Рыба была на крючке… Правда, Меделин – не рыба, а скорее акула. Тут ещё вопрос, кто кого куда утянет. Она сидела так близко, и я думала: «Боже, какая у неё кожа, несмотря на возраст!» Румянец проступал сквозь фарфорового оттенка шёлк. Ботекс или гены? А, может, витамины и йога? И волосы такие ухоженные, смоляные, рассыпавшиеся по плечам плавными локонами.
Проницательность за её чёрными глазами никуда не скрыть. И я поняла, что долго показывать театральное представление с элементами клоунады не получится, раскусит. Нет, я её не боюсь, главное – Джеку ещё сильнее не навредить. При мысли о Джеке сердце сжалось, хотелось сразу всё бросить и сломя голову – в аэропорт, на самолёт и в Каракас – спасать. И мешок еды с собой. И биту бейсбольную – от врагов отмахиваться.
Жалко, что жизнь не мультик. Прежде, чем что-либо делать, надо подумать. Усугубить ситуацию легко, решить – пока даже не представляю, как! Одно утешало – мой Джек действительно крепкий орешек, и его голыми руками не возьмёшь. Ох…
Автомобиль плавно продвигался по Пятой Авеню, прочь от штаб-квартиры, и я вспомнила, что говорила бабушка: «Всегда говори правду! Ну, а если она немного прикрыта или приукрашена, никто не заметит, что ты лжёшь. Даже ты сама!»
Бабушка моя была большая и красивая, с хитринкой и любовью к изящным интригам. Она пела в Ростовской музкомедии, и если бы не дедушкины сёстры, регулярно устраивающие дома скандалы и раздел территории, прожила бы наверняка гораздо дольше.
Это по бабушкиной линии у меня аристократы в роду. Её «барские» привычки и бесили больше всего двоюродных бабушек Тоню, Надю и Зою, которые, несмотря на высшее образование, душ принимали раз в две недели или по большим праздникам.
Итак, положимся на правду. Я почти расслабилась, и жалостливое лицо сделалось само.
– Мне сложно об этом говорить, но… Джек исчез. Не выходит на связь. Я постеснялась обратиться к вам напрямую, и спросила сначала у Алисии Эванс, что происходит в Венесуэле. Новости такие удручающие! – Естественные слёзы вновь пробрались к глазам. – Он не звонит и не отвечает на звонки! Я в отчаянии!
Меделин снисходительно улыбнулась.
– Ну, Сандра, вы уже должны были понять, каков Джек. Это мужчина с очень горячим темпераментом, страстный и влюбчивый. Он вообще не предназначен для брака – слишком свободолюбив.
О, эти старые песни! Сейчас даже смешно их было слушать. И я ничуть не разозлилась, просто почувствовала себя героиней сериала. У меня куда более важное стояло на кону! Но было любопытно отметить, что стоило сменить градус восприятия, и проблема стала не больше смайлика со слезинкой!
– Вы думаете? – печально вздохнула я. И показала ей кольцо. – Но он был так твёрд в своих намерениях, когда делал предложение! Это настоящий бриллиант!
– Дитя моё, вы плохо знаете пуэрториканцев.
А я подумала, прижимая рукой отчёт об акциях, что она плохо знает собственного мужа – тот ведёт свою игру, посвятив Меделин лишь в одну часть – о том, что Джеку не стоит позволять жениться. Или она не в курсе и этого? Возможно, королева действительно просто ревнует его ко мне? Или предназначила для своей дочери Джудит? Это меня теперь мало интересовало. В Джека на самом деле можно влюбиться, но его сердце было со мной, я знаю.
– Вы что-нибудь слышали о том, что «Софт Дринкс Компани» хочет прекратить работать с заводом в Венесуэле? – спросила я несчастным голосом брошенной невесты.
Меделин воззрилась на меня удивлённо.
– С чего вы это взяли?
– Случайно услышала разговор в офисе, когда ожидала мисс Эванс. – И кто скажет, что это была неправда?
– Хм…
– Вы не знали?
– Не стоит доверять досужим сплетням. В Венесуэле всё в порядке, небольшие текущие проблемы, которые легко решаются.
