Проведший в безумных поисках всю ночь, Иррандо почти отчаялся, когда вдруг услышал голос. Он оглянулся, пытаясь понять — откуда? Но вокруг кишела хищная зелень джунглей и алчно тянула крупные листья к молодому дракону. Он сплюнул на особо наглую лиану раскаленной слюной, и хищница тут же убрала свои загребущие усики. Остальные лианы напугались и предпочли не рисковать, поджав листья и стебли, отползая чем можно подальше от серебристого гостя с красной линией на груди. Скоро на залитой солнцем лужайке осталась одна лишь травка, мирная и безобидная.

Иррандо вслушивался в себя и в пространство, пытаясь уловить что-то еще. Тщетно! Неужели почудилось из-за усталости? Нет-нет, не может быть! Он так явственно слышал Аню! Дракон снова оглянулся, посмотрел под ноги. Солнечный луч упал на золото и сверкнул, ослепив на мгновение.

«Связь! — вспомнил Иррандо. — Сенвин говорил о ней. И о красной линии между нашими браслетами. Возможно, она действительно есть?»

С бешено бьющимся сердцем Иррандо поднес к губам лапу с браслетом. Проговорил громко, словно хотел докричаться даже отсюда, где бы она ни была:

— Аня! Аня! Ты слышишь меня?!

В ответ раздраженное:

— Зашибись! Еще и крыша поехала… — и судорожный всхлип.

— Аня, это я, Иррандо, — волнуясь, сказал дракон. — Я ищу тебя! Ты только скажи, какая крыша? Поехала, значит, обрушилась? Землетрясение? Где тебя найти?

Молчание. Затем грустное, гундосое:

— Здравствуй, воображаемый друг… Голос в голове, — тяжелый вздох. — Классика шизофрении… Надеюсь, ты не Наполеон? А то было бы совсем банально…

Иррандо моргнул, опешив, но тут же обрадовался: Аня снова несет непонятный бред, значит, все в относительном порядке. Только слово «зашибись» выдавало ее крайнюю печаль.

— Аня, я не Наполеон, я — Иррандо. Не бойся! Я тоже слышу тебя в голове! Это браслеты. Через них правда есть связь!

В ответ так звонко грянуло, что дракон подскочил, и между ушами у него чуть не перемкнуло:

— Дракончик, мой любимый дракон Коро! Иррандо, это правда ты?! Скажи, что ты! Я не хочу сходить с ума! Я хочу, чтобы это был ты!!!

По сердцу дракона разлилось тепло.

— Это я, ты не сходишь с ума. Мы разговариваем на самом деле. Даю тебе слово лорда Лонтриэра.

— Ага, королевской крови! Уи-и-и-и! — совсем тонко запищала она, и Иррандо потер виски. Ему даже представилось, что Аня запрыгала. В этом было такое счастье, особенно после всего, что передумал за эту страшную ночь, и он принялся приговаривать, словно малому ребенку:

— Аня, Аня, моя Анрита… Святое Око! Как хорошо, что ты так кричишь, как разбойница! Скажи еще что-нибудь такое на своем разбойничьем…

— Вау?

— Да! И еще!

— О май гад… Иррандо, — выдохнула она, — ты самый-самый… Ты даже не представляешь!

У дракона от ее слов закружилась голова, и стало легко-легко, но он тут же обеспокоился:

— Аня, где Маркатарр? Куда он унес тебя? Я прилечу за тобой сейчас же!

— Я… не знаю… Это пещера. Мы летели вдоль границы, отмеченной красными кустами, потом свернули налево и кружили над каким-то очень густым лесом без конца и края и еще над горной грядой. Снова над лесом и маленькой рекой. А потом начались скалы. Очень-очень высокие. Они такие, знаешь, серые, почти ровные, отвесные. Но поблескивают, как гранит. Мелкими вкраплениями чего-то блестящего. В них множество пещер, больших и маленьких. А рядом ничего не растет. Я пыталась получше запомнить дорогу, но было темно…

— Ты умница, Аня! А Маркатарр?

— Улетел, почти перед рассветом.

И они синхронно сказали друг другу:

— Значит, граница недалеко. — И от этого изумленно засмеялись. А потом замолчали. Уже смущенно.

