— Простите, — сказала Диана, скосив на меня глаза на секунду, — но я должна внести в реестр ваше имя. Так положено.

— Чёрт знает что! — вспыхнула красавица и повторила: — Я его жена. Миссис Моника Рэндалльез!

У меня в глазах потемнело — радужный мир схлопнулся, и небо упало на землю.

Не обращая внимания ни на меня, ни на Диану, миссис Рендалльез распахнула дверь в кабинет владельца компании.

— Ну, здравствуй, дорогой! — сказала она. — Наконец, увижу, в какую чёртову глушь тебя занесло.

И в ответ послышалось:

— Какого хрена ты заявилась сюда, Моника?!

Два сапога — пара. Красивые, высокие, смуглые, грубияны…

Что было дальше, я не знаю. Я подхватила сумочку со стола и ушла. А потом убежала. Спасаясь от невыносимой правды. По служебной лестнице, чтобы меня никто не видел. Увидел-таки! Техник Гена, вкручивающий лампочку у входа.

— Саш, что с тобой?

— Бумажка есть?

Он достал из кармана что-то мятое. Опираясь о стену, я коряво нацарапала заявление об увольнении «по личным причинам» на имя владельца компании.

— Отнеси это, пожалуйста, Диане, — попросила я, тяжело дыша. — Попозже немного.

— Хорошо. Но что случилось, Саш? Ты что, призрака увидела?

— Нет, реальность. Это хуже.

Гена переступил с ноги на ногу.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Я схватилась за голову, лоб был холодный, как у мертвеца. Решение пришло мгновенно.

— Ты можешь занять мне денег? Я отдам, точно.

— Да, конечно. Я знаю, что ты честная. Это все знают.

— Честная дура, — усмехнулась я. — Ты тут все ходы знаешь, Ген. По дружбе, очень прошу тебя, помоги мне выехать из офиса так, чтобы никто меня не видел. Особенно шеф. Это вопрос жизни и смерти. Я не шучу, Гена!

Словно в подтверждение сюда донёсся громогласный бас Джека:

— Сандра! Вы Сандру не видели?! Где Сандра, чёрт побери!!!

Гена поёжился и кивнул.

— Всё понял. Дай подумать, как. В машине с Оле-Олой, что ли?

— Как угодно…

Меня трясло, капли ледяного пота скатывались по спине. Казалось, это кровь. От разорванного сердца. Я не вынесу разговора с Джеком. Я или его убью, или сама умру. Я НЕ ХОЧУ видеть его глаза. Совсем.

Гена почесал затылок, потом сказал:

— Ладно. Пойдём. Тут есть через подвал проход в гостиницу, потом за кустами к столовой и там тоже между забором и зданиями проход есть.

И я пошла за ним. В холле столовой он снял деньги с корпоративной карточки и протянул мне:

— Тридцать тысяч, прости, больше просто нет.

— Я верну.

— Когда сможешь.

— Дальше я сама. Спасибо.

И я побежала к складам, где грузились фуры. В закоулке перед складом маркетинга притормозила. Снова тошнило. Потёрла виски, думая в отчаянии, куда иностранец не поедет меня искать. Разум сверлила одна мысль — убежать, навсегда, от него, прочь! Чтобы не слушать его ложь, чтобы не дрожать, чтобы не любить! Небо было таким пронзительным, что, казалось, царапает меня безжалостно своей голубой ясностью. Я не вынесу!

Стоп. Я не могу, не имею права сойти с ума. Я не стану, как мама!

Я увидела Кирилла на Кие, тормознула его. Попросила срывающимся голосом:

— Кир, умоляю, довези меня до автобусной остановки через ближайшее КПП.

— Хорошо, Саш, — удивился Кирилл. — Что-то случилось?

— Да, ты был прав по поводу Рэндалла, ещё в наш с тобой первый разговор. Он — не тот, кем хочет казаться. Мне надо уехать, чтобы он не знал. Это важно. Очень важно!

Кирилл сглотнул. Видно было, что ему страшно, но колебания его длились не более минуты, и он махнул рукой:

— Садись на заднее кресло. Там с одной стороны костюм висит на вешалке, а с этой прикройся плакатами. Я — не мудак, Саш, я этого Рэндалла с первого взгляда раскусил. И то, как он на тебя запал…

— Пожалуйста, не говори об этом, — пробормотала я сквозь зубы, чтобы не разрыдаться. Я не стану! Я не сойду с ума, как мама! Ни сейчас, ни вообще! Не дождутся. Тем более, если беременна. Мой малыш не должен будет нянчить свою маму, наоборот! А папу — к чёрту, не заслужил даже знать!

На КПП меня не заметили. Мимо неслись улицы, по которым мы ездили с Джеком. Больно, как больно! Всё в этом городе ранило меня. Кирилл довёз меня до остановки и спросил.

— Может, дальше куда-то?

— Я на такси.

— Брось, Саш! Говори, куда ехать!

— Хорошо. На автовокзал. — Я взяла в руки телефон, предупредила: — Кир, не удивляйся, если я буду орать. — И набрала папу.

— Доча? Привет! Как дела? — Знакомый любимый голос, который я всегда так боялась расстроить и потому всегда говорила, что у меня всё хорошо. Даже если мир рушился и нечего было есть. Но не сегодня.

— Плохо. Очень. Папа, я уезжаю срочно из города. Не знаю, насколько. На это время ты должен взять заботу о маме и Дине.

— Но, доча, я же… — с лёгким возмущением произнёс папа.

Я рявкнула:

— Меня не интересует, что «ты же»! Я выполняла роль главы семьи с детства! Пахала, вытирала сопли, лечила, кормила! Подтирала за тобой, несла ответственность за твои ошибки! Хватит! Побудь и ты немного мужчиной! Ты — мой отец, а не я — твой!

