ГЛАВА 1
Четыре бетонных столба бессмысленно вздымались к самому небу. Разве что птицы изредка садились на их верхушки. Вероятно, они были задуманы как опоры для эстакады, но эстакаду так и не построили, а столбы остались.
Я вышел из машины и подошел к правому столбу. Следы черной краски, оставленной машиной Вазифа Эргюна, были еще заметны. В двух метрах от столба тянулась придорожная канава. Прямо за столбами начинались первые дома Кронберга. А перед ним простирались бесконечные картофельные поля. Я прошел метров сто до какого-то жалкого домишки и открыл калитку. Занавеска отдернулась, и через короткое время открылась дверь.
— Что вам тут надо?
— Меня зовут Каянкая. Я частный детектив и хотел бы задать вам один вопрос.
Женщина в нерешительности застыла в дверях. Приглашать меня в дом она явно не собиралась, да и мой вид явно не внушал доверия. Лицо было все еще распухшим и наполовину покрытым черной запекшейся коркой, глаз заплыл.
— Частный детектив?
Женщине на вид было около сорока.
— Да, не часто встретишь детектива, я понимаю.
Стуча деревянными подошвами по выложенной плиткой дорожке, она медленно приблизилась ко мне.
Я улыбнулся. Конечно, вид у меня был ужасающий. Она облокотилась о калитку.
— Ну и какой?
— Что — какой? — не понял я.
— Какой вопрос?
Наштукатуренное лицо моей собеседницы обрело тревожное выражение.
— Три года назад здесь случилась авария, в ста метрах отсюда. Вон там, где стоят бетонные столбы. Вы ничего не припоминаете об этом?
— Это там, где турок врезался? — уточнила она.
— Точно. Вы, случайно, не были дома в тот день?
— Была. Но я ничего не видела. Я копалась в саду.
— Вы не знаете кого-нибудь, кто мог видеть, как произошел этот несчастный случай?
— Нет, это ведь заняло доли секунды. Хлопок все слышали, а так… то есть… впрочем, погодите….
Она приложила палец к губам и стала вспоминать.
— …Была тут одна, старшая дочь Хорнена… Это крестьянин, живет тут в деревне.
Она показала на дом напротив.
— Да, но ее уже нет в живых.
— Как нет в живых?
— Сразу же после аварии ей на голову свалился кусок черепицы. Ей всегда не везло в жизни.
— А она видела, как все произошло?
— Да-да. Она еще всем рассказывала, важничала.
— Важничала? — переспросил я.
— Ну да, важничала. Все деревенские девки такие. Тут годами ничего не происходит, а уж если что случится, шутка ли — машина прямо у дверей врезалась, тут уж они наговорят с три короба.
— И что же она рассказывала?
— Да все врала небось. Обычное дорожное происшествие. Просто одна машина врезалась в другую, так вроде было. Ерунда какая-то. Сразу после этого приехала полиция и все как надо оформила. Если бы было что-нибудь не то, они бы знали.
— А та девушка — она что, погибла вскоре после этого?
— На следующий день, вечером. Это, конечно, была трагедия.
Я посмотрел на тот дом, где жила свидетельница аварии.
— Как вы думаете, господин Хорнен сейчас дома?
— Где же ему еще быть?
— Тогда я загляну к нему. Большое спасибо за рассказ. До свидания.
— До свидания.
Она застучала деревянными подошвами, направляясь обратно в дом.
Двор Хорнена был чистым и ухоженным. На тщательно выметенных каменных дорожках не было видно ни щепок, ни сухой травы, ни собачьего дерьма. Хлев украшали новые ворота, а ставни были покрашены совсем недавно. Над дверью дома висело кованое украшение. На подоконниках стояли ящики с пышными цветами.
Я постучал в дверь. В ответ залаяла собака.
— Кто там?
Я громко произнес свое имя, и вскоре появился хозяин дома.
— Господин Хорнен?
— М-да.
— У меня вопрос, касающийся вашей покойной дочери.
— Ну, спрашивайте.
— При каких обстоятельствах произошел несчастный случай? Поточнее, пожалуйста.
— Черепица на голову упала.
— Где это случилось?
— Тут, в двух домах отсюда, как повернешь — налево.
— А когда?
— 26 апреля 1980 года, в семь вечера.
— Она сразу скончалась?
— Да.
— А что сказал врач?
— Черепица свалилась, острым концом.
— Как имя врача?
— Лангнер. Как пойдешь — налево, третья улица направо, второй дом слева.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Он закрыл за собой дверь.
Я вернулся к бетонным столбам, сел в свой «опель» и поехал к доктору Лангнеру.
— Частный детектив?
Я показал лицензию.
— Да.
— Пожалуйста, входите.
Доктор Лангнер провел меня через коридор и приемную в свой кабинет.
После того как медсестра передала ему мою визитную карточку, врач сам вышел к двери. Больные, сидевшие в приемной и внимательно всматривающиеся в мое лицо, с пониманием отнеслись к тому, что меня принимают вне очереди. Мой внешний вид красноречиво свидетельствовал о том, что мне требуется неотложная помощь.
— Чем могу помочь?
— Три года назад вы подписывали свидетельство о смерти дочери крестьянина Хорнена, не правда ли?
— Да, и что дальше?
— Я хотел бы знать, был ли это действительно кусок черепицы, который смертельно ранил девушку, и были ли у вас какие-нибудь сомнения относительно причины смерти?
Он поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее.
— Не знаю, почему вам пришло в голову спрашивать меня об этом. Но наверное, у вас есть на то причины.
Наступила пауза. Потом доктор сказал:
— Сомнения возникали, но только у меня. Для семьи и всей деревни это был кусок черепицы, и в соответствии с их рассказами я составил свидетельство о смерти. Вы можете меня упрекать за это, если хотите. Но даже если бы я кому-нибудь доложил о своих сомнениях, результат был бы тот же.
Я ущемил его профессиональное самолюбие. Но он был, без сомнения, человеком честным.
— А что, предположительно, могло стать причиной смерти?
— Судя по характеру повреждения черепной коробки, это могло быть тяжелое бревно или балка. Во всяком случае, не обломок черепицы. Трещина была длинной и проходила прямо по кости черепа. Кусок черепицы слишком короток для такой трещины.
— А нашли этот обломок?
— Черепица лежала рядом с погибшей девушкой, вместе с другими обломками. К этому времени крышу покрыли новой черепицей.
— Вы можете признать перед судом ошибочность прежнего диагноза и, будучи под присягой, назвать истинную причину смерти?
Он долго рассматривал свои руки, потом поднял голову и сказал:
— Да, могу.
ГЛАВА 2
— Итак, через двадцать минут встречаемся в полицейском управлении. Сможете достать кассетник? — спросил я Леффа.
— Зачем вам понадобился кассетник?
— Чтобы записать голоса птиц, занесенных в Красную книгу. И не забудьте захватить батарейки.
— Я постараюсь, у нас должен быть. Сейчас спрошу у жены.
— Тогда поторопитесь.
— Да-да.
Через полчаса в ворота полицейского управления въехал голубой «бенц». Я направился в его сторону. Лефф вылез из машины с черным блестящим кейсом в руке. Он был в костюме и при галстуке.
— Доброе утро, господин Лефф, — приветствовал я его. — Вам удалось достать кассетник?
Он вынул из портфеля крошечный допотопный магнитофон. Я взял его и проверил на запись. Аппарат был далек от совершенства, но для моих целей вполне годился. Я возвратил его Леффу.
— Пусть он будет у вас. Пока он нам не нужен.
— Господин Каянкая, почему бы вам не объяснить мне…
— Пока ничего не скажу. Или вы мне помогаете, не задавая лишних вопросов, или не помогаете.
— Но я не могу сотрудничать с вами, не имея никакой информации…
— Мое представление о нашем сотрудничестве вполне допускает это.
— Ну и как это будет выглядеть?
— Послушайте, господин Лефф, пока мне нужно только ваше имя. Оно в определенных кругах звучит лучше моего. И прямо сейчас я им воспользуюсь. Вместе с вами мне легче пройти во все инстанции и получить ответы на все мои вопросы. Если я буду объяснять вам, что и почему, мы потеряем полдня. А у нас, к сожалению, совсем мало времени.