Но молчать не хотелось. С трудом находя слова, Иррандо спросил:

— Аня, ты цела?

— Да.

Дракон выдохнул с облегчением и тут же поднялся в воздух: не стоит терять время.

— Ты… найдешь меня? — робко спросила Аня.

— Да, уже лечу. Я понял, где ты можешь быть. В скалах Пирретта. Там есть подземные пещерные лабиринты почти до самой Земли Великого Дракона.

— Пафосно.

— Это ничейная земля между Дриэррой и Парфенией. А ты можешь выглянуть из пещеры?

— Нет, я за решеткой.

— Как он посмел?! — вскипел Иррандо и прибавил скорость, словно не летал всю ночь напролет, не скакал, не метался по окраинам границы. Но Анино жалостливое «скажи еще что-нибудь. Так хорошо тебя слышать…» придало ему второе дыхание и зарядило новыми силами.

— Я буду, но не все время, — стараясь не сбить дыхание, сказал дракон, — чтобы быстрее найти тебя… А ты говори! Я тоже хочу тебя слушать!

— Хорошо, — ответила Аня и вдруг вскрикнула: — Ой!

От неожиданности Иррандо упал в воздушную яму, но тут же выпрямился и спросил с тревогой:

— Маркатарр?

— Нет, представляешь, мне этот гад звереныша притащил, чтобы есть. Я думала, он дохлый, и притронуться боялась. А он только что пошевелился и пытается на лапки встать. Мимими. То ли енотик, то ли барсучок…

— Не знаю таких.

— Ой, он фырчит, смехотура! Да не буду я тебя есть, успокойся!

— Меня? — удивился Иррандо, сворачивая на запад.

— Да нет же! Чудика этого с пушистым хвостом! Мой обедоужин… Ну ничего, у меня аж три печенья и конфетка. Разделим по-братски. Тебе печенье оставить?

Иррандо летел, молча изумляясь тому, как его радует ее голос.

— Ну, чего ты молчишь, Иррандо?

— A-а? Ты мне?

— Ага, смотри, оставляю тебе самую большую печеньку. Вот, у тебя есть теперь крутая мотивация… — И серьезнее: — Ты летишь?

— Лечу, Анрита…

— А почему Анрита? — тихо спросила она.

Дракон смутился и чуть не сбил крылом зазевавшегося дикого голубя.

— Это… ласково…

Я только сейчас поняла, какой у него красивый голос. Бархатный, завораживающий, с немного раскатистым «ррр». До мурашек. И, не видя ящера, я представляла невероятного принца в серебристой кольчуге, хотя… на самом деле сейчас было все равно. Лишь бы он прилетел. Лишь бы нашел. Лишь бы успел! Я не представляю еще одну ночь с Маркатарром! Меня от прошлой до сих пор трясло. Да и кто его знает, вдруг найдет способ вскрыть браслет?

Внезапно оживший зверек пофыркал-пофыркал, потом юркнул между прутьями и бросился к выходу из пещеры. Но на краю резко затормозил и, заверещав, подался обратно. Значит, высоко. Снова выглянул и, став на задние лапки, умильно замахал передними: мол, куда меня затащили?

— Да-да, пушистик, мы с тобой вместе попали, — усмехнулась я.

— Это снова не мне, — отозвался Иррандо.

— Да. Мелкий барсенот — я его так пока назову — не доволен высотой.

— У нас с тобой есть крылья.

Блин, как это прозвучало! Гордо! У нас… крылья!

Хотелось уже, чтобы он скорее был тут. Мой взгляд уткнулся в толстую железную решетку. А сможет ли Иррандо поднять ее? Вдруг тут опять колдовство? Я попыталась разглядеть, куда давил вчера Маркатарр, но ничего примечательного не увидела. Итак, что я могу сделать?

Пилочка — это смешно против таких конструкций. Надо было набор сантехника с собой носить. Или слесаря. Кто бы знал! Хоть пластиковые карточки под стакан пригодились. Ну и йод с влажными салфетками. Противно было чувствовать себя такой беспомощной и жалкой. И желудок песни поет… Я откусила кусочек печеньки, второй просунула на пол за решетку — пусть барсенот тоже подпитается. Главное, чтобы не ожил медведь, с которого содрали шкуру, и не съел нас обоих.

