– Да какой тут, на хрен, праздник… – Джек бросил ручку на стол и грузно сел.
Я подошла к директорскому столу и села напротив.
– Теперь рассказывай ты.
Джек попытался улыбнуться, но вышло не очень.
– Нормально всё. Разрулим.
– Эй! – я встала и подошла к нему со спины, обняла за шею. – Не скрывай от меня ничего, ладно? Я же твоя правая рука. И уж меня точно можно не подозревать в заговоре. Я на твоей стороне. Пожалуйста, поделись со мной.
– Тебе не нужно волноваться. – Джек коснулся ладонью моей щеки, волос. Замер и будто потух.
Нет, мне совсем он сегодня не нравится! Неужели последствия стресса? Доконали, подонки! Даже у сильного человека есть предел…
– Родной мой, – поцеловала я его в макушку и развернула вместе с креслом к себе. – Ну, если я приехала аж сюда и раскопала верхушку айсберга про махинации, значит, я и остальное раскопаю. Давай уж копать вместе, а? У нас с тобой вместе всё хорошо получается.
– Тут затрахаешься раскапывать!
– О, секс у нас с тобой особенно хорошо получается! – воскликнула я, заставив всё-таки Джека рассмеяться. – Что происходит?
Джек посмотрел на костяшки своего кулака, потом поднял глаза:
– Простой народ, конечно, не в курсе, но не простой и не планировал меня выпускать живым из той переговорной.
Я сглотнула.
– Почему?
– Не то раскопал, – горько усмехнулся Джек.
Я громко выдохнула, вывод напрашивался сам собой. Я неуверенно проговорила:
– И так удобно убрать неугодного, списав всё на революцию и забастовку…
– Да.
Я выругалась в сердцах на всех известных мне языках, пнула стол. Дверь открылась и тут же захлопнулась, Аурелию с кофе сдуло моим гневом.
Джек хмыкнул:
– Научил я тебя плохому…
– Погоди, ещё немного, я стульями кидаться начну. – Хмурилась я. – Этой секретарше я вообще не доверяю. Отправить бы её на галеры…
– Успеется. Было бы хорошо, если бы в штаб-квартире были не в курсе, что мы тут устроили переворот-наоборот. Скажи, ты уже кому-нибудь говорила о том, что я освобождён?
Я растерялась, закусила губу.
– Меделин.
– Плохо.
– Ты же вроде ей доверяешь.
– Ей – да, но если она что-то сказала Рупперту, дела дерьмо.
Видя моё непонимание, Джек подался вперёд и заговорил быстро и запальчиво. Кажется, его распирало от желания поделиться. Что ж, я вся внимание.
– Понимаешь, балерина, когда я готовил тот отчёт по требованию троих из Совета директоров, а это моя непосредственная работа – я ведь вице-президент по внутреннему контролю – я докопался до странностей. Очень хорошо спрятанных, зарытых в архивах и хранящихся не там, где положено. Запрос поступил как раз по нашему приезду в Нью-Йорк. Я был уверен, что Рупперт Кроннен-Стоу не в курсе. Он сначала просто похлопал меня по плечу и сказал, что я вижу скелеты в шкафах там, где их нет. Но ты же меня знаешь! Я довожу всегда дело до конца. А тут посидел-посидел над данными, офигел просто. Картина вырисовывается нелицеприятная. Рупперт сказал: не лезть и расслабиться. И понимаешь, одновременно с этим возник такой нездоровый интерес к нашим с тобой отношениям! Вообще дурдом адовый! Не припомню, чтобы на Совете директоров обсуждали чьё-либо решение жениться, а тут все как взбеленились: напряжённое положение между Россией и США, санкции, политическая нестабильность, акции рухнут… Дошло до того, что один придурок лысый объявил, что эта женитьба будет стоить мне карьеры в бизнесе. Мол, как у президентов, развод или неудачный брак – это жирный крест на выборах.
