Символы Божьих священиков — словом единообразным Ты как один и единый раскрыл блеск единого света.

Сопресвитеру Тимофею пресвитер Дионисий

 

Глава 1. Каково предание о церковной иерархии и какова ее цель

1. Что наша иерархия, о священнейший из священных сынов, есть осуществление боговдохновенного, божественного и боготворящего знания, действия и совершенства, нам надлежит показать из премирных и священнейших Речений тем, кто иерархическими мистериями и преданиями усовершенствован в священном тайноводстве. Но смотри, как бы не сделать святая святых предметом насмешек; окружи благоговением и почти свойственное сокрытому Богу умственными, невидимыми познаниями, сохраняя его непричастным и неприкосновенным для непосвященных, сообщая же — приличествующим священному образом, с помощью священных осияний — одним лишь священным из священных. Ведь Богословие передало нам, своим последователям, что и сам Иисус, богоначальнейший и сверхсущественный ум, начало, сущность и богоначальнейшая сила всей иерархии, ее освящения и богодействия, более явно и более постигаемо для ума блистает блаженным и лучшим нас сущностям и, по мере их силы, уподобляет их собственному свету. А благодаря нашей любви к добру, устремляемой нами к Нему и нас к Нему устремляющей, Он делает совместимыми наши многие противоречия и, доведя нас до единовидных и божественных жизни, состояния и энергии, дарует нам приличествующую священному силу божественного священства, благодаря каковой, достигая святой энергии священства, мы становимся ближе к находящимся над нами сущностям, уподобляясь по мере сил их неподвижному и неизменному священному Основанию. И таким образом, воззрев на блаженное и богоначальное сияние Иисуса и священно, насколько возможно узреть, Его увидев, и просветившись от зрелища знанием, таинственным опытом освящаемые и освящающие, мы можем стать световидными и богодействующими, совершенными и совершенствующими.

2. Что представляет собой иерархия ангелов, архангелов, сверх — мирных начал, властей, сил, господств и божественных престолов, или равных престолам по чину сущностей, о которых богословие, называя их по — еврейски херувимами и серафимами, сообщает, что они суть вечно поблизости вокруг Бога и с Богом, об их устройстве и иерархических святых чинах и категориях, ты найдешь в этих наших словах, хоть и не так, как следовало бы, но насколько это оказалось возможным и в соответствии с тем, как это показало богословие святейших Писаний, воспевших свойственную тем иерархию. Столь же необходимо, однако, сказать, что вся эта ныне воспеваемая нами иерархия имеет единую и одну и ту же во всех иерархических делах силу, так что и сам иерарх в соответствующих ему существе, соразмерности и чине должен быть совершаем через божественные таинства и обоживатъся и передавать находящимся внизу, по достоинству каждого, от Бога полученное им священное обожение; находящиеся же внизу —следовать за лучшими, устремлять вперед более слабых и предшествовать им и, по мере сил, предводительствовать другими; и благодаря этой в Боге пребывающей иерархической гармонии каждый должен, сколько есть сил, приобщаться по — настоящему сущему Доброму, Премудрому и Благому.

Но высшие нас сущности и чины, о которых мы уже сделали священное упоминание, бестелесны, и их иерархия относится к области ума и надмирна; нашу же мы видим сообразно нам самим множащейся разнообразием воспринимаемых чувствами символов, благодаря которым мы иерархически в присущей нам соразмерности возводимся к единовидному обожению, к Богу и божественной добродетели. Они, как умы, постигают, как им и положено, умом; мы же благодаря чувственным символам возводимся, насколько это возможно, к божественным умозрениям. По правде сказать, Един Тот, Кого все единовидные желают, причащаются же Его, Одного и Того же Единого Сущего, не едино, но как каждому по достоинству уделяют божественные суды.

Но в сочинении «О постигаемом умом и чувствами» нами это сказано подробней, теперь же я попытаюсь сколько возможно сказать о нашей иерархии, ее начале и сущности, призвав начало и завершение всех иерархий, Иисуса.

3. Вся ведь иерархия, согласно тому, что мы чтим в нашем священном предании, есть весь смысл подлежащего священного, наиполнейший состав этой иерархии, или этого священного. Нашей же иерархией называется и является совокупное всего ей свойственного священного осуществление, при котором совершаемый божественный иерарх изливает причастие всего священнейшего, как соименный священноначалию (иерархии). Ведь как сказавший «иерархия» называет совокупность вообще всего, что относится к устроению священного, так и сказавший «иерарх» указывает на пребывающего в Боге божественного мужа, искусного во всяком священном знании, в котором и вся связанная с ним иерархия чисто совершается и познается. Начало этой иерархии, источник жизни, сущность благости, единая причина сущего — Троица, из которой бытие и благое бытие изливаются сущим через благость. Этому за пределом всего находящемуся богоначальнейшему блаженству, троичной Единице, истинно сущей, непостижимой для нас, для нее же самой познаваемой, свойственно разумное желание нашего спасения и превышающих нас существ. Произойти же оно может не иначе как путем обожения спасаемых. А обожение — это, насколько возможно, уподобление Богу и единение с Ним. Общий же предел для всей иерерхии — непрерывная любовь к Богу и к божественному, богодухновенно и единенно священнодействуемая, а прежде этого — совершенное и безвозвратное отвращение от противоположного, познание сущего в той мере, в какой оно суще, видение и знание священной истины, причащение в Боге единовидного совершения, вкушение, насколько это возможно, созерцания самого Единого, умственно питающее и обоживающее всякого, к нему устремляющегося.

4. Итак, мы говорим, что богоначальное блаженство, божественность по природе, Начало обожения, из которого обоживаемые имеют возможность обоживаться, по божественной благости даровало иерархию на спасение и обожение всех словесных и умственных существ. И надмирным блаженным жребиям она была дарована невещественнее и более умопостигаемо (не извне ведь движет их Бог к божественному, но умственно, изнутри освещая им чистым и невещественным сиянием божественнейшую волю), нам же то, что им было даровано в единстве и целокупности, даруется богопреданными Речениями, соответственно нашим возможностям, в разнообразии и множестве раздельных символов. Ибо сущностью нашей иерархии являются богопреданные Речения. Наиболее же почитаемыми Речениями мы называем те, которые были дарованы нам от наших богодухновенных священносовершителей в святописаных богословских сочинениях, а также и те, которые нашим наставникам были переданы теми же священными мужами при более невещественном руководстве, близком некоторым образом небесной иерархии, из ума в ум посредством слова — материального, конечно, однако и невещественного — минуя Писание. Для общего же священнодействия это передано богодухновенными иерархами не в неприкровенных мыслях, но в священных символах. Ибо не всякий человек священен, и «не у всех, — как говорят Речения, — знание» (1 Кор. 8:7).

5. По необходимости, таким образом, первые в нашей иерархии руководители, и сами преисполненные священного дара, полученного от сверхсущественного Богоначалия, и будучи посланы богоначальной благостью выводить его далее, как люди божественные, бескорыстно любящие восхождение и обожение своих последователей, сами и передали нам, в согласии со священными установлениями, с помощью доступных чувствам образов — сверхнебесное, посредством разнообразия и множества — свернутое, в человеческом — божественное, в материальном — невещественное, в свойственном нам — сверхсущественное, — передали в писаных и неписаных посвящениях не только из — за людей несвященных, которым недозволено касаться даже символов, но и потому, как я сказал, что наша иерархия, соответственно нам самим, в некотором роде символична и нуждается в том, что доступно чувствам, чтобы мы от этого восходили к более божественному, постигаемому умом. Смысл символов, однако же, открыт для людей божественных, совершенных в священном, но в него не подобает вводить тех, кто еще совершенствуется, — зная, что законополагатели богопереданного священного учредили иерархию как прочный строй несмешивающихся чинов и священных уделов, соответствующих достоинству каждого приходящего. И потому, следуя своему священному согласию (нет плохого в том, чтобы напомнить тебе о нем), не передавай ничего из священно сказанного выше об иерархии никому другому, помимо равных тебе по чину боговидных людей, совершенных в священном. И их ты убеди обещать, в соответствии со священным правилом, чисто прикасаться к чистому, приобщать к боготворящему одних только священных, к совершенному — совершенствующихся и к всесвятейшему — святых. Наряду с другим, сказанным об иерархии, я передал тебе и этот боговдохновенный дар.

 

Глава 2. О совершаемом при просвещении

Итак, нами было священно сказано, что цель свойственной нам иерархии такова: наше, насколько это возможно, уподобление Богу и единение с Ним. Достигаем же мы этого, как учат божественные Речения, только любовью к высокочтимейшим заповедям и священнодействиями. Ибо «сохранит любящий Меня слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы к нему придем, и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). Но что же представляет собой начало священнодействия благоговейнейше чтимых заповедей? Способность к восприятию других священнословий и священных дел, формирующая наши душевные свойства; путь, возводящий нас к сверхнебесному жребию; предание, касающееся нашего священного и божественнейшего возрождения. Как сказал наш славный наставник, самое первое движение ума к божественному есть любовь к Богу. А самое начальное движение Священной Любви вовне к священнодействию божественных заповедей, — неизреченнейщее сотворение нас способными существовать божественно.

Ибо если существовать божественно означает божественное рождение, то никогда ничего из переданного Богом не узнает и не сделает тот, кому не дано быть в Боге. Разве и нам (мы говорим о человеческом бытии) не надо сначала существовать, а потом действовать соответствующим нам образом, так как вовсе никак не существующее ни движения, ни самого бытия не имеет, а что существует каким — либо образом, совершает или претерпевает только то, что свойственно образу, в каком ему довелось существовать? Но это ведь, я полагаю, ясно.

Далее же мы рассмотрим божественные символы богорождения. И пусть никто непосвященный не приступает к зрелищу. Ибо как на порождаемые солнцем лучи слабыми зрачками смотреть небезопасно, так же небезвредно посягать и на то, что выше нас. Ведь если только истинна законная иерархия, она справедливо отвергла Озию, когда он посягнул на священное (см. 2 Пар. 26:16–21), Корея, когда он покусился на превышающее его священное (см. Чис. 16:1–35), и Надава и Авиуда, когда они несвященно использовали свои возможности (см. Лев. 10:1–2; Чис. 3:4; 26:61).

Таинство просвещения

1. Иерарх, всегда, благодаря уподоблению Богу, «желающий, чтобы все люди спаслись и в уразумение истины пришли» (ср. 1 Тим. 2:4), проповедует всем воистину благовестив о том, что Бог, милостивый к живущим на земле, по Своей сущей и свойственной Ему по природе благости, Сам [решительно] из человеколюбия удостоил нас Своего пришествия и путем объединения с Ним, как то делает огонь, уподобил Себе соединяемое, соответственно их способности к обожению. Ибо «тем, которые приняли Его, Он дал власть быть чадами Божиими, верующим во имя Его, которые не от кровей, не от хотения плоти, но от Бога родились» (ср. Ин 1:12–13).

2. Человек, возлюбивший священное причащение такового воистину премирного, придя к кому — либо из посвященных, убеждает его руководствовать им на пути к иерарху, а сам обещает целиком следовать тому, что будет ему передано, и просит поручиться за его приход в Церковь и воспринять заботу обо всей его последующей жизни. А того, священно желающего его спасения и соизмеряющего с высотой дела человеческое, тотчас охватывают страх и недоумение; наконец, однако же, он благовидно соглашается выполнить просьбу и, взяв его, ведет к человеку тезоименитому иерархии.

3. Тот же, с радостью, словно на плечи овцу (см. Лк. 15:5), восприняв обоих мужей, первым делом чтит и воспевает умственным благодарением и телесовидным поклонением единое благодетельное Начало, Которым и призываемое призывается и спасаемое спасается.

4. Затем, собрав все священное устроение в священное место для совместного дела и общего празднования спасения мужа и благодарения божественной Благости, в начале вместе со всеми присутствующими в церкви священнословит какой — нибудь гимн, находящийся в Речениях, а после этого, поцеловав священную трапезу, подходит к пришедшему мужу и спрашивает его, чего желая, он пришел.

5. И когда тот, по наставлению восприемника, боголюбиво похулит безбожие, незнание истинно прекрасного и проведение жизни вне Бога и выразит желание достичь через его священное посредничество Бога и божественного, он свидетельствует ему, что присоединение к Церкви должно быть всецелым, как к Самому всесовершенному и непорочному Богу; и, разъяснив ему, какова жизнь в Боге, спросив предварительно, желает ли он так жить, после согласия, возлагает ему на голову руку и, запечатлев крестным знамением, повелевает иереям записать мужа и восприемника.

6. После же того, как их запишут, совершается священная молитва, и когда вся церковь вслед за ним ее завершит, он разувает его и раздевает с помощью служителей. Потом, поставив пришедшего лицом к западу с руками, вытянутыми в ту же сторону, он повелевает ему трижды дунуть на Сатану, а также исповедать отречение. И когда тот трижды засвидетельствует отречение, трижды его исповедав, он поворачивает его к востоку и повелевает ему сочетаться, воззрев на небо и воздев руки, со Христом и со всеми богопреданными священнословиями.

