Вечером четверга 7 апреля 33 года Иисус с учениками пришел в дом Илии и Марии, родителей Иоанна Марка. Поздоровавшись с хозяевами, апостолы поднялись наверх, в просторный зал, где их ожидал накрытый стол в окружении кушеток для возлежания.

Отсутствие на столе пасхального ягненка могло бы удивить многих, но только не их, знающих обыкновение Учителя отмечать бескровную Пасху. Иисус никогда не участвовал в ритуальных жертвоприношениях; бывало, что Он вкушал пасхального агнца в гостях, но не было случая, чтобы на стол подавали ягненка, когда угощал Иисус.

За дверью в зале стояли кувшины с водой, тазы и полотенца, приготовленные для омовения ног. Обычно эту услугу гостям оказывал кто-нибудь из семьи хозяев, но в комнате не было посторонних. Поэтому, когда Иоанн Марк оставил их, апостолы недоуменно переглянулись. Им и в голову не приходило омыть ноги самим, не говоря уже о том, чтобы сделать это друг другу.

Не ведая, как им быть и в каком порядке рассесться, апостолы в ожидании Иисуса стали коротать время в разговорах. Скучающий в стороне от них Иуда поспешил занять место слева от софы.

В те времена люди возлежали за столом, подпирая тело левым локтем, а правой рукой брали пищу. Стало быть, Иисус, которому была предназначена софа, мог угостить мацой только своего соседа слева. Именно поэтому кушетка с левой стороны от софы и считалась самым почетным местом. И именно поэтому ее занял Иуда.

Увидев это, Иоанн пристроился на другое почетное место, что было правее софы. Возмущенный беспардонностью друзей Петр демонстративно занял самую дальнюю, последнюю кушетку. После этого поспешили занять места и остальные. Они все еще препирались по поводу того, как им следовало бы рассесться, когда в дверях появился Иисус. Легкая тень пробежала по Его лицу, когда он услышал, о чем они спорят, и увидел нетронутые кувшины. Подойдя к столу, Он занял свое место и сказал, обращаясь к своим ученикам:

— Я очень хотел, что бы мы встретили эту Пасху вместе, но случится так, что этому, увы, не быть. Зная это, Я договорился об этой вечере, чтобы в последний раз разделить с вами трапезу.

Произнеся эти слова, Он принял от Фаддея чашу с вином и, держа ее в руках, вознес благодарственную молитву. Затем Он вновь обратился к апостолам и сказал:

— Возьмите эту чашу и поделите между собой; и когда вы будете пить из нее, вдумайтесь в то, что Я больше не буду вкушать вместе с вами дар виноградной лозы, ибо это наш последний ужин. В следующий раз мы соберемся на совместную трапезу уже в грядущем царстве.

Сказав это, Он встал из-за стола и подошел к стоящим у дверей кувшинам. С видом человека, занятого привычным делом, Он снял с себя верхнюю одежду, опоясался полотенцем и, взяв кувшин, наполнил водой один из тазов. Затем подошел с ним к крайней кушетке, на которой восседал Петр, и встал перед ним на колени, собираясь омыть ему ноги. Но тот вскочил с места словно ужаленный. Его лицо побагровело, и, запинаясь от волнения, он пробормотал:

— Ч-что Ты д-делаешь, Господи. Тебе ли омывать мои н-ноги?

— Что Я делаю, тебе и невдомек, но ты узнаешь об этом после, — ответил ему Иисус.

Тогда Петр, покачав головой и глубоко вздохнув, словно собираясь с силами, воскликнул:

— Учитель, Ты никогда не будешь омывать мне ноги!

Апостолы, которые, затаив дыхание и вытянув шеи, следили за этой неожиданной сценой, на эти слова товарища дружно закивали головами. Иисус же, не меняя позы, ответил ему:

— Петр, говорю тебе, что если не умою ног твоих, то ты непричастен будешь в том, что Я собираюсь исполнить.

