Лена, Елена Андреевна Суходольская, медленно собиралась на свою работу. Собственно, на работу — слишком громко сказано. Не считать же в самом деле работой то, чем она занята теперь. Лена брезгливо передернула плечами, вспомнив неопрятную, по-детски радостную старуху, с которой ей предстояло провести день. Это занятие так ей опротивело, что закрыла бы глаза и — куда угодно, только прочь из этого дома! Подумать только, за какие-то три года Эмма Павловна из молодящейся властной дамы превратилась в развалину, не может обслужить себя, все пачкает, рвет, а какой идиотский смех…

Лена вспомнила те давние вечера в квартире Эммы Павловны Мавриди, куда ее впервые привел случайный знакомый. Привел — и оставил, а она прижилась в этом доме. Ей нравилась старинная мебель, рояль — внушительный, грузный; нравилась хозяйка — в тяжелых золотых серьгах, с унизанными перстнями старческими ухоженными руками. Нравилось бывать ей, девчонке, среди взрослых, солидных людей, которые очень скоро стали откровенно волочиться за нею и одаривали довольно щедро. Впрочем, щедро ли? Она видела, какого достоинства купюры небрежно швырялись на стол, когда иногда возникала карточная игра, где предводительствовала Эмма Павловна.

Ее муж первым затеял с ней игру в ухаживание под одобрительные взгляды супруги. Лена постепенно стала чем-то вроде хорошенькой домашней официантки в этом доме.

Появились деньги, наряды, даже кое-какие золотые украшения — цепочки, колечки, сережки. На подруг по общежитию, где она устроилась, приехав в город из небольшого поселка, Лена стала смотреть свысока — что они понимают в жизни?

Закончилось все неожиданно просто: однажды ночью внезапно умер Мавриди. Его вдова сразу утратила величавость, стала суетлива и забывчива. Вечера в квартире прекратились. А вскоре и у самой Эммы Павловны случился инсульт, ее положили в больницу, и Лену встретил в квартире Георгий, сын Эммы Павловны от первого брака, молодящийся мужчина в возрасте, заведующий крупным магазином. Он просил участия и утешения. Так они стали встречаться на квартире Эммы Павловны. Поначалу часто, потом — реже, а затем Георгий и вовсе перестал ей звонить. Так оборвались все связи Лены с домом Эммы Павловны, она стала жить, как все ее сверстницы, снова поступила на работу, поначалу тяготилась, но незаметно привыкла, хотя нет-нет, да и вспыхивала в ней непонятная жалость к самой себе, желание снова оказаться в центре внимания.

В этот период и познакомилась она с Суходольским. Он привлек ее внимание самоуверенностью, вольными манерами, вальяжностью — словом, всем тем, что наблюдала она когда-то в прежних своих друзьях. Однако, став Суходольской, она очень скоро убедилась, что муж ее потрясающе ленив, мелочен, жесток и истеричен. Жить с ним было невозможно. Постоянного дома, как и семьи, не получалось. Долго работать на одном месте он не мог, часто устраивал себе длительные «отпуска». Случалось, что появлялись у него деньги, и тогда он держался с Леной важно и значительно.

Такая жизнь — ссоры, скандалы, разводы и примирения — приводила к прогулам, опозданиям. Да, впрочем, и работой своей Лена никогда не дорожила. Ее корили, ругали, и она в конце концов взяла расчет. Несколько месяцев жила у друзей и знакомых, пока не попала вместе с Суходольским к его приятелю.

Тут-то и разыскал ее Георгий. И вот она снова в доме Мавриди. Лена глянула на часы. Ого, уже скоро десять, надо торопиться. В это время всегда звонит Георгий, справляется о матери.

Елена поправила белокурые пушистые волосы, подкрасила пухлые губы, слегка припудрила маленький нос — готово. Можно отправляться.

Ставшая постоянной тревога остановила ее у двери. Лена присела на табурет в неухоженной чужой прихожей.

«Нет, — подумала она, — со своими россказнями я зашла слишком далеко. Надо искать выход, что-то снова придумать. Иначе плохо…»

Зябко вздрогнув всем телом, она отбросила тягостные мысли и вышла в начинающийся мартовский день.