Пока мы ждали секретаря, я решилась и пригласила мистера Уилла на танец под «Жизнь в розовом цвете» в версии Луи Армстронга. Глаза старика заблестели, и он не стал говорить, что здесь не танцуют. Естественно, правила не для него, он из тех, кто их сам делает. Везет мне на таких людей в последнее время!
Сухие пальцы держали мою руку, лежали на талии, а в глазах пожилого мужчины была благодарность. Это было малое, чем я могла отплатить за оказанную помощь. Я улыбалась, уверенная, что подобную вольность Джек мне простит. И мистер Уилл бормотал потихоньку стихи. Так неразборчиво, будто самому себе. Или давно ушедшей Дэйдре…
Наконец, заручившись «письмом турецкому султану», я покинула старика. Было видно, что он устал. Девяносто лет даже с вишнёвой Оле-Олой шестью не становятся…
Секретарь, молодой человек в строгом костюме, усадил мистера Уилла в авто, а я осталась на улице, глядя, как одно за другим зажигаются окна в «Нью-Йорк Таймс» и в небоскрёбе напротив. Опускалась ночь, на которую плевать хотели яркие баннеры.
И вдруг я поняла, что боюсь! Ужасно боюсь, несмотря на «перо жар-птицы» в сумочке. Ведь, возможно, у меня есть всего один шанс на успех! А что, если у меня не получится?
Проблема была в том, что судя по видео-роликам в Ютубе, Каракас на сегодняшний день – самый опасный город в мире… А я ничем, не похожая на латиноамериканку, светлорусая, хорошо одетая и к тому же беременная, прилечу из Нью-Йорка одна. И куда дальше? Боже… Об этом я ещё не успела подумать.
Квест за квестом! А я-то считала – просто замуж лечу в Америку: за красивого, богатого, успешного! Буду тут бездельничать, детскую обустраивать и платье к свадьбе выбирать… Вот что называется попасть «пальцем в небо»!
Для начала изволь раскопать корпоративные махинации, понравиться злой ведьме и убедить акционеров, что фондовая биржа не взорвётся к чертям собачьим от твоей свадьбы. Ах да, и главное – вытащи любимого мужчину из заложников где-то в Латинской Америке. Пустячок! Ну, а потом, конечно, можно платье с детской и бездельничать…
Но есть проблема – у меня нет автомата Калашникова. Куда в таком случае принято звонить?
Я позвонила полковнику ФСБ, Игорю Коврову, который меня ещё в Ростове пытался завербовать, чтобы за Джеком следить. В итоге они вместе «бухали»… Да-да, приличное слово «выпить» сюда вообще не подходило. Зато потом они целовались и никакой тебе классово-национальной вражды!
– Алло, Игорь? Это Саша Лозанина. У вас есть минутка? А знакомый агент в Каракасе есть?
Кажется, он поперхнулся. Нет, ну а чего церемониться, если Джек неизвестно уже сколько дней сидит без еды? Наконец, Ковров прокашлялся, обрёл голос и сказал:
– Вы опять куда-то вляпались, Саша?
– Я – нет. А Джек… – и я в который раз за сегодняшний день объяснила ситуацию. Прям как герой «Иронии судьбы» со своим «каждый год 31 декабря мы ходим в баню…»
– Саша, вам нельзя туда ехать! – категорически отрезал Ковров.
– Но мне надо отвезти письмо.
– Пошлите кого-нибудь! Компания большая! У них нет отдела безопасности?!
– Кажется, им плевать на Джека.
– А частные охранники?
– Об этом я ещё не подумала. И я не знаю, смогу ли доверять кому-то?
– Там очень опасно! Бандиты похищают людей! Без разницы кого: женщин, мужчин, детей! Тем более туристов! А полиция не особенно помогает. Опомнитесь, Саша!