На Петра было жалко смотреть. Последние слова Иисуса окончательно сбили его с толку и головой окунули в омут невыносимых по своей противоречивости чувств. С одной стороны, любимый Учитель стоял перед ним на коленях с тем, чтобы обмыть ему ноги! Этого его сердце вынести не могло. Но, с другой — до него стало доходить, что в услужении, которое хочет ему оказать Учитель, важно не столько само услужение, сколько тайный подтекст, определяющий будущую связь Петра с Его деяниями. Не ведая, как ему быть, он взглядом, полным мольбы о помощи, обвел сидящих вокруг стола друзей. Но те, обескураженные не менее Петра, раскрыв рты наблюдали за происходящим. Разведя безнадежно руками, он обратил свой взор вниз, на Учителя, и… утонул в Его бездонных и спокойных, как весеннее небо, глазах. И чудо! Это спокойствие каким-то образом передалось Петру. Тряхнув головой, словно отметая прочь все сомнения, он не только согласился с Иисусом, но и воскликнул:

— Раз так, Учитель, то омой мне не только ноги, но руки и голову!

Иисус же, улыбнувшись, заметил:

— Тому, кто чист, нужно омыть только ноги. Вы, сидящие сегодня со Мной, чисты — но не все. Однако пыль ваших ног следовало бы смыть до того, как вы сели за стол.

Сказав это, Он омыл и оттер полотенцем ноги Петру. Затем, в том же порядке, в каком расселись апостолы, от менее почетного к более почетному месту, Он обмыл ноги и всем остальным, начиная с Фомы и заканчивая Иоанном. После, накинув на Себя хитон, вернулся на место и сказал:

— Каждый раз, садясь в пасхальный вечер за стол с мацой, вином и горькими травами, мы читаем и обсуждаем «Агаду», пасхальное повествование об исходе из земли Египетской. Фараон держал наш народ в рабстве, но Отец Мой Небесный вывел его на свободу из дома рабства, дома греха. Но значит ли это, что люди стали свободными? Я говорю вам — нет! Ибо в каждом из вас сидит ваш собственный фараон, принуждающий вас к рабству похоти, черствости, жадности, зависти и себялюбия — рабству греха. Выйти из Египта недостаточно. Важно, чтобы Египет вышел бы из вас.

Понимаете ли, что Я сделал для вас? Вы называете Меня Учителем, и вы правы, ибо так оно и есть. Так если Я, ваш Учитель, омыл вам ноги, то почему же вы не захотели омыть их друг другу? Какой урок вам следует извлечь из этой истории, где Учитель с такой готовностью оказывает услугу, которую Его братья не пожелали оказать друг другу?

Истинно вам говорю: слуга не выше своего хозяина; и тот, кого послали исполнить поручение, не выше того, кто его послал. Вы видели, как Я служил в прожитой вместе с вами жизни, и благословенны те из вас, у кого хватит благодатного мужества, чтобы так служить. Вы отказывали друг другу в омовении ног. Вы пререкались, кто займет почетные места за Моим столом. Вы вели себя подобно фарисеям и детям мира сего, но не как посланники Небесного Царства.

Разве вам не ведомо, что за Моим столом нет, и не может быть особо важных мест? Разве вы не понимаете, что каждого из вас Я люблю, как остальных? Разве вы не знаете, ваше положение в Царстве Небесном не зависит от места, какое вы заняли рядом со Мной, ближе оно или дальше? Там самый главный из вас будет, как самый младший, а тот, кто правит, будет подобен тому, кто прислуживает. Ибо кто важнее: тот, кто за столом, или тот, кто прислуживает? Разве не считают обычно, что важнее тот, кто за столом? Но вы видите, что Я среди вас, как тот, кто прислуживает. И если вы желаете стать вместе со Мной слугами в исполнении воли Отца, то в грядущем царстве будете восседать со Мной в могуществе, продолжая исполнять волю Отца в будущей славе.