Ага, танками…
Автомобиль подъехал к Вольфганг-Стэйк-хаузу, и мы переместились за круглый столик с белой скатертью. Меделин осмотрелась, оценила обстановку и осталась удовлетворённой лаконичной элегантностью заведения. А я с удовольствием констатировала, что не она, а я знаю любимый ресторан Джека. Это о чём-то, да говорит!
Мы заказали по кофе и лимонному пирогу. Как только официант удалился, мы остались одни в целом зале, и я спросила:
– Простите, мне совершенно не с кем посоветоваться… Я здесь одна. Как мне теперь вести себя с Джеком? Что вы посоветуете мне как опытная женщина?
Меделин снисходительно улыбнулась.
– Возможно, стоит переоценить серьёзность его намерений? Я Джека Рэндалла хорошо и очень давно знаю. Впервые встретила его совсем мальчиком… – В её глазах что-то изменилось, появилась туманная задумчивость, правда, тут же исчезла. – Он был мальчишкой грубым и невоспитанным, но очень напористым и целеустремлённым.
– Он и сейчас делает всё, чтобы добиться цели.
– И так же быстро остывает, добившись. Огненная натура. Поверьте, Джек – не лучший вариант для создания семьи. Тем более для такой юной девушки, как вы, из другой страны и другой культуры. Это был опрометчивый шаг с вашей стороны – бросить всё и приехать за ним сюда. Хотя я понимаю ваши надежды: богатый, красивый, руководитель… Но не муж, увы.
Я её слушала, теребя салфетку и волнуясь совсем о другом. Внимание в моих глазах она восприняла за печаль, что ж… Как часто ожидания заставляют нас видеть не то, что есть на самом деле!
– Не расстраивайтесь, вы ещё так молоды! – сказала Меделин почти ласково. – Вы ещё найдёте кого-нибудь более подходящего для себя. Я помогу вам, Сандра, если вы решите уехать. Увы, сейчас или немного позже, но вы поймёте, что это единственно верное решение.
Нет, пожалуй, я зря назвала её проницательной. Уголки моих губ дрогнули, разъезжаясь в ироничную улыбку, но я вовремя сдержалась. Вздохнула. И позволила себе паузу, уместную в такой ситуации: расстроенной невесте самое время топить печаль в пенке латте.
Меделин тоже поднесла к губам белую чашку, позволяя мне погрустить и поразмыслить. Из динамиков летели мягкие звуки скрипки под аккомпанемент софт-джаза – прекрасный антураж для драмы! Но не сегодня.
Как сказал Уилл Баррел, цитируя китайского мудреца Хань Сян-Цзы, «знать, чего боится враг – уже полпобеды, а знать, чего он не боится, но должен бы бояться – это полная победа». О победе рано пока, но она будет. А с мистером Уиллом я обязательно должна переговорить. Жаль, не знаю ни его телефона, ни адреса… Дождаться бы завтрашнего утра!
Итак, Меделин стремится выпроводить меня из Нью-Йорка, но она вообще не в курсе, что её муж хочет устранить Джека. Подослал ли он Майка или тот тоже покрывает свои махинации, не важно. Ясно то, что глава корпорации не мог не знать о том, что руководство в Венесуэле загнано в угол забастовщиками и уже не первый день. Однако с супругой Рупперт не поделился. Почему? Да потому, что она проявляет к Джеку чересчур живой интерес!
И кроме того… Я вспомнила табличку перед кабинетом моего корсара: «Джек М. И. Рэндалл. Вице-президент по вопросам внутреннего контроля». Если речь не идёт о простой ревности Рупперта к молодому и красивому сотруднику, значит, мой любимый докопался до того, что на один шаг отделяет его от тёмных делишек Биг Босса. Или уже докопался?
Нет. Судя по почтительному отношению Джека к семейству Кроннен-Стоу, пока нет, но очень близок. Стопка бумаг, скреплённых чёрной пружиной, лежала на моих коленях и казалась тяжёлой, как кирпич. Тайны отягчают жизнь, как пуд соли.
Меделин многозначительно посмотрела на меня и отковырнула ложечкой кусок лимонного пирога. Вздохнула с сочувствием.
Как же она стремится оставить Джека себе! Из кожи вон лезет. Сейчас не важно, в какой роли, важно то, что ради этого Меделин Кроннен-Стоу может быть мне полезной. И Джеку. У неё есть связи или даже возможности. И поэтому Рупперт промолчал. Он сливает неугодного приближённого в тишине.
