Глава 1 Гостеприимство Мэриэга

Мое сердце открыто дороге

Ранее утро вместе со своими лучами дарит надежду путнику на дорогах жизни. Моя — вела меня в столицу Ларотумского королевства — Мэриэг. Заночевав на постоялом дворе, в пяти часах езды от города, я встал спозаранку, когда еще серый туман не ушел с полей. И слуга, предупрежденный мной накануне, выводил оседланную лошадь, которая плавно переступала с ноги на ногу, поджидая меня и вздрагивая кончиками ушей: каждая шерстинка на них чутко прислушивалась к утренним звукам — таким загадочным, таким манящим. Ноздри ее нежно двигались, втягивая в себя все ароматы мира. Лошади не терпелось отправиться в путь.

И это нетерпение, овладевшее и конем и наездником, словно на волнах судьбы, принесло нас к мощным стенам стольного города. Их камни — древние летописцы событий свидетельствуют о том, что и на эти крутые стены поднимались вражеские лестницы, и по ним текла горячая смола, и их сотрясали мощные удары стенобитных орудий.

Правда, это было очень давно — с тех пор крепостные стены не раз перестраивались, расширялись, впуская в свое кольцо новых жителей: где-то они резко обрывались, где-то казались уже не такими высокими, но все еще были преградой, границей, и связующей цепью, которая держит людей вместе.

Я ехал по Серебряной дороге. За многие годы тысячи караванов отполировали ее камни, измельчили песок — и она: то петляла, то сворачивала от города к городу, и выводила людей на другие дороги. И вот, я въехал на Белую дорогу, что уперлась в главные ворота Мэриэга.

Я почтительно приближался, чуть сдерживая коня, и мне казалось, будто я устремлял свой взгляд в то неведомое, что скрывалось за ними.

Солнце вспыхнуло в Золотых воротах Мэриэга, и они открылись для всех, кто хотел посетить этот город. За небольшую плату королевская стража впускала желающих въехать в столицу. Я бросил монетку стражнику и пересек ворота, с интересом разглядывая все вокруг.

Но не для всех этот проезд оказывался таким легким и беспрепятственным. Еще подъезжая к городу, я обогнал небольшую группу людей.

Их было трое: на ослике восседал пожилой мужчина, по виду слуга, с загорелой кожей и лицом усеянном морщинами; на маленькой каурой кобылке ехала очень юная девушка, лет четырнадцати-пятнадцати, закутанная в длинное голубое покрывало, из-под которого выглядывали чудесные глаза, темные локоны, и выскальзывали нежные ручки.

На другом ослике трусил мальчишка-слуга или паж, нарядно одетый, но невероятно худой.

Проехав через ворота, я остановил коня у небольшой площадки, на которой восседали нищие и калеки — их обычное место для сбора денег с путников. Я вынужден был сойти с коня и подтянуть подпругу. Пока я занимался своим делом, моих ушей достигли шум и ругань возле ворот, от которых я еще недостаточно отдалился.

Стражники что-то требовали у юной путешественницы и ее спутников. Старый слуга пытался с ними договориться, а девушка испуганно прижалась к мальчишке, и изредка восклицала на ломанном ларотумском языке.

Вэллы нагло ухмылялись, и один из них взялся за поводья лошади, принадлежавшей элинье. Я прислушался.

— Один золотой бааль — и вы спокойно можете въехать в город, — говорил стражник, — я знаю, что такие юные дамочки под своими накидками скрывают много достоинств. Вы ведь не хотите объявить с какой целью приехали в Мэриэг, а стало быть — незваные гости.

На глазах у девушки блеснули слезы:

— Я не могу ответить — меня пригласили.

— У того, кто вас ждет, должно быть имя, так ведь?

— Нас ждет уважаемый человек, — вмешался слуга, — девушка от волнения забыла: как его зовут.

— Как же вы собираетесь его разыскать в Мэриэге?

— Он занимается торговлей.

— Так не пойдет! — рассмеялся стражник. — А может, мы, красотка, по-другому решим это недоразумение?

Я подошел поближе и стал наблюдать за происходящим. Двое из караульных были, несомненно, обычными вэллами, но вот рядом с ними находился, судя по обмундированию, их командир. И он был не простым солдатом. Я знал, что знаки отличия на его форме соответвуют званию капитана. Он являлся дворянином и, вероятно, начальником всей городской стражи. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с тяжелым лицом и глазами навыкате.

Он явно зацепился за этот случай, и я захотел помочь девице, рассчитывая, что, как дворянин, он легко меня поймет.

Но не успел я вмешаться, как элинья совершила очень неосмотрительный поступок — она сняла со своей шеи какой-то предмет на тонкой тесьме, спрятанный под многочисленными накидками, и показала его стражнику.

— Нет, Амирей! Нет! — закричал старик, но было поздно: предмет приковал к себе жадные взгляды.

Я успел разглядеть его — это был перстень, на котором, кажется, мерцал крест из черных бриллиантов и сапфиров. Я поразился такой вещи, а кроме меня, все остальные. В глазах начальника стражи блеснул нехороший огонь.

— Вот, видите! Это убедит вас, что я не какая-то проходимка? — дрожащим от волнения голосом спросила девушка. Но она серьезно ошибалась, рассчитывая на благородные чувства.

Командир положил свою руку на нежную ручку девушки и крепко сжал — на лице его заиграла похотливая улыбка. Старый слуга сделал резкое движение. Но я его опередил:

— Послушайте, капитан, — обратился я к нему, — зачем вы беспокоите эту юную девушку? Посмотрите: как вы напугали ее. Позвольте этим людям спокойно проехать в ваш гостеприимный город.

Я сказал это весьма решительно, на что незамедлительно получил грубый ответ:

— А вот вас, элл, это совсем не касается! — ехали бы своей дорогой поскорее — не надо вмешиваться в дела городских властей, а то Мэриэг перестанет быть гостеприимным и для вас, — все это было сказано с издевкой.

— Я не знаю: в чем провинились эти люди, но как дворянин, не могу спокойно проехать мимо обиженной женщины.

Кажется, городской страже очень не понравилось мое вмешательство: лица солдат и их командира приняли угрожающие выражения, и все внимание с девушки было перенесено на меня.

— Вы впервые в Мэриэге, не так ли? — с ядом в голосе спросил начальник стражи. — Наверное, поэтому вам неизвестно, что городская стража обладает большими полномочиями. Мы подчиняемся его величеству. Я могу немедленно вас арестовать, как человека покушающегося на городской порядок и сеющего смуту, и дальше с вами будут разбираться в другом месте!

— Вы смеете мне угрожать, знатному человеку?! — кровь моя вскипела в жилах.

— Ого! Какие мы гордые! Я тоже дворянин, и здесь служу своему королю, мой долг оградить его от разных смутьянов. Еще раз советую: поезжайте своей дорогой, а заниматься с девушкой предоставьте мне — я нужным образом о ней позабочусь.

Я взглянул в полные отчаяния глаза элиньи — ни старик, ни мальчишка не смогли бы дать отпор: кажется, у меня не было выбора.

— Все-таки, с вашего позволения, я постараюсь избавить вас от ненужных забот! — заявил я и взялся за меч.

— А это вы совсем напрасно! — командир караула крикнул своим людям, и они приблизились ко мне.

Всего их было десять человек: четверо стояли у внешнего входа в ворота, четверо внутри и двое находились на верху, в башне. Наша стычка произошла на внутренней стороне.

Уголком глаза я заметил, что какая-то тень вырвалась из кучки нищих и помчалась по направлению к городу. Трое вэллов схватились за оружие. Они были достойно одеты — король не скупился на форму для городской стражи — короткие синие куртки и штаны, обшитые трехцветным галуном цветов королевского дома, прочные кожаные колеты, на головах легкие шлемы. В руках у них были алебарды — удобное оружие, чтобы разгонять городскую толпу. Один вытащил из-за пояса нож и метил в меня — я уклонился — нож просвистел мимо. Они стали действовать алебардами — пытались прижать меня к стене. Я выхватил у одного оружие и стал отбивать удары других. Старший караульный, зачинщик ссоры, наблюдал за нами, но, увидев, что я неплохо отражаю атаку, стал звать на помощь остальную охрану. Послышался топот-это подбегали четверо с внешних ворот.

Девушку и ее спутников командир стражи загнал в угол и не позволял сбежать. Но старший слуга вырвался, выхватил, как и я, у одного из вэллов алебарду, и присоединился ко мне.

Кажется, у нас появились сочувствующие — они подбадривающее кричали и свистели, но стражников было больше, и они теснили нас — с башни спустился еще один на помощь к своим товарищам.

Не знаю, чем бы кончилась вся эта потасовка, но прервало ее появление двух десятков вооруженных людей — выглядели они весьма впечатляюще: черные сутаны с капюшонами, на которых были эмблемы с красным демоном, маленькие железные маски, наполовину закрывающие лица, в руках их были широкие, длинные, чуть закругленные ножи. Еще с десяток небольших кинжалов торчало у каждого за поясом. Они окружили нас плотным кольцом, сквозь которое смог проехать один человек — воины, молча и почтительно, расступились перед ним.

Это был высокий, сухой и прямой как жердь человек, с лысым загорелым черепом и черной бородкой. Темные прищуренные глаза; строгое, но дорогое одеяние; черты лица и повадки выдавали в нем набларийца. Он сидел верхом на роскошной серой лошади. Караульные опустили свои алебарды и хмуро наблюдали за ним.

Он сошел с коня, бросил поводья одному 'черному капюшону' и подошел к начальнику караула. Они о чем-то тихо переговаривались, и я заметил, как наблариец протянул ему что-то.

'Даю голову на отсечение, что это золотые баали', - подумал я. Капитан засунул деньги в бездонный карман штанов и, преодолевая явное нежелание, приказал своим людям освободить проход для девушки и ее спутников. Наблариец приблизился к ним и поцеловал руку девушки. Она недоуменно смотрела на него, и, судя по всему, близкого человека в нем не признавала — более того, мне показалось, что знакомы они не были. Но все же, ее покорила почтительность набларийца — и она последовала за ним. Старый слуга подошел к набларийцу, раскланялся и что-то тихо сообщил ему, показывая на меня.

Наблариец сделал знак своим людям — и они исчезли так же быстро, как и появились, только двое остались для эскорта.

Я уже собирался покинуть это недружелюбное место, но вдруг ко мне подошел наблариец и обратился с благодарственной речью.

— Благородный кэлл, позвольте выразить мою горячую благодарность!

Я кивнул.

— Судя по всему, вы новый человек в столице?

'Это слишком заметно',- подумал я.

— Вы правильно подметили.

— Мое имя сэлл Рантцерг. Мне бы хотелось сделать что-нибудь для вас, оказать ответную услугу. Не нуждаетесь ли вы в чем-либо?

— Пожалуй, только в подходящем жилье. Можете мне посоветовать хорошее место?

— Думаю, что с этим я легко справлюсь. Есть хорошее жилье в доме вдовы на улице Стойкости. Это шестой дом от Круглой площади, в Синем квартале. Вам сдадут комнаты недорого. Об условиях договоритесь с хозяйкой.

— Хорошо, я посмотрю эти комнаты. Прямо сейчас и поеду туда.

— Могу я попросить вас еще о великой милости.

— Я слушаю вас.

— Прошу вас, благородный кэлл, посетить мой дом и присутствовать на обеде в вашу честь. Вы не откажете мне в этой просьбе?

Немного подумав, я согласился. В сущности, мне ехать было не к кому, а делать пока нечего — я никого не знал. А наблариец, судя по его одежде и лошади, очень богатый человек, а, судя по телохранителям — очень влиятелен, и потом… мне захотелось узнать историю таинственной путешественницы. Я дал свое согласие.

— Тогда назначьте мне время, когда я смогу заехать за вами и проводить в свое скромное жилище.

— Я думаю, что трех часов мне хватит, чтобы устроиться на новом месте.

— Договорились, я буду у вас через три часа и очень надеюсь, что новое жилье вам понравится. Нам сейчас следует ехать по этому коридору и свернуть налево, чтобы пересечь ворота в Синий Город. Я покажу вам, как проехать на улицу Стойкости. Нам немного по пути.

Мы тронулись по длинному коридору, между высоких стен. Я следовал за набларийцем и с любопытством разглядывал все вокруг. Во внешних стенах столицы было четверо ворот. Но, кроме того, город имел надежные внутренние укрепления. Мэриэг делился на четыре квартала, которые именовались: Белый Город, Синий Город, Черный Город и Серый Город. И границы между ними были очень четко обозначены прочными стенами. Чтобы войти в каждый квартал, нужно было преодолеть еще одни ворота.

Особенно хорошо был укреплен Белый Город, в котором проживали знатные семьи. Их дома кольцом расположились около сердца Мэриэга, острова Дори-Ден, где находилась резиденция королей, и на прилегающем квадрате с юго-западной стороны.

В Синем Городе расселились купеческие гильдии, зажиточные горожане. В нем были лучшие гостиницы, дорогие лавки, банкиры, доктора, оружейные и ювелирные мастерские.

В Сером Городе, следуя его названию, жизнь протекает куда более тусклая и повседневная, чем в остальных кварталах. Мелкие ремесленники: гончары, плотники, шорники и кузнецы; обслуга; грузчики; возчики; зеленщики; трубочисты и разный бедный люд проживали именно там. Дома их ютились вплотную, нависая друг над другом, и в домах этих было грязно и тесно. В том же квартале была Позорная площадь, где устраивали казни преступников из низшего сословия и прочие публичные представления, типа балаганов.

Черный Город являл собой куда более интересное зрелище по составу населения. Что примечательно, городские власти первоначально не планировали на карте города этого квартала. Он естественным образом отпочковался от Серого и Синего городов. В него стекались все, кому не нашлось места на приличных улицах Мэриэга. А это были: люди, находящиеся не в ладу с законом, то есть воры и убийцы, а также ростовщики, менялы, продажные женщины, гадалки, черные знахарки, вербовщики, наемники, беглые преступники — одним словом, все городское дно.

Все эти чудесные подробности я узнал чуть позже, а пока покорно шествовал за набларийцем, который, надо сказать, возбудил мое любопытство — именно поэтому я с легкостью согласился прийти к нему на обед. Этому человеку проявлялось столько почтения! Пока мы проезжали по Синему Городу к улице Стойкости, нас много раз останавливали разные люди, торговой наружности и оказывали знаки внимания.

Мы добрались на нужную улицу и подъехали к двухэтажному дому, с покатой крышей, с мансардой и крепкой дубовой дверью. Наблариец представил мне хозяйку, немолодую, но приятную особу, и дальше тронулся в путь.

Я договорился с хозяйкой о плате: она показалась вполне приемлемой, и я получил в свое распоряжение большую комнату в мансарде и каморку для слуги, которым собирался обзавестись в ближайшее время. В доме имелся запасной выход, а также из него можно было легко пробраться по крыше ко второму дому, лепившемуся вплотную с другой стороны: крыши этого города были созданы для путешествий. Что периодически и делалось с целью грабежа.

Я осмотрелся в новом жилище, и, оставив свои вещи в комнате, спустился и поговорил с хозяйкой. Звали ее сэлла Марча и она 'давно не имела возможности поговорить с хорошим человеком', разузнав от нее некоторые подробности о жизни города, я вышел, чтобы прогулялся по окрестным улицам.

Это был ясный и легкий день — зимы в Мэриэге мягкие и почти без снега. Горожане сновали туда — сюда, разнося грязь на подошвах своих башмаков. Неторопливо прошествовала траурная процессия к городским воротам — людей хоронили за городскими стенами, к кладбищу вела дорога Плакальщиц. Пробежала ватага мальчишек, укравших на рынке мешок с орехами. Из-за ворот маленького храма показался свадебный кортеж: невеста по древним обычаям Ларотум в красном, лошади украшены лентами и цветами, их сопровождают музыканты и нищие.

Я прошел по торговой улице, пестревшей разномастными вывесками. Вот вам — оружейная лавка — не смог миновать ее и вошел. Я с удовольствием провел там некоторое время, перебирая в руках легкие и острые клинки из Римидина — именно там лучшие мастера, знающие секрет особо прочного сплава, — может, поэтому победить Римидин еще не удавалось никому. Мое внимание привлекли замечательные мечи работы известных мастеров: Саратаса из Пралоники, Варобуса из Халпены.

Я осторожно провел рукой по гладкому лезвию, почти ощущая кровь своих врагов на нем. Каких врагов — еще не знал, но чувствовал, что они у меня, как у всякого нормального человека, непременно появятся. Не то, чтобы я стремился к этому — просто это вопрос выживания — все равно кто-то, кому-то, когда-то и где-то перейдет дорогу — в этом я был уверен.

Продавец заметил, наверное, эти чувства на моем лице, и понимающе, с уважением оценил их. Он понял, что я не готов еще купить такой дорогой меч — с красивой гравировкой, с гардой, украшенной искусной резьбой и вставкой из дорогих камней. Клинок был легок и быстр, отлично сбалансирован — мастер сумел вложить в него душу воина.

— Этот меч приглянулся самому принцу Орантонскому.

— Почему же он не купил его?

— Не знаю, может, он еще кого-нибудь пришлет за ним. Принц очень ценит хорошее оружие.

— Что ж, у него на это есть право.

Хозяин лавки рассказал мне, что в последнее время в оружейном деле все непросто — отношения с империей Римидин усложнились из-за Аламанте: Римидину невыгодны укрепившиеся позиции Ларотум в княжестве, потому что это влияет на торговые отношения с империей, диктовавшей прежде свои цены на металл и державшей первенство в торговле оружием.

Я зашел в ювелирную лавку. Она пестрела золотыми и серебряными изделиями самых разнообразных форм. Юркий и вкрадчивый торговец сразу стал нахваливать свой товар, наверное, он из Анатолии, ларотумцы так не делают.

— Не хотите приобрести перстень с рубином? Вы — молодой человек, а рубин символизирует пылкую и страстную любовь. А вот — амулет из кровавика, по древним поверьям, сей камень останавливает кровь, благородный элл, пусть берегут его боги и кровавик ему может и не пригодится, тогда — бирюза, что хранит от стрел противника, или браслет из агата — символа долголетия. Есть у нас и магнетит склонный притягивать симпатию людей.

Меня забавляло слушать всю эту чушь.

И когда часы на Круглой площади пробили положенное время, я вернулся в дом на улице Стойкости, где меня уже поджидал наблариец.

Мы направились к нему домой. Сначала проехали через весь Синий Город, а потом он вывел нас к воротам.

— Разве вы не в Синем квартале обитаете? — спросил я у Рантцерга.

— Я живу неподалеку от него. Место, конечно, не такое достойное, но для достойных людей нет недостойных мест, я постараюсь вас не разочаровать.

Мы снова последовали по внутреннему коридору города.

— Мэриэг — удивительный город, — улыбаясь, наблариец показал на высоченные стены, — вы нигде больше такого не увидите: его жители отделились не только от внешних врагов, но и друг от друга!

— Почему это произошло? — поинтересовался я.

— Бунты, многочисленные городские бунты, во время которых многие знатные семьи истреблялись целиком! Время от времени, то голод, то эпидемии были причиной народных волнений. Поначалу возвели стены вокруг Белого Города. Потом подумали и решили, что неплохо было бы сделать клетку для городской бедноты, а уж купеческие гильдии сами о себе побеспокоились.

Но в этом есть и определенная польза — кто угодно может укрыться в Черном Городе, или квартале Воров, как его еще называют. Городские власти делают иногда облавы. Но если Черному городу вздумает взбунтоваться — городские власти бессильны — им предстоит настоящий штурм — это хорошо укрепленный город в городе!

'Все ясно — осиное гнездо!' — подумал я. Но именно в это чудное место я и был приглашен на обед к набларийцу.

Мы ехали по широкому коридору, в котором свободно могли разместиться в ряд до трех повозок или карет. Один конец этого коридора упирался во внешние ворота, а другой — в ворота внутренней стены, что окружала Белый Город и остров Дори-Ден.

Это было впечатляющее зрелище — мы двигались между двумя высоченными каменными стенами, и вздумай стража закрыть внешние ворота, а Синий и Черный кварталы — свои, мы оказывались, как бы в мышеловке!

— Это уловка на случай захвата города внешним врагом, — пояснил наблариец.

Каменная кладка во многих местах была испещрена рисунками, надписями и были такие укромные места, что-то вроде глубоких ниш в этих стенах, где вполне могли прятаться люди. Была одна такая ниша, которую называли Болтливая стена, она была обсажена высокими хвойными деревьями и за этой естественной ширмой камни были просто испещрены разными посланиями — в иных щелях между камнями торчали веточки либо с зазубринами, либо с лентами, — удобный способ назначать свидания или передавать весточку друг другу.

— Целая шифровальная азбука! — засмеялся наблариец, — у каждого свои метки — с этим бесполезно бороться. Если все убрать — через день появится снова!

— Откуда взялись эти ниши?

— Разные объяснения на этот счет существуют. Теперь наш король хочет замуровать эти выемки, да камень требуется для укладки дорог.

Наконец, мы достигли ворот, идущих в Черный Город.

Там не было караула — но две странные личности, сидевшие на грязных подстилках, поджавши ноги, кривая старуха с лотком жареных пирожков, три юных создания с блудливыми взорами и большая ватага ребятишек, гонявших камень палкой — все это было. Одна темная личность ковыряла в зубах и из-под опущенных век присматривала за всем происходящим на воротах, другая — жевала что-то непотребное и, распространяя мерзкий запах, лениво переговаривалась с товарищем.

В тот момент я и не подумал о них, но позже мне стало многое понятно о порядке в Черном Городе. Несмотря на то, что в нем проживало немало преступников — в нем был строгий, очень крепкий устав — свод неписанных правил, и наказания для нарушителей было простые: либо хороший мордобой, либо удар ножом — в зависимости от степени тяжести проступка.

Ничего не ведая о подробностях местной жизни, я ехал за Рантцергом. Но уже тогда я задумался о том, стоило ли мне приезжать в Черный Город.

Наблариец понял мои мысли.

— Этот квартал, как я уже сказал, еще по-другому называют квартал воров, но хочу вас успокоить — ничего зазорного для вас нет в том, что вы поехали со мной. Квартала Воров не чураются даже самые знатные люди. У кого можно занять деньги под небольшие проценты? У ростовщиков! А где они обитают? В квартале Воров!

— Так вы — ростовщик?

— О, это лишь немногое, чем я занимаюсь.

Мы миновали несколько улиц и свернули направо. Через огромный тоннель, выбитый в скале, мы въехали в набларийский квартал, потому что даже Черный Город делился по местам обитания разного народа. Так объяснил мне мой новый знакомый. Это было интересное место в плане застройки — мы долго кружили по узким улочкам, которые вились как змеи. Казалось, что дома, ворота и кирпичные стены, словно нарочно, были построены самым невероятным образом.

Маленькие арки, сквозь которые 'нырял' наш наблариец, склонив голову, а через иные нельзя было проехать верхом и приходилось спешиваться, как будто прятались в стенах. Иногда один уровень домов нависал над другим и крыши этого невероятного лабиринта во многих местах смыкались между собой, закрывая свет солнца. Если в каких-то местах и отсутствовала застройка, то там вырастали, надо полагать, искусственно созданные заросли — стены из вечнозеленых кустарников. Дворы, представлявшие собой 'колодцы', укромные проходы, узкие переулки, через которые не всегда мог протиснуться взрослый человек и дикий лабиринт, по которому мы кружили, навели меня на мысль, что самому мне из этого чудесного места не выбраться.

Я был заинтригован и обеспокоен. Люди, совершенно разные по наружности, оказывали моему провожатому знаки внимания, их почтительность говорила об очень высоком положении набларийца в этом маленьком городе.

Наконец, мы подъехали к огромной Башне. Я решил, что она находится в центре всего лабиринта. Это было мощное строение, по высоте не уступающее многим цитаделям. Ниже высоты двадцати человеческих ростов никаких окон, ни единого входа. Узкие окна, за прочными решетками, начинаются выше, там же имеется вход.

Я запрокинул голову и засмотрелся.

— Впечатляет? — спросил Рантцерг.

— Да-а, вашему дому могут позавидовать многие знатные семейства.

— Пустяки! Я купил эту развалюху по дешевке, ее восстановление и ремонт стоили куда дороже!

— Как же мы войдем в вашу крепость?

Наблариец сделал знак рукой и сверху спустился подъемник — широкая устойчивая площадка на мощных цепях.

— Мне смастерили специальный механизм, — объяснил Рантцерг, — очень удобно.

— А что будут делать наши лошади?

— Резонный вопрос, — засмеялся наблариец. — О них позаботятся слуги, здесь рядом есть моя конюшня.

И вправду, появились слуги и приняли наших коней. Мы же вступили на помост, и он плавно полез вверх. Мне представилась хорошая возможность посмотреть с высоты на этот город, но даже сверху я не понял схему этого лабиринта.

— На самом деле все просто, — заметил Рантцерг, — побывав здесь с десяток раз, вы запомните все ходы.

Я с сомнением покачал головой.

— Лабиринт — маленькое достояние — тайна жителей Черного Города, созданное их же руками, чтобы обеспечить свою безопасность.

— От властей? Но не от огня! Как же пожары?

— Это беда всех городов. В Синем квартале, тоже очень плотно застроенном, также могут гореть дома, не говоря о Сером Городе.

— Квартал, в котором живет знать, наверное, безопасен.

— Как сказать, у Белого Города тоже есть множество уязвимых мест.

Подъемник остановился у тяжелой окованной двери, на металле имелась чеканка с изображением дракона. Дверь отворилась странным образом — она отъехала в сторону. И мы вошли. В роскошное помещение. Что-то вроде проходной комнаты, но великолепно отделанной белым и черным мрамором. Она была небольших размеров, в ней ничего не находилось, кроме дверей в другие комнаты и великолепной лестницы, устланной ковром, убранной цветами и украшенной небольшими статуями.

— Нам направо, — пригласил меня Рантцерг, и мы вошли в одну из дверей.

Это была столовая, по роскоши она могла соперничать с королевским дворцом.

Пол выложен великолепной мозаикой из ценных пород дерева. Светильник из мидделийского стекла с множеством подвесок свисает с куполообразного потолка и восемь бронзовых канделябров украшают зал по всему периметру.

Стены задрапированы прекрасными гобеленами со сценами охоты и войны. Посреди этой чудесной комнаты расположился круглый дубовый стол с хрустящей скатертью и вазами с цветами.

Незримые слуги стали вносить блюда: одно за другим. Свечи струили свой теплый колеблющийся свет. В сторонке присели четыре музыканта и заиграли на флейтах и лютнях.

Кроме нас с Рантцергом за столом присутствовали еще юная Амирей и тот старый слуга, что сопровождал ее. Мальчишка-паж разливал вино и стоял за спиной у набларийца. Мы расселись вокруг стола на стульях с изогнутыми ножкам и овальными спинками.

И Амирей, и ее старый спутник выглядели уже весьма отдохнувшими и посвежевшими — с их лиц исчезли следы усталости и тревоги. Ничто так не красит юность и не умиротворяет старость, как благополучие и защищенность.

На Амирей было надето красное, сакрандовое платье, тонкая легкая ткань нежно струилась по ее гибкому телу, и множество маленьких подвесок с бусинками и лентами, по традиции набларийцев, задорно покачивались на рукавах и вырезе платья, словно подчеркивая беззаботность, воцарившуюся в сердце девушки. Вьющиеся черные волосы, очень красивые, были стянуты на затылке красной, в тон к платью, лентой — и нашим взглядам были открыты и нежная шея и чудесные раковинки ушей, в которые когда-нибудь будет целовать это прекрасное создание какой-нибудь счастливчик.

Человек, которого я сначала принял за слугу, все же таковым не являлся, потому что обходились с ним здесь с особой почтительностью и симпатией, как с другом. И приоделся он по случаю обеда очень хорошо: малиновый шелковый жилет до колен, мягкие сапоги из кожи зулбы, украшенные по голенищу цветным орнаментом

Он был теперь похож на старшину купеческой гильдии. Но, ни пара добрых увесистых кинжалов засунутых за пояс, ни стальной блеск в глазах, не ускользнули от моего внимания — я вспомнил, как он помогал мне отбиваться от стражи — было ясно, что этот человек когда-то имел дело с оружием.

— Кэлл Орджанг, позвольте вас знакомить с моими близкими, и от их лица еще раз выразить вам благодарность за вашу помощь у ворот. Этого элла зовут Гротум, он достойный человек и мой верный друг. Без вас ему бы пришлось нелегко отбиваться от вэллов. А эта юная особа — моя племянница Амирей. Мое полное имя Ахшат шельво Рантцерг.

Гротум мне вежливо поклонился и сказал, что для него большая честь и все в таком же духе. Амирей очень непосредственно отреагировала: она с восторгом захлопала в ладоши и звонко засмеялась, отчего все подвески и сережки в ушах легкомысленно закачались.

— Вы теперь мой герой! — воскликнула она.

Наблариец благодушно посмотрел на нее и предложил всем приступить к трапезе.

Я с удовольствием смаковал угощение Рантцерга и поддерживал застольную беседу.

— Что значит ваше имя? — поинтересовался я.

— Многие меня называют шельво Ахшат, шельво на языке моего народа значит содержатель дома, глава семьи и уважаемый человек, хотя в это слово вкладывают еще и другой смысл, так говорят о человеке, ставшем отцом для многих.

Рантцерг был типичный наблариец — с выразительными чертами лица, с умными, проницательными глазами и живым характером.

Набларийцы, однажды снявшись, надо думать, не от хорошей жизни со своих исконных мест, расселились по всему материку.

В иные времена их притесняли, гнали прочь, но они нашли для себя место везде. Из них получились хорошие торговцы, банкиры, мастера-ювелиры.

Наблариец был для меня неизвестной личностью, но, заметив его влияние в городе, я счел это знакомство для себя полезным.

За обедом я задал много вопросов, и сэлл Рантцерг не скупился с ответами, он щедро снабдил меня многими интересными сведениями. Он казался необычным человеком и не спешил открыться, чем заинтересовал меня еще больше.

Этот обед меня ни к чему не обязывал, но как-то незаметно для себя я решил, что буду поддерживать новые отношения.

Мне было очень интересно узнать что-либо об Амирей: кто ее родители, откуда она приехала, и почему Рантцерг принимает в ней участие.

— Она — сирота, воспитывалась в чужой стране, я разыскал ее и послал за ней Гротума. В дороге они потерпели небольшое бедствие, лишились денег, и у Гротума не нашлось даже золотого бааля для стражи. Провидение послало вас на помощь этой девочке.

'Когда нет другого объяснения, все сразу валят на провидение!' — подумал я.

— У Амирей чудесное украшение, — заметил я.

— Фамильный перстень, кстати, камни на нем с дефектом, — махнул рукой наблариец. — Вы позволите задать вам вопрос? У вас какие-то определенные планы в Мэриэге, или же вы прибыли сюда погостить?

— Еще сам толком не знаю. Пока — погостить, а там — видно будет.

Рантцерг одобрительно покачал головой.

— Если возникнет необходимость в чем-либо — обращайтесь, буду рад вам помочь.

— Благодарю.

— Вам понадобится хороший слуга, — сказал наблариец, — у вас есть слуга?

— Хотел прихватить одного деревенщину из провинции, да он перепугался.

— Нет, вам нужен не такой слуга! Могу рекомендовать одного человека.

— Что он умеет?

— Главное, что он умеет, так это держать в руках оружие, а иногда такое умение может спасти жизнь господину.

— Он мне подходит, — улыбнулся я, — чем он занимался прежде?

— Разным промыслом. Вообще, он — беглый раб из Кильдиады. Там некоторое время был гладиатором — выжил и даже сбежал: крепкий и ловкий малый. Я его к вам пришлю сегодня вечером.

Обед наш подошел к концу. Мы попрощались, и я покинул дом тем же образом, что и попал в него: на подъемнике.

Выйдя из дома набларийца, я, с помощью Гротума, благополучно добрался до коридора, соединяющего четыре квартала.

 

Глава 2 Ночная прогулка

Мне хотелось еще погулять и посмотреть на городскую жизнь. Мэриэг — блистательный город. И одна из крупнейших столиц мира.

Пожалуй, несколько лет назад попав в него, я бы мог потерять голову — только не сейчас. Я уже повидал в своей жизни достаточно интересных мест. Но, все же, и я остался под впечатлением.

Я обошел вокруг старого города, в основании которого находилась крепость Дори-Дэн, на острове Дори, которая отныне стала храмом. В свое время эта крепость не раз давала отпор врагам никенгоров, свое мощью вызывая уважение, но и ее внушительные башни закрыли высокие стены роскошного дворца, окруженного каналом.

В Мэриэг вели двенадцать дорог, и, как я уже сказал, четверо ворот было сделано в его стенах, громадное предместье раскинулось за их пределами. Население столицы росло как на дрожжах, даже две эпидемии не смогли остановить поток желающих поселиться в Мэриэге.

Я вышел на огромную площадь перед зданием Королевского суда, храмом Чистого Сердца, и огромным крытым рынком.

Мне пока нечем было заняться. В моих планах было нанести визит принцу, но об аудиенции следовало договориться заранее, и я планировал заняться этим завтра.

Прогуляв по городу едва ли не целый день, я уже полностью знал его вдоль и поперек, со всеми его кривыми улочками и узенькими переходами, но, изрядно притомившись, решил зайти в какой-нибудь трактир утолить жажду: друзей у меня в этом городе еще не было, и компанию мне составить никто не мог.

В трактире 'Милости фортуны' я выпил вина и заодно послушал, о чем нынче говорит народ. Людей волновало решительно все: почему трактирщик не прибьет свою развратницу жену, почему часы на Круглой площади постоянно отстают и почему городские власти никак не велят починить их, почему король увеличил дорожный налог и что из этого выйдет — Белую дорогу уже начали мостить и вроде бы это было хорошо для всех, но вместе с тем безумно дорого, а платить никому не хотелось.

Но самая любопытная новость дня была та, о которой говорили тихо, вполголоса и не выражая особых чувств по этому поводу. Накануне спалили один из храмов братьев Водного Царства, а самих жрецов нашли убитыми.

— Кто же мог такое сотворить? — взволнованно спросила хозяйка, судя по говору, она была родом из графства Памлон, а там, как раз, наиболее всего был распространен культ Воды.

— А как вы думаете — кто? — раздался чей-то резкий голос. — Это все они — неберийцы! Вы разве не знаете, что они пришли в Ларотум, чтобы уничтожить все старые культы, смутить народ непотребными разговорами! Искусители! Они хотят поймать ваши души в силки, чтобы погубить их.

Я заметил, что никто не поддержал этого типа.

Пообедав, я продолжил свою прогулку. Я шел, вдыхая сотни ароматов, которыми был полон этот город: запах конюшен и сточных канав причудливо перемешался с запахами горячего хлеба и жареного мяса, ароматических веществ, что в изобилии изливались на женские фигурки местных красоток, и тонкий аромат вечнозеленых кустов ксавьерры. Я сразу полюбил столицу. Его суету и оживление, старинные дома, и лавчонки, милых девушек, не стеснявшихся строить глазки, деревья и кустарники, странно, но их было очень много здесь.

Пробираясь по извилистым как ленты улочкам Мэриэга, я, вдруг, увидел в толпе знакомый образ: это была она! Моя загадочная ведьма из прошлого. Меня будто ударили, когда я заметил ее. Выглядела она, впрочем, совсем по-другому: вполне обыкновенно — как любая зажиточная горожанка, имеющая право на ношение мехов и драгоценностей — в Мэриэге были строгие правила, установленные самими королем насчет ношения разных предметов одежды. Так, например, меха северного тигра, голубой лисы, леопарда и заранской кошки, а также драгоценности с определенными камнями могли позволить носить только жены очень богатых людей — купцов королевской гильдии. А были такие наряды, которые не смели надеть даже они — только люди благородной крови. По одежде, надетой на человека, можно легко было угадать его положение в обществе.

Так вот, виновница моих злоключений выглядела подобно богатой купеческой жене.

Как я узнал, что это была моя ведьма из прошлого? О, очень просто — я видел ее изнутри — такой, как в тот далекий день.

Позже, я говорил себе, что это мое разгоряченное воображение, что я выдал желаемое за действительное, но в тот миг я был точно уверен и начал дерзко расталкивать прохожих, догоняя ее.

Тут она свернула на другую улочку и вошла в магазин женских вещей. Я вошел следом, меня не заметили, потому что внимание этой ведьмы было приковано ко всем прелестям, коими торговцы сводят женщин с ума.

Я прислонился к дверям и из-под тяжелых занавесей тайно наблюдал за ней. Тот же низкий, немножко гортанный голос — сомнений быть не могло: это она. В лавку вошел мужчина одетый весьма изысканно, как благородный кэлл. Он удивленно окинул взором меня и, подойдя к даме, что-то прошептал ей на ухо — она, вдруг, рассмеялась слишком звонким смехом — о боги, голос ее стал нежным и мелодичным! Мужчина положил ей руку на талию, и я услышал имя, которым он назвал ее: Вибельда! Он что-то купил ей в этой лавке, и она осыпала его звонкими поцелуями. Они долго еще миловались.

'Ага! Так, ты еще, и изменница!' — подумал я, — это был явно ее любовник. Влюбленные были очень увлечены друг другом и ни на что не обращали внимания. Потом он купил ей все, чего она пожелала и, назначив друг другу встречу в полночь, они расстались.

Мне удалось изловчиться и, приблизившись, подслушать адрес: предместье Шапэйе, дом со старыми вязами, по правой стороне от дороги.

Дама пошла в одну сторону, а кавалер в другую. Я двинулся туда, куда направлялась моя бесовка.

Она, вдруг обернувшись в мою сторону, резко остановилась, сделала мне глазки и, помахав ручкой…испарилась!

Уж не болен ли я? — спросил я серую кошку и нищего мальчика, но они не знали, что мне ответить.

Вернувшись в гостиницу и пролежав остаток вечера на кровати, я все думал: как же мне незаметно последить за моей таинственной ведьмой. Я снова подумал про свой плащ — один раз он подвел меня. Я вспомнил слова Венбула, демона, служившего роду Брэдов, о том, что в его замке никакие 'магические штучки' не действуют.

Вечером ко мне пришел обещанный слуга.

— Меня зовут Джосето Гилдо! — сказал рослый парень с квадратной рожей, посреди которой растянулась широченная улыбка из толстых губ, и блеснул ряд крупных желтых зубов. Резкие скулы, тонкие усики и очень грубый шрам ото лба до самого подбородка.

Одет он был просто: широченные полотняные штаны, подпоясанные кушаком, из-за которого торчит длинный нож, тяжелая цепь на волосатой груди, ее не скроет никакая рубаха, особенно эта — белая в синий цветочек, руки перетянуты широкими кожаными браслетами, и, пожалуй, более ничего необычного.

— Тебя прислал сэлл Рантцерг?

— Так то оно так, только сразу скажу: я — вольная птица, если, что не по мне — улечу!

— Птица! — усмехнулся я, — посмотрим, как ты летаешь! Ты голоден?

— Разве хоть один слуга признается, что он сыт?! Но я бы на самом деле не отказался от трапезы.

— Тогда пойди к хозяйке и скажи, чтобы накормила тебя.

Лицо Джосето Гилдо просияло при этих словах пуще прежнего.

— Я мигом, кэлл, а какие приказания будут потом?

— Пока ешь и спи, а там посмотрим.

— Мне это нравится! Отличная нынче у меня служба!

Близилось время назначенной встречи. Я твердо решил действовать и, во что бы то ни стало, найти мою колдунью.

Я рискнул еще раз попытать счастья с плащом. К тому же, был повод: к ночи похолодало, и было неплохо накинуть на плечи магический неудачный плащ, хотя бы, потому что он мог согреть от холода. У меня была слабая надежда, что он снова проявит свои волшебные свойства. Надежда меня не обманула — плащ, действительно, был волшебным — я проверил это на своем слуге и сэлле Марче: я стоял перед носом у них и делал им разные знаки руками, но они меня не видели.

Очень довольный, я отправился в путь.

Я пришел по указанному адресу, это был дом на окраине предместья, очень уединенный. Никакой Вибельды и ее любовника я там не нашел, зато увидел группу людей воинственной наружности. Это было тайное собрание, на котором присутствовало человек двадцать дворян. Я тихонько проник за последним из них, которого все называли Рамзоном, и стал наблюдать за происходящим.

— Опять опаздываете Рамзон, — сухо сказал ему человек в костюме из серебристой парчи. Короткий бархатный плащ, подбитый мехом римидинского соболя, был роскошен. Он, как и все остальные пришел на это собрание в маске. И его маска, на которой были изображенные чередующиеся белые и черные полосы, выглядела таинственно и пугающе. Но он снял ее, и его примеру последовали остальные.

Рамзон стал церемонно извиняться. Человек, я назвал его: 'Старший' — резко оборвал его и велел всем замолчать. Я пристроился в углу комнаты за тяжелой занавесью на всякий случай.

— Итак, мои преданные уважаемые рыцари, — обратился Старший ко всем, — братья ордена Дикой розы в сборе. Мы должны с вами проявить сегодня характер, мужество и терпение в связи с тем, что стало происходить в Ларотум. Жрецы храмов Дарбо совсем обезумели, хуже всего, что король полностью на их стороне. Орден Белого Алабанга, над которым он принял патронаж — просто сборище негодяев.

— Пора дать им бой! — закричал один человек с веселым лицом и вьющимися волосами.

— То, что они сделали с Храмом Водного царства, не поддается никакому оправданию!

— А как же Орден Белой Звезды?

— У меня есть точные сведения о том, что неберийцы не причастны к этому нападению.

— Что вы предлагаете, магистр?

'А так это у них магистр',- подумал я.

— У нас, в Ларотум, у сторонников старых культов, древних культов которым поклонялись наши деды и отцы, осталось около тридцати крупных храмов по всей территории Ларотум, в разных провинциях, больше всего в Квитании, Ухрии, Габере, Арледоне. Я думаю, что все вы не хотите, чтобы с ними произошло то же самое, что случилось с храмом Водного Царства, или с братьями Синего Клена. Пятеро из вас, приехали из этих провинций, и готовы защищать наши общие интересы.

Все бурно поддержали магистра, ответив единодушным согласием.

— Предлагаю, установить постоянную охрану этих очагов старой веры, и в случае нападения — дать отпор!

Здесь в окрестностях Ларотум и даже в самом Мэриэге тоже есть культовые места — я мои и люди будем прикрывать их.

— Но как же нам узнать о нападениях? — взволнованно спросил Рамзон.

— Мне обещали помогать необходимой информацией. Есть люди, которые будут следить за самыми опасными членами ордена Лисы. Небезвозмездно, разумеется! Когда они что-нибудь узнают, то сообщат мне.

— Смерть, смерть лисам! — закричало собрание.

— Тише, тише, кэллы! Не забывайте, что мы рядом с Мэриэгом и здесь тоже есть уши. Сейчас мы будем расходиться по пятеро, чтобы не привлекать внимания.

Магистр еще некоторое время тихо беседовал с пятеркой приезжих, как я понял, из провинций людей. Они обсуждали, как им наладить тайную связь, ибо все опасались слежки и вскрытых писем.

Оживленное и весьма взволнованное собрание стало расходиться, вежливо раскланиваясь друг с другом на прощанье.

Я почти не услышал имен и титулов, потому что все обращались друг к другу: 'брат', но зато хорошо разглядел лица всех участников собрания.

Магистром был человек тридцати лет, вполне приятной наружности, с правильными чертами лица и светлыми волосами; и изящными манерами. Его поведение указывало на очень высокий статус этого кэлла.

Он покинул дом последним, в сопровождении четырех человек. Они пошли пешком, тихо переговариваясь. Я осторожно следовал за ними. Мы добрались до небольшого моста через небольшую речушку, разделившую Шапэйе, и там остановились.

Ибо им загородили путь. При блеске луны хорошо просматривались черные фигуры в угрожающих позах.

Оказалось, что моих заговорщиков поджидала засада. Десять человек встали у нас на дороге.

— Кого мы видим: любители ночных прогулок! — окликнул их человек в маске и плаще, на котором под светом луны отчетливо виднелась нашитая на него, белая звезда. — Мне и моим друзьям не терпится узнать, почему вы шляетесь по предместью поздно ночью. Это попахивает заговором.

— Нам не нужны неприятности, элл. Дайте нам свободно пройти, нечего цепляться к прохожим.

— Ишь, ты! Чего захотели? Может, вы замышляете что-нибудь против короля или коннетабля?

— А вам-то — какое дело, что мы замышляем…идите своей дорогой!

— Вот те раз! — засмеялся человек в маске. — Почем я знаю кто вы такие?

— Так тем более проваливайте! — сказал один из рыцарей тайного ордена.

— Вы — грубиян, юноша, и мне придется научить вас хорошему обращению.

С этими словами люди в плащах со звездами напали на заговорщиков. Им пришлось нелегко: одного сразу ранили, и он громко застонал, схватившись за живот, удерживая кишки. Остальные, заняв оборону спинами друг другу, стали отбиваться от нападавших.

В принципе, я мог спокойно миновать это приключение, но, то ли, я был молод и глуп, то ли, мне хотелось размять свои руки и ноги, а может и то, что драка была не на равных — сыграло свою роль: я решил принять в ней свое деятельное участие. Я совсем забыл, что на мне плащ-невидимка и бросился на противника с мечом. Двух я сразу пропорол, тем более, что это было легко: в темноте никто ничего не понял. Все, наверное, думали, что это люди магистра ранили нападавших. Потом, я, вспомнив, что меня никто не видит, решил разоблачиться и повернул пряжку на плаще, представ перед изумленной публикой так, словно выскочил из-под земли, что в данной ситуации сыграло хорошую службу: все на миг опешили, и я занял лидирующее положение. Почувствовав помощь, тайные союзники вздохнули с облегчением и стали отбиваться с большим азартом, чем прежде — отчаяние сменилось надеждой. Нейтрализовав одним красивым ударом еще одного, я решил, что внес достойный вклад в общее дело. С остальными злоумышленниками мои товарищи справились сами: двоих легко ранив, а двоих — заставив лечь на землю. Нападавшие вынуждены были обратиться в бегство, живые уносили тех, что не могли двигаться сами.

Из чего я сделал вывод, что им непременно хотелось сохранить свое инкогнито, что было глупо — плащи со звездой явно указывали на их принадлежность какому-то ордену.

Один из моих новых собратьев по оружию оказался легко ранен в плечо, магистр тайного общества держался за левую голень: удар чьего-то меча чуть не рассек ее пополам, он прижимал руку к ране и скрипел зубами от боли.

— Позвольте, я перевяжу вашу рану, элл, — сказал я. — Иначе, вы истечете кровью — я знаю небольшой толк в этом.

Расположив его кое-как на земле и подсунув плащ ему под голову, я попросил других снять свои тонкие дорогие сорочки и разорвать их на полосы. Перевязав рану, как меня когда-то давно научил отец, я посоветовал раненому поднять ногу, чтобы уменьшить поток крови. Два товарища его отправились за помощью и носилками.

Один из оставшихся, с очень изысканными манерами, обратился ко мне:

— Позвольте узнать ваше имя, отважный элл, чтобы мы все могли сказать слова благодарности за ваше участие в этом неравном бою.

— Меня зовут баронет Орджанг, Жарра по имени Льен, но я человек неизвестный в Мэриэге и потому несведущий в том, что происходит в нашей славной столице — мой первый день знакомства с ней начался таким вот оригинальным образом.

— Так вы не из Мэриэга, даже? И вы сами не знаете, кому сейчас оказали огромную услугу? — обратился ко мне один. — Вы только что помогли спасти жизнь принца, герцога Орантона.

Его высочество велел подойти мне и сказал, что он хочет непременно видеть завтра меня у себя во дворце.

— Если я не умру от своей раны, — добавил он.

— Кто на вас напал?

— Проклятые неберийцы, демон их разрази! — сказал один из дворян.

— Не делайте поспешных выводов, Паркара! — оборвал его магистр.

Помощь подоспела, и мы расстались.

Совершенно сраженный своими ночными похождениями, я вернулся в свою комнату и лег на кровать. Проспав десять часов младенческим сном, почувствовал всю полноту жизни: я успел обзавестись и друзьями и врагами одновременно, еще не зная толком ни тех, ни других, что, впрочем, было те времена вполне нормальным явлением для людей моего возраста и звания.

Все складывалось как нельзя более удачно — я собирался просить о встрече принца, а он сам пригласил меня.

Только сейчас до меня дошло, что я, вполне вероятно, спас жизнь будущего короля, если он переживет старшего брата, то будет править в Ларотум. Я защищал его жизнь, перевязал рану — такие услуги легко не забываются — вот он момент удачи — лови ее за хвост, — сказал я себе. Еще толком не подумав над тем, что замышляли заговорщики из ордена Дикой розы, я уже строил планы своего блестящего будущего. О 'разных мелочах' я подумаю потом — меня ничто не могло остановить на пути к успеху. И я стал наводить лоск в костюме: оделся с особой тщательностью, нацепил знак бриллиантовой кошки, на пальце красовался перстень герцогини Брэд: я чувствовал себя королем мира, собравшимся его покорить — в таком настроении я вышел из дома.

 

Глава 3 Новые знакомства

Меня приняли весьма любезно. Принц Орантон с перевязанной ногой лежал в постели. Это был человек лет тридцати, с привлекательной внешностью, спокойный и дружелюбный, что удивительно для его положения. Позже, много времени спустя, я открою для себя некоторые неприятные черты его характера, но сейчас он произвел на меня хорошее впечатление.