— Господин Каянкая, если я, исходя из своего опыта, могу дать вам совет, то…
— Вы помогаете мне или нет? — прервал я его.
Секунду он гневно смотрел на меня, но все же закрыл портфель.
— Ладно. Куда идем сначала?
— Опять в отдел наркотиков и потом в камеру хранения.
— Тогда — вперед!
Мы пересекли парковку, поднялись по ступенькам к главному входу, прошли большую приемную и на лифте доехали до четвертого этажа.
Перед кабинетом Георга Хоша я придержал Леффа за руку.
— Только не к Хошу. Нам надо найти еще кого-то.
— Почему?
— Потому.
Лефф глубоко втянул воздух. Потом он показал на дверь напротив кабинета Хоша.
— Вы входите и долго приветствуете коллег, как это у вас принято. А я потом задам свои вопросы.
Лефф энергично постучал в дверь.
— Да-а-а! Всегда рады дорогому гостю!
Приветливый голос принадлежал молодой женщине в мини-юбке, которая как раз насыпала кофе в фильтр. Лефф вышагивал по кабинету с чувством собственного достоинства и величия былого начальника. Он хорошо справлялся со своей ролью. Однако мини-юбке фанфаронство Леффа было явно до фонаря.
— К сожалению, никого нет, с кем бы вы хотели встретиться.
Она щелкнула выключателем кофеварки и повернулась к нам спиной. Лефф скрестил на груди руки.
— Я Теобальд Лефф, в прошлом — комиссар криминальной полиции. Работал в здешнем управлении.
— Ну и что?
— Я хочу поговорить с дежурным инспектором отдела.
— Г-н Роланд уехал по делам.
— Когда он вернется?
— А бог его знает.
Вопросы Леффа были исчерпаны. Он в растерянности повернулся ко мне. Теперь настала моя очередь.
— Мое имя Каянкая. Вы, работая здесь, знаете что-нибудь еще, кроме того, где тут лежит пачка кофе?
— Предположим, я знаю, что работаю здесь уже второй год.
— Существует склад, куда свозят весь конфискованный хлам, который подлежит уничтожению. Где он находится?
— Один находится в аэропорту, это что-то вроде перевалочного пункта, а здесь в главном здании — основной склад. Сжигают все в специальной печи в задней части двора.
— Кто из сотрудников главного управления имеет доступ к складу?
— Вы что, хотите грабануть склад? — Она посмотрела на нас с любопытством.
— Конечно.
— Ладно. Доступ имеет только один человек. Он открывает склад, когда поступает что-нибудь новенькое, и контролирует, все ли там в порядке.
— Имя заведующего складом?
— В данный момент это господин Сербир. Но почти каждый месяц они меняются.
— Товар сжигает он? — поинтересовался я.
— Нет, товар всегда сжигает г-н Хош.
— Георг Хош?
— Да.
— Господин Каянкая, что все это значит? Я не могу все время блуждать в потемках.
Мы спускались в лифте на нижний этаж здания. Время от времени я касался ноющего ребра. Завтра надо будет заняться своим здоровьем. Во всяком случае, так я планировал.
— Не торопите меня, господин Лефф. Сегодня вечером вы все узнаете. А пока потерпите. Вы блестяще справились со своей задачей. Лучше не придумаешь.
— Хорошо, — согласился он. — Будем действовать дальше. Но, пожалуйста, сделайте мне одолжение…
— Какое?
— …усвойте, пожалуйста, несколько правил вежливого обхождения с людьми. Не стоит сразу щелкать их по носу. Если вам дают информацию, не забывайте благодарить. И говорите «до свидания» на прощанье. В конце концов, ваша бесцеремонность отразится и на отношении ко мне.
Дверь лифта открылась, и таким образом я избавился от его нравоучений. Через освещенный неоновым светом коридор мы вышли в огромное помещение, уставленное высокими металлическими стеллажами. На полках в относительном порядке были разложены самые разнообразные предметы: какая-то одежда цвета хаки, шиты из плексигласа, каски, знаки дорожного движения, ботинки, всевозможные виды огнестрельного оружия, рации и даже целая связка свистков. Все вещи были новыми.
Я нажал на металлическую кнопку звонка. Из задней половины вестибюля послышалось:
— Подождите.
Лефф бросил на меня вопросительный взгляд. Он явно ожидал от меня каких-то разъяснений.
— Имейте в виду, я не собираюсь пресмыкаться перед этими крысами.
Нам навстречу заковылял морщинистый человечек, разглядывая нас через толстые стекла очков. Лефф кашлянул и положил руки на стойку.
— А, господин комиссар! Какими судьбами?
— Видите ли, даже старый кот и тот ловит мышей.
— Вы снова на службе?
— Нет. Просто помогаю расследовать одно дело. Так сказать, передаю опыт старших поколений молодой смене. Что-то вроде консультанта.
Человечек приветливо улыбнулся:
— Хорошо сказано, господин комиссар.
Лефф отступил на шаг в сторону и представил меня:
— А вот и молодое поколение, так сказать. Господин Каянкая — внештатный сотрудник. Ему поручено расследование одного дела.
Коллега Леффа скользнул по мне своими близорукими глазами. Наверное, он думал, куда же катится германская полиция, если уже набирает турок в свою молодую смену. Лефф выдал столь же глупую, сколь и лишенную всякой фантазии версию.
— Ладно. И что же привело вас ко мне?
Чтобы Леффу не пришлось нести и дальше всякую чушь, я встрял в диалог:
— У вас есть журнал учета инвентаря, который вы выдаете сотрудникам?
— Конечно. У нас во всем порядок.
— Может ли сотрудник получить необходимый инвентарь, если он, к примеру, потеряет что-либо из казенного имущества или повредит его?
— Если начальство подпишет рапорт, то, конечно, получит. Для чего я, думаете, здесь сижу?
Он явно потешался над дурацкими вопросами молодой смены.
— Вы можете ответить, выдавали ли одному или нескольким сотрудникам полицейские дубинки на ближайшей неделе после 26 апреля 1980 года?
Искоса взглянув на Леффа, я понял, что он входил в раж.
— Подождите минуту, я достану картотеку. Вообще это не проблема.
— Мы подождем.
Очкастый отошел. Лефф похлопал меня по плечу:
— Все в порядке, господин Каянкая?
— Не будем спешить.
Близорукий завскладом вернулся, держа под мышкой коричневую коробку.
— Тут у нас записи за 1980 год. Сейчас посмотрим. Он полистал картотеку.
— Вы сказали, дубинки?
— Да.
Он извлек из ящичка две карточки и прочел:
— Вот у нас 28 и 29 апреля. В эти дни утеряно по дубинке. Заявка на выдачу новых. Подписи начальника имеются.
Он посмотрел на нас поверх очков:
— Это все?
— Можно узнать имена подавших заявки?
— Сейчас прочту.
Он поднес карточки вплотную к очкам.
— 29 апреля — Михаэль Кух из опербригады Д-А 17–21, 28 апреля — Харри Айлер из патрульной службы, номер 08–73. Начальником смены в первом случае был старший комиссар Норберт Руттель, во втором случае — комиссар криминальной полиции Футт.
Я взглянул на Леффа и сказал:
— Большое спасибо и до свидания. Вы нам очень помогли.
Пройдя через приемную, мы вышли на стоянку. Лефф еще дулся на меня и не сказал ни слова.
— Господин Лефф, выведите, пожалуйста, машину. Я буду ждать вас у телефонной будки, мне надо узнать один адрес.
Я перелистал тонкие надорванные страницы телефонного справочника. Когда я наконец нашел нужный адрес, Лефф уже подъехал на своем «бенце» к кабине. Вот он: Футт, Гроссе-Нелькенштрассе, 37. Это был адрес в Хаузене, пригороде Франкфурта. Я сел в машину рядом с Леффом, и мы тронулись. Большой автомобиль мягко скользил по асфальту.
— Хаузен, Гроссе-Нелькенштрассе, 37.
— Что там?
— Футт женат? — вопросом на вопрос ответил я.
Лефф сбавил скорость.
— Вы хотите сказать, что…
— Да, хочу. Так он женат или нет?
— Женат.
