Удивительное дело женская интуиция или же это было простое нежелание ожидать шефа в пустом номере, но я в тот же день вернулась домой и не зря. Сава и Мария пригласили избранных гостей на остров, расположенный недалеко от их виллы, но к которому добраться не так-то и легко. Сославшись на плохое самочувствие, я избежала необходимости несколько раз пересаживаться и неусыпно держать не только лицо, но и спину. После выпуска журнала в офисе опять образовался мертвый сезон, и моего скорейшее возвращение к «станку» не потребовалось. Во вторник я явилась за расчетом в бухгалтерию и получила за обоих и Гроховскую и Жмурко. Сумма приятно грела душу и значительно увеличила мой банковский счет первый пятнадцать минут, а потом во мне возобладал Жаб нежданно-негаданно вспомнивший о словах главреда.
Что-то об удвоении оклада, если я справлюсь. Будь я просто Татьяной, я бы постеснялась поднимать вопрос, но так как я еще и Жаб, то почему бы не ухватиться за эту идею зелеными перепончатыми лапками. У кого-то наглость второе счастья, а у меня второе «Я». Поблагодарив бухгалтера, направилась к Петру.
— Доброе утро. — Главред опять сидел среди завалов бумаг и каких-то фотографий и что-то спешно сортировал на столе.
— А Татьяна… как ваши успехи?
— Потихонечку. Что слышно от шефа?
— Все еще на переговорах.
Не вернулся, что ж он там делает? Работает? Или решил отдохнуть в кой-то веки, и наверстывает упущенные приключения?
— Обидно, досадно, но… у меня вопрос: расчет я получила за обоих, но, ни один корреспондент не был принят на работу.
— Этот вопрос ждет решения свыше. — Отозвался занятой Глинка.
— Подождем, — согласилась я. — Но кое-что мне должны именно вы.
— Что… должен? — насторожился он и даже бумаги отложил в сторону.
— Ну как же… кое-кто обещал — повысить мой оклад вдвое, в случае если справлюсь.
— Да? И сколько? — главред потянулся за барсеткой, и я назвала сумму. Поперхнулся, совладав с дыханием, остановил свой порыв. — По-моему на сегодня хватит. Так что ждем Владимира и по этому вопросу.
Вот так оборот, а я только успела обрадоваться, а меня уже осадили. Хорошо, используем это в своих интересах. Прищурилась коварно: — А если я хочу добавить эту сумму в спор?
Догадливый Глинка и просиял открытой улыбкой: — Другими словами — узнать предмет спора.
— А еще, и сумму, — сделала я окончательное признание.
— Не узнаете. Вы должны быть беспристрастной.
— Почему?
— Потому что. — Вышел из-за стола и помог мне найти двери, мягко подведя на выход. Благо, моей спины уже можно было касаться, так что сопротивления под вопли с моей стороны не последовали.
— А как же приданное? — прижав руку к груди, взволнованно остановилась у порога.
— Копится, — заверил он с улыбкой. — Ждем до конца недели и уже при Владимире поднимем все вопросы.
— Хорошо.
Шага сделать не успела, и мой телефон разразился страстными призывами Иглесиаса. А вот и увеселительная программа на неделю.
— Да? — я ответила на звонок, завернув к лестнице. — Встретиться, сегодня… Нет, не смогу. Я тоже очень хочу… Но никак. Дождись меня в пятницу! — и с нескрываемой нежностью добавляю. — Дождешься?
Как мне нравится, когда голос мартовского кота и огромным опытом за плечами становится приторно медовым, и каждое слово как гвоздь вбивает в подсознание: «Приходи хоть раз, приходи на час»
В пятницу, дорогой, в пятницу приду так, что сам рад не будешь. Уже текстовку продумала, время выбрала. План представления представила, осталось приготовить соответствующий образу наряд и…
Я остановилась во дворике, с удивлением взирая на разбитое авто босса, зверски изувеченное BMW подмигивает не выключенным левым поворотником, как будто бы сообщает — я еще жив. А рядом крутятся ребята из редакции Альберт петербуржец и наш фотограф Женя. Точно помню, что во дворе менее часа назад автохлама не было. Учитывая уверенное вождение, а так же глазомер Владимира и точное угадывание моего размера с красным платьем, не верится, что он не ощущает габаритов авто. Неужели кто-то настолько обнаглел, что изувечит собственность среди белого дня перед офисом?
Я подошла к искореженному черному красавцу, и вспомнила, что BMW попало на штраф стоянку вечером у Барвихи, в последующие поездки Владимир забирал меня на такси.
— Это результат неправильной парковки?
— Нет. — Отмахнулся Женька, — машину три дня как пригнали после кузовных работ.
— И это его так исправили в автосалоне?
— Скорее, это мнение Керимова кое-кто отчаянно желает исправить. — Отозвался Альберт и оправил светлую челку. — Но им еще не удалось.
— А записи видеонаблюдения есть?
— Нет. Но мы уже вызвали… людей. — Младший Глинка подошел вплотную и тихо сообщил. — Как вариант, его опять настоятельно просили продать издание.
Надо же, а я уж испугалась, что это месть обидчиков Бадри или же Боксера. Но оказывается у шефа своих «доброжелателей» полно.