Он сказал, что ему уже кое-что сообщили обо мне. Его высочество расспросил про герцогиню. Я воспользовался случаем и передал ее письмо.

— Я вижу у вас на пальце очень интересный перстень, — сказал принц.

'Что особенного в перстне герцогини?' — подумал я.

— Знак Синего клена, откуда он у вас? Вы имеете какое-то отношение к братьям? Насколько я знаю: они не принимают в свое братство воинов, в чем их несомненная ошибка.

— Вы говорите про этот перстень?

Я совсем забыл про перстень, переданный мне Пентамоном.

— Мне подарил его один человек за добрую услугу. Я не имею никакого отношения к этому культу.

— Что ж, пожалуй, сейчас для вас это может быть и неплохо. В свете того, что начинает твориться в Ларотум. Мой брат затеял великую войну за души своих подданных. Какие у вас планы в Мэриэге?

— Я не прочь найти себе достойное занятие для молодого человека, так как жизнь в провинции наскучила мне. Я приехал в надежде устроиться на службу к хорошему хозяину.

— Так вы не служите больше у герцогини? И это после того как она сделала вас баронетом? Судя по всему, она весьма высоко ценила вас.

— Она отпустила меня мир посмотреть. В замке мои услуги сейчас не требуются.

— Что ж, — задумчиво сказал принц, — вот вы и подсказали мне сами как вас наградить за храбрость. — Я понимаю так, что покровителя вы себе еще не нашли.

— Выбор достойный, а я провинциал — боюсь ошибиться.

— Что вы скажете, если я вас приближу к себе? На первых порах, конечно, я не смогу предложить вам должность. К тому же, у меня своих людей довольно, но вы мне нравитесь. Мне нужны храбрецы, подобные вам. Я позволяю вам присутствовать при моем утреннем выезде, составлять мне компанию в моих передвижениях по городу, сопровождать во дворец.

Слуга доложил о новых визитерах.

Это были некоторые из приближенных к принцу людей. Он представил меня им, объявив, что отныне я состою в его свите.

На меня с прохладным любопытством уставились пятеро молодых людей. Каждый из них, в свою очередь, произнес собственное имя и вежливо поклонился.

Этими людьми были: граф Киприем Брисот, возглавлявший личную охрану принца, человек с внешностью воина, гладко выбритый череп его отливал бронзой, лицо украшала маленькая бородка клинышком; барон Эвен Равгад, чернобровый, немного напыщенный щеголь, но превосходный фехтовальщик, именно он вчера более всего отличился в драке; граф Влаберд Лону, человек невысокого роста, смазливый до безобразия дуэлянт, начинающий превращаться в сибарита, все, что осталось в нем от рыцаря любящего битвы — роскошный меч и отрезанное ухо; кэлл Алонтий Влару, молодой, очень нервозный и, как оказалось, немного завистливый человек, с болезненным чувством привязанности к принцу; барон Терий Паркара, очень шумный и энергичный дворянин. Чуть позже к нам присоединился симпатичный молодой человек, Флэгерций Влару.

— Это достойные и наиболее приближенные ко мне люди, — улыбнулся принц, — моя свита. Я рекомендую вас этим кэллам, чтобы они взяли вас, так сказать, под свое крылышко — Мэриэг не слишком спешит открыться новичкам.

Я поблагодарил принца за оказанную мне любезность и, поскольку, он не дал указания уйти, я задержался. Вошедшие эллы вели себя в присутствии принца более чем непринужденно. Они расположились кто, где мог: барон Равгад оседлал мраморного льва, Алонтий Влару присел на краешек стола, Брисот и Паркара дружно расположились на софе, едва вместившей их мощные торсы, а граф Лону плюхнулся на кровать рядом с принцем.

— Осторожно, Лону! Ты сел на мою больную ногу — из-за тебя мне ее ампутируют!

— Побойтесь Бога, таннах, тысячу лет вашему здоровью! — рявкнул граф.

Принцу, похоже, была по душе подобная вольность — он и мне кивнул на скамью возле камина. Я скромно присел, повернувшись спиной к огню, отчего меня сразу бросило в жар.

Всех их, кроме Алонтия Влару, я видел вчера на тайной встрече. Как оказалось, не я один имел повод для радости: графа Лону повысили в придворной должности, он теперь стал лерг-баргом. Герцог Квитанский перевел его с должности лерг-норга, которая досталась Алонтию. Меня все это пока не касалось, я просто пытался сейчас разобраться в отношениях этих людей и их положении при дворе принца.

Завязался немного легкомысленный разговор — на меня же никто не обращал внимание. Более всего в разговоре усердствовали трое: Лону, Равгад и Паркара. Они наперебой сыпали сплетнями, шутками и пикантными анекдотами.

На лице Флэгерция Влару витала мечтательная улыбка, лицо Киприема Брисота было достаточно невозмутимым, казалось, что он не любил выражать свои чувства, а может, он привык к болтовне своих товарищей, и она ему достаточно приелась.

Что касается Алонтия Влару, он, то смеялся невпопад, то кисло улыбался.

Основной темой разговора служил приезд графа Авангуро, опальной личности при нынешнем правлении.

— Я говорю, что только дела любовные могли его привести сюда, — настаивал Лону.

— Нет, он точно что-то замышляет, наш старый добрый смутьян! — уверял Паркара.

Я мало знал о том, что творилось при дворе, и пока, внимательно слушал, не очень хорошо понимая, о чем идет речь. Принц заметил недоумение на моем лице и милостиво обратился к Паркаре и Лону:

— Кэллы, не сочтите за труд посвятить баронета во все подробности. Он недостаточно осведомлен о наших столичных безобразиях.

Обернувшись и посмотрев на меня как на диковину, граф Лону снисходительно стал объяснять:

— Граф Авангуро — двоюродный дядя короля, но его происхождение не блещет чистотой, он внебрачный сын Олонсе Кробоса, деда его величества Тамелия и его высочества Орантона. И как вам нравится, Авангуро на буйных пирушках не раз имел дерзость заявлять о том, что у него более прав на престол, чем у его племянника! Которого, к слову сказать, он же сам и короновал. Он попросту был пьян, это единственное оправдание сумасброду и развратнику. Но, кроме того, у него однажды вышла ссора с королем, а ведь они сверстники и с детства большие друзья: Олонсе произвел бастарда на свет, когда его невестка была на сносях.

Люди всякое болтали, по молодости наш король тоже был падок на приключения. Но, в общем, граф добился чего хотел: его отправили в изгнание.

— И он еще легко отделался, — кислым тоном заметил принц, — многие за такие речи шли либо в застенок, либо на плаху.

— Говорят, что его видели в Мэриэге. Он нарушил приказ короля и вернулся тайно. Эти слухи достигли дворца, и как я слышал, король в бешенстве! Если его поймают, графу не поздоровится.

Я размышлял. Интересно, почему король сохранил жизнь этому человеку: ему от него что-то нужно, или…другая причина?

Вскоре принц заявил, что ему следует отдохнуть, и он послал куда-то Брисота и Равгада с поручением. А остальных отпустил. Когда я покинул покои своего нового покровителя, мимо меня прошли молодые люди, с которыми я только что познакомился: было ясно, что принять меня в свою компанию они не спешат. Что ж, я не стал навязываться.

— Куда мы теперь Влару? — громко спросил Паркара.

— В 'Корону и Перец', как обычно, — ответил Влару, — надо утолить голод, а то у принца мы наелись одними разговорами.

— И в этом истина! — подтвердил Паркара.

Они громко рассмеялись и пошли прочь.

Одноухий граф Лону и вечно недовольный, не в пример своему родственнику, Алонтий Влару, тихо разговаривая и не прощаясь с Паркарой и Флэгерцием, пошли в другую сторону, отчего я сделал вывод, что среди людей принца тоже нет особого единодушия. Если они делятся на маленькие группировки, значит, не все так дружно в доме Орантона: может, соперничество, может, зависть — это еще предстояло понять.

Я же остался пока в стороне. Небольшого времени проведенного в обществе этих людей мне не хватило, чтобы определиться в своих предпочтениях. Интуитивно я потянулся к Паркаре и Влару: они мне больше понравились. И я неспешно двинулся за ними в кабачок 'Корона и Перец', надеясь там в непринужденной обстановке навести мосты. Они шли, увлеченные беседой. Я издали наблюдал за ними: и то, как жизнерадостно жестикулировал Паркара, и как добродушно смеялся Влару, убедило меня, что с ними мне будет легко сблизиться.

Они вышли из Белого Города и вошли в Синий квартал, в котором, между прочим, проживали многие молодые люди из знатных семейств, служившие у принцев, но стесненные, как водится, в средствах. Искомый кабачок находился неподалеку от улицы, на которой находился мой дом.

Я спустился в полуподвальное помещение с широкими разбитыми ступеньками и навесом, под которым можно было оставить свою лошадь. Мальчишка слуга за мелкую монету, тут же подхватил поводья и привязал коня.

Я приоткрыл толстую скрипучую дверь и присмотрелся — из подслеповатых окон струился слабый свет. Но в помещении все же хорошо просматривался маленький толстый хозяин с носом-картошкой и с десяток посетителей.

Мои новые знакомые уже успели заказать обед и мирно уплетали его за обе щеки, совершая щедрые возлияния.

Я присел за соседний столик и как бы невзначай воскликнул:

— Барон Паркара, виконт Влару! Я весьма рад новой встрече с вами!

Они обернулись.

— Позвольте мне угостить вас бутылкой самого лучшего вина из здешних запасов, что вы мне присоветуете в честь нашего знакомства!

— Бросьте! — ворчливо сказал Паркара, — мы ведь вас отлично видели! Вы преследовали нас от самого дворца принца. Но смею заметить кэлл Орджанг, что с нами не так-то легко сойтись. Вот у меня характер просто зверский! И потом, чужих в свою компанию мы не так легко принимаем, не правда ли, Влару?!

Влару подтвердил его слова дружелюбными кивками головы.

— А что касается вина, то 'Тысячелетие Супони' будет в самый раз, несмотря на его дурацкое название, вино отменного качества. Если вы настаиваете!

Я сделал заказ и присел рядом.

— Не хочу вам навязываться, кэллы, но я здесь человек новый и кроме вас у меня пока хороших знакомых нет. Прошу вас не отталкивайте меня, быть может, я сумею стать вам полезным.

Влару миролюбиво кинул и спросил:

— Что, собственно, привело вас из герцогства Сенбакидо в Мэриэг? Вы славы искать приехали, или быть может, любви?

— Скажу прямо: в Сенбакидо я пока перестал быть полезен, а в герцогстве Брэд жизнь слишком однообразна. Мне же хочется каких-либо действий. Говорят, что жизнь в Мэриэге богата приключениями.

— Чего, чего, а этого у нас хватает! — расхохотался Паркара. — Но вы ведь не на службу сюда приехали? Каждый из нас надеется получить какую-либо должность у принца, и лишние соперники никому не нужны.

— Пока я ничем не занят, и если герцогиня Брэд позволит, я могу служить по своему усмотрению, если кто-либо захочет воспользоваться моими услугами. Но вам поперек дороги я не встану — можете быть уверены.

Друзья переглянулись.

— А как насчет королевской службы? Служить королю почетнее!

— У меня нет никаких знакомств и заслуг, чтобы претендовать на это.

Мы мирно пообедали, расхваливая вино и говоря ни о чем. Меня не прогнали, но и не приняли! Ко мне присматривались: было видно, что непросто попасть в эту сплоченную группу людей. Кэлл Брисот, который сейчас ездил по делам принца, незримо присутствовал за столом. Также очень часто упоминалось имя Петрий Караэло — эти двое были неразделимой частью четверки, в которой я вознамерился стать пятым.

Отобедав, два друга дали мне понять, что на этом наша встреча считается законченной и у них есть свои дела. И они ушли.

 

Глава 4 Проданная тайна

Я размышлял о своих планах на этот день. Мое внимание привлекли слова Лону о графе Авангуро и его приезде в Мэриэг. Сейчас меня интересовало решительно все! Но от кого я смогу узнать столько сразу?

С приближенными принца у меня пока ничего не вышло — я для них человек новый и непонятный. Из всех известных мне имен в Мэриэге я мог назвать только одно — Ахшат Рантцерг. Вот он, пожалуй, мог бы стать мне полезным. Но прежде чем сближаться с ним окончательно, мне хотелось самому узнать о нем побольше. Тот обед ровным счетом ничего не рассказал о набларийце — я видел, что живет он в роскоши, но не там где живут люди высокого происхождения: что-то подсказывало мне, что часть его состояния накоплена неправедным путем, хотя какая праведность может быть у ростовщика! Я видел, что он обладает властью, но какова эта власть? Власть золота?! Хотя, какие только тайны не покупают за золото. Возможно, он был именно тем, кто мне сейчас нужен.

Я попытался расспросить сэллу Марчу — она была удивлена! Поймал мальчишку на улице и спросил: а знаешь ли ты сэлла Рантцерга?

— А кто ж его не знает! — воскликнул шалопай. Трактирщики пожимали плечами и не хотели говорить ничего: ни дурного, ни хорошего. Одним словом, этого человека знали все, но говорить о нем не желал никто. От моих расспросов получилось мало толку. Но у меня все еще был плащ!

И отчего же не воспользоваться им еще раз, чтобы разведать побольше об этом городе и его тайнах, и нанести нежданный визит сэллу Рантцергу? Так я и поступил. Поближе к вечеру, вышел на прогулку, заранее предупредив Гилдо никого ко мне не впускать, ни под каким предлогом:

— Потому что, послушный мой слуга Гилдо, если разбудить меня в неурочный час, я из доброго господина делаюсь зверем, не ровен час и прибить могу.

— Понял, кэлл, при пожаре выносить первым?

— Гилдо, одним из главных качеств хорошего слуги я считаю его умение неординарно мыслить в сложных ситуациях, я думаю, что оно у тебя присутствует!

И вот я снова на улице невидимкой и едва не сбит лоточником, выскочившим из-за угла. Он рассыпал свою ношу и долго бормотал себе под нос какие-то проклятия. А я сделался осмотрительнее и пошел, внимательно обходя прохожих. Миновав свой квартал, я снова проделал путь по длинному коридору, что привел меня к воротам Черного Города. Они не закрываются ни днем, ни ночью — городские бунты — вот единственная причина, по которой они могут быть закрыты.

Там опять зевали два типа, они несли свою службу: что-то вроде сигнальной команды, наблюдая за всеми, кто входит и выходит за ворота они в нужный момент оповещали об этом, тех, кто поставил их нести этот негласный караул.

То, что видели эти люди, интересовало многих. Например, начальника городской стражи — и каждый начальник караула у городских ворот бежал к нему с докладом обо всем, что удалось вытрясти из разного народа.

Меня никто, разумеется, не заметил, мое присутствие могли бы выдать следы на влажной земле, но сейчас земля подсохла и была тверда как камень. Теперь мне пришлось в одиночку, без провожатого обследовать все лабиринты Черного Города.

Прислушиваясь к разговорам и присматриваясь к разным вещам, я сделал для себя кое-какие открытия, которые привели меня прямо к Башне набларийца.

Повсюду ходил худощавый, очень юркий человек, с плутоватым лицом, нечто вроде сборщика податей. Он прошествовал по всем злачным местам, которых в этом квартале было не мало, собирая строго определенные денежные суммы. Странно, но у него не было никакого сопровождения, а ведь деньги он нес немалые! И принес он их прямо к подножию крепости. Теперь мне стало ясно: откуда берется часть капитала сэлла Рантцерга. Я тихонько проскользнул на подъемник вслед за этим человеком, и старался держаться очень тихо, не дыша. Никто не почувствовал моего присутствия.

Войдя в Башню, сборщик денег стал подниматься по лестнице и вошел в кабинет, где за тяжелым дубовым столом в массивном кресле с огромной спинкой, обтянутым черным бархатом, восседал Ахшат Рантцерг. Одной рукой он подпирал свой большой лоб, а другой перелистывал какие-то бумаги.

Красивая белая собака почуяла мое присутствие и завертелась у моих ног.

— Тупс, а ну сидеть! — прикрикнул на нее хозяин. — Ну что, принес? Сколько?

— Я обошел не всех. Сегодня — пять тысяч золотых баалей, шельво, — почтительно сказал сборщик.

— Плохо, Бадо. Плохо. Ты был у Меридит? Она обещала еще на днях — полторы, надо поторопиться: нам нужны деньги — есть дело — и оно того стоит.

— Ты уж постарайся, если появятся сложности, бери Буэро — он поможет: сразу у всех и деньги появятся. Ты понял?

— Понял, шельво, понял. Разрешите идти?

— Нет, постой. Отнеси-ка эту записку к Карпу. Ты знаешь Карпа?

— Кто его не знает! Обижаете.

— Так вот, отнеси и если сделает такое же тупое лицо, какое бывает, когда у него просят денег, напомни ему про один вечер, за который он мне кое-чем обязан.

— Понятно, сэлл Рантцерг.

— Можешь идти.

Человек, по имени Бадо ушел. Наблариец зашуршал бумагами. Их было много. Надо полагать, расписки, долговые обязательства, счетные книги. Кто бы мог подумать, что это так интересно читать. Прошло не менее получаса, а я уже заскучал! Как вдруг вошел Гротум и доложил о приходе гостя. Он так и сказал:

— Гость ждет за дверью.

— Веди его сюда.

Вошел человек с дерзким взглядом, коренастой фигурой, с круглой головой, упрямым подбородком и чуть наметившимся брюшком.

Наблариец почтительно встал и поклонился.

— Прошу, вас принц, садитесь.

'Вот те раз! — мысленно поразился я, — еще один принц!' И тут же получил ответ на свой вопрос.

— Ах! Какое там — только вы один считаете меня здесь достойным почестей, которые надлежит оказывать мне от рождения. Вместо дворца — скитания, вместо чести — позор! Короли-узурпаторы нынче в моде.

'А здесь становится все интереснее!', - сказал я про себя.

И из дальнейшего разговора в том же ключе я понял, кто являлся гостем Рантцерга — граф Авангуро, тот самый смутьян-изгнанник, занимавший помыслы дворцовых сплетников. Судя по его настроению и словам, королю и впрямь было чего опасаться. Хотя, возможно, это было результатом озлобленности графа, вследствие несправедливой опалы, выпавшей на его долю.

— Так что, сэлл Рантцерг, что вы решили, мы с вами сладим это дело?

— Пренепременно!

— Я понял, что ничего не получу от Тамелия за эту тайну, сижу с ней, как собака на сене — он однажды просто уберет меня, а вот вы — другое дело, продав тайну вам, я умываю руки, и еду в изгнание богатым человеком, вы то прекрасно понимаете, сколько благородному кэллу нужно средств, чтобы вести подобающий его положению образ жизни.

— О, разумеется!

— А уж вы теперь расхлебывайте все сами. Было бы неплохо посвятить графа Сэвенаро в тайну гибели его дочки. Я не смог это сделать — граф не доверял мне, мы давние соперники, а вот Тамелию удалось заполучить преданность этого человека, даже не подозревающего о том, что на самом деле случилось. Обманутый отец верой и правдой служит убийце своей дочери.

— Но эта переписка при вас?

— Да, я отдам ее вам, но обещайте, что в ближайшие две саллы не станете ее задействовать — пока я еще в пределах Ларотум, для меня она чрезвычайно опасна. Но пройдет время, и она станет опасной для короля.

— Вам и сейчас здесь находиться небезопасно — о вашем появлении стало известно во дворце — не стоило наносить визит бывшим возлюбленным.

— Таков уж я есть — рыцарь без страха и упрека, — хвастливо заявил принц и звякнул шпорами.

— Будьте осторожны, выезжая из Мэриэга. На каждых воротах все часовые предупреждены о вас и внимательно разглядывают въезжающих и особенно выезжающих из города.

— Мне помогут надежные люди проехать без риска для жизни.

— Как мы устроим сделку? Ехать с деньгами, о которых мы договаривались — просто опасно. И как насчет писем — они у вас с собой?

— Частично. Два письма я могу отдать прямо сейчас, остальные остались в Небере.

'В Небере?!' — я заинтересовался еще больше.

— Договоримся так: я отправлю туда доверенного человека с деньгами, вы там, в назначенное время, встретитесь с ним и обменяете письма на деньги. Вы согласны?

— Меня это устраивает. Час белого кролика завтра вам подойдет?

— Да.

— Тогда, в это время я буду ждать вашего человека у храма Цветка. А имение Тарэйн, как быть с ним, вы покупаете его?

— Не сейчас. Нужна большая сумма. Я еще не собрал ее, через пять-шесть салл я буду готов к этой сделке. Как мне встретиться с вами?

— Я пошлю к вам человека из Файлено через шесть салл, если будете готовы — он поможет связаться со мной. Но хочу заметить, уважаемый сэлл Рантцерг, вы затеяли опасную игру: в Ларотум нет закона, который защитит вас.

— К сожалению или к счастью, это так, — иронично согласился наблариец.

— Что ж, держите два обещанных письма и роковое украшение.

Граф протянул набларийцу небольшую узкую шкатулку и стал прощаться.

— Итак, жду завтра ваших людей у неберийского храма.

Важный гость удалился в сопровождении Гротума. Мне было очень интересно последить за ним, но еще интереснее было узнать, что за тайна скрывалась в шкатулке.

Частично мне это удалось — наблариец вытащил оттуда украшение — что-то вроде драгоценной броши или заколки. Еще, он бегло прочитал письма — пожелтевшие от времени и изрядно помятые. На лице Рантцерга мелькнула довольная и немного плотоядная улыбка, он все аккуратно сложил в шкатулку и спрятал в тайнике, который был сделан в полу под напольными огромными часами, которые от специального завода и нажатия пружин отъезжали в сторону.

Дальше мне здесь делать было нечего, ибо хозяин улегся на диван и мирно сомкнул веки. Мне удалось покинуть труднодоступную Башню вместе с Гротумом, который за чем-то отправился в город. На какой-то момент мне показалось, что он что-то почуял. Он втягивал носом воздух, прислушивался, и даже провел по воздуху рукой — что-то ему померещилось. Но мне благополучно удалось избежать неприятностей, и я вернулся в Коридор.

Я добрался домой, глубоко за полночь. Хозяйка моя, ничего не подозревая, смотрела десятый сон, и хотя у меня были ключи от входной двери, я, стараясь не шуметь, забрался в свое, предусмотрительно приоткрытое, окно с улицы.

Тайна, о которой услышал я, стоила моей вылазки! Со слов Авангуро я понял, что король замешан в скверную историю. Я еще ничего не знал ни о графе Сэвенаро, ни о каких бы то ни было интригах прошлого, но слова Авангуро: 'Обманутый отец верой и правдой служит убийце своей дочери' до сих пор звчали у меня в ушах. Я не мог ослышаться!

В голову мне пришла идея, что было бы неплохо побывать в Белом Городе, но мысль, что я стану следить за людьми равными мне по крови — отвращала меня. Однажды мне пришлось следить за Шпаором — и мне это было чрезвычайно противно. Только одно оправдание я себе подыскал: то, что я выполнял долг перед своей госпожой, а Шпаор использовал все средства, чтобы избавиться от бедной герцогини.

Здесь же…что-то смущало меня. На всякий случай я решил обойти территорию Дори-Ден и осмотреться, узнать, как действуют и где расположены караулы, режим и внутреннее размещение дворца. Такие наблюдения могут быть полезны. Следить за королем, конечно же, не входило в мои планы….пока.

У меня было много свободного времени, и я искал себе занятие. Принц пригласил меня к себе, но я не хотел злоупотреблять его добротой и навязывать свое присутствие — это знакомство и благосклонность Орантона мне еще пригодятся.

И потом, у меня возникло много вопросов, связанных с графом Авангуро.

Я размышлял. Было бы неплохо посмотреть на встречу графа и посланника Рантцерга, которого я уже мысленно называл: Черный барон. Хотя, что мне это даст? Узнаю доверенное лицо набларийца? Скорее всего, это — Гротум. Выследить Авангуро мне не удастся — вероятно, он сразу же отправится прочь из этих мест, недаром он упоминал Файлено, и все-таки что-то подсказывало мне, что было бы неплохо появиться в Небере, заодно и на храмы посмотрю.

 

Глава 5 Встреча в Небере

Я поступил, как и задумал — с утра пораньше выехал за крепостные стены.

Городок Небера находился неподалеку от Мэриэга. До него можно было добраться по Ковровой дороге. Но когда речь шла о Небере, подразумевали не город, а место, где располагались пещеры и храмы, построенные неберийцами. Это было культовое место с тремя храмами. Попасть в него можно было по небольшой отворотке с Ковровой дороги.

Миновав город, я сразу попал к пещерам, часть из которых была перестроена в храмы. Я с интересом рассматривал огромные валуны, обросшие кустарником,

Я приехал заранее, чтобы спрятаться и наблюдать. Оставив лошадь под прикрытием густых кустарников и деревьев, я тихо приблизился к храмам, один, из которых назывался Цветком.

Но не один я был такой умный — это место оказалось не таким безлюдным. Мне не удалось войти внутрь — вход загородил человек, движения, прищуренный взгляд, которым он буравил не только людей, но и пространство, выдавали в нем ищейку и беспринципного человека. Он озирался по сторонам и явно что-то высматривал. Я отпрянул, прикоснувшись к пряжке плаща. Но этот человек меня не увидел и поджидал он кого-то другого. К сожалению, он был не один, вместе с ним был тот самый командир караула, с которым у меня вышел кофликт. Они тихо переговаривались и терпеливо ждали свою дичь.

— Вы уверены, Фантенго, что не ошиблись? — спросил человек с глазами ищейки.

— Нет, Суренци, это был точно он. Мой осведомитель-человек очень наблюдательный. Надо подождать и он появится.

Они спрятались за валунами, окружавшими храм, и притаились.

Вскоре у кромки леса показался ослик, на нем ехал, закутанный в длинный плащ с низко опущенным капюшоном человек, он ехал, чуть сгорбившись, и выглядел как бедный крестьянин.

С другой стороны к храму приближалось двое.

Они медлили, и я не сразу их заметил, думаю, что Фантенго и Суренци — тоже, ибо их взгляды были обращены в сторону человека на осле. Он подъехал к храму, внимательно озираясь, и привязал осла у ограды, а сам вошел внутрь. Следом за ним бросился Фантенго и раздался шум и крик. Это был крик раненного человека. В храм проскочил и тот, кого называли Суренци.

— Нет, Фантенго, это не он!

— Проклятье, а так похож!

— Как зяблик на дракона!

Я понял, что необходимо вмешаться, ибо они всю картину испортят, а к тому же так хотелась проучить этого болвана Фантенго!

Я вошел в храм и, подойдя сзади к Фантенго, что есть мочи, ударил его большим булыжником по голове. Удар получился сильный и вырубил его. Фантенго грохнулся на пол, где уже лежал раненый человек, я его прежде не видел. А Суренци в полном изумлении взирал на поверженного капитана.

— Что с вами, Фантенго, вы с ума сошли, что ли?! Немедленно встаньте — нам еще надо найти его.

— Не надо, Суренци! — раздался знакомый голос — я сам пришел, только извините, у меня нет времени с вами разговаривать! — сказал граф Авангуро, ибо это был.

Спутник графа, человек непонятной наружности, поднеся к губам какую-то трубочку, наподобие дудки, во всю силу дунул в нее. Из трубочки вылетела маленькая, острозаточенная стрела и впилась, в открывшего от изумления рот, Суренци.

Суренци с минуту стоял, покачиваясь и делая руками разные неприличные жесты, но потом упал рядом со своим товарищем по засаде.

— Что с ним, граф? — простонал раненый, — вы убили его?

— Нет! Только усыпил, мой слуга хорошо пользуется этим духовым оружием с ядовитыми стрелами — яда, что находился в трубке, хватит, лишь, на крепкий сон до утра. Но что с вами? Почему на вас напали? Я правильно догадался: кто вы?

— Да, я тот, кого вы ждали.

— Вас выследили?

— Нет, они ждали вас, но напали на меня.

— Вы истекаете кровью, как вас зовут?

— Гротум.

Я чуть было не закричал: 'Нет!' Но тут, к моему огромному удивлению, с лица незнакомца, словно маска, стала сползать — какая-то колдовская личина. Потому-то я его и не узнал. Гротум лежал постанывая.

— Мой слуга окажет вам помощь, но скажите, вы привезли деньги?

— Да. Они в мешках на осле.

— Держите письма, — граф протянул пакет и задумался.

— Что же делать?

Тут из темноты храма выступил я и, представ перед изумленным народом, сказал:

— Позвольте, уважаемый Гротум еще раз выручить вас из затруднительного положения.

— Кто вы такой? Откуда взялись? — раздраженно и настороженно спросил Авангуро.

— Кэлл Орджанг? — выдохнул Гротум: у него было две раны — одна в ноге, а другая в спине — видимо, на него набросились сзади и хотя у него сочилась кровь, обе они были не слишком опасны.

— Так это вы запустили камнем в Фантенго? Но почему я вас не увидел? — обрадовано спросил Гротум — я уже было решил, что это разгневанная Тьюна швыряется камнями в злоумышленников, осквернивших своим присутствием это место.

— Нет, Гротум, это всего лишь я, и очень кстати. Я вижу у вас опять неприятности!

— Да, нынче мне не слишком везет.

— Это исправимо, когда есть друзья.

— Но может, вы все-таки сообщите мне: кто вы такой! — требовательно сказал Авангуро.

— Не беспокойтесь граф, это очень достойный человек он не причинит вам вреда и сохранит нашу встречу в тайне.

— Да? — недоверчиво сказал Авангуро, — вы даете слово?

— Обещаю, граф, что никому не открою тайну вашего появления здесь.

— Ладно, мне пора прощаться; я вижу, что о вас есть кому позаботиться, я иду к вашему ослу. И, всего наилучшего!

— Счастливого пути, граф, пусть боги хранят вас и не швыряются камнями, — пошутил Гротум.

Граф ушел, а я обратил свой взор на Суренци и Фантенго: один спал мертвецким сном — другой тихо постанывал и вот-вот мог прийти в себя.

Надо было что-то делать! Я разыскал в храме кусок прочной веревки и крепко связал Фантенго, а потом соорудил кляп из носового платка и засунул ему в рот, оттащил его и Суренци в небольшой закуток, где прежде жрецы хранили свои принадлежности, и оставил обоих там.

Вернувшись к Гротуму, я взвалил его себе на плечи и вытащил из храма. Осел нам пригодился — хоть и неудобный способ доставки раненного, но зато надежный. Я сел на коня и, не спеша, направился с Гротумом в Мэриэг, предварительно накинув на него свой плащ. Он не сопротивлялся, у него хватало сил только полулежать на шее животного. Осел попался на редкость умный и не строптивый — он будто почувствовал всю сложность положения своего седока и проникся сочувствием. Некоторые путники, встретившиеся нам по дороге, с удивлением взирали на меня — им было невдомек: почему я, сидя на благородном коне, веду за уздечку осла.

Я счел необходимой эту предосторожность — ибо караульные на воротах могли запомнить лицо раненного Гротума, и это привело бы Фантенго, который рано, или поздно очнется, к набларийцу, а я твердо решил его покрывать.

В Черном Городе мне не пришлось долго блуждать по лабиринту — едва я пересек ворота, как меня уже поджидал наблариец и он явно занервничал, увидев знакомого осла.

— Вы едете ко мне, я угадал?

— Вы очень проницательны! — я улыбался: мне было забавно наблюдать недоумение Черного барона.

Мы свернули в один из темных туннелей черного города, и я незаметно повернул на плаще, накинутом на Гротума пряжку — и скинул с него плащ: когда мы выехали из туннеля, глазам изумленного набларийца предстал его верный друг. Гротума отнесли в отдельную комнату, и им занялся личный лекарь сэлла Рантцерга.

Меня провели в кабинет, где я уже изволил побывать без приглашения вчера. Собака, Тупс, узнала меня и дружелюбно завиляла хвостом.

— Тупс, ты что, его знаешь?

Черный барон выжидательно уставился на меня. Я молчал и мысленно улыбался. Молчание пришлось нарушить Рантцергу.

— Вам кто-нибудь уже говорил, кэлл Орджанг, что у вас потрясающая способность оказываться в нужный час в нужном месте?!

(Он определенно, не был дураком.)

— Люблю прогулки на свежем воздухе, в Мэриэге у меня не поучилось завести друзей, так я отправился их искать за городом.

— Вы верующий человек?

— Отнюдь.

— Тогда может, вы поделитесь секретом: что вы делали в храме Цветке?

— Изучал местные обычаи — я, по природе, очень любознательный человек.

— Вот как!

(так мы, пожалуй, ни до чего не договоримся — придется взять инициативу на себя)

— Задам вам встречный вопрос, сэлл Рантцерг, что может связывать человека вашего круга с опальным принцем?

Рантецрг нервно поморщился — мой вопрос ему был явно неприятен — он не знал: что — мне известно и это сильно напрягало его.

— Я ведь уже говорил вам, кэлл Орджанг, что дружу со многими людьми и знаю очень многих, но это не повод упрекать меня в измене королю.

(ну, ну, особенно после вчерашней беседы, и каких-то компрометирующих короля писем.)

— Боюсь, что многие так не посчитают, особенно если узнают о вашей сделке с графом.

Рантцерг вспыхнул, но сдержался.

— Спешу уточнить у вас, кэлл Орджанг, каковы ваши намерения?

— Они в высшей степени дружественные! Иначе я пошел бы не сюда, а в Дори-Ден. Я не намерен пользоваться полученными сведениями, и каким-то образом вытягивать из вас остатки этой тайны, как знать, может она объединит нас более крепкими узами?

— Вы умный человек, кэлл Орджанг, и второй раз оказываете мне услугу. Правда, я ломаю голову, каким образом вы узнали о Небере и сделке, ведь для меня это очень важно. Потому что это касается надежности моих людей и утечки сведений. Я был бы признателен вам, если бы вы открыли источник.

— Нет, ваши люди здесь не причем. Я другими путями узнал вашу тайну и, если говорить о благодарности, то меня устроит любая информация о придворных, о короле, и принцах крови — мне нужно устраивать свои дела в Мэриэг, а люди принца не спешат со мной сблизиться.

— Это легко устроить. Я ведь уже приглашал вас однажды и обещал помощь, а я держу слово, так что можете спрашивать о ком хотите, хоть о самом Мироладе Валенсии или маркизе Гиводелло.

Льен, конечно же, не мог услышать в тот же день трагическую историю графа Сэванаро. Наблариец понял, что ему известно о предмете встречи и испугался. Не в его интересах было пускаться в объяснения. Льен узнает о событиях минувших дней в свое время от досужих языков и кое-что ему станет понятно, но у меня есть некоторе преимущество. Я могу пролить свет на это, минуя его рассказ.

Задолго до всей этой истории граф Авангуро был наперсником короля, и многое знал о его увлечениях, помогал устраивать свидания со строптивыми красотками. Линда Севенаро могла стать на долгие годы фавориткой Тамелия, и Авангуро усиленно хлопотал, чтобы склонить непокорную девушку к связи. Когда король узнал о встречах Линды с послом, он потерял голову от ревности и гнева! Так вышло, что Авангуро не оказалось в тот момент в городе и ему удалось избежать участия в этой истории — убийство поручили другим людям. Король обратился к Гиводелло и тот нашел нужных людей. Анатолиец был убит опытными наемниками, при странных обстоятельствах погибла Линда. Ее нашли под окнами своего дома. Все выглядело так, будто девушка выбросилась из окна! Всех смущал резонный вопрос: Зачем? Линда, живая, веселая жизнерадостная девушка.

Авангуро узнал об этом позже, когда Тамелий остыл и испугался того, что натворил. Его нисколько не волновала судьба анатолийца, но вот смерть Линды могла обернуться для него крупными неприятностями — Авангуро было поручено заняться этим 'щекотливым вопросом, чтобы ни у кого никаких вопросов не возникало'.

Как уж решил это Савем теперь неважно, но, кажется, для графа Сэвенаро нашли подходящее объяснение случившемуся. Благо, что мертвые не могут оправдаться — во всем обвинили анатолийца. Только возникал другой вопрос — куда пропало редкое украшение?

Король проявил странную сентиментальность — заколка-брошь долгое время пролежала вместе с письмами к Линде в его тайнике. У графа сохранилось еще одно письмо, в котором неоднозначно говорилось о причастности короля к этой истории и содержались настойчивые рекомендации 'замять все это скверное дело, в интересах его величества'.

Это писал Гиводелло и недвусмысленно давал понять, что история имеет весьма неприятный подтекст. Имя короля впрямую не называлось, но не надо было обладать особой догадливостью, чтобы понять, что речь шла именно о нем, о том, как следует прикрыть его и избежать последствий.

Граф Сэвенаро сразу после этого получил хорошую должность при дворе, его обхаживали и даже, если и были у него какие-то сомнения, — он предпочел их держать при себе.

Рантцерг знал еще больше об этой истории. Так случилось, что когда он стал хозяином Черного города, в его руки попали нити очень многих историй тянущиеся из Дори-Ден.

Кланы наемников теперь во всем подчинялись ему. Были еще такие, как Анфран Наденци — убийцы — одиночки. Им тоже требовался посредник. Именно этот человек с помощью двух сообщников убил влюбленную пару. Он получил недвусмыленный приказ от Гиводелло убрать обоих. Так маркиз хотел удерживать короля в своих руках вечно. Он хорошо слышал слова Тамелия, сказанные в гневе и ярости: 'она заплатит мне за это жизнью'!

Глупо было вникать в смысл этих слов и выяснять, потом, сожалел ли о них король. Что сказано, то сказано, что сделано, то сделано! Дело замяли. Но остались исполнители, и черный барон нашел способ получить ценные сведения. Именно поэтому он так хотел устроить эту встречу с графом, был готов заплатить деньги за часть тайны.

Каким-то образом Авангуро сумел добраться до тайника с уликами, и перед тем, как покинуть страну, он похитил драгоценность и письма, желая отомстить неблагодарному другу.

 

Глава 6 Новые встречи

Жизнь в Мэриэге начала набирать свои обороты. Я напрасно решил, что в этом городе у меня не хватает знакомых. Расставшись с Черным бароном, я отправился в кабачок 'Корона и Перец' в надежде застать там Паркару и его друзей. Но вместо них встретил, совершено неожиданно для себя, другого человека. Это был довольный, чуть располневший, добрый старый товарищ, граф Пушолон.

Я был необычайно рад этой встрече. Оказывается, граф решил надолго обосноваться в Мэриэг. Он перестраивает особняк на улице Цветов, а пока проживает вместе с остальными домочадцами в доме своей кузины, герцогини Кафирии Джоку.

— Вы ведь знаете, у меня три юные дочери и наступает время, когда я должен о них позаботиться.

— Заботы, старые как мир, — улыбнулся я.

— Да, но к вашему счастью вы от них пока свободны.

— Это — вопрос времени. Когда-то и я скреплю себя подобными обязательствами.

— Надеюсь, этот день недалеко, я был бы рад погулять на вашей свадьбе.

— Обещаю вам, если такое случиться, вы будете самым почетным моим гостем, ибо вы первый напомнили мне об этом священном долге человека.

— Не давайте поспешных обещаний — вы в Мэриэге! В городе, где в любую минуту можете снискать себе расположение людей, куда более желанных в качестве посаженного отца на собственной свадьбе, чем я — скромный провинциал.

— Я не отступлюсь от своих слов даже перед королем!

Граф Пушолон покачал головой, и на лице его растеклась приветливая улыбка. В величайшей степени милый и рассудительный человек. Мы решили выпить за нашу встречу. Граф сказал, поднимая бокал:

— С удовольствием воспользуюсь вашим приглашением, но в отличие от вас мне не нужно искать себе невесту, чтобы увидеть вас за моим столом. Сегодня же вы будете моим гостем. Этим вечером я представлю вас герцогине. И кстати, примите мои искренние поздравления, баронет Орджанг. Герцогиня Брэд по достоинству отметила вас титулом.

— Ее милость не знает границ.

— Теперь готовьтесь принять милости из рук другой, не менее щедрой к своим друзьям герцогини, очаровательнейшей женщины, с незаурядным умом, что согласитесь, редкое сочетание.

Я вежливо поблагодарил графа и обещал, что обязательно буду этим вечером у него.

Беседа и хороший обед в кабачке укрепили мое мнение о том, какое везение было встретить графа.

Граф не обманул меня. Герцогиня и впрямь была незаурядной женщиной: на нее было приятно смотреть, не взирая на далеко не юные годы, и не менее приятно было ее слушать.

Это была вдова средних лет, и все свое угасающее очарование она успешно заменяла изрядным умом и тонкостью суждений, в чем я позже имел удовольствие не раз убедиться. Она весьма благосклонно приняла меня и сказала, что утром прочитала письмо герцогини Брэд и в нем была пара строчек обо мне.

Кэлла Кафирия внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Вы добились большой чести у герцогини. Как вам это удалось? Насколько я знаю кэллу Ивонну, ее внимание не так просто заслужить.

— Мне пришлось выполнить лишь несколько милых капризов. Уверяю вас, меня просто переоценили.

— А вы хитрец, мой милый провинциальный герой. Ну, так, если не хотите делиться со мной всеми вашими брэдовскими тайнами, то пускай, воля ваша. Зато я вам могу рассказать много интересного — в последнее время я ужасно скучаю по хорошему собеседнику. Говорите, чтобы вы хотели узнать?

— Расскажите, что вы знаете об ордене занарийцев или неберийцев, как его еще называют.

— Почему вас это интересует? Вы хотите вступить в него?

— О нет, просто я услышал разные вещи, которые рассказывают в городе. О том, что люди ордена спалили храм Водного Царства и убили жрецов.

— Какая чушь! — вспыхнула Кафирия. — Кому-то всегда выгодно перекладывать свою вину на других. Я мало знаю об этом ордене, но то, что я слышала, говорит о том, что этот орден проповедует добро и против всякого насилия: он создан для защиты сторонников учения Занарии. Кстати, правильное название его 'Лучи Неберы', его также называют орден Белой звезды. Однажды в Ларотум пришли люди из Алаконники, где получила свое развитие вера в звездных богов. Они объясняют то, что жрецы официального дарборийского вероисповедания исказили в учении о вере в богов с Аранды. Это не мои слова, так рассказывают люди, вы понимаете меня?

Я кивнул. Мне было понятно, что герцогиня не хочет, чтобы я знал об ее истинных пристрастиях в вере. Может, это казалось ей опасным, а может, другие причины руководили ей.

— Почему у этой веры появились разные толкования?

— Вы знаете, вообще, хоть что-нибудь о вере звездных богов? Теперь — опасно не знать.

Я вспомнил, что однажды слышал кое-что в Ритоле от доктора Прополинга. Но мне было интересно узнать более подробные сведения. И я сказал:

— Очень мало. Я вырос в другой стране, где был языческий культ. Но я всегда смогу отказаться от старой веры, если новая убедит меня в своем превосходстве.

— Это не то же самое что, плащ или шляпу купить. Вам придется сделать свой выбор. Может, не сейчас, но придется. Все идет к тому, что общество разделится на части. Я расскажу вам немного из истории нашей религии.

По преданию, записанному в книге Мира Иваном Мадарианином, все происходило так. На далекой земле Корона неба существовало племя небесных героев. Многие из них путешествовали по всему поднебесью, посещая разные звезды и населяя их живыми существами. Так они добрались и до нашей Аландакии. Они оставили здесь своих наследников. И дали им Знание. Они вернулись на свою звезду и оттуда продолжают наблюдать за нами. Они боги и все равны друг другу, живут в крепком союзе.

По мадарианскому учению, все подчиняются верховному богу Дарбо, а люди- всего лишь их создания, которых они очень любят и воспитывают как детей: то, наказывая за мерзкие поступки, то, возвышая. Некоторых они незаслуженно балуют, к кому-то более благосклонны, а кого-то недолюбливают. Они несправедливы в своих пристрастиях, и это надо принять как фатум. После смерти души людей возрождаются на священной земле, а тот, кто ведет неправедную жизнь, попадает в ужасное место Черная Пустошь, где его ждет расплата. Дарбоисты чтят Черного Лиса, который согласно легендам помог ему отыскать своего брата и сестер, две из которых служат ему женами, а Нажуверда дает мудрые советы. Тангро — брат и вечный слуга, защищающий Дарбо.

По занарийскому учению, описанному в Книге Истины, мы — потомки, а не создания богов, мы — земное их воплощение. В нас — божественная кровь, хоть мы и не бессмертны, но мы часть богов, которая оставлена жить и умирать на Аландакии для того, чтобы этот мир был населен и мог развиваться. Боги равны в своем союзе, они не подчиняются Дарбо. Один бог отдал демонам тьмы свою бессмертную душу, для того чтобы Аландакия могла выжить.

И занарийцы поклоняются пяти богам: Дарбо, Тьюне, Тангро, Нажуверде и Имитоне. Они также почитают Черного лиса и Пурпурного Оленя, который перенес Дарбо через зловонную пропасть.

Мы все равны, как и боги, — это же страшные слова о равенстве — сами понимаете: почему занарийцев так не хотят принимать в Ларотум, да и не только в Ларотум — они вносят в умы людей смятение.

— Почему король так способствует новой религии?

— Не такая уж она и новая. Просто ранее эти боги и легенды существовали наравне с остальными. Кто хотел — верил в них. Такое огромное влияние дарбоизм получил совсем недавно. Корнями своими он уходит в Алаконику — маленькое княжество на другой стороне Светлых земель. Древнейшие племена, населявшие Ларотум и вытесненные воинственными смотлами, частично переселились туда и унесли с собой древние верования.

Впоследствии они расселились по всей Аландакии и многие вернулись на исконные земли вместе со своим учением. Но здесь уже властвовали разные культы.

Иван Мадарианин — был первым учителем и создателем книги Мира. Он служил первым советником при одном из прежних королей. Дед Тамелия Олонсе был приверженцем старой веры. Кресалф и Тамелий приняли дарбоизм.

Сейчас на землях Ларотум появилось три известных ордена: орден Белого Алабанга — он создан с согласия и одобрения короля, орден Дикой розы, защищающий старые культы и храмы, и орден Лучи Неберы — он помогает сторонникам нового толкования дарборианства. Сами понимаете, что два из них действуют тайно. Особенные опасения вызывает орден неберийцев.

— В чем выражаются их действия?

— Лисы, так еще называют в народе королевский орден, не занимаются ничем особенным — сопровождают важных жрецов, несут караульную службу во время разных важных церемоний, шпионят за другими орденами и готовы на любые действия, которые служат мадарианским вождям.

Орден Дикой розы тоже шпионит за другими, еще пытается предотвратить гибель старых храмов, но действия его отнюдь небескорыстны — известно, что многие культы обладали чудесными реликвиями или артефактами, позволяющими удерживать власть в руках тех, кто к ним причастен. Орден Лучи Неберы всего лишь пытается устранить угрозу жизни приверженцев новой веры.

— Значит, им тоже приходится шпионить? А что, были попытки покушений?

— На Летних Играх в Мэриэге погибло много людей: представители известных и родовитых семейств. Они оказывали содействие последователям занарийского учения, позволили строить храмы на своих землях и противились официальному учению. Говорят, что старший брат короля, погибший на роковой охоте семь лет назад, очень благоволил им. Как видите, даже в королевком доме нет единства по этому вопросу. Что же вы? Каковы ваши планы? Я могу похлопотать о вас. К кому бы вы хотели попасть на службу — говорите — я нынче всесильна, — на лице герцогини Джоку играла тонкая улыбка и томный взгляд из-под тяжелых век: она как люди, достигшие особой мудрости, смеялась над всеми и над собой, но так что этого никто не понимал.

— Мне не придется вас беспокоить своими просьбами. Я с этого утра уже скрепил себя обязательствами.

— Вот как? — удивилась герцогиня. — А вы — просто стремительны! И к кому же, позвольте узнать, вы устроились на службу?

— Меня принял в свою свиту принц Орантон. Как вы считаете, это хорошее место? — слукавил я.

— Даже так? — снова удивилась герцогиня. — Ваши успехи просто сногсшибательны. Боюсь спросить о том, как вам это удалось.

— Ничего необычного, принцу понравилось, как я фехтую.

— Что ж, вас ждет успех на этом поприще: принц ценит своих людей. Но хочу предупредить вас: будьте теперь очень внимательны — чужой успех у многих возбуждает зависть.

Я вернулся домой достаточно поздно.

Был теплый вечер. Я несколько раньше, чем обычно, вернулся домой и после плотного ужина — делать было нечего — отправился в свою комнату. Я прилег на кровать, в задумчивости изучая потолок и прислушиваясь к звукам, доносящимся из приоткрытого окна — легкая дрема сморила меня.

И вот, сквозь забытье я слышу какой-то шум. Снится мне лай собак, крики, топот коней, гром на крыше, металлические звуки и страшный грохот у меня за головой.

'Что за демоны?' — ругаюсь я спросонья и, ничего не понимая, раскрыв глаза, пытаюсь разглядеть хоть что-нибудь в сумерках, сгустившихся в комнате. Вижу неясный силуэт и слышу тяжелое дыхание. Снова крики из-за окна: 'Вот он! Держите!' — 'Нет! Он туда убежал!'

