— Нам придется познать: во что же верят люди в этой благословенной стране.

— Люди везде и всегда верят в то, во что им хочется, — усмехнулся Задира.

Подтянув подпругу у лошади, он взгромоздился на нее и гордо посмотрел вдаль. Перед нами простиралась ровная дорога в Каральский монастырь.

— Да вы становитесь философом, мой друг! Я в полном восхищении от вашего глубокомысленного замечания.

Мы, не спеша, тронулись, мирно покачиваясь в седлах и настроившись на разные размышления о смысле нашей бренной жизни. Было солнечно, и после сытного обеда нас слегка разморило: дул теплый летний ветер, летали бабочки и жужжали мухи.

Каральский монастырь расположился на одном из древнейших торговых путей, связывающих с десяток государств. Нередко он служил укрытием для многих — иногда сам был предметом вожделений. Одолеть его мощные стены так никто и не смог.

Но недостижимость желаемого и отсутствие здравого смысла никогда не становилась препятствием на пути у людей упрямых и предприимчивых, поэтому попытки время от времени повторялись. И все-таки, Каральский монастырь дожил до нашего посещения в прежнем виде и к вечеру мы смогли увидеть его остроконечные крыши. Нашим взорам предстал большой холм на огромных просторах Нижней равнины.

— Все эти земли — собственность монастыря.

— А монахи хорошо устроились, — заметил Задира.

— Иногда полезно бывает вести праведную жизнь.

Во взгляде моего друга я заметил подозрительную задумчивость.

— И опять же, режим питания регулярный, — проронил он.

То, что мы увидели, миновав стены, походило на небольшой, хорошо укрепленный город.

Два огромных храма, три часовни, множество алтарных, 16 мастерских, 24 склада, а также скотный двор, маслобойня, огород, десяток колодцев, больница, приют для немощных и приют для сирот. Внутренние стены скрывали нечто тайное от людских глаз и то, чем бы мы хотели завладеть.

— Нам не удастся похитить книгу, прикидываясь лошадью или вороной, — тихо сказал я Задире, — чтобы найти ее потребуется время.

Действовать изначально тайком у нас бы не получилось. Нашу грамотку изъяли, а нас, чуть ли не под конвоем, проводили к помощнику настоятеля.

— Кто такие?

— Вот, — стражник отдал им грамоту.

— Чушь! Где вы это взяли?

— Подобрали на дороге, — быстро вывернулся я, чувствуя, что наш первоначальный план терпит провал.

— А вам-то, что нужно в Каральском монастыре.

— Мы бы хотели стать монахами, — вдруг ляпнул я.

Задира удивленно на меня посмотрел.

— Монахами, значит? Ладно, следуйте за мной.

Роскошные сводчатые залы, огромная библиотека, куда впускали только посвященных. Мы бы потерялись в лабиринте коридоров. Но тот, кто вел нас, не позволил нам сбиться с пути.

Нас допустили к настоятелю. Это был человек преклонных лет, но не древний старик, а вполне дееспособный и с ясным рассудком мужчина, с проницательным, слишком проницательным, умным, когда-то красивым лицом. Его звали отец Ксенофонтус. Имя было пока его единственным очевидным недостатком. Другие — еще предстояло обнаружить.

— Итак, молодые люди, зачем пожаловали?

— Хотим приобщиться к вере, так сказать, проникнуться благодатью.

— Благодать вам не жар от печки, — съязвил он, — чтобы стать монахом Каральского монастыря, надо пройти суровый путь испытаний. Начать с самого низа, уничтожая все низменные страсти своей души в тяжелом труде, непрестанных молитвах и самопожертвовании. Вы действительно готовы к этому?

— Иначе нас не было бы здесь, — сказал я.

— Вам труднее всего будет расстаться с вашей гордыней, — сказал мне настоятель, — уж простите меня, но за долгие годы я научился читать в душах людей.

— А вот вы, — обратился он к Задире, — связаны самыми низменными страстями. Вам года покажется мало, чтобы перебороть себя. Три года в качестве послушника — таков мой срок вашего испытания. Если за это время вы не сбежите отсюда, значит, за вас еще можно бороться.

— Три года! — возмутился Задира, когда мы остались одни.

Нас отвели к братьям Вампусу и Агнитусу. Лица их во всем соответствовали неприличным, на мой взгляд, именам.

— Это старшие братья, ваши духовные поводыри, их во всем слушаться и все задания испоооолнять! — скомандовал наш проводник, помощник настоятеля, дядька с круглым, вроде тыквы, животом и толстыми как колбаса губами.

Нам дали имена — Асфельдус — это "прекрасное" имя досталось мне, а Задиру нарекли Хипиарием. Все-таки, в именах есть какая-то магия. Задира мгновенно преобразился, бросив на меня взгляд человека идущего ко дну, сделался другим, словно квашеная капуста вместо окорока: стал, как Хипиарий, одним словом.

Все наши вещи велели сдать на склад, отобрали даже драконий зуб и мой пояс.

— Амулеты в священном месте вам ни к чему! Но вот амулет-болтун дозволяется оставить, без него не поймете нашего языка.

Так началась наша жизнь в монастыре. Никогда не думал, что нам придется столкнуться с такими трудностями.

Нам поручили самую черную, самую тяжелую работу! Все самые неподъемные грузы сваливались на наши спины, мы работали на огороде и скотном дворе, а, сколько кадок воды мы перетаскали — все колодцы мира должны были высохнуть.

Задира стонал и ругался, но к цели мы так и не приблизились. Я все больше превращался в Асфельдуса, а наш Хипиарий, вообще, стал конченым человеком.

