— Не люблю врать, особенно Ане, — сказал Иррандо, разматывая бинт со среднего пальца. — Всё равно придётся потом признаваться в этом и краснеть. А она не терпит лгунов.

— Если уверен в другом варианте, пожалуйста. Я просчитал всё. И пока прошло как по маслу, а он ещё не недоволен.

— В умении выстраивать стратегии тебе не откажешь, — кивнул принц.

— Ну, это оказалось легко, — сообщил Славик. — Всего-то бабушкину любимую шоколадку надо было оставить на видном месте, а потом сказать ей, что тебе соседка понравилась, а подойти ты к ней постеснялся! Остальное вы сами… — И вдруг он стал мрачным. — На меня Аня никогда так не смотрела.

Иррандо пожал плечами.

— Я её муж. Она не помнит этого, но, наверное, чувствует. Сердцем. Я же чувствую, когда она дома.

— Как?

— Кольцо — это связь.

— Из-за ритуала?

— Нет, потому что наш брак благословило Око. Мы оба составляем целое, и в кольцах осталась магия нашего мира. Когда мы вместе, наша сила увеличивается. Мы можем передать её друг другу или защититься общим облаком в случае нападения. Однажды такое уже было, правда с браслетами, а не кольцами. Но суть та же самая.

— О… — присвистнул Славик. — А его видно?

— Не магу вряд ли. Это особый дар Ока.

— Угу, получается, что ваше Око дало вам эти штуки, чтобы создавать что-то типа когерентного электромагнитного поля, но при этом наукой заниматься запрещает. Двойные стандарты даже у вас имеются. Забавно, — заметил Славик. — Ладно, теперь вторая часть плана. Поедем в Битцевский лес дракона снимать.

— Уговор есть уговор, — спокойно сказал Иррандо и взял кольчугу, из внутреннего кармана которой выпал Анин Айфон. Принц подобрал его. Славик кинулся на штуковину, как коршун, и выдернул Айфон из пальцев Иррандо.

— Он всё это время был здесь?! — заорал Славик, как бешеный.

— Да, в кармане кольчуги. Это Анин.

— Да, ясно! Ты звонил ей с него?

— Один раз, из подземного лабиринта…

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Славик принялся расковыривать его и что-то доставать.

— Что случилось?

Славик посмотрел на принца, как на законченного идиота, и не ответил, продолжая метаться по комнате. Наконец, выудил со шкафа маленькую, пустую клетку и бросил туда Айфон и детальку из него. Захлопнул дверцу.

— Скажи, мистер Славик, — спросил Иррандо, глядя в недоумении на Айфон в клетке. — Это поющее и делающее фотки существо кусается? Может сбеситься? Отчего ты так испугался его?

Славик снова глянул на собеседника, как на умственно отсталого, и сообщил:

— Это, как ты выразился, существо посылает сигналы, которые можно обнаружить. Всё равно что лежит и попискивает: «Я здесь, я здесь, найдите меня!» GPS называется. А это клетка Фарадея, которая блокирует любые сигналы. Будем надеяться, что твоя кольчуга тоже сработала, как клетка Фарадея, она ведь из металла. Иначе дядь Валера с армией уже не тут бы с тобой разговаривал. Уверен, они до сих пор не сняли отслеживание с Аниного телефона.

— Это шпион? — ужаснулся Иррандо. — А с виду и не скажешь. Хотя пушистый лоррэк тоже был милым, пока не превратился и не откусил Ане руку.

— Чего? — вытаращился Славик.

— Оборотень колдовской. Руку почти отгрыз, когда на нас колдуны напали. Потом маги заживили раны, вернули всё на место. Но если приглядеться, вот тут, над Аниным запястьем, — показал на себе Иррандо, — есть едва заметный белый шрам.

— Ничего себе! А у вас там было не скучно, — заметил Славик. — Это не те же колдуны были, что Аню сюда перебросили?

— Один из них — да, тот, кто выжил, — кивнул принц. — Я опасался мести, но он был под большой охраной, и сам выбраться не мог. Среди наших магов есть предатель. Очень надеюсь, что Верховный Совет сейчас расследует и быстро обнаружит, кто. — Иррандо перевёл дух. — Так вот, с чужой помощью маркатаррский колдун сбежал из тюрьмы и напал на Аню. Убить в нашем мире он её не мог из-за магической защиты. Ограничился запечатыванием памяти и перебрасыванием сюда.