Кто знает, может, он сам организовал потасовку и недовольство в Каракасе? Прочитал краткое пособие по оранжевым революциям и айда! Ну-ка, Джек Рэндалл, иди решай! И не возвращайся. Или возвращайся побитым, проигравшим и вечно должным, чтоб не вякал.
Мои кулаки сжались, а в груди разлилось железное спокойствие. Я потом поплачу, когда домой вернёмся. И пару тарелок разобью на десерт в истерике, а пока…
– Насчёт Венесуэлы, – проговорила я. – Я не могу не волноваться. Я слышала, Меделин, что руководство завода в Каракасе забаррикадировано рабочими. И никого, в том числе Джека, не выпускают из офиса уже несколько дней. Возможно, потому и связи нет. Если их лишили электричества…
– Что за чушь! – вскинула брови Меделин и растеряла мигом ласку и фальшивое сочувствие. – Как я уже сказала, Сандра, это досужие слухи.
– Знаете, может быть, – ответила я, отставив кофе, – но мне удалось это подслушать случайно из разговора Алисии Эванс. Я сидела рядом, а эти стационарные телефоны… они бывают такими громкими… я не собиралась. Так получилось…
Глаза Меделин вспыхнули беспокойством.
– С кем она разговаривала?!
Я развела руками.
– Не уверена… У них шёл какой-то свой разговор, когда я вошла… Простите. – Я невинно хлопнула ресницами и добавила: – Может, Санчез? Или мне послышалось…
Меделин щёлкнула пальцами, как кастаньетами. Резко поднялась.
– Я заплачу, – вставила я.
– Да, спасибо. Мне пора идти. Обращайтесь, если понадобится совет, – буркнула она, сделала пару шагов к выходу, остановилась и, обернувшись, глянула на меня совсем иначе: – Или помощь. Джеку.
Каблуки зацокали по паркету. Я почувствовала удовлетворение и усталость – переговоры прошли удачно! Меделин включилась в игру! И плевать, какие у неё намерения, пусть поможет Джеку или разворошит этот змеиный клубок. У неё для этого есть все возможности. Свои я пока исчерпала.
И потому я съела в два глотка свой лимонный пирог, заказала стэйк, салат, и две порции картошки, чаю, соку и чизкейк. Затем положила на стол толстый отчёт и принялась читать. Всё равно домой возвращаться не стоило. Если эти бумаги несли в себе то, что я думаю, Майк Девенпорт наверняка нагрянет в гости…
* * *
– Фу таким скучным быть! – сказала я отчёту.
От сухих данных меня уже мутило и я встала из-за стола. На улице расправила плечи и вдохнула холодного воздуха. Здание Нью-Йорк Таймс сияло по левую руку ледяным отсветом бесконечных стёкол. Я к нему уже начала привыкать, как к чему-то обыденному. Надо же! Я направилась в сторону Таймс-сквер и, подумав о том, что пора снова включить Штирлица, обналичила некоторую сумму с карточки. Разумно было бы и мобильный отключить, но мог позвонить Джек.
К тому же, – подзуживал ехидно внутренний голос, – а не заигралась ли ты, Саша, в разведчика?
Может, и нет. Когда большие деньги на кону, люди поступают всяко. Судя по циферкам, так тщательно собранным Джеком, речь шла не о больших деньгах, а об очень больших… Жалко, что я не финансовый гений! Так бы глянуть на все эти числа, вжик, и готово! Ан нет…
Уже очень хотелось домой, надеть мои мишковые штаны и маечку, сбросить сапоги, наконец, и пошлёпать по полу босиком. Нельзя. На телефоне штук сто пропущенных звонков от Шерил. Странно, что Джек её не раскусил, ведь он разбирается в людях…
Я забронировала номер в гостинице в двух шагах отсюда, удивив парня на ресепшене, когда расплачивалась наличкой.
«Да-да, – хотелось мне буркнуть в ответ на расширенные глаза, – русская мафия, разве не видно?»