Я оглянулась. Люди, такие разные, одеждой, цветом кожи, стилем, торопились по своим делам, в витринах сверкали рождественские гирлянды, гудели машины, снова вернулся морозец, и Нью-Йорк показался таким родным и спокойным, но… Я ответила жёстко:
– Вы не помогаете. Я всё равно поеду. И потому пытаюсь найти хоть кого-то, кто даст добрый совет или подбросит от аэропорта на чёртов завод. Желательно, чтобы потом обратно.
Ковров помолчал немного.
– Я так сразу не могу ничего сказать. Это, извините, не к бабушке на блины. И я не сотрудник международного отдела…
– Жаль, извините, что побеспокоила.
– Нет, правильно сделали. Я перезвоню, Саша! Подумаю и перезвоню. А вы подумайте, кому делегировать это дело. Вам правда туда ехать не стоит.
Я отбила звонок. Итак, спецслужбы отпадают. Кто ещё? Я вспомнила о сыне военного министра и быстро принялась листать список контактов. Ага, вот он – Алексей Феклистов! Но увы, он был вне зоны действия сети. Я поискала его младшую сестру в Фейсбуке. Лиза тоже была в оффлайне.
Я ей написала сообщение: «Лиза! Спроси, пожалуйста, у папы, есть ли у него знакомые в Российском посольстве в Венесуэле. Очень нужно». Ответа не последовало.
Итак, я всё-таки один на один с бандами и забастовщиками? Захотелось плакать. Как-то обидно и несправедливо. И вообще я устала, но Джек… Боже, он ведь там один! Я вспомнила его тёплые руки, карие глаза с чёртиками, смоляной завиток, упавший на лоб, и потрясающую улыбку! Сердце зашлось. Мой мужчина ждёт меня, а я тут нюни распускать? Фигушки!
Я подняла голову наверх, к небу, и уткнулась взглядом в здание Нью-Йорк Таймс. Шморгнула носом и решила: «А чем чёрт не шутит?! Может даже двух зайцем из одного кольта?» Выудила из сумочки визитную карточку и пробежала пальцами по цифрам на сенсорном экране мобильного.
– Алло. Это Том Лебовски? Это Саша Лозанина. Вы ещё хотите выпить со мной кофе?
* * *
Джек аккуратно развернул рукава рубашки, провёл, прижимая с силой, двумя пальцами по брюкам там, где виднелись остатки стрелок. Не помогло, но он должен был постараться. Ни душа, ни свежей одежды… Но хрен им всем, он не будет выглядеть мятым петухом! Джек потёр рукой подбородок. Щетина росла, как по расписанию. Буркнул:
– Сволочи, даже воды им жалко!
А затем на сухую побрился, морщась и царапая кожу станком. Жара донимала, сплит молчал. О любимых плюс шестнадцати оставалось только мечтать. Отключили всё: воду, электричество… В соседней комнате кряхтел финансовый директор. Да, дону Эрнесто с его полнотой и возрастом тут вообще невыносимо. И зачем его держат? От него-то уж точно ничего сейчас не зависит!
Дверь в узкий кабинет, откуда третий день не выпускали Джека, открылась. Робко вошла невысокая фигурка. В груди Джека всё загорелось, он резко обернулся. Показалось. Местная секретарша Аурелия. Да и откуда тут взяться Сандре?
Наоборот, хорошо, что она в безопасности, за тысячи миль. Только сердце всё равно заныло. Всё бы отдал, чтобы прижать её к себе, его маленькую балерину. Такую красивую, хрупкую. Смешную и взъерошенную после сна. Почувствовать бы её рядом, зарыться носом в волосы, в которых пряталось солнце и пахло чем-то сладким, домашним, самим домом… где бы они ни были. Увидеть бы, как Сандра забавно морщит носик и сердится. Или радостно прыгает, совсем как ребёнок. Или лежит перед ним на белых простынях, обнажённая, точёная, как статуэтка, бесподобно женственная и вся его… Или взять её под руку, похожую на принцессу из диснеевского мультика, когда нарядилась к выходу, и повести на концерт в Метрополитен Опера. Хотя лучше бы ресторан… В животе свело от голода. Фак! Скоро рёбра влипнут в позвоночник.
