Не люблю я заниматься делом, в котором ничего не смыслю, так как считаю, что это самый верный способ осложнить себе жизнь.

Но мой скептицизм вовсе не мешает мне пробовать силы порой в самых неожиданных для меня занятиях.

Я все время думаю: как любопытно устроен мир. Мне и раньше приходилось замечать, что добивается в нем желаемого отнюдь не тот, кто на самом деле лучший, а тот, кто сумеет показать, что он лучший. Сумеет ловко все устроить и устранить соперников.

Тот, кто совесть предпочитает чувствовать в виде разменной монеты. Хотя, опять же, к чему таким бродягам как мы совесть — только осложняет жизнь. Она вроде большой поклажи на маленьком ослике.

Но видно, в союзе Семи мы крепко о ней забыли, раз уехали с 2000 золотых монет с княжеским портретом, уважаемыми менялами соседних земель.

Впрочем, не могу сказать, что мы потеряли все остатки добродетели и потому мы все-таки решили вернуться в лес, где зародилась мысль об очередной авантюре.

И мы нисколько не сомневались, что найдем там человека, вдохновившего нас на сомнительное во всех отношениях предприятие.

Он и впрямь стоял на той же поляне, как древний дуб, творя вечерние молитвы местным богам.

Разведя костер в потемках, мы соображали трапезу, глядя на которую глаза деревянного идола стали лукаво оживать и наливаться голодным блеском.

— Надо откормить старца, — прошептал Задира. — Мне кажется, что он не ел со времени, когда мы покинули это место.

Первым делом мы принялись угощать жертву нашего обмана и собственной рассеянности большим количеством съестного и щедрыми возлияниями.

Обглодав косточки и осушив почти все бутылки, можно было приступать к разговору.

— Пожалуй, мы достаточно смягчили ему удар, — сказал я Задире, окинув сытым взором наш бивак.

Кони наши блаженно пощипывали травку, мы вытянули уставшие ноги, дымился затухающий костер, отгоняя комаров и ночных бабочек, и искры его таяли в темной влаге.

Старик пошевелил дрожащей рукой сучья, пламя взметнулось и снова ярко и живо заиграло.

Старец стал проявлять чрезмерное любопытство — кто мы, откуда мы и задавать прочие щекотливые вопросы. Мы ответили ему встречным любопытством, засыпав вопросами о его собственной жизни и местном народе.

— Ну, я веду жизнь вполне мирную и можно даже сказать скучную, но иногда…я выбираюсь к людям. Когда наступает время выполнить свой долг. Вот уже в ближайшие дни я отправлюсь в город и проведу там обряд единения.

— Обряд единения? — "удивились" мы.

— Ну…да. Это очень важный обряд.

— Почему ты старец сам не приехал на такое важное событие. Ты передумал и решил уступить соперникам?

— О чем это ты юноша, — удивился старец, — я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Разве ты не собирался ехать в город для того, чтобы принять участие в церемонии?

— Собирался и собираюсь! — важно вздернул бороду к небу старик, — но никак не пойму о чем вы тут толкуете. Чего мне голову морочите!

— О почтенный старец, видимо ты заболел или тебя одурачило какое-то божество этого леса, но мы возвращаемся из города, и там говорили, что обряд единения уже был проведен.

— Как! Не может этого быть! Вы меня разыгрываете! — вскричал старец.

Он подскочил, подобрал длинные полы коричневого кафтана обежал вокруг костра, заглянул в глаза Задире — они были невинны как у младенца, мои — были сама честность. Наша невозмутимость окончательно смутила спокойствие старика.

— Вас никто не хочет обмануть, почтенный старец, отец священного леса. Поезжайте в город и сами услышите его жителей. Они не посмеют вам солгать о том, что обряд славы великого Эбурга был проведен какими-то приезжими жрецами.

Великий князь был в расстройстве — все три его жреца, включая вас, куда-то запропастились накануне обряда. Боги выручили князя, послав ему в город двух жрецов. Они-то и взяли на себя великую миссию.

— Чтоооо?!

Гнев почтенного старца было невозможно описать. Мы даже испугались, что его хватит удар. Бедняга бегал вокруг костра и то хлопал себя по макушке, то рвал на себе жидкую бороденку.

Именно в эту минуту я усомнился в том, что мы совершили.

Преклонный возраст несчастного обманутого жреца вызвал у меня чувство вины. Негоже так поступать со стариками, да и его склероз не делал нам чести. Но, принимаясь за дело, я успокоил себя тем, что у самого старца рыльце в пушку. Он первый рассказал о своих планах по устранению конкурентов. Если он решил поступить нечестно, то почему его боги должны оградить от подобного.

Он мог сказать себе в оправдание, что в отличие от нас, его подстрекала не жажда наживы, а желание не подвести честь предков и все такое….но мне почему-то казалось, что дело не в этом: он не был беден, и его заели гордость и спесь. Он счел себя выше всех. И от этого чистота его помыслов сразу как-то потускнела и перестала сверкать белизной.

Так думал я, когда затевал нашу аферу, но теперь мне было искренне жаль старика.

И я спокойно сказал ему:

— О почтенный старец, отец Эбурга, разве вы не вняли богам, разве они не дали вам священный знак?

— Какой знак, добрый юноша? Какой знак? — горестно восклицал старик, — боги посмеялись надо мной, наслали на мою голову проклятие. Как мог молодой князь, которого я мальчишкой таскал на своих руках, забыть обо мне?

— Нет, вы ошибаетесь отец священного леса. Боги дали вам добрый знак. Они подарили вам еще 17лет жизни. Разве вы не поняли их знак, что они не хотят оставлять город без вашего мудрого попечения. А знаете, как убивался молодой князь, узнав о вашем исчезновении, он обещал награду тому, кто отыщет вас. И сказал, что сделает вас старшим жрецом. И все дальнейшие обряды будете проводить только вы. Вне всякого соперничества вы заслужили их по праву.

В глазах старик высохли слезы, но он все еще недоверчиво смотрел на меня.

— Вы говорите правду, добрый юноша? Скажите, что все услышанное мной не сон.

— Нет, святой отец не сон! — прогудел Задира, — клянусь всеми утками — травожорками, которых мне удастся подстрелить на своем веку.

— Боги! Боги! Вы возвращаете мне жизнь! — закричал старец.

— Нет. Мы ее вам продлеваем, — заметил я, — аж на целых 17лет, а, по мнению князя, вам вообще грозит бессмертие.

— Но я то уже решил, что все…хватит топтать землю! — не унимался старик, — все! Эй, да князь, эй, да я! Эй, да боги!

Старик схватил неоткрытую бутылку вина и начал с ней отплясывать какие-то замысловатые фигуры.

— Пожалуй, он совсем рехнулся, — забеспокоился Задира, — что если это его зелье забвения нельзя смешивать с вином? — смотри какой эффект получился: сначала плачет, потом смеется, да еще и скачет как бешеный.

— От святой жизни нельзя рехнуться — только от мирской, — сказал я своему товарищу.

— Постойте, святой отец, — я схватил старика за руку и разжал его костлявые пальцы, вцепившиеся в бутылку.

— Мне кажется, что лучше употребить этот напиток по назначению — отменное вино из погребов сиятельного князя. А вы расскажете нам что-нибудь про обряд единения?

— Надо вам сказать, что это весьма любопытный обряд.

Да, старик прав. Обряд весьма любопытен. В этом мы уже убедились сами. И вся история, в которую нам повезло вляпаться, не менее любопытна.

Именно этот старец подбросил ее нам, сам того не желая. Случилось это дней семь назад.

Ехали мы с Задирой — два опустошенных жизненными коллизиями странника: и в карманах было пусто, не считая скудной мелочи, и на душе кошки скребли, что-то не везло нам в последнее время.