– Бред… Это был Майк Девенпорт?
– Угу. Типа работа в Топ-менеджменте международной корпорации ответственней, чем руководство одной страной. Я так и сказал: чушь! Но ты не представляешь, какое началось давление со всех сторон. Вплоть до рассмотрения моего соответствия должности. Со странной формулировкой: в связи с утратой доверия… Типа я не смогу лоббировать интересы компании, если женюсь на той, кого вербовало ФСБ. Мол, не факт, что ты на них не работаешь, и если работаешь, то это скомпрометирует корпорацию и поставит под удар всю корпоративную этику… И имидж на мировом рынке. Ффак! Идиоты хреновы! Лицемеры! Жополизы!
Я аж похолодела от таких признаний. Джек притянул меня к себе и посадил на колени.
– Но я-то знаю, что моя малышка просто меня любит. Я знаю тебя, Сандра! Моя Саша…
Боже, он впервые назвал меня русским именем, – подумалось мне, но я не знала, радоваться мне или плакать. Последнего хотелось больше.
– Даже Меделин подключилась к промывке мозгов, – говорил Джек. – Поэтому… я не знаю, могу ли теперь и ей доверять. И этой присланной охране…
Я сглотнула.
– Джек, но она, кажется, искренне обрадовалась тому, что ты спасён.
Он пожал плечами.
– Я тоже так думал. Понимаешь, они оба были мне… как это сказать… наставниками что ли? Поначалу я довольно долго считал, что им от меня что-то надо, но однажды мама сказала, что, возможно, Меделин видит во мне погибшего сына, просто как замену нашла. И я допустил, что это правда. Иначе на кой ляд ей было уделять мне столько времени? Учить одеваться, вести себя, выбирать лучшее? Стэндфорд ведь был с её подачи!
Я вздохнула:
– А я столько гадала, кем она может тебе приходиться. Всё перебрала: тётя, сестра, кузина, любовница…
– О, балерина, не перегибай палку! У нас шестнадцать лет разница! Какая любовница?! – возмутился Джек.
– Ну, выглядит она чудесно. И всякое бывает…
– Нет-нет-нет!
– Да, я поняла, что нет. И последнее, что мне показалось, а она не может быть… твоей мамой?
Джек моргнул, вытаращился на меня, а потом нервно рассмеялся.
– Нет, у меня есть мама. Простая, но очень добрая женщина. И то, что она мудро сказала тогда, и есть правда. Я просто «искусственный заменитель», знаешь, как сорбит вместо сахара. И это всегда чувствуется. Меделин вроде проявляет заботу, но так… свысока.
Меня покоробило это сравнение, Джек с его глазами, обаянием, искренностью не может быть просто «заменителем», фальшивкой. Его любить можно только по-настоящему! Но я пока промолчала.
– В общем, я не об этом, – продолжил Джек. – Я о давлении. Думал, что представлю тебя на Гала-ужине, и все поймут, что никакой ты не засланец враждебных миров, а самый восхитительный на свете ангел! Но нет, у них будто очки с искажёнными линзами на глазах. Всё стало ещё хуже.
– Бедный мой мальчик, – я коснулась губами его виска, – а мне показалось, что ты меня разлюбил… Прости меня!
– Нет, это ты меня прости, малышка!
Наши губы встретились, и глаза тоже. В его карих не было ни капли лжи. Пожалуй, я его никогда вообще таким распахнутым не видела. Как странно, когда два любящих сердца мешают другим жить! Но нам всё равно, и мы не Ромео и Джульетта! Мы взрослые, сильные люди, с головой на плечах. И мы выстоим! Я высказала вслух неприятную правду:
– Тебе просто пудрили мозги, сбивая с толку и пробивая на эмоции. Если Кроннен-Стоу знают тебя много лет, они также помнят, что от разбитого сердца ты теряешь контроль, как тогда с Моникой. Много и долго пьёшь, и отходишь на время от дел. На меня тоже давили. Ты бы знал, какой мне приём устроили в женском клубе! Чтобы я сорвалась и бросила тебя!
