«Лучше один день быть человеком, чем тысячу дней быть тенью». Не знаю, из каких закоулков моей памяти выскочила эта китайская мудрость, но я прочувствовала её сейчас до мурашек. Выражение лица царевича стоило безбожно залитой стены в кухне, запаха сырого бетона и одной вздыбившейся обоины. Ради его вытаращенных от изумления глаз я бы пережила и целый потоп.
– А почему волосы не кудрявые? – вдруг спросил Андрей Викторович таким тоном, словно я побрилась наголо и лысина вдруг оказалась мне к лицу.
– Положение обязывает, – ответила я любимой бабушкиной фразой и неспешно пошла ко входу.
Судя по звуку, царевич поднял свой телефон с тротуарной плитки и последовал за мной. Обошёлся без сарказма, надо же!
Когда он галантно предложил мне сложенную в локте руку, я удивилась и поняла ещё одну истину, которую не рассказывают в школе, а следовало бы, – чулки на резинках и правильно подведённые глаза обладают волшебной силой. Стоит хотя бы на минуту поверить в то, что ты красивая женщина, и внезапно в это верят другие. Уже не первый мужчина провожает взглядом, а раньше меня будто не существовало.
Я переложила в правую руку клатч и ответила сухо, глянув вскользь на фотографов:
– Благодарю, не стоит. Люди способны истолковать превратно наши отношения.
Кажется, ему это не понравилось. Зато мне – очень. Я злорадно улыбнулась.
– Какая разница? И кому вы улыбаетесь? – придирчиво осведомился царевич, мгновенно справившись с эмоциями.
– Знакомому, – соврала я.
Коварство, неизвестно где прятавшееся до сегодняшнего дня, расцвело в моей душе готическими незабудками. Вот так живёшь почти тридцать лет и не знаешь, что вполне могла зваться не Катей Кутейкиной, а одной из семейства Адамс…
Я увидела впереди Добрыню. Как удачно! Улыбнулась ещё шире. Богатырь в синем галстуке засиял в ответ. Царевич рядом со мной запыхтел. Ох, как хотелось бы видеть, краснеет он или бледнеет, на кого сейчас смотрит и куда дел предложенную мне руку, но внутренний голос твердил о достоинстве, поэтому я вообще не смотрела на шефа. А он не отставал. И отчего-то молчал уже целые десять метров.
Кажется, я не смогу расстаться с этими туфлями… Они тоже волшебные.
Мы ступили на красную дорожку вслед за ушедшей в холл грузной парой, и фотографы принялись за нас. Замелькали вспышки, объективы нацелились с разных сторон, как дула самоходных танков.
– Улыбайтесь, – шепнул мне на ухо царевич, обдав жаром.
Я растерянно моргнула, но тут же вспомнила, что я – не я, и сказка не моя, и потому приосанилась. Добрыня принялся делать мне какие-то знаки из толпы. Царевич встал ещё ближе, я почувствовала его ладонь на своей талии. Да как он посмел?! – я оглянулась возмущённо.
– Улыбайтесь, Катерина, улыбайтесь, – повторил гад, растянув губы в мачистской улыбке. – Вы потрясающе красивая сегодня!
Его ладонь приобняла меня уже по-хозяйски. Жаль, прилюдный хук клатчем в лоб будет выглядеть неинтеллигентно прежде всего с моей стороны. Я немного отодвинулась, с трудом вспоминая, что надо улыбаться на камеру. Он придвинулся, наплевав на приличия. Навис надо мной, касаясь спины, плеч, как Дракула, делающий селфи с собственным ужином. От его близости и ощущения теплого дыхания у моего виска кожа покрылась миллиардами мурашек, которые прокатились вниз по спине до самых пяток, а в голове что-то слегка закружилось…
Я одёрнула себя: Ну, уж нет! Ужином после вчерашнего пива с пржевальской лошадью я не стану! И вообще! Я усмирю собственную разбушевавшуюся физиологию или я не интеллигент в десятом поколении! Я развернулась и пошла по красному ковру быстрым шагом в Конгресс-холл. Подальше от Жирафа.
– Стойте, Катерина! – прошипел царевич, догоняя.
Но я не останавливалась, спасаясь от настырных камер, липких взглядов и взбесившихся в моих бёдрах бабочек. Тогда он взял меня за руку, стиснув холодные пальцы в горячей ладони.
