Пока муж с улыбкой рассказывал, как он вошел в дом, отсидел все время моего телефонного монолога в гостиной, а потом тихо улизнул, ведущая не сводила с него завороженного взгляда. Я непроизвольно обратила его внимание на себя:

— То есть ты подслушал.

— Я вдохновился. — Ответил Леша, погладив мои пальчики. — На тот момент на моем счету лежало больше, но при этом я был уверен, что на такие деньги люди не живут. Так что твой воодушевляющий монолог пришелся как нельзя кстати.

Из того что он мне рассказал много после случившегося я помню, что на его счету было порядка пятидесяти тысяч. Совсем не малые деньги, если учитывать, что есть и собственная крыша над головой, и машина у ворот. Но супруга Алеши за деньги эту сумму не считала. А потому она не могла, подняв эту темы выражаться сдержанно. Скандалы начинались с мелочей, а в итоге она настаивала, чтобы супруг взял кредит в банке, обратился к отцу за помощью, продал свою машину и начал играть на Форексе, будучи абсолютно уверенной, что ему повезет там, где прогорают новички.

— Ольга, а вы так ничего и не заметили?

— Заметила. Тень. Но от поисков отбрасывающего ее человека, отказалась почти сразу же.

— Что этому способствовало?

— Раиса Викторовна вернулась из парикмахерской.

Ева улыбнулась и понимающе кивнула: — С тех пор она не посещала более именитого стилиста.

— Да. Зато в доме целый месяц жил сказочный персонаж Мальвина, и мы все успели к ней привыкнуть.

Ведущая шоу мягко рассмеялась: — Итак, когда же вам удалось рассмотреть в Алексее тот неграненый бриллиант, которого вам не хватало для полноты…

— Коллекции? — улыбнулась я.

— Мироощущения. — Утвердительно предположил муж, и Ева кивнула.

— К сожалению, при малоприятных обстоятельствах. — От смущения я потерла нос и тихо добавила. — Моя готовка чуть не убила Сергея.

— Он сам себя чуть не убил. — Поправил меня Леша с улыбкой. — Ты же не вливала в него тот суп.

— Да, но я оставила его на плите, и он попробовал, и…

— И? — поинтересовалась, сидящая напротив.

— И это стало последней каплей на его пути в больницу.

* * *

Завершив разговор с Лешей я увидела тень в коридоре, тут же набрала Сережу и, слушая гудки вызова, вышла в прихожую.

— Да? — прозвучало в трубке после третьего гудка.

— Кажется, я зря тебя тревожила. — То, что предстало предо мной, было синеволосым, как Мальвина, и грустным, как Пьеро, поэтому тихо раздевалось и разувалось, стараясь не выдать своего возвращения.

Когда младший Краснощек раздраженно спросил: «Оля, что там?»

Я не менее удивленно ответила:

— Раиса?

— Что с ней? — я молчала, продумывая, что сказать. Не объяснять же ему, что новоявленная хозяйка дома стала жертвой стилиста и теперь чуть ли не плачет, глядя на себя в зеркало.

— Ничего. Извини, что побеспокоила. Я тебе потом перезвоню.

К тому моменту, когда я кое-как успокоила супругу Богдана Петровича, приготовила ей чай и усадила на кухне, в дом ворвался гневный младший, требуя объяснений.

— Сморчок, что за дела?! Я дозвониться на твой телефон не могу, а домашний… — тут он завис, разглядывая синевласку.

— Ой, Селозь, кажется, я в смятении отрубила все телефоны в доме. И…

— Все. Я все понял.

— Спасибо.

Он кивнул и остался стоять истуканом посередине столовой.

— Есть будешь? — предложила, исключительно чтобы истукан вышел из ступора и перестал вгонять мачеху в краску, с нее краски на сегодня достаточно.

Младший приложил руку к ребрам, посмотрел на часы, дал добро, и пошел повесить куртку.

— Есть картошка в белом соусе. Тебе как набрать: с мясом или без? — спросила вдогонку.

— Конечно с мясом, — заступилась за него Раиса, — к вегетарианцам не примкнул, и надеюсь, не примкнет.

— Это вопрос времени.

— Почему? — вопрос был адресован уже вернувшемуся Сереже, но ответила я.