— И часто его так просят?
— Раз в полгода стабильно. — Женька подмигнул, — не переживайте, он справляется.
Кивнув, я направилась на остановку. В затылке не колит, меж лопатками не свербит и не чешется, а вот желание идти, оглядываясь на каждом шагу, почему-то не отпускает. Эх! Дожить бы до пятницы…
* * *
— И куда она собралась, на ночь глядя?
Владимир остановил новенький Mersedes черного цвета, не доезжая до ее дома и, с удивлением обнаружил, что причина его побега от матери и младшей сестры, с улыбкой и двумя внушительными сумками покидает отчий дом. В те две минуты, пока водитель машины грузил ее сумки и помогал Татьяне сесть, желание объявиться перед ней поубавилось. Оно почти исчезло. Челюсти свело судорогой, и руль вдруг с нещадной силой впился в руки.
Машина мягко тронулась с места, увозя экстремальную корреспондентку, которую Керимов лично хотел порадовать новостями о журнале в целом и о ее приеме на работу в частности.
Но видимо не судьба. Думая над ее превратностями мужчина позволил старенькому фольцвагену завернуть за поворот и завел свое авто. Рычание монстра только что доставленного из салона уже не так радостно отозвалось в сердце мужчины, сейчас там была тьма и тьма искала выход. Выход был, развернуть авто и неспешно направиться в бар, что так нахваливал Стас, напиться в счет прошедшей недели и достигнутого успеха, завалить какую-нибудь кошечку в красном…, если на красное потянет, и он почти решился. Вот только выехав на шоссе и, устроившись за старым продуктом немецкого концерна, позабыл о принятом решении.
Следуя за ней попятам, как хищник, он с хмурой решимостью думал о том, что оставит преследование на въезде в столицу, но опомнился, лишь когда объект въехал во дворик спального района.
— Яс-но, приехала к родственникам, — решил он, выруливая чтобы развернуться, как в поле зрения попался знакомый объект, так называемый пугливый сказочник, с которым Татьяна флиртовала в Карпатах. И вспомнилось ее выражение: «там такой жеребец, что грех вас не оставить!»
Мужчина обнял улыбчивую Гроховскую, а затем с нескрываемым удивлением принял из рук водителя сумки.
— Какой к черту жеребец! Ее после дурацкого целибата на лошаков потянуло…
* * *
Из машины я вышла несмело. Сомнений нет в том, что текст, прокрученный в голове раз десять в дороге, я выучила наизусть, но вот сама игра не вызывает уверенности. Я старалась себя приободрить, вспомнив все проделки за один лишь месяц, постановки с детьми в школе и советы Артемки Полонски, но что-то не вязалось внутреннее состояние с необходимым внешним.
Из машины нужно было выскочить со счастливым воплем: «Олежек!» или «Любимый!», у меня же получилось с удивлением
— Олег?
— А кто еще, сама просила спуститься. — Улыбнулся он, и наградил наглым поцелуем. В другое время я бы решила, что он очень даже мил, но пока в роль не вошла, любое проявление мужского доминирования воспринимаю с опаской. И поглаживание моих бедер с переходом на ягодицы и черезчур крепкое объятие.
Невольно вырвалась.
— Ты куда?
— Котярик, — кокетливо или почти кокетливо протянула я, — твои руки сейчас будут заняты иным, — и со вздохом, — сумки возьми.
— С-сумки? — удивленный вопрос остался за моей спиной в то время, как я легкой походкой пошла на верх. Третий этаж 45 квартира.
Разуваюсь, вхожу. Первое наблюдение — квартира чисто вымыта, второе наблюдение — и квартира явно не его. Олег, конечно, одевается отменно и ведет себя под стать костюму, но кое-что все же не учитывает — он сам по себе неряшлив за столом, и если забудется в бурном обсуждении чего-то интересного перестает следить за манерами и некоторыми выражениями. И истинный культурный уровень начинает пробиваться. Из чего можно сделать один простой вывод, эта шикарная и со вкусом обставленная квартира не его.
Герой не моего романа, вошел следом и неуклюже, а главное бесцеремонно сбросил сумки в прихожей. Правильно подумать о том, что внутри могут быть хрупкие и ценные вещи он не соизволил.
— Танюша…? — протянул он с опаской. Я костер любви еще не разожгла, а он уже чует запах жаренного. Понял плут, что я не просто так прибыла, ну погоди, сейчас я тебе все-все о своем чувстве расскажу.
Разворот, шаг в его объятия под пламенное признание: — Господи, я так тебя люблю!
Поцелуй был не дурен, он был пылким и отчаянным настолько, что Олежек расслабился и дал волю рукам. Ну и я не остановилась на одной лишь пуговке его рубашки: — Всю жизнь мечтала только о тебе! Это такое счастье… — еще один поцелуй, он согласно кивает, вытягивая свою рубашку из брюк. — Такое счастье… больше не нужно скрываться! — приговариваю шепотом.
