Интересно, какое дело собакам до того, что мы целуемся? Но они почему-то радовались, улыбаясь зубастыми мордами и виляя хвостами, а потом тактично отвернулись. Кажется, я очень люблю собак! И вообще всех люблю!

— Что-то ты, как ледышка, — обеспокоенно заметил шеф, целуя мои руки. — Пошли к дежурному врачу. Мне тут ещё обмороков не хватало.

— Всё нормально, — улыбнулась я. — Не надо.

Но Джек потащил меня мимо работающих в ночную смену цехов к дежурному доктору. Тот самый, худощавый врач Юрий Николаевич при виде Джека вскочил и одёрнул белый халат по-военному.

— Господин директор…

— Добры morning, Юри, — сказал Джек, вызывая у нас улыбку, и перешёл на английский. — Всё в порядке?

— Да, господин директор, без происшествий и травм, — отчитался доктор. — Ветеринарную службу вызывал. Собак вакцинировали, как вы приказали. Всё прошло без эксцессов.

Джек скосил на меня глаза, я покраснела, переводя, и потупилась.

— Хорошо. Это хорошо, — пробормотал Джек. — Померьте давление этой девушке, пожалуйста. И осмотрите бегло, всё ли с ней в порядке. Бледная что-то.

Давление у меня оказалось низким. Чудовищно.

— Что-то серьёзное? — обеспокоился шеф. — Думаете, надо отправить её в больницу?

Доктор глянул в окно на медленно сереющее небо, ещё не растаявшую луну над туманом, чуть помялся и сказал:

— Просто надо Александре дать выспаться, как я полагаю. Если, конечно, нет ничего срочного. Всё-таки шесть утра, воскресенье, а вы уже на рабочем посту… Кофе, сладкий чай, калорийное питание и отдых. Шоколад хороший тоже не повредит.

— Спасиба, — сказал Джек снова по-русски и крепко пожал доктор руку.

Уже на улице, глядя, как я ёжусь от холода, он поджал губы и сказал:

— Так, сейчас спать в гостиницу. Потом много есть. Или наоборот. И опять спать. Я даю тебе два выходных.

— Завтра же понедельник! — удивилась я.

— Ты мои приказы оспаривать будешь?! — изогнул бровь Джек. — Или хочешь сама за меня распоряжаться, как с ветеринаром?

Со смущённой улыбкой я призналась и в остальном:

— Я там ещё будки приказала построить. Для собак. И съестные отходы им носить ежедневно из столовой. И миски… От твоего имени.

Джек рассмеялся и ткнул в меня пальцем:

— Ага! Сама считаешь меня спецагентом, а за спиной проворачиваешь тайные операции! Я так и знал, балерина, что если меня кто-то и подсидит, то это будешь только ты, умная маленькая русская куколка!

— Да нет, — я покрутила носочком кроссовка асфальт, — зачем мне ваш трон, сэр? И все эти заводы-пароходы? Я — скромный ассистент и переводчик… И косить не умею…

— О да, — хохотал Джек. — Только меня вокруг пальца своей скромностью не обведёшь, узурпатор мелкий. Вообще распустилась!

Он оглянулся по сторонам — вокруг не было даже собак, тогда шеф подхватил меня и закинул на плечо. Шлёпнул не больно по попе и пошёл быстро, пересекая огромными шагами территорию окутанного туманом скверика, словно похитивший девицу лесоруб.

— Всё, а теперь спать! И никаких гвоздей!

Вот тиран, и не повизжишь…

* * *

— Ой, а тут камеры… — пробормотала я в его спальне.

— На хрен камеры, — буркнул Джек, содрал со стены картину и часы, сгрёб все корпоративные безделушки в лишнюю простыню и выставил в коридор. Осмотрел внимательно плинтусы, и заклеил противопожарный датчик скотчем. — Всё, так спокойна?

— Наверное. А жучки?

— Наш храп не грех и послушать, — заявил безапелляционно мой любимый мужчина. — Пусть завидуют. Я в душ, а ты марш в кровать!

Стянул с себя рабочую рубашку и проследил, как я укладываюсь. Душ принял за минуту и лёг рядом. Красивый и волнующий, он вкусно пах собой, морем, свежестью… но я и правда потратила слишком много сил и нервов за эту ночь.

— Спи, — сказал он. — А то штраф из зарплаты вычту.

— Да, сэр, — пробормотала я, уткнулась носом ему в плечо.

Укрытая одеялом и его рукой, я, согрелась, наконец, и заснула. Сладко, как в детстве. И не знаю, кто из нас громче храпел…

* * *

На удивление, я проснулась первой. Он разметался на кровати, вытеснив меня на краешек. Даже вторую подушку под себя подмял. А мне и так хватало. Сквозь жалюзи рвалось в комнату воскресное утро, чирикали на ветках за окном воробьи.

Я положила ладони под голову и начала смотреть, как Джек спит. Джакобо Мария Изандро… С ума сойти! Какое имя у него красивое! Как и сам. Забавно получается, я — Александра, он — Изандро. Выходит, мы с ним немного тёзки…

А я бы не отказалась ни от фамилии Рэндалл, ни от того, чтобы стать миссис Рендалльез. Лишь бы просыпаться вот так, рядышком. Пусть и на узких сантиметрах края двуспальной кровати. Я вздохнула и продолжила наблюдать за чудом преображения, которое сотворил сон: возле меня был совсем не генеральный директор и не пират, и не хулиган с Нью-Йоркских улиц, всё попробовавший на своём веку, а юноша, мальчишка. Просто очень крупный. С чернющими ресницами и бровями, естественно тёмными веками, румянцем через бритую щеку, упрямым характерным подбородком. Чёрным завитком, упавшим на высокий лоб, и приоткрытым чувственным ртом. Мощное тело только на бёдрах накрыто простыней, и сейчас было моим. Без остатка. Как же хорошо было лежать рядом и смотреть без смущения и условностей, без необходимости быть кем-то и какой-то… Просто быть. Как сейчас. Просто дышать и видеть, как дышит он.