– Мистер Рэндалл, простите, но сегодня совет передал вам вместо обеда и завтрака только это… – сказала по-испански Аурелия и положила на стол пачку дешёвых чипсов из юкки.
Гадость несусветная!
– Я дам тебе денег, купи мне на чёрном рынке нормальной еды. И себе сколько нужно, – ответил хмуро Джек.
– Простите, совет Камарадос не позволит.
Тембр у Аурелии был простой и плоский, словно жестяная сковородка. Джек разозлился и одновременно вспомнил о звонком голосе Сандры, заставляющем его в тысячный раз умиляться от того, как она выговаривает английские слова, словно актриса британского театра, – тщательно, с чересчур хорошей дикцией, но с немного неестественными согласными. Ради неё стоит выбраться из этого адского шмурдяка!
Если бы не решётки на окнах, он бы уже смылся, пусть и второй этаж. Но в Каракасе не встретишь ни одного окна без решётки, хоть на первом, хоть на десятом… Все боятся бандитов. Даже здесь, на предприятии. Толку в охране, в высоком заборе, обнесённом поверху колючей проволокой под напряжением, и прочих мерах защиты, если собственные рабочие сорвались с катушек?! Закрыли всех в этой душегубке во время переговоров. И сказали, не выпустят, пока сюда не приедет «самый главный из США».
Идиоты! Может, им ещё дядюшку Сэма на подносе? Или Авраама Линкольна с купюры оживить? Джек бы свернул шею этим революционерам, но на автоматы с голым кулаком кидаться было глупо.
– Скажи своим Камарадос, чтобы явились сюда! Разговор есть, – приказал Джек, потирая костяшки.
Они заявились сразу. Революционеры-революционеры, а подчиняться привыкли. Четверо понаглее – со склада и двое менеджеров из продаж. В комнату набилась и группа поддержки из пятерых охранников. Жаль, снова с автоматами. А то бы раскидал их, несмотря на недосып и голод. К удивлению Джека, среди могучей кучки сегодня был и бразильский экспат – директор по производству Мигел Брандау.
Джек начальственно глянул на них и засунул руки в карманы – позиция демократическая, с одной стороны, раскованная – с другой. Пусть знают, что его хрен сломишь.
– Что ж, Камарадос, и долго вы собираетесь продолжать этот сраный цирк? – спросил Джек. – Работа стоит, и это предприятию только в минус. Чего вы добиваетесь? Если вы хотите результата, у меня, как минимум, должна быть телефонная связь. А лучше электронная. Немедленно подключите мне почту и электричество. Это не просьба, а требование!
– Нет, Совет Камарадос постановил лишить вас связи, – ответил худой и долговязый продажник. – Чтобы вы за нашей спиной не проворачивали дельце. Мы не позволим вам закрыть завод.
– Я и не собирался, – зло парировал Джек. – А то, что вы, кретины, за дни простоя зарплату не получите, никого не волнует?
– Вы нам выплатите, – вякнул коротышка с кривыми зубами, кажется, его фамилия Морильос.
– Чтобы компания выплачивала зарплату, вы должны её заработать, – рыкнул Джек. – Размахивание автоматами и остановка конвейера не приносит дохода.
– Вы ответите за это перед рабочими, – выпятил губу долговязый.
– А за пустую кассу ответите вы, – жёстко сказал Джек. – Формула проста: произвёл, продал, получил. В обратном порядке не получится. И если вы, – он ткнул поочерёдно пальцем в «могучую кучку», – продолжите свой беспредел, компания действительно разорится.
– Мы требуем сохранения рабочих мест! Ваши хитрости с сокращениями не пройдут! Мы требуем повышения зарплат и гарантий, что в ближайший год завод будет работать! Вот что мы требуем!
Джек усмехнулся.
– Образование три класса, да? Сеньор Брандау, хоть вы скажите им.
– Боюсь, что требования придётся выполнить, мистер Рэндалл, – глядя куда-то в сторону, ответил бразилец.
