«Оденься празднично», — сказал Джек и с загадочным видом ушёл ждать меня в машину.

От волнения, не уточнив степень праздничности, я надела на себя вечернее платье, чёрное, струящееся, прямо в пол. Чуть дрожащими пальцами натянула чулки, вступила в замшевые туфли с положенными десятью сантиметрами каблуков.

Во французском языке есть такой забавный оттенок — цвет бедра испуганной нимфы. Глядя на себя в трельяж, я подумала, что сейчас впору добавлять в палитру новый оттенок — цвет лица взволнованного ассистента, влюблённого при том. Глаза горели, громадные, про такие говорят — «на пол-лица», губы краснели после жадных поцелуев Джека, а вот в щеках — ни кровинки. Это, наверное, от того, что я с утра не смогла ничего запихнуть себе в рот, в обед была занята, а вечером — пара печеньиц и Танин чай.

Говорят, желудок шалит от нервов на работе. У моего имелись все основания для бунта. Сегодня, к примеру, пришлось спорить с Батуром на повышенных тонах и разбираться с проверкой из санэпидемстанции. Оказывается, я очень вовремя распорядилась «обустроить» собак и взять на довольствие. Не будь всё это оформлено документально, тип с жадными глазами и папкой в руках мог бы неплохо у нас поживиться. А так — скукота: собаки, и те в порядке; ни тебе крыс на производстве; ни мышей на складах; ни тараканов в столовой; чистота, стерильность, тьфу!

В общем, я принялась поспешно наводить искусственный румянец и красную помаду, чтобы Джек не подумал, что я — девушка обморочная. Сердце ещё не верило в то, что он приехал, и прыгало от радости, устроив ирландские танцы в грудной клетке. Заглянула Дина.

— Ого, сестрёнка! Только что в пижаме, а теперь, как дива! Ты в оперу собралась?

— Не знаю…

Дина обняла меня и вздохнула:

— Ты у меня самая лучшая. Не разменивайся на ерунду.

Я обняла сестру в ответ.

— Ты тоже, вот увидишь, и у тебя всё наладится. Обязательно альбом свой выпустишь…

— Это вряд ли, синтезатор сдох.

— Новый купим. Отложу с нескольких зарплат.

— Ладно, сейчас не обо мне. Беги, Сашка! И если что, шли этого дьявола к чертям. У меня арматурина есть, разгонять, — хмыкнула Дина.

— Хорошо, что не ружьё, — засмеялась я.

Чмокнув как обычно мечтательно-сонную маму, сказала:

— Сегодня меня не ждите.

* * *

Когда я прошла через двор к машине, у бабушек под грибком отвисли вставные челюсти. У Джека загорелись глаза, и он открыл передо мной дверцу авто.

— Ты обворожительна, Сандра, — шепнул он и помог сесть.

Без водителя. Ну да, конечно… И машина другая, чёрная, блестящая, явно выше классом корпоративной. С коником на золотом гербе на капоте. Я не успела разглядеть подробней марку. Наверное, арендовал в аэропорту. На широком пассажирском кресле поместились бы две такие, как я. Пахло кожаным салоном, отдушкой и нереальностью.

Джек завёл двигатель и вырулил с нашей площадки, мимо кота с драным ухом и тёти Нины с пятого, вечной тонны скандалов и неискушенного любопытства. Джек подмигнул ей в открытое окно. Тётя Нина моргнула и раскрыла рот. Я поздоровалась и подумала, что мой любимый мужчина не скрывается — это хороший знак. Мы выехали со двора и лихо понеслись, словно вокруг были не узкие улочки частного сектора с кустами роз и крашеными заборчиками, а гоночная трасса в Монте-Карло.

— Как дела, балерина? — спросил Джек, не отрывая глаз от дороги.

— Хорошо. Завод работает, проверки отстали, продажи выравниваем.

Джек присвистнул.

— Здорово. Молодец, балерина!

Как сказать ему, что компанию продали? Сейчас или позже? Нет, сначала надо разобраться, что вообще происходит. На языке вертелось «Где ты был?!», но я спросила пока:

— Куда мы едем?

— У вас это как-то странно называется, — заметил Джек и выговорил по слогам: — Лев-Бер-Дон. Я спросил у Игоря, где можно хорошо посидеть, он сказал «Петровский причал». Проверим.

— Игорь?! — кажется, у меня на затылке волосы зашевелились. — Почему ты спрашивал у Игоря?