– Куда вы так понеслись? – в его глаза вернулась лёгкая усмешка.
– Работать, – выпалила я.
– Да погодите вы, – улыбнулся Андрей Викторович, как-то рассеянно оглянулся и заметил: – Я не вижу тут пока наших иностранных партнёров, возможно, они задерживаются. А, может, и вообще не придут. Такое тоже случается. Пока можно просто расслабиться и получать удовольствие.
– Тогда вы зря пригласили меня, – ответила я, вскинув дерзко подбородок. – Думаю, я не подхожу для подобных мероприятий. Вам бы лучшую компанию, к примеру, составила наша ивент-менеджер, Анжела.
О, он опять разозлился?! Я в точку попала?
– Кто и для чего походит, я буду решать сам, – безапелляционно ответил Андрей и, сняв с меня пальто, вручил его елейному гардеробщику.
Добрыня почти нас догнал, но ему дорогу преградила полная дама в палантине из соболей и трое её спутниц, воодушевлёнными колобками прикатившиеся по красной дорожке за нами.
Царевич, мгновенно схватил меня за руку и повёл прочь. Я попыталась высвободиться:
– Андрей Викторович, я пойду сама. Позвольте.
Но он в ответ на это заявил:
– Не позволю. Вдруг вы ещё потеряетесь. Или споткнётесь. Я вас сюда привёл, мне и отвечать, – и вцепился, не оторвёшь.
Затем провёл к скоростному лифту с прозрачными стенками, который вынес нас на крышу Конгресс-Холла, где располагался ресторан в зимнем саду с раздвигающейся стеклянной крышей и бассейн, вокруг которого разместились столики и стулья, декорированные в сине-белых тонах. На стенах сверкали сине-золотые логотипы Бауффа, впереди виднелась украшенная вычурно кафедра. Сновали туда-сюда, помогая рассаживаться гостям, официанты. Лёгкая суета и гул царили здесь, как в театральной буфетной в начале антракта – народ жаждал икры, зрелищ и выпить. И я с удивлением отметила, что здесь собрался весь городской бомонд…
* * *
Если это был продуманный манёвр, то Катерине он удался – я растерялся. Как пацан зелёный. И первые пять минут не мог справиться с ощущением подмены, как в дурацких комедиях про близнецов: заглядывал на неё то с одной стороны, то с другой. Но на красной дорожке перед камерами растерялась уже она, и на миг вместо строгой красавицы оказалась невинная стесняшка. И я обрадовался. Даже не знаю, кто мне нравится больше! Было в этом что-то прикольное, когда трогательная ромашка может превратиться в орхидею. Мой друг Тимур говорил, что женщины «оборотни», я смеялся и не верил. А сейчас смотрю на Катерину и любопытно: в кого она ещё может обратиться? От ощущения вкусной интриги аж холодок пробежал по затылку и вниз по спине. Интересно, чёрт! Не пропущу!
Я не большой фанат фотографироваться, но нужно было засветиться документально в «анналлах» Бауффа и предъявить всему свету: я там был. «Плюс один», кстати, видели? Обворожительный «плюс один». Я склонился над её ухом, прошептав:
– Улыбайтесь.
Она улыбнулась. Опять тому гамадрилу-качку, которого я с ней возле школы китайского заметил. Гамадрил чуть не лопнул от счастья, а я приобнял Катю, давая понять: не разевай роток, это мой ангелок. Гамадрил проигнорировал. А Катя взглянула на меня возмущённо и попыталась спастись бегством. Ну уж нет! Работать она собралась! Я про работу из вредности сказал, когда заявила, что со мной не пойдёт. Переводить тут категорически было не кого. По-английски я и сам умею. Зацепить, что ли, пробегающего по холлу постороннего иностранца и пусть развлекается?
Впрочем, всегда можно сказать, что кто-то не пришёл. Что я и сделал.
И тут я увидел Лану в компании пары таких же, как она, подружек. А она заметила меня. Ну, конечно, как «светская Чебурашка» могла пропустить такое скопление кошельков и апломба? При виде Кати лицо бывшей исказилось. Зная дебильный характер Ланы, я поспешил увести Катю подальше. Зачем нам скандал? Нам скандал не нужен.
И вдруг меня осенило: да отец же специально настаивал на том, чтобы я явился сюда не один, зная про то, что и Лана сюда явится.
