В студии был объявлен перерыв на рекламу, и аудитория свободно вздохнула, кто-то потянулся за чаем и кофе, а кто-то без действия продолжил сидеть на своих местах.

— Кофе будешь? — поинтересовался благоверный, нежно и чувственно погладив мое бедро.

— Со сливками, — я прильнула к нему и улыбнулась, чтобы в следующее мгновение наградить поцелуем и отправить за добычей.

Во взгляде Евы, все так же сидящей напротив, появилась искорка неподдельной женской зависти. Хотя, точно знаю, что в жизни вокруг нее постоянно витает множество мужчин в попытке привлечь внимание. Вот один из ассистентов давно подал ей бутылку слабо-газированной минералки, второй поправил микрофон, стараясь не касаться пышной груди, девушка гримерша взбила ее светлые локоны и после этого подошла ко мне. Нанеся пудру на мое лицо и быстро ее растушевав, она оставила нас с ведущей тет-а-тет.

— Так в первый официальный день работы вы так же получили увечья? — Поинтересовалась она, мельком взглянув в свои записи.

— Да, огромную шишку на лбу. Поиграла с его младшим братом в снежки.

— Богдан Петрович, обвинил сына в нанесении вам телесных повреждений?

— Он не догадался. Моя челка все скрыла, и я настаивала, на том, чтобы скорую не вызывали. Сергей согласился. — Я протяжно вздохнула, раскрывая его секрет. — И пригласил на обед семейного врача, исключительно чтобы познакомить со мной.

— Как прошло знакомство?

Леша подошел к нам и аккуратно передал мне чашку с кофе: — В процессе детального осмотра. — Улыбнулся он, отвечая на вопрос ведущей. — Наша Анна Степановна с ней не скромничала, и отбиться не дала.

— Судя по ее манерам и словесным оборотам, женщина привыкла работать с мужчинами, причем со спортсменами. Там было трудно не подчиниться. Но! Я зареклась ее поддержкой в восстановлении Богдана Петровича. И она похвалила выбранного мной ЛФК тренера.

— С того памятного вечера Оля с удвоенными силами взялись за отца.

— А он с удвоенными силами начал сопротивляться. — Моя жалоба осталось незамеченной, Ева все свое внимание и обаяние переключила на Лешу. Вернемся домой я ему устрою встряску… Это же надо, знает, что меня бесит его флирт, и все равно позволяет себе эту наглость!

— В общем, — подвел черту муж, медленно садясь рядом, — она одновременно восстанавливала одну крепость и отбивалась от нападений другой.

— На самом деле, у нас все было тихо. Сергей больше не пытался мне указывать, как общаться с Главой семьи.

— Возможно, опасался, что история с вашим ушибом всплывет. — Предположила молодая женщина.

— Возможно. К той ситуации подошла бы фраза «все просто и лишь местами сложно».

— Лишь местами? — недоверчиво переспросил мой самый верный. — Да?

Ловлю в его взгляде искорки смеха и совершенно не могу понять, к чему он клонит. Поэтому уверенная в своей правоте, повторяю: — Да.

— Даааа, все было просто. — Муж мягко ущипнул меня за бок, затем ласково погладил. — И за тобой ухаживал мой брат.

— Был бы ты на моем месте, ты бы понял зыбкость той ситуации!

— Не призывай меня к смене пола, — легко ушел он от упрека. — Сережа все равно не в моем вкусе.

— А это не важно. — Я улыбнулась, подняв к нему лицо. — Главное, чтобы ты был в его вкусе. Вот тогда бы ты предельно быстро понял зыбкость той далекой ситуации.

— Действительно сложно… — произнесла ошеломленная нашей перебранкой Ева.

* * *

О том, что он пытается ухаживать и методично подбивает клинья, я поняла с огромным опозданием. Наверное, потому что была занята своим призрачным героем и витком проблем в его молодой семье. Первый звонок от Леши прозвенел в феврале 14 числа. Богдана Петровича на вечерней процедуре я уже размяла, и ЛФК тренер Лена давно приступила к своим обязанностям. Наблюдая за тем как, она проводит сеанс, я по привычке делала пометки в тетради и задавала возникающие вопросы по ходу дела.

И вдруг нас прервала Людмила:

— Оля, ваш телефон наверху разрывается.

— Мой? — удивляться было чему, маме я уже звонила, Димке и Люсе ответила по почте, звонить более было не кому, потому что все вопросы в группе мы решили еще днем. В общем, с нескрываемым удивлением я поднялась к себе и ответила.

— Алло?

— Ольчик?