Стремительно расстегиваю последние пуговицы, зарываюсь пальцами в редкую поросль на груди, и сжимаю руки в кулачки. Поцелуй в его дернувшийся кадык сопровождаю словами: — К черту мужа! Наша любовь вот то, что мне нужно…
— Да, Танюшь… — мужские руки крепко прижали меня к голому торсу. А дверь-то он не закрыл, видимо мечтал выпроводить сразу. Ай-ай-ай, негодник. Дарю еще один поцелуй в губы, затем спускаюсь к его ключицам, чтобы присесть, и его руки более не шарили пониже моей спины.
— Да, к черту, я ему так и написала…
— Что? — спрашивает Олег, ненадолго выныривая из чувственного тумана.
— Я написала ему о нашей любви, о твоих чувствах ко мне! — его кадык дернулся. То, что он замер меня не касается, пусть еще чуть-чуть побудет в шоке, а я тут пока, набедокурю с его ремнем. — Господи, я ему все-все написала! Как я тебя люблю… Где мы встретились, как… Как зародилась наша любовь и пламенная страсть!
— Ты такой красивый! — от звука расстегиваемой молнии, он вздрогнул, но важный орган не прикрыл, слушает, постепенно выпадая в осадок.
— Ч-что? — новомодные светильники в стиле минимализм высветили его восковую бледность.
— Я не скрывала, что перееду к тебе, — поясняю, стягивая с его плеч рубашку. — И просто, чтобы он не волновался, написала к кому именно и куда. — Оооо, мне определенно понравилось, каким ошеломленным взглядом меня наградил Котярик. Делаю большие глаза и даю оправдывающее пояснение, — чтобы он доставил чемоданы. Знаешь я сейчас буквально с бельем… и зубной щеткой. Хотя зачем оно нам? — и ручками провела по пухлому пушистому животику.
— Что?
— Белье… Белье, нам не зачем, да?
— Что повтори… — мои ручки он перехватил, нахмурился, требуя ответа. — Повтори, что ты написала.
— Я написала, что ухожу от него к тебе. Я знаю он очень рассердится, возможно рассвирепеет… Он всегда был ревнив, но перед нашим светлым чувством… — Мягко высвобождаю руки из его захвата и обвиваю шею Олега, окончательно повиснув на нем. — Его решимость не разводиться дрогнет. Все-таки на меня ничего не записано, впрочем как и на детей…
Он отодвинулся, недоверчиво уставившись на меня.
— Котярик? — Что еще сомневается в том, куда вляпался? Ок, продолжим! — Так что дуэли не будет. Не в наше время, но он периодически очень крут и… я так боюсь за тебя, — прильнула, обвив широкую мужскую «талию», — и я так счастлива. Мы будем вместе! Я люблю тебя, ты не можешь жить без меня!
И только он решил, что плохого не стряслось и ночка вполне ему по силам, добавляю:
— А когда к нам переберутся дети…
Полированные поверхности стальной гардеробной отразили ужас, перекосивший его лицо.
— Какие дети? — руки, сжавшие мой бюст, замерли.
— Мои. Сережа и Верочка… То есть наши! Они тебя полюбят ты же такой воспитанный… — ну и я нежно потерлась щекой о его грудь с улыбкой от уха до уха, лица Олега не видя, но вот стук сердца слышу отчетливо. И сердце замерло…
— Сереженьке пять, Верочке два годика. — Вздох счастливой матери и привычный женский щебет для приправы. — Они очень подвижные и бывает шумят, но я уверена, что…
Вот тут мое любопытство возобладало и, оторвавшись от его груди, таки заглянула в бледнеющее лицо. Мужик такого подвоха не ждал. Да, мы «влюбленные по уши» и не так умеем!
Далее он мой счастливый лепет не слышал, ну разве что выхватывал информацию кусками, в эти мгновения его глаза становились все более удивленными, а щеки более белыми. Руки давно повисли плетьми вдоль тела, и затем он как мученик возвел взор к потолку.
— Муж будет против, но… этот удар он перенесет достойно. — У Олега сердце сделало кульбит. И я погладила его грудь ладошкой. — Во всяком случае, надеюсь, не как в прошлый раз…
— Что было в прошлый…? — просипел несчастный. А возможность говорить еще не потерял, нужно дожать!
— Моего бывшего чуть не порезал на куски! Хотя и не знаю, как они встретились в подворотне… Наверное, он за мной следил. — Задумалась я.
— Прошло целых два месяца с тех пор, а я все помню как сейчас…
— Два… что? — лицо Олега из бледного стало пунцовым, но затем на щеках проявился рваный румянец под стать стенам прихожей, покрытых декоративной штукатуркой.
— Два месяца. Владимир всегда боялся, что я могу пойти на измену. И зря… до встречи с тобой я была как собака на привязи! Можно не считать ни Колю, ни Вадима, ни тем более Николая с Валерой, но вот ты… Ты стал центром моей вселенной и я теперь от тебя никуда! Клянусь Русланом.