Распорядок в монастыре был столь жестким, что мы практически не могли оставаться вне поля зрения весь день. Начинался он с пяти утра и заканчивался за полночь.

А ночью…за день мы так уставали, что ночь казалась нам долгожданным спасением. Кроме тяжелой работы нас еще изматывали молитвами. И от монотонного бубнения братьев я начал тихо сходить с ума. В этом месте спасительным средством от помешательства могли стать женщины, карты и вино. Много женщин и много вина!

Этот адский круг, в который мы попали было не разорвать. Но мы надеялись, что когда он прервется, мы сможем пользоваться большей свободой — вот тогда у нас есть шанс найти то, что требовалось. Но время шло, а ничего не менялось. Полгода такой жизни укрепили наши мышцы, но никак не дух. Он завял, как листва поздней осенью.

Задира постоянно роптал и на него все время шикали набожные браться. А я…стал молчуном, каких мало, — в этом монастыре все считали своей обязанностью доносить друг на друга.

И вот однажды нам выпал случай — бежать из монастыря. Мы занимались ремонтом ворот и могли запросто уйти на все четыре стороны.

Но вопрос: на чем? И — с чем? Ведь наши лошади стали собственностью монастыря, а наше оружие хранилось где-то в оружейной. И как нам быть с нашим злейшим магом? Что если он опять станет нас преследовать. Да и, честно говоря, я не из тех, кто так легко отказывается от своей цели.

Ворота починили, и мы вернулись к молитве. Но через день или два нас неожиданно вызвал к себе настоятель.

Мы вошли в его келью, сплошь заставленную шкафами полными книг и свитков. Тяжелый массивный стол и такое же кресло. Он пролистывал какую-то книгу. Мы молча встали у двери, переминаясь с ноги на ногу — два потерянных для жизни человека.

Настоятель, не отрываясь от книги, указал перстом нам на скамью, у стены.

Через минуту он тихо прочитал:

"И придут два странника непутевых в благочестивый дом, и станут они козни строить. А все почему? Нет цели достойной у зловонных в грехах людей — жизнь ведут они пустую и праздную. Нет веры в них, нет и совести! Тебе решать друг мой, как поступить с ними, — сказала книга! Но есть боль из прошлого, о котором один не помнят, ибо напуган. А душа второго наивна и испорчена как ребенок оставшийся на попечении плохого родителя".

— Вот она! Полюбуйтесь! Та, которую вы хотели украсть. В ней душа мудрости, в ней душа знания, и ее вы стремитесь отдать в руки неправедного, в руки злодея?

Он поднес книгу к нашим лицам, и такой силой пахнуло от нее, такой энергией, что мы едва не свалились со скамьи! Книга была прекрасна, как вселенная! Такой, какой мы ее видим: в лучах солнца, свете луны и звезд, в облаках космической пыли — далекая и желанная!

— Она предсказательница, — благоговейно говорил настоятель, — она все про всех знает. На ее страницах вы найдете ответы на любые вопросы. А у вас они есть? Что молчите, нечестивцы?! Хоть что-то святое открылось вам в этих стенах? Уйди вы сегодня из стен монастыря — вы были бы не столь грешны, сколь малодушны. Но вы остались, и это говорит о худшем — вы упорны в достижении низменных целей, в служении злу!

Голос настоятеля звучал гневно.

— Книга сказала мне: "решай сам, что делать"! Я думал каторжные работы исцелят вас — ибо труд физический лечит и духовные недуги. Но вы — запущенный случай!

— Так вы с самого начала знали кто мы? — побледнев, прошептал Задира.

— Знал.

Я почувствовал, что готов убить этого настоятеля. Думаю, что о том же самом, мечтал и Задира.

— Мы жертвы, а вы нас держали в плену, и использовали, — с горечью произнес он.

— Вы в плену у ваших заблуждений, и уж точно не овечки. Маг, что нанял вас, мутит воду в здешних землях, мешает их просвещению. Он вяжет людей словом, он преследует их, он и вас не просто так сюда пригнал. Уж я-то знаю.

— И что нам прикажете делать? Он не отцепится от нас.

— Это уж точно! Ваше единственное оправдание — это магия, направленная против вас. Но в этом и было ваше испытание посланное судьбой. Быстро вы сдались! Злитесь на меня сейчас? Вы не того вините в своих бедах. Многие характеры ковал я в этих стенах. Вот что! Вы уйдете отсюда. Но есть два пути: один — бежать как трусы, прячась всю жизнь от неприятностей, а другой — я дам вам оружие против мага, но вам суждено сразиться с его слугами на его территории. Книги этой вам не видать. Так что решайте! Даю день вам на раздумья. А сейчас — пойдите прочь!

— Ну что, братья, — с любопытством уставился на нас брат Вампанус, — зачем вас хотел видеть отец настоятель?

— Любопытство, брат, великий грех, — сказал я и хлопнул его по плечу.

— Странно, — процедил брат Агнитус, — такое бывает редко, чтобы полугодиков сам Ксенофонтус вызвал к себе. Что вы натворили, братья?

— Не твое дело, — проворчал Задира.

— Все бунтуешь, брат. Не видать тебе блаженства, потому что нет в тебе смирения, — выдал он очередную нравоучительную сентенцию, от которых нас уже тошнило.

— Ладно, пойдем полоть морковь, — сказал Задира, — там и поговорим, а то эти двое от нас не отстанут.

Пока мы выдергивали сорняки на грядках, нами велось бурное обсуждение всего увиденного и услышанного. Морковь и брюква могли бы гордиться нашим обществом, во всяком случае, им не доводилось прежде слышать столь пылкие речи. Сначала мы осудили личность отца настоятеля в самых нелицеприятных выражениях. Маленькая птаха стыдливо упорхнула с грядки. А потом, мы много чего высказали о маге, втянувшем нас в эту мрачную историю. Ему тоже, наверное, икалось от наших пламенных речей, и краска приливала к щекам.

