Вот и все. Успокоилась.
Отошла к окну и велела нам всем выйти.
«Немедленно!»
«Прочь!»
Старик растерянно хлопает глазами. Жаль старика. Но молнии, кажется, иссякли. Это главное.
Шут злобно косит глазами. Мне начинает казаться, что он знает. Но даже если и так, это ничего не меняет. Абсолютно. Одним недоброжелателем больше, одним меньше…
Ну вот, все и закончилось. Жаль только ее высочество.
Но… Я шел посмотреть этого, она увязалась. Как-то не получилось оставить ее во дворце. Вот моя третья ошибка. Первой было то, что я упек его по зряшному обвинению. Второй — что поддался минутному побуждению и велел глашатаю убить его на следующий же день. …Впрочем, если задуматься, я был не так уж не прав. Циркачи думали остаться надолго, и возникала вероятность, что этого обнаружат. К тому же… уедь они, и я бы не насладился местью в полной мере. Ведь я говорил с ним о славе и бессмертии; я знал, что это задело его — пускай и самым краешком, но задело. Теперь я хотел видеть, как он умрет. Умрет в муках, глядя на меня, причину своего будущего забытья, забвения.
… Мы пришли и снова сели на уже привычные места. Глашатай позволил себе несколько многозначительных взглядов в нашу сторону, но я сделал вид, что не обратил внимания. Я ждал.
Опять звери и люди бились между собой, за жизнь, за аплодисменты зрителей, за мои аплодисменты. Потом, после всех обычных выступлений, на арену выпустили «гвоздь дня» — матерого тигра. Он прошелся по песочку, раздувая ноздри; запах недавно пролившейся крови и сотен людских тел дразнил зверя, кончик хвоста исступленно подрагивал.
И вот на арену выпихнули его. Глашатай не обманул… почти не обманул — он был без маски, вообще без ничего, что могло бы скрыть личность этого новоявленого гладиатора. «Проклятие!»
Вышедший не обратил внимания на полосатого зверя, он рассеянно сжимал в руке короткий широколезвийный меч и обводил взглядом трибуны. «Узнает!»
Я судорожно дернулся уходить, но потом остановил себя. Это было бы его победой, я не мог позволить себе уйти. Я остался.
Зверь уже заметил человека, он повернул к нему свою лобастую голову и разглядывал. Человек разглядывал трибуну — он уже заметил меня. Он шагнул ближе.
Тигр шевельнулся всем корпусом и присел на задние лапы, не спуская глаз с гладиатора.
И тогда он начал…
Проклятье! этого я не мог ждать!
Я и не ждал!