Все следующее утро я провела витая в веселых воспоминаниях о нашей прогулке с молодым актером, написала последнюю статью для «Titul» от имени Жаба и собрала небольшую дорожную сумку. К 14:00 я завершила работу с заказами, пришедшими на почтовый ящик, и набрала новые с максимальным сроком исполнения — вечер понедельника. Спешно собралась, расцеловала родителей, которые опять куда-то собираются, и выехала в надежде не застрять где-нибудь на дороге. Прибыв на место, поняла — волновалась зря, за нас обоих лучше всего волнуется Владимир. Если подумать, то он мог бы одним своим волнением заменить пятерых несдержанных. Вылет из Домодедово на UN 305 компании Трансаэро в аэропорт Бен Гурион задерживался всего лишь минут на пятнадцать, а он уже себе места не находит. Вначале, сцепив руки, мял глянцевый журнал, метая злобные взгляды в поиске жертвы своего гнева. Затем поднялся со словами: «Надо бы размяться» и закружил. Об этом редком, но впечатляющем явлении Виорика не единожды говорила вскользь, намекая, что оно незабываемо. А самый класс, если лев мечется по комнатушке два на два. Как-то в роли клетки выступал грузовой лифт, застрявший между этажами. Очевидцы представления получили неизгладимое впечатление.
Кстати, в день нашей первой встречи он так же был зол. Выходит, что кошечку Владимир призвал на ковер исключительно ради усмирения собственного льва. И вот смотрю я на него и не могу решить, вчерашняя встреча со мной вновь испортила ему планы на вечер, или же в редакции назревает буря?
Я впервые увидела постановку сцены «Лев в клетке», и в его исполнении это были быстрые шаги, резкие движения и злобные ухмылки на всех не успевших посторониться. Спасибо, о посадке сообщили через минуту после того как он поднялся.
— Ура! — Владимир прекратил забег и приблизился ко мне. — Идемте!
— Идемте, иначе еще чуть-чуть и вот та группа спортсменов выдаст вам помпоны, и позовет за собой. — Я указала на крепких парней, стоящих в проходе.
— В их сумках помпонам места нет. Это наша сборная по гандболу, а вот красные труселя для плавания найдутся. — Он посмотрел на меня и улыбнулся, — Татьяна, вы почему бледнеете? Есть неприятные воспоминания, связанные со спортсменами, водным поло или красными труселями?
— Третье. — Тихо призналась я.
— Да? И когда же они успели вам так насолить? В темную жаркую ночь?
— Нет, в школе, то есть на прошлой работе.
— А вот это поясните, — еще один внимательный взгляд на меня и коварная улыбка касается его губ, — только не увиливайте.
— А может лучше: ложь, полу-ложь, недоложь?
— Это вы у меня спрашиваете? — его черные брови удивленно взмывают вверх. — Знаете, Татьяна, разрешения на ложь я официально еще никому не давал, а не доложить вы мне еще успеете.
— Хорошо.
И только я решила спокойно вздохнуть и забыть эту тему, он вцепился как клещ: — Но только не в этом случае. Расскажите, что случилось с красными труселями на вашей прошлой работе.
— Ничего особенного… просто я их видела.
— И от этого бледнеете лишь при одном упоминании? Что же вы там увидели?
— Как сказать увидела, — я со смешком покосилась на него, — слезы от удушающего запаха Axe Effect значительно испортили вид, плюс зрение посаженное, но…
Владимир после упоминания дезодоранта даже остановился, видимо, наслышан о пагубном влиянии рекламы на мужское поголовье. Чуть расплылся в улыбке, игриво поинтересовавшись: — А то, что скрывается за ними, видели?
— А то, что скрывается за ними лишь частично.
— Почему?
— А мой вопль прекратил беззвучный стриптиз.
— Вы были против?
— Господи! — всплеснула я руками, — раньше был писанным красавцем, а на тот момент ему уже за пятьдесят, давно не в форме, заплыл. — Я поморщилась, как от кислого. — И он потом долго и достаточно нудно извинялся за инцидент, и за то, что… он, ну он решил…
— Решил тряхнуть стариной. — Подмигнул Владимир, вызвав у меня новые воспоминания по теме.