Китёнок в животе требовал от меня поспать, любимый кит где-то там в жаркой стране ждал моей помощи, корпоративные акулы надеялись, что у меня ничего не выйдет. А мои нервы звенели от напряжения, и голова уже ничего не соображала. Говорят, с беременностью глупеют…
Так, поглупею ровно в тот момент, когда вытащу Джека, и тогда сразу же начну ныть, капризничать и выпендриваться, как положено при буйстве гормонов, – пообещала я своему организму и разрешила себе бухнуться на белоснежную кровать в узком номере. Выключилась на полчаса. Потом умылась, глянула на свои слегка ошизевшие от происходящего глаза и снова пошла в Вольфганг-Стэйк-хауз. Хэмингуэй роман писал в кафе, а я буду зарываться в отчёт о продаже акций, пока не выпью у них все смузи, соки и безалкогольные глинтвейны, а в номере я снова захочу спать. Я застыла на секунду у входа в Нью-Йорк Таймс, вспомнила о Томе Лебовски. Но он не появился, как в сказке, из дверей и не засиял своей белозубой улыбкой, как Мистер Успешность.
Зачем он мне вспомнился? Не знаю. Но со второй мыслью – о многочисленности тиражей газеты, и ко мне пришла здравая идея: сделать несколько копий отчёта, пару разослать с курьерской почтой до востребования, как в детективах делают, оригинал оставить в номере, а на оставшейся копии безжалостно чёркать и оставлять пометки, чтобы в голове всё не путалось.
Гугл подсказал, где это сделать. И час спустя я заняла своё место в ресторане у окна, вооружившись разноцветными фломастерами, стикерами, блокнотом и планшетом. Грызть монолит цифр, рисуя цветочки красненьким на полях, оказалось приятнее. Джека бы подбросило, увидь он, что я вытворяю на его отчёте. Но с разноцветными чубзиками, стрелками и звездочками пакеты акций, котировки и разница цен перестали вызывать ощущение, будто я песок жую. Тем более, что жевала я клубничный чизкейк. Двое официантов поглядывали на меня с любопытством. Кажется, они поспорили, сколько в меня ещё влезет. А, и ладно!
Я поставила пятно на странице, где говорилось об очередном бэйпеке – обратном выкупе акций компанией, и замерла. На меня накатила волной эйфория, я выбросила руки с ложкой и фломастером вверх и воскликнула:
– Ура!
Посетители оглянулись на меня, а я всем улыбнулась, готовая сплясать ча-ча-ча на столе! Сверилась с новостями в Гугле. Вот оно! Компания продавала акции сотрудникам по франчайзингам, а когда фрачайзинг вдруг оказывался в ауте, выкупала обратно скопом, всего лишь на полпроцента дешевле, чем на бирже, но без условий и проволочек, якобы спасая сотрудников от разорения, пока акции полностью не обвалились и не превратились в нолик без палочки.
Чаще всего такой кризис случался из-за политической ситуации. Точнее из-за неё штаб-квартира, решающая, кому продавать концентрат знаменитой Оле-Олы, начинала крутить носом. Повышала цены на концентрат, завод оказывался ещё в более глубокой попе, часто на грани банкротства, а потом… хм… туда ехал Джек и ставил всё обратно на нормальные рельсы или принуждал к слиянию с более крупным партнёром на территории или закрывал. Ой, – я похолодела, – а сам Джек не замешан в этом?
Ведь так он выкупил контрольный пакет акций нашего завода в Ростове.
Я почесала нос, от сомнений он аж иззуделся. Чизкейк запросился обратно.
Так, спокойствие, только спокойствие! Джек всё равно мой любимый, даже если слегка мошенник… О, Боже! Нет-нет-нет, я этого ещё не знаю. И ему нужна помощь. И потому я с ещё большим рвением нырнула в цифры.
– О, Саша, вы сменили поэзию на финансовые сводки? – послышался знакомый голос.
Оторвавшись от испещрённой цифрами страницы, я увидела мистера Уилла. В очередном вишнёвом пиджаке, джинсах и жёлтых ботинках.
Я моргнула, пьяная от напряжения, и пробормотала:
– А русская братва в девяностых ходила в малиновых пиджаках… У вас нет малинового? И разве уже утро?
– Почему утро, дорогая моя Сандра? – вежливо осведомился старичок.
– Я потеряла счёт времени… Надеялась вас встретить утром. Вы же только завтракаете здесь.
– Сегодня нет. День особенный.
