Я положила распечатанный договор секунда в секунду. Гордая тем, что успела.

Шеф пробежался глазами и сразу ткнул пальцем:

– Опечатки.

– Зато вовремя. И смысл точен. Ведь вам нужно «не почему нет, а почему да», – парировала я.

– Ах ты ж, балерина! – восхищённо сказал он.

– Александра, – поправила я, ещё не отошедшая от боевого запала после нашего с ним выступления.

– Александра? Ну уж нет. В крайнем случае, Сандра. Но балерина мне больше нравится.

Я поджала губы: вот наглая рожа. Но ничего не сказала, всё-таки он босс, а я на испытательном сроке.

И целых полчаса после прошли спокойно. Однако стоило мне выйти из кабинета и спуститься в холл, я тут же почувствовала, что всё изменилось. Нет, та круглощёкая секретарша Абдурахмана, бледнолицая леди из бухгалтерии и блондинка из кадров по-прежнему воротили нос. Но народ попроще и пониже рангом теперь смотрел на меня с любопытством. Некоторые даже улыбались! Оказывается, вести о выступлении на столах облетели если не весь завод, то весь офис в течении этого часа. Ну да, секретари и операторы отдела продаж не разъехались же вместе с торговыми…

– А что, правда, Саша, ваш шеф сказал, что у него в венах Оле-Ола? – зашушукались с восхищением девочки-официантки в кофе-баре.

– Да, так и сказал, – улыбнулась я.

– Он тебя заставил на стол влазить? – подошла Лали.

– Нет, я сама. Надо же соответствовать.

– Обалдеть, я думала, приврали…

– Александра, а ваш шеф всё время матерится? – спросила неизвестная пока мне девушка с короткой рыжей гривой. – Я – Инна, кстати, оператор в продажах.

– Очень приятно. Да, почти.

– Ты, говорят, суперски переводишь, – подошёл полный юноша в очках, – я – Дима, из маркетинга.

Волей-неволей я почувствовала себя почти звездой. И подумала, что чрезвычайно приятно увидеть нормальные выражения лиц у новых коллег, вместо презрительных и настороженных.

– Мне сказали, вы прекрасно справляетесь, Александра! – прошла мимо с чашечкой кофе та самая дама «из ООН», которая проводила со мной собеседование.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Кажется, день сегодня задался, и решение я сделала правильное.

Официантка Настя сама сделала мне латте, и я уже хотела возвращаться в свой кабинет, как рядом послышался бархатный голос:

– Говорят, сегодня в продажах произошла революция?

Я обернулась. Кирилл стоял, заинтригованный, словно не было нашего с ним вчерашнего разговора, пространных и малоприятных намёков. Он улыбнулся открыто и совершенно обворожительно. Моё сердце дрогнуло: ну, хорошо, так и будем считать, что не было. Потому что я точно решила: шефа не предавать. Хоть он и сволочь, конечно. Тиран и манипулятор. Грубиян и матерщинник. Но было в нём что-то такое, неподкупное и честное, чего я во многих других не видела. А Кирилл? Эх, он такой красивый! Я взглянула ему прямо в глаза. Обрадовалась: не было в них пакости! Может, он просто попал под чьё-то влияние? Ведь вчера здесь мне даже уборщица не выказала любезности, а он – наоборот. Хотя и проявил осторожность, как все. Нового и неизвестного многие опасаются. Стоит ли их за это записывать во враги?

Я сменила гнев на милость и улыбнулась в ответ:

– Да, было несколько пламенных слов на баррикадах.

Кирилл встал непозволительно близко, у меня участился пульс. Как же приятно от него пахнет!

– Представляю, как невероятно ты смотрелась на столе, – проговорил он. – Жаль, я этого не видел…

Я смутилась, а затем, затаив дыхание, подняла ресницы и утонула в томном мареве зелёных глаз. Интересно, он не передумал про пятницу? Мне бы очень хотелось поговорить не о работе…

– Сандра! – резкий окрик шефа окатил меня, как ледяным душем.

Я встрепенулась. Он стоял, недовольный и, похоже, готов был вернуться в состояние Зевса. О, нет, не надо! Пожалуй, подобного веселья мне на сегодня уже хватит… Или снова идем на баррикады? Куда теперь?

– Да, шеф, – чересчур звонко ответила я, эхом разнеслось на весь холл.

Кирилл поспешно обернулся к кофе-машине и завозился с кнопочками, словно разгадывал мудрёную комбинацию сейфа.

– Где тебя носит? – гремел Джек. – Мы едем сейчас же в город.

– Я только возьму сумку.

– У тебя тридцать секунд.

* * *

Если вы не были в нашем городе летом, вы многое потеряли. Во-первых, жару – в августе она особенно несносна. Даже листья на тополях преждевременно желтеют и сворачиваются в сухие трубочки. Во-вторых, обилие красавиц смешанных кровей, которые ходят в прозрачном, коротком, неприличном; и вообще скорее обнажены, чем одеты.

Судя по широко и заинтересованно раскрытым глазам Джека, вальяжно и с ветерком ведущего свой красный внедорожник, он был не готов пропустить ни одну.

