– Одуванцик! – вскричала Маруська с такой радостью, с какой наши космонавты нашли бы жизнь на Марсе.
Бросив весёленький розовый самокат с пони-единорогом и лампочками на руле, дочка кинулась на исследование нового явления.
Чёрт, и почему я не умею так радоваться? И самокат у меня есть, и одуванчик вижу, и воскресный парк весной пахнет, только на душе хреново. Со вчерашнего вечера, когда я сидел, как дурак, дома один и тянул виски, так и не улучшилось. За ночь я весь мозг себе проел, думая, что сделал не так. Заснуть не мог.
Ведь ради неё же всё сделал, чтобы защитить! И Лану вызвал, и извиниться заставил. Ну, может, не раскланялся и без экивоков обошёлся, но ведь эта злобная Чебурашка из золотой молодежи по-другому не понимает, я пробовал! Не дай Бог мне так Маруську воспитать, хотя кто бы Лану воспитывал, там всё просто было: «не вопи, возьми денег». Мой отец что-то говорит про гены, а я стою на своём: моя дочка такой не станет, уже не такая!
Но Катерина, может, подобных «дочек великих и ужасных толстых кошельков» не встречала? Надо вообще её личное дело посмотреть, чем она жила-дышала до этого. Ведь не пятиклассница с косичками, даже замужем была! А и не скажешь…
Мне не столько обидно было, сколько досадно – я категорически не понимал, в чём косанул. Ну да, двух зайцев убил. Но и это не для себя же! Себя я подставил, теперь отцу даже звонить не хочется. И раз он сам не звонит, значит, ещё не читал новости в сети. Пока можно дышать.
Хорошо, что Надя сама предложила Маруську привезти, они с папой на корт собрались. А я отмазался. И не соврал даже, сказав, что в выходные парк – это для нас святое. Маруська и сама уже с утра прыгала и кричала мне в экран телефона: «Мапа, в палк!» Утром в субботу и воскресенье, какая бы погода ни была, мы туда. Или в снегу поваляться, или по газонам побегать, кошек за хвост потаскать, мальчикам на детской площадке глазки построить. И, конечно, все батуты обскакать, все карусели объездить, а потом вредного чего-нибудь съесть в кафешке. Так что можно сказать, что пока Маруська меня спасла. Но ненадолго.
Однако не это мучило меня, а мысли о Катерине. Я физически ощущал телефон в кармане, но знал, что звонить не буду. Я не придумал, что сказать. Вообще ничего не понимаю!
– Мапа, мапа, одуванцик! – подбежала ко мне дочка и протянула уже сорванный цветок.
– Спасибо, – улыбнулся я. Присел на корточки и взял стебель в руки. – Только ты больше не рви, ладно? Пусть растут.
– Ладно, – хлопнула ресницами дочка.
Маруська, как газонокосилка, постоянно обносит всё, что цветёт. У неё будто цель, как в компьютерной игре – сорвать всё, что не зелёное. И где-то при этом в голове складываются набранные баллы. Деда с бабушкой на даче чуть удар не хватил в прошлый раз, когда она заявилась на веранду с десятком головок крокусов, лютиков и гиацинтов. Счастли-ивая!
Я понюхал одуванчик. Маруська засмеялась:
– Мапа, у тебя нос жёльтый!
Я кивнул и вытер тыльной стороной кисти нос. А Маруська посмотрела на меня внимательно и вдруг провела ладошкой по щеке.
– Мапа, ты глустный? На цветочки обиделся? Я больше не буду лвать. Честно-честно!
Я погладил её по головке.
– Вот и умница. Но я на тебя не обиделся. Просто сказку грустную вспомнил.
– Ласскази!
– Да ну её! – махнул я рукой. – Давай лучше дальше кататься по парку?
– Не-ет, сказку! – заявила Маруська требовательно.