Опять грохот сапог по крыше, ржание коней и возня с воплями: 'Ой, мамочки!'

Я зажег свечу и осмотрел комнату — забившись в угол, на меня смотрел несколько испуганный молодой человек, без меча и другого оружия, одетый как сын богатого купца или зажиточного горожанина.

— Я вас умоляю — не выдавайте меня, — взмолился он.

Странно, но я с самого начала и не помышлял об этом.

— Кто вы такой? — строго спросил я его.

— Меня зовут Юнжер. Я вполне безобидный человек, я не сделал ничего плохого, прошу вас, не гневайтесь за мое вторжение.

— От кого вы убегали?

— Пустяковое дело — ревнивый муж! Скажу вам прямо — я сильно полюбился одной дамочке на свою беду, она со мной стала миловаться, а муженек тут как тут.

— Должно быть это важный человек, если, охотясь за вами, перебудил весь город. Кстати, как вы сказали, вас зовут?

— Юнжер. Не хотите скоротать вечер — еще ведь рано спать для молодых людей. Может, партию в карты или сыграем в кости — у меня с собой и то и другое.

Имя это оказалось мне до странности знакомым — я совсем недавно его слышал, но не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

— Что ж, я не прочь сыграть с вами в карты.

И я пододвинул стулья к большому сундуку, заменявшему мне и стол и шкаф.

Весь вечер Юнжер занимал меня пустой болтовней, игра шла ровно с переменным успехом, под конец я все же остался в небольшом выигрыше, на чем мы и расстались глубоко за полночь.

Я посоветовал Юнжеру более не хаживать к злокозненной дамочке и держаться подалее от ревнивого мужа.

'Вполне приятный молодой человек, — пробормотал я, когда закрыл за ним входную дверь, дабы не испытывать его прыжком из окна.

И вот чудно, только закрывши дверь, я вспомнил, где прежде слышал это имя: 'Юнжер!' О человеке с таким именем и похожими повадками говорил Шип Соро! Это был студент, заколдовавший профессоров в Файлено. На меня словно ведро холодной воды вылили. 'Это ж, надо!' — подивился я себе, — я ведь ничего не понял, играл с колдуном или сыном колдуна, а что он мог со мною сотворить?! И, скорее всего, он навел на меня какое-то легкое заклятие, оттого меня и память подвела, на которую прежде не жаловался — я нервно повел плечами — словно сбрасывая с себя все чары.

Интересно все же, от кого и почему он убегал? — размышлял я. Ясно ведь теперь, что не от ревнивого мужа. Это ж надо мне так расслабиться, а что если он замешан в преступлении, а что если бы его нашли у меня?

'Вот болван', - сказал я себе и снова задумался.

Видно, парень этот совсем не простой, если сумел меня так расположить к себе.

Случайны ли все наши встречи с людьми? — мы не знаем: на первый взгляд кажется, что все действительно случайно, сейчас я не придал этой встрече никакого значения. Я скорее удивился и развлекся слегка, но кто бы мог подумать, что человек этот, Юнжер еще не раз появится в моей истории.

 

Глава 7 Новости от набларийца

На следующее утро меня разбудил Гилдо, укоризненно показывая на открытое окно, из которого хлестали не по-зимнему яркие лучи солнца.

— Не хорошо, хозяин, спать с открытыми окнами, так и простуду получить недолго.

— Скорее — удар по голове! — мрачно пошутил я. — Чего это ты, Джосето Гилдо, ко мне в няньки нанялся! Притащи-ка мне лучше завтрак и воду для умывания.

— Сию минуту, хозяин, вот, к вам тут посланец от самого принца Орантона приходил, письмецо принес.

— Давай сюда!

Это была короткая записка от графа Лону.

'Баронет, не хорошо игнорировать внимание светлейшей особы. Если вам было назначено являться к нему во дворец каждое утро, а эта милость даруется как величайшая привилегия, то, пренебрегая ей, вы оскорбляете того, кто к вам благосклонен. Он спрашивал о вас несколько раз!!! Мне надоело отвечать, что я ничего не знаю.

Лерг-норг, граф Лону'.

Я засмеялся! Мной хорошо был рассчитан этот ход — не затеряться в толпе придворных и показать, что я знаю себе цену.

Ну что ж, сегодня можно и показаться, особенно после того, как меня так настойчиво пригласили.

Валедо Орантон был очень любезен. Он спросил меня: чем я занимаюсь, на что я ответил:

— Осматриваю город и завожу друзей.

— Ваши друзья теперь здесь.

(Намек был мной понят.)

Принц изволил поинтересоваться, при каких обстоятельствах была найдена известная мне вещь, то есть ларец.

— Герцогиня приказала устроить уборку в подвалах замка. Позвольте полюбопытствовать, вам что-нибудь известно об этой вещи?

— То-то и оно, что нет! И мне не терпится на нее взглянуть.

Мы вышли от принца дружной толпой. Увы, только дружбы между нами еще не было. Но я был терпелив и настойчив. И вскоре представился отличный случай подружиться.

Пока я внимательно изучал город, словно готовился к его штурму — под покровом плаща я узнал много интересного. Я не собирался посягать на Белый Город, но зато я узнал, как можно проникнуть в него, минуя ворота. В мэриэг имелись подземные ходы, которые соединяли его кварталы и этой тайной владели немногие.

Мои попытки проникнуть во дворец не имели успеха — я не смог перейти даже ворота — что-то останавливало меня — я кружил вдоль стены, но так и не смог пересечь невидимый рубеж силы.

'Наверное, здесь происходит тоже, что в замке Брэд, — подумал я, — дворец защищает чья-то магия'!

Побродив по городу невидимкой, я узнал немало интересного, еще пару раз я наведывался в дом набларийца, но там более ничего не происходило — и я на время утратил к нему интерес.

Но он сам захотел меня увидеть и через пару дней снова пригласил к себе на обед.

— Как вам в Мэриэге? Успели обзавестись друзьями? — полюбопытствовал сэлл Рантцерг.

— Я ведь еще недавно в городе. Пока привыкаю к столичной жизни.

— Вы бываете в доме принца, не так ли?

— Да, он любезно приглашает меня.

— Это очень хорошо. Вы знаете, — прокашлялся наблариец, — у меня есть полезные сведения для принца, но, видите ли….я не знаю как их ему преподнести.

— Что за сведения? Вы хотите продать их?

— Обижаете! Нет. Мне бы хотелось оказать принцу услугу. Беда в том, что из моих уст это сообщение будет малоприятно услышать. Я ведь человек маленький, опять же проживаю в подозрительном месте. Принца должен предупредить человек, вызывающий доверие-благородный.

— И вы назначил этим человеком меня, — улыбнулся я.

— Да. Вам — принц определенно поверит.

— Я попробую, но что за новость вы хотите передать ему?

— Принца хотят втянуть в одну малопривлекательную историю. В ней замешана женщина, с которой он встречается — одна придворная дама. Так вот, она состоит на службе у магистра ордена мадариан графа Нев-Начимо. В ближайшее время она попросит принца посодействовать в устройстве на одну придворную должность, в королевскую канцелярию, своего родственника.

Далее будет следующее — этот человек организует тайную связь с королем Анатолии. В один прекрасный день их переписка будет 'перехвачена', связь раскрыта, и король посвящен в подробности заговора. Молодой человек вовремя успеет бежать или будет убит (все зависит от чувств его родственницы), а на одно известное лицо ляжет позорная тень государственной измены.

— Зачем все это нужно мадарианам?

— Боюсь, что все это нужно не только мадарианам, если учесть то обстоятельство, что король покровительствует этому ордену. Не забывайте, что у Тамелия есть сын, а старший брат умер при загадочных обстоятельствах. Вам известен закон о престолонаследии?

(мне был хорошо известен этот закон, по которому право на трон переходило от брата к брату, и только после смерти последнего могло вернуться к сыну старшего.)

— Кто знает, может король рад отыскать любой повод, чтобы расчистить ступеньки к трону для своего отпрыска. Герцог Орантон на этом пути — досадная помеха.

— Но для обвинения в государственной измене этого все равно не будет достаточно. И потом, насколько достоверны эти сведения?

— Я — хозяин Черного Города. Думаю, что вам негласно об этом уже сообщили. Кто, как не слуги выбалтывают, за определенную мзду, секреты своих хозяев, которых они в душе, как правило, ненавидят. Абсолютная преданность — это сказка!

— Но ведь предан же вам Гротум!

— Вы, наверное, забыли, что Гротум не слуга, он — друг. Нас многое связывает. А о вас я уже достаточно много наслышан. Вам можно довериться и потом, я хорошо помню, что должен за услугу, и я уже начал возвращать свой долг. Если принц убедится, что вы правы — это для вас хороший знак. Если вы хотите возвыситься, то лучший способ — заслужить доверие своего покровителя.

— А вы — недолюбливаете короля!

— Увы, есть, за что его не любить. И он не ценит моих услуг. Он вообще ничего не ценит. Принцу же нужна поддержка.

— Но ему все равно не пережить молодого наследника. Даже, если Орантон унаследует корону от Тамелия. Так что рано или поздно — власть опять сменится, мы с вами гипотетически рассуждаем. Ваши усилия в любом случае окажутся тщетными.

— Кто знает! Наследник тоже подвержен всяким случайностям. Есть шанс, что сыновья Орантона унаследуют королевство, если у короля не появится еще мальчик. Я тоже гипотетически рассуждаю.

Я погрузился в размышления — дело-то щекотливое! Как это преподнести столь важному человеку, чтобы при этом он поверил тебе, и гордость его не была уязвлена — я не был силен в дипломатии, и я был неопытен в тонкостях придворного этикета.

Чем больше я думал, тем больше сомневался. Но в какой-то момент я решил — была не была, если принц разозлится на меня и не поверит — я просто вернусь к началу. И хотя меня точил червь сомнения — я сомневался в искренности черного барона — уж не хочет ли он меня подставить — несмотря, что трезвый расчет убеждал меня в другом, я все же отправился к принцу.

Ему доложили обо мне. И я прошел в шикарно обставленную гостиную, где уже было в сборе все общество.

Беседа при моем появлении стихла, но через минуту возобновилась снова. Говорили, как всегда, ни о чем.

Принц почувствовал, что у меня к нему есть дело. Его взгляд встретился с моим — и был очень внимательным.

Принц и виду не подал, он продолжал снисходительно слушать пылкие речи Паркары и запальчивые Алонтия Влару. Эти двое любили поспорить, а уж если к ним присоединялся барон Равгад, то этому спору не было конца.

Потом, все же принц сказал, что ему надо вручить мне письмо от герцогини Брэд — она еще не знала моего нового адреса и написала для меня письмо на адрес принца.

Это был хороший предлог, чтобы удалиться в кабинет, не привлекая особого внимания. Только болезненно пристальный взгляд Алонтия проводил нас.

— Герцогиня к вам очень внимательна, — сказал Орантон, — и у меня создается такое впечатление, что чувства ее к вам превосходят

обычное отношение госпожи к вассалу. Вам удалось разжечь в ней что-то более нежное.

— Не будем шутить с женскими чувствами, я достаточно серьезно отношусь к ним, но, тем не менее, я разговор, с которым я пришел к вам частично касается женщины…. хорошо вам знакомой.

— Это интересно, — оживился принц.

(Не так интересно, как ты думаешь.)

— Я рискую навлечь на себя вашу неприязнь.

— Говорите!

— Мне сообщили из верного источника, что один человек, которого вам в скором времени рекомендуют на должность во дворце, на самом деле не достоин вашего внимания, рекомендация ваша в дальнейшем может бросить тень на ваше имя, ибо этот человек просит о покровительстве с самыми предательскими намерениями. Я осмелюсь дать вам совет: проявите особый интерес к предложению, которое будет исходить от баронессы Декоприкс.

Принц смотрел на меня во все глаза, видимо его поразила моя прямота.

— Вы предлагаете мне такое! Выразить недоверие благородной даме?!

— Я лишь советую, простите за дерзость, проявить всевозможную осмотрительность. Если у вас вызывают сомнение мои слова, попробуйте побольше узнать о молодом элле, родственнике баронессы. Одно время он проживал в Анатолии и завел там много полезных связей, чересчур полезных для человека, обросшего карточными долгами. Место в королевской канцелярии может стать серьезным искушением.

— Баронесса знает об этом? — голос принца стал очень даже серьезным.

— Считаю для себя невозможным говорить что-либо о благородной даме, но вам известно, что она тайная поклонница новой веры?

Принц вздрогнул.

— И она тайно посещает дом магистра.

— Графа Нев-Начимо?

— Да, мне так сказали.

— А вашему источнику можно доверять?

— Я бы на вашем месте проверил, но мне точно известно, что баронесса была вчера у графа. Я сам видел ее, — и я показал на миниатюрный портрет баронессы, который стоял на письменном столе в овальной рамке.

— Ладно, я провею ваши слова, надеюсь, что вы действовали из лучших побуждений. В последнее время все меньше людей стало заслуживать доверия.

Я поклонился, и принц дал понять, что аудиенция закончена. У выхода я столкнулся с тремя из четверки друзей.

 

Глава 8 Проверка на Веселой Горке

На этот раз молодые люди: Брисот, Паркара и Флэгерций Влару не спешили пуститься прочь, а обратились ко мне с предложением.

— Послушайте. Орджанг, — сказал Брисот, — мы тут собрались на небольшой поединок, но Караэло не смог пойти с нами — нужен четвертый. Не хотите прогуляться?

Я пожал плечами и сказал:

— С удовольствием! Я люблю… прогулки в хорошей компании.

— Отлично!

— По какому поводу драка? — поинтересовался я у Влару.

— Помните ночную встречу у моста? Тогда мы все решили, что это люди коннетабля, их орден Лучи Неберы или Белой Звезды, а еще его называют орден Равных. В плащи с их знаками были одеты люди напавшие на нас. Но один из тех, кого ранил Караэло, был узнан благодаря своей ране. И этим человеком являлся мадарианин, из Ордена Белого Алабанга. Как вы полагаете, это поведение достойно благородного кэлла? Прятать свое лицо под чужой маской?

— Разумеется, нет!

— Вот и мы так подумали и решили наказать негодяя и его дружков, пригласив на поединок, где не будем скрывать свои лица.

Но кроме этого есть еще один повод для встречи, граф Брисот жаждет увидеть одного из этих друзей, они еще раньше назначили свой поединок.

О встрече договорились возле крепостных ворот в Черном Городе, в месте под названием Веселая Горка.

Это было укромное место — небольшая площадка: очень удобная для подобных встреч. Как мне успел сообщить по дороге туда Влару — Веселая Горка — излюбленное место дуэлянтов, и они его в шутку прозвали Невеселая Горка.

Почему это уголок назывался 'горка' — непонятно. Это была плоский пустырь.

— Однажды тут была такая схватка, что навалили гору из окровавленных тел, — объяснил Влару, — а прежде народ ставил помосты наподобие горок, вот, поди, теперь разберись: отчего ее так назвали.

Перед нами с одной стороны высилась крепостная стена, а с другой — стена, отделявшая Черный Город от Коридора.

На площадке нас поджидал один человек, одетый изысканно и державший себя весьма вызывающе. Он смерил нас вех презрительным взглядом и едко сказал:

— Вы целую толпу с собой привели, Брисот, вам случайно не страшно драться со мной?

— Напрасные шутки, Нев-Начимо! Если ваши товарищи ничего вам не объяснили, то я думаю, что они это сделают, ибо мы с графом Аров-Мином договорились о встрече именно здесь, в этот час, дабы не усложнять дело, и сразу убить двух зайцев: решить дело графа с вами и поставить точку в той истории на мосту, в Шапэйе.

— Ах, вот, как! Так вам захотелось неприятностей, и вы решили поднять руку на самый могущественный орден, которому покровительствует сам король?

При виде этого человека лицо Брисота исказилось от ненависти. Он даже ничего не ответил на словесный выпад противника.

— Что с ним? — спросил я Влару.

— Видите ли, — тихо ответил мне Влару, — этот человек давнишний враг Брисота, он расстроил его свадьбу с любимой девушкой. Оговорил нашего друга перед будущим свекром, и свадьбу отменили. Более того, из-за этой клеветы у Брисота была размолвка и с собственной семьей. Граф уже однажды дрался с этим ничтожеством на дуэли, но что-то помешало ему убить Нев-Начимо.

— Чего же мы ждем? — нетерпеливо спросил Паркара.

— Сейчас подойдут мои товарищи, — сказал Нев-Начимо, — или вы пришли совершить убийство?

Ждать пришлось недолго — вскоре подоспели еще три немного запыхавшихся человека. Увидев одного, я вздрогнул от неожиданности.

— Простите, что заставили вас ждать, нас задержали важные персоны, — сказал уже хорошо знакомый мадарианин. Тот, с которым я дрался в трактире по дороге в Номпагед, тот, что со своим товарищем пытался похитить Джильаланг. Он тогда отведал хороший удар моего меча, а теперь стоял — живой и невредимый!

И он не сразу, но обратил на меня внимание:

— А-а, опять — вы! Что-то слишком часто наши с вами дороги стали пересекаться. Признаться, я надеялся встретить вас еще разок и вернуть вам все сполна: и за себя, и за друга-виконта Нев-Начимо, брата вот этого кэлла и сына очень влиятельного в Ларотум человека.

При этих словах противник Брисота сразу перенес внимание на меня:

— Это — правда, Аров-мин? Он убил брата?

— Чистая правда! Разве бы я смог тебя в таких вещах обманывать!

— Он пожалеет, — отрывисто сказал Нев-Начимо.

— Ну и долго мы будем здесь болтать о пустяках? — беззаботно высказался Паркара. Уж ему-то все было нипочем.

— Спешу удовлетворить ваше нетерпение, — сказал еще один наш противник, — виконт Лаоджон Фляпрен, к вашим услугам.

— Мое имя вам тоже хорошо известно, кэллы, граф Риндерн, буду иметь честь скрестить с вами оружие.

— Итак, кэллы, приступим к делу, — объявил граф Брисот, — ради соблюдения обычая, спрошу — причина нашего поединка не может быть устранена иным путем? И сам же отвечу — нет!

Все согласно закивали.

— Золотые слова, Брисот, вы прирожденный полководец, — сказал Паркара и встал в позицию.

Волей-неволей, я оказался напротив Аров-Мина. Он совершено поправился и был в превосходной форме. 'Уж и был ли тот удар?'- сомнением подумал я.

Он набросился на меня, и наши мечи засверкали в руках, отбивая удары.

'Встречи с этим человеком входят в досадную привычку!' — думал я. А еще я подумал, что не успел приехать в Мэриэг, а уже нашел себе несколько историй и завел парочку добрых врагов. Ведь ни командир караула, ни эти дуэлянты, если они останутся в живых, симпатии ко мне явно испытывать не будут. Что ж, всему свое время: пока дерусь, а там посмотрим.

И, едва не подрезая крылышки многочисленным голубям, мы упражнялись в старой, как мир забаве: 'кто кого'.

Или боги хранили Аров-Мина, или я так и не научился наносить смертельные раны, но он схватился за бедро — я сильно рассек ему ногу, быть может, даже задел кость. Выронив меч, он прислонился к чахлому деревцу — из раны хлестала кровь, и он стремительно бледнел.

Я посмотрел на других участников — они были полны сил, и ни один еще не получил раны.

Не в моих правилах было добивать поверженного противника, вообще-то я миролюбивый человек — и только страшная ненависть и месть, которых я еще в своей жизни ни к кому не испытывал, заставили бы мою руку нанести смертельный удар.

— Я вам помогу, — сказал я Аров-Мину. Он бросил на меня злобный взгляд, но сдержался и ничего не ответил.

Второй раз уже по приезду в Мэриэг мне побывать в роли лекаря — только теперь оказывал первую помощь не другу, а врагу. Я усадил его на небольшой каменный выступ и велел снимать рубашку. Дрожащими от потери крови движениями, он с моей помощью высвободился из рукавов, и я порвал ее на полосы — оказалось мало. Пришлось снять и свою новую рубаху из дорогого сакрандового полотна.

Я плотно перевязал рану и еще перетянул ногу ремнем повыше раны — кровотечение временно остановилось, но повязка тут же пропиталась кровью. У Аров-Мина кружилась голова и было видно, что он боится.

— Ваша рана очень опасна из-за потери крови, — сказал я ему. — Я пойду за помощью, а вы пока держите ногу в приподнятом положении, чтобы кровь не приливала к ране.

Я окинул взглядом поле сражения: Брисот теснил Нев-Начимо — тот пятился с холодной улыбкой, но вот клинок Брисота вонзается в его грудь, только что за чудеса — несмотря на страшный удар, он упирается во что-то жесткое и с лязгом скользит прочь.

На Нев-Начимо кольчуга, да такая прочная! Брисот понимает это и успевает парировать ответный удар: он вышибает меч из руки Нев-Начимо и наносит ему смертельную рану в горло — туда, где нет защитной кольчуги. Виконт буквально пригвожден к стене, и изо рта его струится кровь.

Я иду за помощью в соседний двор, и за небольшую плату четверо бездельников делают импровизированные носилки из досок и отправляются вместе со мной за раненым.

Боевые действия на пустыре начинают стихать: Паркара мило улыбается своему противнику, которого он обезоружил, и вынуждает его капитулировать; Влару получает небольшую царапину, но все же не сдает своих позиций. Аров-Мин просит графа Риндерна прекратить бой и помочь ему добраться домой.

Тот уступает его настойчивым просьбам. И двое наших врагов, уцелевших в поединке, распоряжаются насчет тела виконта Нев-Начимо, и один из них, Фляпрен, не прощаясь с нами, что, по моему мнению, очень невежливо, сквозь зубы цедит, что теперь в лице графа Нев-Начимо мы обрели кровного врага. Два убитых сына! Нам не простят! Они удаляются, сопровождая нанятых мной носильщиков.

 

Глава 9 Друзья и враги

После этой дуэли отношение ко мне переменилось: меня проверили, меня приняли. Более того, теперь у нас общие враги.

— Но отчего вы не закололи этого типа, Орджанг? — спросил Паркара.

— Я же не убийца, Паркара. А почему вы пощадили своего противника?

— Я тоже не такой кровожадный! — и мы весело переговариваясь, еще возбужденные от пережитой схватки и от осознания новых опасностей в лице мстительного графа идем праздновать победу в ближайшее питейное заведение.

Там же мне приходится рассказать, опуская некоторые подробности, например, о Джильаланг, о наших предыдущих столкновениях с Аров-Мином. Там же меня расспрашивают о моей прежней жизни, и кое-какими событиями из оной приходится поделиться.

Меня с интересом слушают и задают вопросы — я стал для них почти своим. 'В общем, стоило ввязаться в это дело, чтобы завести таких друзей',- тогда думал я.

Кое-что меня радовало не меньше, чем эта дружба — я убедился, что наблариец меня не подвел. Орантон ничего не сказал мне, но со слов болтливого Паркары я понял, что у баронессы Декоприкс сильно испортились отношения с принцем, у них вышла бурная ссора, и баронесса удалилась с оскорбленным видом.

Наблариец также оценил мое доверие: при новой встрече со мной его черные глаза поблескивали, как две огромные маслины, и он заговорщицки улыбался.

— Видите ли, дорогой кэлл Орджанг, я очень рад, что мне удалось наладить связь с принцем. Все, кого я знаю в Мэриэг, а знаю я немало людей — все постарались бы использовать любые сведения себе во благо и не совсем в соответствии с истиной и с моими скромными интересами. Никому нельзя доверять! Решительно никому.

— Если у вас еще появятся какие-либо ценные сведения — буду рад помочь

— Пренепременно постараюсь.

— Я хотел бы больше узнать о придворной жизни, посвятите меня в ее тайны, как обещали.

И он посвятил. Он много чего знал этот паучок. К нему многие обращались за советом, за помощью в щекотливых делах, за сведениями и, конечно же, за деньгами.

Теперь я часто бывал в компании новых товарищей. И чем больше я проводил с ними времени, тем больше убеждался, что сделал правильный выбор. У меня появилась возможность присмотреться к ним повнимательнее.

Брисот был человеком серьезным, но прямым и честным. Внешность его, как я уже говорил, была проста: гладковыбритая голова имела форму ореха; загорелая кожа и маленькая бородка; широкие плечи и достаточно мощное тело — вот портрет Брисота, хорошего бойца и надежного товарища.

Виконт Петрий Караэло — был более утончен в манерах, строен и изящен, что вовсе не делало его худшим в бою — он прекрасно владел любым оружием. Одевался он строго, но изысканно, и с ним приятно было вести беседы. Его отличала ироничность в суждениях и, может быть, некоторая, на первый взгляд, холодность в общении.

Флагерций Влару, в отличие от своего вспыльчивого и нервного брата Алонтия, был спокойный, добродушный человек, с приятной улыбкой и не менее приятным голосом.

Паркара — обладатель вьющихся барашком светло-русых волос, невысокий, коренастый, шумный, большой весельчак и волокита-душа компании.

Все они были, безусловно, преданны принцу и входили орден Дикой розы.

Каждое событие имеет две стороны — я приобрел друзей, а вместе с ними новых врагов.

Последствия нашей дуэли не заставили себя ждать: и меня, и Брисота — человека известного в Мэриэге, искало возмездие

от убитого горем отца. Наверное, в этом есть определенная справедливость, чувства этого человека нуждались в выходе, но это не оправдывало способа, который он изобрел для отмщения. Он подослал к нам наемных убийц.

Обычно время мы теперь проводили вместе и все же жили порознь: я на улице Стойкости, недалеко от Круглой площади, Брисот жил в своем доме в Белом городе, он был богатым человеком. Паркара имел обыкновение жить у своих любовниц, пока они ему не надоедали, а дом его находился на улице Ленточников. Влару и Караэло снимали на двоих одну большую квартиру на улице Лупони в Синем Городе.

Самый верный способ был — подкараулить нас вечером, когда мы возвращались домой, или попытаться проникнуть к нам домой ночью и убить спящими. Так и попытались. Только Брисот, обладатель чуткого сна, разворотил свою роскошную комнату и повышвыривал неудачников в окно, а потом стал закрывать на ночь окна.

А что касается меня, то лишь счастливая случайность спасла меня от удара ножом в спину — обыкновенная щекотка спасла мне жизнь — я поднес руку, чтобы почесать спину — это было и смешно и досадно — и перехватил чужую руку. 'Как вовремя', - подумал я, сделав этот перехват. Дело было возле моего дома. Я уже вставил ключ в дверь, как произошла попытка покушения.

Нападавших было много, и действовали они очень тихо, в принципе я должен был быть убит сразу, но я выиграл секунды, — и все завертелось с молниеносной быстротой. Я уже говорил, что медальон из тайника графов Олдей давал возможность хорошо видеть в темноте, и у меня было некоторое преимущество.

Им пришлось отказаться от мысли заколоть меня ножом, потому что я вытащил меч, у этих негодяев были и мечи, они окружили меня как стая волков. Мне помог Гилдо. Я о нем начисто забыл, он проводил дни свои в безделье и кроме забот о моей одежде ничем не занимался.

Он внезапно появился из двери. Как утверждал Джосето позднее, он ждал меня и сразу поспешил на помощь — я принял его милую ложь, скорее всего Гилдо направлялся к какой-нибудь симпатичной лавочнице. Во всяком случае, это было кстати. Вместе мы отбили нападение и уложили троих, один сбежал, прихрамывая. Гилдо оттащил трупы подальше от дома и вернулся ко мне:

— Ну как, вы целы, хозяин?

— Как видишь, еще дышу.

— Неосмотрительно вы поступаете, разгуливая один в такой поздний час. Грабители и убийцы любят это время.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это были не грабители? Тебе такой хозяин по вкусу, не захочешь уйти?

— А сэлл Рантцерг мне спокойной жизни с вами и не обещал, — усмехнулся Джосето.

— Ты хорошо дерешься!

— Ваша похвала, как бальзам на мое сердце. Позвольте мне сопровождать вас в ваших ночных прогулках.

— Что ж, может, я так и буду поступать, несмотря на риск прослыть трусом.

— Это лучше все же, чем прослыть трупом!

— Ты так думаешь?

— Угу.

Больше таких попыток граф Нев-Начимо не предпринимал, что и беспокоило. Хуже того, барон Аров-Мин надумал предложить мне свою дружбу — это уж вовсе озадачило меня.

Его приглашение принес слуга одетый солидно, Аров-Мин был богатым землевладельцем, и он мог позволить себе что угодно.

Я пошел — мне было интересно узнать, чего он хочет, но на всякий случай я прихватил с собой Гилдо.

Особняк Аров-Мина находился на улице Эстевы. Глядя на его роскошный дом, на многочисленных слуг, я понял как велико могущество людей, на пути которых оказался я.

Аров-Мин держался с гордостью и достоинством, как и подобает человеку его положения. Он был любезен, но этой любезности не хватало человеческой теплоты. Мне предложили кресло и вино. Я сел, но пить отказался.

Барон полулежал в постели и начал с формальных извинений за свой вид.

— Как ваша рана?

— Врач из Кильдиады сотворил чудо: нога при мне, но еще четыре саллы я точно ходить не буду. Если бы не вы, меня бы не было на этой постели. Вы, наверное, удивились моему приглашению? — спокойно сказал Аров-Мин, поигрывая золотой безделушкой.

— Несказанно!

— Признаюсь, меня очень тронуло ваше поведение на поединке — вы проявили особое благородство — забота о раненном противнике не может не вызвать уважение. Он сделал что-то вроде поклона из положения лежа.

Пришлось и мне в ответ поклониться — обмен любезностями — ничего более.

— По досадному стечению обстоятельств вы оказались моим врагом, но как сказал мудрец, умение прощать делает нас творцом своей судьбы, ибо вместо врага обретаешь друга, — я дрался с вами два раза и мы оба живы, что это, если не знак свыше?

— Вы предлагаете мне мир? — тон мой был очень удивленный.

— Я предлагаю больше — стать союзником и все досадные разногласия оставить в прошлом, где им и место.

— Это очень великодушно с вашей стороны, кэлл Аров-Мин, и я не вижу для себя препятствий к этому миру, но что значат ваши слова: 'стать союзником'? Союзником в чем?

— Вы ведь новый человек в Мэриэг, верно? А новому человеку легко растеряться и потерять голову в нашем городе и в прямом и в переносном смысле. Всегда найдутся люди готовые запудрить мозги своими идеями. Вам известно, что в Ларотум началась непримиримая война за веру. Но остались еще очаги, с тлеющим углями лжи и порока, которые следует затушить ледяной водой настоящей веры. Еще их можно сравнить с гнойниками, тогда их надо выжечь, чтобы зараза не распространялась.

(не слишком ли много сравнений, мадарианин?)

Культы древних верований, разлагающих умы суевериями и обрядами — их ложные боги указывают ложный путь.

Но даже светлые боги Аландакии не вызывают у многих священного трепета и их благословенные имена безумцы дерзают использовать в лжеучениях. О неберийцах что-нибудь слышали?

Я кивнул.

— А об ордене Дикой розы, защищающей старые культы?

— Да, о них теперь часто говорят.

— Вы-то сами, я надеюсь, не принадлежите к этим группам людей, сеющих смуту и ложь.

— Я воздерживаюсь от любых крайних проявлений своих религиозных чувств. Скорее всего, я еще не понял своего духовного назначения. Я в поисках пути.

Аров-Мин осуждающе покачал головой.

— Ваши слова греховны по сути, но это все-же лучше, чем открытое заблуждение и бунт. Я принадлежу к ордену Белого Алабанга. Вам знакомы тезисы нашего учителя Мадарианина? Вы знакомы с книгой Мира?

— Лишь понаслышке.

— Вот, возьмите, — он протянул мне толстую книгу в мягком кожаном переплете, с золотым тиснением и рисунками. — Почитайте и решите, для себя с кем вы.

— Не знаю, стоит ли начинать!

— Я не осуждаю вас, ибо некогда сам был лишен духовного проводника, но ко всем приходит пора познать истину.

— Не хочу возражать вашим убеждениям, но истина в руках человека всегда была спорным вопросом. Что, в сущности, вы предлагаете мне?

— Войти в наш орден, сначала воином, а потом подниматься по ступенькам: адепт, первый воин и посвященный. Я уже на пути от первого воина к посвященному.

(поздравляю, не буду посягать на твое счастье, — мысленно процедил я.)

— А как же на это посмотрят ваши друзья? Отец убитого виконта Нев-Начимо? Мне известно, что он очень влиятельный человек. Разве сумеет он простить мне своего сына. Недавно возле моего дома на меня напали трое неизвестных и пытались убить. Только по счастливой случайности я уцелел.

— Вы намекаете на месть со стороны графа? Но помилуйте, он же сам просил меня поговорить с вами!

— Он сам?! — удивление мое не знало границ.

— Да, он лично просил меня об этом. Я объяснил ему все обстоятельства той истории в Ритоле, и он решил, что с вашей стороны там не было никаких умышленных действий против его семьи. Вы стали волей случая виновником смерти его сына. Так вы согласны?

Я чувствовал себя сбитым с толку — сначала меня пытаются убить, а потом предлагают дружбу! Но я точно знал что отвечу.

— Видите ли, кэлл Аров-Мин, приехав в Мэриэг, я не терял времени даром и уже успел пристроить свое бренное тело ко двору одной высокопоставленной особы. Боюсь, что еще недостаточно духовно созрел, чтобы служить сразу двум силам: и духовной и физической, а если решу расстаться с тем, кто принял меня — то так легко перебегать от покровителя к покровителю — это выглядело бы легкомысленным.

Глаза Аров-Мина мрачно сверкнули.

— А почему вы ни разу не спросили меня про события в Ритоле?

— Этот вопрос имел бы смысл, если бы вы согласились на мое предложение, — усмехнулся Аров-Мин, — теперь же вы станете лгать, либо уклонитесь от ответа.

— Вы ведь не скажете мне: зачем хотели похитить женщину?

— А вы ни за что не скажете, где спрятали ее, — снова усмехнулся барон, — зачем вы ввязались в ту историю? Очень подозрительная дамочка: откуда она, кто она, зачем плыла в Ларотум?

— Может, и не в Ларотум вовсе — ее принесло течением. И она очень пострадала от своего путешествия.

— Знаете, я действовал по своему личному побуждению, и очень жалею теперь, что в тот момент у меня не было на руках приказа короля, иначе вы бы с радостью сами все рассказали. А насчет вашего высокопоставленного покровителя, — он мне хорошо известен, точно также как и его заблуждения. Подумайте над этим — идти по ложному пути опасно не только для души, но и для тела.

Он был уязвлен и с трудом скрывал это. Чувствовалось, что мое согласие было для него делом чести.

Меня это удивляло, ведь, в сущности, был для их ордена мелкой птицей, или они рассчитывали, что со своим приходом я принесу какие-то секреты. Но какие? Аров-Мин сам только что заметил, что я человек новый, а значит, тайнами обрасти еще не успел.

Они что-то замышляли сделать через меня, и теперь я ужу сомневался в своем поспешном отказе, кто знает, может, я сумел бы извлечь пользу, ведя двойную игру. Но тогда я был еще не готов к такому повороту.

 

Глава 10 Блеск замка Дори-Ден

Не прошло и саллы с момента моего приезда, как Орантон пожелал, чтобы я, вместе с виконтом Караэло и Флагерцием Влару, сопровождал его во дворец, на обычный агвор у короля. Под этим словом понималось что-то вроде маленького приема — от пятидесяти до сотни человек гостей, не считая королевских домочадцев, приближенных, фрейлин и советников. На таких вечерах могли слушать музыку, танцевать, играть в игры по выбору коронованной особы и заниматься, в общем, чем угодно.

Во дворце, блиставшем роскошью, имелось немало залов и гостиных, в которых проводились подобные вечера.

На этот раз был выбран овальный розовый зал с чудесными мраморными колонами, что мне сразу же напомнило злополучный пирский мрамор в замке Брэд.

Одевшись особо тщательно, я прибыл к принцу — сердце мое немного колотилось: это был мой первый выход ко двору.

Когда мы проскакали по широкому мосту, раскинувшемуся над глубоким рвом, и въехали на овальную площадь перед дворцом, то она уже была заполнена каретами, на которых возницы терпеливо дожидались своих хозяев.

Этот роскошный дворец, закончили перестраивать еще при отце Тамелия Кресалфе. Двадцать остроконечных башенок разной высоты венчали его, среди них возвышалось восемь самых роскошных отливающих красным золотом куполов, с флюгерами порой пламенеющих в лучах солнца.

Более семидесяти окон в плетеных решетках, четыре входа во дворец, построенный в виде прямоугольной коробки, одна сторона его была утоплена в форме овала. С задней стороны был разбит небольшой парк, по левой стороне роскошные лужайки и фонтаны, бившие в теплую погоду, с правой стороны чудесный пруд. Красный камень и кирпич использовался для строительства этого дворца, на который любовались даже чужеземцы, повидавшие в своей жизни множество красот.

Мы поднялись по огромной золоченой лестнице, с витыми перилами и роскошной отделкой на второй этаж и нас провели в розовый зал.

Когда о нашем появлении доложили, и мы вошли в зал, принц прямиком направился к брату. Если бы не мое смущение, я бы смог наблюдать любопытную сцену свидания двух родственников.

Любезные улыбки, похлопывание королем по плечу принца, довольно безобидные братские шуточки-все тепло и мирно.

Позже мне удалось разглядеть, что принц порой откровенно кривляется, а король бывает таким несносно едким, и, отворачиваясь оба облегченно вздыхают — спокойная гладь озера, под которой плавают хищные рыбы.

— Я вижу вместе с вами, брат, нового человека.

Принц представил меня королю наилучшим образом.

— Кэлл Орджанг, протеже герцога Сенбакидо, преданнейший слуга герцогов Брэд. Достойный молодой человек.

Трудно сказать, была ли подобная рекомендация наилучшей для Тамелия — у меня это вызвало большие сомнения.

Прищуренные, немного водянистые и чуть навыкате глаза короля бегло скользнули по моему лицу. Наигранное безразличие.

Пухлая белая рука очень странным образом выделяется из черного бархата костюма — король порой одевался очень аскетично и сдержанно, словно отражая свое настроение.

Другая рука утопала в собачьей шерсти — одного из любимых псов породы гончих.

— Я удивляюсь, дорогой брат, когда вы находите время, чтобы посвящать его своей многочисленной свите — скоро вы превзойдете мой королевский двор по числу достойных молодых людей, а это негоже.

(На слове: 'достойных' — он сделал ударение).

Он, как будто по-братски, пенял принцу, и лишь немногие, хорошо знавшие короля, могли усмотреть в том скрытый смысл.

— Я всегда рад поделиться этими молодыми людьми к пользе вашего величества, мой таннах.

Нет сомнений, что они сами будут исполнить любую вашу волю в ущерб своему положению при моем дворе.

— Слова, слова, брат, слова. Людям свойственно заблуждаться, ибо ваш идеализм не более, чем заблуждение. Я надеюсь.

На словах: 'я надеюсь' он опять сделал ударение — вообще король мог произнести любую фразу так, что даже самая обычная из них принимала совсем иной смысл.

На меня более не обращали царственного внимания. Я ретировался, затерявшись в толпе придворных, и начал разглядывать королевский двор: это было любопытное зрелище.

Звучало легкое пошептывание, переходящее порой в тихое жужжание, треньканье арфы и звон монет — королева любила азартнее игры. И не любила когда ей подыгрывали — откровенно злилась, (азарта никого! — фыркала она) и очень часто проигрывала и залезала в долги. Тогда король с удрученной миной настойчиво требовал, чтобы игра шла на обязательства.

Королева так увлекалась, что порой не могла справиться с последствиями своей игры. Так, например, графу Нев-Начимо она пообещала, что выпросит для него некие регалии, дающие очень высокий статус при дворе.

Король и это подверг осуждению, и тогда стали играть на разные милые шалости, время от времени королева срывалась, и все начиналось сначала.

Сейчас играли в броски — ее величество со своим партнером, бароном Фаркето Клавием, кидали кубик и переставляли фигуры по огромному полю в виде дорог — очень искусно сделанный ландшафт — с домами крепостями и т. п., с определенной системой штрафов и бонусов.

Это была простая, детская игра, но королева ее очень любила — (когда мозгам надо дать отдых, — говорила она).

Принц подошел ко мне и представил двум фрейлинам. Одну из них звали Хлоя Бессерди (это имя я вспомнил — так звали сестру, убитой в замке Брэд, Эвесты Тельбусо), другой была хэльяна Фелиса. И кстати, эта хрупкая рыжеватая Хлоя, со светлокарими глазами, женщина вовсе невыдающейся красоты, была фавориткой, любимой наперсницей короля, то есть очень важной фигурой, которая требовала к себе внимания, не меньше, чем королева. Интересно, как они ладили — эти две женщины, — подумал я. Хэльяна Фелиса была девушкой с чувственными формами и довольно соблазнительной.

Не успели мы перекинуться и парой фраз, как к нам подошла еще одна придворная дама — холодный взгляд и надменное лицо с прищуренными глазами — я узнал и ее: баронесса Инобия Декоприкс — она даже не поздоровалась с принцем в нарушение всякого этикета — зато обратилась ко мне

— Не вы ли, кэлл Орджанг, тот убийца, который самым хладнокровным и чудовищным образом лишил нас счастья увидеть когда-либо чудесного молодого человека, кэлла Дагерана, любимца короля.

Повисла чудовищная пауза.

Взгляд Хлои Бессерди из обыкновенного и ничего незначащего стал принимать осуждающий характер.

— Это действительно так, кэлл Орджанг? — сухо произнесла она.

— Мне нечего возразить на обвинения очаровательной баронессы, ибо это — правда, но с небольшим уточнением: я никогда не был убийцей, а против честного поединка трудно что-либо возразить, и смею заметить, что замечательнейший, благороднейший кэлл Дагеран (я поклонился баронессе) сам мечтал убить очень многих достойных людей, а одного милого доброго человека, и тому есть бесспорные доказательства, убил самым жестоким, самым чудовищным и хладнокровным образом. И этого человека хорошо знали вы, кэлла Бессерди.

Но она уже не слышала меня. Она приняла решение, едва услышала фразу: 'королевского любимца'. Этого ей было достаточно, чтобы определиться в каком лагере следует числить меня — в лагере врагов короля, а стало быть, своих.

Хлоя Бессерди не колебалась ни минуты, поэтому наш разговор стал принимать очень неприятный для меня оборот.

— Что бы там ни было, кэлл Орджанг, мы очень скорбим по кэллу Дагерану. Вам следует быть куда разборчивее при выборе друзей и врагов, — назидательным тоном сказала она и, отвернувшись, дала понять, что беседа закончена.

Я был растерян.

Наверное, эту растерянность на моем лице прочитала Декоприкс, ибо она торжествовала — ей удалось сделать принцу хоть маленькую, но гадость: она сыграла на чувствах королевской фаворитки. И угрожающе махнув мне веером, удалилась. На принца она даже не посмотрела. Я думаю, что ему еще меньше хотелось разговаривать с ней.

— Вот видите, на что способны эти женщины! — тихо прошептал он и тяжелым взглядом проводил свою бывшую пассию.

Я боялся, что не встречу ни одного знакомого лица. Напрасно — мир тесен! Маркиз Гиводелло — я уже имел сомнительное удовольствие видеть его в доме герцогини Брэд.

Он тогда был так увлечен общением с покойным эрц-герцогом Шпаором, что даже не обращал внимания на свою супругу, перезрелую красотку — жгучую брюнетку с пышными формами.

Мимо меня прошелестели модными юбками две дамы, гордо вскинув головки: графиня Пражана Линд и маркиза Шалоэр. Они сделали круг по залу и остановились возле одной колонны, опершись на нее гибкими спинами. Маркиза была женщиной сногсшибательной внешности. И, кажется, это давало ей повод думать, что весь мир у ее ног — и там и должен находиться. Я подошел к скучающей маркизе и поднял упавший к ее ногам веер.

На меня взглянули как на мебель!

— Сиятельная кэлла, ваш веер.

Кто я такой! Приезжий провинциал, новичок в этом роскошном обществе, даже не граф, не то чтобы принц крови, не слишком богат, скорее, беден, — обо мне все уже знали, навели справки, и обществом блестящих женщин был вынесен неутешительный и жестокий приговор — я не представляю особого интереса. Тогда я наивно забыл об одном, не менее важном и для столь роскошных, как она, дам интересе, но об этом я подумал потом.

Все что я заслуживал, так это легкое: 'Хм!'

Принц устроился в одном углу зала, собрав кружок из своих приверженцев и симпатичных женщин, которые никогда не скучали в обществе Орантона, один наш Паркара чего стоил!

— Почему вы лишили нас удовольствия видеть барона Паркару, — капризно спросила маркиза Гиводелло, мстившая своему мужу за невнимание тем, что оказывала явное предпочтение на таких приемах Орантону.

— Барон выполняет свой долг, милая маркиза.

— Тогда я попрошу вас, очаровательный хэлл Влару, развлеките нас какой-либо историей. А еще лучше спойте!

— В другой раз маркиза, боюсь, что мои песни в сочетании с нежными звуками арф испугают его величество. Их более пристало петь под гитару.

— Гитара! Варварский инструмент! — заметил маркиз, который подошел послушать, о чем идет беседа.

— Отнюдь, это изысканный инструмент и его очень любят при дворе анатолийского короля, — возразил Караэло.

— Изменнические речи виконт, осторожнее, как бы ваша гитара не вызвала гнев его величества!

— Это одна из причин, по которым я не стану петь, просите чего угодно, маркиза, взамен.

Маркиза громко расхохоталась — ей нравился Влару.

Король снисходительно следил за тем, как Хлоя под ручку с Декоприкс прогуливалась по залу от одной кучки гостей к другой

Мне показалось, что Тамелий сделался недовольным, когда обе дамы задержались возле трех мужчин, которые вежливо расступились и предложили им сесть. Как мне позже стало ивзестно, их звали: Саконьен, Фажумар, Бларог.

Я так и не понял, чем был недоволен король. Приревновал к своей любовнице? Или кто-то из троих был неприятен ему?

Я почувствовал себя неуютно на этом празднике жизни — неотесанный провинциал, непонятно кто и откуда. Меня не рассматривали отдельно — я был частью свиты Орантона. Какое-то подспудное чувство, наподобие глупой гордыни, проснулось во мне, оно шептало, что так не должно быть, а что еще хуже я чувствовал, что сам должен находиться выше этих людей по положению. 'Ну, и дурак же, вы!' — сказал я себе и вернулся к своим наблюдениям.

Кстати, супруга принца, герцогиня Фэлиндж, проживала отдельно от него в Квитании, где воспитывала двух сыновей. Герцог лишь изредка наведывался к ним. Это раздельное проживание давало повод к различным высказываниям и домыслам.

Король не упускал случая, чтобы не пройтись на эту тему в язвительном тоне.

Вообще, как я понял, король недолюбливал свою невестку, хотя он слыла женщиной приятной во всех отношениях.

Принц пользовался своей свободой сполна — бесчисленные любовные связи, романы и интрижки не давали покоя ревнивым мужьям и строгим отцам, но по странному стечению обстоятельств, а может, это был трезвый расчет, принц обходил стороной жен преданных ему людей и сочувствующих, коих в Ларотум было не мало.

Но прежде, именно по этой причине он успел нажить себе политических врагов. Маркиз Гиводелло был одним из обманутых мужей и поговаривали, что дочь маркиза имеет некоторое сходство с герцогом.

У принца сильно испортилось настроение — на этом агворе король открыто объявил 'об установлении на землях ларотумских единого вероисповедания: мадарианства с главенствующим богом Дарбо', а также 'об устранении всех иных культов, отправление которых признается противозаконным деянием'.

— Учителя, жрецы, проповедники и иные люди, способствующие распространению этих культов, преследуются по закону представителями королевской власти. Храмы, молельни, монастыри, — зачитывал скрипучим голосом канцлер, — лесные алтари, жертвенники следует либо навсегда закрыть, либо передать в ведение верховных жрецов храмов Дарбо для дальнейшего использования, в течение первой саллы со дня обнародования указа.

А это событие состоится не далее как завтра.

— Будут большие волнения в народе, — шепнул Влару.

— Имущество, которое используется для отправления религиозных культов, попавших под запрет, следует, согласно этому

указу, передать представителям королевской власти, — закончил чтение герцог Моньен.

Так прошел этот знаменательный вечер. Лица у многих в этом зале вытянулись бы, если бы они могли себе это позволить.

Король торжествующе обводил взглядом присутствующих, и с наибольшим удовольствием его взгляд задержался на родном брате.

Тамелий больше ни разу, как мне показалось, не посмотрел на меня: все придворные не из его круга были для него не больше, чем мухи. Но как я понял позже, думать так — значило заблуждаться: у короля за многие годы выработался свой особый взгляд — как бы вскользь, проводя взором по залу, он замечал все, что ему было нужно. И моя скромная персона не минула этого, но кто бы мог догадываться: какие мысли бродили у него в голове при этом.

Мне было о чем подумать.

 

Глава 11 Философия Черного города

Я стал часто бывать у набларийца. Что-то притягивало меня к нему в дом, в Черный Город. Конечно, в глубине души я смотрел на Рантцерга свысока, но он сумел расположить меня занимательными беседами, умом и многочисленными сведениями, в которых я остро нуждался.

Я расспрашивал его о Турмоне, о Гиводелло и других важных персонах из высшего круга.