Я промолчала. День и, правда, был из ряда вон. Но мистер Уилл ждал моего вопроса, и пришлось отдать дань вежливости.
– Какая-то знаменательная дата? – спросила я.
– День кончины моей жены.
– Ой, простите… Примите мои соболезнования. – Я привстала. Всегда теряюсь, когда говорят о смерти. – Не могу представить, как это – терять любимых.
– Не извиняйтесь, это было давно, – мистер Уилл присел рядом на стул, ни капли не опечаленный. – Двадцать лет тому назад. Я просто прихожу поужинать с ней и с памятью. До смерти Дэйдры мы не были разведены, но лет десять жили отдельно. Она устала от моих денег и моего имени, но мы оставались друзьями.
– О… – Я не знала, что сказать. Наверное, надо погуглить имя Уильяма Баррела. Если от его имени можно было устать, наверняка оно звучало достаточно громко. Мне стало неловко от собственной неосведомлённости, и я непроизвольно закрыла отчёт.
– Хо-хо, «Софт Дринкс Компани», – заметил старик. – Обожаю Оле-Олу. Особенно с вишнёвым вкусом. Вам нравится?
– Такую я не пробовала, – я присела, смущённая, – расспрашивать о своём было неудобно, и к месту ли? Но разве есть у меня выбор? Больше и спросить не у кого! Я совсем растерялась.
– Вы должны попробовать! – Мистер Уилл подозвал официанта и заказал две бутылочки с вишнёвым напитком, даже в меню не смотрел, уверенный, что она тут есть. – Я, знаете ли, изучил факты и выяснил, что самая меньшая смертность в мире – среди шестилетних детей. Поэтому уже двадцать лет питаюсь, как шестилетний ребёнок. И, как видите, не молод, но вполне здоров!
Я моргнула, опешив, а старик продолжил:
– Так вот американские шестилетние дети больше всего любят вишнёвую колу. Её я и пью. Но, Сандра, вы сегодня не светитесь совсем. Что у вас стряслось?
Я замялась.
– Выкладывайте. Мы ведь с вами уже приятели…
Выдохнув тяжело, я облокотилась о стол и подпёрла щёку рукой, забыв об этикете. Если честно, мои силы уже были на исходе.
– У меня стряслось много чего, – помедлила мгновение я, а потом выпалила на гора: – Совет директоров против нашей с Джеком свадьбы, просто из-за того, что я русская. Это раз. В Венесуэле на нашем заводе забастовка – это два. Джек там забаррикадирован рабочими – это три. С ним нет связи – это четыре. И пять – компания и не пытается ему помочь, а, кажется, наоборот.
Мистер Уилл зацокал по-стариковски языком и покачал головой.
– Плохи дела.
– Очень. Я не знаю, что делать.
Старик помолчал. Официант принёс на подносе Оле-Олу, открыл чинно стеклянные бутылочки и разлил по стаканам с таким видом, будто это было шампанское за тысячу долларов. Мистер Уилл улыбнулся хитро:
– Тогда выходите за меня, Сандра. Я очень, очень богат. Вы найдёте меня не последним в списке Форбс. И мне никто не указ, как вашему Джеку…
Во рту мгновенно пересохло, но в следующую секунду я подскочила.
– Благодарю, это невозможно! Я не хочу вас обидеть, но я люблю Джека!
– А если дело в Венесуэле кончится плохо? Если он не вернётся? Или вернётся разорённым? Лишится работы? Не торопитесь отказывать старику, подумайте. Вы ведь ждёте ребёнка, я давно заметил…
В моих висках затикало. Он хочет купить меня? А как же доверительные беседы? Слова о дружбе? Стихи… Мне стало совсем скверно.
– Нет, – твёрдо сказала я, – речь не о деньгах. Будь у вас хоть миллиард!
– А если он есть? – вкрадчиво произнёс старик. – Никому не завещанный? И может быть вашим? И вашего ребёнка?
Я потянулась за сумкой и с укоризной посмотрела на мистера Уилла:
– Я запросто проживу и на пару сотен долларов в месяц. У меня есть жених. И станет мужем, чёрт меня подери! – гневно сверкнула я глазами. – Даже если для этого мне придётся возглавить переворот в долбанной Венесуэле! Прощайте! Я думала о вас иначе…
Но мистер Уилл вдруг просиял и ткнул пальцем на мой стул:
– Садитесь, Сандра. Не смотрите на меня так. И не дуйтесь! Всё правильно ответили. – И повторил жёстким, приказным тоном, невесть откуда взявшимся из сушёного тельца: – Садитесь!