Но, выпустив пар, мы вернулись к реалиям жизни и к любимому Задирой вопросу: что же делать?!

— Снять штаны и бегать, — мрачно сказал я.

— А кроме шуток у нас нет выбора, — книженцию нам не украсть, это ясно как божий день, она "стучит" отцу обо всем, что произойдет! Значит, значит…

— Давай сбежим в дальние земли, — предложил Задира.

— Мы с тобой пробовали, Задира, и что получилось? Полгода проторчали в этих стенах работая, как рабы! Нет, друг мой, придется нам перейти на другую сторону и выполнить заказ Ксенофонтуса, хотя после его выходки с нами я бы ему с удовольствием шею свернул. Будь он неладен. Но если у него есть оружие против мага, то лучше нам воспользоваться им. Пойти и убить супостата! Чтоб более кровь никому не портил.

— А-а-а-а, — разочарованно выдал Задира.

— Мне твое "ааааа", как рыбе зонтик. Скажи что-нибудь дельное, хоть одним предложением — мне эти междометия…

— Как рыбе зонтик, — повторил Задира. А знаешь, Льен! Я с тобой согласен. Если Ксенофонтусу все предсказывает книга, то он может нам легко указать: что да как! Как одолеть этого урода!

— Какой ты умный, Задира, — жаль, что не богатый!

— Ты это о чем? — не понял Задира.

— Задира, тебя "клинит". После прополки морковки я готов пойти сражаться со всеми исчадиями преисподней, — все веселее, чем здесь, в монастыре торчать!

Задира сочувственно посмотрел на меня.

— Не кипятись, брат Асфальдус.

— Сам ты!…Хипиарий!

Задиру, кажется испугал мой взгляд.

— Итак, мы пришли дать ответ, — твердо заявил я настоятелю, в своей обычной манере игнорирующего вошедших.

— Положительный, — лаконично сообщил Задира.

— Садитесь, братья, в ногах правды нет, вам еще придется истоптать не одну пару сандалий.

— Не понял, — при чем это сандалии? — буркнул Задира.

— В логово врага вас приведут не кони, отнюдь, а самые обычные сандалии. Как сказано в предании, три пары.

Ксенофонтус залез под свой огромный стол, пошуршал там минут пять, и вытащил нечто убогое отдаленно напоминающее обувь для приличных людей.

— Вот они держите: тебе, Асфельдус, и тебе, Хипиарий, итого шесть пар вычеркиваем, — он сделал отметку в учетной книге.-

С тех пор как браться Бордовой ложи придумали двойную запись, все стало проще в деле поддержания порядка и прочей бухгалтерии. Значит, сандалии мы выдали. Теперь, котомки две шутки, — он снова сделал отметку в книге, — лук волшебный — одна штука, мечи закаленные магическим способом — две штуки, плети с серебряным наконечником — две штуки, шапки несбивайки — две штуки, и кувшин непроливайка — один, мешок с сухарями нескончаемыми — один на двоих, — бормотал он. — Так что не теряйте друг друга из виду.

За монастырское имущество отвечаете головой! После сдачи миссии все возвращается на склад, кроме сандалий, увы, расходы и стоптанная обувь в таком деле неизбежны. Теперь, — монотонно говорил настоятель, — что касается ваших вещей! Два комплекта одежды, драконий зуб, пояс Велеса — хороший зачин — пригодится.

Подведем итоги, братья мои. Ваша задача следующая: проникнуть на земли враждебного нам мага. Вас доведут туда сандалии, не дадут свернуть в другую сторону, что вы обычно любите делать, особенно, если встретите хорошеньких женщин или трактир, а там идете, чистите все, что попадется на пути. Маг пошлет злую силу вам навстречу, но вы не трусьте, держите себя уверенно, ну не мне вас учить: меч в руке оба держали — один мастер, каких мало, другой тоже убить может — вот и делайте то, что любо, что умеете! Дойдете до логова мага, там его и отходите вот этой плетью, яко осла упрямого.

— И это все?!

— А чего еще то! — удивился Ксенофонтус. — После публичного унижения он еще долго на ж…зад свой сесть не сможет.

Настоятель заговорил в несвойственной для благочестивого человека манере. Хотя, кто знает чем измеряется благочестие. Может, воспитательные меры плетью по ж… тоже способствуют ему, кто знает?

Задира, которого отец лупил в детстве, засомневался в этом — ведь он не стал ангелом. Я же, вообще, не помнил как меня воспитывали, в чем мое бесспорное преимущество: что не помнишь, то и не мучает!

— А разве мы не должны его убить?

— Увы, рецепт пожизненный еще не найден. Только воспитательные меры. Таков наш устав. Вы его вообще-то хоть раз читали?

Мы что-то промычали в ответ.

— Все ясно! Хороши ваши братья — наставники плохо с вас божественный закон спрашивали. А ну, позвать ко мне Агникуса и Вампуса!! А вам, друзья, всего хорошего! Поешьте, как следует, на дорожку. Да вымойтесь, а то, как черти грязные. Дорога дальняя, когда еще ванную примите!

Мы помылись и оделись в свою одежду, но на ноги пришлось нацепить сандалии. Это было нелепо, но что поделать! Едва мы нацепили их, как ноги сами помчались к воротам. Мы едва их удержали — еще следовало поесть и собратья с духом.

— Потом соберешь дух свой паршивенький, — пропищало что-то.

— Что это?

