Мы собирались в спешке. Точнее шеф был давно собран и еще давнее сердит, видимо не получилось что-то на работе, а я собиралась с немыслимой скоростью. Черное платье, черные босоножки-плетенки на каблучке, сумочка, чуть не забыла про контактные линзы и пару сережек с агатом. Не яркий вечерний макияж и прическа, с ней пришлось повозиться.

Мой новый знакомый, знаток здешних мест и ценитель всего женского рода, Олег Кориков сегодня уезжал в столицу. Поэтому как последний эгоист, твердя о том, что жить без меня не сможет, прощаясь, задержал более чем на двадцать пять минут. И зачем я стояла под фонарем и слушала, вообще не понятно. Ведь точно знаю, он ловелас до мозга костей, чтобы не потерять форму, клеит все что движется. На мне вот оттачивал новые методики для захвата трофея. Сорок пять лет, шатен, зеленые глаза, холеное лицо с бородкой, призванной скрывать наметившийся второй подбородок. Рост, вес, повадки и некоторые речевые обороты напоминают Портоса, а в принципе тот еще кот-бегемот и прохвост. Учитывая его заверения, он сразу же после моего ухода должен был умереть там же под светом фонаря у речки, упав навзничь поверх зеленой лужайки. Чтобы последним увиденным в его жизни были звезды, сияющие, как и мои глаза.

Не упал, не умер и на звезды не смотрел, послав мне воздушный поцелуй, направился в свой домик. Олег забыл даже постоять под фонарем до моего окончательного растворения в ночи. И чего спрашивается, я его речи так долго слушала? На ум приходит только одно пояснение — набиралась мужским вниманием, на несколько лет вперед подпитывалась чувством женской значимости и ценности. Жаль только, что ощущение неестественности происходящего осталось со мной. Вот и сейчас спускаясь вниз к злому Владимиру, ловлю себя на мысли, что я в декорации не вписываюсь: ночь темна, будущее неизвестно, партнер сумеречен и неприветлив, а у меня улыбка не сходит с лица.

Я прошла в гостиную и остановилась у входа, ожидая дальнейших инструкций. Владимир нервничал и спешил поскорее завершить случайные каникулы. Как он объяснил, мы за ужином просто поговорим с еврейской четой, и в итоге я напишу о них статью: «Семейное счастье — нюансы и секреты семейного бизнеса»

Владимир взглянул на меня, оценил платье от Боксера и сухо поинтересовался:

— И где же вы столько зарабатываете? — две вертикальные морщины у его носа, стали еще глубже. Вечер будет интересным.

— Это подарок, — я не стала скрывать очевидного, на з/п журналиста такое куплю не скоро.

— Вы позволяете себе принимать такие подарки? — спросил даже не пытаясь подняться из кресла.

— Но ваше… я же, приняла.

— Это другое. — Он покосился в сторону и добавил, — по работе.

— Это тоже по работе.

— Поясните.

— Боксер вручил.

— За что? — и такой неприятный прищур, от которого мурашки по коже. Надо же, а меня обвиняют в подвиде современной проституции! Раньше меня лишь с монашками и старыми девами ровняли, а теперь вот с ночными чаровницами.

— За прекрасно проведенный вечер, а так же за испорченное платье.

— То есть тот вечер вы провели прекрасно, — задумчиво произнес он. И вдруг резко поднялся, чтобы оказаться в метре от меня. — Как за испорченное?

— Как произошла порча атласного имущества, я не знаю, но платье кануло в лету. — Я погладила черную ткань юбки и улыбнулась. — Вот откупился этим.

— Но красное, стоило не меряно… — возмутился шеф.

— Если оно стоило не меряно, зачем вы мне его преподнесли?

Меня удостоили тяжелым взглядом и ответом, не давшимся легко:

— Захотел.

На мгновение мой голос пропал. Ах ему захотелось… А то что Виорика говорила о некоторых финансовых сложностях в издательстве, его вообще не трогает или как? или желания превыше всего?