Вот и завели нас здешние боги в священный лес, охраняемый старым жрецом. Он пригласил нас на свою поляну, и мы развели, как и в этот раз, костер. Точно также мы зажарили на нем пару птичек и, хотя у нас не было вина, в чем мы с сожалением признались, ужин наш не был этим испорчен.

Старичок радовался как дитя. И болтал без умолка.

— Я уже давно не вылезаю из этого леса — отшельничаю. Говорят, для здоровья полезно.

— Спать на сырой земле — вряд ли, — усомнился я. — В твоем возрасте лучше это делать на пуховой перине.

— Это пускай богатые старухи почивают на пуховых перинах, а я не старик, я герой хоть куда, я еще молодец. И дам просраться этой шестидесятилетней молодежи. Воображают себе, что шустрее меня. Меня! Лесного старца, что накоротке с духами лесными! Я и не таких делал! Нет, сынок, мне надо еще земные дела в порядок привести. Про обряд единения Эбурга слыхивал?

— Нет, а что это?

— Две тыщи золотых монет! Вот что! Мне-то они так — пустяк. Что мне в этом лесу надо — сухих веток, да муки для лепех

А вот моим зловредным братьям по храму надо! Волки алчущие. А мне-то какая радость им нос утереть! — мечтательно произнес старичок. — И потом, кто лучше меня знает тонкости обряда, кто молодого князя по попе шлепал, кто его из подполья вытащил — я-я-я-я! А эти прохиндеи и прощелыги Октопол и Зазинберг — опупели! В этом году отстранить меня от дел задумали, и провести обряд вдвоем! И на двоих разделить деньги-то. Чучелы! И глухари!

Как только я услышал слова о вознаграждении, в моем мозгу что-то зашевелилось — словно муравьи забегали.

Я постарался задать старику как можно больше наводящих вопросов, не проявляя особого внимания к теме, так, между прочим, тщательно перемешивая их с изрядной порцией пустой болтовни, — тем же способом, что используют большинство шпионов. И так я с легкостью узнал все интересующие меня подробности: например, что князь человек молодой, на готовящемся торжестве будет присутствовать впервые в жизни, что было довольно легко объяснимо — вся прелесть ситуации состояла в том, что этот непостижимый для здравого смысла обряд проводился раз в 17лет. А другая подробность — приятная мне — на нем могут присутствовать лица не моложе 18 лет, а нашему князю всего 32 год пошел. Поэтому он находится в полном неведении относительно того, как происходит священное действо.

А еще меня привлекло одно обстоятельство, которое можно было бы назвать незначительным, но нам оно было на руку — несколько лет назад по княжеству прошел великий мор, унесший жизни многих стариков и людей зрелого возраста. Выжило очень мало. Лесному жрецу удалось попасть в их число.

Поэтому память о подробностях вековой традиции можно считать чем-то очень условным.

Но молодой князь с большим почтением относился к истории своего народа и не желал отказываться от нелепого торжества.

— А как же вы собираетесь устранить соперников? — спросил я жреца.

— О боги, наставили меня, я подготовил для каждого мерзавца по сюрпризу.

Глаза старика ехидно поблескивали.

— Они думают, что я — безмозглый идиот, у которого в голове помутилось от времени. Посмотрим! Посмотрим! Мы еще посмотрим! Кто вызывает доверие у богов, у кого ум, а у кого опилки!

Старец впился расшатанными зубами в нежное мясо куропатки, подстреленной Задирой и, отодрав кусок, проглотил его почти непрожеванной, словно змея свою добычу.

Он представлял собой жутковатое зрелище.

— Я не понимаю, отец, — пробасил Задира, — как вам удалось их обойти? Сами они вряд ли согласятся уступить вам столь почетное и прибыльное дело.

— Боги вдохнули в мою голову мысли, и я придумал способ как все устроить.

К Октополу — одному из конкурентов приедет гонец с письмом от великого князя, в котором этому недостойному предлагается место главного жреца союза семи княжеств.

На такую наживку алчный Октопол не сможет не клюнуть. Его нервы не выдержат, и он помчится в Ласбург.

— Осмелюсь предположить, что письмо написано вами! — засмеялся я, удивляясь беспечности болтливого старца. Уж лучше бы ему помалкивать о своих проделках, а не обсуждать с разными незнакомцами.

Но видимо, ему так надоело затянувшееся отшельничество в лесной глуши, что он обрадовался неожиданным собеседникам, которые, затаив дыхание, внимали каждому его слову. И все же старикашка не признался в подделке письма, хотя это и так было ясно. Он раздраженно запротестовал:

— Чтобы я опустился до подобной низости! (Как будто интриги за спиной у соперников не низость). Нет, все сделают люди.

Нет, письмо самое, что ни на есть великокняжеское, его высочайшей рукой и подписанное. Я всего лишь обратился со смиреной просьбой к богам — они-то и внушили ему, писец письмо-то перепутал, и вместо одного — другое на подпись подсунул и отправили не тому кандидату. А я здесь не при чем? Ишь, вздумали старца в нечестной игре упрекать! — напустился жрец на меня.

— Ладно, ладно старче, — примиряюще сказал Задира, — мы не хотели вас обидеть. Сами понимаете, до наших грешных голов не добралась еще божественная милость.

— Сами, сами не заслужили, — проворчал старец. И весьма довольный своим положением, хмыкнул.

— Хорошо, старший отец, — не отставал от него я, — вы рассказали про одного зловредного конкурента, но ведь есть еще и другой. Как вы с ним-то намерены справиться?

— Женщина, женщина, коренье всех бед наших, там, где не помогают боги, все сделает она, нечистая. На дальней стороне княжества есть именьице, Зазинберг судится из-за наследства. Пока длится тяжба, дом пустует, оно по закону ничье, если кто в него въедет и проживет более трех дней — тот и будет законным наследником. Пока Зазинберг готовится к обряду, его сестрица, зная об этом, договаривается со стражей и въезжает в дом. Эти сведения доносит да нашего Зазинберга птица синица на хвосте, и он мчится туда охранять свое наследство.

— Великолепно придумано! Вы великий стратег, старче!

— А то! Мне лет-то сколько, батенька!

— Сколько?

— Оооо! Сам не помню.

— Что варится у тебя в котелке? Такой дивный аромат!

— О, это, — равнодушно махнул рукой жрец, — отвар забвения. Я иногда принимаю его, чтобы расслабиться и уйти от суетных забот противного мира.

— Зачем?

— Чтобы продлить себе годы жизни, зачем же еще! Надо иногда забывать о том, кто ты и что ты. Не навсегда — а так на время. Тяжело нести груз собственного бремени. Память о себе — худшая из зол в нашем мире.

— Как долго он действует?

— Может месяц, может неделю. Этой бутылки хватит на полгода. Хорошее дело. Настоятельно советую вам его попробовать.

— Часика на полтора согласен, а больше не стоит, — сказал я и попросил у старика этот полезный напиток.

Мысль о том, что нашел золотую жилу в виде этого ценного снадобья, жгла, как раскаленное железо.

Старик, на удивление легко, согласился поделиться своим достоянием. Он отлил мне половину бутылки. Сам же он тут же приложился к питью, и счастливо и блаженно смотрел на нас, словно видел впервые.

"Он забыл: кто мы такие!" — возбужденно думал я, радуясь своему открытию, и начал стремительно проворачивать в голове план авантюры. Какой-то бес заронил в нее мысль о том, как хорошо можно поживиться на этом празднике дураков.

В течение вечера я неоднократно подливал старцу напиток и, таким образом, он уговорил половину бутылки.

Едва старика сморил крепкий сон, как я обратился с созревшей у меня идеей к Задире.

— Не думаешь ли ты, брат Задира, что было бы неплохо нам с тобой заменить этого трухлявого старца в его нелегком деле проведения обряда, этого Эбурга, будь он неладен. И получить две тыщи золотых монет.

