«Трудности – это не наказание за прошлое, а испытание ради будущего», – сказал какой-то умник, и народ растащил по статусам в соцсетях.

Попробую ему поверить, – решил я, собрал Марусю и ломанулся в круглосуточную лабораторию на Университетском – делать ДНК тест.

– Заплачу сколько угодно, лишь бы срочно и качественно! – заявил им я.

– Насколько срочно? – спросила миловидная девушка в очках.

– Экстремально! – ответил я.

– Тогда вам нужен экспресс-тест на отцовство. Будет готов через один рабочий день. Двадцать четыре тысячи рублей.

– Кто сказал про отцовство? – буркнул я, озираясь на Маруську. Она что-то рассказывала усатому охраннику и, кажется, уже совращала его поиграть с ней в прятки.

«Скоро, доча, в прятки играть будем мы с тобой», – подумал я.

– Вот, – выложил я пакетик с двумя Катиными волосами. – У вас на сайте написано, что с нестандартным материалом вы тоже работаете.

Девушка поднесла к носу пакетик и покачала головой.

– Мы, конечно, работаем. Но данного материала недостаточно. Волос должно быть как минимум пять, и они должны быть с луковицей.

– Что же делать?! – замер я, перед глазами почему-то встал крюк на Катином потолке, за который она кудряшками зацепилась. Хоть время вспять проворачивай! Мне нужен тот пук волос! Чёрт, но я же не могу ей сказать! Разве можно давать надежду и отбирать?! Вдруг я сошёл с ума, и всё это бред? Или не бред. Не понятно, что хуже. Нет, хватит тут одного отчаявшегося.

Девушка пожала плечами.

– Можно ещё попробовать жевательную резинку.

– Дайте две, – буркнул я.

– А на отцовство проверять не будете?

Вот заладила! В конце концов, что я теряю, кроме денег?

– Буду! – рыкнул я. – Сейчас раздобуду ваш нестандартный материал и буду! Маруська, не крути дяде усы!

* * *

Телефон звонил, захлёбываясь настойчивостью в беззвучном режиме. Я посмотрела на экран: Андрей. Улыбнулась: вот ведь нетерпеливый! Как грызть деловой китайский, когда один неделовой и скорее французский на уме? Я непроизвольно коснулась пальцами губ. Ответила любимому смской:

«Я на уроке, заканчиваю в двадцать-ноль-ноль»

«Выйди. Пожалуйста», – последовало в ответ.

Всё-таки царевич во всём царевич. Но он уже говорит «пожалуйста», и это достижение! А как он целуется! Такому всё можно!

Я попросила у Ли Юна разрешения выйти, и по стеночке, стараясь не мешать, выбралась в безлюдный жёлто-кафельный коридор с массой одинаково белых дверей.

– Катя, Катя, я плишла к тебе! – звонко треснула учебная тишина, и в порыве любви на меня на налетело чудо в малиновом сарафанчике.

Я подхватила её на руки и заразилась тёплым счастьем.

Андрей стоял у доски объявлений, всё в том же рабочем костюме, взъерошенный, странный и, кажется, больной. Мы подались друг другу навстречу. Да, точно! Его глаза блестели слишком лихорадочно!

– Андрюша, ты здоров? – обеспокоенно спросила я.

– Я? Да… Да, всё в порядке! – Он махнул рукой. Посмотрел на меня, на Маруську, взгляд стал ещё более болезненным. – А ты как?

– Я занимаюсь.

– Ой, длакончик! – увидела Маша зелёного монстра из папье-маше в углу и, выбравшись с моих рук, бросилась к нему. На метрового и почти круглого динозавра со всех сторон были наклеены разноцветные стикеры – все, кому ни лень, писали тут свои пожелания и слова благодарности. Имелись даже рисунки. Можно было изучать долго, чем Маша и занялась.

Андрей подошёл ко мне почти вплотную. Заглянул в глаза.

– Точно ничего не случилось? – спросила я.

– Нет.

– Ведь занятия…

– Я на секунду, – ответил он, и обхватил мои щёки жаркими ладонями.

Я утонула в его взгляде. Серьёзном, огненном.

– Катя… – сказал Андрей. – Катюша! Знаешь, если бы не это, я б, наверное, не понял так скоро…

– Не понял чего? – тихо спросила я, и волнение начало прокрадываться из глубины на поверхность трепетными волнами.

– Что я люблю тебя, – послышалось в ответ.