— У меня еще один вопрос, — произнесла я с прищуром, — что же вы себе позволяете такие траты в такое непростое для издания время?

— Потому что у журнала время может быть сколь угодно не простым, от него мои доходы не зависят.

— То есть… Вы для работы журнала привлекли инвесторские деньги?

— Да, и сейчас мы идем завоевывать нового. — Щелкнул он пальцами, и указал на входные двери. — Вперед.

Я повиновалась, но у двери плавно обернулась, чтобы спросить:

— И зачем вам был нужен корреспондент, интервью, ужин? Или же это предлог для встречи и последующего их завоевания в качестве инвестора?

— Именно. А вы не в красном. — И он с досадой указал на мое одеяние, так словно от платья зависит исход вечера.

— Владимир, носили бы сами…, если оно вам было так дорого. — Вспыхнула я.

— Что?

— Носили бы его с вами ваши девочки, если оно вам было так дорого. — Исправилась я.

Он криво улыбнулся и кивнул, открывая передо мной двери. Судя по всему, девочки ему сейчас счастья не доставляют. А еще я поняла, что продолжай мы так и далее, будет либо скандал на пустом месте либо мое окончательное и бесповоротное удаление из редакции. Срочно перевожу тему и, чуть надувшись, удивленно спрашиваю:

— Вам не нравится, как оно на мне сидит?

— Что? — не понял все еще криво улыбающийся шеф, так словно набил оскомину, но должен улыбаться. Что ж, раз меня он не услышал сразу, правим и этот вопрос:

— Как оно на мне сидит?

— Как литое. — Застыл, продолжая удерживать дверную ручку и рукой преграждая мне путь.

— Спасибо. — Смотрю в его глаза и улыбаюсь.

— Что? — не понял Владимир.

— Мы спешим, или вы уже передумали?

— Не передумал, — согласился он с кислым лицом и пропустил меня вперед.

Смотрю на него и понимаю, что как бы я не юморила весь вечер с его подавленным состоянием, мы нового инвестора не завоюем.

— Подождите.

— Мы спешим. — Напомнил Владимир, взяв меня за руку. Кожа на его ладони была сухой и немного шершавой, а сам он горячим и твердым.

— Нет, — я сжала его кисть и остановила, — если вы пойдете в таком виде, мы можем вообще не являться туда. Вы все только испортите.

— Что, все?

— Первое впечатление.

— И к чему вы клоните? — спросил босс с тяжелым вздохом.

— Я бы не хотела даже в переговоры вступать с таким, хмурым бизнесменом как вы. Вы хоть понимаете что ваше настроение целиком и полностью в ваших руках? Что никто вам его не поднимет, не будь у вас на то желания…, а поднять его вам нужно.

— Татьяна, вы о чем сейчас? — прищурился, вновь подозревая меня невесть в чем.

— Не о пошлом, не надейтесь. Анекдот знаете про нового русского и слона?

— Вы мне еще и анекдот расскажете?

— Ну, я не Эриксон, чтобы истории рассказывать, и не Клейсон Джордж, чтобы использовать притчу, так что обойдемся анекдотом.

— Яс-но, — тяжело выдохнул он, — давайте анекдот и пойдем.

«Двое новых русских, один хвастается:

— Прикинь, слона себе купил. Такой лапочка, ласковый, чистоплотный, работящий! Гадит только в компостную яму, ест мало и то, что дадут. С детьми ладит, катает на спине, даёт по хоботу лазить. Жене по саду помогает, бассейн чистит. Чудо просто!

— Слышь, братан, продай слона, а? О, как надо! С женой проблемы, надо подбодрить, Ну продай! 100 тысяч баксов даю.

— Не, смысла нет, я за 100 сам брал.

— Ну, 200, 200 тысяч даю!

— Ну… За 200, пожалуй, отдам. По дружбе!

Проходит две недели:

— Ты что мне впарил? Этот слон — просто катастрофа, гадит где попало по полтонны за раз, разворотил все клумбы, сожрал всё что только можно, бассейн разбил напрочь! Жена в реанимации после инфаркта, дети боятся из дома выйти!