— У него появилась новая девушка… Вегетарианка и поборница жестокого обращения с животными. И как следствие их насильственной смерти. И зовут ее…

— Алла. — Младший сел на свое любимое место и, вытянув ноги под столом, попросил подать еще салат, перец красный и копченую колбасу из холодильника.

— А сам?

— А я уже сел.

Накрыла, как он просил. Затем долила чаю Раисе и устроилась напротив, блестя на него глазами. Он от еды не оторвался, глухо спросил: — Что?

— Что новенького на любовном фронте? Ей понравился твой подарок, оценила?

— Нет.

— А что это был за подарок? — Раиса подалась вперед с интересом переводя взгляд с меня на него. Так как Сергей увлеченно ел и делал вид, что его тут нет, ей ответила я.

— Пятьдесят разноцветных бабочек и часики с кожаным ремешком, очень изящные. — Я покосилась на младшего с улыбкой, — и что она никак не выразила своего восхищения.

— Почему же… выразила, — он быстро сделал себе бутерброд с копченостью, надкусил его, заставил нас подождать, пока прожует и проглотит и только после этого выдал, — она сказала: «люди в натуре такие уроды».

— А где ты вручил ей коробочку?

— В открытом кафе на террасе. И я очень порадовался, что не сделал этого в закрытом помещении, иначе бы она заставила меня собирать трупики и хоронить со всеми почестями.

— Все настолько плохо? — не поверила новая хозяйка дома.

— Да. — Сережа скривился и отложил ложку. — Меня обвинили в создании спроса на эту живность. — И изменившимся голосом спародировал Аллочку. — Как ты мог их же вырастили ради смерти! Потом она поняла, что ремешок на часиках кожаный и чуть не запустила в меня подарком.

— Надо отдать ей должное, ты теперь и поесть нормально не можешь. — Заметила я с улыбкой.

— Еще бы. Зашли в ресторан две недели назад, я еще не знал о ее пристрастиях и сделал заказ на свой страх и риск, пока она носик пудрила. Лучше бы я этого не делал.

— Почему? — одновременно спросили мы с Раисой и затаились, ожидая ответа.

— Вначале над залом разнеслось: «Я не буду есть рыбью икру, это же их не рожденные детки!». В скором порядке предложил ей свой заказ, за первым возмущением последовало второе: «Бифштекс?! Никогда! Бедный теленок!»

— Это что ж за реакция будет на меховую шубу? Я не примерю эту шубку! Из-за нее погибли шиншилы…

— Не знаю, но и мой Lexus ее не порадовал, там же сплошь кожа.

— Атас… — протянула я. — Такси вызывал?

— Да. С пометкой — салон должен быть из ткани.

— Как же она ест в таком случае медовые пирожные? Мы же пчел обворовываем? — Раиса потянулась за сладким и подмигнула мне. — А косметика, как?

— Не пользуется и остальным не советует.

Я тоже потянулась за сладким: — Дай догадаюсь, из-за нее погибают животные, моллюски, коровы, свиньи…?

— Нет, так глубоко она в тему не вникала. — Отмахнулся Сергей и в раздумье взглянул на надкушенный бутерброд, взвесил все за и против и все-таки доел. — Но вот о том, что реакцию на косметику проверяют на зайцах — это да… в подробностях с деталями.

— И какой у нее любимый лозунг или высказывание?

Он поднял взгляд к потолку и по памяти медленно ответил: — Люди своим существованием губят жизни несчастных обитателей Земли и саму планету!

— Суицид во имя спасения несчастных еще не предложила? — спросила я.

— Не успеет!

Приняв это решение, он с удвоенным аппетитом продолжил есть.

Я была уверена, что с Аллой он расстанется в ближайшие дни, но он не только не простился с ней, но и начал следовать ее выбору в питании. Казалось, иначе не объяснить то, что в последующие два месяца он перестал есть копчености, солености, острое, жаренное и жирное. И подметила эту особенность я не сразу, где-то через месяц. Он, тогда как бы, между прочим, заглянул в мою комнату и поинтересовался, сколько таблеток активированного угла идет на взрослого человека.

— 1 таблетка на 10 кг веса. — Пожав плечами, ответила я. Он кивнул и уже направился к себе, когда поинтересовалась: — А что болит? Ты переел?

— Перепил, — последовал его раздраженный ответ, но далее по коридору младший не пошел. Сомневается отвечать или нет, а раз сомневается, значит, можно его доспросить. Присмотрелась к его выражению лица любителя секретности, и поняла спросить можно, допрашивать нет.