А? Моё сердце распустилось счастьем.

– Я люблю тебя, Катя! – продолжал он пылко. – Люблю, что бы ни случилось! И это не потому что… А просто так есть! Я тебя люблю!

Его глаза смотрели в мои и ждали ответа. Очень жадно. Отчаянно. Мне стало горячо – это сердце вспыхнуло ответным пламенем и затанцевало.

– Я тоже люблю тебя, Андрюша! – прошептала я, растворяясь в этом чувстве, внезапно обретшем звук, объём и даже запах. Его запах! – Я люблю тебя…

Мой шёпот показался очень громким, таким, что его, наверное, слышали все ученики и преподаватели за белыми дверями. Это было неловко. И сладко, по-настоящему!

В ответ всё закружилось в поцелуе: и я, и стены, и потолок, и динозавр, ощетинившийся щедрым «спасибо». Я почти растворилась в нём, и только уголком сознания думала: а Маша, а как же Маша? Можно ли при ребёнке?..

Когда Андрей отстранился от меня, я увидела, что Маша радостно прыгает рядом:

– Плинц и плинцесса! Мои!

Я почувствовала тёплую ладошку в моей, и тут же прикосновение кисти Андрея – это Маша соединила нам руки. И смотрит снизу вверх с восторгом. С ума сойти! Но ведь у неё есть мама… Я даже растерялась немного. Подняла глаза на Андрея.

– Скажи, Катя, – в запале проговорил он, – ты бы уехала со мной? С нами?!

От обрушившегося на меня разом счастья, сердце билось так сильно, что было всё равно, что он имеет в виду. Китай? Мальдивы? К чёрту на рога? Конечно, хоть сейчас!

– Да, – ответила я, и мурашки побежали по моей спине.

– А ты бы не перестала любить меня, если бы я был преступником?

– Что ты говоришь, Андрюша? – удивилась я. По-моему, у него действительно жар. Я коснулась свободной рукой его лба. – Ты горячий!

– Будешь тут. Как кипяток…. Так ты любишь меня, Катя? – спросил он.

– Да, да, конечно! – воскликнула я.

Он высвободил руку и протянул мне жвачку.

– Тогда попробуй.

Неожиданное продолжение. Я взяла её, недоумевая.

– Хорошо, я потом…

– Нет, попробуй сейчас. Пожалуйста!

– Она волшебная! Из сказки! – сказала Машенька. – Мне мапа тоже такую дал!

– Д-да, да, у всех должны быть волшебные жвачки. Прямо сейчас! – пробормотал Андрей, чересчур волнуясь.

– Ну хорошо, – согласилась я и, развернув, положила в рот сладковатую резинку. Прожевала. На вкус обычная. Даже не сочный арбуз и не корица с перцем. Волшебство без вкуса и запаха. Гипоаллергенное, видимо…

– Нравится? – Он смотрел на меня так, словно дал попробовать паюсную белужью икру из золотой коробочки и боялся, что я скривлюсь и скажу «гадость».

– Да, – кивнула я, тщетно пытаясь понять, какая загадка прячется за его зрачками, и что быстро снимает температуру. – Мне кажется, тебе нужно домой, Андрюша, отдохнуть. Хочешь, я с Машей посижу?

– Да, позже обязательно. А сейчас давай, – раскрыл Андрей ладонь.

– Чего? – опешила я.

– Жвачку обратно.

Э-э…

Но он поднёс ладонь прямо к моим губам. И пришлось вернуть ему резиновое угощение. Андрей зажал жвачку в кулак и сунул его в карман брюк. Потом снова поцеловал меня. Коснулся горячим лбом моего лба и носом носа. Пробормотал:

– Что бы ни случилось, я никогда не хотел тебя обидеть! Знай это, хорошо? Знай! И прости…

Мне было хорошо и странно, и я решила, что нам всем срочно надо домой. Там я закутаю Андрея одеялом, суну градусник под мышку и налью чаю…

И вдруг он с силой дёрнул меня за волосы.

Я ойкнула от неожиданности и боли. Открылась дверь в наш класс. На пороге появился Добрыня. И послышалось Машино восторженное:

– Ой, дядя, ты медведь?!

* * *

– Кажется, это тебя! – сказал Андрей.

Провёл, как школьницу: пока я оборачивалась, он подхватил Машу и исчез с ней так быстро, что я лишилась дара речи. Что это было?