— Никаких взломов, не волнуйтесь.
— Взломов? — Лефф не поверил своим ушам.
Взвизгнули шины, и машина резко остановилась. Лефф заглушил мотор.
— Повторите еще раз членораздельно. Никаких что?..
— Только спокойно. Мы сейчас поедем на квартиру Футта и побеседуем с его женой. Что в этом особенного? Вы подождете меня в машине.
— Надеюсь, что я ослышался.
Мы снова тронулись. Я опустил боковое стекло и высунул руку навстречу ветру.
— А вы знаете эту счастливицу?
— Нет.
— Что-нибудь слышали о ней?
— Да.
— И что же?
— Все слухи.
— И что говорят? — не отставал я.
— Когда Футт был начальником отдела по борьбе с наркотиками, ходили слухи, что жена его алкоголичка. Чушь какая-то.
— Почему вы так думаете?
— Потому что не верю досужей болтовне!
— Ах, вот почему!
Вскоре мы подъехали к дому номер 37.
— Поищите стоянку где-нибудь подальше от дома. Но держите подъезд в поле зрения. Самое позднее через полчаса я вернусь. Если увидите знакомое вам лицо, посигнальте два раза. Пока все. До скорого.
Я хлопнул дверцей машины. Футт проживал в доме постройки 50-х годов, окрашенном в темно-зеленый цвет. Я позвонил в дверь. Дверь открылась, и я поднялся на третий этаж. Имя Пауля Футта было выгравировано на медной табличке. Дверь в квартиру была приоткрыта.
— Хорстик, я здесь.
Я вошел. Прихожая была заставлена старой дорогой мебелью, которая не гармонировала между собой. Стену украшал пейзаж с парусником, плывущим по волнам в лучах заходящего солнца. Пол покрывали персидские ковры.
— Котик, я в спальне…
Миновав прихожую, я вошел в спальню. С минуту мы безмолвно смотрели друг на друга. Она — в ужасе от того, что увидела не своего Хорстика, а турка с разбитой мордой, я — пораженный видом размалеванной толстухи, лежавшей в постели с широко раздвинутыми ногами. Кроме расшитой золотом шали, на ней не было ничего.
— Меня зовут Каянкая. Добрый день.
Она стала медленно натягивать на себя простыню, чтобы прикрыть белокожее тело. На прикроватной тумбочке стояло то, что Лефф имел в виду под слухами: полупустая бутылка «Джонни Уокера».
— Мне надо поговорить с вами. Пожалуйста, накиньте на себя что-нибудь, я выйду на минуту.
Я схватил бутылку виски, вышел в коридор и сел на обитую шелком софу. Конец восемнадцатого века, решил я. Приятно приложиться к бутылке за счет Футта. Через пять минут его жена стояла в дверях, уже одетая. Ее жирное тело колыхалось, глаза блестели. Должно быть, она уже прилично накачалась.
— Кто вы и что здесь делаете?
— Я уже сказал. Моя фамилия — Каянкая. Я пришел к вам, чтобы задать несколько вопросов.
На ней было белое, расшитое драконами кимоно. Правая грудь высовывалась наружу.
— Кто дал вам право без приглашения врываться в мою квартиру?
— Я позвонил в дверь, и мне открыли.
Она замахала руками:
— Ну и что, что звонили. Я ожидала друга. Мне и в голову не могло прийти, что чужой человек ворвется в квартиру… Это возмутительно! Я жду друга, а вы вламываетесь. Это безобразие!..
Алкоголь одновременно лишил ее дара речи и равновесия. Она пошатнулась и осела на пол.
— Вы жена Пауля Футта?
— Что вы хотите сказать? Это вас прислал этот козел? Я все знаю. Ему на меня плевать. А я женщина, разве не так? Этот жирный импотент, от него никакого толку. Я имею право завести любовника. А этот импотент… В церкви мне уроков нравственности не давали… Это мое право…
Она закрыла лицо руками и принялась всхлипывать.
— Госпожа Футт, мне до фонаря, есть у вас любовник или нет. Я пришел не за этим.
— Не за тем, чтобы трахнуть? Вы ведь это имеете в виду?
— Госпожа Футт, мне все равно, с кем вы трахаетесь.
Теперь она истерически смеялась. Взяв толстуху за руку, я прислонил ее к софе.
— Держите себя в руках. Скажите, где комната вашего мужа?
Она перестала смеяться и бросила на меня заговорщицкий взгляд:
— Вы из полиции? Вы за него или против?
— Как это понимать?
Она быстро опомнилась:
— Вам и понимать нечего. Я ничего не знаю.
— Я против него, если на то пошло.
— Все равно ничего не знаю. Он сказал, что прибьет меня…
— Ваш муж так сказал?
— Нет, Санта-Клаус, — хихикнула она.
— Зачем ему вас убивать?
Наманикюренными ногтями она впилась мне в руку, прижалась ко мне задницей и положила голову мне на плечо. От нее несло виски и туалетной водой. Не самое лучшее сочетание.
— Хочешь все знать, а?
Ее рука поползла от моего пупка вниз. Я не препятствовал и даже лизнул языком ее ухо, прошептав:
— Этот козел делает на наркоте много денег, да?
Она хихикнула:
— А ты не промах…
Меня понесло.
— Если все выплывет наружу, придется тебе отвечать: ведь тебе было известно о делишках своего мужа.
— Он убьет меня…
— Сидя за решеткой, не убивают, — резонно заметил я.
— Такие сволочи за решетку не попадают… оставь его… все не так уж важно.
У нее возникли проблемы с моими пуговицами.
— Где он держит наркотики?
— Я видела один раз, он что-то прятал в шкаф… вот и все.
Я вырвался из ее объятий и встал. Она удивленно посмотрела на меня. Я дал ей легкую оплеуху.
— Где этот шкаф?
— Опять ты…
Я врезал ей еще раз.
— А сейчас мы быстро протрезвеем, дражайшая. Показывай шкаф!
Одной рукой держась за лицо, другой она махнула на дверь напротив. Шкаф находился в другой спальне. Я выгреб оттуда все пальто и костюмы, пока не обнаружил в левом заднем углу небольшой рюкзачок. Я схватил его и отстегнул ремни. Сверху лежали всякие причиндалы для загородного отдыха. Я вывалил все на пол, и среди котелков, газовых баллонов, палаточных крюков и мотков нейлоновой веревки увидел мелкие пакетики. Взяв один из них, я надорвал уголок и лизнул содержимое. Сомнений не оставалось.
Когда я снова все сложил в рюкзак, то увидел сложенный листок. Я развернул его и прочел:
«ФУТТ, УБИЙЦА, ДЕРЖИ НАГОТОВЕ ОДИН МИЛЛИОН И ОДИН КИЛОГРАММ. МЫ СКОРО ТЕБЯ НАВЕСТИМ!»
Я сунул записку в карман и вышел из комнаты. Жена Футта лежала, скорчившись на софе, и скулила:
— …противно, я себе противна…
— Где телефон?
Она тупо посмотрела на меня. Черная тушь размазалась по ее лицу.
— В кухне…
Я полистал телефонный справочник, нашел нужный номер и набрал его. У Ханны Хехт было занято. Мне надо было торопиться.
— Вы останетесь здесь, пока я снова не появлюсь, понятно? Сейчас к вам зайдет мой коллега и посидит с вами. Это в ваших интересах, для вашей же безопасности. Умойтесь, у вас все лицо вымазано тушью. И угостите его кофе. Пока.
Я кубарем скатился вниз, и вскоре отыскал Леффа. Он сидел в машине и слушал радио.
— Господин Лефф, ситуация накаляется.
— Вот как?
— Там, наверху находится госпожа Футт, и в довольно растрепанных чувствах. Вам надо подняться к ней и оставаться там, пока я не вернусь. Будьте осторожны, она может наделать глупостей. Если случайно явится Футт, задержите его. Как вы это сделаете, меня не интересует.
Я протянул ему свой парабеллум.
— Вот, на всякий случай. Да не смотрите на меня как баран на новые ворота. Если вы все еще мне не верите, загляните в шкаф Футта.
— Это все?
— Да, все. Мне понадобится час времени. Если буду задерживаться, позвоню. Мне нужна ваша машина.