— Неплохая идея! — обрадовался Задира.

— И я так думаю, но, мой друг, есть препятствие.

— Какое же?

— Наша молодость. Иногда она оборачивается серьезным недостатком.

— Почему? — туповато спросил Задира.

— Ты что не слышал, что обряд этот проводится один раз в семнадцать лет. И если мы собираемся выдать себя за опытных жрецов, то должны были провести его хоть раз в жизни. Теперь посчитай. Сколько тебе лет? Мне кажется, мой возраст близок к тридцати пяти.

— А я про свой — ничего не знаю, — сокрушенно сказал Задира.

— На вид тебе не более тридцати.

— Так что из того?

— А то, что владетельному князю покажется весьма странным то обстоятельство, что мы семнадцать лет назад, в столь молодые годы, могли проводить важную церемонию.

— Да, — горько вздохнул Задира. — А жаль! Мы могли бы неплохо поживиться на этих глупцах.

— Погоди! — воскликнул я. — На этот счет я нашел достойное объяснение.

— Какое же?

— Мы — жрецы. Наш молодой вид — не более чем награда, полученная от богов. На самом деле мы с тобой — куда старше. Лет по сто нам — не меньше!

— Ну да! — удивился Задира.

— А ты сомневаешься? — строго спросил я, — и, вложив в свой голос весь запас уверенности, какой только можно представить, очень убедительно сказал:

— Тебе — девяносто девять, а мне — сто два.

— Ух, ты! — выдохнул Задира. Кажется, он проникся и начал приспосабливаться к легенде.

— Но как же…?

— Нас примут спокойно. Мы всем дадим напиток забвения, украденный у старца. Подмешаем в вино. У всех слегка отшибет память. Ты будешь отвлекать виночерпия, а я подмешаю отвар забвения в вино.

Итак, план созрел. Осталось — добраться до города и уточнить детали.

Мы уложили старца на сухую травяную подстилку в его шалаше, а сами выехали в ночь, чтобы под утро быть в стольном городе.

Город как город, наверное, оттого, что мы не выспались, он показался нам…чуточку…заурядным. Но, помня, что прелесть этого города во все не в его красотах, мы направились прямиком во дворец.

Князь был действительно молод. И у него было такое…наивное лицо. Почти такое же, как у его супруги, милой блондинки. Рядом стояли два отличных парня — соратники и верные друзья. Один советник был мужчиной зрелых лет. Но их компания внушала нам мысль, что мы попали по верному адресу. Молодые люди жаждали развлечений. Этот обряд был отличной возможностью повеселиться.

Итак, мы представились странствующими жрецами.

— Ничего не слышал о таких, — ответил князь.

— Мы дали обет странствия.

— А-а-а-а, а то мне сначала показалось, что вы смахиваете на мошенников.

— Ха-ха-ха, ваше сиятельство.

— Рожи у вас такие…замечательные. Но зачем вы к нам-то пожаловали?

— Прошел слух…

— Боги подсказали, — поправил я Задиру, — что в скором времени у вас появится в нас острая необходимость.

— Это что же, зарежу кого-то, что ли? — пошутил князь.

— Ооо! Нет, обряд единения!

— А что обряд? С ним все в порядке. Свои жрецы есть — доморощенные.

— Ну, понимаете, ваша светлость, с ними-то как раз и весь конфуз. Они помчались все по делам провидения. Один спасает древнюю рощу от засилья нечистой силы, другого вы направили на должность верховного жреца, а третий — устраняет лишних наследников.

— Что это значит?! — разгневался князь. — Как они посмели!

— Дела провидения, ваша светлость.

— А что, дела провидения важнее моих дел? Я им покажу. Но неужели и Найденос меня подвел?

— Он-то как раз и спасает древнюю рощу. Ему обещали те двое, что они все сделают как надо, а сами.

— Да знаю, знаю, дела провидения, — перебил меня князь, — но не можем мы остаться без жреца. А вы то что? Сумеете ли?

— Сумеем, сумеем, ваша светлость.

— Раз плюнуть, — подтвердил Задира.

— Ну, так приступайте, как ты считаешь, Эгнополус, — спросил князь своего советника.

— Надо бы все проверить. Мне эти двое кажутся…несколько странными.

— Вы что-то слишком молоды, мои друзья.

— Молодость это продукт жизнедеятельности наших организмов.

— Молитвы…очень благоприятствуют ей, — подтвердил Задира.

— А как же другие жрецы?

— Мы знаем особые молитвы.

— Научите меня им, — решительно сказал князь — в будущем пригодится.

— Ну, так что братья мои, — обратился он к своим приятелям, — принимаем этих жрецов на благое дело?

— А что, пускай парни проявят себя, — ответил один, с такой милой нахальной рожей.

— Это моя правая рука, Андропол, — сказал князь, — мы выросли вместе. Ему я доверяю больше, чем себе.

— Надо бы условия контракта обговорить?

— Что? — нахмурился князь.

— Нууу, ваши пожертвования на храмы и все — такое, и еще нам надо сделать много приготовлений к празднику — всего два дня осталось.

— Две тыщи — сумма остается неизменной, а приготовления — это к нему, — князь указал на своего советника.

Холодное лицо советника хранило невозмутимость.

— Ну, так я жду вас сегодня к обеду, почтенные жрецы, — сказал князь.

Мы покинули дворец.

— Кажется, все удалось, — сказал Задира.

Осталось только завладеть Книгой обрядов. Всего было три таких книги. Но два жреца, те, от которых постарался избавиться Найденос, позаботились о том, чтобы их книги не попали в чужие руки — они увезли их с собой.

Книга Найденоса хранилась в храме, во всяком случае, он так сказал.

"Зачем в лесу? Тут холодно и сыро — книги этого не любят. Моя книжечка лежит в надежном месте. Ее греют старые кости в княжеской усыпальнице при храме".

Мы проникли в храм ночью, отоспавшись часа два после обеда.

Но сначала был обед. Было хорошее угощение, вино, танцы.

— Наш советник — будет большой проблемой, — сказал я Задире, — ты возьмешь его на себя.

Итак, в соответствии с распределенными ролями Задира отвлекал виночерпия непристойными анекдотами, а я подливал в кувшины с вином отвар забвения.

— Это сделает его чуточку сговорчивей.

— А князю? — шепнул Задира.

— Нет. Не нужно, память правителя опасности не представляет, куда хуже память советников, которые ему обо всем докладывают.

Заночевать мы решили в доме Найденоса.

Когда стемнело, и все ворота закрылись на замок, мы тихо выскользнули из дома жреца и прошли к храму.

Внутри было жутковато. В дальней части храма покоились кости древних князей. Усыпальниц было предостаточно.

— В которой? — белея в темноте от ужаса, спросил мой впечатлительный соратник.

— Не знаю.

— Как будем искать?

— Методом тыка. Наугад.

— А если придется потревожить всех?

— Такая наша доля.

— Но они тяжелые не сдвинуть! — прохрипел Задира, пытаясь столкнуть крышку с одной из усыпальниц.

— Постой! Если тяжело нам, то старику тем более — здесь какая-то хитрость. А что, если…под одной из усыпальниц находится тайник.

— Значит, должна быть секретная пружина.

— Вот именно.

Мы обшарили все, что можно.

— Скоро рассвет! — разволновался Задира.

— Знаю. Да, где же эта книга! — в бешенстве сказал я и пнул одну из усыпальниц.

Что-то скрипнуло и задребезжало

— Как у тебя это получилось? Надо было раньше сделать!

— Многие вещи, Задира, делаются под воздействием отчаяния.

Плита отъехала в сторону и под ней оказалась ниша, в которой мы нашли четки, книга, роскошное облачение и разные драгоценные плошки.