Так я и пробормотала себе под нос, садясь за парту в полном ошеломлении:

– Что это было?!

Ли Юн посмотрел на меня неодобрительно, затем обвёл взглядом других студентов:

– Слушайте внимательно, сейчас будет важная тема!

– Я не знал, что у вас есть ребёнок, – прошептал Добрыня, который несмотря ни на что вновь сел за парту рядом со мной. Приятно, когда люди не обидчивы.

– Я тоже… Хотя, позвольте, – опомнилась я, – это не мой ребёнок. Это дочь Андрея.

– А так похожа!

– Всякое бывает на свете, – пробормотала я, проводя рукой по тому месту, где царевич пытался лишить меня скальпа. Очень было чувствительно до сих пор. Но обидеться я не успела. Сердце тревожно стучало: если Андрей в таком неадеквате, как он поведёт машину?! Ещё и с Машей!

– Да, говорят, существуют схожие генотипы, – не отставал Добрыня. – Вы и с ним одного типа, южного. Похожи даже. Как ни прискорбно мне это отметить…

Я не слушала ни его, ни Ли Юна, я набирала сообщение Андрею, пытаясь выяснить, что происходит. Не ответил. Осторожно прикрыв рукой телефон и почти согнувшись над партой, я позвонила Андрею. Не берёт.

– Чем он вас огорошил? – шёпотом допытывался Добрыня.

– А? Что?

– Ну, вы сказали: «Что это было», когда пришли…

Я моргнула.

– Ах, да… Вы совершенно случайно не знаете, какая может быть связь между словами: «жевательная резинка, волосы, преступление»?

– Ого ребус! – изумился Добрыня. – Я точно не знаю, но можем спросить гугл.

Ли Юн продолжал приводить примеры. Речь на китайском сейчас мной воспринималась… как на китайском. Для чайников.

Добрыня тоже увлёкся не бизнес-лексикой и начал мне на ухо зачитывать:

– «Как убрать жевательную резинку из волос»… «Кодекс поведения блондинки», не то? О, «использование волос, слюны и пота в расследовании»…

– А что там об этом? – заинтересовалась я.

Добрыня сунул мне под нос свой смартфон размером с сапёрную лопатку, и я прочла:

«В судебно-медицинской практике исследования вещественных доказательств биологического происхождения довольно часто возникает необходимость устанавливать присутствие следов различных выделений человека (слюны, мочи, пота и др.), чтобы решить вопрос о возможности происхождения этих вещественных доказательств от конкретного лица (потерпевшего, подозреваемого или обвиняемого)… Изымать следы слюны нужно с предметом-носителем (окурок, жевательная резинка, посуда и др.).»

А зачем Андрею моя слюна? – ещё сильнее озадачилась я, понимая, что не усижу на месте больше ни секунды. Слово «преступник» сверлило мозг. Что Андрей задумал? Причем с Машей?!

– А вот тут ещё говорится про тест на отцовство, – прошептал зычно Добрыня.

У меня ухнуло сердце. Лана что-то устроила? О да, она же говорила про месть! А Андрей? Такого неадекватного я его никогда не видела… Всё это очень плохо, очень. Я должна срочно его найти!

– Какое такси сейчас дешевле всего? – спросила я Добрыню.

– Зачем такси? Я вас отвезу!

– Это неловко. И простите, мне нужно бежать прямо сейчас, не дожидаясь конца урока!

– Я вижу, понял. – И он вслух проговорил, выпрямившись: – Господин Ли Юн, прошу вас, отпустите нас, пожалуйста! Очень срочные проблемы. Я планшет на записи оставлю, можно?

– Ну если надо, идите, – не очень довольно ответил китаец.

Впрочем, его из дзен-созерцательности двум нерадивым студентам было не выбить. Зависть. У меня уже тревога колотила дятлом по темечку. Рассыпавшись в извинениях, мы подхватились с Добрыней с места и выбежали в коридор. Я продолжала набирать Андрея. Но он не брал телефон. А потом вообще послышалось отвратное: «Абонент вне зоны действия сети…»

– Куда едем? – спросил мой добровольный помощник размером с дирижабль, усаживаясь в такую же габаритную машину.

Я назвала адрес Андрея, и мы помчались.

* * *

Консьержка не хотела меня впускать, но Добрыня умаслил её улыбкой и пообещал:

– Она только на минуточку! Буянить не будет, честно-честно! Я у вас в заложниках останусь, если что.