7. Когда же тот и это сделает, он вновь свидетельствует ему трижды исповедание веры; и когда тот вновь трижды исповедает, помолившись, благословляет и возлагает на него руку. И когда того полностью разоблачат служители, иереи приносят для помазания святой елей. И он, начав тройным назнаменанием помазание и затем передав мужа иереям для помазания всего тела, сам подходит к матери сыноположения и, освятив ее воду священными призываниями и завершив освящение троекратным крестообразным излиянием всесвященнейшего мира, воспев при этом равночисленно всесвятым наложениям мира священную, заимствованную у богоприятных пророков песнь вдохновения, повелевает привести мужа. И когда один иерей возглашает по записи имена мужа и восприемника, другие иереи ведут его к воде, к руке иерарха, руководствуя его к нему. Иерарх же становится сверху; и когда вновь, при иерархе, иереи возглашают имя усовершаемого, иерарх трижды погружает его, при каждом из трех опусканий и воздвижений усовершаемого возглашая одну ипостась тройственной божественной Блаженности. И взяв его, священники вручают его восприемнику приобретения и наставнику. И вместе с ним облачив усовершаемого в подобающие одежды, вновь ведут к иерарху. И тот, знаменав мужа богодеятельнейшим миром, являет его затем причастником священнодовершительнейшей евхаристии.

8. Совершив это, он вновь простирается от выступления ко вторичному к созерцанию первичного, так как никогда никоим образом не обращается к чему — либо чуждому, минуя свое, но переходит от божественного к божественному, всегда движимый богоначальным Духом.

Рассмотрение

1. Этот как бы из символов состоящий обряд священного богорождения не содержит ничего неподобающего и несвященного, ни также воспринимаемых чувствами образов, но только — гадания богодостойного созерцания, изображаемые физическими человекодостойными зерцалами (ср. 1 Кор. 13:12). Если бы даже замолчало божественнейшее слово о усовершаемых, убеждением и божественными словами священно устрояющее благую жизнь приходящего и совершенное его очищение добродетельной и божественной жизнью от всякого зла, в чем погрешающим он, этот обряд, покажется, физическим очищением водой нечто более телесное ему возвещающий?

Если бы и ничего более божественного не имело символическое предание о посвящаемых, оно и тогда не было бы, я полагаю, несвященным как вводящее учение о надлежащей жизни и о совершенном очищении от жизни во зле, намекая на это посредством полного физического очищения тела водою.

2. Но да будет это для людей несовершенных вводным душеводи — тельством, распределяющим как должно иерархическое и единовидное среди множества и соизмеряющим — соответственно мере чинов — их гармоническое восхождение. Мы же, благодаря священным восхождениям воззрев на начала, руководствующие усовершаемых, и ими священно посвященные, познаем, каких знаков отпечатками они являются и чего неявного образами. Ибо, как это ясно изложено в сочинении «Об умственно и чувственно постигаемом», существующее чувственно является священным отображением умопостигаемого, руководством и путем к нему, а умопостигаемое — началом и знанием подлежащего чувственному, соответствующему иерархии, восприятию.

3. Итак, мы говорим, что существует Благость божественного блаженства, всегда одинаково и так же обладающая благодетельными лучами собственного света и щедро распростирающая их во все умственные очи. Если же свойственная умопостигающим самовольная самовластность отступит от умопостигаемого света, закрыв любовью ко злу всеянные в нее естественным образом способности к просвещению, то она отъединится от присущего ей света, не отходящего от нее, но сияющего ей, сделавшейся близорукой и отвращающейся от благообразно к ней приближающегося. Если же она попытается дерзостно преступить пределы соразмерно ей данного зримого и взглянуть на лучи сверх меры своего зрения, то свет ни в чем не будет действовать против присущего свету, она же, несовершенно устремившаяся к совершенным, несвойственного ей не достигнет, а соразмерное ей, бесчинно презрев, по своей вине потеряет. Божественный свет, однако же, как я сказал, вечно распростерт для умственного взора и может быть воспринят им как присутствующий и всегда в высшей степени готовый к приличествующему Богу раздаянию того, что Ему свойственно. Как отпечаток, подражая этому, божественный иерарх щедро простирает на всех светообразные лучи своего божественного учительства, в высшей степени готовый богоподражательно просветить пришедшего, чуждый и зависти, и несвященному гневу за прежнее отступничество или неумеренность, но всегда, пребывая в Боге, своим световодительством святительски в благочинии и порядке сияя приходящим, соответственно сообразности каждого священному.

4. Но если Божественное есть Начало священного благочиния, благодаря которому священные умы познают себя, то прибегающий к зрению собственной природы сначала увидит себя таким, каков он есть, — первым делом этот священный дар он воспримет по причине восклонения головы к свету. Хорошо же обозрев бесстрастными очами свое состояние, он покинет несветлые глубины неведения. Как несовершенный, он не тут же возжелает совершеннейшего соединения с Богом и причастия, но через то, что для него первично, вскоре будет священно возведен к еще более первичному, через то — в соответствии с порядком — к первейшему, а будучи усовершен — и к богоначальной Вершине.

Отражением этого благоустроенного и священного чина, где восприемник — руководитель на пути к иерарху, служат благоговейный страх приходящего и уразумение свойственного себе. Возводимого таким образом человека воспринимает божественное Блаженство как Своего причастника и передает ему Свой свет как некий знак, завершая его приобщение к Богу и к свойственным приобщенным к Богу жребию и священному назначению, священным символом каковых являются даруемые иерархом приходящему печать и спасительная делаемая священниками запись, причисляющая его к спасаемым и вносящая вдобавок к нему в священные помянники и восприемника: одного — как истинного рачителя животворящего пути к Истине и спутника божественного наставника, а другого — как незаблудно — го руководителя богопереданными наставлениями следующего за ним.

5. Но невозможно быть одновременно причастником предельных противоположностей и иметь две раздельные жизни тому, кто получил какое — то приобщение к Единому, если он держится прочной причастности к Единому; так что он должен быть несвязан со всеми отделениями от Единовидного и в них невовлечен. На что и намекая священно, предание о символах как бы совлекает с приходящего прежнюю жизнь и освобождает его от последних связей с ней, ставя его нагим и разутым лицом к западу; и отталкиванием руками он отказывается от общения с темным злом, и как бы выдыхает бывшее у него свойство неподобности, и исповедует полное отрицание того, что Противоположно боговидному. Ставшего таким образом совершенно лишенным связей и общения со злом, оно переводит его к востоку, ясно возвещая будущее стояние в божественном свете и воззрение на него при совершенном отчуждении от зла, с любовью к истийе принимая от него, ставшего единовидным, священные исповедания полного соединения с Единым.

Но, как я полагаю, наставникам в иерархическом предании ясно, что при постоянном напряженном устремлении к Единому и полном умерщвлении и несуществовании по отношению к противоположному Ему умственные силы богообразного свойства укрепляет неизменность. Ибо подобает не только удалиться от всякого зла, но и мужественно пребывать всегда непреклонным и неустрашимым перед присущим ему губительным снижением, чтобы не оказаться когда — нибудь при конце священной любви к Истине, но — преданно и вечно стремиться к ней сколько есть сил, всегда священно промышляя о восхождении к более совершенным степеням Богоначалия.

6. Их точные изображения ты видишь в иерархически совершаемом. Ибо богообразный иерарх начинает священное помазание, а иереи завершают священнодействие помазания, образно призывая усовершаемого к священным подвигам, благодаря которым он оказывается под судией соревнований, Христом, поскольку Тот как Бог — творец судейства, как Премудрый же установил его законы, а как Прекрасный соделал благолепные награды победителям. И еще более божественно то, что Он как Благой среди атлетов священно боролся вместе с ними за их свободу и победу над силой смерти и тления. И приходит усовершаемый к соревнующимся как к божественным, радуясь, и пребывает в законоположениях Премудрого, и согласно им неотступно борется, уверенно имея надежду на прекрасные награды, становясь под покровительство Благого Господина и руководителя атлетических соревнований; взойдя же божественными следами Первого из атлетов и по причине благости победив богоподражательными ведущими к обожению подвигами противоположные ему действия и образы существования, он, говоря таинственно, со — умирает в крещении со Христом для греха.

7. И хорошо меня пойми; сколь пригодны используемые священным символы! Поскольку наша смерть не означает ведь небытия сущности, как некоторые считают, но — разъединение соединенного, отводящее душу в невидимость как становящуюся при лишении тела невидимой, — тело ведь, будучи скрываемо в земле, или вследствии некоторых других изменений, свойственных телесовидным, из присущего человеку образа исчезает, — соответствующим образом полное покрытие водой воспринимается как образ смерти и безвидного погребения. Священно крещаемого символическое учение таинственно посвящает в то, что тремя погружениями в воду подражают богоначальной с триденнонощным захоронением смерти жизнедавца Иисуса, — насколько возможно людям подражать Богу, в Котором, согласно тайному и сокровенному преданию Речений, князь мира не нашел своего ничего (см. Ин. 14:30).

8. Затем на совершаемого надевают световидные одежды. Ибо мужественным ибоговидным бесстрастием по отношению к противному и крепким присоединением к Единому и неупорядоченное упорядочивается, и не имеющее вида видотворится, осветляемое по всему световидной жизнью. Усовершающее же помазание усовершенного миром делает его благоуханным, ибо священное усовершение богорождения единит усовершаемое с богоначальным Духом. Познавать же, что такое умопостигаемо сообщающее благоухание и совершеннодействующее посещение, поскольку оно невыразимо, я оставляю тем, кто удостоен священного и боготворящего общения в уме с божественным Духом. В конце же всего иерарх на божественнейшей евхаристии призывает усовершенного и преподает ему приобщение совершительных тайн.

 

Глава 3. О совершаемом в собрании

Ну, поскольку мы его упомянули, право же, не подобает мне, минув его, воспеть прежде него что — то из иерархического другое. Ибо, согласно нашему славному наставнику, это — совершение совершений, и следует священнописательно, в согласии с божественным, основанным на Речениях, и иерархическим знанием, рассказав прежде другого о нем, перейти с помощью богоначального Духа к его священному рассмотрению.

И сначала мы священно увидим, чего же ради то, что обще и другим иерархическим совершениям, особенным образом, преимущественно перед остальным, прилагается к нему, и единственно объявлено приобщением и собранием, тогда как каждое священносовершаемое действие и собирает в единовидном обожении наши разделенные жизни, и, благодаря боговидному соединению, дарует разделенным приобщение к Единому и единение с Ним. И мы даже говорим, что усовершение заключается в причастности других иерархических символов его богоначальным и посвящающим дарам. Ибо почти невозможно совершить иерархическое совершение, не имея во главе каждого из совершаемых собрания божественнейшей евхаристии, священнодействующего усовершаемого к Единому и богопереданными дарованиями совершительных таинств совершеннодействующего его приобщение к Богу. Если, таким образом, каждое из иерархических совершений, будучи несовершенным, не совершеннодействует наше приобщение и присоединение к Единому, то по причине несовершенства оно перестает быть совершением. Цель же и глава каждого совершения — преподание совершаемому богоначальных тайн, так что по справедливости иерархическая мудрость изыскала для него главное из дел истины название. Так же и священное совершение богорождения, поскольку оно преподает первоначальный свет и является началом всех божественных световождений, мы воспеваем, называя просвещением, по просвещению совершаемого относительно истины. Хотя ведь и всем иерархическим посвящениям обще передавать частицу священного света совершаемым, но это первое даровало мне способность видеть, и его начальнейший свет световодит меня к видению другого священного. Сказав же это, изучим и иерархически исследуем точное священнодействие и умозрение каждого священнейшего совершения.

Таинство собрания, или же приобщения

Совершив молитву перед божественным жертвенником, начав от него, иерарх обходит, кадя, все пространство священного помещения и, возвратившись опять к божественному жертвеннику, приступает к священному пению псалмов, причем вместе с ним псалмическое священнословие поет все церковное сообщество. Затем происходит последовательное чтение служителями священнописаных сочинений. А после этого из священного помещения удаляются оглашенные, а вместе с ними и одержимые и пребывающие в покаянии, и остаются лишь достойные созерцать священное и приобщаться. Из служителей же одни становятся около затворенных дверей святилища, а другие совершают нечто иное, соответствующее их чину. Преимуществующие же из служебного сообщества вместе со священниками поставляют на божественный жертвенник священный хлеб и «чашу благословения» (1 Кор. 10, 16) — после того, как всеми присутствующими в церкви исповедуется соборное песнословие, божественный иерарх совершает перед ними священную молитву и возвещает всем святой мир. И после того, как все целуют друг друга, происходит возглашение священных помянников (диптихов). А после того, как иерарх и священники умоют руки водой, иерарх становится прямо перед божественным жертвенником, причем обстоят его вместе с иереями одни только преимуществующие из служащих. И воспев священные богодействия, иерарх священнодействует божественнейшее и предлагает лицезрению всех то, что воспевается с помощью священно предложенных символов. И, показав дары богодействий, он и сам подходит для священного приобщения им, и иных побуждает. Причастившись же и преподав богоначальное приобщение, он заканчивает священным благодарением, когда многие приникают к единым божественным символам, а он постоянно в блаженных умозрениях иерархически возводится богоначальным Духом в чистоте боговидного состояния к святым началам совершаемого.