Джек закусил губу и кивнул.
– А потом поняли, что не выходит. И я продолжал работать над темой с акциями. Рупперт узнал об этом, и просто сорвался на меня, как бешеный. А он редко позволяет себе повышать голос. И я понял: он или был в курсе и пытался замять, чтобы скандал не всплыл, пока он не вышел на пенсию…
– …или сам стоит во главе аферы, – закончила я.
Джек провёл пальцем по моей кисти и хрипло заключил:
– После того, что случилось здесь, я уверен, что последнее – скорее всего. Он знал о том, что я оказался в заложниках, и не предпринял ни-че-го. Вот так. Наставник, которого я уважал и ценил всю жизнь… Он просто бросил меня… Как и любимая компания… – его голос сорвался, и Джек отвернулся, вперив взгляд в стену.
«Они всё-таки разбили тебе сердце», – подумала я, но вслух воскликнула:
– Но я ведь с тобой! Всегда! До конца! Слышишь?!
Мой любимый мужчина оторвался от созерцания выбоинки в гипсокартоне, и взглянул на меня с бесконечной благодарностью. Прижал к себе, зарылся носом в волосы.
– Да. С тобой. Мне небеса подарили Солнце! – чмокнул в макушку и, аккуратно сняв меня с колен, встал, решительный и боевой. – А вместе мы сила, балерина! Так давай доведём их до конца, они о нас зубы обломают!
– Давай! – ответила я с улыбкой. – Венсеремос!
Джек расцвёл в ответ. А в душе у меня всё задрожало, ведь было ясно: на кону стоят не только деньги, но гораздо большее – репутация, карьера и даже свобода, которой легко можно лишиться за экономические преступления такого масштаба. И потому эти гады были готовы устранить Джека, выбросить, замучить голодом и жаждой, довести до гибели и сделать вид, что так и было. Потом развести руками и заявить в прессе: «It's just collateral damage, забастовка, а мы говорили, что компанию там просто надо было закрыть…»
Во мне кипела злость, но больше неё были страх и уверенность: те, кому есть что терять, будут бороться и пытаться завершить начатое, особенно пока Джек здесь, в Венесуэле, где так легко всё списать на бандитизм и революцию…
* * *
У Джека зазвонил телефон. Я глянула на экран: Рупперт Кроннен-Стоу, буркнула:
– Помяни вурдалака к ночи… – и протянула трубку Джеку.
Он стиснул зубы, желваки заходили ходуном по скулам, но моему любимому мужчине хватило трех гудков, чтобы взять себя в руки. Он расправил плечи и с дежурной улыбкой сказал:
– Приветствую, Рупперт!
Аурелия снова сунула нос в кабинет. Я улыбнулась ободряюще Джеку и, настроенная по-боевому, вышла в приёмную.
– Сеньорита Аурелия, вы говорите по-английски? – спросила я почти любезно.
– Д-да, конечно, – хлопнула та короткими, но очень густо накрашенными ресницами. Скосила глаза на монитор и снова луп-луп, сама невинность… которая только что под коврик нагадила.
– Вот и прекрасно, – ответила я, – значит, переводчик нам не потребуется. Вы заглядывали в кабинет к сеньору Рендальзу? Что-то хотели?
– Он вроде кофе просил.
– Вроде? – я почти улыбнулась. – Или попросил?
Она снова моргнула.
– Просил.
– Чудесно! Я ему сама отнесу, как только он договорит. А вы, пожалуйста, сходите на склад к сеньору Хосе-Пабло Тракильо и попросите его дать вам распечатанный отчёт о текущих погрузках.
Аурелия промямлила:
– А по электронной почте?