Консьержка недоуменно посмотрела на лицо «заложника» шире её командирского окошечка, и ничего не сказала. А я взлетела на шестнадцатый этаж, помогая собственным нетерпением лифту ползти быстрее. Но и тут меня ждал провал. На звонки и стук в дверь никто не откликался. Я приложила ухо к двери. Тишина. Их нет дома. А где они могут быть? В офисе? У дедушки? Уехали?!

Мысль о старшем Жирафе отозвалась дурнотой. Я сглотнула и посмотрела под ноги. На резиновом коврике у порога лежала скомканная, изорванная бумажка с отпечатком подошвы. От неё разило яростью. Я наклонилась и прочла надпись на штампе «Московский районный суд». В волнении принялась рассматривать кусочки бумаги с печатным текстом.

«Повестка», «Гриналь…», «В качестве ответчик…». Из нескольких обрывков я сложила: «по делу: об изменении порядка общения с ребёнком».

У меня ухнуло сердце, и всё похолодело – неадекватность Андрея стала понятна: Лана хочет отнять у Андрея Машу! Но у них ведь наверняка ранее был уже суд, они же разводились. Так почему Андрей был в таком состоянии? Может, что-то новое открылось? У Ланы появились компрометирующие его факты? Что-то ужасное?

Мысли продолжали хаотично скакать в голове, как атомы после Большого взрыва.

А мои волосы при чём? Ничего не понимаю…

Что бы там ни было, я знала одно: Андрей – «мапа», и по тому, с какой нежностью и лаской он общался с дочкой, было ясно – она для него всё. Я таких отцов в своей жизни не встречала, может, разве что на картинках вконтакте про «сумасшедших пап». Но я их всегда старалась быстро закрыть, сразу после умиления испытывая мучительную зависть и считая, что мне такое счастье в реале недоступно. И вот он оказался рядом, настоящий, любящий. Мой царевич. Самый прекрасный на свете! И он… – я сжала обрывки повестки в повлажневшей ладони, – он готов на преступление. Ради дочки.

Я осмотрелась вокруг растерянно. Что же делать?! В отчаянии набрала номер царевича, умоляя про себя: Андрюша, родной мой, любимый, ответь!

Не ответил. Телефон по-прежнему был выключен. Куда же теперь? Где его искать?!

Я достала из сумки тетрадь, вырвала лист и написала на голубых клеточках:

«Андрей! Андрюша! Я волнуюсь. Позвони мне, пожалуйста!»

Подумала и приписала:

«Ты нужен мне, как… как ты! Ты нужен мне! Вы оба нужны!!! Катя»

И я пошла к лифту, судорожно размышляя. Пока заторможенный лифт спустил меня к Добрыне, в голове сложилось решение: надо ехать в офис. Он может быть там. Или у своего отца дома. Ведь когда плохо, прежде всего обращаются к родителям! Надежда загорелась в душе – ВГ разумный, он не позволит Андрею наделать глупостей. Даже хорошо, что диктатор! Но я… я должна быть в этом уверена! Телефон и адрес старшего Жирафа наверняка должны быть у охраны.

– Ну что? – спросил Добрыня. – Теперь домой?

– Нет, мне нужно на работу, в Жираф, – сказала я.

– Так поздно уже!

– Супермаркет еще работает.

– Как скажете, Катюша, – развёл руки Добрыня. – А что случилось-то?

– Пока ничего, – выдохнула я. – И надеюсь, что ничего не случится.

Мы в две секунды сели в чёрный Порше и поехали.

– Завидую ему, – вдруг признался Добрыня.

Я растерянно взглянула на своего спутника, открыла рот, чтобы что-то ответить, и закрыла. Что я могу сказать? Что моё сердце долго молчало и от людей пряталось, а теперь раскрылось и затанцевало только для Андрея? Сказать, что теперь оно балансирует на краю пропасти, умирая от беспокойства? Как можно заявить, что человека не любишь? Хорошего человека? Я не любила Добрыню, но чувствовала искреннюю благодарность и потому тихо произнесла:

– Спасибо вам за помощь, Денис. Вы даже не представляете, насколько она для меня важна! Вы очень хороший человек!

– Всегда пожалуйста, – расцвёл Добрыня, сейчас вовсе не такой некрасивый, как прежде. – Можете использовать меня в хвост и в гриву, мне только приятно!