— Ну, не у Батура же спрашивать, которому только ишканбэ подавай, или у Корая. Его сиятельство свинину не ест. А я мяса хочу.

Я сглотнула. Джек весело продолжил:

— Мы неплохо выпили с Игорем в Москве. Я сказал, что уж если ему надо за мной следить, то лучше бухать вместе, — сделал паузу, затем хмыкнул и добавил: — У него сначала были такие же глаза, как у тебя сейчас. А потом ничего, коньяк, водка и виски сближают.

— А почему в Москве? — спросила я, потому что из-за разрыва шаблона умнее ничего не спросилось.

— О, это долгая история!

Я развернулась к нему всем корпусом и решительно заявила:

— Знаешь, я столько передумала страшных историй про тебя за эти три недели, что одну долгую уж точно выслушаю. Где-Ты-Был?!

— Между прочим, балерина, ты говорила, что пацифистка, — рассмеялся Джек, — а навязчивые вопросы — это проявление агрессии. Врала?

Я вспыхнула от возмущения и ткнула его кулачком в плечо:

— Ах ты! Да как ты! Да я… Останови машину!

Он цокнул языком и показал пальцем куда-то:

— Нельзя, знак. Ну, ладно, если ты очень просишь, я расскажу.

— Я не прошу. Я требую!

— Совсем распоясалась в моё отсутствие, балерина. Ты ещё прикажи… — шутил издевательски Джек.

— И прикажу! Думаешь, можно бросить компанию, написав одно письмецо менеджерам, и она сама поплывёт?

— Нет? — Хитрый прищур.

— Нет! Так не бывает! Да ты знаешь, что мне пришлось этой махиной управлять, прикрываясь тобой?! — рассердилась я.

— Знаю, — вдруг сказал Джек и припарковал машину у обочины, повернулся ко мне и сказал: — И ты отлично справилась. На А с тремя плюсами. Я в тебе не ошибся.

Убить его или расцеловать?

— Видишь ли, мне действительно надо было отлучиться. И я очень ценю то, что ты сделала так, как сделала, — мягко сказал Джек и взял меня за руку. — С максимальной тактичностью.

— Но ведь я могла наломать дров! Или поступить иначе. У меня никакого опыта… — сказала я.

— Вокруг тебя тоже не дураки. И потом ты — слишком разумная маленькая куколка, чтобы делать глупости. И ответственная, я узнавал.

— Как?… — опешила я.

— Нет никого лучше болтливых соседок. И голосового гугл-переводчика. Я в курсе, что ты лет с пятнадцати — глава семьи. Я был у тебя дома. Всё отлично, даже при имеющихся обстоятельствах. Ты умудрилась окончить школу, университет, работать, свести дурдом к возможному минимуму и не свихнуться сама. По сути, это высший пилотаж.

Я раскраснелась и опустила ресницы. Всё это было реалиями жизни, и как-то не приходило в голову, что меня можно за это хвалить. Джек поднял пальцами мой подбородок, посмотрел мне в глаза.

— Не прячь глаза, балерина. Ты — удивительная. И должна знать это о себе с гордо поднятой головой. Запомни!

— Спасибо, — прошептала я, растрогавшись.

— Остальное я расскажу тебе в ресторане, потому что не знаю, как ты, а я с утра ещё толком ничего не ел. Не считая отвратительного кофе в аэропорту.

* * *

Навигатор привёл нас на левый берег Дона. Несмотря на то, что я — коренной житель Ростова, в «Петровском причале» мне бывать не приходилось. Так что я вместе с Джеком таращилась на парк в английском стиле со стриженными кустами и газонами, на огромный корабль, стилизованный под времена Петра Первого, с позолоченной девой на корме и на помпезность зала внутри. Бордо, золото и тёмное дерево, столики, с которых крупными оборками спускались к полу скатерти.

Официант провёл нас по залу и отодвинул для меня стул, в котором вполне могла бы спрятать сокровища провинциальная эрц-графиня. Джек принялся с азартом изучать меню и мучить англоговорящего официанта вопросами, а я изнывала от нетерпения узнать всё недосказанное. И потому икра щучья, приготовленная старым казачьим способом, белуга отварная, свинина пикантная на косточке или каре ягнёнка с румяным картофелем меня как-то не очень интересовали. К тому же, неизвестно, не скажет ли им «фу» мой желудок. И только мысль о свежевыжатом апельсиновом соке заставила меня оживиться и заказать. Сразу два стакана. Видя мою безынициативность, Джек, как всегда, заказал на двоих. Развернул ловким жестом салфетку и откинулся на спинку удобного стула. Официант зажёг свечу в центре стола. Говорят, недавно тут пожар был… И не боятся же! Негромкая лаунж-музыка располагала к беседам. Мой любимый мужчина смотрел на меня и молчал. Ну, что же он медлит?!

