Я поискала защёлку на двери ванной и, к своему ужасу, не нашла. У меня уже зуб на зуб не попадал. Так что повесив на всякий случай фен на ручку двери, я стянула с себя отвратительно мокрое платье – натуральный холодный компресс. И чулки. Брр…

С ужасом взглянула на туфли. Им конец? Нет, пока живые… Пока. Я взяла одно из белых махровых полотенец для ног и взмолилась с ним в руках, словно это была хоругвь: «Туфельки, милые туфельки! Не вздуйтесь, не покорёжьтесь, пожалуйста, дорогие!»

Они ведь на самом деле очень дорогие…

И тщательно-тщательно их вытерла.

Затем прислушалась. Царевич вёл себя тихо. Слишком тихо. Ушёл за номер платить?

Я о нём беспокоилась: снова ноги промочил, ведь простудится! Не в первый же раз за эти дни! Интересно, он ноги парил с горчицей, как я советовала?

И я вздохнула: я бы и не подумала никогда, что на такое способен – Андрей ведь спас меня! Мою репутацию! Всю ситуацию, хоть она и была катастрофически безвыходной!

Я взглянула на белую дверь, разделяющую нас, и моё сердце дрогнуло, а затем растаяло: как же быстро он принимает решения! Я только успела замереть в ужасе, как сурикат при виде льва, а Андрей прибежал, спрыгнул в бассейн, подхватил меня на руки и уже всё придумал! Сильный! Я ведь больше мешка картошки вешу, если считать не новыми в сеточке, а теми, старыми, что мы бабушкой на зиму покупали и хранили в общей кладовой в нашей коммуналке, и соседка из комнаты по диагонали отчитывала нас за запах деревни, которым её бельё пропитывается, а Иван Фёдорыч после запоя подворовывал с голодухи понемногу. Но бабушка на него не ругалась – инвалид всё-таки. Совсем другое дело, когда из кухни кто-то сковородку с только что поджаренной картошкой украл. Сковородка была новая, очень жалко…

И о чём я только думаю?! Стыдобище!

Я выложила на стекло перед зеркалом серьгу, которую до сих пор держала зажатой в пальцах.

А царевич не заносчивый на самом деле. Наоборот, хороший! Рыцарь! По моему телу пробежала волна дрожи… От восхищения я чихнула.

Поскрёбывание в горле заставило меня всё-таки переступить через робость и край ванны, включить горячую воду и влезть под душ, закрывшись от мира белой шторкой. О-о, тёпленько!

Блаженство длилось недолго.

Ой, что это там стукнуло?! Дверь? Андрей вернулся? Я прислушалась и тут же выскочила из ванной. Теплее стало и ладно! Пусть теперь он свои ноги погреет. Я наспех вытерлась и нырнула в большой, не по размеру, махровый халат. Завязала пояс, накинула полотенце на голову и услышала сквозь шум текущей воды, которую забыла выключить, ненавистный женский голос.

– Андрюша… – Вместе с томными нотками даже сквозь полотно двери просачивался запах алкоголя и приторно-сладких духов.

Лана! Зачем она здесь?! В зеркале над раковиной отразились мои расширенные глаза и отпавшая челюсть.

– Проходи. Я ждал тебя, дорогая, – ответил царевич будто бы с улыбкой. В голосе послышалась игривость.

– Правда? А я думала, ты разозлишься… Андрюша, так вышло… Случайно. Но ты ведь понял, что я только ради тебя. Из-за чувств к тебе…

– Понял. Иди сюда.

Э-э… Они чего тут? Зачем? А я?…

– Как тут жарко!

– Я же говорю: ждал.

Я опешила и зачем-то взяла в руки фен. Жаль, что не топор. О стену между ванной и коридором стукнуло так, словно борец борца приложил.

– Платье сними, – проговорил охрипшим баритоном царевич.

У меня волосы встали дыбом и на макушке зашевелились. Я включила горячую воду на полный напор и сама вскипела. Зеркало с одной стороны начало запотевать.

Что это ещё за игрища?! А обо мне он уже забыл?! Да он… – кто он, я додумать не успела, так как снова чем-то шарахнуло об стену. Я подскочила и стиснула ручку фена в руках, как похищенная девственница – кинжал. Приникла к двери. В голове смешались люди, кони, свингеры, теги к видео для взрослых и бабушкино предупреждение про красивых мужчин. В висках пульсировало возмущение. А, может, распахнуть дверь и гордо уйти прочь, как есть, в тапочках и банном халате? Вместо этого, я зацепила пальцем кнопку фена, и горячим воздухом мне шибануло в лицо. Аж в носу пересохло.

И вдруг Андрей рявкнул без тени игривости:

– А теперь вышла за дверь и вали куда хочешь!

– В смысле? Что за игру ты придумал, Андрюша? – Лана хихикнула.