Она ведь при прошлом разговоре ко мне снова пыталась подкатить.
– Что, любовник бросил? – усмехнулся я.
– При чём тут это? – надула Лана губки. – Я поняла, что не могу без тебя, Андрюш. Я поняла, что наш развод был ошибкой.
– Трудно назвать ошибкой боевые действия с применением всех видов запрещённого оружия, – скривился я. – Я тебе не поэтому звоню, чтобы повторить ракетные удары по репутации. Дочь у нас одна на двоих. Ты про это помнишь ещё?
– Конечно, – возмутилась Лана. – Я по Маше скучаю. Хотя бы ради неё надо попробовать…
– Исключено. Но вот мать ей понадобится пару-тройку дней. Я улетаю в Китай, а няня заболела. Побудешь с ребёнком?
– Что за вопрос? Конечно, Андрюша, – промурлыкала она.
При встрече снова попыталась свои женские «хитрости» провернуть. А мне противно стало: неужели не видит, что её манипуляции шиты белыми нитками и меня совершенно не трогают? Маруська на неё прыгала, ластилась, а Лана только боялась, что та белое пальто запачкает. Если бы не патовая ситуация, я бы с ней ребёнка не оставил. Но подумал, мать всё-таки…
Обосновавшись дома, Лана стала названивать, словно мы и не разводились, весь день доводила «заманчивыми предложениями», пока я не психанул и не поставил её на место. А через час Лана позвонила мне уже не из дома и сказала:
– У меня дела, и раз ты такой козёл, с ребёнком сам разбирайся! Ты же настаивал на опеке, вот и пользуйся! – и отключила телефон.
Если бы не Катерина тогда, и не выкрутился бы. До сих пор благодарен. Не знаю, как отец узнал про поползновения Ланы, но снова начал мне зудеть про «приличную жену». С этой Чебурашки станется и к отцу обратиться. Через своего. Не была бы она дочкой шишки со связями, пусть и в Москве, проще было бы всем.
Я представил Катю директору Бауффа Станиславу Шевченко, модному, загорелому, словно только что с Гавайев. Хотя наверняка так и есть. Тот расцвёл:
– Рад видеть вас! – и одарил Катю комплиментом.
– Мы не могли пропустить такое событие, – ответил с улыбкой я. – Открытие сезона в мире канцелярии и номинация «Золотая ручка» – это почти «Оскар» для всего Юга России.
Пижон из Бауффа просиял, посмотрел на Катерину, и та звонко и любезно добавила:
– Компания Бауфф много значит для нашей сети. Очень приятно работать с продукцией самого высокого класса, сделанной с любовью к людям и пониманием их потребностей.
«А молодец», – отметил я про себя.
– У Виктора Геннадьевича выросла достойная смена, – кивнул благосклонно пижон. – Приятного вечера! Мы подготовили для вас много сюрпризов!
Мы раскланялись, и я увидел краем глаза другой, весьма опасный своей глупостью «сюрприз». Лана шла в нашу сторону. Эффектная и хищная, с многообещающей улыбкой, и я напрягся, уже наученный горьким опытом, ведь «всё острое со временем теряет остроту, и только тупость становится ещё тупее…»
– Ну, здравствуй, Андрюша, – томно проговорила Лана.
Благо не стала лезть целоваться, знает, что я могу быть не очень-то вежливым.
– Привет-привет, – сдержанно ответил я.
– Здравствуйте, – сказала Катя.
Лана смерила её уничижительным взглядом и снова посмотрела на меня со слащавой усмешкой:
– А ты не один сегодня? Решил поразвлечься? Сколько бы ни было у тебя пассий, ты же знаешь, что я…
Не успел я разинуть рта, как Катерина выпалила, заливаясь краской:
– Я не пассия. Я на работе!
Лана засияла зверской радостью, как кошка, которой зазевавшаяся мышка, пробегая по дому, случайно наступила на лапу:
– Потрясающая честность, и как правильно – всё называть своими словами. И почём нынче эскорт?