Словно услышав мой внутренний вопль, Джек начал неожиданно серьёзным тоном.

— Вопрос «где я был», если честно, терпеть не могу. И никому не позволяю задавать. Это на будущее, балерина. Но для тебя сделаю исключение. Один раз. Ты заслужила знать. И моё доверие.

Я чуть склонила на бок голову и подалась вперёд, вся во внимании. Наружу рвался сарказм, но я его запихнула обратно. Я — исключение, этим надо пользоваться. Некоторые исключения весьма незаметно и даже приятно становятся правилами. Вероятно, мой случай как раз такой?

— Во-первых, в Стамбуле есть потрясающий хамам. Не была?

Я взяла в руки ножичек и сделала угрожающий вид.

— У нас нет смертной казни даже за убийство, — сказала исподлобья и рявкнула: — Говори уже… сэр.

— Ладно, — Джек тоже подался вперёд, бросив салфетку на стол. — В компании есть крыса, которая гадила, как могла. И речь не о воровстве. На крючок ФСБ не от балды стало меня сажать. И тебя. Имелся донос. И подстава в виде нескольких подозрительных сообщений с корпоративной почты, которые аккуратно были приложены к доносу.

— Ого! Неужели Ковров тебе это рассказал?!

— О, нет. Ковров был гораздо позже. По порядку. Сначала я был в центральном офисе холдинга «Идэс Филзенар» в Стамбуле. Поболтал с председателем Совета директоров. Говорю тебе, стамбульский хамам — это нечто!

Я больше не злилась, слушала, развесив уши и боясь пропустить слово.

— Выяснил кое-что интересное, — продолжал Джек. — Заглянул в Измир.

— К Абдурахману.

— Именно. От неожиданности при виде меня старая обезьяна поседела ещё больше, много орала и изображала бешенство. А когда люди орут? Когда напуганы. И когда им есть что скрывать. — Джек довольно усмехнулся. — Поговорили занятно.

— Почему ты стал заниматься этим сам? — задумчиво спросила я. — Разве директора компаний так поступают?

— А мне есть разница, как поступают все? — пожал плечами Джек. — Я всегда поступаю так, как поступаю я.

Да, странно было бы, если б он ответил иначе…

— Это была просто месть, — спокойно сказал Джек. — Мелкая месть лишённой кормушки свиньи, которой помогли свои люди в компании. Абдурахман решил, что если скомпрометирует меня по полной, уберёт с помощью бдительного русского ФСБ «злостного агента ЦРУ», выставит гадом перед Советом директоров, все мои показания против него тоже будут под сомнением. Не буду тебе всю схему расписывать, но даже для Абдурахмана это выглядело тупо. Он думал, что «Идэс Филзенар» призовёт его после моего увольнения и с поклонами вернёт тёплое место в России. Как выяснилось, он нечто подобное уже проворачивал раньше, но не учёл меня. Острое со временем теряет остроту, а вот тупое становится ещё тупее.

— А кто помог ему в нашем офисе? Неужели Диана?

— Я тоже так думал. Но уже потом, с помощью Коврова и корпоративного отдела безопасности выяснил, что ниточки идут в отдел кадров. Помнишь факинг-Эллу и её подружку? Такую белобрысую, весьма симпатичную кобылку с лицом стервы? Кстати, не пойму, что она делала в кадрах с такими замечательными хакерскими данными и мехматом за плечами… Ради мести за любимую… кхм… начальницу и по моим меркам мизерную мзду, кадровая кобылка умудрилась не только организовать фальшивую переписку с моего Ай-Пи, но и поставить камеры в приёмной и моём кабинете, заказав их за счёт компании, пока другая дура из кадров пила кофе в столовой с Дианой. Наши заговорщики решили: если уж компрометировать, так компрометировать по всем фронтам. Что-то полетело в ФСБ, с намёками на подтверждение «разведданных» от коллег по цеху из Турции. Где, как ни забавно, работал кузен Абдурахмана, которому тоже пообещали дом в Измире.

— Ничего себе!

— Да, размах просто зашибись, — хмыкнул Джек.

— Но как тебе удалось это выяснить? Не верю, что ты просто припугнул Абдурахмана, и он всё выложил.

