— Начинается, — выдохнула Альфииса, и мы обе жадно уставились на арену. Ладно я, но ведь и Фиса тоже. Неужели она никогда не присутствовала на Поединке? Или действие настолько захватывает, что каждый раз глаз нельзя оторвать?

— Смотри, Кэти, смотри, — перехватив мой взгляд, указала соседка, — нигде и никогда ты больше такого не увидишь.

Долгий мягко вибрирующий звук повторился еще раз, уже громче, и тотчас же справа и слева от нашей ложи, охватывая площадку для состязаний полукругом, появились трибуны — соткались из яркого солнечного света и таящихся в расщелинах гор густых глубоких теней. Вторая половина арены по-прежнему свободно парила над бездной. Еще мгновение назад не существовало ничего, кроме поля, неба над головой и пропасти внизу, а теперь вокруг нас разлилось беспокойное человеческое море.

Амфитеатр делился на шесть секторов, каждый из которых отличался собственной палитрой красок и оттенков. Обивка кресел, плиты под ногами, одежда людей — все было исполнено в одной цветовой гамме: багрово-черной, янтарно-белой, желто-коричневой, серо-голубой, сине-зеленой и оранжево-красной.

Третий сигнал — и зрители умолкли, притихли, ожидая чего-то.

Минуту ничего не происходило, потом громадные тяжелые плиты арены дрогнули, сдвинулись — и взорвались, разлетелись мелкими осколками, освобождая место нетерпеливо рвущемуся на свободу жеребцу. Массивные, покрытые травой и листьями ноги. Бугристая темно-коричневая шкура, похожая на кору старого дерева. Свитые из гибких зеленых лиан хвост и грива, крепкие широкие крылья, сплетенные из корявых жестких ветвей и сучьев.

Къор Земли.

Конь глухо заржал — будто камнепад обрушился с гор — взмыл в воздух, сделал над ареной несколько кругов и плавно опустился на одну из шести площадок, лепестками диковинного цветка нависающих над пропастью.

— Борг! Эглэри Борг! Борг! — взревели зрители. Особенно старались желто-коричневые.

«Да здравствует Борг!» Теперь я могла легко перевести то, что скандируют трибуны.

Къор расправил крылья, нагнул голову, и я заметила на его спине здоровенного кряжистого мужчину. Не знаю, какие чары окутывали нашу комнату, но виделось все совершенно ясно и отчетливо, до мельчайших деталей. Глава рода Борг приосанился и махнул рукой, приветствуя собравшуюся публику.

Жеребец снова подал голос, и в ответ на его призыв над ареной поднялся ветер. Он засвистел тревожно, рванулся к трибунам, желая согнуть, смять сидящих там людей, и тут же отпрянул. Закружил по развороченным плитам, разметав в стороны колючую серую пыль, закрутил, поднимая вверх, огромные столпы песка.

Шквал нарастал, завывание бури с каждым мгновением становилось все сильнее. Мрачная свинцовая туча на горизонте закрутилась в чудовищную воронку смерча. Вращаясь с большой скоростью, сверкая грозовыми разрядами, вихрь в мгновение ока оказался перед нами, раскрылся голубовато-серым бутоном, и оттуда выскочил еще один конь. Неукротимый, быстрый, пугающе прекрасный — казалось, он сотворен из воздуха и серебристых молний, которые мерцающей сеткой окутывали его тело и косматую ветряную гриву.

Под крики «Эглери!» и «Арвит! Арвит!» къор Воздуха облетел арену, опустился напротив къора Земли, заняв вторую площадку, и склонился. Сидевшего на его спине Адана я узнала сразу. Взгляд саэра скользнул по трибунам и остановился на нашей ложе. На секунду почудилось, что он смотрит именно на меня. Глупости, конечно, скорее всего, внимание Арвита привлекла его собственная жена, но когда мужчина отвел глаза и застыл каменным изваянием, у меня отлегло от сердца. Даже дышать стало легче.

Усевшись поудобнее, приготовилась наблюдать дальше. Все-таки Айар оказался прав: зрелище мне действительно нравилось, просто-таки завораживало. Грандиозное шоу, потрясающие спецэффекты — на Земле ничего подобного даже близко не встретишь. Судя по тому, как Паальда представляла Альфиисе высокородных сирр, за Воздухом последует Огонь. Любопытно, что приготовил для публики глава рода Омаэ?

Саэр Талейв не обманул моих ожиданий.