— Для чего они?

— Надо думать, для проведения обряда.

— Да-а-а, видно, старому сильно наступают на пятки, если он так все запрятал.

— Давай бери все это добро, а я закрою тайник.

Но вот тут начались непредвиденные сложности. Тайник не хотел закрывать. Чтобы я не делал: пинал его ногой, толкал плиту, давил на все, что можно. Проклятая ниша не хотела въезжать обратно.

— Не можем же мы его оставить как есть.

— Ну не знаю. И вообще у меня ноги устали, хочу отдохнуть.

Я так умаялся, что мне захотелось присесть и я, подпрыгнув, забрался на крышку усыпальницы.

Плита с шумом поехала обратно!

— Как у тебя это получается? — изумился Задира.

— Случайно, Задира, случайно! Все мы и все вокруг — результат ужасно непредсказуемого случая.

— Как складно ты говоришь, — похвалил меня Задира, и умно.

— Когда я на грани, у меня всегда ума прибавляется, как второе дыхание, — хладнокровно заметил я.

— Ночка-то, того! Измучила нас.

Что и говорить — ночка выдалась беспокойная. А какой день предстоит! Нам следовало поторопиться, чтобы успеть провести все необходимые приготовления.

— Идем, Задира, идем.

Мы покинули храм, и только собаки были свидетелями наших похождений. Но их лай был привычен. Мы пришли в дом жреца и стали внимательно изучать книгу.

Эта была старая потрепанная книга, многократно перешитая и с истертыми страницами. Краски на ней по многих местах выцвели, некоторые страницы стали ветхими. Древний язык, на котором она была написана — труден для понимания. Но у меня были способности к языкам, и я не боялся трудностей.

Самым сложным было не прочитать книгу, а понять, что нам предстоит сделать. Ибо в ней давались четкие, но порой необъяснимые для логики, указания. Некоторые вызывали недоумение. Как, например вот этот стих:

Веселье нам даруют духи предков.

Очарование небес не жалит.

Поделись им с другом.

Будь щедрым, не жалей,

Отдавая по глотку, по капле.

Твой взор выберет самое светлое.

Лилии померкнут,

Белизна снега устыдится.

Лей влагу щедрую его

Куда укажет солнца луч.

Следующие строки чудесного текста следовало зачитать в гробовой тишине следующим образом:

"Да прольется кровь

Чудовища на цветах душистых

Доверь жену ты другу своему в кровати

Сердце оставь дома

Надежной охраной

Будет дружбы замок

Ключи от замка выбрось".

— Что все это значит?

Полчаса обсуждения подвели нас к выводу, что самое светлое, что имеется под рукой — это жена князя — блондинка!

Фраза: "Веселье нам даруют духи предков" сомнений не вызывала.

— Надо приготовить побольше бочек с вином, чтобы оно всегда было под рукой, — сказал Задира.

— Это ты возьмешь на себя. Ты у нас теперь лучший друг виночерпия.

— А как насчет жертвоприношения, там про какую-то кровь говорится.

— Ну не знаю. Предлагаю не рисковать и использовать кровь ягненка.

— Ягненка жалко. А что за чудовища?

— Сделаем чучела, расставим их на поляне.

— Кто будет делать?

— Наймем местных мальчишек.

— А что насчет жены?

— Это, Задира, очень деликатный вопрос. Предоставь его мне. Ключи от замковых ворот выкинем.

— Куда?

— Да хоть, в колодец, — убедительно сказал я и стал читать дальше.

"Князя молодого подведи к дракону.

Ударь по спине его.

Смиренно пускай поцелует".

— Зачем все это нужно? — удивлялся Задира.

— Я не знаток, Задира, но осмелюсь предположить, что если это сделать, то мощь и отвага дракона перейдет к тебе.

— А что нам делать с этим?

— Что! Что! Искать дракона. Или хотя бы дракозавра! Наш дракозавр сейчас очень бы пригодился.

— Да как его найдешь окаянного?

— Помнишь, он говорил, что его внимание всегда привлекают большие костры. Он любит кружить над ними.

— Ну-у-у, что если он находится в другой части света?

— У тебя есть другие варианты? Может, ты хочешь слетать к нему вон на той вороне и пригласить лично?

Задира смущенно замолчал.

— Итак, мы разведем большой костер на берегу реки. И оставим там караульного.

— Кого же?

— Любого мальчишку. Когда прилетит дракозавр, он нам сообщит.

— Зачем вам костер? — удивился советник, — и, вообще, кто вы?

Эгнополус с утра страдал тяжелой головной болью и отсутствием памяти, он даже забыл, что он советник и не узнал князя.

— Да-а-а, похоже, у парня из-за нас пострадает карьера, — сочувственно заметил Задира.

Следующий абзац несуразного текста почти не вызвал никаких сомнений, мы пришли к одному и тому же выводу.

"А сомневаться будут старцы в праве твоем на истину: бороды их белы, головы холодны, невозмутимы сердца в груди этих старцев — все страсти уснули. Разбуди страсти, позолоти сердце, головы им разогрей".

Мы не испытывали сомнения в том, что со старцами необходимо поделиться некоторой суммой из княжеской казны.

Сомнения вызвал только размер этой суммы.

Но мы решили предоставить это на волю сиятельного князя, посоветовав ему не скупиться — дабы старцы не ломались в борьбе со злыми духами.

По безмятежному лицу князя пробежала легкая тучка и вновь засияла улыбка.

Он счел, что на правое дело борьбы со злом не следует жалеть средств. Сговорчивый человек этот князь оказался — хорошее и редкое качество в наши дни.

Решив один вопрос, перешли к другому — как разгорячить головы старцам.

— Сунуть их в камин, — неосторожно пошутил Задира.

Я сурово на него посмотрел и предложил менее радикальное средство: к каждому из старцев направить мальчишку с нагретым покрывалом, если старцы не будут отбиваться, то накинуть покрывало им на головы, да и дело с концом.

— Но перед этим!…

— Что перед этим? — переспросил Задира.

— Перед этим поднести всем по чарке вина.

— Дело говоришь! — одобрительно кивнул Задира, и мы перешли к следующему пункту нашего плана.

"Белая птица искупит нечестивые помыслы!

Белую птицу любезную сердцу господина в жертву принеси!"

Стали гадать, что за птица. У князя любимой птицей был белый лебедь, а, кроме того, он любил полакомиться гусятиной.

Мы решили не рисковать чувствами князя и велели зарезать гуся, который был предпочтительней для него в виде жаркого.

"Сказал учитель мне:

Обряд сей проведи железной рукой, с твердым сердцем, поборов все сомнения в душах людей. А сомневающихся, если таковые найдутся, брось ниц, к подножию льва, стяни им ноги силою своей, пройди по нечестивцам прутьями лесными, на руки грязь незнания падет, а плечи их под камнем истины согнутся".

— Я еще понимаю ноги связать, чтоб не повадно бегать было, а зачем руки пачкать и камни на плечи поднимать, бедняг и так ко львам должны отправить.

Со львами вообще возникли непреодолимые сложности. Князья не жалели хищников и последний умер от старости и дистрофии несколько лет тому назад.

Поэтому мы сразу решили, что льва нам заменит его чучело из овального зала замка.

Но в свете нашей авантюры, сожаления Задиры об отсутствии дрессированного циркового зверя казались уместны.

— Что значит: "грязь незнания падет"? — недоумевал я.

Мы решили посыпать всем руки песком.

— А что ты думаешь насчет того, чтобы бить знатных людей прутьями?

— Я думаю, что это плохая затея.

Мы долго размышляли над этим абзацем, но так и не пришли к единодушному мнению.

В конце концов, решили: камни с прутьями на всякий случай приготовим. Пусть будут поблизости. Нам это не повредит, а может даже оказаться не лишним в нашем зыбком положении.