Я улыбнулась и мысленно пожелала ему счастья, а ещё ту, которая увидит в нём спрятанную от других душевную красоту. Не может быть, чтобы она не нашлась! Если даже моё замороженное обидой и страхами сердце проснулось, значит, и ему повезёт!

Через несколько минут мы подъехали к жёлтой громадине Жирафа и остановились на парковке прямо у выхода.

– Спасибо вам! Огромное! – сказала я.

– Я подожду вас.

– Нет, нет, спасибо, – по интуиции ответила я. – Дальше я сама!

И выскочила из машины.

Прежде чем сунуться к охранникам, пикнула пропуском, побежала на второй этаж и выше по лестнице в поднебесье в кабинет Андрюши. Толкнула дверь и ввалилась в тёмную пустоту. Никого. Но я найду его! Глянула на пролёт на третий, вздрогнула, но тут же наскребла смелости в дальних уголках моего «Я», и пошла по ступеням. Я жутко трусливая, но на минуточку смелой притворюсь, можно? – сказала я сама себе, стараясь не споткнуться на лестнице. Мне навстречу вышла Анжела с красочной папкой в руках.

– Катя?! – удивилась она. – Ты зачем так поздно на работу вернулась?

– Очень нужно! Ты Андрея не видела?!

Анжела отрицательно мотнула головой.

– Что он забыл в офисе в это время?

– А ВГ здесь?!

– Да, я от него. Задолбал уже своими придирками. Опять иду переделывать листовку. Так что давай, удачи!

И мы разошлись.

Секретаря Оли не было на месте. Дверь главного возвышалась над красным ковролином приёмной с важностью дубовых врат, ведущих в королевскую залу. Я сглотнула. Рад мне ВГ не будет. Он же мне ясно сказал не приближаться к Андрею. Стоит сейчас открыть рот, и главный откусит мне голову. Я заколебалась. И тут же рассердилась на себя.

Нет, я не могу! Не могу иначе! Бояться буду потом. Залезу дома под одеяло, когда всё успокоится, и буду бояться. Но не сейчас…

Заранее врастая в пол, я робко постучала. В ответ на басистое «Да», я толкнула врата в преисподнюю. Вошла.

– Можно, Виктор Геннадьевич?

Он с изумлением глянул на меня, замершую у выхода на тот случай, чтобы быстро сбежать, если он папками кидаться начнёт, как недавно на главного бухгалтера, косанувшего по-крупному.

– Катерина? Что вам нужно?

– Извините, я ищу Андрея… Вы не подскажете, где я могу его найти… Очень-очень срочное дело… – Голос у меня дрожал.

– Андрея? Ну-ну. Значит, на мои слова вам наплевать? – негромко рыкнул ВГ.

Кажется, пол подо мной превращается в зыбучие пески, и я проваливаюсь… И почему ВГ свою компанию назвал «Жирафом»? Надо было выбрать что-то более соответствующее характеру владельца: «Лев», например, или «Царь зверей». Правда, он смотрел на меня так, что единственно подходящим происходящему был заголовок «Смерть сурикатам». Холодок заструился из моей головы в желудок. Это остатки мозга стекали…

– Н-нет, – ответила я. – П-почти нет. Я вас очень уважаю… Виктор Геннадьевич! Н-но если я не найду сейчас Андрюшу, простите, Андрея Викторовича… может случиться что-то очень плохое…

Он вперился в меня с таким прищуром, что я икнула. Ну, что же он молчит?! А Андрюша сейчас неизвестно что делает в таком состоянии! Я набрала в грудь воздуха и мысленно махнула на себя рукой. Открыла рот и выпалила, надеясь, что он не видит, как дрожит моя нижняя губа:

– Виктор Геннадьевич, дело вовсе не во мне, а в Маше с Андреем! Вы меня можете уволить, что бы там ни обещали моей бабушке, я завтра же напишу заявление сама! Вы же хотели! Только скажите, где я могу найти Андрея? Или найдите его сами! Я не шучу! Это важно, очень важно! – он не перебивал меня, и я говорила всё громче и громче, решительнее, набирая силу, как ручеёк, который с каждой каплей ливня превращается в бурный поток. – Бывшая жена Андрея подала в суд из-за Маши! Я не знаю точно, но кажется, она хочет забрать её! И она же имеет на неё права, она же мать, но Андрей… Андрей приходил ко мне в очень странном состоянии. Я думаю, я почти уверена, что Андрей готов совершить непоправимое, Виктор Геннадьевич! Это надо предотвратить! Как можно скорее!