Я судорожно сжала телефонную трубку и опустилась на кровать. Леша… Это был не забытый мною Леша, красивый, женатый, не мой. В молчании я открывала и закрывала рот, как рыбка, выброшенная на песчаный берег. Смешно и очень больно.

— Ольчик, ты здесь? Или я ошибся номером?

— П-привет, — выдавила я с трудом, — как поживаешь?

— Хреново. Ольчик, очень хреново… — он был пьян, поэтому тянул последние гласные и протяжно вздыхал.

Вдох, еще один, вдох и еще один. Я дала себе время и проморгавшись от проступивших слез, севшим голосом спросила: — Лешь, что случилось?

Он рассказывал коротко, иногда повторяя, какой он идиот и как он любит Наташеньку. Слушая его, я согласилась со всеми вариациями первого высказывания и горько усмехалась всем, что вторили второму. Он ее любит — спорное выражение.

Разве можно было любя ее: говорить то, что было им сказано, вести себя, так как вел себя он и упрекать. Упрекать от случая к случаю как прямо, так и косвенно. Он не любил ее, хвастал, что красивая девушка в него втюрилась, но совсем этого не ценил.

И странное дело, во мне будто бы вспорхнул солнечный мотылек, а вслед за ним и дымка осознания, если он таков с ней, то каким он будет по отношению ко мне?

— Ольчик, ты слышишь меня?

— Слышу…

— Я через три дня буду во Львове, — выдохнул он, потихоньку приходя в себя. А я молчу, потому что этот факт и радостен и горек. Кто я? Друг, девушка или платок для скупых мужских слезок, который намочив можно отложить до следующей поры?

— Ольчик, встретишься со мной?

Я зажмурилась, и лишь почувствовав внутреннее согласие, тихо ответила: — Да.

— Спасибо, малыш.

— Звякнешь, — повесила трубку и отвернулась к окну.

Он вернется в мою жизнь всего на пару дней и это радостно-больно.

17 февраля — день его приезда, я провела тихо, очень спокойно, отстраненно наблюдая за происходящим в доме Богдана Петровича. Просто чтобы занять себя предложила Людмиле Васильевне сделать медовый антицеллюлитный массаж. Она согласилась. Разогрела баночками до покраснения, частично размяла и начала нанесение меда методом налипания с рук на так называемые проблемные зоны. Облепила, довела мед до кондиции — когда он собирается в капельки на коже, и обернула, проделав все операции по задней поверхности бедер и спины, предложила ей перевернуться. А в это время тихо прошмыгнула на кухню, чтобы не стеснять ее и заодно поменять воду для рук.

В качестве повара там весь вечер крутился Сережа. Насвистывая, он готовил что-то воздушное и ореховое с кусочками шоколада. Спешно отмываю руки и набираю теплую воду в миску потому, что видела последствия его последнего эксперимента. Дело было 14 февраля, я с девчонками из группы обсудив, как будем поздравлять парней на 23 число, прошлась с ними по городу в поисках подарков. И завернули в сторону парка имени Ивана Франко. Сегодня здесь медленно прогуливались парочки, и в большинстве из них девушки в руках несли тюльпаны, коробочки с конфетами или плюшевых мишек. И среди них я увидела младшего Краснощека в сопровождении обаятельной брюнетки в белой куртке.

К сожалению, эта пара ссорилась, я потянула девчонок на выход, как только назревающий скандал начал набирать обороты, я парочка оказалась в опасной близости от нас. До этого он весь вечер что-то готовил, выкладывал в совсем крошечные формочки и даже украшал. Наутро в столовой осталась пара неудачных пирожных с шоколадным кремом, они были восхитительны. И я честно не могла поверить, что это чудо его рук дело. Не вязалась сладкая нежность с его взрывоопасным характером никак. А он и приготовил и украсил и упаковал и теперь вручил девушке. А она…

— Я худею! На диете! S! Ты знал… Какого покупать дрянь сладкую! Посмотри, на эту гадость…

Ответы парня мы не слышали, потому что его основательно заглушала девица.

— Какая-то падла всадила в него массу килокалорий! — заявила, даже не представляя кого падлой назвала.

Далее последовал еще один тихий ответ, советующий не орать и не устраивать скандала: можешь не есть, но хотя бы попробуй.

— Я не буду есть… — отмахнулась она от преподнесенной сладости, — и пробовать тоже не буду!

Ею сказано было многое и достаточно обидное. Сергей вспыхнул, не успел предупредить, что готовил сладкую гадость сам два часа и упаковал для нее самое красивое. Не успел сказать, что все ее выпады очень глубоко ранят. Он это ей показал наглядно — одним легким движением руки, размазал пироженку по лицу вопящей истерички.

