохранности, а оно сгинуло. И ведь это был первый подарок от мужчины, который мне понравился.

— Долгая история. — Отмахнулся охранник Боксера. — И вам лучше ее не знать.

Не прощаясь, он развернулся и пошел к калитке. Я же расстроилась:

— Спасибо.

— Всегда рад. — Послышалось в ответ.

Возвращаясь в комнату, неожиданно вспомнила о мышечных болях, которые проявились вслед за воспоминаниями и на мои кряхтения и стоны в коридор из зала выглянул отец.

— А это кто был?

— Это был Кирилл.

— И подарок от него?

— Нет, подарок от Боксера, Кирилл у него в охране служит.

— Тогда быть может, с ним пиджак вернешь? — идея была хорошей, память у отца прекрасной, но на улице уже раздался рев мотора и скрип колес.

— Вначале посмотрю на подарок, а потом решу, достоин он получить свой пиджак обратно или нет.

Поставив цветок орхидеи в блюдце с водой, распаковала сверток. В нем оказалось черное платье выше колена на бретельках и записка: «Красное к вам не вернется. Возмещаю черным с процентами» и подпись — Боксер. Почерк мелкий, а буквы под большим углом к строке, но вот заглавные как вензеля — красивые и закрученные. Я не поняла, о каких процентах шла речь, пока женское любопытство не загнало в интернет. Стоило только вбить название фирмы с ярлычка, чтобы трехзначная сумма огорошила меня.

— Сколько?!

Стоит ли говорить о том, что сразу же после этого я поспешила проверить красное платье. Ни платья, ни ярлычка у меня не было, зато остался пакет. И вот сижу я перед компьютером с отвисшей челюстью и глупой улыбкой на лице, а сердце делает кульбиты. Мне таких подарков еще не дарили, но чтобы две недели подряд… На задворках сознания всплыла мысль, может еще с каким-то богатеем платье новое уничтожить, получу следующую замену. Оглянулась на черное платье и отреклась от идеи. Мне будет жаль портить такую красоту, я теперь и стоимость знаю и фирму.

На эмоциональном подъеме от нового приобретения за чужой счет я лихо справилась со статьями, успела отдохнуть и даже напечь пирожные с вишневой начинкой. О воскресном интервью старалась не думать. Как говорит одна прекрасная бизнес-леди, если в вашем графике произошел коллапс, не спешите его разрешить, вполне возможно он решится сам. Предварительно, конечно же, я перепроверила информацию о его свободных окнах у секретаря, и получив стопроцентные заверения, что других шансов в ближайшие три недели не представится, успокоилась. В крайнем случае, предупрежу его о провале завтра, перед вылетом.

Пока собиралась раз шестьдесят сообщила себе, что я прекрасно проведу время, мне там понравится так, что об усталости забуду и не захочу уезжать. Название клуба узнала заблаговременно, как и то, что встреча с Крючко состоится в самом клубе. Где он проведет Жаба за кулисы.

Я опоздала. Не смотря на позитивные установки и собственную радость, проспала в кресле двадцать минут присев перед дорожкой. Меня заметила мама, разбудила и как в детстве поинтересовалась, сильно ли я хочу туда идти. Созналась, что не сильно, но выбора нет. Мама покачала головой, помогла мне подняться и, перекрестив, отпустила к такси. По прибытии в клуб я дала себе зарок, что со спиртным на сегодня завязываю, иначе заночую здесь же в каком-нибудь тихом уголке.

На самом деле клуб был не маленьким, да и вовсе не тихим, но для меня вымотанной сверх меры это уже не имело значения. Крючко Станислава искать не спешила, решив для начала осмотреться и вникнуть в суть сегодняшнего вечера. А вечер обещал быть жарким. Во-первых: в зале, мигающем и переливающемся огнями всех цветов радуги, было не протолкнуться, а во-вторых: бары работали с удвоенной скоростью и большим количеством обслуживающего персонала, так словно в программе заявлены не акробатические танцы нескольких иностранных групп, а конкурс мокрых маек и потных торсов.

К слову именно у этих групп мое второе Я, а не первое должно взять интервью после выступления. Сегодня мне звонил довольный Петр Глинка, который похвалил мой перевод стрелок на него и попросил продолжать в том же духе. То есть мое раздвоение личности прогрессирует дальше и воссоединение Жмурко и Гроховской в одну меня откладывается. В общем, это не плохо, два журналиста — две зарплаты, и пусть только попробуют не оплатить. Но если и дальше так пойдет, то мы с коллективом в отсутствие Жаба вскоре будем праздновать его день рождения, и успехи на журналистском поприще, поздравлять в связи со свадьбой, рождением детей, 23 февраля и днем журналиста и поминки по нему делать. А впрочем, можно изначально устроить Жабу темную, оплакать его бессмертную душу и похоронить.

Но пока этого не произошло, продолжаю играть верную подругу несуществующего Александра. Заказав апельсиновый сок, заняла место у перил на втором этаже клуба. Справа от меня располагаются столики и кабинки, слева лестница на первый этаж и туалеты, словом, заняла стратегически важную точку для наблюдений и, облокотившись о перила с удовольствием, смотрю на танцующую толпу.

Вечер пройдет прекрасно, это я себе повторила в 72-й раз и улыбнулась. Лишь одно настораживает, я еще не придумала, как отвадить Стаса из гримерок, чтобы без раскрытия тайны вселенского масштаба взять интервью. Внизу в центре танцпола расположена круглая платформа в диаметре не менее 5 метров, сцену, где ранее явно стоял большой диджейский пульт, так же освободили. На обеих площадках сейчас медленно и мягко прогибались и приседали танцовщицы в нескромных нарядах. Глядя на них, я и сама прониклась таинством вечера и стала плавно и очень аккуратно, чтобы не заныли мышцы, двигаться под эротическую мелодию. Несколько раз повела бедрами изображая восьмерку, откинула волосы и прогнувшись в груди, прокрутила головой с правого плеча к левому. Одну ножку согнула и, пока удерживаюсь рукой со стаканом за перила, подняла свободную руку вверх. Повторив движение восточных красавиц, волной мягко и очень медленно опустила ее.

Эх, сейчас бы присесть и по мере подъема вверх, прогнуться в пояснице, потому что болит уже от каблуков, словно в нее кол вогнали. Но нельзя, слишком вульгарно и слишком эротично. А если я ее еще и потяну, то все… прощай репутация серьезного корреспондента, здравствуй прозвище по типу «в позе сломанной березы». Переступив с наги на ногу, чтобы хоть как-то снять напряжение в пояснице, я обернулась в поисках места для временной отсидки. И надо же столкнулась взглядом со Стасом Крючко, который только что оценивал мои ноги, а вот теперь с удивленным восхищением смотрит в лицо:

— Кого я вижу! — он подошел вплотную, — Татьяна, это вы?!T!

И не ожидая подтверждения, уже потянулся за поцелуем. То есть привычное потирание одной щеки о другую со звучным «чмок» или «муа», которым в некоторых кругах принято приветствовать друг друга, он не приемлет. Я плавно увернулась от его губ, подставив щеку.

Станислав выглядел отменно и внушительно, будучи в черных брюках и такой же черной рубашке. От него хорошо пахло как мужскими духами, так и спиртным и сам он чувствовал себя прекрасно, а потому стал в непосредственной близости от меня и приобнял.

— Как вам вечер?

— Уверена, он будет хорош.

— Так же как и вы, — Заверил Станислав. — Да, он будет выше всяких похвал. — Вторая его рука оказалась на перилах рядом с моей, чтобы ласково коснуться.

С учетом того, что видит он меня всего лишь второй раз, знает мало, потому как на работе обо мне толком никто и ничего не знает, и вряд ли настроен, предложить что-либо достойнее одной короткой связи, я в эту руку переместила свой стакан.

— Что вы пьете? — тут же озаботился руководитель отдела досуга.

— Сок апельсиновый.

— Как вы можете этим… портить водку?

— Никак, ее там нет.

— То есть вы тратите время в клубе и вовсе не намерены веселиться?

— Стас, вы здесь зачем?

— Отдыхаю. — Улыбнулся он.

— А я рабо… — вспомнила, что работаю не я а Жаб и тут же исправилась, — а я жду, когда закончится этот вечер, чтобы…

Договорить он мне не дал и с понимающей улыбкой по-своему закончил фразу:

— Приступить к ночи? — его рука медленно погладила мой бок, а большой палец стал выписывать круги на ноющей пояснице.

Я из последних сил стиснула зубы, чтобы не обложить мужчину матом и предложила:

— Давайте присядем где-нибудь.

— В укромном уголке? — спросил он низким рокочущим голосом.

И что за напасть? Мне сейчас менее всего хочется романтики, возвышенных слов и утонченных ласк. К тому же он явно перешагнет через период простых ухаживаний, настаивая на сладком. И зачем мне такой временный с его притязаньями? Ни к чему. От чего бы я сейчас ни отказалась, так это от горизонтальной поверхности средней мягкости и подушки. Но кто мне их здесь предоставит? Никто, напомнила себе я и постаралась быть предельно вежливой:

— Можно и не в укромном. Мне просто нужно сесть.

— Не в укромном? — поднял он бровь, просчитывая что-то свое, и вдруг лучезарно улыбнулся, поставив мне уникальный диагноз, — а… вы девушка без комплексов. И как вам больше нравится: высоких каблуках в кожаном костюме и с плеткой или в черном боди с лентами для привязывания?

— Ну и фантазия тут у некоторых. — Я почти улыбнулась, глядя на его заинтересованную мордашку, и тут же поморщилась. Вывернулась из его захвата и направилась к диванчикам. — Без каблуков, точно без…

— Туфли жмут, — понимающе заметил Стас и, взяв за руку, помог мне сесть. Что делать, по сути, и с этим можно согласиться, чтобы не вдаваться в детали своего восхождения на скалолазке.

— Да они новые, — я с горестной улыбкой вспомнила те, что почили миров на последнем интервью. И пропустила вводное предложение от Крючко, после которого он опустился передо мной на корточки:

— Что? — не поняла я.

— Хотите я помассирую ваши…

Мне вспомнились руки Боксера, его подстава, потом ковыляние по парку за Кириллом и, наконец, спуск со стены и со смехом ответила:

— Нет! — Покачав головой, он сел рядом. И я постаралась перевести тему. — Вы здесь давно?

— Часа два и уже заскучал. — Признался Стас, заглянув в мои глаза.

— И чего же вам, Станислав, не хватает?

Он не ответил. Решил взять быка за рога: — Татьяна у вас секс давно был?

Со смешком и эротическим окрасом ответила предельно честно:

— Давно…

— Вам срочно нужно найти достойного мужчину и исправить эту оплошность. — Его рука обвила мою талию.

— Не могу. И забудьте…

— Почему? — игриво спросил мужчина, поместив вторую руку на мое бедро. Однако, какой шустрый и настойчивый. — Почему? Вы не можете себе позволить немного радости?

— Нет. — Я широко улыбнулась, в попытке отодрать его руки от себя, но попытка потерпела фиаско. — Радость и большую я позволяю себе вне сомнений.

— Тогда в чем дело? — наклонившись еще ближе, спросил Станислав. Я замолчала, обдумывая как без скандала оборвать его поползновения, а он начал лепетать сущую банальность закостеневшего мачо. То есть мачо, позабывшего главную теорию пикапа — надавив отпустить. В данный момент он просто давил, и делал это до глупого самонадеянно. — Вы мне нравитесь, я вам…

— Я дала обещание — не приближаться к мужчинам. — Его дыхание коснулось моей шеи.

— Кому вы дали такое интересное обещание? Себе?

— Лечащему врачу. — Станислав перестал осматривать зону моего декольте и с удивлением вскинул голову. Я же без улыбки с тяжелым вздохом добавила сверх сказанного. — До тех пор, пока триппер не излечим.

И внимательно смотрю в его красивое лицо, с которого улыбка медленно съехала в сторону, а взгляд потух. Его руки оторвались от моей талии, и сам он отстранился, прежде чем спросить:

— Это правда?

— Вам нужно подтверждение?

На вопрос не ответил, но решил-таки вникнуть в суть проблемы:

— А давно лечите?

— С тех пор как Жаб заразил любознательностью журналиста.

— Вы ЭТО так называете?

— По-моему очень даже мило.

— Милее некуда. — Стас встряхнул головой и прочистил горло, видимо, чтобы избавиться от настойчивых мыслей о совместном досуге. — Хм, врачам можно верить.

— А так же нужно обещания держать. — Согласилась я, отчаянно пряча улыбку. — Но как только… — здесь делаю многозначительную паузу, — я получу разрешение на дальнейшую половую жизнь, обещаю подумать над вашим предложением.

— Над каким? — его удивлению не было предела, — у вас ведь Жаб есть, так?

— Н-да так.

— Вот и славненько. — Станислав пригладил волосы и совсем другим голосом спросил, — кстати, а где Алекс, я его тут жду. — Слово «его» он подчеркнул и еще раз поправил локоны на затылке.

— Ждете и скучаете… — напомнила я с говорящей улыбкой.

— Нет-нет, просто жду.

Вслед за его ответом, ко мне пришла мысль о том, как выйти из сложного положения. И сохранить тайну о несуществующем корреспонденте, и я заявила:

— Наверное, зря…

— Это еще почему?

— Зная, Жаба могу предположить, что он уже давно в гримерке, и у какой-нибудь гимнастки активно берет интервью.

— То есть как? И что значит активно?!

— Ну… — я вновь многозначительно улыбнулась ему.

— Не может быть! — он подскочил с диванчика.

— А давайте проверим. — Предложила я и тоже поднялась, спину уже отпустило и можно идти на подвиги вслед за Крючко. Он моего порыва не оценил, нахмурился.

— Зачем?

— А я как бы знаю, как выглядит Алекс, а вы? У вас есть его номер телефона?

Понятное дело, телефонного номера у него быть не могло, и, подумав, он все же согласился.

— Пошли.

— Пошли.

* * *

Через час я уже стою рядом с досадливо морщившимся Стасом в коридоре у гримерок. Интервью благополучно взято, тайна сохранена, а невольные участники вселенского заговора Глинки-Гроховской-Жмурко удаляются со сцены — то есть из виду.

Я молодец! Я молодец! Я умница! Я авантюристка и интриганка…! Да я такое прокрутила, что… Ааааа! Какая жалость, что некому рассказать! Чувствую себя настоящим Жабом, то есть лягушкой путешественницей, которая придумав новый вид перевозки пассажиров, страсть как хочет его запатентовать. Но попробуй только рот открыть, и гуси умчатся вдаль, позабыв о тебе.

Именно с такими мыслями я улыбалась Стасу, который с нескрываемой неприязнью смотрит на спину моего одноклассника Саньки. Еще бы я только что сообщила, что это Жаб и он, забрав лучшую из лучших, уходит. Саня выглядел своеобразно — дранная белая майка, свободные синие джинсы с потертостями и дырами, бандана на бритоголовой голове и пиратский платок на мощной шее. Он был не выше 160 см роста, но крепенький и очень похож на пирата разгульного. Этому способствовали: от рожденья темный цвет кожи и пара татушек со времен службы на черноморского флоте. Рядом со своей гуттаперчевой подругой Аллой, что на полголовы ниже него и раза в два тоньше, казался неповоротливым бычком с красным платочком на мощной шее.

Кстати, к тому моменту, когда к гримеркам Стас примчался в третий раз, Саня поднял уставшую подругу на руки и, пообещав ей ночь нежной но страстной любви, вынес вон. Их шествие по коридору происходило под веселый и довольный хохот Аллы Григорович.

— И это Жаб?

— Да, — не стесняясь, вру, потому как только что прокрутила аферу века за мощной спиной выпившего Крючко.

— Точно?

— Послушай, я своего бывшего за версту узнаю. Это он. — Авторитетно солгала я.

— И он только что, в отсутствие меня взял у артистов интервью? — недоуменно переспросил Стас.

— Да.

— И после этого напился?

— Ну, он пришел уже слегка, — не стала я скрывать очевидное.

— И тут же замутил с самой красивой? — не вынес правды Стас.

На самом деле мой одноклассник Александр Вяземский давно мутил, то есть заигрывал с самой красивой и они уже года два как живут вместе. Но к чему ставить Крючко в известность.

— Видимо так, — пожала я плечами и направилась обратно в зал. Уходя, я слышала, как Стас пошел проверять остались ли в гримерке еще красивые и гуттаперчевые девушки, но там выбор был настолько мал, что, в конечном счете, он вновь обратил свой взор на меня. И сдалась ему пресловутая ночь с сотрудницей?

— Татьяна! — его зов остановил меня у самых дверей. — Не хотите со мной выпить…

— Думаю, это вы не хотите. — Грубо, но что поделаешь, если все тело болит, спать хочется очень, и челюсть от зевков вот-вот отвалится. — Во всяком случае, не должны.

— Что? — не понял Стас. Я обратилась к нему с молчаливым вопросом: «Помнишь? Я же только сегодня об этом говорила»

— А, это… — Стушевался мужчина. — Я не предполагал…

— А зря. Спиртное не доводит до хорошего. — Протягиваю руку для пожатия с милой улыбкой. — До свиданья Станислав, была рада вновь с вами встретиться.

Головой кивнул, руку пожал и отпустил с Богом.

* * *

Виорика только что подтвердила покупку мест в гостинице «Буковель» супругами Саввой и Марией Гофунг, забронировала места в соседнем домике для Владимира и Татьяны, отчиталась по форме «мужик сказал, мужик сделал» и пожелала приятного полета, а затем и пути. Ожидая, когда Татьяна вернется из аптеки, он набрал номер Крючко. Просто чтобы удостовериться в том, что Жаб вчера на вечере присутствовал и задание выполнил. Услышав глухое и недовольное «Да?!», он весело поинтересовался:

— Что расскажешь? Как вечер прошел?

— Каюсь, встретил Татьяну, проворонил Жаба, и этот урод увел Григорович Аллу из-под моего носа.

— Не досталась ласточка? — усмехнулся Владимир.

— Не досталась.

— А что с материалом?

— Татьяна сказала, что взял, все взял… — отозвался зевающий Крючко.

— А помимо этого еще и образчик с акробатическими трюками увел.

— Да… блин, одну увел, вторую испортил. — С досадой ответил Стас. Возле него что-то прогремело.

— Ты о чем?

— О Гроховской… — что-то в квартире Стаса вновь не удержалось и с грохотом упало. — Так что дружище, если ты с ней в Карпаты да в номер двухместный ничего заранее не планируй — не обломится. Или обломится, но хрен отмоешься. И держи чле… эммм руки подальше от нее.

— А в чем вопрос?

— Чтоб не заразила любознательностью журналиста. Сам спросишь, если дойдет.

Владимир удивленно молчал, наблюдая за тем, как приближается довольная Татьяна, Крючко задумчиво.

Вот и стечение обстоятельств: я, она и досуг. Эх, что будет?

Его размышления оборвал совет, данный Стасом напоследок:

— Ааааа лучше чтоб не доходило. Бывай, давай!

— Бывай. — Ответил Владимир и отключил телефон. — Ясно, что ничего не ясно.

Он молчал и ни о чем не спрашивал, пока они проходили регистрацию, а Татьяна в белом костюме, состоящем из блузки без рукавов и широких шорт, кокетничала с кем-то стоящим впереди. Или нет — флиртовала и ведь просто спросила, где в Карпатах лучше, по его мнению, но таким тоном, что собеседник стал заливаться соловьем:

— Зачем вам Буковель? Езжайте с нами в Трускавец, там прекрасный курорт.

— Там прекрасный бальнеологический курорт и ездят туда больные, чтобы подлечиться. — Владимир высказал свое мнение и сухо добавил. — Не стойте на месте, подошла ваша очередь на регистрацию.

Мужчина перестал улыбаться и, бросив взгляд на присмиревшую Татьяну, прошел вперед.

— Это было грубо. — Сообщила она тихо.

— Это была правда. Или хотите в Трускавец подлечиться?

— Не помешало бы, — как на духу ответила она, дополнив и без того большой список его вопросов.

Что ж Владимир выдержал пока они пройдут все процедуры и даже несколько минут посадки. Заняв свое место рядом с ней, решился задать вопрос. С какого именно вопроса начать думал долго и обстоятельно, но начал неудачно и не так как хотел:

— Татьяна как это понимать?!

— Что «это»? — он повернулась, удивленно на него взглянув. И вопрос Владимира потонул в сонме других тоже не озвученных.

— Что именно вам не нравится?

— Крючко, настоятельно советует с вами не спать. — Признался он нахмурившись.

— И к чему ваше возмущение? — она продолжала улыбаться так, что словно этот вопрос ее ничуть не смутил, еще и пошутила. — К тому, что он имеет право вам давать советы? Ко мне за выбор? К нему по поводу хорошего вкуса? Сон это дело…общественное и спят все-все, вы же сами говорили. Помните?

— Вы с Жабом взяли интервью или с Крючко занимались тем, на что имеют право все- все?

— Взяли интервью. — Она потупила взор и поправила очки-хамелеоны в тонкой оправе. — После того как я передала ему ваши слова, а так же тон, Александр понял что не желает терять облюбованное место.

— Что еще вы ему поведали? — настороженно спросил он.

— Только лишь ваше пожелание взять интервью в клубе, пару слов о настоятельном тоне, ну и то, что мне как трудовику хорошо отпахавшему, — здесь она сделала ударение, — придется еще пахать в Карпатах.

— Мы летим не пахотой заниматься.

— Я понимаю, — согласилась Татьяна и мягкими движениями рук оправила шорты, — вы говорили о пахатуре.

— Нет… — Владимир сжал кулаки и заставил себя смотреть не на ее белые и острые коленки, а на подголовник следующего сиденья. — Итак… он был, интервью взял.

— Да. Свидетели есть.

— Кто?

— Я стала свидетелем этого события, есть даже пара фоток с ним, правда со спины. — И опять обратилась с плутовской улыбкой. — Хотите, по возвращении в Столицу перешлю вам доказательства?

— Не надо. — Потер занывшую шею и вновь попытался спросить. — Так почему Станислав…

— Настоятельно не советовал вам со мной спать, — повторила слово в слово с вопросительной интонацией и сама на него ответила. — Наверное, потому что знает.

— Что знает?

— Что я для моральной поддержки держу целибат.

— Поясните. — Использовал он свое любимое волшебное слово.

— Что я для моральной поддержки лечащего доктора и своей подруги по совместительству держу целибат. — Нервно потеребив воротник блузки, она оправила волосы и покраснела, поясняя следующее. — Ну, ей в виду затянувшегося заболевания нельзя вступать в сексуальные связи.

— Нельзя? — переспросил, не веря услышанному.

— Да. До тех пор, пока триппер не излечим.

А вот теперь и понятен намек Стаса: «не отмоешься». Да уж от такого не отмоешься. В этот момент Татьяна продолжила пояснения, и он постарался вникнуть в суть вопроса.

— …кстати, я Стасу так и сказала. Цитирую: «Дала обет лечащему врачу», «До тех пор, пока триппер не излечим, к мужчинам не приближаться»

— И это все?

— Да.

— И из-за этого он так…

— Наверное. — Она вновь пожала плечами, размышляя вслух. — Вообще-то там было громко, плюс суббота, как ни как он немного расслабился. Возможно, неправильно понял…

— Понял не правильно? Стас? — усмехнулся Владимир. — Вы уверены, что это все, что было сказано в прошлый вечер?

— А… нет, — протянула она, похлопав себя по коленкам, и сложила пальцы домиком. — Еще было сказано: «Обещание держу с тех пор, как Жаб заразил любознательностью журналиста». Стас еще так странно отреагировал на это выражение.

— Кто бы не отреагировал? — усмехнулся Владимир, пристегиваясь по команде стюардессы. — Давно вас «заразили» и целибат навязали?

— А это всего лишь недели четыре назад, — она задумалась, и вновь начала теребить пуговки на блузе. — Или меньше. А вообще я дала честное обещание и самому Крючко.

— Какое? К нему не приближаться?

— Обещала подумать над его предложением, как только получу разрешение на дальнейшую половую жизнь

— И в каком контексте это было сказано?

— А в каком контексте это еще могло быть сказано? Мы обсуждали досуг.

После этого откровения она взяла маленькую подушку, которую заблаговременно выудила из ручной поклажи, обняла ее и дала ценные указания — до посадки не будить.

Взглянув на спящую Татьяну, Владимир понял — поездка тоскливой не будет и если растянется на пару дней, заскучать ему не дадут.

 

Пункт 18: Никогда не бойтесь совершить ошибку

Мы приехали в Буковель значительно после 20:00, на которые рассчитывали, на небо уже взошла огромная луна, проявились мелкие звездочки, дует ласковый ветер, обещая теплую ночь. Вокруг нашего пристанища красивейшие горные хребты, лес хвойный высокий и воздух. Воздуха здесь больше всего и от чистоты своей он словно пьянящий коктейль, наполняет радостью и энергией.

Я не выспалась, со все еще ноющими мышцами, после самолета, поезда и автобуса стою у перил домика куда нас заселили и наслаждаюсь каждым вздохом, и каждым долетевшим звуком. И стою я здесь уже более получаса, потому что в доме бушует Владимир. Видите ли, кто-то ошибся с данными, у кого-то изменились планы, а сообщить об этом напрямую никто не осмелился или же не захотел, и нужные ему люди прибудут дня через два, а мы с его слов «уже тут нихе… ничего не делаем».

Точнее как сказать «мы», я совсем не против поваляться на зеленой травке, вздыхая грызть травинку, и наблюдать за полетом облаков. Все равно моя работа со мной и вот даже начальство под боком. А почему он в таком гневе вообще не понятно.

Дверь сзади меня с грохотом открылась и все еще злой Владимир, прижимающий к уху трубку, вышел на крыльцо, чтобы продолжить возмущения на воздухе:

— А вот вы где?

— Да… прячусь.

— Прячетесь? — не понял он. Стоит напротив весь взъерошенный, взмокший и злой, рубашка расстегнута до середины груди, брюки подкатаны до колен, ноги босые, но в носках. Картина маслом — облагороженный неандерталец в праведном гневе.

— Точнее пряталась, теперь бессмысленно. — Улыбнулась я.

— Почему, — спросил у меня, явно ожидая, когда по телефону ответят.

— Потому что вы меня уже…

Договорить он мне не дал, вдруг как рявкнет в телефон, что я чуть не отдала Богу душу, перемахнув через перила головой вперед:

— Мы же договорились! — и, не давая абоненту что-либо ответить, босс раздраженно продолжил, — ты мне Гофунга на блюдце обещал, какого хре…

Услышав что-то в ответ, осекся и смачно ругнувшись, начал извиняться:

— Виоричка, прости, перепутал… — кажется, я только что видела как шеф залился краской стыда и неловко похлопал себя свободной рукой по карману брюк.

— Я в курсе который час и день недели, передай мужу, не хотел. — И с тяжелым вздохом, ответил, — да, добрались хорошо. Нет, номера нравятся. Все устраивает.

— Татьяна? А что Татьяна? Наслаждается Татьяна чистым воздухом и видом на луну. — Он бросил на меня взгляд и, почесав макушку, отвернулся. Прошлепал к противоположной стороне террасы, чтобы там махнув рукой на одном дыхании выговорить:

— Я сам не понял, как это у них произошло. Нет. Да, именно так… Да кто их на хрен знает! Да, прости, нечаянно…

Потоптавшись в углу еще немного, Владимир спустился по ступенькам и, не снимая носков, пошел в сторону реки медленно текущей у второго яруса домиков. Последними долетевшими ко мне словами были:

— Обещался через два дня… еще не решил. Либо вернусь, либо подожду.

И пока ураган имени Владимир изменил направление, я получила возможность вернуться в домик и осмотреться. Итак, нам достался уютный коттедж с мансардой под красной крышей стоящий, как и его собратья — особняком на самой высокой точке склона. Можно было бы сказать на отшибе, но учитывая уединенность таких домиков и значительное отдаление типовых друг от дружки, становится понятно — это дорогое жилье для привилегированных.

Итак, в нашем распоряжении на втором этаже оказалась одна спальня с двуспальной кроватью, телевизором. Дверь из нее ведет в уютный санузел, две другие спальни закрыты. Как спать будем, я решила не думать и спустилась вниз.

На первом этаже гостиная с камином, мини-сейфом, плазменным телевизором; мини-кухня с нормальным набором кухонных принадлежностей и техники. Если останемся готовить будем сами.

В цокольном этаже мною была обнаружена комнатой отдыха с сауной и мини бассейном. Я с блаженством смотрела на это творение рук человеческих, уже представив с каким удовольствием я сюда залезу. И вот на осмотре купели меня прервал Владимир, хлопнув дверью, он вошел в домик.

— Татьяна?

— Я здесь, — тихо отозвалась, выйдя ему на встречу. Видимо на улице босс поостыл, рубашка теперь уже застегнута, брюки отпущены, а носков нет вообще. Он проследил за моим взглядом и невольно поджал пальцы ног:

— Что сейчас будете делать?

— Сейчас поем и спать. — Честно ответила я.

— Вы же всю дорогу проспали!

— А вы же всю дорогу этот сон прерывали.

— Я работал… — потряс телефоном передо мной и прошел к креслу, чтобы со вздохом в него опуститься.

— Я тоже.

— Над чем? — спросил со смешком, закинув телефон в карман.

— Над восстановлением сил для дальнейшей работы. Вы мне в последнюю неделю продохнуть не дали, все посылали и посылали, — я с улыбкой села напротив.

— А вы не послались. — Владимир вновь почесал макушку и с самым невинным взглядом спросил, — почему?

— Застарелая привычка возвращаться, каким бы далеким не был посыл. — И задала важный вопрос, все же чемоданы мы до сих пор не распаковали. — Мы остаемся или уезжаем?

— Еще не решил…

— Хорошо, спрошу завтра. — Похлопав себя по коленкам, я поднялась. — Где вы спите?

— А вы поесть перед сном уже не хотите? — с обиженным удивлением спросил он.

— Владимир, вы интересуетесь, для чего?

— Чтобы вы приготовили. — Без застенчивости ответил наглый шеф, откинув голову со страдальческой миной на лице.

— Интересный ход… Вы знаете мне легче вас послать…

— Не надо меня посылать, я никуда не хочу идти.

— А придется.

— Не хочууууу… — простонал он.

— В любом случае придется и даже через «не хочу». Либо идете со мной в ресторан, либо в магазин за продуктами, а иначе я готовить, не намерена.

— А у них доставка есть?

— Узнавайте… — я вышла. Сзади послышался тихий и вкрадчивый вопрос:

— Татьяна, а не будь меня рядом, вы, как и где собирались ужинать?

— У меня с собой круассаны и чай.

— Вот и мне того же, пожалуйста. — Нашелся Владимир, явно рассчитывая на нормальную порцию круассанов, штук так двадцать пять и лучше всего с мясом.

— Владимир, вам не хватит. — Я вернулась в комнату и, приникнув к косяку, настоятельно порекомендовала. — Так что прекращайте терроризировать вольного сотрудника и решите вопрос с доставкой.

— Ладно…

Почти утро понедельника, еще темно. Проснулась из-за тяжести, придавившей к матрасу и тепла обвивающего все тело. Проснулась потому что ни тяжести, ни тепла быть не должно. Так как сытый и довольный шеф уступил мне спальню, и расположился в гостиной. И тут в темноте раздался тяжелый мужской вздох, и я искренне возмутилась:

— Владимир Александрович… вас тут быть не должно.

— Спи…

— Я бы с радостью, но мы с вами так не договаривались. Что вы тут делаете?

— Сплю. — Чуть сильнее прижался ко мне и выдохнул в шею. — Проблемы?

— Ага, у вас. Вы, почему здесь?

— Спина болит и мне здесь удобнее.

— А мне не очень. — Сама только сейчас осознала, что тепло и тяжесть я своими собственными ручками обнимаю. Ручки убрала моментально.

— Вам не удобно — идите в гостиную, там мягкий диван. — Милостиво предложил Владимир.

— На котором у вас спина разболелась, так?

— Да.

— Спасибо, я останусь.

— Пожалуйста, оставайтесь. — А руки и ногу не убрал. Лежим, мне вообще не удобно, а он пытается уснуть.

— Но…

— Шшшш, — выдохнув в мою шею вновь. — Если остаетесь, то тихо.

— Останусь, если отпустите.

— Хм…! — веселое восклицание разнеслось над комнатой, и он сделал выгодный для себя вывод, — если не отпущу, то вы всю кровать оставите мне.

— Ну, уж нет…!

— Что нет? — было слышно, что он улыбается. — Вы мне что-то другое оставите?

Я молчу, он продолжает допытываться чуть хрипящим голосом, от которого у меня мурашки по телу:

— Так что я получу?

— Владимир, если вы продолжите в том же духе, у вас появятся проблемы с подчиненными. — Пообещала я.

— Мне так нравится, как вы произносите это слово «подчиненные», в ваших устах звучит красиво. — Со вздохом отодвинулся и свои тяжесть с теплом убрал, со вторым более длинным вздохом повернулся на другой бок и тут же уснул.

И как это называется? Разбередил душу приятными воспоминаниями, и спит. Не был бы начальством, я б еще подумала. А так…

Полежав без сна еще немного, я под звуки мерного дыхания босса дала себе зарок, завтра же найти приключения на нижние 90, а еще забыть, что жалея себя, провела два года как монашка.

Вторая побудка произошла около 10 часов утра, проснулась от щелчка дверной ручки и тихого покашливания над самым ухом. По утрам я сама прелесть. Правда, если вдаваться в подробности, то не чистая прелесть, а с вкраплениями: выспалась прелесть милая и нежная, не выспалась прелесть вредная. С учетом прошедшей ночи, во мне проснулось нечто неопределенное. То есть прелесть вредная, но еще не определившаяся хочет она на шефа работать или нет. А как еще объяснить мой язвительный выпад?

— Если у вас ОРЗ в стадии развития, не стоит им делиться, оставьте себе. — Пробурчала я в подушку.

— А если крепкого кофе лишняя чашка? — поинтересовался Владимир, присаживаясь на край кровати.

— И что вы садитесь, кофе уже с вами?

— Нет, оно в кухне, нужно принести.

— Совсем не чувствую его аромата. — Заметила я, поворачиваясь на спину. Смотрю в потолок, а не на улыбчивого Владимира и думаю о том, что выгляжу как…. как и всегда выгляжу по утрам. Отпечаток подушки на щеке и груди, заспанные глаза, всклокоченные волосы… Вначале стало стыдно, потом решила, сам виноват. Захотел бы лицезреть в приличном виде не явился бы с утра пораньше.

— Кофе нужно только принести или еще и приготовить?

— Принести, заказал с доставкой.

— Несите! — разрешила я, махнув рукой. — Один раз живем!

— Только в обмен на услугу. — И краем глаз вижу, как он с плутовской улыбкой наклоняется ко мне.

— Какую?

— Половина кровати моя.

— А со спиной что?

— Все еще ноет.

— Не повезло.

— Ага.

— Хорошо, вторая половина кровати ваша. Теперь несите… — хотела сказать кофе, имела в виду кофе, да только о кофе речь и велась, а шеф понял иначе.

— Слушаюсь и повинуюсь… — тонкое одеяло отлетело в сторону, и к кофе было решено понести меня. Со шкодливой улыбкой, крепко взял в захват и потянул к себе. А на меня нахлынуло малоприятное дежавю с последними мужскими порывами по мою душу: вначале Боксер, затем Стас Кючко, а теперь еще и он…

— Отпустите меня! Вы что делаете? — не ответил, поднял и направился к двери. Тут я решила воззвать к его разуму. — А если спина…?

— Выдержит.

— Не выдержит. — Протестую, одновременно оттягивая задравшуюся ночнушку. — Владимир, бросьте эту гадость…!

Он остановился у края лестницы и вернул меня в вертикальное положение:

— Какую гадость? Вы о себе?

— О вашем жесте. Не хватает романтики ищите другую… для экспериментов. Я не подхожу. — Оправив волосы пятерней, с гордым видом спускаюсь на первый этаж. На входе в кухню остановилась. Какой к черту завтрак, если я в одной лишь ночнушке пришла?

Поворачиваюсь, чтобы выйти, а в дверях уже стоит серьезный шеф:

— Вы не правильно поняли.

— А как нужно было понять?

Он в ответ ни слова. На жест героя-любовника сил хватило, но объяснения поступка — нет. Ладно, я не гордая помогу выйти из ситуации:

— Решили начать утро с силовых нагрузок? И я по весу как раз не выше нормы.

— Да. — Согласился он сквозь сцепленные зубы, его глаза сверкнули. — И похожи на штангу.

— Чем?

— Фигурой, — тут же нашелся Владимир и мстительно прищурился. Обидела его в лучших чувствах, ну что поделаешь, стерплю. Мне не впервой слышать, что худая.

— А я думала весом. Сколько поднимаете за раз: двадцать пять кило или тридцать?

— Пятьдесят.

— Прекрасно. Очень рада, что мои компактные размеры пригодились не меньше веса… — на этой фразе он наконец-то улыбнулся и расправил плечи.

— Завтракать будете?

— А как вы думаете, зачем же я спустилась?

— Поголодать. — Предположил он усмехнувшись.

— Поголодать я всегда успею. — Я обернулась к кухне и только сейчас увидела фирменные пакеты из ресторана. Ага, звал он меня, чтобы я сервировала! Ну, уж нет, обойдется. С улыбкой проскользнула мимо него и подошла к лестнице:

— Вы накрывайте, а я сейчас…

— Татьяна, учтите, убирать придется вам. — Раздалось сзади.

— А вы мою долю оплатили?

— Обижаете. — Да уж к чему спросила неизвестно, он же тут за все платит.

— В таком случае…, да, уберу.

По привычке поела быстро, в отличие от Владимира, который медленно и методично разжевывал каждый кусок, не отрываясь от чтения по планшетному компьютеру. Поэтому к моменту, когда он потянулся за чашкой кофе, успела перемыть посуду сложить продукты в холодильник и выпить свое кофе.

— Глянув на меня поверх своей чашки, тихо поинтересовался:

— Спешите?

— Да, есть планы на этот день.

— Ищите приключений? — сделал он пространный намек.

— А у вас есть какие-либо планы, включающие в программу меня?

— Н-нет. — Ответил с заминкой, опустив глаза. Вот тебе и любитель клубнички с намеками, а я-то была уверена, что такие как Владимир не пасуют после первого облома. Ошиблась, и слава Богу! Вздохнув свободнее, я сообщила:

— Значит, сегодня покатаюсь на лошадях, затем поднимусь на подъемнике по склонам, поброжу в лесу… потом либо катание на квадроциклах, либо загляну в экстрим-парк, где можно на приличной высоте походить по шатким лесенкам.

— То есть сидеть на берегу горного озера вы не намерены. — С удивлением заметил он.

— Час или два может быть и посижу, — сообщаю, попутно вытирая перед ним столешницу, — но скорее всего завтра в перерыве между скалолазанием и велосипедной прогулкой.

— Однако, лихо. — Владимир с прищуром смотрит на меня. — И вы это осилите?

— Да.

— А как же работа?

— А я работаю.

— Над собой. — Понял он без лишних слов и откинулся на стуле.

— Да, над формой и содержанием. А вы?

— А я уже работаю. — Он кивнул на планшет.

— Привыкли все держать под контролем?

— В этом случае меньше сбоев. — Он нехотя вернулся к чтению на планшете, без улыбки, без энтузиазма, даже без простого осознания, что эта деятельность принесет ему прибыль. В общем, выглядел он как робот, которого по ночам забыли отключать и батарея вот-вот сядет.

— Ну, как сказать… — протянула я. — В этом случае сбой будет один, но масштабный.

— Типун вам на язык, — любезно пожелал Владимир.

— Спасибо большое. Вы бы не еще чего-нибудь пострашнее пожелали в таком тоне.

— Татьяна, вы тоже городите. Какой сбой?!

— Ваш. — Я ткнула в него пальцем. — Вам не приходило в голову, что задержка в Карпатах на двое суток ваш шанс на полноценный отдых.

— Вы полноценным отдыхом свою «работу» называете? — спросил, не отрывая взгляда от экрана.

— Ваш отдых может быть иным, решаете вы и выбираете вы.

— Яс-но.

— Ну, раз вам все яс-но… — я замолчала, выжидательно на него глядя. А про себя отсчитываю: один, два, три… на десятой он все же оторвался от чтения. Поднял взгляд с немым вопросом «ну то еще?!», и я завершила свою мысль:

— Только делайте это с умом, а не по привычке.

И вышла из кухни, плотно закрыв дверь. Меня ждут лошади! И первая дальняя поездка верхом. Именно первая, именно сегодня, именно сейчас.

— Я так решила, я так хочу. А если хочу, значит, делаю! — провозгласила я.

Вспомнился фильм «Всегда говори — Да!». Местами он пошлый и глупый, но ведь какая идея, какая идея!

* * *

Это был третий день по счету, который они провели в гостинице и оба занимались работой, только каждый по-своему: он все так же, не отходя от ноутбука и планшетника, а она, не отрываясь от природы. Встречались разве что за завтраком, обедом и ужином, еще в кровати пару раз встречались — сталкивались руками или ногами и все на том.

Видя, с каким упорством она опять собирается на «волю», Владимир неожиданно для себя спросил:

— На обед вас ждать или заказывать на одного?

— Не ждите.

— Вам голодать вредно.

— Меня покормят, — ответив с улыбкой, она принялась шнуровать второй кроссовок.

Татьяна в первый же день признала, что ее одежда для активного отдыха не пригодна и приобрела пару спортивной обуви, мастерку и джинсы. К магазину добралась на лошади. Ей каким-то невероятным образом удалось уговорить инструктора проехаться утром, хотя мини-курсы верховой езды проводятся только вечером.