— Он ею так… тряхнул, что время от времени я все же просыпаюсь от колыхающихся кошмаров.
— Так он колыхался? — я кивнула, прикусив губу. И Владимир с улыбкой продолжил уточнять, — неужели эту картинку ничто не может перекроить.
— Чаще всего напомнить.
— И что же вам напоминает те увиденные ужасы?
— Хм… холодец, желе и, знаете, есть такой сорт колбаски…
Произнести что-либо дальше не получилось, босс качественным захватом закрыл мой рот рукой.
— Все, стоп, стоп! Я не хочу просыпаться от кошмаров. Согласен обсуждать колбасы и яичницы только по необходимости, — он отстранился и освободил меня от своей длани.
— Необходимости?
— Да.
— Уточните, чтобы я более не парализовала ваше воображение ненужными образами.
— Исключительно в ресторане.
Во время перелета шеф читал и что-то печатал на ноутбуке, а я отсыпалась. При этом улыбка не сходит с лица, то и дело вспоминаются истории из жизни Темки. Веселые и бесшабашные студенческие будни, тяжелые периоды подготовки и масса случайных неслучайностей, которые вывели его на занимаемый уровень. Грела душу фраза: «и даже вы, Татьяна, встретились мне не случайно» что ж, то же самое я могу сказать и о нем, благодаря нашей с ним встрече копилка моих приключений пополнилась необычным опытом с переодеванием.
К слову весь вечер бродить с грузом на ноге он не смог, проводив меня к станции метро, со вздохом снял груз и еще раз поблагодарил за приятно проведенный вечер, заодно пообещал вернуться без приключений и отплатить мне за услугу. На его слова мое воображение отреагировало появлением нового вечернего платья в гардеробе, и желательно зеленым. Едва успела промолчать и мысленно напомнить себе, что подобная вольность непростительна и неприемлема в моем положении внештатного корреспондента. Все же вырядиться и прохрамать часа два я его и так уже заставила. Пожав плечами, ответила, что все его действия и поступки впредь должны быть взвешены и продуманы, например, следует очень деликатно подойти к вопросу о разбитом авто бизнесмена Худько. На этот счет молодой улыбашка по привычке отшутился и ушел к своему такси.
Эх, молодость моя, куда я тебя потратила? — нехотя взгрустнула я.
— Татьяна, — тихий голос босса раздался надо мной. — Как все же к вам попали цветы с вечерней выставки?
Вот тебе и мужская память, неделя прошла, а он помнит. Не открывая глаз, я ответила:
— Меня больше интересовал вопрос, как Виорика их убрала.
— У нас офисное здание, она распределила букеты между разными фирмами. В основном осчастливила секретарей.
— Молодец. — Похвалила я за смекалку.
— А красные розы к вам попали?
Да. Доставили прямо к дому. — А вам что-то не понравилось?
— Хочу узнать, откуда цветы? Вы были на выставке и вместо Александра взяли интервью?
Я дала себе зарок, как только прилетим обратно, вытрясу из Глинки всю его глинку и не отпущу, пока не узнаю, какое у них пари и почему мне приходится выкручиваться и надрываться за двоих. Это будет первое, что я сделаю, а пока…
— Нет. — Придала голосу уверенности, а затем приправила горьким вздохом сожаления. — Это все Жаб. И все вопросы к нему.
— Хм… — Владимир отпечатал еще что-то на ноутбуке. — Я его до сих пор в глаза не видел.
— Спорим, возьмите в штат, и он явится.
Косой взгляд шефа и его сужение глаз не прошли не замеченными: — Нет. Спорить я не буду. Хватит…
— Очень категорично, — я убрала подушку с плеч и всем корпусом повернулась к нему. — А можно узнать о причинах такого ответа?
— Я уже ввязался в спор, который влетит мне в копеечку. — Нехотя буркнул вновь погрязший в работе шеф.