– Сходите сами, – доверительно подмигнула ей я. – В нынешней ситуации лучше доверять бумаге и своим ногам, нежели непонятно каким компьютерным сетям. По старинке, хорошо? И оставим это между нами.
Аурелия сделала большие глаза.
– Особенно важно, скажите сеньору Тракильо, чтобы никто посторонний не знал об отгрузках на остров Маргарита, – прошептала я. – И чтобы эти данные были в отчёте.
Секретарша активно закивала и бросилась из приёмной, перебирая каблуками.
А я села на её место, едва захлопнулась дверь, и поводила мышкой, чтобы компьютер не перешёл в спящий режим. Где тут у нас почта?
Ага… Бог ты мой, а ошибок-то сколько в письмах! Кто-то плохо учил английскую грамматику! Ну-ка список контактов. О, Майк Девенпорт! Знакомые все лица и лысые лбы! И не успела я ознакомиться с активной корреспонденцией между этими двумя, как к «Отправленным» добавилось ещё одно письмо. Свежачок с мобильного приложения. Наша венесуэльская курица с силиконовой грудью извещала сеньора Майка о том, что «Рэндалл страшно и секретно интересуется отгрузками напитков на остров Маргарита. Очень-очень срочно!!!».
Попалась, радистка Кэт! – Я хищно свела брови и постучала пальцами по поверхности стола. Улыбнулась коварно: что ж, напрягитесь, поскрипите мозгами, мистер Девенпорт, чтобы понять, какой такой секретный секретик мы хотим знать! А я пока подумаю, как использовать этот канал в наших целях и почитаю вашу душевную переписку…
Джек выглянул из кабинета.
– Аурелия смылась? Факинг Аурелия! Так и не дала кофе.
– Зато она сообщила нам о кроте. Который всё сообщает прямиком Девенпорту.
Джек присвистнул:
– И кто это?!
– Она сама, – я победно повернула к нему монитор секретарши. – Я ей морду расцарапаю, как только явится! Ты посмотри, что она писал вчера утром: «Многоуважаемый сеньор Майк! Забастовка продолжается. Рэндаллу даём только стакан воды в день и пачку чипсов из юкки. Выглядит плохо, но много работает. Надо ли продолжать?» Сука! – вскричала я в полный голос.
– Спокойно, Сандра, – серо ответил Джек. – Но как быстро ты её раскусила.
– Неопытный из неё шпион.
– А из тебя опытный, – ухмыльнулся он.
– О да, само ФСБ вербовало, могу гордиться! – поджала я губы. – Но эту сучку крашеную…
– … мы используем в своих целях. Будет писать, что скажем.
– Или сделаем вид, – кивнула я. – А если жучки в твоём кабинете?
– Помнишь тот русский приборчик, «Антишансон»? Я захватил его с собой, – подмигнул мне Джек. – Так, валяется на всякий случай в портфеле.
– Я тебя обожаю! Иногда я всё-таки думаю, что ты – спецагент!
– Как и я о тебе! – оскалился Джек.
– А что Рупперт?
– Интересуется. Намекнул, что франчайзингу нужно дополнительное разрешение, чтобы выпускать не брендированные напитки, типа тех, что я решил запустить.
– Правда нужно? – обеспокоилась я.
Джек хитро улыбнулся и ответил:
– Разве я бы стал платить жуткую взятку местным чиновникам за одно юр. лицо? Пару лет назад, когда инвестировал деньги? Здесь на территории завода открыты по всем правилам франчайзинга три цеха Оле-Ола, и есть ещё документы на предприятие «Бэбидаз Насиональ», которое как бы является субподрядчиком «Оле-Ола Венезолан Бэбидаз», но также вольно выпускать что захочет. – Он победно чмокнул меня в нос.
– Вау! Хитрая ты лиса, любимый мой. А Пина Коладу?
– Да хоть банановое пюре или орешки в сахаре! По документам всё можем. Ну, а по оборудованию, конечно, только напитки. И никакой Руперт мне тут не указ.