И я села.
* * *
– Итак, давайте по очереди. Почему забастовка? – сурово спросил мистер Уилл.
– Я пытаюсь это выяснить. Но, если всё идёт по накатанной схеме, то наверняка речь идёт о повышении цены на концентрат напитка, которой в условиях кризиса в Венесуэле приведёт к разорению завода.
– Какой ещё накатанной схеме? – нахмурился старик.
Я поколебалась, но потом мысленно махнула рукой и придвинула к нему отчёт Джека, раскрыла его на странице с пятном и пятью красными чубзиками, перебегающими по стрелочкам. Мистер Уилл вытаращился на них, потом на меня.
Я пожала плечами смущённо.
– Это я для лучшего понимания ситуации.
– Со стихами у вас лучше выходит.
Я ещё раз пожала плечами. Затем начала бормотать свои выводы. Мистер Уилл выслушал их вполуха, затем приложил палец к тонким губам. И я не стала ему мешать изучать данные. Он полистал и снова вернулся к странице с пятном.
– Откуда это у вас?
– Украла… – в ответ на ещё один ошарашенно-любопытствующий взгляд поправилась, – точнее, его хотели украсть из офиса Джека, а я выхватила из-под мышки Майка Девенпорта, и смылась.
Мистер Уилл смерил меня взглядом.
– О, Сандра, я тоже думал о вас несколько иначе…
– У меня очень обманчивая внешность, – скромно заметила я. – Впрочем, у вас тоже.
– Приятное сравнение, – хмыкнул старик и снова отдал всё своё внимание цифрам.
А я в волнении теребила край скатерти. Спина покрылась холодным потом: не подставлю ли я Джека, если он тоже замешан. Хотя, – подсказывал в суматохе разум, – не должен был… Впрочем, возможно, я ещё не всё раскопала.
– А ваш жених – дотошный парень, – с одобрением кивнул мистер Уилл и посмотрел на меня.
– Видели бы вы его в деле! – восторженно воскликнула я. – Да он турку-менеджеру, который мешал вывести воров на чистую воду в России, в глаз дал! И вообще не боится работы! Ему всегда и до всего есть дело! И компания в Ростове с его помощью даже несмотря на все эти махинации с акциями вырулила и начала приносить доход! А там такое было: генеральный директор воровал, целая когорта воровала, кризис, с долларом ужас что! А мы, а Джек… он смог! У него талант, настоящий талант! А ещё он троих бандитов в Ростове одолел! Один… А наш Ростов – это вообще традиционно бандитский город!
– Угу, – заблестели смешинками глаза старика. – А вот в Венесуэле не одолел…
Я погрустнела.
– Думаю, там кто-то сильно мутит воду отсюда, из штаб-квартиры. Джека просто сливают.
– Почему?
– Потому что он скоро выведет всех на чистоту! – выпалила я. – Уверена, что это не единственная махинация руководства! А Джек, он… он просто не может быть вором! – вдруг поняла я, совершенно убеждённая, что говорю правду. – Он ненавидит ворьё! Он крушит их всех. Идёт на абордаж и завоёвывает людей, простых людей, а они ему помогают. И почему так не случилось в Венесуэле, я ума не приложу! Ведь он тоже латиноамериканец и говорит с ними на одном языке! Даже переводчик не нужен, как я в России…
– Возможно, в этом и проблема, – хитро усмехнулся мистер Уилл.
Я моргнула, а он добавил:
– Вы себя в зеркало видели, Сандра? Такая искренняя трогательность, вот как сейчас! Хочется умилиться, расцеловать и поверить каждому вашему слову.
– Но я ведь правду говорю…
– Именно, – ткнул в меня пальцем мистер Уилл. – Вместе с Джеком вы – сила, и смотритесь на его фоне ещё более выигрышно. Я же видел…
– Значит, я поеду в Венесуэлу, – решительно сказала я.