– Это у тебя игры, – процедил пренебрежительно царевич. – Хотела поиграть в унижение? Иди, играй! Только сама. Фотографы ещё толкутся в холле. Вали, фотографируйся в белье и чулках, пока не разбежались! В Инстаграме потом не забудь разместить – миллион лайков обеспечено.

Лана начала материться, потом взвизгнула. Дверь хлопнула. Я забыла, как дышать.

Он на самом деле свою бывшую жену в неглиже в коридор выставил?!

С моего отражения напротив можно было снимать заставку к фильму-ужасов под названием «Выпади глаз». Я даже про ревущий фен забыла. Впрочем, как дышать, я тоже сейчас не очень понимала. Хотелось расслышать, но чёртов абсолютный слух! Приглушённые вопли и колотёж кулаками по входной двери сообщили, что Лана тоже была не готова к такому повороту событий.

Андрей выждал несколько секунд и, судя по усилившейся громкости мата, открыл дверь в номер.

– Сволочь! Придурок! – ворвалась обратно мегера. – Платье верни!

Я выключила фен. Я должна была слышать всё.

– Не прыгай. А то я твоё платье подожгу, – холодно сообщил царевич. – Ой, глянь, зажигалка!

– Да ты! Да я! Да мой отец!!! Отдай!!!

– Твой отец будет счастлив увидеть тебя в очередном скандале и снова заблокировать твою карточку. Тебе ведь деньги не нужны! Только скандалы, только хардкор, – с насмешкой произнёс Андрей, не обращая внимания на фоновый поток ругательств. – Особенно когда ты пройдёшь в таком виде по Конгресс-холлу твой папá будет рад до икоты. И маман, конечно, загордится, когда тебя арестует полиция и отправит в обезьянник или в дурдом.

– Да я мать твоего ребёнка, ****!!!

– Как удобно об этом вспоминать, когда выгодно, да? – фыркнул он.

– Ты не посмеешь!

– Уже посмел. Вали.

Пауза. Возня. Мат.

Ещё жёстче:

– Я сказал: вали. Или русский не родной?

– Гад!

Что-то разбилось. Ещё. Я сглотнула. Почему тут не предусмотрен служебный выход? Я бы уже улизнула. Не выношу ситуации, когда приходится задыхаться от неловкости. Я даже кино, где за героев неловко, не смотрю. А это не кино…

Лана сменила тон:

– Давай договоримся, Гринальди.

– Тебе нечего мне предложить.

– Фамилию! – вдруг воскликнула Лана. – Ты хотел, чтобы я сменила на девичью!

– Да мне пофиг. Жажду увидеть хронику с твоими фотками в окружении чуваков с дубинками. Нары тебе очень пойдут. И грязная чужая футболка… Жесть, а не фотосессия.

– Гринальди, гад! – и тише. – Ну, пожалуйста, Андрей, отдай платье. Я всё…

Он издевательски молчал. Я хлопала ресницами, притаившись. Ноги совсем замёрзли. То ли от волнения, то ли от сквозняка из щели под дверью.

– Пожалуйста, – повторила она.

Молчание.

– Прошу тебя, Андрей! – с отчаянием.

– Ла-адно, – с ленивым одолжением заявил царевич. – Садись и пиши. Расписка. Чего смотришь? Ничего личного, только бизнес. Давай-давай, а то фотографы заждались. Я, Светлана Анатольевна Гринальди, обязуюсь сменить фамилию на девичью и подать документы в ЗАГС… Пиши-пиши, не хрен моё имя в своих инстаграмных дрязгах марать. Дата – завтра, апреля…

Я перестала слушать. Включила фен и бездумно начала сушить волосы.

Ничего себе рыцарь! Копьё сломалось, меч проржавел, прекрасная дама разочаровалась и предпочла рубиться в домино с драконом.

Нет, мне отсюда надо уходить как можно скорее! Я слушать эту комедию не хочу! Ни минуты лишней не останусь – царевич даже эту ситуацию вывернул в свою пользу. Я-то на секунду подумала, что он затеял всё ради извинения передо мной, а он просто делец. Со всеми вытекающими. Я сморщила нос брезгливо. Хорошо, что я заняла у Агнессы денег на такси.

В сердцах вытерла запотевшее зеркало. Волосы уже высохли и встали кучерявым взрывом на голове вместо элегантной укладки. Тушь потекла. Я её вытерла нервным движением и принялась сушить феном платье. Мне не терпелось спастись бегством.

Вдруг Лана выкрикнула:

– А туфлю?! Туфлю отдай!

Я скривилась. В дверь постучали.

– Катерина, вы ещё принимаете ванну, душ? Или уже одеты? Можно войти? – спросил царевич.

– Нет! – напряжённо выкрикнула я и отщёлкнула фен. – Нельзя войти! Ни в коем случае!