Катюша растерянно взглянула на неё, на меня, не готовая к хэйтерским атакам. И вдруг я понял, какой я болван: пригласил бы по-нормальному, можно было бы Лане рот заткнуть, сказав, что она – моя девушка. И Лана покатилась бы колбаской, получив своё. А так… представляю, как всё это будет выглядеть в глазах моей ромашки, если я скажу, что насчёт работы пошутил. Я сузил глаза от злости, готовый Лану придушить:
– За языком следи! Не все прожигают жизнь ради развлечений! Я здесь тоже по работе. Бауфф – наш поставщик. И это моя переводчица! – Стоило сказать что-то покрепче, но вдруг не захотелось при Катерине засорять грязью слова. Я подхватил под локоть свою прекрасную ромашку и развернул в другую сторону: – Пойдёмте, Катерина.
Лана не успокоилась, ехидно заявила нам в спину:
– Ну, конечно, русский же тебе не родной.
Мы отошли на несколько шагов вглубь зала, перед глазами пиджачной стеной встал гамадрил.
– Здравствуйте, Катя! Рад вас видеть здесь!
– Здравствуйте, – она отчего-то перестала ему улыбаться. – Знакомьтесь, это мой руководитель. Зам. директора компании «Жираф», Андрей Викторович Гринальди.
– Денис Павлович Давыдов, «Сибирская нефть и газ».
Пришлось пожать ему руку. И улыбнуться так, чтобы понял: вали отсюда, к нефти, газу и подальше и не смотри так на мою Катерину.
– Приятно, очень, – неискренне сказал я и продолжил псевдоверсию: – Извините, мы должны идти. Дела…
– Конечно, – ответил тот и воссиял на робких взмах Катерининых ресниц. – Не пропустите завтра китайский.
– Обязательно, – ответила она, и я развернул её подальше от этих «мин».
Чёрт, нигде расслабиться не дадут! Катерина что-то вообще напряглась и на тучку стала похожа. Её не портило, но очень хотелось исправить положение. Я быстро разыскал глазами круглый столик на двоих с табличкой «Жираф», отодвинул перед Катериной стул и сказал:
– Прошу. Извините за инцидент. Моя бывшая жена никогда не отличалась умом и сообразительностью. Яд не сцеживает, хотя ей это прописано.
Катя вскинула на меня свои потрясающие глаза и кивнула, сразу простив:
– Да ничего. С бывшими всякое бывает…
Я сел напротив. Какая же она была красивая! И обезоруживающе нежная! Эти локоны, плавно спускающиеся на бело-розовое ухо, шея, плавная линия подбородка, пальцы, легшие на стол, словно на клавиши фортепиано.
– А у вас тоже есть бывшие? – удивился я.
Катя чуть пожала плечом и без обиняков ответила:
– Да. Я в разводе.
И покраснела, словно ляпнула что-то пошлое. А я готов был расцеловать её за это умение краснеть, непривычное для столь красивой девушки. Она даже в своих жутких лапсердаках на работе красивая, хоть и притворяется серенькой. Зачем? Не понятно. Мне всегда казалось, что таких на самом деле не бывает. Их только в кино показывают в качестве гротеска или контраста для бойких главных героинь. А тут вдруг нате, случайность вроде, может, и не заметил бы, а теперь глаз не оторвать. И потрогать хочется. Нет, ей не шла эта красная вызывающая помада! Точнее, шла, но без неё было лучше. Такие чувственные губы покрывать краской – преступление, это для Лан и прочих Чебурашек.
– Если не секрет, вы давно развелись? – спросил я.
Губы поговорили, так и дразня желанием попробовать их на вкус.
– Больше двух лет.
– Он – идиот, – вырвалось у меня.
Изумлённый взгляд глубоких глаз. И вдруг благодарная улыбка.
– Спасибо… – Но Катерина мгновенно вспомнила об официозе и спросила: – Что же мы будем делать, если ваш партнёр так и не придёт? Получается, мы пришли сюда зря?
– Мы в любом случае уже тут не зря. Бауфф нас видел, прочие тоже. В светской хронике засветимся, мы одни из их основных поставщиков в регионе. Тут главное – имидж! Вы же знаете, что ручки Бауффа считаются самыми элитными и цену держат в основном на апломбе. Для того, чтобы поддерживать ВИП-марку и не терять уровень, они и придумывают подобные мероприятия в больших городах с развитым бизнесом. Иначе кто бы тратился на обычную ручку с каплей золота?
– Позвольте не согласиться, – сказала Катя, оттаивая всё больше. – Я пробовала писать их ручкой. Очень удобная, пальцы не устают. И, говорят, чернила не кончаются больше года.