— Турмон — вечная головная боль нашего короля. Но он прекрасный стратег, военачальник, способный объединить в случае войны разношерстное войско короля, в которое вливаются ополченцы из провинции, армии трех герцогств, гвардейские полки из избалованных дворян и собственно вэллы. Турмон у всех пользуется заслуженным авторитетом, даже у своих неприятелей. Убери его — и это войско развалится. Тамелий прекрасно понимает ситуацию. Кильдиада по-прежнему остается одним из самых опасных врагов, а ведь есть еще Римидин!

Более всего Тамелий мечтал бы подыскать Турмону достойную замену из своего лагеря. Но вот подходящих кандидатов пока нет.

Гиводелло? Самый отпетый негодяй, одетый в красивые одежды. Его связвают с королем отвратильные тайны, как я догадываюсь. Гиводелло, Фэту, Локман и Валенсий — это те, на кого опирается наш правитель. Но они все слабы — и вместе и по отдельности. Вместе они не могут быть никогда, потому что никак не поделят свое влияние на короля, а по отдельности у каждого найдется мноежсто слаюбыз мест.

Мне показалось, что Рантцерг упивается возможностью рассказать о великих мира сего то, что он на самом деле о них думает.

— Есть ведь еще и влиятельные женщины, которым король оказывает внимания больше, чем самой королеве.

— В чем его несмоненная ошибка!

— Что вы скажете о Хлое Бессерди? Ядовитая штучка. Она дала мне самую нелестную рекомендацию.

— Бессерди? Вы боитесь ее? Она всего лишь женщина, а женщине, как известно, всегда найдется замена. На ее место рвутся многие претендентки. Они с радостью сделают гадость этой маленькой статуэтке. Всем известно, что король не выносит предательства своих женщин. Кто-то распускает слухи, что Хлою и некоего Бларога связывает давняя симпатия.

Услышав от Рантцерга знакомое имя, я вспомнил реакцию короля на появление этого придворного возле своей фаворитки.

— Все они, так или иначе, обращаются ко мне, — продолжал свой рассказ наблариец, — вы, наверное, не можете понять, как такой человек, как я, достиг определенного могущества? Не так ли? Люди, подобные мне, очень нужны в Мэриэге. Принцы крови, знатные особы, сами король и королева нуждаются во мне. Деньги! Деньги правят этим королевством. Они занимают и не отдают. Я прикармливаю их как хищных рыб. Они — мои.

— Но ведь все это может однажды для вас плачевно закончиться. Когда ваши должники поймут, что им выгодно ваше падение.

Он согласно кивал черной бородкой, и живые черные глаза его поблескивали в отсвете свечей.

Костлявой коричневой рукой он играл с бриллиантовой россыпью на серебряном подносе.

— Я знаю. Все знаю о них. Пока я играю на их слабостях, они — мои. Вам известно, что наша королева очень любит эти блестящие камушки? А также сапфиры, изумруды, рубины. У нее большая слабость к драгоценностям. Причем не ко всем подряд. Королева хочет, чтобы все лучшее, что есть в мире, перекочевало в ее сокровищницу, в ее ларцы и шкатулки, украшали только ее шею, руки и голову. Блестящие украшения, которые носят другие королевы и принцессы, не дают нашей Калатее спать спокойно. Их самые лучшие украшения должны оказаться в Дори-Ден. А добыть их, увы, не так-то просто. Купить, как вы понимаете, такие вещи невозможно, — сухо засмеялся наблариец, — зато можно похитить для нашей прекрасной королевы.

А кто может отправить с опасным заданием лучших воров Мэриэга? Конечно, тот, кто держит в своих руках Черный Город.

Я недоверчиво посмотрел на набларийца — красть? Королева?

— Скоро вы сами убедитесь — весь дворец будет шуметь от восторга. Королева пожелала завладеть бриллиантовым гарнитуром кильдиадской принцессы. Она его получит — будьте уверены. Ее величество давно не находит себе покоя — рассказы об этих драгоценностях смутили разум бедной женщины. Она готова душу продать. Беда в том, что, получив эти побрякушки, она не успокоится и захочет что-нибудь с другого конца света, и она знает, кто может ей в этом помочь — я. Как бы ни желал наш король расправы со мной, на его пути всегда будет возникать королева.

А вот еще одна слабость, на которой я держу половину знати Мэриэга — мужчины! Их похоть!

Где можно удовлетворить свои низменные желания с лучшими красотками? Конечно здесь, в Черном городе их ждут достойные красавицы, за золотые баали, разумеется, и жаркие ночи любви. За деньги можно все, — бормотал наблариец.

И мне показалось, что он сильно запьянел — глаза его сделались мутными и чужими, словно мысли его витали далеко отсюда.

— За деньги вы не сможете купить любовь благородной дамы, — возразил я.

— Да ну?! — грубо рассмеялся Рантцерг. — Хотите я докажу вам, что это легко! Кто вас интересует — назовите имя. Я ведь ваш должник, и я готов устроить вам свидание хоть с самой королевой, если пожелаете.

— Вы сошли с ума, хоть королеву то не трогайте!

— С любой из герцогинь, маркиз, графинь — он воодушевился еще более, словно эта мысль его развлекла — а что вы думаете, что они не любят красивые украшения, подарки, не любят золото?

Я покачал головой — дерзкая высокомерная улыбка маркизы Шалоэр вспомнилась мне — то, как она не заметила моего присутствия — чтобы такая женщина? Нечто недоступное и неприступное! Наблариец смотрел на меня взглядом искусителя и во мне вдруг разжегся интерес, что-то вроде азарта.

И я назвал имя. Наблариец ухмыльнулся.

— Вы меня разочаровали, баронет. Я думал, что вы предпочтете более непорочное создание. Маркиза Шалоэр — это легкая добыча!

Все-таки, я был полон недоверия. Наивный провинциал!

Шельво Рантцерг сказал мне, что завтра ночью я уже буду иметь удовольствие с кэллой Шалоэр.

— Но любовные утехи знати, женское тщеславие — этого вам недостаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, — продолжил я наш разговор.

— Кто сказал, что это все — а кинжал наемника? Или вы думаете, что эти господа не хотят подчас убрать с дороги какого-нибудь равного себе, не проливая собственной крови? А слуги в богатых домах? Я слишком много знаю обо всех, кто живет в Белом Городе, меня опасно трогать. Пока я не перехожу некую линию, я несильно досаждаю нашему королю, я всего лишь сухая мозоль на его ноге, к тому же он уверен, что в нужный час может использовать мою власть в Черном Городе себе во благо, и я никогда не перейду эту линию, я все держу под контролем.

Наш разговор перешел в нежелательное русло, и я перевел его на другую тему.

Я знал, что мое быстрое возвышение от недавно приехавшего провинциала до придворного из свиты принца многих раздражало при дворе, но у меня вместе с противниками появились и союзники.

Например, Кафирия Джоку. Она приглашала меня в свой дом, у нее собиралось достойное общество, но иногда я навещал ее сам, и она подолгу говорила со мной. Герцогиня полюбила наши беседы, и кажется, благоволила мне.

Меня заинтересовало поведение герцогини Джоку — она была близка к королеве, была в добрых отношениях с королем, она со всеми ладила. Но притом, она была прежде любовницей коннетабля, а старая любовь, как известно не ржавеет, но, как я уже знал, коннетабль совсем не входил в число явных сторонников веры в верховного бога. Тут было о чем подумать.

Я видел однажды, как она выходила из храма Равных. Но это был неберийский храм, а неберийство теперь тоже под запретом.

Кафирия стала одной из тех загадок, которые я захотел разгадать.

Наблариец сдержал слово. На следующий день ко мне прибыл его слуга с запиской.

'Шестой дом по улице Кошек. Пять легких ударов в дверь. Служанка проводит вас.

Желаю приятно провести время'.

Значит, благородные дамы предпочитают для любовных утех Синий Город?

Там они не сильно выделяются в толпе. Опять же торговый квартал — там любят деньги и ни о чем не спрашивают.

Приодевшись ради такого случая, я посмотрел в небольшое темное зеркало в тяжелой кованой раме. У меня не было мнения по поводу своей внешности, но я отлично знал, что она нравится женщинам — мне-то лично было все равно! Мое отражение смотрело на меня — равнодушный взгляд, даже на себя я не считал нужным смотреть по-другому, немного жесткое выражение лица, темные волосы и темно-серые, а иногда синие глаза. 'Ничего особенного', - хмыкнул я, и что подкупает их? (это я о женщинах) — но говорить, что мне полностью безразлично было бы чересчур: самодовольство свойственно человеческой натуре, чего греха таить! И я догадывался, что они ведутся на мою улыбку. Пожалуй, улыбка мой единственный козырь: и глаза и лицо оживляет. Но Одавэне понравился мой голос, другие девушки хвалили тело — вот и пойми их!

На мне был отличный костюм: рубашка из тончайшего полотна с открытым воротом, в котором хорошо видны загорелые шея и грудь; короткая куртка из мягкой кожи, украшенная серебряными заклепками; узкие модные штаны из дорогого сукна, расшитые всевозможными узорами и черный плащ с малиновой подкладкой — столичный щеголь. Мне стало и смешно, и чудно. Так, слово жизнь улыбнулась мне в ответ широкой белозубой улыбкой. Я затянул ремень и поправил ножны.

Свидание свиданием, а оружие при себе. И щелкнув каблуком, я в назначенный час направился на улицу Кошек.

Это была она — маркиза Шалоэр!

Она развалилась на роскошной кровати почти нагая — тончайшую сорочку и ювелирные украшения трудно назвать одеждой. Роскошные кудри змеями расползлись по ее телу. Великолепная фигура, царственная поза, гордо вскинутая голова-все это она.

Только с лица исчезли надменность, нет более места высокомерию, милейшая сладостная улыбка, ничего более не осталось от высокородной дамы — такую же улыбку мне могла подарить на этой кровати и служанка, впустившая меня в дом.

— Вы заставляете даму ждать, — промурлыкала маркиза. — Так вот вы какой, кэлл Орджанг! Вы не так просты, если смогли заполучить меня.

— Моя простота всего лишь маска, кэлла, так же как ваша маска — надменность.

— Чего же мы ждем — надо жить, пока нас не видят, — слегка охрипшим голосом от возбуждения крикнула она. — Иди ко мне!

(не совсем не видят — сквозь щелку в двери за нами наблюдал, искрящийся любопытством, глаз служанки, я подмигнул ей, и дверь захлопнулась, а я оказался на горячем теле маркизы.

В общем, она оказалась на высоте своего положения — богатый опыт измен супругу сделал ее искусницей в постели.

И она любила так, как и подобает маркизе.

Это ночь была, в сущности, ничем. Несколько дней спустя на оживленной улице Синего Города остановилась роскошная карета с гербами Шалоэр и оттуда выпорхнула маркиза. Она прошла мимо меня, даже не ответив на мой поклон, лишь озорная искорка мелькнула в ее взоре, устремленном поверх толпы. Шлейф чудесных запахов, роскоши и лжи остался за ней в воздухе — она снова будет околдовывать, очаровывать разных дураков, в число которых, я уж точно не вхожу.

— Ух ты! — восторженно высказался Паркара — какая женщина! Хотел бы я обладать ею!

— Спуститесь на землю, добрый Паркара, — иронично заметил Караэло. — Маркиза слишком высоко задирает свой нос, ей не дано оценить ваши достоинства. В чем ее несомненная ошибка.

'Ну не настолько высоко, чтобы игнорировать зов своей плоти, и вкус к бриллиантам', - подумал я.

Паркара еще долго восхищался маркизой. Таковы были мои новые познания в столице Ларотум.

Рантцерг приоткрыл для меня завесу над изысканным, парадным, торжественным и загадочным миром высшего света.

И то, что я увидел за парчовыми завесами, не слишком понравилось мне.

 

Глава 12 Королевский архивариус

Родившись в Гартуле, я не очень хорошо знал историю ларотумской монархии, но в замке герцогов Брэд у меня было время ознакомиться с наиболее значимыми событиями и лицами, в общих чертах.

Теперь, когда мне, волей-неволей, придется вращаться в высоких кругах, я счел необходимым вникнуть в столь важный для многих персон вопрос глубже.

Многими необходимыми сведениями о дворцовой жизни и этикете меня щедро снабжала Кафирия Джоку.

Кое-что из известных дворцовых тайн мне удалось выведать от моих новых друзей, но и они слышали лишь отголоски событий.

Судьба меня свела еще с одним человеком. Это был королевский архивариус, фигура, на первый взгляд, обыкновенная и не романтичная. Причем знакомство наше вышло совершенно случайно.

Мы вместе обедали в трактире 'Три сестры' и вместе ругали пережаренного и жесткого цыпленка. Столь справедливое негодование и сблизило нас.

— Плохой цыпленок, элл, не так ли?

— Омерзительный, элл!

— Богами забытое место!

— Ужасный трактир! Боги его покарают!

— Если вино этого заведения не спасет его честь, то нечего больше сюда и захаживать.

— Полностью с вами согласен, — вторил мой сотрапезник.

Я заказал бутыль старого выдержанного вина — оно оказалось сносным.

— Простите, элл, я не вижу знаков различия на вашем костюме, но очень хорошо заметно, что вы человек благородный, — сказал я ему.

На человеке маленького роста, щуплом, подвижном, с кустистыми седыми бровями из-под которых выглядывали живые внимательные глаза, действительно не было никаких отличительных признаков. Одет он был достаточно скромно.

— Боюсь кэлл, что я человек недостаточно высокого рода, барон Дишар. И я, абсолютно беден, отчего вынужден служить королевским архивариусом, что, впрочем, не только кусок хлеба, но и почет. О моей должности мечтали многие, скажу я, между нами, но королева предпочла меня.

Мне удалось завоевать симпатии ее величества двумя секретами — и вот, — я важный человек. Изо дня в день перебираю бумаги: свитки, старые книги, акты состояния, грамоты и указы. Моими стараниями спасены и сохранены древние пергаменты. Однажды их обнаружили на чердаке среди разной рухляди. Кастелян хотел их выкинуть как ненужный хлам. Можете себе представить! Если бы меня не оказалось рядом! Какая была бы утрата!

— Вам, наверное, безумно интересно?

— Ах! Конечно, нет! — недовольно воскликнул барон Дишар. — Не с кем разделить это удовольствие — и, порой, я засыпаю над пыльными бумагами. А вас, позвольте спросить, как зовут? Судя по нашивке на вашем рукаве, вы человек важный.

Я действительно сделал нашивку с полосками цветов дома Орантон — ведь я теперь почти неотлучно находился в его свите, и не было смысла скрывать свое положение, к тому же, этого требовали правила этикета.

— Меня зовут баронет Орджанг, и я имею счастье состоять при дворе принца Орантонского, — сказал я и отвесил поклон.

— Рад нашему знакомству, баронет, — барон, в ответ, вежливо поклонился.

Разговор наш продолжился далее.

— Я недавно в столице, кэлл Дишар, не будете ли вы любезны, подсказать мне, что следует почитать по истории династии Кробосов. А также из истории основных ларотумскмих родов. Каким источникам мне следует довериться?

— Вы интересуетесь историей? Это похвально! Тогда вам следует начать с истоков. Как минимум с династии Никенгоров. Эти короли много сделали для объединения и выживания Ларотум: защитили от завоевания Бонтилией, набегов смотлов, отразили страшный удар империи Кильдиады. С тех времен уже никто по-настоящему не угрожал Ларотум. Продлите, Боги, эти добрые времена! — И он украдкой сделал какой-то знак.

'Интересно, каких это богов он призывает?' — подумал я: знаменитая пятерка требовала других ритуальных жестов.

— Почитайте герцога Пад-Довано — это добрый летописец, не без фантазии, конечно, склонен к некоторому украшательству, но, в целом, ни разу не погрешил против истины. Хотя кое о чем предпочел умолчать. Но я его понимаю.

— И в чем же именно? — поинтересовался я.

— Ну, хотя бы о первой жене Болонира Великого, о Сванне из Орнего.

— Сванне? Никогда не слышал этого имени.

— Неудивительно — об этом все предпочли забыть. А ведь это было! Необыкновенная женщина, с независимым характером, ушла от мужа. Все утверждали, что это он ее отправил в изгнание, с двумя отпрысками, между прочим! Но из очень достоверных источников известно, что она сама покинула мужа — гордячка.

— Что было тому причиной?

— Быть может, банальная измена короля — мы этого теперь не узнаем.

— Что же было дальше?

— Ничего, — самым обыкновенным тоном сказал барон. — Король женился второй раз и народил себе новых наследников.

Я мысленно переваривал эту новость: оказывается, существовала отдаленная ветвь королевского рода.

Я полюбопытствовал:

— Что же стало со Сванной?

— Ничего особенного — дожила до глубокой старости. Замужем более не была и, покинув пределы Ларотум, перестала быть кому- либо интересной. Хотя, один из ее сыновей был женат на бонтилийской? принцессе.

— Впрочем, что же это я, — хлопнул себя по лбу Дишар, — ведь, где-то с год назад кто-то меня уже расспрашивал об этом.

Кто же? Кто же? Ах, я — старый дуралей! — он захохотал, — это же был граф Нев-Начимо. Очень заносчивый человек. Он своим подбородком в потолке чуть дырку не сделал, а я имел счастье беседовать с куда более именитыми людьми, но я и его посвятил в эту историю, которая, кажется, уже хорошо была ему известна. Как мне показалось, он больше заинтересовался некими документами, связанными с этими событиями — его интересовали записи в королевском древе, метрики детей, распоряжения короля насчет своей непокорной жены. Но я не уполномочен — я сказал, что никаких документов у меня нет.

— А какую причину он указал для своего интереса?

— Ей-ей, не помню — но она меня убедила, что в этом нет ничего подозрительного — вот вы же — спрашиваете.

— А что в дальнейшем стало с потомками Сванны из Орнего?

— Они жили в княжестве Орнего, теперь как вы знаете, его частично занимает графство Памлон, часть земли отвоевала Синегория.

Свой разговор мы продолжили по дороге, ибо баронет Дишар пожаловался на приступ удушья 'от недостатка нормального воздуха в этом скверном заведении'

— Постойте, вед граф Нев-Начимо наследник старой графини Памлон, ай да граф! Вот в чем связь — ведь у него был интерес личного свойства. Ай да, граф! Молодец! Кстати, потомки Сванны верно служили ларотумским монархам, и как видите, служат до сих пор. Тот же граф — один из преданнейших людей короля. Несмотря на слухи, которые донесла до нас история, — поговаривали, что вторая жена короля, бонтилийка Вэльга направляла в Орнего убийц и все такое, но люди во все времена любили поболтать — хлебом не корми — доказательств тому не осталось — вот и все! Болонир не признал сыновей Сванны наследниками, вот и истории конец!

(как знать, может самое начало, подумал я.)

— Надеюсь, что потом в ларотумской монархии было все куда как проще?

— Отнюдь. Веточка генеалогического дерева засохла на ее внуке. Далее правопреемниками ларотумских королей становятся потомки от дочери Болонира, сочетавшейся браком с Кробосом из Митана, некогда нищего княжества в Синегории. Их наследники становятся правящей династией на долгие годы.

Но вам известно, что некоторые дерзают высказываться самым непростительным образом, а ведь они должны служить примером народу, как принцы крови. Вы понимаете, о ком я говорю? Небезызвестный всем Савем Авангуро, — шепотом сказал Дишар, — я удивляюсь терпению его величества, за подобные речи людей отправляли в застенки или казнили, а он настолько мягок, что позволил ему удалиться в изгнание.

— На чем же основаны претензии Авангуро?

— Что его, незаконного сына, отец не признал наследником только потому, что ему помешали! Какая чушь! Даже если король осчастливил своим вниманием какую-нибудь горничную или кастеляншу, пусть даже фрейлину — это все равно не дает им право питать такие дикие надежды. А ведь король всю свою юность провел вместе с графом: не разлей вода. Очень дружны были.

Мы мило расстались с бароном, дав друг другу слово, что непременно увидимся вновь, ибо разглядели в каждом хорошего собеседника, а хороший собеседник, согласитесь — редкость, потому что в большинстве своем люди настроены на то, чтобы изливать свои бредни другим, и хорошо, если кого-то бывает приятно слушать, оттого что он наделен талантом рассказчика, — зачастую приходится внимать спорным истинам, произнесенным с умным и напыщенным видом человека сведущего во всех областях знаний. Дишар был не таков — беседовать с ним было познавательно и приятно. Я же привлек его своей любознательностью и неподдельным интересом к делам давно минувших дней.

 

Глава 13 Сеньор Маркоб

Пешие прогулки бывают очень полезны порой, не только для ног, но и для умственного развития, во всяком случае, они подчас дают много пищи для размышлений.

Капитан Фантенго, так безжалостно обездвиженный и связанный мной в храме Неберы, с тех пор больше мне не попадался на глаза. Он был занят службой на благо интересам своего короля, а я своими делами. До сегодняшнего дня. Я встретил его снова в странной компании, и человек в чьем обществе он находился, так удивил меня, что я не смог сдержать своего любопытства и проследил за ними. Они разговаривали недолго — минут десять под большими вязами, на улице Внимания, потом Фантенго что-то передал своему собеседнику и они разошлись.

Я последовал за человеком, чье присутствие в Мэриэге так меня удивило.

Это был сеньор Маркоб из Анатолии! Мы скрестили однажды оружие из-за женщины недостойной нас обоих, он слегка пострадал в том поединке, но мы расстались с миром.

И вот, теперь, он здесь, в Ларотум! И не в качестве посланника! Посланника Анатолии я видел на агворе у короля.

Но что связывает анатолийца с Фантенго?

Я догнал сеньора Маркоба и поздоровался. Он с легкостью узнал меня и, кажется, эта встреча не слишком обрадовала его. Думаю, что он предпочитал остаться неузнанным, и вовсе не по причине испорченного болезнью, прежде красивого, лица.

— Хочу отблагодарить вашу страну за гостеприимство, которое она оказала мне, позвольте вас угостить вином в одном из лучших питейных заведений Мэриэга.

— Признаюсь, я тронут вашей добротой, — он поклонился, — но прошу извинить меня за отказ — я спешу.

— Привезти поскорее секреты, которые вам продал Фантенго?

— Как вы смеете!

Он вспыхнул и схватился за меч.

— А может, не надо? Вы здесь на сомнительном положении. Я вам не враг и не угрожаю. Просто я хочу понять, насколько Фантенго мог навредить интересам Ларотум.

— Вы думаете, что я шпион? Но это не так. Фантенго помогает мне раскрыть одну тайну, связанную с моей семьей, это личное дело!

— Придется вам объяснить мне все до конца.

— Что если я не желаю?

— Тогда у Фантенго будут большие неприятности, и он больше ничем не сможет вам помочь. Кстати, как вы с ним установили контакт?

— Его сестра замужем за анатолийцем уже давно, через нее-то я и вышел на Фантенго. А дело в давнем преступлении, — он замолчал и о чем-то задумался.

— Продолжайте, я люблю страшные истории, они щекочут нервы.

— В этой истории нет ничего, что могло бы развлечь вас, и прошу не говорить со мной в таком тоне. Моя мать пролила над этой историей много слез, а отца разбил удар.

Я понял, что перегнул и поспешил извиниться.

Маркоб замялся, но все же решился на разговор, видимо, что-то и впрямь не давало ему покоя.

— Много лет назад мой брат был в вашей стране в качестве посла. Его убили. Убийц так и не нашли. Хуже всего, что про него распускали грязные слухи, говорили, что он как будто домогался любви одной незамужней знатной дамы. Ее отец теперь видная фигура в Дори-Ден — граф Сэвенаро.

— Граф Сэвенаро!

В моей голове мгновенно пронеслось все, что я знал об этой истории. После того, как мной был подслушан разговор набларийца и Авангуро, я кое-что выяснил и, сложив нехитрые факты, получил ясное представление об этом убийстве, не до конца, все же, понимая роль самого Авангуро в ней. Но думаю, что он был одним из тех, кто помогал королю решать возникшие осложнения. Воспылав страстью к недоступной красавице, Тамелий был жестоко уязвлен, когда узнал о ее тайных встречах с молодым чужеземцем. Видимо, в молодости он не умел еще обуздывать свои порывы и в яростной вспышке гнева приказал избавиться от обоих любовников или влюбленных. Но убийство анатолийца, оставшееся безнаказанным, было для него не так опасно, как смерть юной девушки из знатного ларотумского семейства. И он сделал многое для того, чтобы правда не вышла наружу.

Сеньор Маркоб продолжил свой рассказ:

— Утверждали, что она погибла по вине моего брата, честнейшего в мире человека! Что это он вынудил ее выброситься из окна! — с горечью воскликнул мой знакомый. — Какая чушь! Более омерзительных обвинений нельзя было придумать! Долгое время я был связан по рукам и ногам словом, данным моему властелину. Он просил не искать виноватых. Политика. Я не предпринимал никаких действий. Лишь тайно выведывал через посредников все, что могло внести ясность. Но вот недавно ко мне пришло анонимное письмо, в коем указывалось, что одна очень высокопоставленная особа из Дори-Ден причастна к этому.

— Кого-то подозревают? — тупо спросил я, не веря своим ушам, но то, что я услышал в ответ, сразило меня наповал!

— Да. Все подозрения указывают на принца Орантона!

— Что?!

Наверное, у меня было очень удивленное лицо, потому что Маркоб сердито спросил, что меня так поразило.

— Но с чего вы взяли?! Это Фантенго вас в этом убедил?

— А что вас так удивляет? Вы считаете, что принц на такое не способен?

— Ну, я и сам еще до конца не знаю, на что способен принц, дело вовсе не в этом.

— Да вам-то, собственно, что за дело?

— Во-первых, я служу у принца, но не в этом суть, я просто знаю всю правду об этой истории. И могу вам открыть ее.

Маркоб горько засмеялся.

— Напрасно вы смеетесь. Клянусь честью, я не шучу. Наверное, это все — забавы Даарте, но случай таков, что свел вас и меня вместе. И я могу вам точно сказать, кто виноват в гибели этих несчастных.

— Как же это?

— Ваш брат был когда-то очень увлечен дочерью графа Сэвенаро. Настолько сильно, что встал на пути у короля Тамелия.

Король не прощает измены своим любимым женщинам. И по его приказу были убиты и дочь Сэвенаро и ваш брат, посол Анатолии.

— Откуда — вам — все известно?

— Есть человек, который владеет доказательствами этой истории.

— Я должен их видеть! — мрачно потребовал Маркоб.

— Надеюсь, вы понимаете, что это невозможно! Никто не знает, что мне известно об этом! И я не хочу подвергать свою жизнь опасности. И советую вам как можно скорее покинуть Ларотум. Смерть вашего брата — это единственное, что связывает вас с Фантенго?

Маркоб молчал.

— Я же вижу, что — нет. Он передал вам пакет. Говорите, или мне во второй раз придется скрестить с вами клинки.

— Он еще попутно продал мне план дворца, города, и его укреплений, и распорядок стражи, за сто золотых баалей и красивую цепь с львиной мордой.

— Зачем вам это? Мы что находимся в состоянии войны?

— Никогда не помешает владеть такой информацией о своих соседях.

— Советую вам отдать мне эти бумаги.

— Это почему же?! — гордо вскинул голову Маркоб.

— Потому что, если Фантенго вас подставил, то еще где-нибудь в пределах Ларотум вас арестуют как шпиона с этими планами. А, судя по тому, что вы услышали ложь об убийстве вашего брата, он заинтересован в игре на стороне короля. Ну, давайте же их!

Нехотя Маркоб вытащил бумаги из-за пазухи и протянул мне.

— Мерзавец! — коротко сказал он о Фантенго. — Вы кажетесь мне порядочным человеком. Можете дать клятву, что все сказанное вами о моем брате — правда?

— Могу. В этом замешан король. И вы ничего ему предъявить не сможете.

— Это мы еще посмотрим! — мрачно ответил он. — Кто знает, возможно, мы с вами еще раз встретим друг друга с оружием в руках: вы за своего, а я за своего короля.

 

Глава 14 Храм Равных

Я допоздна засиделся в игорном заведении в квартале набларийца. И унося некоторую сумму золотом, выигранную праведными усилиями, я в хорошем расположении духа пошел домой.

Но, выйдя из ворот Черного города, я заприметил в Коридоре странную компанию. Мне показалось, что люди эти хорошо вооружены и явно направляются куда-то с недобрыми намерениями — памятуя о событиях на мосту в Шапэйе и дуэль на Веселой Горке, я решил в данной ситуации избежать неприятностей — не то, чтобы я боялся — но мне не хотелось мирное свое настроение безжалостно портить встречей с Лисами.

И я быстренько, пока меня не заметили, повернул пряжку плаща. Что позволило мне приблизиться на безопасное расстояние и послушать о чем говорят эти люди. Любопытство превозобладало во мне.

— Итак, эллы, все в сборе? У ворот к нам присоединятся еще двое. Вам всем задача ясна?

Все ответили утвердительно — только я один ничего не понял.

Они решительно направились к воротам, ведущим в Белый город.

На улице Сокола, в том месте, где она упирается одним концом в старинный сад, они подошли к небольшому квадратному зданию, с удлиненной крышей, его фасад и двери были украшены все той же белой звездой, что я однажды видел на плащах, которые должны были носить неберийцы.

Это был храм Равных, где неберийцы молились пяти богам. Он назывался еще Храм Доблести и был построен на земле принадлежащей хэллу Ларкарсу, одному из членов ордена Белой звезды.

Во время своих прогулок по Белому Городу я подходил к нему и даже побеседовал с одним из жрецов, кажется, его звали Влянжон. Сейчас двери храма были приоткрыты. Люди вошли в них, я последовал за ними.

Два молодых человека в синих балахонах наводили в храме порядок. Влянжона среди них не было.

— Что вам угодно, эллы? — спросил высокий и худой жрец, наверное, он почувствовал недоброе, лицо его было серьезным даже строгим.

— Что нам угодно? Сжечь твой храм, нечестивец.

Только теперь я заметил, что в руках у пришедших были факелы, они зажгли их и стали приближаться к жрецам.

— Зачем вы это делаете? — воскликнул один жрец, очень красивый, совсем молодой человек. — Мы — мирные жрецы ордена Лучи Неберы. А это мирный храм, где люди молятся своим богам.

— А мы — немирные воины ордена Белого Алаабанга — и твои заклятые враги.

Произнеся это, двое из мадариан убили жрецов, а остальные стали складывать в большие мешки дорогую утварь храма. Тот, что был старшим и руководил этим разбойным отрядом, что-то нервно искал в храме. Он опрокинул статуи четырех богов, стулья которых здесь было не менее тридцати для посетителей, жертвенный очаг, канделябры.

Наконец он нашел. Из-под большого алтаря он вытащил небольшую серебряную коробочку — в ней лежал свиток и украшения с изумрудами.

— Вот оно! — прошептал мадарианин.

Пока происходили эти бесчинства, я заметил на боковой лестнице, что вела на красивую галерею, которая вместо второго этажа огибала храм, и была заставлена книгами и небольшими диванами, две фигуры — они прятались между тяжелой шторой и книжным шкафом. К счастью, для них, мадариане не потрудились поднять головы и осмотреть храм как следует.

Закончив грабеж, они стали поджигать храм. Все занялось огнем. Лисы вышли из храма, оставив на полу двух молодых людей с перерезанными горлами.

Те, двое, что прятались наверху, были мужчина и женщина — третий жрец храма, тот самый Влянжон и моя новая знакомая, герцогиня Джоку.

— О боги, какой ужас! — простонала она.

Жрец помог ей спуститься и выйти на улицу, а сам он вытащил тела своих собратьев из горящего храма.

— Вам необходимо спрятаться! — воскликнула Кафирия. — Ступайте пока ко мне! Переночуете, а на заре я вас вывезу из города. Здесь вам оставаться опасно. О, боги, какой ужас пережила я. О телах убитых юношей кто-нибудь позаботится.

Они направились к дому Кафирии. А я остался, чтобы поразмыслить обо всем.

Так значит, все-таки Кафирия принадлежит ордену неберийцев. И она готова рискнуть своим положением, может быть даже свободой, помогая им. Что за свитки украл мадарианин, кому принадлежало ожерелье!

Я вернулся к себе домой. Но мысли мои продолжали крутиться. Я решил, что на заре Кафирии Джоку может понадобиться моя помощь — кто знает, ее могли выследить, она прячет жреца, правосудие явно не на ее стороне.

С утра я уже караулил у Львиных ворот — в любом случае им не миновать их.

Так и было — карета герцогини выехала в час золотой лилии из ворот Белого города и помчалась по коридору к Золотым воротам. Но вот, уже по середине этого пути у моей знакомой возникли затруднения.

Отряд стражников во главе с капитаном Фантенго преградил путь ее карете.

Вознице пришлось затормозить.

Герцогиня просунула свою рисковую головку в окошко.

— Что случилось, почему нас остановили? — спросила она.

— Мы должны посмотреть, кто едет с вами, — ответил Фантенго.

— На каком основании?

— Приказ короля: подвергать досмотру все подозрительные экипажи, в которых могут скрываться преступники.

— Но с чего вы взяли, что какой-то преступник может скрываться в моей карете?

— Этой ночью из храма неберийцев, сбежал один жрец, вот его то и разыскиваем.

— А причем задесь я?

— Он мог силой принудить вас, уважаемая кэлла, вывезти его из столицы. Прошу вас выйти из кареты, или приоткрыть дверь настолько, чтобы я смог убедиться, что в ней кроме вас никого нет.

— Это возмутительно и оскорбительно!

Мне показалось, что голос Кафирии дрожит от испуга. И неудивительно — ведь, в ее карете сидел человек объявленный вне закона.

Я подъехал к Фантенго.

— Приветствую вас, капитан, какое чудесное утро, надеюсь, что ваше настроение соответствует погоде!

Он прищурил глаза и ничего не ответил.

— Позвольте этой благородной и знатной даме проехать. У вас странная привычка останавливать на дорогах женщин.

— А у вас — вмешиваться в дела, которые вас не касаются. На этот раз вам не поможет никакой наблариец.

— Ну да, ну да, а в свободное от службы время вы продаете дворцовые тайны чужеземцам.

Лицо его сделалось багровым.

— На что вы намекаете?!

— Да так, ни на что. Вот о вашей встрече с анатолийским подданным его величеству Тамелию уж точно ничего не известно. Так вы пропустите эту карету?

— Вы лжете!

— Пусть так, но я знаю, о чем вы говорили с ним.

— Я вас сейчас арестую!

— Мне казалось, что вы умный человек, золотая цепь и сто золотых баалей, о них вы с его величеством не договаривались — не дорого вы цените свою преданность родине и королю. А знает ли король, что ваша сестра, замужем за анатолийским подданным или вы скрыли от него этот факт?

Пережив минутную внутреннюю борьбу, он сдался.

— Пусть проезжает! — буркнул Фантенго.

— Ценю наше взаимопонимание.

Кафирия бросила на меня красноречивый, исполненный благодарности взгляд, и, закрыв окно, приказала кучеру гнать лошадей.

Убедившись, что она благополучно пересекла ворота, я вернулся домой.

 

Глава 15 Загородная 'прогулка'

День мой прошел мирно, но вот вечер сулил хорошее приключение. Джосето Гилдо нашел меня в маленьком кабачке, где я ужинал с графом Пушолоном.

— Вас разыскивает граф Брисот, — сказал он, тяжело дыша.

— Что ему нужно?

— Он сказал, что если я разыщу вас в течение часа, то вам следует отправляться через Квитанские ворота. У трех дубов назначена встреча с остальными.

Граф с любопытством посмотрел на нас.

— Что-то затевается, — сказал я.

— Если дело ваше связано с орденом Дикой розы, я готов принять участие, — сказал граф.

— Я и сам толком не знаю, но, судя по всему, вы угадали.

— Тогда возьмите меня с собой, если дело опасное — я смогу пригодиться.

— Вам то это зачем?

— Обижаете! Я уже давно не держал в руках оружие, не хочу превращаться в добропорядочного отца семейства, который стареет лежа на своих подушках. Хочу тряхнуть стариной.

— Как пожелает, я думаю, что графа Брисота устроит моя рекомендация.

— А граф неплохо меня знает.

Выехав через Квитанские ворота, мы увидели несколько темных точек на горизонте.

— Это, наверное, наша компания, — сказал я, хорошо бы их догнать.

— Так давайте поторопимся.

Нас заметили и придержали лошадей. Граф Брисот, Караэло и Лону поздоровались с нами.

— Граф Пушолон, — представил я графа. — Он надежный человек и может быть нам полезен, если вы не возражаете. Граф тоже принадлежит древнему культу лесных духов.

— Мы знакомы с графом, — кивнул Брисот, — и не возражаем против его участия в нашей экспедиции.

— Больше к нам никто не присоединится?

— С Речной дороги к нам должны подъехать остальные.

— Куда мы едем? — спросил я Брисота.

— В поместье барона Клодтера, недалеко от Мэриэга. Надо гнать лошадей, чтобы опередить мадариан.

— Что случилось?

— Потом объясню.

Бешеный галоп и холодный ветер в лицо. Брисот то и дело оглядывается назад. Ехать пришлось не долго, и к сгустившейся темноте мы достигли цели поездки. Невысокий дом-замок, времен Кресалфа Кробоса, построенный на каменистой насыпи, принадлежал одному из членов ордена Дикой розы, пожилому барону Клодтеру. Залаяли собаки, и забрезжил свет.

В доме началось движение.

— Откройте! — мы громко застучали в ворота.

Испуганные слуги побежали будить хозяев.

Брисот о чем-то тихо заговорил с вышедшим ему навстречу полуодетым человеком, лица которого я не разглядел. Он ушел в дом и вернулся в считанные минуты уже полностью одетым и при оружии.

— Вы останетесь здесь, — приказал Брисот мне Паркаре, Влару, Пушолону и Лону. — Постарайтесь задержать их у дома. А мы с Караэло проводим хозяина к безопасному месту.

— Но вас могут догнать, по Красной дороге ехать опасно.

— Мы поедем не по Красной дороге, у озера мы свернем на дорогу Сов, объедем лес и озеро с левой стороны, и выедем на Кушпанскую дорогу. Там мы оставим барона, и дальнейший путь он проделает в одиночку.

— Так Клодтер поедет не в Квитанию? — удивились мы.

— Нет, — сказал Брисот, — Квитания стала опасным местом, ее наводнили шпионы. А то, что спасает Клодтер очень важно для всех.

С этими словами Брисот, Караэло и незнакомый мне человек, который, по-видимому, и был бароном Клодтером, умчались в ночь.

Мы закрыли ворота и приготовились ждать. Прошло не более часа, как снова раздался топот лошадей. Снова грохот в ворота, на этот раз мы были снаружи. Снова крики и лай собак.

Перепуганные насмерть слуги попрятались кто куда. Кажется, начали ломать ворота. Паркара меткими выстрелами из лука остановил троих. Учитывая, что дело происходило в темноте, это было неплохо. Наконец, ворота рухнули.

Человек пятнадцать прорвались к дому, где засели мы и стали ломиться в него.

С окон второго этажа в них полетели разные тяжелые предметы и горящие головни из камина. Но остановить их этим мы не смогли, и очень крепкая дверь тоже пала под натиском врага.

Им было не удобно нападать на нас всей толпой в узком коридоре, и мы вдвоем с Паркарой защищали проход. Пушолон, Лону и Влару стояли у окон, потому что нападавшие осуществили попытку проникнуть через них. Таким образом, враг разделился. И мы отбивались с разных сторон.

Не смотря на то, что троих мы с Паркарой обезвредили, нас стали теснить. Один мадарианин дрался превосходно. И Паркара получив легкое ранение, отступил — двум воинам удалось прорваться.

Я принял противника Паркары на себя и сразу узнал в нем старого знакомого — вместе мы ездили по Фергении, его я однажды спас у водопада Элинамо. Он тогда прикрывался вымышленным именем, и позже мне герцог Брэд назвал его настоящее — граф Ларсен Вайлет, двоюродный племянник короля, важная фигура.

Но может, мое удивление стало причиной того, что меч этого молодого человека оказался у моей груди, а вот мой меч был выбит и лежал на полу.

Он тоже узнал меня и был ошеломлен. Я видел, что в душе его боролись два чувства. Сейчас мы стали врагами, но он вспомнил, что когда-то я спас ему жизнь.

— Чего вы ждете? Смелей! Вам осталось сделать один удар.

— Почему вы здесь? — спросил он, тяжело дыша.

— И надо ж было так случиться, — усмехнулся я, — не повезло!

— Вы свободны. Сегодня я возвращаю вам свой долг. Но в следующий раз — берегитесь!

Он сделал над собой чрезвычайное усилие, чтобы развернуться и уйти. В моей памяти надолго остались черные, горевшие недобрым огнем, глаза этого человека.

— А как же мои товарищи?

— Его здесь нет! — крикнули сверху.

— Уходим, — мрачно приказал Вайлет.

— А как же 'шипы'? Надо с ними до конца разобраться!

— Уходим. Не будем терять времени. Он наверняка поехал по Красной дороге. Попробуем догнать его.

Он посмотрел на мою реакцию.

— В таком случае мы будем вынуждены помешать вам, — сказал я.

— Вы не знаете куда влезли!

— А вы стали таким фанатиком!

— Человек, которого вы защищаете — увез очень важную вещь.

— Важную — для кого?

Он ничего не ответил, и вышел во двор. Остальные последовали за ним, Двое из мадариан удерживались Пушолоном, Влару. Лону держался за руку.

— Почему этот человек вас не убил, Льен? — спросил Паркара, он прижимал носовой платок к груди — получил поверхностное ранение.

Перевязывая руку Лону, видно в нашей компании обязанности лекаря, в отсутствие оного, теперь навсегда достались мне, я объяснил:

— В годы своей юности я ездил с посольской миссией в Фергению. В нашем отряде был один человек, известный как граф Вайлет, состоящий в родственных отношениях с королевским домом. Я спас ему жизнь. Теперь он счел необходимым вернуть мне этот долг.

— Вот это да?! — удивился Паркара. — И что, вы тогда в нем ничего такого не заметили?

— Чего 'такого'?

— Каверзного?

— То, что этот человек выбрал веру дарборийцев, вовсе не означает, что он подлец.

— Но он входит в орден этих разбойников!

— Если это соответствует его убеждениям, это его личное дело, — я пожал плечами.

 

Глава 16 Карьера 'честного человека'

Я заметил, что при дворе порой мелькают странные личности. Однажды меня и моих товарищей обогнал на улице по пути к дворцу один человек. Он спешил в Дори-Ден и немного толкнул меня, а я крикнул ему вдогонку:

— Поострожней, элл! Вы не в диком лесу, а в городе!

Он обернулся и приподнял шляпу, как бы в знак извинения.

У меня было благодушное настроение, и я не придал случаю никакого внимания. Но я узнал этого человека.

Энергичный, проворный, с нагловатым взором, в неброской одежде, но с оружием. Я уже однажды видел его, и даже заткнул ему кляпом рот. Может быть, поэтому я не стал к нему сейчас придираться.

Но вот мои друзья думали по-другому.

— Почему вы спустили этому наглецу? — спросил Влару.

Я только развел руками.

— Понимаете, Орджанг, — любезно стал объяснять мне Караэло, — если все мы станем прощать этим выскочкам их наглое поведение, то скоро они позволят себе толкать каждого благородного человека. Ему буквально на днях король своей милостью жаловал дворянство, а он уже не считает нужным извиняться за свою неловкость, расталкивая на улицах родовитых дворян.

— Кто же это такой?

— Бет Суренци, протеже маркиза Гиводелло. Его сделали начальником Ночной стражи. Чем-то он заслужил особое расположение короля. Этому типу пожаловали дворянство! — возмущенно сказал Паркара, нарочно громко, с тем, чтобы его услышали.

— Да, миновали те времена, когда титул дворянина человек получал на кончике меча и платил за него своей кровью. Теперь

его покупают за золото или интриги.

— Можете себе представить, имя этого прохиндея означает: 'честный человек'! — усмехнулся Караэло.

Но, придя во дворец, мы поняли причину внезапной спешки Суренци.

Капитан Королевской стражи, и начальник Ночной стражи получили приказ незамедлительно произвести досмотры всех подозрительных помещений в городе и его окрестностях на предмет отправления запрещенных культов.

И как не странно, но первый человек, с которым захотел встретиться, Суренци был я. Мной было замечено, как он переговаривался на дворцовой лестнице с Фантенго и тот указывал ему на меня. Он перехватил меня в одной из галерей Дори-Ден.

— Вы позволите….- начал он немного нерешительно, — мне сказали, что вы в состоянии помочь мне. Король издал приказ, по которому мы обыскиваем все неблагонадежные дома. Так вот, вас видели в компании некоего набларийца. Весьма подозрительного человека. У него есть племянница, странная особа. По моим сведениям, она фергенийская шпионка. Вы должны помочь нам в ее аресте. Рантцерг доверяет вам.

— Вы хотите оскорбить меня!

— Нет, нисколько! Я прошу вас помочь, Оказать, так сказать, содействие.

— Послушайте, вы сегодня уже второй раз ведете себя…как бы это сказать…не соответственно человеку дворянского звания. Если это по неопытности и по незнанию, то я готов забыть все, что произошло. Но предупреждаю, что третий раз будет для вас…не таким безобидным.

— Я действую сейчас в интересах своего короля, — нимало не смущаясь, с пафосом, заявил Суренци, — так что, если вы ведете речь об оскорблении, которого я в моей просьбе не усматриваю, — вы можете принять его в моем лице от его величества. Напрасно вы так. Я хотел поговорить с вами как с другом.

— Увы, мы не друзья и вряд ли ими когда-нибудь станем. Но ваши намеки и странная просьба, на чем они основаны?

— Вы слишком часто посещаете Черный Город, у вас очень странные друзья, — язвительно заметил Суренци.

Я нахмурился.

— С чего это вы взяли на себя обязанность заботиться о моих друзьях? А что касается того, где я провожу свое время — так это уж точно не ваше дело.

— Вы так полагаете? — ухмыльнулся Суренци. — Вот уж напрасно, напрасно. Я можно сказать, из лучших побуждений был настроен предупредить вас. Но без обид, позвольте спросить вас, кэлл Орджанг, если уж у вас там имеются друзья, не известно ли вам кое-что о некой девушке пятнадцати-шестнадцати лет, обворожительно красивой, которая появилась в Мэриэг в одно время с вами и даже проехала через те же ворота, что и вы. Может, вы ее встречали где-нибудь в Черном Городе?

— В Мэриэге много молоденьких обворожительных девушек того же возраста, что и интересующая вас особа.

— Очень эффектная особа, с интересной историей.

— Не пойму, с чего вы взяли, что я могу вам хоть чем-нибудь помочь. Капитан Фантенго видел, как я вступился за несчастную девушку, почти дитя, когда ее пытались обобрать при въезде в город. Я помог ей и только. Более я ничего о ней не знаю.

— Вы не сторонник короля — это уже совершенно точно ясно.

— Послушайте, Суренци, наш разговор с вами граничит с оскорблением. Но я терпелив и снисходителен к людям, поэтому давайте закончим его мирно, а то мои руки так и чешутся для хорошего удара мечом.

— Я тоже неплохо фехтую, но я на службе. И наш поединок могут расценить как посягательство на интересы короля. У вас будут неприятности, а я, как вы успели заметить, человек добрый и незлобивый и тоже бываю терпеливым и снисходительным к людям.

Я отошел от этого негодяя, но внутри меня все кипело. Как может король доверять таким типам, ставить их на должности, жаловать дворянство?

Суренци — явный мерзавец! Это было написано на его наглой циничной роже. Другая разновидность негодяев. Все же, Мерденги и Шпаор хотя бы прикрывали свои грязные делишки титулами и воспитанием, — этот же был обыкновенной швалью с улицы, человек, пробивающий себе дорогу трупами и изменой, и он уж точно был лишен каких либо представлений о хорошем тоне.

Но меня обеспокоили его вопросы об Амирей. С чего бы ему интересоваться девушкой? За этим что-то стоит. Наблариец так и не раскрыл мне тайну Амирей, отделавшись заурядным рассказом, но я чувствовал, что с ней что-то связано и вот — чувство мое подтвердилось, но в таком случае ей грозит опасность — рано или поздно Суренци, обладая властью и должностными полномочиями, войдет в дом Черного Барона, и тогда…

Что бы ни скрывала прекрасная Амирей, мне хотелось ей помочь и уж точно ни в коем случае не допустить, чтобы она попала в лапы к Суренци.

Я решил отправиться под покровом плаща в дом к Рантцергу и помочь Амирей скрыться — у меня возникла идея, где ее можно спрятать.

Но для начала мне следовало переговорить с Рантцергом.

Я прибыл во время: в Черном Городе повсюду мелькала черно-синяя форма ночной стражи, а многие из них были одеты как обычные горожане.

У подножия башни стояло четверо во главе с Суренци, он тряс каким-то документом и кричал, задрав голову наверх, откуда ему отвечал Гротум, косивший под глуховатого старика.

— Скажи своему хозяину, что если через минуту не спустит свой подъемник, то у него будут крупные неприятности с королем Ларотум.

Вскоре показался Рантцерг и он был жутко недоволен.

— Что вам угодно, Суренци?

— У меня приказ короля на досмотр всех подозрительных мест.

— Подозрительных чем, позвольте узнать?

— Незаконными культами. Мне доложили, что у вас скрываются люди причастные к ним.

