«Я люблю людей, я люблю людей», — напоминала себе я, с неописуемым восторгом глядя, как рыбьи глаза экс-секретарши Абдурахмана желтеют от негодования и страха при нашем появлении. Диана ничего не смогла возразить, только хватала пухлыми накрашенными губками воздух, пропуская нас с Джеком в святая святых…

Честное слово, я почувствовала себя юнгой-пиратом, следующим за уверенным, как боевой фрегат, капитаном. Джек, по-моему, ловил кайф. И у меня создалось впечатление, что такое с ним происходит не впервые. Так вот как он справляется с кризисом в компаниях! Захватывает кабинет директора с матом и врукопашную? Что ж, понятно, отчего его так боялись.

Я глянула на шефа, и увидела в одетом с иголочки бизнесмене корсара с обветренным, загорелым лицом, с упавшим на высокий лоб смоляным завитком, крупными руками, готовыми схватиться за шпагу, — эдакого капитана Блада, призванного сбрасывать с кресел зарвавшихся губернаторов.

И я поймала его эйфорию, почувствовала гордость от того, что я — с ним. Не просто почувствовала — меня распирало. До неприличия! Отчаянно захотелось участвовать в завоеваниях и дальше, а не просто работать на зарплату! Хотя от неё я, конечно, тоже не откажусь…

В кабинете генерального директора ещё пахло морем, самшитом, чужими мужскими духами с ориентальной ноткой. На журнальном столике под пальмой в изящной коробочке лежал рахат-лукум и чайный сервиз с восточными узорами. Рай для султана! Наверное, где-то здесь стоят атласные туфли с загнутыми кверху носами, а в шкафу — расшитый шёлковый халат, сабля и кальян…

Шеф уселся в кресло Абдурахмана, покачался в нём и сказал застывшей в дверях Диане:

— Крошка, принеси два кофе. Балерина, ты с сахаром или как?

«Она же в него плюнет!» — подумала я, понимая, что уровень злорадства у меня превысил все допустимые нормы. Нет, увы, я не то, что не святая, а наверное, даже не очень хороший человек. Но блин же, как приятно было сказать этой мымре в её розовых лабутенах:

— Латте, без сахара. Спасибо, Диана! — и очень мило улыбнулась.

Ну да, я — тоже мымра, надо признать.

Диана прострелила меня взглядом навылет, а Джеку сообразила улыбнуться.

— А вам, мистер Рэндалл?

— Чёрный, по-турецки, — хохотнул шеф и начал привычным жестом отлаживать кресло.

Когда дверь за Дианой закрылась, Джек взглянул на меня и заявил:

— Но тебе, Сандра, придётся искать с ней общий язык.

Я пожала плечами и ответила:

— Надо, значит, надо. — Глянула на журнальный столик под пальмой и как бы невзначай добавила: — А в приёмной на двоих маловато места. Я бы тут чудесно поместилась, а?

— Не примазывайся. Я в первый и в последний раз сидел с помощницей в одном кабинете!

— Ну да, конечно, — хмыкнула я. — Это ужасно: она постоянно курит, ругается матом и кидается в людей канцелярией.

Джек перестал крутиться в кресле и внимательно посмотрел на меня. Молча. Потом сказал совершенно серьёзно:

— Именно. Я хочу швырять то, что хочу и в кого хочу, уверенный, что не снесу при этом некоему эфемерному созданию голову. Я привык курить, сколько влезет, и не думать, что это существо сидит и подкашливает от дыма. Привык работать с кондиционером, включенным на шестнадцать градусов, а не в жаре с двадцатью тремя. Чтоб кого-то не сдуло. И я терпеть не могу фильтровать телефонные разговоры! Ясно?

Честно говоря, я опешила. Мне и в голову не приходило, что он обращает на меня внимание в таком плане.

— Ясно. Спасибо, Джек.

— За что?

— За заботу. — И я вдруг осмелела. — А испытательный срок у меня будет с новой даты по новой должности?

Джек усмехнулся:

— Да нет. Я тебя уже достаточно испытал. Ещё ни один помощник никакого пола не выкапывал для меня столько информации за такой рекордный срок, как ты. Приехал, думал: всё! Всучили, ублюдки, птенца. Балерину на пуантах. А, как выяснилось, ты — вполне приличный трактор. Местами гусеничный. С ковшом.

Я засмеялась от изумления.

— Спасибо, шеф. Не знала, что так приятно быть трактором.

Джек хмыкнул.

— Ты, балерина, накопала для меня даже такого, чего в принципе не должна была.

— Я просто выполняла ваши поручения.

— Ну, — он потянул с таинственной улыбкой, — я совсем не был уверен, что ты все их выполнишь.

— Вы просто сказали, что ответ «нет» не потерпите.

— Я знаю, что я — гениальный руководитель, — констатировал Джек и достал из кармана пачку сигарет. Но отчего-то не закурил, а лишь пощёлкал в пальцах тяжёлой на вид серебристой зажигалкой. Тоже именной.

