И все же — жаль. Ее высочество заслуживала лучшей участи, чем…

Н-да, а стихи, между прочим, хорошие. «Позвольте умереть во имя ваше…» и все такое. Наверное, как следует натренировался в сочинении подобных, совращая невинных девушек.

…Только до конца их уже не дочитал — зверь прыгнул, подстегнутый его же словами, когда он приподнял голос, чтобы выразить… не знаю, что он там собирался «выразить».

Хватило двух ударов лапы — «менестрель» рухнул; к зверю уже бежали укротители, забрасывали на шею тугие петли, вязали, волокли прочь. Повинуясь неосознанному побуждению, я оставил ее высочество и, расталкивая людишек, бросился на арену. Наверное, уже тогда догадывался, что он все же «достал» меня и из-за края смерти, сделал свой последний удар.

Сзади, прежде чем я побежал, всхлипнула царевна:

— «Боже, он умер во имя меня! Он…»

Вот откуда росли корни у этой истерики. Слава Богу, прошло. Знала бы она…

Когда я спрыгнул на арену, кто-то уже кричал, брызгая слюной прямо в лицо умирающему:

— Зачем?! Зачем ты сделал это?!

(Позже я узнал «кого-то». Шут. Вот и увидел я твое настоящее…) Да-а, а этот ответил:

— Лучше уж так. Может, хоть она будет помнить… Боже, зачем я вообще?..

Он дернулся в последних конвульсиях, и шут отступил прочь, теряясь в толпе, боясь быть узнанным.

А он глотал песок и царапал его ногтями — препаскудное, доложу вам, зрелище.