– И всё-таки это просто ручка, – улыбнулся я. – Тот же Паркер, Уотерман или Пьер Кардэн не хуже.
– Возможно. Не буду с вами спорить, – Катя обвела вокруг себя взглядом, в нём появилась мечтательность: – Тут красиво.
Официант поставил на скатерть трёхэтажную вазу с крошечными канапе, корзиночки с икрой, крабами и прочим баловством. Разлил нам шампанское в бокалы на высоких ножках. Пузырьки заиграли в светло-жёлтой жидкости, устремились вверх – пополнить ряды ничего не значащей, но такой важной из себя пены.
– Я рад, что вам нравится, – ответил я. – А что вам нравится ещё?
Катя удивлённо глянула на меня, словно мне не положено было задавать подобные вопросы по каким-то ей придуманным правилам игры. Но тут были мои правила. Я вообще считаю, что всё в жизни игра. Потому предпочитаю делать ставки первым и вести лидирующую партию, чтобы побеждать. И я сказал с улыбкой:
– Не сидеть же нам молча. Тем более, что я очень хочу узнать о моей сотруднице больше. Так что вам нравится, Катерина?
Она взяла тонкими пальцами бокал, чуть склонила голову. А я поймал себя на том, что мне нравится за нею наблюдать, ловить изящные движения, следить за тенями её мыслей, пролетающими в глазах, губах и на скулах. Если бы меня попросили назвать её одним словом, я бы сказал: прозрачная. Нет, не такая, что всё видно, как на ладони; а будто тонкая вуаль, которая колышется на ветру, щекочет нос и скрывает за собой то, чего никак не рассмотришь, но очень хочется разглядеть. Во что бы то ни стало!
– Мне нравится хорошая музыка, – сказала Катя.
– Классика? – спросил я. Какую ещё музыку могут любить правильные девочки?
– Не угадали, – улыбнулась она. – Хэви-металл.
– Что?!
Она рассмеялась. Мило так. И снова разрозовелась.
– Я пошутила. Хотя… есть, конечно, отдельные композиции у Металлики или у группы Найтвиш. Под настроение.
– Надо же, какое у вас бывает настроение!
– А так и не скажешь, – игриво кивнула она. – Но вообще я предпочитаю лаундж-джаз. Красивую электронную, типа дип-хауз. И люблю выискивать сочные новинки на радио. Новая музыка приносит свежесть.
– Какие, например? – я изогнул бровь, размышляя, сколько у неё ещё забавных ключиков. Я уже десяток насчитал.
– Zayn и Sia «Dusk till down». Я едва услышала эту песню, сразу была покорена, и мелодикой, и глубиной, ритмом. Она будто пробивающееся сквозь утренний туман солнце. Сначала так хрипло, тихо, едва касаясь, а потом по нарастающей. Как чувства, хлынувшие наружу. И всё очень сочно, красиво, чувственно… – призналась она.
– Так и знал, что вы поклонница всего чувственного! – воскликнул я, ловя на язык сладость её эмоций со смущением в апогее, словно вишенку на торте.
– А вы любите музыку? – поторопилась она перевести стрелки.
– Ну так, слушаю иногда под настроение.
– Хэви-металл? – засмеялась Катя.
– Нет, – хохотнул я. – Я люблю Майкла Джексона. И вообще, как говорит моя Маруся, всякое старьё. Она-то любит танцевать под пресловутое Деспозито. Приходится терпеть.
– У вас чудесная дочка. Если уж говорить о том, что мне нравится, то мне она понравилась. Очень.
– Она чемпион по обаянию, – ответил я с улыбкой, польщённый. – И ей очень ваши подарки понравились. Я уже Конька-горбунка наизусть выучил, читаю каждый вечер, а она «исё и исё». – Но про Маруську не хотелось. Она, как запрещённый приём, делает меня сразу мягким, как масло, и мажь меня потом на хлеб, как хочешь. Потому я спросил: – А фильмы? Что вы смотрите?
– Ужасно давно не была в кино, – сказала Катя. – Но я люблю скорее банальное: не лауреатов всяких премий и не душераздирающе серьёзное и философское, а приятное и романтичное. И сказки.
Ути… Предсказуемо и по-девочковому.
Настала моя очередь. Тут я, конечно, поумничал. Вспомнил «Семь самураев», «Начало», «Области тьмы» и «Девушку с татуировкой дракона».