Царевич сказал что-то, и Ланин голос пробубнил через дверь:

– Извините, Катерина, я случайно…

Я зажмурилась – как же мне было неловко! Нет, определённо, ни одного Монте-Кристо в моём роду не было, и месть – скверная штука. Вроде бы гадость сделали мне, а мне же и стыдно… Потому я выпалила, краснея, как рак:

– Извиняю. Идите. Всё нормально.

– Ну вот видишь? – язвительно сказала Лана. – Она не обиделась.

– Дура ты. Фамилию меняешь завтра! – рыкнул царевич. – Туфлю лови. И вали уже! Видеть тебя не могу!

– Ути, какие мы нервные, – бросила Лана, и послышался хлопок дверью.

* * *

«Лучший сотрудник года» вышел из ванной минут через пятнадцать. Разрумянившаяся, в кудряшках мелким бесом. Но с выражением лица отнюдь не ромашки, а скорее пятого прокуратора Понтия Пилата, которого достали иудеи. В руке клатч вместо жезла, в другой – туфли. Как ни странно, в платье, мятом, но сухом. И в тапочках на босу ногу. Кого казнить планируем?

– Вы зря сняли халат, – сказал я. – Я тут, конечно, натопил сплитом, но всё равно недостаточно.

– Благодарю за заботу, – сухо ответила Катерина. – Простите, мне уже пора.

– Не торопитесь, я номер до утра оплатил.

После битвы со стервью я слегка устал, но итогом был доволен. Сел в кресло, отодвигая носком ботинка осколки разбитого вдребезги торшера, и указал на второе:

– Давайте хоть побеседуем по-человечески, отпразднуем выигранные туры, – мотнул головой в сторону золочёных конвертов на кровати.

Катерина выдавила из себя гримасу, которая, вероятно, подразумевалась как улыбка.

– Нет, извините. Мой рабочий день ведь уже закончен? Я лучше проведу вечер дома.

Я не понял её реакции. Перенервничала? Ну, ладно. Я встал.

– Хорошо, я вас отвезу. Хотя не понимаю, куда вы торопитесь.

– Китайский учить. У меня осталось всего две недели. И приводить в порядок платье, – она кашлянула, – униформу, как вы сказали. Вы ведь так легко отобрать можете, извините…

Я нахмурился:

– Что вы несёте, Катерина? Платье – это подарок. Хм, вы слышали, что тут происходило? Но ведь вода, стены…

– У меня абсолютный слух.

– Чёрт! – Я засунул руки в карманы и сощурился, начиная злиться. – Да хоть бы и слышали! Эту стерву нужно было проучить, вы не считаете?

– Извините, я считаю, что месть унижает мстящего. Как минимум, некрасиво выставлять в коридор женщину, которую вы же и раздели, – у неё сел голос, она кашлянула и добавила: – извините…

– Да хватит вам извиняться! – рявкнул я в сердцах. – Что вы вечно краснеете?! Сыплете то тут, то там извинениями, словно вам стыдно по земле ходить!

Она покраснела ещё сильнее. И ничего не сказала, а я наседал, подходя всё ближе:

– Вам было бы легче, если бы из-за этой дуры вы стали бы завтра гвоздём программы соцсетей и онлайн-новостей?! Или вам понравилось?!

– Н-нет, – Катерина кашлянула. Взглянула на меня, как Белоснежка на угнетателя гномов, и выпалила: – Я благодарна вам, Андрей Викторович, за то, что вы спасли ситуацию… И меня… Но то, как вы поступили потом… Это… это, простите, это неблагородно и недостойно! Я поражена, как вы так можете: одним поступком вызываете восхищение, следующим… падаете так низко! Простите… – и, рванув ручку двери на себя, она бросилась в коридор, словно сама испугалась сказанного.

Я – за ней. Догнал, схватил за плечо. Она заледенела. А потом вскинула на меня свои глазищи и припечатала:

– Я думаю, что для таких мероприятий я не подхожу. И я – не лучший сотрудник. Вы знаете. И больше не надо. Простите. – Вырвавшись и чуть не споткнувшись, она влетела в раскрывающиеся двери лифта, толкнув дородного господина с лоснящимся лицом бюргера.

Он что-то вякнул по-немецки, она на том же языке ответила. Наверняка своё коронное «извините». Немец что-то и мне сказал. Я не отреагировал. Дверцы лифта закрылись. А я остался стоять столбом, как оплёванный.

Замечательно я развлёкся сегодня! И зашибись, как развлекусь завтра в беседе с отцом.

Я стиснул зубы, предвкушая. А затем одарил всё ещё чего-то ждущего возле меня немца наглой ухмылкой и решил: а и пофиг! Ни перед кем я оправдываться не стану. Подумаешь, цаца какая! Её же любимый Конфуций сказал: «Ни перед кем ничего не объясняйте. Каждый всё равно поймёт всё так, как ему выгодно». Я прав, и точка!