Я решилась спросить:

— А у личного ассистента больше полномочий и задач?

— Да, ты будешь сопровождать меня везде. В любое время. В должностной инструкции сразу прописано, что тебе положен служебный автомобиль, безлимитная служебная связь, полное медицинское страхование, включая заграничные командировки. Но с овертаймом можешь попрощаться — твой рабочий день будет не ограничен.

— Значит, вы существенно увеличите мне зарплату? — ляпнула я, хлебнув лишка смелости, комплиментов и адреналина.

Но Джек не рассердился. Наоборот.

— Молодец, балерина. Учишься быстро. Да, плюс десять процентов к зарплате.

— Двадцать пять.

Бровь шефа удивлённо изогнулась.

— Не наглей, балерина. Учиться надо не так быстро. Двадцать. И хватит с тебя.

Я и на это не рассчитывала. У меня просто шлея под хвост попала, вирус «джековости» оказался заразным.

— Хорошо, сэр.

— И ещё, — он, наконец, закурил. Затянулся с удовольствием и откинулся в кресле. — Личный ассистент — это немного другое.

Вот оно! Я напряглась, ожидая подвоха. Ну да, конечно, столько вкусняшек обязательно должны испортить какие-нибудь гадости. Как пенка тёплое молоко. Или долька варёного лука — ароматный суп. Радоваться в нашем мире можно ограниченно. Нас к этому с детства приучили: «Не смейся много, будешь много плакать». Интересно, а почему никогда не говорят: «Не плачь много, потом обхохочешься»?

Итак, чего потребует Джек? Поцелуев? Большего? Эх, а счастье, казалось, так близко…

— Личный ассистент руководителя — это как логотип компании, — начал Джек. — На тебя будут смотреть в первую очередь. После меня, конечно. У нас будет много встреч. В самых высоких кругах. Ты должна будешь поменять гардероб. На что-то более приличное.

— А что вы подра…

Договорить он мне не дал.

— Я сам одеваюсь только у хороших портных. Никакого ширпотреба. И должен быть уверен, что ты будешь выглядеть соответственно. Рост твой мы не исправим, поэтому каблуки у тебя должны быть не меньше десяти сантиметров. Всегда.

— Но сэр…

— Никаких «но», — рявкнул он. — Завтра едем смотреть мне дом. А потом менять тебе гардероб. Это пойдёт в сопутствующие расходы по оформлению нового рабочего места генерального директора.

— Хорошо, сэр, — только и пробормотала я.

Называется: почувствуйте себя мебелью…

— И ещё, — кажется, он решил взять меня в оборот по полной, — с сегодняшнего дня ты не имеешь права отключать мобильный телефон. Ты всегда будешь на связи. В любой момент. Даже ночью. Если ты мне понадобилась, значит, приедешь. Без разницы: выходной, праздник, шесть утра, три часа ночи. Это ясно?

Честно говоря, шутить мне расхотелось. И в горле стало как-то сухо. Похоже, корсар решил завоевать не только дворец губернатора, но и взять кое-кого в плен.

* * *

— Ди, крошка, — сказал шеф, вставая с кресла, вошедшей секретарше. — Сложи в коробки весь этот турецкий шмурдяк и отправь с DHL своему бывшему боссу. Меня воротит от хлама в моём кабинете.

Щёки Дианы покрылись красными пятнами, в голосе послышалось привычное высокомерное раздражение:

— А разве Абдурахман-бей не приедет за ними сам? Даже если он покинул пост, возможно, он захочет попрощаться с сотрудниками, как это обычно делают? Устроить farewell party?

Джек нахмурился. Ох, кажется, Диана не поняла, с кем имеет дело…

— Никаких вечеринок тут не будет, — резко парировал он. — Это сто процентов. И давай договоримся, Диана. Если я отдаю приказ, ты выполняешь. Если хочешь спорить, бумаги много в принтере, доставай и пиши заявление.

Она сглотнула.

— Простите, мистер Рэндалл. Я поняла. Другие распоряжения будут?

— Да. Вы с Сандрой будете сидеть вдвоём в приёмной. Со вкусом, как я вижу, у тебя всё в порядке, распорядишься доставить второй, такой же, как у тебя стол. К нему стул и прочее. Расставишь, чтобы было удобно. Кроме того, закажи нормальную кофемашину сюда. Плазму в кабинете со стены убрать. Вместо неё повесить интерактивную карту и доску максимального размера. Наладить конференц-связь.

— Хорошо, сэр. Я сделаю всё.

— Вот и умница. Насколько я знаю, у Абдурахмана был водитель?

— Два, сэр. Касим и Руслан.

— Очень русские имена, как я посмотрю, — хмыкнул шеф. — Пусть ждут меня оба здесь. Проверю их на профпригодность.

— Извините, — дрогнул голос Дианы. — А мы с Александрой… будем занимать одинаковые должности?