— Правильно! Просто — это всегда скучно, — хитро подмигнул мне шеф, — но я не собираюсь выдавать тебе все свои секреты, балерина. Не мой стиль.

— Ладно, — кивнула я.

Мне и сказанного уже было в голову не уложить. Где я с моими квартирными долгами и протекающей крышей, а где турецкая разведка, ФСБ, интриги, хакеры и корпоративные войны? Оказывается, вот они, рядом — протяни руку, наткнёшься…

Что теперь с этим всем делать? Или мой любимый мужчина уже позаботился об этом?

— Но я не договорил, Сандра. Итак, что-то полетело русским спецслужбам, что-то в Штаты. Так что наши с тобой поцелуи видели даже в Нью-йоркской штаб-квартире.

— Ой…

— Вот именно, что «ой», — сурово сказал Джек. — Совет директоров видел, как ты мне, негодница, отказала. Что ты сделала с моей репутацией?!

Я закрыла половину лица ладонью, облокотившись о стол. Апельсиновый сок подоспел вовремя. Я выглушила его одним махом. Кисленький, со льдом.

— Они поэтому тебя уволили?

Джек рассмеялся.

— Уволили? — захохотал ещё громче. — Я обещал по порядку, до этого порядок ещё не дошёл. Из Турции я полетел в Штаты. Оттуда к моему компьютеру был подключён удалённый доступ. В IT отделе компании «Софт Дринкс Американ Боттлерс» тоже работают не дебилы. Сеть у нас единая. Так что я видел всё, что ты, балерина, делала на моём компьютере, в планшете и ноутбуке. И должен сказать: «Браво!» — Джек откинулся назад и громко похлопал в ладоши.

Люди в дальней части ресторана обернулись на нас. Я закусила губу, одновременно млея от удовольствия и теряясь от нахлынувших мыслей обо мне, о Джеке, о поцелуях, о том, что наш секс не видел только ленивый. И как теперь жить? Но Джека, кажется, это не волновало. Или так только казалось?

— В Штатах… эмм, — Джек замешкался и посмотрел в окно, потом улыбнулся, как ни в чём не бывало, и продолжил: — Я сделал пару важных вещей, которые давно откладывал. Встретился с нужными людьми, переговорил, решил вопросы, и вот я здесь. — Он развёл руки, довольный собой. — Перед тобой, моя маленькая смелая балерина.

— Как же это хорошо! — воскликнула я. — Но ты не сказал главного. Я получила письмо сегодня вечером, я знаю новости о продаже компании. Почему ты больше не генеральный директор? Что-то случилось?

Джек указал в сторону и подмигнул: мол, погоди. Это официант принёс бутылку вина. Не вовремя… Он обернул салфеткой руку и церемонно разлил вино по бокалам. Джек проследил за ним глазами, чинно сохраняя паузу, а мне хотелось вытурнуть парня в переднике на пинках, и только чудеса вежливости заставили меня этого не сделать.

Джек поднял бокал и сказал:

— Собственно, это и есть повод для праздника. Давай выпьем за будущее!

— Я не понимаю… — во рту у меня пересохло.

— Я — более не генеральный директор компании «Софт Дринкс Корпорейтед», я ее владелец. Я выкупил основную долю акций у «Идэс Филзенар».

— А… Оу… э… — стоило закрыть рот и дышать.

— Ты что не рада? — изумился Джек.

— Рада, — я выпила залпом половину бокала, забыв чокнуться. — Только как же, ведь ты же — пуэрториканец… мама-горничная… Неужели у тебя хватило денег… на завод?!

— Разве я говорил тебе, что я — бедный пуэрториканец? — изогнул бровь Джек.

— Нет, но…

— Может, когда-то и был, — усмехнулся Джек, Джакобо Мария Изандро Рендалльез. — Но всё меняется в этой жизни. И тем, кто готов прошибать стены лбом, как тараном, она, случается, дарит щедрые подарки. Например, мне.

Я выдохнула, наконец, и от счастья закрыла рот ладонью. Руки мешали, люди мешали. К нему хотелось. Обнимать и целовать.

— Я рада, я очень рада, Джек, — проговорила я. — Я думала, всё плохо, а, оказывается всё так хорошо… Боже мой, Джек. — Я потянулась и взяла его за руку. — Однажды я уже сказала тебе это, скажу и сейчас. Ты — великолепен.

Он просиял в ответ, а я добавила с хитрой улыбкой:

— А новому владельцу компании ещё нужен ассистент?