Умозрение

1. Теперь, прекрасное дитя, от образов, чинно и священно последуем сюда, к богообразной истине первообразов, сказав тем, кто еще совершенствуются в стройном душевождении, что пестрый и священный состав символов не бесполезен для них, хотя и кажется таковым внешним людям. Ибо священнейшие песни и чтения Речений проповедуют им учение о добродетельной жизни, а прежде того — совершенное очищение от тлетворного зла. Божественнейшее же общее и мирное преподание одних и тех же хлеба и чаши законополагает им, как вскармливаемым одной пищей, божественное единонравие и приводит на священную память божественнейшую вечерю, главный символ совершаемого, во время котрого и Сам Создатель символов воздал справедливейшим образом тому, кто не преподобно и не единонравно разделял с Ним на вечере священное, благочестиво и боголепно уча, что Он дарует приходящим истинное по своему свойству пришествие к божественному в приобщении к его подобию.

2. Итак, оставив, хорошо, как я сказал, изображенное на дверях в заповедное для лицезрения еще несовершенными, войдем от причиняемого к причинам того, что происходит на нашем священном собрании, и увидим при световодительстве Иисуса благолепное умозрение умопостигаемого — блаженную ясно сияющую красоту первообразов. Но, о божественнейшее и священное совершение! Распахнув облегающие тебя, как одежды, символы гаданий, лучезарно покажись нам и наполни наши умственные очи единым незаслоненным светом.

3. Итак, нам подобает (пребывая, как я думаю, внутри всесвятого), обнажив от изображений умопостигаемое содержание первичного, вглядеться в его боговидную красоту и внутрибожественно увидеть иерарха, шествующего с благовонием от божественного жертвенника до пределов святилища и в конце концов снова перед ним становящегося. Ибо все превышающее богоначальное Блаженство, хотя и исходит по божественной доброте для приобщения священно ему причаствующих, но вне неподвижного по сущности стояния и пребывания не оказывается. Всем же боговидным оно соответственно их мере воссиявает, по — настоящему пребывая в себе и от своей тождественности совершенно не отступая. Точно так же божественное совершение собрания, хотя оно имеет единое, простое и совокупное начало, человеколюбиво умножается в пестроте символов и доходит до всякого иерархического образописания, но вновь единовидно от такового собирается в собственную Единицу и единотворит священно к ней возводимых. Таким же боговидным образом божественный иерарх, хотя и благовидно сводит к нижним свое объединенное знание иерархии, пользуясь множеством священных намеков, но вновь, как не связанный и не удерживаемый меньшими, возвращается в свое начало не претерпевшим ущерба и, совершив вхождение в свое собственное умственное единое, чисто видит единовидные логосы посвященных, завершая человеколюбивое выступление ко вторичным и совершая более божественное возвращение к Первичному.

4. Священнословию же псалмов, сопутствующему почти всем иерархическим таинствам, не пристало быть чуждым и самому священноначальному из всех. Ибо всякий священный и святописаный читаемый в храме отрывок показывает заслуживающим обожения людям либо созданное Богом бытие и устройство сущего, либо Законную иерархию и управление, либо наделение и владение жребодаяниями божественного народа, либо разум священных судей, мудрых царей и божественных священников, либо непоколебимо стойкое при многообразии и множестве бедствий любомудрие древних мужей, либо мудрые, касающиеся надлежащего советы, либо песни о божественной любви и боговдохновенные образы, либо пророческие предсказания будущего, либо мужественные богодеяния Иисуса, либо преданную и богоподражательную жизнь и священные учения Его учеников, либо сокровенное и таинственное видение возлюбленного и наделенного пророческим даром одного из учеников, либо сверхмирное богословие Иисуса, — и сплетает это корнями со священными и богообразными восхождениями совершений. Священнописание же божественных песен, имеющее целью воспеть все богословствования и богодействования, восхвалить священнословия и священнодействия божественных мужей, делает всеобщим воспевание и изложение божественного для восприятия и передачи присутствующим при всяком иерархическом совершении, сообщая боговдохновенно ее священнословящим свое собственное свойство.

5. Когда же песнословие, всеобъемлющее священное, приведет наши душевные свойства в гармоническое соответствие с тем, что чуть позже будет священнодействуемо, и единогласием божественных песен узаконит единомыслие в отношении к божественному, к самим себе и друг к другу — словно в едином единословном хороводе священного, — то кратко и прикровенно сказанное в умственном священнословии псалмов расширяется благодаря более пространным и более ясным образам и изречениям, содержащимся в чтениях священнейших святописаных сочинений. Священно в таковые взирающий увидит в них единое единовидное вдохновение, доставляемое одним богоначальным Духом. По каковой причине справедливо Новый Завет проповедуется в мире после более древнего предания: тем самым в иерархическом в Боге покоящемся порядке открывается, я полагаю, что то, что один сказал о будущих богодеяниях Иисуса, другой исполнил; и — что один написал истину в образах, а другой показал Ее осуществившейся. Ибо осуществление в этом Завете проречений того заставило поверить в Истину, и завершением богословия явилось богодействие.

6. Люди же, совершенно не слышащие этих священных совершений, не видят и образов, бесстыдно отвергая спасительное посвящение богорождения и на собственную погибель отвечая на Речения: «Путей твоих ведать не хочу» (ср. Иов. 21:14). Устав святой иерархии позволяет оглашенным, одержимым и пребывающим в покаянии слушать псаломские священнословия и чтения боговдохновенных и всесвятых Писаний, но к дальнейшему священнодействию и созерцанию их не призывает, только лишь — совершенные очи совершенно — действователей. Ибо боговидная иерархия исполнена священной справедливости и спасительно уделяет каждому по достоинству, священно даруя каждому соразмерно и в соответствии со временем причастность к божественному. Последний чин выделен для оглашенных, ибо они не просвящены, непричастны никакому иерархическому совершенству и не имеют божественного существования, доставляемого божественным рождением, но лишь подготавливаются отеческими Речениями и формируются животворящими образами для живоначального, светоначального и блаженного пришествия из богорождения. Подобно тому, как, если плотские младенцы выпадут несовершенными и несформированными как недоноски и выкидыши из ростящей их утробы, плод окажется на земле нерожденным, неживым и непросвещенным, и никто из благоразумных людей не скажет, взглянув на появившееся, что, высвободившись из утробы, это произошло на свет (наука телесного врачевания наших тел пышно сказала бы, что свет оказывает свое воздействие лишь на то, что способно воспринимать свет), так и всепремудрая наука о священном сначала подготавливает их начальной пищей из формирующих животворящих Речений, а завершив формирование их личности для богорождения, спасительно вручает им, соответственно чину, приобщение к Светообразному и Совершеннодействующему. Ныне же она отделяет от несовершенных совершенное, предусмотрительно заботясь о благоустроении священных и о повитии и жизни оглашенных в богообразном чине иерархических совершений.

7. Множество же одержимых — и оно несвященно и является вторым после оглашенных по отдаленности от Вышнего. Ведь то, что имеет некоторую причастность к священнейшим совершениям, но еще охвачено вредоносными чарами или волнениями, не равно, как я полагаю, совершенно непросвещенному и вовсе божественным таинствам непричастному. Но и для этих людей созерцание всесвященного и приобщение к нему ограничено, что вполне справедливо. Ведь если истинно, что совершенно божественный муж, достойный общник божественного, возведенный во всесовершенных и совершенствующих обожениях к соответствующему ему пределу боговидного, не станет делать дел плоти, за исключением необходимейших по природе, да и то между прочим, а будет в предельном для него обожении храмом и служителем богоначального Духа, утверждая подобное подобным, то таковой человек никогда не окажется подверженным воздействию вредоносных фантазий или страхов, но посмеется над ними, а если они и приступят, то победит их и прогонит, и скорее покорит, нежели покорится, и благодаря своей бесстрастности и нерасслабленности окажется врачом для других при подобных нападениях. При этом я полагаю, скорее даже знаю наверное, что в высшей степени беспримесное различение того, что связано с иерархией, прежде таковых знает в высшей степени мерзкую деятельность одержимых, каковые, отступив от боговидной жизни, становятся единомысленными и единонравными с губительными бесами, отвращаясь благодаря крайнему и губительному для них неразумию от истинно сущего, от бессмертных стяжаний и вечных наслаждений, возжелевая и осуществляя не сущее, но кажущееся блаженство, связанное с материей и многострастнейшим опьянением, с убивающими и тлетворными удовольствиями и непостоянством в чуждом. Так что первыми будут отлучаться отделяющим гласом служителя таковые, что более справедливо, нежели если те. Ибо им не подобает принимать участие в чем — либо священном, кроме изучения Речений, обращающего к лучшему. Ибо если сверхмирное священнодействие божественного, не приемля не вполне священнейшее, скрывается и от пребывающих в покаянии, хотя и уже приступавших к нему, и провозглашает это всенепорочно: «И для тех, кто в чем — то обессилел по отношению к Пределу боговидного как несовершенный, я невидимо и недоступно» (ибо во всем чистейший глас отвергает и тех, кто неспособен присоединиться к достойно приобщающимся священнейшего), тем более множество подверженных воздействию страстей окажется несвященным и чуждым всякого лицезрения и приобщения священного.

Когда же непосвященные и несовершенные окажутся вне божественного храма и превосходящего их священнодействия, а вместе с ними — отступники от священной жизни, а следом за ними — те, кто подвержен вредоносным страхам и видениям по недостатку мужества, как не приходящий ради крепкого и непреложного союза к неподвижности и активности боговидного состояния; а затем вместе с ними — отступившие от вредоносной жизни, но еще не очистившиеся от ее фантазий боговидным состоянием и божественной и беспримесной любовью; а вслед за ними — не полностью единовидные и не совершенно, по закону, непорочные и безукоризненные, — тогда всесвященные священноделатели всесвященного и любители созерцаний, подобающим священному образом воззрев на святейшее совершение, воспевают соборным песнословием благодетельное и благодатное Начало, которым нам были показаны спасительные совершения, священнодействующие священное обожение совершаемых. Пение же это одни зовут исповеданием, другие Символом веры, а иные, как я полагаю, более божественно — иерархическим благодарением, как объемлющее священные приходящие к нам от Бога дары. Мне ведь кажется, что ради нас было предпринято все дело воспеваемых богодеяний, и существо наше и жизнь благовидно составившее, и боговидность нашу первообразными красотами сформировавшее и в причастности к более божественному свойству и возведению установившее; увидав же постигшую нас из — за невнимания лишенность божественных даров, оно призвало нас уготованными благами к прежнему, и всесовершенным восприятием свойственного нам благотворило совершеннейшую передачу свойственного ему, и тем самым даровало нам общение с Богом и божественным.

8. После же того, как так воспето человеколюбие Богоначалия, предлагаются покровенные божественный хлеб и «чаша благословения» (1 Кор. 10:16) и священнодействуется божественное целование и таинственное и сверхмирное провозглашение святописаных помянников. Невозможно ведь собираться воедино и быть причастным мирному соединению с Единым людям, разделившимся враждой друг против друга. Ведь если бы, просвещаемые созерцанием и знанием Единого, мы стали едины в единовидном божественном собрании, то не претерпевали бы впадений в частные пожелания, из которых проистекает страстная ненависть из — за материальных вещей к единовидным по природе. Так что я считаю, что священнодействие мира законополагает таковую единовидную и нераздельную жизнь, подобным основывая подобное и отдаляя от разделенных божественные и единенные созерцания.

9. Провозглашение же после «мира» священных помянников (диптихов) являет поживших преподобно и пришедших непоколебимыми к завершению добродетельной жизни, обращая тем самым и руководствуя нас к блаженному состоянию и боговидному упокоению путем уподобления им, — возвещая о них как о живых, не умерших, как говорит богословие, но перешедших от смерти к божественнейшей жизни (ср. Прем. Сол. 5:15–16; Ин. 5:24). И заметь, что поминаниям надлежит быть священными, ибо божественная память проявляется не в воображении, как человеческая, при воспоминании, но, можно сказать, — боголепно, в соответствии с чтимым неизменным знанием в Боге скончавшихся богообразных людей. «Познал» ведь, говорят Речения, «Господь Своих» (2 Тим. 2:19) и «Честна пред Господом смерть преподобных Его» (Пс. 11:5) (о смерти преподобных тут сказано вместо «в преподобстве скончавшихся»). И пойми это священно, — что когда чтимые символы, посредством которых Христос обозначается и приобщается, бывают положены на божественный жертвенник, тут же на небольшом расстоянии находится список святых, что показывает нераздельно сопряженное их сверхмирное и священное единство с Ним.

10. Когда же в соответствии с установлением, о котором сказано, это будет священнодействовано, иерарх, став перед святейшими символами, вместе с почитаемым священническим чином омывает руки водой. Ибо, как говорят Речения, «омытому нужно только умыть свои конечности», или оконечности (ср. Ин. 13, 10); после какового предельнейшего очищения, благообразно исходя во всесвятом состоянии богообразия ко вторичному, он будет неудержим вторичным и свободен, как полностью единовидный и единственно к Единому обращенный; и чистый и неоскверненный, как сохраняющий полноту и всецелость боговидного, он совершит свое возвращение. Ведь священный умывальник был, как мы сказали, при законной иерархии, ныне же на него намекает очищение рук иерархом и иереями. Ибо приходящим на всесвятейшее священнодействие подобает очиститься даже от окраинных фантазий души и подходить к нему, по возможности, через уподобление. Так ведь более ясные богоявления сверхмирной Светлости, что посылает в блеск единовидных зерцал распространяться свои лучи, будут сверкать полнее и яснее. Омовение же иерарха и священников вплоть до конечностей, или же оконечностей, совершается перед святейшими символами, словно перед Христом, Который видит все наши даже сокровеннейшие помышления и определяет Своими всевидящими точнейшими справедливейшими и неподкупнейшими судами наше полнейшее очищение.