— Вы сошли с ума — кроме моих слуг в этом доме нет никого, и я очень не люблю впускать в него посторонних. Если сам король подпишет приказ впустить вас именно в мой дом, то извольте!

В бешенстве Суренци был вынужден убраться восвояси.

Я подождал пока он уйдет, осыпая Рантцерга проклятьями.

Потом я, убрав покров невидимости, показался перед башней и помахал рукой — подъемник тут же спустился к земле — словно какой-то незримый страж наблюдал за подходами к башне.

— Доброго вам дня, сэлл Рантцерг, — сказал я, входя в дом, отвечая на недоуменные взгляды Гротума и набларийца.

— Вы словно из-под земли появились, — пробормотал Рантцер.

— Волшебство, — прошептал Гротум.

— Ну да, Гротум, если вы умеете менять личину, то, почему вы находите странным то, что я появляюсь из-под земли! — засмеялся я.

— Мы очень рады вам, баронет. Вас привела сюда какая-то причина или вы хотели навестить нас?

— Исключительно забота о счастье ваших домочадцев. Один человек хочет доставить вам массу неприятностей, разыскивая Амирей. Я помог ей однажды и теперь не вижу причины, по которой я должен бросить ее сейчас.

— Что вам известно? — нервно спросил шельво Рантцерг.

— То, что Суренци, скорее всего, очень быстро вернется с королевским приказом, в который будет вписано ваше имя, и уведет Амирей — я хочу помешать ему.

— Каким образом?

— Вы поможете нам выйти через подземный ход в Белый Город, и я отведу ее к герцогине Джоку. Быть может, мне удастся уговорить герцогиню принять Амирей в качестве компаньонки или горничной, если вас это не смущает.

Рантцерг задумался.

— Что ж, мысль неплоха — где Суренци не станет искать Амирей — под носом у короля! Я пойду и предупрежу ее.

В ожидании пока Амирей соберет свои вещи, я поговорил с Гротумом, пытаясь выведать у него, почему Суренци стал разыскивать девушку, но Гротум был могила, — из него ничего вытянуть не удалось.

Пришлось спросить Рантцерга.

— Я и сам не знаю, — буркнул он, — но нужна она именно ему, больше никто не знает о ней, уж не король-это точно.

Кэлла Кафирия, с недавних пор, стала для меня незаменимым человеком. Не говоря о том, что нас теперь связывала общая тайна и горячая благодарность этой достойной особы, которую, как я надеялся, она испытывала ко мне за мою скромную поддержку при встрече с Фантенго. Именно к этой золотой женщине я и направился.

К счастью, она была дома и согласилась меня принять.

— Драгоценная кэлла Кафирия, я, как в воздухе, нуждаюсь в вашей бесценной помощи.

Она томно повела рукой, приглашая меня сесть. И откинув со лба прядь волос, приготовилась слушать.

— Одна чудесная девушка попала в беду. Она нуждается в покровительстве. Могу я посягнуть на вашу милость и просить о содействии этой особе.

— Чем я могу ей помочь? Что вы для нее хотите?

— Ей требуется укрытие. Не могли бы вы принять эту милую девушку, почти ребенка, у себя в доме.

— Но в качестве кого? Согласитесь, что девушка, поселившаяся у меня на правах гостьи, — это неважное укрытие, если она желает спрятаться: кто бы не поселился у меня, об этом моментально станет известно. Она только привлечет к себе внимание, которого надеется избежать.

— Я об этом подумал. Но, быть может, вы могли бы взять ее к себе в качестве горничной или компаньонки. Кто обратит внимание на вашу новую горничную?

Герцогиня призадумалась.

— Мне надобно увидеть ее.

— Она здесь и у нее, к сожалению, совсем не осталось времени на поиск убежища. Амирей ждет в вашей приемной.

Вы привели ее сюда?!

— У меня не осталось времени на приготовления.

— Кто ищет ее?

— Некий Бэт Суренци, которого недавно возвели в дворянство и назначили начальником Ночной Стражи. Новый охотничий пес короля.

— Ну, эту подлую ищейку я знаю, — возмущено сказала Кафирия, — но зачем ему нужна девушка?

— Я и сам толком не знаю. Но ей нужна ваша помощь.

— Введите ее сюда.

Я позвал Амирей.

Она робко вошла и склонилась в прелестном поклоне.

Кафирия, молча, изучала ее.

— Можете оставить свою протеже, Льен. Но если что-то пойдет не так, я дам вам знать.

— Вы — святая!

— Да ну?! — удивилась Кафирия, — никогда и не помышляла об этом.

 

Глава 17 Странные чужеземцы

В этот вечер принц попросил меня об услуге.

— Вы человек новый и не привлекаете пока к себе особого внимания. Надо встретить одного человека в Ниме, городок по Серебряной дороге, недалеко от Мэриэга.

— Я знаю, где этот город, я останавливался там в трактире.

— Тем лучше. Он отдаст письма для меня, а вы отдадите ему мое письмо.

— Хорошо.

— Постарайтесь не обращать на себя слишком много внимания.

— Боюсь, что вернусь в Мэриэг заполночь, когда городские ворота будут закрыты.

— Да-а… Тогда вам придется заночевать. Так даже будет лучше.

Я поехал, прекрасно понимая что, вероятнее всего, это один из тех полуночных заговорщиков, и мне эта поездка может сулить много неприятностей. Но я уже полюбил запах риска, да и чем было заняться в этот скучный вечер.

До Нимы было часов пять езды на хорошей лошади, не загоняя ее. И к вечеру я уже был в Ниме, покушал в трактире, дождался человека из провинции. Мы обменялись бумагами, и он поехал дальше. А я задержался.

Внезапно погода стала портиться, и налетел ураган.

Я придвинулся к огню очага. Непогода бушевала на улице. Хлестал дождь и ревел ветер. Дребезжащим голосом один старик рассказывал истории из книги Истины.

— В древние времена, о которых не дано помнить людям, Аландакия погибала в хаосе и мраке. Пятеро добрых богов хотели вернуть ее к жизни. Путь их был ужасно тяжелый и полный препятствий.

Черный демон со своей ратью строил бесчисленные козни. Во тьме светлые боги растеряли друг друга. Тогда они стали выпускать силу своих тайных лучей и по отблескам этих лучей разыскали друг друга, подали знак.

Черный лис был проводником по лесным тропам. Он привел их в тайное место Небера, где они обрели друг друга.

Позже всех добрался Дарбо, ему мешал черный демон. Он неотступно следил за ним своими желтыми чудовищными глазами.

Черный Лис помог обмануть его и увел Дарбо у него из-под носа.

Боги, в знак благодарности, налили молока и поднесли бриллиантовую чашу черному лису. Тот сделал глоток, вкусив лакомство. Дарбо прикоснулся губами к миске, и молоко обратилось небесный свет, указывающий путь звездам.

— Очень красивая легенда, — вздохнула худенькая женщина с ребенком на руках.

— Ну да, — ухмыльнулся трактирщик, — только вам надобно, старец, рассказывать легенды из книги Мира, если не хотите лишиться своей седой головы.

Испуганно, женщина приложила руку ко лбу, демонстрируя ритуальный жест дарбоистов.

Вечер затянулся, и я поднялся на второй этаж, чтобы лечь спать. Разбудили меня страшные крики и грохот. Громким голосом хозяин кричал на кого-то. Хозяйка вторила ему не менее пронзительным голосом. Сквозь ставни брезжил рассвет. Странно, в такое время пьяницы и дебоширы давно спят.

Но крики не утихали. Казалось, что вот-вот гостиницу подпалят вместе с постояльцами, и я решил, что настало время вмешаться. Когда я спустился на первый этаж заведения, моим глазам предстала картина дикого погрома и с десяток разъяренных человек, окруживших двоих.

В руках хозеяв, слуг и присоединившихся к ним, разбуженных, как я, постояльцев были скамейки, бутылки и кухонные ножи.

Те двое забились в угол и были безоружны.

Сквозь громкие крики и завывания трактирщицы я сумел разобрать только одно — свое имя! Его выкрикивал хозяин трактира. Звучало это так:

— Ну, и где же ваш, благородный кэлл Жарра? Где? — злорадствовал трактирщик. — Что вы нам тут головы морочите, демоны?!

Откуда вы явились? Погубить нас захотели?!

И толпа бесновалась и орала: 'Убить! Убить!'

Никто даже не заметил моего появления. Я попытался крикнуть, но меня не слышали. Тогда я вскочил на стол и схватился за лампу. Тут они обратили внимание на мою скромную персону.

— Кто вы? Что вам нужно? — грубо спросил хозяин трактира.

— Я слышал свое имя, сэлл, которое упоминал ты. И требую от тебя объяснений.

— Вы и есть — кэлл Жарра? — недоверчиво спросил трактирщик.

— Ты смеешь сомневаться?!

— Тогда вам должны быть знакомы эти люди, — и он указал на своих пленников.

Я встретился с ними глазами.

Один, человек преклонного возраста, другой — молодой парень. Я не знал этих людей, и они понимали это, но в их взглядах была мольба, и что-то заставившее меня признать их.

— Да, я припоминаю их.

— Они утверждают, что здесь назначена ваша встреча.

— А что собственно вы хотите от них? — строго спросил я. — У вас есть к ним какие-то претензии?

— И еще какие! Эти люди вызвали всеобщее смятение и панику. Они каким-то непостижимым образом оказались внутри запертой снаружи комнате, и не смогли ничего толком объяснить. Их речь и одежда — необычны. А внешность! Где вы видели такие голубые глаза и светлые волосы. Они — демоны! Явились сюда соблазнить мою жену и погубить меня самого.

При одном взгляде на его супругу я фыркнул: что он себе воображает этот тип — кто же это на такое чудо позарится!

— Нет, уверяем вас, мы не имели дурных намерений! — стал сбивчиво оправдываться один из задержанных. — И кэлл Жарра вам подтвердит наши слова.

Речь его и в самом деле была необычна: певучая и немного вибрирующая — звуки как-то округлялись.

— Послушайте, вы — благородный человек: это видно сразу, — пробурчал трактирщик, — я не могу спорить с вами, но эти люди сильно беспокоят мня. Если вы ручаетесь за них, то мне бы хотелось, чтобы они как можно быстрее убрались из моего трактира.

— Хорошо. Я уведу их. Только не одолжишь ли ты нам одну комнату на полчаса. Мне надобно переговорить с этими людьми.

— Ладно! — проворчал трактиршщик, — вас отведет моя жена.

Мы прошли в небольшую каморку на первом этаже рядом с кухней — там было жарко и душно. Я велел принести вина и еды. Хмурая хозяйка накрывала стол. Я, молча, разглядывал незнакомцев.

Они и в самом деле были необычны. Что-то неуловимое в них беспокоило окружающих. Наверное, люди чувствовали это каким-то инстинктивным образом. Когда мы, наконец, оказались одни, я, сделав глоток вина, спросил:

— С нетерпением жду ваших объяснений.

Старший заговорил своим мягким певучим голосом.

— Нас направил к вам старик, что держит у себя летающих зверей-ветельеров. Он живет на горе.

Его слова словно зависли в воздухе. Кажется, я буравил его своим взглядом, и мое лицо сделалось напряженным и недоверчивым.

— Звучит невероятно!

— Но вы сами там были…. и старик сказал, что вы кое-чем ему обязаны. Одним словом, нам нужна ваша помощь.

— Кто вы?

— Мы — мирные купцы из другого мира. И сейчас мы прибыли в ваш мир со вполне мирной целью — узнать: есть ли здесь возможностьь для торговли.

— Вот как! И чем же вы хотите торговать?

— У нас есть, что предложить вашему миру. Для начала нам бы хотелось обзавестись двумя лошадьми и подходящей одеждой.

— Чем же вы заплатите?

— Мы готовы обменять их на это, — и молодой человек вытащил из-за уха драгоценный камень — чистейшей воды сапфир.

— Как вы думаете, этого хватит?

— Слишком много для вашей покупки. Так вы драгоценными камнями будете торговать?

— И ими тоже.

— Что вам угодно от меня?

— Нам необходимо без приключений добраться до Наледина. Вы согласны проделать это путь вместе с нами?

— Мне-то зачем в Наледин? Я возвращаюсь в Мэриэг. Дороги здесь безопасны — вы и сами доедете.

— Да, но мы пока внушаем подозрение. Со временем мы приспособимся и станем незаметными среди местного населения.

Но сейчас мы бросаемся в глаза, и у людей возникает много недобрых вопросов.

— Я провожу вас до столицы, выведу на Речную дорогу, а там уже по прямой — вы через три часа будете в Наледине. По пути, я вам дам несколько советов, как вести себя, чтобы не возбуждать любопытства. А лошадей и одежду я постараюсь купить для вас у трактирщика. Это вас устроит?

— Вполне.

— Но, скажите: как же вы собиретесь вернуться обратно? Старик должен был уничтожить ту лазейку в лесу.

Они переглянулись.

— Он не знает, — удивленно прошептал молодой и посмотрел на старшего товарища.

Тот спокойно положил руку на мое плечо.

— Когда придет время — вы нам поможете, — тихо сказал он.

Странно, но от прикосновения его ладони, словно какая-то искра пробежала по моему телу, что-то вспыхнуло в голове и погасло. Мне расхотелось спрашивать и все воспринималось как должное. Но все-же, я дожжен был узнать хотя бы имена моих новых знакомых, которых я теперь мысленно называл: 'купцы'.

— Меня зовут Константин Лучиано, — представился пожилой купец, — а этот юноша мой племянник, Джованни Бартоломео.

— Красивые имена. Как называется ваша родина? Ваш мир?

— О! О нашей родине мы давно забыли и название вам ниего не скажет. Но если вам так интересно, то она называется Италия, а место, откуда мы попали в ваш мир, называется Млечный Путь, планета Земля.

— Расскажите мне о нем.

— Мой жизненный путь долог. О нем трудно рассказывать, — сказал Константин, — хозяин постоялого двора косо смотрит на нас, нам не следует здесь задерживаться.

— Хорошо. Где вы хотите остановиться в Наледине?

— Есть один человек, он поможет нам, мы должны с ним встретиться в кабачке 'Ребрышки'. Он должен нам помочь.

— Хорошо, поезжайте туда, если я надумаю с вами встретиться, то буду искать вас в кабачке 'Ребрышки', так что когда устроитесь, то оставьте у трактирщика для меня свой адрес.

— Я беру ваш сапфир, а на свои деньги постараюсь приобрести все необходимое для вас у хозяина. Разницу в деньгах, когда продам ваш камень, вышлю в Наледин на ваше имя. Я могу отправить деньги в 'Ребрышки'.

Константин равнодушно пожал плечами и сказал:

— Не стоит. Оставьте разницу себе.

— Этого слишком много.

— У нас полно таких безделушек. Услуга, которую вы нам оказываете, стоит таких денег.

— Как вам угодно, — сказал я и пошел договариваться с хозяином.

Я нашел трактирщика вполне успокоившимся — он навел в помещении порядок, и, кажется, переложив на меня ответственность за непонятных постояльцев, выкинул их из головы.

— Скажи мне, трактирщик, нет ли у тебя на продажу двух лошадей, на которых могли бы проделать путь торговые люди?

— Найдется.

Я поручил ему приготовить все к утру и, получив хороший задаток, он сделался весьма радушным.

Я же пошел в комнату.

Из-за двери слышался укоризненный голос Костантина.

— Нельзя использовать сразу всю силу. Эти люди испугались вас, Джованни.

— Я бы взял все под контроль — мне просто не хватило времени, — оправдывался Джованни.

— В следующий раз будьте мягче и аакуратнее. Люди очень скоры на расправу, когда они напуганы.

— Я учту ваши замечания, сэр.

Больше они ни о чем не говорили, а улеглись спать.

Я вернулся в свою комнату и тоже упал на кровать. Ночка выдалась беспокойная, а встать предстояло на рассвете.

Едва забрезжил серый свет в щели ставен, как в мою дверь постучал хозяин. Я разбудил своих подопечных, и мы спустились по скрипучей лестнице.

— Ваши лошади и вещи уже готовы, — сказал хозяин.

Я расплатиля с ним, и ожидая пока мои новые знакомые облачатся в другую одежду, успел позавтракать кусочками соленого сала и орехами.

— Мы готовы, — сказал Лучиано.

— В путь!

Я сел на своего коня, а рядом стояли две крепкие рыжие лошадки местной породы. Их лохматые ноги и гривы выглядели отлично — для благородных людей они не годятся, а вот для купцов — в самый раз.

В пути я дал им несколько советов относительно того, как им следует держаться, с кем можно начинать разговор первому, с кем нельзя, и чего ни в коем случае не стоит делать!

Но вот едва мы подобрались к высоким крепостным стенам Мэриэга, я, остановив коня, сказал:

— Теперь наши дороги расходятся. Вам следует объехать Мэриэг и свернуть на Речную дорогу — она вас приведет прямо в Наледин. И постарайтесь более в трактирных потасовках мое имя не упоминать. Если я вам понадоблюсь, то ищите меня в кабачке 'Корона и Перец'. Привет Старику, если увидите его снова.

На этом мы расстались, я пустил коня чуть быстрее и один въехал в ворота.

 

Глава 18 Король и полководец

Второй агвор в Дори-Ден проходил в Жемчужном зале. На нем собрались почти все те же лица. Но кое-кого я увидел впервые. Все перешептывалсиь о том, что из Синегории, наконец-то, вернулся коннетабль, герцог Турмон. И в данную минуту он уединился с королем в его Синем кабинете и все предподлагают, что у них происходит серьезный разговор. Несмотря на присутствие в зале королевы, все каким-то непостижимы образом умудрялись тихо сплетничать и так, новость летела от одной кучки придворных к другой, пока всем не стало ясно — король не появится, пока не переговорит с Турмоном.

Герцог Ничард Турмон — человек шестидясяти лет, не очень высокого роста, крепко сбитый, но с очень легкой походкой и по типу темперамента холерик, с годами частично обуздавший свою вспыльчивую натуру, решительный, быстрый. Темные, но редкие волосы его откинуты назад и гладко зачесаны, открывая большой лоб, умные глаза, широкий большой нос и немного скошенный подбородок. Но, невзирая на свою заурядную внешность, мужчина этот, что называется, обладал притягательностью — легко располагал к себе людей. Кроме всего, герцог Ничард был родственником короля, троюродным братом. Королевское происхождение давало о себе знать. Кому-то он мог показаться заносчивым и гордым упрямцем. Но это было не так. Он умел командовать и знал войну. Ему довелось несколько раз усмирять князей в Синегории, он воевал против Кильдиады на стороне Бонтилии, он ходил в дальний поход на земли Римидинские, правда, безуспешный, это было, когда власть в Римидине оказалась узурпированой, и многие надеялись воспользоваться ситуацией некоего раскола в империи и отвоевать у нее кусок желанной территории. Увы, ничего не вышло, и это единственное поражение король при случае всегда вменяет в вину коннетаблю.

Как автор всех этих миров и переходов, я посчитала необходимым иногда вмешиваться в повествование мессира Жарры, или как его там, с тем, чтобы сделать его рассказ более достоверным. Ведь не мог же бедняга Льен, наблюдать знаменательную сцену встречи двух таких ярких и неоднозначных личностей, какими были Тамелий Кробос и Ничард Турмон. К тому же, мнение нашего скромного храбреца Льена иногда бывает чрезмерно предвзятым.

И если бы он вообразил аудиенцию, скрытую от его глаз, то она бы происходила следующим образом.

В темно-синем кабинете, расписанном звездами и прочими небесными телами, на мягком диване сидит король, на нем роскошный костюм, потому что он готов к выходу на агвор, жидкие волосы уложены наивыгоднейшим образом, сапожки на каблуке — это новый шик дворцовой моды, нежно-голубой воротник на бархатном костюме цвета спелой сливы. А вот перед ним стоит, вытянувшись по струнке, новый герой, он тоже одет наилучшим образом, но не его костюм притягивает к себе взгляды. Решительный взгляд, упрямо сжатые губы — этот человек привык сражаться, рисковать своей жизнью.

— Это не поддается никакому оправданию, ваше величество, на беззащитных людей в вашем государстве стали нападать среди бела дня, отбирать имущество, грабить храмы и это в то время, как я усмиряю непокорных в Синегории!

Король невозмутимо выслушал пылкую речь и… сказал:

— Вот именно потому, что вы отсутствовали, герцог, вам прощается ваша запальчивость. Да, люди, противящиеся нашей воле, жестоко наказаны, но кто как не вы — человек военный — должны понимать необходимость выполнения приказов — я ведь тоже в своем роде главнокомандующий и, если мои подданные решат, что на мои приказы можно смотреть, как им вздумается, то плохой я командир.

— Но ваше величество, хороший генерал всегда учитывает и нужды своих солдат. Потребность ваших подданных в их духовных устремлениях должна быть удовлетворена.

— Вот этого я и добиваюсь, коннетабль!

— Почему совершили нападение на храм Доблести?

— Потому что его жрецы не последовали королевскому указу и продолжали творить свои службы и злокозненные ритуалы.

— Но народ верит им.

— Они манипулируют людьми.

Коннетабль сделался багровым, но ничего не сказал, да и что ему было говорить!

И все же, подумав, он попробовал аргумент.

— Но разве, мы — люди благородные не вправе сами решать — какую нам выбрать веру.

— Ни в коем случае! — твердо сказал король, — или вы забываете, коннетабль, что однажды уже принесли присягу на верность… мне.

— Духовное начало в человеке не совместимо с его общественным долгом.

— Вот именно, вы очень хорошо выразили мою мысль: что если ваши духовные устремления однажды войдут в противоречие с интересами вашего короля — что выберете вы?

Задав этот каверзный вопрос, король торжествовал.

— Для меня даже сомнения в возможности выбора не должно существовать! — настойчиво добавил он.

Коннетабль не был силен в софистике и он чувствовал себя бессильным в спорах с его величеством.

— Как быть с вашими далекими предками, таннах, — они верили древним богам. Никенгоры поклонялась Моволду, Тинкорэты верили в Блареана. Именно они настроили много храмов, посвященных этому богу.

— Вспомните еще более древних королей, — насмешливо ответил Тамелий.

— Но они никогда не принуждали своих подданных и за это их любили.

— И поэтому любящие подданные сбросили Тинкорэта со скалы? Бросьте герцог, вы, как малый ребенок, цепляетесь за свои игрушки, тогда как надо подумать о деле — пора всерьез браться за врагов вашего короля.

— Я всегда о них думаю, ваше величество.

— Враги бывают не только внешние. В самом сердце Ларотум, в Мэриэге завелись враги — два смутных ордена, кто-то раскидывает по городу подметные письма, смущает народ.

— Я сам имею честь принадлежать одному духовному ордену и могу поручиться, что он никоим образом не причастен к тем гнусностям, о которых вы говорите.

— Вот и напрасно принадлежите. Ваша большая ошибка в том, что вы распыляете свои способности! Вам следует сосредоточиться на заботах вашего короля — плох тот полководец, который не думает о них — и умному королю следует побеспокоиться вовремя о замене.

— Я ваш намек понял! — вспыхнул коннетабль. Но скажу вам, таннах, люди очень странные существа, называйте это как хотите, пусть даже 'игрушки', так вот, люди не любят, когда у них отбирают игрушки — их это очень обижает. Зачем волновать попусту народ — будут смуты!

— Так это дело — для вас.

— Ну, уж нет, прошу простить покорно, тогда я сам складываю с себя свои полномочия и ухожу с поста коннетабля.

— Ну, полно, полно, — миролюбиво сказал король: он прекрасно понимал этот хитрец, что пока Турмон ему необходим, но он хотел держать его в узде и давно подбирал к нему вожжи.

— Как же столь радикальное решение приняли ваши самые высокорожденные подданные?

— Весь королевский совет поддержал меня. Даже принц! А уж его языческая жена будет вне себя от ярости!

У коннетабля больше не нашлось слов. Он отлично понимал, что его попросту вовремя сослали в Синегорию, и это еще не конец хитростям Тамелия Кробоса. С позволения короля герцог направился в зал, чтобы поздороваться с королевой и остальными гостями.

Придворные собирались кучками и жужжали подобно мухам, слетевшимся на новую сплетню.

Это кучкование напоминало порой заговорщиков и начинало вызывать беспокойство у Тамелия Кробоса.

О, он не был параноиком. Просто он любил быть в курсе. Он знал, что среди этих маленьких группировок жужжат и его пчелы-шпионы. Но как он мог быть уверенным, что они не переносят нектар в другой улей. Да, конечно, он многих пчел держит за их тонкие хоботки, он знает, как ими управлять — он король интриги! Но с некоторых пор ему не везет — у него появился тайный враг, хотя, тайные враги у него всегда были, но теперь он оказался умен и хитер, и у него наверняка есть союзники. Как же можно объяснить, что тщательно продуманные планы его, один за другим терпят неудачу. Неужели он стал делать ставки не на тех людей: с Гезоном Мерденги вышло крайне неудачно, операция, близившаяся к завершению, провалилась — Мерденги убит, а король анатолийский точит на него, Тамелия Кробоса, зуб: грязная свинья! потерял в схватках с пиратами с десяток кораблей — кто ж виноват, что Сенбакидо обратился к пиратам! Но как можно высказывать свои претензии притом, что он в пятьдесят раз больше получил от своих захватнических операций по общей договоренности — жадный ублюдок.

Графа Мерденги, хорошего ставленника убили в драке с пиратами, но почему-то Тамелию казалось, что его убили совсем неслучайно. Да, Сенбакидо оказался не таким простофилей, как думалось с самого начала, — он обратился за помощью к тестю покойного братца — та еще заноза был — и надо же, этот тряпка Шпаор позволил сумасшедшей супруге, уже после смерти Брэда, отпустить своих людей. Да, он просто дегенерат какой-то! Пришлось приставить к нему опытного и искушенного Сваготена — и тут фиаско: совершенно непонятная их гибель, почти накануне назначенного дня для расправы с этой стервой Ивонной и ее окружением. А ведь, он, Тамелий, одним ударом мог убить двух зайцев: орден Серебряного замка входит в старший орден этой проклятой Дикой розы.

Уж, не продали ли меня мои маги? А как все некрасиво получилось в Сафире! Кстати, этот тип, баронет Орджанг или как его там, кажется, в ту пору его звали идиотским именем Жарра, все время крутился возле этих событий — и в Сафире, и в замке Брэд, и в Сенбакидо. Теперь он притащился в Мэриэг — какие демоны его принесли? И неспроста, ой, неспроста он оказался на службе у его брата. А как жаль отряд опытных, хорошо обученных бойцов из специального подразделения, которое тренирует знаменитый боец из Кильдиады. Стоило больших трудов заполучить этого человека. Это была великолепная идея: не полагаясь на вероломных рыцарей, на Ничарда Турмона, которому он никогда до конца не доверял, создать свою собственную армию из таких бойцов, которые не предадут, а в случае пленения скорей расстанутся с жизнью, чем развяжут языки. Все это отлично помог устроить маркиз Гиводелло — незаменимый человек, он знает, как подбирать людей, а это важно. Его человек создал и натренировал несколько отрядов из сбежавших легионеров Кильдиады, беглых рабов, магистр Локман помог их приручить, сделать верными — у него есть для этого заклинание, которое помогает создавать хороших бойцов. И они уже доказали свою преданность на деле: схватка у замка Хэф, похищение гартулийских рыцарей…..

И теперь, какая жалость! Тамелий с досады закусил губу, и лицо его побелело: лучшая часть его специального отряда погибла в окружении, в герцогстве Сенбакидо — нет, похоже, что кто-то ведет против него свою игру. Маги или сами не знают, или скрывают что-то от него. Упрямец Турмон! Он сломает его упрямство, запутает в сети интриги.

В голове Тамелия от быстро бегающих мыслей сделалось немного темно, он прилег на софу и велел принести себе холодного чаю. Но чтобы привести свои мысли в порядок, этого показалось недостаточно — он потребовал позвать обожаемую Хлою и старую любимую собаку, когда они обе шевелились у его ног, он мог успокоить смятение, к тому же, можно было тихонько проговаривать свои мысли. Примерно такой вихрь проносился в голове короля.

О, если бы Льен тогда знал, что в ней творится — он мог лишь догадываться. Образ мыслей и действий Тамелия стал известен ему гораздо позже, пока король был для вассала темной лошадкой, равно, как и Льен для сюзерена.

Но пока король наблюдал за придворными и размышлял о сложностях своей королевской доли, в Жемчужном зале все ждали выхода его величества. И я снова отдаю нить повествования своему герою.

 

Глава 19 Цветочек из Фергении и тернии политики

— Кэлл Орджанг, — вдруг обратилась ко мне королева, видимо потому что я ближе всех находился к ее величеству, а она была увлечена игрой в карты с маркизом Шалоэр и герцогом Моньеном, — пройдите на мою половину, я забыла свою шаль, попростите кэллу Лигербер передать ее вам.

Я поклонился и отправился выполнять высочайшее поручение.

Дори-Ден был мне совершенно незнаком, и я получил счастливую возможность: осмотреть его изнутри. Половина королевы была роскошна: длинные анфилды великолепных комнат, гостиных, и будуаров потрясали воображение. Наконец я разыскал небольшую приемную, которая вела в опочивальню королевы. Невысокая женщина, кэлла Лигербер, выслушав приказ королевы, ушла за нужной вещью.

— Вот она, держите.

Она окинула меня оценивающим взглядом опытной придворной дамы и я, поклонившись, теми же извилистыми коридорами направился обратно в Жемчужный зал.

В чудесном переплетении этих комнат неожиданная встреча украсила мое пребывание в Дори-Ден. Невысокое дивное существо, девочка лет десяти — двенадцати, очень сильно напомнившая мне кого-то, оказалась в ореховой библиотеке, через которую двигался я. Она подошла, шурша, как колокольчик, алой юбкой с васильковыми кружевами.

— Вы меня не узнали, кэлл Жарра? — на чистом фергенийском языке спросила она меня.

— Нет, прелестное дитя, кто вы?

— Мужчины! — смешно вздохнула она, — как вам после этого верить, если у вас такая короткая память! Сам же спасал меня из лап горбатого чудовища и сам же посмел забыть обо мне!

Она говорила немного комично.

— Гилика!

Она подросла и выглядела чудесно: хорошенькая девочка-ангел с темными локонами и огромными глазами.

Мы тихонько заговорили на фергенийском языке.

— Вам нравится в Дори-Ден, ваше высочество?

Ответила она с присущим ей кокетством.

— Я не могу ответить искренно на этот вопрос — я же принцесса! Будет невежливо, если я скажу: 'Нет!' Я очень скучаю по дому, по маме и папе, — в ее голосе прозвучали тоскливые нотки и глаза наполнились слезами. Она быстро поднесла к лицу веер и с усилием стала размахивать им. Слезы так и просились наружу, но она изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать, отчего ее большие темные глаза с длинными ресницами сделались еще больше — просто огромными, и она стала задавать мне вопросы.

'Потрясающее самообладание у этого ребенка, — подумал я, — истинная будущая королева'.

Придворная дама, высокая, чопорная и прямая как жердь, которая ни на шаг не отходила отпринцессы, стала всем своим видом выражать неудовольствие — языка, на котором мы говорили, она не знала, и ей не терпелось прервать наш разговор.

Она несколько раз перебивала Гилику, настойчиво напоминая ей, что следует вернуться к занятиям.

Но характер у принцессы был еще тот! Она не обращала никакого внимания на свою наставницу. Наконец, она не выдержала и сердито топнула ногой.

— Могу я спокойно, кэлла Винд, поговорить со своим земляком?!

Неужели никому в этом дворце совсем не жаль меня. Я разлучена с родителями, теперь вот няня заболела. Я вижу знакомого человека — радуюсь встрече и хочу поговорить о родине, а вы так непочтительно перебиваете меня, как будто я простая фрейлина! — закончила она почти гневно.

Бледно-желтые щеки придворной дамы мгновенно вспыхнули и она, крепко поджав тонкие губы, отошла в сторону и демонстративно повернулась к нам спиной.

— Мне здесь тяжко, — шепнула принцесса, — кэлла Винд не так уж плоха, она просто выполняет свои обязанности, но у меня совсем нет друзей в Дори-Ден. Мой будущий супруг, наследник короны, по-моему, ненавидит меня, во всяком случае, я ему не нравлюсь, но это тайна! — громко прошептала она, — хотя следует казать, что я тоже добрых чувств к нему не испытываю.

— Это — временно, акавэлла! Скоро настанет то время, когда он будет сохнуть по вашей красоте. Пока он только мальчик, подождите года два-три, и он будет у ваших ног. Ваше очарование никого не оставит равнодушным, алавэрла.

Нежная краска залила ее лицо.

— Вы так думаете?

Юная кокетка прекрасно чувствовала силу своих будущих чар — уже сейчас в ней было полно нежности, грации, красоты.

— Только прошу вас, не сводите с ума всех мужчин ларотумцев, теперь у них и без того хватает поводов для ссор, ваше высочество.

— Спасибо, я так рада вашим комплиментам. Хотя мне очень жаль, что я ничего нового от вас не услышала о Фергении. Я очень волнуюсь за родных. Они мне очень редко пишут. Мне даже кажется порой, что не все письма доходят. Вы не могли бы что-нибудь разузнать? Это возможно?

— Я попробую, ваше высочество.

— Благодарю, мой храбрый рыцарь.

Я вернулся в зал и вручил королеве то, в чем она нуждалась. Меня наградили улыбкой, и я подумал, что все не так уж плохо в моей придворной карьере. Фаворитка снизошла до кислой мины, а королева, в знак протеста, была подчеркнуто доброжелательна. Главное, двигаясь по тонкому канату суметь удержать равновесие. Вспомнив дерзкую улыбку отважного ребенка из Фергении, я улыбнулся, и почувствовал себя гораздо лучше. Общее приключение с Гиликой связывало нас. Оба мы были оторваны от своих корней. И теперь, здесь, в некотором смысле, на враждебной и чужой территории, мы были как внезапное подкрепление друг другу. Какое-то веселое безумие овладело мной. Я входил во вкус, балансируя на своем канате.

Прошло некоторое время, и в зал решительной походкой вошел невысокий человек.

Все зашушукались — взгляд его был красноречив: злой и веселый одновременно. А это означает одно — король не нашел с Турмоном точек соприкосновения, что впрочем, никого не удивило. Все теперь в срочном порядке обдумывали линию своего поведения. Как говорить с коннетаблем — он влиятельный человек, опять же не хочется, чтобы хорошее отношение к нему злило короля. Спасла положение, как всегда, Кафирия — она непринужденно заворковала с Турмоном, а вскоре сама королева изволила сыграть с ним партию в карты. Появился его величество — непроницаемый как мрамор. Всем вежливо и одинаково улыбнулся и уселся в свое любимое кресло. И долго, внимательно, весь вечер, наблюдал за своим ульем.

Моя служба у принца предполагала частые посещения королевского двора. Я был обязан неотступно следовать за принцем, ибо стал частью его свиты. Таким образом, я мог внимательно наблюдать за событиями во дворце на острове Дори.

Жизнь при дворе короля Ларотумского не показалась мне скучной. За две саллы службы у принца Валедо Орантонского, я узнал столько, сколько не узнаешь за годы, живя в провинции.

Частично помогла мне в этом милая кэлла Джоку. Она была старшей фрейлиной королевы, и как мне сообщили придворные сплетники, она прежде являлась любовницей коннетабля. Размышляя обо всем, я пришел к выводу, что король опасным образом заблуждался, думая, что герцогиня обижена, как бывшая любовница на Турмона.

Она охотно согласилась стать моим проводником по этим опасным лабиринтам из сплетен, интриг и тайной ненависти.

Я заметил, что при дворе особо часто бывает и не в качестве придворной дамы, а в качестве любимой гостьи, одна восхитительная женщина: молодая и нежная, как только что сорванная в бутоне роза. Я узнал, что звали ее маркиза Лалулия Фэту. Ее муж, маркиз Фэту занимал видное положение при дворе, должность первого министра. Разглядывая эту пару, я задумался о том, что могло связать двух столь разных людей — юную, как весна, женщину и старого сморщенного царедворца.

Но мысли мои перескочили с этого абсурда на другие злободневные темы, и я выкинул из головы эти синие, словно летнее небо, глаза и розовый ротик с ангельской улыбкой.

 

Глава 20 Зимний праздник

Мэриэг праздновал Зимний праздник, день Суэлы и Багадэра.

Языческие корни этого празднества не вызвали никакого протеста у жрецов Дарбо и короля Тамелия. Видимо, они решили соблюдать некоторую гибкость в проведении новой политики короля.

И поэтому традиционный Зимний карнавал снова имел место в столице.

Знать всегда принимала самое активное участие в подготовке Суэлы и Багадэра. В Дори-Ден устраивался свой особый бал-маскарад. И сами король и корлева приходили на него переодетыми.

Принц задумал костюм Чакунды-мифического морского разбойника, которого приручил Моволд. Для него Чакунда собирал лучшие украшения и девушек, чтобы они радовали Моволда в его морском дворце. Отличительной чертой образа этого героя был синий лоб, красная грудь, и тяжелый костыль, которым Чакунда убивал своих врагов. Учитывая ранение принца в ногу, наличие этого предмета было очень уместным.

Мои товарищи весело обсуждали свои идеи, я же пребывал в размышлениях.

— Льен, а вы в чем пойдете на этот маскрад? — спросил Влару.

— Я в полнейшей растерянности, Флег, у меня нет опыта в подобных увеселениях. Скорее всего, я останусь в обычном костюме.

— Но это невозможно! Вас просто не впустит во дворец стража. Вам обязательно надо придумать костюм. И кстати, за лучший образ король жалует особым подарком. Так что постарайтесь.

Я перебирал всевозможные образы, но так ничего и не выдумал. Единственным ярким пятном в моей памяти было появление Венбула. Отчего бы мне не использовать его вид.

И я задумался о том, где мне раздобыть такую шкуру, чтобы в ней я смотрелся неким чудовищем.

Шкуры стракобаров с длинным и мягким мехом были в самый раз, если их выкрасить в черную краску, приделать рога и маску, которую я приобрел на ярмарке в Анатолии. Такие маски клеили и мастерили в Кильдиаде.

Караэло оделся странником в длинный балахон с длинной белой бородой посохом и котомкой за плечами. Брисот оделся гладиатором, оголив верхнюю часть тела и раскрасив ее всевозможными рисунками; толстая цепь украшала его загорелую грудь. Паркара нарядился пивоваром в просторную льняную рубаху, подвязанную кушаком, к поясу у него была привязана кружка. Мечтательный Влару удачно выбрал образ босоногого Лью Лиза в небольшой тунике, с флейтой и длинными белыми локонами, которые Флегу заменил парик, скрывший его темные волнистые волосы — этот вечно юный бог полей, сводник и пьяница, очень подходил нашему другу.

Начался этот день с того, что мы наблюдали это великолепное шествие к Большой Королевской площади и битву Багадэра, с демоном тьмы за красавицу Суэлу. По легенде, на Аландакии однажды наступили дни непроглядного мрака, и жрецы предсказали, что свет вернется на землю только после зимы, но за красавицу Суэлу, богиню зимы, ее преданный слуга Багадэр должен сразиться с демоном тьмы. Тогда на землю выпадет снег, и зима вступит в свои полные права. В этот день каждый год всегда выпадал густой снег, и дети резвились, играя в снежки. Но зима в Мэриэг продлится недолго — уже через три саллы будут Проводы Суэлы и Багадэр, и празднование Дня Олалы — Богини весны. И с таким же энтузиазмом, как сейчас чествуют Суэлу, в День Олалы ее чучела будут повсеместно сжигаться на кострах! В этом я наблюдал некий парадокс, но таковы люди — они находят удовольствие, как в созидании, так и в уничтожении!

В этот день все нищие и калеки высаживались внутри Коридора вдоль стен, и все хозяйки города выносили им горячую пищу, в этот день было принято подкармливать вдов и обездоленных, делать разные добрые дела. В богатых каретах разъезжали с утра знатные дамы и раздавали милостыню нищим и сладости детям.

Красные ленты и перья, колокольчики, яблоки и картофель нанизывали на шнурки и вывешивали у входа в дом, чтобы умилостивить и отвадить от дома злых духов. Большинство съедобных вещей в первую же ночь срезали нищие и бродяги, но это даже приветствовалось, так как считалось, что духи вняли просьбам хозяев. Наиболее состоятельные вывешивали колбасы и сыпали у порога на ночь мелкие монеты. Птицы получали зерно.

Вместе с Дишаром я прогуливался по праздничному городу. Мы вышли в Коридор и двигались по направлению к воротам Ландины.

Большая тяжелая карета, принадлежавшая прошлым эпохам, прогрохотала мимо нас по Коридору. Она направлялась к воротам Ландины.

На ее дверце красовался знакомый герб. Графиня Шади Руф Бленше. Родрико именно у этой дамы приобрел дальнее поместье в герцогстве Сенбакидо, с целью заделаться бароном.

Я улыбнулся, вспоминая наши приключения. Воспоминания вызвала она: древняя красавица.

'Почему она ездит в такой неудобной карете'? — подумал я.

Но так подумал не только я.

Мы с Дишаром почти дошли до ворот, когда увидели там любопытную сценку.

Наша престарелая матрона, скрюченная всевозможными болезнями, стоит напротив двух здоровенных вэллов — караульных, дежуривших на воротах, и дубасит одного из них, в самом прямом смысле слова, тяжелой палкой, на которую обычно ей приходится опираться!

— Ах ты неотесанная мафлора! Ах ты, неуч и хам! Мне! Благородной старой кэлле смеешь смеяться вослед! Или ты думаешь, что я оглохла от старости. Что не услышу твои дурацкие насмешки?! Тебе карета моя не по вкусу — так получай! Получай!

Бедняга вэлл попал в переделку — он не знал, что ему делать.

Похоже, парень и в самом деле не рассчитывал, что насмешки над экипажем достигнут ушей его хозяйки.

Но она оказалась обладательницей не только отличного слуха, но еще и огромной силы и ярости, которая скопилась в ее, на вид, трухлявых руках.

Кажется, она вошла во вкус.

— Я когда-то воевала вместе с моим мужем! Я рубила хамам головы. Ты дерзкий вэлл! Да ты знаешь кто — я?

Мать самого Аберина Бленше! Вот уж погодите! Как станет мой сын коннетаблем, а это не за горами, я уж попрошу его сослать вас куда-нибудь в Синегорье, чтобы там вам задницы надрали!

Старушка разбушевалась явно не на шутку.

Парень выронил пику, зажался в угол и только прикрывал все свои самые драгоценные, по его мнению, части тела. Надо сказать, что голова в их число не входила. Одной рукой он схватился за причинное место, а другой пытался отбиваться от палки.

Собралась толпа. Все уже хохотали во все горло.

Второй вэлл, дежуривший, на воротах пытался урезонить старушку. Но он не внимала. Более того, он так вошла во вкус, что решила и его подубасить, так, на всякий случай, для науки, или за компанию.

— Я научу вас вежливости, я уж покажу вам, как держать языки за зубами. Ну что за время! В мое прошлое, чтобы какой-то вэлл посмел пошутить над благородной дамой! Да его бы четвертовали на месте!

Она подустала малость. И опустив палку, с удовлетворением смотрела на дело своих рук. Окровавленные побитые лица караульных вызвали на ее лице довольную улыбку.

— А ты что сидишь, дурень? — напустилась она на кучера, — твоя хозяйка дерется, а ты даже не встанешь ей на помощь.

Ну, так получай и ты! Она прошлась с десяток раз и по его спине. А потом, гордо встряхнув головой, подвернула юбки и запрыгнула в карету.

Зрители приветствовали ее бешеным улюлюканьем.

— Ай да графиня! — усмехнулся Дишар.

— Да, она боевая старушка, — сказал я. — Мы с ней немножко знакомы.

— В обиду себя не даст.

— А что она имела в виду, когда сказала про сына? Аберина, кажется?

— Я слышал, что он правая рука Турмона, в делах военных. И он очень успешен. Но принадлежит не его партии. Он человек короля.

— Любопытно.

Меня заставила задуматься оброненная графиней фраза: 'Вот уж погоди! Как станет мой сын коннетаблем, а это не за горами…'

Что это? Материнское тщеславие или…основанное на чем-то убеждение?

Приключение у ворот Ландины нас развлекло. И Дишар подкинул новую тему.

— Было целое предание про изумруды, которые тайно вывезли из города во время вторжения римидинцев в Мэриэг для королевы Ландины. Она пряталась в Тарэйне и очень сокрушалась из-за своих изумрудов. Ворота, через которые вывозили изумруды, у них была целая битва из-за этих камней, много рыцарей полегло, чтобы один смог вывезти эти камни для своей королевы.

— Почему римидинцы ушли?

— Магия! Тогда был заключен первый союз ларотумских королей и магов.

— А что этих союзов было несколько?

— Это ведь все легенды, вы понимаете? Да, это был первый союз. При короле Авелдзире. Он вместе с сыновьями оборонялся в крепости Мистинель, королева была с больной королевой-матерью в Тарэйне, римидинцы не знали об этом. Королева-мать умерла, и Ландина, дождавшись своих изумрудов, тайно покинула Тарэйн. Она поехала на встречу с магом Бадеонгом. Заключив сделку, она призвала на помощь силу древних магов, и римидинцы ушли. Ворота, у которых погибло много достойных людей, названы в честь этих изумрудов.

— А что за изумруды?

— Ожерелье, серьги, браслет. Их хранил род, из которого произошел Турмон. Королевская семья утратила права на них, потому что Ландина передала их по наследству любимой дочери, а вот от нее-то они уже ушли по ветке генеалогического древа, к которой принадлежит Турмон. Что было дальше с этими украшениями — никто не знает.

'Вот это да! — подумал я, — уж не эти ли изумруды украли мадариане из храма Доблести? А если это так, то за чем они им? Украшение, сделанное в старинной технике, имеет лишь историческую ценность, оно дорого, как реликвия, для всех ларотумцев. Тут была замешана магия, — размышлял я, — что если изумруды обладали какой-то магической силой, и 'лисы' пронюхали про это?

Ответы на эти вопросы я получил, но несколько позже, и они были неожиданны для меня, как и для многих.

Итак, весь Мэриэг, без исключения, высыпал на Большую Королевскую площадь. В этот день ворота Белого Города открывались для всех жителей столицы. Организацией зимнего праздника занимались городские старейшины и главы купеческих гильдий. Они же нанимали артистов, приглашали лучших борцов, и отвечали за порядок на празднике. По одну сторону площади были выстроены высокие помосты, на которых рассаживалась знать. В отдельной, очень удобной ложе сидела королевская семья. В этот день все граждане Мэриэга могли наблюдать и приветствовать наследника. Особо отличившихся в празднестве артистов король допускал к своей руке.

Загудели трубы, загрохотали барабаны, завыли рожки: началось представление. На высокий круглый помост, выкрашенный в зеленый цвет, помост, выскочил высоченный, в два человеческих роста, надо думать на ходулях, демон Гэтхор, одетый в звериные шкуры рогатый с хвостом — замычал — все засмеялись, он повертелся, подпрыгнул и стал что-то выгядывать. На сцене появлялась белоснежная и тоже огромная, одетая в белое женщина. Красотка на ходулях не просто ступала по сцене — она танцевала, делала изящные движения, кланялась зрителям и бросала им маленькие веночки и яблоки, считалось удачей поймать из рук Суэлы такой подарок, и вот, увидела чудовище. Оно подкралось к ней сзади и стало прижимать к себе — снова смех зрителей: Суэла неловко отбивается от домогательств Гэтхора, но безуспешно. Настал выход Багадэра: крепкого, с голым торсом, раскрашенным красной краской, и с красной же бородой и огромной дубиной молодого мужчины. Герой нападает на чудовище, опрокидывает с ходуль. Тут начинается самое интересное: артист на ходулях перепрыгивает через голову демона, через высоко натянутый канат делает всевозможные трюки, чем приводит всех зрителей в неописуемый восторг. Он жонглирует факелами и, в конце концов, поджигает демона — это был очень эффектный и опасный трюк: демону надо было изловчиться и вовремя скинуть загоревшуюся шкуру, так чтобы самому не пострадать. Я думаю, что его одежда и тело были намазаны какой-то антигорючей мазью, но все равно это впечалтяло, но каково же было всеобщее удивление, когда из-под шкуры выпрыгнуло сразу три человека — совсем юные артисты — мальчишки. Они стали прыгать и делать сложные акробатические номера. Тут на сцену выскакивают новые демоны, чтобы поддержать своего поверженного товарища. На этот раз они не на ходулях. Багадэр дерется с ними — это борцы. К нему на помощь спешат его товарищи, и все это движется, толкается и производит шум. К Суэле подбегают ее подружки, динги — девушки в белых платьях с красными поясами, они кружатся и играют на музыкальных инструментах.

В конце этого представления все артисты жонглируют горящими факелами, яркими мячиками, венками из хвойных деревьев, и алыми лентами.