Вспомнились слова из домашнего доктора о том, что супер навороченных препаратов он не приемлет, чем проще они, тем лучше. В отца вдался, готов грызть мел, лишь бы не пользоваться незнакомой продукцией: — Желудок или кишечник… болит?

— А если желудок?

— Если рвало можно валерьянку две таблетки для успокоения или разведенную настойку календулы, дома есть. — Если тяжесть тогда уголь.

— А если кишечник?

— «Смекта» однозначно.

— В аптечке домашней есть? — спросил он, неосознанно выдав, что болит в действительности.

— Есть, разводишь в стакане и выпи…

— Понял. — На этом он ушел.

Строгая диета у младшего продолжалась бы и дальше, не загорись я в конце ноября приготовить острый мексиканский суп. Хорошо запомнился тот день. Суббота, 18:30 за оконном уже темно, Сегодня Богдан Петрович и Раиса на машине с водителем отправились в гости и обещали вернуться не раньше часа ночи, Людмила приболела, поэтому на работу не вышла. Поэтому в доме только я, занятая готовкой, и Сережа, который работает за ноутбуком в столовой. И вот это умник время от времени, потянув воздух носом, сообщает, что я что-то не то делаю, и он это нутром чует.

На двадцать пять первых замечаний я резонно отвечала, что пока не попробуешь не поймешь, а на двадцать шестое отвлеклась и мазнула ножом по пальцу.

— Блин! Да что за привычка говорить под руку!

— Порезалась? — он подошел ко мне сзади. — Извини.

— Угу, — я уже поставила руку под воду, — кажется не сильно. Ничего страшного! Сейчас пластырь наклею, а ты помешай пока.

И вприпрыжку помчалась в гостиную к серванту, туда, где стоит аптечка.

— Аккуратнее на поворотах, — послышалось мне в след, — сейчас еще и шишку набьешь.

Я вернулась менее чем, через минуту:

— А вприпрыжку бегаю, потому что запах у супа что надо, чтобы ты ни говорил. Кстати, где аптечка.

— У меня в комнате. — Ответил Сережа и с довольным прищуром, попробовал-таки мою стряпню.

— Ну и как?

— Не попробуешь, не поймешь. — Он протянул мне ложку.

— Сейчас заклею, потом вернусь. А ты продолжай помешивать, у тебя хорошо получается. — Он только хмыкнул.

Я мчусь наверх, открываю двери в его обитель, аптечку нашла сразу же на столе. Пока заклеивала свое ранение, заметила за его ежедневником и приличную стопку пустых упаковок «Смекты».

— Не поняла. — И так и зависла, глядя на фактическое злоупотребление препаратом. — Это сколько же он…

В кухне что-то упало. Что-то большое, а вслед за падением большого, упало и что-то звонкое. Прихватив аптечку, побежала обратно, перепрыгивая через ступеньки. И как предвещал младший, не вписалась на повороте в уголок, поэтому больно задела плечо, а возле двери в кухню-столовую еще и локоть.

— Сережа!

— Только не реви, и не паникуй, — ответил он, стараясь не показать как ему плохо. Улыбается лежа на полу рядом со стулом, за который ухватился при падении, в непосредственной близости от перевернутого казанка и лужи супа, и продолжает в руке удерживать ложку.

— Что болит?

— Ничего.

— Вызываем скорую. — Я развернулась, чтобы выйти за телефоном, и оцепенела услышав его ответ.

— Нет. — Видимо, не одна я скорые на дух не переношу.

Ответил глухо и попытался встать. Спазм, последовавший за движением, скрутил младшего так, что он, мыча, поспешил принять прежнюю позу зародыша. Я подняла казанок и отодвинула стулья, отобрала у него ложку: — Блиииин…

— Суп жалко? — спросил Сережа отдышавшись.

— Да, суп. А еще стиральную машинку, которая будет отстирывать твою одежду, но больше всего мне жаль работников скорой помощи, потому что я их вызываю.

— Не смей! — от окрика я вздрогнула.

— Или им, или твоему отцу.

— Нет. Никто не нужен. — И говорит это, еле-еле разжимая зубы.

А я глупышка надеялась, что он с ходу согласится. Припомнила все странности с едой, случай с таблетками и пошла ва-банк.