– Хм… Когда приходил? – рыкнул ВГ, вставая.

Я глянула на часы в мобильном.

– Полчаса назад. Или немного больше. Я пыталась дозвониться, но трубку он не берёт!

– Понял. Вот дурак! – нахмурился ВГ.

– Он не дурак, – возразила я, – он просто сильно любит Машу!

– О вашем мнении насчёт его умственных способностей вы мне уже сообщили, – буркнул старший жирафо-лев. – Не утруждайтесь. Он всё равно дурак. Паршивец!

– Простите. Я думала, он у вас…

– Дома никого нет. Надежда с детьми в Краснодаре.

– А где же его искать?!

– Это уже не ваша забота! – отрезал Виктор Геннадьевич. – Спасибо, что сообщили. Я разберусь.

– Но я…

– Идите, Катерина! Это дела семейные.

Мне указали на дверь, и ничего не оставалось, как выйти из кабинета. Конечно, я же не семья… Меня туда не приглашали. Ну ничего, Виктор Геннадьевич человек умный и опытный, говорят, он даже рейдерский захват пережил. И выход нашёл.

Но что бы я ни говорила, сердце не успокаивалось. Я прикрыла дверь, оставив щёлочку. Да, подслушивать нехорошо. Но я уже не знаю, что хорошо, а что плохо. Поэтому я затаилась и прислушалась. Что-то грохнуло об пол – всё-таки запустил тяжёлым. Хорошо, что не в меня…

– Папа, – пробасил ВГ в телефон, – мелкий с дочкой не у тебя? Нет? Да ничего, всё нормально!

Замирая от волнения, я слушала всё новое и новое:

– Надя, Андрей не звонил? Тимур, Андрей у тебя? Артем, Андрей у тебя? Юра, Андрей у тебя? Алина Яковлевна, Андрей Машу не привозил? А вы не знаете, где Лана живёт? Нет, она не берёт трубку. И он не берёт. Спасибо. Никита, Андрей у тебя? А где Лана живёт не в курсе? Максим…

Вместе с грохотом трубки об стол и цветистым, по-итальянски эмоциональным ругательством, я с отчаянием поняла, что Виктор Геннадьевич тоже не знает, что делать. Как жаль! А я так надеялась! Однако он правильно принялся разыскивать и Лану тоже, ведь если Андрей говорил о преступлении, то оно может быть направлено только против неё! Я облизнула пересохшие губы и подумала, что странно, что свёкр, хоть и бывший, не знает, где проживает мать его внучки. Впрочем, отношение к Андрею у него тоже странное. Тут надо сына спасать, а он злится!

Повесив голову, я поплелась к своему рабочему месту. На улице уже холодно, хоть кофту возьму. А потом куда? Не знаю… Ни одной разумной мысли в голове.

Анжела ещё сидела за своим столом, уткнувшись в компьютер. Она скосила на меня глаза, поджала губы и отвернулась. В последние пару дней она опять ходит в обычном офисном, а не на работу, как на праздник. Сегодня даже не накрашена. Надо же! А я наоборот…

Я вспомнила, что недавно Анжела была с Ланой на одном тренинге. А вдруг?

– Анжела, – подошла я к ней, пряча под кофтой дрожащие руки.

– Чего тебе?

– Ты же была на тренинге по уверенности в себе, да?

– Ну была. Тоже хочешь? Так тебе вряд ли надо, – огрызнулась наша ивент-менеджер. – Вон ты к начальству кабинеты ногой открываешь. И на ВГ так орёшь, что аж с лестницы слышно.

– Я?! Ору?.. – опешила я.

– Угу…

– Ой, это случайно вышло, – моргнула я. – Но Анжел, скажи, у вас организаторы контактные данные записывали? Может, участники как-то регистрировались?

– Естественно.

– Анжела, милая, дорогая, – я сложила руки на груди, – пожалуйста, помоги мне узнать, где живёт Лана Гринальди. Прошу тебя!

– Она-то тебе зачем?!

– Это вопрос жизни и смерти. Умоляю! Всё, что хочешь, для тебя сделаю!!!

Кажется, Анжела решила, что я сошла с ума. Но покосившись на меня, она полезла в записную книжку. Пара звонков, несколько минут, и в моих руках оказался оранжевый стикер с адресом и телефоном.