— Каким… Русланом? — поинтересовался, боясь услышать ответ, но вряд ли мог предположить такое:
— Нашим сыном. У нас обязательно на свет появится маленький Ру…
— Таня! — вывернулся из моих рук и отступил, чуть не повалившись из-за брошенных сумок. Удержался, согнулся пополам, выдохнул, — Татьяна, я не могу…
— Что не можешь? У тебя мужские проблемы, да? Я знаю, с возрастом переживания накапливаются, и, в конечном счете, отражаются на сексуальной жизни…
— Таня…! — гаркнул он, желая заткнуть меня и выдворить за дверь, а у меня как раз весь текст перед глазами всплыл, плюс появились дополнительные вариации с родственниками. И неужели я оступлюсь? Да, ни за что!
— Не кричи! — руки в боки. — Я знаю, ты напуган, но мы это решим!
— Нет, я не о том… — схватился за голову, оседая на пол. Вот теперь прихожая дополнилась восковой скульптурой «Мученик свернулся».
— Тогда о чем же ты? Волнуешься, что к нам переедут мои родители? — я тихо хохотнула, отмахнувшись. — Зря, папа не любит разъезжать по гостям. А мама, если и задержится то лишь на месяц другой, в крайнем случае, на полгода. Но какие она варит борщи!
— Борщи?! Мама…? — он вскочил с пола и рванул на кухню за стаканом воды. Стакан не нашел, минералку тоже — кухня-то не его, зато молниеносно вскрыл бутылку с охлаждающимся шампанским и хлебнул с горла.
— Да, ты попробуешь ложечку и закачаешься…! — я потянусь за сумкой и начина ее распаковывать, якобы вызволяя на свет то самое белье, о котором говорила. Сейчас так хотелось добавить, что после посещения окулиста мама более не путает сахар с солью и перец в место мака в булочки не сыпет уже… Но с огромным трудом сдержалась. Произнеси я это, не рассмеяться было бы очень тяжело. А речь так и льется…
Подошла со спины к Олегу спешно утоляющему жажду, и коварно погрузила пальчики за расстегнутые штаны:
— Ты знаешь, я поняла что мы созданы друг для друга! Поэтому, не скрывая, сообщила родным, что распишемся через месяц, венчаться обязательно пойдем… — Он поперхнулся и согнулся над столом так, что пришлось отступить, но рук о его тела я не оторвала. — Главное я не знала, как тебя обрадовать, в общем, родственники из Краснодара нагрянут на этой неделе.
Олег захрипел, отчаянно желая откашляться. Что ж похлопаем по неожиданной подставленной спинке.
— Понимаешь, у них через месяц как раз работы будет навалом, а отпраздновать за наше счастье уже сейчас хотят… Мы ведь уместимся все у тебя! В тесноте да не в обиде! Тут как раз хватить места еще для семерых взрослых и трех подростков… Господи я так рада, что наконец-то…!
— Таня! — отдышавшийся мученик рухнул на стул. Из-за кашля, глаза прослезились, и теперь он смахивал их дрожащей рукой.
— Да?
— Мы не должны этого делать…
— Чего этого?
— Дети, твои дети я не могу так… — взялся за сердце, бедолага, видимо шампанское было очень охлажденным. Так и быть пожалеем, погладим по волосикам, пальчиками пробежимся по дернувшимся плечам.
— Тебе плохо?! — голос елейный, встревоженный, как и подобает влюбленной, — Борщика подогреть?
— Нет! — сдавлено прохрипел он, и схватил мои руки, буквально отодрав их от себя.
Стремительно сажусь на пол подле него, хватаюсь за пухлые коленки и с удивлением поднимаю глаза на «любовь всей моей жизни». Другими словами, готова, внимать беззвучно. То, что у меня рубашка расстегнута меня не смущает, зря я, что ли, майку под низ одевала, а ремень на джинсах застегнула так, что пока снимешь, рад не будешь.
— Что, милый…?
— Они должны расти при отце, — прохрипел зажмурившийся Котярик, чтобы не видеть беспредельной нежности в моем взоре. Ставлю себе 5 баллов, не зря тренировалась над взглядом три дня, глядя на кота из «Шрека»
— Они же любят папу? — всхлипнул Олежек.
— Очень… — поддержала я, позволив себе, погладив его колени.
— Именно! — вспыхнул, и руки мои накрыл своими ручищами, не позволяя будоражить гормоны. Молодец, хвалю! — Татьяна, я сделаю все ради них…! И главное я верну им тебя.
— Меня?
— Да. — Мужчина встал и отбросив, помог подняться с пола, — я не имею права отбирать тебя. Я люблю тебя… — этими словами он подавился, — но я не трус и готов бороться со своими чувствами, ради твоего блага. И ты…
Ээээ, я печально потупилась, что вот и конец комедии? А я-то думала, он иначе выкручиваться будет, но нет. Олег делает ставку на добропорядочность и давит на материнские чувства.
— Ты тоже должна. Ради них и их отца ты должна забыть. Будет сложно, но так нужно. Забыть, вернуться домой и уничтожить ту записку!
— Господи, — всплеснула я руками и шагнула к нему, — какой ты великолепный мужчина!