Расколотые къором Земли каменные плиты заполыхали, растекаясь по арене кипящей лавой. Из огненного озера мощным фонтаном брызнули вверх жадные обжигающие протуберанцы, поднимая к бескрайнему голубому небу творение очередной стихии. Къор Огня был весь отлит из языков бушующего, рвущего воздух пламени: от оскаленной морды до кончика трепещущего огненного хвоста.

Короткий полет, громкие приветственные возгласы — и къор главы рода Омаэ занял отведенное ему место, давая возможность разглядеть своего седока — крупного широкоплечего блондина. Талейв тоже не обошел вниманием женскую комнату, но интересовала саэра, слава всем богам, не я, а та самая миловидная темноволосая дама. Сирра Арнлина, его жена.

Откуда-то издалека послышался нарастающий мерный рокот.

— Отец, — выдохнула Фиса.

Гул становился все громче и громче, пока не перешел в оглушающий рев. Из пропасти поднялась гигантская волна, на гребне которой гордо замер къор Воды. Неистовый как цунами, стремительный как горная река, непредсказуемый как океан и коварный как бездонные болотные топи. На мгновение волна зависла над ареной, а потом с силой, способной разламывать скалы и дробить камни, обрушилась вниз, и къор рода Эктар, покрасовавшись перед зрителями, занял свою площадку.

— Эктар! Эктар! Эглери!

А вот и бывший опекун.

Этот совершенно точно смотрел на меня. Вернее, на нас с Фисой. Под его пристальным немигающим взором сестрица вжалась в кресло, а я, разозлившись, наоборот, выпрямилась и отвернулась. Надоел ты, дорогой дядюшка, дальше некуда.

Пальцы Фисы нервно вцепились в мою руку.

— Теперь они.

Кто «они», я поняла сразу. Савард и Раиэсс, Тьма и Свет, тэнн-ири и тайр-ири — две противоположные равновеликие силы, неразрывно связанные друг с другом, и на Поединке Стихий появились вместе.

Сначала арену накрыла жаркая чернильная тьма. Сгустилась, опустилась неслышно, окутала все вокруг непроницаемым пологом. Несколько мгновений ничего не было видно. Потом в бархатном сумраке заструились пронзительно яркие ниточки света. Их становилось все больше. Гибкими змейками они ластились к тьме, обнимали, наполняли собою, сливались с ней в единое целое. Миг — и пространство взорвалось слепящим глаза разноцветным фейерверком.

Когда я снова «прозрела», последние две площадки оказались заняты. На одной из них стоял сотканный из света удивительной красоты конь, а на другой — Тайо.

Живой Свет и живая Тьма.

— Айар! Крэаз! Эглери! Эглери атта варэсс! — неистовствовали трибуны.

Я поймала сияющий взгляд Саварда и потянулась ему навстречу. В эту секунду для меня больше никого не существовало в целом мире. Зрители, огромная арена с застывшими на ней къорами, высокородные сирры и даже вцепившаяся в мое запястье Фиса — все стало декорацией, превратилось в фон для одного-единственного лица и открытой теплой улыбки.

— Советник глаз с тебя не сводит, — зашипела на ухо Фиса, больно ткнув локтем в бок.

— Я наида, сиятельный саэр — господин, — поморщилась, отстраняясь. — Наверное, оценивает, все ли в порядке с его имуществом.

— Но он улыбается! — В голосе девушки звучало искреннее возмущение. Можно подумать, я лично жестоко пытала ее жениха, чтобы принудить так странно себя вести. — Тебе, не мне. А ведь именно я невеста главы рода Крэаз.

Поведение сестрицы начало не на шутку раздражать. Она не любит Саварда, боится его, трясется при мысли, что придется спать с этим мужчиной, и туда же — позавидовала.

— Это он вспоминает, что творил со мною ночью, — шепнула доверительно, наклоняясь к уху соседки, — предвкушает, так сказать. Разделишь с ним ложе — и тебя станет одаривать подобными улыбками.

Вот вроде пошутить хотела, а сказала — и на душе сразу паршиво сделалось. Нет, жизнь в пресловутом треугольнике точно не для меня.

Мое помрачневшее лицо явно впечатлило Альфиису, хотя она совершенно неправильно истолковала причину.

— Если такова цена его расположения, пусть лучше вовсе мной не интересуется. Ничего, переживу как-нибудь, — пробормотала она ошарашенно.

Я выдохнула коротко, радуясь, что расспросы прекратились, и тут же услышала тихое:

— Император тоже наблюдает.