— Ты уже два месяца маешься с болями. Поэтому сел на строгую диету, которая некоторое время тебя спасала, но боли не прекратились, и вот уже несколько недель ты глушишь их таблетками и порошками. Может, хватит?

— Сморчок…!

Показное проявление злости, ну-ну посмотрим, что еще он скажет. Не сказал, новый спазм, заставил замолчать секунд на тридцать, когда он отдышался и незаметно попытался смахнуть слеза с ресниц, я поставила свой ультиматум.

— Значит так, выбирай: или я звоню Богдану Петровичу и ставлю его в известность. А в этом случае, мы оба знаем, ты в больнице окажешься, как пить дать; или я вызываю скорую, и ты едешь сам. Если ты здоров, я так и быть ничего не расскажу твоему отцу.

— Даешь слово? — прошептал бледный Сергей.

— Даю. — Я буду ссылаться на твой запрет, а так же говорить, что для выяснения всех обстоятельств тебе следует звонить. И ты все расскажешь сам.

Кивнул медленно: — А почему звонить?

— Потому что ты в поликлинике задержишься. — Я вышла из кухни-столовой, чтобы позвонить.

— А обезболить? — послышалось сзади. Возвращаюсь в кухню с телефоном.

— Нельзя, иначе они не тот диагноз поставят.

— В смысле?

— В прямом, не смогут решить аппендицит у тебя или внематочная беременность.

— Да, сложное решение. — Он криво улыбнулся.

— И я о том же.

Один ноль в мою пользу. При этом я прекрасно осознаю, что согласившись в одном, он не может, не сопротивлялся во всем остальном. Как без этого? Ведь он у нас сын Богдана Петровича, а сопротивление у них в крови и передается по наследству в неразбавленном виде.

Младший Краснощек меня не разочаровал. Он не смог спокойно лежать на полу в кухне, сидеть в гостиной, не менять одежду, но и встретить врачей. И поэтому он не только стоически поднялся на ноги, прошел в гостиную и переоделся в спортивный костюм под отчетливый скрип своих зубов, он еще и врачам попытался дать отворот поворот за две минуты до их приезда. Пока он отлеживался в гостиной я на кухне навела порядок. Возвращаюсь к нему через десять минут, младший бравым голосом, сообщает диспетчеру, что клиент жив и в скорой помощи более не нуждается.

Демонстративно вытаскиваю свой мобильный из кармана, нахожу главу семейства в быстром наборе и весело здороваюсь с автоответчиком: — Богдан Петрович, добрый вечер…

Вредный Селозя отрубил свой телефон и зло прищурился, я проделала тоже самое: — Думаю, мы поняли друг друга.

Не ответил. А вот потом было чуточку веселее. Врачи озадаченно предположили три диагноза на выбор, их сомнения в итоге вылились в хмурую решимость Сергея, узнать в чем дело, и он таки дал добро на проверку. Наша поездка в машине скорой помощи в сторону поликлиники была незабываемой — больной шутил. Не знаю, какая муха его укусила, но шутил он не только в дороге, но и в приемной. А когда к нему зашел врач, и меня попросили подождать в коридоре, его шутки закончились.

— Вам придется подождать. Через полчаса освободится хирург, и мы решим. — Сообщил доктор, выходя из палаты. — Сейчас подойдет санитарка, и она Вас подготовит.

Больной позвал меня через минуту: — Оля?

— Что? — я спросила тихо, вошла и прикрыла двери.

— Зачем санитарка?

— Наверняка она выполнит предоперационную подготовку.

— Но они еще не поняли, что это. Консилиум будут проводить.

— Он склоняется к двум вариантам, но оба связаны с хирургическим вмешательством.

— Ладно, явятся, разберемся. — Он посмотрел на потолок, потом опять на меня. — А медсестра зачем?

— Брить будет и мыть.

— Что… брить?

По счастью отвечать, что именно мне не пришлось, постучав, в палату вошла молоденькая девушка в форме санитарки.

— Добрый вечер.

— Добрый… — ответил стушевавшийся парень, и я поспешила удалиться, чтобы не смущать его еще больше.

Через полчаса к нему заглянул доктор, который его смотрел, и хирург, затем вошел еще один хирург. А под конец из консилиума я сидела в приемной белее снега, потому что Сережа взвыл, как раненный лев. Не прошло и пяти минут, младшего укатили в неизвестное направление.

— А…, но куда его?

Сверху раздался знакомый голос: — На операцию.