Удивительно, но ей тоже всё это нравилось. И она тоже смотрела. А слова типа «когнитивный диссонанс», «концептуальность подачи» или «глубина восприятия» её не пугали, как Чебурашек. Плюс в карму!
– А книги? – Мне чертовски хотелось знать о ней всё.
Вопрос о книгах обычно Чебурашек ставил в тупик. Последняя из них сказала, что любит «Незнайку на Луне», другая заявила, что в «Космо» очень умные статьи. Я даже внутренне напрягся, надеясь, что Катерина всё-таки читает. Мне почему-то это важно было. Достала уже повсеместная чебурашковость.
– Трудно назвать какую-то одну. Я читаю много и запойно.
Интересно, что Катерина так и не пригубила шампанского.
– Вы не пьёте, – заметил я.
– Я, если честно, вообще не пью спиртного, – сказала Катя. – Запойная я только в книгах.
– Первый раз вижу девушку, которая не пьёт, – признался я и хитро прищурился. – А почему?
– А зачем? Мне и так хорошо, – пожала плечами Катя, и я понял, что она сказала это, не чтобы как-то выпендриться, а правда не пьёт. Удивительный пушистый зверёк из Красной Книги, эта моя ромашка.
– Ну тогда вернёмся к литературе, – подмигнул я ей. – Итак, книга, которая произвела на вас самое большое впечатление.
– «Воспламеняющая взглядом» Стивена Кинга и «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдберри. Причём последняя просто снесла с ног. Самое начало произвело наибольшее впечатление. Вы читали?
Я изумлённо кивнул – девушки, читающие Брэдберри и Кинга, оказывается, водятся на этом свете. Быть такого не может!
– Там в начале повествования мальчик, главный герой, описывает лес, – засияли восторженно Катины глаза. – Я вообще-то существо городское, но мне случилось несколько лет назад очутиться в лесу. И знаете, у Рэя Брэдбери было описано именно моё ощущение – живое, почти дословное, удивительное! Хоть я и не американский мальчик…
– Однозначно. – Я снова глянул на её грудь под синим шёлком. Шёлк мешал. – А ещё?
– Ещё мне нравится Фаулз.
Я попросил рассказать. На сцене вещал товарищ из Бауффа, звенели регалиями друг перед другом бизнесмены, поблёскивали бриллиантами и просто стекляшками Сваровски разряженные дамы и не очень дамы, периодически играла музыка, вручали награды-статуэтки чёрт знает за что, фоном менялся за спиной свет. А мне всё стало безразлично. Даже забыл про Лану, сверлящую мне спину через несколько столиков. И про Сибирскую нефть с лицом гамадрила.
Передо мной был спектакль получше: Катерина говорила о книгах, о сюжетах, о героях, словно они были её соседями и гораздо более живыми, чем все вокруг. Её глаза блестели, ресницы вспархивали, как две бархатные бабочки, губы… Чёрт, я сегодня же попробую эти губы! И хотелось прямо сейчас!
– Что же вы ничего не едите? – спросил я. – Попробуйте эти канапе. Мелочь, а приятно.
– Спасибо. Но мы же вроде на работе, – сказала Катя. – Сейчас набью рот, появятся ваши партнёры, и как я буду переводить?
Я махнул рукой:
– Да наплюйте вы на этих партнёров! Уже не появятся. Прокатили, мерзавцы…
– Жаль.
– А мне нет. Пойдёмте лучше танцевать? А потом разыграется аппетит, мы съедим всё и ещё закажем. Кстати, ваш любимый «Dusk Till Dawn» играет, грех пропустить. – Я встал и подал ей руку.
– Но никто же не танцует, – растерялась она.
– Вот и чудно! Люблю быть во всём первым, – широко улыбнулся я.
Мне наградой было прикосновение пальцев к ладони, нежное замешательство и обволакивающая женственность так близко, что у меня закружилась голова. Кажется, нет ничего чудесней, чем щекотание сердца при взгляде, скрытая, но такая явственная дрожь предвкушения и лёгкий аромат духов, обещающий… Чёрт, пока лучше не думать, что обещающий, и так голову сносит!
Я провёл Катерину к свободной площадке у бассейна, аккуратно прижал её к себе, обхватив за талию и закружил. И пофиг, что танцевать я особо не умею!