На вопрос, каким образом ей удалось договориться и разрешить эту проблему, ответила коротко, сославшись на слова неизвестного друга:

«В мире проблем нет, есть вопросы. Вопрос денег, вопрос времени, вопрос связей»

И произнеся это, она с широкой улыбкой предвосхитила его следующий вопрос:

«Я похвалила лошадей, загоны и методику тренировок. Вспомнила, что у нас в одном из конных клубов пользуются этой же системой и очень хвалят. Оказалось что инструктор с владельцами московского клуба знаком»

Владимир с досадой вспомнил, как попытался поймать ее на лжи и манипулировании инструктором, на что она с достоинством ответила:

«Вовсе не лгала, и на чувствах благодарности за похвалу не играла. Я писала о том клубе статью и с методикой знакома»

И вот с того обеда в их шале поселилось молчание. Татьяна более ни о чем не рассказывала, а он не решался спросить ничего сверх обычного: «будет ли она кофе» и «кто первым пойдет в ванную». А вот сегодня не удержался, спросил. А действительно, с чего вдруг она такая улыбчивая собирается на обычную карпатскую природу? И на обед не явится…

— И чем вас накормят?

— Для начала сказками, потом нормальной едой.

— Кто же так расточительно обращается со сказками? — усмехнулся он, подперев дверной косяк.

— Ааааа, — Татьяна поднялась с кресла и оправила рубашку, — а вот этого вам знать не надо. Спугнете.

— Не только расточительный, но еще и пугливый…?

— Таковы современные мужчины. — Поправила конский хвостик и убрала каштановую прядку за ухо, с таким ясным и открытым взглядом, что у него под ложечкой засосало. И вот сейчас она уйдет к другому…

А она покрутилась перед зеркалом, подмигнула своему отражению и с довольной улыбкой произнесла:

— Так, я пошла!

— Идите. Только вечером…

— Знаем-знаем, — с торжественным видом произнесла она, направившись к двери. — Долгожданные Савва и Мария уже заселились в домике по соседству, и сегодня ждут нас на ужин. Хорошего вам дня.

— Именно. — Подтвердил он, оставшись в гордом одиночестве в уединенно стоящем шале. Топнув ногой, с раздражением пошел подышать воздухом на террасе и посмотреть на природу. Да оглянуться, в общем, на природу, а в частности на Татьяну, удаляющуюся на эту самую природу. Куда спешит она в своих кроссовках, и в какую сторону направляется. Оказалось…

— Спешит прямиком к сказочнику. Пугливый… ага, очень пугливый. — Процедил он, в то время как неизвестный нагло приобнял Татьяну и что-то шепнул на ушко.

Владимир вернулся в дом под ее веселый смех. Вот значит, как она проводит свою отдых-работу с умом и продуктивно.

 

Пункт 19: проживайте каждый свой день осознанно

Мы собирались в спешке. Точнее шеф был давно собран и еще давнее сердит, видимо не получилось что-то на работе, а я собиралась с немыслимой скоростью. Черное платье, черные босоножки-плетенки на каблучке, сумочка, чуть не забыла про контактные линзы и пару сережек с агатом. Не яркий вечерний макияж и прическа, с ней пришлось повозиться.

Мой новый знакомый, знаток здешних мест и ценитель всего женского рода, Олег Кориков сегодня уезжал в столицу. Поэтому как последний эгоист, твердя о том, что жить без меня не сможет, прощаясь, задержал более чем на двадцать пять минут. И зачем я стояла под фонарем и слушала, вообще не понятно. Ведь точно знаю, он ловелас до мозга костей, чтобы не потерять форму, клеит все что движется. На мне вот оттачивал новые методики для захвата трофея. Сорок пять лет, шатен, зеленые глаза, холеное лицо с бородкой, призванной скрывать наметившийся второй подбородок. Рост, вес, повадки и некоторые речевые обороты напоминают Портоса, а в принципе тот еще кот-бегемот и прохвост. Учитывая его заверения, он сразу же после моего ухода должен был умереть там же под светом фонаря у речки, упав навзничь поверх зеленой лужайки. Чтобы последним увиденным в его жизни были звезды, сияющие, как и мои глаза.

Не упал, не умер и на звезды не смотрел, послав мне воздушный поцелуй, направился в свой домик. Олег забыл даже постоять под фонарем до моего окончательного растворения в ночи. И чего спрашивается, я его речи так долго слушала? На ум приходит только одно пояснение — набиралась мужским вниманием, на несколько лет вперед подпитывалась чувством женской значимости и ценности. Жаль только, что ощущение неестественности происходящего осталось со мной. Вот и сейчас спускаясь вниз к злому Владимиру, ловлю себя на мысли, что я в декорации не вписываюсь: ночь темна, будущее неизвестно, партнер сумеречен и неприветлив, а у меня улыбка не сходит с лица.

Я прошла в гостиную и остановилась у входа, ожидая дальнейших инструкций. Владимир нервничал и спешил поскорее завершить случайные каникулы. Как он объяснил, мы за ужином просто поговорим с еврейской четой, и в итоге я напишу о них статью: «Семейное счастье — нюансы и секреты семейного бизнеса»

Владимир взглянул на меня, оценил платье от Боксера и сухо поинтересовался:

— И где же вы столько зарабатываете? — две вертикальные морщины у его носа, стали еще глубже. Вечер будет интересным.

— Это подарок, — я не стала скрывать очевидного, на з/п журналиста такое куплю не скоро.

— Вы позволяете себе принимать такие подарки? — спросил даже не пытаясь подняться из кресла.

— Но ваше… я же, приняла.

— Это другое. — Он покосился в сторону и добавил, — по работе.

— Это тоже по работе.

— Поясните.

— Боксер вручил.

— За что? — и такой неприятный прищур, от которого мурашки по коже. Надо же, а меня обвиняют в подвиде современной проституции! Раньше меня лишь с монашками и старыми девами ровняли, а теперь вот с ночными чаровницами.

— За прекрасно проведенный вечер, а так же за испорченное платье.

— То есть тот вечер вы провели прекрасно, — задумчиво произнес он. И вдруг резко поднялся, чтобы оказаться в метре от меня. — Как за испорченное?

— Как произошла порча атласного имущества, я не знаю, но платье кануло в лету. — Я погладила черную ткань юбки и улыбнулась. — Вот откупился этим.

— Но красное, стоило не меряно… — возмутился шеф.

— Если оно стоило не меряно, зачем вы мне его преподнесли?

Меня удостоили тяжелым взглядом и ответом, не давшимся легко:

— Захотел.

На мгновение мой голос пропал. Ах ему захотелось… А то что Виорика говорила о некоторых финансовых сложностях в издательстве, его вообще не трогает или как? или желания превыше всего?

— У меня еще один вопрос, — произнесла я с прищуром, — что же вы себе позволяете такие траты в такое непростое для издания время?

— Потому что у журнала время может быть сколь угодно не простым, от него мои доходы не зависят.

— То есть… Вы для работы журнала привлекли инвесторские деньги?

— Да, и сейчас мы идем завоевывать нового. — Щелкнул он пальцами, и указал на входные двери. — Вперед.

Я повиновалась, но у двери плавно обернулась, чтобы спросить:

— И зачем вам был нужен корреспондент, интервью, ужин? Или же это предлог для встречи и последующего их завоевания в качестве инвестора?

— Именно. А вы не в красном. — И он с досадой указал на мое одеяние, так словно от платья зависит исход вечера.

— Владимир, носили бы сами…, если оно вам было так дорого. — Вспыхнула я.

— Что?

— Носили бы его с вами ваши девочки, если оно вам было так дорого. — Исправилась я.

Он криво улыбнулся и кивнул, открывая передо мной двери. Судя по всему, девочки ему сейчас счастья не доставляют. А еще я поняла, что продолжай мы так и далее, будет либо скандал на пустом месте либо мое окончательное и бесповоротное удаление из редакции. Срочно перевожу тему и, чуть надувшись, удивленно спрашиваю:

— Вам не нравится, как оно на мне сидит?

— Что? — не понял все еще криво улыбающийся шеф, так словно набил оскомину, но должен улыбаться. Что ж, раз меня он не услышал сразу, правим и этот вопрос:

— Как оно на мне сидит?

— Как литое. — Застыл, продолжая удерживать дверную ручку и рукой преграждая мне путь.

— Спасибо. — Смотрю в его глаза и улыбаюсь.

— Что? — не понял Владимир.

— Мы спешим, или вы уже передумали?

— Не передумал, — согласился он с кислым лицом и пропустил меня вперед.

Смотрю на него и понимаю, что как бы я не юморила весь вечер с его подавленным состоянием, мы нового инвестора не завоюем.

— Подождите.

— Мы спешим. — Напомнил Владимир, взяв меня за руку. Кожа на его ладони была сухой и немного шершавой, а сам он горячим и твердым.

— Нет, — я сжала его кисть и остановила, — если вы пойдете в таком виде, мы можем вообще не являться туда. Вы все только испортите.

— Что, все?

— Первое впечатление.

— И к чему вы клоните? — спросил босс с тяжелым вздохом.

— Я бы не хотела даже в переговоры вступать с таким, хмурым бизнесменом как вы. Вы хоть понимаете что ваше настроение целиком и полностью в ваших руках? Что никто вам его не поднимет, не будь у вас на то желания…, а поднять его вам нужно.

— Татьяна, вы о чем сейчас? — прищурился, вновь подозревая меня невесть в чем.

— Не о пошлом, не надейтесь. Анекдот знаете про нового русского и слона?

— Вы мне еще и анекдот расскажете?

— Ну, я не Эриксон, чтобы истории рассказывать, и не Клейсон Джордж, чтобы использовать притчу, так что обойдемся анекдотом.

— Яс-но, — тяжело выдохнул он, — давайте анекдот и пойдем.

«Двое новых русских, один хвастается:

— Прикинь, слона себе купил. Такой лапочка, ласковый, чистоплотный, работящий! Гадит только в компостную яму, ест мало и то, что дадут. С детьми ладит, катает на спине, даёт по хоботу лазить. Жене по саду помогает, бассейн чистит. Чудо просто!

— Слышь, братан, продай слона, а? О, как надо! С женой проблемы, надо подбодрить, Ну продай! 100 тысяч баксов даю.

— Не, смысла нет, я за 100 сам брал.

— Ну, 200, 200 тысяч даю!

— Ну… За 200, пожалуй, отдам. По дружбе!

Проходит две недели:

— Ты что мне впарил? Этот слон — просто катастрофа, гадит где попало по полтонны за раз, разворотил все клумбы, сожрал всё что только можно, бассейн разбил напрочь! Жена в реанимации после инфаркта, дети боятся из дома выйти!

— Стоп-стоп-стоп, — тормозит его второй, — слышь, братан, с таким подходом ты НИКОГДА слона не продашь…»

Кивнул в подтверждение, что услышал и повел меня к соседнему шале. На подходе к их террасе, он неожиданно остановился и начал смеяться. Вначале тихо потом все громче, в итоге выдохнул и, прижав меня к себе, поцеловал.

— Спасибо. — Произнес тихо с сияющим взглядом и широкой улыбкой на лице. — Мне стало легче.

Что-либо ответить я не успела, съязвить на тему его поползновений так же. Двери Шале открылись, и хозяева тепло поприветствовали нас. Кажется, я покраснела впервые за двенадцать лет, но все же настоятельно произнесла:

— Владимир, улыбайтесь чаще. За вашу улыбку можно все отдать.

— Интересное замечание.

— Я знала, что оно вам понравится.

Мы вслед за парой вошли в домик, который мало чем отличался от нашего. Таких же размеров прихожая, кухня, гостиная с камином, мебель, мало отличающаяся от той, что стоит в нашем шале, но атмосфера… Атмосфера здесь была особенная. Я оглянулась, стараясь впитать это чувство единения, мира, покоя и довольства. У них горел камин, в вазе стояли розы, а самой классное над гостиной витал запах домашней выпечки с апельсинами, шоколадом и умопомрачительный аромат кофе.

— Как же у вас замечательно, — произнесла я первое, что пришло в голову, когда нас Владимир представил друг другу. — Очень уютно и тепло.

Супруги улыбнулись, словно только такой реакции и ожидали. Нас с шефом усадили на кресла у накрытого столика:

— Мы свой дом возим с собой, — ответила Мария и улыбнулась мужу.

— То есть с вами чувство дома?

— Мой дом моя супруга. Рядом с ней я дома.

— Он для меня тоже дом, но с более строгим укладом. — Ответила Мария, мягко прикоснувшись к локтю супруга.

К слову обоим им было около 60 лет. Седовласые с короткими стрижками, у него волосы зачесаны вверх создавая белый нимб над головой, ее же мелкими локонами обрамляют лицо, как у ангела. Плотные, но не полные, мягкие взгляды, дружелюбные улыбки, он на пол головы выше, она на два размера больше. На такие пары чаще всего смотришь с удивлением, они похожи как единокровные родственники и Гофунги не исключение. Пользуются одними и теми же речевыми оборотами, естественно копируют движения друг друга и, кажется, дышат вздох во вздох. Вот и сейчас они как единый организм: заняли диванчик напротив, Савва помог ей сесть и протянул маленькую подушку под спину, а она совершенно естественно расстелила салфетки на своих коленях и его. После чего оба, одновременно потянулись не за чашками с кофе, а за сахаром и сливками, вот только наливали и насыпали, взятый продукт в чашку супруга.

— Поражены? — спросил Владимир, протягивая мне чашку.

— Больше чем вами.

— В смысле?

— Я забыла, с кем имею дело. То есть то, что в нужной ситуации, вы как бизнесмен со стажем за пару мгновений можете перейти из состояния «минус» в «плюс», — подвинула сахар к нему.

— Тренировка. — Сообщил шеф так же тихо, положил себе сыпучую сладость и размешал.

— Вот-вот, а я на анекдот разорилась.

— А я предполагал, что возместил потери сполна.

— Какие-то возместили. — Призналась, с трудом отведя взгляд, от его провокационной улыбки. И ловлю на нас с Владимиром изучающие взгляды супругов Гофунг, так-так… кто-то решительно старается впихнуть нас в образ пары или мне кажется?

— Предлагаю приступить к причине собравшей нас в этом доме, — официальным тоном произнес Владимир. Получив одобрительный кивок улыбчивых хозяев, я приступила к допросу:

— Савва, успех в бизнесе вы целиком и полностью приписываете супруге… — завершить вопрос он не дал, оборвав его восклицанием:

— Не может быть! — тихо рассмеялся мужчина, — когда я успел так солгать?

— Журнал Time ноябрьский выпуск прошлого года.

— Не переживай, дорогая, я подам на них в суд за клевету. — Пообещал Савва, прижав руку супруги к своей груди. Кажется, тут муж с юмором и огоньком по жизни.

Мария отмахнулась с улыбкой:

— Будет тебе, дело давно минувших дней.

— К тому же, — добавила я, — они вполне могут ответить иском о лжесвидетельстве печатным СМИ.

Савва оторвал взгляд от жены и пристально посмотрел на меня, затем на Владимира:

— Не думаю, что это подходящая тема для иска. Хотя бы, потому что они более нигде не засвидетельствованы.

— Если я не ошибаюсь, эти же слова вы произнесли на втором бракосочетании с Марией. — Припомнила я отрывки, выложенные в сети одним из их родственников четы Гофунг. — Записи более двадцати лет, но… она достоверна.

Мария рассмеялась, похлопав мужа по коленке:

— Попался, теперь не открестишься.

— Поэтому я задаю следующий вопрос. — Я подалась вперед и заговорщически спросила. — Идею бизнеса в ваш союз принесла Мария? Или же вы, и ранее были увлечены изделиями из фарфора?

— Был увлечен, но ценить его стал, только женившись.

И вот здесь я забыла, что спрашивать должна о бизнесе, и влезла в их взаимоотношения. Искренняя надежда, что шеф не оборвет меня на полуслове, окрепла, как только я задала первый отличный от заявленной темы вопрос, а он промолчал.

— Мария, считается, что ваша встреча была предопределена, так ли это?

— Да, нас познакомил раввин. И на одном из семейных сборищ мы были представлены друг другу. Как подходящий вариант для дальнейшего знакомства.

— И вы не понравились друг другу?

— Мы оба на тот момент были заняты своим. И еще не знали, что страдаем общим увлечением. Я тогда искал новые источники сырья, — признался Савва.

— А я вела разработку фарфоровых статуэток, для сувенирных лавок.

— А встретились вы для обсуждения эскизов?

— Да. Работы Марии я видел и ранее, но всерьез заинтересовался ими через год после первой встречи.

— Он тогда уже нашел новые места добычи и подходящие заводы по переработке, — завершила за него супруга. — Увидел моего «Ягненка» и пожелал встретиться.

— Встреча прошла успешно?

— Я опоздала, — призналась Мария, поглаживая руку супруга. — Ему пришлось прождать более полутора часов.

— Полтора часа? Как вы выдержали? — я с удивлением перевела взгляд на Савву.

— Мое одиночество скрашивал тот самый фарфоровый ягненок с печальным взглядом.

— И я позвонила в кафе, с просьбой предупредить кудрявого молодого человека, что немного задержусь.

— Ваши первые работы не были радостными? — я обратилась к Марии.

— В моей жизни были радости, но до встречи с Саввой я не понимала, насколько они малы. Так что, да. Скульптура отражала мое душевное состояние.

— Сейчас вы более чем счастливы, — заметила я с легкой завистью в голосе.

— Моя заслуга. — Савва не остался в стороне и подмигнул мне с лукавой улыбкой. — С тех пор более печальных глаз у статуэток не было.

— Наверное, еще и потому, что вы приступили к производству фарфоровой посуды и статуэтки медленно отошли на второй план.

— Не без этого, — согласился он. — К тому же я нашел для Марии новую работу.

На мой удивленный взгляд она ответила со смешком, что следующие десять лет у нее были целиком и полностью заняты детьми.

— Четверо. — Припомнила я.

— Шесть. — Голос Марии дрогнул, а ее супруг крепко сжал ладонь, в которой держал ее руку. — Нам удержать на этой земле удалось не всех…

— Простите. Я не располагала данной информацией. Вопрос был не корректен. Прошу меня простить. — Я постаралась проморгаться, чтобы слезы ушли из глаз.

Мария кивнула:

— Мы не афишируем эту информацию.

— Она останется закрытой, — пообещал Владимир.

Забыв о том, что в комнате еще и шеф, я вздрогнула. Ситуация складывалась неприятная. Я чуть было одним своим вопросом не ковырнула больную тему для четы. Ощутив тяжелый взгляд Владимира, постаралась как можно быстрее взять ситуацию в руки. Последующие вопросы были связаны исключительно с их бизнесом, и более не касались семьи.

Через час мы перешли в столовую, где Мария удивила фаршированной индейкой и картофельным гарниром. На десерт подоспели пирожные с апельсиновой сладкой начинкой и шоколадным кремом сверху. Я смотрела за общением супругов с возрастающим восхищением. Они ухаживали друг за другом, обязательно спрашивая чего хочется другому.

То есть варианта — когда она забирает у него мясо, и насыпает себе и ему салат — не было. Не было и фраз по типу «ты худеешь», «а у тебя давление», «холестерин опасен, так доктор сказал». Только с улыбкой, только с нежным вниманием, только так как желает супруг.

В итоге ловлю себя на том, что насыпаю Владимиру салат, так чтобы в нем было как можно меньше гранатовых зернышек по его просьбе, в то время как он по моему желанию — отрезает самый сочный кусок индейки.

— К хорошему быстро привыкаешь, — Я улыбнулась Владимиру.

— А перенимается хорошее не так легко. — Согласился он тихо. — В следующий раз с вопросами… аккуратнее.

— Я вас понял… шеф. — Он улыбнулся.

— Вы курите? — обратился Савва к Владимиру, — предлагаю пройтись. Здесь места интересные есть для прогулок.

— Спросить нужно у Татьяны.

— Татьяна?

— Что вам сказать, здесь красиво везде. Но просто потрясающе на опушке со стороны города, затем на взгорье, напротив спусков и у горного озера. Но хочу заметить, что я не везде была.

— Спасибо, нам и этого достаточно.

Мужчины собрались и вышли. Первые минуты мы с Марией в полном молчании убирали со стола, в конечном счете, я не выдержала и еще раз извинилась.

— Татьяна, я могла бы не реагировать, так открыто на ваш вопрос. — Мягко отмахнулась женщина. — Так что прекратите просить прощения.

— Мне жаль, что мой вопрос затронул эту тему.

— А я сожалею, что мой ответ поставил вас в неловкое положение. У вас могут быть проблемы с Владимиром?

— Что бы ни было, это не повлияет на наши взаимоотношения, — с улыбкой ответила я. Имелось в виду наши отношения начальник и подчиненная, все же трудовой договор мы еще не подписали, и я третью неделю существую, как внештатный работник. — Но одним он может быть не доволен. Я перешла не на ту тему, что интересовала его.

— Вы об инвестиционном плане?

— Нет. О том, что я с бизнес темы вечера, перешла на личные отношения в вашей семье.

— В нашей семье они связаны, вы правильно сделали, отойдя от сухих фактов и скучных вопросов.

— Спасибо. — Я улыбнулась и с опаской тихо спросила. — И каковы шансы у журнала «Titul» в инвестиционном плане?

— Небольшие. — Ответила Мария. — Мой муж уверен, что для крепко стоящих на ногах мужчин семья это обязательная часть жизни. Савве свойственно с предубеждением относится к свободным и безответственным.

— Владимир не является таковым. Не хочется быть голословной, но я не могу выдать случая подтвердившего мои слова.

— Почему?

— Профессиональная этика и тайна корреспондента.

— У вас уже есть общие тайны? — Мария передала мне новую чашку с ароматным кофе и предложила вернуться в гостиную.

— И казусы, и общие неприятности… и друзья, — я перечисляла с улыбкой. — После первого брака он стал осмотрительнее.

— Вам он хорошо знаком?

— Я его понимаю, так как сама разведена. К тому же работаем вместе.

— И домик снимаете.

— Если быть точной делим спальню, ванную и кровать с кухней, — произнесла без двойного подтекста, но кто знает, как она поймет. В общем, тут же добавляю, усугубив ситуацию еще чуть-чуть, — сравнительно не долго.

— Мммм? — протянула женщина, пригубив напиток.

— Но это не мешает ясно понять, с ним требуется выдержка и терпение.

— То есть вы здесь вместе не просто так. — Мария тихо рассмеялась.

— Надеюсь. — Мой ответ опять-таки можно принять двояко, но если он поможет Гофунгам примкнуть к числу инвесторов, а мне продолжить работать в «Titul», то пусть звучит, как звучит.

— Если честно, то для него эта поездка уже огромный шаг вперед. — Тут я говорю о так называемом «ничего неделанье», с которым он боролся, как мог — не выбираясь из шале и не отрываясь от планшетника и ноутбука.

К этому моменту мужчины вернулись, и, судя по лицу босса, не солоно хлебавши:

— О чем говорили? — он протянул руку и помог мне подняться.

— О секретах. — Ответила я, поняв — сейчас уходим, интервью и переговоры подошли к концу.

— О каких? — интересуется Владимир, обдав меня запахом дорогого табака. Приятный запах, отметила я.

— Не беспокойтесь, вы в них не фигурировали, — улыбнулась Мария, которую муж сев рядом нежно приобнял.

— Да. — Соглашаюсь с улыбкой на лице. — Вы были непосредственным центром обсуждения.

В течение следующих трех минут Владимир поблагодарил за теплый прием и потраченное время, за великолепный ужин и прекрасное вино. Я пожелала спокойной ночи, и порекомендовала прокатиться на подъемнике вверх, где воздух совсем другой.

Уже у нашего шале босс прервал тягостное молчание:

— Татьяна, объяснитесь.

— Что именно вам объяснить?

— Вы поняли… — с легким раздражением заметил он. — О чем вы говорили с Марией Гофунг.

— О том, что вам веры нет, вы мужчина свободный, а Савва предпочитает вести дела с крепко стоящими на ногах семейными людьми.

— Он в своем уме?

— Богатые люди тоже люди и имеют право на капризы. — Я заметила движение занавесей у окна шале Гофунгов, выходящего на нашу сторону. — Кстати, если вы сейчас перестанете злиться и обнимите меня подыграв, уверена завтра вас будет ожидать его безоговорочное — да.

— С чего вдруг? — Владимир поднялся по ступенькам и замер в двух шагах от меня.

— С чего вдруг будет ждать? Или зачем меня обнимать? — сделала я уточнение.

— И то и то, в чем дело?

— А в том, что я сделала пару пространных намеков о нашей с вами связи.

— Вы в своем…

— В своем, в своем… — заверила я, протянув к нему руки. — Не пасуйте и подыграйте! И если клюнет, будем считать это хорошим тактическим ходом.

Меня наконец-то обняли, прижали и, выдохнув что-то из разряда: «коварная лгунья!», поцеловали…

* * *

В доме было на удивление тихо, темно и досадно. Именно так — досадно. Лежа на диване, заложив руки за голову и глядя в потолок белеющий в темноте, он иначе определить это состояние не мог.

— Ненормальная женщина… — повторил Владимир в десятый раз, думая об этом в сотый, и досада вновь накрыла с головой.

И ведь обнял так, словно только для нее эти объятия были созданы, и вошла она в них с легкостью и простотой, от которой голова кругом. И запах ее за последние дни стал знакомым, в чем-то даже радостным, и на ощупь она была достаточно приятной, не смотря на местами выпирающие косточки. Целовал мягко, позволяя привыкнуть, гладил нежно, чтобы запомнить, а потом накатило… Сам не понял когда успел ее ввести в дом, закрыть двери и, прижав к стене начать освобождение от черного платья, как и от обязательств этой ночи.

Очнулся, когда она отвернулась от поцелуев, повторяя видимо брошенную им фразу:

— Кошечка? Повтори… повторите еще раз! Кошечка?!

Уперев руки в его грудь, тряхнула головой:

— Татьян, Тань, ты чего…? — в ушах все еще шумит, перед глазами одна картина лучше другой, а главная участница видений сопротивляется. Попытался поцеловать, притянуть обратно, уперлась, зло процедив:

— Слушай, котик, убери от меня свои лапки и хвостик и заруби на пушистом носу… кошечек ищи в другом месте.

— Что? — подобное поведение разозлило, едва сдержался, чтобы не вспылить. А она в ответ с улыбкой:

— Все-таки правду говорят, когда мужчина не выступает инициатором, он от перегрева целуется хуже. — Она отошла в сторону и неловко сняла босоножки. Распрямилась, глядя через плечо. — Или на вас так анекдоты влияют?

— Что? — ее слова доходили с трудом, смысл сказанного вообще был недосягаем.

— А все поняла, не объясняйте. Вы же и это чувство синтезировать научились.

— Татьяна, что вы опять…?

— А я ничего. Целуетесь на заказ вы отвратно, но чтобы не упасть лицом в грязь продолжаете восхождение на пик горы. — Она указала на помятое черное платье и горько улыбнулась. — Что, привычки обращения хозяина с кошечками так просто не искореняются?

Из всего сказанного уловил лишь, что целуется отвратно. И это при том, что сама была не против! Испугалась что ли? Так я из терпеливых, потерплю еще пару минут…

Просто, чтобы успокоить тихо подошел, за локоток притянул к себе:

— Может, еще раз проверим? — дыхание коснулось ее шеи, и Татьяна вздрогнула.

Все прошлые капризули накаляли чувства, дулись, разыгрывая партию за новый счет, приз, подарок, а эта обиделась. Натурально обиделась, повернув голову, взглянула так, словно окатила ненавистью с ног до головы:

— Проверять не будем, и вы спите на диване.

— Что?

— А да точно… у вас же спина. — С сарказмом вспомнила Татьяна. Она аккуратно освободилась из его рук и твердо заявила. — Я сплю на диване. Поднимайтесь наверх и до утра, Владимир Александрович, меня не беспокойте… ни по одному из вставших вопросов.

Мало того, что сама в объятия кинулась под глупым предлогом, завела не по-детски, а теперь еще… Еще и хамит!

— Татьяна прекратите. Какая муха вас укусила?

— Вы.

— Я не кусался, еще…!

— А мне хватило. Спокойной ночи. — И шлепая босыми ногами, прошла к дивану, начала разбирать стопку постельного белья, сложенного на его углу. — Ночнушку я сейчас из спальни заберу, это будет единственный момент, когда я вас побеспокою…

Он понял, что крепко сжимает ее запястье и с прищуром смотрит в карие испуганные глаза, когда Татьяна прерывающимся голосом повторила требование:

— Руку уберите… Владимир, не нужно скатываться до…

— Помолчите немного, — попросил он, наконец-то, совладав с голосом и гневом, но хватку не ослабил.

— Сейчас вы спокойно поднимаетесь в спальню и ложитесь там. В прочем, там вы можете лежать, сидеть, полулежать или же спать стоя, да хоть верх тормашками или паря под потолком, мне все равно. Но чтобы в гостиной на этом диване я вас не видел.

— Почему? — выдохнула тихо.

— Потому что здесь буду спать я. И не говорите мне более о вставших вопросах, вас с ними никто разбираться не просил. — Жестко произнес он, глядя исключительно на ее губы. — Яс-но?

— Более чем. — В том же тоне ответила Татьяна. — А теперь руку уберите.

Владимир отпустил и отступил, и она легкой походкой ушла наверх, лишь один раз обернувшись. Увидев его голодный взгляд и пристальное внимание к стройным ножкам, не желая — доброй ночи, не зовя вслед за собой, ушла.

Прошло два часа с последнего момента, а он все еще лежит на диване, чувствует ноющую боль в спине и не только, и глухо повторяет:

— Ненормальная женщина…

 

Пункт 20: сила у того, кто верит в свою силу

На следующий день они столкнулись на кухне значительно после 10:00. Владимир, все еще находясь в опьянении, держится за больную голову в попытке вспомнить вчерашнюю ночь, а свежая и румяная Татьяна только что вернулась из продуктового.

— Проснулись! Наконец-то… Доброе утро! — бодро поздоровалась она, уложив пакеты на стол перед мужчиной. От чего колокол, гремящий в его голове, зазвенел новыми переливами.

— Доброе…

— Я думала, вы до самого вечера не очнетесь. — Она поставила перед ним бутылку прохладной минералки и мягко похлопала по плечу. — Ну и женщин вы выбираете, Владимир.

— А в чем… в чем проблема? — его взгляд еле-еле сконцентрировался на бутылке с яркой этикеткой, пить хотелось давно, но чтобы не уронить голову на стол, он продолжил ее подпирать двумя руками.

Татьяна тихо рассмеялась, открыла бутылку, поставила в нее соломинку и пододвинула ближе.

— Спасибо… — от первых глотков перед глазами пошли круги. Владимир потряс головой, отгоняя их радужные переливы, от чего стало только хуже, но вопрос все-таки повторил. — Так что вам с выбором не понравилось?

— Специфический. — Татьяна поставила сковороду разогреваться на плите. — Убаюкав вас, она решилась убраться в доме и возможно сделать стирку. Поэтому предварительно выпотрошив ваши карманы, проверив кухню и гостиную на предмет мусора, она наконец-то поднялась наверх.

— Что? — Владимир подскочил на стуле и тут же был вынужден сесть обратно.

— Вот-вот и я очень удивилась, обнаружив ее наверху. Выхожу из ванной, а она уже там с отмычками в руках в позе сломанной березы орудует над вашими чемоданами. Видимо спустить те баулы с лестницы она не рискнула.

— Твою… мать!

— Да. И я впервые порадовалась, что слушая ваши танцы внизу, взялась собирать вещи. Так что сохранила ваши гаджеты и нечаянно нашла дезодорант с распылителем. Кстати, у него потрясающий запах, но ваша кошечка его по достоинству не оценила.

— Она скандалила?

— Она пыталась попрощаться с вами, и рассказать с какой дрянью вы связались, — здесь Татьяна сделала паузу, разбила яйца в миску и добавила туда молока, — но вы не вняли, ни единому ее слову. Спали как младенец.

— Вот су… — он схватился за голову. Ругаться хотелось еще и от того, что его добросердечная наемная журналистка, зная о головных болях шефа, начала взбивать содержимое миски, а затем ловко вылила его на шипящую сковородку.

— Да, в ее личной характеристике было и это определение. — Накрыв сковороду крышкой, Татьяна принялась за нарезку помидоров и копченого мяса. — И вообще, какими словами она только себя не называла, спотыкаясь и раздирая глаза.

— Представляю…

— Знаете, самый смак был на лестнице, такого даже я не слышала.

— На лестнице? — невнятно переспросил он.

— Да, она кубарем слетела с последних пяти ступенек. Ну, а потом, почти не задерживаясь, поспешила к двери.

— Что-то успела забрать?

— Нет, но кое-что оставила, — Татьяна положила перед ним внушительную связку ключей и отмычек и с улыбкой прошептала, — а еще красные босоножки тридцать шестого размера.

— И где они? — Владимир наконец-то поднял голову от рук и с удивлением посмотрел на Татьяну.

— Хотите поносить? — прищурилась она.

— Вернуть.

— Поздно. Кошечка, обломав все коготки, скрылась в неизвестном направлении. Возможно, ждет вашего отъезда.

— С чего вы взяли?

— Узнавала. — Она выложила яичницу, поставила тарелку с нарезкой ближе к себе. А перед ним лишь невесть откуда взявшиеся яйца, сваренные вкрутую, черный хлеб и творог.

— И это все?

— Ах да, забыла, — она с улыбкой поставила рядом с тарелкой чашку с крепким кофе. — Здешний врач рекомендовал вам не перенапрягать желудок.

— Но как же…? — язык не повернулся спросить о клофелинщице и ее методах.

— Не беспокойтесь, жить будете. Во-первых: в ваш бокал она добавила малую дозу, во-вторых: вы явно опрокинули его на себя, и в-третьих: промывать желудок не пришлось, он сам прекрасно освободился. Ешьте.

— Приятного аппетита. — Пробурчал Владимир, уставившись в тарелку перед собой.

После всего сказанного есть не хотелось. Да и что тут есть? Два яйца она продольно разрезала на четыре части, подсолила, творог всего три ложки выложила на краю тарелки, а в центре заботясь о красоте и композиции блюда, поместила пару веточек петрушки и черный хлеб.

Он смотрел на кулинарное безобразие отстраненно. Вспомнилась коза, которую он в клубе подцепил со злости. После разборок с Татьяной уснуть не удалось, потянуло на воздух, а затем и в клуб и тут эта… Короткое красное платье, черный парик, красные босоножки и чулки-сеточка со стрелкой сзади, плюс многообещающая улыбка кошечки согласной на все. Проверить так ли далеко заходят чулки и настолько ли круглая у нее попка, захотелось сразу. Но ощупать удалось лишь в темном углу через пятнадцать минут после знакомства, что он методично и с радостью проделал при первой подвернувшейся возможности. Детка в его руках оказалась без комплексов и без белья. Что и говорить, в голове пониже плеч началась своя работа, а при том накале… чувств, через который он прошел не важно: кто, где, зачем и почему, важно другое… стонущая, мокрая, довольная кошечка, которая очень хочет в постельку, но не тут в углу или на столе.

Почему-то потянуло назад, в тихий домик. Мозги отказывались искать гостиницу или снимать комнату в клубе, и он ее привез к себе. Безмозглый, но удачливый… Оказавшись с ней под руку в шале, запоздало вспомнил о спящей Тане, и разозлился еще больше.

Какая ему разница, что она подумает или скажет?! Если отказалась, то хрен с ней пусть спит наверху и не спускается с претензиями! А мы пошалим!

Они и шалили, так чтобы наверху было слышно. Во всяком случае, именно так старался он, чего хотела детка в красном, Владимир узнал только сейчас. А руки все еще помнили мягкую бархатистость кожи и костлявую угловатость…

Стоп. Угловатость — это не с ней… с другой и совсем не кошечкой.

— О чем задумались? — прервала его терзания Татьяна.

— Тяжелая у вас ночь была…

— Да, нет. Нормальная. В ванную вы бегали самостоятельно, так что мне очень даже повезло. Кстати, вы должны были получить извещение от Гофунгов.

— С чего вы взяли? — Владимир ковырнул петрушку и уставился на творог.

— Они уже отбыли, так что точно должны были получить.

— Да… — усмехнулся он, — о своем отъезде они могли известить, чтобы подтвердить отказ еще раз.

— Откуда такие пессимистичные мысли с утра пораньше? — Татьяна протянула его телефон. — Не прогнозируйте наперед.

Он отодвинул от себя тарелку и уставился на экран собственного гаджета. На нем значилось два сообщения и четыре пропущенных звонка. Занятый просмотром сообщений и прослушиванием автоответчика он пропустил момент, когда Татьяна ушла переодеваться. Оторвался от него, когда она остановилась в дверях, надевая бейсболку. Одевшись для новой прогулки, она улыбнулась и кивнула на мойку:

— Готовила я, так что моете вы.

— Хорошо.

— Что там Гофунги?

— Согласились…, - выдохнул Владимир с облегчением. Наконец-то свет забрезжил в окошке, а не в черном туннеле. — Я не понимаю!

— Чего вы не понимаете?

— Они пожелали нам счастья. — С удивлением произнес мужчина и потянулся за бутылкой, выдернув из нее соломинку, сделал несколько глотков.

— Ну, я бы вам тоже счастья пожелала. — Сообщила Татьяна, не скрывая лукавой улыбки.

— Не мне… нам! Нам с вами. Не понимаю.

— Так, — протянула она, уперевшись о косяк. — Вы помните, что я говорила вчера…? О том, что вам веры нет, так как Савва предпочитает вести дела с семейными. А после я предложила мне подыграть, потому что сделала пару пространных намеков в беседе с Марией.

Владимир молчал. То, что он шуточный призыв к объятиям принял за реальное «да» со всеми вытекающими теперь казалось чудовищной ошибкой. И черт его дернул вести себя сообразно привычкам.

— А еще мы условились, что если игра пройдет, то будем считать это хорошим тактическим ходом. Помните?

— Помню…

— Вот! Игра была на «ура!» и вы получили своего инвестора. — Сообщила улыбчивая Татьяна. — Это был прекрасный ход. Вы великолепно справились с ролью.

— И что бы я без вас делал? — произнес он отстраненно, подсчитывая как «задолжал» ей за одну лишь ночь.

— Отдыхали бы с Александром, — отмахнулась Татьяна и пояснила на его удивленный взгляд, — с Александром, который Жаб.

— Да… уж с Жабом… отдохнул бы.

— Зря вы так. Он бы тоже приложил бы все-все усилия для спасения вашей репутации. — И не дав времени на размышления, сообщила, — я ухожу кататься.

— Что? — вопрос был к сообщению об Александре готовом на все-все, но она ответила на другой.

— Я ухожу. Хочу прокатиться на лошадях перед нашим отъездом.

— И вы меня оставите одного? — и почему-то указал на телефон и посуду, словно не справится с ними без помощи.

— Уверена, кошечек вы в шале более не заведете. — Усмехнулась Татьяна. — К тому же там такой жеребец, что грех вас не оставить!

И с озорной улыбкой она отправилась на выход…

* * *

Сижу дома в своей комнате и не могу ни уснуть, ни продолжить набор статьи. Голова болит зверски, я не выспалась, не закончила работу и не могу прийти в себя от глупой душевной боли.

Попытка Владимира настоять на интиме разбередила старую рану, попутно присыпав ее солью. Неужели я не создана для нормальной семьи, для чистых отношений и уютного дома? Неужели мой удел быть временной подружкой для утех, или хуже того колбой для гормонов? Я знаю, что поступила верно. Но как же больно осознавать, что в отношении меня он позволил себе подумать такое… Хотя к чему это я? Он не думал. Он не хотел думать ни тогда, ни после.

А как еще объяснить, что после инцидента в прихожей Владимир, не дождавшись возврата в Москву, побежал искать утешения в баре. И если бы просто напился, считая встречу провальной… так нет, привел молоденькую цыпу в шале.

Расслышав шум, я спустилась вниз, а увидев пару у двери, остановилась. Он развлекался по мере сил и возможностей, зажимая девушку по углам, называл кошечкой и громко заявлял, что с ней сейчас сделает. Меня бы меньше оскорбил этот блудливый кот, не будь девица в красном. А вот и ответ на вопрос о платье, преподнесенном мне. Выходит подспудно он рисовал меня в нем при более интимных обстоятельствах — относительно приятное известие. А я несчастного оставила с носом.

Ай-ай-ай какая жалость.

Что ж, я оттолкнулась от перил и поднялась наверх, дважды я обламывала Владимиру кайф, сегодня не буду. Пусть наслаждается, пока есть время. Интуиция подсказывала, что к главному он так и не приступит. Он и не успел…

Спуск вопящей кошечки с лестницы, и благополучное выдворение ее из домика, был пожалуй самым веселым временем за прошлую ночь. Даже вызов врача не так позабавил. Но с того момента уснуть не удалось. Я с ноутом засела на кухне, и пока работала над статьями, следила за веселыми передвижениями шефа из гостиной в ванную. В итоге не выспалась, накрутила себя и от того расстроилась еще больше. Не помогли даже мысленные установки.

И с чего вдруг меня задели слова и поступки не родного человека?

Какого ляда, я так расстроилась, если он мне никто?

А я для него бездушная пустышка!

В какой-то момент решила дать чувствам бой и ранним утром отправилась на прогулку. И вот тут мне попался Савва Гофунг, совершающий ежедневную прогулку на свежем воздухе. Думая о том, что его наверняка уже не раз пытались разговорить корреспонденты, сталкиваясь с ним в местах прогулки, я не спешила к респонденту. К тому же лезть в душу не привыкла, если человек не расположен к диалогу. А еще воспоминания о поведении шефа вызывали скорее злость, а не жалость, и помогать ему с инвесторами было неприятно, но к счастью бизнесмен заметил меня сам и приветственно махнул рукой.

Что ж если зеленый свет есть, используем.

Я и использовала, едко пожаловалась на Владимира и его шефскую черствость и утреннее «не желание гулять», и расспросила Савву о семье. Точнее вначале о Марии и ее самочувствии, а затем аккуратно о том, как он дом возводил в любимом городе, как вновь отстраивал усадьбу, когда они из Украины переехали в Израиль. А еще о людях, о друзьях, которые остались после переезда, о любимых местах и дальних путешествиях. А между этими темами он понемногу рассказывал о семье, о чаяньях и надеждах, о борьбе за жизнь близнецов, о том, как их смерть скорректировала планы и дала новый толчок отношениям.