Сказав это, Иисус умолк, а близнецы Алфеевы подали мацу — незаквашенный, пресный хлеб, вино, горькие травы, олицетворяющие горечь рабства, и хоросет — смесь граната, орехов, яблок и слив, символизирующую глину, из которой в Египте изготавливались кирпичи. Пристыженные словами Иисуса апостолы молча накладывали на мацу горькие травы, закрывали ее еще одним слоем мацы и ели, окуная это в хоросет. Однако по мере утоления голода к ним возвращалось благодушие, неловкость уступила место раскованности, и они вскоре начали переговариваться друг с другом. А спустя некоторое время вечеря уже протекала так, будто ничего и не омрачало до того приятного расположения духа ее участников, пока вдруг Иисус не сказал, обращаясь к апостолам:

— Велико было Мое желание разделить с вами эту трапезу. Силы тьмы хотят убить Сына Человеческого, вот и решил Я встретиться с вами за день до Пасхи, ибо завтра вечером к этому времени Меня с вами уже не будет. Мое время исполнилось, ибо тот, кто делит со мною хлеб, занес надо Мной свою руку. Впрочем, так или иначе, Я все равно должен был вернуться к Отцу Своему Небесному, но горе тому из вас, кем Я предаюсь.

Слова Иисуса грянули громом среди ясного неба. Ошеломленные апостолы начали перешептываться, словно желая удостовериться, что не ослышались. С подозрением вглядываясь друг в друга, они стали наперебой вопрошать:

— Кто этот предатель? Случайно, не я ли?

Когда об этом же спросил и Иуда, Иисус, обмакнув хлеб в блюдо с травами, передал ему этот кусок со словами:

— Ты сам сказал.

Но никто, кроме Иуды, не расслышал этих негромких слов. Иоанн, наклонившись к Иисусу, переспросил:

— Так кто же это? Мы должны знать, кто среди нас оказался недостойным доверия.

Иисус тихо ответил ему:

— Тот, кому Я передал смоченный хлеб.

Однако то, что Он передал хлеб сидящему рядом Иуде, было столь естественным, что никто из присутствующих не придал тому особого значения.

И тогда Иисус, наклонившись к Иуде, сказал:

— Что делаешь, делай скорее.

Тот побледнел, встал тотчас и дожевывая на ходу, ушел прочь.

Иисус же взял хлеб, благословил его, разделил и, раздавая ученикам, сказал:

— Примите и ешьте: ибо это — Тело Мое.

После чего Он благословил и вино и, подавая чашу апостолам, продолжил:

— Пейте из нее, ибо это — Кровь Моя Нового Завета, что за многих прольется в искупление их грехов. Я же не буду пить от плода виноградного до того дня, когда выпью вино вместе с вами в Царстве Отца Моего.

Сказав это, Он встал из-за стола и воспел: «Славьте Господа, ибо Он благ…» Апостолы, поднявшись, слили свои голоса в слаженный хор.

Но вот прозвучали последние звуки шестнадцатого псалма, и, поблагодарив хозяев, они вышли на улицу. Было темно и ветрено. Прикрыв лица накидками, они поспешили прочь из города. Перешли вброд Кедрон, отделяющий Иерусалим от Масличной горы, и направились в Гефсиманский сад.

Большую часть пути они шли молча, погруженные каждый в свои раздумья. Иисус и раньше говорил им о Своем возвращении к Небесному Отцу, но апостолам казалось, что даже если это и произойдет, то не очень скоро. Конечно, они не были готовы к столь скорой развязке. Не оставляла их в покое мысль о том, что среди них найдется предатель. Предчувствие беды наполняло горечью сердце каждого из них. Невыносимо было то, что имя предателя оставалось в тайне. Им мог оказаться любой из тех, кто шел рядом. Некоторые, размышляя о внезапном уходе Иуды, полагали, что, возможно, в этом кроется отгадка. Хотя, с другой стороны, думали они, мало ли какое поручение мог ему дать Учитель, говоря «делай поскорее»?

Но самой тягостной для каждого апостола была мысль о том, что будет с ними, если не станет Иисуса? Куда им возвращаться — к брошенной работе, к оставленным семьям? Но примут ли их там? Родной дом встретит их только укорами и насмешками…

Внезапно где-то рядом надрывно завыла собака, да так тоскливо, что апостолы невольно прибавили шаг и вскоре оказались в своем лагере.