Так иерарх соединяется с божественным и, воспев священные богодеяния, священнодействует божественнейшее и делает видимым воспеваемое.

11. Далее достоит рассказать, каковы же суть ради нас совершаемые богодеяния, и мы скажем об этом сколько можем. Я ведь не способен ни воспеть их все, ни знать сколько-нибудь ясно, ни других тайноводствовать. Но о том, что вдохновенными иерархами последовательно в Речениях воспевается и священнодействуется, — об этом, насколько нам доступно, мы скажем, призвав в пособники иерархическое вдохновение.

Наследием человеческой природы, издревле безрассудно отпавшей от божественных благ, стали многострастнейшая жизнь и конец в виде тлетворной смерти. Вследствие этого ведь погибельное отступничество от сущей Благости и переступление в раю священной заповеди предали пребывавшего под животворящим ярмом человека, возбужденного собственными склонностями и прельстительными пагубными обманами супротивника, тому, что противоположно божественным благам. И с тех пор он жалким образом променял вечное на смертное. Имея же собственное начало в тленных рождениях, она, человеческая природа, по справедливости была ведена к соответствующему началу концу. А добровольно отпав от божественной и возводящей вверх жизни, она была приведена к противоположной крайности — к многострастнейшему изменению. Сбиваясь же с прямого пути, ведущего к поистине сущему Богу, и покоряясь губительным и злодеющим множествам, она ошиблась, угождая не богам и не друзьям, а неприятелям. Когда же они начали по свойственной им немилостивое™ обращаться с ней беспощадно, она плачевным образом впала в опасность небытия и погибели. Безмернейшее же человеколюбие богоначальной Благости благоподобно не прекратило действие Своего о нас промысла, но безгрешно став истинным причастником всего свойственного нам и соединив наше смирение с совершенно неслитным и неповреждаемым собственным свойством, даровало нам как единородным приобщение к Нему и сделало нас причастниками собственных красот. И, как говорит тайное предание, разрушив власть над нами отступнического множества не силой, как бы осилив, но, согласно тайно нам переданному Речению, посредством суда и справедливости (ср. Пс. 96:2), а все свойственное нам благодетельно перестроив к противоположному, несветлость нашего ума Оно наполнило великим божественнейшим светом, безвидное украсило боговидными красотами, жилище же души, в той мере, в какой наша сущность еще не пала, освободило совершенным спасением от скверных страстей и тлетворных мерзостей, показав нам как доступное сверхмирное восхождение и божественное жительство при нашем священном, насколько возможно, уподоблении Ему.

12. А как же иначе стало бы возможным для нас подражание Богу — без всегдашнего поновления памяти о священнейших богодеяниях с помощью иерархических священнословий и священнодействий? Мы ведь это творим, как говорят Речения, в их воспоминание (ср. Лк. 22:19; 1 Кор. 11:24–25). Затем божественный иерарх, став перед божественным жертвенником, воспевает упомянутые священные богодеяния Иисуса в божественнейшем о нас промысле, какие Он, согласно Речениям, совершил при спасении нашего рода благоволением всесвятейшего Отца во Святом Духе. Воспев же и узрев умственными очами их честное умопостигаемое зрелище, он переходит к их символическому священнодействию; и это он творит по Божьему преданию. После этого благословенно, а притом и иерархически, со священными гимнами о богодеяниях, он оправдывает себя в своем священнодействии, сначала священно взывая к Нему: «Ты сказал: Сие творите в Мое воспоминание» (Лк. 22:19; 1 Кор. 11:24–25). Далее, попросив сделать его достойным этого богоподражательного священнодействия и совершить, уподобившись самому Христу, божественное, а затем и всенепорочно его раздать и причастить священно причащающихся священного, он священнодействует божественнейшее и делает воспеваемое видимым посредством священно предложенных символов. Ибо открыв и разделив на многие части покровенный и нераздельный хлеб, и единство чаши разделив на всех, символически умножая и раздавая единство, он таким образом совершает всесвятейшее священнодействие. Ибо единство, простота и сокровенность Иисуса, богоначальнейшего Слова, по Его благости и человеколюбию, благодаря Его ради нас вочеловечению, непреложно перешли в сложность и видимость и благодетельно осуществили единотворящее общение нас с Ним, предельно соединив свойственное нам скудное со свойственным Ему божественнейшим, — если только мы, как части тела (см. 1 Кор. 12:27), гармонически соединяемся с Ним в тождестве непостыдной и божественной жизни, не оказываясь умерщвляемы тлетворными страстями, несообразны, несклеиваемы и несожизненны с божественными, в высшей степени здоровыми членами. Ибо нам подобает, если мы желаем приобщения к Нему, взирать на Его божественнейшую жизнь во плоти и путем уподобления ей священной безгрешностью восходить к боговидному и непостыдному состоянию. Ибо тогда нам будет гармонически даровано приобщение к подобному.

13. Иерарх являет это священно исполняющим, делая видимыми покровенные дары и разделяя их единство на множество, благодаря же предельному единству разделяемого с тем, в чем оно оказывается, делая их причастными причаствующих. Ведь в них он доступным для чувств образом описывает, выводя из свойственной божественному невидимости в видимость, как на иконах, Иисуса Христа, нашу умопостигаемую жизнь, благодаря совершенному и неслиянному ради нас вочеловечению человеколюбиво принявшему наш облик и непреложно пришедшему из единства по природе к нашей делимости и благодаря этому благодетельному человеколюбию призывающему человеческий род к приобщению Себе и Своим благам, — если только мы соединимся с Ним божественнейшей жизнью, нашим по мере сил уподоблением Ему, и таким образом станем настоящими общниками Божьей истины и божественного.

14. Причастившись же и преподав богоначальное приобщение, иерарх заканчивает служение в священном благодарении со всеми священно наполняющими церковь. Преподание другим предваряется ведь причастием самого иерарха, а его причащение тайн — таинственным их разделением. Ибо соборное благоустроение и порядок божественного таковы, что первым в причастии и исполненное того, что через него будет от Бога даровано другим, должен стать священный предводитель и уже потом он может передать это и другим. И посему те, кто дерзновенно ограничивается преподаванием боговдохновенного прежде, чем обрели соответствующие ему образ жизни и навыки, совершенно чужды священного законоположения. Ведь как, в случае солнечных лучей, тончайшие и прозрачнейшие сущности, первыми исполняясь вливающегося в них сияния, солнцеобразно пересылают по всему превосходящий их свет в то, что находится за ними, так и во всем божественном: не должен сметь руководствовать другими тот, кто не стал боговиднейшим по всем своим навыкам и не был засвидетельствован как правящий по божественному вдохновению и рассуждению.

15. На этом все собрание священных лиц, иерархически учиненное, причастившись божественнейшего, со священным благодарением заканчивается, соответствующим образом признав и воспев благодать богодействий. А непричастные божественному и не знающие его да не придут к благодарению, хотя по своей природе божественнейшие дары достойны благодарения. Но, как я уже сказал, никогда не пожелав взглянуть на божественные дары из — за склонности к худшему, они остались неблагодарными по отношению к безмерной благодати богодействий. «Вкусите» же, говорят Речения, «и увидите» (Пс. 33:9). Ибо благодаря священному посвящению в божественное посвящаемые познают дающую великие дары благодать и, всесвященно созерцая в причастии ее божественнейшую высоту и величие, они будут благодарственно воспевать сверхнебесные благодеяния Богоначалия.

 

Глава 4. О том, как происходит совершение мира и что совершается посредством его

Столькое относится к священнейшему соединению! И так прекрасны умопостигаемые зрелища, иерархически священнодействующие, как мы часто говорили, наше общение и соединение с Единым! Но есть и иное совершеннодействие, единочинное сему. Наши наставники называют его освящением мира. Итак, рассмотрев по порядку, соответственно священным образам его части, мы таким путем, посредством иерархических созерцаний частей, окажемся возведенными к его Единому.

Таинство совершения мира

Таким же образом, как при собрании, чины несовершенных удаляются, — имеется в виду, после иерархического обхождения с благовонием по всему храму, а также псалмического священнословия и чтения божественнейших Речений. Потом иерарх, взяв миро, ставит его на божественный жертвенник покрытым двенадцатью священными крылами, а все возглашают священнейшим гласом песнь боговдохновенных пророков. По исполнении же над ним совершительной молитвы им пользуются в священнейших из освящающих совершений почти для всякого иерархического совершеннодействия.

Рассмотрение

1. Возводящий ум урок этого совершенствующего священнодействия — посредством священно творимого с божественным миром — научает, я думаю, вот чему: священность и благоуханность ума божественных мужей должны быть сокровенны. И это боговдохновенно повелевает священным мужам не открывать ради пустой славы ппекрасные и благоуханные уподобления в добродетели сокровенному Богу. Ибо сокровенные и превосходящие ум благоуханные красоты Божьи неприкосновенны и умопостигаемо являются лишь существам умственным, — желая создать в душах неискаженные относительно добродетели единовидные образы. Ведь если созерцают не поддающееся описанию хорошо уподобленное изображение боговидной добродетели, эту умопостигаемую и благоуханную красоту, — значит, она сама таким образом себя изображает и придает себе вид для наилучшего себе подражания. И подобно тому, как в случае воспринимаемых чувствами образов, — если рисующии неуклонно взирает на модель, ни на что другое видимое не отвлекаясь, ни от чего не рассеиваясь, то он, если можно так выразиться , создает изображаемое таким, каково оно есть, и показывает истину в уподоблении и образец в образе, притом что одно отличается от другого по существу. Так, упорное и неуклонное созерцание благоуханной и сокровенной красоты любящими красоту, рисующими в уме людьми, дарует им ее неложное и богоподобнейшее подобие. Так что, по справедливости божественные художники, сами в соответствии со сверх — существенно благоуханным и умопостигаемым благообразием собственный умственный мир неискаженно изображая, ничего не совершают из дел своих богоподражательных добоодетелей, «чтобы видели», согласно Речению, «люди» (ср. Мф.6:1, 23:5), но священно видят в божественном мире, как в образе, поинадлежащее Церкви священнейшее сокровенное. Почему и сами они священно сокрыв присущее добродетели священное и боговиднейшее внутри богоподражательного и богоначертывающего ума, взирают умом только на Первообраз. И ведь не просто невидимы они для неподобных, но те и не склонны их видеть. Вследствие чего, сообразно самим себе, они любят не то, что почему — либо кажется красивым и справедливым, но то, что по — настоящему таковым является; и не взирают они на неразумно превозносимую множеством славу, но богоподражательно судят о красоте или дурноте по себе являясь божественными образами богоначальнейшего Благоухания, каковое, Само по Себе имея воистину благоухание, не обращается к тому, что множеству неподобающим образом мнится, но Своими истинными образами запечатлевает лишь непритворное.

2. И, наконец, поскольку внешнее благолепие всего прекрасного священнодействия мы рассмотрели, давай взглянем на его более божественную красоту, на него как таковое, обнаженное от завес, созерцая блаженное блистающее сияние, наполняющее нас несокрытым для существ умственных благоуханием. Ведь являемое совершенно — действие над миром не непричастно или невидимо для тех, кто окружает иерарха, но, напротив, — достигшее их и представившее превышающее многие другие зрелище, оно ими священно окутывается и от людского множества иерархически отделяется. Ибо чисто и непосредственно сияющий для мужей, пребывающих в Боге, как родственных умственному свету, и непокровенно для их умственных чувствилищ благоухающий луч Всесвященного не доходит таким же образом до того, что находится ниже, но ими, как таиными созерцателями умственного, дабы не было неприкосновенное достижимо для неподобных, крылатыми гаданиями сокрывается, — с помощью каковых священных гаданий находящиеся ниже благоучрежденные чины возводятся к их священной мере.

3. Итак существует, как я говорил, ныне воспеваемое нами священное исполнение совершенствующего чина и силы иерархических обрядов. Почему и учредили наши божественные наставники это как равночинное и однодейственное священному совершению причащения, — во многом с теми же самыми образами, таинственными упорядочениями и священнословиями. И здесь точно так же ты увидишь иерарха, износящего прекрасное благовоние с более божественного места на внешнее священное пространство и возвращением туда же научающего, что причастие божественного происходит во всех священных существах соответственно их достоинству, и при этом оно совершено неумаляемо и недвижимо и стоит неуклонно внутри соответствующей божественному учреждению особности. Вновь песни и чтения Речений равным образом способствуют живоносному усыновлению несовершенных, совершают священное обращение одержимых, удаляют враждебное устрашение и колдовство от немужественно поддающихся их воздействию, соответствующим образом приоткрывают предельную высоту боговидных свойства и силы. Благодаря этому те люди легче отпугнут враждебные силы и приступят к лечению других, богоподражательно пребывая недвижимыми в своей красоте, при враждебных же устрашениях не только имея решительность но и будучи одаряемы свыше. Тем же, кто от худшего переходит к священному уму, они дают священную способность не быть тут же плененными злом; нуждающихся же в том, чтобы быть совершенно непорочными, полностью очищают; священных ведут к божественным образам, их обозрению и приобщению; совершенно же святых принимают, чтобы в блаженных умозрительных видениях насладить их единообразием с Единым и единотворить.