Джек скрестил руки на груди.
– Они взаимоисключающие. Чтобы завод не стал банкротом при новом уровне инфляции, необходимы сокращения. Ни о каком повышении зарплат речи быть не может. И, чёрт вас побери, мне нужна электронная почта, чтобы решить хоть один вопрос с поставками сырья!
– Думайте вместе с финансовым директором, как всё исправить, а писать будете только через сеньора Брандау. Он полностью на стороне рабочего класса. И мы ему доверяем, – ответил долговязый, двое за его спиной кивнули.
– Вот как! – хмыкнул Джек, смерив тяжёлым взглядом бразильца. – Втёрся?
– Пишите на бумаге. Аурелия принесёт вам всё необходимое, – ответил Морильес. – А пока попробуйте на себе, что такое голодать. Чтобы поняли, как наши семьи будут голодать, если вы уволите людей. И вы будете сидеть здесь столько, сколько потребуется!
Джек вскипел от непроходимой тупости людей, далёких от экономики. Кто вбил им в голову, что он приехал закрывать предприятие?! И как вообще выходить из ситуации при такой инфляции и новых ценах на концентрат, которые прислали как раз перед всей этой бучей?! И забастовщики и аналитики из штаб-квартиры связали его по рукам и ногам, благо, пока фигурально. Один из охранников затолкнул в кабинет тучного финдиректора. Тот был красный и тяжело дышал.
– Решайте, пишите письма карандашом. Калькуляторы у вас есть, – заявил Морильес. – А дон Мигел Брандау отправит всё, куда надо. И ответ вам принесёт. Только мы, совет рабочих Камарадос, сначала всё прочитаем…
– Принесите воды дону Эрнесто, – поджав губы, сказал Джек. – У него больное сердце, и если вы ему условия не смягчите, я точно не пойду на уступки. Даже думать не стану!
– Хорошо. Аурелия, воды! – щёлкнул пальцами долговязый «Боливар». – Но вы всё равно не выйдете, пока мы не получим всего, что хотим! И завтра чипсы вы уже не получите!
Джек сел на кресло и закинул ноги на стол.
– А почему бы вам не спросить у вашего президента, когда он займётся экономикой?
– Не смейте касаться нашего президента! – сорвался на крик Морильес.
– Ну почему же! – сказал иронично Джек. – Если вы хотите гарантий и стабильности, обратитесь сначала к нему. Когда он будет заниматься страной? То, что его портреты висят на каждом углу, не даёт людям денег.
– Наш президент делает всё, что может!
– Ну да, ну да… А вы помогаете. Но не забывайте, пока ваш президент выступает против США, которые вкладывают в промышленность деньги, и пока вы требуете гарантий от меня и не поставляете продукт в и без того пустующие магазины, люди просто перестанут покупать Оле-Олу, переключатся на местную Мальту или Пинью. Закон рынка. Он работает даже в Венесуэле, где и рынка толком нет. И что вы тогда будете делать, а, последователи Че Гевары? Сами всё выпьете?
Революционеры похлопали глазами, Мигел Брандау уткнулся взглядом в угол. Замышляет, сволочь, что-то своё!
– Идите и поразмыслите логически! Если ещё есть чем! – рявкнул Джек. – И воды дону Эрнесто!
Толпа, недовольно бурча, выползла из кабинета.
– Зря вы так с ними, надо бы помягче, – пробормотал финдиректор, отирая грязным уже платком потную шею.
– С такими только дай слабину, влезут на шею, – буркнул Джек. – И вместо кабинета вы будете сидеть в двухметровой яме. С калькулятором и карандашом, конечно. Спокойно-спокойно, дышите глубже.
Сеньор Эрнесто страдальчески глянул на инвестора:
– Тут все или сторонники, или враги. Нет воздержавшихся. Жаль, генерального директора расстреляли бандиты. Весь-то спрос с него, а мы мучаемся.