Я не перебивала, слушала. И через 4 часа храня болезненные крохи его воспоминаний, тепло попрощалась с Саввой и пошла за провизией. Странно, но в душе зародилась уверенность — инвестор будет наш.

В итоге бессонная ночь, насыщенное утро и поздний завтрак со все еще хмельным Владимиром. Мы выехали из Буковели после 15:00, и в Москву попали после 22:00. Глядя на нас в отражающих поверхностях, так и хотелось сказать, что идут герои саги о вампирах, он активный и красноглазый кровопийца, я высушенная и вымученная жертва вампирского аппетита. Еле переставляю ноги, плохо соображаю, и почти сплю на ходу. Дошло до того, что Владимир в аэропорту забрал мой чемодан на колесиках и, водрузив поверх своего, скомандовал бравым шагом идти на выход. Бравым не получилось, споткнувшись пару раз, чуть не рухнула на выходе к автомобильной остановке. Ловил опять же шеф, интересующийся с лукавым взглядом, чем же это я всю ночь занималась и все утро.

Бодро и без подробностей отрапортовала, что все это время занималась спасением его души, на что он рассмеялся и заверил, что так и быть в отместку сохранит мою. Он ее не только сохранил, он еще и к дому подбросил. На прощанье поблагодарил за прекрасно проведенное время и пожелал добрых снов.

Уж лучше бы он мне этим приятным чуть хриплым от молчания голосом желал доброго утра, а не спокойной ночи, расстроилась я. И ведь сделала все правильно, но такая тоска накатила, что ни спать, ни работать не могу. Для встряски и активации собственных сил проверила почтовые ящики, в двух запрос по работе, а в третьем письмо от Олега с предложением встретиться.

А вот и моя веселая отдушина. Что ж если он тренируется на мне в плане раскрутки, почему я не могу использовать его в своих интересах?

Набирая ответ, в глубине души я улыбалась, это будет интересно.

 

Пункт 21: Будьте заняты. Это самое дешевое лекарство на земле — и одно из самых эффективных

Пятничным утром Владимир собирался на работу, четко представляя, что он ждет от этого дня и чего должен добиться к концу следующей недели. Вероятность что новый формат журнала не будет оценен публикой, он отмел сразу. Во-первых: материал собранный корреспондентами он уже оценил, фотографии видел; во-вторых: общую концепцию они разработали процентов на 80, остальное будет доработано в процессе; в-третьих: заполучив двух новых инвесторов на смену двух внезапно отказавшихся, он мог уверовать в успех и провиденье.

Оправляя рубашку перед зеркалом, вспомнил, как Татьяна улыбалась своему отражению, уходя из шале, подмигивала, а иногда и посылала воздушный поцелуй, словно заранее заряжала свой день позитивом. Следом вспомнился ужин у Гофунгов и последующий за ним завтрак вегетарианца, в то время как сама она уплетала за обе щеки яичницу с копченой ветчиной. Ночь между двумя этими событиями не вспоминалась, как бы он ни старался. Хотя, что уж там вспоминать. Все равно попытка отвести душу не удалась и закончилась полным крахом. И как теперь относиться к Гроховской, если его система досуговых ценностей рушится под легкими шагами ее стройных ножек в не зависимости от того санкционировано было их явление или нет.

Как ни странно они — ножки Татьяны более всего запомнились на лестнице, возможно от того что уходили прочь, не соизволив утешить босса. А еще хорошо запомнилось, как она в аэропорту трижды чуть не поцеловала пол, предварительно на нем распластавшись. И опять-таки обнимая ее и помогая встать на ноги, он с удивлением отметил, что рад бы еще немного в руках подержать, даже не смотря на сопротивление.

На лице Владимира сама собой расцвела задумчивая улыбка:

— Да, кошечек в шале я больше не завел, себе дороже с такой-то мышкой.

Подумав еще раз о ее личном представлении себя как компьютерной мышки, он представил Татьяну в красном вечернем платье, затем в пиджаке и под конец в черном наряде и отмахнулся от образа маленького грызуна.

— Она точно не мышка, а что-то более умное и ночное…

В офис он добрался с небольшим опозданием, отстояв в пробках полтора часа, бодро преодолел лестницу и через минуту оказался в собственной приемной.

— А вот и Владимир Александрович, — Поприветствовала его Виорика, а яркая брюнетка занимающая кресло для посетителей ослепительно улыбнулась.

— Доброе утро.

— Доброе. — Он вошел в свой кабинет со словами, — Виорика, что у меня на сегодня.

Иными словами дал понять, зайди сюда и объясни, что за продукт пластической хирургии сидит в кресле и кто его прислал на пробу. Секретарь, вошедшая следом, тихо прикрыла двери и прошла к столу начальства.

— Зовут Анжелика, 25 лет, студентка 4 курса журналистики…

— И где она после школы провела четыре года? — вкрадчиво поинтересовался он, приступая к просмотру свежей стопки писем и бумаг на столе.

— Три, в модельном агентстве в городе Саратове.

Владимир указал на собственное лицо и грудь: — И это все… с ней там успели сделать за три года?

— А… это в последний год, когда перебралась в столицу к другу. — Пояснила Виорика, положив поверх стопки еще несколько документов. Босс принялся просматривать бумаги, поджав губы и нахмурив лоб.

— И как зовут друга?

— Кеслер Геннадий.

Перед Владимиром возник образ полного и лысого патриота газеты «АиР», который никогда просто так ничего не делает и обо всех все знает. А еще вспомнилась его наглая ухмылка и блеск сальных глубоко посаженных глазок, когда господин Кеслер произнес: «Мы можем договориться… И внести свой вклад в ваше предприятие, а может быть и в ваш коллектив.

Итак, милашка изящно сложившая холеные ручки, на не менее холенных коленках и есть тот самый вклад. Сумма инвестиций была оговорена ранее, остается неизвестным, куда собственно ее — милашку вложить.

— И какая должность подходит милашке по его мнению? Журналист, обозреватель, редактор? Секретарь или девушка на побегушках? А может быть ведущая нашего канала на YouTube, который готов финансировать ее папик?

— Выше… и проще, можно сказать без вложений. — Виорика не стесняясь, улыбалась. — Он слышал, что место заместителя главного редактора нынче вакантно.

— Тааак, — протянул Владимир, — а ты это узнала от нее?

— Да. А еще… а еще…! — повторила она восторженный шепот девицы в облегающем охристом костюме и красных туфельках в цвет сумочки, — они живут на Ленинском проспекте, в офигенном доме на третьем этаже…! И пусик во время работы, позволяет посещать клубы и вечеринки, так что она всегда в курсе, что происходит в звездных кругах нашей эстрады!

— Я рад за нее.

— Я тоже. — С улыбкой согласилась Виорика. — Она постоянно занимается саморазвитием. И сейчас обрабатывает новый метод взаимодействия журналиста и интервьюируемого. Названия метода не помнит, но исходит из того, что ее честные и подробные ответы вызовут такой же отклик в душе визави.

— Занятная система. Так она не для нас информацию добудет, а скорее раздаст.

— Хм, босс, у вас есть подходящая информация для раздачи… — улыбнулась Виорика, ткнув пальчиком в лист перед ним. На белом полотне бумаги красовались лишь две строчки: «Бадри Амилахвари попал в аварию, фотографии с места покушения запечатлели трех нападавших. В столице объявлен план перехват BMW X6 с ростовскими номерами. Бизнесмен госпитализирован»

Владимир обратил внимание на надпись и с удивлением поднял глаза:

— Это что?

— Это сообщение от Жаба. То есть от Жмурко Александра, пришло менее двадцати минут назад, перепроверено и уже опубликовано на нашем сайте.

— Фото есть?

— Конечно. Александр переслал сразу же.

— Как он там оказался?

— По вашему направлению. Кстати, он все еще там… с Женей Глинка. Ожидают интервью от потерпевшего.

Владимир коварно прищурился и прошептал: — Вначале соедини с Женей, а после вызови ко мне милашку.

— Именно в этой последовательности? — решилась уточнить секретарь.

— Да.

* * *

Я и ранее знала, что профессия корреспондента и опасна и трудна, но не в столичном же мужском журнале далеком от политических разборок, расследований и судебных разбирательств. Думая об этом, выбираюсь из-под бледного Бадри, который накрыл меня своим телом после столкновения с неизвестным авто и не выпускал пока гремели выстрелы. Пребывая в безопасности и легком оцепенении, успела насчитать их двенадцать. Когда там, снаружи был отдан приказ отступать, я сцепив зубы, отодвинула Бадри. И успела зафиксировать на телефон момент, когда трое нападавших бросили машину, протаранившую Mercedes бизнесмена и скрылись на BMW X6.

Вокруг стали собираться очевидцы и просто зеваки, кто-то просил вызвать милицию, кто-то матом крыл службу эвакуации, а в основном… фотографировали, без стеснения фотографировали и снимали тех, кто возможно умирал. Со злости на наших недалеких граждан, слушая хрипы и стоны раненных мужчин, дрожащими руками набрала номер скорой, затем полиции и сообщила номера авто, а после информация о происшествии добралась и до главного редактора журнала «Titul». Так Петр стал первым, кто узнал, что за это утро я получила яркие впечатления, размытые фотографии и кучу запредельно ярких картинок крови, а еще осталась жива и невредима, чего нельзя было сказать о водителе и самом бизнесмене…

— Держи меня в курсе событий! — обрадовался Петр и отправил ко мне Женьку.

Хмурый молодой фотограф оказался рядом через полчаса, в тот момент, когда меня допрашивали в клинике. Вначале допрос вел начальник охраны самого Бадри, получив информацию по телефону, он не поленился лично прибыть. Высокий худой мужчина одетый исключительно в серые цвета, как тень стоял за моей спиной во время допроса наших правоохранительных органов. Удостоверившись, что к нему поступила та же информация, он доверительно сообщил, что приставит ко мне своих ребят.

— Вот это уже интересно… Зачем?

— Вы все еще хотите взять интервью или уже отказываетесь?

— Хочу.

— Прекрасно, посидите с ним в палате. — И указав на Женьку, добавил, — а этого можете отправить домой.

— Отправлю, когда прибудут ваши ребята. — Отчеканила я, глядя в его холодные глаза.

— Ну, как знаете. — Он развернулся и не спеша покинул коридор, где мы сидели.

Странное дело интуиция; затылок второй раз за утро покрылся морозом. У кого-то волосы дыбом встают, а у меня словно море мелких иголочек разом пронзило кожу, как тогда на улице, когда я наконец-то дождалась Бадри. Он вновь спешил по делам в другой конец города, и единственной лазейкой в плотном графике была поездка в авто. Меня не пугало ни его общество, ни необходимость брать интервью в дороге. К мужчинам выше среднего роста, и более ста двадцати кг веса я привыкла, воспринимаю как неповоротливых плюшевых мишек, дороги и поездки люблю, вопросы приготовила давно, к очередному отказу и переносу встречи была морально готова. Но вот он говорит: «Садитесь в машину, отвечу на все вопросы, с которыми буду согласен» и меня воротит от чувства страха, перед этим шагом.

Пересилила и села. Как классно я села поняла менее чем через полчаса… И в моей голове до сих пор звучит визг тормозов и хлопки.

И вот после слов начальника охраны, опять накрыло чувство опасности. Я занервничала с удвоенной силой. Валидол перестал действовать, вернув мне нервозность и подвижность, а Женька, идущий рядом с опаской покосился.

— Все в порядке, нервничаю. — Мы шли в Vip палату, в которую Бадри определили после операции.

— Оно и видно ты трижды перезастегнула рубашку… И перестань волосы поправлять.

— Паклями висят? — расстроилась я.

— Нет. Раздражает. И что такого тебе сказал тот…? Ты сама жертва обстоятельств должна дома отлеживаться, а не тут сидеть.

— Вот это меня и тревожит. Он предложил остаться… и кому? Мне — корреспонденту, а тебя настоятельно советовал отправить восвояси.

Мы остановились возле палаты. Хмурый Женькин взгляд остановил мою новую попытку расстегнуть рубашку. Пришлось взяться за рукава.

— И что?

— А не нравится мне это. Как будто бы сейчас свидетелей добивать придут.

— Ну и фантазия у тебя. — В первый раз ухмыльнулся парень, показав очаровательные ямочки на щеках.

— Да, она с детства развита хорошо. Кстати, ты узнавал как водитель? Оперируют или… или уже все?

— Оперируют.

— Может, сходишь, узнаешь как он там? А? — я придала взгляду жалости и коснулась его плеча. В борьбе между страхом остаться одной и огромным желанием отправить парня, куда подальше выбрала второе. — Сходи, а я пока тут подожду.

Женя скрылся за поворотом, и я толкнула дверь в шикарно обставленную палату. Уверенная, что сейчас увижу полуживого бизнесмена с серым лицом, впалыми щеками и заострившимся носом, тихо постанывающим под капельницей, я удивленно остановилась на входе, столкнувшись с его немигающим взглядом.

— Дверь закрой, — скомандовал сидящий на койке Бадри, и ловко спрятал нож, которым только что целился в мою грудь. Я двери прикрыла. А он, сцепив зубы, попытался встать.

— Вы что делаете?! Вы же под капельницей должны лежать. — Я оказалась рядом, подставив свое хрупкое плечо под его немаленькую руку. — Бадри, не глупите. Ложитесь обратно.

— Татьяна, какая капельница..? — полуобнаженный мужчина с перебинтованным и окровавленным плечом показал совершенно чистые руки без уколов. — Местный наркоз в плечо и все на том.

— Но… но… Но вас сюда везли с капельницей. — Я попыталась противиться той определенности, с какой поняла — добивать будут обоих, ну и гравитации заодно, с трудом поддерживаю шатающегося бизнесмена.

И тут он выдал гениальную фразу, от которой у мены вновь мороз на затылке образовался: — Зачем физраствор тратить на труп?

— А мне только валидол дали, — обиделась я. И возмущенно оглянулась на двери. — Вот свиньи! Послушайте, так ваш начальник охраны обещал ребят прислать.

— Каких ребят? Кто именно?

— Ребят я еще не видела, но начальник у вас тот еще удав. Около сорока лет, высокий худой, одет в серое, глаза голубые…волосы короткие светлые.

— У меня Зураби работает. Если ребята сие секунду и явятся то не за мной, а за моей головой. Это я вам обещаю.

Да, уж вариант, что такое говорящее имя — Заруби носит мужчина славянской внешности отпадает. И почему я по голосу в телефонном разговоре не поняла что охрана господина Амилахвари тех же кровей?

— Но я вас не дотяну до лифта…

— Вот теперь правильно мыслите. — Он как истинный грузин прищурился и предложил, — э дэвушка, давайте сюда кресло-каталку из палаты напротив.

Ну, вот его сюда везли якобы в отключке, а он о побеге все это время думал. И даже электрическое кресло нашел.

Ранее обворовывать на средство передвижения малоподвижных людей мне не приходилось, совесть грызла неимоверно. Поэтому перед дедулей, чья не менее богатая палата, была до верху забита медицинской аппаратурой, а сам он завешен странными трубочками, извинилась раз пять или пятнадцать, пока меня не оборвали.

— Таня!

— Не рычите. — Я вытащила кресло в пустынный коридор. Обернувшись к пожилому хозяину палаты, указала на Бадри и тихо добавила. — Он все возместит.

Затем заглянула в палату бизнесмена, с радостью отметив, что со спутником мне повезло. Он натолкал под одеяло подушек и протянул туда же трубочку от капельницы. А еще под койкой оставил носки и туфли.

— Что возмещу? — бизнесмен, рухнувший в кресло со стоном, зло покосился на меня, и взялся за пульт управления инвалидным креслом.

— Это… — на ходу я укрыла босые ноги мужчины покрывалом, и на его голую грудь с окровавленным бинтом натянула то ли скатерть, то ли простынь, в общем, неизвестно что, но с резким запахом медикаментов.

— Фу…бл… воняет!

— Терпите. Лифт направо.

— Там грузовой.

— А мы в пассажирский не поместимся, — отрезала я. В те несколько мгновений, когда створки лифта за нами закрывались, помимо горящей лампочки подъемника напротив, подтверждающей, что поднимаются именно на этот этаж, я услышала чьи-то тяжелые шаги на лестнице и чьи-то торопливые в коридоре. И вот тут с опозданием вспомнила, что до сих пор была не одна, попытка остановить съезжающиеся двери провалилась:

— Ох, ты ж… Женька!

— Стой! — восточный мужчина рванул меня на себя с такой силой, что я оказалась у него на руках.

— Там Женька… он наш фотограф!

— Его не тронут. — Удерживая меня, произнес бледный Амилахвари с бисеринками пота на подбородке и лбу. — Он ничего не увидит, он ничего не знает, его не тронут.

— А если..?

— Позвони ему. Попроси спуститься вниз, или скажи что ушла.

— Хорошо. — Я чуть не прослезилась, от резкого запаха простыни, что сама на него натянула. Я восхитилась выдержкой этого человека, сжалилась и платком из сумочки стерла капельки с его лица. И в этот момент лифт остановился, и его двери бесшумно открылись.

— Вы в своем уме? — медбрат, возникший на пороге, зло на нас прищурился. За его спиной толпились: несколько докторов, медсестры и носилки на колесиках с неизвестным пострадавшим.

— А в чем дело? — бизнесмен восточных племен, нажал на пульт и выехал за пределы лифта, так словно восседает он на белом коне с волоокой красавицей на руках. — Спустились разок и все на том.

— Спустили они… — медбрат сказал, как выплюнул, но более на нас никто внимания не обратил, лифт тут же занял персонал клиники и несчастный на носилках.

— Куда теперь поинтересовался улыбчивый грузин.

И вот тут в светлом коридоре клиники я натолкнулась на удивленный взгляд нашего молодого фотографа, который направлялся к лестнице.

— Татьяна? Что это такое оставил на мину… и вы здесь? — живой и невредимый Женька остановился возле нас.

— Ага, — я соскочила с гостеприимных колен Бадри, — как водитель?

— Только что увезли из операционной, вы разминулись. — Парень улыбаясь, кивнул на лифт.

— Значит жив. Евгений ваша машина где? — пресек все разговоры бизнесмен и направил кресло в сторону служебного выхода.

— На автостоянке. — Ответил он и озадаченно обернулся ко мне, — а где моя аппаратура?

И вот стою я и не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах видела его аппаратуру, память спряталась за железным занавесом и выбросила ключ. Я вообще не помню, чтобы видела его сумку с фото-инвентарем, не помню…

— А ты был с аппаратурой?

— Она наверху. Напротив палаты на синих пластмассовых стульях. — Обернулся Бадри. — Татьяна ключи у него от машины возьмите.

— Жень я… — и ведь стыдно, что не доглядела, просто ужас как стыдно. А он лишь языком прищелкнул и с горькой усмешкой точь-в-точь как у его отца, взбежал по лестнице наверх.

— Жень!

— Да уймитесь вы, сейчас он вернется, — с этими словами бизнесмен направил кресло прочь из здания. Я, почти рыча, иду сзади. — Не пристрелят его, быть может, успеет сделать пару кадров, как разозленные наемники крушат палату. Или как свидетелей допрашивают.

Перед глазами тут же всплыл образ старичка увешенного трубочками, а следом картинка, что пожилого человека какая-то образина держит за грудки требуя ответа. А затем новый образ коснулся моих мыслей

— Или как палату крушат, или как пуля летит в сторону Женьки… — с этими словами я замерла на месте. И вдруг женский визг раздался на верхнем этаже клиники, на улице он был слышен исключительно из-за открытых окон в коридоре.

— Итак, отсутствие трупа обнаружено, а ваш парень еще не поднялся. — Подвел итог Амилахвари.

— Что значит отсутствие трупа?! Наверху кричали!

— Только вы не кричите. — Пришикнул Бадри. — Там увидели пистолет, или же как кто-то из подосланных ребят разряжает обойму в подушки и одеяло. — Отмахнулся он. — Сейчас важно не это. Покажите где автомобиль Евгения.

Я нажала на разблокировку, но ни одна из машин на стоянке клиники нам не подмигнула.

— Что за черт!

— Вон там, на улице, — сориентировался он, заметив вспышку фар. — Рыжий Peogeot.

— Точно…

— Татьяна, не отставайте! — скомандовал он, устремляясь в сторону выезда за территорию медицинского учреждения.

И все бы ничего, но стоило нам отойти от ворот на 10 метров, как на кресле глохнет мотор. А через те двери, из которых мы вышли пять минут назад, выскочило трое бравых удальцов, те самые, что у моего респондента никогда не работали и работать не будут. И то, что они замерли напротив автостоянки клиники, наводит на определенные мысли. Во-первых: скрыться с места преступления они не спешат, во-вторых: все еще ищут раненого и отсюда вытекает, в-третьих: никакое сопротивление нам не поможет.

— Встать сможете?

— Не успеем и шага сделать… — произнес мужчина, доставая нож. — У вас баллончик есть газовый?

— Нету… — пытаясь сдвинуть с места кресло, чуть ли там же не отдала Богу душу.

— Знал, что так и будет… — сквозь зубы выдохнул бизнесмен в тяжелом весе.

Я оглянулась в поисках выхода.

Итак, в непосредственной близости оказался мусорный бак, источающий ароматы, нестриженные газоны со стороны дороги, плюс мы были в тени ближайших деревьев. Я скептически взглянула на изможденного Бадри с темными кругами у глаз, на свою рубашку без пары пуговиц, все-таки мои нервы лечить нужно. И вдруг поняла, что у меня есть идея и не просто идея, а почти спасение. Рубашку я сорвала с плеч, оставшись в майке на бретельках, и быстро завязала на его голове тюрбан.

— Что вы делаете? — попытался отмахнуться мужчина, готовящийся к смерти. Краем глаз он отслеживал передвижения крепышей.

— Издеваюсь напоследок. — Отчеканила я, продолжая процесс повязки восточного головного убора. Кто бы говорил, что женское умение делать из полотенца тюрбан, может пригодиться в сложных ситуациях.

— Татьяна!

— Тихо… — парни уже выходили из ворот.

— Смотрите в пол, держите стакан, — с этими словами вручила ему в руки стакан из-под колы, который валялся тут же неподалеку. — И сегодня вы играете попрошайку и калеку.

Под его недобрым прищуром я бросила в стакан пару монет и, произнеся пожелания здоровья, легким шагом направилась к машине Женьки. Пусть Амилахвари считает, что я струсила и бегу с места его будущего убийства, но стоять рядом и кричать «помогите!» в то время как его расстреляют или зарежут у меня не хватит сил. Он сейчас за мусорным баком, на тротуаре в тени деревьев и наполовину закрыт кустами, так что с дороги будет выглядеть как самый настоящий попрошайка.

Я шла к Женькиной машине, прекрасно понимая, что если ее и заведу, то придется сдавать задним ходом, потому что разворачиваться я не умею и машины почти не вожу. Но это не главное, главное, чтобы братцы только что перешедшие через дорогу к одному из припаркованных авто, не узрели в непосредственной близости «объект, подлежащий уничтожению». Пусть садятся и уезжают, пусть садятся и уезжают!

До машины оставалось десять шагов, девять, восемь…

— Татьяна! — мужчина перебежавший дорогу в моем направлении, раскрыл радостные объятия. — Как я рад тебя видеть!

Я замерла как вкопанная. Вот это встреча…

— Ты мне не рада?

— Олег? Я…

— Или рада?

Что ж в этот момент словно ища ответ вокруг, обернулась назад. С ужасом отметила, что крепыши никуда не собираются, более того, они нагло ждут свое начальство. А Женька из здания все не выходит, что ж стряслось?!

— Рада, очень рада. — Я боком повернулась к обладателю древнего инстинкта «Стремись размножаться, но не плодись» и по возможности очаровательно улыбнулась. — Как твои дела?

Олег, не давая опомниться и не желая говорить правду, начал вещать, о том, что я из его мыслей все эти дни не желаю уйти прочь. То, что прошло менее двух суток его не тревожило. Что он чертовски устал на работе, и вот даже сейчас встретив даму сердца, шел по важному делу.

— Это куда? — насторожилась я, доставая мобильный телефон. Батарея разряжена, прекрасно. Теперь дозвониться Жене и настоящей охране Бадри не возможно. Я покосилась в сторону все еще живого калеки, который клевал носом и норовил выпустить стакан из рук.

— В клинику. — Улыбнулся Олег, от чего его глаза стали того же цвета, что и его рубашка — красивый прожженный плут. — Одного из моих клиентов только что обокрали, лечащий врач предупредил родственников о возможном повторении инфаркта…

— Палата VIP? — насторожилась я.

— Да, именно… а откуда ты знаешь?

— Кажется, там наверху были выстрелы, я тоже здесь по этому поводу. — У него что-то пиликнуло, и благородный мартовский кот оторвался от созерцания моего декольте. Короткий взгляд на сообщение заставил Олега меняется в лице. — Вот к машине иду за аппаратурой, батарея се…

— Я тебе позвоню. — Бросил он, бегом направляясь к клинике.

Что ж глядя на его отступление, я могла, не стесняясь следить за происходящим сзади. Вот он пробежал мимо спящего в кресле инвалида с зеленым чурбаном на голове. Прошмыгнул в ворота, где чуть не сбил высокого худого мужчину в сером… извинился за столкновение и опять побежал. Заметив, как при виде главного подскочили со своих мест бравые ребятки, я медленно развернулась и, холодея от ужаса, пошла к авто.

Господи, только бы прокатило, пожалуйста, только бы…

Восемь, семь, шесть, пять, четыре… Я разблокировала рыжую малышку Жени и отключила сигнализацию, три, два… Визг шин черного BMW X6 пронесшегося мимо был, как ножом по сердцу, и страшно оглянуться на внеочередной сердитый окрик: — Татьяна!

Взглянув в зеркальце заднего вида, я выскочила из машины как ужаленная и побежала им навстречу:

— Женька! Зачем же ты так орешь…!

— А что мне еще делать? — молодой фотограф с огромным упорством толкает тяжелое инвалидное кресло с нашим клиентом, и попутно отчитывает меня. — Там… какие-то вандалы накрошили подушки и одеяло в палате Амилахвари. В это мгновение у старика напротив вновь прихватило сердце. Я с боем забрал аппаратуру, у каких-то гандо… хороших парней, решивших, что это бомба. Чтобы отдали, показал визитки спрятанные внутри. Звоню вам…, Татьяна, а вы…

Пока младший Глинка отчитывал меня за халатность и отвратительное отношение к респонденту, мы с живым Бадри обменялись понимающими взглядами. Я, извиняясь, похлопала его по руке, а он в ответ кивнул.

— …и десяти минут не прошло, выхожу и что я вижу! Амилахвари у мусорного бака с твоей рубашкой на голове, а ты в отдалении флиртуешь с каким-то…

— Жень, — тихо позвала я парня, забрав с головы клиента рубашку, а с его колен Женькину аппаратуру.

Мы дошли к машине и, вытирая пот со лба, парень раздраженно обернулся ко мне: — Что?

— Ты палату сфотографировать успел?

— И это все что тебя волнует?

— Клиент жив, ты уже с нами, машина вот. — Я хлопнула рукой его авто и улыбнулась. — Все просто замечательно.

— А Жаб где? — Женька открыл авто помог пересесть бизнесмену и только разогнувшись поднял вопросительно бровь. Что ж к этому момент я успела придумать отговорку для Александра.

— Сбежал с полицией искать нападавших, а меня оставил… Кстати, кресло и покрывала придется с собой забрать.

Он кивнул и пошел открывать багажник. Кажется, я только что добавила себе пару очков в оценке Евгения, потому что не истерила, не извинялась, не пыталась объясниться или защитить Жаба, ответила и села на кресло рядом с водителем. Эх, Женечка, знал бы ты, что мы сегодня пережили…

— Бадри, к вам? — спросила у слегка невменяемого грузина.

— Нет, к Заруби, я продиктую адрес.

— Хорошо.

Сижу и улыбаюсь, а ведь еще вчера ночью и сегодня утром ходила, как заторможенная, не зная, куда себя примкнуть. Что дальше делать? Как с ним, Владимиром работать, если он будет продолжать в том же духе? А он будет продолжать в том же духе? В том же не хотелось бы… А в другом духе он продолжать умеет?

Знала бы, что день начнется насыщенно, не расстраивалась бы и пустяками голову не забивала. Вот уж действительно самое эффективное лекарство от душевных терзаний быть занятым. За пару часов с бизнесменом и его неприятностями все лишнее из головы как-то само собой улетучилось. Я и детство в деталях вспомнила, и юность с девичеством, и первые курсы в университете, школу, давнюю свою любовь, неудавшуюся жизнь семейную и то какими молодыми раньше были родители. Словом все, чтобы еще раз увериться, что в своем будущем я хочу счастья с достойным мужчиной, детей и дом.

И раз на тот свет досрочно не отправили, то время у меня еще есть, а может быть и пара тройка шансов. На Владимире свет клином еще не сошелся.

 

Пункт 22: не бойтесь из мухи сделать слона, так ее лучше видно

Просматривая сделанные фотографии, Владимир с удивлением отметил, что в его светлом кабинете с деревянными стенными шкафами, и множеством стеллажей становится то очень жарко, то слишком холодно. Он поднял взгляд на сидящих напротив Петра, Якова и Евгения, и прочистив горло спросил:

— И когда тебе удалось это снять?

— Когда они спустились вниз. — Сообщил улыбчивый парень.

— То есть пыль еще не успела осесть, убийцы скрыться, а ты уже щелкал.

— Там никого не было. Во всяком случае, я не видел, пока разбирался с парнями…

Слушая его, Владимир перевел взгляд на бледнеющего Петра и поджавшего губы Якова. Выходит младшего Глинку охраняет не один, а сразу два ангела хранителя. Везет же парню…

— В палате напротив начался кордебалет из-за пожилого пациента. — Продолжил говорить фотограф. — Я щелкнул все, что получилось. И затем вниз спустился.

— А что с Жабом, то есть со Жмурко? — уточнил Петр, отмахнувшийся от взгляда выпускающего редактора, как от мухи.

— Сбежал. Татьяна сказала, что сразу же сел нападавшим на хвост и вместе со спецслужбой принял участие в погоне.

— А Татьяна что там делала? — Яков начал формировать на журнальном столике их пятничный раздрай: коньяк, лимон на закуску и мясная нарезка.

— Сам не пойму, то ли с ними в машине ехала, то ли рядом оказалась. Но показания она дала… вначале белобрысому в сером, затем ментам.

Он перевел взгляд на Якова, на что тот спокойно ответил, что от правоохранительных органов ничего вразумительного добиться они не успели и отчеты заполучить не смогли.

— Так что же она там делала? — протянул Владимир, откинувшись в кресле, и еще раз просмотрел фото с места второго покушения.

— Флиртовала по ходу дела… как всегда, — буркнул Женя.

— Враки, у Крючко своеобразный юмор, — отмахнулся Петр.

— Я бы сам Станиславу не поверил, если бы не видел.

— Что не видел?

— Как она на коленях Бадри Амилахвари сидела. Они с лифта так и спустились.

— Собирала секретные сведения, не подлежащие распространению, — внес ясность Петр. — Хороший пример должного обращения с респондентом.

— Ага, как бы не так. — Ухмыльнулся парень. — Я потом… наверх, а спускаюсь, гляжу, она его у выезда бросила ради какого-то щеголя в шелковой рубашке. От грузина ни одного внятного слова… и аккумулятор на кресле издох.

— Устал. — Предположил Петр.

— Уснул. — Добавил Яков.

— Его только заштопали в операционной. — Неожиданно Владимир поддержал сотрудников, и, хмыкнув, с сомнением сухо добавил. — Не повезло ему с корреспондентами. Жмурко сбежал, Гроховская бросила, аккумулятор у кресла сел… И как он к машине добрался?

— Я его на том кресле к машине и толкал.

— Она это объяснила? — проскрипел Владимир, закашлялся и внятнее повторил. — Татьяна объяснения какие-нибудь дала?

— Конспирация и маскировка, вот и весь ответ.

Петр нахмурился. Глеб рассмеялся. Открывая банку оливок: — Маскировались хорошо?

— А вы только представьте себе Бадри с зеленой рубашкой на голове, в простыне и шелковом покрывале, у мусорного ящика со стаканом из-под колы и мелочью в нем.

Заинтересованный Керимов подался вперед в ожидании еще одного чуда: — Фото сделал?

— Нет. Я как-то… опешил, что ли.

— А что! — Яков разлил всем по стопке и потянулся за своей. — Вполне себе попрошайка, хорошее решение, если сидит в тени и у полного бака с мусором.

— Да, хорошее. Но кресло электрическое и на пульте…

— А рубашка чья была — Амилахвари?

— Нет. Татьяны.

— Женька потер лицо и отказался от предложенного бокала. — Не мне встряска не нужна. Поспать бы.

— Ладно, сейчас отпустим, — улыбнулся Владимир, возможно в первый раз за этот долгий-долгий день. В кабинете температура наконец-то перестала скакать. — Петр, Жмурко статью сдал?

* * *

В раздражающей тишине чужого дома телефон оставленный мне молодым фотографом громко запиликал неизвестное Rn&B. Я проверила сообщение от старшего Глинки и расстроилась.

— Где статья? Где статья…? Пишется! Мысленно пишется второй час подряд. — Написала ответ и отправила, попутно вновь осмотрела хорошо обставленную гостиную, где меня оставили одну, и позавидовала Жене. По прибытию в дом Заруби пришлось объяснить не только все произошедшее, но и то, что фотографии разгромленной палаты нам и самим нужны, кресло и текстильную продукцию хорошо бы вернуть пожилому хозяину, а парня без лишних слов отправить в редакцию, пока его там не обыскались. Поразмыслив, они Евгения отпустили, а меня оставили погостить.

Гостила я у них на удивление скромно. И уже не раз подумала о том, что Заруби не обладает гостеприимством народов Грузии. Начальник охраны мужчина, превосходящий Бадри по комплекции, не додумался дать смену белья, халат и отправить в ванные комнаты, а затем пригласить за накрытый стол или вручить подушку с одеялом, или хотя бы чаем отпоить, предварительно дав умыться. Нет. Меня, как важного свидетеля закрыли в комнате без телевидения и интернета. И как назло шкаф с зеркальными дверцами стоит напротив, являя меня во всей красе. Смятая рубашка без пары пуговиц, но с пятнами крови, прическа из прошлого, то есть в прошлом это была прическа, о макияже лучше и не говорить, общий вид измученный и усталый. И тональный крем уже не скрадывает синяки под глазами, а наоборот подчеркивает, нагло являя и истинный возраст, и душевное состояние. Так что я за время ожидания успела собой налюбоваться, и приуныть.

Звонок на Женькин мобильный телефон оторвал от созерцания гостиной.

— Алло?

— Татьяна, вы где?

— В гостях… — расстроено сообщила я. В это мгновение в комнату вошел грузный Заруби и придирчиво меня осмотрел. И от его цепкого взгляда проснулась во мне жажда мщения, хоть косвенного. Шеф на той стороне «провода» изрядно удивился, когда я начала щебетать чуть срывающимся голосом:

— Ты бы видел, какой тут дом! А какой хозяин…! Настоящий гостеприимный грузин…

А настоящий гостеприимный грузин с таким удивлением слушал мою хвалебную речь, что я чуть не рассмеялась в голос.

— Татьяна, вы уже на «ты» перешли? — поинтересовался вкрадчивый голос Владимира.

— А чего стесняться? — Я стянула с себя рубашку и откинула волосы на спину. — Да одежду сменила и даже покупалась, а сейчас после долгого застолья, не прочь тут еще и заночевать. Одно решить не могу…!

Заруби, пожелавший выйти за дверь, вдруг заинтересованно обернулся.

— Совсем не могу…

И от голоса босса по моей спине пошли мурашки: — Что именно?

— Что мне еще соврать, чтобы меня отсюда одни отпустили, другие забрали? — и в упор смотрю на хозяина дома. Тот в ответ сложил мощные руки на груди, и уперся о дверной косяк.

— Скажите, что у вас с собой секретные материалы, — предложил шеф со смешком.

Я пожала плечами и честно ответила:

— Секретных нет, достоверных так же. А почему в закрытой комнате держат, вообще не пойму.

— Яс-но. Сейчас заберу. — Пообещал Владимир и отключился.

Через минуту в двери еле ковыляя, вошел все еще бледный, но окончательно пришедший в себя Бадри. Явно покупался, переоделся, выпил обезболивающего. А я как же…? Он прошел в гостиную и занял кресло напротив. Каждым движением и видом говоря, что добился многого и давно знает цену себе и людям:

— Без сопровождающих вы никуда не поедете.

Уж лучше бы он сказал, что без обеда никуда не отпустит. Или что новое платье купит взамен испорченной рубашки. Что-что, а к таким подаркам я уже пристрастилась. Вот как только интервью осложняется так сразу же все мысли о платье, обязательно вечернем и обязательно ведущем к новым приключениям, чтобы жизнь сказкою казалась. Но сейчас я улыбнулась, мечтая лишь о том, чтобы оказаться дома, снять с плеч груз ответственности за статью и перекусив чего-то средней сытности, пойти спать.

— Раньше ездила не плохо и сейчас смогу. Меня босс заберет через тридцать минут. К тому же, Бадри, мы с вами в расчете. Никто никому ничего не должен уже.

— Я бы так не сказал.

— Хорошо, чего вы хотите?

— Завершить дачу показаний.

— Так вы об интервью?

— Да. — Он потер ладони, приговаривая, — сдается мне, если на него не отвечу, судьба столкнет нас неоднократно.

— И вы этого боитесь?

— Если каждое столкновение с вами будет проходить в том же ключе что и сегодняшняя встреча — да, боюсь. Хотелось бы себя обезопасить.

И коснувшись живота, он обратился к начальнику охраны с улыбкой:

— Нас кто-нибудь накормит сегодня?

* * *

Владимир с удивлением смотрел на пошатывающуюся Татьяну, одетую в чужую белую рубашку, которая на ней выглядела как смирительная. Ее, придерживая за локоток, аккуратно вывел из дома неизвестный амбал грузинской наружности, мягко помог ей сесть в авто и не здороваясь, ни прощаясь скорым шагом удалился в дом. Такси выехало за пределы загородного домины неизвестного Заруби Цицишвили и только тогда Владимир спросил:

— Вы что, пили?

— Да. Вино, у него потрясающее вино… грузинское.

— Обед еще не прошел, а вы уже пьяны…, - сам постарался забыть, что сбежал с застолья в собственном кабинете, — но звонили трезвой.

— Трезвой я вам ответила, звонили вы. — Внесла она уточнение и откинулась на спинку кресла. — И мы не пили, а попробовали по глотку и закусили. Снимали напряжение.

— И только?

Она не ответила, продолжив излагать свою мысль: — К тому же пятница, демократические отношения и свободный стиль в одежде. Помните?

— Помню.

Владимир замолчал, сверля затылок водителя такси. Почему-то в душе злился, что вот он приехал за ней, черт знает куда и к кому, а она опять в чужой одежде и почти спит. Совершай после этого подвиги.

А Татьяна расплылась в глупой улыбке и, замирая от счастья, прошептала: — Я получила интервью.

— И какой ценой?

— Ценой рубашки.

— А до белья не добрались?

— Что вам мое белье, та рубашка была бесценной. Она спасла Бадри Амилахвари.

— Как кресло, покрывало и стаканчик из-под колы. Впору собрать музей из экспонатов, спасших его жизнь, и чучела из спасителей. — Предложил он тише.

— Какой вы вредный. Нет, чтоб порадоваться, что я взяла инте-ин-трьвью.

Владимир смерил молодую женщину взглядом и, переваривая новую информацию, задался лишь одним вопросом:

— А почему вы, Татьяна, брали интервью у Бадри? Жмурко где?

— Этот… — она сморщилась и с неприязнью ответила. — Дома наверняка, спит под боком жены, пока она младшую укачивает. У него послеобеденный сон обязательный.

— То есть он женат?

— Три года как женат, шесть лет как спит с ней… К черту, моего бывшего. — Неожиданно прижалась к его плечу и чуть не упала. Пришлось ее подхватить, на что Татьяна рассмеялась, нечаянно, но очень чувственно скользнула губами по его щеке и попросила: — Давайте не будем о прошлом. Я тут только-только разглядела будущее.

Повозившись еще немного, наконец устроилась с относительным удобством, закрыла глаза и погрузилась в сон.

И кого она имела в виду?

 

Пункт 23: все хорошее стоит дорого — требует времени, концентрации и упорства

Вторник. Сижу в приемной Владимира в состоянии близком к истерическому, ха-ха-ха, потому что Гроховскую наш босс решил не загружать в счет бурной пятницы, а за Жаба взялся основательно.

Вчера от Пети Глинка получила четыре задания на одну неделю с четким указанием — если Александр Жмурко справится, его возьмут в штат корреспондентом. На вопрос, а если справится и помрет? Главред ответил гениально: возьмем в штат посмертно. Живых легенд в издательстве нет, будет одна мертвая.

Либо одна мертвая, либо одна полуживая. Другого не дано.

Потому что, глядя на список, поняла — неделя будет не легкой. Возможно более насыщенная, чем прошлая, хотя куда уж больше? Как добралась в пятницу к дому, я вообще помню смутно. Вначале было такси, потом Владимир, затем родное крыльцо и хмурый папа на нем. Суровые «Челябинские» мужчины обменялись рукопожатием. После чего я была передана в нежные руки родителя и уже им милостиво отправлена спать. А дальше подушка и все… В десятом часу вечера неожиданно проснулась и с ужасом вспомнила что не сдала статью о Бадри Амилахвари, а еще телефон Жене не вернула. К слову, проснулась как раз таки благодаря сальной sms-ке, пришедшей на его мобильный от некой Жи-жи.