Она замерла, раскрыв рот от удивления. И ее руки сжатые в кулаки, зависли в воздухе, в то время как шоколадный крем поплыл по лицу вниз.

— Не хочешь, не надо. — Отчеканил бледный парень с пунцовыми пятнами на щеках, — а выкидывать, лично мне жаль.

И пошел размашистым шагом на выход из парка.

Происшествию всего три дня, и с тех пор я его почти не видела, а тут вдруг столкнулись и он опять очень увлеченно готовит. Пока есть возможность улизнуть и не столкнуться с гневом мастера, хватаю миску, в которой воды мало, но если постараться хватит. Быстро выхожу, как вдруг…

— Ты куда?

— А ну… я у меня там Людмила в меду лежит…

— И что? Лежит и портится? Мед нашу даму не испортит, придаст пикантности. — Подмигнул. — Соус попробуешь?

— У меня руки… заняты. А потом, если на ней застынет, то не отмоешь. И я не могу надолго отходить, так что… — лгу, глаз не поднимая, и самой уже стыдно.

— Оль, так попробуй. — И подсунул ложечку под самый нос, чтобы не отвертелась.

— А если не понравится?

— Для этого нужно попробовать, — резонно заметил он.

— А если откажусь, выльешь на меня?

Замер, глядя с удивлением: — Нет.

С опозданием вспомнила, как мать для отца готовила его любимое блюдо — утку с яблоками и расстраивалась, если есть не хотел, или не хвалил. А похвалить было за что. Сама я за поварешку не взялась, и не разделяла отчаяния мамы, которая великолепно готовит и постоянно ждет подтверждения своего мастерства. Но вот вспомнила, что ей было до слез обидно, если отказывают, и решилась пойти на попятный.

— А, ну… Дай мне минуту, сейчас Людмилу Васильевну удобнее устрою и прибегу пробовать. Хорошо?

— Да.

В комнате, где я расположила повара семьи, было достаточно тепло, она уже перевернулась и я, оправив полотенца на теле клиентки, предложила немного полежать и отдышаться.

— Через минуту мы продолжим. Зеленого чаю не хотите?

— Не уверена, что наш маэстро позволит сейчас крутиться на кухне. — Заметила она с улыбкой.

— А мы его попросим.

— Не нужно, я действительно чая не хочу. — Людмила Васильевна улыбнулась. — А вот от его выпечки не откажусь. Но лучше подожду обеда.

— Скажите, а Сергей часто готовит?

— Нет. Это он в последнюю неделю зачастил, побив все рекорды.

— А пробовать предлагает? — зашла я с другой стороны, чтобы понять всю опасность ситуации.

— Он не позволяет пробовать. Оценить блюда можно лишь, когда стол накрыт, и он сам их нарежет, размешает или подожжет. — Женщина оторвала голову от поверхности массажного стола и с удивлением на меня посмотрела. — Вас только что удостоили королевской чести — дегустатора?

— Знаете, после ваших слов готова биться об заклад, это честь подопытного кролика — выживет или не выживет, покроется пятнами или не покроется…

— Анафилактического шока не будет. — Она доброжелательно похлопала меня по руке. — Бегите, маэстро ждет.

Выхожу с мыслями: Ему больше подходит кок, и он меня своей пробой точно кокнет. Или по стеночке размажет, если ему мое мнение не понравится. А может тогда лучше молчать? Угу, а кому нужен безмолвный дегустатор? Правильный ответ никому, буду нахваливать. Решила я, войдя на кухню.

— У меня от силы минуты две, уложимся?

— Я предложил попробовать, а не поесть, — ухмыльнулся он и протянул мне ложечку, попутно указав на кастрюльку с желтым соусом. — Шафрановый.

— Что за кухня?

— Французская, пробуй не томи.

Запах был восхитительным и очень аппетитным, таким, что живот чуть не начал урчать в ожидании ужина, а вкус еще лучше, тут же захотелось есть.

— Как тебе?

Смакуя, потянула время, прежде чем признаться: — Класс! А к чему он?

— К мясу.

— Где мясо? — обернулась, вооружившись ножом и тарелкой, не забыв ложечку к соусу.

— В духовке. — Он уверенно заслонил собой проход к горячему агрегату. — Эй, еще пять минут.

— Тогда живо давай, что еще попробовать иначе умру от ожидания.

— Так понравилось? — недоверчиво улыбнулся.

— Блин, Селозя, ты что смеешься? Вот наивный… Соус очень понравился! Просто фантастика, — я зачерпнула еще одну ложку, — пряный, ароматный, плотный с таким вкусом, ммм.