— Стоп-стоп-стоп, — тормозит его второй, — слышь, братан, с таким подходом ты НИКОГДА слона не продашь…»

Кивнул в подтверждение, что услышал и повел меня к соседнему шале. На подходе к их террасе, он неожиданно остановился и начал смеяться. Вначале тихо потом все громче, в итоге выдохнул и, прижав меня к себе, поцеловал.

— Спасибо. — Произнес тихо с сияющим взглядом и широкой улыбкой на лице. — Мне стало легче.

Что-либо ответить я не успела, съязвить на тему его поползновений так же. Двери Шале открылись, и хозяева тепло поприветствовали нас. Кажется, я покраснела впервые за двенадцать лет, но все же настоятельно произнесла:

— Владимир, улыбайтесь чаще. За вашу улыбку можно все отдать.

— Интересное замечание.

— Я знала, что оно вам понравится.

Мы вслед за парой вошли в домик, который мало чем отличался от нашего. Таких же размеров прихожая, кухня, гостиная с камином, мебель, мало отличающаяся от той, что стоит в нашем шале, но атмосфера… Атмосфера здесь была особенная. Я оглянулась, стараясь впитать это чувство единения, мира, покоя и довольства. У них горел камин, в вазе стояли розы, а самой классное над гостиной витал запах домашней выпечки с апельсинами, шоколадом и умопомрачительный аромат кофе.

— Как же у вас замечательно, — произнесла я первое, что пришло в голову, когда нас Владимир представил друг другу. — Очень уютно и тепло.

Супруги улыбнулись, словно только такой реакции и ожидали. Нас с шефом усадили на кресла у накрытого столика:

— Мы свой дом возим с собой, — ответила Мария и улыбнулась мужу.

— То есть с вами чувство дома?

— Мой дом моя супруга. Рядом с ней я дома.

— Он для меня тоже дом, но с более строгим укладом. — Ответила Мария, мягко прикоснувшись к локтю супруга.

К слову обоим им было около 60 лет. Седовласые с короткими стрижками, у него волосы зачесаны вверх создавая белый нимб над головой, ее же мелкими локонами обрамляют лицо, как у ангела. Плотные, но не полные, мягкие взгляды, дружелюбные улыбки, он на пол головы выше, она на два размера больше. На такие пары чаще всего смотришь с удивлением, они похожи как единокровные родственники и Гофунги не исключение. Пользуются одними и теми же речевыми оборотами, естественно копируют движения друг друга и, кажется, дышат вздох во вздох. Вот и сейчас они как единый организм: заняли диванчик напротив, Савва помог ей сесть и протянул маленькую подушку под спину, а она совершенно естественно расстелила салфетки на своих коленях и его. После чего оба, одновременно потянулись не за чашками с кофе, а за сахаром и сливками, вот только наливали и насыпали, взятый продукт в чашку супруга.

— Поражены? — спросил Владимир, протягивая мне чашку.

— Больше чем вами.

— В смысле?

— Я забыла, с кем имею дело. То есть то, что в нужной ситуации, вы как бизнесмен со стажем за пару мгновений можете перейти из состояния «минус» в «плюс», — подвинула сахар к нему.

— Тренировка. — Сообщил шеф так же тихо, положил себе сыпучую сладость и размешал.

— Вот-вот, а я на анекдот разорилась.

— А я предполагал, что возместил потери сполна.

— Какие-то возместили. — Призналась, с трудом отведя взгляд, от его провокационной улыбки. И ловлю на нас с Владимиром изучающие взгляды супругов Гофунг, так-так… кто-то решительно старается впихнуть нас в образ пары или мне кажется?

— Предлагаю приступить к причине собравшей нас в этом доме, — официальным тоном произнес Владимир. Получив одобрительный кивок улыбчивых хозяев, я приступила к допросу:

— Савва, успех в бизнесе вы целиком и полностью приписываете супруге… — завершить вопрос он не дал, оборвав его восклицанием:

— Не может быть! — тихо рассмеялся мужчина, — когда я успел так солгать?