Жи-жа она и есть жижа, решила я, оставив послание без ответа. На что получила сочное mms. Сочное потому что снимок таких ягодиц в черном кружеве прозрачных стрингов просто так не получится. Я критично осмотрела фото, предположив, что это авторская работа, над которой часами корпели стилист, гример, фотограф и сама обладательница красивого тела. С учетом профессиональной направленности самого Евгения осталось предположить, что это кто-то из его друзей фотографов делится успехами. Хвастал Жи-жа отменно. За пятнадцать минут Женькин телефон зафиксировал получение двадцати сочных фотографий с разными ракурсами и моделями, плюс короткое сообщение: «Нам тебя не хватало, брат»

На что я не удержалась и ответила: «Вы прекрасно справились».

Действительно сложно не похвалить такие работы. Это было последнее веселое событие пятницы, далее я корпела над статьей, мучаясь только одним вопросом, как Петр объяснил шефу отсутствие самого Жмурко и его статьи.

Ответ получила в субботу утром, когда Евгений изъявил желание вернуть себе гаджет со снимками в стиле ню и эротик. Я пригласила его в дом, показала отцу с упоминанием, вот молодой человек, оставшийся у нас как-то на ночь. И пока фотограф угощался борщом с пампушками, мне удалось узнать, что шеф, сбежавший с пятничного обеденного застолья, вернулся через три часа черный, как грозовая туча, и потребовал ответа..

И со слов веселого главреда выяснилось, что Жаб безрезультатно помотавшись по дорогам столицы с защитниками в серой форме, с горя запил, разбил телефон и завалился спать у одной из многочисленных любовниц. А после того как я отправила статью, эта легенда дополнилась новыми характеризующими Жаба подробностями. То есть, спать то он завалился, но о своем долге не забыл, а потому в одиннадцатом часу ночи представил на суд Петра великолепную статью полную тайн и колких замечаний о жизни Бадри и о буднях его незадачливых обидчиков.

В понедельник получаю внушительный список заданий и ультиматум — справится Жабик берем, не справится… При этом меня лично в плане должности Глинка обнадеживать не стал. Видите ли Владимиром Александровичем было решено пригласить Гроховскую во вторник на ковер, а до того дать время на отдых…

Знал бы он какой у меня активный отдых, не вызвал бы на ковер утром. Но что делать — миссия Жаб-Гроховская обязывает. Мне было велено войти, как только явлюсь с утра пораньше. Я и явилась, правда, нечаянно пропустила впереди себя шикарную блондинку лет 25–27, понаблюдала за тем, как здешние работники мужского пола свернули шеи в ее направлении и проводили вплоть до дверей босса взглядами полными жажды.

— Это Астахова? — послышалось удивленное где-то сбоку.

— Да, Астахова. — С восхищение ответили с другого бока коридора.

Виорики с утра не было, так что девушка не останавливаясь и не сообщая о себе, уверенно прошла в приемную, а затем и в кабинет босса. Когда мужское поголовье из коридора разошлось по своим кабинетам, мне таки удалось явиться к Керимову. Явиться, но о себе не заявить. И вот, сижу я перед «ковром» в приемной Владимира и еле сдерживаюсь, чтобы не начать истерически похохатывать, потому что срыв его рандеву в моем присутствии стал почти систематичен. В Карпатах этап замены кошечек мною провалился, так что ему впору требовать материальное возмещение.

В Приемную вошла Виорика, а я поглаживаю пальчиками крышку ее стола и улыбаюсь, думая о том, сколько же босс запросит за несостоявшуюся личную жизнь.

— Татьяна, доброе утро, ты почему здесь?

— Мне тут больше нравится.

— Но Владимир Александрович просил, чтобы ты вошла не мешкая.

Я вспомнила, эпизод одного из вторжений и тихо рассмеялась:

— Плохая идея, он там… не один.

— Да, а кто у него?

— Красивая, высокая молодая блондинка. Астахова… шептали ей в спину ваши корреспонденты и редакторы.

— Олька?! Она уже при кошельке, куда ей второй? — Виорика положила папки на стол, и скинула зеленый пиджак на спинку стула. — А, все равно… Олька от него тем более ничего не добьется.

— Откуда такая уверенность?

— Она с его другом ранее была в связке, потом разошлись. Владимир таких бывших не подбирает. Так что она либо с информацией «секретной», — секретарь изобразила кавычки в воздухе, и скептически хмыкнула. — Либо, что вероятнее, с просьбой о помощи.

— Бывших не набирает, так может быть новеньких возьмет? — я подмигнула ей и улыбнулась цитируя. — Пара экзотических красавиц, помимо секретаря у его кабинета, приятно разбавят напряжение во взмыленном коллективе корреспондентов.

— Нет. В пятницу модельку Анжелику тоже отправил и Кеслера таки образом тихо послал.

— Ты говоришь об одном из акционеров ЗАО «АиР». — Я оторвала руку от стола и облокотилась на нее.

— Об одном из гордящихся этим, остальные себя не афишируют.

— Ранее говорили, что у него новый взгляд на инвестиции, подкармливает те издания, что вот-вот станут банкротами. — Припомнила я смачные сплетни двухлетней давности.

— Да. После его вложений процесс ликвидации предприятий многократно ускоряется. — Виорика включила свой компьютер и оправив волосы у зеркала, села за рабочее место. — Они попытку реорганизации рассмотреть и не пытаются. Опись имущества, расчет с коллективом, закрытие банковских счетов и забег по судебным инстанциям — вот все что они успевают сделать.

— Прискорбно. Значит ли это, что он фактически послал одного из возможных «акционеров»?

— Нет. Рубить концы он не любит даже с такими. Дал понять, что на должность зама главреда у нас уже есть человек и отправил его девочку, пообещав позвонить в случае надобности.

Она улыбнулась и тише добавила:

— А вообще-то у него началась аллергия на кошечек. С Крючко по барам не ездит, троих сменил за этот месяц и Анжелику вернул папочке, уверенна и эта долго у него не просидит.

— Погоди, откуда информация о смене трех за этот месяц?

— А как думаешь, кто ищет им подарки? — Виорики улыбнулась и начала набор текста из впечатляющей стопки справа от нее.

— А что было последним?

— Браслет из золота, комнатный песик и заколка со стразами Сваровски…

Я была уверена, она сейчас произнесет: «платье из атласа красного цвета», но Виорика продолжила печатать, как, ни в чем не бывало:

— Мне сейчас сообщить Владимиру Александровичу о твоем приходе или еще немного посидишь?

— Еще немного… — устало протянула я. — Неужели мое состояние не скрыть?

— Если ты о мешках под глазами, то нет. Не скрыть…

В это мгновение в дверях возникла еще одна барышня до 28 лет. Светлые прямые волосы до талии, синие глаза цвета аквамарин, неестественно пухлые и правильные губы, выбеленные зубы и очаровательный маленький носик. Ее облачение платье классического кроя с вырезом лодочкой лимонно-желтого цвета, и белый жакет с рукавом в три четверти, делали гостью похожей на лесную нимфу.

— Доброе утро. Он у себя?

А вот и бывшая супруга Владимира.

Вазиян Олесю я узнала по голосу. Тонкий колокольчик способный звучать мелодично, дерзко и визгливо, если она вне себя от ярости или же счастья отчетливо запомнился, потому что все слышавшие ее речь замирали, боясь перебить. Но с годами ее журчащий ручеек голоса стал более похож на лед насмешливого сарказма.

Меня она не узнала, да и секретаря, словно бы не видела. Задала вопрос в пространство и, не дожидаясь ответа, открыла двери в кабинет шефа.

Следующая ее фраза заинтриговала сверхмеры: — Что здесь происходит?!

Сцену, развернувшуюся в кабинете, с места Виорики видно не было, поэтому она тихо поинтересовалась:

— А что там происходит?

— Подбор персонала, и тщательное рассмотрение резюме кандидатуры. — Прошептала я, в то время как босс четко произнес:

— Закрытое совещание.

— На столе?! Ты…! — взвилась новой тональностью Олеся и двери в кабинет закрылись за ней с грохотом. Голоса действующих в представлении лиц были слышны из-за двери, но образной картинки не давали.

— Занавес! — прокомментировала я, блаженно потянувшись. Все же интуиция дело хорошее компроматы на шефа более не собирает.

— Так там рассмотрение резюме или неглиже? — усмехнулась секретарь, делая большие глаза. — Олька девушка, продвинутая по всем статьям.

— Рассмотрение второго, но это не мешает первому.

Визгливый голос Олеси стал выше, ответы Владимира были вовсе не слышны. А жаль.

— И почему его бывшая так переживает эту сцену. Девушка скромно сидит на столе, ножки вместе, ручки сложены, ну грудь всего лишь из лифа вот-вот выпрыгнет.

— Наверное, потому что так же с ним знакомилась.

— Но это ж тебе не посиделки под столом…

— У него были посиделки под столом? — Заинтересованно прошептала Виорика.

— А разве у такого мужчины не может быть посиделок под столом? Ему сколько тридцать четыре?

— Тридцать восемь.

— Вот, — протянула я, припоминая психологические характеристики мужчин этого возраста, — выглядит хорошо, женат был, стабильности достиг. Итого: в ЗАГС еще не тянет, а как получить сладкое от девушек, которым чуть за двадцать знает. Понятное дело в последующие годы после развода добивается этого неоднократно и почти счастлив.

— Но в последнее время… — я не предала значения тому, что Виорика оборвала свой вопрос на полуслове. Откинувшись на спинку стула, со вздохом потерла глаза:

— Через это проходит каждый сладкоежка. Кусок сладости в горло уже не лезет, хочется чего-то существенного.

— Очень интересное изречение… — тихий голос шефа раздался сверху.

Что ж вот меня и поймали на обсуждении его любовных устремлений, я подмигнула Виорике, внимательно следящей за нами:

— Запатентовано и зафиксировано Стивом Харви в его второй книге. — Оборачиваюсь к стоящему сзади Владимиру и с улыбкой его поприветствую. — Доброе утро. А я уже тут. Вызывали?

— Доброе, — взяв меня за локоток, аккуратно поднял со стула. — Я же просил зайти не мешкая.

— Я бы с радостью, но меня опередили. — Мой кивок в сторону его кабинета, был принят с усмешкой.

— Дважды?

— А во второй раз я не успела сориентироваться, так же как и вы.

— Ошибаетесь. — Сообщил босс, вводя меня в кабинет к двум фуриям. Одна его рука мягко, но уверенно скользнула на талию, вторая сжала мою кисть. — Танюш, знакомься это…

А это оказались его бывшая супруга и ее новый адвокат. Девушки пришли обсудить какой-то из пунктов договора о разводе. Увидев руки Владимира на моем теле, девушки, как тренированные львицы по команде напряглись, вцепившись наманекюренными ручками в мягкие подлокотники кресел. Готова побиться об заклад, что слышала как они от злости бьют мощными хвостами о пол.

— … Поэтому они решили нас навестить. — Босс продолжил вводить в курс дела ошеломленную меня. — Я сказал, что ты согласилась…

Поцелуй в висок, не прошел бесследно, я вздрогнула:

— На что именно согласилась? — прошептала, с трудом оторвав взгляд от презрительно скривившейся Олеси.

— Не помнишь? — от его голоса по телу побежали мурашки. Надо же, кто бы сказал, что он умеет так играть. И наклонился ближе и в глаза заглянул и руку с талии сместил чуть ниже.

Ладно… сыграем как он того просит.

— С тобой в последнее время я дала бесчисленное количество согласий. — Мой флиртующий лепет, бывшая Вазиян-Керимова резко оборвала.

— Речь о вилле в «Мирадор дэ Полоп» город Бенидорм.

— Мммм Испания, — прошептала я, чувствуя, как напрягся Владимир. — Что-то такое помню. Но ты меня туда еще не возил…

— Нет, но я его на тебя уже переписал. — Сообщил он с улыбкой.

— Что?!

Несмотря на истеричный вопль Олеси, ее адвокат грациозно поднялась со своего места и протянула Владимиру руку:

— В таком случае, я отправлю запрос на этот объект вашего совместного имущества.

— Отправляйте, — отошедший от меня босс, с улыбкой пожал ее ладошку. — Был рад видеть.

— Знаю, — шепнула она, выходя из кабинета.

— Ты мне за это ответишь! — взвизгнула Олеся, вылетая вслед за блондинкой с юридическим образованием. Каким образом миниатюрная лесная нимфа двинула меня, заставив отлететь в стенку, я не могла понять ни в момент полета, ни в момент столкновения с фактурной штукатуркой.

Возможно из-за недосыпа, не успела ни увернуться, ни устоять.

— Безмозглая идиотка…, - Владимир склонился надо мной с беспокойством, — Татьяна, вы меня слышите?

— Прекрасно слышу и готова поспорить, что безмозглой не являюсь.

— Я не о вас… — бережно поднимая меня с пола, попросил заглянувшую в дверь Виорику принести аптечку.

— Уж лучше кофе. Иначе весь день и далее буду в состоянии полета.

— Тогда и мне кофе… — придерживая за талию, он осмотрел мои руки. — Вы поранились, нужно промыть.

— Ссадины или мозги? — не удержалась я от сарказма.

— Вам ссадины. — Последовал его ответ. И меня привели в ванную комнату при его кабине, усадили на маленький пуф, начали с раздражением рыскать по шкафчикам.

Я же судорожно вздохнула. Если день начался так незабываемо, что же будет вечером? Даже представлять не хочу.

— Только не стенайте, — попросил он, доставая ватные диски и белый полупрозрачный флакончик с неизвестной жидкостью.

— Не буду. — Стараясь не уснуть, я отвлеклась от мыслей о подушке и критично осмотрела комнату для водных процедур. — А тут уютно. Бежевая плитка с кофейным рисунком бодрит, фаянс выбран удачно и сочетается, чего не скажешь о плафонах, зеленые листики на прозрачных ракушках светильников смотрятся сиротливо.

— Нужно от них избавиться, — согласился босс, садясь передо мной на корточки.

— Это перекись?

— Да. — Он нежно погладил мою раскрытую ладошку с кровоточащей ранкой.

— Не люблю перекись, — и наши взгляды столкнулись.

Красивый, действительно красивый. Сейчас я смотрела на него иначе, чем в первую встречу и постаралась оценить без мишуры, за которой он так искусно скрывается. Без толстого налета после общения с кошечками. Спокойный, уверенный, внимательный и ответственный. Кто бы еще забирал сотрудницу в любое время дня и ночи из домов неизвестных мужчин.

Темноволосый, глаза карие, глубоко посаженные, если присмотреться лучистые, ресницы не длинные, да и брови густые как у ревнивца, Лоб высокий, челюсть нижняя массивная, губы средней величины, немного очерчены, нос с крохотной горбинкой. Словом мужик, и синева на щеках уже пробивается.

Вот сейчас сидит на корточках передо мной, в одной руке диск и перекись, в другой моя кисть. И такое ощущение спокойствия и защищенности накатило, что столкнувшись с ним глазами, я так и осталась сидеть с открытым ртом не в силах вымолвить и слова.

— А если так? — спросил Владимир и слизнул ранку, чтобы затем как мой папа в детстве немного отсосать крови. Сместился в центр ладошки, дунул и поцеловал ее.

— Еще здесь… — холодные пальцы внимательного мужчины скользнули к моему локтю, указав место ссадины, которую я уже не чувствовала. Да что там… Я забыла о том, что в боку чуть колет и лопатка правая болит и на бедре явно синяк. Как завороженная слежу за тем, как он наклоняет темную голову, как тени падают на его щеки и моя кожа покрывается мелкими мурашками. И прежде чем, я заметила приближение Виорики и успела выдохнуть: «стойте!», он приник губами к ссадине.

— Первую помощь уже оказали. — Улыбнулась секретарь, которую с опозданием увидел и Владимир.

— Этап дезинфекции прошел успешно. — Выдохнула я, красная как помидор. — Пластырь дашь.

— Держи все. — Аптечка оказалась в моих руках, дверь закрылась со щелчком и то, что босс чуть сильнее сжал мои коленки, очень обеспокоило меня, но видимо не его.

— Дезинфекции…? — повторил Владимир.

— Да… знаете, у людей, как и у собак в слюне…

— Вы опять о собаках Павлова, или на этот раз о кобелях речь ведете?

А вот и подтверждение, что он слышал мой разговор с Лилей. Интересно, что еще я в ближайшее время узнаю?

— Учитывая вашу любовь к кошечкам, о собаках речи быть не может.

— Значит, кот?! — он резко встал и сердито надо мной навис.

— И возможно, мартовский. — Подтвердила я без улыбки.

Владимир уперся руками надо мной и наклонил голову, явно сверля меня тяжелым взглядом. Можно не смотреть вверх, чтобы понять — довела до одного из пределов. И в маленькой уютной ванной стало тихо, холодно, а еще немного совсем чуть-чуть страшно. Моя племяша, сказала бы «стремно до жути!» и была бы права. Но делать нечего я уже высказалась, и буду теперь расплачиваться.

Сглотнув, тихо поинтересовалась:

— Скажите у вас все совещания проходят в таком режиме?

— Татьяна, идите в баню. — Беззлобно посоветовал он.

— Пойду, если проводите. А еще заплатите, и покараулите, чтобы мужики не пялились.

— Вы издеваетесь?

— Нет. Тренируюсь в отбивании подачи. — Я робко отодвинулась от его ног и подняла вверх лицо. — Так какой домик мне причитается?

* * *

И ведь думал поцеловать, чтоб замолчала наконец-то, но вот она поднимает лицо и с наивным взглядом интересуется, что за домик ей достался. И вспомнилось, как ей уже достались платье черное, пиджак синий, рубашка белая… И как она ради Жаба статьи носит в редакцию, как за него перед Крючко выпендривалась. Стас о ее выкрутасах подробно рассказал. А еще она с Бадри в поликлинику поехала, и интервью сама взяла и все ради Жмурко… Который руки распускает, пьяным ломится в дом, и бросает в сложной ситуации, чтобы отоспаться дома с женой. Или у любовницы после бессмысленной гонки за призрачным авто…

Отчаявшаяся влюбленная дура с признаками потери личности в угоду бывшего мужа — гениального, коммуникабельного, запойного пьяницы-скандалиста, трусливого урода-женатика. Владимир мысленно вздохнул и отмахнулся от первого порыва:

— Маленький и еще не причитается.

— Как так? — Татьяна возмущенно уперла руки в боки и, охнув «вспомнила» о ранах. Вытащила из аптечки пластыри, попросила помочь их наклеить. Снисходительно улыбнувшись, он вновь сел на корточки.

И молчала бы в процессе, так нет же… она далее возмущается: — Я что же, зря лжесвидетельствовала при адвокате?

— Да.

— А я уже планы строю по его посещению… — повернув руку, указала на еще одну ранку предплечья.

— Рано строите. Вы с паспортом?

— Да.

— Вот и давайте его мне. — Бросив аптечку открытой, Владимир поднял Татьяну со стульчика и вывел в кабинет. — Сейчас быстренько все оформим и я вас отпущу.

Получив паспорт, он вбил номер в базу данных своего адвоката и отправил по электронной почте.

— А вы еще не оформили?

— Нет.

А может тогда и не надо?

— Нет.

— И вы не боитесь, что я, как недо-корреспондент так и не принятый вами на службу, сбегу вместе с вашей собственностью?

— Вернетесь. — Владимир вытащил листы из папки и еще раз их просмотрел. Надо же решение проблемы всегда было рядом, а он уже которую неделю мучается вопросом, на кого временно дом переписать.

А Татьяна все не унимается: — Откуда такая уверенность?

— Иначе ни вы, ни Жаб расчета не получите. — Решил припугнуть.

— Разве мы заработали больше, чем стоит этот домик?

— Вы заработали ровно столько чтобы уладить все трудности с оформлением. Вот ради оформления вы и вернетесь.

— Жаль. — На стол перед ней документы уже легли, и галочки на местах с подписью он уже давно проставил. Но подписывать она и не спешит, взялась читать.

— Давно вы людям не верите?

— А муж… бывший на всю жизнь отучил от пагубной привычки верить на слово и подписывать безоговорочно. — Молодая женщина подошла к окну и, щурясь, быстро ознакомилась с информацией. Смешная. В брюках кофейного насыщенного цвета и белой блузке с короткими рукавами, попав в свет, падающий из окна, она неожиданно из шатенки превратилась в светло-русую утонченную особу с парой пластырей на руках. И чем дольше она там стоит, тем более утонченной и невероятно изящной кажется.

— Погодите… — документы в руках солнечного видения дрогнули. — Так я стану полноправной хозяйкой или совладелицей?

— Полноправной.

— И когда закончится это счастье? — ее улыбка озарила кабинет своим счастливым сиянием.

Он лишь нахмурился.

— Точно не отвечайте, — согласилась Татьяна. — Скажите лучше, что мне за это будет? Есть поощрительные призы?

Владимир прищурился, стараясь понять что из сказанного и узнанного о ней правда. Ведь не может быть, чтобы вся перечисленная характеристика умещалась в ней одной.

— А какая-нибудь плата за молчание подразумевается?

Надо же! Какая меркантильная. А раньше этого в ней не было. Хотя, там Петр что-то упоминал об авансе… еще в самом начале ее стажировке в редакции.

— Я не …

— Вы и не думали чем возместить такое сложное дело как владение виллой на…? — и с трудом прочитала название, — …на «Мирадор дэ Полоп» в городе Бенидорм?

— Ай-ай-ай. — Пожурила она, шутя, и отошла от окна, развеяв солнечное наваждение. — А я была уверена, что вы более щедры. На будущее должна предупредить вас Владимир, все хорошее стоит дорого — требует времени, концентрации и упорства.

Татьяна прошла к столу и положила на его зеленую крышку листы.

Еще красное платье припомни, вот уж точно и дорого и времени, и концентрации и упорства оно съело немерено, а отдачи никакой. Зло подумал он и отвернулся, погрузившись в дальнейшие нелицеприятные размышления на счет Татьяны.

И вот тут их уединение оборвал стук в двери.

Удивительно. И почему секретарь не позвонила?

— Виорика, что у тебя?

Двери в кабинет тихо открылись.

— Простите Владимир Александрович, тут для Татьяны кое-что принесли. — Увидев в щелку и Татьяну, его верная секретарша с улыбкой обратилась к ней. — Вам тут доставили…

— Вносите!

— Тут много…

— Много быть не должно. — Ответила недо-корреспондент, пожав плечами, и вышла в приемную.

— Ого!

Он бы не вышел вслед за ней, все же обладает тактом и собственным достоинством с хорошо тренированным чувством интереса, но тональность Татьяниного «Ого!» пересилила внутренние барьеры. Владимир нахмурился, глядя на происходящее, а именно наплыв цветов, из-за которого Виорика не могла пройти к своему столу:

— Это что такое?

— С выставки цветов…, судя по всему, у них вчера было… цветочное представление! — на этом Татьяна Гроховская оборвала поток своих слов новым восклицанием: — А это точно от Бадри! Ах, какая прелесть!

Ее быстрое перемещение к огромному букету красных роз было достойно уважения с учетом понесенных увечий. Погрузив носик в красное облако, она протяжно вздохнула и медленно обернулась на его сердитое покашливание. На этот раз сразу не сориентировалась и с удивлением спросила: — Владимир что-то не так?

— Во-первых: что все эти цветы делают в моей приемной?

— А… при знакомстве с новым респондентом я представлялась как Гроховская из журнала «Titul», визиток у меня нет, я же вольный корреспондент, так что все благодарности они решили переслать сюда… Наверное.

Так это она утверждать не пытается, а лишь предполагает. Что же дальше будет?

Взглянув на нахмуренный лоб босса, Виорика тут же вошла в их диалог:

— Мы сейчас все это уберем. — Ее рука указала, по крайней мере, на пятнадцать корзин с цветами. — И запаха не останется.

Он в раздражении повел плечом, словно сообщать об этом нужды не было, убрали бы лучше сразу, и сухо обратился к Татьяне:

— А во-вторых: не будете ли вы так любезны, рассказать с какой выставки вам привезли цветы?

— С вечерней… — прошептала, потупив взор на бардовые розы.

— То есть с той самой, где должен был взять интервью ваш незабвенный Жаб?

— Александр его взял. — Мгновенно вскинулась она на защиту бывшего любовника. А бывшего ли?

— Не сомневаюсь, посредством вас он много что может…

— Посредством меня вы тоже много что можете. — Отчеканила она, сверкнув глазами.

И как назло в кабинете раздался телефонный звонок, и Владимир, сцепив челюсти и сжав кулаки, все же был вынужден смолчать и вернуться на рабочее место. Вздохнув пару раз и, придя в норму, он поднял трубку:

— Да, слушаю… — взгляд упал на подписанные Татьяной листы, и челюсти свело от негодования. — Вот же сукин сын…!

Абонент на той стороне провода громко возмутился.

— Что? Нет, это я не вам… Простите.

Подписала — спасибо и в то же время жаль. Больше с ней и придраться не к чему, сам дал неделю свободы, со вздохом подумал Владимир, погружаясь в рабочий процесс очередного вторника.

 

Пункт 24: заранее бронируй время и место для непредвиденных обстоятельств

Тоже мне граф Монте Кристо!

Направляясь к главреду, я в который раз мысленно послала Владимиру тучку с градом, громом и молнией. Вначале следовало по-нормальному попросить об услуге, ввести в курс дела, а не нахрапом выбить согласие, как он привык. И нечего удивляться, что мне некоторые довольные респонденты шлют милые маленькие подарки. Подумаешь пятнадцать корзин цветочного разнообразия, все равно те, что с выставки менее чем через три дня завянут.

Разве что Бадри отличился… 51 бордовая роза на ножке средней величины. Запомнил черноглазое чудо, как я мамины розы хвалила. Хотя чего уж там, если меня из-за его разборок на тот свет отправят, цветы очень даже пригодятся. Вполне может быть, что это самое что ни на есть настоящее предзнаменование.

На мой телефон пришло внеочередное sms от Олега, восьмое, если считать с момента встречи, седьмое, если расчет вести с пятничного вечера. Он явно решил побить рекорды ловеласов в завоевании женского согласия. Чтобы не мчаться на его зов для сообщений и звонков поставила один и тот же рингтон. Вот теперь я точно не забуду, кто есть, кто и чего собственно хочет. Провокационное творение Enrique Iglesias` «Push» подошло как нельзя лучше. Потому что зачастившие звонки и sms-ки от свежеприобретенного знакомого в той или иной мере кричат: «приходи на встречу, на один лишь вечер».

Без устали прививает мне психологическую установку «приходи… приходи», по-простому будет сказано — бесстыдно зомбирует, действуя и прямо и косвенно. Будет продолжать в том же духе, обломаю ему радость победы классическим приемом, в смысле взятым из классики.

Так уж получилось что, активно интересуясь психологией, я читала и слушала книги, начиная от путей к личностному росту, до психологии семейных отношений. И мне попалась аудио-версия книги Юрия Щербатых «Психология секса. Мужской взгляд». Всего произведения сейчас и не вспомнить, но некоторые детали остались в моей памяти навеки. Как, например, уморительный рассказ Веры Гун, если я в авторстве не ошибаюсь, «Приходи». В 180 дорожке профессор психологии ссылается на старую довоенную подшивку «Огоньков», где было опубликовано сие творение. Поиск в интернете на тот момент толком ни к чему не привел, но рассказ запомнился. И самое потрясающее в том, что сейчас Олег действует как книжный герой, словно бы ненавязчиво повторяя: «приходи ко мне, приходи!»

Что ж похититель женских сердец, решившись проверенным способом совратить замужнюю даму, чуть не накликал ворох проблем на собственную голову. Собственно проблемы предстали перед ним весомые в первый же вечер в лице дамы, влюбившейся по самые ушки. По сюжету он вовремя и достаточно благородно ретировался, так и не подвигнув даму на путь измен.

Вот я и подумала, что использую книжный метод непредвиденного облома горе-любовника. Все же правду говорит Константин Мелихан: «Понравиться женщине — не самое трудное для донжуана, труднее — ей разонравиться». Иными словами — прилипну к Олежику, как банный лист.

Набирая ему ответ, я мысленно улыбалась. Может быть, и приду, но ты не рад будешь.

Отправив сообщение, вошла в кабинет к главреду:

— Петр, утро доброе. Для меня что-нибудь есть?

Глинка, заваленный бумагами и фотографиями, оторвался от экрана компьютера с улыбкой:

— Нет.

— А для Жаба список пополнился, или пока без дополнений? — спрашиваю, скрестив пальцы на удачу, пусть больше ничего не будет. И так уже не знаю, справлюсь ли с заданиями до конца недели.

— Пока без… — обрадовал меня Петр и улыбнулся уголками губ. — А что?

— Как что?! Скончаюсь во цвете лет до старости не дожив. — Остановившись напротив его стола, уперла руки в боки. — Хоть объяснили бы — чего ради такие ухищрения? Владимир готов мне голову отвернуть.

— Что, правда? А я думал он на твой счет совсем иного мнения.

— Правда.

— Это твое влияние и твое к нему отношение. Я тут ни при чем.

— А Жабу — не только голову…

— И тебя это расстраивает?

— Удивляет.

— Но это тоже не моих рук дело. — Развел руками Глинка. — До состояния крайнего бешенства мне босса довести еще ни разу не удалось.

— Да… хвалю. — Осмотрев его кабинет, я уперлась взглядом в Петра. — Но неужели и при трудоустройстве Владимир не потребует паспортные данные Жмурко Александра Борисовича и его трудовую?

— Этим занимаюсь я и наш отдел кадров. В крайнем случае, и паспорт напечатаем и трудовую заполним легко.

— Липу видно.

— Если она иностранного происхождения, то нет. Он вполне может оказаться гражданином Болгарии, Эфиопии или же родиться и прожить первые 16 лет в Полинезии… кто точно знает, как выглядят такие документы? Только тот, кто их видел вживую и держал в руках.

— Хорошо. А смысл представления с Жабом в чем?

— Пока рано. — Глинка поднялся со своего места и с улыбкой подошел ко мне, чтобы приобнять и тихо заверить, что все идет как надо.

— Так и кому это надо? — нахмурилась я. Вот тебе и редакция журнала. Одни временно на тебя виллы переписывают, другие заставляют играть две роли одновременно.

— Нам всем. На карту многое поставлено.

Произнес он это так, что мое воображение всколыхнулось приступом проницательности: — Еще и ставки делаете?

— Да. Мы без этого не можем. Спору лет пять минимум, так что ты у нас с приданным будешь. — От такой наглости меня немного повело в сторону, ну и вопрос с восклицанием явно получился громким: — Что?

— Ничего. — Глинка, беззаботно улыбаясь, провел меня к двери и, похлопав по плечу, повторил для пущей убедительности. — Ничего для вас у меня нет, вопросов так же. Отдыхайте, пока можете и не отвлекайте.

Вот тут в его голосе явно прозвучала издевка — ему достоверно известно, что пожалев Гроховскую, шеф завалил заданиями Жаба. Так что не видеть мне обещанного отдыха, как своих ушей. И у меня возникло несколько вопросов одновременно: Кто вступил в спор? На каких условиях? Сколько мне по истечению их спора причитается? И каким должен быть исход, чтобы сумма была наиболее значительной?

— Петр, — крутанувшись в его руках, с прищуром спросила, — о какой сумме идет речь?

— Татьяна?! Вы еще тут…?

Надо же четыре слова и волосы на затылке дыбом, а это всего лишь Владимир тихо подкрался сзади, и задал простой вопрос непростым голосом.

— О! И вы тоже все еще здесь?

— Я здесь работаю.

— Ну, а я здесь развлекаюсь.

— Вижу. — Прицедил шеф.

— Вы зачем пришли?

— За вами. — Меня нежно оторвали от Петра так и не дав узнать сумму спора.

— И зачем я вам?

— За печкой! — к этому моменту мы оказались в пустой приемной перед его кабинетом. Цветов в ней не было Виорики тоже. На мое счастье, интуиция сегодня решила не спать, и я остановилась.

— Владимир, менее часа назад, благодаря вам я уже попала в щекотливое положение. И если там, — указала на его двери, — еще одна ситуация вы об этом говорите здесь и сейчас.

— Признаюсь, та ситуация частично сложилась по моей вине, а в общем-то это вы опоздали. — Ввернул он неожиданно. — Но эта… целиком и полностью ваших рук дело.

— Как моих? Кто там или что там?

— Гофунги… Савва и Мария.

— В кабинете?!

— В интернете, — перекривил он мои интонации, — вышли через skype.

— Зачем?

— Если бы я знал, отвертелся бы, как пить дать, и вас не искал. — Прищурился босс.

— Очень мило.

— И не говорите, так что не стойте…входите.

Новые инвесторы журнала «Titul» поприветствовали нас как пару и пригласили на вечер, который состоится в эту субботу в городе Тель-Авив в пятизвездочной гостинице David Intercontinental. Как выразился Савва, оттуда мы взглянем на релевантность издания под другим углом. Владимир, обнимающий меня за талию, и до этого был, как не в своей тарелке, а после заметно напрягся. С улыбкой пообещал, что мы явимся, особо меня не спрашивая. Так что пришлось улыбаться и кивать вплоть до завершения звонка. После чего босс витиевато выругался, но меня не отпустил и сам не отошел.

— Вы заняты в воскресенье? — не удержалась я от удивленного сарказма.

— Нет, а вы?

— Ну…

— Отмените. Вы в субботу днем летите со мной, даже если у вас разыграется мигрень, приступ острой пневмонии или рак печени в четвертой стадии.

— С такой скоростью не разыграется…

— Рад слышать. — Он отступил в сторону и потер руки, оборвав меня на полуслове. — Теперь вы можете идти, созвонимся в субботу.

— Да, сэр, если аллергия не разовьется… — тихо добавила я и направилась в сторону выхода.

— Аллергия? — опять забыла, о его обостренном слухе. — На что у вас может быть аллергия?

— На клубнику, помидоры, шоколад,… - и совсем тихо, — на Олега и на вас.

— Тут главное не переесть, — сообщил возможный виновник моей аллергии и занял стол.

— Да-да знаем-знаем. — Открываю двери и тут мой мобильный зарядил:

Push push back upon it (girl)

Make me believe you want it

Push push back upon it (girl)

Know I can't go on longing

— Оооо, достал! — вытаскиваю телефон, нажимаю принять, не успев поднести его к уху, вздрагиваю. А кто бы ни вздрогнул, услышав насмешливый шепот шефа у самого уха:

— Не может быть! Бедный Олежек… Аллергия на него уже прогрессирует?

— Да! — ответила я и ему и Олегу в трубку и вышла с гордо поднятой головой, довольным взглядом и надеюсь ровной спиной, потому что спины я сейчас не чувствовала, а вот сверлящий взгляд Владимира отчетливо.

* * *

И странное дело раздражающее покалывание в затылке, и сверлящее прокручивание в спине в последующие часы лишь увеличилось. Нет, конечно, босс сидит в кабинете и обо мне более не вспоминает. У него выпуск реорганизованного журнала к концу недели в печать идет, и ему не до корреспондентов и их приключений. Тогда кому я наступила на больной мозоль своими интервью так, что покалывание не прошло ни с наступлением среды, ни тем более в пятницу. Неужели Олег поминал добрым словом.

Ему можно, я научилась давать многообещающие ответы и посылать многообещающие sms-ки, а при первом же давлении с его стороны, уходить от ответственности. Что ж ему в пору было жаловаться, вот только сам виноват, давить на меня нечего и впускать в ход свое «приходи» не стоило. Все — нарвался. К концу следующей недели доведу до кондиции, если сам не дойдет, и устрою представление.

Так я думала сидя в кабинете шикарного посольского номера в гостинице Шератон Палас. В номере тихо и относительно уютно: графитовый диван с небольшими подушками и темно синий ковер на полу придают интерьеру тяжесть, а бежевые стены и светильники — легкость. Сижу я здесь уже минут двадцать в ожидании прибывшего в столицу актера. Поэтому передумать успела о многом и вновь взвешенно подойти к вопросу о том, что чужой взгляд, сверлящий мне затылок, вовсе не фантом, а самая что ни на есть настоящая слежка. И либо мне пора завязывать с деятельностью корреспондента, либо с чтением книг о шизофрении и внутреннем дискомфорте дальновидения.

Я начала увлекаться ими с понедельника, так как брала интервью у авторов: одного парапсихолога и одного психиатра. Весьма и весьма неординарные личности, которые производя круговорот клиентов между собой, могут неплохо подзаработать. То есть общение с одним, вполне обосновано вызовет запись на прием к другому, и неважно с кого именно вы начнете: с парапсихолога, или с психиатра. Если судить о последних людях с кем я встретилась от лица Жаба, шеф мое второе «Я» невзлюбил. Благо разбавил двух завзятых нервомотов, девушкой моделью.

Рената, на свою беду, оказалась пациенткой второго доктора и внучатой племянницей первого. Вот на ее примере я и пришла к выводу, что доктора вполне могут скооперироваться, ради общего дела. Знаю, о чем говорю, сама с ними встретилась, заплатив не малую сумму. Итак, под давлением двух агрессивно настроенных умов, нежная психика модели дала сбой и была в скором порядке госпитализирована. О том, как далее за вменяемость несчастной бьются титаны, я не узнала. Ее лечебница оказалась частной и закрытой, а очевидцы срыва, те самые умы на вопросы по теме отвечать отказались.

Услышав о трагедии третьего респондента, Владимир, пожав плечами, предложил новую кандидатуру для интервью. И Жаб, то есть я была в срочном порядке направлена сюда, в дорогой номер дорогой гостиницы, где жду уже которую минуту неизвестно чего. Хотя вру… известно. Молодого актера только начинающего карьеру за рубежом, но уже всколыхнувшего интерес к своей зеленоглазой персоне. На самом деле это был наш парень, и останься он еще на год, здесь отдал бы долг родине за первые 18 лет беспечной жизни. Но рожденный и вскормленный в России, на актерское мастерство он выучился в США. И вот явился на малую родину в холодные объятия альма-матер, точнее к стенам института, откуда его на первом курсе двинули за непригодность. И напоследок пожелали светлого будущего в светлой стране.

Видимо поддали ускорения не жалея творческой души, да так, что он по инерции выучил два иностранных языка, а потом поступил, с кровью сдал и великолепным образом пробился на съемочную площадку. Где русское имя Артем окончательно и бесповоротно исчезло под звучным — Джордж. И с тех пор, а прошло три года, он упорно идет к пальмовой ветви и постоянно учится, повышая уровень и сложность собственного мастерства.

Но вот что он сейчас повышал в 20:00 теплого пятничного вечера неизвестно. Я встала и прошлась по гостиной, разминая ноги. Остановилась у окон и, глядя на Большую Грузинкую улицу, тяжело вздохнула:

— Каменные джунгли и ни одного дерева в радиусе 100 метров.

— Не все так плохо, — молодой голос оборвал мои вздыхания. — Если посмотрите налево, то вашему взгляду предстанет пара-тройка зеленых деревушек.

Я медленно обернулась к говорившему, и открытая голливудская улыбка Джорджа Полонски просияла во всей своей ослепительной красоте.

— Давно ждете?

— Давно.

— Извините, я все не мог прорваться через толпу у театра, затем на площади, где решил пройтись. — Он оторвал от себя майку, которая до того удивительным образом облепляла накаченное тело. — Фух, жарко. Я в душ и поговорим.

— Может мне… — предложение — выйти и подождать на ресепшене, не было высказано. Атлетически сложенный и хорошо накаченный, привлекательный молодой человек ушел наверх по внутренней лесенке, чтобы привести себя в порядок.

— Будете что-нибудь прохладное?

От голоса его агента я чуть не подпрыгнула. Щуплый и очень худой мужчина с вытянутым лицом и ясными карими глазами внимательно смотрит на меня из-под густых бровей. Сам он был коротко острижен, что ему не шло. Однако если нервная работа вызвала преждевременное облысение, делать нечего.

— Если есть минералка, не откажусь. — Фридрих кивнул, не отводя взгляда и, улыбнувшись собственным размышлениям, вновь обернулся к содержимому мини-бара.

В воздухе витал накал страстей, иначе не назвать. Актер как буревестник ищет бури, как будто в буре есть покой, а его агент не радостен, не весел. Открыв минералку, он доверху наполнил высокий бокал и протянул его мне.

Я с благодарностью приняла напиток:

— Джордж бегал?

— Спасался… — иронично ответил Фридрих, предложив мне присесть на диван. Сам он расположился сбоку от меня там, где можно полулежать, он уверенно и прямо держит спину, как солдатик на посту.

— То есть как,… спасался?

— То есть его засекли фанатки, теперь прохода не дают. Нам придется сменить гостиницу, иначе из-за лезущих в окна к утру на тротуаре будет несколько мелом нарисованных тел.

— Подобное было?

— Нет, я опасаюсь. Нам все же следует сменить местоположение.

— А он хотел прогуляться?

— Об этом следует спросить Джорджа. — Сказано это было так, словно агент не знает, как трактовать давешний поступок. На некоторое время мы замолчали. Я пила минералку, думая о том, что обязательно спрошу парня, а его агент все это время с упорством смотрел в одну точку перед собой.

— Татьяна, учитывая наше опоздание и его плотный график, мы не сможем вам уделить более 30 минут.

— То есть более 10…?

— Почему десять?

— Потому что в остальные он принимает душ.

— Ну как бы… — в глазах Фридриха мелькнуло весьма интересное выражение. Настолько необычное, что я тут же со смехом открестилась:

— Увольте. В душе я интервью брать не буду.

— У нас в любом случае нет времени… вечер занят и…

— Я готов, — сообщил улыбчивый полубог, спускаясь в гостиную.

Фридрих резко поднялся и твердо произнес, что спустится вниз уладить вопрос с переездом и перевозкой вещей, в это время Джордж и мисс Гроховская должны справиться.

Агент давно вышел, а я все еще стою и соображаю потихоньку кто, кому и что должен, и что за мисс…?

— Он сильно зол? — поинтересовался парень, подходя ближе.

— Разве что не шипит. Это ваших рук дело?

— Нет. Не моих. — Молодой и красивый сделал еще один шаг, и оказался стоящим вплотную ко мне, — сбежим?

— До Канадской границы не успеем, — отступила, глядя на красивое лицо с очень привлекательной улыбкой и очаровательными ямочками. Все же такое чудо лучше выглядит в отдалении, и не так наглеет, как этот хитрец.