Покосилась на Айара, и противная холодная дрожь волной прокатилась вдоль позвоночника.

— Он, наверное, на жену смотрит.

— Нет, — разбила мои надежды Фиса, — именно на тебя. Почему?

— Понятия не имею, — зябко поежилась, — но знаешь, Альфииса, я никому не пожелаю привлечь к себе его внимание. Это страшно.

Несколько секунд мы молча глядели друг на друга. Фиса отвела глаза первой.

— Эглери! Эглери атта варэсс! Ирн! Ирн!

Трибуны продолжали неистовствовать, но стоило Айару вскинуть руку, как зрители мгновенно успокоились.

— Ратхарг наур Ирн! Во славу Ирна! — зазвучал над ареной звучный властный голос. Раиэсс был немногословен. — Досточтимые саэры, ежегодный Поединок Стихий открыт. Да пребудут с вами силы!

На последней фразе, знакомой до боли, я едва не поперхнулась от неожиданности: надо же, какое совпадение.

Не успел император завершить свою краткую речь, как рядом с каждым из глав шести высших родов замерцало марево перехода. Саэры исчезли, чтобы через секунду появиться на трибунах, каждый в своем секторе. На площадках величественными статуями остались стоять къоры.

Церемония открытия завершилась.

Воздух над ареной завибрировал от резкого трубного зова, возвещающего о начале турнира несовершеннолетних. Амфитеатр возбужденно зашевелился, загалдел, а на поле стали один за другим распахиваться порталы, выталкивая на манеж диковинных, несуразных, порой забавных тварей. Мало кто из сотворенных детьми къоров имел четкую узнаваемую форму, остальные своей нелепостью вызывали лишь удивление и замешательство.

Многоногие, многоголовые, многоглазые зверюшки и медузоподобные кляксы. Большие и маленькие, бесцветные и серо-буро-малиновые в крапинку. Кривые, косые, хромые. Они прыгали, ползали, нападали друг на друга, пытались взлететь, чем-то плевались и верещали на разные голоса. Неловкие и несовершенные ребячьи поделки — после великолепной шестерки идеальных къоров на них невозможно было смотреть без смеха.

Не сдержавшись, пару раз фыркнула, когда толстая волосатая амеба отрастила вдруг ложноножки и погналась за пронзительно визжащим рыжим ушастым недомерком, но запуталась в конечностях и практически упала к лапам до умиления хорошенького золотистого котика. Паальда покосилась недовольно, я захлопала ресницами и, нацепив на лицо маску восторженной дурочки, стала следить за кошаком.

Несмотря на добродушно-безобидный вид, он решительно и довольно резво расправлялся со своими соперниками. Наскакивал, сбивал с ног, кусал, топтал, тоненько порыкивал, разгоняя особо пугливых, и плевался лучистой субстанцией, устраняя самых храбрых. Минут через сорок все закончилось. Звереныш, взобравшись на появившийся в центре арены постамент, гордо замер, победоносно поглядывая на обезвреженных им конкурентов — покусанных, затоптанных и деморализованных.

— Досточтимые саэры, — на этот раз говорил Савард, — приветствуйте сильнейшего. В турнире несовершеннолетних победил Аллард Айар, перворожденный сын правящего рода Айар.

Вот этот… котенок по имени Гав принадлежит Ларду? Представила досаду наследника, с его-то амбициями: у отца — вселяющий ужас борэш, а у него — вот такое солнечное чудо.

Повернулась к Фисе.

— Кьор теперь останется у Алларда навсегда?

— Нет, конечно, — удивленно вздернула брови сестрица, — это всего лишь одна из первых, пусть и очень удачных попыток. Сын Повелителя необыкновенно талантлив, уверена, в самое ближайшее время он придаст ему, — Альфииса брезгливо ткнула пальцем в животинку, — более совершенную форму.

А мне вдруг стало жалко бедного кошарика.

После состязания молодняка объявили перерыв, и я снова получила сомнительное удовольствие лицезреть мрачные физиономии мэтров Иллата и Неора. Они вместе с телохранителями и Кариффой сопроводили нас с Налантой в Закатный, а после обеда и короткого отдыха доставили обратно в женскую ложу. В цепкие руки заждавшейся Альфиисы.

Во второй половине дня соревновались взрослые саэры, не прошедшие пока ритуала второго рождения. Как ни странно, представление быстро наскучило. Оно было не таким величественным и зрелищным, как церемония открытия, и не настолько забавно-нелепым, как турнир несовершеннолетних. А наблюдать, как къоры — командами и поодиночке — терзают друг друга, не хотелось, даже яркие магические спецэффекты не помогали. Видимо, гладиаторские бои не для меня.

