— Простите, — сказала Диана, скосив на меня глаза на секунду, — но я должна внести в реестр ваше имя. Так положено.
— Чёрт знает что! — вспыхнула красавица и повторила: — Я его жена. Миссис Моника Рэндалльез!
У меня в глазах потемнело — радужный мир схлопнулся, и небо упало на землю.
Не обращая внимания ни на меня, ни на Диану, миссис Рендалльез распахнула дверь в кабинет владельца компании.
— Ну, здравствуй, дорогой! — сказала она. — Наконец, увижу, в какую чёртову глушь тебя занесло.
И в ответ послышалось:
— Какого хрена ты заявилась сюда, Моника?!
Два сапога — пара. Красивые, высокие, смуглые, грубияны…
Что было дальше, я не знаю. Я подхватила сумочку со стола и ушла. А потом убежала. Спасаясь от невыносимой правды. По служебной лестнице, чтобы меня никто не видел. Увидел-таки! Техник Гена, вкручивающий лампочку у входа.
— Саш, что с тобой?
— Бумажка есть?
Он достал из кармана что-то мятое. Опираясь о стену, я коряво нацарапала заявление об увольнении «по личным причинам» на имя владельца компании.
— Отнеси это, пожалуйста, Диане, — попросила я, тяжело дыша. — Попозже немного.
— Хорошо. Но что случилось, Саш? Ты что, призрака увидела?
— Нет, реальность. Это хуже.
Гена переступил с ноги на ногу.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
Я схватилась за голову, лоб был холодный, как у мертвеца. Решение пришло мгновенно.
— Ты можешь занять мне денег? Я отдам, точно.
— Да, конечно. Я знаю, что ты честная. Это все знают.
— Честная дура, — усмехнулась я. — Ты тут все ходы знаешь, Ген. По дружбе, очень прошу тебя, помоги мне выехать из офиса так, чтобы никто меня не видел. Особенно шеф. Это вопрос жизни и смерти. Я не шучу, Гена!
Словно в подтверждение сюда донёсся громогласный бас Джека:
— Сандра! Вы Сандру не видели?! Где Сандра, чёрт побери!!!
Гена поёжился и кивнул.
— Всё понял. Дай подумать, как. В машине с Оле-Олой, что ли?
— Как угодно…
Меня трясло, капли ледяного пота скатывались по спине. Казалось, это кровь. От разорванного сердца. Я не вынесу разговора с Джеком. Я или его убью, или сама умру. Я НЕ ХОЧУ видеть его глаза. Совсем.
Гена почесал затылок, потом сказал:
— Ладно. Пойдём. Тут есть через подвал проход в гостиницу, потом за кустами к столовой и там тоже между забором и зданиями проход есть.
И я пошла за ним. В холле столовой он снял деньги с корпоративной карточки и протянул мне:
— Тридцать тысяч, прости, больше просто нет.
— Я верну.
— Когда сможешь.
— Дальше я сама. Спасибо.
И я побежала к складам, где грузились фуры. В закоулке перед складом маркетинга притормозила. Снова тошнило. Потёрла виски, думая в отчаянии, куда иностранец не поедет меня искать. Разум сверлила одна мысль — убежать, навсегда, от него, прочь! Чтобы не слушать его ложь, чтобы не дрожать, чтобы не любить! Небо было таким пронзительным, что, казалось, царапает меня безжалостно своей голубой ясностью. Я не вынесу!
Стоп. Я не могу, не имею права сойти с ума. Я не стану, как мама!
Я увидела Кирилла на Кие, тормознула его. Попросила срывающимся голосом:
— Кир, умоляю, довези меня до автобусной остановки через ближайшее КПП.
— Хорошо, Саш, — удивился Кирилл. — Что-то случилось?
— Да, ты был прав по поводу Рэндалла, ещё в наш с тобой первый разговор. Он — не тот, кем хочет казаться. Мне надо уехать, чтобы он не знал. Это важно. Очень важно!
Кирилл сглотнул. Видно было, что ему страшно, но колебания его длились не более минуты, и он махнул рукой:
— Садись на заднее кресло. Там с одной стороны костюм висит на вешалке, а с этой прикройся плакатами. Я — не мудак, Саш, я этого Рэндалла с первого взгляда раскусил. И то, как он на тебя запал…
— Пожалуйста, не говори об этом, — пробормотала я сквозь зубы, чтобы не разрыдаться. Я не стану! Я не сойду с ума, как мама! Ни сейчас, ни вообще! Не дождутся. Тем более, если беременна. Мой малыш не должен будет нянчить свою маму, наоборот! А папу — к чёрту, не заслужил даже знать!
На КПП меня не заметили. Мимо неслись улицы, по которым мы ездили с Джеком. Больно, как больно! Всё в этом городе ранило меня. Кирилл довёз меня до остановки и спросил.
— Может, дальше куда-то?
— Я на такси.
— Брось, Саш! Говори, куда ехать!
— Хорошо. На автовокзал. — Я взяла в руки телефон, предупредила: — Кир, не удивляйся, если я буду орать. — И набрала папу.
— Доча? Привет! Как дела? — Знакомый любимый голос, который я всегда так боялась расстроить и потому всегда говорила, что у меня всё хорошо. Даже если мир рушился и нечего было есть. Но не сегодня.
— Плохо. Очень. Папа, я уезжаю срочно из города. Не знаю, насколько. На это время ты должен взять заботу о маме и Дине.
— Но, доча, я же… — с лёгким возмущением произнёс папа.
Я рявкнула:
— Меня не интересует, что «ты же»! Я выполняла роль главы семьи с детства! Пахала, вытирала сопли, лечила, кормила! Подтирала за тобой, несла ответственность за твои ошибки! Хватит! Побудь и ты немного мужчиной! Ты — мой отец, а не я — твой!