– Угу, после того, как этот ублюдок присвоил деньги со счёта компании, – пробормотал Джек. – А выпасли его и грохнули, когда карманы ломились. Куда он там собирался? В Колумбию махнуть или в Панаму?
– Говорят, в Панаму… При мистере Бергштоффе билеты нашли.
– Ясно, оттуда в США экстрадиции нет. Сам себя перехитрил. А Брандау, значит, продался… Потом я ему лично шею сверну, заднице продажной. Наедине и полюбовно.
– Мистер Рэндал, Джек, – взмолился финдиректор, – может, обманем их? Скажем: да, на всё согласны, а потом, потихоньку улизнём, а?
Джек задумчиво покачал головой:
– Кажется, уже обманули нас. Надеюсь, не грохнут.
Финдиректор побледнел и испуганно вытаращился на Джека. Тот сразу же помахал рукой и рассмеялся:
– Шучу-шучу! Расслабьтесь.
А на самом деле в горле стоял ком, потому что выхода Джек не видел. Он прикрыл на секунду глаза и снова представил Сандру. Маленькую, светлую, лёгкую, как воробышек. Надо было расписаться в Ростове, а так, выходит, он её тоже обманул… Особенно, если грохнут…
* * *
Думать о Сандре Джек больше не мог, чувствовал себя сволочью – подвёл её, пообещал и не выполнил. Скверно. Генетик сказал, что она не должна нервничать, а как тут не психовать, если он снова пропал?! Чёрт! Чёрт! Чёрт!
Финансовый директор продолжал корить судьбу, власти, рабочих, а Джек его не слушал. Нытьё – не его наркотик. Он встал и подошёл к окну, толкнул форточку. Ни ветерка. За зарешеченным стеклом палило солнце, и небо казалось белым от зноя. Проклятые тропики! По спине сбегали струйки горячего пота. Раздражало. На территории перед забором никого не было, будто вымерли все. Хотя Джек слышал, как кретины из профсоюза, обозвавшие себя Камарадос, переговаривались за дверьми.
Как объяснить ослу, что он тупой?! Никак. Морковку на веревочке подвесить перед глазами, может, пойдёт, упрямец… Обмануть и наобещать с три короба легко, а потом что делать – бежать, как последнему трусу?
Джек поморщился: он никогда не сбегал от проблем, и теперь не сбежит. И пусть ему чихать на этих идиотов-забастовщиков, собственные инвестиции пустить коту под хвост он был не готов.
Рупперт говорил, что следует приостановить производство в нынешней нестабильной ситуации, как в Бразилии, но Джек отказался, потому что президент Венесуэлы в последних новостях обещал запустить армию и национализировать предприятия, которые перестали работать.
Если учесть, что некоторые производители тут шантажируют власть, как хотят, это имело смысл. К примеру, недавно повысили акциз на импортируемую муку, а заводы-монополисты прекратили выпускать макароны. И сидит страна месяц без любимой пасты.
Но это сегодня, – говорил себе Джек. – Сейчас Венесуэлу трясёт, завтра трясёт, послезавтра революция, а после-послезавтра глядишь, и он, Джек Рэндалл, со своим заводом «Оле-Ола Венезолано Бэбидаз» самого Пендозу, местного олигарха, турнёт с первого места на рынке безалкогольных напитков.
Джек потёр кулаки, словно собирался драться.
Может, кстати, это его люди мутят – подкупили того же Мигела Брандау? Вполне… Пока в столице прокатываются всенародные волнения, почему бы под шумок не уничтожить конкурентов? Причём руками собственных рабочих.
Джек громко и завиристо выругался. Финдиректор даже ныть перестал, ошеломленный. А Джек вбил кулак в стену и стиснул зубы.
Хрена им! Слить всё заработанное и курить бамбук в трусах на пляже – теперь не вариант. Нет, надо выстоять! Он отцом будет! А значит, должен что-то передать сыну! И чёрт его возьми, пусть это будет империя, а не долги и хибара с потрескавшейся краской на стенах, как ему оставил отец.