Кажется, я в первый и последний раз видела, чтобы от такого признания мужчину затрясло. Последующий процесс взаимного обмена «любвеобильных фраз» и само расставание прошли без сучка и задоринки, как по маслу. С достоинством позволила ему от себя избавиться, он позволил за себя еще немного подержаться и согласился ночами не мечтать о той, которую не заслуживает. На этом сообщении я чуть ли не сделала виток, что заслуживает и более того может себе позволить, но вселенское облегчение проскользнувшее в глазах мужчины меня остановило. Хватит издеваться над Котяриком, он такого урока не забудет наверняка. Помог спуститься, провел к авто, по-отечески чмокнув мой лоб, посадил в такси и сам оплатил обратную дорогу.
— Прости… любимый! — простая просьба с ярко выраженным сожалением заставила Олега трусливо скрыться в подъезде.
Гад, опять забыл умереть там же под светом фонаря у подъезда, упав навзничь поверх неухоженного газона. Чтобы последним увиденным в его жизни были звезды, сияющие, как и мои глаза. Ничему его жизнь не учит…
Меня жизнь тоже особо не учит.
И если затылок колит две недели к ряду, переводить стрелки на параноидальный бред незачем, потому что синдром преследования более чем реален. Проезжая через двор, увидела Mersedes, который всю дорогу сюда следовал за нами. Можно было бы предположить, что это один из соседей, но стоило нам вырулить из дворика, как знакомые огни фар оказались сзади. Я бы не придала им значения, и даже не вспомнила потом, не обгони нас какой-то Land Cruiser и не пристройся сзади еще один тяжеловес того же типа. Первый не позволил себя объехать, второй остановиться. и медленно сбавляя обороты, они на чистом участке прегради дорогу такси. Своим поведением любители больших машин очень напугали моего водилу, а вот водитель уже меня:
— Слушай, это не за мной! У меня проблем с братвой нету!
— И с чего вы взяли, что они у меня есть? Может им помощь нужна, — предположила первое что пришло в голову.
— Ага, помощь сейчас тебе понадобится. — Попытка выудить телефон и позвонить другу…, хотя бы тому же Бадри была прервана мужским рыком. — Из машины вали!
— А 50 % от стоимости? — охамела я, не смотря на ситуацию.
— Чего?! — бледный, нервозный и вмиг вспотевший дядя ошарашено оглянулся на меня, когда четверо неизвестных выбралось из стороживших нас машин.
— А ну да, выхожу уже. — Беру сумки, выбираюсь наружу и плавно закрываю дверь. — Иначе вам еще не валерьянку накинуть придется плюс на подгузники, и чистку машины…
За спиной метрах в восьми пустырь со стройплощадкой, справа неизвестные посадки, которые наверняка вырубятся, слева долгая дорога домой мимо полуразрушенных домиков. Почему водитель выбрал этот маршрут, я не знаю, почему нас остановили так же, но в душе уже зарождается странное щемящее чувство, что домой я сегодня не попаду. Подтверждая мои мысли, такси дав по газам неимоверно легко вырулило из осады и взвизгнув шинами скрылось где-то там далеко.
Что ж, делаю шаг в сторону, затем еще один и поднимаю ясный взгляд на улыбчивых мальчиков. В моем районе одного дяденьку Мальчиком звали, мужчина он совсем не хилый был под два метра ростом, под 180 кг весом, при этом добрый… Относительно добрый дядя. В общем, ко мне относился как к маленькому ребенку, за что мною же был возведен в ранг безобидных плюшевых медведей гризли. Дядь Славу я в детстве звала Меведем, без «д», чтобы напевнее выходило, а вот все остальные — Мальчиком, возможно, потому что рядом с ним, все казались малышами.
Так вот глядя на этих, я временно вернулась в светлое детство и игры с Меведем. И по мере их неповоротливого движения в мою сторону успела увидеть не только детство, но и юность, затем глупое ожидание любви и не менее глупую любовь, на этом горестном моменте рядом завизжали новые покрышки. Надежда что это таксист за мной вернулся, а не третья машина с мальчиками подоспела, развеялась от окрика весьма знакомого голоса:
— Татьяна!
А что Татьяна?! А Татьяна как в молодости, когда отец от калитки звал домой и парни от его ора в кусты шарахались, подхватив свои вещи, молниеносно оказалась возле источника звука, то есть в новом черном Mersedese на пассажирском сидении, рядом с водителем. С удивлением поняла, что и эти Мальчики, как и те не успели вовремя сориентироваться и поймать убегающую меня, а мы уже гоним по трассе в неизвестную сторону.
Минут через десять шеф, предварительно удостоверившись, что погони нет, свернул на тихую дорогу, потушил огни и повернулся в мою сторону:
— Ну, и кто это был?
— Я не знаю.
— А чего хотели?
— Не спросила.
— Почему?
— Не успела.
— То есть в этой ситуации безмерное любопытство вас подвело. — Прищур Керимова меня раздосадовал. А ведь это самое любопытство неоднократно помогло мне собрать материал для его же издания.
— Знаете, в той сложной ситуации оно как-то не проснулось, а вот теперь припекать начало. Вы, за мной следили. — Говорю в утвердительной форме и подмечая как на его лице одна эмоция сменяет другую, задаю вопрос: — Почему?
— С чего вы взяли?
— С того, что эта тачка следует за мной от самого дома…
— Это не тачка. — Возмутился он с усмешкой.