— То есть вы заведомо знали, что проиграете?
— Не знал.
— В таком случае, что повлекло упадническое настроение? — он замер, а я прищурилась, вдруг расскажет, а? — Разве вы не можете изменить ход событий?
— Могу.
— Тогда в чем вопрос? — он не обернулся, продолжая, поджав губы изучать монитор. — Или вы уже не считаете нужным ввести изменения и согласны на траты?
Молчит, а я продолжаю: — И кто посмел сокрушить вашу уверенность в условиях спора? Или скорее что стало камнем преткновения?
— Ну…, - оборот ко мне и почти неразличимое, — вы…
Во мне первые мгновения еще жила надежда на то, что он продолжит разъяснение своего «Ну… вы…», но босс молчит и тупо смотрит на меня, и совершенно непонятно к чему был его ответ.
— Что, ну я?
— Спите. — Отрезал Владимир, вернув свое внимание работе. — Вы хотели спать. Спите. Я более не отвлеку.
И вид сразу такой отрешенный и серьезный, что не удержалась и поддразнила: — А сказку?
— Как? — усмехнулся, скосив глаза в мою сторону. — А вас сказками еще не накормили?
— До отвала еще нет.
— До отвала — вредно. Мне не хочется, чтобы вы отвалились. — Ухмылка кривит его губы, и почти сразу же исчезает, отдав приказ. — Спите.
— Благодарю.
— Всегда, пожалуйста.
Уснуть не удалось. Обвинила в этом Владимира и отобрала у него планшетник. Подключив флэшку и наушники начала просмотр фильма с Барбарой Стрейзанд в главной роли «У зеркала два лица». Обожаю в нем эпизод, когда героиня объясняет, почему люди стремятся к любви, к этому фантастическому зверю. Под мои смешки Владимир по началу еще как-то работал, а затем отложил ноутбук и так же впился взглядом в экран. Пришлось поделиться наушником и мы уютно, устроившись перед планшетом, успели досмотреть фильм к началу посадки.
Оказавшись в аэропорту я хожу с улыбкой от уха до уха и торможу на каждом шагу, чтобы рассмотреть зал высотой под девять метров, плоскую чашу бассейна и сферический купол, из-под которого в басен падает искусственный дождь, оглядываюсь на других гостей страны, а он прямым ходом, не замедляя шага идет в службу проката авто. Оказалось, что Владимир и тут намерен все держать в своих руках, в том числе и руль арендованного Mersedesa. Далее по пути посетили ближайшую автозаправку, потому что фирма полный бак нам не залила, а впрочем это шефа вообще не огорчало. Залив топливо мы отправились в гостиницу David Intercontinental. Я в пути безостановочно улыбаюсь, рассматривая плывущие мимо пейзажи, а он все это время посмеивается про себя.
На подъезде к гостинице не удержалась, промычав про себя завершающие ноты саундтрека. От босса послышался смешок:
— Вы до сих пор под впечатлением от фильма?
— Да.
— Почему?
— Потому что фильм потрясающий!
Авто мягко завернуло во дворик и остановилось. Выходя, я удостоилась еще одной кривой улыбки и снисходительного взгляда. Прищурившись, прокомментировала:
— Вы только посмотрите на него, я поделилась наушником в ущерб своему комфорту, большую часть фильма сидела, сдвинувшись к краю собственного кресла. А вы еще и смеетесь.
Владимир передал ключи работнику гостиницы и приказал забрать наши сумки.
— И чем он вам так нравится?
— Идеей, игрой, подбором костюмов, диалогами, видами, фонами, музыкой и вообще это прекрасная режиссерская работа.
— Романтическая чушь. — Он с улыбкой пропустил меня вперед.
— Что же вы потратили на эту чушь более часа собственной жизни? — пожурила я. — Так… он вас тоже позабавил.
— Отвлек. — Владимир придержал мой локоть. В центре гостиничного холла. — Я не мог сосредоточиться на работе из-за ваших смешков.