Когда объявили об окончании первого дня Поединка Стихий, я откровенно обрадовалась. Не скрывая нетерпения, попрощалась с Фисой и поспешила во дворец наиды. Наланта с Энальдой ушли несколькими минутами раньше, пока я расшаркивалась с сестрицей. Видимо, Ланти тоже устала и решила сразу отправиться в свои покои.

— Госпожа, к вам приходила сирра Вионна, — с порога ошарашила неожиданной новостью Юнна.

Приходила? Сама?! Удивительно!

— Давно?

— Ушла почти перед самым вашим возвращением. Но до этого ждала… долго ждала. Просила передать, чтобы вы непременно навестили ее, как вернетесь.

— Наставница, — потянула за рукав Кариффу, — идемте.

— Но уже поздно, Кателлина.

— Она пришла лично. Без приглашения. Понимаете? — пыталась втолковать то, что для меня являлось совершенно очевидным. — Вдруг у нее что-то случилось?

— Есть служанки, телохранители, они всегда помогут.

— Это не то… Ладно, не хотите — пойду сама.

— Хорошо, — сдалась наконец старуха.

Мы добрались уже до выхода из гостиной, когда дверь резко распахнулась.

— Кэти!

И все проблемы этого мира отступили перед пламенем, бушующим в глазах Саварда. Нет, я не забыла о Вионне, просто отложила смутные тревоги и мысли на потом. Наида императора безвылазно сидит в своих комнатах, ничего ведь не случится, если я зайду к ней завтра?

Несколько мгновений сиятельный жадно рассматривал меня, потом нахмурился, и лицо его неуловимо изменилось: стало каким-то отстраненным, словно закрылось.

— Все вон!

Четкий недвусмысленный приказ требовал немедленного исполнения. Служанок как ветром сдуло. Кариффа поморщилась, но не проронила ни слова: почтительно склонила голову и скрылась в коридоре, оставив нас вдвоем.

— Что ты делала в первом ряду, Кателлина?

От удивления даже не сразу нашлась, что сказать. Как дурочка стояла и хлопала ресницами, растерянно уставясь на мужчину. Тяжелый пронзительный взгляд, надменно изогнутые губы, челюсти крепко сжаты — я уже и забыла, что Крэаз может быть таким. Отвыкла. Видимо, зря.

Какая бешеная эргорская муха его на этот раз укусила?

Вскинула голову, ответила сухо и бесстрастно:

— Ваша невеста пожелала, чтобы я сидела рядом с ней, господин.

Резкий выдох сквозь стиснутые зубы и гневное:

— Я, кажется, велел наедине называть меня на «ты» и по имени.

Велел? Тогда это звучало как «хочу». Ну хорошо же!

— Я помню приказ, господин, — проглотила вставший в горле ком, — но не могу позволить себе подобное грубейшее нарушение традиций. Вы мой хозяин, я всего лишь женщина для утех.

— В последнюю ночь ты не возражала и не вспоминала о нормах и правилах приличий. — Почти черные сейчас глаза сверкнули сталью и опасно сузились.

— Не возражала, — подтвердила спокойно. — Просто тогда мне казалось… Впрочем, не обращайте внимания. Это всего лишь нелепые фантазии и тайны маленькой дурочки, которые вам абсолютно безразличны, — припомнила Саварду его же фразу, оброненную при первом нашем разговоре.

Неужели мы возвращаемся к тому, с чего начали? Это мысль заставила задохнуться. Внутри стремительно разливалась тоскливая бесконечная пустота, глаза защипало от подступивших слез.

Савард дернулся ко мне, но тут же отпрянул, с силой сжал кулаки и быстрым движением убрал руки за спину.

— Они все смотрели на тебя, — вспорол тишину сдавленный злой шепот. — Раиэсс, Арвит, мерзавец Эктар, даже Омаэ, Проклятая их побери. Все, Кэти!

Первая мысль: «Какой бред!»

И вслед за ней ослепительной молнией другая: «Он что, ревнует? Ревнует?!»

К кому? К императору, при виде которого у меня стынет кровь? К Арвиту, невзлюбившему конкурентку Эоноры с первой встречи? К бывшему опекуну, подлецу и интригану? Я, наверное, рассмеялась бы, если бы не было так отчаянно обидно.