— Журнал Time ноябрьский выпуск прошлого года.

— Не переживай, дорогая, я подам на них в суд за клевету. — Пообещал Савва, прижав руку супруги к своей груди. Кажется, тут муж с юмором и огоньком по жизни.

Мария отмахнулась с улыбкой:

— Будет тебе, дело давно минувших дней.

— К тому же, — добавила я, — они вполне могут ответить иском о лжесвидетельстве печатным СМИ.

Савва оторвал взгляд от жены и пристально посмотрел на меня, затем на Владимира:

— Не думаю, что это подходящая тема для иска. Хотя бы, потому что они более нигде не засвидетельствованы.

— Если я не ошибаюсь, эти же слова вы произнесли на втором бракосочетании с Марией. — Припомнила я отрывки, выложенные в сети одним из их родственников четы Гофунг. — Записи более двадцати лет, но… она достоверна.

Мария рассмеялась, похлопав мужа по коленке:

— Попался, теперь не открестишься.

— Поэтому я задаю следующий вопрос. — Я подалась вперед и заговорщически спросила. — Идею бизнеса в ваш союз принесла Мария? Или же вы, и ранее были увлечены изделиями из фарфора?

— Был увлечен, но ценить его стал, только женившись.

И вот здесь я забыла, что спрашивать должна о бизнесе, и влезла в их взаимоотношения. Искренняя надежда, что шеф не оборвет меня на полуслове, окрепла, как только я задала первый отличный от заявленной темы вопрос, а он промолчал.

— Мария, считается, что ваша встреча была предопределена, так ли это?

— Да, нас познакомил раввин. И на одном из семейных сборищ мы были представлены друг другу. Как подходящий вариант для дальнейшего знакомства.

— И вы не понравились друг другу?

— Мы оба на тот момент были заняты своим. И еще не знали, что страдаем общим увлечением. Я тогда искал новые источники сырья, — признался Савва.

— А я вела разработку фарфоровых статуэток, для сувенирных лавок.

— А встретились вы для обсуждения эскизов?

— Да. Работы Марии я видел и ранее, но всерьез заинтересовался ими через год после первой встречи.

— Он тогда уже нашел новые места добычи и подходящие заводы по переработке, — завершила за него супруга. — Увидел моего «Ягненка» и пожелал встретиться.

— Встреча прошла успешно?

— Я опоздала, — призналась Мария, поглаживая руку супруга. — Ему пришлось прождать более полутора часов.

— Полтора часа? Как вы выдержали? — я с удивлением перевела взгляд на Савву.

— Мое одиночество скрашивал тот самый фарфоровый ягненок с печальным взглядом.

— И я позвонила в кафе, с просьбой предупредить кудрявого молодого человека, что немного задержусь.

— Ваши первые работы не были радостными? — я обратилась к Марии.

— В моей жизни были радости, но до встречи с Саввой я не понимала, насколько они малы. Так что, да. Скульптура отражала мое душевное состояние.

— Сейчас вы более чем счастливы, — заметила я с легкой завистью в голосе.

— Моя заслуга. — Савва не остался в стороне и подмигнул мне с лукавой улыбкой. — С тех пор более печальных глаз у статуэток не было.

— Наверное, еще и потому, что вы приступили к производству фарфоровой посуды и статуэтки медленно отошли на второй план.

— Не без этого, — согласился он. — К тому же я нашел для Марии новую работу.

На мой удивленный взгляд она ответила со смешком, что следующие десять лет у нее были целиком и полностью заняты детьми.

— Четверо. — Припомнила я.

— Шесть. — Голос Марии дрогнул, а ее супруг крепко сжал ладонь, в которой держал ее руку. — Нам удержать на этой земле удалось не всех…

— Простите. Я не располагала данной информацией. Вопрос был не корректен. Прошу меня простить. — Я постаралась проморгаться, чтобы слезы ушли из глаз.

