– Не люблю врать, особенно Ане, – сказал Иррандо, разматывая бинт со среднего пальца. – Всё равно придётся потом признаваться в этом и краснеть. А она не терпит лгунов.
– Если уверен в другом варианте, пожалуйста. Я просчитал всё. И пока прошло как по маслу, а он ещё не недоволен.
– В умении выстраивать стратегии тебе не откажешь, – кивнул принц.
– Ну, это оказалось легко, – сообщил Славик. – Всего-то бабушкину любимую шоколадку надо было оставить на видном месте, а потом сказать ей, что тебе соседка понравилась, а подойти ты к ней постеснялся! Остальное вы сами… – И вдруг он стал мрачным. – На меня Аня никогда так не смотрела.
Иррандо пожал плечами.
– Я её муж. Она не помнит этого, но, наверное, чувствует. Сердцем. Я же чувствую, когда она дома.
– Как?
– Кольцо – это связь.
– Из-за ритуала?
– Нет, потому что наш брак благословило Око. Мы оба составляем целое, и в кольцах осталась магия нашего мира. Когда мы вместе, наша сила увеличивается. Мы можем передать её друг другу или защититься общим облаком в случае нападения. Однажды такое уже было, правда с браслетами, а не кольцами. Но суть та же самая.
– О… – присвистнул Славик. – А его видно?
– Не магу вряд ли. Это особый дар Ока.
– Угу, получается, что ваше Око дало вам эти штуки, чтобы создавать что-то типа когерентного электромагнитного поля, но при этом наукой заниматься запрещает. Двойные стандарты даже у вас имеются. Забавно, – заметил Славик. – Ладно, теперь вторая часть плана. Поедем в Битцевский лес дракона снимать.
– Уговор есть уговор, – спокойно сказал Иррандо и взял кольчугу, из внутреннего кармана которой выпал Анин Айфон. Принц подобрал его. Славик кинулся на штуковину, как коршун, и выдернул Айфон из пальцев Иррандо.
– Он всё это время был здесь?! – заорал Славик, как бешеный.
– Да, в кармане кольчуги. Это Анин.
– Да, ясно! Ты звонил ей с него?
– Один раз, из подземного лабиринта…
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Славик принялся расковыривать его и что-то доставать.
– Что случилось?
Славик посмотрел на принца, как на законченного идиота, и не ответил, продолжая метаться по комнате. Наконец, выудил со шкафа маленькую, пустую клетку и бросил туда Айфон и детальку из него. Захлопнул дверцу.
– Скажи, мистер Славик, – спросил Иррандо, глядя в недоумении на Айфон в клетке. – Это поющее и делающее фотки существо кусается? Может сбеситься? Отчего ты так испугался его?
Славик снова глянул на собеседника, как на умственно отсталого, и сообщил:
– Это, как ты выразился, существо посылает сигналы, которые можно обнаружить. Всё равно что лежит и попискивает: «Я здесь, я здесь, найдите меня!» GPS называется. А это клетка Фарадея, которая блокирует любые сигналы. Будем надеяться, что твоя кольчуга тоже сработала, как клетка Фарадея, она ведь из металла. Иначе дядь Валера с армией уже не тут бы с тобой разговаривал. Уверен, они до сих пор не сняли отслеживание с Аниного телефона.
– Это шпион? – ужаснулся Иррандо. – А с виду и не скажешь. Хотя пушистый лоррэк тоже был милым, пока не превратился и не откусил Ане руку.
– Чего? – вытаращился Славик.
– Оборотень колдовской. Руку почти отгрыз, когда на нас колдуны напали. Потом маги заживили раны, вернули всё на место. Но если приглядеться, вот тут, над Аниным запястьем, – показал на себе Иррандо, – есть едва заметный белый шрам.
– Ничего себе! А у вас там было не скучно, – заметил Славик. – Это не те же колдуны были, что Аню сюда перебросили?
– Один из них – да, тот, кто выжил, – кивнул принц. – Я опасался мести, но он был под большой охраной, и сам выбраться не мог. Среди наших магов есть предатель. Очень надеюсь, что Верховный Совет сейчас расследует и быстро обнаружит, кто. – Иррандо перевёл дух. – Так вот, с чужой помощью маркатаррский колдун сбежал из тюрьмы и напал на Аню. Убить в нашем мире он её не мог из-за магической защиты. Ограничился запечатыванием памяти и перебрасыванием сюда.