— Правильный ответ Мерседес CL комплектация 600 коробка передач автоматическая, объем двигателя 517 лошадиных сил, цена… — вспомнив цену машинки на которую мой брат облизывается, но все не решается купить, я обернулась к Владимиру, — не поняла, вы приехали к моему дому похвастать дорогим приобретением?
— Да, хотел сообщить, что взял вас на работу. Последний месяц подтвердил — вы хорошее приобретение. — Ответив на вопрос по-своему, дал сразу два разъяснения.
— Попались! Это были вы… там в Щербинках! Я так и знала, даже не отнекивайтесь. — Прекратила я его попытку исправиться. — И с чем вы ко мне приехали?
Стесняться своего разоблачения он не собирался, более того решил наехать на мою невнимательность:
— Я уже сказал.
— Ну, машину показать — это ясно, обрадовать назначением тоже, — стрельнув на него глазами, с улыбкой добавила, что это сообщение могло бы дождаться понедельника. И Керимов насупился, с негодованием поглядывая на меня.
— Но главное, что там Гофунги?
— Наши. — Уверенно произнес босс, сверкнув очаровывающей улыбкой. Не улыбка, а настоящая провокация. Пришлось от него отвернуться.
— Окончательно и бесповоротно?
— Так и есть.
— Какие изменения будут внесены в издание? — его недоверчивое: «откуда вы знаете?» я пресекла с улыбкой. — При Савве вы наглядно прошли через воду, огонь и медные трубы, даю 100 % не просто так. Если вы не вернулись на следующий день, значит, проверка вами была пройдена великолепно.
— Вы…
— Догадалась. — Кивнула я, с радостью наблюдая его недоумение, недоверие и под конец раздраженный хмык, через отражение лобового стекла.
— Но вы же его прошли, причем самостоятельно, без подсказки… Что изменилось? — вопрос был, к тому, с чего вдруг он такую победу перестал считать своим достижение и насупился, но видимо сегодня мне было об этом не узнать. Он начал перечислять изменения, которым подвергнется само издание:
— Журнал будет выпускаться каждые две недели. Количество полос сокращаем до 40 штук, и насыщаем событиями.
— Новостными сводками и политическим обозрением?
— Мы…
Стук в стекло со стороны водителя, оборвал его ответ. Владимир потянулся за чем-то в бардачок, но визитер снаружи кашлянув продемонстрировал нечто темное со словами: «Не стоит»
— по газам и назад? — Предложила я севшим голосом.
— Они уже сзади, — сообщил босс, опустив немного стекло со своей стороны, поинтересовался у потревожившего нас. — Чем обязан?
— Я прибыл с предложением для вашей спутницы. — Наклонившийся к окошку верзила, оказался одним из Мальчиков, от которых я только что чудом избавилась, и вот нашли.
Я вздрогнула, а рука Владимира оказалась на моем колене и крепко его сжала, видимо для поддержки: — Каким предложением?
Оскалившись, как мутант переросток, ночной гость приятным голосом четко и с расстановкой предложил мне выйти из машины. Если быть точной, то пройтись к автотрассе и протестировать комфортность задних сидений в автомобиле, ожидающем на обочине.
— И что, пока не выйду не отвяжетесь?
— Нет. — Ухмыльнулся он.
— Выхожу, — сообщила я.
— Я с вами. — Владимир напомнил о себе еще чуть сжав мою коленку.
Кивнула и, выбираясь наружу в окружение еще одного Мальчика, сообщила уверенно и тихо: со мной плюс один. Возражений не последовало. Владимир вышел, закрыл дверь и поравнявшись со мной взял за руку.
— Я говорил, что вы сегодня очень красивая? — поинтересовался так, словно не знаком с пословицей: «Перед смертью не надышишься»
— Нет еще… — улыбнулась я с надеждой, а вдруг скажет? Все же после объятий Олега, серии страстных поцелуев и моего стремительного выдворения из квартиры вид мог быть тот еще, но если ему нравится. К тому же сейчас, на последок, могу же я услышать нечто приятное в свою сторону?
Мы оказались возле черного Land Cruiser, стоящего на обочине, а шеф и не подумал облегчить мою участь:
— Считайте, что сказал.
Двери авто перед нами открылись, обдав запахом медикаментов:
— Садитесь. — Была дана команда сзади и мы с Владимиром сели, крепко сцепив руки и частично прижавшись друг к другу.
Хотя это еще подумать нужно, кто к кому прижимался, босс сидит нормально, а вот меня морозит. Так что врать даже самой себе не буду, испугалась, замерзла и прильнула к самому теплому человеку в мире, при этом оглядываю и запоминаю каждую мелочь, попавшую в поле зрения. Ведь, если вдуматься, плана по спасению у меня нет, рядом с боссом голова не варит, и значит мелочи окружающие меня сейчас, могут оказаться последними увиденными или же прочувствованными. Например, такая простая мелочь, как холодные пальцы Владимира, они медленно нагреваются от соприкосновения с моей рукой, как напряжена его спина и мускулы на руке, как от него веет теплом, и чувство защищенности постепенно окутывает с ног до головы.
Погрузившись в ощущения, я не обратила внимания на приветствие, раздавшееся с сидения радом с водителем.