— Просто комиксы Марвел… — пробормотал Славик. — А в нашем мире убить её может?

Иррандо растерялся.

— Ну, если следовать логике тех же самых комиксов, — продолжил мысль Славик, — самый злобный злыдень обычно мстит до последнего. Он сюда, как ты, не перекинется? За Аней?

— Не знаю, — похолодел принц, — нельзя исключать…

— Весело. Что ж, надо как-то подготовиться. Или отправить вас с Аней обратно раньше, пока какой-нибудь монстрина не явился за вами и не перекромсал заодно половину Москвы. Одевайся, едем в парк на папиной машине, а по дороге ты мне расскажешь всё, что знаешь об этом вашем маркатаррском колдуне.

* * *

— Вау, Исаева, тебя подменили? — округлил глаза Плиман, когда я вошла в аудиторию. — Это где из гадких утят таких лебедей делают?

— Не твоё дело, — сказала я и села на свободное место в аудитории.

Ребята с курса оборачивались, кто радостно крикнул: «Привет», кто индифферентно, а некоторые даже подошли узнать, в порядке ли я. Смущаясь, я улыбалась и говорила, что всё окей, на вопросы, где была, отвечала «военная тайна», хотя никто особенно и не домогался. Кроме Плимана с Гоглиашвили. Они, как всегда, сели за спиной, и всю лекцию похлопывали по плечу, пытаясь обратить на себя внимание, и обсуждали видео с каким-то драконом.

— Эй, Исаева, откуда у тебя такое крутое кольцо с головой дракона? Ты, наверное, реального дракона ограбила, и он за тобой прилетел? Глянь-ка, прям в Кузьминках объявился! Это ж возле тебя! А вон, смотри, в Битцевском парке, огнём плюётся. Блин, натурально как! Уже полмиллиона просмотров.

Я обернулась на этих двоих и снисходительно произнесла:

— Какие же вы ещё дети! Увы, это временный недостаток.

Горбоносый Гоглиашвили с оттопыренными ушами неудоменно хихикнул, а красивое лицо Плимана вытянулось. Я отвернулась, удивляясь, как спокойно и почти по-королевски мне удалось сказать это. Никогда раньше не получалось. До похищения перед Плиманом я терялась, потому что он мне нравился и бесил одновременно. Но не теперь…

Откуда-то из тумана, будто воспоминание давнего сна, выплыла огромная толпа под парапетом замка, и я, готовая приветствовать её. Интересные какие сны! Слишком много всего необычного творится в моей жизни, чтобы обращать внимание на дурного однокурсника: и способность летать, и это кольцо, меняющее температуру, будто живое, и свет… Жаль, у Светика ещё до завтра тесты, а так хотелось поделиться новыми чудесами! Поверит ли она мне? И стоит ли рассказывать?

Я положила руку на живот. Преподаватель у кафедры монотонно перечислял постулаты Теории государства и права, засунув руки в карманы серого пиджака. Отчего-то подумалось, что понимать этот предмет для меня важно… Хотя в целом, зачем? Сплошная скукотища — сдать и забыть.

Но я принялась усердно записывать, пытаясь поймать кайф от нормального, привычного процесса учёбы. Увы, стоило Сергей Дмитриевичу сделать паузу, как к мне в голову пришли непрошеные мысли об Ираклии-Иррандо. Он невероятный…

Эх, какой бы предлог придумать вечером, чтобы зайти к соседям и его увидеть?

Внезапно кольцо на левой руке, лежащей на животе, потеплело. А меня пробило холодным потом: я же беременна! Разве могу я заводить отношения с подобным «грузом»?! Что Ир подумает обо мне?… Боже! Может, стоит сделать так, как поступают красотки в сериалах? О, не-е-ет! Меня даже затошнило от этой мысли: всё это не честно и потому мерзко! Бабушка Люба не раз говаривала, почему-то после слов о маме и папе, что отношения, начавшиеся с обмана, хорошим не кончаются…

Я вздохнула. Сергей Дмитриевич продолжил бубнить о гносеологической функции теории права, а я впилась пальцами в ручку и решила ничего не начинать — никаких новых отношений, пока не влюбилась до безумия. Потом будет поздно и больно. Я ведь и рассказать Иру не смогу о том, что было. А говорить парню, при котором забываешь, как дышать: «Знаешь, я беременна неизвестно от кого, и, не исключено, что на свидании со мной в тебя пальнут из огнемёта», — это даже не моветон, это полный крышеснос и безобразие!

