Попав домой, я забыла об ужине, ванне и более удобной одежде. И первым делом стала искать информацию о любимом месте зависания модельера. Но сеть изобиловала не той информацией, либо я вбивала не те запросы. Промаявшись час с выяснениями нужного ключа, я это дело бросила. Просмотрела старые интервью с ним как видео, так и печатную продукцию, и упоминаний о клубе не нашла. Я предположила, что в честь любимого места препровождения он назвал одно из платьев или же всю коллекцию. Потратив еще два часа, убедилась, что и этот вариант не верен.

С тяжелым сердцем, решилась на звонок его агенту ближе к 12:00 следующего дня, точнее уже этого дня, потому что на дворе давно перевалила за полночь. В ежедневнике по пунктам набросала варианты нахождения его клуба:

Спросить агента, или музу. От воспоминаний о Раисе меня слегка передернуло. Надо же какие музы нынче непосредственные.

Навестить еще раз моего бесценного информатора уборщицу тетю Юлю.

Втереться в доверие к его личному водителю. Правда, вначале нужно узнать, где прячется сам модельер, что само по себе вызывает сложности.

Ну и самое сверхъестественное. Обзвонить все клубы. Может быть, поделятся ценной информацией или захотят прорекламировать себя. А может быть посчитают информацию конфиденциальной.

И нужно подумать о том. Кому они готовы ее открыть, при каких условиях или на каком основании.

Записав все-все, в третьем часу ночи пошла спать.

Уснуть, как все нормальные люди мне не дал голодный желудок. Его не слышали разве что соседи в конце улицы. Встаю и как медведь-шатун иду к холодильнику. Открываю нашего снежного рыцаря в доспехах, беру колбасу, масло пару помидор, закрываю. Тянусь в шкафчик за хлебницей. Когда уже сделала бутерброд, вспоминаю про вкусный соус в пакетиках. Встаю, иду к холодильнику, а в голове все так же колоколом звучит мысль: «как найти любимый клуб Дмитрия Дьюко?»

«Как же найти!», «Должна быть зацепка!», «Должна я ее увидеть!»

И вдруг рука замирает, вцепившись в ручку холодильника, а взгляд фокусируется на фотке моей племянницы в каком-то столичном клубе. Этой затемненной фотографии уже года четыре, на ней Лиля и три ее закадычные подруги отмечают чей-то день рождения в майские праздники. Помимо счастливых улыбок и не скромных нарядов отчетливо видно, что у всей компании на запястьях ультрафиолетом горит зигзагообразная печать. И в моем мозгу вспыхивает идея. Точнее воспоминание съемки Дмитрия Дьюко в затемненном зале, где он под руку идет с моделью в черном свадебном платье, чтобы поклониться почитающей его талант публике. И на левом запястье модельера идущего из темноты к свету всего пару секунд горит голубой зигзаг. Я выдвинула стул из-за стола, медленно присела и только после этого позволила себе расхохотаться.

Надо же! Наше подсознание умеет работать и в ночную смену и утра, которое мудрее вечера ждать не пришлось. Хотя сколько там осталось до утра…

До утра оставалось немного, странным образом я забыла о голоде и пошла спать. Урчание живота разбудило поздно. Так что бутербродами я завтракала, предварительно проглотив порцию медикаментов до еды, за затем и ту, что идет после. Оделась, допечатав статью от своего личного имени, отправилась в редакцию журнала.

Настроение было приподнятое, состояние почти парящее, вид — так себе. Я не пыталась дать хвалебную оценку и попросту закрыть глаза на такие вещи как полное отсутствие макияжа и какой-либо прически. Скорее я давала себе время окрепнуть свыкнуться с мыслью, что я стою большего, и раньше себя недооценивала. Пока внутри вновь не появится крепкий стержень «Я — ценная личность» наводить марафет не стоит. Во всяком случае, мне. Иначе в минуты горести, когда я не смогу ответить колко, не отобью удар и стану мишенью для дерзких шуточек «доброго» общества, тщательно нанесенная маска макияжа обязательно поплывет на скисшем лице, хорошо подобранный костюм обвиснет на ссутулившейся фигуре, а прическа ляжет паклями.