– Если что, я тебе ничего не давала, – сказала Анжела.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – воскликнула я и кинулась бы ей на шею, если бы наша рекламщица не отодвинулась, как от чумной, и не буркнула:

– Иди уже. Мне ВГ ещё листовку переделанную сдавать.

Я подхватила свою сумку, кофту и, зажав в руке стикер, побежала вниз. Но на лестничном пролёте меня остановил звонок. Увидев букву «А» на экране, я не глядя, поднесла трубку к уху:

– Андрюша, Андрюша!

– О, интересно, что за Андрюша завёлся в твоей жизни? Но я – это не он, – проговорил респондент голосом Агнессы. – Девочка моя, что делаешь? Приходи в «Слона» прямо сейчас. Тут у нас такие замечательные посиделки с ребятами. Интересный молодой человек приехал, прямо из Индии, просто обалденный! Хотела тебя познакомить…

– Прости, Агнесса, не могу, – ответила я.

– Жалко…

– Но ты знаешь, мне бы очень пригодился твой совет. Ведь ты же мастер у нас по всяким психологическим айкидо и вообще мудрая. Скажи, как обратиться к человеку, который тебя ненавидит, чтобы он меня услышал?

– Я, конечно, так себе мудрая, но мне приятно, что ты меня такой считаешь! – судя по голосу, улыбнулась Агнесса. – Не знаю, что тебе посоветовать… Может, придёшь, расскажешь подробности, вместе покумекаем?

– Нет, мне срочно надо!

– Хм… Ну раз срочно, сейчас соображу. О! – воскликнула Агнесса. – Подари ему розового слона!

– В смысле?

– Приди к этому ненавистнику, только заранее мысленно подготовь надувного розового слона, и сразу, как увидишь, вручи. Я ведь рассказывала тебе, почему я кафе назвала «Весёлый слон»? Нет? О, как я могла! Я когда купила подвал под кафе, тётка сверху постоянно прибегала орать. Каждый день. То ей строители мешают, то она от запаха ароматических палочек задыхается, то ей сыро, то ей жарко. В общем, она ругалась, как бешеная, пока моя подружка, которая симороном балуется, не сказала мне про розового слона.

– И что?

– И я ей вручила. Мысленно, конечно!

– И как?

– Как-как, Надежда Васильевна теперь у меня лучший клиент и постоянный гость. Она в нарды хорошо играет. А ты же знаешь, что у меня тут и кафе, и анти-кафе, и всё на свете. В общем, когда не на даче, Надежда Васильевна тут режется. Даже недавно спросила, что такое медитация и попросила палочки – сыну квартиру от гадости энергетической почистить. Дружим, в общем. Так что если б не придуманный розовый слон, не было б моего кафе, уже б проверками и жалобами замучили…

– Хорошо, я попробую. Спасибо.

– Береги себя, моя девочка! Помни, у Вселенной на всех хватит розовых слонов, а некоторым их крайне не хватает!

Хм… Я отбила звонок и попыталась представить розового слона. Не представлялся. В воображении прыгали Машины хвостики, Андрей с лихорадочно блестящими глазами и кинжалом в руках. И окровавленная Лана. Мда…

Если её не убьёт Андрей, не факт, что она не придушит меня. Или, по меньшей мере, выдерет мне волосы те, что Андрей не вырвал. Как раз сегодня я облила её вином… Я поднялась обратно, вытащила из «подарочного» шкафа в нашем отделе бутылку шампанского на откуп, сжала в руке оранжевую бумажку и спустилась в торговый зал. Если я не придумаю нормального розового слона, надо хоть какого-то вручить. Я прошла в отдел «Подарки для детей» и взяла целую связку блестящих шаров на ленточках. Слон тут был. Правда, не розовый, а голубой. В цветочек. К нему в комплект я добавила жирафа, смешариков и Микки Мауса.

– Запиши на мой счёт, – сказала я Леночке на кассе.

Чувствуя себя Винни-Пухом-камикадзе, я запрыгнула в маршрутку, еле впихнув все шары разом. Подростки захохотали, мужчина мне улыбнулся и уступил место, а сухопарая женщина с лицом налогового инспектора отчитала. Маршрутка с джигитом за рулём понеслась по ночному проспекту, залетая на поворотах так, что Микки Маус кренился и попадал ухом в лицо вредной попутчице. Другим почему-то нет. Карма, что ли? Сейчас я точно узнаю, существует ли она. Умирать, так с шариками…