– Ну тогда не жалуйся. Она не весёлая, – вздохнул я. – Жил-был на свете одинокий… ну, допустим, принц, королевство, бизнес, подчинённые, тьфу, слуги, всё, как положено. И понравилась ему девушка. Смешная такая, в кудряшках. Как ты. Принцу нравилось, что она скромная и умная, а не как дурные придворные фрейлины, вредные и которые денег хотят.
– А она класивая? – спросила Маруська.
– Кто?
– Котолая смешная?
– А, ну да, – я задумался, вспомнилась Катя вчера, необычная, загадочная, что-то в груди почувствовалось, словно лишний орган туда затесался. – Очень красивая. Принц позвал её на бал, а она не захотела.
– Так не бывает! – возмутилась Маруся.
– Бывает. Но принц тоже возмутился. И так как очень хотел, чтобы она была с ним на балу, приказал ей прийти, и она пришла, потому что должна была подчиниться. Он думал, что она обрадуется, а она не обрадовалась.
– Он что, глупый? – удивилась Маруся, отрывая головку одуванчика от стебля.
– Видимо, – я снова вздохнул.
– А дальше? Девушка стукнула его и убежала? Я Стёпу стукнула в садике вчера, он меня хотел заставить в машинки иглать! Не хочу в машинки!
– И правильно ты стукнула, молодец! А девушка не могла стукнуть. Он же принц! Кто же принцев стукает? Она пришла на бал, вся такая красивая-раскрасивая, ещё красивее, чем обычно. Но тут злая фрейлина решила принцу и его гостье напакостить. И столкнула её в фонтан, чтобы опозорить перед всем балом. А принц увидел и спас девушку. А потом отомстил фрейлине той же монетой. Поговорил с дурной фрейлиной на её дурном языке. Та поняла, что была не права и извинилась. Только девушка разозлилась на принца и сказала, что мстить нехорошо, даже злым фрейлинам, и что она с ним больше никуда ходить не будет. Потому что он типа плохой. Вот такая странная девушка.
– Она навелно флейлинский язык не понимает, – выдала мудрую мысль Маруська.
Я опешил и даже плечами пожал.
– Может быть…
– А потом?
– Всё.
– Нет, – мотнула головой Маруська так, что кудряшки запружинили. – Так всё не бывает. Сказка не кончилася.
– Да вроде кончилась.
– Нет, ты дальше книжку почитай. Там навелно исё стланички есть.
– Да и ладно, – усмехнулся я. – Зачем принцу такая глупая девушка?
– Она не глупая! Она плосто плинцесса! – выпятила вперёд нижнюю губку Маруська.
А я опять обалдел – с ума схожу? Почему я в собственной дочке постоянно вижу Катерину? Надо ещё кому-нибудь показать их рядом, или фотографии сравнить. Может, у меня просто навязчивая идея? Да, точно! Утром аж бегом побежал в супермаркете, когда кудрявую девчонку увидел в серой хламиде впереди себя. Не Катерина была. Почему-то расстроился.
Дурак! Надо меньше пить и заняться уже с кем-нибудь сексом, в конце концов, пока голова ещё на месте! Придумываю всякую ерунду!
– Никакая она не принцесса, обычная девушка, – немного сердясь на себя, ответил я.
– Неа, плинцесса! Как на голошине. Плинцессы плавильные и такие… как одуванцик. Злой язык не понимают. Потому что доблые.
– Думаешь? – удивился я.
Маруська кивнула и встала ботиночками на подножку самоката.
– Кати меня.
– Нет. Сама, – хмыкнул я.
– Нет, ты кати. Я плинцесса! – кокетливо заулыбалась Маруська.
– Тогда тем более сама, – подмигнул ей я.
Маруська ещё немного поторговалась, но я не сдался. Поставил цель – батут-бегемот в центре парка. И мы покатились по мощёной дорожке к надувному монстру-бегемоту. Моя дочка должна быть ещё и бойцом, даже если и принцесса. А то из некоторых воспитали романтических идеалистов на викторианской литературе и журнале «Мурзилка», а нормальным людям страдай!