— Да я, Шапка-непробивайка! Давай уже, набей свое брюхо и топай вперед.

Мы едва успели проглотить свою пищу, как ноги помчали нас в путь.

— Ну и как это называется! — кричал Задира, — я не могу ими управлять. Как нам двигаться в этом ужасном виде?

Каким-то непостижимым образом наши сандалии увлекли нас в такое место, которое и вообразить себе было трудно.

Позже, я понял, что это был какой-то промежуточный мир между миром людей и миром мага. Деревни леса, поля — все было, но такое странное.

Первая неприятность, которая нас поджидала, был высокий с красной бородой. По-другому охарактеризовать его не могу. Он преградил нам дорогу и встал, подбоченясь.

— Вы здесь не пройдете! — радостно сообщил он нам.

— Чего-о-о?!

— Пока не одолеете меня.

— Ну, ну.

Задира не стал разговаривать, а просто пошел на него и….оказался вскоре на земле! С такой счастливой блаженной улыбкой…

Этот парень дрался как заведенный, но самое неприятное — это то, что он очень хотел сбить с нас шапки.

"Это у него навязчивая идея какая-то", — подумал я, когда понял его желание. Краснобородый норовил попасть мне по голове, но всякий раз его рука соскальзывала. Он в очередной раз подбросил меня в воздух, и я не очень удачно приземлился на бок. Может, даже сломал ребро.

Надо что-то делать! Иначе он нам все кости переломает. Моей скорости, чтобы побороть его явно не хватало.

Задира перестал прохлаждаться на траве и тоже присоединился к драке, а я тем временем сделал паузу.

Как же быть? Я вовремя вспомнил о том, что у меня была праща, и, незаметно положив в нее камешек, раскрутил и… попал Задире прямо в лоб. Он посмотрел на меня очень неприязненным взглядом.

Второй раз вышел удачнее — я задел нашего обидчика — он потирал плечо, как… от комариного укуса….но вот третий раз, как водится, вышел в самый раз — я "вырубил" его, он упал, а я подбежал к Задире. Он стонал и держался за спину, потому что наш враг, не церемонясь, бросал его на землю.

— Этот разбойник мне все тело изувечил!

— Не время стонать, Задира, идем, пока он не очнулся.

— Надо бы его добить!

— Я не убийца. Пусть очнется и подумает на досуге, как вести себя с прохожими мирными людьми вроде нас.

Мы пошли дальше. Жители одной деревни пожаловались нам, что им сильно досаждает одна тварь на самой нужной дороге. Чудище засело в кустах, как в засаде и оттуда набрасывается на пеших и конных.

Но именно на эту дорогу нас вели сандалии. И поскольку мы были пешими — присутствие какой-то неведомой твари на нашем пути нас сильно озадачило.

— Понаблюдаем за ней издали, — предложил Задира, — изучим повадки, продумаем стратегию.

Я только головой покачал: стратег!

Но зловещее место, хорошо закрытое хвойными деревьями, возле Красной скалы было прямо перед нами, а ничего не происходило. Люди уже давно избегали этой дороги. Некоторые смельчаки ходили по ней, рассчитывая на удачу, — ведь зверю, каким бы грозным он ни был, требовался сон и отдых. Я тоже надеялся на эту естественную потребность в отдыхе.

Мы некоторое время выжидали, всматриваясь в тихие заповедные заросли — только елки, галки и белки. Следов злодейств я не заметил.

— Слушай, мне надоело наблюдать, давай уж пойдем! Вот и сандалии чешутся! — сказал Задира.

— Ну, хорошо, пошли. Только действуем сообща, по моему сигналу, ладно?

— Идет!

Но не тут то было! Едва мы достигли скалы, как нам навстречу выскочило мерзкое создание — с виду двуногое, прямоходящее, с большими оттопыренными ушами, волосатое, с большой челюстью и клыками.

— Ха-ха, попались! — оно еще и смеялось! — Уху-ху-ху, животик надорвешь — они надумали меня перехитрить!

— Задира, приготовься!

Я поднял руку и обернулся. Задиры не было. Зато с верхушки высокого дерева послышался его голос.

— Льен, разберись с ним! Если что — я буду бросать в него палками!

Чудище расхохоталось еще больше. Все ясно — Задира снова уступил мне право проявить себя в поединке со злом!

— Спасибо, друг, — грустно сказал я своему товарищу, — после моей смерти не забывай сию секунду своего приятеля, делившего с тобой все невзгоды, тот от которого ты столь постыдным образом сбежал на дерево, подобно презренной белке.

Раздался шорох и треск. Красный от стыда Задира стоял теперь рядом со мной.

— Вернулся! — ахнул от удивления чудище. — Вот так да! Да ты, брат — оратор, — эти слова были обращены ко мне. — Чтоб словами можно было страх прогнать — это я впервые вижу.

— А тебе, легкомысленное создание, не совестно прохожих пугать? Что, совсем заняться нечем?

— А чем еще? — заинтересовался чудище. — Чем можно заняться молодому, полному сил и здоровья уроду, которого ненавидят люди?

— Ну, ты не такой уж и урод, — нам приходилось встречать и похуже, ты им явно уступаешь, не льсти себе, а…люди — они жалкие, они не понимают подлинного величия. А вот, ты в дополнение к остальным своим недостаткам, еще и трус — боишься человеческого презрения. Что по сравнению с ним все остальное! Дело не в длинных руках, и ушах-лопухах! Это все мелочи! Вот скажи мне, зачем ты, чудесный обитатель здешней фауны, живешь на свете белом?

Кажется, я его пронял — он растерялся. Главное — вышибить у вашего противника почву из-под ног, особенно, в том случае, если вам не охота драться.