– Просто комиксы Марвел… – пробормотал Славик. – А в нашем мире убить её может?
Иррандо растерялся.
– Ну, если следовать логике тех же самых комиксов, – продолжил мысль Славик, – самый злобный злыдень обычно мстит до последнего. Он сюда, как ты, не перекинется? За Аней?
– Не знаю, – похолодел принц, – нельзя исключать…
– Весело. Что ж, надо как-то подготовиться. Или отправить вас с Аней обратно раньше, пока какой-нибудь монстрина не явился за вами и не перекромсал заодно половину Москвы. Одевайся, едем в парк на папиной машине, а по дороге ты мне расскажешь всё, что знаешь об этом вашем маркатаррском колдуне.
* * *
– Вау, Исаева, тебя подменили? – округлил глаза Плиман, когда я вошла в аудиторию. – Это где из гадких утят таких лебедей делают?
– Не твоё дело, – сказала я и села на свободное место в аудитории.
Ребята с курса оборачивались, кто радостно крикнул: «Привет», кто индифферентно, а некоторые даже подошли узнать, в порядке ли я. Смущаясь, я улыбалась и говорила, что всё окей, на вопросы, где была, отвечала «военная тайна», хотя никто особенно и не домогался. Кроме Плимана с Гоглиашвили. Они, как всегда, сели за спиной, и всю лекцию похлопывали по плечу, пытаясь обратить на себя внимание, и обсуждали видео с каким-то драконом.
– Эй, Исаева, откуда у тебя такое крутое кольцо с головой дракона? Ты, наверное, реального дракона ограбила, и он за тобой прилетел? Глянь-ка, прям в Кузьминках объявился! Это ж возле тебя! А вон, смотри, в Битцевском парке, огнём плюётся. Блин, натурально как! Уже полмиллиона просмотров.
Я обернулась на этих двоих и снисходительно произнесла:
– Какие же вы ещё дети! Увы, это временный недостаток.
Горбоносый Гоглиашвили с оттопыренными ушами неудоменно хихикнул, а красивое лицо Плимана вытянулось. Я отвернулась, удивляясь, как спокойно и почти по-королевски мне удалось сказать это. Никогда раньше не получалось. До похищения перед Плиманом я терялась, потому что он мне нравился и бесил одновременно. Но не теперь…
Откуда-то из тумана, будто воспоминание давнего сна, выплыла огромная толпа под парапетом замка, и я, готовая приветствовать её. Интересные какие сны! Слишком много всего необычного творится в моей жизни, чтобы обращать внимание на дурного однокурсника: и способность летать, и это кольцо, меняющее температуру, будто живое, и свет… Жаль, у Светика ещё до завтра тесты, а так хотелось поделиться новыми чудесами! Поверит ли она мне? И стоит ли рассказывать?
Я положила руку на живот. Преподаватель у кафедры монотонно перечислял постулаты Теории государства и права, засунув руки в карманы серого пиджака. Отчего-то подумалось, что понимать этот предмет для меня важно… Хотя в целом, зачем? Сплошная скукотища – сдать и забыть.
Но я принялась усердно записывать, пытаясь поймать кайф от нормального, привычного процесса учёбы. Увы, стоило Сергей Дмитриевичу сделать паузу, как к мне в голову пришли непрошеные мысли об Ираклии-Иррандо. Он невероятный…
Эх, какой бы предлог придумать вечером, чтобы зайти к соседям и его увидеть?
Внезапно кольцо на левой руке, лежащей на животе, потеплело. А меня пробило холодным потом: я же беременна! Разве могу я заводить отношения с подобным «грузом»?! Что Ир подумает обо мне?… Боже! Может, стоит сделать так, как поступают красотки в сериалах? О, не-е-ет! Меня даже затошнило от этой мысли: всё это не честно и потому мерзко! Бабушка Люба не раз говаривала, почему-то после слов о маме и папе, что отношения, начавшиеся с обмана, хорошим не кончаются…
Я вздохнула. Сергей Дмитриевич продолжил бубнить о гносеологической функции теории права, а я впилась пальцами в ручку и решила ничего не начинать – никаких новых отношений, пока не влюбилась до безумия. Потом будет поздно и больно. Я ведь и рассказать Иру не смогу о том, что было. А говорить парню, при котором забываешь, как дышать: «Знаешь, я беременна неизвестно от кого, и, не исключено, что на свидании со мной в тебя пальнут из огнемёта», – это даже не моветон, это полный крышеснос и безобразие!