Он протянул мне ключи от машины, сунул парабеллум в карман брюк и двинулся в квартиру под номером 37.
Я завел «бенц» и резво тронулся с места. Первый светофор я миновал на скорости 100 км в час.
ГЛАВА 3
Добравшись до квартиры Ханны Хехт, я поставил кассетник на пол рядом с дверью. Как знать, может, понадобятся обе руки. Через замочную скважину доносилось тихое позвякивание. Я позвонил. Звуки прекратились. Позвонил еще раз. Тишина. На третий раз кто-то подошел к двери.
— Кто там?
Голос был мне знаком.
— Мастер — газ, вода, электричество.
— Минуту.
За дверью кто-то тихо переговаривался. Я прижался к правой стене. Звякнул ключ в замке, и дверь медленно открылась. В проеме показалось уже знакомое мне лицо.
Я изловчился и шарахнул ему кулаком пониже пояса. На какой-то миг у него перехватило дыхание. Я бросился на него и опрокинул на пол. Удар оказался не слишком удачным, и мне пришлось выдержать ответную атаку. Схватив меня за волосы, он попытался вцепиться зубами мне в живот. Я не выдержал и двинул сразу двумя кулаками ему в челюсть. Мышцы его обмякли, он рухнул на пол.
Я взглянул в сторону двери, ведущей в кухню. Ханна Хехт выпучила на меня глаза. Ее лицо, покрытое синяками, распухло, из носа шла кровь. Блузка, испещренная красными пятнами, была разорвана до пояса. Я попытался развязать проволоку, которой были скручены ее руки. Этой же проволокой я связал его. Когда я потуже закрутил ее, от боли он очнулся.
— Спокойно, скоро все кончится.
Я уложил его спиной на пол. Лицо поверженного врага чем-то напоминало морду таксы. Слишком поздно я заметил, что Ханна Хехт тоже наклонилась к нему и, пока я раздумывал, успела вонзиться ногтями ему в физиономию. Я оттолкнул ее. По его щеке пролегло пять глубоких борозд, из которых сочилась кровь. Он завопил благим матом и скорчился от боли. Ханна Хехт засмеялась, и я увидел, что он выбил ей все передние зубы.
— Где твой дружок из цыплячьего бара? — поинтересовался я.
Она кивнула в сторону кухни.
— Живой?
— Отчасти.
— Ты можешь приготовить что-нибудь крепкое? Нам это сейчас не помешает.
Ханна кивнула и вышла. Я поднял его с пола и привалил к стене.
— Вот и свиделись опять, господин Айлер…
Я взял с пола кассетник и отмотал пленку назад.
— Сейчас я задам вам несколько вопросов. Отвечать на них или нет — ваше дело. Тогда я дам карт-бланш фрейлейн Хехт, пусть делает с вами что захочет… Ясно?
— Нет! Я все скажу.
— Жаль!
Я нажал на кассетнике клавишу записи.
— Как вы после аварии уговорили Вазифа Эргюна продавать героин по вашему наущению?
Он испуганно взглянул на меня:
— Но…
— Быстро отвечайте, у меня не так много пленки. Айлер некоторое время мялся, потом решился:
— Ладно… мне уже все равно… Это была идея Футта… Я тут ни при чем… я правду говорю…
— Меня это не интересует. Говорите, как все было.
— …Ну… в общем, мы сказали ему, что авария серьезная, так что придется возвращаться в Турцию или мотать срок в тюряге… Он испугался, и тогда мы предложили сделку. Мы его прикроем, и ему ничего за аварию не будет. Даже дадим денег, чтобы втихую возместить ущерб потерпевшему.
— Две тысячи марок? — уточнил я.
— Да, столько… В общем, мы договорились: вытащим его, а он за это должен продавать наркотики. Поставки наши. Он будет получать тридцать процентов от выручки, и он согласился.
— Так, а после того, как дело пошло, вы спросили, нет ли у него кого на примете, кто бы тоже захотел торговать дурью?
— М-м… да.
— И этим человеком оказался Ахмед Хамул?
— Да.
— Зачем надо было убивать Вазифа Эргюна?
— Нет… это был несчастный случай… Не верите?.. — завизжал он.
— Не устраивайте тут театральных сцен. Футт сам признался, и у меня есть свидетели. В ваших же интересах сказать всю правду.
Моя дешевая выдумка о раскаявшемся Футте сразила его.
— Ах, подлая тварь… это он… это все он… он это придумал… Сказал, свинья, что так надо, иначе мы все влипнем… Будь он проклят… Я же не убийца… я не убивал… Правда, не убивал.
Он завопил, запричитал, его тощее тело содрогалось в истерике.
— Возьмите себя в руки! Вы погубили трех человек, а трех жестоко избили, в том числе меня. Тогда вы не вопили, скорее всего даже получали удовольствие. У меня было большое желание растерзать вас в клочья, уж поверьте. А теперь отвечайте.
— …Он хотел завязать с нами. Хотел работать в одиночку…
— И тогда вы переехали его машиной и размазали о бетонный столб?
— Да.
— Как вы узнали, что были свидетели убийства?
— Я зафиксировал аварию. Набежали люди из деревни… глазели… Она тоже там была и всем рассказывала, очень уж распустила язык… Ей, правда, не особенно верили.
— А на следующий день вы размозжили ей голову дубинкой. Где эта дубинка?
— Я ее выбросил…
— Куда?
— Не знаю… не помню…
Я вмазал ему по расцарапанной щеке. Он вскрикнул и жалобно захныкал.
— Где-то там… в лесу… за деревней…
— Георг Хош снабжал вас порошком из конфиската, вместо того чтобы сжигать его?
— Мм-м….
— Это с ним вы вчера вломились ко мне и чуть меня не угробили?
— Мм-м…
— Товар хранился у Футта?
— Да… Он всем командовал. Он нас вынудил… прижал к стенке… Правда… это он…
— Мне это неинтересно! Зачем надо было убивать Ахмеда Хамула?
— Я не имею к этому отношения… я ничего не знаю… Не навешивайте все на меня… Это не я… нас там вообще не было… Я бы знал… Не бейте меня!..
Я снова хлестал его по лицу, но не мог выбить из него ничего существенного.
— Ладно. Что вы делали в тот вечер, мы выясним сами. Где сейчас Хош?
— На дежурстве.
Я выключил кассетник и пошел на кухню. Ханна Хехт с весьма удовлетворенным видом откинулась на стуле. Она только что закончила разговор с официантом. Он, постанывая, лежал под раковиной мойки. За последние дни он сильно отощал. Я тряхнул его за плечи, чтобы усадить. Он завопил так, будто его проткнули ножом. Харри Айлер, по-видимому, сломал ему обе руки. Пришлось оставить беднягу в лежачем положении: любое прикосновение могло его добить.
Кухня напоминала поле битвы. Разбитые посуда и мебель были забрызганы кровью, на полу валялись опустошенное помойное ведро и разбросанные клочки плакатов. Я достал из холодильника бутылку водки и сделал большой глоток. Официант громко стонал.
— Желаешь клюкнуть?
Он с трудом приподнял веки. Я нацедил в чайную ложку водки и сунул ему в рот. Но основные события разворачивались в соседней комнате. Я вернулся к своему другу, набрал номер «Скорой помощи» и вызвал неотложку, потом повернулся к куче дерьма по имени Харри Айлер.
— Сейчас вы позвоните Хошу и договоритесь встретиться с ним через полчаса в квартире Футта.
Он энергично затряс головой. Я влепил ему еще разок. Это подействовало.
— Его номер телефона? — спросил я.
Айлер назвал. Я набрал нужный номер, поднес ему трубку.
— Георг? Это Харри… Нам надо встретиться через полчаса у Пауля на квартире… да, это срочно… Что?.. Не могу по телефону… Да, важно… Тогда до встречи.
Я положил трубку. С мученическим выражением Айлер смотрел на свои связанные руки.
— А сейчас то же самое скажете Футту.
— Не-е-т!.. — вякнул было он, но, когда я снова замахнулся, одумался: — Ладно, давайте!