Никогда не думал, что старинные обряды — такое беспокойное занятие. Да, пришлось нам попотеть, чтобы произвести нужное впечатление.

Большое сомнение вызвал следующий абзац:

"Обойти трижды с цветком душистым в руках наследника короны вокруг презренного скопища мирских нечистот на камнях униженных толпою озверелой".

— Цветок душистый — это, конечно же, роза, а вот что такое: скопище нечистот?

— Уборная.

— Ты сошел с ума Задира. Этот текст метафоричен.

— Но у меня нет других вариантов.

— У меня, к сожалению, тоже.

— На торговой площади, почти у выхода есть отхожее место.

— Если мы больше ничего не придумаем до завтра, то придется воспользоваться твоей уборной.

"Возьми девиц молодых и жен, милых ликом, и веди их на берег к водам чистым. Чисты помыслы их будут-перейдут на берег другой. Утонут — нечестивые. Священная влага спасет дух их".

Этот отрывок растолковали следующим образом:

— Надо напоить девиц и отправить купаться к реке.

— Идем к реке, осмотрим место будущего действия, а заодно сделаем указания мальчишке, на счет костра.

Но пронзительный взгляд на реку не оставлял надежд.

— Посмотри! — с ужасом прошептал Задира.

Вышел просчет. Природные особенности мы не предусмотрели. Река слишком полноводная, слишком бурливая, если эти девицы утонут — нам несдобровать.

— Что же делать?

— Протянем веревки, и они будут держаться за них.

— Идея!

На берег уже подвезли большую кучу дров для будущего костра.

— Мало, — сказал я истопнику, сгружавшему дрова на землю.

— Что же вы собираетесь тут подпалить, великана что ли?

— Не твоего ума дело, возвращайся во дворец и скажи, что мы требуем еще две такие кучи.

— Эй, мальчик! — окликнул я одного шустрого паренька.

— Чего вам, господа?

— Ты я вижу бездельник?

— Что я? Упаси меня бог!

— А что же ты слоняешься и смотришь по сторонам.

— Так я же вас искал.

— Нас?

— Ну да, вдруг вы чего мне предложите?

— Тумака мы тебе предложим, — буркнул Задира.

— Слушай мальчик, как тебя зовут?

— Пантокло.

— Хорошее имя. Хочешь заработать Пантокло?

— Угу.

— Тогда разводи здесь самый большой костер, который хоть раз видел в своей жизни, и жди нашего гостя.

— А кто ваш гость?

— Увидишь сам. Главное, в лапы к нему не попадайся. Предупредишь его, что двое из пещеры хотят с ним перетереть одну тему.

Мы вернулись в город. И задержались на городской площади. Отхожее место не вызывало иллюзий.

— Не знаю, как посмотрит на это князь. Как бы наши действия не вызвали у некоторых важных лиц сомнения.

В ответ на это мое соображение Задира, вздохнув, поинтересовался:

— А что, если сомневающихся окажется слишком много. Нас ведь двое всего. Вот, если бы и вправду можно было достать дрессированного льва

— Но со львами в княжестве напряженка, особенно с дрессированными.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — успокаивающе сказал я

— Вот люблю я, Льен, эту твою фразу: "что-нибудь придумаем". У меня от нее прямо пятки чесаться начинают, — съязвил Задира

— Крайний вариант — забросаем их булыжниками и смоемся. У меня есть праща на поясе, уже давно ношу ее. И тебе — советую завести.

— Да и на всякий случай коней надо будет вывести из конюшни заранее и привязать неподалеку от ворот. Вон хотя бы у того столба и Задира подошел к столбу и сказал:

— Смотри, какой крепкий!

— Ну да, а теперь прочитай, что на нем написано.

Мой находчивый друг прочитал по слогам: "Позорный столб для изменников, мошенников, воров и хамов", и громко икнул.

— Мы попадаем во вторую категорию, — хладнокровно заметил я.

— Мы рискуем попасть прямо к этому столбу, — возразил Задира.

Я пожал плечами.

— Постой, а что делают с убийцами, двоеженцами, конокрадами и фальшивомонетчиками? — спросил любознательный Задира у пробегающего мимо мальчишки.

— Их просто вешают или четвертуют, — весело ответствовал дружелюбный мальчик, — а знатным господам отрубают головы. У князя механизм специальный имеется — чик — и готово! — жутко хочу посмотреть — папаня не пускает.

— Добрый мальчик! Боги на твоей стороне, — съязвил я.

И вернулся к нашим приготовлениям.

Дракозавр прилетел только под вечер. И наделал не малый переполох. На всеобщее счастье мы уже волею случая были возле реки. Пантокло долго кричал, белый от ужаса. Он пал ниц и бил головой об землю.

— Сумасшедший мальчик, — сердито сказал дракозавр, — если не замолчишь сию секунду — зажарю тебя и съем.

Но кроме мальчишки были еще разные…

И они, узрев чудище, ринулись в город собирать ополчение.

— Ну вот, все как всегда в мире людей, — вздохнул дракозавр.

Но мы то были ему чрезвычайно рады. И бегом неслись к нему тогда, как толпа бежала нам на встречу.

— А-а-а вот почему у меня пятки чесались, — задумчиво проронил дракозавр, заметив нас.

— Слушай…Друг, — нежно обратился я к нему. — Есть дело, необходимо твое участие.

— Кто бы сомневался! — фыркнул дракозавр.

— Как ты нас нашел? — спросил Задира.

— Интуиция!

— Так ты согласен? — настаивал я.

— Тебе долго лететь пришлось? — продолжал свои любопытные и бессмысленные вопросы Задира.

— Так долго, что подмышки вспотели.

— Главная роль предоставляется тебе, — гнул свою линию я.

— Море видел?

— Не-а. Только озера. Много озер. Будь они неладны в этой стране. В одном хотел искупаться — укусила хищная рыба. В другом присосались пиявки — еле оторвал. А в третьем вода была такая, что понос три дня одолевал. Попил водички то в оранжевом озере. А еще за корягу хвостом зацепился, чуть не утонул. Все, думаю, смерть пришла, прощай мама!

— Рыбу наловил?

— Да. Но я предпочитаю мясо…молоденьких мальчиков.

И он снова хищно посмотрел на Пантокло, уткнувшегося лицом в землю.

— Эй, Пантокло! — крикнул я, — хватит прохлаждаться, а ну, живо встал и затушил костер — в нем больше нет надобности.

Дрожащей походкой и косясь на дракозавра, Пантокло затушил костер.

— Так вы для меня это кострище разложили?

— Да мы надеялись, что ты увидишь его в полете.

— Глупо, я ведь иногда подолгу не выбираюсь из своей пещеры. Разве я вам не говорил?

— Так как же нам поддерживать связь с тобой?

— А я что женщина, чтобы иметь связи? — пошутил дракозавр, — Возьми мою чешуйку, оторви вон там, на хвосте болтается. Если возникнет надобность во мне когда-нибудь — потри ее и три раза плюнь себе под ноги. Это надежней, чем костер.

Я оторвал чешуйку размером с блюдце и спрятал в потайной карман.

— А можно мне тоже, — заклянчил Задира.

— Это еще зачем?

— А вдруг мы с ним разминемся или рассоримся.

— Неее, — не согласился дракозавр, — на всех вас чешуи не напасешься. Мой совет, если хочешь стать хозяином Чешуйки — попробуй обыграть его в карты или кости.

— Может, мы вернемся к нашему делу.

— К вашему, друзья, к вашему! Оно еще пока не стало моим.

— Но мы ведь друзья.

— Друзей желают увидеть просто так, а не по деду.

— Мы не хотели тебя беспокоить — ведь тебе же далеко лететь.

— Ладно, выкладывай, но предупреждаю сразу — ты должен меня заинтересовать.