— Вы решили его до инфаркта довести? Или насолить, за сверх меры забитый график?

— Что-то где-то, как-то… так.

— Я не против. Вы максимально сократили мое время и заставили ждать, так что буду рада пройтись и пообщаться.

— Аллилуйя!

— Но не в этом виде.

— Вы прекрасно выглядите. — Ухмыльнулся он, оглядывая мои джинсы и черную рубашку.

— Вообще-то это относится к вам.

— И что вам не нравится? — прищур Эйса Вентуры и выпяченный подбородок в беззвучном «ты что сказала, подруга?!» заставили рассмеяться.

— Фридрих беспокоится, что фанатки в окна будут лезть и падать вниз, как спелые груши, а вы предлагаете пройтись так, словно и не от них сегодня спасались. Вам не жаль фанаток или меня? Учтите, я против двадцати сумасшедших девчонок не выстою. Вы, к слову, тоже.

— Двадцать не так страшно было бы…, их там пятьдесят.

— И наверняка подкрепление уже вызвали? — прищурилась я, сделав еще один крохотный шажок назад.

— Н-да, возможно… и как раз из вашей лиги: репортеры и журналисты. — Парень потянулся потереть затылок, остановил жест, выдающий его с потрохами, и произвел другой не менее очевидный — почесал нос.

— Джордж, что вы сделали?

— Я ничего.

— Джордж… я согласна спуститься с вами, пройти через толпу фанаток и репортеров с фотографами, а так же пройтись и сохранить нашу вылазку в секрете, только при одном условии вы честно признаетесь в том…

— Кто-то побил окна в Щукинском…

— А еще?

— А еще закидал помидорами профессора. И это не я…

Наглая ложь, но врет отменно.

— Значит это не вас засняли мчащимся на разбитом Lamborghini…

— Aston Martin DB9! Сочетание уникального характера с бескомпромиссной философией дизайна, — прокололся Джордж, и прикусил губу.

— Все же здорово во время ожидания просматривать свежие новости из интернета. — Я ткнула в него кулачком. — У вас фирменная майка, и не начни вы врать, я бы не догадалась, что к чему. Значит, вы угнали авто со стоянки в театре, а разбив бросили на площади…

Постукивая пальчиком по подбородку, улыбнулась: — Вы не только хулиган, но еще и модник, что еще может узнать наш читатель?

— Вы мне кое-что обещали… — молодой человек сжал челюсти, но постарался не выдать эмоции.

— Да, прогулку. Но не в этом вашем виде.

— Почему?

— Потому…

Я развернулась и легко поднялась на второй этаж.

— Вы же понимаете, что за испорченное имущество вам придется запла…

На этой фразе ноги мои приросли к полу, а глаза созерцали ужас в спальне новоявленного актера мирового класса. Не верилось… что кошмар для уборщиков в этом сраче дело рук молодого красавца.

— Я знала, что некоторые звезды эксцентричны, другие экстравагантны, но чтобы они были безалаберными грязнулями — никогда.

— О, Боги, что здесь произошло?! — натурально воскликнул бледнеющий Джордж, схватившись за сердце. Он шел сзади, почти вплотную, так что восклицая: «Татьяна нас ограбили!» развернул меня и, рухнув на одно колено, припал лицом к моей рубашке.

— Н-да, они стащили вашу совесть. — Отцепила наглые руки и прошла в бедлам, сотворенный этими самыми ручками. Нашла более или менее приличное место я мягко опустилась на него. — У вас две минуты на приведение комнаты в порядок…

— Вы что, сан-надзор?

Я восхитилась игрой эмоций на его мордашке, если и придираться, то пары микро-эмоций ему не хватало. Но в целом, он был хорош.

— Я ваш личный позор, Артем, — специально назвала его настоящим именем и увидела, пожалуй, первую реальную вспышку недовольства. — А еще единственный билет на свободу. И если подумать, то возможно первый официальный шантажист. Принимайтесь за наведение порядка.

— Я не буду ничего делать!

Резкий разворот, и стремительный спуск вниз по лестнице. Через мгновение хлопнула дверь номера и все затихло.

Агрессивный, местами вспыльчивый, а на самом деле, приехал на малую родину, почуял относительную свободу и с жиру бесится. Одно не учел, этот жир сейчас его вернет обратно. Я не сомневалась, что в холле гостиницы пресса уже досаждает несчастному Фридрирху, который о разбитом авто знать не знает, а вот о том что подопечный от пустяков не бегает, догадывается.

И действительно через минуты две, дверь номера вновь хлопнула, на этот раз со звуковым сопровождением сердитого бурчания под нос. Далее последовали грозные шаги по лестнице и явление Артемия народу, то есть мне. Я промолчала, когда он начал собирать разбросанные вещи, поднял полотенца и отнес в ванную, даже окурки с пепельниц и остатки еды в бумажных коробках из китайского ресторана собрал в мешок.

Притворилась мебелью, чтобы не обидеть случайным высказыванием или так и рвущимся едким замечанием. Через пять минут на почти нормально заправленной кровати лежали две сумки и один чемодан внушительных размеров.

После произведенных сборов, актер остановился рядом:

— Как выходить будем?

— Через центральный.

— Вы смеетесь?! Там репортеры столпились!

— И Фридрих их уже не сдерживает?

— Ну… — замялся он, и в двери номера позвонили. — Я…

— Наденьте белую майку с пятнами и те цветастые штаны-алладины.

— Я их привез для сестры!

Настойчивый звонок в двери повторился. И я, прихватив из пакета коробку от китайской еды и палочки, спустилась вниз со словами: — Прекрасно, если они вам будут в пору, то подарок для сестры спасет вашу репутацию.

Иду вниз и по пути продумываю, что скажу. Вооружилась палочками и, перехватив коробку так, словно ужин был только что прерван, открываю двери с громким сообщением:

— Лиска! Тут, кажись, твой хахаль явился!

Хахалей на пороге оказалось трое, и все с фотоаппаратами. Первая дезориентация от вспышек, быстро сменилась на праведный гнев:

— Лис, это не к тебе, это какие-то упыри заявились! — и уже в сторону поостывших визитеров. — Парни, какого хрена вам надо?! — коробка с палочками мгновенно отставляется в сторону и к злому прищуру добавляется упор рук в бедра. — Вначале один кретин путает номера и рвется к какому-то актеришке, а теперь еще и вы с фотиками?! Сбрендили что ли?

— Какой кретин к вам рвался? — быстро сообразил тот, что был в серой рубашке.

— Да хрен его знает! Лицо одутловатое, лысый низенький, все какого-то Темку звал…

— А номер? Какой номер?!

— Что, какой номер? — моя непонятливость вызвала скрежет зубов у третьего, да что ж они нервные такие.

— В какой номер пошел, искать актера тот тип?

— А мне откуда знать…? Я что ему дознаватель?!

Меж ними начались переговоры о том, кто из администраторов и что напутал, и куда мог пойти Артемий.

— Слышь, ребя, а кого ищете хоть?

— Не важно, — ответил третий, уходя.

Второй на мой вопрос вообще внимания не обратил, лишь самый доброжелательный в серой рубашке умудрился задержаться подле двери, чтобы мельком сообщить, что актеришка, приехавший в столицу, угнал тачку бизнесмена Худько и протаранил ограждение стройки на Тверской площади.

— Вот тварь! Молодой засранец?

— Молодой. — Подтвердил фотограф. — Джордж Полонски…

— Не может быть!

— Может. — Мужчина подмигнул и направился к лифту, из которого как на грех вышел Фридрих злой, уставший и… то, что у него руки давно чешутся надраить уши и шею своему подопечному никто не сомневался, но заметив репортеров, желание крови на его лице, сменилось желанием испариться. Глазки забегали и, столкнувшись с моим прищуром, удивленно округлились.

— Вот! — я, беззвучно произнеся «sorry», уверенно ткнула в него пальцем, — вот тот мужик, что за актеришкой бегал!

Из уст сдержанного джентльмена, выросшего на территории Англии, в мою сторону полетело неприятное и очень русское: «сук..!» и агент прошмыгнул в двери лифта, не успевшие закрыться.

— Спасибо! — ухмыльнувшийся фотограф опрометью бросился за ним вниз по лестнице.

— Всегда, пожалуйста.

Закрыв двери, оказалась, нос к носу с подкравшимся сзади Артемом. Все-таки мой слух придется лечить. Актер не только тихо спустился и подкрался, он успел еще и за дверью постоять и послушать.

— Вы сдали Фридриха?

— А вы хотите, чтобы я сдала вас? Да запросто! — замок щелкнул, и я потянула двери на себя.

— Стойте! — выдохнул парень.

— Стою. — Дверь вернулась на исходную. И я критично осмотрела своего респондента. Штаны одел, майку тоже, но и в этом наряде его узнать очень и очень легко. Идея пришла сама собой.

— Вы спортом занимаетесь?

— Да.

— Есть грузила, которые на ноги надевают для утяжеления? Ну, знаете, в таких Джеки Чан бегает. И они на липучках крепятся к щиколоткам.

— А если есть, то что? — прищурился парень.

— Доставайте, сейчас мы вас будет трансформировать.

— Татьяна, я мазаться не намерен, и парика у меня нет. И если нас поймают, не хочу попасть в идиотское положение.

— В идиотское положение вы уже попали. Мазаться не будем, обещаю. И выберите сразу, на какую ногу хромать будем?

— Простите?

— Груз, на какую ногу оденем? На правую или на левую?

— Татьяна, вы шутите? От такого веса я хромать не стану.

— Это вы так считаете и ваша осанка, вам это позволяет говорить. Поэтому мы вам эту самую осанку чуть подпортим, надев все грузила на одну ногу.

— Это два кг. — Возмутился парень.

— Если вам мало будет, добавим гирю на бедро, штаны скроют. — Он отмахнулся от идеи с гирькой, пристегнул грузила. — И держите бусы, — я протянула ему изделие с пятью нитками разномастных бусин в стиле hand made, который Лиля попросила взять, раз уж я в центре блуждать буду.

— Я не ношу этих побрякушек.

— А ваш сегодняшний герой носит. Надевайте платки, один вместо банданы, второй на кисть.

— Какие платки? — пока он возмущенно разводит руками и тянет резину, сама выудила текстильное изделие из чрева его багажа, желтый с индийскими узорами и красный шелковый с черными крестиками.

— Зачем? — возмутился он, — я и так уже клоун.

— Сама не знаю зачем, но цепляют и ведут себя при этом королями.

— Мне зачем? — Повязывая желтую бандану, нахмурился парень.

— Действительно вам и так корона обеспечена. — Прошептала тихо.

— Что вы сказали?

— Я? Я вообще ничего? Итак, если без шелкового, то… как закроем тату на вашем запястье?

— Может перчатками без пальцев?

— Ага, к вашей обуви они точно подойдут. — Сарказм скрыть не удалось.

— А что с моей обувью? — насторожился парень.

— А у вас балетки оранжевые с пайетками почти вашего размера. — Это тоже оказался подарок, и был он на размер меньше, пришлось загнуть задник. Еще через минуту Артем, застывший у зеркала дал низкую оценку своему отражению: — Я выгляжу идиотом.

— И это еще не все.

— Что? — его вопль не слышали разве что на ресепшене первого этажа.

— То… синюю сумку на плечо, красную в руку и вниз по лестнице.

— Зачем?

— А вы поборник лишних растрат энергии планеты, лифты не приемлете, плюс это не позволит вычислить, откуда и куда вы идете. Стреножить мы вас стреножили, — я кивнула на турецкие штанины и низкой проймой, — хромать заставим или же вы начнете тянуть ногу к третьему этажу. Плюс на обслуживающий персонал, загруженный сумками, мало кто обратит внимание.

— Как?

— А так… я съезжаю из гостиничного номера с чемоданом, вы мой очень специфический носильщик-таскальщик.

После этого, видимо вспомнив анекдот, Артем сверкнул обезоруживающей улыбкой.

— Только головы не поднимайте и не смейте улыбаться, как сейчас. — Я указала на него. — Ваши ямочки вас сдадут с потрохами, и придется объяснять, что вы готовились к новой роли.

Прихватив чемодан, покатила его в сторону лифта.

 

Пункт 25: маленькая осторожность лучше большого разочарования

Чувство нарастающей лавины усиливалось с каждым днем. Волноваться о том, как будет принят новый стиль журнала, он не считал необходимым. Статьи приобрели новый окрас, истории и фотографии к ним — новый ракурс и свою особую насыщенность, взять, например, истории о Бадри или Боксере, такого контраста он от прошлых корреспондентов добиться не мог, как ни выкручивай либо смелости им не хватало, либо смекалки. А теперь что ни строчка, то всплеск эмоций.

В правильности нового направления Владимир был более чем уверен, сомнения возникали в другом: Гофунги, к чему им приглашать на сборище крупных бизнесменов директора одного из инвестиционных направлений и его якобы подружку? И он так и не понял, каким образом добился их согласия, если первоначально услышал категоричное — нет!

Ответ знает Татьяна, но как ее призвать к ответу? Что успела сказать? Когда, как и зачем?

Ну, положим, зачем и так ясно, кто будет работать на издание, потерявшее хорошую финансовую помощь, значит ради наживы. Но когда…? Неужели, пока я мучился от похмелья? Или же в то короткое время перекура, когда я излагал Савве смысл затеи, а он неопределенно вел бровями и сохранял молчание до самой последней затяжки сигаретным дымом.

Нужно было расспросить раньше. Но когда? Дал выходной и она побежала на встречу с Бадри. Отпустил на целую неделю после того случая, а она все время в городе и постоянно попадается на глаза…

Да спроси ты ее, поймай и спроси.

Думая так, Керимов сидел в уютном Bar BQ Cafe, ожидая, когда сестренка вернется из дамской комнаты. В первый раз за последний месяц предложил ей оставить близнецов с мамой и няней и проехаться по городу, чтобы развеялась. Она все больше стала походить на взвинченную невротичку, которая и спать не в силах и забыла, что значит есть. От пары часов сна наотрез отказалась, пожелав просто посидеть где-нибудь и поговорить. При этом сама каждые двадцать пять минут бежит в дамскую комнату, хотя он прекрасно знает — побежала звонить домой.

— Я вернулась, сообщила улыбчивая сестренка и села напротив.

— И как дела дома, Верусь?

— Ой, отлично спят как сурки, мама говорит… — вот тут она осеклась и залилась краской, вспомнила, как сама себе дала обещание никуда не звонить.

— Попалась.

— Хм, — протянула она и тихо рассмеялась, отбросив локоны назад. — А ты наконец-то стал более внимательным.

— Откуда упреки, я и был таким.

— Ой, не скажи. Я за тобой слежу, и я тебя вижу. Такая рассеянность невнятная, что подмывает спросить: кто она и когда ты ее с нами познакомишь.

Владимир отвернулся, глядя на проезжую часть, людей медленно прогуливающихся по тротуару и ответил:

— Ее зовут работа и вы с ней знакомы очень…

— Неужели кто-то на работе приглянулся? У тебя же на эту тему табу. — Усмехнулась сестренка, и накрыла его руку своей. — Эй, ты меня слышишь?

Владимир ее, несомненно, слышал, но его внимание всецело привлекла пара: очень колоритно одетый прихрамывающий мужчина и девушка в джинсах и черной рубашке, легко идущая рядом.

— Да сколько можно!

— Ты о ком так нежно? — сестра со смешком похлопала его по руке и так же обратила внимание на вид из окна.

— Одна из моих…

— Кошечек?

— Корреспонденток. — Сухо поправил он, и, не разжимая зубов, произнес, — И что ей дома не сидится, отпустил до конца недели, завтра ехать к Гофунгам, а она…

— Приобрела шило. — Подмигнула младшая и пристальнее стала разглядывать прохожих на Петровке. Историю о том, как он чуть было не лишился инвестора, Вера знала в общих чертах, а о том, что одни из инвесторов пригласили их к себе, он рассказал сегодня. На младшую можно было не смотреть. И так ясно стало, что освещение в зале теперь ярче за счет ее сияющих от любопытства глаз. И зачем рассказал? Точнее поделился,… точнее пожаловался,… точнее посетовал.

— И как же выглядит псевдо-невеста?

— Не помню, чтобы я тебе хоть что-то рассказывал.

— Нет, конечно, о ней ты пожаловался маме, когда был не в меру… трезв. И немного посетовал сегодня.

— А я тогда… что именно сказал?

Она подмигнула и вновь похлопала по руке:

— Ты тогда сказал что-то вроде этого: «Зараза заставила поверить, что мы вот-вот сойдемся…»

— «А теперь в Израиль тащиться с ней!»

— Смотри-ка, не соврал. — Он повернулся к ней и прищурился, — так, а ты откуда знаешь, что в Израиль?

— Вот только не делай сердитых глаз.

— Мама, значит…

— Но ты сам говорил, — всплеснула она руками.

— Что говорил, — он добавил в голос еще пару сердитых ноток в голос.

— Так…, если я не в духе, то о делах младшенькой тебе легче справиться у мамы. Так и мне пришлось… — Она прищурилась на него и глаза Веруси опять сверкнули. Стало понятно, увести младшую от неприятной темы не удалось.

— Ах, ты плут! Владимир, завязывайте с наездами. — Официальным тоном попросила она и тут же расплылась в озорной улыбке. — Так ты покажешь мне ужас твоей холостяцкой жизни?

— А предлагаю поиграть, найди ее.

— Хммм… — постукивая пальчиками по столешнице, она всецело отдалась разглядыванию прохожих. — Ты любишь шатенок, в крайнем случае, светленьких, веселых или задир, легких на подъем и… надеюсь уже добрых, теплых и положительных. Все же после твоей бывшей интерес к стервозам должен был поутихнуть.

— Не отвлекайся. — Слышать что-либо об Олесе не хотелось. Маленькая пиявка теперь ищет, как извернуться и потребовать другой участок земли в счет одного из пунктов брачного договора. Сейчас остается лишь вздыхать, каким же недалеким он был тогда.

— Нашла! — Веруся всплеснула худыми руками. — Шатенка рядом с тем хромым в зеленых алладинах!

Пара почти вышли из обзора, и ее точному выбору можно было искренне удивиться: — Откуда…? Как ты догадалась:

— А ты как-то сказал, что легендарный писака Жаб ваш водится с одной из новеньких. Гроховская новенькая, а Жмурко по словам Стаса тот еще неформал. — Сестренка поддалась вперед, чтобы посмотреть в спину удаляющихся.

— Так это они?

— Да… И это бывшие супруги, как я понял.

— Тогда понятно, почему он ее так обнимает, — прокомментировала младшая и, пожав плечами, села обратно. Веруся принялась за десерт, якобы полностью потеряв к ним интерес, а вот его так и подмывает пройти к дальнему окну чтобы проверить, так ли очевидны объятия перепончатого.

Он дал себе еще минуту или даже две и с извинениями вышел из-за стола.

— Угу, — отмахнулась сестренка, а затем добавила совсем тихо или же ему показалось, что добавила, или же это внутренний голос со смешком заметил: «и минуты не продержался»

* * *

Когда мы поднялись в номер шикарной гостиницы Марриотт Роял Аврора на Петровке, в которой на мое имя забронировали номер на неделю, и оплатили кредиткой Артемия, я ожидала, что он тут же начнет сдергивать с себя костюм для маскарада, но моим домыслам не суждено было осуществиться. Сбросив сумки на софу и уткнув в угол чемодан, он развернулся с веселой улыбкой: — Куда пойдем?

— А мы пойдем? — я вспомнила, как мы прорывались через холл в его первой гостинице, а затем спешно вызывали такси за углом, и крадучись шли к ресепшену в этой гостинице и судорожно сглотнула. — Вы не передумали?

— А ради чего, по-вашему, я переодевался в это цветастое безобразие?

— Аааа… но…

— Вы вызвались со мной, так будьте мужественны, — с ухмылкой сыронизировал он.

— Вас на улице точно узнают.

— Вас тоже. — Позитивно откликнулся он и загрузил в карман дополнительную жменю ирисок.

— Так, может быть, снимите…

— Что?

— Одежды ваши сумасшедшие.

— Зачем? — картинно возмутился он. — Вы же сами сказали, что выгляжу на все 100.

— Выглядите. — Подтвердила я, не зная как перестать улыбаться. — Будете и дальше хромого туриста изображать?

— В кои-то веки посмотрю на родной город под другим углом. — Подмигнул он и, расправив плечи, вышел из номера.

— ОК! Когда сообщите Фридриху, где вы остановились?

— А зачем…?

— А действительно, мы его и так уже поставили в неловкое положение. — Сарказм звучал мягко, но звучал. — А теперь еще заставив понервничать и побегать в поисках вас…

— Бег — это полезно.

— Ага. — Я набрала номер телефона его агента и коротко поприветствовала и, не давая сказать ни одного нецензурного слова, коротко рассказала, где мы заселили Артема и под каким именем.

Далее мы на удивление спокойно спустились вниз, без проблем прошли холл и оказались на улице, где позитивный актер, взяв меня под локоток, похромал по Петровке. Постаралась не упустить прекрасную возможность провести интервью, которое исчерпало себя к святым вратам с колокольней в Высоко-Петровский монастырь.

— Один из древнейших монастырей в Москве. — Сообщил парень, как заправский гид с десятилетним стажем работы. — Его территория занимает целый квартал. И история монастыря тесным образом связана с образованием Московского княжества и названием этой улицы.

— Откуда такие познания?

— А я после того как вылетел из Щуки чуть в монастырь не подался.

— И что спасло вас от опрометчивого шага?

— Судьба. У нее были дивные серые глаза, великолепный водопад каштановых волос… — плут отпустил мой локоток и плавно обвил талию. — Она была как утренний бриз южного моря, и я не смог устоять…

— Эй, ослабьте хватку. — Я попыталась отстраниться, но ни движение в сторону, ни возмущение не дали должного результата, меня не отпустили. — Иначе я тебя низведу на несколько рангов за неподобающее поведение.

— На какие ранги?

— Ранги по ценности мужского объекта. То есть они не общепризнанные, просто у меня в семье такие. Как бы домашний термометр пригодности материала.

— Какие такие.

— Неординарные.

— Все, рассказывай! — руку убрал и вернул мою кисть на свой локоть. — Я весь внимание.

— Рассказывать нечего есть вид Мерло красное, и его полная противоположность Мурло страстное. Первый идет в мужья, второй в расход или для мелких нужд.

— И это все? А подвиды, подкасты, подтипы? Не может быть, чтобы лишь черное и белое, где оттенки?

— В «50 оттенков серого», — улыбнулась я, разглядывая это чудо зеленоглазое, — но там пусть и остаются.

— Ок, оставим там. А теперь ваше слово?

— Категории и подвиды следующие: просто Мерло, недоМерло, Мурло, недоМурло, дважды Мурло, Мурло страстненькое, Мерло красненькое, и недокрасненькое…

— Степени мурлистости по страстности или страстности по мурлистости тоже есть?

— Есть, там много. Но базисы первоначальные, те, что я уже озвучила.

— И как обстоят переходы из одной категории в другую. — Подмигнул он, вновь сократив расстояние между нами.

— Сверху вниз очень легко, а вот в другую сторону с огромным сопротивлением.

— Так я только что чуть не потерял свою категорию!

— Да.

— И какая она была?

— Вы определенно Мерло, но еще не решили: просто Мерло, Мерло красненькое или стабильно красное.

— И как решить?

— Вам карты в руки. — Отмахнулась я. Артем хмыкнул и, выудив ириску из широких зеленых штанин, закинул ее в рот.

— И как я понял все карты винные. — Подмигнул он.

Мой веселый смех внезапно оборвался, еще бы нам навстречу идет мой шеф…

* * *

Почувствовала себя как в лифте гостиницы, из которой мы с Артемом удачно скрылись. Как в маленьком сжатом пространстве, из которого очень хочется скрыться, но вот двери открываются и мои ноги прирастают к полу. Холл забит фотографами, корреспондентами, журналистами и блоггерами, которые сразу же на месте печатают статьи и заметки и с айпадов направляют их на свои странички.

Кнопки лифта мигнули, и мне пришлось-таки выйти из него. Господи, на что я подписалась? Мы же тут не пройдем. Я бы там долго стояла, не спустись кто-то с лестницы с увесистыми сумками на плечах:

— Вы идете или нет? — спросил незнакомый шепелявящий голос.

— Иду.

Великан с сумками пропустил меня вперед, но стоило приблизиться к толпе, и я остановилась вновь. Совершенно не представляю, как я пройду, народу набилась масса, плюс охрану гостиницы вызывали. Ладно, меня как-то может быть, и пропустят, но Артемка как тут пройдет?

И вдруг вздрогнула от тяжелого и скрипуче-шепелявого: — Дайте пройти, люди съезжают!

Люди съезжали, но явно с катушек. Толпа вздрогнула аналогично мне и покосившись в сторону говорившего, с недовольством начала расходиться в стороны. Стало понятно, сзади меня явно страшный тип, потому что некоторые с удивлением начали снимать мужика, нагруженного сумками.

— Девушка, чего стоите? Не тратьте мое время зря, двигайтесь! — прогремел тот. — Часики тикают.

— Иду… — я обернулась к говорившему и чуть не села на пол, это был Артем, но как же он изменился за время спуска по лестнице. Будто бы смуглее стал и на обезьянку теперь похож. Ошарашено отвожу от него взгляд и сталкиваюсь с Фридрихом, у которого на лице ни кровинки, на актера он не смотрит и только мне глазами на двери показывает.

— Все-все… иду. — Потянула чемодан дальше.

Надо же его сейчас, если и узнать, то только по улыбке и глазам, с глазами он вроде бы ничего сделать не успел. Мы почти прошли столпотворение, которое за нами вновь хлынуло к ресепшену и стоящему там агенту актера. Вдруг справа послышалось: «улыбочку!», к нам из-за угла вынырнул зловредный фотограф, который к номеру пробрался. Узнав его, я отвернулась, а вот Артемка, сдвинув одну сумку в сторону, просиял голливудским оскалом. Вначале была вспышка, а затем сдавленное — ох!

Что актер сделал со своей улыбкой, я не поняла, но фотоаппарат из рук мужичка выпал, и более нам никто не мешал. Спокойно вышли, услышав в спины нелицеприятные комментарии в сторону Артемкиного прикида, и за углом взяли такси. К этому моменту у Полонски схожесть с обезьянкой и шепелявость пропали, адрес нового места пребывания он назвал чисто.

— Что было с вашей улыбкой? Вы фотографа чуть до инфаркта не довели.

— Ириски.

— Какие ириски? — не поняла я.

— Ириски — конфеты. Я ими в детстве объедался и, приехав в столицу, купил килограмма два. Вот пока шел, все думал, что у нас на площадке для искривления челюсти накладки используются, плюс грим… И я по вашему примеру использовал простое решение для перевоплощения.

— И съели пару ирисок?

— Штук шесть недожевал, чтобы их массы хватило на внешнюю и внутреннюю сторону зубов.

— А темный тон кожи?

— Автозагар.

— Опять подарок для сестры или мамы?

— Нет, мой собственный. — Насупился он, и почти сразу же расплылся в довольной улыбке.

Возникшее было, чувство облегчения растворилось: — Вас все-таки сфотографировали, могут узнать.

— Только если догадаются, зачем хромому таксисту грузила на ногу, которую он тянет. Чем их закрыть я так и не придумал…

И вот появление шефа на горизонте и его прямой ход в нашу сторону вновь «загнали» меня в двери лифта, где стоишь, холодея от ужаса. Спрятаться, возможности нет, а идти дальше не хватает смелости.

— Татьяна, что случилось? — поинтересовался улыбчивый Артем, в локоть которого я вцепилась обеими руками.

— Паникую. Скажите, как у вас с экспромтами?

— Только что один удался. — Тихо шепнул актер, не сводя взгляда с приближающегося Владимира.

— Значит, сейчас будет второй. Темка, с тобой только что из гостиницы сбегал мужчина.

— Я с мужиками не сбегаю. — Шикнул он, не обидевшись на мое обращение.

— Тихо… — я еле сдержала смех. — Зовут Жмурко Александр, коротко Жаб.

— А как же авторские права на идею с переодеванием? — вскинул он бровь.

— Обойдусь. — Делаю широкую улыбку и, поправив прическу растопыренной пятерней, тихо здороваюсь, — добрый вечер, Владимир Александрович, а мы тут прогуливаемся.

— Со Жмурко? — цепкий взгляд босса вперился в молодого актера и без проблем определил возраст, склонность к артистичности, легкую бесшабашность и уровень достатка — да зубы, маникюр и часы у парня отменные, после чего чуть брезгливо сморщился. Ну да, если присмотреться и прислушаться значительная разница в возрасте между мной и Артемкой вызывает определенные вопросы. Нужны ли мне эти вопросы? Нет, конечно, поэтому я его и не выдала за Жаба.

— Александр только что отбыл писать статью, я Джордж Полонски. — мой спутник уверенно протянул руку и подмигнул, указав на свой наряд, — разыгрываюсь перед новой ролью.

— Очень приятно, Керимов Владимир. — И вернув себе руку, босс сухо обратился к нему. — Как прошло?

— Удачно. — Не скрывая довольной улыбки, ответил парень. — Мне оставили почитательницу.

— На растерзание и для отпугивания фанаток. — Сообщила я, мысленно проговаривая, что буквально только что мы прорвались через самую гущу толпы, оставили против репортеров худенького Фридриха, чтобы тот с присущим ему достоинством увел внимание прессы от последней проделки подопечного.

— Яс-сно. — Тяжелый взгляд Владимира вновь сосредоточился на мне. — Не забудьте, мы завтра вылетаем.

— Помню, долго на прогулке не задержимся. — И подтолкнула актера. Он, быстро прощаясь, пожал руку боссу и меня приобнял.

— Всего доброго. — Пролепетала я, оказавшись крепко прижатой к смуглому Алладину.

— Удачного вечера, — послышалось нам вслед.

Везет же мне на Владимира, надеюсь, в этот вечер я своим явлением на улице ничего ему не сорвала. Хотя, кто его знает, пришел как ужаленный.

Петровка еще не успела закончиться, а мой спутник уже насел с расспросами: Кто такой Жаб и почему все лавры нашего побега я фактически передала ему?

— Расскажу лишь после детальной истории о девушке, что спасла вас от монастыря.

— Хм… — актер выпрямился, глядя вдаль, потом хитро скользнул взглядом на меня и почти честно признался. — Проститутка Анжелика.

— А я уже испугалась, что доярка из Хацапетовки.

— Нет. Ее звали Анжелика. Я был угнетен… — решил он дать оценку своему состоянию, — иду я и иду….

Из вредности не удержалась от комментария: — Спотыкаюсь на каждом шагу.

— Нет, тогда меня спирт еще не догнал, я шел ровно, — возразил он, пришлось, пожав плечами согласиться, — а навстречу мне Анжелика…

— И где ты ходил? И самое главное, в каком виде и в какое время дня и ночи?

— Так… тихо там, — он насупился, глядя на меня сверху вниз. — Вы слушать умеете или нет?

— Я хорошо умею задавать вопросы.

— Вы это доказали, а молчать время от времени еще не умеете?

— Еще нет. Когда так нагло лгут, слушать молча очень сложно.

— Я не… я вам тут душу раскрываю! — возмутился он.

— Вы ее прекрасно раскрываете. И так на будущее, раскрывая душу, нужно быть взвинченным, либо в забытьи, — он попытался воспротивиться наставлению, но я не дала. — А не проверять реакцию на каждое слово, обернув ко мне голову, с улыбкой подмечая, верю или нет.

— Да. — Ответил отвернувшийся и отстранившийся от меня Артемка, заложив руки за спину, он чуть ссутулился и, шлепая оранжевыми балетками, пошел вперед.

— Вот, другое дело, молодец! — похвалила, поравнявшись с ним. — А теперь рассказывай, потому что начал ты интересно! И вся твоя поза кричит о горечи и легком сожалении.

— Татьяна! — возмутилась ущемленная гордость талантливого актера.

— Ой, да, точно молчу-молчу, ну что там?

Значительно приукрашенную историю встречи выпившего студента и сверх меры раскрепощенной девицы Артем преподал под таким философским соусом, что к концу ее я и не заметила как история короткой встречи в подворотне, чуть не превратилась в роман Пауло Коэльо «Одиннадцать минут». К слову, в реальной истории приблизительно столько времени пролетело между их главными фразами: «иди и добивайся!» и «спасибо, одевайся!»

— Ты ее потом не искал?

— Искал… Хотел «спасибо» сказать за подарочек.

— Судьбоносный?

— Хм… Венерический.

— И нашел?

— Нашел. И быстро понял, что вернуть, не получится, иначе она опять меня одарит.

Он позволил мне похохотать, прежде чем потребовать ответа о Жабике. И я рассказала о самых ярких событиях моего раздвоения личности, без имен и уточнений, но и этого было достаточно. Что ж в этот вечер у нас произошел обмен опыта в сфере актерского мастерства.

 

Пункт 26: Делай замечания не глупцу, а умному. И начинай с похвалы

Все следующее утро я провела витая в веселых воспоминаниях о нашей прогулке с молодым актером, написала последнюю статью для «Titul» от имени Жаба и собрала небольшую дорожную сумку. К 14:00 я завершила работу с заказами, пришедшими на почтовый ящик, и набрала новые с максимальным сроком исполнения — вечер понедельника. Спешно собралась, расцеловала родителей, которые опять куда-то собираются, и выехала в надежде не застрять где-нибудь на дороге. Прибыв на место, поняла — волновалась зря, за нас обоих лучше всего волнуется Владимир. Если подумать, то он мог бы одним своим волнением заменить пятерых несдержанных. Вылет из Домодедово на UN 305 компании Трансаэро в аэропорт Бен Гурион задерживался всего лишь минут на пятнадцать, а он уже себе места не находит. Вначале, сцепив руки, мял глянцевый журнал, метая злобные взгляды в поиске жертвы своего гнева. Затем поднялся со словами: «Надо бы размяться» и закружил. Об этом редком, но впечатляющем явлении Виорика не единожды говорила вскользь, намекая, что оно незабываемо. А самый класс, если лев мечется по комнатушке два на два. Как-то в роли клетки выступал грузовой лифт, застрявший между этажами. Очевидцы представления получили неизгладимое впечатление.

Кстати, в день нашей первой встречи он так же был зол. Выходит, что кошечку Владимир призвал на ковер исключительно ради усмирения собственного льва. И вот смотрю я на него и не могу решить, вчерашняя встреча со мной вновь испортила ему планы на вечер, или же в редакции назревает буря?

Я впервые увидела постановку сцены «Лев в клетке», и в его исполнении это были быстрые шаги, резкие движения и злобные ухмылки на всех не успевших посторониться. Спасибо, о посадке сообщили через минуту после того как он поднялся.

— Ура! — Владимир прекратил забег и приблизился ко мне. — Идемте!

— Идемте, иначе еще чуть-чуть и вот та группа спортсменов выдаст вам помпоны, и позовет за собой. — Я указала на крепких парней, стоящих в проходе.

— В их сумках помпонам места нет. Это наша сборная по гандболу, а вот красные труселя для плавания найдутся. — Он посмотрел на меня и улыбнулся, — Татьяна, вы почему бледнеете? Есть неприятные воспоминания, связанные со спортсменами, водным поло или красными труселями?

— Третье. — Тихо призналась я.

— Да? И когда же они успели вам так насолить? В темную жаркую ночь?

— Нет, в школе, то есть на прошлой работе.

— А вот это поясните, — еще один внимательный взгляд на меня и коварная улыбка касается его губ, — только не увиливайте.

— А может лучше: ложь, полу-ложь, недоложь?

— Это вы у меня спрашиваете? — его черные брови удивленно взмывают вверх. — Знаете, Татьяна, разрешения на ложь я официально еще никому не давал, а не доложить вы мне еще успеете.

— Хорошо.

И только я решила спокойно вздохнуть и забыть эту тему, он вцепился как клещ: — Но только не в этом случае. Расскажите, что случилось с красными труселями на вашей прошлой работе.

— Ничего особенного… просто я их видела.

— И от этого бледнеете лишь при одном упоминании? Что же вы там увидели?

— Как сказать увидела, — я со смешком покосилась на него, — слезы от удушающего запаха Axe Effect значительно испортили вид, плюс зрение посаженное, но…

Владимир после упоминания дезодоранта даже остановился, видимо, наслышан о пагубном влиянии рекламы на мужское поголовье. Чуть расплылся в улыбке, игриво поинтересовавшись: — А то, что скрывается за ними, видели?

— А то, что скрывается за ними лишь частично.

— Почему?

— А мой вопль прекратил беззвучный стриптиз.

— Вы были против?

— Господи! — всплеснула я руками, — раньше был писанным красавцем, а на тот момент ему уже за пятьдесят, давно не в форме, заплыл. — Я поморщилась, как от кислого. — И он потом долго и достаточно нудно извинялся за инцидент, и за то, что… он, ну он решил…

— Решил тряхнуть стариной. — Подмигнул Владимир, вызвав у меня новые воспоминания по теме.

— Он ею так… тряхнул, что время от времени я все же просыпаюсь от колыхающихся кошмаров.

— Так он колыхался? — я кивнула, прикусив губу. И Владимир с улыбкой продолжил уточнять, — неужели эту картинку ничто не может перекроить.

— Чаще всего напомнить.

— И что же вам напоминает те увиденные ужасы?

— Хм… холодец, желе и, знаете, есть такой сорт колбаски…

Произнести что-либо дальше не получилось, босс качественным захватом закрыл мой рот рукой.

— Все, стоп, стоп! Я не хочу просыпаться от кошмаров. Согласен обсуждать колбасы и яичницы только по необходимости, — он отстранился и освободил меня от своей длани.

— Необходимости?

— Да.

— Уточните, чтобы я более не парализовала ваше воображение ненужными образами.

— Исключительно в ресторане.

Во время перелета шеф читал и что-то печатал на ноутбуке, а я отсыпалась. При этом улыбка не сходит с лица, то и дело вспоминаются истории из жизни Темки. Веселые и бесшабашные студенческие будни, тяжелые периоды подготовки и масса случайных неслучайностей, которые вывели его на занимаемый уровень. Грела душу фраза: «и даже вы, Татьяна, встретились мне не случайно» что ж, то же самое я могу сказать и о нем, благодаря нашей с ним встрече копилка моих приключений пополнилась необычным опытом с переодеванием.

К слову весь вечер бродить с грузом на ноге он не смог, проводив меня к станции метро, со вздохом снял груз и еще раз поблагодарил за приятно проведенный вечер, заодно пообещал вернуться без приключений и отплатить мне за услугу. На его слова мое воображение отреагировало появлением нового вечернего платья в гардеробе, и желательно зеленым. Едва успела промолчать и мысленно напомнить себе, что подобная вольность непростительна и неприемлема в моем положении внештатного корреспондента. Все же вырядиться и прохрамать часа два я его и так уже заставила. Пожав плечами, ответила, что все его действия и поступки впредь должны быть взвешены и продуманы, например, следует очень деликатно подойти к вопросу о разбитом авто бизнесмена Худько. На этот счет молодой улыбашка по привычке отшутился и ушел к своему такси.

Эх, молодость моя, куда я тебя потратила? — нехотя взгрустнула я.

— Татьяна, — тихий голос босса раздался надо мной. — Как все же к вам попали цветы с вечерней выставки?

Вот тебе и мужская память, неделя прошла, а он помнит. Не открывая глаз, я ответила:

— Меня больше интересовал вопрос, как Виорика их убрала.

— У нас офисное здание, она распределила букеты между разными фирмами. В основном осчастливила секретарей.

— Молодец. — Похвалила я за смекалку.

— А красные розы к вам попали?

Да. Доставили прямо к дому. — А вам что-то не понравилось?

— Хочу узнать, откуда цветы? Вы были на выставке и вместо Александра взяли интервью?

Я дала себе зарок, как только прилетим обратно, вытрясу из Глинки всю его глинку и не отпущу, пока не узнаю, какое у них пари и почему мне приходится выкручиваться и надрываться за двоих. Это будет первое, что я сделаю, а пока…

— Нет. — Придала голосу уверенности, а затем приправила горьким вздохом сожаления. — Это все Жаб. И все вопросы к нему.

— Хм… — Владимир отпечатал еще что-то на ноутбуке. — Я его до сих пор в глаза не видел.

— Спорим, возьмите в штат, и он явится.

Косой взгляд шефа и его сужение глаз не прошли не замеченными: — Нет. Спорить я не буду. Хватит…

— Очень категорично, — я убрала подушку с плеч и всем корпусом повернулась к нему. — А можно узнать о причинах такого ответа?

— Я уже ввязался в спор, который влетит мне в копеечку. — Нехотя буркнул вновь погрязший в работе шеф.

— То есть вы заведомо знали, что проиграете?

— Не знал.

— В таком случае, что повлекло упадническое настроение? — он замер, а я прищурилась, вдруг расскажет, а? — Разве вы не можете изменить ход событий?

— Могу.

— Тогда в чем вопрос? — он не обернулся, продолжая, поджав губы изучать монитор. — Или вы уже не считаете нужным ввести изменения и согласны на траты?

Молчит, а я продолжаю: — И кто посмел сокрушить вашу уверенность в условиях спора? Или скорее что стало камнем преткновения?

— Ну…, - оборот ко мне и почти неразличимое, — вы…

Во мне первые мгновения еще жила надежда на то, что он продолжит разъяснение своего «Ну… вы…», но босс молчит и тупо смотрит на меня, и совершенно непонятно к чему был его ответ.

— Что, ну я?

— Спите. — Отрезал Владимир, вернув свое внимание работе. — Вы хотели спать. Спите. Я более не отвлеку.

И вид сразу такой отрешенный и серьезный, что не удержалась и поддразнила: — А сказку?

— Как? — усмехнулся, скосив глаза в мою сторону. — А вас сказками еще не накормили?

— До отвала еще нет.

— До отвала — вредно. Мне не хочется, чтобы вы отвалились. — Ухмылка кривит его губы, и почти сразу же исчезает, отдав приказ. — Спите.