Он покосился на довольную меня и прищурился, тихо заметив: — Там был херес.

— А что это?

— Так понятно… Я удостоился высших похвал благодаря спиртному. — И вручил мне что-то похожее на многослойный хрустик, сделав дружеское предложение: — закусывай, алкоголик.

— Я не алкоголик, и вообще почти не пью, — заявляю, уверенно отламывая край сладости. Принюхалась, — а это пахлава.

— С изменениями. Пробуй.

— Ммм, медовая карамелька… — и вот тут я вспомнила, о том, что забыла сделать. — Ой, блин! — изделие вернулось на тарелку, а я с громким «спасибо!» понеслась спасать Людмилу Васильевну от одиночества и сладко липких оков. Там вначале долепить нужно, потом завернуть и только после этого снять. Но видимо спокойно поработать нам была не судьба. И только я завершила работу над зоной живота и перешла к передней поверхности бедер, в кармане тонкого костюма для массажистов заголосил мой мобильный.

— Ой-ой-ой, Лешик! Я ринулась к миске с водой, в которой пора было бы ее поменять, затем потянулась за телефоном, при этом беспорядочно говорю Людмиле, что с ней я закончу буквально минут через пять, но…

— Бегите в кухню, если успеете смыть с рук, — произнесла моя пленница, закутанная в пленку.

Заскакивая в зону Сережи, сдвинула его от крана, включаю воду. На его правомерный вопрос что случилось отвечаю ничего, и пританцовываю на месте, от нетерпения. Надо же уже тридцать секунд звонит и не ложит трубку!

— Телефон… — понял младший. Когда я мокрой рукой выдернула трубку за подвеску, но нажать не рискнула руки все еще в меду. — Да, что ты маешься?

— Так руки!

Он плавно забрал телефон и нажал «принять», но вместо того чтобы дать его мне, поднес к своему уху. Я замерла, а кареглазый вредина спокойно пожал плечами и отвел взгляд.

— Нет, не Ольчик. Она занята. — Прикрыв трубку ладонью сообщил замершей мне, — руки мой в теплой воде, еще корчей не хватало при твоих нагрузках.

— Что? А ну… дай сюда!

— Тихо. — Он прислушался к трубке, ответил: — Нет, это я не вам. Ей что-то передать? Или перезвоните?

Сказано это было таким тоном, что я возмущенно топнула ногой. Наглец, что он себе позволяет! O! Это не честно, это против правил! И обидно…

А младший, как ни в чем не бывало, хмыкнул и дал отбой.

— Ты! — Ты…!

— Вытирай насухо. — Отложил мой телефон и протянул полотенце.

— Сережа, перестань вести себя как… — рьяно избавляясь от меда, я даже зубы сжала.

— Как?

— Я… я не маленькая! Мог бы дать трубку мне.

— Ты была занята. — Пожал Сережа плечами. — А если сильно хотела ответить, взяла бы трубку так. И чего ты бесишься, он обещал перезвонить.

— Блин! — наклонила голову и, зажмурилась, чтобы не наговорить гадостей, что так и рвутся с языка. И как он может быть таким?! Невыносимо!

— Ольчик, — обращение ко мне, закрепленное лишь за Лешей, он произнес напевно. Паршивец! — А кто такой Алексей?

— А тебе какое дело? — вспыхнула я. — На телефонные звонки, адресованные мне, ты уже отвечаешь, в белье копаться тоже намерен?

— В чистом может быть, — ухмыльнулся и, кашлянув, серьезно продолжил. — Но из дома на пары вожу тебя я, а значит, должен знать с кем и когда ты бежишь на свиданку. Вдруг подвезти придется, а у меня на вечер свои планы…

— В этом случае обращусь к Олегу Дмитриевичу, — фыркнула я и с опозданием опомнилась. — А он звал?

— Я уже здесь, Ольчик… — сладко-приторным голосом повторил младший Краснощек и сухо заметил, — сказал так, словно уже прибыл на место встречи.

— Он в город прибыл.

— Ах, какое восхитительное событие, — вздохнул как кисельная барышня, закатив глаза под потолок. И застыл в ожидании оваций, а фигушки тебе! Я нахмурилась:

— Больше мой телефон не бери. — И вышла, гордо расправив плечи, за что в спину полетело насмешливое: «Да, госпожа».

Светловолосому рыцарю я позвонила сама, расспросила, как добрался, где остановился, успел ли поесть и что смог увидеть. А выслушав его короткий рассказ по заданным темам, договорилась встретиться завтра ближе к вечеру. Вздохнув свободнее, со счастливой улыбкой на лице направилась к Людмиле:

— Обещаю, больше я вас одну не оставлю. Сейчас закончим с массажем, немного полежите и смывать.