— Только без глупостей! — предупредил я. — Его надо вызвать. Скажите ему, что тут что-то сорвалось…
— Пауль?.. Да, Харри… Это срочно… да… тут такая лажа… Нам надо как можно скорее встретиться у тебя дома… Да, очень срочно… Действительно, очень важно…
Он умоляюще смотрел на меня. Я одобрительно кивал головой.
— Пауль, это ненадолго… Я тебе вовсе не морочу голову… Да нет же… буквально на несколько минут. Хорошо. Через полчаса? Хорошо, пока…
Я набрал номер в квартире Футта.
— Катрин Футт, — откликнулась толстуха.
— Алло, госпожа Футт. Дайте трубку вашему телохранителю.
Лефф подошел к телефону.
— Это Каянкая… Осталось недолго… Я скоро буду. Все ясно. Послушайте, господин Лефф, нам понадобится прокурор. Вы можете это организовать?
Харри Айлер начал орать. Я пошел в спальню, прихватив телефонный аппарат.
— Кто кричит? Вы не поверите, это Харри Айлер… Все объясню потом. Как с прокурором? Сможете? Есть же у вас свой человек в прокуратуре… Нет, я не шучу. Скажите, что мы предъявим троих торговцев наркотиками, один из которых к тому же серийный убийца. Разве этого недостаточно, чтобы вызвать прокурора?! Да, улики есть… Есть магнитофонная запись на вашем кассетнике… Все в порядке, господин Лефф. Если я вру, плюньте мне в лицо!.. Мне нужен прокурор. Срочно! Нет времени повторять все сначала… Хорошо, буду через десять минут.
ГЛАВА 4
В тот самый момент, когда я выходил с Харри из дому, прибыла машина «скорой помощи», из которой выпрыгнули два медработника. Одного из них я придержал за руку:
— Первый этаж направо. Девушка перебрала героину, а мужик — водки.
Он мимоходом взглянул на меня, кивнул и помчался дальше.
Я затолкал Харри Дилера на сиденье рядом с водительским, сел за руль и тронулся.
Через десять минут мы сидели в квартире Футта уже впятером: Катрин Футт, Теобальд Лефф, Харри Айлер, я и Хорст (он же Хорстик) Шрамм, за которого меня приняла ветреная супруга комиссара. Я сказал ему, чтобы он исчез.
— Наплевать! — заупрямился он. — Я остаюсь. Не хочу бросать Катрин в беде.
— Господин Шрамм, сейчас здесь начнется такое, что вас совершенно не касается.
— Я не брошу Катрин! И вообще, кто вы такой, чтобы мне указывать?!
— У меня нет времени разводить с вами дискуссии. Или вы сейчас же добровольно убираетесь отсюда, или я вышвыриваю вас! Мой друг не даст соврать, я не очень-то церемонюсь. Хватит корчить из себя рыцаря, убирайтесь вон!
Он с отвращением посмотрел на рожу Харри Дилера:
— Вы дикарь, вот вы кто! Нельзя же так обращаться с женщиной!
— А вы думаете, что, если вы тут распустили слюни, это ей поможет?
— Ей нужна моя помощь! — никак не мог угомониться он.
Катрин Футт тем временем малость протрезвела:
— Хорст, думаю, тебе лучше уйти. Встретимся сегодня вечером.
— Катрин, я не оставлю тебя…
Я взял его за плечо.
— Считаю до трех… На счет три чтоб вас здесь не было… Раз…
Хорст стряхнул мою руку с плеча, насмешливым взглядом окинул всех нас и вышел.
— Когда будет прокурор? — спросил я Леффа.
— Как только сможет.
Мы молча сидели друг против друга. Только всхлипывания Харри Айлера изредка нарушали напряженную тишину. У него уже никогда не будет приличного лица. Как это я не уберег его от этой ведьмы?
Минут десять никто не произнес ни слова. Судя по виду Леффа, он жалел, что вызвал прокурора. Катрин Футт прикрыла глаза и, кажется, задремала. Из нее выходили остатки алкоголя. Харри Айлер тихо страдал и пялился на свои стянутые проволокой руки. Я попытался вспомнить один мотив из Луи Армстронга, но в этот момент в дверь зазвонили.
Все изумленно уставились на дверь, как будто и не ожидали продолжения событий. Я снял пушку с предохранителя, знаком показал всем, чтобы сидели тихо, и направился к двери.
После второго звонка я рванул дверь и, прежде чем Георг Хош что-то успел сообразить, приставил к его груди пистолет. Я схватил его за пиджак и затащил в квартиру.
— Я же обещал, что скоро увидимся.
— Пожалуйста, в чем дело?
— Скоро узнаете. Жаль, что сегодня вы без противогаза. А он очень вам к лицу.
Он скорчил презрительную гримасу.
— Вы об этом пожалеете.
— Еще бы!
Я подтолкнул его в комнату.
— Скоро будет полный состав.
Георг Хош сохранял спокойствие. Только на лбу выступили розовые пятна.
— Садитесь. К сожалению, придется немного подождать, пока не придут комиссар Футт и прокурор.
— Прокурор?
— Все получилось быстрее, чем вы думали, господин Хош?
Он ограничился высокомерным взмахом ресниц.
В дверь снова позвонили. Я проделал все то же самое, что и в прошлый раз: рванул дверь и приставил пистолет к груди вошедшего.
На сей раз это оказался прокурор. Он недоуменно посмотрел на меня. Отдернув руку с пистолетом, я извинился.
— Все нормально. Во всяком случае, я пришел по нужному адресу. Это ведь квартира господина Футта?
— Она самая.
— А где он сам?
— Еще не пришел. А что?
— А то, что это полное безобразие — заставлять меня тащиться по этой жаре через весь город. Он мог бы сам привести ко мне преступников. С каких это пор у полиции нет своих средств и времени на то, чтобы доставить преступников в прокуратуру? Пришел только ради господина Леффа. Я его давно знаю и уважаю и сделал для него исключение.
— Господин Футт должен прийти с минуты на минуту, — пообещал я.
— А вы, собственно, кто такой?
— Кемаль Каянкая, частный детектив. Это я заставил вас тащиться по этой жаре через весь город, потому что я не полицейский и у меня нет возможности возить преступников по судам и прокуратурам. Господин Футт фигурирует здесь, к сожалению, не как комиссар полиции, а как торговец наркотиками. Как только он явится, я изложу всю историю. Когда вы поймете, в чем дело, выпишете ордер на его арест.
— Не так быстро, молодой человек.
— Ах да, вам это, конечно, вряд ли понравится: ведь речь идет не о шантрапе. Все трое преступников — полицейские.
В растерянности он пригладил свои редеющие волосы.
— Вот как? М-м. Это дело не упрощает.
Прокурор строго и оценивающе посмотрел на меня.
— Хорошо. Когда начнем?
— Мы ждем господина Футта, — напомнил я.
— А остальные здесь?
— Зайдите сюда.
С появлением прокурора напряжение еще больше возросло. Георг Хош уже терял самообладание и смотрел на Харри Айлера с ненавистью. Айлер же целиком погрузился в сострадание к себе. Катрин Футт уже полностью отдавала отчет в происходящем и нетерпеливо ерзала на стуле.
Лефф и прокурор поздоровались друг с другом, словно члены одного клуба. Потом чинно сели рядышком, скрестив руки, время от времени нетерпеливо поглядывая на меня.
— Госпожа Футт, можно предложить господам что-нибудь выпить? — наконец нарушил я гнетущую тишину.
— Да, да, все в холодильнике. Стаканы в шкафу на кухне.
— Господин Хош, вы не поможете мне?
Когда мы оказались вдвоем на кухне, я тихо прикрыл дверь и улыбнулся, глядя в холодные глаза Хоша. Судя по его выражению лица, он считал меня полным идиотом.
— Я делаю вам предложение, Хош.
— Что еще за предложение? — насторожился он.
— Я, например, мог бы закрыть глаза на газовую атаку, тем самым было бы снято с вас обвинение в тяжких телесных повреждениях.
— Что-то я не понимаю, о чем идет речь?