* * *

Лекция, наконец, закончилась и, подхватив рюкзак, я поторопилась к выходу. Плиман перегородил мне дорогу. Отчего-то не бравируя и не прикалываясь, без идиотской усмешки, он взглянул на меня и спросил:

— Ань, сейчас перерыв двадцать минут, пойдём перекусим чего-нибудь в столовой. Я угощаю.

Ещё месяц назад я бы услышала при этом в собственной черепушке фанфары и пляски народов мира, но теперь просто удивилась. Прежде всего от того, что Плиман знал не только мою фамилию.

— Или можем в кафешку напротив сгонять — там кофе обалденный варят, — добавил он, видя моё замешательство.

— Нет, спасибо, Саша, — ответила я. — Я не голодна.

— А пройтись рядом можно?

— Пожалуйста. Только я не очень настроена разговаривать.

— Да и ладно. Я за обоих поговорю. Тебе лекции дать за тот месяц, что ты пропустила?

Мы вышли в коридор.

— Неужели ты успеваешь записывать лекции в промежутках между роликами ютуба? — засмеялась я.

— Я — нет, — расцвёл в ответ Плиман. — Зато диктофон успевает.

— Хитро! Если дашь переписать, чем я буду тебе обязана?

— Только обедом после универа, — лукаво подмигнул Плиман. — Ну, как, идёт?

Я готова была согласиться, потому что с Плиманом ничего серьёзного быть не могло и в помине, конечно, если папа не пришлет конвой или не явится сам. Но ведь пропущенное мне и правда придётся навёрстывать… И вдруг рядом послышалось:

— Здррравствуй, Аня! — гораздо более раскатисто, чем вчера. Почти рычаще.

Я обернулась и увидела вышедшего из-за колонны Иррандо. Сердце затрепетало, а в голове воцарились хаос и паника: я же решила! Я не смогу! Как устоять?!

— Здравствуй, — пробормотала я.

— Эй, чувак, мы вообще-то разговариваем. Когда закончим, наступит твоя очередь здороваться, — нахмурился Плиман и шагнул к Иррандо.

Я замерла. Оба они были красивы: только первый — пустой, будто модель из рекламы мужского дезодоранта, а второй наполнен грозным достоинством, как рыцарь перед боем. Ему бы очень пошёл меч…

— Не вам, сударь, указывать мне, когда и с кем здорроваться.

Волной кольнули по спине мурашки.

— Да кто ты такой?! — перехватило у Плимана дыхание от возмущения. Его щёки пошли красными пятнами.

Рядом показался Гоглиашвили:

— Сань, проблемы?

— Глянь, какой-то урод… — договорить Плиману не удалось.

Иррандо сделал невообразимо быстрый захват, и не удар вроде, но Плиман уже обнимал белую колонну, медленно сползая по ней.

— Что за нах? — кинулся на Иррандо Гоглиашвили, и секунду спустя сползал по колонне с другой стороны.

Венесуэлец спокойно сказал им:

— Выдержка и воспитание — не ваша сильная сторона, господа. Но у вас ещё есть шанс исправиться, — и слегка поклонился мне: — Прошу прощения, Аня, за этот небольшой демарш.

— Да уж… — пробормотала я, мысленно одёргивая себя: «Не восхищаться, не восхищаться!». Впрочем, впустую.

Он смотрел на меня и улыбался, словно за его спиной не вставали на ноги мои озверевшие однокурсники.

— Пожалуй, вам лучше идти, — сказала я. — И мне надо, на лекции… Идите, чтобы вас не отчислили!

Я бросилась бежать в противоположную сторону — к лестнице, ничего не соображая от смятения. Спрятавшись от всех в закутке, я кривилась от летящего сверху сигаретного запаха, и судорожно размышляла: как я забыла, что могу встретить Ира в университете? Может, попросить Славика сказать, что меня похитили, и я ещё не пришла в себя?! Чтобы подождал? А вдруг он уедет скоро, и я не увижу его больше? От этой мысли стало прямо физически больно. В животе. Я прижалась к холодной стене и принялась дышать: вдох-выдох, вдох-выдох…

— Ань! Исаева! — крикнул Плиман у лестницы.

Я вжалась в холодную панель.