* * *
Лекция, наконец, закончилась и, подхватив рюкзак, я поторопилась к выходу. Плиман перегородил мне дорогу. Отчего-то не бравируя и не прикалываясь, без идиотской усмешки, он взглянул на меня и спросил:
– Ань, сейчас перерыв двадцать минут, пойдём перекусим чего-нибудь в столовой. Я угощаю.
Ещё месяц назад я бы услышала при этом в собственной черепушке фанфары и пляски народов мира, но теперь просто удивилась. Прежде всего от того, что Плиман знал не только мою фамилию.
– Или можем в кафешку напротив сгонять – там кофе обалденный варят, – добавил он, видя моё замешательство.
– Нет, спасибо, Саша, – ответила я. – Я не голодна.
– А пройтись рядом можно?
– Пожалуйста. Только я не очень настроена разговаривать.
– Да и ладно. Я за обоих поговорю. Тебе лекции дать за тот месяц, что ты пропустила?
Мы вышли в коридор.
– Неужели ты успеваешь записывать лекции в промежутках между роликами ютуба? – засмеялась я.
– Я – нет, – расцвёл в ответ Плиман. – Зато диктофон успевает.
– Хитро! Если дашь переписать, чем я буду тебе обязана?
– Только обедом после универа, – лукаво подмигнул Плиман. – Ну, как, идёт?
Я готова была согласиться, потому что с Плиманом ничего серьёзного быть не могло и в помине, конечно, если папа не пришлет конвой или не явится сам. Но ведь пропущенное мне и правда придётся навёрстывать… И вдруг рядом послышалось:
– Здррравствуй, Аня! – гораздо более раскатисто, чем вчера. Почти рычаще.
Я обернулась и увидела вышедшего из-за колонны Иррандо. Сердце затрепетало, а в голове воцарились хаос и паника: я же решила! Я не смогу! Как устоять?!
– Здравствуй, – пробормотала я.
– Эй, чувак, мы вообще-то разговариваем. Когда закончим, наступит твоя очередь здороваться, – нахмурился Плиман и шагнул к Иррандо.
Я замерла. Оба они были красивы: только первый – пустой, будто модель из рекламы мужского дезодоранта, а второй наполнен грозным достоинством, как рыцарь перед боем. Ему бы очень пошёл меч…
– Не вам, сударь, указывать мне, когда и с кем здорроваться.
Волной кольнули по спине мурашки.
– Да кто ты такой?! – перехватило у Плимана дыхание от возмущения. Его щёки пошли красными пятнами.
Рядом показался Гоглиашвили:
– Сань, проблемы?
– Глянь, какой-то урод… – договорить Плиману не удалось.
Иррандо сделал невообразимо быстрый захват, и не удар вроде, но Плиман уже обнимал белую колонну, медленно сползая по ней.
– Что за нах? – кинулся на Иррандо Гоглиашвили, и секунду спустя сползал по колонне с другой стороны.
Венесуэлец спокойно сказал им:
– Выдержка и воспитание – не ваша сильная сторона, господа. Но у вас ещё есть шанс исправиться, – и слегка поклонился мне: – Прошу прощения, Аня, за этот небольшой демарш.
– Да уж… – пробормотала я, мысленно одёргивая себя: «Не восхищаться, не восхищаться!». Впрочем, впустую.
Он смотрел на меня и улыбался, словно за его спиной не вставали на ноги мои озверевшие однокурсники.
– Пожалуй, вам лучше идти, – сказала я. – И мне надо, на лекции… Идите, чтобы вас не отчислили!
Я бросилась бежать в противоположную сторону – к лестнице, ничего не соображая от смятения. Спрятавшись от всех в закутке, я кривилась от летящего сверху сигаретного запаха, и судорожно размышляла: как я забыла, что могу встретить Ира в университете? Может, попросить Славика сказать, что меня похитили, и я ещё не пришла в себя?! Чтобы подождал? А вдруг он уедет скоро, и я не увижу его больше? От этой мысли стало прямо физически больно. В животе. Я прижалась к холодной стене и принялась дышать: вдох-выдох, вдох-выдох…
– Ань! Исаева! – крикнул Плиман у лестницы.
Я вжалась в холодную панель.