— Как зачем? Глупый вопрос. Разве живут "зачем" — живут просто так! — он наморщил свои лохматые брови и поцарапал лапой песок. Но любопытство в нем перевесило скептицизм.

— А ты зачем?

— Я иду сразиться с подлым магом.

— А-а, — он понимающе кивнул головой.

— Хорошее дело. А он крутой?

— Да уж, покруче тебя будет. Чем ты занимаешься в этой куче шишек и иголок? Масштаб мелковат для тебя — жрать мелочь пузатую — путников на дороге! Словом, ты неудачник, променял великие дела на чушь и неинтересное времяпровождение.

В общем, вогнал я в думы великие этого зверя. Он сидел, хмуро разглядывая чешуйчатые пятки, и задумчиво ковырял пальцем песок.

— Не все так просто, батенька. Тебе знакомо слово: долг?

— Мне нравится твое глубокомыслие, но что такое долг! Условность. И скажи на милость — в чем твой долг? Подпирать задом землю или караулить эти елки. Замок мага — это уже кое-что! Что-то достойное сильного и уверенного в себе представителя леса. Ты бы не хотел сразиться с настоящим врагом?

— А что, так, куда вы идете медом намазано?

— Ну-уу знаешь ли, стать хозяином замка — это уже кое-что!

— Честолюбие — ты раскопал во мне его золотые россыпи! — закричало чудовище.

"Скорее — зловонные кучи!" — подумал я.

— Так, дай адресочек замка.

— Иди на юг и постарайся по дороге не употреблять слишком много народа. Если встретишь высокого, с красной бородой, — можешь порвать его на мелкие кусочки без угрызений совести!

— Ага, — он понимающе кивал головой. — А еще, советы и пожелания будут?

— Да, что я, придворный советник, что ли? Своей головой думай!

Мы пошли далее, но во дворец мага мы попасть так и не смогли. Казалось, дорога приводит нас все время к одному и тому же месту. Кружили мы, кружили. Задира уже по сотому разу рассказал мне похождения всей своей жизни в разных интерпретациях, и всевозможные анекдотические истории, свидетелем которых ему приходилось бывать, а мы так и не продвинулись в своем не слишком искреннем стремлении поквитаться с врагом.

И вот Задира в отчаянии воскликнул:

— Да что же это такое? Мы никогда не попадем к этому проклятому магу и никогда не закончим наше путешествие!

— Нет, закончите, — я протер глаза: прямо перед нами на камне сидел настоятель Каральского монастыря. Словно из воздуха образовался. Он невозмутимо смотрел на нас, как ни в чем не бывало: как будто мы только что с ним расстались.

— Откуда он взялся?! — закричал Задира.

— Знаете, почему вам никак не удается отыскать этого мага?

— Почему? — хмуро спросил я.

— У вас нет идеи, в которую вы верите. Вас ничто не ведет, кроме желания избежать неприятностей. Но если бы вы знали, что натворил этот маг, если бы это задело ваши чувства за живое, то…вполне возможно вы бы шли с другим настроением.

— Но вы уж извините нас, нас и вправду это никак не трогает, кроме желания воспитать этого колдуна.

— Это не колдун. Колдун — низшая степень магии, а этот тип — маг и полон силы. С одним желанием поквитаться вы ничего не добьетесь. Здесь нужно нечто большее! Вера!

— Нет у нас веры, и вряд ли когда-то появится.

— Что случилось с тобой, Льен, ведь ты когда-то был хорошим человеком. Верил в дружбу, любовь, что за сила отняла у тебя этот дар? Кто заставил так разочароваться?

— Я не помню своей прошлой жизни. Наверное, там не было ничего хорошего.

— Это не ты — это заклятие забвения. Или магическое блокирование памяти. Но и против этого можно побороться — человек может многое, о чем сам даже не догадывается. Особенно такой человек, как ты. Попробуй вспомнить. Возможно, в прошлом ты найдешь то, ради чего стоит жить, ради чего стоит бороться. Ты губишь не только себя. На тебя смотрит другой человек, он верит в тебя. Твой новый товарищ Задира. Твое равнодушное отношение к жизни передается и ему.

— Хватит нотаций! Если я до сих пор ничего не вспомнил — ваша речь не поможет мне сейчас. Если хотите разобраться с магом — помогите нам реальным делом, а не болтовней!

— Боюсь, я ничем больше не могу вам помочь, — покачал головой Ксенофонтус и исчез.

— Проклятие! — я с силой ударил по камню.

Настоятель слишком расковырял мою душу, ведь я хотел вспомнить то, от чего бежало, но не мог. И ничего не изменилось.

Но наши блуждания вскоре свели нас с одним человеком. Женщиной, немолодой, с упрямым лицом и седыми волосами, поседевшими, надо полагать, преждевременно. Мы нашли ее в том же лесу. Уставшие голодные и измученные. Услышали шорох в траве и увидели сгорбленную женскую фигуру. Она склонилась в кустах и что-то распутывала.

— Попалась, куропатка! Прости, милая, мне надо поесть, иначе ноги мои не пойдут дальше.

Она отряхнула свое сильно поношенное, скромное платье и обернулась.

— Кто вы? Почему я вас не услышала? Ах да! Как же я могла вас услышать, если все время слышу голоса моих детей.

Она рассеянно смотрела вдаль.

— Что вы делаете в этом лесу? — спросил Задира.

— Как видите, охочусь на куропаток и зайцев. А вообще-то, я странствую. После того как лишилась мужа, детей, дома, своей силы, что мне еще остается?

— Но куда вы идете?