— Теперь я знаю, как устроить вам отпуск.
— Сверхактивный и верхом на жеребцах? — прищурился, подняв правую бровь.
— Не рекомендую вам подзуживать меня. Тем более ссориться…
— А что с вами не так? Боитесь дружеских подколов?
— С тех пор, как я стала владелицей шикарной виллы в Испании, моя щепетильность на этот счет многократно возросла. Вам следует это учитывать.
— Вот как?
— Да, и не забывайтесь… От моего расположения зависит дальнейшая участь вашей недвижимости. — Кулачком игриво ткнула его в грудь. — Вот так.
— Знаю. — В следующее мгновение я оказалась в захвате его рук, прижатая к теплой груди. — Восстановим ваше расположение, — предложил он наклоняясь.
— Что вы де…?
И меня заволокло его теплом. На улице и без того было жарко, а тут еще подожгли. Уверенным и немного дерзким поцелуем закрыл рот, прижал к себе крепче и наградил томным мгновением счастья. Оторвавшись, нежданный поклонник, желающий восстановить расположение, прищурился с довольной улыбкой и ответил голосом, от которого мурашки по коже:
— Провожу дезинфекцию. Новый часовой пояс, новый климат, новые бактерии… К тому же тренируюсь перед главным выступлением.
— Что? — голос сел и в горле пересохло.
— Помнится, кое-кто заявлял, что целуюсь я отвратно, если инициатива мне не принадлежит. Надеюсь, теперь мой разряд по поцелуям восстановлен?
Будучи все еще крепко прижатой к Владимиру, недоверчиво переспросила: — И вы запомнили?
— А как забыть такое ущемление самолюбия? — его руки медленно опустились с моей талии на бедра. — Ну, как теперь?
— Лучше…
— И всего-то?
— Много лучше. — Увереннее произнесла я и оглянулась. Щеки явно пылают, глаза горят, что до остального, от его напора мои губы покалывает, нос чешется, а чувство дезориентации усилилось вдвое. Куда я попала, и где мы вообще?
Где-то сверху прозвучало: — Нужно закрепить, — и скользнув губами по щеке, он вцепился в мочку моего уха. Я вздрогнула.
— Вла… Владимир…
— Ммм?
— Пустите. — Попыталась отстраниться, не смотря на свое положение — пришпиленной букашки или припертого к стене агента. При этом стеной выступал сам босс. — Не нужно так рьяно возмещать потери собственного… — столкнувшись с ним взглядами, я потеряла нить рассуждения.
— А как?
Тону… Нет, мне кажется что тону, просто очень хотелось романтики, вот и получила. Мечты сбываются, а я просто в оцепенении от скорости исполнения своих желаний. А вот тебе и романтика на нижние 90 или на верхние 90, которыми он сейчас интересуется, глядя сверху вниз. Хотя он просто следит за моими руками, которые вцепились в пуговку на рубашке, не зная — расстегнуть ее или нет — глупая нервная привычка.
Кошмар, что же он спросил?
— Ну,… - спешно вспоминаю о чем говорили. Кажется, вопрос был к тому, как восстановить самолюбие, вспомнила я и, сглотнув, сообщила, — вот так набрасываясь, вы добьетесь неадекватного ответа. И получите неверную оценку…
Чуть не сболтнула — лучше заблаговременно предупреждать, если хотите высший балл.
— А я вам не нравлюсь?
— Вы…?! — что ж за вопрос с подвохом? А была не была, сосредоточившись на его кадыке, заявляю, — вы хороший. — И еще тише добавила. — Наверное…, где-то очень глубоко, куда копать, для меня лично, смысла нет.
— Не понял. — Кадык Владимира дернулся.
А точно, совсем забыла, что он слухом не обделен. И как теперь объяснить невинную отсебятину? В поиске спасения оглянулась и увидела нового инвестора журнала «Titul».
— А вот и Савва. Смотрите… Хотя, что это я, вы наверняка его видели.