– Погодите. Всё надо делать с умом. По обстоятельствам. Думаю, вашему Джеку не поверил народ на предприятии, потому что есть кто-то ещё с более веским словом. Или с доказательством того, что он лжёт. Судя по ярости рабочих, а на то, чтобы сделать из руководства заложников, может толкнуть только ярость, так оно и есть. И вашему Джеку нечем крыть, все карты на столе.
– Боже, – я провела рукой по лицу. – Значит, чтобы его вытащить, нужны доказательства обратного. Что завод не закрывают, и, – я развела руками, – и надо как-то добиться, чтобы стоимость концентрата не повышали…
– Ну, последнее не так сложно, – спокойно заявил мистер Уилл и отпил вишнёвой Оле-Олы с явным удовольствием.
Я снова хлопнула ресницами в недоумении, а он добавил:
– Я просто не проголосую за это.
– А вы…
– А у меня есть внушительный пакет акций «Софт-Дринкс» в портфеле, – мило улыбнулся старичок, – я ведь не мог позволить, чтобы они сняли с производства мой любимый вишнёвый напиток…
В моей голове взорвались фейерверки и перед глазами зарябило от разноцветных знаков вопроса.
– У вас настолько внушительный пакет, что ваше мнение способно помешать всему Совету директоров?! – Я поставила обратно на стол стакан с вишнёвой Оле-Олой, он показался мне золотым…
– Чтобы что-то контролировать, надо иметь контрольный пакет акций.
Я закашлялась. И вдруг вспомнила, как закашлялся Джек, когда мистер Уилл внезапно проаплодировал моему чтению стихов Роберта Фроста.
– Но почему Джек мне не сказал?…
– О, как я уже понял, ваш Джек – весьма продуманный молодой человек. И внимательный. Видимо, он знает, что я люблю жить тихо и без подобострастных поклонов. Он просто не стал мешать нашему общению. Хотя, – мистер Уилл почесал кончик носа, – даже несколько обидно, что он не увидел во мне конкурента. А, может, стоило бы? А, Сандра? – Он подмигнул задорно, внезапно помолодев.
Я глупо хихикнула и покачала головой.
– Простите, мистер Уилл…
– Ну и ладно, – сказал он. – Так на чём мы остановились?
– На стоимости концентрата и на забастовке. Вы правда можете нам помочь? – Я сложила руки у груди. – Я буду вам невероятно благодарна!
– Помочь – не значит всё сделать за вас, моя дорогая Сандра. Говорят: помоги ленивому, и посади его себе на шею. У вас столько талантов, вы должны их использовать. А я стар и устал заниматься делами. Но письмо о намерении и гарантии поддержки цены и сохранения производства в Венесуэле я могу вам предоставить.
Вот так! Будто в старой доброй сказке: иди, Иванушка-дурачок, вызволи Василису-Прекрасную, а для этого на тебе перо жар-птицы в помощь. И ни в чём себе не отказывай… Спасибо и на этом.
Никто не обещал мне принести счастье на блюдечке с голубой каёмочкой! Придётся запастись лопатой и граблями и раскапывать его самой. Хорошо, что лопату мне дают! И я вслух, почти со слезами на глазах поблагодарила мистера Уилла: разве могла я надеться на такое?
– Я сделаю всё, что смогу. И даже всё, что не могу! – заверила я старика.
– Похвально, – кивнул тот. – А потом, надеюсь, ваш Джек вскроет нарыв здесь. Гнойник давно зреет. Кто-то должен его поддеть, чтобы очистить ранку. Хороший хирург всегда в цене. Сейчас я позвоню моему секретарю. Возвращайтесь с победой, и мы ещё раз с вами поговорим.
– Да, спасибо! – с готовностью закивала я. – Я точно не проиграю!
– Уверен в вас, Сандра. Послушайте, какая музыка – Элла Фицджеральд и Луи Армстронг, классика. Молодцы ребята, помнят, что нужно ставить сегодня.
И я прислушалась – размеренные звуки фортепиано, ласкающий слух бас певца, саксофоны и грудной, задумчивый вокал Эллы Фицджеральд – всё это успокаивало, но было не к месту. В моей голове запустились новые шестерёнки и со звоном выковывались новые мысли – как воспользоваться тем, что мне даёт судьба в лице экстравагантного старика? Я обязана! Иначе никак.