Так как раздраженная и недовольная собой и своей уязвимостью я непременно ее разрушу извечным движением — растопыренной пятерней зачесать локоны назад. Думая о том, что после этого они будут паклями, расстраиваюсь все больше, сержусь все сильнее и все активнее зачесываю их назад. Плюс кусаю губы, то расстегиваю, то застегиваю блузы или пиджаки, закатываю рукава и начинаю обмахиваться чем-нибудь на подобии веера. Что усугубляет внешний вид, следом за ним внутренние терзания и все начинается вновь. Как по замкнутому кругу.

Так что решено! Вначале лечим внутреннее, а за ним внешнее, если оно к этому времени само не исправится.

А сейчас невзрачно одетая с собранными в ракушку волосами я легко поднялась на третий этаж. Там обошла всех легально работающих, что столпились в коридорах и, не претендуя на всеобщее внимание, направилась к главреду. Его кабинет оказался закрыт, кабинет его зама пуст, а на ресепшене вместо миловидной блондинки двое громко разговаривающих молодых людей. Точнее одного молодого и одного молодящегося. Молодой брюнет с модельной стрижкой щетины — усо-бородкой, очерчивающей рот. Такие давно не в моде, но видимо его это не трогает. Тот, что постарше — блондин или же светло-русый с отросшей челкой на подобии чуба. Лицо треугольного типа, нос перебит. При этом оба в серых штанах и отдающих в розовый цвет рубашках.

Что ж делать, направилась за информацией к ним. По ходу приближения слышу:

— Смотри новенькая. — Молодой стукнул собеседника по ребрам.

— Скорее старенькая, — ответил тот без улыбки и обратился к подошедшей мне. — Вы кого-то ищите?

Что ж делаю вид, что ничего не слышала:

— Здравствуйте, мне нужен Глинка…

— Горной породой не торгуем. — Меланхолично оборвал меня молодящийся блондин явно застарелой шуткой, от которой второго перекосило, но он все-таки издал поддерживающий смешок.

— И пиде…, то есть гомосексуалистов среди вас нет, — опередила я шутку над именем главреда Глинка Петра Георгиевича.

Он попытался возразить, но кто ему даст такую возможность?

— Ну а Георгиевича — Победоносца вы давно не видели, так как побед с собой никто не носит.

— Я не… — взгляд блондина с чубом стал цепким.

— Не поняли? Конечно, не поняли. Вам же еще расти и расти до Глинки, чтобы хоть наполовину вылезти из образа гламурного Питера.

— Что?

Издевка была из прошлого контекста о Петре, но это не значит, что ее следует повторять и подтверждать. Вдруг нам еще предстоит вместе работать.

— Вы петербуржец, я не ошиблась?

Молодой хохотнул, блондин нахмурился, в точности вторя низкому серому небу северной столицы.

— Нет? Ну раз нет… Тогда ответьте, где я могу найти главного редактора?

Краем глаз замечаю, как в нашу сторону из приемной директора спешит девушка в сером костюме. Подойдя, она поздоровалась с темноволосым Рустамом и блондинистым Альфредом и обратилась ко мне:

— Вы Татьяна Гроховская?

— Я.

— Меня зовут Виорика Павловна, можно просто Виорика. Я личный секретарь Владимира Александровича. Мне кое-что оставили для вас, пройдемте. — Красивая шатенка с открытой улыбкой поманила меня за собой.

— Пойдемте. — И уже паре «близнецов» сказала, — было приятно пообщаться, всего доброго.

Когда мы подошли к приемной директора, на столе секретаря зазвонил телефон.

— Добрый день. Да, вы правильно попали — это приемная Керимова Владимира Александровича. Нет, он сейчас занят. Что-нибудь хотите передать? Одну секундочку, сейчас запишу…

Памятная дверь в кабинет директора с щелчком открылась. И хорошо выбритый шеф в светлой рубашке и черных брюках, не отрывая взгляда от бумаг, прошел к секретарю:

— Виорка, найди мне…

Секретарь обернулась на его голос, и на пальцах показала «одну секунду». Он не видел, пришлось ее спасать. Пока Виорика что-то спешно записывала в блокноте, я привлекла его внимание на себя:

— Здравствуйте.