— Две коровы тебя устроят?

— Ага. Только как я с ними домой полечу?

— Со вспотевшими подмышками!

— А ты — остряк! Кстати, где ваш третий, с таким странным именем.

— Фальшивый? Мы его в карты проиграли.

— Друзья называются! Вот и верь вам после этого. Теленок и связка ягнят — сколько поднять смогу.

— Идет.

— Что от меня требуется?

— Всего на всего, позволить князю этой страны поцеловать твою милую лапу?

— Да ну?!!! — дракозавр вылупил на меня оба свои глаза и сказал:

— Я сплю! Плюнь мне в лицо.

— На полном серьезе. Он твой давний поклонник. Но ты должен позволить ему в ответ слегка ударить тебя по спине.

— Надеюсь, что этим кошмар мой закончится.

— И держись поблизости, чтобы в случае чего отнести нас подальше.

— Опять транспортное средство?

— Вроде того.

— Но с вами я ягнят и телка не подниму.

— Рассчитаемся в какой-нибудь деревне.

— Неее, я займы не люблю.

— Тебя хорошо перед этим покормят.

— Только не супом. Не люблю жидкую пищу.

— Хочешь, мы отдадим тебе Пантокло? — пошутил Задира.

При этих словах наш мальчишка громко завопил и засверкал пятками, убегая прочь.

— Задира, ты неосторожен, хочешь сорвать нам всю миссию.

Я догнал Панткло и сказал ему, что Задира шутит, потом отсыпал ему серебряных монет и сказал, что дракозавр любезно согласился его покатать.

— Ага! Он меня к себе унесет.

— Но ты же видишь, что мы живы и здоровы, он наш друг.

— Вы усмирители чудовищ, колдуны!

— Нет, Пантокло, если ты прокатишься на живом дракозавре, то среди своих сверстников ты будешь самым уважаемым парнем. В случае чего скажешь им: "Вот я позову своего друга дракозавра"!

Соблазн был слишком велик и Пантокло согласился.

Стала собираться толпа угрожающего вида. Пришлось толкнуть речь перед мирным населением. Она заканчивалась словами:

— Дракозавар, лучший из лучших, навсегда останется другом вашего города и во всех военных конфликтах обещает принимать участие на вашей стороне.

— Ну, это ты зря загнул, — пробурчал дракозавр, — общественная жизнь мне противопоказана.

И на глазах у изумленной публики поднялся на воздух вместе со мной и Пантокло.

Сделав два круга над рекой, дракозавр приземлился и сказал, что очень устал и хочет спать.

— Но сначала поужинать.

Его просьбу незамедлительно удовлетворили.

И вот, знаменательный день наступил. Мы решили начать церемонию на ступенях дворца.

— Так будет куда живописнее, — рассуждал Задира.

— И проще убегать, — заметил я.

Мы вообще все продумали, устроив так, чтобы средства для побега и пути отступления всегда были в поле нашего зрения.

Потому что, несмотря на наши прекрасные актерские таланты, мы все же были опытными людьми, а не какими-то жалкими новичками и понимали, что все казусы принять во внимание не возможно. В любом деле есть элемент случайности, и следует быть к нему готовым.

Лестница, как и предсказывал Задира, выглядела весьма живописно. Верхние ступени были отданы князю и княгине.

Правая рука со своей свитой занял место на две ступени ниже. Их разделяли виночерпии и прочие люди те, кто на подхвате. Всем мы обещали хорошо заплатить.

Мы специально разделили верхушку со стеблем. Князь — верхушка, правая рука и прочие советники — стебель.

Чтобы в неудачную минуту, что может для нас случиться, эти типы не стали дудеть князю в ухо свои ценные советы.

По узкой дорожке оставленной в центре лестницы могли двигаться только главные лица на этом празднике, то есть мы — жрецы.

Начинается важная церемония со слов:

"О достойнейшие из достойных!"

Неприятности начались на первой фразе.

Задира запутался в длинных рукавах, и чуть было не опрокинул канделябр, размахивая ими. Я, повысив голос, пытался привлечь внимание к себе:

"Вы собрались здесь, под сенью знатного дома, чтобы напомнить себе, напомнить народу о великом торжестве единения мятежных князей".

Ягненок, принесенный на заклание, имел успех. Всем понравилось это малое кровопролитие!

Задира не дрогнув, хладнокровно принес это блеющее создание в жертву.

Связка ключей была утоплена в ближайшем колодце, человек выполняющий обязанности коннетабля, недоумевающее качал головой. Наш Пантокло был наготове и во время подбежал к нему с чаркой вина.

Фраза о друге и жене имела двусмысленный оттенок, сначала я не знал, как к этому подступиться. Но я обошел и этот деликатный угол. По моему распоряжению кровать Андропола вытащили на площадь, и я настоятельно рекомендовал княгине прилечь на пуховую перину. "Чтобы не нарушать древние традиции и не обидеть князя".

— А разве традиции говорят о том, что надо ложиться в чужую кровать, — …удивленно спросила она

— Ну, люди иногда и сами с этим неплохо справляются, но в данном случае так указывает книга.

— Вот, читайте сами…

— Тут…древним языком я не пойму…

— Зато князь поймет!

— Вы уверены? — наивно спросила она.

— Я надеюсь на это!

(Уж если князь не поймет, то его верный Андролул должен понять это точно)

У князя глаза слегка округлились, когда его благоверная рванула и залезла под одеяло в эту импровизированную постель.

Андропол что-то сказал, кажется, это было "А-А"! И его глаза радостно заблестели, он воровато взглянул на князя, стоявшего все еще с круглыми глазами.

— Ну, это уже слишком! — сделал не менее круглые глаза Задира.

— Надо точно следовать тексту, — возразил я шепотом.

Да, браться не за свое дело….- это я вам скажу не под мышкой чесать.

Следующим самым впечатляющим номером нашего выступления было появление дракозавра.

Он подлетел и уселся, посреди расступившейся толпы, в ярко-красно попоне, с металлическим обручем от бочки на голове, и невозмутимо взирал на толпу людей собравшихся здесь.

Самые нервные попадали в обморок. Другие взволнованно перешептывались.

Действие достигло своей кульминации, когда я подвел побледневшего князя к дракозавару и прочитал стих из книги.

— Что? Я верно понял? — тихо прошептал князь.

— Мгм! ваша светлость!

— А без этого никак?

— Так завещали ваши предки.

Растерянный и удивленный князь прикоснулся губами к лапе дракозавра, который приподнял ее наподобие ученой собаки.

А потом легонько шлепнул сего дрессированного зверя по спине, явно опасаясь за свою жизнь. Я тихо приказал дракозавру перелететь на означенное место и там ждать дальнейших указаний, либо нас, спасающихся бегством.

Мы перешли к самому критическому эпизоду в книге: "Старцы сомневающиеся…"

Старцев старше 30 лет было мало, но и те, которые были, уже начали роптать! Вероятно, сцена с княгиней и близость князя с дракозавром внушила им некоторые подозрения, но, на мой взгляд, следовало что-то срочно предпринять!

И распитие сейчас хмельного напитка было очень кстати, а когда князь велел раздать всем по кошельку с золотом, то ропот и вовсе стих.

Белая птица в жареном виде не у кого не вызвала протеста и все взяли с серебряного блюда по большому куску гусятины под мое монотонное бубнение, что означало чтение священных тестов и молитв, обращенных к неизвестным мне богам!

Далее следовало провести обряд железной рукой? То же весьма спорное место. Может, метафора, но что она подразумевала?

На всякий случай я решил подстраховаться и надел на себя кольчугу, любезно выданную князем и рыцарскую перчатку.