Джек приоткрыл глаза и, увидев меня, распахнул их, засиял. Повернулся с живота на бок. Провёл пальцем по моей щеке:

— Привет, маленькая. Порозовела, слава Богу!

— Привет… — улыбнулась я.

— Где твоя подушка? — удивился Джек.

— Вам, сэр, одной было мало.

— Упс, — он приподнялся, обнаружил вторую подушку под своим бедром, виновато протянул мою из-под щеки мне. — Сорри… Сейчас будем тебя кормить.

Джек хотел было вскочить, но я попросила:

— Подожди…

Он застыл, а я счастливо выдохнула.

— Чего? — улыбнулся Джек.

— Просто.

— Что просто?

— Нравится на тебя смотреть, — призналась я.

Он провёл рукой по моим волосам, тыльной стороной ладони по щеке, по шее, по плечам. Аж мурашки пробежали по коже.

— Красивая, — прошептал Джек. — Солнце в волосах…

— И ты, — ответила я.

Он придвинулся. И я. Чтобы задумчиво коснуться его, почувствовать кончиками пальцев его скулы, нос, подбородок… Всё, на что так хорошо было смотреть, ещё приятней было трогать. А, касаясь, чувствовать себя неизмеримо богатой — у меня есть огромное сокровище: любовь на ощупь, любовь, которая не просто в сердце живёт или в мечтах, а прямо тут — напротив, во плоти, с лучистыми глазами и атласной кожей. Я зажмурилась. Это было блаженством — ощущать, как любовь льётся из моего сердца — к нему… Словно вода из горного ручья. И ей нет предела…

— У тебя такое выражение, что хочется непременно прочитать твои мысли, — прошептал Джек. — О чём ты думаешь, Сандра?

— О тебе.

— А что?

— Не скажу…

— Так не честно, — ещё тише прошептал он.

И я ощутила вкус его губ. Нежных, требовательных.

— Всё равно не скажу, — улыбнулась я, чуть отстраняясь. — Однажды ты догадаешься сам.

Я открыла глаза. В нём читалось нетерпение и желание знать прямо сейчас.

— А если я… — заговорил он.

— Даже если ты напишешь приказ и меморандум и прикажешь мне сказать под угрозой увольнения, не скажу, — ответила я с тихой улыбкой, а про себя договорила: «…про то, что я люблю тебя. И буду ждать, пока ты скажешь мне то же…» Я поцеловала его подбородок, ямочку у основания шеи, плечи.

— Ты же плохо себя чувствуешь… — пробормотал, пьянея, Джек.

— Сейчас хорошо, — прошептала я, продолжая спускаться дорожкой поцелуев к его животу и ниже, под простыню.

— Боже, Сандра… — скоро простонал он.

Я не ответила, просто подарила ему всю нежность, что вырывалась наружу. А потом получила море нежности взамен… Ласковой, благодарной и, может быть, чуть печальной. Как начало осени, с высоким небом и чувствами, которые после безумия яркой, неконтролируемой жары, внезапно обретают глубину.

А потом мы вместе принимали душ, одевались и готовили завтрак. И, казалось, — правильно только так. И так должно быть всегда. И будет. Но вдруг Джек сказал, насыпая сахар в кофе:

— Сандра, я должен уехать.

Сердце моё глупое мгновенно испугалось и защемило. Разум запаниковал: вдруг всё в нём — только мои иллюзии, а его слова — ложь?

— Надолго? — я достала из холодильника сливки и постаралась ничем не выказать свой страх.

— Как получится, — ответил Джек. — Пожалуйста, перед тем, как поедешь домой, напиши региональным, что поездку на следующей неделе я вынужден отменить. Дела сами не решаются…

— Я поняла, — я заставила себя улыбнуться и козырнуть. — Ваш верный ассистент всегда будет на службе, сэр.

— Спасибо, но вернёшься только после двух выходных, — кивнул он, и в глазах его промелькнуло что-то странное. Джек встал передо мной и взглянул так, словно собирается сказать что-то важное. Начал серьёзно с придыханием: — Сандра…

— Да? — я замерла, готовясь к признанию… В любви или в предательстве? О, Боже…

Но лицо Джека тут же изменилось, он засмеялся и произнёс шутливо:

— Я хотел сказать, как директор и не только. Ты чтобы тут спала, как следует! И ни с кем в моё отсутствие никуда. Во избежание… И чтобы ела! Шоколадный торт мы тебе организуем прямо сегодня. И потом тоже. Я проконтролирую.

«Но ведь ты не это хотел сказать!» — возопила внутренне я. А в хитрых, живых глазах Джека уже не было и намёка на исчезнувший момент. — «Плут! Каков же плут! Можно ли тебе вообще верить?!»

Ну что ж, поиграем по твоим правилам…

— Я люблю шоколад, — хитро улыбнулась я, конспирируя своё желание взять его за грудки и вытрусить всё недосказанное. Но чего его трусить?

С директора не натрусишь груш. Потому что не муж.

Пока…