— Я бы очень хотела найти одного мерзавца, злодея, мага, укравшего у меня мою жизнь. Он поклялся когда-то мне отомстить — у него это получилось!

— Не того ли мага, что ищем мы?

— А вам он тоже чем-то насолил?

— Нам он только насолил, а вас сильно обидел, — сказал Задира, — может, мы разведем костер и зажарим вашу и нашу куропатку, и вы расскажете, нам, что случилось.

— Такое не хочется рассказывать в качестве застольной беседы.

— Но может, мы сумеем вам помочь.

— Нет, я не буду, — сказала незнакомка, — но я помогу вам с ужином.

Она молча, немного отстраненно почистила птиц, пока Задира разводил костер, и наколола тушку на острый колышек. В задумчивости, немного нахмурив красивый лоб, она пожарила куропатку. Пряный мясной запах приятно защекотал ноздри.

— Если позволите, я пойду с вами. Кто бы вы ни были, вы мне поможете, — так сказала моя девочка. Еще она хочет, чтобы я рассказала вам все.

Она с минуту помолчала и, прокашлявшись, она придвинулась к костру и начала свой рассказ.

И вот, что она нам рассказала. Когда-то она жила в одном городе при дворе. Сама она владела секретами магии, но ее молодая королева была гораздо способнее.

В королеву влюбился маг — в то время он был слишком слаб, чтобы чинить ей неприятности, но он обратился к Зольде, так, звали нашу новую знакомую, он просил подействовать ей — она отказалась. И тогда он обозлился и проклял ее. Он сказал, что отмстит мне за неподчинение!

Когда-то случилось ужасное — королева пропала. Король сходил с ума от горя, все, что у него осталось — это девочка принцесса. Маг тоже на время исчез, но однажды он появился в доме Зольды, убил ее мужа, схватил ее детей и унес куда-то, ее магии не хватило, чтобы справиться с ним, она помешалась от горя и ее покинули силы.

— Позже я поняла, что королеву похитил не он, иначе, зачем ему мстить мне, да еще с такой жестокостью. Мне иногда являются дети — они живы, но очень тоскуют, он хочет видеть их такими же злыми и коварными, как сам. Он хочет научить их служить злу и это разрывает мое сердце!

— Неудивительно! Этот негодяй посягает даже на священную книгу предсказаний.

— Так вы из Каральского монастыря? — удивилась она, — на монахов вы не похожи.

— Мы идем по просьбе настоятеля. Проучить мага.

Я посвятил Зольду в наш план.

Мы провели эту ночь спокойно: подул ледяной ветер, и Зольда, плотно закутавшись в плащ, дрожала от холода. Я отдал ей свой, а сам закрылся лапником и ветками. Казалось, что ветер из нас всю душу выдует. Наутро Зольда растолкала нас и требовательно сказала:

— А ну, вставайте, лентяи, солнце скоро взойдет, а вы все еще дрыхнете.

Ее бодрый голос придал нам сил. Задира прокашлялся и предложил ей сухарей.

— Монастырские!

Подкрепив силы сухарями, мы отправились в дорогу.

— Мы уже много раз пробовали пройти в магические земли, но все тропинки этого леса нас постоянно возвращают к камню, от которого мы начали путь.

— Я знаю, дочь мне сказала, что это хитрость мага — иллюзия. Вам надо иди строго в противоположную сторону той, в которую вам хочется.

— Но сандалии, они должны привести нас!

— Он знает о волшебстве многих предметов, и он отзеркаливает все, что ведет к нему.

Мы стали идти в направлении обратном тому, что выбирали наши сандалии. Поначалу это было непросто — мы привыкли следовать их воле, и первое время спотыкались, даже падали, но потом ноги наши освоились, и обувь стала нам подчиняться.

Зольда шла тихо, прислушиваясь, но вдруг она расплакалась.

— Дочка сказала, что в скором времени маг обратит ее в животное за непослушание, а мальчик мой сдался — он перейдет на сторону врага и станет причиной моей гибели. Но только так я смогу спасти его душу.

— Мы успеем, — пообещал я.

Но в душе был не уверен, попадем ли мы вообще в замок мага. Но мы не вернулись к камню, а шли уже совсем незнакомой дорогой. И скоро пейзаж резко изменился — лес расступился, показались просторы, горные вершины, ущелья, обрыв и в огромной долине замок, окруженный неприступным стенами.

Несколько дней пути к его подножию были утомительными, но мы достигли его. Все вокруг не было зловещим. Казалось, мы попали в царство зла, а вокруг цвели цветы, пели птицы, играла музыка. Все выглядело мирным и спокойным — и потому….пугало!

Ведь когда ты видишь зло таким прилизанным, таким милым — это смущает разум, привычнее видеть черное черным, но наш маг постарался и создал чудесную иллюзию райского места.

Но в этом месте было плохо дочери Зольды — она интуитивно отвергала все, что предлагал ей приемный отец, — "так он себя называет", — с ненавистью прошептала Зольда.

— Как мы преодолеем стены?

— Драконий зуб, Задира, поможет нам: я должен обратиться в птицу.

Так и сделали. Я превратился в ястреба и зажал в клюве конец веревки. Взлетев на стену, я закрепил веревку на остром выступе, и, вернув облик человека, помог вскарабкаться своим спутникам. Мы спустились внутрь, и попали на огромную площадь перед замком.

— Странно, что нас до сих пор никто не заметил!

— А вон и вход!

— Стой!

— Задира, он нас заметил и давно ждет! Я снова превращусь в ястреба.

Я, обернувшись птицей, сделал круг около окон. Но так ничего и не увидел. Зато обнаружил себя — и острая стрела вонзилась мне под крыло. Я стал стремительно падать. В глазах замелькали предметы, а потом из них посыпались звезды.