Устремив свой взор на площадь, где разгорелась жаркая битва, я немного отрешился от своих мыслей. Но странно, что во всем этом ярком действии я не увидел, ничего, кроме большого корабля, качающегося на волнах. На треугольных парусах светился огненный знак — это была саламандра, зверь похожий на маленького ящера. На нем была корона! Зверь обладал хищной пастью и огненно-красной шкурой. Вдруг, эта тварь скатилась с паруса и, ударившись о палубу, где не было ни единого человека, обернулась женщиной: она была по-своему прекрасна, но вся нереальная, словно, сотканная из света и воздуха, но горячего воздуха и красного света. От нее летели искры, и она, словно, парила над кораблем, на лице ее играла странная улыбка, красавица как будто радовалась мне и что-то мысленно шептала. Я вдруг понял ее, и это открытие сильно испугало меня: чудная огненная фея давала понять, что любит мою скромную персону. Такая жаркая страсть может испугать, кого угодно и бросить в жар, а мне стало напротив — холодно — от моего мистического ужаса.

Что нужно было этой фее — я так и не понял. Потому что видение однажды посещало меня, но там все было понятно: водная фея сказала мне: что делать и — это был знак. А огненная фея молчала и улыбалась. Корабль развернулся и поплыл по волнам небесного цвета, растаяв в дымке, как сон.

Забыв про свое видение, я вернулся мыслями к удовольствиям этого дня. Все с особым азартом собирались на бал-маскарад.

Мы поехали в Дори-Ден в каретах, хотя бы потому, что двое из нас были полураздеты — Брисот решил поразить воображение дам своей мощной голой грудью и игрой мускулов, а Флег — стройными и голыми ногами.

Изрядно посмеиваясь друг над другом и уже разгоряченные некоторым количеством випитого вина, мы прибыли в Дори-ден.

Караульным, чтобы они впустили нас, пришлось сообщить пароль: Алая лента.

В огромном парадном зале дворца собралась вся знать Мэриэга. Не было, пожалуй, ни одного дворянина, который бы не посетил это представление.

В центре зала по очереди происходила борьба злых сил, олицетворяемых различными демонами, с силами света.

Наш гладиатор мог сразиться с кем-нибудь в рукопашной борьбе, красавица могла заговорить сладкими речами чудовище. Но что бы, ни придумывали герои, все это должно было быть остороумно и весело.

И только после того, как король праздника выбирал Героя, начинался бал. Истиный король так до конца бала мог остаться не узнанным.

Распорядитель праздника, призвав всех к вниманию, выбрал своим посохом короля — им стал бордовый узкоглазый демон, на высоких каблуках, с длинным хвостом и золотой короной на голове. Все перешептывались, гадая: кто же это — неужели сама королева. Другая мысль никому не давала покоя: кем нарядился король.

Существо в бордовом костюме сделало знак начинать соревнования. Правила огласил все тот же распорядитель-барон Фаркето Клавий — это был единственный человек, который присутсвовал в своем обычном виде, только парчовй жилет до пола с алмазными застежками и золотой посох, украшали его.

Короля карнавала усадили на импровизированный трон, из искусственного льда и снега, на нем уже сидела красавица Суэла, которую играла хэлла Фелиса, ее пышная грудь просвечивала сквозь прозрачную тунику, и полуголая ножка соблазнительно выглядывала из-под нее.

Мне очень хотелось встретить на этом празднике Гилику — она была единственным человеком, по-настоящему мне близким в этом дворце, но как узнать эту крошку в огромном балагане — уж не она ли тот веселый мотылек в розовом, который несколько раз подлетал ко мне и внимательно заглядывал в мои глаза, сверкавшие в прорези маски? Но законы маскарада таковы, что открыться было невозможно и даже то, что я три раза танцевал с этим маленьким мотыльком и узнал его музыкальный голос, не дал мне права открыться ему. Молчаливая женщина-рыба в серебристо-сером с чешуйками платье изволила потанцевать со мной, на нее пристальным взором смотрел черный краб, но волнующие морские духи этой дивы закружили мне голову. Вообще на таких представлениях много чего могло произойти. И происходило!

Я уходил с этого праздника с чувством легкости — нам было очень весело. Это, пожалуй, единственный раз в Дори-Ден, когда я чувствовал себя необыкновенно легко. Да и другие почувствовали то же, словно все люди на время оставили свои разногласия. Забыли о соперничестве и ненависти, забыли о коварных планах — нечто древнее, доброе и мистическое объединило их в эту ночь.

 

Глава 21 Богиня огня и Храм Рубинового куста

Снова мне предстала маленькая богиня огня — моя персона очень понравилась ей. Не знаю, как я это понял, потому что она не разговаривала, а только смотрела на меня долгим задумчивым взглядом. Она танцевала в языках своего мистического пламени, и искры его поднимались к небу. Я не мог понять: чего она хотела от меня — но она явно была ко мне расположена. На лице ее была улыбка влюбленности. Наконец, я понял, чего она желает: мне надо было ехать за город.

Я попросил принца отпустить меня на пару дней для улаживания своих дел.

— Какие у вас могут быть дела? — удивился Орантон, но тутже согласился и велел сразу же, когда я вернусь, появиться у него.

Мое видение привело меня в местечко под названием Рубиновый Куст. Про него ходили какие-то старинные легенды. И оно привлекало к себе неизменный интерес.

В нем не было ничего примечательного кроме маленького деревянного храма, стоявшего в местечке Рубиновы Куст. К нему всегда шло множество паломников — у каждого были свои причины, но, несомненно, всех объединяло одно: жрица — она обладала особым даром — вносить успокоение в души людей, даже самые необузданные и смятенные уходили спокойно принимать свою судьбу. К тому же, она обладала даром исцелять человеческое тело. Чем и кому так не угодил этот маленький храм — не понятно, но всенародная любовь к нему вызвала чью-то страшную зависть.

Я поднялся по деревянным ступеням храма, там было с десяток людей, которые совершали свои ритуальные действия. Я проник за маленькую ширму, отделявшую зал от другого помещения. Там стояла женщина, не сказать, чтобы красивая и молодая — в ней не чувствовалось ни внешности, ни возраста, но что-то благообразное было в ней. Она склонилась над постелью, в которой лежала девочка. И что-то делала с ней своими рукам. Не оборачиваясь ко мне, она тихо попросила меня выйти. Я вышел. Вскоре она сама появилась в зале, по которому сразу прошло движение. Все разом обернулись к ней. Жрица нашла время поговорить со всеми страждущими, и время спустя, подошла ко мне:

— Что вам угодно в этом храме? Вы не молиться сюда пришли.

— Я и сам еще не знаю. Меня привело сюда видение. Я должен быть здесь — более ничего я сказать не могу.

На лице женщины появилось неодобрительное выражение.

— Дайте мне вашу руку, — вдруг сказала она.

Я протянул руку. Она схватила ее крепкими, холодными пальцами и сжала.

— Ничего не понимаю, — пробормотала она, — обычно я всех людей вижу насквозь, но ты какой-то закрытый. Или ты сильнее меня или…

— Вы хотите, чтобы я ушел? — спросил я ее.

— Нет, пожалуй, останься, — прошептала она. — Мне надо уединиться на некоторое время, я смогу поговорить с тобой, лишь вечером можешь пройти в эту комнату и отдохнуть, а девушки принесут тебе пищу.

С этими словами она вышла. А я остался с молодыми и красивыми жрицами, даже попытался развлечь их своей болтовней. Но все эти юные созданиями с фигурами богинь оказались какими-то отстраненными, не от мира сего. Они мило улыбались, чем изрядно стали раздражать меня. И я завалился спать. Разбудил меня невероятный шум и крики, а также мерзкий запах — храм был объят пламенем — Я побежал в зал: там метались люди, не в силах выйти наружу — двери с другой стороны были заперты бревнами.

— Есть ли еще выход? — спросил я жрицу, — лицо ее было искажено болью: она обожгла руку, пытаясь открыть двери.

— Есть только маленькое окно на крыше.

Но до него еще надо добраться. В каком-то кошмаре прошли минуты, когда я пытался разбить окно и вытащить всех людей наверх: огонь быстро распространялся — хорошо, что в храме у моей странной жрицы нашлись прочные веревки, по которым я спускал людей, но осталась одна больная девочка и двигаться она не могла, потому что у нее отказали ноги.

Что-то подтолкнуло меня, и в языках пламени я снова увидел саламандру она, как всегда, спокойно улыбалась и мысленно приказала идти за ней.

Дальше все походило на сон: крыша стала рушиться, а мы задыхались от дыма, но стены огня вдруг раздвинулись, и я увидел проход в стене, схватив девочку на руки, я выбежал через этот проход, и сзади меня рухнула крыша, кажется, я сильно опалил волосы и обжег спину. Люди, которые уже не чаяли увидеть нас живыми, были в полном изумлении, увидев, как я прошел через стену огня.

Жрица бросилась ко мне со словами благодарности. Я отвел людей в ближайшее селение — там нас приняли в своих домах местные жители. Помощницы жрицы, которую звали Гельенда, перевязали наши раны: все лекарства погибли в храме при пожаре, но девушки умели лечить подручными средствами, они попросили крестьян принести им листья подорожника, которые в сочетании с маслом яле облегчают страдания от ожогов. К тому же, от их нежных ласковых рук исходила такая благодатная сила, что одно это успокаивало боль.

…. Присев на грубую скамью в доме крестьян, она сделала глоток молока и, подняв на меня бесконечно отрешенные глаза, тяжело вздохнула.

— Мы потеряли наш храм, — кажется, только сейчас до нее дошел подлинный смысл происшедшего.

— Кто ненавидит вас так? — спросил я. — Ведь вы совершенно безобидные милые женщины.

— Вы ничего не понимаете, — сокрушенно сказала Гельенда. — Люди с такими необычными талантами, как у нас, всегда будут кому-то мешать. Но все что случилось, не так важно, самое главное, что я спасла….- она чуть не проговорилась, но вовремя прикусила язык, и я так и не понял, что она спасла.

Расспрашивать было бесполезно.

Все крестьяне высказались за то, что будут копить средства на новый храм и обещали пока временной приютить Гельенду и ее девушек в своих домах, но было понятно, что это не выход из сложившейся ситуации.

— Я вам очень благодарна, вы не представляете как. Вас привело сюда видение? Каким оно было?

— Это огненный зверь — саламандра.

— Саламандра? — вздрогнула жрица. — Я знаю, что в культе Римидина, который называют Дом девяти стихий, есть стихия огня — ее символом является саламандра — она есть даже на гербе империи Римидин. Вы очень необычный человек, — прошептала она, — может, сама судьба привела вас сюда. — У кого вы служите? Мне очень знакомы эти символы на вашем костюме.

— У принца Орантона.

— Я говорила с ним однажды. Мне очень приятно, что меня спас его человек.

— Но вы вовсе не обязаны ему рассказывать о случившемся.

— Вы знаете, какая легенда есть про место, в котором находился наш храм?

— Нет.

— Когда-то, очень давно, молодой наследник древней династии ехал на лошади и встретил большое чудовище: оно держало в своих лапах двух детей. Рыцарь потребовал отпустить детей. Но чудовище сказало, что отпустит детей и навсегда покинет страну, если он — наследник пожертвует свою жизнь. Принц согласился. Чудовище тут же отпустило детей и, схватив принца, разорвало его на части, потом оно, действительно, удалилось навсегда.

— Что было дальше?

— Дети выросли и стали самыми преданными вассалами ларотумских королей и совершили много славных дел, а на месте, где погиб наследник, капли крови его упавшие на куст, обратились в кровавые камни рубинов.

Там и теперь много деревьев с багряной кроной и красных цветов. Это очень почитаемое место в Ларотум. Разве вы не знали. Ах да, я и забыла, что вы из чужих краев.

— Каков смысл этой легенды? Получается, что жизнь принца была нужна всего лишь для того, чтобы спасти этих детей.

И привести их к великим свершениям, преобразить Ларотум?

 

Глава 22 Посвящение

Продолжение этой истории не заставило себя ждать.

Во-первых, на следующий день я неожиданно получил большое поощрение со стороны принца. Войдя в его покои, я увидел на столе тот самый меч, увиденный мной, в оружейной лавке, в самый первый день моего приезда в Мэриэг.

Принц высказал мне свое одобрение, которое я заслужил 'известными поступками' совершенными мной в последнее времени и сообщил, что хочет отметить мои заслуги особым подарком, почетным для всякого воина. С этими словами он подошел к столу, взял меч и передал мне его.

Я встал на колени и поцеловал меч. Сцена эта произвела на меня большое впечатление. Я чувствовал, что оказал большую услугу принцу, и она была связана с событиями в храме. Но я не догадывался, какая связь была между Валедо Орантонским и этим лесным храмом.

Кроме нас в комнате было еще трое: Паркара, Лону и Алонтий Влару. Паркара откровенно порадовался за меня, Лону сдержанно поздравил, Алонтий Влару тоже что-то сказал, но я заметил, как холодная улыбка скользнула по его лицу. Мне уже до этого доводилось видеть его белую зависть ко мне. И он очень ревновал принца ко всем остальным придворным. У меня возникло неприятное чувство по отношению к этому человеку, но и оно не могло омрачить мою радость от неожиданного подарка.

Далее принц сообщил мне, что хочет видеть меня в рядах славного ордена рыцарей Дикой розы. Я доказал свое право быть принятым в него. И что это почетное для меня действо состоится сегодня в полночь в замке Ладеон, где находится резиденция ордена.

Нельзя сказать, что эти слова меня сильно обрадовали: я уже нутром чуял всю опасность, исходившую от этих орденов, и полночные встречи в удаленной резиденции не предвещали ничего хорошего. Но в ордене уже были мои друзья, я сам пошел с ними на Веселую Горку, и отступать было поздно.

До Ладеона было часа три пути, при хорошей скачке на лошадях, а я чувствовал себя еще очень уставшим после пережитых событий. Но отдохнуть у меня так и не получилось.

По Красной дороге, что вела в Квитанию, наш небольшой отряд добрался к полночи в замок Ладеон. Он был подарен Кресалфом невестке, матери принца, в свою очередь она подарила его сыну. Небольшой замок выглядел очень романтично: высокие обросшие диким виноградом и плющом каменные стены, живые изгороди, ворота с отчеканенными гербами, небольшой подъемный мост, над узким каналом. Вход в замок по аккуратному и невысокому крыльцу. Внутри квадратный холл, из желтого кирпича, кое-где украшенный гобеленами, латами и оружием. Широкая лестница разбегается на две стороны, чтобы потом слиться воедино. Роскошный балкон нависает над холлом. Камень, старинная, чуть потертая ткань, и металл — вот все благородство замка Ладеон, которое так нравится мне. В нескольких напольных вазах, зимние цветы. Мы проходим в Рыцарский зал — он так и называется: 'Рыцарский'.

Пол, выложенный из темного дерева, отполирован многими поколениями до блеска. Тридцать деревянных и не слишком удобных кресел с высокими спинками, стоят по всему периметру зала, в центре возвышается высоченное кресло магистра.

Мы прибыли рано. Я, мои друзья и принц прошли в столовую, где слуги уже подготовили легкие закуски и бокалы с вином. Утолив первый голод и осушив бокалы, мы услышали, как застучали подковы лошадей по каменной площадке перед входом в дом: подъехали остальные члены ордена.

Все, кроме меня прошли в Рыцарский зал. Меня должны были вызвать. Граф Лону вышел ко мне и пригласил последовать за ним. Я и не ожидал, что будет столь торжественная обстановка. На плечи принца была накинута черная бархатная мантия, вышитая зелеными веточками, малиновыми цветами и плодами шиповника. На голове принца был золотой венок, опять же, изображающий дикую розу.

— Братья мои, я ваш навеки, — с такими словами начал принц свою речь, — как это растение, из дикой природы, которое ценится за свою упорную силу и сдержанную красоту, приносящую целебные плоды, мы с вами ушли корнями в прошлое наших отцов, дедов и прадедов. И вера их в древних богов так же проста и бесхитростна, как растение, которое мы выбрали знаком нашего ордена. Она не блещет фальшивой пестротой слов и вымыслов новых лжепророков, она лишена обмана, она чтит верность идеалам.

Сегодня я прошу вас принять нового рыцаря в наш стан. Он доказал свое право быть здесь многими поступками. Вы имели честь обсудить их, пока он дожидался вашего решения за дверью. Вы все признали их правыми и бескорыстными, вы верите ему, а это главное, ибо, если закрадется сюда и спрячется среди нас предатель — смерть всему ордену.

— Не бывать не бывать этому! — дружно закричали все.

— Итак, прошу вас в знак согласия поднять ваш мечи, а от вас молодой человек, требуется преклонить колени многими достойными братьями!

Я не стал дожидаться повторного приглашения и бухнулся на колени — вся эта церемония показалась мне немножечко наигранной, гораздо проще было без всех этих церемоний решить дело. Но таковы были правила игры.

Все тридцать мечей взлетели над моей головой и плашмя коснулись ее. Я был принят в орден.

 

Глава 23 Письмо из Ритолы. Поездка в Наледин

Несмотря на достаточно бурное и заполненное событиями начало моей жизни в Мэриэг, увлекшее меня своей новизной и впечатлениями, я все же очень хорошо помнил про одно старое дело — подготовку к экспедиции за Багровый океан.

Время от времени герцог сообщал мне, как идут дела. Еще до моего приезда в замок Брэд, на верфи в Ритоле начали строить два мощных галеаса, способных выдержать долгое плавание.

Изредка я задумывался: как мне быть — меня интересовала и влекла жизнь в столице, и мне хотелось в ней поучаствовать, и меня точила мысль, что я буду делать, когда наступит пора отправляться в плавание, ведь строительство кораблей уже близилось к завершению — я провел в замке Брэд все лето и осень.

Мои колебания решила судьба — в Мэриэге ко мне пришло письмо от герцога, в котором он извещал меня, что с путешествием возникли непреодолимые сложности.

Еще в Файлено радостные Флэт и Прополинг говорили о том, что они пытаются беседовать с Джильаланг, осваивая ее родной язык и обучая нашему.

Так вот, она научилась многому: им удалось почерпнуть из ее рассказов разные факты о Багровом океане. Она плохо помнила свое прошлое, но очень хорошо вспомнила, какое препятствие подстерегает моряков-путешественников, пустившихся в плавание.

Джильаланг утверждала, что сущестует некий барьер, отделяющий Ош-да-рийю, так она называла свою землю, от нашего мира.

Дело не в морских чудовищах и не в страшных бурях, которыми пугали мореходы Кильдиады. Этот барьер незримой силы — корабли просто натыкаются на него и никакая сила ветра, гребцов не способна продвинуть корабль по морю в сторону ее земли.

Чем объясняется этот феномен — она не знала, но смутные воспоминания, возникающие в ее голове, подсказывали мысль о магии.

Сама путешественница жутко огорчилась, вспомнив о препятствии, но вопросы Флэта и Прополинга о том, как она добралась до берегов Ларотума, поставили ее в тупик.

Джильаланг утверждала, что есть другой путь с противоположной стороны — он дольше во много раз, но если плыть на восток, то рано или поздно доплывешь до ее земли, и карта, нанесенная на тело женщины, свидетельствует об этом.

Проплыть через Темный океан, через Темные земли — вообще не представлялось возможным, и пришлось признать, что путешествие не состоится. Два корабля герцог задумал отправить к дальним берегам Кильдиады, за ценными породами дерева, и редкими маслами. Так что в любом случае строительство кораблей должно окупиться.

Таким образом, наша затея откладывалась на неопределенный срок. По крайней мере до тех пор, пока я не найду решение.

Признаюсь, я был разочарован. Письмо герцога поставило меня в тупик. Что же получается?!

Экспедиция, в которую я вложил почти все свои деньги, невозможна? А мне уже грезились золотые берега и алмазные россыпи.

Мы так ничего и не узнаем о таинственных землях, если я не найду средство устранить препятствие.

В Ларотум мне уж точно никто не поможет — если даже профессора из Файлено складывают оружие.

В Ларотум! В Ларотум! Мысли мои крутились как заведенные.

Но есть место за пределами Ларотум, где мне однажды довелось побывать. Старик, хозяин ветельеров — он мог бы дать мне совет. Но как мне его найти?

Обдумывая ее решение, я понял, что в нашем мире оно не возможно в любом случае. Если Джильаланг не лжет, а у меня не было оснований не доверять ей, то преодолеть барьер не представлялось возможным. Но почему существует это препятствие?

Мореходы из дальних стран Кильдиады утверждают, что на дальних землях существует жизнь, что там богатые горячие земли.

И как тогда Джильаланг попала в наш мир. Она утверждает, что есть способ проникнуть в ее земли, обогнув Аландакию, то есть с противоположного берега. Но как объяснить тот факт, что она прибывала с другой стороны — она не отрицает, хотя все время оправдывается плохой памятью.

Проплыть такое огромное расстояние невозможно. Галеры не пройдут столь длинный путь по неизученному и огромному океану. В нашем мире я не найду решения.

А вот в мире, про который говорили Константин и Джованни, решение, пожалуй, возможно, и было бы неплохо у них поинтересоваться.

Эта парочка говорила, что они проносят через миры разные редкости и, если роскошные камни, которые они принесли в Ларотум, водятся у них в изобилии, то, кто знает, может у них найдется и средство, чтобы помочь моему делу.

В любом случае я хотел увидеться со стариком, но не ехать же мне в Орджанг, где я провалился в магическую яму, да и старик говорил, что она уже закрыта им от ветельеров.

Надо найти путешественников, спасенных мной, в Ниме. Они держали путь в Наледин. было бы неплохо найти их там.

Я отпросился у принца на день и поехал в Наледин. Этот древний город находился в пяти часах езды от Мэриэга. Я привык начинать свои поездки рано, на рассвете, — так легче ехать и быстрее доберешься до места.

Вместе с солнцем, залившем всю округу, я прибыл в Наледин. Его стены из красного кирпича, сторожевые Башни, дома горевшие красной черепицей, делал Наледин ярким и своеобразным городом. Я разыскал кабачок 'Ребрышки' и спросил у низкорослого, толстого хозяина заведения: не знает ли он таких — Константина и Джованни Бартоломео.

— А кто ими интересуется, позвольте спросить, уважаемый путешественник? — как-то уклончиво спросил он меня.

Невзирая на маленький рост, он был полон самоуверенности и превосходства и смотрел как бы свысока на людей, вдвое превосходящих его по размерам.

— Меня зовут кэлл Орджанг.

— А-а! Так вы тот самый человек из Мэриэга! — торжествующе восклинукл он. А я то, уж, думал, что вы выдумка!

— Так как насчет моего вопроса?

— Вот, выйдете за ворота и повернете направо, — неторопливо и обстоятельно начал объяснять маленький человечек, — а там, по улице идите прямо, за городскими воротами, если свернуть снова направо, есть двухэтажное строение, вполне приличный деревянный дом, лужайка, огород. Миленькая домовладелица предоставит вам тех, кто вас интересует. Кстати, не будете ли вы так добры, не прихватите ли с собой две бутылочку розмарина и виноградного уксуса, хозяйка просила меня о них.

— Ладно, давай свои бутылки, — согласился я, честно говоря, меня удивила наглость этого кабатчика — он говорил со мной как равный, да еще об услуге посмел просить, но, тем не менее, я спокойно отреагировал на это.

Строение было в том месте, где его обрисовал хозяин 'Ребрышек'.

Там же нашлась молодая женщина, блиставшая формами и здоровьем, нашлись и мои странники из неведомых миров. Они уже выглядели как вполне обычные ларотумцы — одежда и прически не возбуждали любопытства, и они, разумеется, узнали меня.

— В нашем мире вряд ли кто сумеет вам помочь, а в других мирах мы еще не бывали, но опытные путешественники рассказывали, что видели много диковинных вещей. Ваш старик мог бы вам дать совет. Он много знает! Попробуйте разыскать его.

— Но как?! — в отчаянии воскликнул я.

— Вы — чудак, — удивился Константин, — кто же, как не вы, способен преодолевать барьеры.

Я понял его иносказательно, а зря.

— Если вам поможет эта штуковина, чтобы отрешиться от реальности, буду рад помочь, он вытащил из-за пазухи трубку и раскурил ее.

Пошел сладковатый чарующий запах — не то трав, не то карамели, а может и терпкого вина. Запах постоянно менялся и вводил человека в легкий транс. Покурив некоторое время, он передал трубку мне. Я осторожно втянул в себя дым. Что-то стукнуло в моей голове, ибо там было лишь одно желание — разыскать старика.

И вот, я вижу себя на горе, вокруг которой парят ненаглядные ветельеры. Рядом со мной стоит Константин и улыбается, но старика нет. У двери его дома стоит прислоненная наискосок палка.

— Куда он мог уйти?

Мы огляделись с высокой горы: пространство очень хорошо просматривалось. Огромные цветущие долины. Где-то вдалеке город, который я в прошлый раз не увидел.

— Придется прогуляться, — улыбнулся итальянец.

— Вы со мной? — спросил я.

— А как же! Чтобы я упустил такой шанс! Ведь это вы вытянули меня сюда своим желанием — мне такое не под силу.

Я подумал, что он чудак. И мы стали спускаться с горы по крутому склону.

К нам подлетел один ветельер. Мой спутник испуганно вздрогнул. Тварь зависла напротив наших лиц и уставилась на нас своими ослепительно-желтыми глазами.

— Привет, мамаша, — ласково сказал я.

Она оскалилась, и резко развернувшись, треснула меня по лицу своим пушистым хвостом и полетела себе дальше.

— Ух! — перевел дыхание Константин.

Мы двигались по тропинке, которая вилась змейкой между камней.

— Что же мы будем делать в городе? — взволнованно спросил мой знакомый, — мы ведь даже языка не знаем.

— Не знаю, — мрачно ответил я, но что прикажете делать? Ждать старика? Но что если он исчез надолго? Что если помер? Это мы сможем узнать только от других людей.

— Или не людей, — пессимистично добавил Константин.

— Будем надеяться на лучшее.

Мы вошли в город. Он был странным во всех отношениях. Хотя бы потому, что там никто ни на кого не смотрел — все отводили взгляды друг от друга. Все улицы его были окружностями, и так каждый круг содержал в себе еще один круг и так много-много кругов, до центра мы не добрались. Но кроме сплошь высоких, но одноэжтаных белых домов с крышами из желтой и зеленой черепицы, в нем были еще фруктовые деревья и кусты с аппетитными ягодами.

Мне удалось объясниться с одним торговцем. Чудно, но он сразу меня понял.

— Старик? — переспросил он, — Мудрый Старик, но он сейчас в недосягаемости.

— Долго он там пробудет?

— Не знаю, чужеземцы. Может и год, может и день.

— Нам нужна его помощь.

Он кивнул и ничего не спрашивал, будто ему все равно и даже любопытства у него не возникало по случаю нашего появления в городе.

— Может быть, вы нам поможете? — робко спросил Константин.

— Нам запрещено помогать чужеземцам.

— Мы — хорошие люди, — сказал я.

— Люди? — удивился торговец. — Но ведь всех людей истребили!

И он начал раздуваться, как шар, и из человечекого облика обращаться в высокого шестиногого зверя, со змеевидно извивающимся телом.

Эта метаморфоза длилась не более минуты. Не успели мы прийти в себя от изумления, как шестиногое чудо вернуло себе человеческий облик.

— Вы меня разволновали, — коротко сказал он, — когда я волнуюсь, я возвращаю себе свое настоящее тело.

— Но почему вы прячете его под человеческой личиной, — изумился Константин.

— Мудрый Старик попросил жителей города об этом, а его просьбы все выполняют.

— Вот это да! Так он очень влиятельный человек, да?

— Он тот, кому отказывать нельзя, — туманно ответил шестиногий.

Мы стали наперебой задавать вопросы. Большей частью они приводили его — то в испуг, то в смущение.

Но откуда этот Мудрый Старик появился на этой горе? — спросил я.

— Из страны Любопытных! — проворчал знакомый голос у меня над ухом. — Вы мне тут бросьте подрывную деятельность устраивать, всех моих подданных распугаете.

— Как вы нас тут нашли? — удивился я.

— Разведка донесла! Что с корабликами проблемы?

— А вы откуда знаете?!

— У вас все на лбу написано, юноша!

— Можете ли вы чем-нибуль помочь?

— Как сказать?! Вы и сами неплохо можете себе помочь, но вы всегда предпочитаете идти сложным путем. Пойдемте ка отсюда, вы привлекли к себе много внимания, и потом, время — кормить ветельеров.

И в мгновение ока мы оказались на его горе. Пахло душистой нагретой солнцем землей, горными травами; родник, высеченный мной из скалы, тихо журчал меж камней. Засмотревшись на огромную панораму, открывающуюся с горы, я вдруг понял, что нашел здесь Старик — настоящий покой и миросозерцание. Сам-то я еще был так далек от них.

Ветельеры, как ласковые кошки, припали к его ногам, и он по очереди бросал им куски мяса.

Когда этот ритуал был закончен, Старик вернулся к нам.

— Так вы пришли ко мне за помощью?

— Да.

— Птичка на хвосте принесла известие, что ваши неуклюжие галеры не смогут пересечь океан?

— Дело не в том: неуклюжие они или самые что ни на есть исключительные, дело в том, что существует барьер, через который не пройдет ни один корабль.

— Да?! Как странно! А вот у меня есть другие сведения, и они утверждают обратное — пройти океан можно, весь вопрос — как?

Вы ничего не говорите о другом пути через океан — пусть не таком близком, но…он существует!

— Это еще менее реально, чем проделать известный нам путь!

— А! Так вы не хотите рисковать! Но вам придется это сделать! Иначе вы своей золотой мечты никогда не достигнете! Вы ведь за золотом туда собрались!

— Отчасти. Мы ищем новые пути, новые земли.

— Ну да ну да в старых-то разобраться пока не можете, — пробормотал старик.

— Вы о чем это?

— Да так ни о чем! Ну, так вот, путь к этим обетованным землям можно проделать, только, если плыть с другой стороны, будет дольше — зато наверняка! Но на ваших утлых суденышках плохое выйдет плавание. Мощные высокобортные парусные суда — вот, что вам нужно!

— Где же взять такие?

— Все чем я могу вам помочь, — сказал после небольшого раздумья Старик, — так это добыть чертежи и человека, что умеет строить такие корабли. Еще у меня есть один человечек, который умеет со всем этим обращаться и может научить ваших мореходов всем премудростям с парусами. А вам, жителю Аландакии, известно, что существуют три мощных океанских течения, которые облегчат половину вашего пути?

— Нет.

— И с такими познаниями вы собрались открывать Новый Свет?! — усмехнулся Старик.

Он хлопнул палкой по полу трижды и перед моим носом на стол грубо шлепнулись толстые папки с чертежами, коробки с инструментами и две тяжелые книги.

— На первое время вам этого хватит.

— А как же люди, мастера?

— Через десять дней, саллу, как вы их называете, к вам в Мэриэг прибудут два типа, вот их-то вы проводите к кому надо.

— Карту прохода через Темный океан я вам изобразил, и карту течений тоже.

— Но скажите мне ради всего святого, кто вы? Откуда вы, живя в ином мире, столько знаете о нашем?

— Я старик. Кстати, как вам мой город? Понравился? Я иногда с ним экспериментирую, например, — крыши! Система окружностей. Видели вы где-нибудь такую планировку?

— Меня она очень впечатлила, — сказал Константин, — я, ведь, архитектор.

— Погодите! — возмутился я, — так вы мне лгали? Вы же сказали, что вы торговец — ювелир.

— Нет, архитектор я по образованию, а ювелир по необходимости.

— У него их несколько, — равнодушно заметил старик.

— Чего?

— Образований!

Он напоил нас вкусным высокогорным чаем с аппетитными плюшками, и, когда я собрался обрушить на него миллион приготовленных вопросов, сказал:

— Все, мальчики, настала пора прощаться. Желаю вам успехов в морском деле, и помните про первый закон гостеприимства — гость, который приходит в дом чаще, чем этого хочет хозяин — рискует однажды стать его ужином.

С этими многозначительными словами нас словно ветром из-за стола выдуло.

Приземлились мы на мягкой травке, в чистом поле, за крепостными стенами древнего городка Наледин.

— Вы довольны? — спросил Константин, потирая бока — он неудачно присел.

— Вполне, за иключением того, что, если старик говорит правду, то нам придется все начинать сначала-готовить экспедицию, строить корабли.

— Да….а почему вы сомневаетесь в его словах? Смотрите, — он кивнул на толстые фолианты и огромные папки.

Старик выкинул их вместе с нами. Значит, это не сон.

— Ладно, надо вернуться в ваш дом, забрать мою лошадь.

— И отобедать, — любезно пригласил меня Константин, — наша хозяйка, скажу вам по секрету, влюбилась в Джованни, она нас просто на руках готова носить и кормит такими вкусными пирогами! Мгм, как итальянец, человек, знающий тонкость и изысканность вкусов, могу сказать: стряпня ее несравненна! Ах, вот кого вам надо было писать, старые мастера, женщин занятых стряпней, изготовлением пирогов и булок!

— Я не разделяю вашего восторга по отношению к этим дамам, но от обеда не откажусь.

— И заодно мы откроем бутылку старого доброго вина за наше деловое предложение.

— То есть?

— Вы ведь вращаетесь в высшем свете, не так ли, — говорил он, шагая вместе со мной по дороге.

— Верно.

— Так вот, нам надо сбыть в вашем мире партию камней. Но дело в том, что не все ювелиры хотят иметь с нами дело — побаиваются, вопросы задают — кто мы такие, откуда. Нет ли у вас на примете такого человека, к котрому мы могли бы обратиться без опаски?

— Может и есть, а что за партия?

— Большая. Но мы готовы уступить ее за очень скромную цену, по здешним меркам.

— А почему вы торгуете себе в убыток?

— Кто сказал, что в убыток? У нас есть выход в такие места, где все эти камушки ничего не стоят, а здесь, мы на вырученные деньги закупим очень ценные в нашем мире масла, травы, и прочие натуральные вещи, которые стоят в нашем мире намного больше, чем эти камни — в вашем.

— Вот как! Хотите обогатиться.

— Взаимовыгодный обмен.

— Я обдумаю ваше предложение.

Обед в просторном деревянном домике на окраине Наледина был великолепен. В окна бил солнечный свет, огромный стол в центре гостиной был застелен накрахмаленной красно-белой клетчатой скатертью. Три огромных пирога с начинкой и золотистой корочкой дымились жаром, и сумасшедшие ароматы вились по всему дому и окрестностям. Даже теленок, гулявший на улице, подошел к окну и раскрыл его створки своей милой мордой.

— Хотите молочка? — смущенно спросила цветущая, и телом, и душой, хозяйка.

Она подавала все новые блюда, а мы наслаждались изобилием и роскошью вкусов. Один пирог был с индейкой в черносливе, другой — с ветчиной, сыром и зеленью, третий — вообще из чего-то невообразимо-вкусного и сказочно-непонятного, и мы ели, ели, ели, пока я не подумал о своей лошади — бедняге еще тащить меня до Мэриэга.

— Так вы согласны на наше предложение? — спросил Константин.

— Я спрошу одного человека в Мэриэге, если он захочет иметь с вами дело без лишних вопросов, то он пошлет к вам человека.

— Он надежен, этот ваш знакомый?

— Там где дело касается его выгоды, он надежен как часы на Малой Королевской площади.

 

Глава 24 Карета, стрелы и женщины

Я возвращался в хорошем расположении духа — моя поездка в Наледин оказалась успешной. Старик помог найти мне выход, и я обдумывал теперь, как осуществить его советы на практике. Наверное, эти размышления так увлекли меня, что я отпустил поводья, и конь мой двигался, не спеша. Подъезжая к храму Яблочного Духа, который стоял поблизости от Манча, еще издали я увидел быстро приближающуюся карету. Но что-то необычное показалось мне в этом.

Прямо на меня неслась четверка великолепных лошадей, золотистой масти. Кучер завалился на бок: то ли пьян, то ли мертв.

Лошади несли карету ровно по дороге — справа зиял большой обрыв, а под ним шумела река.

Карета стремительно приближалась ко мне, и я не придумал ничего умнее, чем просто встать у нее на пути, ближе к правой стороне. Лошади мчались на меня и не думали сворачивать и останавливаться. Мой конь возмущенно заржал и встал на дыбы.

Больше всего я хотел сейчас остановить бег этой четверки. Все, что я увидел в считанные секунды — это бешеные карие глаза в черных ресницах одной из кобыл прекрасной анатолийской породы. Такие кони стоили огромных денег и могли принадлежать только очень богатым людям.

Четверка пронеслась мимо. Я успел уклониться в сторону и уже думал, что все пропало. Но бег ее стал замедляться, и вскоре лошади остановились. Возница уже совсем свалился со своего места. Я подъехал к экипажу. Дверца кареты осторожно приоткрылась и из нее вышли две очень испуганные женщины — в одной, той, что была помоложе, я узнал очаровательную маркизу Фэту, другая — была баронесса Энцуана Товуд, дочь коннетабля Ничарда Турмона.

Кажется, баронессе стало плохо: она начала медленно опускаться на землю.

— Помогите же! — в отчаянии закричала Фэту, — ей плохо, она в положении! О, боги, они могли нас убить!

Подлинный страх звучал в ее словах. Я сошел с коня и помог привести в чувство бедную баронессу — она была так напугана, что отказывалась садиться в карету.

Я подошел к кучеру — из его груди торчала стрела с маленькими, тонко заточенными перьями, на которых была искусно нарисована веточка и ягоды шиповника — символика ордена Дикой розы.

Я был в недоумении. На всякий случай, я отломил кончик стрелы с этим рисунком. Ни кэлла Фэту, ни кэлла Товуд не обратили на это внимания.

Решено было, что я останусь с баронессой, а Фэту сядет на мою лошадь и доберется до Манча.

— Вам это будет по силам? — спросил я, с сомнением глядя на ее хрупкую фигурку — такой изящной женщине в пору ездить на иноходцах.

— Вполне. Вы должны остаться с кэллой Энцуаной на непредвиденный случай.

Она с моей помощью села на коня по-мужски, отчего все ее юбки высоко задрались и показались дивные ноги. Я похлопал своего коня по холке и велел вести себя спокойно. Впрочем, он никогда еще меня не подводил.

Светлые кудри маркизы растрепались на ветру и она, бодро улыбнувшись, помчалась вперед.

'Пожалуй, я недооценил ее', - подумал я.

В ожидании маркизы, я успел поговорить с баронессой, и ее рассказ заставил меня задуматься. Дело в том, что это покушении, а в том, что это было покушение не оставалось никаких сомнений, судя по рассказу кэллы Товуд, имело своей ни маркизу, ни тем более ее.

В этой карете с гербом коннетабля должен был ехать сам коннетабль.

Маркиза и его дочь пересели в его карету, по чистой случайности, на постоялом дворе в Манче. Они совершали прогулку: у их кареты лопнула рессора.

В Манче они встретили коннетабля, и он пересадил их в свою карету, а сам остался дожидаться, пока починят карету маркизы.

Около храма, где вдоль дороги растет множество кустов и навалены кучи камней, женщинам что-то показалось — как будто кто-то закричал. После этого карета стала неуправляемая — женщины не сразу это поняли, но кони понесли, и они безумно испугались, когда не смогли дозваться кучера.

Баронесса непонятно почему решила, что кони остановились только благодаря мне. И я с трудом выдержал приступ горячей женской благодарности со слезами и нервным смехом.

Меж тем я размышлял о том, что задержало лошадей.

Медальон из 'сокровищницы' Олдеев — других вариантов у меня не было. Я не страдал манией величия и не разделял уверенности баронессы в том, что повлиял на возбужденных лошадей силой своего несокрушимого авторитета.

Впрочем, спорить с ней был бесполезно, и я чувствовал себя ужасно неловко.

Вскорости к нам прибыли на помощь в карете графа Пушолона, барон Товуд, второй возница, чтобы увезти карету коннетабля и прелестная маркиза Фэту, которая с каждой новой встречей стала приводить меня в некоторое волнение, и во вторую встречу на дороге 'некоторое' волнение самым необъяснимым образом сделалось чуточку больше. Мне было приятно ее снова увидеть, как будто это приключение подружило нас.

Барон Товуд, зять Турмона, бросился к своей жене, осыпав поцелуями. Потом подошел ко мне и стал горячо благодарить за помощь.

— Пустяки, — сказал я, — мне ничего не пришлось делать. Эти чудесные лошади, кроме остальных великолепных качеств, обладают еще и прекрасным нравом.

— Ну, это навряд ли, — возразил Товуд, — они довольно горячие создания, к тому же, в упряжке. Я не представляю, как вам удалось их остановить, но вы просто спасли всем нам жизнь. Если бы что-то случилось с Энцуаной, я бы это не пережил. Прошу вас пожаловать в мой дом, — заявил пылкий супруг, — его двери для вас теперь всегда открыты.

Я поклонился, уголком глаза поймав взгляд Фэту. Он был, как будто радостным и, вместе с тем, одна бровь была слегка приподнята, словно кэлла Лалулия тоже не понимала: как мне все удалось.

Я оставил компанию с их заботами, а сам поехал по своим делам.

Мысли мои возвращались к стреле в теле возницы. Или я чего-то не знаю, или от меня что-то скрывают. Мне бы не хотелось думать, что принц решился на войну с орденом неберийцев — у него и без того забот хватает, и ему был бы более выгоден союз с Турмоном, чем вражда. Так же думают и мадариане, — осенило меня. Может, это попытка подставить вражеские партии?

Я пошел к принцу и прямо спросил его об этом. Удивление на его лице развеяло мои сомнения.

— Что за чушь! Что вы несете, Орджанг?! Зачем мне нужна война с неберийцами, а тем более с Турмоном? Я ни с кем не веду войны. Моя политика — нейтралитет. А почему вы спрашиваете об этом?

Я подробно рассказал об утреннем происшествии. Слушая меня, принц хмурился.

— Эта стрела у вас?

— Обломок, вот он.

Он внимательно рассмотрел этот фрагмент и мрачно процедил:

— Кажется, я догадываюсь чьих — рук это дело.

— Тех же, что и ночная драка?

— Вы знаете, Орджанг, вам кто-нибудь говорил, что у вас прямо-таки талант появляться в нужных местах в нужное время.

(Да, таннах, кажется, недавно я что-то подобно слышал от Рантцерга, — ответил я ему мысленно.) Он зло расхохотался.

— Пойдемте-ка, выпьем вина за большой провал вражеских планов и за вашу потрясающую удачу. Я скажу вам по секрету: у нас с Турмоном уже давно заключено что-то вроде договора о ненападении. Наши интересы не пересекаются. Но никто не должен знать о нашем договоре — никто. Более того, я поддерживаю легенду, что у нас некоторая антипатия друг к другу — так проще ввести наших врагов в заблуждение.

— Вам удалось и меня ввести в заблуждение. Но ваши люди, люди Турмона?

— Когда надо, мы их сдерживаем. Кое-кому очень выгоден наш конфликт, но я не допущу до этого. Я прошу вас, не посвящайте в то, что я вам рассказал, ваших друзей. Мне по душе их непосредственные насмешки и поведение, направленное против неберийцев.

Когда я вернулся домой, меня ждало послание от барона Товуда. Он приглашал меня на этот вечер к нему домой. У меня не было причин игнорировать его: барон был нейтральным человеком, о котором я не слышал ничего дурного и причин для отказа я не видел. И даже если бы нашлись таковые, еще не знаю, как я бы поступил — где-то в сознании время от времени возникал пленительный взгляд Фэту, вспоминался мягкий и нежный тембр ее голоса и движения полные изящества. Подумав о ней, я снова разволновался. 'Что за чушь, — сказал я себе, — успокойтесь, достойный кэлл Орджанг. Вам не подобает приходить в такой восторг от какой-то 'юбки'. Но вряд ли этот холодный голос помешал бы мне надеть самый лучший свой костюм, тщательно причесаться, гладко выбрить свое лицо и вылить на себя большое количество ароматной воды. Вряд ли он помешал бы мне продумать всевозможные темы для беседы, заготовить парочку милых шуток, остроумных историй, и тонкозамаскированные комплименты. В общем, все как со всеми, когда они чуточку влюблены или находятся на грани этого.

Дом барона Товуда находился на улице Цветов, был окружен высокими раскидистыми деревьями.

В этот вечер у Товудов подобралась большая компания, в основном молодых людей и дам. Многие из друзей сочли необходимым прийти и справиться о самочувствии баронессы Энцуаны лично.

Барон представил меня обществу и не поскупился на слова, прославляющие меня как мифического героя, укрощающего диких зверей своим решительным взглядом. Все, в том числе и я, посмеивались над его пылкостью.

Я чувствовал себя немного неуклюже: мне-то как раз слава о моем участии в этой истории вовсе не была нужна, особенно учитывая наш разговор с принцем.

Маркиза была вне досягаемости: ее окружили дамы, и они вели оживленный разговор. Лишь однажды она бросила на меня сдержанный взгляд.

— Послушайте, Орджанг, вы должны нам рассказать о той истории в Сафире, говорят: вы наделали там много шуму, — сказал высокий худощавый человек. Он представился как кэлл Арджин Тепрус.

— Я хорошо знаком с семейством графа Атикейро, а один из самых преданных его людей, мой хороший друг. Как вам удалось заполучить те письма?

— Это на самом деле скучная история, кэлл Тепрус, — мне передал их умирающий старик, который вез их графу, но смерть застигла его в дороге. Он взял с меня слово, что я довезу его пакет и отдам графу. Вот и вся моя заслуга.

— Но Фендуко так и не оправились после этого. Вы помогли Атикейро разбить соперников. Теперь ему в Сафире нет равных. Доверие Совета на его стороне. И он избран консулом.

— Это дело прошлое, — отмахнулся я. (Еще не хватало, чтобы теперь в Мэриэге всплыла та история, в которой было замешано имя короля!)

— Не скажите! — настаивал Арджин Тепрус, — граф хорошо помнит людей, сделавших ему добро, и он наводил справки о вас.

— Я думаю, что мы графом в расчете, — ответил я и сменил тему, что не ускользнуло от внимательного и изучающего меня взгляда странного гостя.

Разговор вертелся в основном вокруг нейтральных тем. Мода, сплетни, приличные анекдоты, рассказы о знакомых: кто, где, куда — все, как обычно, на таких вечерах.

Кто-то хвастался новым украшением, но так, что это ни коим образом не нарушало правила хорошего тона.

— Ах, у вас новый браслет с чудным сапфиром, — говорит один гость.

— Да, — отвечают слегка равнодушным тоном, — мне подарили его на днях.

И все в таком же духе.

В гостиной у барона Товуда было очень уютно, наверное, потому что она находилась не в старом замке, а в недавно отстроенном модном доме. Слуги разносили напитки и сладости, несколько музыкантов услаждали слух гостей игрой на гитарах.

И этот вечер сделался еще чудесней, когда маркиза каким-то непостижимым образом нашла способ приблизиться ко мне и ласково спросила:

— Не хотите, кэлл Орджанг, пройти со мной, чтобы взглянуть на гордость хозяйки — прекрасный розарий? Она попросила меня быть вашей спутницей на этот вечер. Вы согласны?

— Я к вашим услугам, кэлла Фэту.

Мы прошли в розарий, где горели десятки свечей, и цветы источали головокружительный аромат, который так подходил к моей спутнице. Журчал небольшой фонтанчик. Розарий находился на верхнем этаже.

— Днем на крыше раздвигаются щиты и снимаются решетки, эти большие окна открываются, и сюда проникает солнце, — объяснила маркиза.

— Великолепие достойное дворца.

— Да, Энцуана большая любительница роз, а ее муж готов на все ради нее, — с некоторой тоской в голосе ответила Фэту.

Возникла небольшая пауза.

— Говорят: вы что-то знаете о событиях в Сафире? — тихо и нежно спросила меня маркиза Фэту.

— Некоторым образом я оказался к ним причастен, если мы с вами говорим об одних и тех же событиях.

— Я имею в виду ту историю, связанную с выборами в консулы, о которой сегодня упоминал кэллТепрус.

— Тогда, мы говорим об одном и том же. Что вас интересует?

— Вы не могли бы рассказать сначала все, что с вами приключилось, для меня это важно, — добавила она.

Я посмотрел в ее синие печальные глаза, и… не смог отказать.

Пропуская некоторые ненужные подробности о себе, я поведал Лалулии все, что происходило со мной в Сафире. Разумеется, я не стал рассказывать о втором моем посещении этого города, связанным с мистическими явлениями, в которые, я и сам не до конца сейчас верил.

Больше всего ее заинтересовало место в моем рассказе, касавшееся смертельно раненного посланца короля. Она очень подробно расспрашивала меня об этом человеке. Но, все немногое, что я знал о нем, было известно со слов старого жреца.

— Как жаль, что он умер, — всхлипнула маркиза.

— Мне тоже жаль старца.

— Вы о ком? — удивилась Лалулия.

— О жреце, а вас кто интересует?

— О, простите меня, простите. Ведь я сама ничего не объяснила, а пытаю вас. Я буду откровенной с вами.

— Откровенность на откровенность? — улыбнулся я. — Не стоит приносить такие тяжкие жертвы в обмен на мою маленькую любезность.

— Вы шутите, — грустно сказала Лалулия, — глаза ее были полны слез, но она заставила себя улыбнуться. — Тот юноша, который вез пакет в Сафиру, его звали Ансон, — что-то дрогнуло в голосе девушки при этом имени, — он был бедным юношей, он служил герольдом при дворе короля. Мы очень любили друг друга. Мы должны были пожениться. Король отправил его с поручением в Сафиру, и он погиб при таких странных обстоятельствах, — голос Лалулии еще больше задрожал. Я видел, что ей необходимо выплакаться.