— Добрый вечер. — Молчание, затем удивленное, — Татьяна, вы меня слышите?
— А? Что..? — возвращаюсь из мира иллюзий и концентрирую взгляд на знакомом лице. Коротенький седой ежик, все еще темные брови и немигающий взгляд молодых синих глаз, мужчина в возрасте перестал криво улыбаться и нахмурился, помогая мне сообразить, кто есть кто.
— Здравствуйте! — обрадовалась ему как родному. — Вам уже хорошо?
Моя рука в захвате босса тут же подверглась еще одному сжатию:
— Вы знакомы? — удивление в его голосе поразило меня больше, чем встреча с сухеньким старичком, благодаря которому мы с Бадри избежали бандитской расправы.
— Нет, — улыбнулась я прошлому источнику «спасения» и как оказалось нанимателю Мальчиков.
— Знакомься, Ставропольцев Вениамин Братиславович… — сдавленно, но медленно произнес Владимир. Теперь стал понятен и накал босса и его каменная твердость. Мы удостоились чести лицезреть вживую одного из влиятельнейших людей региона, а возможно и страны, очень мило и очень страшно. И зачем ему мы?
— Керимов Владимир Александрович. — С холодной улыбкой ответил мой старый-новый знакомый, — оценили машину по достоинству?
— Да, хорошо идет. Я бы сказал, летит.
— Конечно, вы же покупали ее в моем автосалоне.
— Теперь понятно, как вы нас нашли. — Так же натянуто произнес Керимов и моя ладошка в его клешне, запульсировала от боли. Повела плечом и босс ослабил хватку. — Татьяна познакомься с владельцем…
— Тридцати автосалонов, шестнадцати СТО и двадцати пяти газовых колонок. — Процитировала я последние открытые данные крупного бизнесмена. Один с удивлением другой с интересом, но оба покосились на меня. — Кстати, почему открывая два противоборствующих ресторана, вы не афишировали себя?
— Вы сами ответили на свой вопрос. Они противоборствующие.
— И в этом вся загвоздка? — тут же заинтересовалась я. — И никаких подводных камней?
— Татьяна… — напоминание, что мы не одни, отрезвило меня еще раз.
— Вениамин Братиславович, рада познакомиться лично, — я пожала руку пожилого бизнесмена и пояснила, что одним из следующих респондентов, мне попалась именно его кандидатура:
— Надеюсь, сегодняшняя встреча не помешает нам провести интервью?
— Все зависит от вас. — Без тени иронии, ответил дедуля с молодыми глазами. Удивительно, ведь он в прошлую нашу встречу выглядел как немощный полутруп, подле которого дежурит медсестра не в белом халате, а в черном и коса у нее на русая, а стальная, металлическая. И смотреть на него не иначе как на чудо медицинской науки, я просто не могла.
— Что именно? — произнесла с улыбкой. Сама кошу взгляд на напряженного Владимира, который не рад, что со мной пошел как +1. Желваки напряжены, ноздри раздуты, зубы сцеплены, на лбу две вертикальные черты и сам он горит как котел на пару, вот-вот зашипит.
— Татьяна, — произнес Вениамин пугающе спокойно, — от вашего ответа зависит многое…
По коже пробежал холодок, но для меня сейчас главное не это, а поскорее вывести Владимира из машины, иначе он мне кисть сломает или дедуле шею свернет.
— Вениамин Братиславович, ближе к делу, что вам нужно?
Он как-то криво усмехнулся и, не давя более авторитетом, просто произнес: — Кресло.
— А что вам не вернули?
— Как видите, нет…
— Ну, Бадри! — Я повернулась к Владимиру и потребовала. — Телефон дайте, пожалуйста.
— Возьмите мой… — предложил пожилой бизнесмен.
— Нет. Помучайтесь, пока узнаете его номер, — усмехнулась, получая трубку мобильного от босса.
— Надо же, шесть раз сказала, верните, а они… — ругаюсь, набирая номер Заруби. Во-первых: его номер врезался в память навеки, а во-вторых: в те часы он единственный не был под действием обезболивающего и вина, а значит должен был и запомнить, и выполнить. А в целом, кому было сказано с того и спрошу.
— И неужели две тряпки зажали и одно сломанное кресло! — возмущаюсь тихо, пока идет звонок.
— Изгаженную простынь и покрывало, которое храню, как талисман мне вернули.
— Теперь понятно, что так воняло… — произнесла и тут же спохватилась, задав второй вопрос, — простите, а в химчистку они текстиль не отдавали?
— Оба предмета вернулись ко мне чистыми в целости и сохранности на второй день еще в больнице.
— Аааа… — и дальше жду ответа на звонок. А вредный начальник охраны господина Амилахвари не берет трубку, хоть ты его заруби. Сбрасываю, набираю еще раз. — Знаете, мы тогда кресло немного повредили…
— Где? — дедуля начинает темнеть в лице.
— О нет, …не подумайте, ничего не сломали, аккумулятор накрылся. Так что возможно, его сдали в ремонт…
— Что?! — от вскрика Вениамина двери со всех четырех сторон мгновенно распахнулись и мальчики, как по команде, заглянули к нам. Надо же и на звонок мой сейчас же ответили сердитым хриплым голосом:
— Что?