Иисус видел перемены в настроении учеников. Желая разогнать их уныние, Он обратился к ним:

— Мои друзья и братья, совсем недолго Мне осталось быть с вами. Я желаю, чтобы мы уединились и помолились Отцу. Попросим Его укрепить нас и поддержать в этот час и впредь во всяком труде, который нам предстоит совершить от Его имени.

Сказав это, Он повел их вверх по склону горы, на большую плоскую скалу, откуда был виден весь Иерусалим. Поставив апостолов в круг и попросив их преклонить колено, Иисус встал посреди них и в мягком свете луны, возведя глаза к небу, вознес Свою молитву:

— Отец, прославь Сына Своего, ибо исполнилось время Мое. Ты дал Мне всю полноту власти над всеми живыми созданиями в Моих владениях, и Я дам вечную жизнь всем, кто станет Твоими вероисповедными сынами. А вечная жизнь заключается в том, чтобы они познали Тебя как единого истинного Бога и Отца всего сущего и чтобы уверовали в того, кого Ты послал в этот мир. Отец Мой, Я прославил Тебя на земле и совершил то, что Ты поручил Мне исполнить. Прими же Меня вновь по правую руку.

Я открыл Тебя тем, кого Ты Мне дал. Я говорил им, что пришел от Тебя, и к Тебе же вернусь. Отец, молю Тебя об этих избранных. Сейчас, когда Я готовлюсь отдать Свою жизнь во плоти, сохрани преданность этих людей. Помоги им быть едиными в духе, как едины с Тобою и Мы. Пока Я был с ними, Я мог их охранять и направлять, но теперь Я ухожу. Будь же рядом с ними, Отец.

Ты дал их Мне числом в двенадцать, и Я сохранил их всех, кроме одного, сына мести, который не пожелал остаться нашим товарищем. Эти люди слабы и бренны, но Я знаю, что Мы можем положиться на них; все они любят Меня так же, как поклоняются Тебе. Хотя они должны пострадать за Меня, Я желаю, чтобы они исполнились радостью, уверенные в Царстве Небесном. Освяти их истиной; слово Твое есть истина. Как Ты послал меня в этот мир, так и Я собираюсь послать этих людей в этот мир.

А теперь, Отец Мой, Я хотел бы вознести молитву не только об этих одиннадцати, но и обо всех иных, кто ныне верует или кто уверует впредь. Этот мир Тебя почти не знает, праведный Отец, но Я Тебя знаю, и Я раскрыл Тебя верующим, а они — раскроют другим. И Я обещаю им, что Ты будешь с ними в этом мире так, как Ты был со Мною, — именно так.

Иисус замолчал, закончив молитву. Апостолы, как завороженные, продолжали неподвижно стоять вокруг Него на коленях. И лишь после того, как, выйдя из круга, Он направился вниз, они поднялись и пошли вслед за Ним.

По мере приближения к лагерю Иисус становился все серьезнее и печальнее. Дойдя до места, Он, обращаясь к ученикам, сказал:

— Друзья Мои, ступайте отдыхать. Подготовьтесь к завтрашним трудам. Помните, что мы должны подчинить себя воле Отца Небесного. Да будет мир с вами.

Кивнув им на прощание, Он попросил Петра, Иакова и Иоанна, чтобы те побыли с Ним еще немного.

А Симон Зелот по пути на ночлег завел апостолов к себе в палатку. Убедившись, что за ними никто не подсматривал, он вытащил из угла тяжелый сверток и развернул его. Кто-то из учеников ахнул, увидев связку мечей, хищно блеснувших в лунном свете.

— Нам понадобится оружие, — сказал Зелот. — Мы с Петром приобрели эти мечи еще в Ливиасе. Пусть каждый выберет себе клинок по руке. Учитель сказал: «Продай суму, купи меч». Значит, нам пора быть готовыми к бою.

Апостолы стали разбирать оружие. Вооружились все, кроме Нафанаила. Отказавшись от протянутого ему меча, он сказал:

— Возлюбленные братья! Учитель не раз говорил, что Царство Его не от мира сего, и что оно устанавливается не острием меча, но силою слова. Я думаю, что Учитель не нуждается в наших мечах, но нуждается в нашей любви и в нашей вере. Мы же не раз видели Его великую силу и знаем, что Он без труда защитит Себя от врагов, если того пожелает. И если не станет противиться им, то значит, что тем исполняется воля Отца Его Небесного. Я верую в это, и буду молиться, но не подниму меча.