Подножие льва…

Громко приказав народу склониться перед чучелом льва, охотничьим трофеем древнего князя, я гордо обошел ступени, "символично" посыпая всем головы пеплом и песком и трижды ударяя каждого по спине прутьями, Князя и его ближайших сподвижников сия кара миновала. Потому что я по-прежнему считал, что лучше придерживаться золотой середины.

Далее мне пришлось уступить настойчивым притязанием Задиры. Он вбил себе в голову, и я не смог с этим ничего поделать, что его выступление "разрядит обстановку, снимет напряжение, и внесет некоторую вольность в общий замысел".

Свой номер он позаимствовал у собственного народа, что означало многократные приседания в бешеном ритме и выкидывание ног, а также верчение волчком и акробатические прыжки. Это и впрямь внесло "некоторое" оживление. Во всяком случае, трое остались довольны: горячая Блондинка, Андропол, которому уже море было по колено и сам Задира.

После дикого танца Задиры, я вернулся к нашему обряду. Теперь речь шла о душистом цветке и еще о чем-то неприятном, что мы трактовали как отхожее место.

И выстроив всех, согласно рангу, я направил процессию к городской площади. Горожане удивленно таращили на нас глаза, когда я важно шествуя в своей "парадной" мантии обвел высокородных людей вокруг "собрания мирских нечистот".

Князь мой снова сделал круглые глаза, но тут я громко объявил, что всем снова следует принять по "глотку божественной влаги" и шествовать к реке, для очистительного обряда. Что, в общем-то, было завершающим действием нашего обряда.

"Возьми девиц молодых и жен, милых ликом, и веди их на берег к водам чистым. Чисты помыслы их будут-перейдут на берег другой. Утонут — нечестивые. Священная влага спасет дух их".

Задира, прибегнув к помощи Андропола, в глазах которого уже играли хмельные демоны — и он был готов к любым подвигам, важно командовал женским населением замка. Все дамы, гуськом, дружно поскакали к ближайшему водоему!

Княгиню мы решили пощадить — ей бедняжке и так досталось — возможно, теперь над ее репутацией нависла угроза, — я не знаю: к каким последствиям приведет сцена с кроватью, но мы выбрали ту, которая достойно заменила ее. Блондинка с очень пышными формами, девушка горячая и азартная, положила глаз на нашего Задиру и была ради него на все. Вот она то первая и сиганула в воду!

Девица, идущая следом, недоверчиво выпучила газа и испуганно усомнилась:

— Что??? В воду???

— Боги сделают твое тело, дитя мое, еще краше! — строго сказал я ей и подтолкнул вперед. Она взвизгнула и рванула в воду, держась за канат. По счастью, не одна не начала тонуть, уж очень не хотелось мне участвовать в спасательном заплыве. А вот, Задира, пожалуй, начал сожалеть о том, что его горячая блондинка не использовала этот древний трюк.

Но она оказалась не догадливой, а, может, засмущалась в ненужный момент, и вес обошлось без мнимых и явных жертв.

Да, было забавно наблюдать как эти милые создания в сорочках, прилипающих к телу, выходят, дрожа от холода и страха, из реки, а на берегу их ждет Задира с чаркой вина и Андропол с теплыми полотенцами, жадно пожирающий глазами все доступные взору прелести, и эти скромниц идут почти пьяные домой.

"Правая рука" испытывала неподдельный восторг. Вино давно ударило парню в голову, а вид, почти обнаженных, красоток, выныривающих из реки, явно пришелся ему по вкусу.

— Я оценил фигуру у каждой! — мурлыкал этот рыжий кот.

Его финальными фразами были слова:

— Что за представление! Давно мне так весело не было! Предки знали толк в забавах!

Далее мы сжалились над долготерпением великого князя и объявили, что достойнейшие из достойных должны следовать традициям и мудрости своих мудрых предков, которые каждое важное и великое дело завершали великим пиром.

Князь был не дурак — он сам прекрасно знал эту золотую истину и на его кухне уже давно двадцать взмыленных кулинаров трудились над разнообразными яствами.

Мы гурьбой повалили во дворце за длинные дубовые столы в парадном пиршественном зале. И музыканты, и виночерпии и скоморохи были весьма кстати. Я с радостью снял с себя тяжелое жреческое облачение и шепнул Задире:

— Хорошо бы именно в этот момент потребовать нашу награду, пока он рад, сыт и пьян и у него нет времени на раздумья.

Я так и поступил, начав издалека со старой притчи о том, о сем, и ловко подвел его к той мысли, что хорошо бы вовремя нам позолотить руки.

— Ааа, ваш намек я понимаю, — он одобрительно кивнул и велел своему казначею принести наше вознаграждение.

Мы получили свои увесистые мешочки с золотом, и теперь все веселье было омрачено — я стал раздумывать о том, как бы нас тут же не ограбили — что если вино ударит нам в головы. Я решил подстраховаться и позвал Пантокло.

— Пантокло, дам тебе 10 золотых, если ты отнесешь этот мешок к дракозавру. Но ты должен донести его в целости и сохранности. Там любимое лакомство для дракозавра. Он должен выдать тебе свою чешуйку в знак того, что ты выполнил поручение. Скажи ему, пусть ждет нас у ближайшей рощи до утра. На рассвете мы придем к нему. И пусть скажет нам, понравились ли ему наши дары — две тыщи перепелиных яиц.

Пантокло кивнул головой и, обведя ясным взором потолок, прикидывая как ему лучше использовать огромное состояние: 10 золотых, нежданно свалившееся на голову, побежал, воодушевленный и счастливый.

Тут Задира вдруг захотел посмотреть на наше золотишко.

— А я отдал его Пантокло, — как ни в чем не бывало заявил ему я.

— Кому? Ты что с ума сошел? — Задира был уже изрядно пьян и он смотрел на меня осоловевшими глазами, пытаясь изобразить удивление.

— Пантокло отнесет его к дракозавру — ведь, посуди сам, если мы с тобой тут захмелеем, то нет гарантии, что нас кто-нибудь не обчистит.

— Да…зато теперь это сделает этот мальчишка, — с отчаянием заметил Задира.

— Нет! Он в полном неведении… и он боится дракозавра.

— Нууу!

Задира усомнился в моем плане. Но ему ничего не оставалось делать, как…принять участие в пире. К сожалению, на этом наши приключения в городе не закончились. Пантокло не явился, что сильно меня обеспокоило. Глубоко за полночь гости разбрелись. Исчез и Задира.

Я, незаметно улизнув, долго блуждал по окрестностям, выкрикивая его имя, пока не услышал жаркие стоны в стогу сена.

Моего Задиру взяла в оборот та горячая блондинка, и…не было никакой возможности вырвать его из ее объятий.

— Проклятье!

Я пошел на поиски Пантокло. Мой расчет был верен. Пантокло должен был оттащить наше золото к дракозавру, если бы не его полоумный отец. Он поймал мальчишку по дороге, отобрал мешок, высек розгами и запер в сарае. В мешок с золотом он, конечно же, заглянул и решил, что Пантокло кого-то ограбил по дороге. Не в состоянии решить, что же ему выпало — несчастье или удача, он собрал крестьян и направился к дракозавру, мирно почивавшему на условленном месте за крепостными стенами.

Толпа вновь окружила дракозавра и, угрожая ему кольями и вилами, вынуждала покинуть их владения. Он кружил в низком бреющем полете и изредка плевался в них пламенем. Вот тут он увидел меня и закричал:

— О где же вы, други мои, ради вас плачу им своим телом!

Я грозно наорал на крестьян, и они в испуге расступились, а потом, вырвал кол из рук отца Пантокло и стал вытрясать из него правду.

— Где мальчишка? — орал я.

Страх за золото, нажитое непосильным трудом, вызвал у меня всесильный гнев.

— Я отдам, я все отдам! — хрипел этот прощелыга!