* * *

21 февраля пара подходит к концу, а я уже мечтаю оказаться в своей комнате, чтобы открыть роман и, позабыв обо всем, углубиться в чтение. Страсть к розовым книжкам появилась с Лешиными звонками, моей усидчивости на нормальную литературу перестало хватать. Все как-то мыслями уплываю к нему и злюсь, ведь это не правильно. Разве не я хотела избавиться от призрака несостоявшегося парня? Я.

Но почему так трудно не думать о нем? Не воображать, как мы встретимся…, как он…

— Олька, там твой стоит. Ждет. — Толкнув меня локтем, завистливо сообщила соседка по парте. Я покосилась в сторону окон со вздохом. Опять Селозя приехал.

— Он не мой. Это сын нанимателя, просто подвозит на процедуры.

— Какие же ты процедуры делаешь, а?

— А какие, я могу еще делать? — мой прищур она оценила и потупилась.

— Да! В общем-то, с твоей фобией…

Минуту от нее не было и звука и вдруг Надя опять съязвила со смешком и свойственным ей оптимизмом:

— Но этот-то тут! И с цветами…

— Не поняла.

— Смотри ты, вон на заднем сидении авто!

— Для девушки.

— Да ну… Какой?

— Он как с той крысой черной поссорился, так я его больше ни с кем не видела. Зато к тебе ездит исправно… — Сделала она еще один намек, выжидая оправданий или объяснений. А их не последовало.

Я уткнулась в тетрадь и продолжила запись лекции. До конца пар осталось минут двадцать, еще писать и писать. Странности в поведении Сережи я не вижу. А если подумать с тех пор, как во Львов приехал Леша, здраво мыслить перестала. Все витаю где-то. Посмотрев на меня, Богдан Петрович настоятельно попросил предупредить, если соберусь куда-нибудь вечером. Пришлось дать честное обещание, без предупреждения никуда не пойду. И дав его идти куда-либо не пришлось.

Мой рыцарь в город приехал по очень важным делам. И об этом он сообщил с опозданием по телефону в вечер нашей встречи. До сих пор горько вспоминать как я подкрашенная и одетая, сижу на пуфике с не докрученными локонами и выслушиваю, что пока он с делами не справится, уделить мне время физически не сможет.

Пара закончилась, и я под тихие смешки наших девчат направилась к машине. Младший стоит в стороне, как памятник будущему финансисту. Весь в темном, а взгляд приветливый, и с чего бы это?

— Привет. Ты почему здесь?

— Олег Дмитриевич слег с простудой. — Он разблокировал Lexus. — Следующие пару дней забирать тебя тоже буду я. Возражения?

— Никаких. — Заняла место в машине, и немного отогревшись, не удержала женского любопытства. — Зачем тебе цветы в вазонах?

— Это маленькая благодарность преподавательнице с юрфака.

— Мы по пути закинем к ней или оставишь вынуть в машине?

— Сейчас завезем. Отлучусь на минутку. — Он скосил на меня карие очи и с прищуром поинтересовался: — Как тебе?

— Красивые азалии.

— Хочешь такие на подоконник?

Я помедлила с ответом прикидывая, желаю ли я, чтобы в моей комнате цвело такое чудо или нет. Представила как буду на них смотреть, поливать, подкармливать и, в конечном счете, ответила: — Да хочу.

К вечеру следующего дня на моем подоконнике стояло три вазона с цветами. А ведь забежала всего на минуту за конспектами, чтобы у тренера Лены спросить материал, и вдруг вижу такое чудо в своей комнате. Медленно подошла к окну и отодвинула занавеску. Мне не показалось, это действительно азалии! В двух вазонах сохранилась карточки с наименованием вида «Dresden» и «Hellmut Vogel», я повернула белый в поисках такой же: — Интересно, а тебя как зовут?

— «Sakuntala», — послышалось довольное сзади.

— А я думала, один будет.

— Была распродажа. — Уверенно заявил он, подойдя ближе. Карточки аккуратно забрал и задумчиво, постукивает ими по пальцам. — Если хочешь чтобы они еще пару лет радовали, под прямые солнечные лучи не ставишь. Температура в комнате на период цветения +13+18 °C. Почва кислого субстрата с большим содержанием органических веществ постоянно должна быть влажной, в засушливое время года еще и листья опрыскиваешь 1–2 раза на день. И в целом для азалии лучше всего подходит талая вода или дождевая.