– Ты сказал ему об этом? – с придыханием спросила я.
– Неа, – заговорщически подмигнул Джек. – Пусть пока думает, что я измочаленный, растерянный и сговорчивый дебил.
– Ага… А что будем делать дальше?
– Ты скопируй почту Аурелии, чтобы почитать на досуге, кому и как она ещё стучит. А я пойду пообщаюсь с мистером Уиллом Баррелом. Поблагодарю старика. И посекретничаю. Он ведь читал мой отчёт?
– Да, он его забрал.
– Ну, значит, вряд ли его устраивает позиция осла с лапшой на ушах. А придут менеджеры на собрание, никого не впускай, пока я не выгляну из кабинета.
– Никого! Если что, привяжу себя к дверям, мой комманданте! – отсалютовала я ему и вытянулась в струнку.
Джек поцеловал меня в лоб и скрылся в кабинете генерального. Но через минуту выглянул.
– А насчёт праздника ты права! Пусть в штаб-квартире думают, что я слегка умом тронулся после голодовки. Им-то этого не понять, крысам копчёным. Обмозгуй с Марией, что можно сделать дёшево и сердито. И узнай, есть ли радиоузел, чтобы музыку передавать на рабочие места. Любой латиноамериканец сделает больше, если при этом двигает попой…
* * *
«Благоприятная возможность драгоценна, а время подобно мечу», – как нельзя кстати звякнула в телефоне завлекалочка из группы в Фейсбуке цитатой Саади Ширази.
Мда, действительно: у нас с Джеком времени на манёвры не много. Нужно на всю катушку использовать то, что мы знаем врага в лицо, а он не в курсе, что мы знаем. Я пока не сообразила, как. Из-за закрытой двери кабинета генерального слышался приглушенный бас Джека и шаги туда-сюда-туда-сюда. Бу-бу-бу, хорошо, что слов не различишь при наличии всяких там предательских ушей. Я постучала пальцами по столу так взволнованно, что ярко-малиновый лак силиконовой Аурелии подскочил и покатился на пол. Едва поймала. Позвонила Марии, пригласив её к себе. Пора красавице новую должность выдавать – «правая рука правой руки».
Отчаянно не хватало опыта и понимания ситуации! Я запаниковала, но быстро взяла себя в руки: буду думать не сразу обо всём, а о чём-то одном. Учитывая, что Джек и старейший монстр инвестиционного мира сейчас обсуждали пути-решения, а я ни разу не экономист, я вновь обратилась к Гуглу. Ведь «опыт, сын ошибок трудных» был у многих других, попробуем на чужих шишках и печеньках выехать.
Ситуация в Венесуэле была чрезвычайно похожа на наши девяностые, даже очереди такие же, и я забила в поисковик несколько запросов: «Компании в России, пережившие 90-е», «Идеи Симона Боливара» и «Причина национализации частных предприятий в Венесуэле».
Пока читала, стало ясно одно: рабочих однозначно нужно было делать своими союзниками! Потому как наша компания оставалась нашей сегодня только по двум причинам: бразильский лис Мигел Брандау хотел притырить денежек, и потому забастовка не переросла в обращение народа к властям. Видимо, он их как-то сдерживал, к тому же не успели начаться сокращения.
И второе: мы – везунчики, что военных прислали по просьбе наших русских влиятельных друзей, а не с улицы они нагрянули. Иначе уже можно было сделать ручкой «Оле-Оле Венезолан Бэбидаз» и всем инвестициям. Вон завод Вивекс рабочие захватили за то, что премию за полугодие не выплатили вовремя. Чавес говорил: «компании которые нарушают права рабочих или задерживают зарплату, должны быть экспроприированы», значит, мы с Джеком должны руководить так, чтобы комар носа не подточил. Хорошо было то, что мы не нефтяная компания и не автопром, правительство вряд ли грезит о газированных напитках, но расслабляться не стоило. Оле-Олу руководство страны не любит, при Чавесе попросили вышвырнуться из центра Каракаса, пришлось срочно переезжать.