Я не умер, но сильно ударился головой, и в плече моем торчала стрела, — она была отравлена.

Ко мне подбежал Задира. Он выдернул стрелу, и я стал терять сознание. Но меня что-то спасло — я позже понял, что живительные силы мне дает пояс. Кровь остановилась, и яд прекратил свое действие. Я смог подняться.

— Он нас заметил, идемте скорее к заднему входу — его охраняет только чудовище, с ним будет проще совладать, чем с его хозяином.

Но, говоря так, я немного преуменьшил опасность — мерзкая тварь о трех головах изрыгала ужас. И вдвоем работая мечами, мы трудом отбивались от ее гибких и стремительных движений. Но наша взяла. Задира, правда, стал прихрамывать на одну ногу, а одна его щека была обожжена.

Мы ворвались в замок. И побежали наверх.

— Я чувствую, они там! — крикнула Зольда.

Но на этом ее восхождение закончилось — путь наверх ей преградил мальчик — красивый как эльф. Его золотые волосы открывали высокий лоб. У него были умные глаза и добрая мягкая улыбка.

— Мама!

Он был полон нежности, и Зольда упала на колени.

— Мама, не ходи туда и не пускай этих людей уведи их отсюда. Он не позволит, он сильнее всех нас.

— А ты? Сыночек!

— Я и Азарая останемся.

— Не-е-е-т!

— Мама, не вынуждай меня! Он приказал тебя не впускать, он дал мне магию.

— Его магия — ложь!

Лицо мальчишки побледнело.

— Я пройду, я шла к тебе долгие годы и ты хочешь сказать, что сможешь остановить свою мать!

— Он — нет! — раздался спокойный и властный голос, — а я могу.

— Ты готов, Заралейн?! Она не покориться, как я тебе и говорил!

На верхних ступенях лестницы показалась девочка в белом, красивая, как божество.

— Азарая!

Но девочка, протянув к матери руки, обратилась в белую птицу. А Зольда приняла на себя удар магии замка. Все, что осталось от бедной женщины — это кучка пепла. И сын.

Он был так потрясен увиденным, что с минуту стоял, словно каменное изваяние.

— Заралейн, Заралейн! — все тот же голос повелительно призывал его, пытаясь вывести из ступора.

Но белая птица кружила над ним, смахивая кончиками белоснежных перьев слезы с ресниц.

Маг чего-то не рассчитал. Смерть матери нанесла рану Заралейну и изменила его душу, он дал нам оружие против своего хозяина.

— Его сердце в комнате ужаса, я проведу вас, и он обратился в дым. Следуя за ним, мы пришли по темному коридору в огромную комнату. В ней действительно было полно ужасов — самых разнообразных.

— Проведите в ней день и ночь и он ваш, — сказал Заралейн, — а я пойду отвлекать его.

Комната ужасов тоже была иллюзией — мы это понимали. Но это была такая хорошая иллюзия! Что в ней сразу теряется ход времени — чего тут только не происходило — мы бесконечно срывались в пропасти, нас многократно убивали чудовища, нас топили, резали, душили, предавали, казнили, на нас извергали пламя стены, и сотни мертвецов шли на нас, скаля зубы.

Столько страха за один раз — было чересчур. И мы вскоре потеряли страх — стали даже веселиться над происходящим — шутили с мертвецами, бросались на пламя. Не цеплялись за скалы, а сами прыгали в пропасть.

— Бодрит? — весело спрашивал я Задиру.

— Охлаждает! — смеялся он, прыгая в пучину морскую к акулам и прочей твари.

По его рукам ползали змеи и скорпионы, я пил отравленное вино, и целовался с вампиршами. Все, что можно было придумать страшненького, было в этой комнате.

Но все, как известно, имеет конец, и когда я вдруг понял это, меня стали пугать бесконечностью — это был, пожалуй, самый жуткий страх — с ним было тяжелее всего смириться. Принять то, что все это навсегда.

Вдруг тьму прорезал свет, и комната стала лугом цветущим огромным лугом, и перед нами стоял, холодно улыбаясь, маг.

Волосы мои заметно поседели, а Задира как будто стал старше…лет на десять.

— Ну что, поразвлеклись, гости дорогие, Заралейн — слабак и он отбывает свое наказание на скале, возле которой летает стоуст, которого он с детства боится, а вот вы — другое дело. Наглые! Подлые! Неисполнительные! Лживые!

Волшебник кричал нам, в сущности, все те слова, которые больше подходили к нему самому.

Где-то над горизонтом кружила белая птица. А наш маг обратился в гигантского огнедышащего быка.

— Что же нам делать? — в ужасе прошептал Задира.

В последнюю минуту я вспомнил о плетках.

— Задира, используй плеть.

Что-то было на конце этой плети, то, что несло угрозу для мага — он понял это не сразу, но когда понял, то…

было поздно.

Мы словно озверели — злость за все неприятности, что он нам причинил, месть за Зольду и ее детей, за ужасы, пережитые нами комнате с иллюзией — все это выплеснулось на этой поляне.

И он побегал, спасаясь от наших плеток. Мы запороли бы его до смерти! Но когда я уже хотел пригвоздить его мечом к земле, чей-то голос остановил мня.

— Нет! — это я настоятель. — Вы его не убьете, а только сделаете еще хуже, позвольте, я поговорю с ним.

Они тихо переговаривались с магом, мы не разобрали ни слова, но услышали, когда тот сказал: "да"!

— Вам надо спасти еще мальчика и выпустить ваше знакомое чудовище из клетки, куда его заточил маг. Вы же обещали, что он станет хозяином замка.