Мария кивнула:

— Мы не афишируем эту информацию.

— Она останется закрытой, — пообещал Владимир.

Забыв о том, что в комнате еще и шеф, я вздрогнула. Ситуация складывалась неприятная. Я чуть было одним своим вопросом не ковырнула больную тему для четы. Ощутив тяжелый взгляд Владимира, постаралась как можно быстрее взять ситуацию в руки. Последующие вопросы были связаны исключительно с их бизнесом, и более не касались семьи.

Через час мы перешли в столовую, где Мария удивила фаршированной индейкой и картофельным гарниром. На десерт подоспели пирожные с апельсиновой сладкой начинкой и шоколадным кремом сверху. Я смотрела за общением супругов с возрастающим восхищением. Они ухаживали друг за другом, обязательно спрашивая чего хочется другому.

То есть варианта — когда она забирает у него мясо, и насыпает себе и ему салат — не было. Не было и фраз по типу «ты худеешь», «а у тебя давление», «холестерин опасен, так доктор сказал». Только с улыбкой, только с нежным вниманием, только так как желает супруг.

В итоге ловлю себя на том, что насыпаю Владимиру салат, так чтобы в нем было как можно меньше гранатовых зернышек по его просьбе, в то время как он по моему желанию — отрезает самый сочный кусок индейки.

— К хорошему быстро привыкаешь, — Я улыбнулась Владимиру.

— А перенимается хорошее не так легко. — Согласился он тихо. — В следующий раз с вопросами… аккуратнее.

— Я вас понял… шеф. — Он улыбнулся.

— Вы курите? — обратился Савва к Владимиру, — предлагаю пройтись. Здесь места интересные есть для прогулок.

— Спросить нужно у Татьяны.

— Татьяна?

— Что вам сказать, здесь красиво везде. Но просто потрясающе на опушке со стороны города, затем на взгорье, напротив спусков и у горного озера. Но хочу заметить, что я не везде была.

— Спасибо, нам и этого достаточно.

Мужчины собрались и вышли. Первые минуты мы с Марией в полном молчании убирали со стола, в конечном счете, я не выдержала и еще раз извинилась.

— Татьяна, я могла бы не реагировать, так открыто на ваш вопрос. — Мягко отмахнулась женщина. — Так что прекратите просить прощения.

— Мне жаль, что мой вопрос затронул эту тему.

— А я сожалею, что мой ответ поставил вас в неловкое положение. У вас могут быть проблемы с Владимиром?

— Что бы ни было, это не повлияет на наши взаимоотношения, — с улыбкой ответила я. Имелось в виду наши отношения начальник и подчиненная, все же трудовой договор мы еще не подписали, и я третью неделю существую, как внештатный работник. — Но одним он может быть не доволен. Я перешла не на ту тему, что интересовала его.

— Вы об инвестиционном плане?

— Нет. О том, что я с бизнес темы вечера, перешла на личные отношения в вашей семье.

— В нашей семье они связаны, вы правильно сделали, отойдя от сухих фактов и скучных вопросов.

— Спасибо. — Я улыбнулась и с опаской тихо спросила. — И каковы шансы у журнала «Titul» в инвестиционном плане?

— Небольшие. — Ответила Мария. — Мой муж уверен, что для крепко стоящих на ногах мужчин семья это обязательная часть жизни. Савве свойственно с предубеждением относится к свободным и безответственным.

— Владимир не является таковым. Не хочется быть голословной, но я не могу выдать случая подтвердившего мои слова.

— Почему?

— Профессиональная этика и тайна корреспондента.

— У вас уже есть общие тайны? — Мария передала мне новую чашку с ароматным кофе и предложила вернуться в гостиную.

— И казусы, и общие неприятности… и друзья, — я перечисляла с улыбкой. — После первого брака он стал осмотрительнее.

— Вам он хорошо знаком?

— Я его понимаю, так как сама разведена. К тому же работаем вместе.

— И домик снимаете.