Пришла Мария, и мы пригласили на дефицитный кофе двух болтливых тётушек из бухгалтерии. Улыбаясь и пытаясь вставить три любезные слова на испанском, я выяснила, что реально дела с зарплатами и премиями пока были в порядке, но если не восполнить украденное экс-генеральным и не работать на полную катушку, пополняя счета, то месяца через три всё будет грустно.
Донна Инна и донна Анна-Мария тараторили быстро, и все темы скатывались в дефицит и чёрный рынок. Кофе был выпит, печеньки съедены, бухгалтерские дамы раскланялись и пошли обедать, а я попросила Марию привести ко мне парня, что отвечал за громкую связь и радиорубку.
А мне ещё многое нужно было успеть! У меня даже ладони горели от ощущения, что не успеваю, будто пытаюсь хватать руками печёную картошку из углей. Где-то на уровне подсознания зудело: праздника мало-мало-мало, а что же нужно ещё? Словом «дефицит» венесуэлки проделали дырку в моём мозгу… Что ж, аналогии – великая вещь, потому я позвонила Таниной маме и спросила без обиняков, чему бы она обрадовалась в начале девяностых.
– Ну-у, рыбка моя, – задумчиво проговорила явно разбуженная моим звонком тётя Надя, – тогда были на всё талоны, дефицит, очереди… Я помню, что даже пакеты целлофановые стирала. А в народе бытовал анекдот: «Вы руки будете с мылом мыть или вам чай с сахаром?»
– Тут то же самое.
– Кошмар! Я помню, Сашуля, я тогда сильно радовалась, когда нам на мебельной фабрике выдали по пятикилограммовому мешку сахара и конфет. А потом директор бартер заключил с колбасным заводом, так нам ещё в зарплату по палке копчёной колбасы дали! Просто праздник был.
– Угу, праздник! – воскликнула я, ловя мысль, как жар-птицу за хвост. – Спасибище вам, тётя Надя! Вы просто супер!
– Ты там в порядке, рыбка?
– О да, всё прекрасно. Увидите моих и Таню, привет передавайте!
Я отбила звонок и снова застучала пальцами по столешнице. Так было легче думать. И тут заявилась Аурелия с бумагами в руках и чувством собственной важности. Чёрт! Её тут только не хватало!
– Ой, сеньорита, что вы на моём месте делаете? – округлила она глаза.
– Надо же кому-то на телефонные звонки отвечать, – ответила я. Порыв ударить эту доносчицу тяжёлым больно или придушить, зловеще хохоча, пришлось подавить. Я улыбнулась натянуто. – Спасибо за документы.
– Да-а, – неуверенно кивнула Аурелия. – Там принтер сломался, ждать пришлось, пока починят.
Жаль, что его не чинили до вечера! А говорят, венесуэльцы нерасторопны! Как же, зайцы смолёные…
– Бывает. – Я уступила место продажной курице, но далеко не ушла.
Как же она меня бесила! И её босоножки с копытообразной платформой на толстых ногах и чересчур смуглый, будто грязный вид, и обтягивающее телеса платье. Куда бы её сплавить? Я посмотрела в окно, а потом на секретаршу и придав голосу нотки доверительности, спросила:
– А, скажите, Аурелия, врач есть на предприятии?
– Нет, сейчас нет. В отпуске.
– Что же делать… – Я закусила губу.
– А что такое?
– Джеку, сеньору Рендальезу не очень хорошо. Видимо, после голодания.
Аурелия покраснела.
– Он вида не подаёт, – уверенно врала я, придумывая на ходу, – но сам чуть в обморок не упал только что. И нервы на взводе… Такие проблемы с предприятием…
– Да-да, я понимаю, – сочувственно сказала секретарша.