— Саша, но я же не отказываюсь, — примирительно и уже совсем другим тоном, впрочем, слегка обиженным, заговорил папа. — Просто меня уволили, и я без работы остался. Вот вчера только.
— В компании «Софт Дринкс Корпорейтед» есть открытые вакансии водителя и экспедитора. Обратись к Сергею Южанину из отдела продаж и скажи, что от меня. Он не откажет.
— Ой, спасибо, доча. А что случилось?
— Не могу говорить, — хмуро ответила я. — Ты обязан взять заботу о наших на себя. И завтра придут кровельщики. Проследи.
— Какая-то ты другая совсем, Саша, — обеспокоенно сказал папа.
— А ты приходил бы чаще! — рявкнула я, не способная на мягкость. Не для меня она сейчас. Не время для ласки и плюшевых мишек. Всё! — Я отзвонюсь, когда смогу. И проверю.
Что сказал в ответ папа, я не слышала, я отбила звонок.
Кирилл, сжав плечи, обернулся на меня.
— Ну ты даёшь!
— Учителя хорошие, — буркнула я и замолчала, стараясь дышать и не думать. Меня учили на йоге, что любую эмоцию можно растворять, если наблюдать за ней. И я пыталась. Кипела гневом, и пыталась пронаблюдать его. Он стихал и вспыхивал снова. Если я не позабочусь о себе сейчас, потом о моих никто не позаботится. А моя задача — не свихнуться. Даже теми методами, которые другим покажутся дурацкими. И пусть! Я поступаю так, как я, а не как все! И тут же с ужасом поняла, что повторяю слова Джека. Я отравлена — ложью, им самим! Загипнотизирована. Пора просыпаться.
Я выдохнула и решила позволить себе быть такой, какой я была сейчас, дать себе время, чтобы оправиться, очиститься, успокоиться, наконец. Позвонила Тане и попросила передать маме, что меня отправили в срочную длительную командировку. Придёт папа. Объясняться не стала, сославшись на срочность. Слова сочувствия тоже убивают…
На автовокзале я поблагодарила Кирилла и твёрдо сказала:
— Уезжай. Дальше я сама.
— Саш, ты уверена?
— Да, всё в порядке.
— Так не кажется.
— Это мнимое. Езжай!
Кирилл пожелал мне удачи и уехал.
Со всеми этими ФСБэшными хвостами и новыми друзьями с Джека ещё станется меня искать. Не хочу. Нет!
У стойки А21 заканчивалась посадка на автобус, идущий в Ялту. Вот куда американец, даже пуэрториканского разлива, не направится! И прекрасно. Я подошла к невероятно толстому водителю, надутому, словно пузырь, готовый вот-вот лопнуть.
— Довезёте, если не через кассу платить?
Водитель показал два пальца и вслух сказал:
— …штуки.
— Не вопрос.
* * *
Скоро автобус нёсся по трассе, мимо полей, садов, развилок. А я была мертва. Почти.
— Ты не дала ему объясниться, — говорило что-то во мне.
— И не дам. Не заслужил. Слышать банальную ложь противно. И не банальную тоже.
— А если всё не так? Он с ума сойдёт.
— Нет. Он — крепкий, лживый орешек. Сам пропадал на три недели, я не умерла. Обойдётся.
— Но разве он солгал? Он не обещал ничего! И о любви не говорил. Ты сама придумала, сама влюбилась, а теперь злишься.
— Да, я дура. И теперь убегаю от того, кто считает меня игрушкой для секса. Но игры кончились. Тайм-аут.
— Ты от себя убегаешь.
— Пусть.
Он не станет меня искать, а если станет, не найдёт, — кололось в сердце, дурном и жалком. Оно хотело, чтобы Джек бросился вслед и нашёл, и сказал, что любит. Глупости! Он никогда этого не скажет, если не сказал даже вчера, весь такой герой, который соскучился и «убил дракона»… А всего лишь секса хотелось с дороги.
Я переключилась на практичные мысли, отбросив злость и сопливую жалость к себе. Я не звала их, это просто погода, день-два, и ветер переменится.
Итак, реальность. Документы на компанию будут переоформлены быстро, менеджеры у нас расторопные. С женой Джеку будет не скучно, друг новый есть — Ковров. Напьются на досуге. Потом назначит нового генерального директора и укатит в свой Нью-Йорк. Владельцу и инвестору в такой «провинциальной дыре» с «чёртовыми соловьями» делать нечего, надо вселенную делить и галактики захватывать. По-хитрому, попутно обводя вокруг пальца глупеньких девиц. Он уедет, а я вернусь. И жить буду заново. И выживу, назло.
* * *
Через шестнадцать часов, измочаленная и больная, я вышла на автовокзале в Ялте. Горы в дымке справа, автостанция советского типа, кедры, сосны, таксисты… Пахло морем. Я закрыла глаза и тут же встряхнула головой, прогоняя тоску о Джеке. Я больна им, надо излечиться.
Зашла в аптеку, купила тест. Потом в туалет. Две полоски. Я прислонилась к стене, замерев. И поняла, что я уже это знала, только не признавалась себе. Как и во всём остальном. Что ж, у всех наступает время рушить карточные домики. Моё наступило сейчас. И хоть хотелось выть в голос, сесть на корточки, сжать колени и орать нечеловеческим голосом, я одёрнула платье и распрямилась — нет, я не стану. Не имею права. Теперь я точно буду сильной. У меня в кошельке почти тридцать тысяч. И жизнь. Две жизни. Без него.