Бабник! – с некоторой долей презрительности отметила я и, скосив глаза на свои классические тёмные брюки, по самую шею застегнутую белую блузку, поняла, что не могу конкурировать ни с той армяночкой с роскошными кудрями в условном сарафанчике, ни с эффектной блондинкой в топе и шортах в попу, при виде которой у Джека отвисла челюсть и чуть не сломалась шея. Впрочем, как и при виде девицы с косами с открытой спиной умопомрачительного комбинезона, или губастой Барби, словно только что выпорхнувшей за кефирчиком из подпольного стриптиз-клуба…

Джек присвистнул.

Бабник! – ещё сердитее подумала я. Если бы можно было думать со скрежетом в мозгах, то это было бы именно оно. Честное слово, было чисто по-женски обидно, что сидящий рядом с тобой великолепный, атлетически сложенный и чертовски привлекательный экземпляр американской мечты обращает внимание вовсе не на тебя! Хотя, с другой стороны, кажется, этого я и добивалась. Меня можно было поздравить с успехом! Фанфары, литавры, гонг. Прямо в лоб…

– Оh, girls, girls, girls, – бормотал себе под нос этот грубиян, если не сказать хуже…

То, что вертелось у меня на языке звучало почти нецензурно, но я ведь была откровенно зла! Заснять бы его физиономию на видеорегистратор и продемонстрировать офисным сплетницам, точно прикусили бы языки!

Но где-то в середине центральной улицы, по которой мы ползли со скоростью тридцать километров в час, чтобы рассмотреть все «достопримечательности» южной столицы, я смирилась с фактом: мой шеф вуменайзер и законченный бабник. И пусть! Зато мне никто не помешает нормально работать. А вне работы общаться с Кириллом. Он, кстати, моложе, красивее и явно деликатнее этого мачо с Оле-Олой в венах.

Я не ищу не серьёзных отношений! Мне некогда. И вообще мне нужна только работа! Это потом, если повезёт, мне встретится большая и настоящая любовь; надёжное плечо, на которое можно будет положиться, которое не побрезгует и рискнёт смириться с парочкой психов в родословной ради одной прекрасной меня.

Впрочем, бабушка Дуся, мама папиной новой жены, говорила, что таких нет. А если вдруг найдётся подобный смельчак, даже косой и хромой, надо за него хвататься и не отпускать, потому что с «таким грузом, деточка, ты вряд ли вообще выйдешь замуж». Повторяла бабушка Дуся эти слова часто и с виду совсем не выглядела грымзой, а скорее милым, сердобольным одуванчиком. Но навещать её, конечно, не хотелось.

Итак, пронаблюдав свою злость и беспричинную ревность, я её растворила напрочь, и мне стало легче дышать. С лёгким сердцем я даже стала показывать ему направо и налево:

– Посмотрите, вон какая красотка! На итальянку похожа, да? А вон с золотыми локонами – да-да, вон там. Просто царица полей. Какая вам больше нравится?

Джек внезапно очнулся и посмотрел на меня, как на чудо лесное. А я на него и улыбнулась:

– Так какая?

– Кхм, все хороши. Давай займёмся делом. Итак, показывай мне город.

– Девушек много на Пушкинской и на Набережной, девушки… особого поведения… говорят, собираются на Красноармейской, но если честно, об этом вам лучше спросить не у меня.

– Чёрт, балерина! Девушек я себе и сам найду, если понадобятся, – рявкнул американец. – Меня интересуют основные сети, супермаркеты, традиционные магазины и вообще то, как и где у вас продают напитки.

– Да везде, – пожала я плечами и вырвалось с ехидной улыбочкой: – Где девушки гуляют, там и напитки продают.

Джек побагровел. Рыкнул:

– Начнем с супермаркетов и гиперов.

– Как скажете, шеф. Тогда нам направо.

И мы поехали осматривать «поля», попутно фотографируя холодильники с Оле-Олой. Зашли в гипермаркет на набережной. Американца интересовали и другие продукты, которых, видимо, за океаном не продавали. Он был любопытен и дотошен. Мимоходом скидывал в корзину всё вкусненькое, на чём останавливался мой взгляд. Видимо, решил попробовать. Когда мы подошли к кассе, он пробормотал непонятное про прикассовую зону и импульсные продажи. А на выходе сгрузил набитый пакет мне.

– Ешь.

– В каком смысле? – удивилась я.

– Я не знаю, сидишь ты на специальной диете или есть другая причина, но судя по твоим голодным глазам и падающим брюкам, тебе надо питаться получше.

Я только растерянно заморгала и глянула в пакет, доверху наполненный любимыми моими шоколадными сырками, как в детстве, пироженками, штруделями, мидиями и прочими деликатесами. На весьма круглую сумму.

Ой, как-то неловко вышло…

– Простите, – пробормотала я. – Но я не могу это принять.

Он равнодушно пожал плечами.

– Я такое не ем. Не хочешь, раздай бедным.

Я сглотнула, окончательно сбитая с толку, и снова глянула в пакет. Да, от гречки, картошки и кабачков дома мне уже было дурно… На обеды пока денег не было, офисные кофе и печенюшки спасали. Но, позвольте, разве так делают начальники?

Пока я хлопала ресницами, Джек уже ушёл по торговому центру довольно далеко, предоставив мне самой решать моральную дилемму. Я вдохнула-выдохнула, достала шоколадный трюфель, быстро сунула за щеку и побежала за ним. Штаны и, правда, с некоторых пор на талии болтались…