— А кипяченная? — я удивленно воззрилась на парня, неужели он все это запомнил, чтобы я правильно ухаживала за цветами?

— Можно, но ее отстаиваешь. Далее… — задумавшись, почесал карточкой кончик носа и продолжил в том же тоне. — Подкармливаешь каждые две недели минеральными удобрениями, не содержащими хлор, а в период бутонизации поливаешь с применением суперфосфата в соотношении 15 гр. на 10 л. воды.

— Хорошо. Мне бы все это еще и записать…

— Запишем. — Отрезал Сережа, продолжая взирать на цветы, декламирует дальше. — Вот еще… после цветения ты их обрезаешь, засохшие соцветия удаляешь, и побеги слишком жирные и очень слабые, вытянувшиеся режешь без стеснения так, чтобы на них осталось 4–5 листьев.

Поймав мой ошеломленный взгляд, ухмыльнулся: — Что?

— Ты откуда столько всего знаешь?

— Знакомый из цветочного подсказал. — Щелкнул меня по носу. — Мотай на ус, пока я молодой.

— Понятно. — И с нескрываемой улыбкой смотрю на цветы, целых три горшка с разновидными азалиями.

— Так…, нравится? — карточки были водворены на подоконник и сам он скрестил руки на груди.

— Да! Очень! Спасибо, Сереж. — Коснуться я его не коснулась, расцеловать не расцеловала, даже приобнять не решилась, просто стою и улыбаюсь как в детском садике на «Новогодней елочке».

— Это хорошо. — Прищур искрящихся карих глаз остановился на мне, после чего младший Краснощек заявил серьезным тоном. — Следи за ними внимательно, чтобы и у меня всегда под рукой был запасной подарок для молоденьких преподавательниц.

— Вот еще! — я отодвинула занавеску и попросила «дарителя моих цветов» на выход из комнаты.

— Ой, да ладно. — Ленивыми шагами он направился к двери. — Я тут подумываю может тебе канареек привезти, чтобы так же были под рукой. Или пару кошечек…

— От щенка я бы не отказалась. Но следить за ним, чтоб его потом передарили…!

— А что такого, он обернулся у двери. — Пожила с ним немного и хватит.

— Издеваешься, да? Иди ищи прислугу по присмотру за живностью в другом месте.

— А ну, точно, какая из тебя прислуга ты ж у нас предмет. — и вышел с широкой улыбкой на губах.

— Что?!

— Ручной массажер… — послышалось с лестницы.

Хм, я пригладила волосы и вновь с огромным удовольствием прикоснулась к цветущим бутонам. Пусть и массажер, зато с цветами! Да и звучит это слово приятнее, чем Сморчок, хотя я давненько его уже не слышу.

К концу недели у меня в комнате появился щенок золотистого ретривера. Вручая маленького, хорошенького, ласкового обаяшку, Сергей шутливо сказал, что это его подарок мне на 8 марта, и если я возьму щенка под его опеку, считай, я за 23 февраля перед ним рассчиталась.

— Я 23 приготовила торт медовый с вишней и сметанным кремом и ни тебя, ни Богдана Петровича дома не было.

— Но я-то не попробовал. — Сообщил он, разведя опустевшими руками.

— И кто виноват?

— Могли бы и оставить. — С наигранной обидой буркнул он.

— Может тебе свеженьких парочку сделать и все на том?

— А может, приглядишь за щенком, и мы в расчете.

— Ладно. — Я и так уже прижимаю к груди маленькое сокровище, норовящее лизнуть мой подбородок. — И назовем мы тебя…

— Ричардом! — Подсказал довольный вредина. — Он у нас голубых кровей!

— Ты только что потерял право голоса.

Еле отбилась от рук, попытавшихся забрать золотистую драгоценность. И поднимаясь по лестнице, обратилась к щенку с улыбкой. — Дорогой, Барбос, разрешите звать вас Бося и позвольте показать вам мои владения, отныне и вовеки вы будете жить со мной.

— А мне можно? — Серегин просительный голос был настолько жалостлив, что со смешком обернулась, чтобы уточнить:

— В смысле… мисочку для еды и корм для собак?

— Нет. Отныне и вовеки жить с тобой?

Я прищурилась и, осмотрев его сверху, заметила: — Ты на прикроватном коврике не поместишься, прости.

— А он, значит, поместится?

— Да ты что! Такого маленького и на коврик, вот садист! — и уже щенку, закрывая за собой двери в комнату, — не переживай мой маленький этот злой дядя тебя больше не обидит.