Почему бы им всем не оставить меня в покое? Хорошо, что меня встретят после лекций. Хоть об этом думать не надо… Мне просто нужно разобраться в себе, в собственной памяти, в этом странном горячем кольце. Постепенно сердце начало успокаиваться, боль в животе растворилась в дыхании. Голоса Плимана и Гоглиашвили затихли. Кажется, и другие студенты разбрелись по парам. Малодушно хотелось сбежать из универа. Я вынырнула из своего убежища, о котором мы со Светиком пронюхали, когда перед экзаменом под юбку прятали шпоры. Тишина. Никого. Слава богу! Я сделала пару шагов по начищенному паркету и увидела Иррандо. Вид у него был виноватый.

— Аня, прростите, что заставил вас волноваться. Если хотите, я сразу уйду. Я лишь хотел извиниться.

Пахло воском и стружкой, в желудке уныло скрёбся голод. Кто знает, вдруг меня снова похитят, или он уедет в свою Венесуэлу. А я ничегошеньки об этой стране не знаю… Аграрное право подождёт.

— Не уходите, — сказала я. — Но прошу вас больше не драться. Вас попросту отчислят, и будет обидно.

— Простите, не сдержался. Быть оскорбленным при вас этими низкими людьми оказалось выше моих сил. Они действительно не стоят внимания.

— Вы говорите, как принц, — улыбнулась я. — Наверное, получили хорошее воспитание.

— Да, не могу жаловаться, — он склонил голову. — Я вас задерживаю, Аня?

— На лекцию я всё равно опоздала, пойдёмте в кафе?

— С большим удовольствием.

В студенческой столовой звенела тишина и кастрюли на кухне… Я набрала полный поднос еды. Иррандо повторил за мной, чем вызвал у меня улыбку. Полусонная кассирша рассчитала нас, и мы сели за столик у окна в самом конце зала.

— Отчего вы не на паре, Иррандо? — спросила я, погружая ложку в грибной суп и поднимая глаза на иностранца.

— Я думал о вас.

Суп был вкусным, но в глотку не лез. Я взяла пирожок с повидлом, положила на него розовый листик маринованного имбиря и откусила. Необычно. Вкусно. Поперчила…

Ир смотрел на меня с такой нежностью, что я чуть не подавилась. Улыбнулся.

— Моя мама тоже так ела, когда носила под сердцем младшего брата. Смешение вкусов.

Я отложила пирожок на тарелку. Нет, так нельзя! Выдохнув, решилась:

— Ираклий…

— Иррандо, — поправил он.

— Хорошо. Иррандо, я должна вам сказать что-то очень важное и для вас не совсем приятное. Дело в том, что я…

Он прижал палец к губам и покачал головой.

— Не нужно. Вы бледны, Аня, отдохните, покушайте. Как-нибудь потом.

— Знаете, когда в кино герои говорят «как-нибудь потом», это «потом» обычно бывает слишком поздно…

— Я видел кино, — бархатно сказал Ир. — Красиво, но это сказка. Выдумка. Посмотрите, какое солнце за окном, какие красивые на газоне красные цветы, какое прекрасное место вокруг нас! Чистое, новое. И ваш замечательный обед, — он показал на моё вкусовое извращение. — Сейчас много хорошего. Не надо позволять выдумке портить его. Даже если хорошее нам дано всего на мгновение…

Я вздохнула: портить момент и правда не хотелось. А Ир к тому же мудр! Не в пример мне.

— Возможно, вы правы, Иррандо. Но потом я обязательно вам скажу. Как только пойдёт дождь, и на улице будет противная слякоть. И ветер. И гром с молниями за шиворот. Я всё расскажу. Тогда вы меня не уговорите.

— Договорились, — мягко сказал он и осторожно накрыл мою кисть ладонью. — Я вас непременно выслушаю. И сам вам тоже расскажу кое-что, ладно?

— Ладно, — прошептала я, не видя ничего на свете, кроме его карих глаз перед собой, лучащихся нежностью и загадкой. Я чувствовала, что лечу в них и не хочу возвращаться. Пусть я ворую неположенное мне счастье, и это волнение до дрожи, и эту горячую негу в животе. Хотя бы две секундочки я побуду ещё здесь, в сказке, — мысленно умоляла я рациональную, протестующую себя.

И вдруг он потянулся вперёд, через стол. И поцеловал меня…