— Я мог бы устроить так, что ваше имя не фигурировало бы в делах об убийствах. Вас бы устроило, если вы якобы ничего не знали? Объясняю в деталях. Георг Хош, ничего не подозревая, оказался втянутым в преступные махинации своего начальника. Таким образом, обвинения в соучастии в трех убийствах были бы сняты. И что остается? Остается в сущности честный человек Хош, чье простодушие было использовано для чужих грязных делишек. Вижу, что мой совет вам не очень-то по душе, но он скостит вам несколько лет жизни за решеткой.
— Я и дальше должен выслушивать этот бред?
— Это не бред, и вы это прекрасно знаете. Итак, мое предложение: я излагаю всю историю, начиная с появления Вазифа Эргюна, и вы тут разыгрываете дурачка и делаете вид, что впервые слышите про это дело. Что-нибудь придумайте сами. Может быть, такое: вы якобы считали, что работаете на секретные службы или что-то в этом роде. Я проиграю весь сценарий. Вы будете все больше и больше волноваться, потом ваш ужас достигнет крайней степени, вы впадете в беспамятство и полное отчаяние. Хотите мой совет? Начните ругать и оскорблять Футта, пусть в этой перепалке всплывет имя Ахмеда Хамула. Чего хочу от вас я: при разговоре о третьем убийстве попробуйте найти убедительное доказательство достоверности всей истории и того, что вас действительно три года водили за нос. А потом вы потеряете самообладание. С Ахмедом Хамулом — версия однозначная. Все поняли?
Он едва заметно кивнул.
— Подумайте. Немного лицедейства, и больше ничего. Соучастие в убийствах и нанесении тяжких телесных повреждений — статьи паршивые. Мучиться угрызениями совести из-за Айлера не стоит. Для суда не имеет значения, один или вдвоем с кем-то занимался он этой мерзостью. Так или иначе, он первым попадет за решетку.
На лице Хоша мелькнула легкая ухмылка, якобы его забавляла мысль, что я считаю его способным предать Харри Айлера.
— Решайте поскорее. Нам пора возвращаться.
Я взял виски, минеральную воду, апельсиновый сок и лед. Хош нес поднос со стаканами.
Лефф и прокурор выбрали апельсиновый сок. Остальные предпочли виски с содовой.
Немного погодя послышалось звяканье ключей. Все, кроме Катрин Футт, затаили дыхание.
— Пауль!
Прежде чем мне удалось ухватить ее, она вскочила и бросилась к двери.
— Пауль! Я ничего не говорила! Верь мне!.. Пожалуйста, верь мне! Я ничего не сказала, Пауль…
Футт пытался высвободиться из ее объятий, но, заметив меня, замер, потом швырнул жену на пол. Она лежала, скрючившись у стены, и выла.
Для острастки я помахал ему парабеллумом.
Футт сунул ключи в карман и вынул сигару.
— Проходите, все уже ждут.
Он откусил кончик сигары, выплюнул на персидский ковер и широкими шагами медленно двинулся на меня.
— Кто меня ждет?
— Одна весьма пестрая кампания.
Когда он вошел в гостиную, в его глазах заметался ужас. Все сдержанно кивнули ему. Недоуменный взгляд Хоша свидетельствовал о том, что он собирается строить из себя дурачка.
— Присаживайтесь, господин Футт. Мы можем начинать.
— Начинать что?
— Сейчас узнаете.
Достав кассетник Леффа, я начал свой доклад.
— Итак, 19 февраля 1979 года некто Вазиф Эргюн, гастарбайтер, проживающий в Германии, стал причиной автомобильной аварии: он въехал в автомобиль, принадлежащий Альберту Шенбауму. Он нарушил правила уличного движения и не пропустил автомобиль, выезжающий на главную дорогу.
— Извините, что здесь происходит? — перебил меня хозяин дома.
— Вы прекрасно знаете, что здесь происходит, господин Футт. Возьмите себя в руки. Все ясно. Для вас это не будет иметь трагических последствий. Вы же комиссар криминальной полиции.
Я продолжал. Рассказал о сговоре между Вазифом Эргюном, Футтом и Дилером, пересказал прокурору беседу с Альбертом Шенбаумом, указал на имеющиеся документы, подтверждающие мой рассказ. Затем перешел к истории, как был втянут в торговлю наркотиками Ахмед Хамул, назвал имена Ханны Хехт вместе с ее дружком, а также упомянул матушку Эргюн, дал описание смерти Вазифа Эргюна и дочери крестьянина. Предъявил вещдоки — полицейскую дубинку, назвал свидетелей: Эрвина Шеллера и доктора Лангнера — жителей деревни под Кронбергом, и закончил свой рассказ коротким описанием убийства Ахмеда Хамула.
Хош прекрасно сыграл свою роль. Футт и Айлер попеременно в недоумении поглядывали на него. Хош стонал, взрывался, все время выкрикивал свое неизменное «нет», рвал на себе волосы, жадно затягивался сигаретой и, надо сказать, превзошел Айлера в исполнении припадка. Когда во время моего отчета о совершенных убийствах он уже готов был разрыдаться, Футт не выдержал:
— Ну хватит, Георг!
До этого момента я сознательно ни разу не упомянул имени Георга Хоша. Слишком рано было заострять на нем внимание прокурора, который все записывал в блокнот, бойко орудуя карандашом.
— Чтобы рассеять последние сомнения, я продемонстрирую сейчас магнитофонную запись, на которой вы услышите, как охотно господин Айлер отвечает на мои вопросы.
Айлер хотел было что-то возразить против моей формулировки и красноречиво тыкал в свое расцарапанное лицо. Но улыбка Футта показал ему, что все бессмысленно, и умолк.
Пленка была прослушана: картина стал совершенно ясна. Лефф и я кивнули друг другу. Я выключил магнитофон, чтобы в дальнейшей записи не фигурировало имя Хоша.
— Итак, кое-что прояснилось. Теперь перейдем к смерти Ахмеда Хамула.
— Секундочку, господин Каянкая, — остановил меня прокурор. — Все, что вы рассказали, звучит правдоподобно. Я только не могу понять, почему здесь находятся трое подозреваемых. В моих записях фигурируют только Футт и Айлер. Могу я спросить, какую роль в этой истории играет Георг Хош?
— Он похищал героин со склада полицейского управления. В круг его должностных обязанностей входило уничтожение конфискованных товаров. Однако он уничтожал не все. Но лучше сами спросите его об этом.
Прокурор кивнул Хошу.
— Господин прокурор, вы, наверное, мне не поверите, но я совершенно потрясен… Я не знаю, что и думать. Все это невероятно… я потрясен, что влип в такую отвратительную историю. Это ужасно!..
— Выражайтесь, пожалуйста, яснее.
— Я ничего не знал!
— Прекрати, Георг! Противно смотреть на тебя! Возьми себя в руки!
Футт ударил кулаком по столу. Он понял, что проиграл, и хотел побыстрее закончить беседу.
— Спокойно! — осадил я его. — Господин Хош, продолжайте!
Мое предложение насчет секретных служб Хошу явно понравилось. Он рассказал, что четыре года назад Футт пригласил его на работу в отдел наркотиков и вскоре посвятил его в свои отношения с секретными службами, пояснив, что иногда наркотики используются при расследовании некоторых дел. Но, учитывая специфику деятельности этих органов, он не может вдаваться в детали. Потом Хош припомнил, что Футт определил его на место заведующего складом, ответственным за уничтожение конфиската. Тем самым он действовал якобы в интересах спецслужб. Все эти годы он, Георг Хош, с чистой совестью и уверенностью в том, что честно служит государству, похищал героин. После того как Футт перешел на работу в криминальную полицию, Хошу стала не совсем понятна его задача, но, в конце концов. Футт был его начальником, когда ставил его на эту работу, а кроме того, спецслужбы… Тут все возможно. Подобные истории описаны и в книжках про ФБР, так что все может быть.
— Кстати, недавно господин Футт сказал, что на некоторое время придется приостановить поставки героина: якобы потребности в них пока нет. А почему, я не понял, — закончил Георг свою печальную повесть.
Хош четко придерживался моего сценария. Он сыграл роль лучше, чем я ожидал от него.
Футт, слушая его, фыркал от возмущения.
— Ну и артист! Разыграл настоящую комедию. Не ожидал от тебя такого таланта.
Прокурор переводил растерянный взгляд с одного на другого и, наконец, на меня. Он потерял нить дела.