— Нет. С сегодняшнего дня она — мой персональный ассистент и переводчик. Ты отвечаешь за коммутацию, чай-кофе, авансовые отчёты и всё, что происходит в приёмной и моём кабинете. Твою должностную инструкцию я читал. Всё останется так же.

— А Александра?… — поджав губы, спросила Диана и метнула на меня уничтожающий взгляд, подозревая во всех смертных грехах.

— Крошка, — недобро удивился Джек, — неужто ты на самом деле хочешь контролировать то, что делаю и решаю Я?! Ничего не треснет?!

От нарастающего, как громовой раскат, баса Диана стала будто бы ниже ростом и растеряла остатки спеси.

— Нет. Простите, сэр, — пролепетала она.

— Вот и чудно! — рявкнул шеф. — И ещё. Касается вас обеих. Чтобы ни одной ссоры, склоки или повышенного друг на друга голоса, ясно?! Право орать есть только у меня!

Это было доходчиво. И очень громко.

Увы, несмотря на взаимную неприязнь, мы с Дианой мигом оказались в одной лодке. Если у кого-то там вверху есть чувство юмора, то выглядело оно весьма затейливо.

— Да, сэр, — хором ответили мы.

Переглянулись. В воздухе пахло грозой и штормом. Поэтому я собралась и улыбнулась своей новой «напарнице», как говорится, от всей души.

— Не волнуйтесь, мы сработаемся, шеф. Да, Диана?

К моему изумлению, она, опешившая и испуганная, немного похлопала длинными ресницами и впервые улыбнулась мне нормально. Надо же! Умеет…

— Всё будет в порядке, мистер Рэндалл, — сказала Диана тихо.

Джек удовлетворённо кивнул.

— На очищение моего кабинета у тебя, Ди, два часа. На половину двенадцатого сюда вызывай всех начальников отделов. Пусть готовятся меня чествовать. А мы с тобой, Сандра, идём в народ. Завоевывать сердца.

И мы пошли. Завоевывать. Впрочем, отдел продаж уже был весь наш. Поэтому там много времени мы не провели. Торговые хлопали и улюлюкали. Поздравляли и радовались.

— Но я вам спуску не дам, — с улыбкой полководца заявил Джек. — А уж конкурентам тем более!

Офис, где каждый получил рассылку из штаб-квартиры, гудел, как улей. Внезапно подобревшая бухгалтерия и без того нормальный маркетинг, операторы, снабженцы, кофе-девочки, уборщицы — все приветствовали Джека. А во взглядах читалось любопытство и ожидание: «Мол, что ты нам, новый директор, покажешь? Будешь воровать, как прежний? Или делом заниматься?»

Уже в машине по дороге к складам я спросила:

— А вам не страшно брать на себя столько ответственности? Они ведь все надеются на вас.

Джек изумлённо взглянул на меня.

— Как это может быть страшно? Это же чертовски захватывающе!

— Ну, наверное. Однако, вы в чужой стране. Впервые. Не знаете традиций, обычаев… Всегда есть угроза ошибки.

Джек покачал головой:

— Не ошибается тот, кто ничего не делает. А насчет страны… люди везде одинаковые, балерина. Мотивация и потребности тоже. В США, в Индии, в Китае все хотят одного: денег, еды, секса и стабильности. Поэтому людьми легко манипулировать. И, управлять, конечно.

— Разве?

— Поверь мне на слово, балерина, — усмехнулся Джек.

И я уставилась на его тонкие кожаные перчатки в дырочку с обрезанными пальцами, потому что неловко было смотреть на самоуверенное, красивое лицо. Даже не знаю, почему. Возможно потому, что он притормозил и рассматривал меня, чуть щурясь от утреннего солнца и совершенно не стесняясь. Шеф снова усмехнулся и сказал с апломбом:

— Тебе самой ведь тоже нужно только это.

В душе что-то воспротивилось. Мне?! Как он смеет?! Я вскинула на него возмущённые глаза:

— Нет! Не только!

— А что же ещё?

— Есть вещи… гораздо ценнее… Это даже не вещи!

— И что это, по-твоему?

— Уважение, дружба, искренность, верность, понимание и… — последнее слово отчего-то перед ним произносить было сложно, словно это было нечто запрещённое или то, что наверняка будет воспринято превратно, вызовет насмешку. Но я всё-таки сказала, переборов себя: — … и любовь.

Наши взгляды встретились. Возможно, мне показалось, или просто очень того хотелось, но живые карие глаза Джека смотрели на меня со всей серьёзностью, без чертовщинки, даже с какой-то грустью.

— Любовь, — повторил он за мной тихо, словно умудрённый сединами философ. Помолчал секунду и вновь включил ехидного чёртика. Ироническая улыбка тронула его губы: — Что ты знаешь о любви, балерина? О верности? Это выдумки киношников и журнала Космо. Читай меньше этой дряни! — нажал на педаль, выкрутил резко руль и газанул с места так, что шины жалостливо взвизгнули, а у меня перехватило дух.