— Я почти не владел собой, — продолжал Савард, подтверждая самые печальные мои предположения. — Хотелось уничтожить каждого, кто касался тебя хотя бы взглядом, стереть в порошок собственными руками, без помощи Стихии. Твоя отравленная кровь… она зачаровывает, притягивает мужчин. Ее зову невозможно противостоять.

— Повелитель предупреждал, что не доверяет и станет следить всегда и везде. — Постаралась, чтобы голос звучал сдержанно и невозмутимо. Что толку сейчас обижаться или становиться в позу? Это только увеличит пропасть между нами. — Арвит ненавидит за то, что я, а не девушка из его рода стала вашей наидой. Эктар беспокоится о своей дочери: именно он потребовал, чтобы Альфииса села вместе со мной. Надеется, что в этом случае Тьма ее не тронет. А саэр Омаэ никого, кроме собственной жены, не замечал.

Горечь разъедала душу, точила сердце, требуя выхода.

— Я думала, вы начали мне доверять. Но если нет, зачем тогда все? Император с радостью поможет поменять наиду с порченой кровью на другую, правильную и благонадежную.

Унылую дрессированную куклу.

— Нет! — Савард рывком преодолел разделяющее нас расстояние и цепко схватил меня за руку, будто боялся, что я сейчас убегу. — Никто не посмеет… никто… — Длинные пальцы судорожно стиснули мои плечи. — Кэти, я сам не понимаю, что происходит. Прихожу в ярость от одной мысли, что ты можешь радоваться кому-то другому, дарить ему свою улыбку. Странное чувство… Ты принадлежишь только мне, связана навсегда, а порою кажется, что однажды этот сон закончится. И я останусь один…

— Почему один? Есть еще Альфииса, ваша будущая жена и мать наследников рода Крэаз.

Надеюсь, он не услышал издевки в моем голосе. Ну не вытерпела! Не только ведь ему позволено ревновать.

— При чем здесь сирра Эктар? — небрежно отмахнулся сиятельный.

Удивление в его голосе было неподдельным. Он действительно не понимал, с какой стати я вдруг упомянула Фису. Как говорится, мухи — отдельно, котлеты — отдельно. Мда… Тяжелый случай.

— В самом деле, при чем здесь ваша невеста, — заметила вполголоса и добавила уже громче: — Однажды в Эрто Аэрэ я пообещала, что никогда не воспользуюсь силой, которую дает кровь жриц. С тех пор ничего не изменилось.

Савард долго молчал, напряженно вглядываясь в мое лицо, словно пытался отыскать ответ на очень важный для него вопрос.

— Я верю, Кэти, — серьезно и твердо произнес он наконец. — Верю. Но даже против твоего желания проклятая кровь соблазняет, искушает и манит, ты привлекаешь слишком много внимания, поэтому в Соот Мирне больше не останешься. Я принял решение: сразу после Поединка заберу с собой, куда бы ни пришлось отправиться и что бы ни говорил Раиэсс. Клянусь Гортом, и да поможет он мне в этом!

— Пусть он поможет нам обоим, — пробормотала чуть слышно, — и Лиос с Аривом на всякий случай тоже.

Странное, нехорошее предчувствие тревожило и никак не хотело отпускать: до конца турнира еще надо дожить.

Савард ушел почти сразу, а беспокойство осталось, острой иголкой впиваясь в сердце. Быстро поужинала и легла спать. Последняя мысль, перед тем как уплыть в сон, была о завтрашнем дне.

Что принесет он мне?

* * *

За спиной остались тонкие лики на стенах хрустального святилища, удивленные голоса и восторженный шепот подруг. Узкая радужная дорожка под ногами заискрилась, ярко вспыхнула и разделилась, заставив в замешательстве остановиться. Какую тропинку выбрать? Ту, что приведет к Сердцу Дня, или ту, что закончится возле Сердца Ночи?

Два лика у Великой — Утешающая и Карающая. Два главных храма — Эрто Аэрэ и Сэйти Аэрэ. Две избранницы, стоящие над сестрами, — Нареченная Дня и Нареченная Ночи. И именно мне, Младшей, выпала сегодня великая честь — стать устами Великой, чтобы диктовать отныне ее волю другим жрицам. Надо лишь пройти последнее испытание, сделать правильный выбор, и тогда в конце пути я найду Амулет Нареченной и взойду на высокий престол.

Какой путь предназначила для меня небесная покровительница? Так страшно ошибиться, обмануть ее ожидания, оказаться недостойной.