— Прекратите, Футт! Мы сейчас расследуем убийство Хамула, а потом у вас будет достаточно времени смеяться.
Футт ограничился саркастической ухмылкой.
— Ахмед Хамул был обнаружен в районе вокзала, на заднем дворе. Его убили в пятницу вечером, пятого августа, около шести часов. Вышеупомянутая Ханна Хехт сообщила, что Ахмед хотел завязать с торговлей наркотиками, доказательством чему служит оплаченный первый взнос за дом, куда Хамул хотел переселиться вместе со своей семьей, чтобы избежать преследования со стороны своих прежних подельников. К сожалению, ему это не удалось.
Георг Хош патетическим жестом схватился за лоб.
— Теперь я все понял. Конечно, все ясно. Вы клоните к тому, что Ахмеда Хамула надо было ликвидировать, чтобы я спрятал концы в воду. Тогда бы не было никакого торговца конфискованным героином.
Я постепенно направлял разговор Харри Айлера. С криком он собрался было вскочить и броситься на Хоша, но я залепил ему пощечину.
Прокурор встал со своего стула и глубоко вдохнул.
— Очень сожалею, — обратился я к нему, — но иначе не получается. Садитесь пожалуйста, скоро закончим.
— Должен признаться, я как-то не привык к такому обращению с людьми…
— Вообще-то я тоже не привык. Вы все записали? Последнее доказательство вы получите, когда выясните, чем занимался Харри Айлер пятого августа в шесть часов вечера. В остальном, я думаю, все ясно.
— Вы правы. Ордера на арест будут сейчас же готовы.
— Тяжкие телесные повреждения в трех случаях вы можете также занести в протокол.
Я протянул прокурору письмо Ханны Хехт с угрозами. Он с удивлением прочел его.
«ФУТТ, УБИЙЦА, ДЕРЖИ НАГОТОВЕ ОДИН МИЛЛИОН И ОДИН КИЛОГРАММ. МЫ СКОРО ТЕБЯ НАВЕСТИМ!»
— Что это все значит?
— Ханна Хехт, подружка Ахмеда Хамула, знала тех, с кем он был связан. После того как его прикончили, она заподозрила людей, которых мы здесь видим, в его убийстве, и хотела прибегнуть к шантажу.
— А что за тяжкие телесные повреждения?
— Я нашел здесь этот листок и сразу же помчался к Ханне Хехт. Там как раз находился Айлер, чтобы выполнить свою «благородную» миссию. Ханна и ее сутенер находятся в больнице. Можете их навестить.
— Я просто обязан сделать это, — кивнул прокурор. — Это важные свидетели.
— Третий случай — это я. Вообще-то мое лицо не всегда такое безобразное, как сейчас, можете мне поверить.
— Вот как?
— Футт решил сам заняться делом Хамула, чтобы потом положить его под сукно, но он не предполагал, что вдова убитого обратится к частному детективу. Вначале я получил письмо с угрозами. Они требовали, чтобы я отказался от расследования, а вечером того же дня меня чуть было не сбил «фиат». Вчера, наконец, мне нанесли визит два чудовища с газовыми пистолетами, задымили мой офис и превратили мое лицо в месиво. Предоставляю вам право решать, как поступить в этом случае.
Хош бросил на меня благодарный взгляд.
— Я могу позвонить своему адвокату? — спросил Футт.
— Разумеется.
Мы обменялись улыбками. Футт явно не хотел выглядеть проигравшим — тем более турку.
— Прежде чем вы позвоните адвокату, — сказал я, — пойдемте вместе с господином прокурором в вашу спальню. Покажете нам свое спортивное снаряжение.
— Мне надо было раньше лишить вас лицензии! — не сдержался он.
— Не стоило вам заниматься такими темными делишками.
Прокурор тронул меня за плечо.
— А зачем, собственно, надо осматривать спортивное снаряжение?
— Это будет нелишним.
Мы прошли в соседнюю комнату, и Футт вытряхнул свой рюкзак. На пол к ногам прокурора посыпались запаянные в целлофан пакетики с героином. Прокурор все понял и взял их в качестве вещдоков.
— Теперь могу позвонить?
На этот раз улыбнулся только я.
— Разумеется, господин Футт. Но сперва вызовите полицейский наряд, чтобы арестовать торговцев наркотиками. Вы знаете, кому надо звонить в таких случаях.
Когда Футт вышел, прокурор пожал мне руку.
— Хорошая работа.
— Спасибо. Теперь ваш черед, — сказал я.
— Можете на меня положиться.
В ожидании полицейского наряда мы занимались тем, что защищали Хоша от Харри Айлера, который время от времени набрасывался на Хоша, а еще пытались выманить фрау Футт из ее комнаты. Она заперлась там наглухо и не желала выходить.
Футт задумчиво курил сигару. Я смешал себе виски с содовой и подсел к нему.
— Это вы научили Хоша разыграть этот спектакль? — спросил Футт.
Я промолчал.
Он не смотрел в мою сторону.
— Сейчас он выкрутится, но на суде я все скажу.
— Я знаю.
— Не думал, что Хош такой дурак и все выболтал вам. Не ожидал от него.
— Он запаниковал. Мне даже на руку, если вы на суде разорвете друг другу глотки… А почему, кстати, вы меня не прикончили тогда?
— Хороший вопрос. Тогда бы я навлек на себя серьезные подозрения в убийстве Ахмеда Хамула.
— Глупо, что приходится открещиваться от убийства, к которому не имеешь никакого отношения.
— М-мм.
Раздался звонок, и в дверь вломилась бригада полицейских, которые больше напоминали толпу дикарей. После того как прокурор объяснил им, в чем дело, они впали в полный ступор. Арестовать комиссара криминальной полиции Футта как торговца наркотиками и его коллегу Харри Айлера как убийцу — с такой задачей они еще не сталкивались. Нельзя же так просто бросить в каталажку своих коллег, здесь наверняка какое-то недоразумение. В конце концов Футт сам вынужден был дать пояснения и санкционировать арест. Ворча, что лучше бы арестовать этого турка, бригада вместе с прокурором и задержанными покинула квартиру и направилась в следственную тюрьму.
Остались лишь Лефф, фрау Футт и я.
Мы все-таки извлекли комиссаршу из ее укрытия, поставили перед ней бутылку виски и распрощались с ней.
ГЛАВА 5
Лефф и я заканчивали по четвертой кружке пива. Было около шести. Со всех сторон слышалось: «Одно светлое», «Еще одну кружку!». Чем больше кружек скапливалось на стойке, тем разговорчивее и возбужденнее становились люди, сидевшие за ней. Обслуживала всех толстозадая официантка по имени Сони. Ей трудно было передвигаться, не задевая мужских рук, да она их и не избегала. Задница была ее неотъемлемым рабочим инструментом. У Леффа под глазами проступили черные круги, и я боялся, что придется везти его домой.
— Господин Каянкая, в-в-ы п-п-роделали б-б-б-оль-шую работу, и вс-с-с-е-таки с-с-кажу вам…
— И все-таки хороший адвокат смог бы снять обвинения в убийстве Ахмеда Хамула, поскольку нет прямых улик. Это вы хотите сказать?
Он говорил мне это в пятый или шестой раз.
— Вот именно. Х-х-отя дело ясное, суду нужны неопровержимые доказательства… Вот т-т-ак.
— Посмотрим, сможет ли Харри Айлер добыть себе алиби на вечер пятого августа. Но из него все равно сделают козла отпущения. Такой шанс Футт и Хош не упустят.
— Что правда, то правда… — согласился Лефф.
Ребро у меня снова заныло. Я стал думать о том, что мне предстоит в ближайшие три дня. Свежезастеленная постель, по утрам — куча проспектов туристических агентств. По вечерам — бесконечные фильмы по телевизору, идиотская реклама, последние известия и, наконец, вечный Хэмфри Богарт.
Я потрепал Леффа по плечу. Его неподвижный взгляд был сосредоточен исключительно на заднице Сони.
— Господин Лефф, мне надо идти. Я должен еще навестить Эргюнов, рассказать им все, а потом — домой, в постель.
— М-м… Мне т-т-оже надо домой… У меня ч-что-то звенит в башке…
— Еще раз большое спасибо за содействие. Без вас я бы ничего не смог. В ближайшие дни загляну к вам.