— Благодарю.

— Всегда, пожалуйста.

Уснуть не удалось. Обвинила в этом Владимира и отобрала у него планшетник. Подключив флэшку и наушники начала просмотр фильма с Барбарой Стрейзанд в главной роли «У зеркала два лица». Обожаю в нем эпизод, когда героиня объясняет, почему люди стремятся к любви, к этому фантастическому зверю. Под мои смешки Владимир по началу еще как-то работал, а затем отложил ноутбук и так же впился взглядом в экран. Пришлось поделиться наушником и мы уютно, устроившись перед планшетом, успели досмотреть фильм к началу посадки.

Оказавшись в аэропорту я хожу с улыбкой от уха до уха и торможу на каждом шагу, чтобы рассмотреть зал высотой под девять метров, плоскую чашу бассейна и сферический купол, из-под которого в басен падает искусственный дождь, оглядываюсь на других гостей страны, а он прямым ходом, не замедляя шага идет в службу проката авто. Оказалось, что Владимир и тут намерен все держать в своих руках, в том числе и руль арендованного Mersedesa. Далее по пути посетили ближайшую автозаправку, потому что фирма полный бак нам не залила, а впрочем это шефа вообще не огорчало. Залив топливо мы отправились в гостиницу David Intercontinental. Я в пути безостановочно улыбаюсь, рассматривая плывущие мимо пейзажи, а он все это время посмеивается про себя.

На подъезде к гостинице не удержалась, промычав про себя завершающие ноты саундтрека. От босса послышался смешок:

— Вы до сих пор под впечатлением от фильма?

— Да.

— Почему?

— Потому что фильм потрясающий!

Авто мягко завернуло во дворик и остановилось. Выходя, я удостоилась еще одной кривой улыбки и снисходительного взгляда. Прищурившись, прокомментировала:

— Вы только посмотрите на него, я поделилась наушником в ущерб своему комфорту, большую часть фильма сидела, сдвинувшись к краю собственного кресла. А вы еще и смеетесь.

Владимир передал ключи работнику гостиницы и приказал забрать наши сумки.

— И чем он вам так нравится?

— Идеей, игрой, подбором костюмов, диалогами, видами, фонами, музыкой и вообще это прекрасная режиссерская работа.

— Романтическая чушь. — Он с улыбкой пропустил меня вперед.

— Что же вы потратили на эту чушь более часа собственной жизни? — пожурила я. — Так… он вас тоже позабавил.

— Отвлек. — Владимир придержал мой локоть. В центре гостиничного холла. — Я не мог сосредоточиться на работе из-за ваших смешков.

— Теперь я знаю, как устроить вам отпуск.

— Сверхактивный и верхом на жеребцах? — прищурился, подняв правую бровь.

— Не рекомендую вам подзуживать меня. Тем более ссориться…

— А что с вами не так? Боитесь дружеских подколов?

— С тех пор, как я стала владелицей шикарной виллы в Испании, моя щепетильность на этот счет многократно возросла. Вам следует это учитывать.

— Вот как?

— Да, и не забывайтесь… От моего расположения зависит дальнейшая участь вашей недвижимости. — Кулачком игриво ткнула его в грудь. — Вот так.

— Знаю. — В следующее мгновение я оказалась в захвате его рук, прижатая к теплой груди. — Восстановим ваше расположение, — предложил он наклоняясь.

— Что вы де…?

И меня заволокло его теплом. На улице и без того было жарко, а тут еще подожгли. Уверенным и немного дерзким поцелуем закрыл рот, прижал к себе крепче и наградил томным мгновением счастья. Оторвавшись, нежданный поклонник, желающий восстановить расположение, прищурился с довольной улыбкой и ответил голосом, от которого мурашки по коже:

— Провожу дезинфекцию. Новый часовой пояс, новый климат, новые бактерии… К тому же тренируюсь перед главным выступлением.

— Что? — голос сел и в горле пересохло.

— Помнится, кое-кто заявлял, что целуюсь я отвратно, если инициатива мне не принадлежит. Надеюсь, теперь мой разряд по поцелуям восстановлен?

Будучи все еще крепко прижатой к Владимиру, недоверчиво переспросила: — И вы запомнили?

— А как забыть такое ущемление самолюбия? — его руки медленно опустились с моей талии на бедра. — Ну, как теперь?

— Лучше…

— И всего-то?

— Много лучше. — Увереннее произнесла я и оглянулась. Щеки явно пылают, глаза горят, что до остального, от его напора мои губы покалывает, нос чешется, а чувство дезориентации усилилось вдвое. Куда я попала, и где мы вообще?

Где-то сверху прозвучало: — Нужно закрепить, — и скользнув губами по щеке, он вцепился в мочку моего уха. Я вздрогнула.

— Вла… Владимир…

— Ммм?

— Пустите. — Попыталась отстраниться, не смотря на свое положение — пришпиленной букашки или припертого к стене агента. При этом стеной выступал сам босс. — Не нужно так рьяно возмещать потери собственного… — столкнувшись с ним взглядами, я потеряла нить рассуждения.

— А как?

Тону… Нет, мне кажется что тону, просто очень хотелось романтики, вот и получила. Мечты сбываются, а я просто в оцепенении от скорости исполнения своих желаний. А вот тебе и романтика на нижние 90 или на верхние 90, которыми он сейчас интересуется, глядя сверху вниз. Хотя он просто следит за моими руками, которые вцепились в пуговку на рубашке, не зная — расстегнуть ее или нет — глупая нервная привычка.

Кошмар, что же он спросил?

— Ну,… - спешно вспоминаю о чем говорили. Кажется, вопрос был к тому, как восстановить самолюбие, вспомнила я и, сглотнув, сообщила, — вот так набрасываясь, вы добьетесь неадекватного ответа. И получите неверную оценку…

Чуть не сболтнула — лучше заблаговременно предупреждать, если хотите высший балл.

— А я вам не нравлюсь?

— Вы…?! — что ж за вопрос с подвохом? А была не была, сосредоточившись на его кадыке, заявляю, — вы хороший. — И еще тише добавила. — Наверное…, где-то очень глубоко, куда копать, для меня лично, смысла нет.

— Не понял. — Кадык Владимира дернулся.

А точно, совсем забыла, что он слухом не обделен. И как теперь объяснить невинную отсебятину? В поиске спасения оглянулась и увидела нового инвестора журнала «Titul».

— А вот и Савва. Смотрите… Хотя, что это я, вы наверняка его видели.

А как еще определить его поведение? В шале мы точно договорились, что просто так приставать друг к другу не будем. Наверное, следовало обсудить условия нашего соглашения, но что-то язык не повернулся. Либо решим по ходу дела, либо в ближайшую беседу.

Савва нас увидел, с улыбкой поприветствовал. А еще сообщил, что номер готов. Выходит номер один на двоих, а с учетом нашей уловки, кровать тоже одна на двоих. Поворот ожидаемый, а все равно неприятен. Консьерж сопроводил в уютный номер, выполненный в охристых тонах. Ни одной лишней детали, пара средних фотографий в рамках, кровать тумбочки, кресла, телевизор напротив кровати, шкаф сбоку, стол письменный и окно, точнее почти стеклянная стена напротив входа с видом на синюю воду. Красиво, у этой стены я и остановилась.

Когда двери за служащим закрылись, босс неопределенно кашлянул. Я понимаю, что моя реакция на открытое заигрывание его не позабавила, ну и ответ после прекрасного поцелуя на продолжение не вдохновил, но это еще не повод обижаться. Подумаешь, дама не впечатлилась так, как ей следовало, не растаяла и добавки не попросила, бывает, зачем же хмуриться.

— Тут так красиво! — выдохнула я.

— Нравится?

— Очень, особенно вон те шезлонги внизу, сегодня на ужине я буду с легким загаром. Такого в Москве не получишь.

— Это точно. — Сухо ответил он.

— Вы сейчас куда? — Я обернулась с улыбкой.

Мой вопрос встретил хмурый взгляд из-подо лба и не менее зловещее:

— Вниз спущусь. А есть другие предложения?

— Думала, вы захотите в ресторане перекусить, пока не началась вся канитель со званым ужином. Но, если вы вниз и я в качестве невесты не требуюсь, то я к воде.

— Загорайте сколько хотите. — Фыркнул Владимир и отвернулся. — Найду вас позже.

— Да, босс.

— И не переусердствуйте. — Добавил он выходя.

Я и не пыталась переусердствовать. Одела купальник, прихватила крем, влезла в майку с открытой спиной и короткие шорты и, заняв удобный лежак, …просто заснула, благодарно подставив солнцу спину.

Мне снилось… ничего не снилось. Вспомнились какие-то обрывки недавних встреч, разговоров, повторяющиеся слова друзей и недругов, а затем вдруг их сменили солнечные зайчики. Они один за другим перепрыгивают через радугу на зеленом лугу, где-то далеко гогочут гуси, блеют овечки, мирно жующие травку, журчит ручей, и холодные листья подорожника льнут к моему лбу — красотища…

— Татьяна! — холодные листья спустились к шее и затем аккуратно погладили правое плечо, при этом левое нестерпимо зачесалось. — Татьяна, просыпайтесь…

Мне снится, поняла я и продолжила лежать на зеленом лугу.

— Таня, что ж вы за человек такой?

Голос подорожника, вдруг стал недовольным голосом Владимира, склонившегося надо мной.

— Что вы опять рычите? Да, не сплю я… и с чего вдруг вы все еще тут?

— Я не все еще тут, а уже тут. И только вернулся, а кричу, потому что вы обгорели.

— Не может быть… — я повела плечами и прикусила губу от жуткой покалывающей боли. — Кажется, да. Сильно?

— Уже температурите.

— Странно, я же только… спустилась.

— Два часа. — Развеял мои надежды босс и помог подняться так, чтобы не пришлось садиться на поджаренные бедра. — Сейчас в номер и на вечер вы не идете.

— Но…

— Я вас не возьму, на сытный ужин со своим не ходят. — Тихо сообщил он.

— Что вы имеете в виду? — иду вялая рядом с боссом, который несет мои вещички, старается самостоятельно не коснуться и отгородить от столкновений с отдыхающими. — Что значит со своим? Вы о самоваре? Со своим самоваром в Тулу никто не едет?

— Да, нет… я о провианте, со своей жаренной дичью на ужин никто не идет.

— Все так плохо? — я отмахнулась от солнечных зайчиков, что то и дело всплывают перед глазами, и вновь почувствовала жгучее покалывание на левом плече. В прохладе лифта, где босс отгородил меня собой от других постояльцев и прямо-таки сверлит сердитым взглядом, захотелось прислониться спиной к холодной поверхности металлической пластины, но он меня от стенки отодвинул.

— Бывало и хуже. — Честно признал он. — Например, когда все тело в волдырях, у вас же припухлость кусками. Но я не думал, что вы настолько безрассудны.

— Я была с кремом.

— Да, — кивнул босс, отходя. — С кремом для загара.

— Что?! — я подскочила на месте и потянулась за баночкой в его руках. — Но как?!

— Тихо. Не дергайтесь так, иначе будет хуже. — Он аккуратно передал крем, который усилил мою прожарку. — Вы с почти хрустящей корочкой.

Странное дело он об этом сказал и вот тут чувство жжения в коже стало постепенно проявляться, как он и сказал кусками, на левом боку, на плече, на бедрах… Сцепив зубы, сжала кулаки: — Спасибо на добром слове.

Двери лифта открылись, выпуская нас на этаж. Владимир пропустил вперед, давая хвалебную оценку:

— Зато теперь и выглядите и пахнете аппетитно.

— Ага, специй не хватает.

— Сейчас добавим. — Пообещал босс, открывая номер карточкой. — Вы не ели, а я как раз заказал еду в номер.

Не смотря на голодный зов желудка, я направилась прямиком в ванную к зеркалу.

Вдогонку полетело: — Татьяна, только не пугайтесь. Мы вас завтра на ноги поднимем…

— Мама… — со слезами на глазах я начала осмотр открывшегося.

— И не трогайте, — приказал Владимир из-за двери. — Вы крема много нанесли?

— Нет, — я всхлипнула, — и вообще купалась пару раз в бассейне, так что он наверняка смылся.

— Хорошо, развязывайте ваши тесемочки и выходите.

— Что вот так… да ни за что!

— Татьяна, я доктор… — попытался вразумить меня серьезным, почти профессорским тоном.

— Знаете, доктор, а я вам не верю.

— А я для вашей веры в Москву за дипломом и сертификатом не полечу. — Резонно ответил из-за двери. И явно уже что-то жует без меня.

— А за трудовой? — поинтересовалась со смешком и, покосившись в зеркало, вновь сникла, так я еще не обгорала, красными кусками, как пятнистая коровка. Вляпалась, молодец, похвалила я себя.

— За трудовой тоже, — сообщил он что-то чем-то запив. — Так вы выходите или нет?

— Дайте мне мою сумку, купальник сниму, но голиком не выйду.

— Как пожелаете. — Через мгновение я облачилась в закрытые трусики бабочки и нерешительно уставилась на грудь. Опять захотелось плакать. Спереди белая, сзади пятнистая и уже местами болезненная. Всхлипнула и глубоко вздохнула. Взгляд остановился на полотенце, для перехода из ванной на кровать вполне подойдет, а дальше буду уповать на сдержанность доктора, а еще на его компетентность. Сумку собрала, волосы приподняла еще выше, грудь прикрыла, выхожу.

— Ну, наконец-то, — вздохнул жующий шеф, он кивнул на кровать, матрас который покрывает одна лишь простынь. — Располагайтесь с комфортом, и так чтобы ноги к изголовью, я голова к изножью.

И отвернулся, чтобы легла, не стараясь удержать полотенце и в то же время не потревожить обгоревшие участки. Дал мне пять минут, удостоверился в том, что готова, и первым делом вручил питьевой йогурт с трубочкой и бутерброд с мясной нарезкой, помидорами зеленкой и сыром.

— Сыр уберите, — попросила я, потягивая йогурт, он с улыбкой внес изменения в бутерброд и вернул мне. — Спасибо.

— Вот так я и отплачу вам за прошлую услугу. Съедаете это, выпиваете аспирин, и я покрою вас спреем, а потом… — здесь он загадочно умолк и продолжил есть.

— Что… потом?

— Жуйте, Татьяна, не тратьте мое время впустую.

— А я на прием записывалась. — Брякнула я, поморщившись от неосторожного движения.

— Ничего не знаю, работаю без ассистентов, и записей у меня нет. — Поддержал шутку и соорудил новый бутерброд. Бросив на меня внимательный взгляд, со вздохом постановил: — Ладно, так и быть обезболим сейчас, не будем откладывать…

Вручил аспирин и газировку, а затем встал со своего места и подошел ко мне с другой стороны. Таблетку выпила, молча, и вот тут дошло…

— А вы…?! — начала я возмущенно, — не хотели сразу…?

— Хотел, очень хотел. Но кое-кто остался в ванной, рассматривая свои красоты, — ответил босс, взбалтывая маленький баллончик. Он наклонился надо мной и, подув на плечо, тихо спросил. — Ну, и как вам красоты, впечатлились?

— В полной мере.

— Я так и подумал. — Когда он начал распыление противно пахнущего препарата, я поняла, что с шефом мне не повезло, он еще садист. Вначале прикусив губу, терпела, а потом…

— Так! Не дергайтесь, знаю что больно, но кто виноват? — его рука коснулась «живого бока», но, не добившись результата — моей неподвижности, сместилась на не совсем бедро. Я замерла, хватая воздух ртом, во-первых: холодно и больно, а во-вторых: мало того что издевается так еще и щупает!

— Вот теперь буду знать, где у вас кнопка, отвечающая за голос и лишние движения. — Усмехнулся Владимир низким приятным голосом и продолжил экзекуцию.

— Мне больно. — Мой сдавленный шепот он услышал.

— Что и тут? — изумился, убрав руку с попы. Извинился и потянул за резинку белье, чтобы проверить есть ожог или нет. Ощутив его дыхание на коже, я отмерла и обрела голос.

— Оставьте мои кружевные в покое, я о спине.

— А… — понял босс, резинка аккуратно вернулась на место. — Так бы сразу и…

— Вы точно издеваетесь! — не удержалась, всхлипнула, — печет все… уж-жаасно! А вы еще и дергаться запретили, и говорить и…

Всхлипнула еще раз.

— Тань, для вашего же… — он тяжело выдохнул. Промолчал, пока я судорожно пыталась справиться с всхлипами, затем, проведя рукой по кружевам, которые оторачивают черную материю трусиков, и тихо поинтересовался. — Что дать: валерьянку или алору?

— Что угодно, только не издевайтесь больше.

— Хорошо.

Через двадцать минут подействовала алора, к тому времени я нормально поела, а уникальный мужчина взялся медленными, легкими движениями промазывать кремом менее обожженные участки. Ноги и поясницу уже прошел, остались руки. По началу там где он касался еще чуточку пекло, а вот потом, стало хорошо и спокойно и покалывающий эффект поутих и печь почти перестало.

Я, разнежившись от его мягких прикосновений, внесла поправку в сегодняшний ляп:

— Беру свои слова обратно, в вас можно влюбиться и просто так. Долго и нудно копать не требуется.

— И что поспособствовало смене вашего мнения? — он подул на мое левое плечо и продолжил заниматься предплечьем.

— Ваши руки, прохладные и божественные. Мммм, уверена, ваши пациенты уходили довольными. Особенно женщины.

— Может быть, — не стал он хвастать. Молчал с минуту, к этому времени я постепенно перестала соображать кто я и где я, и вот тут он решил поинтересоваться: — А у вас есть опыт влюбленностей в малознакомых?

— Да.

— И как это было, в каком возрасте?

Отнекиваться или отмалчиваться бессмысленно и глупо в какой-то мере, с той далекой поры прошло столько же времени, что и секретом уже не является. Пожав «живым» плечом, ответила:

— В мои 18 лет. По самые уши за два месяца в парня из параллельного класса.

— Он давал какие-нибудь обещания?

— Звезд с небес не обещал. Но я, как дура, ждала его из армии уверенная в том, что после дембеля мы подадим заявление в ЗАГС и съедемся… — как сейчас вспомнила, какое платье я рисовала в своем воображении, какую роспись выведу, соглашаясь на брак, и как рассажу гостей в студенческой столовой.

— Не съехались? — его вопрос вернул меня из пустых воспоминаний.

— Нет. За время службы, его родители переехали под Питер. Поэтому сразу после дембеля он вернулся не в Щербинки, а к ним. Мне же из-за экзаменов вырваться удалось через полтора месяца. Ущемленная его молчанием я приехала без предварительного звонка…

Владимир взялся промазывать кремом вторую мою руку. Пересел и задал вопрос: — И что произошло?

— А к тому времени он закрутил роман с соседский девчонкой. Назвал невестой и очень быстро обрюхатил.

И молчу, потому что вспоминать, как я свою жизнь загнала в чулан учительской и запретила высовываться, было досадно. Но Владимир видимо не привык к некоторой недосказанности:

— И это все? Больше никаких влюбленностей, далее голый расчет?

— Нет… Затем семь лет отчаяния и боли, которые школа и дополнительные занятия с детьми глушили, но не особенно. После незначительное прозрение и соответствующая паника — я одна, да как же так?! И следом два года безрезультатного поиска достойного человека.

Мой тяжелый вздох он оборвал новым вопросом: — Нашли?

— Нет. Мое отчаяние завершилось поимкой хоть какого-нибудь жениха, лишь бы мужиком был. — Голос незаметно стал глухим, все же обиду на Максимилиана я затаила нешуточную и до сих пор с ней не разобралась. А зря… — Мужиком он не был, во всяком случае, со мной. Все это время он спал с одной из моих учениц, а дождавшись ее 18-летия, объявил: «ухожу!»… И ушел, правда, не сразу… — смешок перешел во вздох.

— Вы его останавливали? — не угомонился босс с очень нежными руками. Что ж в счет его мучений не буду скрывать, свою не сложившуюся семейную жизнь.

— Как раз, наоборот, на развод подала я. А далее… раздел имущества в его пользу и мой возврат домой с небольшим приобретением.

— Каким?

— А… с болячкой на нервной почве. Вот и вся моя любовь. — Я бросила взгляд на часы, которые милосердное начальство сняло перед процедурами, и заметила. — Босс, вам пора идти.

— Выгоняете?

— Да, время. — Пожаловалась я. — Выгоняю и с огромной неохотой, у вас прекрасные прохладные руки. Но мы здесь не для этого, собирайтесь.

— Жаль…

— А зря сожалеете. — Я повернула к нему голову и улыбнулась. — Вы сейчас удостоитесь нового взгляда на развитие журнала под другим углом.

— Надеюсь. — Мужчина медленно поднялся с кровати и, осмотрев меня, улыбнулся той самой очаровательной улыбкой.

— Будьте уверены, и про слона не забывайте. — Я подмигнула, вытягиваясь на белой простыне с довольной улыбкой: запах спрея уже не раздражает, ожоги не пекут, живот не урчит и глаза сами собой закрываются.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Он, прихватив вещи, ушел принять душ и переодеться в ванную. Вышел минут через тридцать, к этому времени я опять задремала. — Татьяна?

— Мммм?

— Я проведаю вас через час, может быть через два. А пока не ушел, вы чего-нибудь хотите? — забота, прозвучавшая в его голосе, мне определенно понравилась.

После почти полного расслабления чуть не ответила: вас, ваши прохладные руки опять на мою многострадальную шкурку, ваш голос и ваш интерес, а еще мартини и для фона песня Френка Синатры «Strangers in the Night». Размечталась, подвела я итог и, прочистив горло, ответила:

— Нет. Но уверена, что к вашему появлению пара тройка желаний появится.

— Хорошо, тогда я вас оставляю.

— Желаю хорошо провести вечер.

— Спасибо. Отдыхайте.

Дверной замок щелкнул, и я провалилась в сон с песчаным берегом и серебрящимся морем.

 

Пункт 27: не бойся, что не получится. Бойся, что не попробуешь

Сон снился потрясающий, я в волнах Средиземного моря путешествую под белым парусом. Солнце клонится к закату, над волнами легкий ветерок, а самое замечательное рулевой поет и вместо чего-нибудь лирического или романтического, пробивающего на смех или слезы слышится противное подвывание Иглесиаса:

Push push back upon it (girl)

Make me believe you want it

Push push back upon it (girl)…

На самом деле парень поет нормально, а местами его голос что-то будоражит внутри тоскливое и печальное, но сейчас единственное, что он успел растревожить так это меня, и мою не выспавшуюся вредность:

— Да?! — от моего недоброго хрипа абонент по ту сторону замешкался. А затем голосом Олега промурлыкал:

— Хм, на дворе такой приятный вечер, а ты не довольна…

— Ага. Вечер очень приятный… особенно тут, на море.

— Где тут, на море? — не понял он.

— Я в Тель-Авиве в шикарном гостиничном номере.

Он некоторое время думал, прежде чем задать простой вопрос с непростым подтекстом:

— И ты там… одна?

— Одна.

— Ммм, это интригует. И что ты там делаешь одна? — он явно курил, стоя на балконе, как и в прошлые наши беседы. Слышался лай собак, звук подъезжающих машин и отголоски детского плача у соседей внизу.

— Аха, — согласилась я, озираясь по сторонам глухого номера. — Но еще интереснее, что на мне.

— Что?

— Кружевные черные…

— Да-да-да… продолжай!

— В креме. — Выдыхаю я игриво.

— В креме?! Мое воображение рисовала ванную с пеной, но в креме тоже не плохо. — Произнес он и затянулся сигаретным дымом. — А в каком?

— Противоожоговом.

— Не понял.

— Сгорела. Лежу к верху кружевом в ожидании, когда со спины сойдет припухлость и покраснение. И крем на мне вовсе не сливочный.

— Так ты обгорела… — расстроено протянул он. — А я так мечтал тебя увидеть…

Кто о чем мечтает, а он все о том же — встретиться, увидеть и добить, кажется не склеилось у него с милашкой помладше и свежее, решил перейти на подножный корм, ну-ну…

— Я тоже мечтала, — продумываю как деликатно уйти без цирка и говорю, — но мой дорогой не пустил.

— Проказница, ты не говорила о муже. — Не расстроился горе-герой.

— Мы с тобой и о детях заикнуться не успели. — Простая констатация факта — о детях мы не заговаривали, но мне определенно понравилось как вопрос о детях воспринял он:

— Даже так?

— Да. Боюсь, ты обо мне слишком мало знаешь… — учитывая все выше сказанное должен был удостовериться что муж есть и дети тоже. Итак Олежек ваш ход.

— Я готов узнать больше. Мне хочется о тебе узнать больше, а лучше все-все… — сообщил он, с охотой продемонстрировав сбившееся дыхание на словах «все-все». — Приходи и поговорим. Обсудим главное.

Ну, в этом я не сомневалась. Ладно хочешь шоу, устрою тебе шоу:

— Ммм, заманчивое предложение.

— Оно будет более реальным, если ты согласишься.

— Я почти согласна.

— Встретиться?

— Именно

— Поговорить? — делает он нелегкое отступление, дабы узнать истинное мое согласие. ОК, не буду более хитрить — обнадежу.

— Если будет время… — и затаилась многозначительно.

— Хм, сложный вопрос. — А кто-то уверен в своих силах, отметила я про себя с улыбкой.

— Решим на месте.

— В пятницу у меня… — поставил точку Олег. Да как скажешь… хотя, надо бы и покапризить и цветочков попросить.

— Позвони мне в среду и решим. — Говорю быстро, будто бы муж возвращается в номер.

— Хорошо, малыш, — сообразил он, — целую и нежно-нежно…

— И я… — вздохнула томно мурлыкнув и дала отбой.

Итак, рандеву с представлением назначила, вот бы мне еще пару свиданий с нормальными мужчинами не по рабочим вопросам, и была бы красота, а может быть и муж.

Посмотрела на часы своего мобильного телефона и задалась вопросом: К слову о муже. Где мой псевдо будущий супруг? Обещал проведать и не явился?

* * *

Прошло более часа, а он уже мечтает вырваться из строго украшенного зала, окунуться с головой в бассейн или выпить все запасы бара в главном ресторане гостиницы. А вообще хотелось заткнуть кляпом или кулаком всех сидящих напротив, заткнуть собеседников хоть как-то, потому что за пояс не получилось. Рядом изначально были представители медийных профессий журналисты, фотографы и постоянные корреспонденты агентств Matrix, LAIF, Bettmann. Но вот прошел час и приглашенные стали разбиваться на группки. А за стол Владимира вслед за Саввой как назло перекочевали представитель УМХ, и так же главный редактор еженедельника «Фокус». И они решили, что нет ничего лучше, чем обсудить перспективы своего детища, как возможного отделения «TIME» на территории постсоветского пространства. Якобы отделение в Москве не справляется со своей задачей, но если «Фокус» будет достаточно проспонсирован…

Керимов прокручивая бокал с вином, с кривой усмешкой прислушивался к спору между ними и Гофунгом. Вникать в него и отстаивать свою позиции было нелепо. Прежде чем, приняться за пустопорожнюю полемику, они в шутку уделали мое издание, назвав его отсебятиной в чистом виде и причислили его к разряду желтая пресса, а точнее 50 бульварных листков.

И он с легкой иронией выслушал наставления перекочевать под крыло более активного медийного издания, да хоть к ним, если впишется. А все, потому что век «Titul» не долговечен, и вкладывать в его развитие так же бессмысленно, как в «Крестьянку» или «Работницу», «GQ» и «OK» не вспомнили вовсе, зато то ли дело «MAXIM» и его обнаженка. В целом в разгаре спора досталось всем глянцевым изданиям вне зависимости от аудитории, направленности и специализации и объема.

— Если новостей в них нет — то назовем все единым словом, цветная макулатура. — Громко заявил представитель УМХ, хотя с начала 2006 они запустили несколько проектов одновременно, и с серьезными новостями эти издания не контактировали вовсе. Плюс новости… Что сегодня новость, то завтра быль и переврать ее не составит труда никому, особенно политику в виду новых репрессий. То ли дело интервью с живыми людьми об их жизни, публикация социальных исследований или происшествий мирового масштаба: цунами, вулканы, войны…

Да, никто и не спорит, что все прочее это одноликая цветная макулатура, но пока есть спрос и интерес, закрывать пространство новостями глупо. К тому же что несет новостная лента? Один лишь отрицательный прогноз: проблема, ее обсуждение и варианты закрытия, а результатов решения как не было, так и нет.

Раздражение с каждой минутой росло все больше: на соседей по столу, на высокие прозрачные вазы с белыми каллами, на бокал в руке, потолки сияющие синим светом, узоры на стенах в виде конвертов и подожженные круглые свечи. С улыбкой вспомнил другие округлости в черном белье и встал.

— Уходите? — Савва прервал разговор и вопросительно посмотрел на него, а Рюшин прищелкнул языком, заявляя: — давно пора.

— Проверю Таню. — Ответил Владимир выходя. — Я вас найду.

Поднимаясь наверх, вспомнил как не мог ее у бассейна добудиться, а затем выводил из-под солнечного обстрела, так чтобы никто не задел. Спина ее вспомнилась, изящные руки и стройные ножки, попу рассмотреть не успел, все ж она была без ожога. И удивительно, пока промазывал и спреем покрывал не думал ни о чем, а вот прошло время и вспомнились.

Сейчас войдет еще раз ее смажет и может быть останется, ведь именно этого сейчас хотелось больше всего остаться в тишине и покое и ни о чем не говорить.

Когда он вошел, Татьяна все еще спала на животе, подтянув к груди левую ногу. Благодаря свету, падающему из ванной, Владимир рассмотрел ее спину и ноги и удовлетворенный результатом улыбнуться. Крем почти полностью впитался, припухлость стала меньше и покраснение местами уже сошло. Завтра будет в форме, вынес он вердикт и на всякий случай повторно распылил спрей над особенно поврежденными участками. Спящая пациентка процедуру отметила тихим стоном и, подтянув ногу выше, затихла. Поза и ранее была привлекательной, а теперь стала еще более фантастической. Некоторое время он смотрел на нее, просто стараясь запомнить, затем потер лицо, сбрасывая наваждение. Надо же беззастенчиво пялится на сотрудницу, точнее свободного корреспондента.

— От греха подальше, — поцеловал плечо без следов ожога и вышел, тихо закрыв двери. Единственными напоминаниями о его визите осталась записка, на столе и терпкий запах спрея.

Спускаясь вниз Керимов все думал, как бы незаметно тет-а-тет переговорить с Гофунгом по насущным вопросом, и более не задерживаться на вечере. Вернуться в номер, уснуть, и хоть на несколько часов снять напряжение.

Взгляд уловил, как Савва скорым шагом пересекает коридор и спускается по лестнице, ведущей в холл. Мечты сбываются… лишь частично. Владимир нерешительно остановился у дверей в зал. Войти или не стоит?

Он точно знает, что выдержит свинячий визг, пьяный дебош, пустую демагогию и прочую казуистику безликого собрания. Все же толпа стирает личность настолько, что и в святая святых умнейшие мира сего могут устроить тотальный мордобой позабыв о принципах или же наоборот уверовав в собственную непогрешимость. И все же входить желания не было, а тем более слушать очередного дурака бьющего кулаком в грудь:

«Я свободный журналист вывожу на чистую воду политиков-засранцев и открываю глаза простому народу…»

Такого чаще хочется бутылкой по голове треснуть, той самой, которую голубчик вылакал, чтобы без стыда заявить о серьезности своего существования. Смешно слышать, как он хвастается холодным подходом к делу, сложными агентурными связями и чистыми помыслами в борьбе «за» или же «против». При этом и думать не хочет, что он как и прочие медийные псы получает на растерзание недобитого козла отпущения, белую ворону, внезапно отбившуюся от «стаи», или тупого осла, за которым более никто не стоит и тылы не прикрывает, ибо не надобно. Политика и бизнес — это шахматная партия не иначе, ты можешь не видеть всех цепочек, но в том, что система работает слаженно, сомневаться не приходится. Так нацелившись за защищенного ферзя ты быстро схлопочешь по пасти, в крайнем случае, будешь признан бешенным и ликвидирован тем или иным путем. И подтверждений тому не мало.

И оголодавшие псы смеют рычать и гавкать, как только удастся вцепиться в очередную фигуру, выдворенную уверенной рукой на голое поле. И довольно взвизгивать, когда та же рука шахматиста одобрительно хлопает их по спине: «молодец, хороший!», «правильно раскрыл тему, припудрил тут и выбелил здесь, так держать!»

Нет разницы в географическом положении и политическом режиме, так везде. Спущенные с привязи о глупости своего положения либо знают давно и согласны с устоем, либо не знают и пьют, пытаясь заглушить стойкое чувство — свою бесполезность:

«Я свободный журналист, вывожу на чистую воду…» Из размышлений его вырвал мужской голос:

— Владимир? Керимов Владимир, верно? — оказавшийся рядом протянул ему руку. — Айварс Круминьш. Вы можете уделить мне несколько минут? — поинтересовался моложавый латыш с еле заметным немецким акцентом.

— Да. — Согласился Владимир, думая над тем, что нужно иностранному торговцу информацией лично от него.

* * *

Без него я еще немного покрутилась в номере, посмотрела на свою спину в ванной и в десятый раз перечитала записку на столике:

«Спреем покрыл еще раз, пока вы спали. Вернусь через несколько часов, не скучайте. Владимир»

Проснувшись в 22:00 я не скучала, поработала над статьями часа два, затем попыталась посмотреть еще один фильм с флешки. Выбор был небольшим, но сплошь хорошие фильмы и как раз для дам после тридцати: польский «Троянский конь», венгерский «Секс и больше ничего», американский «Жених напрокат» созданный по книге «Неприятности по заказу», и менее романтичный, но более воодушевляющий на свершения в личностном росте «Король говорит», из всех я выбрала последний.

Потрясающая игра актеров, прекрасная постановка и режиссура…, но где-то на трети, то есть ближе к часу ночи я не выдержала и набрала Владимира еще раз. Телефон оказался все так же отключен. Ощутила себя ревнивой женушкой и ненужным предметом мебели и даже успела расстроиться, как вдруг мелькнула мысль, а вдруг он уехал?

На ресепшене мне уверенно ответили, что собрание в зале завершилось менее часа назад, на вопрос брал ли Владимир арендованный автомобиль с автостоянки, уверенно ответили, что он уезжал, но в данный момент уже вернулся. Скрестив пальчики, поинтересовалась, не занял ли он другой номер? Мне повезло, потому что девушка, отвечавшая на звонок, только что вернулась из зоны ресторана, в баре которого на мое счастье осталось несколько человек побывавших на сборище.

— Уезжал и вернулся… хорошо.

Вновь включила фильм и погрузилась в проблему Георга VI. Все равно спуститься вниз и узнать, что за проблемы возникли перед Владимиром, мне не удастся. В белье туда не пустят, а в полотенце я и сама не пойду. И я бы продолжала уверять себя в том, что босс мальчик взрослый, что бы на него не обрушилось, он справится со всем без исключения, если бы в наш номер не позвонили.

— Интересно… — я подняла трубку и с удивлением услышала взволнованную Виорику.

— Привет. Извини, что поздно… Можешь позвать Владимира к телефону?

— Не могу, его в номере нет. Что случилось?

— В нашем офисе взлом…

— Поджег или что-то украли? — я тут же начала просчитывать варианты выхода, ну и слова, чтобы успокоить секретаря.

— Что-то искали, разворошили его кабинет и мою приемную. И пытались поджечь…

— Прекрасно… — все же моя интуиция работает отменно. — Почему не подожгли?

— Их спугнули. — Выдохнула она. — Сигнализация сработала, туда приехала спецгруппа и… — Ее речь стала набирать обороты, как и всякий человек переживший испуг, она все еще жила происшествием, хотя и не участвовала в нем.

— Виорик, а материал уже сдан в печать?

— Да… — неуверенно произнесла она.

— Так. Если материал сдан, значит все в норме, остальное наработаем, купим обратно, и восстановим, если оно после разлива горючего еще подлежит восстановлению. Хорошо?

— Хорошо.

— И больше не переживай. Владимира я найду, осчастливлю! — я встала со стоном и медленно потянулась.

— Чем осчастливишь? — недоуменно спросила она.

— Как чем? Материал собран, оформлен, в печать сдан, а взломщики еще и горючее оставили. Ведь оставили?

— Да уж… — ее тяжелый вздох со смешком в конце прозвучал как облегчение. — У меня две канистры в приемной, а у него облит стол… ужасный запах.

— Вот еще один плюс — стол уродливый, хоть и стоит большие деньги, но совсем ему не идет.

— Кому ему, кабинету или Владимиру?

— Обоим. — Произнесла с улыбкой и покосилась на часы 1:00. — Спасибо, ребятам теперь есть повод к смене стола и к приобретению более новой сигнализации… Кстати, ты в приемной ничего убрать или поменять не хочешь? Тут такой повод замечательный!

Она заразительно рассмеялась, и я поставила себе плюсик, ну вот на одно осложнение стало меньше. Тепло попрощалась с ней и дала отбой.

— Так, и где остались заседающие? В баре ресторана…

Я заглянула в свою сумку в поисках одежды. Итак…, в шорты не полезу, оба платья захватывают спину, Маек с абсолютно открытой спиной нет. Выбор пал на два платка под шелк, с одинаковой расцветкой и разным рисунком. Далее поход по интернету и нахождение подходящего варианта для одеяния. Пока облачаюсь, ругаюсь про себя и шиплю, но делать нечего — иду. Босоножки на каблуке, экзотический наряд из якобы шелка и волосы, собранные в ракушку. Взяв телефон и карточку от номера, выхожу. На пути к ресторану думаю лишь о том, чтобы никто не приобнял за спину и не заставил сесть, иначе я за себя не ручаюсь — завою.

В баре я Владимира увидела не сразу. Еще бы… его прикрывали обольстительно прогнувшиеся кошечки и обе методично проверяют его карманы. Подходя ближе, в который раз подумала, что не зря тревожу босса и порчу ему рандеву. Ну, во-первых: от сладкого плохо, а во-вторых: он все время выбирает смазливых аферисток. Вот и сейчас, пришлось перехватить одного из ночных администраторов, попросить о помощи с кошечками. Договорившись с ним, уверенно пошла к своему светлому будущему. А как еще назвать работу с человеком, у которого такие замечательные руки? Вот и иду я от бедра к одному из самых заботливых обладателей прохладных и нежных рук.

С английским у меня и ранее проблем не было, а тут вдруг и холодность английская проскользнула: — Девчонки, свободны. Он женат и в ваших услугах не нуждается.

Вовремя заметила, как они переглянулись, отпрянув, и одна второй передала предмет, вытащенный у Владимира. Далее с наглыми улыбками покинули незадачливого и пьяного ухажера, сопроводив отступление едкими замечаниями на русском о старой кошелке и драной кошке.

— Слова достойные двух мокрых кисок. — Ехидно ответила я. То, что опешивших девчонок перехватил администратор и охранник меня порадовало. С улыбкой обратилась к шефу. — Владимир?

— Вот… — протянул он, — из-за вас я опять остался без компании, ко-которая бы меня полностью удо… удо…

— Удовлетворила. — Отодвинула от него стакан с коньяком.

— Да. — Качнул головой босс, и потянул стакан за подставку обратно. Выхватила стакан и передала в руки бармена: это вылить и приготовить две чашки крепкого кофе. Да-да так я и дам ему допиться, сейчас расскажу о звонке от Виорике, и он быстро в себя придет.

— То есть без миленьких, молоденьких су…, которые бы вас удовлетворили?

— Таня, как вы можете?

— Что могу?

— Ругаться матом. Вы преподаватель ру…с…русского языка.

— Имею полное право, если ситуация позволяет. — Я забрала ключи у подошедшего к нам администратора и тихо поблагодарила его.

А босс продолжает упорствовать, глядя в столешницу: — Что значит ситу-туа-ция? Какая ситу-ация?

— Владимир, где ваш телефон и кошелек?

— В су-сумке…

— А сумка где? — я наклонилась к нему с улыбкой.

— В ма…шине. Я уезжал сегодня. — Еще бы узнать, куда он ездил, цены бы ему не было.

— А где ключи от машины?

Он медленно распрямляется, и полез в карманы брюк:

— Вот суч…

— Не волнуйтесь, эта ситуация уже разрешена, в отличие от второй. — Ключи оказались перед ним на стойке бара, а следом и две чашки кофе. Я подтянула свою порцию бодрящего и с наслаждением вдохнула запах.

— А что со второй что? — отмер Владимир, разглядывая мой импровизированный наряд.

— О! Вам понравится. Теперь есть повод вывезти сотрудников на пикник, у вас появилось несколько литров бесплатного горючего.

— Откуда?

— Да вот, не более часа назад ребята какие-то занесли прямо в офис. Пробники оставили в вашей приемной, ну а деревянный стол с зеленым сукном окропили, видимо для демонстрации.

— Поясните…

— Этой ночью ваш офис взломали, проникли в кабинет, облили ваш стол… и смылись, забыв поджечь.

С минуту он бестолково смотрел на меня, затем моргнул и изменившимся голосом повторил:

— Они его не подожгли?

— Нет, забыли. — Подвинув стул, оперлась на него не обожженной частью тела и удовлетворенно вздохнула. — Может быть перепутали…

— Что они могли перепутать?! — стремительно трезвеющий босс спешно начал искать мобильный, хлопая себя по пустым карманам.

— Офисы. — Я сделала первый глоток кофе и благодарно улыбнулась бармену. Прекрасный напиток. — На втором этаже находится редакция другого издания. Разве взломщики не могли перепутать?

— Нет… не может быть, «МГ» неделю как съехали. Где ж мобильник?

— В машине, вместе с кошельком и с сумкой, ключи от Mersedesa перед вами.

— А, точно… — ключи оказались в его руке, босс соскочил со стула и оправил рубашку. — Кто вам звонил?

— Виорика, она звонила в номер.

— Хорошо, поднимитесь наверх. Ждите там… — После такого сообщения, я внутренне насторожилась. Холодка на затылке не образовалось, но меж лопатками зачесалось и очень даже сильно. Если интуиция молчит, то чешется явно ожог.