4. И что же? Разве происходящее ныне священное исполнение, видимое лишь священными чинами, и то во образах, непосредственно же созерцаемое и священнодействуемое только всесвятыми в их иерархических восхождениях, тем же самым путем соединения беспримесно освобождает и те, уже нами упомянутые, не полностью чистые чины? Это многократно нами сказано, и излишне, мне кажется, описывать круги теми же самыми словами и не переходить к следующему, — вдохновенно воззрев на иерарха с божественным миром, покрытым двенадцатью крылами, священнодействующего над ним все-святейшее свершение.

Итак, мы говорим, что состав мира представляет собой некое соединение душистых веществ, в изобилии имеющее в себе благовонные качества, приобщающиеся к каковому вдыхают аромат соответственно тому, насколько они становятся причастны благовонию. Мы убеждены, что богоначальнейший Иисус сверхсущественно благоуханен и, умопостигаемо распространяясь, исполняет нашу умственную часть божественной радостью. Ведь если восприятие воспринимаемых чувством ароматов доставляет наслаждение и питает большой радостью наше чувство обоняния, если оно не повреждено и они с благовонием взаимно соответствуют друг другу, аналогично, кажется, и наши умственные силы, пребывая в природной крепости, нашей способности суждения, недоступными для низведения к худшему, оказываются — по мере богодействия и ответного обращения ума к божественному — воспринимающими богоначальное благоухание и исполняются священного наслаждения и божественнейшей пищи. Итак, символический состав мира изображает для нас — как образ не имеющего образа — самого Иисуса, являющегося источником божественных благоуханий, доставляющих изобилие нашему восприятию, предлагая для боговиднейших из умственных чувствилищ в богоначальных соответствиях божественнейшие испарения, которым, наслаждаясь, радуются умы, и вкушают, исполняясь священным восприятием, умственную пищу, благодаря доступности для их умственных чувств распространяющегося с божественным причастием благовония.

5. Я полагаю, ясно, что при исхождении из Источника благоухание оказывается некоторым образом ближе к превосходящим нас сущностям как к более божественным; и прозрачнейшим из них оно в большей мере являет себя и легче в них распространяется, и оздоровляет силу их умственного восприятия, щедро изливаясь и многократно в них проникая. А тем, кто находится ниже умственных чинов и не столь, как те, восприимчив, оно передается в богоначальной соразмерности соответствующими причаствующим испарениями, оставляя высочайшее созерцание и сопричастность неприкосновенно сокрытыми. Из превышающих нас святых сущностей чин серафимов, настолько нас превосходящий, изображается с двенадцатью крылами, — как стоящий и размещенный около Иисуса, предающийся, как и надлежит, Его блаженнейшему созерцанию, священно наполняемый во всесвятых вместилищах умопостигаемым проникновением и неумолчными устами, говоря в образах воспринимаемого чувствами, воспевающий многопетое богословие. Ибо священное знание над — мирных умов неистощимо, обладает непостижимой божественной любовью и пребывает выше и всякого зла, и забвения. Почему, как я полагаю, само то; что они неумолчно вопиют, намекает на их вечное и неизменное во всяческом рвении и благодарении знание и мышление божественного.

6. Итак, мы хорошо, как я думаю, рассмотрели и твоим умственным очам представили священно описанные в Речениях посредством чувствами воспринимаемых изъясняющих образов отличительные, с телами не связанные свойства серафимов в строе сверхнебесных иерархий. Однако поскольку те, кто [ныне] священно стоит вокруг иерарха, изображают для нас именно этот высочайший чин, мы теперь кратко бестелеснейшими очами рассмотрим их богообразнейшую красу.

7. Их несметноликость и многоногость указывают, я думаю, как на их отличительное свойство на их многовидение при божественнейших блистаниях и на вечную подвижность и множественность в путях умозрения божественных благ. Шестеричность же, как говорят Речения, в устройстве крыльев являет, я думаю, вопреки мнению некоторых, не священное число, но — что первые, средние и последние из их умственных боговидных сил принадлежат к высочайшей у Бога сущности, вверх устремленному, совершенно свободному надмирному чину. Отчего священнейшая премудрость Речений, священнописуя, какими представляются их крылья, помещает крылья вокруг их лиц, тел и ног, намекая тем самым на то, что они полностью окрыленны и что возводящая их к истинно Сущему сила многообразна.

8. Если же они сокрывают лица и ноги и летают посредством одних только средних крыльев, — священно понимай, что чин, настолько избранный среди высочайших существ, благоговеен в отношении более высоких и более глубоких из своих умозрений и возводится к соизмеримости с боговидением средними крылами, предоставляя свою жизнь божественным весам и на них священно благополагаясь для самопознания.

9. Сказанное же Речениями «Возопил один к другому» (см. Ис. 6: 3) показывает, я думаю, что они свои умозрения боговидения щедро передают друг другу. И еще то мы сочтем достойным памяти, что еврейский язык Речений называет святейшие существа серафимов выразительным именем серафимов из — за того, что они в своей божественной и вечно подвижной жизни пламенны и кипящи.

10. Итак, если, как говорят, разъясняя еврейские слова, божественнейшие серафимы были названы богословием «возжигателями» и «согревателями» — именем, разъясняющим свойство их сущности, — то, согласно символическому образописанию, они имеют свойства божественного мира для проявления этого и для распространения призывающим более сильных испарений. Ибо превышающая ум благоуханная сущность любит побуждать к проявлению себя горящие и чистейшие умы и дарует свои божественнейшие вдохновения во все — блаженных распространениях тем, кто ее так сверхмирно призывает.

Ведь божественнейший среди сверхнебесных сущностей чин не не знал же, что богоначальнейший Иисус сошел, чтобы быть освященным; мыслит же он о Нем священно как о низведшем Себя по божественной и неизреченной благости в свойственное нам и, видя Его подобающим человеку образом освящаемого Отцом, Им Самим и Духом, познает собственное Начало, каковое, где бы то ни было, действует богоначально, оставаясь — в том, что относится к сущности, — неизменным. Поэтому предание о священных символах ставит серафимов вокруг освящаемого божественного мира, зная и изображая Христа неизменным в ради нас совершенном полном и воистину вочеловечении. И еще более божественно то, что божественным миром пользуется иерарх при совершеннодействии всего священного, ясно показывая, согласно Речениям, Освящающего освящаемое как пребывающего всегда тождественным Себе во всяком богоначальном благодеянии.

Почему совершеннодействующий дар и благодать священного богорождения и осуществляются в божественнейших свершениях мира. Поэтому, как я думаю, иерарх, крестообразными взмахами вливая миро в очищающий баптистерий, и являет зрению созерцающих, очей Иисуса, нашего ради богопорождения совершенно повергающего с помощью креста саму смерть самим этим божественным и неудержимым нисхождением и благолепным образом вытаскивающего нас, согласно сокровенному Речению, в Его смерть из древней поглощенности тлетворной смертью и обновляющего для божественного вечного существования (см. Рим. 6:3–5).

11. Но и самому совершившему священнейшее свершение богорождения, явление богоначального Духа, даруется совершенствующее помазание миром, чем, как я думаю, священное образописание символов намекает на Самого ради нас Освященного богоначальным Духом соответствующим людям образом, по неизменному свойству присущей Ему божественности доставляющего божественнейший Дух нам.

12. Но и вот что иерархически помысли, — что и священное освящение божественного жертвенника, основоположение святейших свершений, совершеннодействуется всесвятыми возлияниями святейшего мира. А это ведь — сверхнебесное и сверхсущественное богодействие, начало, сущность и совершенствующая сила всякого нашего богодейственного освящения. Ведь если наш божественнейший жертвенник — Иисус, то богоначальное освящение божественных умов, gри котором, согласно Речению, освящаемые и таинственно всесожигаемые (см. Пс. 50:21), мы имеем доступ к тому, чтобы надмирными очами увидеть Сам божественнейший Жертвенник, на Котором совершаемое совершается и освящается, самим Божественнейшим Миром совершаемое. Ибо всесвятейший Иисус Сам Себя превыше нас освящает и нас исполняет всяческим освящением того, что на Нем домостроительно освящается, а в нас как богорожденных затем благодетельно переходит. Поэтому, как я думаю, божественные руководители нашей иерархии в соответствии с иерархическим умом богопреданно называют это всечтимое священнодействие совершения мира— по в действительности совершаемому, можно сказать, — таинством совершения Бога, для каждого ума воспевая Его божественное совершеннодействие. Ибо это — Его совершение, и Он ради нас человеколепно освящается, чтобы все совершить и освятить совершаемое.

Священная же песня, рожденная вдохновением боговдохновенных пророков, как говорят люди, знающие традиции евреев, — это хвала Богу, или же — «Хвалите Господа». И поскольку все ведь священное богоявление и богодействие священно изображается разнообразным соединением иерархических символов, не несообразно вспомнить Богом движимое гимнословие пророков. Ибо оно благодатным и подобающим священному образом научает, что богоначальные благодеяния достойны священных похвал.

 

Глава 5. О священнических [чинах, их возможностях и действиях,] совершениях

1. Таково божественнейшее совершеннодействие мира. Пора, кажется, после божественных священнодействий представить сами священнические чины и ими исполняемое, их возможности, действия и совершения, и расположенную под ними триаду нижележащих чинов, — чтобы возможно было показать устройство нашей иерархии, неупорядоченное, неустроенное и нагроможденное несмешанно разделяющей и отбирающей, а устроенное, упорядоченное и благоустановленное проявляющей в свойственных ей соответствиях («аналогиях») священных чинов.

В уже воспетых нами иерархиях мы хорошо, как мне кажется, представили троичное разделение всей иерархии, сказав, что, согласно нашему священному преданию, все священное дело делится на благочестивейшие обряды, их боговдохновенных знатоков и совершителей и тех, кто с их помощью священно совершенствуется.

2. Итак, священнейшая иерархия сверхнебесных сущностей имеет совершением (целью) посильное усвоение Богу и невещественнейшее разумение божественного, вседелостность богоподобия и богоподражательное, по возможности, состояние; а ее световодители и предводители к этому священному совершению — первейшие у Бога сущности, ибо они благовидно и соответственно передают нижележащим священным чинам дарованные им вечные богодейственные знания посредством самосовершительной и умудряющей иерархии божественных умов. Порядки же, пребывающие ниже первых сущностей, через них священно возводимые к богодейственному блистанию Богоначалия, являются и поистине называются совершенствуемыми чинами.

А после этой небесной и сверхмирной иерархии, Богоначалие, благодетельно принося Свои дары сущим, согласно Речениям, младенцам, даровало им законную иерархию (ср. Гал. 3:24), — в смутных образах истинного и в наиболее удаленных от архетипов отображениях, в трудно поддающихся растолкованию гаданиях, в формах, не дающих легкой возможности созерцать окутываемый ими соответственный свет, — для немощных глаз безвредно воссияв. Цель таковой сообразной Закону иерархии состоит в возведении к духовному служению, а руководители в этом — люди, священно посвященные в таинства оной святой скинии, Моисеем, первым мистом и предводителем законных иерархов, — применительно к каковой священной скинии вводительно священнописуя законную иерархию, икону образа показав ему на горе Синай, Бог называл все по Закону священнодействуемое (см. Исх. 25–27). Совершенствуемые же — это соразмерно возводимые соответственно законным символам к более совершенному посвящению.

Более совершенным же посвящением богословие называет нашу иерархию, именуя ее исполнением той и священным жребием. И небесная, и законная иерархии существуют в сопричастности с ней как с серединой, занимая края, ибо вместе с одной она причастна умным созерцаниям, а вместе с другой разнообразится воспринимаемыми посредством чувств символами и через них священно возводится к Божественному. И она равным образом имеет троичное иерархическое деление, будучи разделяема на святейшие из совершений священнодействия, боговидных служителей священного и ими соответственно к священному подводимых. Каждая же из трех частей нашей иерархии — вслед за законной ветхозаветной и более, чем наша, божественной, ангельской иерархиями — располагается по степеням как первая, средняя и последняя, — в предусмотрительной заботе о священнолепном соответствии всего и о всеобщей упорядоченной, согласно чину, гармонической и связующей общности.

3. Ведь святейшее священнодействие совершений в качестве первой боговидной способности имеет священное очищение несовершенных, в качестве средней — освящающее просвещение очищаемых, а в качестве последней, подводящей итог предыдущим, совершенствование посвящаемых в науке собственных посвящений. Чин же священнодеятелей на первой степени путем посвящения очищает непосвященных; на средней — световодительствует; а посредством последней и крайнейшей из священнодействующих способностей — совершенствует приобщившихся божественному свету в совершенном понимании увиденных осияний. Первая способность совершенствуемых очищающая, средняя же, после очищения, — просвещающая и дающая созерцать некие священные вещи; а последняя и более других божественная — освящающая совершенствующих пониманием священных осияваний, каковых человек становится зрителем.