— Об-б-бязательно приходите. Жена б-б-удет очень рада.
Я кивнул Сони, чтобы она принесла счет. Лефф хитро подмигнул. Мы вышли вместе.
Между тем на часах была половина десятого. Я довел Леффа до его «бенца», заехал в офис, чтобы взять тысячемарковую купюру, и наконец вернулся домой, принял душ и перекусил.
Купив у мадам Обеликс три плитки шоколада для детей Ильтер Хамул, я пожелал ей спокойной ночи.
— Вам тоже, — сказала она.
Солнце уже зашло за горизонт, небо было чистым и голубым, не считая нескольких розовых облаков, и на их фоне летели черные птицы. Я почувствовал страшную усталость.
Дверь открыла Ильтер Хамул. На ней был темно-зеленый атласный халат.
— Добрый вечер. Извините за поздний визит, но мне надо сообщить вам, что дело окончено. Убийца найден и находится за решеткой.
Ее лицо озарилось улыбкой облегчения. Она пригласила меня войти в дом и спросила, что я желаю выпить.
— Не откажусь от кофе.
Она провела меня в большую, пестрящую яркими красками гостиную, придвинула мне кресло и вышла. Через десять минут передо мной стояла чашка отличного крепкого кофе по-турецки.
— Вот шоколад вашим детишкам.
Она рассыпалась в благодарностях и попросила рассказать все по порядку. Во второй раз я прокручивал всю историю. Не преминул рассказать и о Ханне Хехт.
Она слушала внимательно и напряженно, иногда слегка покачивала головой. Когда я окончил рассказ, в комнате стало совершенно темно. На небосводе уже загадочно светилась луна. Некоторое время мы молча сидели друг против друга, потом Ильтер Хамул встала и включила свет. По ее лицу текли слезы.
— Как мне отблагодарить вас?
— Как договаривались. Дайте мне сдачу с этой банкноты. Мой гонорар за три дня — 600 марок. Это все.
Она принесла деньги и протянула мне. При этом она крепко пожала мне руку.
— Ваш брат дома? — поинтересовался я.
— Он в своей комнате. Завтра уезжает в Турцию и сейчас упаковывает вещи.
— Мне хотелось бы увидеть его.
— Проходите, пожалуйста.
Она взяла меня под руку, и мы направились к приоткрытой двери. Через узкую щель в прихожую проникал приглушенный свет. Ильтер Хамул оставила меня одного. Я тихо постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату. Ильмаз Эргюн укладывал веши в чемодан. Он бросил на меня взгляд через плечо. В его комнате стояли незастеленная кровать, настежь открытый шкаф, два стула и прикроватная тумбочка с радиобудильником. Голые стены украшал лишь календарь с видом Гейдельберга.
Держа в руках три сложенные рубашки, он повернулся ко мне.
— Можно закурить?
Неохотно кивнув, он положил рубашки в чемодан.
— Пожалуйста, занимайтесь своим делом, пакуйте веши, не хочу вам мешать. Но разрешите все-таки сказать, что вам незачем уезжать.
Я зажег сигарету и сел на стул. Ильмаз Эргюн расположился на кровати.
— Хотите закурить?
— Спасибо, я не курю.
Он посмотрел на меня серьезными, почти печальными глазами.
— Что вы хотите этим сказать? Почему мне незачем уезжать?
Какое-то время я молча курил.
— Это значит, что никто не будет вас искать по подозрению в убийстве вашего зятя.
Ильмаз наклонился вперед и обхватил лицо руками. Я видел только его блестящие черные волосы.
Когда он наконец поднял голову, я уже успел выкурить три сигареты.
— Откуда вам известно?..
— Нож. Только непрофессионалы пользуются ножом. Я не спрашивал о том, что за нож обнаружили в спине Ахмеда, но думаю, что это был кухонный нож.
— Да.
— Вы ненавидели Ахмеда, я прав? Ваш отец предпочел его вам. Вы для него были всегда на втором месте.
— Перестаньте!
— Мне очень жаль. Вы, вероятно, думаете, что Ахмед Хамул втянул вашего отца в торговлю наркотиками. В действительности вашего отца заставили заниматься этим. Так началась трагедия. Позже он втянул Ахмеда. Три года в вас копились ненависть и обида за разлад в семье. И виной тому, с вашей точки зрения, был, разумеется, Ахмед Хамул. Когда погиб отец, вы стали тайно мечтать избавиться от зятя. А поскольку он редко появлялся дома, вы на время оставили эту затею, жалея свою сестру Ильтер. Но вы не могли простить Ахмеду, что он пристрастил к героину вашу другую сестру — Айзу. Тогда-то и родилась идея фикс убить его. Из-за Айзы вы и прикончили своего зятя. Чем дальше, тем неизбежнее приближалась развязка. Действительно, убрав его, вы думали, что все проблемы решатся. Вы избавились от ревности, которая мучила вас все эти годы, а ваша семья обретала долгожданный покой. Болезненная зависимость Айзы была для вас моральным оправданием. Итак, фантастическая идея переросла в конкретную задачу, которую вам предстояло решить. Во имя спасения семьи.
Ильмаз Эргюн, скорчившись, неподвижно сидел на своей кровати. Я не знал, слушает ли он меня вообще.
— Из вас вышел плохой убийца. Вы допустили две грубые ошибки. Первая — вы не обеспечили себе алиби. От вашей сестры Ильтер я узнал, что ваша работа заканчивается около шести. Обычно в шесть вы приходите домой. Не знаю, как вы узнали номер телефона Ханны Хехт, не имею представления, но…
— Я однажды выследил Ахмеда и увидел ее имя на дверной табличке. Потом узнал номер из телефонной книги.
— Ах да, вы позвонили ему туда пятого августа и вызвали куда-то неподалеку, чтобы поговорить с ним. Сразу же после окончания работы. Если бы вам задали вопрос, где вы находились в это время, вы, наверное, не смогли бы ответить на него.
Ильмаз кивнул в знак согласия.
— Вторая ошибка: если работаешь в большом ресторане, нельзя брать первый попавшийся под руку нож, когда собираешься кого-то им прикончить.
Я сделал паузу. Он сидел так же неподвижно, как раньше.
— Если бы кто-то напал на ваш след или если бы комиссар, который вел это дело, не оказался замешанным в убийстве вашего отца, вы сейчас сидели бы в тюрьме. Конечно, сейчас в убийстве Ахмеда могут заподозрить комиссара, но он кому-нибудь это дело пришьет.
Он смотрел на меня, широко раскрыв глаза:
— Убийство моего отца, но…
— А это уже другая история, пусть ее вам расскажет Ильтер. Я очень устал.
Я встал и направился к двери. У порога я обернулся:
— А известно ли вам, что Ахмед собирался завязать с наркотиками? Когда вы всадили ему нож в спину, он как раз должен был оплатить взнос за дом, который присмотрел на севере Германии. Через пару месяцев он хотел переселиться туда вместе с семьей. Он нашел и место в лечебнице для Айзы. Вам надо было только спросить его о его ближайших планах. Вы могли бы просто поговорить с ним. И вам не пришлось бы убивать его.
Несколько мгновений мы стояли, глядя друг другу прямо в глаза. Мне показалось, что это длилось вечно.
— А знаете, почему я не отвел вас в полицию?
Он покачал головой.
— Потому что вам пришлось бы мучиться всю оставшуюся жизнь. Паршивое это чувство — ощущать себя убийцей, тем более что убийство было бессмысленным. Если это вас успокоит, никто, кроме меня, об этом не узнает.
Я почувствовал, что мои силы на исходе.
— Счастливо оставаться, господин Эргюн. Желаю хорошо провести время в Стамбуле.
Я тихо закрыл за собой дверь и выскользнул из квартиры. На лестничной клетке было мрачно и все еще жарко. Я сунул в рот сигарету. Спускаясь вниз по лестнице, я услышал нежные звуки саксофона. Мелодия была знакомой, и мне вспомнилась девушка, которую я когда-то знал.
Пришлось снова завернуть к мадам Обеликс. Я купил бутылку «Шивас» и побрел по ночному городу к себе домой.