— Аня… Расскажи еще что-нибудь. Твой голос становится отчетливей, наверное, когда я выбираю правильное направление. А чуть поверну — наоборот, невнятней.

— Интересно. Значит, буду навигатором. — Я закатила глаза и выдала первое попавшееся в моей голове: — Сижу за решеткой в темнице сырой, вскормленный в неволе орел молодой…

— Грустно.

— Тогда веселое. Когда мне было два года, папа побрил меня налысо…

— Зачем?

— Так вроде волосы потом лучше растут. Но я маленькая привыкла, что волосы мягкие, а тут бац — и нету. Макушка голая. Я орать. А потом они стали расти и колоться. И я орала, как только трогала макушку. На меня сразу надевали чепчик, я орать переставала. И так постоянно: снимут чепчик — ору, наденут — молчу. Пришлось целый месяц мне в шапочке ходить.

— Наверное, смешная была. Ты и сейчас смешная…

— Вот папа тоже так говорит. А когда мне было пять… — И я принялась травить байки. Про себя, про маму, про папу. Про то, как наш Барсик упал с полки попой в борщ и забрызгал всю кухню. Про универ и Светика.

А Иррандо слушал и летел, и я только могла догадываться, как ему трудно. По обрывочным фразам, которые становились все короче. Даже у меня голова начала кружиться от голода и недосыпа. А он пусть и дракон, но такой… человек!

Наконец спустя часа три, а то и четыре непрерывного радиовещания «Аня ФМ», песен про Винни Пуха и маршрутку, папиных «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…», моих откровений, анекдотов и пустой болтовни Иррандо сказал:

— Кажется, здесь! Святое Око, сколько же тут пещер! Сейчас…

— Давай я айфон включу? — подскочила я, волнуясь.

— Давай.

И я врубила на максимум громкости плей-лист. Дэвид Гетта и Эд Ширан, Кэти Перри и Три Дейс Грейс странно звучали на фоне средневековых решеток. Зато пещера увеличивала звук многократно и повторяла его эхом, разнося на всю округу.

— Вау! — вдруг сказал дракон.

— Ура, я научила тебя плохому, — хихикнула я, на самом деле не находя себе места от волнения.

Несколько минут спустя серебристый дракон с красным гребнем и алой полосой на груди влетел в мою пещеру и грузно приземлился.

— Иррандо! — Я бросилась к прутьям решетки и приникла к ним.

Дракон тяжело дышал, абсолютно мокрый и вымотанный. Но глаза с ромбовидным зрачком засветились счастьем, и он выдохнул:

— Анрита… Нашел тебя…

— Я… я… уже и не верила… А ты такой… молодец! Я сохранила печеньку… — бормотала я. — Прости, я такая глупая!

— Хорошая. Но нам надо убираться отсюда.

Отдышавшись, Иррандо стал изучать решетку. Я просунула руку между прутьями и показала на стену:

— Маркатарр нажимал где-то там.

Иррандо бросился туда. Ощупывал стену, всматривался, даже обдавал огнем — ничего. Тогда дракон принялся поднимать решетку лапами. Она не поддавалась!

— Может, рычаг? — спросила я. — Какую-нибудь дубину подставить…

— Сейчас.

Он сорвался с края пещеры и исчез. А я только и могла, что стоять, прижавшись лицом к прутьям, слушать стук собственного сердца и отбиваться от барсенота, дергающего меня за платье, лижущего ногу и требующего последнюю печеньку. Иррандо прилетел, таща в лапах вырванное с корнем дерево. Подсунул под поперечные прутья, поднажал. С его кольчуги шел пар от напряжения, пот градом катился по морде. Дракон не сдавался, нажимая снова и снова. Но решетка не сдвинулась, словно вросла в камни. Попробовал раскалить ее огнем. Я взяла на руки барсенота и вжалась в стену, чтобы не быть случайно поджаренной. Но прошла еще пара часов, а результата никакого. Небо за спиной Иррандо начало опасно менять цвет.