Я подал ей платок и сказал:

— Сделайте этот платок счастливым, пролив на него свои драгоценные слезы. А я не буду вас смущать и на время удалюсь в глубь сада, чтобы сорвать цветы.

Минут через пять или десять я вернулся: глаза Фэту были сухими, и что удивительно: даже не покраснели. Мой платок она спрятала в складках платья и усиленно обмахивалась веером. Непонятные существа эти придворные дамы. Вот — они умирают от горя и через минуты уже растягивают рот в прелестной улыбке, продолжая плакать в душе.

Я преподнес маркизе букет из белых роз, подернутых нежной зарей по кромкам лепестков и сказал:

— Пусть в вашем сердце воцарится такая же безмятежность как в этих бутонах, и они увянут от зависти к вам.

Маркиза протянула нежные руки и прижала к себе букет.

— Насколько я понимаю, ваш жених погиб неслучайно. Кто-то способствовал его гибели. Но как доказать это, я пока не знаю. Кому же он так мешал? Или он стал случайной жертвой обстоятельств?

— После смерти Ансона, меня принудили выйти замуж за маркиза Фэту. Честно говоря, мне было уже все равно за кого выходить замуж.

Но маркиза слукавила, ответив на мой вопрос. Потому что, ей был хорошо известен другой ее поклонник. Кроме, дико влюбленного в свою жену старика Фэту, был еще один человек, который всегда жаждал ее видеть и чей взгляд туманился при виде ее замечательной фигуры.

Этим человеком, тайно, страстно влюбленным, был… Тамелий Кробос.

Я не вижу ничего необычного в том, что он увлекся очаровательной женщиной — было странным другое: он не сделал ее любовницей, как многих других. О нет — он почти боготворил ее, возведя на такой пьедестал, с которого сам же боялся снять на грешную землю — это была болезненная страсть паука к королеве весны Олале.

Извращенная, странная натура короля потребовала от него дикой жертвы — он сделал свою богиню женой пожилого Фэту, надеясь, что это оградит объект его страсти от прочих претендентов и от самого же маркиза в виду его седых волос — но не тут то было!

Фэту сам увлекся маркизой и, на беду Тамелия, он оказался вполне состоятелен как мужчина, или на словах или на деле, но он не уставал хвастаться перед друзьями. Король страдал от своей неудачи, ревности и злости на Фэту, отсылая его под всевозможными предлогами из столицы. Старик оказался хитрее: он повсюду таскал маркизу за собой — тогда Тамелий смирился и вернул их ко двору, чтобы лицезреть свою богиню, обманывая себя мыслью, что с таким уродом она не получает всего наслаждения, которое способен дать женщине мужчина.

Такова была тайная страсть короля, тщательно оберегаемая им и по другим причинам, но об этом позже — многое мне стало известно постепенно, по мере того, как я погружался на дно этого морского царя, подобно одному из героев смотлских легенд.

Но я вернусь к нашему разговору с маркизой.

— Значит, вы думаете: письмо было подложным? — спросила она, и меня удивил ее вопрос.

— Думать иначе, значит обвинять короля в заговоре против собственных вассалов. Мне бы не хотелось так думать.

— Мне тоже, — тихо сказала Фэту.

Я видел: она о чем-то мучительно задумалась. И я спросил ее об этом.

— Ах, пустяки. Просто я хотела бы прояснить некоторые свои сомнения.

— Писал ли король то злополучное письмо? — вы это хотите узнать. Почему вы стали сомневаться?

— Женская интуиция — не более, я попытаюсь кое-что узнать через маркиза.

— Если вам что-то удастся узнать, вы скажете мне?

— Знать иные вещи очень опасно!

— О чем это вы?! Опасность — моя сестра, мы с детства знаем друг друга.

Мне удалось немного развеселить маркизу, прогуливаясь с ней по саду и развлекая рассказами о своих странствиях. Эта встреча окончательно вскружила мою голову. Я, кажется, начал понимать Тамелия Кробоса. В Лалулии было нечто волнующее, — она не была самой красивой женщиной на свете, но ей хотелось поклоняться. Как у нее получалось так воздействовать на мужчин — я не знаю, но сам охотно попал под влияние ее трогательной незащищенности. Покоряясь таким женщинам, хочется скакать на белом коне и с громкими криками во славу ее имени проливать свою кровь. Это я более-менее внятными словами описал свои вспыхнувшие чувства к маркизе Фэту.

 

Глава 25 Старый враг

Я вспомнил о просьбе налединца и поговорил с Рантцергом о камнях. Он заинтересовался, хотя и виду не подал. Я сразу почуял его интерес.

— Откуда эти камни?

— Не знаю, но проблем с их происхождением не будет.

— Вы ручаетесь за этих людей?

— Да, я знаю, что с камнями все в порядке.

— Хорошо, я встречусь с этими людьми. Как мы договоримся о встрече?

— Каждый третий и пятый день саллы они проводят свои вечера в кабачке 'Ребрышки' в Наледине. Назовете хозяину их имена — он укажет вам нужных людей. Один из них — старик, а другой — его племянник. Константин Лучиано и Джованни Бартоломео.

— Странные имена. Впервые такие слышу.

— Они чужеземцы.

— Из каких краев?

— Из Алаконники, кажется.

— Там нет месторождений драгоценных камней.

— Ну, я сам толком не знаю.

— Почему ручаетесь за них?

— У меня есть основания верить им.

— Ладно. Я подумаю о том, что вы мне сказали.

Пленительный образ маркизы Фэту все чаще и чаще возникал в моей памяти, после того замечательного вечера в доме Товудов. Почему я увлекся именно ей, замужней дамой, я не понимал. Любовь не логична.

А ведь Мэриэге было полно красивых женщин. И большинство из них блистало своими достоинствами во вдорце. В одно из новых посещений Дори-Ден я увидел милое создание, возможно, это была фрейлина. Кроме того, что она была прелестна, чудесная девушка очень сильно кого-то мне напомнила. Дизанна! 'Бывают же такие похожие люди',- мысленно удивился я, пытаясь всмотреться в черты ее лица, но она упорхнула у меня из-под носа, как яркая бабочка, пробудив противоречивые воспоминания.

Мэриэг не переставал показывать мне разные стороны столичной жизни — и хорошие, и плохие. Каждая его улица и площадь могли стать маленьким полем битвы, отсчитать чьи-то последние шаги и принять чье-то бренное тело. Я еще не понял, что в этом городе, вступив на скользкий путь придворной карьеры, я должен быть ко всему готовым.

И вот, в один из загадочных, темно-синих, таких романтичных, созданных для свиданий с девушками вечеров, я мирно шествовал по улице Стойкости, наслаждаясь холодным, бодрящим воздухом и пересчитывая по своей странной, укоренившейся с детства привычке, звезды на небе. Досмотрелся! На звезды-то! Будь они неладны. Там, где заканчивается моя улица, уткнувшись в Круглую площадь, я решил свернуть на улицу Ленточников, где проживал Паркара и скоротать у него дома этот вечер, памятуя о том, что он хвастался щедрым подарком своего родственника из провинции — добрым памлонским вином прошлогоднего урожая.

Итак, расслабленный как младенец, я повернул за угол и уткнулся грудью в острие меча: еще один шаг и в моем теле была бы дырка. Черные глаза и усы на нахальной роже — знакомый портрет. Наемник Шпаора, Анфран Наденци!

— А-а, старый знакомый, — засмеялся я, — как приятно с вами встретиться. Я и не ожидал, что встречу в Мэриэге столько известных мне людей.

Человек странное существо — обладает способностью радоваться даже при виде старых врагов. Ненависти к Наденци у меня не было. Мне почему-то стало очень весело. Бой на мечах с таким противником меня взбодрит.

Он тоже мне улыбался.

— Голова не болит? — ехидно поинтересовался я, памятуя случайный удар камнем, прекративший сопротивление Наденци, в лесу герцогов Брэд.

— Хочу вернуть должок, не люблю ходить в должниках. Если бы не тот проклятый камень, ты бы сейчас не улыбался.

— Позвольте, любезнейший, но разве ваша жизнь к тому моменту не была на кончике моего меча?

— Ну, это еще бабушка надвое сказала.

— Вот так раз! — удивился я его наглости.

— Ты слишком чувствителен, мой старый добрый враг, и это однажды будет стоить тебе жизни, или жизни твоих близких.

— Говорите за себя мой, старый невоспитанный враг,

— У нас сейчас прекрасная возможность проверить кто из нас прав.

— Одно 'но' — вы не достойны такой чести.

— А у вас не выбора, ибо я в любом случае нападу на вас.

— Тогда я отвечу с преогромным удовольствием — только один маленький вопрос, с вашего позволения, — я помахал, дурачась, у него перед носом шляпой, — вы мне скажите, элл, вы сейчас за кого деретесь, тоже за какого-нибудь труса с золотой мошной или, о, неужели, возможно ли такое чудо — за себя самого? Надеюсь, я ничем не ущемил вашу честь, ведь такой человек, воин без страха и упрека — мне было бы искренне жаль разувериться в своем мнении о вас — а я ужасно не люблю менять свои мнения, к новым — так тяжело привыкаешь. Так вы за себя или за некоего графа?

— А одно другому не мешает, — ответил он очень спокойно и поправил пальцем свои холеные усы. — Тебе не об этом сейчас надо печалиться — за твоей шкурой столько охотников объявилось, что сейчас в самый раз умереть — чего бегать попусту.

— Позвольте, мой заботливый элл, я сам буду решать, что мне с моей шкурой и моей жизнью делать. Вы бы лучше о своих подумали. В самый раз! — подыграл я ему.

— Мне волноваться не о чем. А вот ты, еще опериться не успел, а уже гадишь на пути у великих мира сего.

— Может, мы перейдем от слов к делу!

Как никогда, я чувствовал себя уверенным — ничто так не укрепляет уверенность, как собственные победы и регулярная практика. А возможно, чутье подсказывало мне, что уж сегодня я точно не буду убит.

Итак, мы вступили в поединок. Еще в герцогстве Брэд, когда мы впервые сошлись в лесу, я почувствовал как хорошо

подготовлен Анфран Наденци — убийство было его промыслом, давало ему кусок хлеба, и он достиг в этой профессии высокого мастерства.

Но что-то сулило мне надежду на победу. Я дрался за себя, и хотел выжить.

На этот раз Наденци работал мечом и кинжалом одновременно, мне была знакома эта техника. Используя кинжал в основном для защиты — отражая удары, я сосредоточил свое внимание на работе с мечом. Наденци использовал много ложных выпадов, серии ударов, и очень хорошо рассчитывал действия другого бойца. Он был уверен, напорист, он действовал хладнокровно. Прощупав своего врага немного, я перешел от оборонительной тактики к активным действиям. Делаю серию отвлекающих даров, делаю поражающий удар — он отбивает мой меч встречным движением, я увожу его вниз и делаю выпад колющим ударом, но меч мой встречается с прочной кольчугой, настолько прочной, что соскальзывает, и враг использует эту неудачу в считанные секунды, чтобы сделать встречный удар. Все решили мгновения: тело мое срывается с места, а меч наемника вонзается в… воздух, он по инерции делает несколько шагов вперед — туда, где меня уже нет — я справа. Он поворачивается — лицо его искажено злобой.

— Что за дела? Ты используешь магию? — рычит он и бросается ко мне, я не успеваю ответить: меня снова бросает в сторону. А Наденци летит в стену ближайшего дома. Его как будто припечатывает к стене и он, обмякнув, плавно опускается без чувств на мостовую.

Я в растерянности и досаде — по чести говоря, победа была у Наденци, я должен лежать без чувств, испуская последний вздох. Что за сила подняла меня и увлекла в сторону? Магия? Но кто мой защитник?

— Может быть, ты уберешься отсюда, болван?

В моей голове отчетливо звучит странный какой-то замогильный голос, абсолютно незнакомый мне.

— Чего тебя оторопь взяла, — недовольно бурчит голос, — сейчас явятся другие убийцы, не такие самонадеянные, как этот, что пришел в одиночку и потому — вали отсюда прочь!

— Кто ты?

— Прочь, прочь отсюда, — бубнит голос.

И я пошел. Не стоит спорить с потусторонними силами, особенно, если они только что тебе жизнь чудом спасли. Видно, еще не наступил мой час проститься с жизнью. Я был, надо сказать, отчасти доволен этим вмешательством. И все же, я чувствовал себя не очень — мысли о поражении и такой сомнительной победе точили меня. От кого я мог услышать слова упрека? Только от себя.

Насмешки наемника? Мне было муторно и стыдно. Да, на Наденци была надета сверхпрочная кольчуга — я мог пробить сочленения, пронзить его грудную клетку, но не вышло, мне не повезло.

Наденци был хорошо защищен, что в том странного — ведь и на мне была надета легкая римидинская кольчуга, я тоже защищал себя. Я искал и не находил себе оправдания.

Этот прерванный поединок оставил нехорошее чувство незаконченности, теперь у меня есть нерешенное дело — мой убийца, и, очнувшись, он снова пойдет за мной, снова встанет у меня на пути.

Еще меня грызла мысль, что я не так уж хорош в бою. То, что Наденци обладал репутацией одного из лучших фехтовальщиков, малоутешительно, мне-то надо стать еще лучше!

А меня спасают маги. Теперь я уже подумал: 'Какая жалость, что я не сделал тогда в лесу решающего удара!'

 

Глава 26 Чары бриллиантов

Я опять увидел призрак Дизанны. На этот раз в Белом Городе на улице Эстевы. Или она мне мерещится, или это очень похожая на нее женщина. Я захотел прояснить свои сомнения. Что она делала во дворце? Одета как благородная дама, но не могла же она стать фрейлиной королевы — такое просто невозможно! Я незаметно последовал за женщиной закутанной в темно-фиолетовый плащ, из-под которого выглядывали роскошные сиреневые кружева платья — она торопилась и из Белого Города прямиком направлялась в квартал купцов. Там на улице Алого быка она открыла дверь дома ключом и вошла в нее. 'Надо разузнать, что это за дом',- решил я.

В одно из посещений набларийца, я застал его весьма удрученным.

— Что стряслось? — поинтересовался я.

— Мои скромные заботы, недостойные вашего внимания.

— Но мы с вами уже столько раз смогли быть полезны друг другу, что глупо об этом говорить, выкладывайте!

— Роскошный гарнитур из Кильдиады, который с величайшей сложностью был добыт для королевы, пропал из ее сокровищницы! А она был намерена надеть его на бал в Золотую саллу. И это случилось почти сразу же после того, как ей его вручили!

— Не может случиться так, что тот, кто его добыл, тот же и украл у королевы!

Наблариец посмотрел на меня с возмущением.

— Конечно, такое невозможно! Это же люди, которые на меня работают. Я в этом полностью уверен. Кто-то чужой, но мастер в своем деле! Только теперь, если я не верну его, мои ставки во дворце резко упадут. Мои люди уже заняты поисками.

— Я не пойму, почему королева, да и другие женщины сходят с ума из-за этих камней.

Шельво Рантцерг усмехнулся.

— Не верите в силу драгоценных камней?

Он открыл своей жилистой коричневой рукой один из ларцов. На бархате винного цвета лежали, овалом выложенные, семь камней — каждый стоил состояние.

Я осторожно взял один и поднес к лампе. Он играл, совершенный и холодный, мерцая гранями, переливаясь в отсветах неровного пламени.

— Он чист, — сказал наблариец, — чист как слеза и безупречно красив. Когда-нибудь вы захотите подарить такой камень своей возлюбленной.

— Знаете, я, кажется, могу вам помочь. Мне следует навестить один дом, где проживает столь же безупречная и красивая молодая женщина. Она тоже, насколько мне известно, обожает драгоценности, а еще, она немного знакома с магией.

— Если вы мне поможете, просите чего угодно, — сказал наблариец.

— Я попытаюсь, главное, чтобы не было слишком поздно.

От Рантцерга я направился сначала к себе домой, чтобы прихватить магический плащ, и только после этого пошел в дом, в котором пряталась Дизанна.

Дверь была заперта. Пока я прикидывал каким способом проникнуть в дом, к нему подошел человек и постучал дверным молотком. Дверь отворилась, и посетитель вошел, а следом проскочил и я.

Лицо незнакомца было скрыто капюшоном, невзирая на хорошую погоду и светлое время.

Дизанна, ибо это была точно она, и ее гость заговорили.

— Он обратил на тебя внимание? — спросил мужчина шепотом.

— Да, он заметил и узнал меня.

— Он следил за тобой?

— Да, довел до самого дома, а потом ушел.

— Почему?

— Не знаю, но он точно вернется. Он всегда ищет ответы на свои вопросы.

— Будь готова, ты отведешь его к нам.

— Но что если…

— Он не причинит тебе зла, отведешь его в ловушку и твоя миссия закончена.

— А во дворце меня не станут искать?

— Они давно уже забыли о факте твоего существования. Ты для всех как сон. Но тебе лучше уехать из Мэриэга.

— Куда?

— О, женщины! Она спрашивает: 'куда?'. Есть великое множество городов, где нуждаются в таких ловких, очаровательных

особах, как ты.

— А что будет с Орджангом?

(Я от изумления чуть не сел — так все это время они говорили обо мне!)

— Он получит по заслугам. В последнее время этот кэлл слишком часто становится на пути у очень влиятельных особ.

У него врожденная мания — совать свой нос, куда не следует.

Дизанна с удовлетворением расхохоталась. Наверное, она очень желала расквитаться со мной.

Я чуть было не обнаружил свое присутствие — так сильно мне хотелось задать парочку вопросов этому самоуверенному капюшону.

Но я не успел — он попрощался и вышел.

С минуту я раздумывал, как мне следует поступить, и когда решил, что хорошо бы прижать Дизанну и заставить ее говорить, как мне помешали — в дом постучали — вошел человек вроде слуги или посыльного.

— Элинья достала предметы, которые ждет мой господин?

— Да, они у меня.

— Я могу взглянуть на них?

Она метнула на него взгляд, но возражать не стала, а подошла к черному резному с позолотой шкафчику и открыла его.

Она вытащила большой ящик из драгоценной породы дерева черной пальмы, что растет в труднодоступных районах Кильдиады и отделанный богатой инкрустацией, и открыла его. Я подкрался поближе и мысленно ахнул.

На роскошной подставке лежали бриллианты из Кильдиады, те самые, которыми бредила королева и которые даже не успела надеть, бриллиантовый гарнитур, украденный Дизанной!

В него входили: роскошная диадема с восемью крупными бриллиантами: черными, розовыми и даже золотисто-желтым. Они сияли как драгоценный цветок в центре обруча, по кругу его располагались двадцать прозрачных камней, и семьдесят маленьких камушков свисали на небольших подвесках.

Рядом лежали замечательные серьги-бабочки, на тончайших нитях, изображавших усики, — они словно парили в воздухе

устремляясь к цветку из бриллиантов на диадеме. И еще там были великолепные, неповторимой красоты браслеты. Словно тонкие лучи звезд, разбегались стрелы, на концах которых искрились маленькие бриллиантики, а по центру сияли крупные камни. Тонкие нити из особого сплава соединяли эту красоту.

Дизанна осторожно надела на себя диадему и ее роскошные волосы и чувственный взгляд так тепло окрасились блеском роскоши, что на миг перехватило дыхание. Она сняла и положила диадему в ящичек.

Наверное, посетитель испытал те же чувства что и я: он сделался чуточку зачарованным.

Теперь надо представить, что чувствовали представительницы прекрасного пола. Я взглянул в глаза Дизанны — они горели жадным огнем. Еще минута — и она начнет убивать за эти камни.

— Ну, все хватит, насмотрелись, — хрипло сказала она и резко захлопнула крышку.

— Вы сейчас пойдете со мной, — объявил элл.

— Почем я знаю, что вы не заманите и не убьете меня по дороге?

Посыльный покачал головой.

— Насколько я знаю, вас не так легко убить, прекрасная элинья. Вы готовы идти со мной?

— К заказчику?

— Да, к нему в дом.

— А задаток?

— Вот он, — человек протянул ей большой мешок с золотом.

Дизанна стала проверять и прятать деньги. Ее терпеливо ждали.

— А почему он не захотел произвести все расчеты через вас? Почему он хочет, чтобы я непременно пришла к нему?

— Возможно, он хочет познакомиться с вами поближе и сделать вам еще несколько предложений.

— А-а. Спуститесь и подождите внизу. Мне необходимо переодеться.

Надо сказать, что все это время Дизанна пребывала в тончайшем очень откровенном пунцовом пеньюаре, расшитом золотыми райскими птичками, и грудь ее соблазнительно манила к себе через огромный вырез спереди, круглые ягодицы очень четко прорисовывались сзади, — в общем, чудное творение матери-природы. Только вот, повадки волчицы портили его.

Она с полным равнодушием скинула пеньюар и облачилась в темно-синее теплое платье, обитое мехом и расшитое серебром. Быстро пробежавшись щеткой по волосам и, погремев ключами, она, прихватив увесистый ящичек, направилась к выходу.

Она вручила ящик мужчине, он упаковал его в прочный кожаный мешок, и они вышли из дома.

Дизанна поинтересовалась, куда они направляются.

— Здесь неподалеку есть один дом. Оттуда мы пойдем подземным ходом, так что заранее прошу не пугаться.

— А-а.

Мы вошли в дом… и спустились в подвал, человек отпирал дверь ключами, которые были у него, и шел уверенно, точно зная путь. Я тихонько следовал за ними. Дизанна все время нервно оборачивалась, а однажды даже сказала:

— Мне кажется, что все время кто-то идет за нами, как-будто слышны шаги и шорох.

— Это ваше воспаленное воображение, — засмеялся проводник.

— Да? — с сомнением сказала очаровательная воровка.

Подземный ход привел нас к еще одной лестнице и закрытой двери. Мужчина постучал в нее, и она отворилась.

Мы вошли в другой подвал, через который попали в огромный холл.

Это помещение не было купеческим домом. Оно больше походило на рыцарский замок. Пол выложен мозаикой в шахматном порядке. Повсюду доспехи и оружие. Темно-зеленые, бутылочного цвета стены, украшены гравюрами картинами с батальными сценами. Широкая лестница вела на второй этаж, Дизанна и ее спутник поднялись по ней, а меня что-то задержало — я не смог и шагу сделать. Когда двое скрылись из глаз, меня ждал новый сюрприз. Дикие мерзкие существа стали появляться, словно из ни откуда, скаля на меня свои пасти и подкрадываясь ко мне. Они окружили лестницу, и преодолеть этих стражей не представлялось возможным.

Меня прошиб ужас. Я вдруг вспомнил слова отца: 'страх вещь неоднородная, ужасы всегда хорошо отвлекают, сын, от чего-то важного'!

Пытаясь отвлечься от кошмарных существ и сосредоточиться, я увидел неприметную дверь сбоку в стене и быстро рванул в нее. К счастью, она оказалась открытой.

 

Глава 27 Жестокое обучение

Я проник в огромный круглый зал. Стены его были черно-бордового цвета, словно сквозь черноту проступали кровь и пламя. Синий свет шел непонятно откуда, и веяло неживым холодом. Знакомый замогильный голос сказал:

— О, наш доблестный рыцарь пожаловал в замок Смерти! Что тебе нужно любопытный юноша?

Голос звучал, как ветер, дующий в трубы, и от него становилось немного жутко.

— А-а! Знакомый голос! — весело крикнул я. Несмотря на жуть, даже замогильные знакомые голоса приятно бывает услышать в незнакомом месте. То, что мы знаем, не так пугает, как то, что мы не знаем.

— Чего ты радуешься, рыцарь? Счастье пришел искать?

— Скорее — сокровище. Счастье мне ни к чему! У рыцаря одно счастье — победить или умереть достойно, и этого счастья я лишен по вашей милости, уважаемый голос!

— Победить или умереть, глупец? — удивился голос. — А от счастья ты зря так легко отказываешься — еще вспомнишь мои слова. Скоро настанет такая минута, что ты начнешь грезить и молить о счастье, в том виде, в котором его люди понимают. Но ты честолюбив! Ты — горд и заносчив! Тебя не радует, спасенная мной, жизнь. Ты оскорблен собственной слабостью и глупо страдаешь от этого.

— Ты бы тоже страдал, будь ты мужчиной, а не призрачным духом. Да, мне стыдно, что меня прикрыли как мальчишку. Мужчина должен уметь принять свою смерть достойно, если он потерпел поражение в бою.

— Так ты же не за этим сюда пришел. Но если настаиваешь, я верну твою смерть, опрометчиво отобранную мной у тебя. Тоже мне нашел счастье — быть убитым жалким наемником! — презрительно заметил голос.

— Он не жалкий, он мастер своего дела, хотя и наемник.

— Жалкий, как всякий человек, готовый убить старика и обидеть женщину! Ты бы смог убедиться в этом, но ты же хочешь умереть в том поединке, так я исполняю твое желание — умри!

Ослепительная вспышка в моей голове, в моем сердце — я каждой частичкой его чувствую холодную сталь клинка

— остро разящую, соленый привкус крови, ее запах и свою нечеловеческую усталость и стремительно тающие силы-все происходит в считанные мгновения, что тянутся как часы, а передо мной веселое насмешливое лицо врага, пересчитывающего золотые баали, что он получил за мою жизнь, которые ему протягивает другой веселый человек. Торжествующая довольная улыбка подлеца, улыбка удовольствия от исполнения заказа играет на его мерзкой роже — он не вышел драться сам — он трус, он платит за смерть своих врагов, а я умираю — все заволокло липким туманом и свинцовыми тучами с оттенком крови.

Они сгустились над холодным телом на холодной мостовой, вокруг растеклась лужа крови; подбегает собака и, завыв, убегает; пьянчужка идет и спотыкается, увидев труп. Он осторожно пинает его ногами, а потом начинает рыться в карманах, вытаскивая деньги. Срывает с шеи медальон, с рук — перстни, и довольный убегает. Где-то рядом я протестую, мне хочется закричать и вмешаться, но мой дух бессилен изменить что-либо.

Но это еще не все — Ларотум горит. Вся страна пылает пожарами и залита кровью. Огромные армии гибнут у меня на глазах, люди истребляют друг друга. И вот, уже черный дым заволакивает Аландакию траурной вуалью.

'Что произошло?' — в отчаянии кричу я, но меня никто не слышит — произошло что-то такое ужасное, что не в силах вынести разум.

И только одна мысль бьется как раскаленная птица: зачем, зачем я был убит поздним вечером на Круглой площади?

Мне следовало жить! Я мог что-то сделать, мог изменить ход событий!' Чувство огромной потери переходит в бешеный протест.

Огромная сила яростным вихрем врывается в меня, как будто огромный хлопок из ветра ураганной силы, короткий и жесткий до боли, срывает меня с места и я уже на ногах, я — живой, я — жив!

Растерянно озираюсь. Я все в том же зале, где разговаривал с голосом. Что за чудеса? Что за наваждение? Это напрягает!

— Эй ты, дух! Что за шуточки?! — осторожно спрашиваю его

Он прокашливается и говорит уже более земным голосом:

— Что, понравилось быть мертвецом? — и ржет как конь.

— Я не имею ничего против того, чтобы побыть живым еще некоторое время, но мне хотелось бы знать, что за ерунда твориться со мной. Если знаешь, скажи, очень тебя прошу.

— Знания — штука хорошая, но иногда они только отягощают путь. Иди куда идешь, или куда ведут, а со временем все прояснится.

— Так слепого тоже ведут.

— Все-то вы люди хотите знать! Всюду свой нос суете. И это неплохо, а то бы я уже давно со скуки помер.

Но извини, брат, все тебе сказать не могу. Не кипятись ты по пустякам. Чего ты из-за этого наемника завелся? Тебя злит то, что он лучше фехтует? Зря — фехтование штука поправимая. Тебе очень хочется убить его единолично — обещаю — у тебя появится такая возможность в скором времени. Для начала неплохо бы потренироваться, если не хочешь дырку получить — больше я в ваши поединки вмешиваться не буду — это я тебе обещаю. Могу пару секретных приемчиков тебе показать — мои коронные удары с расчетом на Анфрана Наденци. Он ведь тоже повторяется, и как всякого человека его можно просчитать.

— О, я был бы тебе премного обязан за такую науку!

— Если бы ты знал, чем ты мне обязан, — вздохнул дух и материализовался в теле человека — мужчины лет сорока с очень знакомыми темными глазами, с лицом, обросшим небольшой бородой, резким, худым и загорелым.

Он вежливо поклонился и спросил:

— Приступим?

— Кто вы?

— Учитель, — коротко ответил он, — а больше вам знать ни к чему. Поехали!

И мы 'поехали!'

Этот человек знал и умел много. Холодная расчетливая хватка убийцы — сколько жизней на его счету? А сколько времени длился наш урок?

Я потерял счет времени, я потерял счет дыркам, которые он сделал в моем теле — это была магия, но ощутимая очень болезненная магия. Зато все хорошо запоминалось — вместе с болью и страхом от сознания собственной смерти я впитывал свой урок, удары, которыми меня убивали и ранили, все схемы наемника я заучил на своей шкуре, всю его тактику и ход мыслей. Тело мое ныло и стонало, казалось, что мы фехтуем уже целую вечность. Но силы мои почему-то не убывали.

— Как же насчет коронного удара? — выкрикнул я свой вопрос и тут же получил удар в бок.

— Любитель! — добродушно засмеялся мой учитель, — ты сначала с этим освойся. Я тебе уже не одну сотню ударов показал!

Но произошел перелом, что-то изменилось в нашей битве — я перестал пропускать удары, прибавились и скорость и умение, и стал проводить умелые контратаки и теперь уже мой учитель время от времени стал вскрикивать от сделанных мной точных попаданий в его тело.

Все же, пришло время, когда я выбился из сил, и захотелось все закончить. Вот тут я и получил свой обещанный удар

Он поймал меня так красиво, так легко как перышко. Я готовился отразить его меч из верхнего замаха, а он вывел его в

вниз и в сторону и направил на меня, тыча в горло, в живот, в грудь.

— Вы многократно мертвы, мой друг, — сказал он, улыбаясь.

— Благодарю за науку.

— Надеюсь, она не пропадет впустую. Обещайте убить хотя бы с десяток врагов, достойных вашего учителя.

И еще, не надо стыдиться своих слабостей — они есть у каждого. Любой может в чем-либо потерпеть поражение. Не стыдитесь того, что судьба дает вам возможность для реванша. Не стыдитесь остаться в живых, жизнь — хорошая штука! Живой может отомстить за мертвых, а мертвый этого сделать не сможет. Способность побеждать после поражения — вот настоящий удел воина. А умереть достойно для человека с вашим настырным характером повод найдется всегда.

Он откланялся и растворился в темноте.

— Ты доволен теперь? — спросил вновь зазвучавший голос, — тебя всему научили?

— А это был не ты, дух?

— Все относительно в этом мире. Возможно, это была часть меня, возможно, игра твоего воображения. Ты задаешь слишком много бессмысленных вопросов. Ведь, ты же сюда не за этим пришел!

— Мне нужно то, что украла Дизанна.

— А-а, Дизанночка! Смешное и жалкое порождение черных — она меня забавляет — ее так легко купить. Но сделка есть сделка. Я не могу просто так отдать тебе эту вещь. Может, я хотел подарить ее своей прекрасной возлюбленной с повадками и характером дикой кошки. Что попало она от меня не примет. Ей что-нибудь особенное подавай.

— Мне очень нужна эта вещь.

— Тебе дорого встанет это украшение.

— Назови цену!

— Цену? Цена! — воскликнул голос. — Цена вечного страха тебе подойдет? А цена жизни твоих близких? Что готов ты заплатить за исполнение своей честолюбивой идеи? Жизнь твоей любимой женщины — ты готов заплатить такую цену?

— Ты — сумасшедший!

— Ведь эти бриллианты — один из маленьких шагов в твоей игре, не играть в которую ты не можешь. Маленький, но очень важный шаг! Дело даже не в набларийце, съедаемом местью и жаждой власти, которые, кстати, когда-нибудь его и погубят, он не внемлет предупреждениям. Рантцерг и без того тебе по гроб жизни обязан. Дело в королеве! Бриллианты — ниточка, очень важная ниточка к ней. И ты понимаешь это. Так что ты готов отдать за ход в твоей игре? Говори!

— У меня нет возлюбленной, — усмехнулся я.

— Нет?! Какой ты самоуверенный тип. Ты решаешь за целую жизнь — раз нет ее сейчас, так, значит никогда и не будет!

Да?! — голос почти орал мне в ухо.

Теперь я возмутился — мне надоела пустая болтовня.

— Слушай! Я обшарю весь этот дом, но найду драгоценности. Все что здесь происходит — пустая мистификация! Мне надоело твое словоблудие!

Зря я это сказал: передо мной снова появились видения. На этот раз демоны — пострашнее того, что был в замке герцога Брэда. Шерсть их летала по залу и пахла огнем. Я оцепенел против своей воли и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Что сделаем с ним? — утробным голос взвыл один из демонов.

— Да, порвем недоумка! Хозяин хочет спать — ему все надоело!

И они подошли ко мне вплотную. И вот я уже взлетаю на их мощных лапах под потолок и падаю на них обратно.

Они обжигают меня, зеленые хищные глазищи размером с блюда выворачивают мое нутро наизнанку — мне тошно так, что жить не хочется, а вдобавок к этому боль от падений и мерзкий смрад, дующий в лицо. Все это мучительно.

— Невежа! — воют эти мерзавцы, — неблагодарный!

От их воя и мрачного смеха кровь стынет в жилах.

— Эй! Хозяин! — закричал я. — Принимаю твои условия — чего ты хочешь?

— Нет, мой друг, теперь ты так легко не отделаешься! Иди, возьми его сам, — отвечает голос.

И я иду. Демоны расступаются. Впереди огненная лава. Весь зал — это огромная лава, в центре которой висит поднос и на нем лежат эти треклятые бриллианты. (С этой минуты я начал думать, что буду испытывать огромное отвращение к этим камням.)

Едва я сделал первый шаг — ведь я то уверен, что все — иллюзия, страшный жар вонзается в мои ноги.

— Это невозможно! — не то кричу, не то стону я.

— Это твои заботы, нахальный юноша, — равнодушно отвечает голос.

Что в эту минуту явилось мне — саламандра? Возможно. Мое неодолимое желание добиться своего? Любой ценой? И это верно. Но я стиснул зубы, чтобы не орать от боли и пошел, уже не чувствуя жара, горящих ног. То ли в пламени, то ли по воздуху парил, но последнее, что я почувствовал — это жуткая боль в ногах и желанный ящик в руках.

Очнулся я на земле, возле какой-то хижины. Ноги разрывались от боли, а в руках был все также сжат заветный ящик. Надо мной склонилась Гельенда.

— Ой! — громко восклицает она, — что с вашими ногами?

Я боялся даже посмотреть.

Она с помощью пожилой крестьянки перетащила меня в дом.

— Лежите смирно, я обработаю ваши ноги мазью.

Я старался сдерживать стоны и распрашилвал Гельенду о ее житье. Она скрывалась в этом глухом местечке.

Она три дня врачевала меня, хотя мне казалось, что понадобиться вечность, чтобы исцелить ожоги. Но сила ее дара была так велика, что страшные раны затянулись, я почувствовал силу и исцеление.

В глазах Гельенды была мировая скорбь и жуткая усталость.

— Льен, — сказала она, — я хочу подарить вам один предмет. Это священная вещь и в честных руках она способна творить чудеса. Мне было откровение, что в скором времени она вам понадобится. Вот, держите.

Гельенда протянула мне пояс, основа которого была буквально соткана из тончайшей серебряной сетки, с кожаными вплетениями, с орнаментом и серебряными цепочками, и вкраплениями полудрагоценных камней, и вставками с эмалью — все это странным образом перевивалось.

— Он защитит вас от ударов магии и исцелит, если получите сильную рану.

— Но я не могу принять такой подарок, — возразил я.

— У вас он в большей безопасности, чем у меня. Про этот пояс прознали сильные мира сего, они все равно отнимут его у меня.

Пришлось опоясаться этим предметом, который Гельенда называла: пояс Велеса. Особых перемен в своем самочувствии я не ощутил. Но, поблагодарив Гельенду, смирился с ее причудой, решив, что в любой момент смогу снять с себя этот навязанный мне подарок.

Я простился с ней и вернулся в Мэриэг, где меня заждались мои друзья. В моем доме был военный совет — собрались все четверо, и пытали Джосето Гилдо. Когда я вошел, улыбаясь, как ни в чем не бывало, все разом набросились на меня.

— Что это значит, где тебя демоны носили? — проревел Паркара.

— Орджанг, мы беспокоились! — взволнованно сказал Влару.

— Если уж решили провести время у какой-то красавицы, — укоризненно сказал Караэло, — то могли бы хотя бы предупредить.

Мы уже думали, что вас убили.

Брисот молча пожал мне руку.

— Мне тут пришла в голову идея, что неплохо поправить здоровье: целебные мази и все такое! — отшутился я.

— Мази? — Паркара вытаращил на меня глаза.

— Обжегся на своем желании, — снова отшутился я.

— Ладно, у вас завелись секреты, — сказал Караэло, — главное, что вы живы. Принц-то как обрадуется, он уже вас похоронил.

— Не стоит так торопиться, я живучий!

— Это событие следует отметить.

— Да, только мне бы хотелось сначала сделать одно маленькое дельце. Оно займет не более минуты.

— Мы подождем тебя в 'Перце'.

— Хорошо, друзья мои, я скоро к вам присоединюсь.

— Слушай меня, Джосето, внимательно, — сказал я, когда все ушли, — одевайся-ка ты в самое лучшее и ступай во дворец.

Там попроси встречи с герцогиней Джоку, скажешь, что от меня, вручишь ей этот ящичек и тут же возвращайся домой, понял?

— Все понял, хозяин. Отдам ящик герцогине и иду домой.

Я быстро написал записку:

'Милая герцогиня, здесь то, что очень хочет видеть наша королева. Вечно преданный, первым женщинам Ларотум, баронет Орджанг'.

Запечатав послание, я отдал его Джосето и велел вместе с ящиком вручить Кафирии Джоку. Он, насвистывая плутовскую песню, помчался выполнять поручение.

Мне же и в самом деле захотелось плотно покушать и выпить за свое измученное здоровье. Я пошел в 'Корону и Перец', где меня уже ждала вся честная компания. Звучали громкий смех и музыка. Влару наигрывал что-то на гитаре. Я прислушался к словам.

Здравствуйте, мои друзья,

Собрались мы вместе

За бутылкой: вы и я,

Без хвалы и лести.

На столе стоит еда

Стынет, остывает.

Это дело — не беда,

Всякое бывает.

Помню — было: не дождем,

Кровь текла рекою.

Сядем братцы, обождем,

Что в душе — не скрою.

То скорбит моя душа

О друзьях убитых,

Что в земле сырой лежат,

О битвах знаменитых.

Ты развей мою печаль,

Песня, звуком вольным.

Нынче — песня,

Завтра — сталь.

Все! Грустить довольно!

Будем пьяны!

Веселей, песня моя, лейся!

Песня-песенка. Смелей!

Чаша, не разбейся!

Все бурно поддержали эту песенку-тост поднятием бокалов, и я осушил свой вместе со всеми.

Влару обладал красивым звучным голосом, чуть хриплым, невысоким и не низким, хотя ему были подвластны и такие звуки. Его голос приятно слушался, и частенько товарищ наш радовал всю компанию за шумными застольями разными песнями. Знал он их немало. Были и фривольные куплеты, и томные серенады, мне по душе пришлись песни… романтического склада, в которых были смысл и душевность.

 

Глава 28 Старые обманщики

Этим мое приключение, связанное с бриллиантами не закончилось. Ведь я же хотел еще выяснить у Дизанны, кто ее нанял, раз речь шла обо мне.

Я пришел по известному мне адресу и требовательно постучал. Она распахнула дверь и мило растерянно улыбнулась. Сама невинность! Дизанна, конечно, узнала меня, но и виду не подала, что ее что-то смущает.

— Льен, о боги были к тебе милосердны!

— Так же как к сеньору Маркобу, поэтому мы оба до сих пор живы. А вот ты не изменяешь своей милой привычке вредить мужчинам.

— Ха, ха, ха! Ты шутишь, наверное?

— Может, ты пригласишь меня на чашку твоего колдовского шоколада?

— А ты согласишься его снова выпить?

— Впусти меня, Дизанна, мне нужно поговорить с тобой.

— Чем обязана?

— Кому ты меня продала, плутовка?

— О чем это ты?

— Кто просил тебя привести меня в ловушку? Маги? Кто именно?

Ее лицо изменось она была удивлена и озадачена. Я наступал на нее и вскоре мы оказались в небольшом помещении, некоем подобии кухни, соединенной с передней.

— Откуда ты знаешь?

— Мышка на ухо нашептала!

— Ты многим мешаешь!

— О какой ловушке шла речь?

— Я знала, что рано или поздно ты меня выследишь, — нервно сказала она.

— Не успела стырить у колдуна рецептик, как менять свою личину, а зря, тебе бы он не помешал, коварная.

— Я успела сделать кое-что другое, — крикнула она и, ловко схватив с полки миску, замахнувшись, бросила мне в глаза горсть намолотых пряностей.

Пока я протирал глаза, ее и след простыл.

В общем, снова бегство, излюбленный способ Дизанны уходить от неприятностей.

Был еще один человек из прошлого, который однажды обманул мои ожидания. По зрелом размышлении многие свои неудачи воспринимаешь как благо, поэтому у меня не было злобы по отношению к нему.

Дородная фигура и великолепная борода двигались по Малой королевской площади, не спеша, степенно. Но я догнал их и хлопнул купца по плечу.

— А! Кого я вижу! Мой старый знакомый Кашапель!

Узнав меня, купец густо покраснел и стал растерянно озираться по сторонам.

— А как же честное купеческое слово? Что вы на это мне скажете? Вы обманули двух благородных людей — меня и моего друга.

Мы землю рыли, чтобы заполучить тот кусок земли и баронскую корону для хэлла Родрико, чтобы вы смогли обрести зятя, о котором мечтали, а вы!

— О, простите меня, всемилостивейший хэлл Жарра!

— Ко мне уже следует обращаться: кэлл Орджанг, я теперь ношу титул баронета.

— Покорнейше прошу простить меня, я не знал об этом. Во всем виновата моя любовь к дочке. Я прознал о том, что она решила бежать в Анатолию от свадьбы с хэллом Родрико, слишком поздно. Она так просила, так плакала — мое сердце не выдержало.

— Почему же тогда мы не увидели наши отступные? Вы сразу же исчезли, как последний трус, хотя чего еще можно ждать от сэлла. А если о вашем поступке узнает гильдия?

— Тогда мне конец, — прошептал Кашапель. — Я готов немедленно исправить свою злосчастную ошибку. Чем я могу загладить зло, причиненное вам?

— Мне нужно обсудить это с моим другом. Быть может, это будут не деньги, а услуга с вашей стороны, понятно? Только не вздумайте на этот раз надуть нас.

Кашапель, услышав о возможном отказе от денег, вздохнул с облегчением — услуга представлялась для него меньшим злом.

Он согласно кивнул мне и сказал, что ждет распоряжений.

— Где я могу вас найти в Мэриэге?

— У меня здесь свой дом на улице Лупони, я веду торговые дела в столице, и в скором времени стану поставщиком королевского двора! — гордо сообщил он.

— Вот как?! — удивился я и после этой фразы задумался о том, не предпочтет ли теперь Кашапель деньги, ибо услуга, о которой я вознамерился просить его, может навсегда закрыть ему путь к вожделенной цели.

— Кстати, как ваша дочь? Она хорошо устроилась в Анатолии?

— О, да! Я приобрел для них дом, и они всем очень довольны.

'Еще бы! Такая забота, — подумал я, — Кашапель всем своим положением рискнул ради красавицы Маленны'.

Я собирался рекомендовать герцогу Сенбакидо Кашапеля, как полезного человека в торговом мире. Ведь нам теперь потребуются самые разные поставщики. Хорошая рекомендация Кашапеля нам не повредит.

 

Глава 29 Храм Прародительницы

После того знаменательного агвора, на котором король объявил о борьбе с древними верованиями, прошло совсем намного времени. Зимний праздник немного отвлек всех от этой темы, но вот почти сразу после него начались многочисленные нападения на храмы иноверцев в Мэриэге. Где-то с кровью, где-то сдавшись без сопротивления, старые культы покидали город.

Многие люди приняли эти завоевания с неистовым протестом.

Несколько красивых и знатных девушек принесли себя в жертву Миринике, утопившись в реке. Большая толпа народа устроила шествие по Коридору, Синему и Серому Городу. Ворота в Белый Город захлопнули у них перед носом. Но вот Изумрудные ворота, Серый город и часть Синего Города оказались в руках у толпы. Это было бессмысленно, потому что другие ворота из столицы были во власти городской стражи, и большой отряд вэллов прорвался к Коридору, где собралась толпа, через Арледонские ворота. Всадники помяли много народу. В этой свалке погиб не один десяток человек. Костры всю ночь горели в Сером городе. Несколько вэллов и двух рыцарей мадариан толпа просто растерзала у маленького храма захваченного орденом. Этот мятеж быстро подавили, но глухое сопротивление решению короля еще долго тлело как угли.

Дошло до того, что мастеровые, особенно кузнецы, поклонники Смирата — бога металла — на целую саллу позакрывали свои мастерские. Стража сумела навести порядок. Для устрашения остальных жителей больше десятка бедных горожан, веровавших в Тайные знаки, не пожелавших снять ритуальные повязки, повесили на площади в Сером городе. В нем же был страшный погром, устроенный Ночной стражей, которая обыскивала дома и находила предметы тайных культов. В Синем Городе многим богатым людям пришлось заплатить стражникам за то, чтобы их дома оставили в покое.

Когда город был полностью очищен от враждебных королю верований, мадариане решили взяться за храмы, расположенные в окрестностях города. Храм Рубинового куста пострадал одним из первых. И хотя я помог спастись жрицам, все равно это священное место навсегда погибло в пламени пожара.

Посвятив меня в рыцари ордена Дикой розы, Орантон решительно высказался за то, что встанет на защиту храмов. И он сдержал слово.

Каким-то образом он узнавал о готовящихся нападениях, и мы наравне с другими членами орденами стали совершать вылазки за городские ворота, чтобы нести дежурство у самых известных храмов.

В первую очередь мадариан интересовали храмы, которые можно было использовать в своих целях. Храм Прародительницы был для них желанным с этой точки зрения. Он находился возле большого поселения Лэшнис и занимал прекрасное здание. К нему примыкал небольшой монастырь, основанный много веков назад и напоминавший хорошо укрепленную крепость.

Так и было — много раз он принимал в свои стены крестьян и жителей из ближайших мест, когда случались нашествия неприятеля. В нем находили помощь и приют больные и обездоленные. Но в число его почитателей входило много знатных семейств.

В один из чудесных безоблачных дней, не отягощенных заботами, Джосето сообщил, что в мое отсутствие ко мне заходил Паркара, и назначил встречу на своей квартире. Мной уже было замечено, что если меня ищет Паркара, то его поиски обернутся или хорошей попойкой или хорошей дракой. Я не ошибся.

— Сегодня нам предстоит захватывающее приключение, — сказал веселый Паркара, когда я пришел к нему в дом, на улице Ленточников, — у нас появился отличный повод проучить наглецов — мадариан. Принц велел мне всех собрать и, не трубя в трубы, выйти в наш первый поход против дарбоистов.

— Всегда мечтал принять участие в охоте на лис! — ответил я.

— Выпейте вина, Льен, за успех нашего дела. Скоро сюда придут все наши друзья, и мы составим план.

— Какой такой план? — раздался приятный голос Флега, подошедшего к нам в этот момент.

— План битвы, разумеется, — заявил самодовольный барон.

— С кем будем биться? — произнес еще один голос принадлежавший сдержанному Караэло. Он тоже только что вошел в комнату.

— Слишком много чести для этих хвастунов, чтобы с ними устраивали стратегии! Приедем и перережем всем глотки, — сказал невозмутимый Брисот, который также услышал часть разговора.

'Они как пчелы собираются вместе'! — изумленно подумал я.

— Ваши слова, Кипр, надо отлить в золоте! — засмеялся Флег.

— Сколько будет лис на этот раз? — полюбопытствовал Караэло.

— Говорят, семь или восемь. Они не рассчитывают на сильное сопротивление жриц.

— Трусы! Чего уж тут обсуждать, если они считают для себя нормальным поднять руку на женщин!

— Им нужны здания.

— Так, когда мы выезжаем?

— Поближе к вечеру. Днем у храма много народу и эти жалкие типы опасаются народного гнева. А вот тихо нападать на храмы ночью — это по-ихнему, по-лисьему.

— К нам еще кто-нибудь присоединится?

— Равгад и Лону! Как обычно.

— Всего нас семеро.

— Будем закрывать лица? — спросил Флег.

— А зачем? — хмыкнул Паркара, — пускай знают: кто с ними дрался.

— Нет сказал, — твердо Брисот, — принц против этого. Все делаем тайно. Тот, кто захочет — поймет.

— Вот жалость! Не люблю малодушничать! Все равно когда-то придется выйти открыто.

— Когда наступит этот день, мы так и поступим, Терий, а пока, силы не равны. Мы подчиняемся королю, но идем против его воли.

— Как пожелаете! Тогда закрываем лица.

— И никаких гербов. Чтобы те, кто выживет не смог говорить против нас.