И только чудо помогло мне не кинуть ей кофеваркой в голову, как же я кипела внутри! Я улыбнулась. Кривовато, но к моменту подходит.
– У вас есть знакомый врач, Аурелия?
Та задумалась, потом неуверенно сказала, что есть, но в больнице за Каракасом, на другой окраине, кубинец.
А в Андах нету? Где-нибудь в районе самого высокого водопада в мире?
– Вы можете привезти его сюда? За любые деньги! Просто… – я заговорила совсем тихо, заставляя Аурелию податься вперёд и прислушиваться. – Просто Джек сам никуда не поедет, характер такой. А я боюсь, что он вот-вот упадёт посреди офиса. Обезвоживание даром не прошло…
– Святая Дева Мария! – испугалась Аурелия.
– Я выделю для вас водителя, чтобы вы привезли врача сюда. Очень вас прошу! Мне больше некому доверять, – молитвенно сложила я руки у груди. – Я вам тоже заплачу дополнительно!
Аурелия колебалась, а я добавила:
– В долларах.
И колебания как рукой сняло.
– Конечно, я привезу врача! – Силиконовая курица подскочила с кресла. – Вы правильно ко мне обратились!
– Спасибо, – печально ответила я, по-моему, с меня можно было сейчас картину писать «Аллегория удручённости».
Дверь в кабинет распахнулась, Джек выглянул довольный и собранный, никак не умирающий, с его-то румянцем… Увидел секретаршу, улыбка стухла.
– Сандра, иди сюда! Аурелия, кофе! – и с хлопком закрыл дверь.
– Да уж, нервы у него ни к чёрту! Орёт! Дверьми хлопает! Вы же видите? Потому что пересиливает себя… Это ужасно, ужасно… – пожаловалась я, приблизилась к Аурелии, хотела было взять её за руку, но не смогла себя заставить.
Играть было всё труднее. Я достала из кошелька пятьдесят долларов и протянула банкноту в загребущие пальцы с громадными накладными ногтями, безвкусно усыпанными стразиками. – Я кофе сама сделаю. Езжайте, езжайте скорее!
– А водитель?
– Берите любого. Скажете, распоряжение директора. Умоляю!
Аурелия бодро подхватила сумочку и рванула выполнять «секретную миссию» за доллары. Через пять минут в почте появилось сообщение Майку Девенпорту: «Рэндаллу плохо. Нужен врач. Везти?» И ответ: «Не быстро…» Я сжала кулаки и поняла, что в следующий раз случайно уроню ей на голову шкаф.
Я вошла в кабинет к Джеку, бормоча про себя страшно-ругательные слова на русском.
– Ты чего, балерина? – удивился Джек.
– Надеюсь, что русский мат действительно обладает сакральной силой, и лысый засранец Девенпорт сейчас давится гамбургером! А эту дуру сисястую убила бы!
– Спокойно, малышка, – помахал перед моим красным от гнева лицом гибкой папкой Джек. – Только не нервничай! Тебе нельзя. Всё хорошо. По плану.
Я рассказала ему про Аурелию и спецзадание. Джек хохотнул, но к русскому мату добавил американского, самого витиеватого. Джек тут же отвлёкся от виртуозных ругательств, глотнул воды из стакана и заявил:
– И вот не зря же я годами ходил в любимый ресторан главного акционера в Нью-Йорке! Ел там стэйки! В надежде, что тоже когда-нибудь стану крутым. Можешь меня поздравить!
– О, а ты специально ходил в Вольфганг-стэйк-хауз?!
– Сначала специально, когда прочитал в интервью, а потом и правда стэйки понравились.
– Ничего себе ты продуманный! Ты, между прочим, и так крутой! – заверила его я. – А с чем поздравить?