Троичная способность святого священнодействия посвящений воспевается ведь, когда показывается из Речений очищение и просвещающее воссияние священного богорождения. Собрание и таинство освящения мира завершают богодейственное знание и понимание, ради которого священно осуществляется единотворящее восхождение и блаженнейшее приобщение к Богоначалию. А теперь, далее, следует рассказать о священническом устроении, разделяющемся на очищающее, просвещающее и совершенствующее благочиния.

4. Всесвященное законоположение Богоначалия таково: вторичное возводится к божественнейшему блистанию через первичное.

Разве не зрим мы воспринимаемые чувствами сущности стихий (элементов), первым делом подойдя к тому, что наиболее им родственно, и через то переводя свое внимание на другое? Естественно ведь, что Начало и Основание всякого невидимого и видимого благоустроения первым делом дает возможность проникать боготворящим лучам в более богообразные и через них, как через более прозрачные и более подходящие для восприятия и передачи света умы, воссиявает и обнаруживается в нижележащих соответствующим им образом. Таковым, первым, стало быть, боговидцам, принадлежит возможность независтно показать вторым — соразмерно тому, что тем свойственно, — священно ими созерцаемые божественные зрелища, посвятить в иерархическое тех, кто вместе с совершенствующим знанием оказывается хорошо посвященным во все свойственное их иерархии божественное, посвятить приемлющих в обладание способностью совершеннодействия и передать священное соответственно достоинству сознательно и полностью обладающих священным совершенством.

5. Итак, божественный чин иерархов является первым из богозрящих чинов; и крайний и последний — опять он же, ибо в нем заканчивается и исполняется все строение нашей иерархии. Ибо как всю иерархию мы видим доведенной до конца в Иисусе, так и каждую ее степень — в своем божественном иерархе. Сила же чина иерархов распространяется во все иерархические целостности и через все священные чины осуществляет таинство своей иерархии. Исключительно ему, минуя остальные чины, божественное законоположение определило самодейственное совершение наиболее божественных из священнодействий. Таковы суть совершеннодействующие образы богоначальной силы, доводящие все божественнейшие символы и все священные устроения до совершенства. Ведь хоть и совершаются некоторые из чтимых символов (символических действий) иереями, но никогда иерей ни сотворит священного богопорождения без божественнейшего мира, ни совершит таинства божественного приобщения, если не будут возложены символы приобщения на божественнейший жертвенник. Ни даже сам он иереем не будет, если не получит это в удел посредством иерархических совершеннодействий. Потому что божественное законодательство уделило посвящение иерархических чинов, освящение божественного мира и священное совершеннодействие жертвенника единственно совершеннодействующим силам боговдохновенных иерархов.

6. Итак, существует чин иерархов, наполненный совершенствующей силой, исключительным образом совершеннодействующий совершеннодействия иерархии, изъяснительно посвящая в искусство священного и научающий соответственным тому священным состояниям и способностям.

Световодительный же чин иереев руководствует совершенствуемых к божественному созерцанию свершений, находясь под чином божественных иерархов, вместе с ним священнодействуя собственные священнодействия, в каковых он сам исполняет богодействия, показывая их посредством священнейших символов, делая пришедших созерцателями и причастниками преподобных совершений и отсылая к иерарху людей, заинтересованных в понимании увиденных священнодействий.

Чин же литургов, очищающий и служащий для различения неподобного, прежде выхода иереев для священнодействий очищает пришедших, делая их чистыми от всего враждебного и пригодными для созерцания и участия в священнодействии. По каковой причине литурги при священном богорождении обнажают пришедшего от старой одежды, а также разувают, и ставят к западой стороне, и тут же переводят к восточной [ибо это входит в чин и способ очищения], приказывая полностью отбросить одежды прежней жизни, показывая темноту прежнего бытия и научая их, отрекшихся от всего темного, переходить к освещающему. Таким образом, порядок литургов есть очищающий, возводящий очищенных к светлым священнодействиям иереев, очищающий и повивающий очистительными блистаниями и учениями Речений, а также решительно отсылающий от иереев людей несвященных. Почему иерархическое законоположение и поставило его у священных врат намекающим, что вход приходящих к священному возможен лишь в полной чистоте, доверяя их доступ к священным лицезрениям и приобщениям очищающим силам и благодаря тем воспринимая их незапятнанными.

7. Итак, показано, что чин иерархов — совершающий и совершеннодействующий, чин иереев — просвещающий и световодительный, а чин литургов — очищающий и различающий, притом, что чин иерархов, разумеется, может не только совершеннодействовать, но также и просвещать, и очищать, и имеет в себе силу иереев вместе со способностью просвещения и очищения. Ибо нижние чины неспособны перевести меньших к большему, к тому же им не позволено такое дерзкое посягновение. А более божественные силы вместе со своими способностями владеют и низшими их священными знаниями совершенства. Но поскольку священнические порядки суть образы божественных энергий, благоустроенного и несмешанного чина божественных энергий, они обнаруживают в себе воссияния, упорядоченные соответственно первым, средним и последним священным энергиям и чинам. Они установлены в соответствии с иерархическими различиями и являют собой, как я сказал, упорядоченность и несмешиваемость божественных энергий. Ибо поскольку Богоначалие те умы, в которых рождается, сначала очищает, затем просвещает, а просвещенных совершенствует для боговидного совершеннодействия, естественно, что иерархическое расположение божественных образов разделяет себя на особые чины и силы, ясно показывая, что богоначальные энергии благоустановлены и несмешанно пребывают во всесвятейших и неслиянных чинах.

Но коль скоро мы уже, в меру нам доступного, сказали о священнических чинах и исполнениях и их силах и энергиях, посмотрим теперь, по возможности, и на их священейшие совершения.

Таинство священнических совершений

Иерарх, будучи приведен для иерархического совершения, преклонив оба колена перед жертвенником, на голове имеет богопереданные Речения и руку иерарха, и таким образом совершается его поставление усовершающим его иерархом посредством всесвятейщих призываний. Иерей же, оба колена преклонив перед божественным жертвенником, на голове имеет десницу иерарха, и таким образом освящается посредством священнотворных призываний усовершающим его иерархом. Литург же, преклонив одно колено перед божественным жертвенником, на голове имеет десницу усовершающего его иерарха, будучи усовершаем им посредством совершительных призываний в литурга. На каждом из них усовершаюшим иерархом знаменуется крестообразная печать, и совершается священное пибличное провозглашение о каждом и — завершающее целование, причем целует его всякий присутствующий священный муж. И когда иерарх заканчивает свое дело, тот переходит в один из названных священнических разрядов.

Рассмотрение

1. Для иерархов, иереев и литургов обще при их священническом совершении подведение к божественному жертвеннику и поклонение ему, возложение руки иерарха, крестообразная печать, провозглашение и завершительное целование. Особенное же и специальное для иерархов — возложение на голову Речений, чего нет у нижних разрядов. Иереям же полагается преклонение обоих колен, чего нет при поставлении литургов, ибо лйтурги, как сказано, преклоняют только одно колено.

2. Подведение же к божественному жертвеннику и поклонение рми намекает всем священнически усовершаемым, что надо полностью предоставить свою жизнь совершенноначальнику Богу и все свое мышление в целом подвести к Нему совершенно чистым, освященным, епиновидным и, насколько возможно, достойным богоначального всесвятейшего и священного жертвенника, священнически освящающего богообразные умы.

3. А возложение руки иерарха в то же время обозначает совершенноначальный покров, под которым священные дети окружены отеческой заботой, дарующей им священнические состояние и силу, враждебные же им силы изгоняющей, и в то же время научает осуществлять все священнические действия, как перед Богом делая совершаемое и Его имея во всем руководителем своих действии.

4. Крестообразная же печать, возлагаемая на всех вообще, имеет целью бездействие плотских похотей, богоподражательную жизнь, неуклонное обращение как к образцу к мужеской божественнейшей — вплоть до креста и смерти — жизни Иисуса, завершившейся в богоначальной непогрешимости, и к жизни живущих так, как живут единообразные с Назнаменавшим образом креста Свою непогрешимость.

5. Провозглашение же совершений и усовершаемых иерарх произносит громко, делая явным таинство, поскольку он — боголюбивыи священносовершитель богоначального выбора, не сам по собственной благосклонности приводящий усовершаемых на священническое совершение, но будучи движим Богом во всех иерархических освящениях. Так и Моисей, священносовершитель Закона, не вводил арона как брата в священническое совершение, даже полагая, что тот боголюбив и священен, пока не был свыше подвигнут к этому совершенноначальником Богом (см. Исх. 29:4–9), и тогда как иерарх совершил его священническое совершение. Но и наш богоначальныи и первый Священносовершитель (и этим стал ради нас человеколюбивейший Иисус) «не Сам Себя прославил» (Евр. 5:5), как говорят речения, «но Тот, Кто сказал Ему: Ты иерей во век по чину Мелхиседека» (Пс. 109:4; ср. Евр. 5:5–6). Почему и Он, подводя учеников к священническому совершению, хотя и был как Бог совершенноначальником, однако же иерархически возложил совершенноначальное совершеннодействие на Своего всесвятейшего Отца и на богоначальный Дух, возвещая ученикам, как Речения говорят, «не отлучайтесь от Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня, что будете крещены Духом Святым» (ср. Деян. 1:4–5). И ведь сам корифей учеников вместе с равночинным ему иерархическим десятком, придя на священническое совершение двенадцатого из учеников, благоговейно возложил избрание на Богоначалие, «Покажи, — сказав, — которого Ты избрал» (ср. Деян. 1:24), и божественным жребием божественно указанного принял в иерархическое число святой двунадесятицы. О божественном жребии, выпавшем божественно на Матфия, другие отзывались иначе, не благочестиво, как я думаю, но я и сам выскажу мысль. Мне ведь кажется, что Речения жребием называют некий богоначальный дар, обнаруживающий божественным избранием указанного для того иерархического места. Во всяком случае ясно, что священническое совершеннодействие божественного иерарха не следует совершать самодвижно, но совершеннодействовать таковых надо, будучи движимыми Богом, иерархически и небесно.

6. Целование же в конце священнического поставления имеет священное разъяснение. Ведь все принадлежащие к священническим чинам присутствующие, также и сам усовершающий иерарх, целуют усовершаемого. Всякий раз, когда ведомый предрасположением к священству, соответствующей силой и божественным призванием и освящением, приходит для священнического совершеннодействия священный ум, он оказывается любим и равными ему, и священнейшими, чем он, чинами, будучи введен в богообразнейшую красоту, горячо любя единообразные умы и будучи ими священно любим. Стало быть, священническое целование друг друга священнодействуется, чтобы показать священное общение единовидных умов и любовную радость по отношению друг к другу, — чтобы они полностью сохраняли в священническом образе богообразнейшую красоту.

7. Вот, таковы, как я сказал, общие элементы поставления всякого священного чина. Особенность же поставления иерарха — в священном возложении на его голову Речений. Ведь поскольку совершенствующая сила и знание всего священства даруются боговдохновенным иерархам богоначальной и совершенноначальной Благостью, естественно возлагать на головы иерархов богопереданные Речения, всеобъемлюще и полностью содержащие знание всякого богословия, богоделания, богоявления и священнословия, — одним словом, все божественные и святые дела и слова, дарованные нашей иерархии благодетельным Богоначалием, поскольку боговидному иерарху, всякой священнической силы причастному, должно быть свойственно истинное и богопереданное знание всех священнических священнословий и священнодействий, — чтобы не один только он просвещался, но чтобы и другим иерархическим соответствиям передавал, и иерархически совершеннодействовал божественнейшими знаниями и крайнейшими возвождениями все наисовершеннейшее из всей иерархии.

А для иереев особенным по отношению к разряду литургов является преклонение двух колен, поскольку таковой преклоняет лишь одно колено — и таким иерархическим образом усовершается.

8. Преклонение же выражает ведь подчиненное подведение подводящего, предлагающего Богу священно подводимого. Поскольку же, как часто мы говорили, три священносовершающих разряда установлены ради трех святейших свершений и сил в виде трех усовершаемых чинов, и все они священнодействуют подведение их под спасительное божественное ярмо, естественно, что чин литургов, как только очищающий, священнодействует лишь подведение очищаемых, предлагающее их перед оным божественным жертвенником, ибо на нем очищаемые умы бывают священно освящаемы. Иереи же преклоняют оба колена потому, что ими священно руководствуемые не только очищаются, но и, возводительно очистив жизнь ярчайшими их священнодействиями, священнодейственно усовершаются до состояния и способности созерцания. Иерарх же, преклоняя оба колена, на голове имеет богопереданные Речения, так как он иерархически ведет силой литургов очищенных и силой священноделателя просвещенных к соответствующему им пониманию виденного ими священного, тем самым усовершая подводимых до их полного освящения.

 

Глава 6. О совершаемых чинах

1. Таковы священнические чины и жребии, их способности, действия и совершения. Далее надо рассказать о триаде под ними совершенствуемых чинов.