К вершине огромной скалы был прикован Заралейн. А вокруг летала какая-то страшная тень.

— Что будем делать?

— Может, ты обратишься в орла?

— А как я откреплю эти оковы? Это может сделать только человек.

Я полез по этой отвесной скале. К моему поясу были прикреплены инструменты, которыми я собирался разбить цепи.

Но едва я одолел половину пути, как меня стали стаскивать с тех уступов, по которым я карабкался. Это делала эта тварь.

— Задира, стреляй в нее из лука! — закричал я.

Задира стал целиться в эту тварь и попал! Сначала он задел ей крыло и она завизжала таким отвратительным пронзительным криком, что кровь застыла в жилах. Она пыталась уцепиться за мою спину, и тянула вниз.

Задира выпустил в нее еще пять стрел, и она, со стоном оторвавшись от меня, грохнулась на землю.

Пальцы мои, которыми я впился в скалу, побелели, и я не мог их разжать. Я с трудом разогнул одну руку и ей же разжал пальцы на другой руке. Чем ближе я подступал к вершине, тем хуже становился подъем. Уже не было за что цепляться.

Но я ухватился за один мелкий выступ и подтянулся к ногам Заралейна.

Он держался на вбитых в скалу скобах. К ним же я привязал себя веревкой и практически на весу стал сбивать цепь, которой был прикован Заралейн.

Я привязал и его другой веревкой, к этим скобам и он стал медленно спускаться. Когда Заралейн очутился на земле, я проделал тот же путь.

Я минут десять сидел на земле, потирая руки и ноги. Задира притащил убитую нами тварь. Это было летающее животное наподобие гигантской летучей мыши, но у него было несколько ртов.

Мальчик, увидев его, внутренне содрогнулся.

— Почему ты его так боишься?

— Оно высасывает из тебя кровь и силы. По капле. Это ужасно!

Подлетела белая птица и повела нас в замок, туда, где погибла Зольда. Птица льнула к мальчику, что-то ласково ему насвистывала и, как будто, он все понимал. Заралейн опустился на колени и собирал прах матери в шкатулку.

А мы пошли освобождать наше чудовище. Оно сидело под землей, в огромном колодце. Мы бросили ему веревку, и стали тянуть, что есть силы.

— Уф, — сказало оно, когда вылезло наверх.

Существо стало выглядеть гораздо симпатичнее, можно сказать: благороднее.

— Что с тобой произошло, Чудик?

— Ну-у, мной занималась она, — смущенно ответил наш необычный знакомый. — Надо ей помочь и он бросил веревку в колодец.

Из клетки вылезла лохматая особь того же вида, надо полагать, женского пола. На ней было какое-то подобие одежды.

— Вот и встретились два одиночества, — сказал с усмешкой Задира.

— А что? — вызывающе произнес чудик.

— И чем думаешь заняться?

— Для начала не мешало бы познакомиться, — басом произнесла его подруга, — меня зовут Менна, а его, вовсе не Чудик, его имя очень красивое Эгорик.

— А кто вы такие, вообще?

— Мы особая раса, мы из другого мира. Так вышло, что нас потеряли здесь, но теперь есть надежда, что все будет хорошо. Если нам позволят здесь жить, мы будем охранять этот замок.

— Я прошу вас остаться, — сказал Заралейн, — кроме вас у меня никого больше нет в этом мире.

— Рады служить вам господин, — пробасила Мена и низко поклонилась.

— Да, я если в ваши края забредет такой Рыжий Хам, вы уж с ним разберитесь, пожалуйста.

— Что будем делать, друг мой, — спросил я Задиру, когда мы всей толпой вошли во дворец.

— Ну, мы же вроде выполнили миссию, расправились с этим гадом. Надо возвращаться.

Мы снова увидели настоятеля — он стоял перед нами в плоти и крови — это не было наваждением.

— Почему вы не позволили убить этого гада? И о чем вы договаривались с ним?

— Его нельзя убить — он бессмертен, но его можно выжить из нашего мира, хотя бы на время. Благодаря вам, я выиграл у него спор — и ему пришлось убраться отсюда. Замок отныне принадлежит новому волшебнику Заралейну.

— Береги, мальчик, белую птицу и прах твоей матери — в них великая сила — обе эти женщины пожертвовали собой ради тебя. Птица увидит издалека и отгонит от тебя всех врагов. Три раза в году она будет превращаться в прекрасную девушку, но колдовству мага нет конца. А прах твоей матери не даст твоему сердцу очерстветь и засохнуть. Если ты почувствуешь, как силы твои начнут вдруг слабеть — щепотка пепла вернет тебе их. А вы, молодые люди, лишенные веры и идеалов, вы помогли нам, но вы не помогли себе. Вот все ваши вещи, отдаю их в обмен на монастырское имущество, идите и ищите свой путь. Он пока вами не найден. Но мой совет прост — верните то, от чего с большим упрямством долго оказывались, и эта вещь приведет вас к истине. Так сказала книга Звезды и Розы.

С этими словами настоятель вернул наши вещи и забрал свои. Он растворился, словно облако. Светило солнце, журчала вода в реке, пели птицы, но прекраснее всех была одна. Это была птица, не похожая ни на одну другую, белизна ее соперничала со снегом, тонкие нити перьев с пушинками развевались на ветру, и вся ее шкурка, волосок к волосу светилась небесным светом.

Заралейн, как будто подрос, повзрослел, стал серьезнее и печальней.

"Он быстро возмужает, он станет великим волшебником", — прошептал голос его матери.

А мы попрощались с ним и его ручными теперь чудовищами, и пошли своей дорогой, гадая о словах настоятеля.