— Если быть точной делим спальню, ванную и кровать с кухней, — произнесла без двойного подтекста, но кто знает, как она поймет. В общем, тут же добавляю, усугубив ситуацию еще чуть-чуть, — сравнительно не долго.

— Мммм? — протянула женщина, пригубив напиток.

— Но это не мешает ясно понять, с ним требуется выдержка и терпение.

— То есть вы здесь вместе не просто так. — Мария тихо рассмеялась.

— Надеюсь. — Мой ответ опять-таки можно принять двояко, но если он поможет Гофунгам примкнуть к числу инвесторов, а мне продолжить работать в «Titul», то пусть звучит, как звучит.

— Если честно, то для него эта поездка уже огромный шаг вперед. — Тут я говорю о так называемом «ничего неделанье», с которым он боролся, как мог — не выбираясь из шале и не отрываясь от планшетника и ноутбука.

К этому моменту мужчины вернулись, и, судя по лицу босса, не солоно хлебавши:

— О чем говорили? — он протянул руку и помог мне подняться.

— О секретах. — Ответила я, поняв — сейчас уходим, интервью и переговоры подошли к концу.

— О каких? — интересуется Владимир, обдав меня запахом дорогого табака. Приятный запах, отметила я.

— Не беспокойтесь, вы в них не фигурировали, — улыбнулась Мария, которую муж сев рядом нежно приобнял.

— Да. — Соглашаюсь с улыбкой на лице. — Вы были непосредственным центром обсуждения.

В течение следующих трех минут Владимир поблагодарил за теплый прием и потраченное время, за великолепный ужин и прекрасное вино. Я пожелала спокойной ночи, и порекомендовала прокатиться на подъемнике вверх, где воздух совсем другой.

Уже у нашего шале босс прервал тягостное молчание:

— Татьяна, объяснитесь.

— Что именно вам объяснить?

— Вы поняли… — с легким раздражением заметил он. — О чем вы говорили с Марией Гофунг.

— О том, что вам веры нет, вы мужчина свободный, а Савва предпочитает вести дела с крепко стоящими на ногах семейными людьми.

— Он в своем уме?

— Богатые люди тоже люди и имеют право на капризы. — Я заметила движение занавесей у окна шале Гофунгов, выходящего на нашу сторону. — Кстати, если вы сейчас перестанете злиться и обнимите меня подыграв, уверена завтра вас будет ожидать его безоговорочное — да.

— С чего вдруг? — Владимир поднялся по ступенькам и замер в двух шагах от меня.

— С чего вдруг будет ждать? Или зачем меня обнимать? — сделала я уточнение.

— И то и то, в чем дело?

— А в том, что я сделала пару пространных намеков о нашей с вами связи.

— Вы в своем…

— В своем, в своем… — заверила я, протянув к нему руки. — Не пасуйте и подыграйте! И если клюнет, будем считать это хорошим тактическим ходом.

Меня наконец-то обняли, прижали и, выдохнув что-то из разряда: «коварная лгунья!», поцеловали…

* * *

В доме было на удивление тихо, темно и досадно. Именно так — досадно. Лежа на диване, заложив руки за голову и глядя в потолок белеющий в темноте, он иначе определить это состояние не мог.

— Ненормальная женщина… — повторил Владимир в десятый раз, думая об этом в сотый, и досада вновь накрыла с головой.

И ведь обнял так, словно только для нее эти объятия были созданы, и вошла она в них с легкостью и простотой, от которой голова кругом. И запах ее за последние дни стал знакомым, в чем-то даже радостным, и на ощупь она была достаточно приятной, не смотря на местами выпирающие косточки. Целовал мягко, позволяя привыкнуть, гладил нежно, чтобы запомнить, а потом накатило… Сам не понял когда успел ее ввести в дом, закрыть двери и, прижав к стене начать освобождение от черного платья, как и от обязательств этой ночи.

Очнулся, когда она отвернулась от поцелуев, повторяя видимо брошенную им фразу:

— Кошечка? Повтори… повторите еще раз! Кошечка?!