В первые же дни Бося показал, что он слишком умный для своего прозвища и на радость некоторых был переименован в Ричарда. Азалии продолжают цвести пышным цветом, Богдан Петрович слушается и из графика не выбивается совсем. Сережа через день что-нибудь готовит и мне на правах подопытного кролика дает попробовать задолго до намеченного ужина или обеда. У мамы и Димы все хорошо и Люсик звонила. Можно было бы радоваться, нужно было радоваться, но чувство эйфории медленно и верно пришло к серому унынию морозной весны.

Выкроить время на встречу Леша так и не сумел. Обидно. И я не расспрашивала, чем именно он был занят и где, просто по его просьбе приехала на вокзал, чтобы провести на поезд. Холодный ветер раскачивает плохо прикрепленные к щитам листовки и скрип покрытых морозом знаков, раздражает уши противным «Кыыыырц!»

Мой рыцарь в толстом пуховике с меховым воротником улыбается не смело, и протягивает кладь из дома в двух спортивных сумках. При встрече ограничился объятием и, пряча взгляд красивых глаз, тихо извинился за неудавшееся рандеву. А вот теперь ставит в известность, что звонил чтобы передать «привет» от родных:

— Это тебе Димка прислал, это от мамы, — стараясь не показать, насколько он меня обидел беру сумки. — А вот это от меня. — Леша из-за пазухи выудил маленькую картонную коробочку с простым красным бантиком.

— Что это?

— Поздравление с наступающим 8 марта. — Неуверенно наклонился и поцеловал в щечку, как младшую сестрицу. Для полноты образа ему осталось лишь похлопать меня по плечу с Димкины словами, молодец малая.

— Спасибо. — Закусила губу, стараясь не расплакаться. А ведь так хотелось, чтобы он мне уделил хотя бы 30 минут времени, дал возможность поздравить с прошедшим Днем Защитника. А ему и трех минут жаль, коснулся-таки моего плеча по-братски и добавил: — Ну, бывай. Извини, что не встретились.

— Да… ничего. — Соглашаюсь, чтобы замять затянувшуюся паузу. Неужели он не понимает? Я смотрю в голубые глаза рыцаря и не могу найти ответа на свой вопрос. Не понимает? Совсем?

— Я не люблю долгих проводов, так что… — Леша отступил, и бросил взгляд в сторону: — Беги. Тебя уже ждут.

А в пятидесяти шагах от нас на платформе мерзнет, самостоятельно вызвавшийся подбросить, хмурый и опять чем-то недовольный младший Краснощек. Стоит с таким видом, будто бы я Ричарда забыла выгулять и покормить.

Подняла расстроенный взгляд на Лешу, а он, подмигнув с кривой ухмылкой, взял свои сумки и направился к вагону.

Слезы подступили сразу. Он ушел, поднялся в вагон, и занял свою полку, ни разу не обернувшись и не заглянув в окно. Красный бантик, как предатель и единственный знак щепетильности в выборе подарка, сорвался ему в след. Накатила такая боль, что в эту минуту я бы разбила чертову коробочку, не взглянув внутрь и не оценив подарка, если бы Сергей не подошел вплотную.

— Пошли. Тут холодно.

— Я…

— Сейчас замерзнешь. — Он забрал сумки и вопросительно поднял бровь, указав на коробочку: — Это сама понесешь?

Оглянулась на темные окна, уходящего поезда, чтобы удостовериться, что Леша уехал и даже махнуть на прощанье рукой не захотел.

— Нет. Держи и это.

Обратно ехали в тишине, медленно и очень осторожно. Сережа задержался, пока ставил машину в гараж, а я как призрак осталась стоять на крыльце. И почему одолевает ощущение, что часть меня летит за тем поездом, а вторая так и не поняла, как жить дальше.

— Оля, выходи из ступора и заходи в дом. — Голос младшего вернул меня на землю.

— Иду.

Разулась в прихожей и, забыв о куртке, прошла в гостиную. Странно, но распаковать посылки от Димы и мамы я не спешила. А открыть коробочку от Леши руки потянулись сами собой. Через минуту я вытащила из нее небольшую свечку в прозрачной вазочке с волнистым краем. Наполнителем для свечи гелевое яркого малинового цвета с примесью круглых блесток, на дне вазочки находился какой-то маленький механизм, плохо скрытый композицией из двух бархатных сердечек с глупой надписью.

Я рухнула в кресло, продолжая сжимать в руках подарок. Кажется, время вновь остановилась. В какой-то момент рядом оказался младший:

— Ты все еще не разделась?

Не дожидаясь ответа, он сел на соседнее кресло, а затем аккуратно высвободил из моих рук презент.