— Скоро сумерки, — тихо сказала я. — Уходи.

— Нет, я буду сражаться с Маркатарром.

Меня захлестнуло отчаяние. И страх. За Иррандо — он в два раза меньше Маркатарра, он устал… И не обладает магией. Ничего не выйдет. Я взялась за прутья и посмотрела на Иррандо. Он стоял напротив и тоже взялся лапами за решетку со своей стороны. Раздавленный, угнетенный собственным бессилием, смятенный.

— Уходи… — сказала я.

— Нет.

— Возможно, маркатаррский колдун опять провозится с браслетом всю ночь, а может, и не прилетит вовсе. Я не хочу, чтобы ты рисковал. Улетай, отдохни. Поешь что-нибудь. Попробуем завтра.

— Слишком велик риск.

Мое сердце разрывалось: если я нужна Маркатаррам хотя бы как средство, то Иррандо — просто помеха, препятствие. А я уже не видела ящера перед собой, я видела только живые, разумные глаза, в которых была такая же боль, отчаяние. И такая же нежность…

— Уходи, слышишь?! — закричала я и топнула ногой. — Ты…

Внезапно его туловище содрогнулось, и началась трансформация. Барсенот заверещал и забился в угол. Мгновение, и передо мной стоял мой прекрасный принц. Мокрые пряди прилипли ко лбу, лицо бледное, осунувшееся. Но красивый, даже еще красивее, благороднее.

— Как всегда, не вовремя, — усмехнулся Иррандо и снова взялся за прутья.

Боже, зачем я позвала его сюда?! Почему я такой тормоз? Надо было сказать что-то обидное, чтобы он развернулся и улетел. Но ничего оскорбительного не пришло в голову, а теперь было поздно… Волнение зашкаливало. Зачем он такой храбрый? Его глаза… Боже, как много всего было в них!

— Ты камикадзе, — прошептала я.

— Да. Я люблю тебя, Анрита, — тихо сказал Иррандо и улыбнулся. — И я останусь с тобой. Что бы ни случилось.

Мое сердце дрогнуло, зашлось, голова закружилась, и с губ сорвалось само:

— И я тебя тоже… люблю…

К отчаянию примешалась радость, нежность и боль, все такое большое, пронзительное, что маленького сердца для всего этого было мало. И хотелось плакать, и поцеловать его. Напоследок… И смотреть до последней секунды вот так — глаза в глаза!

Внезапно браслеты на наших руках засветились: его золотой — на левой, мой серебряный — на правой. Надписи тоже загорелись серебром и золотом и побежали по кругу. А в воздухе между браслетами возникла тонкая алая нить. Мы уставились на нее словно завороженные, ощущая нечто необычное, не объяснить словами что. Возможно, силу…

— Похоже на лазер… — наконец произнесла я.

— Связь… Это связь, — с горящими глазами сказал Иррандо.

— А что, если…

— Подумать об одном и том же?

— Да! Лазеры способны резать все как масло. Даже камень.

— Давай думать об этом вместе!

Мы сосредоточились, глядя друг другу в глаза. Так сила ощущалась больше, словно перетекала через нас и увеличивалась, как магнитное поле. Иррандо кивнул, и мы одновременно повели руками с браслетами вверх и вниз. Решетка зашипела, и черное железо потекло крупными каплями на пол. Мы отскочили, воскликнув оба:

— Вау!

Нить не исчезла. Я глянула за плечо Иррандо — небо все быстрее темнело, напоминая о приближающейся опасности.

— Маркатарр скоро прилетит! — закусила я губу.

— Мы успеем. Давай еще, — сказал Иррандо.

— На счет три. Раз, два…

Мы принялись зеркально поднимать руки, прожигая насквозь толстые прутья, создавая арку. Это было захватывающе, невероятно. Но мы это делали! Вдвоем! Вскоре подобие дверцы вывалилось наружу. Пригнувшись, я шагнула к Иррандо и оказалась в его объятиях.

— Получилось. У нас получилось! — сказала я, переполненная эмоциями.

— Да, — ответил Иррандо, прижимая меня к себе.

И тут снаружи послышалось хлопанье огромных крыльев. Маркатарр!