А как еще определить его поведение? В шале мы точно договорились, что просто так приставать друг к другу не будем. Наверное, следовало обсудить условия нашего соглашения, но что-то язык не повернулся. Либо решим по ходу дела, либо в ближайшую беседу.
Савва нас увидел, с улыбкой поприветствовал. А еще сообщил, что номер готов. Выходит номер один на двоих, а с учетом нашей уловки, кровать тоже одна на двоих. Поворот ожидаемый, а все равно неприятен. Консьерж сопроводил в уютный номер, выполненный в охристых тонах. Ни одной лишней детали, пара средних фотографий в рамках, кровать тумбочки, кресла, телевизор напротив кровати, шкаф сбоку, стол письменный и окно, точнее почти стеклянная стена напротив входа с видом на синюю воду. Красиво, у этой стены я и остановилась.
Когда двери за служащим закрылись, босс неопределенно кашлянул. Я понимаю, что моя реакция на открытое заигрывание его не позабавила, ну и ответ после прекрасного поцелуя на продолжение не вдохновил, но это еще не повод обижаться. Подумаешь, дама не впечатлилась так, как ей следовало, не растаяла и добавки не попросила, бывает, зачем же хмуриться.
— Тут так красиво! — выдохнула я.
— Нравится?
— Очень, особенно вон те шезлонги внизу, сегодня на ужине я буду с легким загаром. Такого в Москве не получишь.
— Это точно. — Сухо ответил он.
— Вы сейчас куда? — Я обернулась с улыбкой.
Мой вопрос встретил хмурый взгляд из-подо лба и не менее зловещее:
— Вниз спущусь. А есть другие предложения?
— Думала, вы захотите в ресторане перекусить, пока не началась вся канитель со званым ужином. Но, если вы вниз и я в качестве невесты не требуюсь, то я к воде.
— Загорайте сколько хотите. — Фыркнул Владимир и отвернулся. — Найду вас позже.
— Да, босс.
— И не переусердствуйте. — Добавил он выходя.
Я и не пыталась переусердствовать. Одела купальник, прихватила крем, влезла в майку с открытой спиной и короткие шорты и, заняв удобный лежак, …просто заснула, благодарно подставив солнцу спину.
Мне снилось… ничего не снилось. Вспомнились какие-то обрывки недавних встреч, разговоров, повторяющиеся слова друзей и недругов, а затем вдруг их сменили солнечные зайчики. Они один за другим перепрыгивают через радугу на зеленом лугу, где-то далеко гогочут гуси, блеют овечки, мирно жующие травку, журчит ручей, и холодные листья подорожника льнут к моему лбу — красотища…
— Татьяна! — холодные листья спустились к шее и затем аккуратно погладили правое плечо, при этом левое нестерпимо зачесалось. — Татьяна, просыпайтесь…
Мне снится, поняла я и продолжила лежать на зеленом лугу.
— Таня, что ж вы за человек такой?
Голос подорожника, вдруг стал недовольным голосом Владимира, склонившегося надо мной.
— Что вы опять рычите? Да, не сплю я… и с чего вдруг вы все еще тут?
— Я не все еще тут, а уже тут. И только вернулся, а кричу, потому что вы обгорели.
— Не может быть… — я повела плечами и прикусила губу от жуткой покалывающей боли. — Кажется, да. Сильно?
— Уже температурите.
— Странно, я же только… спустилась.
— Два часа. — Развеял мои надежды босс и помог подняться так, чтобы не пришлось садиться на поджаренные бедра. — Сейчас в номер и на вечер вы не идете.
— Но…
— Я вас не возьму, на сытный ужин со своим не ходят. — Тихо сообщил он.
— Что вы имеете в виду? — иду вялая рядом с боссом, который несет мои вещички, старается самостоятельно не коснуться и отгородить от столкновений с отдыхающими. — Что значит со своим? Вы о самоваре? Со своим самоваром в Тулу никто не едет?
— Да, нет… я о провианте, со своей жаренной дичью на ужин никто не идет.