Дрожа от "перепуга", он отвел меня, в сопровождении почетного эскорта в виде дракозавра на грозном бреющем полете, к своему сараю и освободил побитого Пантокло.

Этот тип с большой неохотой выпустил из рук нежданную добычу и пробурчал что-то невразумительное. Он велел сыну убираться, что тот с большой радостью и сделал. А я вновь завладел своим золотом.

Пантокло побрел прочь, понурившись, и проклиная свою фортуну, но я догнал и окликнул его. Он получил тут же из моих рук вознаграждение, что послужило ему сильным утешением за полученные от отца побои.

Теперь мне осталось только вырвать Задиру из рук его пассии, что было даже куда сложнее, чем отвоевать назад свое золото!

Она была ненасытна! А вот Задира, после второй бессонной ночи, щедрых возлияний, интеллектуального напряжения при подготовке к обряду, и дикого танца своих предков явно устал. Выдохся парень, и я его понимал!

Красавица не внимала моим вразумлениям, даже колючая солома не огорчила ее, тут нам на помощь вновь пришел дракозавр с огненным дыханием.

Он чуть не поджарил красотке зад, неприлично отрытый всем ветрам, ибо она предпочла позу наездницы.

— Оу! — взвизгнула она.

— Вот вам и "Оу"! — сказал я.

Она тупо таращилась на нашего крылатого друга.

— Люблю молоденьких девушек, — сладострастно произнес он.

Но развратница не стала дожидаться его прелюдии, и, не расправляя свои помятые юбки, пустилась наутек, громкими воплями будоража всю округу.

— Ну что, полетели! — довольно произнес дракозавр, я выполнил свое обещание и ему был устроен большой стол под раскидистыми деревьями, где крылатое создание ждал великолепный ужин.

— Ну что, братцы, жизнь удалась? — довольно мурлыкал дракозавр, а Задира только постанывал. Вот до чего довели человека плотские утехи в неурочный час!

Такие приключения нам довелось пережить с легкой руки старца. В общем, мы были ему благодарны, и мне как-то хотелось загладить перед ним свою вину. Пошумев немного, он успокоился и сказал:

— Наверное, мне не надо так сильно злоупотреблять отваром забвения.

— Да, отец, а то однажды вы забудете сами себя. А князь Эбурга еще нуждается в вас.

Умаслив беспокойную душу старца, я с сожалением изрек:

— Я благодарю богов за знакомство с тобой, святой отец. Это большая честь для меня — встретить такого почтенного человека.

— И для меня, — вставил Задира.

— Жаль только что мы с моим товарищем так никогда не получим удовольствие от правильно проведенного обряда.

— Почему же, почему же, — веселился старец, — вот попадете в Эбург по прошествии 17 годов, так сами и увидите, как боги направляют меня.

— Боюсь, святой отец, мы не сможем вернуться в эти благословенные края. Разве мы не сказали, что путь наш лежит в полуденные земли полные опасностей и лишений. Там проживают племена варваров и людоедов.

— Зачем вы направляетесь туда, дети мои? — удивился старец, — оставайтесь с нами.

— Нет, добрейший отец, мы, подобно тебе, следуем указаниям богов. А боги повелевают нам обойти всю землю, отыскать ее край и найти Дерево желаний, на котором сокрыта тайна Повелителя зла. Легенды говорят, что он будет послан Темнотой людям в назидание за их грехи, и мы хотим уничтожить его.

Старик выслушал мою сказку, даже не дрогнув.

— На дереве только это?

— Еще там есть ключи от сердец самых красивых женщин на свете, — продолжал фантазировать я, — и рецепты от всех болезней.

— А что, за 17 лет не управитесь?

Мое сердце тронула эта святая простота.

— Конечно, не справимся. На одно только Царство Тьмы уйдет лет 10-не меньше.

Задира ссылался на весьма запутанные и приблизительные представления о географии, которые, надо полагать, еще не скоро войдут в строгое соответствие с действительностью, но старец нисколько не усомнился в его словах:

— Тогда я буду молиться за вас, добрые юноши.

— Мы благодарны тебе, хозяин леса, но хочешь узнать о самом затаенном нашем желании.

— Скажи мне.

— Услышать из твоих уст обряд единения.

— И только? — удивился старец. — Что же вы сразу не сказали. Это легко устроить. Я не могу показать все, что происходит на церемонии, но я могу прочесть все тексты из священной книги и дать их толкование. Обряд очень важен и уходит корнями в далекое прошлое.

Теперь то нам и предстоит узнать: насколько текст соответствует действительности. Хриплым, дребезжащим от волнения голосом старик читал по памяти из книги слова обряда, уже хорошо знакомые нам.

Веселье дарует сок яблок,

С ним играют духи предков.

Воплощенье света

Очарование небес.

Будь щедрым, не жалей,

Отдавая по глотку, по капле.

Выбери взором самое светлое.

Лилии померкнут,

Белизна снега устыдится.

Лей влагу щедрую его

Куда укажет солнца луч.

— Это означает, дети мои, что надо омыть жертвенник яблочным вином: "куда укажет солнца луч".

Вспомнив о том, что сделали мы, я почувствовал приступ дурноты.

Да прольется кровь чудовища

На цветах душистых.

Доверь жену ты другу своему!

В кровати сердце оставь!

Дома надежной охраной

будет дружбы замок

ключи от замка выбрось.

"Белая птица искупит нечестивые помыслы!

Белую птицу любезную сердцу господина в жертву принеси!"

— Что же это значит? — спросил я с замиранием сердца.

— Жертва, которую должен принести князь во имя спасения рода. Белые лебеди специально выращивались для этого обряда в княжеском пруду.

— Но это же любимая птица князя!

— Да. В том-то весь смысл. Князь должен был очиститься ценой столь малой жертвы.

"Князя молодого подведи к дракону.

Ударь по спине его.

Смиренно пускай поцелует".

— Как понимать этот стих?

— Просто. Молодому князю следует поцеловать герб княжеского рода, на котором изображен дракон. А жрец должен ударить по спине князя ритуальным мечом.

Мы переглянулись с Задирой. В моей памяти всплыли довольная морда дракозавра, и князь, целующий его лапу.

"Обойти трижды с цветком душистым в руках наследника короны вокруг презренного скопища мирских нечистот на камнях униженных толпою озверелой".

— Это специальное место, где 10 веков назад толпа растерзала прорицателя, там стоял прежде дом знатного человека, которого хотел вывести на чистую воду прорицатель, — объяснял старик.

Задира даже поперхнулся, бедняга, вспомнил о том, что мы водили народ вокруг уборной.

"Возьми девиц молодых и жен, милых ликом, и веди их на берег к водам чистым. Чисты помыслы их будут-перейдут на берег другой. Утонут — нечестивые. Священная влага спасет дух их".

— Растолкуй, зачем это?

— Надобно на лодках через реку всех перевести и там обрызгать водой речной, а затем вином обрызгать, — степенно объяснял Найденос.

Да, мы все поняли решительно не так!

Когда мы покинули старца и лошади вынесли нас на большую дорогу, Задира сказал:

— Тьфу, ты! Как же неверно мы все истолковали в этой книге. А у нас ладно все получилось.

— Не сокрушайся, друг мой. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Зато теперь, лет через 17, можешь мне поверить, эти чудаки сделают все точь-в-точь, как мы изобразили посредством своих скромных усилий. И новый способ проведения обряда станет известным во всех княжествах.

— А то! — обрадовался Задира. — Я бы не прочь наведаться сюда еще разок и снять пенку с вишневого варенья. Мы ведь теперь знатоки. Известные люди, а не какие-то жалкие новички.

— Понимаешь, Задира, я с тобой согласен: они без нас ни за что не обойдутся, — усмехнулся я, — но фокус в том, что настоящие таланты не любят повторяться.