Итак, скажем, что очищаемые — это чины, представляющие собой множества недопускаемых к священнодействиям и совершеннодействиям, о которых мы уже упомянули, причем один из них еще формируется и образовывается повивальными словесами литургов для жизнетворного рождения; другой — это призываемый к священной жизни, от которой он отпал, обращающим научением благих Речений; третий — это немужественно пришедший в ужас от вражеских устрашений и укрепляемый придающими силу словами; четвертый — переведенный к священным энергиям от худшего; а пятый — еще не всенепорочно и необратимо приведенный к обладанию более божественными и незыблемыми состояниями. Таковы вот чины очищаемых повивальной и очищающей силой литургов; таковых литурги совершенствуют своими священными силами, чтобы перевести их окончательно очищенными к просвещающему созерцанию светлейших священнодействий и приобщению.

2. Средний же чин — созерцательный и некиих святынь, соответственно, причастный во всякой чистоте, назначенный иереями для его просвещения. И, я полагаю, ясно, что как очищенный от всяких несвященных пятен и обладающий всенепорочным неподвижным утверждением своего ума, он священнодейственно переводится к созерцательным состоянию и силе и причаствует свойственным ему божественнейшим символам, созерцая их и причащаясь им, исполняясь всяческого священного веселия и соответственно воскрыляемый их возвышающими силами к божественной любви их познания. Таков, говорю я, чин священного народа (см. Втор. 7:6, 14:2; Ис. 62:12; Дан. 12:7; 2 Мак. 15:24), что по причине достижения всяческого очищения он по справедливости удостаивается священного лицезрения и приобщения светлейших совершений.

3. Из совершаемых же чинов высочайшим является священный разряд монахов, достигший всякой ведь очищенной чистоты, благодаря цельной силе и совершенной непорочности своих энергий в умственном созерцании и приобщении — насколько позволено ему созерцать все священнодействие, — совершенствующим силам иерархов вручаемый, и их божественными осияниями и иерархическими преданиями пониманию увиденных в относящихся к нему священнодействий священных свершений научаемый, и к их священному знанию соответственным образом в совершеннейшее совершение возводимый. Потому наши священные руководители и удостоили их священных наименований, называя их одни терапевтами, другие монахами, — по причине их заботы и попечения о Боге и неделимой и цельной жизни, как единотворящей их в священных свитиях делимого в боговидную монаду и боголюбивое совершенство. Почему и даровало им священное законоположение совершенствующую благодать.

Таинство монашеского совершения

Иерей становится против божественного жертвенника, священнословя монашеское наречение. А усовершаемый становится позади иерея ни оба колена не приклоняя, ни одно из колен, и не имея на голове богопереданных Речений, но только предстоя иерею, священнословящему над ним таинственное наречение. По его завершении иеоей подойдя к усовершаемому, сначала спрашивает его, отрицается ЛИ он всех разделений — не только жизненных, но и мечтании. Затем указывает ему на более совершенную жизнь, свидетельствуя, что ему надлежит стать выше среднего чина. Когда усовершаемый все это усердно исповедует, иерей, крестовидным образом запечатлев его, постригает его, призвав тройную ипостась божественного блаженства, и, всякую одежду с него совлачив, в другую облачает, и, поцеловав его вместе с другими священными мужами, сколько их присуствует, делает его причастником богоначальных таинств.

Рассмотрение

1. То что постригаемый не преклоняет ни одно из колен, не имеет на голове богопереданных речений и предстоит иерею, когда тот священнословит наречение, показывает, что монашескии чин не является предводящим других, но пребывает сам по себе в одиночном и священном состоянии, следуя за священническими чинами, ими как спутник благопослушно возводимый к божественному знанию свойственного ему священного.

2. Отречение же от делимого не только в жизни, но и в мечтаниях, выказывает совершеннейшее монашеское любомудрие, действуемое в знании единотворящих заповедей. Это ведь, как я говорил, свойство не среднего из совершенствуемых чина, но — все чины превосходящего. Почему и многое из того, что неосужденно делают люди среднего чина, всяческим образом запрещается единенным монахам, поскольку им должно единотвориться в Единое, сводиться в священную Монаду (Единицу) и, по возможности, сформироваться для священнической жизни как во многом имеющей с Нею сродство и более прочих усовершаемых чинов к Ней приближающейся.

3. А печать крестовидного образа, как мною уже было сказано, являет бездеятельность всех вообще плотских устремлений. Тройное же отречение означает чистую и не имеющую формы жизнь, никакими привнесенными образами безобразность ума не приукрашивающую, но саму по себе — не человеческими, а едиными и монашескими красотами — к богообразнейшему возводящуюся.

4. Отвержение же прежней одежды и принятие другой означает переход от средней священной жизни к более совершенной, — как и при священном богопорождении смена одежды означает возведение от очищенной жизни в созерцательное и освещающее состояние.

А то, что и ныне иерей и все , сколько их присутствует, священные лица усовершенного целуют, пойми как священное общение боговидных, с любовью в божественном веселии радующихся друг другу.

5. В конце же всего иерей призывает усовершенного к богоначальному  приобщению, священно являя, что усовершенный, если он воистину пришел к монашескому и единенному образу жизни, станет не только созерцателем свойственного ему священного и не как средний чин будет приходить к приобщению священнейших символов, но будет приступать к причастию  богоначального приобщения с божественным ведением священного, которого он причащается, иным по сравнению со священным народом образом. Почему и священническим чинам при их священносовершенствующих освящениях в конце их святейших посвящений дается усовершавшим  их иерархом приобщение, — не только потому, что из всех богоначальных таинств причастие есть глава всякого иерархического участия, но и потому, что все священные чины соответствующим каждому из них образом причаствуют самого приобщающего божественнейшего дара для их собственного возведения к обожению и усовершению.

Итак, нам представляется, что святые совершения суть очищение , просвещение и совершенствование, что литурги — это очищающий чин , иереи — просвещающий, а совершенствующий — боговидные иерархи. Чин очищаемый непричастен священного лицезрения и приобщения, как только еще очищаемый. А чин созерцающий — это священный народ. Совершенный же чин — чин единенных монахов. Таким образом, наша иерархия, священно благосоставленная богопереданными чинами, однородна небесным иерархиям, как воссоздающая в мужах богоподражательные и боговидные начертания той.

6. Но ты скажешь, что  у небесных иерархий полностью отсутствуют чины очищаемых. Ибо неподобает и неверно говорить, что существует какая — то небесная иерархия, отягощенная преступлением. Я же, если только не полностью отпаду от священнейшего ума, полностью соглашусь с тем, что они всесовершенно неповрежденны и сверхмирно обладают всенепорочностью. Ведь если кто — то из них и оказался захваченным злом, то это тот, кто отпал от небесной и беспримесной гармонии божественных умов и был увлечен темным падением отступнических множеств. Но применительно к небесной иерархии священно будет сказать, что очищению нижележащих сущностей служит происходящее от Бога воссияние, доходящее до самых неведающих сущностей, возводящее их к более совершенному знанию богоначальных ведений и очищающее их от неведения, свойственного тем, кто еще не имел такого знания, — очищающее, проходя через первые и более божественные сущности, возводимых к высочайшим из боговидимых и ярчайшим блистаниям. Так что в небесной иерархии существуют и просвещаемые чины, и совершаемые, и очищаемые, и просвещающие, и совершающие, как принадлежащие к высочайшим и более божественным сущностям, очищающим нижележащие священные и небесные разряды от всякого неведения соответственно чинам и соответствиям каждой из небесных иерархий; наполняя их божественнейшим просвещением и совершенствуя во всесвятейшем знании богоначальных осияний.

Ибо нами уже было сказано и Речениями божественно установлено, что не тождественны все небесные порядки во всех священных знаниях боговидимых осияний, но непосредственно от Бога первые, через них — опять же от Бога — нижележащие соответствующим им образом просвещаются светлейшими осияниями богоначального луча.

 

Глава 7. О совершаемом над усопшими

1. Определив это, необходимо, я думаю, сказать и о нами священно совершаемом над усопшими. Ведь и это не является общим для священных и несвященных лиц, но как различен образ жизни каждого из них, так и, отходя к смерти, прожившие священную жизнь, взирая на истинные обетования Богоначалия, как истину их в обещанном Им воскресении усмотревшие, отправляются к пределу смерти с твердой и истинной надеждой в божественной радости как к окончанию священных борений, в полную и бесконечную жизнь и спасение, в совершенстве зная, что с ними будет по ожидающем их полном воскресении. Ибо священные души, имевшие в течение своей жизни возможность пасть и повернуть к худшему, в новом рождении будут иметь боговиднейшее и непреложное устройство. Чистые же тела священных душ, несшие одно с ними бремя и прошедшие один с ними путь, к ним приписанные и вместе с ними боровшиеся, совершая в поте лица свои божественные подвиги, при утверждении их душ в неизменной божественной жизни получат вместе с ними свое воскресение. Ведь соединившись с душами, с которыми они были соединены в этой жизни, став как бы членами Христа (см. Рим. 12:5; 1 Кор. 6:15; Еф. 5:30), они получат боговидный, нетленный, бессмертный и блаженный удел. Таким образом, успение таковых священных лиц происходит в радости и непоколебимой надежде на наступающий конец божественных борений.

2. Из несвященных же одни бессмысленно думают, что отойдут в небытие, а другие — что раз и навсегда разорвут союз своих душ с телами как для них неподходящий, не заметив, недостаточно в божественное знание посвященные, уже начавшуюся в богообразной жизни и блаженных жребиях нашу во Христе боговиднейшую жизнь. Другие же наделяют души сопряжением с иными телами, обижая, как мне кажется, свои тела, которые трудились вместе с божественными душами, а к концу божественных состязаний пришли, получается, неблапочестиво лишенными священных воздаяний. Другие же, — не знаю, как, — уклонившись к приземленным мыслям, заявили, что святейший и блаженнейший жребий, обещанный преподобным, подобен по виду этой жизни, и пищу, свойственную в тамошней жизни существам равноангельским, нечестиво отвергли. Но да не отпадет никогда никто из священнейших мужей в таковые заблуждения! Но зная, что все они, когда придут к концу этой жизни, унаследуют Христов образ, они яснее видят, как ставший уже более близким, свой путь в нетление, воспевают дары Богоначалия и исполняются божественной радостью, не опасаясь больше совращения к худшему, но хорошо зная, что будут уверенно и вечно владеть обретенной красотой. А отягощенные сквернами и несвященными пятнами люди если и оказывались посвященными во что — то священное, но сами, погибельно отогнав это от своего ума, переходили к тлетворным пожеланиям, когда приходят к концу здешней жизни, то уже не таким, как прежде, не заслуживающим презрения, является им божественное установление Речений; и погибельные сладости своих страстей рассмотрев другими глазами и восхвалив священную жизнь, от которой безумно отпали, жалким образом против воли отторгаются они от этой жизни, ни к какой священной надежде не руководимые из — за своей наихудшей жизни.

3. Ничего из этого не бывает при успении священных мужей. Ведь таковой человек, приходя к концу своих борений, наполняется священной радостью и с большим удовольствием шествует по пути к священному пакибытию. Божественной же близостью и единонравием близкие к усопшему, каким бы он ни был, восхваляют его, с желанием приходящего к победоносному концу, и воссылают благодарственные песни Виновнику победы, молясь при этом о том, чтобы и самим ппийти к подобному же жребию. И, взяв его, относят к иерарху, как бы для вручения священных венцов. И тот радостно приемлет его и совершает согласно уставу совершаемое над преподобно усопшими.

Таинство, совершаемое над священно усопшими

Собрав священный лик, божественный иерарх, положив усопшего перед божественным жертвенником, если тот принадлежал к священническому чину, начинает молитву и благодарение Богу. Если же тот принадлежал к чистым монахам или к священному народу, то он полагает его перед честным святилищем, около священнического входа. Затем иерарх совершает благодарственную молитву Богу, после чего литурги, прочтя находящиеся в божественных Речениях неложные обетования нашего священного воскресения, священно поют подобные по словам и тождественные по смыслу псаломским Речениям песни. Затем первый из литургов отпускает оглашенных и произносит имена уже усопших святых, вместе с которыми удостаивает только что скончавшегося равночинного прославления, и побуждает всех просить о блаженном во. Христе скончании. Затем божественный иерарх, подойдя к усопшему, творит над ним священнейшую молитву, а после молитвы целуют его и сам иерарх, и следом за ним все присутствующие. После того, как все его поцелуют, иерарх возливает на усопшего елей и, сотворив священную молитву обо всех, кладут тело в чтимом покое вместе с другими равночинными ему св щенными телами.

Рассмотрение

1. Если несвященные люди увидят или услышат это, нами совершаемое, то громко посмеются, как мне кажется, и за заблуждение нас пожалеют. Не следует этому удивляться: ведь если они не веруют тому, что говорят Речения, то и не разумеют (ср. Ис. 7:9). Мы же, — благодаря Иисусову световодительству — узрев умопостигаемый смысл совершаемого, скажем, что не бессмысленно иерарх вводит усопшего и полагает на равночинное ему место: ведь он тем самым священно показывает, что в пакибытии все удостоятся такого жребия, какой они выбрали в здешней жизни. Так, если кто — то имел здесь боговидную и святейшую жизнь, насколько для мужа возможно богоподражание, тот в будущем веке удостоится божественных и блаженных жребиев; если же — низшую крайней боговидности, но все — таки священную, и тот получит соответствующего вида священные воздаяния. Поблагодарив за это божественную справедливость, иерарх творит священную молитву и воспевает чтимую иерархию как сокрушающую господствующую над всеми нами неправедную тираническую державу и переводящую нас к собственным справедливейшим судам.