– В портфеле старичка Уилла, как я выяснил, имеется не только Оле-Ола, но и акции крупнейшей сети гипермаркетов. Мировой! – Джек с воодушевлением задрал к небу указательный палец.
– И… – с волнением спросила я.
– И компания «Бэбидаз Насиональ» начинает поставку свежих органических соков из манго и ананасов в сеть «Уилл-марк»! Ура! – он сделал большие глаза. – За доллары! Которые мы будем тут менять по чёрному курсу и покупать сырьё так дёшево, что и во сне не приснится. Когда я голову ломал, голодая, мы поставщика нашли крупного в Лльянос, а ещё из соседней Колумбии можно брать. Для сети цена выгодная, поставщик новый, но на оборудовании, одобренном отделом качества Оле-Ола не шмурдяк получается! И Баррел об этом знает! Детка! – обнял меня Джек. – Мы не только спасём компанию, мы тут озолотимся!
– А Оле-Ола как же? – хлопнула я ресницами.
– И Оле-Олу будем производить. Но поменьше, чем планировалось, – Джек хитрюще подмигнул и развёл руками: – Кризис-шмизис, и всё такое! Нехватка сахара, как в газетах пишут. Внутреннему рынку хватит, но без перебора. А рабочие места останутся!
– Здорово! Как же здорово ты всё придумал!
– Я молодец? – подбоченился Джек.
– Вообще top banana, big cheese и smart cookie! А я тоже не просто так время провела, – важно сообщила я, – я знаю, что нужно, чтобы никто больше не бастовал!
– Ты уже говорила про праздник…
– Неа, не только. Один раз повеселятся и через неделю забудут! Однако, – я тоже ткнула в Джека пальцем, как президент в избирателя, заразительны дурные привычки… – По ни с чем не сравнимому опыту жительницы страны, пережившей времена повального дефицита, кризиса и лихих девяностых, сообщаю: к зарплате надо давать продовольственный паёк! Людям нужно что? Хлеба и зрелищ!
– Кхм… – почесал висок Джек.
– Да! И если наши люди будут получать то, что дорожает на чёрном рынке каждый день и ещё пойди раздобудь, в зарплату, как бы бесплатно, то будут рады постоянно, пока существует дефицит! – Я набрала в грудь побольше воздуха и продолжила с энтузиазмом: – Я узнала у Марии и бухгалтерских тётенек: нет молока, муки, шампуней, макарон, сахара, растительного масла и ещё много чего! Правительство не справляется с импортом! А своего нету…
– Э-э, балерина, а мы это где будем брать? – моргнул Джек.
Я сделала паузу, но надолго меня не хватило. Подтанцовывая, я радостно сказала:
– В Ростове и Краснодарском крае. Я уже составила списочек возможных поставщиков. У того же Игоря Коврова жена помнишь, где работает? На «Юге Руси»! – и я пустилась уже в серьёзную ламбаду. – А это мука, растительное масло и трам-парам… Даже с учётом транспортировки и растаможки будет дешевле, чем на местном чёрном рынке в десятки раз! Я посчитала. А мы можем привезти сразу большую партию по льготным условиям, ведь не для продажи, а как благотворительную поставку ввезём. – Я сделала арабеску рукой, довольная, и сказала нараспев: – А ведь оно всё до-олго не портится! Чёрт, да я б сама с такой работы не уволилась! Где зарплату платят, и дефицит выдают!
– Вау! Ах ты ж балерина! Здорово придумала! – восхищённо сказал Джек, подскочил и закрутил меня в танце.
Ввалившиеся в кабинет пляжные менеджеры вытаращились и не поняли, с чего тут танцы. Я заметила их, но ничего не сказала, а Джек, стоя к ним спиной, перевёл меня на другую руку и в повороте запрокинул назад. Вот так – мы тоже настоящие латинос!
Громкие аплодисменты, «браво», «виво» и «каррамба» – вот с чего должно начинаться рабочее собрание в тропиках!