— Татьяна, добрый день. — Он бросил взгляд в мою сторону, затем потупился и глухо спросил. — Вам передали мои пожелания насчет вашей статьи?

— Владимир Александрович, я еще ни одной статьи не сдала. Вот материалы. — Встряхнула листами перед ним.

— В цифровом варианте есть?

— Конечно.

— Скиньте Виорике.

К этому моменту секретарь положила трубку и подошла к шефу:

— Что вы хотели?

— Найди мне образцы для Сашки.

— Пару дней назад я оставила их на вашем столе.

— На столе не видел. — Задумчиво произнес Керимов и потер переносицу. На что секретарь широко улыбнулась и махнула рукой:

— Значит под столом или в столе. Сейчас найду. — Она вручила ему только что сделанную запись и грациозной походкой вошла в кабинет. Я проследила за ней с чувством досады. Надо же и не стесняется ему сообщить о месте своего прошлого пребывания.

Владимир посмотрел на меня и расплылся в коварной улыбке:

— Вы нервничаете. — Сказал он это без вопросительных интонаций, утверждая.

— Нет.

— Спали плохо или вам мешали? — поинтересовался так, словно это вопрос не личной сферы, а обыденной.

— Я была занята поисками… — хотела сказать — поисками клуба, но он меня оборвал.

— Занимались поиском приключений?

Теперь я знаю откуда эта привычка перебивать и подкалывать у его сотрудников — копируют начальство, подражают. Шеф поднял взгляд от бумаг, прищурился:

— Вы искали приключения… на будущее?

— А вы их не ищите… на будущее. — В тон ему ответила я. — Так как в пределах офиса приключений достаточно.

— В пределах офиса? — Владимир переспросил с усмешкой.

— Да. Офиса, кабинета, стола…

— Поясните. — Я молчу, сказано и так слишком многое. Он делает кивок и с широкой улыбкой добавляет. — Повторите, пожалуйста.

На попятный не пойду, пусть думает что хочет.

— Вы с подчиненными… спите.

— Каждый человек имеет право на сон. — Ответил абсурдно, и в то же время не поспоришь же с его утверждением.

— Я не об этом. — Руки на груди сложились сами собой. Он щелкнул пальцами, и повеселел. А через прищур глаз виден цепкий взгляд, сфокусированный на мне:

— Вы к тому, чтобы я их подчиненными не называл? Ведь сон происходит без подчинения, по личному согласию.

В приемную вошла секретарь, в руках она держала искомые образцы и аккуратно перебирала их.

— И как она вас терпит? — спросила шепотом, почти про себя, обращаясь скорее к приемной, но ответил шеф:

— У Виорики ангельское терпение.

— Да, у меня ангельское терпение, но душа ваша будет гореть в аду. Я нашла образцы в корзине для мусора. — Она протянула ему папку.

— Значит им там и место… — лаконично изрек Владимир и, прихватив папку, вышел в офис.

— Так, теперь вы. — Секретарь с улыбкой указала в сторону ушедшего шефа и отдала мне лист с 30-ю пунктами, не меньше. — Татьяна вот это, он просил передать вам.

— А это вам, — я протянула флешку со статьей.

Она времени не теряя, тут же скопировала данные на свой компьютер:

— Уже обвыклись у нас?

— Нет, как-то с первого дня преследует ощущение: что-то не так.

— Что же случилось в первый день? — улыбнулась девушка. — Что-то страшное?

Мне осталось только рассмеяться, но я сдержалась.

— Что-то веселое, — догадалась она. — И я это пропустила, посетив архив.

— Интересное название. — Сдерживаясь из последних сил, чтобы не рассмеяться, спросила. — Он был большой?

— Что, простите?

— Архив был… большой или неподъемный?

— Вы это к чему?

— К архиву. — Рассмеялась я.

— Татьяна, городской архив паспортного стола. — Не понимая моего веселья, ответила она. — Конечно большой.

— Виорика, извините, вы из архива вернулись во сколько?

— А я не возвращалась. — Шатенка улыбнулась, отдавая мне флешку. — Владимир Александрович отпустил на весь день. Жаль пиджак забыла в приемной, в тот вечер не было так тепло, как в прошлый. Муж ругался, что не забочусь о себе.

Я тут же уцепилась за предложенную ею ниточку:

— Вы замужем давно?