2. Песни же и чтения богоначальных обетований являют ведь блаженнейшие обители (жребии), в которых обретшие божественное совершенство будут навечно учинены. А священно совершаемые приемы усопшего служат побуждением для еще живущих к подобной кончине.

3. Обрати внимание, что не все обычным образом очищаемые чины ныне отсылаются: одни лишь оглашенные изгоняются из свяшейных мест, ибо таковой чин полностью не научен никакой священной службе, и ему, как непричастному зрительной силе священных чинов получаемой благодаря светоначальному и светоподательному богопорождению, не подобает взирать ни на малое, ни на великое из священно совершаемого. Остальные же из очищаемых чинов уже прошли ведь посвящение в священное предание; неразумно возвратившиеся к худшему, они должны заново совершать свои путь вперед, от богоначальных же лицезрений и приобщений, как совершаемых с помощью священных символов, они заслуженно отделяются, ибо те, кто станет участвовать в них несвященно, повредят себе и придут к большему пренебрежению божественным и самими собой. На ныне совершаемом же они не без оснований присутствуют, ибо, ясно научаемые, понимают здесь свойственное нам безбоязненное отношение к смерти, и каков воспеваемый истинными Речениями почет святым и каковы будут, согласно им (Речениям), бесконечные муки у несвященных. Равным образом им полезно услышать, как литургическое возглашение священно провозглашает священно скончавшегося истинным общником от века просиявших святых; и, может быть и они обретут стремление к подобному же и будут научены литургическим искусством, что воистину блаженна кончина во Христе.

4. «Затем божественный иерарх, подойдя к усопшему, творит над ним священную молитву, а после молитвы целуют его и сам иерарх, и следом за ним все присутствующее» (ср. с. 714). В молитве он просит богоначальную Благость оставить усопшему все согрешения, совершенные по человеческой немощи, и учинить его в свете и стране живых, в недрах Авраама, Исаака и Иакова, в месте, откуда «отбеже болезнь и печаль и воздыхание» (ср. Ис. 35:10; Откр. 21.4).

5. Итак я думаю, блаженнейшие почести, оказываемые святым, очевидны. Ибо что может сравниться с совершенно беспечальным и просвещающим бессмертием? Даже в высшей степени соответствующими нашими наименованиями именуемые, всякий ум превосходящие обетования в их действительной истине превосходят именования. Следует разуметь, что истинно Речение: «Око не видело, и ухо не слышало, и на сердце человеку не восходило, что уготовал Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Недра же суть, как я думаю, божественнейшие и блаженные обители блаженных патриархов и всех прочих святых, боговидные, воспринимающие всех в свойственное им непреходящее и блаженнейшее совершенство.

6. Ты согласишься, пожалуй, что это нами сказано правильно, но возразишь, что непонятно, чего ради иерарх в молитве к богоначальной Благости просит оставления почившему согрешений и дарования ему равночинного с боговидными светлейшего жребия, когда всякий ведь получает от божественной справедливости воздаяние за то, что он в настоящем житии совершил хорошего или иного; усопший же закончил свои действия в здешней жизни; так с помощью какой же молитвы иерарха может он быть переведен в другой удел — вопреки его достоинству и воздаянию за эту жизнь? Что каждый получит свое воздаяние, я хорошо по Речениям знаю, ибо заключил, говорится, Господь наш по — Своему, и «получит каждый соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2 Кор. 5:10). А что молитвы праведников в этой жизни действуют только применительно к людям, достойным священных молитв, нас научают истинные предания Речений. Была ли какая — нибудь польза Саулу от молитв Самуила? (см. 1 Цар. 16:1) И какую пользу еврейскому народу принесла молитва пророка? Это ведь — как если кто — нибудь оттого, что солнце дарует неповрежденным глазам свой свет, попросится быть причастником солнечного света, тем самым погубляя свое зрение: так же за невозможные и чрезмерные надежды хватается тот, кто, прося молитв у святых, изгоняет невниманием к божественным дарам и уходом от яснейших и благодатнейших заповедей их священные по природе действия. Скажу, следуя Речениям, что молитвы святых в высшей степени пользуют в этой жизни (см. Иак. 5:16) таким образом: если кто — нибудь, желая священных даров и имея священное, позволяющее причаститься к ним состояние, познав свою недостаточность, придя к кому — нибудь из преподобных мужей, помолит его быть пособником и сомолитвенником, то обязательно получит от этого всяческую свышнюю пользу. Ведь он воспримет божественнейшие дары, о которых просит, потому что его воспринимает богоначальная Благость благодаря его собственному благоговейному разумению, почтению к преподобным, похвальному желанию просить просимое священное и соответствующее боговидное состояние. И ведь богоначальными судами это законоположено — божественные дары даровать в богоподобнейшем чине тем, кто достоин быть причастниками, через достойных их преподать. И если кто — нибудь отнесется с пренебрежением к этому священному благоустроению и, дойдя до окаянной гордыни, сочтет себя достойным богоначального общения, а преподобными пренебрежет, и если он обратится к Богу с прошениями недостойными и не священными, и если его стремление к божественному не сильное и соответствующее ему, то из — за него самого его невежественная просьба окажется тщетной.

Что же касается названной молитвы, которой иерарх молится над усопшим, то надо сказать о дошедшем до нас предании наших наставников.

7. Божественный иерарх — это возвеститель, как говорят Речения, богоначальных определений, ибо он «вестник Господа Вседержителя Бога есть» (ср. Мал. 2:7). Ведь он из переданных Богом Речений знает, что преподобно пожившим достойно воздается светлейшая божественная жизнь, по благости богоначального человеколюбия, справедливейшими мерилами, пренебрегающими приключившимися с теми по человеческой немощи осквернениями, поскольку никто, — как говорят Речения, — не чист от грязи (см. Иов. 14:4). Иерарх это, истинными Речениями возвещенное, знает и молит, чтобы это произошло, — чтобы преподобно пожившим были дарованы священные воздаяния, а одновременно с этим, в видах богоподражания, благообразно изображая Бога, он и дарования для других испрашивает как собственные милости, а одновременно, зная неложные обетования будущего и присутствующим изъяснительно изъявляя, что испрашиваемое им по священному уставу обязательно будет дано по божественной жизни скончавшимся. Ведь иерарх, слуга богоначальной справедливости, никогда не попросил бы того, что не является для Бога приятнейшим и что не было Им божественно обещано. Почему и не молится он об этом для несвященных усопших, — не только чтобы не нарушить тем самым пророческого чина и не дерзнуть на самодеятельность в иерархическом деле, не будучи подвигнут на это Совершенноначальником, но и чтобы не потерпеть неудачу из — за неподобающей молитвы, и не без причины и самому не услышать ответ справедливого Речения: «Просите и не получаете, потому что просите не на добро» (Иак. 4:3). Стало быть, иерарх испрашивает Богом обещанное и Богом любимое, что обязательно будет даровано, и благолюбивому Богу показывая свое благообразное состояние, и присутствующим изъяснительно являя дары, которые ждут преподобных.

Так, иерархи — как изъявители божественной справедливости — имеют силу, следуя как служители всемудрому, благоговейно скажем, Богоначалию, не в силу своих бессловесных устремлений, но как службоначальный Дух их как пророков подвигает, отлучать по достоинству осужденных Богом. Ибо «Примите, — говорит, — Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся» (Ин. 20:22–23). И святому отцу, которого осияли божественные откровения, Речения говорят: «Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16:19), чтобы он и все следующие за ним иерархи, соответственно бывшим у него откровениям отеческих определений, изъяснительно и истолковательно боголюбивых принимали, а безбожных отгоняли. Ведь и оное священное богословие, как Речения говорят, не само по себе, не плотью и кровью было ему открыто (ср. Мф. 16:17), но Бог умопостигаемо его научил Своему, а он провозгласил. Божественные иерархи должны так пользоваться отлучениями и всеми иерархическими силами, как если бы ими двигало службоначальное Богоначалие. Остальные же таким образом должны слушать иерархов, когда те действуют иерархически, как Богом движимых, ибо «Отвергающийся вас, — говорит Он, — Меня отвергается» (Лк. 10:16).

8. Но вернемся к тому, что следует за упомянутой молитвой. Совершив ведь ее, иерарх и сам целует усопшего, и следом за ним все присутствующие, ибо мил и дорог для всех боговидных человек, скончавшийся после божественной жизни. После же целования иерарх изливает на усопшего елей. Вспомни, что при священном богорождении перед божественнейшим крещением (букв.: погружением) первое причастие священным символам даруется совершенствуемому после полного совлечения прежней одежды как помазание елеем; ныне же, в конце всего, на усопшего изливается елей. И если тогда помазание елеем призывало совершенствуемого на священные состязания, то ныне излитие елея являет усопшего подвизавшимся в своих священных состязяниях и завершившим их.

9. Совершив это, иерарх полагает тело в чтимом храме вместе с другими равночинными священными телами. Ведь поскольку усопший Прожил боголюбивую жизнь с душой и с телом, то вместе с преподобной душей чтимо будет и споборствовавшее ей тело за его священные поты. Впоследствии божественная справедливость дарует ей вместе с ее собственным телом заслуженные ими уделы, поскольку тело — спутник и сопричастник ее преподобной или противоположной жизни. Потому и божественное законоположение обоим дарует общение с Богоначалием: душе — в чистом созерцании и знании совершаемого, телу же — посредством божественнейшего, словно в образе, мира и священнейших символов богоначального приобщения, всего человека освящающих, полное его спасение священнодействующих и возвещающих во всецелом, души и тела, освящении его будущее совершеннейшее воскресение.

10. Совершительные же призывания («эпиклезы») и их таинственный смысл не следует в писаниях растолковывать, как и выводить из сокрытости в открытость действующие в них посылаемые от Бога силы, но, в соответствии с нашим священным преданием, посредством неразглашаемых научений их узнав и для более божественного состояния и восхождения божественной любовью и священными энергиями усовершенствовавшись, можно быть возведенным совершительноначальным осиянием к их высочайшему знанию.

11. Что же касается детей, еще не способных разуметь божественное, то, когда они бывают причастниками священного богорождения и священнейших символов приобщения Богоначалию, это, как ты сказал, несвященным кажется достойным здорового смеха, когда неспособных слышать иерархи научают божественному и не разумеющим наобум передают священные предания, и что еще смешнее, — когда вместо них другие произносят отречения и священные исповедания. Следует же твоему иерархическому сознанию не затрудняться заблудшими, но благоговейно, ради их световодительства, с любовью отвечать на выставляемые ими возражения, прибавив и это, по священному уставу, — что не все божественное умещается в нашем разуме, и много нами неведомого имеет богоподобающие причины, нам неизвестные, но доступные познанию лучших, чем мы, чинов. Многое же и от высочайших сущностей сокрыто и в точности ведомо одному только всемудрому и мудротворящему Богоначалию. Впрочем, и об этом скажем то, что наши боговидные священносовершители, наученные старинными преданиями, довели до нас.

Они ведь говорят, и это есть истинно, что, по священному законоположению, вводимые младенцы придут к священному состоянию покончившими со всякой прелестью (обманом) и в несвященной жизни неопытными. Пришедшее на ум нашим божественным наставникам, это убедило принимать младенцев таким священным образом, чтобы приведшие ребенка естественные родители передавали ребенка некоему из хорошо наученных божественному детоводителей, и в дальнейшем он совершенствует ребенка как божественный отец и поручитель священного спасения. Иерарх, заповедав ему возводить ребенка к священной жизни, просит произнести отречения и священные исповедания, — не чтобы те, смеясь, говорили, что он научает божественному одного вместо другого, ибо тот не говорит: «Вместо ребенка я произношу отречения или священные исповедания», — но что — ребенок отрекается и сочетается, то есть: «Обещаю убедить ребенка, когда он придет в священный ум, моим с Божьей помощью руководством полностью отречься от противоположного, исповедать же и исполнить божественные исповедания».

Ничего, я думаю, нет плохого в том, что ребенок руководствуется при божественном восхождении, имея священного наставника и восприемника, сообщающего ему навыки божественного и сохраняющего неопытного от противоположного. И иерарх передает ребенку священные символы, чтобы он был с ними воспитан и имел не иную жизнь, но только такую, какая вечно будет доставлять ему созерцание божественного и делать его в священных преуспеяниях его причастником, священное состояние тем самым обретающим, будучи священнолепно руководимым боговидным восприемником.

Вот настолько прекрасны, о, чадо, созерцаемые мною единовидные картины нашей иерархии, видимые другими, возможно, более зрячими умами не только так, но гораздо яснее и боговиднее. А тебе, как я думаю, обязательно воссияет более светлая и более божественная красота, если ты воспользуешься указанными ступенями к более высоким лучам. Расскажи, друг, тогда и ты мне о более совершенных озарениях и покажи моим очам, какую сможешь увидеть, благолепную и более единовидную красоту. Ибо я уверен, что сказанным я раздую сокрытые в тебе искры божественного огня.