Ничего не ответили ему апостолы, а только молча разбрелись по своим палаткам, и вскоре уснули. Не думали о сне лишь Давид Заведеев и Иоанн Марк. Опасаясь, что враги Иисуса могут прийти именно в эту ночь, они условились, что Марк будет следить за дорогой вдоль Кедрона, а Давид посторожит тропу из Вифании в Иерусалим.

Тем временем Иисус подозвал к себе Иакова, служившего когда-то гонцом между Вифсаидой и Иерусалимом, и поручил тому тотчас отравляться в Филадельфию.

— Найдешь там Абнера, — сказал Он, — и передашь ему мои слова о том, что пришел час, когда Я буду предан в руки своих врагов и убит ими, но вскоре воскресну, и, прежде чем отправиться к Своему Небесному Отцу, навещу его и дам необходимые наставления. И торопись, но ничего не бойся, ибо этой ночью рядом с тобой будет бежать незримый спутник.

Когда силуэт гонца растаял в ночи, Иисус подошел к гостившим в лагере грекам и сказал:

— Братья, не скорбите по тому, что здесь произойдет, ибо Я уже предупреждал о том, что Сын Человеческий будет убит по наущению его врагов первосвященников и иудейских правителей. Но Я воскресну, чтобы немного побыть с вами, прежде чем отправиться к Моему Небесному Отцу. И когда вы станете свидетелями всех эти событий, восславьте Господа и укрепите своих братьев.

Попрощавшись с чужестранцами, Иисус затем подошел к Андрею, и, обняв его за плечо, сказал:

— Сделай все возможное, чтобы удержать своих братьев вместе, пока Я не приду к вам вновь, после того как выпью эту чашу.

Андрей, преклонив колено, приник лицом к руке Учителя, затем встал и, отступив пару шагов, отошел к палаткам, едва различаемым в свете догорающих костров.

Увидев, что Иисус наконец остался один, к нему с поклоном подошел Давид.

— Учитель, — обратился он к Иисусу, — я с огромной радостью служил Тебе. Мои братья — Твои апостолы. Я же с превеликим удовольствием занимался более скромным трудом, добросовестно выполнял его. Когда Тебя не станет, я буду скучать по Тебе всем своим сердцем. И еще, — он немного замялся, — я послал за Твоей семьей, и они будут здесь уже в первой половине дня.

Потрепав Давида по плечу, Иисус ответил:

— Давид, сын Мой, другие исполняли то, что им было велено; ты же делал все по собственной воле, и твоя преданность не осталась незамеченной Мною. Когда-нибудь и ты будешь служить вместе со Мной в Вечном Царстве.

После того, как ушел и Давид, а в лагере все замерло и стихло, Иисус, взяв с собой Петра, Иакова и Иоанна, отправился в соседнюю лощину, куда имел обыкновение удаляться для молитвы. Он был заметно удручен, и это не осталось незамеченным Его спутниками. Никогда прежде не видели они Его столь подавленным и печальным.

Подойдя к привычному месту моления, Он сказал им:

— Душа Моя скорбит смертельно. Побудьте здесь и пободрствуйте со Мною.

Потом отошел в сторону и, пав ниц, стал молиться:

— Отче Мой! Если возможно, пусть минует Меня чаша сия; впрочем, пусть будет, не так, как Я хочу, но так, как хочешь Ты.

Сказав это, Он встал и вернулся к своим спутникам. Увы, тех сморил крепкий сон. Увидев это, Иисус опечалился и разбудил их словами:

— Неужто не смогли вы бодрствовать со Мною час? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна.

Сказав это, Он удалился и стал молиться вновь:

— Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя.

При этих словах произошло чудо. С небес вдруг спустился ангел и, поговорив с Ним, успокоил Его, укрепил Его дух.