— Шестой год в счастливом браке.

— Это большая редкость, к тому же он заботится о вас.

— Он у меня замечательный. — Вздохнула она и улыбнулась как самая настоящая счастливица.

— Это замечательно. Виорика, я сейчас спешу, но мне очень и очень пригодится пара советов от человека, знающего кухню издательства. Я могу обратиться к тебе?

— Да, конечно. — Переход на «ты» прошел безболезненно.

— Спасибо.

На выходе из офиса столкнулась с шефом, разговаривающим по телефону. Тихо проскользнула мимо него, в надежде — не заметит. Но, не сделав и десяти шагов, слышу сзади:

— Узнали, кто спит?

Оборачиваюсь и с удивлением подмечаю, что он не прекратил разговор и обратился ко мне, а спросил, зажав микрофон на трубке. С одной стороны очень приятно — ради меня прервали разговор, а с другой стороны не очень — его прервали, чтобы подколоть.

— Все спят. Каждый человек имеет право на сон.

— Я так и знал. — Выдал новый шеф и вернулся к прерванному телефонному разговору.

Я постаралась не придавать его словам значимости, пропустить мимо ушей. Да, глупо получилось, могла бы и смолчать и в то же время… Как бы еще уверилась что он с секретаршей не спит, не злопамятен и вполне себе нормален. Просто у меня везение особое — появляться там, где не ждут.

И эту особенность в полной мере испытал на себе мой муж. Ловила я его на самых разных вещах нечаянно, но обязательно вовремя. Так и о Полечке его узнала, и о том, что девчонка в положении вроде как, и о том, что решил уйти. Нашла о чем вспомнить в такой знаменательный день, день поимки Дмитрия Дьюко. Чтобы впредь ничего не мешало, прошлое следует отпустить. Отпускаю я его нынче в стихотворной форме:

Итак, послав утренний инцидент, направилась за покупками в магазин с брендовым товаром от Дьюко. А как еще привлечь к себе внимание будущего интервьюируемого?

Учитывая специфику задания и включенный в него опрос, я подойти сама никак не могла. Лучший вариант, если он будет заинтересован во встрече, и не наоборот. Потому что расспрашивать о пристрастиях на любовном фронте, его победах и поражениях я не могу. Совесть и гордость не позволят брать подобное интервью сходу в лоб без предпосылок у незнакомого человека. Да и кто ответит на такое хамство развернуто? Скорее всего меня пошлют прямым текстом или попросят вывести из клуба. Так что придется действовать как спецагент: внедриться в знакомые ему круги, втереться в доверие, узнать секретную информацию и раствориться во тьме, или же свете наступившего дня.

Из всего, что могло бы привлечь внимание молодого и состоятельного модельера, мне известно следующее: цвет одежды огненно-красный, поведение развязное и веселое, желание кутить и отчебучивать что-нибудь эдакое, полное отсутствие высоких материй с которыми девушка может быть знакома. Все это я выяснила из его интервью, а кое-что — наблюдая за новоявленной музой Раисой.

Но для меня главное привлечь внимание, а не отбить. Так что в этом деле использовала многоходовку. Приобрела один из самых дорогих его костюмов летнюю серую двойку — брюки и пиджак, укомплектованный черной рубашкой до колена. И вычленив из него рубище, а иначе не назовешь, добавила красный топ в блестках — вполне клубный вариант.

А как еще привлечь внимание мастера, если, не испортив его труд. Дьюко женщины принимают за Бога и перечить ему не пытаются, даже если его дизайнерская идея на клиентке висит мешком. А тут я, испортившая его костюм, да еще с красным топом и нестандартным поведением — веселая, но о высоких материях знающая. И как к такой не подкатить: либо для знакомства, либо с требованием вернуть костюм в магазин и не портить светоч его таланта.

Примечательно, что Дьюко как любитель огненно-красного цвета в одежде женщин, этих самых женщин рядит в серые, черные и фиолетовые тона назло собственному вкусу. Когда возьму интервью, обязательно поинтересуюсь по этому поводу.

Правда зловредный внутренний голос бьет в колокола и подвывает: "Ничего у тебя не получится, ничего у тебя не пройдет!"

— Проверим! — ответила я и пошла собираться.