— Спроси себя, дитя, и дай честный ответ, — серебристый смех прокатился по залу: тихий, как дуновение ветра, свежий и чистый, как утренний воздух, — и ты поймешь.

Два храма, два престола, две судьбы…

Чего я хочу? Дарить покой и забвение, утешать, осушать слезы или наказывать сурово и справедливо, заставляя всех расплачиваться по делам их? Что мне ближе — милосердие или воздаяние?

Выдохнула и решительно пошла вперед. Сердце тоскливо сжалось, оно рвалось совсем в другую сторону, но непослушные ноги упрямо несли к Сердцу Ночи. Один шаг, другой, третий, и тропинка оборвалась в пустой круглой комнате. Черные, гладко отполированные плиты пола, тускло мерцающие темные стены, потолка не видно, он потерялся в густом сумраке над головой. А в центре помещения — высокое сучковатое дерево, вырезанное из прозрачного, даже на вид холодного камня. В его кристальной глубине, в самой сердцевине темно-фиолетовым сгустком полыхал диковинный самоцвет.

— Иди, дитя, — нежный голос богини строг и ясен, — иди и возьми. Ты избрала дорогу своей жизни.

Легкое дуновение ветра и мягкий шелест возле самого уха:

— Ты тоже. Я запомню твой выбор, душа чужого мира. — Шепот постепенно отдалялся, становился еле уловимым, невнятным. — Амулет Нареченной… помни… спасение… ключ… — И последним выдохом, с досадой: — Рано… слишком рано…

Наланта прибежала еще до окончания завтрака. Затормошила, закружила — веселая, взволнованная, разговорчивая.

— Тебе понравилось вчерашнее представление? — с жадным любопытством. — Къор наследника великолепен, правда? Я даже не сомневалась, что он победит. Аллард самый лучший, истинный будущий император! — с простодушным восхищением и блестящими от счастья глазами. — Сегодня будет так интересно: сначала состязания дваждырожденных, а потом глав высших родов, — с возбуждением и ликованием.

— Савард с Повелителем тоже примут участие? Выйдут сражаться друг с другом?

— Нет, что ты! — замахала руками Ланти. — Крэазы и Айары никогда не сходятся в поединке, даже на праздничной арене. Всегда дерутся на одной стороне — вдвоем против всех. Ну, ты закончила? Пойдем же, пойдем скорее.

— Я должна с утра зайти к Вионне, — остановила сорвавшуюся с места девушку. — Успеем?

Наланта неопределенно пожала плечами. Она явно не стремилась никуда заходить. Ей хотелось прямиком, не сворачивая, бежать в женскую ложу — вдруг там неподалеку обретается ее ненаглядный Аллард. Но отказать сестра Саварда не решилась и покорно поплелась следом.

Однако планам моим не суждено было сбыться. За первым же поворотом мы наткнулись на Иллата с Неором. Мэтры сухо раскланялись и объявили, что очень торопятся, а посему собираются доставить нас к месту назначения немедленно, чтобы поскорее освободиться от обузы и заняться своими, несомненно, важными государственными делами. Визит к наиде императора снова откладывался.

Обмен любезностями с Паальдой и ее серпентарием, ничего не значащая болтовня с Фисой, снова утащившей меня в первый ряд, и, наконец, сигнал к началу второго дня Поединка Стихий. На этот раз главы высших родов сразу заняли места на трибунах, а их къоры — на отведенных им площадках. Поймала задумчивый взгляд Раиэсса, наткнулась на острый кинжальный блеск глаз Эктара и злой прищур Арвита, а потом утонула в бешеном пламени, бьющемся на дне темно-серых омутов.

Опять!

— Они все смотрят на тебя, Кэти. — Недовольный шепот соседки только добавил раздражения. — Почему?

— Не знаю, — отрезала коротко.

Нет, отчего бесится Савард, я, конечно, догадывалась, но вот что остальным надо, даже предположить не могла, и от этого становилось очень неуютно.

Второй день, как и обещала Наланта, начался с соревнований дваждырожденных, вернее, их творений.

Затаив дыхание, мы с Альфиисой следили за тем, что происходит внизу. На поле ревели и неистовствовали, бросаясь друг на друга, порожденные стихиями монстры. Красочное, эффектное и… удручающе однообразное зрелище. Или мне просто так казалось? Как бы ни были хороши къоры, созданные сильнейшими высокородными империи, я ждала второй половины дня, выступления глав основных родов и, конечно, появления на арене Саварда с Раиэссом.