Почему бы им всем не оставить меня в покое? Хорошо, что меня встретят после лекций. Хоть об этом думать не надо… Мне просто нужно разобраться в себе, в собственной памяти, в этом странном горячем кольце. Постепенно сердце начало успокаиваться, боль в животе растворилась в дыхании. Голоса Плимана и Гоглиашвили затихли. Кажется, и другие студенты разбрелись по парам. Малодушно хотелось сбежать из универа. Я вынырнула из своего убежища, о котором мы со Светиком пронюхали, когда перед экзаменом под юбку прятали шпоры. Тишина. Никого. Слава богу! Я сделала пару шагов по начищенному паркету и увидела Иррандо. Вид у него был виноватый.
– Аня, прростите, что заставил вас волноваться. Если хотите, я сразу уйду. Я лишь хотел извиниться.
Пахло воском и стружкой, в желудке уныло скрёбся голод. Кто знает, вдруг меня снова похитят, или он уедет в свою Венесуэлу. А я ничегошеньки об этой стране не знаю… Аграрное право подождёт.
– Не уходите, – сказала я. – Но прошу вас больше не драться. Вас попросту отчислят, и будет обидно.
– Простите, не сдержался. Быть оскорбленным при вас этими низкими людьми оказалось выше моих сил. Они действительно не стоят внимания.
– Вы говорите, как принц, – улыбнулась я. – Наверное, получили хорошее воспитание.
– Да, не могу жаловаться, – он склонил голову. – Я вас задерживаю, Аня?
– На лекцию я всё равно опоздала, пойдёмте в кафе?
– С большим удовольствием.
В студенческой столовой звенела тишина и кастрюли на кухне… Я набрала полный поднос еды. Иррандо повторил за мной, чем вызвал у меня улыбку. Полусонная кассирша рассчитала нас, и мы сели за столик у окна в самом конце зала.
– Отчего вы не на паре, Иррандо? – спросила я, погружая ложку в грибной суп и поднимая глаза на иностранца.
– Я думал о вас.
Суп был вкусным, но в глотку не лез. Я взяла пирожок с повидлом, положила на него розовый листик маринованного имбиря и откусила. Необычно. Вкусно. Поперчила…
Ир смотрел на меня с такой нежностью, что я чуть не подавилась. Улыбнулся.
– Моя мама тоже так ела, когда носила под сердцем младшего брата. Смешение вкусов.
Я отложила пирожок на тарелку. Нет, так нельзя! Выдохнув, решилась:
– Ираклий…
– Иррандо, – поправил он.
– Хорошо. Иррандо, я должна вам сказать что-то очень важное и для вас не совсем приятное. Дело в том, что я…
Он прижал палец к губам и покачал головой.
– Не нужно. Вы бледны, Аня, отдохните, покушайте. Как-нибудь потом.
– Знаете, когда в кино герои говорят «как-нибудь потом», это «потом» обычно бывает слишком поздно…
– Я видел кино, – бархатно сказал Ир. – Красиво, но это сказка. Выдумка. Посмотрите, какое солнце за окном, какие красивые на газоне красные цветы, какое прекрасное место вокруг нас! Чистое, новое. И ваш замечательный обед, – он показал на моё вкусовое извращение. – Сейчас много хорошего. Не надо позволять выдумке портить его. Даже если хорошее нам дано всего на мгновение…
Я вздохнула: портить момент и правда не хотелось. А Ир к тому же мудр! Не в пример мне.
– Возможно, вы правы, Иррандо. Но потом я обязательно вам скажу. Как только пойдёт дождь, и на улице будет противная слякоть. И ветер. И гром с молниями за шиворот. Я всё расскажу. Тогда вы меня не уговорите.
– Договорились, – мягко сказал он и осторожно накрыл мою кисть ладонью. – Я вас непременно выслушаю. И сам вам тоже расскажу кое-что, ладно?
– Ладно, – прошептала я, не видя ничего на свете, кроме его карих глаз перед собой, лучащихся нежностью и загадкой. Я чувствовала, что лечу в них и не хочу возвращаться. Пусть я ворую неположенное мне счастье, и это волнение до дрожи, и эту горячую негу в животе. Хотя бы две секундочки я побуду ещё здесь, в сказке, – мысленно умоляла я рациональную, протестующую себя.
И вдруг он потянулся вперёд, через стол. И поцеловал меня…