Уперев руки в его грудь, тряхнула головой:

— Татьян, Тань, ты чего…? — в ушах все еще шумит, перед глазами одна картина лучше другой, а главная участница видений сопротивляется. Попытался поцеловать, притянуть обратно, уперлась, зло процедив:

— Слушай, котик, убери от меня свои лапки и хвостик и заруби на пушистом носу… кошечек ищи в другом месте.

— Что? — подобное поведение разозлило, едва сдержался, чтобы не вспылить. А она в ответ с улыбкой:

— Все-таки правду говорят, когда мужчина не выступает инициатором, он от перегрева целуется хуже. — Она отошла в сторону и неловко сняла босоножки. Распрямилась, глядя через плечо. — Или на вас так анекдоты влияют?

— Что? — ее слова доходили с трудом, смысл сказанного вообще был недосягаем.

— А все поняла, не объясняйте. Вы же и это чувство синтезировать научились.

— Татьяна, что вы опять…?

— А я ничего. Целуетесь на заказ вы отвратно, но чтобы не упасть лицом в грязь продолжаете восхождение на пик горы. — Она указала на помятое черное платье и горько улыбнулась. — Что, привычки обращения хозяина с кошечками так просто не искореняются?

Из всего сказанного уловил лишь, что целуется отвратно. И это при том, что сама была не против! Испугалась что ли? Так я из терпеливых, потерплю еще пару минут…

Просто, чтобы успокоить тихо подошел, за локоток притянул к себе:

— Может, еще раз проверим? — дыхание коснулось ее шеи, и Татьяна вздрогнула.

Все прошлые капризули накаляли чувства, дулись, разыгрывая партию за новый счет, приз, подарок, а эта обиделась. Натурально обиделась, повернув голову, взглянула так, словно окатила ненавистью с ног до головы:

— Проверять не будем, и вы спите на диване.

— Что?

— А да точно… у вас же спина. — С сарказмом вспомнила Татьяна. Она аккуратно освободилась из его рук и твердо заявила. — Я сплю на диване. Поднимайтесь наверх и до утра, Владимир Александрович, меня не беспокойте… ни по одному из вставших вопросов.

Мало того, что сама в объятия кинулась под глупым предлогом, завела не по-детски, а теперь еще… Еще и хамит!

— Татьяна прекратите. Какая муха вас укусила?

— Вы.

— Я не кусался, еще…!

— А мне хватило. Спокойной ночи. — И шлепая босыми ногами, прошла к дивану, начала разбирать стопку постельного белья, сложенного на его углу. — Ночнушку я сейчас из спальни заберу, это будет единственный момент, когда я вас побеспокою…

Он понял, что крепко сжимает ее запястье и с прищуром смотрит в карие испуганные глаза, когда Татьяна прерывающимся голосом повторила требование:

— Руку уберите… Владимир, не нужно скатываться до…

— Помолчите немного, — попросил он, наконец-то, совладав с голосом и гневом, но хватку не ослабил.

— Сейчас вы спокойно поднимаетесь в спальню и ложитесь там. В прочем, там вы можете лежать, сидеть, полулежать или же спать стоя, да хоть верх тормашками или паря под потолком, мне все равно. Но чтобы в гостиной на этом диване я вас не видел.

— Почему? — выдохнула тихо.

— Потому что здесь буду спать я. И не говорите мне более о вставших вопросах, вас с ними никто разбираться не просил. — Жестко произнес он, глядя исключительно на ее губы. — Яс-но?

— Более чем. — В том же тоне ответила Татьяна. — А теперь руку уберите.

Владимир отпустил и отступил, и она легкой походкой ушла наверх, лишь один раз обернувшись. Увидев его голодный взгляд и пристальное внимание к стройным ножкам, не желая — доброй ночи, не зовя вслед за собой, ушла.

Прошло два часа с последнего момента, а он все еще лежит на диване, чувствует ноющую боль в спине и не только, и глухо повторяет:

— Ненормальная женщина…