— Миленькая свечечка. — Забавляясь, протянул Серега. — Он тебя действительно любит? Или это новая форма издевательства над девушкой дарить предметы с надписью «I love you!»

Ответила не сразу: — Он… женат почти. Надпись ничего не значит.

— Поэтому может названивать тебе, как только приезжает в город, а потом динамит десять дней так и не найдя времени для встречи.

— Я не… — к горлу подкатил горький ком, и дыхание оборвалось.

— И зачем нужно было мчаться на вокзал ни свет ни заря? Любишь, когда умышленно ранят?

— Сережа…! — слезы отступили перед чувством негодования и вновь вернулись, как только смысл его слов дошел до замутненного сознания.

— А ну да, — продолжил он наигранно и сухо, — у него же был предлог: несколько предметов от твоих родных и свечка, купленная в одном из наших магазинов. Да, ради них нужно было в холод выдернуть тебя из дома с утра пораньше…

— Прекрати… — прошептала тихо.

Я никогда не смотрела на нашу историю под этим углом, и просто боготворила его таким, как есть в отдалении, ни на что не притязая и не смея рисовать радужные пасторали. Ведь у него есть Наташа — любовь всей жизни. Мне хватало того, что он есть, он живой, он счастлив. Все! И больше никаких мыслей. А теперь с ужасом уверяюсь, что в нашей истории я третье колесо в телеге и даже не запасное, а просто ненужное третье.

— Это ты прекрати. — Оборвал Сережа. — Неужели не ясно, что тобой пользуются.

Злость прорвалась неожиданно: — Он ни-че-го от меня не хочет!

— Конечно, ему достаточно и того, что ты безропотно выслушиваешь, ждешь звонка, а затем приезжаешь по первой просьбе, когда и куда ему нужно. И знаешь, что я тебе скажу?

— Не хочу…, знать не хочу!

— То, что ты слишком хорошенькая и очень удобная игрушка. Содержать не нужно. Искать место для тебя не нужно! Беспокоиться о тебе не нужно! — Он говорил с каждым словом все громче, вбивая в меня простую до боли истину. — Но можно позвонить и ты сама все сделаешь: выслушаешь, додумаешь и приедешь хоть среди ночи! От такой игрушки он отказаться не в силах. И дергая за ниточки, с удовольствием раз за разом проверяет, в рабочем ли состоянии кукла!

— Ты не смей! — вскочила, не зная куда бежать, лишь бы ни слышать его. — Не смей так о нем говорить! Ты даже не знаешь, что он для меня сделал!

— Интересно, и что же? — парень откинулся в кресле, прожигая взглядом. — Учитывая твой заскок на Лешике, наверняка спас… Я прав.

Он даже не спрашивает, а ставит в известность.

— И от кого спас?

— Я… я — чувствую, что горло сдавило не на шутку, и всхлип вот-вот прорвется наружу.

— От грабителя, от убийцы, от шантажиста, от насильника…?

И на четвертом пункте просто хлопнулась в кресло и закрыла лицо руками. Судорожные рыдания не заставили себя ждать, но первый всхлип был самым горьким.

— Твою мать! Оля…?! — его приглушенный окрик лишь усилил назревающую истерику. Он пытался меня успокоить, взять за руки приобнять. Вспоминал, как я реагирую на прикосновения и, отдернув руки, повторяет сидя передо мной на корточках:

— Оля, Оленька, прекрати. Малыш… Было бы из-за чего Оля, солнышко… — зов Сережи, прервал знакомый бас:

— Что здесь происходит? Сергей, почему Оля плачет?

— Я не знаю. — Уверенно произнес зачинщик.

— И поэтому у тебя вид виноватого. Я же сказал, не трогай ее.

— Я ее не трогал. — Зло отозвался младший.

— Оля? — рука Богдана Петровича коснулась моего плеча. — Оля что случилось?

— Ни-ни-ни… чего. — Страх что они обо всем узнают, был намного сильнее боли и разочарования от нового открытия: я просто удобная. Про жилетку для скупых мужских слез предполагала, но чтобы взглянуть с этой стороны — никогда.

Я встала и, стерев слезы, не сразу и срывающимся голосом ответила:

— Мы просто поговорили… — всхлип. Смотрю в пол.

— Ттте-тее-мма была тяжелой. — Еще один всхлип.

— Оля… — вздохнул хозяин дома.

— Ооо-че-чень тяжелой… для меня. Извините, сейчас говорить не могу. — Взяв свечку со стола, поднялась к себе. Уже наверху, стоя на лестнице, оглянулась:

— Богдан Петрович, сеанс массажа по расписанию и без изменений.

— Хорошо.