— Тогда никто не выживет! — кровожадно пообещал Паркара.

И вот мы уже едем по Стекольной дороге к поселению Лэшнис. Сумерки медленно наползают на землю.

Подъезжая к месту, где располагался храм, мы миновали большой постоялый двор. К ограде было привязано восемь оседланных, готовых к выезду коней. Из дома вырывались громкие звуки и музыка. Видимо, доблестные рыцари Белого Алабанга решили перед 'благим делом' как следует подзаправиться вином и едой. Что ж, все 'благие дела' задумываются на сытый желудок и с затуманенным разумом.

— Я сделаю одну вещь, — сказал Паркара.

Он сошел с коня и, подойдя к лошадям мадариан, перерезал у них крепления для седел и поводья.

— Стоит ли! — усмехнулся Влару, — все равно мы будем с ними драться. Чем скорее — тем лучше.

— Я тоже горю от нетерпения, Флег, но пускай эти молодцы перед битвой совершат пешую прогулку при луне, — возразил барон, — это освежит их.

Мы подъехали к храму. И стали ждать. В сущности, в выходке Паркары не было особого проку. Храм был недалеко от постоялого двора, и мы отчетливо слышали крики и проклятия мадариан, когда они, высыпав на улицу, собирались сесть на своих лошадей.

— Ладно, теперь они предупреждены, что их ждут неприятности, — заметил Брисот.

— Они еще не понимают: кто это сделал, навредить с лошадьми могли даже крестьяне. Так что…

Вскоре послышались тяжелые шаги, хруст песка и веток под ногами. Громкие голоса мадариан было невозможно спутать ни с какими другими. Они по-прежнему извергали проклятия на головы хозяина постоялого двора, зловредных местных жителей и лошадей, не сумевших постоять за честь своих хозяев.

— Ну, вот мы и добрались до этого рассадника древней чумы, — грубо сказал один из компании.

— Жрицы молодые или старые? — спросил другой.

— Тебе бы все о юбках думать, Анфран!

— Они среднеспелого возраста, — ухмыльнулся третий.

— Как это?

— Ну не то, чтобы переспели, но вот…

— Я люблю молодых девиц.

— Уверяю тебя, Анфран, возраст в этом деле не главное.

— А что главное? — прикинулся наивной овечкой Анфран.

— Главное: страсть и опыт.

— Вряд ли у жриц его достаточно.

— А это мы сейчас проверим!

— Уж не собираешься ли ты….

Его фразу оборвали на полуслове.

— А что если вместо любовных утех со среднеспелым возрастом мы предложим вам немного хорошего фехтования? — сказал ледяным тоном Брисот.

— Кто это? — закричал мадарианин.

Темнота скрыла нас, и он грудью наткнулся на меч Кипра, который загородил вход в храм. Вышла луна, и нашим врагам сразу стало видно, что их ждет теплая встреча в лице врагов почти равных им по числу.

— Что это за…! — вскричал их предводитель. — Кто вы такие? Как посмели!

— Мы — защитники безобидных женщины и их домов. А вот теперь скажите: кто такие вы? Вы — насильники или жалкие убийцы?

— Мы слуги короля, и если вы не уберетесь сию минуту прочь отсюда — сильно пожалеете об этом!

— Неужели! — усмехнулся Брисот.

— Его голос мне кажется знакомым, — прохрипел мадарианин, — он похож на голос этого наглеца Брисота.

— А мой голос вам никого не напоминает? — язвительно произнес Паркара.

— А! Так вся четверка в сборе! И их собутыльники Лону и Равгад! И, наверное, этот нахал из провинции! — злорадно прокричал мадарианин.

— Мы тоже узнали вас, граф Ваверн!

— К вашим услугам, граф, — сказал я, — 'нахал из провинции' мечтает сразиться со столичными хлыщами!

— Теперь придется их всех убить, — спокойно заметил Паркара.

— Чтобы не оставлять свидетелей, — с лицемерной печалью подтвердил Караэло.

— Итак, не будем терять время, кэллы. Прошу вас! Тут отличная площадка для фехтования: земля утрамбована ногами тысяч верующих.

— Священная земля, — сказал Флег, — а вы хотели ее осквернить!

— Вы заплатите, — прошипел тот, в ком признали графа Ваверна, и началась драка.

Я буквально последовал совету Паркары и, не размышляя, по-быстрому, убил своего противника. Точнее — добил.

Потом я поспешил на помощь Брисоту, который отбивался от двух врагов и очень красивым, и, даже сказал бы, изящным ударом я пронзил ему сердце. Когда наши враги поняли, что мы бьемся с ними насмерть, они запаниковали — всем было прекрасно известно, что 'шипы' — отличные бойцы и едва меч взлетел над молодым глупцом, которого все называли Анфран, он попросил о пощаде.

Паркара, так кровожадно говоривший о смерти своих врагов, заколебался. Я уже давно понял, что наш Паркара большой добряк. Теперь он растерялся и не знал, что ему делать.

Мне стало не по себе. В сущности, многие из тех, кто примкнули к этому ордену, вошли в его ряды, были молодые наивные глупцы, в большинстве своем, младшие сыновья знатных родов. Они хотели отличиться, кто-то пошел против семьи, которая не обещала им ничего, кто-то из солидарности с другом детства — много наивных и случайных людей было среди них, и вот один из них лежал на земле и молил о милосердии.

Брисот, к этому моменту расправившись со своим врагом, увидев замешательство Терия, подошел и, не раздумывая, вонзил свой клинок в сердце юноши.

— Зачем, Брисот?! — воскликнули вместе я и Паркара.

— За тем, что этот глупец все равно расскажет о нас. Принц не хотел ненужной славы. Мы здесь за тем, чтобы защитить храмы — неважно какой ценой! Мы все давали клятву, если вы помните об этом.

— Вы пожалеете об этом! — прорычал мадарианин, который возглавил этот отряд, — наши родственники и друзья отомстят за нас.

И он тоже получил удар меча Флега. Перебив всех врагов, мы покинули это место. Я чувствовал себя почти хорошо. Только слова бестолкового юнца Анфрана о пощаде не выходили у меня из головы.

— Я знаю: о чем вы думаете, — сказал Брисот, — поверьте, мне тоже не хотелось убивать этого юношу. Но я был на войне и знаю: что такое — бесполезная игра в великодушие. За нее всегда приходится платить. Если вы помните, этот парень мечтал изнасиловать ни в чем неповинных жриц.

— Мы предотвратили нападение на храм, — в задумчивости сказал Караэло, — но что помешает завтра или в любой другой день отправить сюда с той же целью большее число мадариан и довести дело до конца.

Я думал точно о том же, но не высказывал свою мысль вслух, чтобы не огорчать друзей воодушевленных победой.

— Вот-вот, — хмыкнул Паркара, — все равно это приведет к отрытому сопротивлению.

'Или к поражению',- подумал я.

Ход моих рассуждений был прост — вряд ли принц обладает достаточной силой, чтобы открыто противостоять королю. Даже если он укроется у себя в Квитании, даже если взять возможных союзников неберийцев и недовольных из Гэродо.

На стороне короля армия и большая часть преданного дворянства. Мне показался неизбежным уход со сцены идолов и идеалов прошлых веков.

Слова Караэло подтвердились буквально на следующий день. Не дождавшись известий от своего отряда, Нев-Начимо отправился с подкреплением и к собственному ужасу увидел, что стало с его воинами.

Жрицы позаботились об их бренных телах, но гнев Нев-Начимо обрушился в первую очередь на женщин. Он ударил одну из них наотмашь так, что она упала, ударившись головой об стену.

Нев-Начимо хотел уже взяться за остальных, но поговаривали, случилось нечто такое, после чего ослепленный яростью граф покинул храм со своими людьми, осыпая его проклятиями, и больше никто туда не возвращался. Тела убитых мадариан привезли на повозках в город, где их родные занялись ритуальными церемониями.

Взять храм по какой-то причине Нев-Начимо не удалось, но вот найти его защитников было во власти магистра.

Разумеется, он обратился к королю. В глубочайшем раздражении Тамелий ответил ему, что пока нет точных доказательств причастности его брата к происшедшему, он не может выдвинуть против него никаких обвинений.

Мадариане нацелились не только на храм Прародительницы. Нам стало известно, что к храму Блареана тоже направляются рыцари Нев-Начимо.

— На этот раз вам не удастся прошмыгнуть незамеченными. На Горной дороге будет ждать засада, и к храму Блареана подтянется значительно большее число воинов, — сказал Орантон.

— Это значит, что нам надо будет ехать по другой дороге.

— Да. К вам присоединится еще десять человек. Они все знатные кэллы и вполне надежны.

— Все это напоминает мне борьбу с ветряными мельницами, — тихо сказал Караэло.

— На месте Нев-Начимо и Миролада Валенсия я бы поступил следующим образом, — сказал я, — напал одновременно на все храмы в окрестностях Мэриэга и постарался уничтожить их за один раз.

— А он поступил иначе, — сказал Караэло, — отправил большую часть своих воинов в провинции завоевывать территорию.

Принц послал ящеров к нашим людям туда с предупреждением.

 

Глава 30 Засада на Красной дороге

Я уже приготовился к хорошей драке, но вот планы принца неожиданно изменились.

— Кому-то придется съездить в Ладеон, для встречи жрецов. Они выехали из Квитании, чтобы помочь своим собратьям в Мэриэге, но им нельзя сейчас появляться здесь. Король уже отдал приказ начальнику городской стражи задержать их.

Они должны, по моим подсчетам, покинуть Баень и скоро приблизятся к Ладеону. Ехать в столицу им пока нельзя и возвращаться в Квитанию без охраны просто опасно. Боюсь, что король выслал ящера, и возможны засады на дороге. Кому-то надо встретиться с ними и помочь избежать неприятностей, — возможно, отправить другим путем в безопасное место.

— Это явная провокация.

— Разумеется, — кисло ответил принц.

Учитывая, что его жена исповедовала культ Моволда — арестовать трех жрецов было, по меньшей мере, оскорбительно. Я уже догадывался, что эта война за веру была очень выгодна Тамелию. С помощью религиозных разногласий можно было вполне законно устранить принца как первого наследника монархии.

Решено было, что на помощь жрецам поедут Паркара, Влару и я.

— Вы человек новый….

— И никто не обратит на меня внимания! — засмеялся я.

— Ха, ха! — язвительно сказал Орантон, — вот именно! Хотя с вашими способностями обращать на себя внимание, я думаю, что вам уже не удастся проехать незаметно.

Итак, мы отправились в Ладеон. Мы выехали через Арледонские ворота. Нас никто не остановил, но мне показалось, что вэллы увидев нас, как-то странно переглянулись. 'Может, у них приказ сообщать обо всех подозрительных группах всадников', - подумал я.

Мы не демонстрировали свои гербы и знаки принадлежности к дому принца, но если кто-то опишет наши приметы, то капитан Фанденго без труда узнает в этом описании нас.

Дорога к Ладеону по-своему великолепна. Она петляет между высоких мощных мафлор и лужаек, слева раскинулся живописный Кабадорский лес. Большое озеро, в котором в старину, как рассказывают легенды, Никенгоры и Тинкореты топили своих врагов и неверных женщин.

Мы подъехали к Ладеону и, на всякий случай, убедились у вэллов, охраняющих поместье, что никто пока не приехал.

— Значит надо ехать им навстречу, — сказал Влару.

Дорога казалась тихой и безлюдной. Мы приближались к местечку под названием Сокол. Там раньше находились охотничьи домики. В старые времена в Кабадорском лесу организовывали отличные охоты. Теперь предпочитают охотиться в Хлерганском лесу, что удивительно — ведь места здесь роскошные, богатые зверьем.

— Что-то мне не нравится, — вдруг сказал Паркара.

— Что?

— Моя интуиция подсказывает мне, что где-то поблизости нас ждет засада.

Его слова подтвердились буквально через считанные минуты. Из одного уцелевшего охотничьего домика по левой стороне дороги выскочили мадариане. Возможно, они не поняли, кто мы и с какой стороны появились, потеряв бдительность — всегда утомительно ждать в засаде — задремав или заигравшись в карты. Но теперь они огласили окрестности воплями и наглыми требованиями сдаться.

— Щас! Вот только юбку надену, — ухмыльнулся Паркара и, соскочив с лошади начал размахивать мечом.

— Это не они, — разочарованно заявил один из нападавших. — Я его знаю, это дерзкий барон Паркара из свиты принца, а с ним его дружки.

— А-а! 'Шипы'! Так вы тут неслучайно появились? — стал допытываться другой мадарианин, — и за чем же вы тут появились, кэллы?

— Чтобы встретиться с тобой, мой друг, всю свою жизнь я только и мечтал об этом!

— Понятно! Принц выслал их навстречу этим шарлатанам из Квитании!

— Придется драться, — добродушно заметил Паркара.

— Придется драться, — зло сказал один из 'лис'.

— Осторожно, Лаоджон, — крикнул один из мадариан своему товарищу, который встал напротив Паркары, — этот 'шип' хитер как демон, часто использует ложные выпады, берегись его ударов.

— Мамочку позови, Лао, — съязвил Паркара, — не бойся, я тебя не больно зарежу.

Лис было больше, чем нас на два человека, но я уже как-то привык в последнее время к численному превосходству противника, и меня это ничуть не смутило. Хотя напрасно я был так самоуверен, — думал я, отбиваясь от двух воинов.

Так или иначе, мы бы справились с ними, но тут подоспела нежданная помощь. Из домика, расположенного напротив, с другой стороны дороги выскочили три человека: один из них поднял руку с каким-то предметом и мгновенная вспышка ослепила нас. Все мы упали на землю. Меня как будто пригвоздило к ней. Нескольких мгновений хватило, чтобы эти люди подошли к нам и отделили врагов от друзей.

— Мы приехали к вам навстречу, — сказал Паркара, — а вы тут шалите!

Жрецы — это были они — начали оттаскивать тела мадариан в сторону.

— Может, вы нам позволите подняться, — сказал я.

Сила, державшая меня на месте, вдруг отпустила, и я встал на ноги.

— Что будем с ними делать? — спросил я.

— А давайте их свяжем и оставим там, откуда они вылезли — в этом уютном домике.

— Может, их лучше убить, — мечтательно произнес Влару.

— Флег, мой друг, вы никогда не были кровожадным, вам даже муху убить жалко не то, что этих детей.

— Где же мы столько веревок возьмем?

— Нет никакой необходимости в веревках, — спокойно сказал квитанский жрец в темно-синем балахоне, — эти заблудшие создания еще долго пролежат на месте под воздействием моего заклятия.

— Удобная штука ваше заклятие. Если бы у меня было парочка таких заклятий, то мне драться вовсе не пришлось, — сказал я.

— И ты бы разучился держать меч в руке, — засмеялся Паркара, — нет уж, по мне лучше хорошая драка.

— Я согласен с тобой, друг Паркара, но согласись, не все кто попадается тебе на пути, достойны ее. Большинство как наглые надоедливые насекомые.

— Уж больно ты разборчив, мой друг, — сказал Терий и, схватив одного из воинов Нев-Начимо как бревно, понес его в домик.

— Что-то он чересчур тяжелый, — наверное, много выпил перед дракой, — ухмыльнулся Паркара, выйдя из домика, — Боюсь, что этот грешник рискует намочить одежду, прежде чем заклятие отпустит его.

Мы засмеялись и стали перетаскивать обездвиженных воинов в домик. Предусмотрительно запечатав им кляпами рты, мы оставили 'лис' в надежном убежище от ветра и дождя.

— Вы предотвратили кровопролитие, — вежливо обратился Влару к жрецам, два из которых были древними стариками, а один — совсем молоденький, безусый юноша с большими испуганными глазами.

— Почему вы спрятались в том домике и сразу не обездвижили их? — спросил я

— Так получилось, что когда мы доехали до этого места, то мы услышали топот коней мадариан. Они нас не слышали, потому что…

— Вы применили магию, — догадался я.

— Да, — нехотя подтвердил жрец. — Мы заметили этот домик и спрятались там, надеясь, что нас минуют. А вышло так, что все эти рыцари сели в засаду в другом домике. Пока мы соображали, что нам делать дальше — появились вы.

— А где же ваши лошади?

— Вон в тех зарослях, мы их на время стреножили.

— Магией, — снова догадался я.

— Вы слишком проницательны, мой друг, — недовольно произнес жрец, и обратился к юному спутнику, — Кэй, приведите наших лошадей.

— Что же теперь будем делать? — спросил Флег, — в город вам пока нельзя.

— Поедем в Ладеон, там вы временно переждете, — сказал Терий.

— Нет, Паркара, — не согласился я, — в Ладеон им тоже ехать опасно. Это первое место, где их станут искать, после того, как эти горе-охотники из домика расскажут, что здесь были мы. Лучше вам вообще уехать обратно в Квитанию.

— Что! — резко воскликнул юноша, — это невозможно! Нам необходимо попасть в столицу.

— Но зачем? Мы позаботимся о ваших собратьях.

— Нам необходимо! — чуть ли не со слезами возразил Кэй.

— Послушайте, Кэй, это человек прав, все мы только усложним дело, — сказал жрец. — Мы очень заметны все вместе. Вот если вы один доберетесь до Мэриэга, то, это, пожалуй, будет лучше.

— А вам лучше вернуться домой по другой дороге, — сказал я, — по Кушпанской. Это будет дольше, но надежней. Мы вас проводим до безопасного места, а дальше вы поедете одни.

— А вы поможете нашему юному другу добраться до столицы?

— Раз уж вы так настаиваете — мы сделаем, что в наших силах. Чтобы свернуть на Кушпанскую дорогу, нам придется поехать по Шальной дороге, объезжая озеро. А для этого нам придется проехать вперед до развилки.

— Почему эта дорога так называется?

— А на ней раньше разбойники часто баловались, убивали мирных жителей.

Пока мы добирались до Кушпанской дороги, наступила глубокая ночь. Шальная дорога выглядела заброшенной, кое-где было трудно проехать, но никаких неприятностей она нам не причинила.

Мы выехали на Кушпанскую дорогу. Недалеко был постоялый двор, и я предложил всей компании расположиться вблизи от него.

— А я поеду на разведку. Возможно, нас ждут именно здесь.

— Тогда будет уместно сделать вот это, — сказал жрец. Он прикоснулся ладонью к моей лошади и сообщил мне, что теперь стук ее копыт не услышат даже на расстоянии вытянутой руки.

Не особенно полагаясь на его слова, я отправился в путь.

 

Глава 31 Печать

Кушпанская дорога была отличным трактом, этот древний путь в последние годы потерял свое былое значение, но по ней все еще возили грузы из приморского городка Алабен. Там же можно было сесть на любой из кораблей, направляющихся по обе стороны Ланийского побережья. Я не собирался углубляться слишком далеко — если бы нам устроили засаду, то где-то поблизости от развилки на Шальную дорогу. Было тихо и пустынно. Яркие созвездия украшали небо, ночь была девственно-прекрасна. Теплый ветер шевелил верхушки деревьев. Убедившись, что повода для тревоги нет, я уже хотел повернуть к своим товарищам. И все же, мои глаза и мой слух что-то привлекло. За густыми кронами мафлор я заметил какие-то неясные силуэты — совсем непохожие на пятшагров. Я слез с коня и тихо полез в заросли.

Что бы я не ожидал найти, то, что я увидел, меня сильно удивило. Я наткнулся на двух людей беседующих на лужайке под светом луны: мужчину и женщину.

'Любовное свидание'? — мелькнуло у меня мозгу. То, что это не мадариане было понятно, и у меня отлегло от сердца, — значит, этот путь чист.

Но вот странно, что здесь делают эти двое — далековато от жилья для романтических встреч. Я заметил: женщина одета в мужской костюм, что говорило о желании дамы скрыть свое приключение. Лошадь незнакомки паслась рядом с лошадью мужчины. Я напряг все свое внимание и стал слушать.

— Вот это письмо, — говорила она низким грудным голосом, — отдадите его, когда получите условный знак. Мы отправим к вам ящера. Но надо устроить так, чтобы письмо это снова оказалось у вас в руках. Оно понадобится, чтобы устранить принца.

'Устранить принца'?! Эта фраза заставила меня из простого любопытствующего наблюдателя превратиться в заинтересованного шпиона.

— Как все легко выходит, когда за дело берутся такие ловкие люди как вы, акавэлла!

— Не надо лести, оставьте ее для милых дурочек.

— Тот, кто изготовил это письмо, наделен талантами и умом.

— Да, они достались ему от его матери.

— Что будет, если этот план не сработает, по каким-то причинам?

— О, у нашего магистра всегда наготове есть сотня других, — усмехнулась она. — Так или иначе, мы заставим каждого заплатить нужную нам цену.

С этими словами они сели на лошадей и разъехались в разные стороны. Я, не раздумывая, поскакал за мужчиной. Как бы мне не хотелось узнать, кто эта женщина, в первую очередь, меня интересовало письмо, что увозил незнакомец.

Догнать его не составило труда. Он не слышал, что его догоняют, а когда увидел меня, то сначала попытался оторваться, но когда понял, что мой конь не уступает его лошади, сбавил скорость и решил выяснить, в чем дело.

— Что вам угодно? — резко спросил он меня. — Почему вы загородили мне дорогу?

— Я с удовольствием пропущу вас, куда бы вы не направлялись, как только вы отдадите мне письмо, что вам вручила ваша соблазнительная подруга.

— О демон! Ты за ней следил!

— Я, конечно, не демон, но ваш заговор против своего господина могу пресечь вовремя. Вам убежать не удастся. Я не отстану от вас.

— Придется убить тебя жалкий!…

Он зарычал и соскочил на землю. Наш спор по поводу эпистолярного искусства пришлось выяснять недолго: он ранил мою руку, а я убил этого хвастуна.

Пошарив по его карманам, я вынул письмо. Медальон слабо осветил поляну.

Дрожащей рукой я вскрыл конверт. Какая-то странная закономерность с этими подложными письмами. Уж не в первый раз мне приходится иметь с ними дело. Я увидел, что письмо запечатано печатью Орантона. В этом не было никаких сомнений. Каким образом злоумышленники сумели воспользоваться печатью принца?

Я читал и не верил своим глазам!

В послании было откровенное предложение императору Кильдиады от имени принца, за помощь в завоевании трона, подарить ему богатейшую провинцию Ухрию! Это было похоже на бред, но письмо написано рукой принца — я без труда узнал его почерк. Орантон просил помочь ему флотом с захватом Ланийского побережья и воинами, для наступления на Мэриэг.

Даже если бы этот безумный план не увенчался успехом, он все равно бы привел к расколу страны. Предатель явно служил интересам Кильдиады. Но кто он? Что за женщина участвует в этом замысле? Ее связной лежит теперь мертвый у моих ног. Я обыскал его и нашел много золота. Лицо убитого было не молодое и не старое. Я бы дал ему сорок или сорок пять лет. Он был крепким и сильным, в чем я смог убедиться, когда мы дрались. Выражение волевого человека, упрямо сжатые губы, даже в смерти он казался уверенным и опытным лицедеем.

Кто он такой, человек, способный дотянуться до самого Ресунос-Реса? Имеет ли он отношение к посольской миссии? Чьим интересам служит интриганка? В ее голосе была такая уверенность в своей правоте, ощущение власти. Если бы она появлялась раньше при дворе, я бы заметил, запомнил ее, узнал это особенный голос.

Что задумали эти двое, и те, кто за ними стоит? Женщина упоминала магистра. Но кто он? Такое понятие как магистр используется где угодно: даже глава купеческой гильдии именуется магистром. Но чаще всего так называется руководитель духовно-рыцарского ордена. Но все известные мне ордена вряд ли подходили под ситуацию, при которой их магистры втягивают Ларотум в столь сомнительную историю.

Я представил, как корабли из Кильдиады появляются у берегов Квитании. Принц, который находится в неведении, начинает защищать порт Касоль, а в то же время кто-то отправляет это письмо Тамелию. Реакция короля очевидна: он собирает силы и идет войной на брата. Его копья нацелены Орантону в спину, пока тот ведет сражение на море.

И вот тут-то ему придется выбирать — заключит этот безумный союз с Кильдиадой или сдаться на милость брата, уверенного в его измене, у которого есть доказательство его измены и чтобы там не говорил Орантон, оправдаться ему не удастся.

Такой случай Тамелий не упустит, для устранения помехи на пути к трону для своего наследника. Я прикидывал возможные последствия подлого плана и убеждался, что все это на руку тому, кто ненавидит Ларотум, хочет втянуть его в междоусобные войны.

Я задумался, что же мне делать. Отдать письмо принцу? Придется доказывать: откуда оно у меня. А что если Орантон усомнится. Сжечь — наиболее верное решение. Я подумал, что, пожалуй, это будет самым разумным.

Я подумал, что возможно незнакомка не поедет сразу прочь из этих мест, а заночует в ближайшей гостинице, как раз там, где ждут меня мои друзья и жрецы.

Когда я въехал на постоялый двор, ко мне навстречу выехал Паркара.

— Почему так долго?

— Дорога свободна. Нет необходимости останавливаться здесь. Лучше ехать прямо сейчас. Скажите, Паркара, не подъезжал ли кто сюда перед моим появлением?

— Один всадник проехал мимо постоялого двора.

— Вот проклятье!

— Почему вы спрашиваете о нем?

— Теперь уже не имеет смысла. Я очень хотел с ней познакомиться.

— С ней?

— Да, это была переодетая женщина.

— Вы упустили это приключение, Льен.

Жрецы без колебаний приняли решение ехать, мне показалось, что самый старый из них, что-то передал тому, кого они называли Кэем.

И вот, они поскакали на своих заколдованных бесшумных лошадях в сторону Алабена, а мы с молодым жрецом поехали в Мэриэг. Я прикинул, что мы появимся там на рассвете. Ночка выдалась беспокойная. Мне захотелось спать. И я как будто начал клевать носом. Еще не рассвело, а мы уже ломились в Квитанские ворота.

Их открыли не хотя, со скрипом.

— Исподлобья взглянув на нашу одежду, стражники предпочли не задавать вопросов, но вот к нашему спутнику из Квитании они проявили пристальный интерес.

— А кто же этот юноша? Он не принадлежит дому Орантона, — сказал стражник. — У нас нынче приказ: всех подозрительных приезжих задерживать.

— Вот так чудеса! — возмутился Паркара, — это с каких-таких пор стали задерживать приезжих? Ты, вэлл, сошел с ума, если думаешь, что благородный человек может привести в столицу кого-то подозрительного!

— Ну, ваши высокородные разногласия нас — простых смертных мало интересуют. Только мое начальство приказало, и я не могу впустить в город незнакомца, пока не выясню: кто и откуда держит путь.

Я уже начал подумывать, что нам придется откупиться: золото для этих вэллов может с лихвой заменить все приказы начальства, как произошло нечто удивительное.

— О боги! — вдруг раздался нежный голос, и наш юноша, подъехав ко мне, прижался к моим губам.

У меня глаза на лоб полезли! А нежный голос продолжал говорить:

— Да скажи ему, милый, что я твое ночное приключение! И из-под низко-надвинутой шляпы показались прелестные губы, розовые щеки и чудесные глаза. И как мы их раньше не заметили?! Наверное, потому что было темно.

Тонкие ручки обвились вокруг моей шеи, и стражник, ухмыльнувшись, засмеялся:

— А так бы и сказали сразу! Что у вас тут Маленькое приключение! Проезжайте, кэллы! Веселого вам утречка!

— Что, демон меня раздери, происходит? — возмутился Паркара, когда мы отъехали от ворот по коридору по направлению к воротам в Синий город. Так вы не юный гэлл, вы — женщина?!

— Да, — прошипела девушка, которую мы по ошибке приняли за юношу.

'Два раза за одну ночь встретить переодетых в мужское платье женщин — это чересчур'! — подумал я.

— Так вы имеете отношение к культу? Мы должны обрашться к вам — гэльяна?

— Да, — нехотя ответила очаровательная жрица.

— Куда же вас теперь проводить?

— В дом Орантона, разумеется.

— Флег, это придется сделать тебе, — сказал я, — ты живешь ближе всех к Львиным воротам.

Влару, покраснев, молча согласился.

Мы расстались, Кэй на прощанье метнула в меня красноречивый взгляд, припоминая мне свой вынужденный поцелуй.

Я, едва добравшись до кровати, рухнул в нее прямо в одежде. Всю ночь мне снились корабли Кильдиады, торжествующий импертор Ресунос-Рес, о внешности которого я имел смутное впечатление, и ворох писем, падавший с небес на мою голову.

Ночью я решил уничтожить письмо. Но когда мы вернулись в столицу, я не сделал это сразу, поддавшись усталости, и очень пожалел потом о своей небрежности. Когда я проснулся, то обнаружил, что письмо пропало из моего кармана. Зато вместо него я нашел кое-что другое: письмо со знаком белого караака. Едва справляясь с волнением, я развернул бумагу. В ней было сказано следующее:

'Не тревожьтесь из-за своей утраты. Документ, о котором вы сожалеете, находится в надежных руках и будет использован в нужное время к вашей пользе. До тех пор он никому не причинит вреда'.

Подпись: 'ваш друг'.

Проклиная свое легкомыслие, я был вынужден помалкивать о происшедшем — я не мог ничего сообщить принцу, потому что у меня уже не было доказательств. Зато я намекнул ему, что кто-то может легко воспользоваться его печатью, потому что он весьма небрежен в отношении этого предмета. Я сам не раз видел, как его печать валялась на столе среди безделушек.

— Кто? — глаза Орантона сделались круглыми, а лицо вытянулось.

— Кто угодно. Ваши слуги, пажи, кто угодно.

— И что?

— Вам могут самым банальным образом навредить, используя символ вашей власти.

— Что за вздор! Какие ужасные предположения!

— Возможно, у меня мания, но я предпочитаю предостеречь тех, кому служу, если вижу для них опасность там, где они ее сами не замечают.

— Ладно, — буркнул принц, я буду запирать печать, — хотя в доме у меня не может быть предателя.

Я не мог, конечно, забыть о таинственной женщине, что плела интриги против Ларотумского королевства. Вероятно, она была шпионкой какого-то иностранного государства. Но какого? Я ни разу прежде не слышал ее голос. Я бы узнал.

Я обошел все гостиницы в Мэриэге, я побывал в Черном городе, я наблюдал за посланником из Кильдиады и его домочадцами. Та, которая смутила мой покой, как в воду канула. Возможно, она уехала из страны. Я уже не знал, что делать и решил пока ждать, наблюдая за дальнейшими событиями.

После нашего возвращения в Мэриэг, мы узнали любопытные новости. Битва у храма Блареана не состоялась.

— Когда мы прибыли туда, — рассказывал Караэло, — лисы уже исчезли. Они не пожелали с нами драться.

Сражения не было. Зато все говорили о каком-то чуде, которое сотворил бог или его жрецы. Правда это или нет, но мадариане оставили этот храм в покое. Мы совершили еще один рейд на защиту храма в Лумпуре. И там тоже была безжалостная драка. Из десяти нападавших мадариан уцелело двое, и оба были тяжело ранены.

— Теперь нам следует быть острожными, — сказал Караэло, — король будет вне себя.

Его слова имели смысл. Тамелий готовил нам западню.

 

Глава 31 Королевская охота

— На завтра назначена Большая охота, — объявил принц, — вы все приглашены.

На лице его была немного кислая улыбка: все реже совместные развлечения с братом становились истинным удовольствием.

Мрачная тень недоверия, подозрений и затаенной вражды легла на самые любимые прежде занятия принца. Он любил охоту, ее азарт, погоню, взрыв чувств — все то, что с древних времен живет в крови мужчины.

Валедо Орантон любил соколиную охоту, любил смотреть, как его птица скользит по небосводу и с непостижимой точностью падает на добычу. Любил охоту с гончими. Каждая кровинка его при этом испытывала счастье. Все это понимал я, странным образом проникая в ум принца. Мне прежде доводилось гнать зверя, но на охотах с таким размахом я еще не бывал и меня охватил интерес.

Но, как принц, я испытывал сейчас какое-то внутреннее беспокойство. Нет, я ничего не боялся, просто мне казалось, что завтра произойдет нечто необычное.

Мы разошлись по домам — следовало лечь пораньше, ибо утром придется вставать спозаранку.

Но был другой человек, о противоположном отношении которого к предстоящей охоте никто и не подозревал.

Как автор цикла, я имею право прервать повествование мессира Жарры, с тем, чтобы внести в историю полную ясность, ведь были в ней подробности неведомые его взору, но умолчать о них, означало бы сделать ее несколько однобокой, а потому я привожу рассказ старого камердинера короля.

'На шестой день после дня Матери была назначена Большая охота. Главный распорядитель охот кэлл Линд сделал все необходимые приготовления.

Его величество встал с утра в плохом настроении и всматривался в окно, отчаянно желая увидеть в нем признаки плохой погоды, но, увы, все обещало великолепный солнечный день.

Раздраженно вызвав меня, его величество с моей помощью облачился в свой великолепный охотничий костюм, я и слова от него не услышал, — так бывало, когда король находился не в духе.

А я размышлял о превратностях королевской жизни. Вот ведь, кто бы мог подумать, что наш великолепнейший Тамелий Кробос так не любит охоту. Никто об этом и не догадывался, но я-то знаю, что это так. Он с детства ненавидел охоту, и я догадываюсь почему. Это занятие всегда казалось ему крайне опасным, наверное, его величество имел основания полагать, что ему угрожает любая случайность. Несмотря на огромную, хорошо вооруженную свиту, его тревожили звуки рожка, бешеная скачка и полет стрел. Кто знает, а вдруг одна из них изменит однажды свое направление, точно так же как это случилось с его старшим братом. Или в густой кроне дерева притаился человек, который ненавидит его, Тамелия Кробоса?

Ко всеобщему стыду, в Ларотум найдется немало людей ненавидящих его, жаждущих смерти венценосного врага.

И вообще, мне всегда казалось, что его величество чувствует себя спокойно только в стенах Дори-Ден'.

Но даже личный старый камердинер, одевавший его с детства, не знал о том, что творилось в голове Тамелия.

Не взирая на огромные страхи, Тамелий в первую очередь был королем. Кроме камердинера, умевшего притворяться и скрывавшего свою проницательность с опытностью старого слуги, никто и не ведал о страхах короля. Он улыбался, шутил, всегда дотошно обсуждал детали, радовался собакам, которых у него было не счесть.

Все считали, что охота доставляет его величеству истинное наслаждение. Тамелий никогда бы не показал свою слабость — не по-королевски!

Ведь, охота была важной составляющей жизни знатных людей. Это и светское развлечение, и способ проявить себя. И отменить, и не участвовать в нем было никак нельзя.

Глядя, как горят глаза маркиза Гиводелло, как втягивает носом холодный лесной воздух старый Фэту, теребит гриву роскошного коня в великолепной упряжи брат, Тамелий ни за что не позволил бы себе признаться в своей трусости, и отказать всем в таком увлекательном и желанном для них действе.

Я снова возвращаю читателя к рукописи мессира Жарры, небезызвестного всем трактирщика, что служит в Ледяной пещере, в точке перехода миров.

На площади Дори-Ден собрались все участники, готовые к выезду, а их набралось не менее тридцати человек, не считая ловчих и их помощников.

И огромная свора собак натягивала поводки и рвалась вперед. Мы тронулись по направлению к Золотым воротам, рассчитывая оттуда выехать по дороге, идущей в Хлерганский лес. Именно там собирались травить зверя.

Охота была на пятшагра. Этот маленький, но чрезвычайно умный олень с пятнистой шкурой и необыкновенно вкусным мясом водился в лесах области Ласат.

Несмотря на то, что стояла зима, мясо пятшагра именно в эту пору обладало особо чудесным вкусом: когда наступали холода, пятшагр питался веточками галперции, и подмороженными и сочными ягодами синны.

Распорядитель охоты, граф Линд, получив знак от короля начать охоту, приказал своим людям выслеживать пятшагра.

Ловчие углубились в чащу леса, туда, где протекали ручьи, там, скорее всего можно было встретить зверя. И в течение саллы граф Линд, объезжая лес, следил за тем местом, где появлялся пятшагр.

Выследив животное, распорядитель охоты отдал приказ начать гон. Свора лучших королевских собак флетамской и кушпанской пород, погнали пятшагра в сторону короля и его свиты. Звуки охотничьих рожков перемешались с лаем собак, хрустом веток, храпом и топотом коней.

Королевская охота разделилась: король с герцогом Гиводелло, маркизом Фэту, маркизом Шалоэр и графом Сатом занял место по центру; принц со своими людьми, то есть с нами отъехал влево; а герцог Моньен, граф Сэвенаро, барон Фаркето и остальные придворные заняли место справа, — так было больше шансов помешать пятшагру свернуть и избежать стрелы.

Как оказалось, охота была чрезвычайно удачной — граф Линд со своими подручными гнал сразу трех оленей, и звери разделились — самец побежал в одну сторону, а мать с олененком в другую — и пара эта выскочила прямо на нас. Сразу три стрелы вонзились в стройную шею оленихи, а вот почти взрослый олененок скрылся. Принц предложил поохотиться за ним.

И мы помчались в погоню по широкой тропе.

Но вот тут, везение изменило нашей компании: сначала прекрасный конь принца споткнулся и поранил ногу — пришлось ему пересесть на лошадь Влару. Потом, лошадь Паркары провалилась в яму, которая, наверное, служила прежде норой для какой-нибудь зверюги. Начали вытаскивать коня. К великой радости Терия, он не пострадал.

Принц, Паркара, Алонтий Влару и я немного отстали от остальных, и, въехав на небольшую полянку, открывшуюся среди высоких деревьев и заросшую густой травой, чуть придержали коней, как будто нас что-то остановило.

— Мне очень нравятся леса Ларотум, — сказал я, — красиво и сухо, есть ощущение простора, крепкие хорошо сбитые тропы.

— Главное, что в них есть на кого охотиться, — усмехнулся Паркара.

— Боюсь, что всех остальных пятшагров уже без нас поймали, — сказал хмурый принц.

Тут мы увидели нечто! На нижней ветви зеленовато-серебристого ствола мафлоры расположилось чудесное животное — черный лис.

Он сидел с поистине королевским видом — спокойно, равнодушно, — а ведь шла охота! Бешеный лай собак разбудил спящую тишину леса. Как обычная лиса могла сохранять спокойствие и взирать на происходящее с нижних ветвей дерева?

Почему ее не почуяли собаки?

Это был Дух — мы поняли сразу. Гривы наших коней, словно ветром, повело. Лес испуганно притих, и не стало слышно охоты. Продолжалось видение считанные секунды, но какие!

Лис соскочил с ветки на изумрудную траву и огромный хвост его, плавно заметая следы, уходил в сумрак леса.

Мы замерли, затаив дыхание. И когда видение исчезло, заговорили все сразу. Шумный восторг огласил поляну.

— Нет, вы видели?! Видели?! — возбужденно восклицал Паркара, — вы видели?

— Что это? — недоумевал принц, — добрый знак или дурной? Почему явился мне, а не брату?

Паркара и Алонтий Влару тут же вызвались догонять Лиса, но принц решительно их остановил.

— Нет! Если это дух, он заведет вас в беду.

Мы нехотя покинули это чудесное место. Как не желал принц скрыть необыкновенное происшествие от короля, слухи о таинственном видении достигли ушей Тамелия.

Немного красный и возбужденный от охоты, он подъехал на белоснежной лошади к Орантону и иронично сказал:

— Мне только что поведали чудесную историю, брат. Говорят, что этот лес явил вам дух Черного Лиса? Это правда или охотничьи байки?

— Люди любят придумывать лесные истории, — усмехнулся принц.

— Значит, правда! Как всегда скрытничаете, любимый брат, а напрасно! Если вы в действительности видели черного лиса — это добрый знак. Он не зря явился вам в этом лесу. Прислушайтесь — вам указали верный путь.

Король, как всегда не упустил шанса использовать ситуацию себе на пользу. В этом и был секрет его вечного успеха. Чтобы не происходило — ищи в этом выгоду для себя! После того как мы трижды сорвали планы графа Нев-Начимо, король не подавал виду — он терпеливо ждал, когда принц сделает первую ошибку.

Маркиза Шалоэр и графиня Линд насмешливо поглядывали на принца. Эти две амазонки не пропустили охоту.

Незаметно подъехав ко мне, маркиза Шалоэр томно спросила:

— Вы не скучаете, Льен?

— Конечно, нет, разве можно скучать на охоте?

— А разве я охоту имела в виду?

— В Мэриэге невозможно соскучиться.

— А вот я, представьте себе, скучаю! — И она мило похлопала длинными черными ресницами. Рука ее в темно-вишневой перчатке, расшитой золотом, так, как-бы невзначай, выскользнула из-под широкого рукава туники, обитой мехом заранской кошки, и протянула мне что-то.

Считанные мгновения понадобились этой женщине, чтобы устроить себе тайное свидание. Убедившись, что за мной никто не наблюдает — все были заняты поздравлениями его величеству и обсужденем охотничьих трофеев, — я развернул записочку.

'Обычно моя скука исчезает под знаком Кошки. У вас есть шанс прогнать ее этим вечером'.

Я усмехнулся! Она поймала мой взгляд, и на лице ее был вопрос. Я приблизился к ней.

— Иные вещи привлекают своей высокой ценой, которую приходиться платить за них. Нельзя обесценивать бриллианты.

— Так купите же ваш бриллиант снова, — глухо сказала она.

— К сожалению, я не император Кильдиады, у меня нет его сокровищницы, чтобы наслаждаться блеском этих камней.

— Даже если вам приносят их в дар?

— Каждый продарок должен быть заслуженным.

— Но глупец тот, кто отказывается от таких подарков.

Гордо вскинув великолепную голову, отчего белые перья на шляпе рассыпались каскадом по темным волосам, создавая восхитительный контраст, она повернула вороного коня прочь от меня, дерзкого, посмевшего ей отказать!

Вишневым сапожком ударив благородное животное, она, выместив на нем досаду, подъехала к своему мужу и ласково заворковала с ним.

Он, ничего не подозревая, или делая вид, что ничего не подозревает о шалостях своей супргуги, нежно чмокнул на глазах у всех ее в бархатную щечку, и откинул темные волосы со лба коварной искусительницы.

Туши убитых животных были связаны и скреплены специальным образом на две длинные палки, и четыре крепнких парня несли их следом за королевской охотой.

Возвращались не спеша, весело переговариваясь, и все пришли к общему мнению, что охота вышла удачной.

После этой охоты одна мысль прочно запала мне в голову. Я задумался о духе в лесу, его появление не давало мне покоя. Неспроста Черный Лис возник в этом лесу. Он что-то хотел сказать своим присутсвием.

В течение трех последующих дней я выслеживал Черного Лиса в этом лесу. Но даже следа его не увидел. Решив, что это занятие ни к чему не приведет, я сдался и на время отказался от своей затеи.

Близились дни Золотой Саллы. Праздники, балы, турниры, народные гуляния.

Принц собирался дать в ближайшую ночь сражение у храма в Водограса. У него появились сведения, что именно туда направляются рыцари Белого Алабанга.

Накануне этого события я в городе увидел маркизу Фэту. Она как будто прогуливалась по улочкам Синего города, вероятно, делая покупки в многочисленных лавочках. Меня так обрадовала и ошеломила эта встреча, что я не сразу сообразил, что следует сказать. Но она сама начала разговор: оказалось, что мы встретились неслучайно.

— Не появляйтесь в Ниме, — быстро произнесла она, — вам приготовили ловушку. И в Дельфиэре вас тоже ждут неприятности. Король отправляет туда едва ли не полк вэллов.

Она больше ничего не сказала, но взгляд ее был красноречивее слов. Она прошла мимо, задев меня воланами платья, ароматом духов и своим очарованием.

Принц нервно прохаживался по комнате утопавшей в роскоши. Видимо, он думал о том же, что и я — рано или поздно борьба за храмы закончится его поражением.

— Вас предупредили? Это надежный источник?

— Надежнее быть не может. Нам приготовили ловушку. Следует быть осторожными, если вы не хотите играть в открытую.

Лицо Орантона сделалось мрачным. Наверное, в мозгу его вертелась мысль, что человек, информировавший о планах графа Нев-Начимо, предал его. Я не знал: кто он, и не решался спросить у принца. Хотя маловероятно, что он назвал бы мне имя.

— Надо отправить ящера в Дельфиэр и Ниму, чтобы предупредить жрецов и наших друзей. Им придется самим спасать реликвии, если храмы падут.

Когда я уходил от Орантона, мне снова показалось, что на пустынной улице мелькнула странная тень, похожая на тень Черного лиса.

 

Глава 33 Необычные герои

Наш наблюдательный и дерзкий Льен в ту пору не мог увидеть тайну Черного Лиса такой, какой знает ее автор, и в этом мое несомненное преимущество. Льен узнает, но гораздо позже.

В месте скрытом от глаз людских и темнотой и туманом существует своя потаенная жизнь. Большинство потаенного не так уж далеко от поля человеческого внимания. Но таков человек — он столько раз не видел очевидного, и копал там, где не было клада, что стоит пожалеть беднягу за скудоумие и тщетные усилия.

В месте, о котором еще не подумал Льен, была жизнь. Правда, не в том виде, в каком привыкли наблюдать ее люди. Но она была! На глубине. В тишине. В покое. Но в какой-то момент произошло движение и застывшие образы зашевелились, и пустота наполнилась жизнью.

Сияющий, как черный бриллиант, из темноты возник молодой человек, с длинными гладко причесанными волосами, цвета воронова крыла, с чарующей улыбкой сердцееда, и с очень красивыми манерами. Бархатный костюм его переливался алмазными застежками и серебряными кружевами.

— Ну, наконец-то! — вздохнул с облегчением Дарбо, — мы уже признаться, совсем озверели в этом убежище, поджидая тебя. Рассказывай! — приказал он.

— Что бы вы без меня делали! — засмеялся Черный Лис, ибо это был он, и всем сразу стало празднично, глядя на него.

Пять пар внимательных глаз уставились на него. И те, кому они принадлежали, заслуживали восхищения.

Имитона обожала образ снежного барса, за которым скрывалась золотоволосая красавица с силой способной ослеплять людей и сокрушать землю.

Тьюна была сама красота, нежность и сила — она сиюминутно из одной красивой женщины превращалась в другую, но за всеми этими картинками скрывалась сущность творца: она могла стать и доброй старушкой, и страшным зверем, но что-то неземное, дивное, то, что нельзя описать словами, лилось от нее рекой.

Тангро также постоянно менял свои образы, но когда он затихал в задумчивости, то становился большим добрым белым слоном.

Дарбо предпочитал образ приятного тридцатипятилетнего мужчины с дружелюбным видом, светлыми волосами, голубыми глазами, но превратись он даже в урода, его пленительная сущность все равно обезоружила бы любого.

Нажуверда не имела человеческого облика — это была сама архимудрость и она чаще всего предпочитала образ птицы.

У них происходил странный разговор — они как будто и не говорили вовсе, а словно обменивались мыслями, мысли чистым потоком текли друг от друга, и вот о чем были эти мысли.

— Итак, любезные братья и сестры, — неторопливо и ласково начал Черный Лис, — странные дела творятся на Аландакии. Есть пришельцы, и они нам вовсе не друзья.

— Кто они? — отрывисто спросила Нажуверда.

— Посланники конклава, надо полагать. Один даже не подозревает, бедняга, на что обречен! Он Человек — на этой планете магов.

И ничего не ведает о той роли, которая ему определена. Вся беда в том, что, становясь людьми, мы все забываем — вот в чем главная опасность этого положения! Став узником тела, Личность не ведает что творит. Мальчишка встал на путь идущего навстречу опасностям! Он, в скором времени, получит их в полном объеме!

— Ты позаботишься об этом! — нежно улыбнулась Тьюна.

— Любезная сестричка! Я уже позаботился об этом! — торжествующе воскликнул Черный Лис. — Но парень настырный. Он возжелал выследить меня! Самонадеян, как бес!

— Есть еще кто-то?

— Кроме парня есть, по крайней мере, еще один. Пренеприятнейший тип, прикидывается магом! Вот он — наша головная боль. С ним мороки будет немало. У него есть помощники — жалкие дилетанты!

— Но зачем конклав послал сюда агента?

— Пока не знаю. Думаю, что они хотят нашего поражения.

— А может, мира? — предположил добродушный Тангро.

— Брат! О каком мире может идти речь? После того как Брамон уничтожил трех наблюдателей? Мы противостоим целой Вселенной! Нас ненавидят за то, что мы захватили часть вселенской академии: академию магов. Когда мы поменяем цвет эгрегора, они будут вынуждены с нами считаться.

— Чего добиваемся мы?

— Власти. Власти в конклаве, неужели это непонятно?

— Сейчас надо устранить этого недоделанного мага! — решил Дарбо. — И еще к тебе просьба, Черный Лис, разузнай, не появился ли еще кто, чует мое сердце, этими двумя они не ограничились!

— Создадим обоим максимум беспокойства!

— Что еще новенького творится в мире?

— Люди, как всегда продолжают беситься. Решительно ничего нового! Меня уже давно ничто не удивляет.

— Но мне надоело сидеть в этой ловушке, — ласково прорычала Имитона.

— Не мурлыкай сестренка, — когда мы разрушим Аландакию, то ты оторвешься по полной в других Академиях. Что такое время?

— Это всего лишь маленькая вечность, — хором ответила вся компания.