Когда Он вернулся к апостолам, его глазам предстала все та же картина. Апостолы, так и не сумев совладеть с усталостью, спали безмятежным сном. Но ничего не сказал на этот раз Иисус, а только оставил их, ушел в лощину, и в третий раз помолился теми же словами. Вернувшись затем к ученикам, разбудил их и сказал:

— Вы всё еще спите? Вот приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников; вставайте, пойдем: приближается предающий Меня.

Даже спросонья ученики не смогли не заметить заметную перемену в настроении Иисуса. К нему словно вернулось привычное спокойствие. Моление и общение с ангелом помогли Его духу одержать победу над плотью. Несмотря на то, что муки непринятой любви и отвергнутого милосердия терзали Ему душу, несмотря на то, что один из товарищей Его предает, а Народ земного отца, Иосифа отвергая, ставит крест на Его земной жизни, Его божественная вера утвердилась над Его же человеческим страхом. Когда отряд римских солдат и храмовых стражников, подбадриваемых криками фарисеев и челяди, вошел в лагерь, Иисус вновь был спокоен, тверд и исполнен решимости до дна испить ниспосланную чашу.

Завидев поднимающихся на гребень холма вооруженных людей, бодрствующие апостолы, подняв по тревоге лагерь, кинулись вниз, к оливковому прессу, где в лунном свете стоял Учитель. Сюда же поспешали ведомые Иудой люди Каиафы.

Увидев среди них Иуду, Иисус, предприняв последнюю попытку упредить предателя и спасти от погибели его душу, спросил их:

— Кого вы ищете?

— Иисуса Назарянина, — ответили пришельцы.

И тогда Он сказал им:

— Иисус — это Я.

Услышав это, те попятились и пали ниц. Животный страх обуял этих людей, наслышанных о чудесах, творимых Иисусом. Когда они шли сюда, их гнало не столько религиозное рвение, сколько простое любопытство. Но, встретившись лицом к лицу с Тем, кто, возможно, и есть Сын Божий, они убоялись своей необдуманной смелости.

Видя это, Иисус повторил свой вопрос. Не вставая и не поднимая лиц, те вновь сказали, что ищут Иисуса Назарянина.

— Я же сказал вам, что это Я; но если вы ищете Меня, то оставьте моих друзей, пусть они идут, — ответил им Иисус.

Первым очнулся Иуда. Он сказал тем, кого привел с собой:

— Кого поцелую, Того и берите.

Затем подошел к Иисусу, поцеловал его и воскликнул:

— Радуйся, Равви!

Иисус же в ответ посмотрел в глаза Иуде и всего лишь спросил:

— Друг, для чего ты пришел?

Словно отвечая на эти слова, пришедшие люди схватили Иисуса. Видя это, Петр выхватил меч и, бросившись вперед, отсек одному из них ухо. Находящиеся рядом стражники поначалу опешили, но, быстро придя в себя, выхватили свои мечи; тотчас схватились за оружие и апостолы. Зная, что может произойти, и не желая кровопролития, Иисус крикнул ученикам:

— Остановитесь, пока не поздно! Уберите мечи, ибо взявший меч от него и погибнет. Стоит Мне того захотеть, как в тот же миг на помощь Мне придут легионы ангелов! Но как же в таком случае сбудутся Писания?

Сказав это, Он прикосновением руки исцелил отрезанное ухо. Увидев в толпе знакомых фарисеев, Иисус укорил их:

— Вы пришли за Мной, как за разбойником: с мечами и копьями. А Я ведь каждый день бывал с вами в храме, и вы не трогали Меня, но теперь ваше время и власть тьмы.

Но, увы, более никто Его не слушал. И тогда стражники повязали Иисуса и под улюлюканье толпы повели к Каиафе, а ученики, видя это, оставили Его и бежали. Не спасся бегством один только Петр. Смешавшись с толпой, он пошел за Иисусом, и шел до тех пор, пока вдруг его не узнали один раз, второй, а затем и третий. Испугавшись, он сказал, что не знает Иисуса. А сказав это, вспомнил Его пророчество о своем отречении и, вспомнив это, ушел прочь, горько, горько заплакав…