— И что мне ждать?

— А ну да… — он потер затылок и направился к выходу. В дверях обернулся с кривой улыбкой. — Ложитесь спать, Татьяна, и не ждите ничего…

— Прекрасно.

Ушел, а я осталась допивать остывающий кофе. Попойкой — заинтриговал, реакцией на поджог — взволновал и как супермен — улетел спасать Вселенную и ее обитателей. На последней фразе следовало добавить немного драматизма не только в выражение лица, но и в текст: не ждите ничего хорошего. С его таким настроением очень хочется узнать: как закончился вечер?

Прошлой попойкой он отмечал потерю инвестора. Мной досаду заглушить не удалось — так он пошел искать спасения в клубе. В этот раз инструментарий по освобождению от негатива особой разницы не имел, та же пара-тройка лишних стопок на грудь и девочки. И ведь упился до состояния зюзи, и зачем такому девочки?

Кажется, последнее я произнесла вслух и достаточно громко потому, что бармен вдруг оторвался от стойки в дальнем углу, где обслуживал молодую пару, и приблизился ко мне, чтобы перевернуть какие-то стаканы под стойкой.

— Они сами к нему подсели, — произнес парень на чистом русском, — он их не звал.

— Да? Спасибо…

В эту ночь я не постеснялась оставить чаевые превосходящие заказ вдвое за… кофе. Все-таки кофе у него было потрясающее, и я выпила обе чашки.

Владимир вернулся ранним утром частично злой и раздосадованный. Громко хлопнув дверью, разбудил меня и с опозданием извинился.

— Вы справились с вопросом? — поинтересовалась я зевая. Кофе в баре было настолько крепки и бодрящим, что успокоилась я лишь к трем утра, а сейчас всего семь. Определенно не выспалась, за что я бы с радостью повредничала перед боссом не будь он таким серьезным.

— Что..? А нет… — он прошел к кровати и сел рядом. Вчера я как-то не предавала значения тому, что лежу перед ним почти голая, потому что не до стеснения было, а сегодня уже как-то неуютно. Аккуратно сдвинулась в сторону, и потянулась за простыней.

— Да не смотрю я, не смотрю, — тут же среагировал босс и отвернулся для моего спокойствия. — Оставьте простынь, не то взвоете.

— Вроде бы уже в порядке.

— Нет. Вас еще раз спреем покрыть нужно… — и потянулся за баллончиком. Вот тебе и «не смотрю я, не смотрю» и посмотрел и оценил. Что ж, кто сорит с врачами, особенно с лечащими? Никто. Вот и я помолчу.

Комнату тут же наполнил неприятный запал препарата, а меня странное ощущение, что босс угнетен не на шутку. И будь у него возможность, напился бы и сейчас.

— Что случилось на вечере? Вы переговорили с Гофунгами?

— Нет.

— Почему?

— Меня отвлекли.

— Странно.

— Что странного? — замер босс, позабыв о процедуре.

— Странно, кто-то сумел отвлечь от насущного вопроса с Саввой. Оно того стоило?

— Что оно? — опять не понял Владимир.

— Отвлечение ваше. Оно того стоило?

— А… нет, я не согласился. — Раздражение в его голосе было приправлено досадой.

— На что вы не согласились?

— На слияние с передачей большего пакета акций в руки… одного человека. — Взболтав баллончик, он продолжил распыление.

— Условия наверняка были невыгодными, а руки нечистыми. В такие свое детище отдать очень трудно, даже если предложение было заманчивым.

— Предложение заманчивым не было. И мое детище сейчас как двадцати пятилетний недоросль под сто пятьдесят килограмм веса, тупо пялящийся в телевизор… и они знают об этом.

— Почему не сидящий в интернете? — удивилась я. — Все же нынешняя молодежь в основном зависает в сети.

— Потому что остался мозгами в прошлом десятилетии, и я не знаю, что с ним еще сделать, чтобы сдвинуть с места. — Досаду в голосе сменил смешок. — Разве что расчленить и закопать, или продать…

Баллончик вернулся на тумбочку, а босс вновь сел сбоку, отвернувшись к окну с потрясающим видом на побережье.

— Послушайте, круто и окончательно разобраться с недорослем вы всегда успеете. А сейчас прекратите паниковать. — Внесла свое предложение с улыбкой.

— Я не паникую…

— Еще нет, только начали. — Со стоном подперла голову рукой, все-таки еще побаливает. — Вы уже обновили издание, набрали прекрасный материал, и не спорьте, — пресекла его попытку воспротивиться и обернуться, — я была собирателем.

Итак, вы собрали семена в одну корзину, и только лишь завтра увидите, как она распространятся по информационному полю. И не сразу, а еще через неделю или две посчитаете первые всходы и узнаете, как семена принялись, как взошли, какой процент пришелся на паразитов, на птиц, на человеческий фактор, а какой дал плоды.

— Все дадут.

— Те, что будут куплены — да. Они вернут потраченное, но вам важно не это, а рейтинг и читательский отклик. Ведь так?

— Так… — изменившимся голосом согласился он.

— Иными словами, вы недоросля уже оторвали от стула, — представила себе тушку в 150 кг и бедный стул на колесиках, и жалость к предмету мебели возобладала над формулировкой, — от дивана. Записали в спортзал, к диетологу, создали страничку в интернете, подписали на получение рассылки с полезных сайтов, а так же на курсы по повышению квалификации. Где он, вполне возможно, встретит девушку и приложит все усилия, чтобы привлечь ее внимание. Сбросит вес, подтянет тело, съедет от родителей, займется саморазвитием и профессиональной самореализацией.

— Я не совсем…

— Пинка вы ему уже поддали, если не поймет, дадите еще один. Но сейчас главное без лишних волнений дождаться результата. — Я пригладила волосы и улыбнулась, глядя на его спину. — А результат вас удивит. Поверьте, недорослю недолго осталось.

— Да, на него уже покушались этой ночью.

— Ой, да ладно… Считайте, что он участвовал в детских играх со списками… точнее без спичек. — Я задумалась. — К слову, узнали кто?

— Это не к нам пришли…, вы были правы.

Покосился в мою сторону, и от его взгляда захотелось спрятаться, что я и сделала — вернулась к возлежанию на животе:

— Вот видите, ваш красавец, еще и от плохих соседей избавился! — нашлась я, и посмеиваясь произнесла. — Не пойми ребята, что Жанна д`Арк неделю как съехала, были бы вы погорельцами.

— Татьяна, вы всегда такая?

— Да, особенно если голодна… — намек он понял.

Поднялся и оправил рубашку и, не оборачиваясь, произнес:

— Я сейчас распоряжусь. Прихватил сменные вещи и направился в ванную.

А я лежу с довольной улыбкой, глядя за горизонт, ну вот и хорошо, что он успокоился, а то метался тут… Еще бы узнать что там с Саввой произошло, и вообще красота будет.

За этими размышлениями, мечтательно скольжу по волнам Средиземного моря к горизонту, и вдруг сталкиваюсь взглядом со своим отражением. Красивое отражение, довольное и улыбчивое — даже не верится. А лежит оно, то есть я в весьма привлекательной позе, а ведь в эту позицию только что перетекла из другой, еще более привлекательной. Первоначальная оторопь сменилась 100 % покраснением, ожоги не избежали этой участи и наверняка тоже покраснели.

И я вот так вот перед ним лежала…?! Позор на мои седины.

— Татьяна, вы что будете? — поинтересовался босс, вернувшийся из ванной.

— Все.

— Все? — С улыбкой в голосе переспросил он.

— Все равно. — Голод не тетка, но что-то сейчас о еде говорить не хотелось. Я уткнулась головой в матрас и тихо вздохнула своим мыслям. На меня он уже не смотрит, и исключительно вежливо интересуется.

А что смотреть, все, что можно было рассмотреть, он уже рассмотрел, и ведь пытался отвернуться, так я не дала… кошмар. Так все в порядке, он врач, с женским телом знаком давно, женат был, в барах завсегдатай, топлесс видел и не раз. Подумаешь… Нет, для него может и «подумаешь…», но я-то телом сверкать не приучена, и скромница вроде бы… была до сегодняшнего дня.

Опять вздохнула.

Так, соберись, тебе не пятнадцать, а тридцать пять. Черт с ним, сверкнула грудью так сверкнула, морду лица кирпичом и…

— Татьяна, вам плохо? — прохладная ладонь Владимира коснулась моего плеча. — Тань, вы плачете?

— Нет. Все хорошо.

— Почему же вы вздыхаете так тяжело и часто?

Надо же заметил, не хорошо… Срочно перевожу тему:

— Не знаю, как у вас спросить…

— Что спросить?

— Сегодня вечером вы к Гофунгам на прием пойдете, мне вас здесь ждать или лучше вернуться домой?

— К ним мы не пойдем.

— Почему? — прихватив простынь, поднялась и неуклюже села, чтобы бедра не задеть. Возмущение было оправданным, перед окончательным и бесповоротным вербованием Гофунгов нет никаких препятствий. Вот даже от слияния отказался, нелицеприятно высказавшись в сторону своего детища. Раз терять нечего, но есть возможность кое-что приобрести, то почему пасуем?

— Я должен решить вопрос с нашим офисом. — Владимир уставился хмурым взглядом в окно. — С горючим в канистрах, с сигнализацией…

— Вы что издеваетесь?

— Поясните. — Босс обернулся, сложив руки на груди.

— У вас есть великолепная возможность, заполучить невиданные перспективы. Савва вкладывает не в одно издание, у него порядка пяти инвестиционных проектов в медиасфере…

— Откуда..? — недоверчиво произнес он.

— Я это знаю, потому что общалась с ним, а вы нет. И место того, чтобы использовать вечер и войти в переговоры по делу, рвете когти к детине, который в вас сейчас нуждается меньше всего.

— И что вы хотите этим сказать?

— Что привычка держать все под своим неусыпным контролем, плохо сказывается на ваших делах. Не бойтесь, что не получится. Бойтесь, что не попробуете. — Я, продолжая прикрывать грудь, обернула конец простыни вокруг талии и закрепила в белье, вышло почти сари.

— Яс-но…

После такого отпора, пришлось замолчать. И я промолчала, вот только глаза горят праведным гневом.

— Что еще? — спросил, чуть ли не рыча.

— Перепоручите разборки с офисом Якову или Петру. — Поднялась, взяла свою сумку с вещами и направилась в ванную. Уже на пороге обернулась. — Это не их обязанности, я знаю, но вы потом с ними зачтетесь. А сегодня уж будьте добры не дайте шансу уйти из-под вашего носа.

— Татьяна… — к буравящему меня взгляду прибавилась знакомая сдержанность. Сейчас будет укол. Что ж его зов не дал закрыть двери и сделать вид, что не расслышала, пришлось ответить:

— Слушаю.

— Откуда такая прыть к нравоучениям? — прищурился он недовольно.

Значит, со всем выше сказанным он согласен, раздражение вызвала формулировка. Сейчас можно дать попятный, извиниться или еще чуть-чуть наехать с улыбкой на устах.

— Знаете, после ваших откровений, желание работать на «Titul» как-то поубавилось. — Я закрыла двери, постояла за ней несколько секунд и открыла, игриво подмигнув боссу. Упустите шанс с Гофунгом, оно вообще исчезнет …

Из номера послышался очень интересный ответ:

— Теперь я знаю, как без шума отделаться от вас.

— И все-то вы забываете, что на мне сейчас ваша вилла…

 

Пункт 28: Мы сами рисуем свой мир, данными нам красками

Удивительное дело женская интуиция или же это было простое нежелание ожидать шефа в пустом номере, но я в тот же день вернулась домой и не зря. Сава и Мария пригласили избранных гостей на остров, расположенный недалеко от их виллы, но к которому добраться не так-то и легко. Сославшись на плохое самочувствие, я избежала необходимости несколько раз пересаживаться и неусыпно держать не только лицо, но и спину. После выпуска журнала в офисе опять образовался мертвый сезон, и моего скорейшее возвращение к «станку» не потребовалось. Во вторник я явилась за расчетом в бухгалтерию и получила за обоих и Гроховскую и Жмурко. Сумма приятно грела душу и значительно увеличила мой банковский счет первый пятнадцать минут, а потом во мне возобладал Жаб нежданно-негаданно вспомнивший о словах главреда.

Что-то об удвоении оклада, если я справлюсь. Будь я просто Татьяной, я бы постеснялась поднимать вопрос, но так как я еще и Жаб, то почему бы не ухватиться за эту идею зелеными перепончатыми лапками. У кого-то наглость второе счастья, а у меня второе «Я». Поблагодарив бухгалтера, направилась к Петру.

— Доброе утро. — Главред опять сидел среди завалов бумаг и каких-то фотографий и что-то спешно сортировал на столе.

— А Татьяна… как ваши успехи?

— Потихонечку. Что слышно от шефа?

— Все еще на переговорах.

Не вернулся, что ж он там делает? Работает? Или решил отдохнуть в кой-то веки, и наверстывает упущенные приключения?

— Обидно, досадно, но… у меня вопрос: расчет я получила за обоих, но, ни один корреспондент не был принят на работу.

— Этот вопрос ждет решения свыше. — Отозвался занятой Глинка.

— Подождем, — согласилась я. — Но кое-что мне должны именно вы.

— Что… должен? — насторожился он и даже бумаги отложил в сторону.

— Ну как же… кое-кто обещал — повысить мой оклад вдвое, в случае если справлюсь.

— Да? И сколько? — главред потянулся за барсеткой, и я назвала сумму. Поперхнулся, совладав с дыханием, остановил свой порыв. — По-моему на сегодня хватит. Так что ждем Владимира и по этому вопросу.

Вот так оборот, а я только успела обрадоваться, а меня уже осадили. Хорошо, используем это в своих интересах. Прищурилась коварно: — А если я хочу добавить эту сумму в спор?

Догадливый Глинка и просиял открытой улыбкой: — Другими словами — узнать предмет спора.

— А еще, и сумму, — сделала я окончательное признание.

— Не узнаете. Вы должны быть беспристрастной.

— Почему?

— Потому что. — Вышел из-за стола и помог мне найти двери, мягко подведя на выход. Благо, моей спины уже можно было касаться, так что сопротивления под вопли с моей стороны не последовали.

— А как же приданное? — прижав руку к груди, взволнованно остановилась у порога.

— Копится, — заверил он с улыбкой. — Ждем до конца недели и уже при Владимире поднимем все вопросы.

— Хорошо.

Шага сделать не успела, и мой телефон разразился страстными призывами Иглесиаса. А вот и увеселительная программа на неделю.

— Да? — я ответила на звонок, завернув к лестнице. — Встретиться, сегодня… Нет, не смогу. Я тоже очень хочу… Но никак. Дождись меня в пятницу! — и с нескрываемой нежностью добавляю. — Дождешься?

Как мне нравится, когда голос мартовского кота и огромным опытом за плечами становится приторно медовым, и каждое слово как гвоздь вбивает в подсознание: «Приходи хоть раз, приходи на час»

В пятницу, дорогой, в пятницу приду так, что сам рад не будешь. Уже текстовку продумала, время выбрала. План представления представила, осталось приготовить соответствующий образу наряд и…

Я остановилась во дворике, с удивлением взирая на разбитое авто босса, зверски изувеченное BMW подмигивает не выключенным левым поворотником, как будто бы сообщает — я еще жив. А рядом крутятся ребята из редакции Альберт петербуржец и наш фотограф Женя. Точно помню, что во дворе менее часа назад автохлама не было. Учитывая уверенное вождение, а так же глазомер Владимира и точное угадывание моего размера с красным платьем, не верится, что он не ощущает габаритов авто. Неужели кто-то настолько обнаглел, что изувечит собственность среди белого дня перед офисом?

Я подошла к искореженному черному красавцу, и вспомнила, что BMW попало на штраф стоянку вечером у Барвихи, в последующие поездки Владимир забирал меня на такси.

— Это результат неправильной парковки?

— Нет. — Отмахнулся Женька, — машину три дня как пригнали после кузовных работ.

— И это его так исправили в автосалоне?

— Скорее, это мнение Керимова кое-кто отчаянно желает исправить. — Отозвался Альберт и оправил светлую челку. — Но им еще не удалось.

— А записи видеонаблюдения есть?

— Нет. Но мы уже вызвали… людей. — Младший Глинка подошел вплотную и тихо сообщил. — Как вариант, его опять настоятельно просили продать издание.

Надо же, а я уж испугалась, что это месть обидчиков Бадри или же Боксера. Но оказывается у шефа своих «доброжелателей» полно.

— И часто его так просят?

— Раз в полгода стабильно. — Женька подмигнул, — не переживайте, он справляется.

Кивнув, я направилась на остановку. В затылке не колит, меж лопатками не свербит и не чешется, а вот желание идти, оглядываясь на каждом шагу, почему-то не отпускает. Эх! Дожить бы до пятницы…

* * *

— И куда она собралась, на ночь глядя?

Владимир остановил новенький Mersedes черного цвета, не доезжая до ее дома и, с удивлением обнаружил, что причина его побега от матери и младшей сестры, с улыбкой и двумя внушительными сумками покидает отчий дом. В те две минуты, пока водитель машины грузил ее сумки и помогал Татьяне сесть, желание объявиться перед ней поубавилось. Оно почти исчезло. Челюсти свело судорогой, и руль вдруг с нещадной силой впился в руки.

Машина мягко тронулась с места, увозя экстремальную корреспондентку, которую Керимов лично хотел порадовать новостями о журнале в целом и о ее приеме на работу в частности.

Но видимо не судьба. Думая над ее превратностями мужчина позволил старенькому фольцвагену завернуть за поворот и завел свое авто. Рычание монстра только что доставленного из салона уже не так радостно отозвалось в сердце мужчины, сейчас там была тьма и тьма искала выход. Выход был, развернуть авто и неспешно направиться в бар, что так нахваливал Стас, напиться в счет прошедшей недели и достигнутого успеха, завалить какую-нибудь кошечку в красном…, если на красное потянет, и он почти решился. Вот только выехав на шоссе и, устроившись за старым продуктом немецкого концерна, позабыл о принятом решении.

Следуя за ней попятам, как хищник, он с хмурой решимостью думал о том, что оставит преследование на въезде в столицу, но опомнился, лишь когда объект въехал во дворик спального района.

— Яс-но, приехала к родственникам, — решил он, выруливая чтобы развернуться, как в поле зрения попался знакомый объект, так называемый пугливый сказочник, с которым Татьяна флиртовала в Карпатах. И вспомнилось ее выражение: «там такой жеребец, что грех вас не оставить!»

Мужчина обнял улыбчивую Гроховскую, а затем с нескрываемым удивлением принял из рук водителя сумки.

— Какой к черту жеребец! Ее после дурацкого целибата на лошаков потянуло…

* * *

Из машины я вышла несмело. Сомнений нет в том, что текст, прокрученный в голове раз десять в дороге, я выучила наизусть, но вот сама игра не вызывает уверенности. Я старалась себя приободрить, вспомнив все проделки за один лишь месяц, постановки с детьми в школе и советы Артемки Полонски, но что-то не вязалось внутреннее состояние с необходимым внешним.

Из машины нужно было выскочить со счастливым воплем: «Олежек!» или «Любимый!», у меня же получилось с удивлением

— Олег?

— А кто еще, сама просила спуститься. — Улыбнулся он, и наградил наглым поцелуем. В другое время я бы решила, что он очень даже мил, но пока в роль не вошла, любое проявление мужского доминирования воспринимаю с опаской. И поглаживание моих бедер с переходом на ягодицы и черезчур крепкое объятие.

Невольно вырвалась.

— Ты куда?

— Котярик, — кокетливо или почти кокетливо протянула я, — твои руки сейчас будут заняты иным, — и со вздохом, — сумки возьми.

— С-сумки? — удивленный вопрос остался за моей спиной в то время, как я легкой походкой пошла на верх. Третий этаж 45 квартира.

Разуваюсь, вхожу. Первое наблюдение — квартира чисто вымыта, второе наблюдение — и квартира явно не его. Олег, конечно, одевается отменно и ведет себя под стать костюму, но кое-что все же не учитывает — он сам по себе неряшлив за столом, и если забудется в бурном обсуждении чего-то интересного перестает следить за манерами и некоторыми выражениями. И истинный культурный уровень начинает пробиваться. Из чего можно сделать один простой вывод, эта шикарная и со вкусом обставленная квартира не его.

Герой не моего романа, вошел следом и неуклюже, а главное бесцеремонно сбросил сумки в прихожей. Правильно подумать о том, что внутри могут быть хрупкие и ценные вещи он не соизволил.

— Танюша…? — протянул он с опаской. Я костер любви еще не разожгла, а он уже чует запах жаренного. Понял плут, что я не просто так прибыла, ну погоди, сейчас я тебе все-все о своем чувстве расскажу.

Разворот, шаг в его объятия под пламенное признание: — Господи, я так тебя люблю!

Поцелуй был не дурен, он был пылким и отчаянным настолько, что Олежек расслабился и дал волю рукам. Ну и я не остановилась на одной лишь пуговке его рубашки: — Всю жизнь мечтала только о тебе! Это такое счастье… — еще один поцелуй, он согласно кивает, вытягивая свою рубашку из брюк. — Такое счастье… больше не нужно скрываться! — приговариваю шепотом.

Стремительно расстегиваю последние пуговицы, зарываюсь пальцами в редкую поросль на груди, и сжимаю руки в кулачки. Поцелуй в его дернувшийся кадык сопровождаю словами: — К черту мужа! Наша любовь вот то, что мне нужно…

— Да, Танюшь… — мужские руки крепко прижали меня к голому торсу. А дверь-то он не закрыл, видимо мечтал выпроводить сразу. Ай-ай-ай, негодник. Дарю еще один поцелуй в губы, затем спускаюсь к его ключицам, чтобы присесть, и его руки более не шарили пониже моей спины.

— Да, к черту, я ему так и написала…

— Что? — спрашивает Олег, ненадолго выныривая из чувственного тумана.

— Я написала ему о нашей любви, о твоих чувствах ко мне! — его кадык дернулся. То, что он замер меня не касается, пусть еще чуть-чуть побудет в шоке, а я тут пока, набедокурю с его ремнем. — Господи, я ему все-все написала! Как я тебя люблю… Где мы встретились, как… Как зародилась наша любовь и пламенная страсть!

— Ты такой красивый! — от звука расстегиваемой молнии, он вздрогнул, но важный орган не прикрыл, слушает, постепенно выпадая в осадок.

— Ч-что? — новомодные светильники в стиле минимализм высветили его восковую бледность.

— Я не скрывала, что перееду к тебе, — поясняю, стягивая с его плеч рубашку. — И просто, чтобы он не волновался, написала к кому именно и куда. — Оооо, мне определенно понравилось, каким ошеломленным взглядом меня наградил Котярик. Делаю большие глаза и даю оправдывающее пояснение, — чтобы он доставил чемоданы. Знаешь я сейчас буквально с бельем… и зубной щеткой. Хотя зачем оно нам? — и ручками провела по пухлому пушистому животику.

— Что?

— Белье… Белье, нам не зачем, да?

— Что повтори… — мои ручки он перехватил, нахмурился, требуя ответа. — Повтори, что ты написала.

— Я написала, что ухожу от него к тебе. Я знаю он очень рассердится, возможно рассвирепеет… Он всегда был ревнив, но перед нашим светлым чувством… — Мягко высвобождаю руки из его захвата и обвиваю шею Олега, окончательно повиснув на нем. — Его решимость не разводиться дрогнет. Все-таки на меня ничего не записано, впрочем как и на детей…

Он отодвинулся, недоверчиво уставившись на меня.

— Котярик? — Что еще сомневается в том, куда вляпался? Ок, продолжим! — Так что дуэли не будет. Не в наше время, но он периодически очень крут и… я так боюсь за тебя, — прильнула, обвив широкую мужскую «талию», — и я так счастлива. Мы будем вместе! Я люблю тебя, ты не можешь жить без меня!

И только он решил, что плохого не стряслось и ночка вполне ему по силам, добавляю:

— А когда к нам переберутся дети…

Полированные поверхности стальной гардеробной отразили ужас, перекосивший его лицо.

— Какие дети? — руки, сжавшие мой бюст, замерли.

— Мои. Сережа и Верочка… То есть наши! Они тебя полюбят ты же такой воспитанный… — ну и я нежно потерлась щекой о его грудь с улыбкой от уха до уха, лица Олега не видя, но вот стук сердца слышу отчетливо. И сердце замерло…

— Сереженьке пять, Верочке два годика. — Вздох счастливой матери и привычный женский щебет для приправы. — Они очень подвижные и бывает шумят, но я уверена, что…

Вот тут мое любопытство возобладало и, оторвавшись от его груди, таки заглянула в бледнеющее лицо. Мужик такого подвоха не ждал. Да, мы «влюбленные по уши» и не так умеем!

Далее он мой счастливый лепет не слышал, ну разве что выхватывал информацию кусками, в эти мгновения его глаза становились все более удивленными, а щеки более белыми. Руки давно повисли плетьми вдоль тела, и затем он как мученик возвел взор к потолку.

— Муж будет против, но… этот удар он перенесет достойно. — У Олега сердце сделало кульбит. И я погладила его грудь ладошкой. — Во всяком случае, надеюсь, не как в прошлый раз…

— Что было в прошлый…? — просипел несчастный. А возможность говорить еще не потерял, нужно дожать!

— Моего бывшего чуть не порезал на куски! Хотя и не знаю, как они встретились в подворотне… Наверное, он за мной следил. — Задумалась я.

— Прошло целых два месяца с тех пор, а я все помню как сейчас…

— Два… что? — лицо Олега из бледного стало пунцовым, но затем на щеках проявился рваный румянец под стать стенам прихожей, покрытых декоративной штукатуркой.

— Два месяца. Владимир всегда боялся, что я могу пойти на измену. И зря… до встречи с тобой я была как собака на привязи! Можно не считать ни Колю, ни Вадима, ни тем более Николая с Валерой, но вот ты… Ты стал центром моей вселенной и я теперь от тебя никуда! Клянусь Русланом.

— Каким… Русланом? — поинтересовался, боясь услышать ответ, но вряд ли мог предположить такое:

— Нашим сыном. У нас обязательно на свет появится маленький Ру…

— Таня! — вывернулся из моих рук и отступил, чуть не повалившись из-за брошенных сумок. Удержался, согнулся пополам, выдохнул, — Татьяна, я не могу…

— Что не можешь? У тебя мужские проблемы, да? Я знаю, с возрастом переживания накапливаются, и, в конечном счете, отражаются на сексуальной жизни…

— Таня…! — гаркнул он, желая заткнуть меня и выдворить за дверь, а у меня как раз весь текст перед глазами всплыл, плюс появились дополнительные вариации с родственниками. И неужели я оступлюсь? Да, ни за что!

— Не кричи! — руки в боки. — Я знаю, ты напуган, но мы это решим!

— Нет, я не о том… — схватился за голову, оседая на пол. Вот теперь прихожая дополнилась восковой скульптурой «Мученик свернулся».

— Тогда о чем же ты? Волнуешься, что к нам переедут мои родители? — я тихо хохотнула, отмахнувшись. — Зря, папа не любит разъезжать по гостям. А мама, если и задержится то лишь на месяц другой, в крайнем случае, на полгода. Но какие она варит борщи!

— Борщи?! Мама…? — он вскочил с пола и рванул на кухню за стаканом воды. Стакан не нашел, минералку тоже — кухня-то не его, зато молниеносно вскрыл бутылку с охлаждающимся шампанским и хлебнул с горла.

— Да, ты попробуешь ложечку и закачаешься…! — я потянусь за сумкой и начина ее распаковывать, якобы вызволяя на свет то самое белье, о котором говорила. Сейчас так хотелось добавить, что после посещения окулиста мама более не путает сахар с солью и перец в место мака в булочки не сыпет уже… Но с огромным трудом сдержалась. Произнеси я это, не рассмеяться было бы очень тяжело. А речь так и льется…

Подошла со спины к Олегу спешно утоляющему жажду, и коварно погрузила пальчики за расстегнутые штаны:

— Ты знаешь, я поняла что мы созданы друг для друга! Поэтому, не скрывая, сообщила родным, что распишемся через месяц, венчаться обязательно пойдем… — Он поперхнулся и согнулся над столом так, что пришлось отступить, но рук о его тела я не оторвала. — Главное я не знала, как тебя обрадовать, в общем, родственники из Краснодара нагрянут на этой неделе.

Олег захрипел, отчаянно желая откашляться. Что ж похлопаем по неожиданной подставленной спинке.

— Понимаешь, у них через месяц как раз работы будет навалом, а отпраздновать за наше счастье уже сейчас хотят… Мы ведь уместимся все у тебя! В тесноте да не в обиде! Тут как раз хватить места еще для семерых взрослых и трех подростков… Господи я так рада, что наконец-то…!

— Таня! — отдышавшийся мученик рухнул на стул. Из-за кашля, глаза прослезились, и теперь он смахивал их дрожащей рукой.

— Да?

— Мы не должны этого делать…

— Чего этого?

— Дети, твои дети я не могу так… — взялся за сердце, бедолага, видимо шампанское было очень охлажденным. Так и быть пожалеем, погладим по волосикам, пальчиками пробежимся по дернувшимся плечам.

— Тебе плохо?! — голос елейный, встревоженный, как и подобает влюбленной, — Борщика подогреть?

— Нет! — сдавлено прохрипел он, и схватил мои руки, буквально отодрав их от себя.

Стремительно сажусь на пол подле него, хватаюсь за пухлые коленки и с удивлением поднимаю глаза на «любовь всей моей жизни». Другими словами, готова, внимать беззвучно. То, что у меня рубашка расстегнута меня не смущает, зря я, что ли, майку под низ одевала, а ремень на джинсах застегнула так, что пока снимешь, рад не будешь.

— Что, милый…?

— Они должны расти при отце, — прохрипел зажмурившийся Котярик, чтобы не видеть беспредельной нежности в моем взоре. Ставлю себе 5 баллов, не зря тренировалась над взглядом три дня, глядя на кота из «Шрека»

— Они же любят папу? — всхлипнул Олежек.

— Очень… — поддержала я, позволив себе, погладив его колени.

— Именно! — вспыхнул, и руки мои накрыл своими ручищами, не позволяя будоражить гормоны. Молодец, хвалю! — Татьяна, я сделаю все ради них…! И главное я верну им тебя.

— Меня?

— Да. — Мужчина встал и отбросив, помог подняться с пола, — я не имею права отбирать тебя. Я люблю тебя… — этими словами он подавился, — но я не трус и готов бороться со своими чувствами, ради твоего блага. И ты…

Ээээ, я печально потупилась, что вот и конец комедии? А я-то думала, он иначе выкручиваться будет, но нет. Олег делает ставку на добропорядочность и давит на материнские чувства.

— Ты тоже должна. Ради них и их отца ты должна забыть. Будет сложно, но так нужно. Забыть, вернуться домой и уничтожить ту записку!

— Господи, — всплеснула я руками и шагнула к нему, — какой ты великолепный мужчина!

Кажется, я в первый и последний раз видела, чтобы от такого признания мужчину затрясло. Последующий процесс взаимного обмена «любвеобильных фраз» и само расставание прошли без сучка и задоринки, как по маслу. С достоинством позволила ему от себя избавиться, он позволил за себя еще немного подержаться и согласился ночами не мечтать о той, которую не заслуживает. На этом сообщении я чуть ли не сделала виток, что заслуживает и более того может себе позволить, но вселенское облегчение проскользнувшее в глазах мужчины меня остановило. Хватит издеваться над Котяриком, он такого урока не забудет наверняка. Помог спуститься, провел к авто, по-отечески чмокнув мой лоб, посадил в такси и сам оплатил обратную дорогу.

— Прости… любимый! — простая просьба с ярко выраженным сожалением заставила Олега трусливо скрыться в подъезде.

Гад, опять забыл умереть там же под светом фонаря у подъезда, упав навзничь поверх неухоженного газона. Чтобы последним увиденным в его жизни были звезды, сияющие, как и мои глаза. Ничему его жизнь не учит…

Меня жизнь тоже особо не учит.

И если затылок колит две недели к ряду, переводить стрелки на параноидальный бред незачем, потому что синдром преследования более чем реален. Проезжая через двор, увидела Mersedes, который всю дорогу сюда следовал за нами. Можно было бы предположить, что это один из соседей, но стоило нам вырулить из дворика, как знакомые огни фар оказались сзади. Я бы не придала им значения, и даже не вспомнила потом, не обгони нас какой-то Land Cruiser и не пристройся сзади еще один тяжеловес того же типа. Первый не позволил себя объехать, второй остановиться. и медленно сбавляя обороты, они на чистом участке прегради дорогу такси. Своим поведением любители больших машин очень напугали моего водилу, а вот водитель уже меня:

— Слушай, это не за мной! У меня проблем с братвой нету!

— И с чего вы взяли, что они у меня есть? Может им помощь нужна, — предположила первое что пришло в голову.

— Ага, помощь сейчас тебе понадобится. — Попытка выудить телефон и позвонить другу…, хотя бы тому же Бадри была прервана мужским рыком. — Из машины вали!

— А 50 % от стоимости? — охамела я, не смотря на ситуацию.

— Чего?! — бледный, нервозный и вмиг вспотевший дядя ошарашено оглянулся на меня, когда четверо неизвестных выбралось из стороживших нас машин.

— А ну да, выхожу уже. — Беру сумки, выбираюсь наружу и плавно закрываю дверь. — Иначе вам еще не валерьянку накинуть придется плюс на подгузники, и чистку машины…

За спиной метрах в восьми пустырь со стройплощадкой, справа неизвестные посадки, которые наверняка вырубятся, слева долгая дорога домой мимо полуразрушенных домиков. Почему водитель выбрал этот маршрут, я не знаю, почему нас остановили так же, но в душе уже зарождается странное щемящее чувство, что домой я сегодня не попаду. Подтверждая мои мысли, такси дав по газам неимоверно легко вырулило из осады и взвизгнув шинами скрылось где-то там далеко.

Что ж, делаю шаг в сторону, затем еще один и поднимаю ясный взгляд на улыбчивых мальчиков. В моем районе одного дяденьку Мальчиком звали, мужчина он совсем не хилый был под два метра ростом, под 180 кг весом, при этом добрый… Относительно добрый дядя. В общем, ко мне относился как к маленькому ребенку, за что мною же был возведен в ранг безобидных плюшевых медведей гризли. Дядь Славу я в детстве звала Меведем, без «д», чтобы напевнее выходило, а вот все остальные — Мальчиком, возможно, потому что рядом с ним, все казались малышами.

Так вот глядя на этих, я временно вернулась в светлое детство и игры с Меведем. И по мере их неповоротливого движения в мою сторону успела увидеть не только детство, но и юность, затем глупое ожидание любви и не менее глупую любовь, на этом горестном моменте рядом завизжали новые покрышки. Надежда что это таксист за мной вернулся, а не третья машина с мальчиками подоспела, развеялась от окрика весьма знакомого голоса:

— Татьяна!

А что Татьяна?! А Татьяна как в молодости, когда отец от калитки звал домой и парни от его ора в кусты шарахались, подхватив свои вещи, молниеносно оказалась возле источника звука, то есть в новом черном Mersedese на пассажирском сидении, рядом с водителем. С удивлением поняла, что и эти Мальчики, как и те не успели вовремя сориентироваться и поймать убегающую меня, а мы уже гоним по трассе в неизвестную сторону.

Минут через десять шеф, предварительно удостоверившись, что погони нет, свернул на тихую дорогу, потушил огни и повернулся в мою сторону:

— Ну, и кто это был?

— Я не знаю.

— А чего хотели?

— Не спросила.

— Почему?

— Не успела.

— То есть в этой ситуации безмерное любопытство вас подвело. — Прищур Керимова меня раздосадовал. А ведь это самое любопытство неоднократно помогло мне собрать материал для его же издания.

— Знаете, в той сложной ситуации оно как-то не проснулось, а вот теперь припекать начало. Вы, за мной следили. — Говорю в утвердительной форме и подмечая как на его лице одна эмоция сменяет другую, задаю вопрос: — Почему?

— С чего вы взяли?

— С того, что эта тачка следует за мной от самого дома…

— Это не тачка. — Возмутился он с усмешкой.

— Правильный ответ Мерседес CL комплектация 600 коробка передач автоматическая, объем двигателя 517 лошадиных сил, цена… — вспомнив цену машинки на которую мой брат облизывается, но все не решается купить, я обернулась к Владимиру, — не поняла, вы приехали к моему дому похвастать дорогим приобретением?

— Да, хотел сообщить, что взял вас на работу. Последний месяц подтвердил — вы хорошее приобретение. — Ответив на вопрос по-своему, дал сразу два разъяснения.

— Попались! Это были вы… там в Щербинках! Я так и знала, даже не отнекивайтесь. — Прекратила я его попытку исправиться. — И с чем вы ко мне приехали?

Стесняться своего разоблачения он не собирался, более того решил наехать на мою невнимательность:

— Я уже сказал.

— Ну, машину показать — это ясно, обрадовать назначением тоже, — стрельнув на него глазами, с улыбкой добавила, что это сообщение могло бы дождаться понедельника. И Керимов насупился, с негодованием поглядывая на меня.

— Но главное, что там Гофунги?

— Наши. — Уверенно произнес босс, сверкнув очаровывающей улыбкой. Не улыбка, а настоящая провокация. Пришлось от него отвернуться.

— Окончательно и бесповоротно?

— Так и есть.

— Какие изменения будут внесены в издание? — его недоверчивое: «откуда вы знаете?» я пресекла с улыбкой. — При Савве вы наглядно прошли через воду, огонь и медные трубы, даю 100 % не просто так. Если вы не вернулись на следующий день, значит, проверка вами была пройдена великолепно.

— Вы…

— Догадалась. — Кивнула я, с радостью наблюдая его недоумение, недоверие и под конец раздраженный хмык, через отражение лобового стекла.

— Но вы же его прошли, причем самостоятельно, без подсказки… Что изменилось? — вопрос был, к тому, с чего вдруг он такую победу перестал считать своим достижение и насупился, но видимо сегодня мне было об этом не узнать. Он начал перечислять изменения, которым подвергнется само издание:

— Журнал будет выпускаться каждые две недели. Количество полос сокращаем до 40 штук, и насыщаем событиями.

— Новостными сводками и политическим обозрением?

— Мы…

Стук в стекло со стороны водителя, оборвал его ответ. Владимир потянулся за чем-то в бардачок, но визитер снаружи кашлянув продемонстрировал нечто темное со словами: «Не стоит»

— по газам и назад? — Предложила я севшим голосом.

— Они уже сзади, — сообщил босс, опустив немного стекло со своей стороны, поинтересовался у потревожившего нас. — Чем обязан?

— Я прибыл с предложением для вашей спутницы. — Наклонившийся к окошку верзила, оказался одним из Мальчиков, от которых я только что чудом избавилась, и вот нашли.

Я вздрогнула, а рука Владимира оказалась на моем колене и крепко его сжала, видимо для поддержки: — Каким предложением?

Оскалившись, как мутант переросток, ночной гость приятным голосом четко и с расстановкой предложил мне выйти из машины. Если быть точной, то пройтись к автотрассе и протестировать комфортность задних сидений в автомобиле, ожидающем на обочине.

— И что, пока не выйду не отвяжетесь?

— Нет. — Ухмыльнулся он.

— Выхожу, — сообщила я.

— Я с вами. — Владимир напомнил о себе еще чуть сжав мою коленку.

Кивнула и, выбираясь наружу в окружение еще одного Мальчика, сообщила уверенно и тихо: со мной плюс один. Возражений не последовало. Владимир вышел, закрыл дверь и поравнявшись со мной взял за руку.

— Я говорил, что вы сегодня очень красивая? — поинтересовался так, словно не знаком с пословицей: «Перед смертью не надышишься»

— Нет еще… — улыбнулась я с надеждой, а вдруг скажет? Все же после объятий Олега, серии страстных поцелуев и моего стремительного выдворения из квартиры вид мог быть тот еще, но если ему нравится. К тому же сейчас, на последок, могу же я услышать нечто приятное в свою сторону?

Мы оказались возле черного Land Cruiser, стоящего на обочине, а шеф и не подумал облегчить мою участь:

— Считайте, что сказал.

Двери авто перед нами открылись, обдав запахом медикаментов:

— Садитесь. — Была дана команда сзади и мы с Владимиром сели, крепко сцепив руки и частично прижавшись друг к другу.

Хотя это еще подумать нужно, кто к кому прижимался, босс сидит нормально, а вот меня морозит. Так что врать даже самой себе не буду, испугалась, замерзла и прильнула к самому теплому человеку в мире, при этом оглядываю и запоминаю каждую мелочь, попавшую в поле зрения. Ведь, если вдуматься, плана по спасению у меня нет, рядом с боссом голова не варит, и значит мелочи окружающие меня сейчас, могут оказаться последними увиденными или же прочувствованными. Например, такая простая мелочь, как холодные пальцы Владимира, они медленно нагреваются от соприкосновения с моей рукой, как напряжена его спина и мускулы на руке, как от него веет теплом, и чувство защищенности постепенно окутывает с ног до головы.

Погрузившись в ощущения, я не обратила внимания на приветствие, раздавшееся с сидения радом с водителем.

— Добрый вечер. — Молчание, затем удивленное, — Татьяна, вы меня слышите?

— А? Что..? — возвращаюсь из мира иллюзий и концентрирую взгляд на знакомом лице. Коротенький седой ежик, все еще темные брови и немигающий взгляд молодых синих глаз, мужчина в возрасте перестал криво улыбаться и нахмурился, помогая мне сообразить, кто есть кто.

— Здравствуйте! — обрадовалась ему как родному. — Вам уже хорошо?

Моя рука в захвате босса тут же подверглась еще одному сжатию:

— Вы знакомы? — удивление в его голосе поразило меня больше, чем встреча с сухеньким старичком, благодаря которому мы с Бадри избежали бандитской расправы.