— Все так плохо? — я отмахнулась от солнечных зайчиков, что то и дело всплывают перед глазами, и вновь почувствовала жгучее покалывание на левом плече. В прохладе лифта, где босс отгородил меня собой от других постояльцев и прямо-таки сверлит сердитым взглядом, захотелось прислониться спиной к холодной поверхности металлической пластины, но он меня от стенки отодвинул.
— Бывало и хуже. — Честно признал он. — Например, когда все тело в волдырях, у вас же припухлость кусками. Но я не думал, что вы настолько безрассудны.
— Я была с кремом.
— Да, — кивнул босс, отходя. — С кремом для загара.
— Что?! — я подскочила на месте и потянулась за баночкой в его руках. — Но как?!
— Тихо. Не дергайтесь так, иначе будет хуже. — Он аккуратно передал крем, который усилил мою прожарку. — Вы с почти хрустящей корочкой.
Странное дело он об этом сказал и вот тут чувство жжения в коже стало постепенно проявляться, как он и сказал кусками, на левом боку, на плече, на бедрах… Сцепив зубы, сжала кулаки: — Спасибо на добром слове.
Двери лифта открылись, выпуская нас на этаж. Владимир пропустил вперед, давая хвалебную оценку:
— Зато теперь и выглядите и пахнете аппетитно.
— Ага, специй не хватает.
— Сейчас добавим. — Пообещал босс, открывая номер карточкой. — Вы не ели, а я как раз заказал еду в номер.
Не смотря на голодный зов желудка, я направилась прямиком в ванную к зеркалу.
Вдогонку полетело: — Татьяна, только не пугайтесь. Мы вас завтра на ноги поднимем…
— Мама… — со слезами на глазах я начала осмотр открывшегося.
— И не трогайте, — приказал Владимир из-за двери. — Вы крема много нанесли?
— Нет, — я всхлипнула, — и вообще купалась пару раз в бассейне, так что он наверняка смылся.
— Хорошо, развязывайте ваши тесемочки и выходите.
— Что вот так… да ни за что!
— Татьяна, я доктор… — попытался вразумить меня серьезным, почти профессорским тоном.
— Знаете, доктор, а я вам не верю.
— А я для вашей веры в Москву за дипломом и сертификатом не полечу. — Резонно ответил из-за двери. И явно уже что-то жует без меня.
— А за трудовой? — поинтересовалась со смешком и, покосившись в зеркало, вновь сникла, так я еще не обгорала, красными кусками, как пятнистая коровка. Вляпалась, молодец, похвалила я себя.
— За трудовой тоже, — сообщил он что-то чем-то запив. — Так вы выходите или нет?
— Дайте мне мою сумку, купальник сниму, но голиком не выйду.
— Как пожелаете. — Через мгновение я облачилась в закрытые трусики бабочки и нерешительно уставилась на грудь. Опять захотелось плакать. Спереди белая, сзади пятнистая и уже местами болезненная. Всхлипнула и глубоко вздохнула. Взгляд остановился на полотенце, для перехода из ванной на кровать вполне подойдет, а дальше буду уповать на сдержанность доктора, а еще на его компетентность. Сумку собрала, волосы приподняла еще выше, грудь прикрыла, выхожу.
— Ну, наконец-то, — вздохнул жующий шеф, он кивнул на кровать, матрас который покрывает одна лишь простынь. — Располагайтесь с комфортом, и так чтобы ноги к изголовью, я голова к изножью.
И отвернулся, чтобы легла, не стараясь удержать полотенце и в то же время не потревожить обгоревшие участки. Дал мне пять минут, удостоверился в том, что готова, и первым делом вручил питьевой йогурт с трубочкой и бутерброд с мясной нарезкой, помидорами зеленкой и сыром.
— Сыр уберите, — попросила я, потягивая йогурт, он с улыбкой внес изменения в бутерброд и вернул мне. — Спасибо.
— Вот так я и отплачу вам за прошлую услугу. Съедаете это, выпиваете аспирин, и я покрою вас спреем, а потом… — здесь он загадочно умолк и продолжил есть.
— Что… потом?