— Саша, но я же не отказываюсь, — примирительно и уже совсем другим тоном, впрочем, слегка обиженным, заговорил папа. — Просто меня уволили, и я без работы остался. Вот вчера только.

— В компании «Софт Дринкс Корпорейтед» есть открытые вакансии водителя и экспедитора. Обратись к Сергею Южанину из отдела продаж и скажи, что от меня. Он не откажет.

— Ой, спасибо, доча. А что случилось?

— Не могу говорить, — хмуро ответила я. — Ты обязан взять заботу о наших на себя. И завтра придут кровельщики. Проследи.

— Какая-то ты другая совсем, Саша, — обеспокоенно сказал папа.

— А ты приходил бы чаще! — рявкнула я, не способная на мягкость. Не для меня она сейчас. Не время для ласки и плюшевых мишек. Всё! — Я отзвонюсь, когда смогу. И проверю.

Что сказал в ответ папа, я не слышала, я отбила звонок.

Кирилл, сжав плечи, обернулся на меня.

— Ну ты даёшь!

— Учителя хорошие, — буркнула я и замолчала, стараясь дышать и не думать. Меня учили на йоге, что любую эмоцию можно растворять, если наблюдать за ней. И я пыталась. Кипела гневом, и пыталась пронаблюдать его. Он стихал и вспыхивал снова. Если я не позабочусь о себе сейчас, потом о моих никто не позаботится. А моя задача — не свихнуться. Даже теми методами, которые другим покажутся дурацкими. И пусть! Я поступаю так, как я, а не как все! И тут же с ужасом поняла, что повторяю слова Джека. Я отравлена — ложью, им самим! Загипнотизирована. Пора просыпаться.

Я выдохнула и решила позволить себе быть такой, какой я была сейчас, дать себе время, чтобы оправиться, очиститься, успокоиться, наконец. Позвонила Тане и попросила передать маме, что меня отправили в срочную длительную командировку. Придёт папа. Объясняться не стала, сославшись на срочность. Слова сочувствия тоже убивают…

На автовокзале я поблагодарила Кирилла и твёрдо сказала:

— Уезжай. Дальше я сама.

— Саш, ты уверена?

— Да, всё в порядке.

— Так не кажется.

— Это мнимое. Езжай!

Кирилл пожелал мне удачи и уехал.

Со всеми этими ФСБэшными хвостами и новыми друзьями с Джека ещё станется меня искать. Не хочу. Нет!

У стойки А21 заканчивалась посадка на автобус, идущий в Ялту. Вот куда американец, даже пуэрториканского разлива, не направится! И прекрасно. Я подошла к невероятно толстому водителю, надутому, словно пузырь, готовый вот-вот лопнуть.

— Довезёте, если не через кассу платить?

Водитель показал два пальца и вслух сказал:

— …штуки.

— Не вопрос.

* * *

Скоро автобус нёсся по трассе, мимо полей, садов, развилок. А я была мертва. Почти.

— Ты не дала ему объясниться, — говорило что-то во мне.

— И не дам. Не заслужил. Слышать банальную ложь противно. И не банальную тоже.

— А если всё не так? Он с ума сойдёт.

— Нет. Он — крепкий, лживый орешек. Сам пропадал на три недели, я не умерла. Обойдётся.

— Но разве он солгал? Он не обещал ничего! И о любви не говорил. Ты сама придумала, сама влюбилась, а теперь злишься.

— Да, я дура. И теперь убегаю от того, кто считает меня игрушкой для секса. Но игры кончились. Тайм-аут.

— Ты от себя убегаешь.

— Пусть.

Он не станет меня искать, а если станет, не найдёт, — кололось в сердце, дурном и жалком. Оно хотело, чтобы Джек бросился вслед и нашёл, и сказал, что любит. Глупости! Он никогда этого не скажет, если не сказал даже вчера, весь такой герой, который соскучился и «убил дракона»… А всего лишь секса хотелось с дороги.

Я переключилась на практичные мысли, отбросив злость и сопливую жалость к себе. Я не звала их, это просто погода, день-два, и ветер переменится.

Итак, реальность. Документы на компанию будут переоформлены быстро, менеджеры у нас расторопные. С женой Джеку будет не скучно, друг новый есть — Ковров. Напьются на досуге. Потом назначит нового генерального директора и укатит в свой Нью-Йорк. Владельцу и инвестору в такой «провинциальной дыре» с «чёртовыми соловьями» делать нечего, надо вселенную делить и галактики захватывать. По-хитрому, попутно обводя вокруг пальца глупеньких девиц. Он уедет, а я вернусь. И жить буду заново. И выживу, назло.

* * *

Через шестнадцать часов, измочаленная и больная, я вышла на автовокзале в Ялте. Горы в дымке справа, автостанция советского типа, кедры, сосны, таксисты… Пахло морем. Я закрыла глаза и тут же встряхнула головой, прогоняя тоску о Джеке. Я больна им, надо излечиться.

Зашла в аптеку, купила тест. Потом в туалет. Две полоски. Я прислонилась к стене, замерев. И поняла, что я уже это знала, только не признавалась себе. Как и во всём остальном. Что ж, у всех наступает время рушить карточные домики. Моё наступило сейчас. И хоть хотелось выть в голос, сесть на корточки, сжать колени и орать нечеловеческим голосом, я одёрнула платье и распрямилась — нет, я не стану. Не имею права. Теперь я точно буду сильной. У меня в кошельке почти тридцать тысяч. И жизнь. Две жизни. Без него.