— Нет, — улыбнулась я прошлому источнику «спасения» и как оказалось нанимателю Мальчиков.

— Знакомься, Ставропольцев Вениамин Братиславович… — сдавленно, но медленно произнес Владимир. Теперь стал понятен и накал босса и его каменная твердость. Мы удостоились чести лицезреть вживую одного из влиятельнейших людей региона, а возможно и страны, очень мило и очень страшно. И зачем ему мы?

— Керимов Владимир Александрович. — С холодной улыбкой ответил мой старый-новый знакомый, — оценили машину по достоинству?

— Да, хорошо идет. Я бы сказал, летит.

— Конечно, вы же покупали ее в моем автосалоне.

— Теперь понятно, как вы нас нашли. — Так же натянуто произнес Керимов и моя ладошка в его клешне, запульсировала от боли. Повела плечом и босс ослабил хватку. — Татьяна познакомься с владельцем…

— Тридцати автосалонов, шестнадцати СТО и двадцати пяти газовых колонок. — Процитировала я последние открытые данные крупного бизнесмена. Один с удивлением другой с интересом, но оба покосились на меня. — Кстати, почему открывая два противоборствующих ресторана, вы не афишировали себя?

— Вы сами ответили на свой вопрос. Они противоборствующие.

— И в этом вся загвоздка? — тут же заинтересовалась я. — И никаких подводных камней?

— Татьяна… — напоминание, что мы не одни, отрезвило меня еще раз.

— Вениамин Братиславович, рада познакомиться лично, — я пожала руку пожилого бизнесмена и пояснила, что одним из следующих респондентов, мне попалась именно его кандидатура:

— Надеюсь, сегодняшняя встреча не помешает нам провести интервью?

— Все зависит от вас. — Без тени иронии, ответил дедуля с молодыми глазами. Удивительно, ведь он в прошлую нашу встречу выглядел как немощный полутруп, подле которого дежурит медсестра не в белом халате, а в черном и коса у нее на русая, а стальная, металлическая. И смотреть на него не иначе как на чудо медицинской науки, я просто не могла.

— Что именно? — произнесла с улыбкой. Сама кошу взгляд на напряженного Владимира, который не рад, что со мной пошел как +1. Желваки напряжены, ноздри раздуты, зубы сцеплены, на лбу две вертикальные черты и сам он горит как котел на пару, вот-вот зашипит.

— Татьяна, — произнес Вениамин пугающе спокойно, — от вашего ответа зависит многое…

По коже пробежал холодок, но для меня сейчас главное не это, а поскорее вывести Владимира из машины, иначе он мне кисть сломает или дедуле шею свернет.

— Вениамин Братиславович, ближе к делу, что вам нужно?

Он как-то криво усмехнулся и, не давя более авторитетом, просто произнес: — Кресло.

— А что вам не вернули?

— Как видите, нет…

— Ну, Бадри! — Я повернулась к Владимиру и потребовала. — Телефон дайте, пожалуйста.

— Возьмите мой… — предложил пожилой бизнесмен.

— Нет. Помучайтесь, пока узнаете его номер, — усмехнулась, получая трубку мобильного от босса.

— Надо же, шесть раз сказала, верните, а они… — ругаюсь, набирая номер Заруби. Во-первых: его номер врезался в память навеки, а во-вторых: в те часы он единственный не был под действием обезболивающего и вина, а значит должен был и запомнить, и выполнить. А в целом, кому было сказано с того и спрошу.

— И неужели две тряпки зажали и одно сломанное кресло! — возмущаюсь тихо, пока идет звонок.

— Изгаженную простынь и покрывало, которое храню, как талисман мне вернули.

— Теперь понятно, что так воняло… — произнесла и тут же спохватилась, задав второй вопрос, — простите, а в химчистку они текстиль не отдавали?

— Оба предмета вернулись ко мне чистыми в целости и сохранности на второй день еще в больнице.

— Аааа… — и дальше жду ответа на звонок. А вредный начальник охраны господина Амилахвари не берет трубку, хоть ты его заруби. Сбрасываю, набираю еще раз. — Знаете, мы тогда кресло немного повредили…

— Где? — дедуля начинает темнеть в лице.

— О нет, …не подумайте, ничего не сломали, аккумулятор накрылся. Так что возможно, его сдали в ремонт…

— Что?! — от вскрика Вениамина двери со всех четырех сторон мгновенно распахнулись и мальчики, как по команде, заглянули к нам. Надо же и на звонок мой сейчас же ответили сердитым хриплым голосом:

— Что?

— А… Заруби! — проворковала я стараясь, не смотреть на нацеленные пушки. — Прости, дорогой, что разбудила. Я по делу!

— Чего? — Не понял абонент и, сглотнув, переспросил, — Татьяна Гроховская это вы?

— Да, я, спасибо, что не забыли.

— Вас забыть было бы сложно. — Приятно удивил меня, разбуженный и на удивление уже очень доброжелательный грузин. — По какому вопросу тревожите?

По кивку Вениамина Мальчики тихо удалились с глаз долой, и я смогла прояснить предмет моей тревоги без судорожных вздохов и перепуганных взглядов на дула пистолетов.

— Вспомнила, что кресло то мы владельцу не вернули…, вот звоню.

— Какое кресло? — напугал он меня, но быстро исправился, вспомнив, — а кресло…то самое…

— Оно-оно автоматическое…

— Сдали в ремонт.

— И как? — я прикусила губу, а пальчики босса аккуратно и незаметно поглаживают мою холодеющую ладошку.

— Отремонтировали. — Как маленькой объяснил грозный мужчина кавказских кровей.

— А дальше?

— Отправили по адресу.

— В больницу? — нахмурилась и на Ставропольцева боюсь смотреть. Уверена, если Заруби сейчас скажет: «да, в больницу», нас с Владимиром линчуют и под первым же деревом прикопают. А тут деревьев море, выбора хоть отбавляй.

— Нет… — усмехнулся грузин, к тому времени хозяина техники выписали. Честно, мы немало помотались выясняя кто лежал в палате напротив, — судя по звукам он сел в постели и поправил подушку за спиной, — а выяснив очень удивились…

— И что?

— Кхм… Татьяна? Вы сейчас случаем не в гостях этого «доброго» во всех смыслах человека. — Его осторожный вопрос стал глотком живительной воды, ну хоть какой-то шанс забрезжил, и надежда остаться в живых чуточку окрепла.

— У него. — Признаюсь, не глядя ни на кого из присутствующих рядом. — В машине, далеко от центра города, на трассе…

— Одна?

— Что? А нет, …не одна. — Ответила с улыбкой и покосилась на Владимира. — Нас тут двое.

— Уже хорошо. — Передайте, пожалуйста, трубочку Вениамину Братиславовичу.

— Пожалуйста. — Я передала телефон дедку и с расслабленной улыбкой откинулась на Владимира.

— Что? — вопрос можно было не пояснять, я не следила за влиятельным владельцем авто и его переговорами с грузином, а просто погрузилась в тепло босса, и сейчас казалось, понимаю, о чем он говорит на все сто.

— Мы сейчас поедем домой.

— Правда? — спрашивая, он губами коснулся моего виска. — А к кому?

— К Вениамину. — Владимир напрягся и протяжно вздохнул, повторив. — Правда?

— Нас наверняка пригласят в гости, чтобы удостовериться, что кресло в доме и стоит в каком-то пыльном углу… позабытое позаброшенное.

— С четы вы взяли? — молодой дедок, прекративший разговор по телефону, хитро прищурился, глядя на меня.

— Кресло вам требовалось не для передвижения. В нем находится либо флешка с информацией, либо документы, либо, что крайне невероятно, пара сотен бриллиантов, которые группа захвата в вашем особняке не нашла.

Я уютно утроилась в руках Владимира и умиротворенно продолжила:

— Перед обыском вы вместо того, чтобы уехать за границу как это делают все люди, попавшие в список неугодных, разыграли сердечный приступ. И переехали в клинику. Куда почти одновременно попала и я со своим респондентом. На вас было увешано слишком много трубочек, — и поясняю, — все же с конспирацией перестарались. Но да ничего, настоящий инфаркт или что-то в этом роде вы перенесли, когда я забрала кресло. И именно этим спасла вас от повторного обыска подставными медсестрами, который вполне мог обнаружить ценность агрегата для передвижения.

— Танюшь… — тихое обращение, предупреждающее об опасности дальнейших высказываний, меня не остановило.

— Шшшш, надо… просто ситуацию прояснить, чтобы знали кто и кому должен. — Я улыбнулась ему, а в ответ получила недовольный взгляд. Пусть позлится немного.

— С той встречи прошло две недели ровно. За это время вас вычеркнули из списка, вы выписались из больницы и установили слежку за мной. Ведь Бадри и сам не плох, знатно скрывается.

Я не ждала одобряющего кивка от господина Ставропольцева, и все же он последовал в купе с улыбкой.

— Вам уже сказали, что большую часть времени кресло искало вас, и, найдя, затерялось в доме, так как вы в нем не нуждались?

— Да. — Подтвердил он с той же холодной улыбкой и постучал в стекло.

По знаку влиятельного бизнесмена, Мальчики расселись по машинам, так, что нас с шефом никто никуда не двигал, но и не сгрузил. Правда, правдой, а провести проверку без заложников Вениамин не захотел.

Хорошо покатаемся до Рублевского шоссе, я не против. Погрузившись на время поездки в легкую дремоту, удобно устроилась в руках Владимира. И такое спокойствие накатило, что следом за дремотой пришел крепкий сон…

 

Пункт 29: Никогда не говори «У меня всё плохо», потому что эти слова, как едкие чернила, въедаются в страницы вашей жизни

Я не ощутила, когда машина остановилась, и не услышала, как хлопнули двери авто, выпуская Мальчиков, очнулась время спустя от встревоженного голоса Владимира:

— Татьяна, вы как?

— Ммм…выспалась. Спасибо. — Отстранилась от его плеча и, потирая глаза, зевнула. — Мы еще долго здесь?

— Нет. Сейчас уезжаете. — Бодрый и довольный голос Вениамина Братиславовича быстро вернул меня с небес на землю. И моя новоявленная журналистская жилка затрепетала в предвкушении новой истории.

— Нашли то, что хотели?

— Нашли.

— В полном порядке? — не сдержала я своего интереса.

— В полном, — подтвердил бизнесмен в возрасте.

— Прекрасно. Когда вы со мной встретитесь? — из-за удивления, отразившегося на его лице, пришлось пояснить. — Вы мой будущий респондент, хочу удостовериться, что для интервью со мной найдете время.

— И лучше всего сейчас? — с улыбкой поинтересовался бизнесмен.

— Лучше всего на следующей неделе — встретиться. Но определиться уже сейчас, пока уровень доверия не скатился ниже среднего.

— Уровень доверия и ранее не был высок.

— Что ж вы не остановили Корикова? — вот удивительно, но задав вопрос, я только сейчас вспомнила, как столкнулась с ним возле клиники, когда у VIP клиента Олега случился удар.

Седовласый бизнесмен наградил пронзительным взглядом синих глаз: — Мой секретарь свяжется с вами.

Двери со стороны Владимира открылись и нас попросили наружу.

— Телефон знаете? — полюбопытствовала я из вредности, и так давно ясно, что всю мою подноготную вскрыли, а узнав о встрече с Олегом, запаниковали. Да так, что сам босс выехал встретиться с внештатной корреспонденткой журнала «Titul».

— И не только. — Подтвердил он.

— Тогда до встречи. — Наконец-то позволила Владимиру выудить меня из салона.

Оказалось, что его мерс без ключей. Вскрыли и доставили на рублевку вместе с нами. Хмурый взгляд босса проводил двух Мальчиков, которые выбравшись из новоприобретенного авто одобрительно похлопали его по капоту, как черного жеребца по щеке и насвистывая что-то веселое направились в дом нанимателя.

— Завтра же сдам! — пробурчал босс.

— В автосалон?

— Нет, на автомойку. Салон менять бессмысленно. — Он придержал мою дверь и помог сесть, затем обошел авто и расположился рядом.

— Почему бессмысленно?

— Потому что уровень их возможностей мне уже известен, а вот что позволяют себе другие — еще нет.

Первые несколько километров мы ехали в полной тишине. Босс не гнал, и его новоприобретенная игрушка плавно скользила по ярко освещенным улицам столицы. Удивительно, но после сегодняшних происшествий домой не хочется вообще, я так и сообщила Владимиру, что была бы не против — еще немного покататься и он меня поддержал. За дорогой я не следила, как впрочем за следующими рядом машинами и бредущими по улица людьми. Я просто наслаждалась движением в тишине салона, запахе дорогого парфюма, исходящего от босса и всепоглощающем чувстве защищенности. Находясь в состоянии покоя, даже шевелиться не хочется, но это мне, а вот шеф наоборот решил с юмором подойти к произошедшему и поговорить:

— Татьяна, смотрю на вас и удивляюсь, как вы до сих пор остались живы? Вначале Боксер, Затем Амилахвари, теперь вот и сам Савропольцев…

А кошечку из Карпат и не вспомнил, подметила я отвечая через зевок:

— Не знаю. Возможно, везет. Даже сейчас была уверена, все, теперь меня точно убьют!

— Как думаете, мне стоит отозвать своего исполнителя? — с улыбкой в голосе поинтересовался он.

— А вы тоже хотите меня убить или прибить? — я даже села ровнее. — может быть размножить делением клеток?

— Это как? — удивленно воззрился на меня, затем опять сосредоточил внимание на дороге.

— Нарезать на клетки

— Н-да привлекательная идея, как я раньше не додумался. — Усмехнулся, бросив в мою сторону веселый взгляд. — Неординарная идея, скажу я вам.

С удивлением и детским чувством радости, отметила что он способен еще шутить, подобралась и повернулась в его сторону, всем корпусом:

— Так… честно признайтесь в своем желании лишить меня жизни.

— И что будет если признаюсь?

— Подскажу, что сделать первым делом.

Он в желании не признался, удивленно спросил:

— Что сделать первым делом?

— Занять очередь. — Загробный голос дался с трудом, но босс оценил, рассмеялся.

— Так я не первый?

— Нет. А вы сомневались? — оправила рубашку и смиренно сложила ручки на коленях. — Не верите вы в меня, Владимир Александрович, зря не верите.

— А кто открывает парад заказчиков? — отсмеявшись спросил он.

— Список открыла сожительница моего бывшего шефа. Помните историю с красными труселями? Так вот она мне их до сих пор не простила. За ней стоит жена моего бывшего мужа, далее…

— Есть и далее?

— Есть… Альберт, к слову один из ваших сотрудников и от прочих до сих пор он был ближе всех к цели, то есть ко мне.

— Что же его сдерживало? — Владимир бросил хмурый взгляд в боковое зеркало и прочистив горло, повторил вопрос. — Так что?

— Возможно, не нашел меланхоличного исполнителя с нетривиальным мышлением… Альберты самолично мараться не любят. Так что сейчас, когда моя жизнь, и собственно я в ваших руках, — моя улыбка отразилась и на его лице, — вы запросто можете прекратить пополнение списка.

— И вы вот так легко об этом говорите?

— Язык без костей, речь без задней мысли, что тут сложного? — отмахнулась и подмигнула.

— Да, действительно сложного ничего… — опять нахмурился.

— Кстати, а после него в списке значится ваша подружка Ксения. Не уверена что у нее духа не хватит даже на мщение, а вот ваша малышка клофелинщица, при первой же встрече постарается возместить. Так что вы либо за ней, либо перед…

— В таком случае, что это за ребята сзади? — сухо поинтересовался он. — На сопровождение не похоже.

— А это… — я обернулась назад, и с удивлением заметила немаленький «хвостик», состоящий из трех легковых машин. — Это не за мной. Может быть за Боксером или Бадри, а еще может быть за вами… Я больше дорогу никому перейти не успела, а вот ваш BMW…

О том, что авто босса неизвестные разбили во дворе его же офиса я произнести не успела, потому что «хвостик» решил разбить и новенький мерс. А далее визг покрышек и мой перепуганный крик, столкновение, удар, соприкосновение моей головы со стеклом, несмотря на путы ремня безопасности и сработавшую подушку. Владимир успел сориентироваться и вырулить, но как только набрал скорость, получил наезд сзади, а затем столкновение сбоку.

Полет и возможно два или три переворота длились не долго, я почти не чувствовала свою руку вцепившуюся в держатель у дверцы, ребра которые до боли сдавил ремень, или ноги, которым неожиданно стало тесно в свободном салоне авто, зато я отчетливо ощутила руку Владимира. В ужасе столкновений, его ладонь нашла мою ладошку и крепко сжала, приободряя — все будет хорошо…

Когда визг шин стих, стекло с моей стороны окончательно осыпалось, перед глазами перестали плясать красные пятна, я поняла что вишу на ремнях верх тормашками, я рядом в таком же положении завис Владимир, чья рука так и не отпустила мою ладошку. В свете проносящихся мимо редких машин, заметила блеск его глаз и движение разбитых губ. Поймав ошарашенный взгляд босса, я улыбнулась — живой.

— Ну, что? — он сконцентрировал на мне мутный взгляд и моргнул. — Выбираемся или посидим еще немножко?

— Татьяна вы как? — по его щеке потекла красная густая капелька. Дотянувшись я стерла ее.

— Бывало и лучше, но не скажу что хуже, чем после скалолазки в центре досуга. И кажется у меня шишка на голове… внушительная.

— И все? — прохрипел Владимир, освобождая мою руку от пожатия, от чего стало холодно и не уютно.

— А… так руки на месте, ноги чувствую, голову не оторвало, вас вижу, слышу, говорить могу — все на месте, и все в порядке.

— Посмотрим, что вы завтра скажете, — прохрипел он, отстегивая себя от кресла.

— Не иронизируйте, завтра скажу все тоже самое, еще и порадуюсь с утра пораньше.

— Как порадуетесь? — бухнувшись вниз, тихо спросил босс.

— Запросто, что проснулась.

— В смысле, почему? — неуклюже вывернувшись, он сел на ноги, чтобы отстегнуть меня.

— Потому что после сегодняшнего могла бы уже и не встать. — С небес на землю вернулась относительно аккуратно и с его помощью, да так, что вновь оказалась в его объятиях. — Что дальше?

— Выбираемся через ваше окно.

— Знаете, я передумала.

— В смысле?

— Я больше не хочу кататься.

— Целиком и полностью разделяю ваше мнение, с меня тоже хватит. А теперь давайте, не задерживайте очередь, — и кивок в сторону «выхода».

Выползла с огромным трудом, еще решила, что побила все мыслимые и немыслимые рекорды по медлительности, а оказалось, что не все, Владимир выбирался еще медленнее. Очутившись снаружи, мы очень медленно похромали, в сторону ближайших зарослей, где расположились с относительным удобством. Услышь я ранее, что парочка из машины удалилась в кустики, восприняла бы выражение с двойным подтекстом, а в нашем случае двусмысленность была не предусмотрена. Владимир, стараясь не уснуть, кому-то названивает, а я же с каждой минутой нахожу на своем теле все больше ушибленных мест. Когда их счет перевалил за двадцатку, махнула рукой и с трудом, откинувшись на спину, уделила свое внимание небу. К чему забивать голову пустыми вопросами, босс рядом вот он пусть и решает, а я лучше взгляну на то, что было до меня и останется после — звезды.

Вспомнилось чужое изречение: «Что нам наши трудности и жизнь в целом в сравнении с небесными переворотами» и еще одно «Чем ты ближе к огням столицы, тем меньше огоньков видишь в небе». Мы в пункт назначения не доехали, так что нам повезло… относительно, то есть к центральной части города еще много километров, и картина ночного купола радует тысячами звездочек. Мне с моим зрением и пары сотен хватит, а Владимира небо точно должно радовать.

Я обратила взор в сторону молчаливого начальства: — А как у вас со зрением?

— Уже не двоится. — Ответил босс, и из положения сидя, перешел в положение лежа на боку, подперев голову кулаком, поинтересовался, — а что?

— Большую Медведицу видите?

— Предлагаете на нее посмотреть?

— Если вы в силах ее найти. Я, к примеру, не вижу. А вы? — молчит, а мне как раз поделиться историей захотелось, так что, не обращая внимания на его пристальный взор, продолжаю. — Знаете, с ее помощью можно устроить проверку зрения: у третьей звезды Алиот, которая находится на ручке ковша, есть спутник, ну или почти спутник, в общем, еще одна маленькая звездочка. Так вот считается, что если вы ее видите, то зрение у вас в порядке.

А со стороны Керимова ни звука, поворачиваю больную голову и замираю под его замутненным взором. То, что взор замутнен дала понять машина, развернувшаяся недалеко от нашего места крушения, перевернутый Mersedes они не заметили, и поехали дальше, а босс все так же смотрит на меня.

— Владимир, вам плохо?

— Нет. Я тут подумал и решил…

— Что решили?

— Что так реагировать на произошедшее можете только вы. — Похвально слышать, но от темы увести себя не дала.

— А… это шоковое, так вы Медведицу видите?

— Нет.

— Не видите или не хотите… увидеть?

— Хочу… — а произнес это так, словно речь не о звездах и проверке зрения. Поддалась искушению, спросила, чего именно начальство хочет.

— Хочу детей, пока со здоровьем проблем лет. В свои пятьдесят, надеюсь еще суметь поиграть с сыном тинэйджером. — Не весело признался он.

— Да, такие мысли отрезвляют. — Вернулась к созерцанию звезд, отстраненно подумав, что я тоже много чего хотела. А получила не все и не сразу после оглашения желания, кое-что лучше бы не получала вообще. Так что теперь учусь ждать лучшего, выбирать лучшее, и не роптать на полученное и приобретенное, потому что это тоже мой выбор, сделанный когда-то давно-давно.

— Отрезвляют, — протянул босс. — У меня отец молод был. Я его живым и сильным запомнил.

— Это хорошо.

— А вы? — вопрос Влатимир задал совсем тихо.

— Что, а я? Моего отца вы видели. Он всегда был живым и сильным. И мне и Степке было на кого посмотреть и с кем поиграть с детства.

— Это да… я о детях. Есть желание с детьми успеть повозиться?

— Аааа, а у меня проблемы с щитовидкой, вот и вся моя возня.

— Рожать можешь? — резко перешел он на ты, и голос изменился, став неожиданно требовательным. Меня такая перемена не насторожила, а скорее рассмешила.

— Говорят, да. Но раньше пугали, что зрение значительно сядет.

— Если будешь рожать в Германии, не сядет. — Авторитетно заметил он.

От такого заявления я нашла в себе силы и села. Надо же само начальство не против чтобы рожала в Германии, удивительно как мне с Керимовым повезло. Обернувшись на него с улыбкой поинтересовалась:

— А я буду рожать в Германии?

— Если выйдешь за меня, то да. — Интересная информация для размышлений, это что своего рода предложение руки и сердца? Не верю… И все же сглотнув, уточнила:

— А я выйду за тебя?

— Это у тебя спросить надо. — Вот так оборот, и что тут скажешь?

— Так спрашивай.

— Так выйдешь? — не сдал своих позиций босс, уткнувшись взглядом в мою спину.

— А по нормальному спросить страшно?

— Честно? — его взгляд перекочевал выше и остановился где-то на уровне моих губ. — Страшно.

Если я правильно поняла, то это было одно из самых неординарных предложений руки и сердца. От знакомых слышала разные варианты: «Слышь, съедемся?», «Я сыну свою фамилию хочу дать», «Работа у меня опасная, и чтоб квартира брату не перешла…», а еще был такой «Светка, стерва, хрен тебе, а не свобода!». Варианта: «У тебя спросить надо» еще не было, да и можно ли его засчитать, если он произнесен в пылу борьбы за жизнь?

— Ну, если тебе уже на этом этапе страшно, поддразнила я, — то, что будет, когда мы…

Договорить мне не дали. И если бы поцелуй рот закрыл, так нет же… окровавленная ладонь Владимира.

— Шшшш!

От одного этого звука мое громко ухающее сердце из груди перебралось к горлу, дыхание тяжелеет, и я отчетливо чувствую запах крови, и ее вкус тоже. Проходит одна секунда, затем вторая… мои пальцы от напряжения начинает покалывать, ну а ладонь босса так вообще дрожать.

Еще ни разу в жизни меня так не пугала фраза, произнесенная приятным низким голосом уважаемого Цицишвили:

— Живые есть?

— Татьяна… Это за мной. — Прохрипел Владимир глухим голосом.

Я отодвинула его руку: — Нет, это за нами. Заруби, мы тут!

Когда его ребята помогли нам выбраться, грузин произнес, не скрывая улыбки: — Хорошо вас раскрасило… в гробы краше кладут.

— Еще бы… это твои знакомые были? — пропустив вперед босса, села в машину с серьезным видом.

— Нет.

Я покосилась на бледного тяжело дышащего Владимира, который под покровом снятого пиджака незаметно для остальных присутствующих вновь взял меня за руку.

— Заруби, ты здесь какими судьбами?

— Ставропольцев подсказал, что вас встречать не нужно… — «не» он подчеркнул. — Плюс повторный звонок с телефона Керимова, порядком насторожил.

И двух часов не прошло, а он уже знает, кому принадлежит номер, с которого я звонила. Быстро работают.

— Спасибо, что встретил. Без тебя мы бы не выбрались.

— Те… вас бы вытащили не только из горящей машины, слишком ценный экспонат ваш босс. — Грузин глянул на второго участника аварии без улыбки, — проснется, спросите, кому он крупно задолжал.

Но Владимир на этот счет не смог ничего внятного ответить, ни через минуту, ни через полчаса, когда оказался в клинике. На прощанье, сжав мою ладошку, прошептал:

— Не забудь с тебя ответ.

— Не забуду.

— Ты подумай, а о столкновении не бойся, более не повторится.

— Хорошо. — А что еще сказать, если он почти в невменяемом состоянии. Следующие часы приема в понедельник после 17:00, к этому времени он десять раз передумает и двадцать раз забудет. Или слова свои заберет обратно. Я сбросила Виорике послание с просьбой предупредить его родных и отправилась домой на авто с одним из помощников Заруби.

Оказавшись дома, сбросила сумки в прихожей и отрешенно вспомнила весь сегодняшний вечер. Так и замерла перед зеркалом с потерянным видом. Через мгновение на лице расцвела счастливая улыбка — меня позвали замуж! Как мало нужно для счастья и в то же время как много — всего одно неординарное предложение руки и сердца.

Я точно теперь не смею скорбеть о прошлом, случившемся и происходящем. Стоит запомнить этот момент — я такова. Растрепанные каштановые волосы, все еще неухоженная кожа, на лбу справа шишка, на скуле синяк, руки в порезах, одежда из-за запекшейся крови и грязи пришла в негодность, а я счастливая. Владимир уже через час может и не вспомнить, как предложение сделал, а в понедельник вполне обосновано предложить забыть все. Но сегодня я имею полное право на свое маленькое счастье.

 

Пункт 30: Здесь и сейчас — это все, что у нас есть

Тревожный звонок раздался не в понедельник, а в субботу. Я еле оторвалась от подушки и хриплым голосом ответила на вызов:

— Алло?

— Татьяна, Владимир в больнице, вызывает нас с вами к 18:30. Успеете? — голос главреда был на удивление веселым и жизнерадостным.

— Успею.

— Татьяна, он в аварию попал. — Заговорщически начал хитрюга с карими глазами и светлой шевелюрой.

— И разбил свой шикарный Mersedes.

— Да, откуда вы знаете?

— Жилка корреспондента. — Без улыбки ответила я. — До встречи Петр.

— Да-да-да! До встречи! — видимо, сообщение, ради которого нас собирали в палате, будет грандиозным, иначе с чего бы Глинке так радоваться?

Я собиралась, скрипя зубами и раздумывая о том, как послать к чертовой бабушке все их сборы. Но когда получила еще два звонка от Пети все же оделась и выехала из дома. Светлое платье, пиджак тонкий, чтобы скрыть порезы на руках, босоножки на танкетке, их цветочек как раз синяки скрывает на щиколотках. Чем не романтичная особа? Взгляд все еще сияет, локоны подкручены, и челка справа на глаза лезет, чтобы шишка была не так заметна, на губах улыбка — еще бы, осталась жива.

В клинике сообщила к кому иду и, сохраняя степенный вид, поднялась на этаж, а затем вошла в палату. Улыбка при виде перебинтованного босса, полулежащего на подушках, расцвела на лице сама собой:

— Добрый вечер. Я единственная не опоздала?

— Ты вовремя. — Владимир с отчетливыми кругами под глазами, улыбнулся мне как родной и протянул руку.

— Как самочувствие? — коснувшись его прохладной ладони, вспомнила недавние события со вздохом и присела рядом. В голове опять всплыл стишок, составленный ночью по пути в больницу:

Только не отпускай рук Ни своих, ни моих, Ни просто так, ни вдруг Не впускай в ближний круг Страх и боль гнева чужих…

Я загрустила, предполагая, что сейчас услышу, а он блестит глазами и улыбается:

— Подумала?

— Над чем?

— Над предложением. — Владимир большим пальцем медленно провел по моим костяшкам. — Ты решение приняла?

— По поводу трудоустройства?

— Нет.

А я была уверена, что он забыл о предложении, сделанном в экстремальных условиях. Чуть не потянулась проверить его температуру. Хотя зачем проверять, легче спросить у медсестер, что именно ему прописали, чтобы быть уверенной во вменяемости босса.

— Владимир…?

— Точно, ты мне еще «да» не сказала, — он во второй руке предъявил синюю бархатную коробочку, сам открыл, и, не дав посмотреть на ювелирное изделие, надел кольцо на мой пальчик. — Ну, так я жду.

Свободно повернул мою кисть то в одну сторону, то в другую удовлетворенно улыбнулся и прижал ладошку к своей груди. И ощущение такое, словно он только что приобрел новую игрушку и уже подпись поставил: «принадлежит Владимиру Керимову!»

— А я должна была сказать: «да»? — резко встала, но забрать руку он мне не позволил.

— Хочешь работать в нашем журнале?

— Да…, наверное.

— Придется согласиться и с этим. — Улыбнулся хитрец.

— Но… я…

— Точно, — он притянул меня к себе, заставляя наклониться, — можешь поцеловать жениха.

Глаза как омуты, улыбка шкодливая, и я застыла всего в десяти сантиметрах от него, любуясь, и не предпринимая никаких действий к осуществлению только что озвученной просьбы.

— Не боишься в будущем назвать этот шаг ошибкой?

— Здесь и сейчас — это все, что у нас есть. — Он поцеловал мои пальчики и куснул кольцо с прозрачным камнем. — Танюта, я не играю по-мелкому.

— И проигрываешь по-крупному?

— Еще ни разу так не проиграл.

От двери послышалось учтивое:

— Кхм, мы не помешаем?

— Входите. — Разрешил Владимир, послав мне воздушный поцелуй, правильно, моего он не дождался, решил удовлетвориться этим. Я плавно осела на стул, еще толком не придя в себя.

— Добрый вечер, — поздоровались Петр и Яков, протискиваясь в двери через застывшего Стаса Крючко, он входить не хотел.

— Мы по старому вопросу. Стас, проходи ты, не стой в дверях. — Усмехнулся выпускающий редактор. И тот нехотя, но все же вошел, кося на нас с Владимиром недоуменным взглядом.

— Влад, отпусти Таню. — Петр устроился у столика и подмигнул мне.

— Не могу, — улыбнулся босс, выводя большим пальцем круги на моей коже. — На ней моя собственность.

От плавного движения его руки, кольцо попало в луч света и заискрилось.

— Быстро же ты.

— Решил не терять времени. И давайте спор закроем…

— Может мне выйти? — потянулась за сумочкой, но меня удержали.

— Сиди! — одновременно произнесла сплоченная троица. Один лишь Стас учтиво приоткрыл двери, но поймав недовольные взгляды старших, поспешил их закрыть.

— Итак, Татьяна, — Яков взял право голоса, — мы здесь из-за спора, заключенного по пьяни, но на который ежегодно скидывались как целеустремленные спорщики.

— Коротко и по делу. — Предложил владелец палаты, переплетая наши пальцы.

— Ок. Пункт первый: Керимов в корреспонденты женщин больше не возьмет. — И Яков с ухмылкой пояснил. — Потому что с бывшей супругой и не только с нею он встретился на собеседовании о приеме на работу.

Стас Крючко в идеально подобранных брюках и рубашке, шагнул к койке и уперся руками в ее изножье.

— Второй, — произнес он, сверля меня сердитым взглядом, — если появится на пути толковая корреспондентка, он не только ее в штат не возьмет, но и интриг заводить не будет.

— Почему? — я оглянулась на сдержанного Владимира, не сводящего с меня внимательного взгляда, но ответил Стас:

— Потому что с ними впоследствии было немало проблем.

— И третий, — Петр подался вперед, с улыбкой глядя на меня, — если корреспондентка будет писать от мужского имени, пройдет отборочный этап и устроится в редакции, сумма спора, увеличенная вдвое, и переходит ей.

Вот и пришла пора узнать о тайном приданном и его сумме:

— А с пояснением можно?

— Потому что в этом случае вариант, что они встретятся и женятся на основе предыдущих двух пунктов спора — невозможен. — Глухой голос Владимира, вызвал мурашки на моей коже. Он проиграл по все статьям!

— Но… — Петр развел руками и подмигнул мне. — Все вышло так, как мы и не предполагали.

— Если не ошибаюсь, — довольный голос Владимира наполнил пространство, — моя ставка против третьего пункта, превосходит ваши по первым двум и полностью их перекрывает. — Поставил точку босс.

— Да. — Петр встал и оправил брюки. — Татьяна принята в штат, день бракосочетания намечен… Кстати, когда?

— Еще не решили. — Ответил вновь обратив взор на меня. — Верно?

Все же он менее получаса назад он честно признал, что на мне его собственность. Сотрудникам показал кольцо, но я-то знаю, что к чему. И произнесла я первое пришедшее на ум:

— Никогда не думала, что вилла в Испании будет стоить мне свободы.

— И далее так не думай. — Отозвался он, и с прищуром обратился к Петру, Стасу и Якову. — Пари закрыто, я вам ничего не должен.

— Нам ничего, а вот Татьяне двойную ставку.

— Поясни.

— Таня… расскажет. — Петр лихо перевел на меня стрелки и пожав свободную руку Владимира, поспешил удалиться. То же самое проделали и двое других. Двери за ними плавно закрылись, оставив нас наедине. Стоит ли говорить, что леденящий душу взгляд Владимира я ощутила покалыванием в затылке.

— Таня?

— Что Таня?! — потянулась растереть шею. — Я вообще ни при чем. Это все Петя…

— Что Петя? — недоумевая, прорычал он, сильнее сжав мои пальчики, — помимо тебя я нанял еще двух мужиков, а эту Жабу перевел к Крючко! И Стас сегодня пытался с ним договориться…

— С кем?

— С Александром, с Жабом.

От удивления я пересела на кровать уже настоящего босса, и еще неизвестного жениха:

— Вы нашли его без меня?

— Не сразу. По твоим паспортным данным пробили. И я понять не мог, с какой женской придури ты на себе тянешь двоюродного брата бывшего мужа. И почему везде его выгораживаешь?

— Что? То есть… Но…

— Сводный двоюродный брат, — темнея в лице, произнес Владимир, — Жмурко Александр Борисович…

Он говорит, а у меня перед глазами как наяву всплывают все истории о том далеком брате Максимилина, которого родные не признают из-за невменяемости, и о котором не иначе, как о Сашке диковинном не говорят.

— Откуда? — это было все что я могла произнести сдавленным голосом.

— Когда виллу оформляли, я по паспортным данным пробил. Не было ничего проще проверить твое прошлое замужество, посмотреть на бывшего мужа и проверить его родню.

Я не выдержала и все-таки расхохоталась в голос:

— Бедный Стас Крючко!

— Тюнюта, ты почему…? Таня, что смешного?!

— Жаб…! Это я, я его выдумала и писала под его псевдонимом всегда. А ты…! О, Господи! Послал его к Сашку…! К отшельнику, сидящему четвертый год в лесу в собственноручно выкопанной землянке! Теперь ясно его недоумение и сердитый взгляд…! О бед-д-дный!

Я все еще хохотала, в руках нечаянно обретенного счастья, пока он покрывал мое лицо поцелуями, приговаривая: «Танюта… ну, Танюта!»

 

Эпилог

Дочь точными мазками наносит макияж, и время от времени мне подмигивает.

Первая влюбленность у нее к счастью без осложнений. Всего лишь две недели уныния, и вот новый фаворит девичьих грез уже пригласил на свидание. Четырнадцать ей не дашь, Виктория Владимировна тянет на все восемнадцать. Всецело пошла в отцовскую родню, темноволосая, черноглазая с крутыми формами и, как говорит муж, не менее крутым маминым нравом. Тут уж дважды, если не трижды перестрахуешься, чтобы уберечь от глупостей:

— Ты мои истории помнишь, градации знаешь, что нужно найдешь, будь разумной не спеши.

— А в случае спешки инструкции мне тоже даны. Да, мама, помню, знаю, спешить не буду.

— Хорошо. — Более и слова не скажу, хотя отпускать страшно даже со знакомым мальчиком и даже на дневной сеанс. Никогда не знала, что буду такой трусихой, а вот на тебе — родила и теперь всего опасаюсь. Со вздохом возвращаюсь к прерванной работе над книгой.

Проходит минута, две…

— Мам, если посмотреть на папу, то он у нас Мерло красное, да?

— Да. С многолетней выдержкой. — Говорю тихо, потому что наш джин из бутылки работает в своем кабинете.

— А он всегда был таким? — осторожно интересуется дочь.

— Он — всегда. Правда, не знал об этом до нашей встречи.

— То есть он благодаря вашей встрече стал таким?

— Не люблю не заслуженную похвалу, но в этом случае да, и от медали не откажусь. — И уже чуть громче. — Благодаря нашей встрече.

— Да, неужели? — скептический вопрос из кабинета меня нисколько не разочаровал. Слух у него всегда был сверхъестественный, стоит заговорить о главе семьи в третьем лице, как он неожиданным образом оказывается рядом. Хочет о себе послушать, сейчас расскажем.

— Ты только представь, как он мне предложение делал…

— Как?

— Лежим в кустах, у него ребра треснули, у меня шишка на голове, в общем, красавцы, каких поискать.

— Почему красавцы? Вы как в кустах оказались?

— А это отдельная история о том, как твой папа взял у первого свекра деньги в кредит на развитие бизнеса и о том, как они из него проценты выбивали. Разбив две машины и чуть не подпалив его офис, они прозрачно намекнули, раз продавать дело не намерен, то долги возвращать пора.

— Вернул?

— Вернул и колечко мне презентовал в тот же день.

— Точно предложение, — хлопнула в ладоши Вика, возвращаясь к главной теме — Итак лежите вы двое красавцев… И?

— И вот он говорит: «Если выйдешь за меня, будешь рожать в Германии». Я ему вопрос: «А я выйду за тебя?»

— И что? — Вика с интересом переместилась ближе.

— И твой папа, словно размышляя вслух: «Это у тебя спросить надо». И какой правомерный вопрос можно было задать?

— Не сильно ли он стукнулся? — предложила молодая приколистка.

— Нет. Вопрос был: «А по-нормальному спросить страшно?» И знаешь, что он говорит?

— Ума не приложу.

— «Честно? Страшно»

— Кто? Папа?! — Вика засмеялась, обернувшись в сторону дверей.

— Это было одно из самых неординарных предложений руки и сердца. И я поняла, что такой самородок упускать нельзя, обработать нужно.

В эти мгновения мой нежный самородок стоит в дверях и нахально улыбается:

— На самом деле доча, у меня тогда было легкое сотрясение и бред. Сболтнув лишнее. — Он внимательно смотрит на меня с прищуром. Понятно, сейчас что-нибудь колкое скажет. — С опозданием осознал, она меня неправильно поняла и может вцепится, как пиявка…

— Что? Так ты… — Владимир увернулся от запущенной в него подушки и так же легко от второй.

— Так вот я попытался сделать отступление, но она не дала мне договорить. Поэтому пока жив, заявляю, что те слова звучали следующим образом: «Честно? Страшно,… что согласишься».

Мое возмущение и довольный Викин смех потонули в звонке входной двери. Черноглазая красавица встрепенулась и кинулась на выход:

— Это за мной!

В прихожей вспомнила о нас, вернулась и расцеловала со словами:

— Только не крушите здесь все. Вернусь, договорим. Ладно?

— Да. — Ответили мы одновременно. Дверь щелкнула, и в квартире стало тихо. А мне без подушек не уютно. Собрала метательное оружие в коридоре, медленно возвращаюсь в гостиную, мимо изваяния имени Владимир.

— Принцесса в кино, сорванцы у бабушки…

Подушки от моей груди он оторвал и отбросил, и возникшую было пустоту, мгновенно заполнил собой.

— Пошалим?

— У тебя еще остались силы на шалости?

— Есть немного. — Попытка вырвать из крепких объятий оказалось безрезультатной.

— Я тут вспомнила схожий случай, и знаешь, результаты были ошеломительными.

— Случай двенадцатилетней давности? — заглянул в мое лицо и коснулся щеки шероховатыми губами.

— Угу.

— А тебя предупреждали, что после приема таблеток в 70 % случаев рождаются двойняшки, — одна его бровь поднялась вверх, и он повторил взгляд хмельного пирата, прежде чем уверенно заявить, — предупреждали. Я тут причем?

— Но ты…

— Без вашего согласия и не мяукнул бы. — Прохладные пальцы начали трепетный и очень знакомый путь снизу-вверх. — Если тебе уже на этом этапе страшно, так и быть… свет не включим. — Проурчал мои давние слова, вызвав море бегающих мурашек.

Я, поежившись, рассмеялась, а он не меняя интонации, поспешил заверить:

— Танюта, мы всего лишь разик. Больше никак…

— Подожди, милый. — Охват крепкой шеи и самодовольное почти у самых его губ. — Разиком ты не отделаешься.

Получив согласие, с коварной улыбкой меня мягко втянули в спальню:

— Пожалей мое сердце!

— А оно у тебя разве есть?

Содержание