— Жуйте, Татьяна, не тратьте мое время впустую.
— А я на прием записывалась. — Брякнула я, поморщившись от неосторожного движения.
— Ничего не знаю, работаю без ассистентов, и записей у меня нет. — Поддержал шутку и соорудил новый бутерброд. Бросив на меня внимательный взгляд, со вздохом постановил: — Ладно, так и быть обезболим сейчас, не будем откладывать…
Вручил аспирин и газировку, а затем встал со своего места и подошел ко мне с другой стороны. Таблетку выпила, молча, и вот тут дошло…
— А вы…?! — начала я возмущенно, — не хотели сразу…?
— Хотел, очень хотел. Но кое-кто остался в ванной, рассматривая свои красоты, — ответил босс, взбалтывая маленький баллончик. Он наклонился надо мной и, подув на плечо, тихо спросил. — Ну, и как вам красоты, впечатлились?
— В полной мере.
— Я так и подумал. — Когда он начал распыление противно пахнущего препарата, я поняла, что с шефом мне не повезло, он еще садист. Вначале прикусив губу, терпела, а потом…
— Так! Не дергайтесь, знаю что больно, но кто виноват? — его рука коснулась «живого бока», но, не добившись результата — моей неподвижности, сместилась на не совсем бедро. Я замерла, хватая воздух ртом, во-первых: холодно и больно, а во-вторых: мало того что издевается так еще и щупает!
— Вот теперь буду знать, где у вас кнопка, отвечающая за голос и лишние движения. — Усмехнулся Владимир низким приятным голосом и продолжил экзекуцию.
— Мне больно. — Мой сдавленный шепот он услышал.
— Что и тут? — изумился, убрав руку с попы. Извинился и потянул за резинку белье, чтобы проверить есть ожог или нет. Ощутив его дыхание на коже, я отмерла и обрела голос.
— Оставьте мои кружевные в покое, я о спине.
— А… — понял босс, резинка аккуратно вернулась на место. — Так бы сразу и…
— Вы точно издеваетесь! — не удержалась, всхлипнула, — печет все… уж-жаасно! А вы еще и дергаться запретили, и говорить и…
Всхлипнула еще раз.
— Тань, для вашего же… — он тяжело выдохнул. Промолчал, пока я судорожно пыталась справиться с всхлипами, затем, проведя рукой по кружевам, которые оторачивают черную материю трусиков, и тихо поинтересовался. — Что дать: валерьянку или алору?
— Что угодно, только не издевайтесь больше.
— Хорошо.
Через двадцать минут подействовала алора, к тому времени я нормально поела, а уникальный мужчина взялся медленными, легкими движениями промазывать кремом менее обожженные участки. Ноги и поясницу уже прошел, остались руки. По началу там где он касался еще чуточку пекло, а вот потом, стало хорошо и спокойно и покалывающий эффект поутих и печь почти перестало.
Я, разнежившись от его мягких прикосновений, внесла поправку в сегодняшний ляп:
— Беру свои слова обратно, в вас можно влюбиться и просто так. Долго и нудно копать не требуется.
— И что поспособствовало смене вашего мнения? — он подул на мое левое плечо и продолжил заниматься предплечьем.
— Ваши руки, прохладные и божественные. Мммм, уверена, ваши пациенты уходили довольными. Особенно женщины.
— Может быть, — не стал он хвастать. Молчал с минуту, к этому времени я постепенно перестала соображать кто я и где я, и вот тут он решил поинтересоваться: — А у вас есть опыт влюбленностей в малознакомых?
— Да.
— И как это было, в каком возрасте?
Отнекиваться или отмалчиваться бессмысленно и глупо в какой-то мере, с той далекой поры прошло столько же времени, что и секретом уже не является. Пожав «живым» плечом, ответила:
— В мои 18 лет. По самые уши за два месяца в парня из параллельного класса.
— Он давал какие-нибудь обещания?