Джек прищурился и взглянул на солнце. Острое чувство одиночества и несправедливости резануло по сердцу. Здесь он один. И ощущение, что его подставили, надули стало ещё сильнее. Но оно накрыло его не в первый раз. В Нью-Йорке, в штаб-квартире тоже внезапно стало всё напряжённо.
То, что из отдела поставок пришло письмо о повышении цен на концентрат, означало одно – Рупперту плевать на его, Джека, мнение. Это злило. Как и попытки вмешиваться в его личную жизнь. Как и последнее указание прекратить аудит по внутренним сделкам. Этот разговор случился прямо перед Благотворительным Гала-ужином. Джек сказал, что доведёт проверку до конца, раз был запрос из Совета директоров, но Кроннен-Стоу взбесился, наорал и велел не грызть попусту бетон.
Задело. Джека всегда задевало, когда кто-то пытался ставить его на место. Хотелось ответить: а вы знаете, где оно, моё место? Может быть, вы занимаете моё? Но и в этот раз Джек сдержался. Всё-таки наставник. Хотя всегда наступает время, когда наставнику уже нечему научить, но он ещё этого не понял.
Джек потёр подбородок, внезапно допустив мысль: а вдруг, наоборот, понял?…
И опять мысли заняла Сандра. Она ведь говорила, что Кроннен-Стоу ей не понравился. Почувствовала?
Джек вздохнул. Как же не хватало её рядом! Она даже не представляет, насколько облегчила его задачу в России! Из пушистой головки, которой бы только о платьях размышлять, вылетали здравые, рационализаторские мысли на раз-два. Бац, и пожалуйте инновацию! Что бы она сказала теперь? Может, тоже ткнула бы пальчиком запросто на то, что лежит у него перед носом, а потом крутанулась, как балерина, на одной ножке… Ведь наверняка есть что-то, а он не замечает! Всегда есть! Что?!
Будто заставляя себя проснуться, Джек провёл рукой по лицу, обернулся, окинул взглядом переговорную. Стены, стулья, овальный стол, папки на серых стеллажах. Обычные красные папки, запылённые, с кольцами внутри: «Продажи 2008, 2009, 2010»… и так далее; «План развития предприятия», «Производственные цеха», «Запуски новинок», «Маркетинговые отчёты», «Дистрибьютеры». В голове мелькнула мысль. А что если?!
Джек живо подскочил к стеллажу и вытянул папку с новинками. Швырнул её на стол. Дон Эрнесто подпрыгнул от неожиданности, запнувшись на полуслове в рассуждениях о том, что жизнь – боль.
– Вы что, мистер Рэндалл?!
– Всё равно не хрен делать, – сказал Джек. – Будем думать.
– О чём?
– О возможности сохранить рентабельность без концентрата.
– Это как?! Это же невозможно, мы же… компания ведь…
– Да фак на компанию и на «невозможно»! В прошлом году мы запустили линию соков, так? Ананасов, манго и прочей хрени в стране хоть лопатой греби. Единственное, чего много. Само растёт. Ещё есть вода, хорошие очистные фильтры. С нормальной, чистой водой в Каракасе тоже шмурдяк сплошной. Надо просчитать, что требуется, чтобы увеличить производство локальной продукции.
Дон Эрнесто сглотнул.
– Но Оле-Ола…
– Будет вам и Оле-Ола, и праздник, и конфеты на палочках! Потом! А сейчас жить хотите? Считайте! – рявкнул Джек. – Вместе считать будем!
– Но нужны свежие данные по поставщикам…
С напором быка, готового протаранить ограду на арене, Джек бросился на двери и заколотил по ним кулаками.
– Хэй вы, Камарадос! Мигела Брандау сюда! И снабженцев! – Чувствуя зарождающуюся уверенность и надежду, что он ещё обнимет свою балерину, и она снова с блестящими глазами скажет, что он великолепен, Джек припечатал ладонью по дверному полотну и добавил громогласно по-русски: – Чтоб я сдох!