— А… Заруби! — проворковала я стараясь, не смотреть на нацеленные пушки. — Прости, дорогой, что разбудила. Я по делу!
— Чего? — Не понял абонент и, сглотнув, переспросил, — Татьяна Гроховская это вы?
— Да, я, спасибо, что не забыли.
— Вас забыть было бы сложно. — Приятно удивил меня, разбуженный и на удивление уже очень доброжелательный грузин. — По какому вопросу тревожите?
По кивку Вениамина Мальчики тихо удалились с глаз долой, и я смогла прояснить предмет моей тревоги без судорожных вздохов и перепуганных взглядов на дула пистолетов.
— Вспомнила, что кресло то мы владельцу не вернули…, вот звоню.
— Какое кресло? — напугал он меня, но быстро исправился, вспомнив, — а кресло…то самое…
— Оно-оно автоматическое…
— Сдали в ремонт.
— И как? — я прикусила губу, а пальчики босса аккуратно и незаметно поглаживают мою холодеющую ладошку.
— Отремонтировали. — Как маленькой объяснил грозный мужчина кавказских кровей.
— А дальше?
— Отправили по адресу.
— В больницу? — нахмурилась и на Ставропольцева боюсь смотреть. Уверена, если Заруби сейчас скажет: «да, в больницу», нас с Владимиром линчуют и под первым же деревом прикопают. А тут деревьев море, выбора хоть отбавляй.
— Нет… — усмехнулся грузин, к тому времени хозяина техники выписали. Честно, мы немало помотались выясняя кто лежал в палате напротив, — судя по звукам он сел в постели и поправил подушку за спиной, — а выяснив очень удивились…
— И что?
— Кхм… Татьяна? Вы сейчас случаем не в гостях этого «доброго» во всех смыслах человека. — Его осторожный вопрос стал глотком живительной воды, ну хоть какой-то шанс забрезжил, и надежда остаться в живых чуточку окрепла.
— У него. — Признаюсь, не глядя ни на кого из присутствующих рядом. — В машине, далеко от центра города, на трассе…
— Одна?
— Что? А нет, …не одна. — Ответила с улыбкой и покосилась на Владимира. — Нас тут двое.
— Уже хорошо. — Передайте, пожалуйста, трубочку Вениамину Братиславовичу.
— Пожалуйста. — Я передала телефон дедку и с расслабленной улыбкой откинулась на Владимира.
— Что? — вопрос можно было не пояснять, я не следила за влиятельным владельцем авто и его переговорами с грузином, а просто погрузилась в тепло босса, и сейчас казалось, понимаю, о чем он говорит на все сто.
— Мы сейчас поедем домой.
— Правда? — спрашивая, он губами коснулся моего виска. — А к кому?
— К Вениамину. — Владимир напрягся и протяжно вздохнул, повторив. — Правда?
— Нас наверняка пригласят в гости, чтобы удостовериться, что кресло в доме и стоит в каком-то пыльном углу… позабытое позаброшенное.
— С четы вы взяли? — молодой дедок, прекративший разговор по телефону, хитро прищурился, глядя на меня.
— Кресло вам требовалось не для передвижения. В нем находится либо флешка с информацией, либо документы, либо, что крайне невероятно, пара сотен бриллиантов, которые группа захвата в вашем особняке не нашла.
Я уютно утроилась в руках Владимира и умиротворенно продолжила:
— Перед обыском вы вместо того, чтобы уехать за границу как это делают все люди, попавшие в список неугодных, разыграли сердечный приступ. И переехали в клинику. Куда почти одновременно попала и я со своим респондентом. На вас было увешано слишком много трубочек, — и поясняю, — все же с конспирацией перестарались. Но да ничего, настоящий инфаркт или что-то в этом роде вы перенесли, когда я забрала кресло. И именно этим спасла вас от повторного обыска подставными медсестрами, который вполне мог обнаружить ценность агрегата для передвижения.
— Танюшь… — тихое обращение, предупреждающее об опасности дальнейших высказываний, меня не остановило.
— Шшшш, надо… просто ситуацию прояснить, чтобы знали кто и кому должен. — Я улыбнулась ему, а в ответ получила недовольный взгляд. Пусть позлится немного.
— С той встречи прошло две недели ровно. За это время вас вычеркнули из списка, вы выписались из больницы и установили слежку за мной. Ведь Бадри и сам не плох, знатно скрывается.
Я не ждала одобряющего кивка от господина Ставропольцева, и все же он последовал в купе с улыбкой.
— Вам уже сказали, что большую часть времени кресло искало вас, и, найдя, затерялось в доме, так как вы в нем не нуждались?
— Да. — Подтвердил он с той же холодной улыбкой и постучал в стекло.
По знаку влиятельного бизнесмена, Мальчики расселись по машинам, так, что нас с шефом никто никуда не двигал, но и не сгрузил. Правда, правдой, а провести проверку без заложников Вениамин не захотел.
Хорошо покатаемся до Рублевского шоссе, я не против. Погрузившись на время поездки в легкую дремоту, удобно устроилась в руках Владимира. И такое спокойствие накатило, что следом за дремотой пришел крепкий сон…