— Звезд с небес не обещал. Но я, как дура, ждала его из армии уверенная в том, что после дембеля мы подадим заявление в ЗАГС и съедемся… — как сейчас вспомнила, какое платье я рисовала в своем воображении, какую роспись выведу, соглашаясь на брак, и как рассажу гостей в студенческой столовой.
— Не съехались? — его вопрос вернул меня из пустых воспоминаний.
— Нет. За время службы, его родители переехали под Питер. Поэтому сразу после дембеля он вернулся не в Щербинки, а к ним. Мне же из-за экзаменов вырваться удалось через полтора месяца. Ущемленная его молчанием я приехала без предварительного звонка…
Владимир взялся промазывать кремом вторую мою руку. Пересел и задал вопрос: — И что произошло?
— А к тому времени он закрутил роман с соседский девчонкой. Назвал невестой и очень быстро обрюхатил.
И молчу, потому что вспоминать, как я свою жизнь загнала в чулан учительской и запретила высовываться, было досадно. Но Владимир видимо не привык к некоторой недосказанности:
— И это все? Больше никаких влюбленностей, далее голый расчет?
— Нет… Затем семь лет отчаяния и боли, которые школа и дополнительные занятия с детьми глушили, но не особенно. После незначительное прозрение и соответствующая паника — я одна, да как же так?! И следом два года безрезультатного поиска достойного человека.
Мой тяжелый вздох он оборвал новым вопросом: — Нашли?
— Нет. Мое отчаяние завершилось поимкой хоть какого-нибудь жениха, лишь бы мужиком был. — Голос незаметно стал глухим, все же обиду на Максимилиана я затаила нешуточную и до сих пор с ней не разобралась. А зря… — Мужиком он не был, во всяком случае, со мной. Все это время он спал с одной из моих учениц, а дождавшись ее 18-летия, объявил: «ухожу!»… И ушел, правда, не сразу… — смешок перешел во вздох.
— Вы его останавливали? — не угомонился босс с очень нежными руками. Что ж в счет его мучений не буду скрывать, свою не сложившуюся семейную жизнь.
— Как раз, наоборот, на развод подала я. А далее… раздел имущества в его пользу и мой возврат домой с небольшим приобретением.
— Каким?
— А… с болячкой на нервной почве. Вот и вся моя любовь. — Я бросила взгляд на часы, которые милосердное начальство сняло перед процедурами, и заметила. — Босс, вам пора идти.
— Выгоняете?
— Да, время. — Пожаловалась я. — Выгоняю и с огромной неохотой, у вас прекрасные прохладные руки. Но мы здесь не для этого, собирайтесь.
— Жаль…
— А зря сожалеете. — Я повернула к нему голову и улыбнулась. — Вы сейчас удостоитесь нового взгляда на развитие журнала под другим углом.
— Надеюсь. — Мужчина медленно поднялся с кровати и, осмотрев меня, улыбнулся той самой очаровательной улыбкой.
— Будьте уверены, и про слона не забывайте. — Я подмигнула, вытягиваясь на белой простыне с довольной улыбкой: запах спрея уже не раздражает, ожоги не пекут, живот не урчит и глаза сами собой закрываются.
— Спасибо.
— Пожалуйста. — Он, прихватив вещи, ушел принять душ и переодеться в ванную. Вышел минут через тридцать, к этому времени я опять задремала. — Татьяна?
— Мммм?
— Я проведаю вас через час, может быть через два. А пока не ушел, вы чего-нибудь хотите? — забота, прозвучавшая в его голосе, мне определенно понравилась.
После почти полного расслабления чуть не ответила: вас, ваши прохладные руки опять на мою многострадальную шкурку, ваш голос и ваш интерес, а еще мартини и для фона песня Френка Синатры «Strangers in the Night». Размечталась, подвела я итог и, прочистив горло, ответила:
— Нет. Но уверена, что к вашему появлению пара тройка желаний появится.
— Хорошо, тогда я вас оставляю.
— Желаю хорошо провести вечер.
— Спасибо. Отдыхайте.
Дверной замок щелкнул, и я провалилась в сон с песчаным берегом и серебрящимся морем.