Перед самым Новым годом Кирюшка стал просить отца:

— Папа, давай ёлку ставить! Уже пора! У Витьки Рыжего поставили, у Пуши тоже. А мы-то когда? Опоздаем! Придёт Дед Мороз, а у нас и ёлки нет. Где он подарки оставит?

Кирюшка дёргал за рукав отца, занятого по хозяйству, канюча:

— Дава-а-ай, а-а-а…

— Рано ещё, Кирюша. Ёлка в тепле осыплется, пока Новый год наступит. Будет стоять как веник, без иголок. Тогда точно Дед Мороз мимо пройдёт, не узнает, и подарки твои ту-ту…

Отец показал рукой, как они пролетят мимо, как редкие поезда, которые проносились под окнами их домика, стоящего на маленьком полустанке в ста метрах от железной дороги.

— Ладно, — соглашался Кирюшка, — подождём. Только скажи, когда поставим — завтра или ещё через ночь.

— Ещё через ночь, послезавтра, — объяснил, улыбаясь, отец. — Достанем топорик и пойдем ёлку выбирать в лес, на Мощенник. Летом я там пару таких красавиц заприметил, растут рядком, бочок к бочку, друг другу мешают. Вот одну из них и срубим.

— А чего мешают? — не понял Кирюшка.

— А то, что когда два дерева близко друг к дружке растут, мешать начинают: солнца им не хватает и света. Тесно им, понял?

— А чего тесно? — никак не мог сообразить Кирюшка. — Вон небо какое высокое, расти и расти, — и он показал руками вверх.

— Небо-то высокое, а им надо расти не только в вышину, но и вширь.

— А зачем?

— Чтобы красивыми быть. Ты видел дядю Гошу? Видел, какой он высокий и худой, что его все оглоблей зовут? Это от того, сынок, что он жил в маленьком домике, на хуторе бабушки Марфы. Помнишь, мы к ней за мёдом летом ходили?

Кирюшка напрягся, и в его памяти всплыл маленький, совсем как игрушечный, домик из тонких брёвнышек, с совсем малюсенькими оконцами, где жила бабушка Марфа.

— А как же он туда, в домик, заходит? — удивился Кирюшка. — Дядя Гоша такой высо-о-окий! Ребята его кличут: «Дяденька, достань воробышка».

— В том-то и дело, что высокий, выше не бывает. А вырос дядя Гоша таким высоким, когда уехал в город. Там народу много, тесно, дома высокие. Вот он ввысь и пошёл, — с усмешкой ответил отец, продолжая хлопотать по домашним делам.

Кирюшка уже знал, что в городе большие каменные дома высотой с сосну. Там ездят среди домов маленькие поезда по рельсам и зовут их трамваями. Но чтобы народу было много и тесно, как в вагон-клубе, который приезжал раз в полгода на их полустанок показать кино, — не знал и сильно удивился.

— Чего ж это люди в город едут, раз там тесно? Живи здесь, вон сколько места…

С такими мыслями пролетел незаметно этот и весь следующий день. Рано утром Кирюшка, дождавшись, когда отец придет с ночного дежурства, сразу бросился к нему:

— Папа, пойдём за ёлкой! Две ночи прошли.

Отец, устало улыбнувшись, погладил сына по вихрастой голове:

— Пойдём, пойдём, Кирюша. Сейчас поем и пойдём.

Пока отец ел наваристые щи большой деревянной ложкой и потом пил неспешно горячий чай из блюдца, Кирюшка вместе с котом Сенькой вертелись около его ног.

— А ты, Кирюшка, поел? — спросил отец, давая корочку хлеба, смоченную в щах, коту.

— Ел, ел, мама, когда на работу уходила, покормила меня.

— Ну хорошо, иди одевайся потеплей и жди меня. Я сейчас соберусь да топор возьму.

Ещё через полчаса они оба, одетые в тёплые полушубки и ватные штаны, в валенках на широких самодельных лыжах, утопая в высоком снегу почти по пояс, медленно брели по зимнему лесу. Застывшая сказка окружила их. Ничто не нарушало тишину этого сказочного царства. Лишь резкая барабанная дробь дятла напоминала людям, что лес не сказочный, а живой. Только притаился на время — переждать суровую зиму.

Вскоре отец с сыном, запыхавшиеся и усталые, подошли к опушке леса, на которой рос молодой ельник.

— Ну вот и дошли, — сказал отец, отирая вспотевшее лицо носовым платком. — Да и ты, Кирюшка, смотрю, вскипел, как чайник, пар от тебя так и валит, — пошутил отец, отирая лицо сына.

— Жарко что-то, — ответил Кирюшка, хватая снег и поднося его ко рту.

— Нельзя, Кирюшка, снег есть, ангину схватишь. Потерпи, само пройдет.

Кирюшка все же украдкой лизнул холодный снежок, и ему сразу стало лучше.

— А где же мои ёлки зелёные? — стал размышлять вслух отец. — Не вижу. Осенью знал, а сейчас снегом всех занесло. Поди разберись. Ты, Кирюшка, здесь постой, а я пойду поищу двух сестричек-ёлочек.

И он шагнул в сторону ельника, сбивая лыжной бамбуковой палкой снег с деревьев. Кирюша ждать не стал, а пошёл по следам отца. Вскоре послышался и его голос.

— Иди, Кирюша, сюда! Нашёл наших сестричек.

Кирюшка заспешил и упал в глубокий снег, который накрыл его вместе с шапкой. Пока выбирался и тихо брёл к отцу, тот, уже срубив ёлку, шёл навстречу, держа её на плече.

— Папа, папа! — закричал со слезами в голосе Кирюшка. — Хочу посмотреть, как они росли вместе.

— Ну-ну, не шуми, тут рядом, пойдём, покажу.

Отец развернулся и пошёл обратно.

На небольшой полянке росла пушистая-пушистая ёлочка, метра два высотой, а рядом стоял пенёк от срубленной ёлки. Отец приставил срубленную ёлку к пеньку и, подойдя к Кирюшке, показал:

— Вот так они и росли вместе. Видишь: одна мешает другой. А теперь мы одну срубили и заберём с собой. А эта останется, ей, видишь, места больше будет. И она ввысь и вширь расти будет, понял?

Кирюшка кивнул головой. Но все равно ему было жаль срубленную ёлку, и всю дорогу обратно он молчал, что-то обдумывая про себя.

Когда стали устанавливать ёлку в доме, Кирюша упросил отца не прибивать её в деревянном кресте, лежащем на полу, а поставить ёлочку в банку с водой.

— Может она так жить будет, — сказал Кирюшка.

Отец не стал спорить. Перевернул табуретку вверх ножками, поставил трёхлитровую банку с водой на дно и туда же опустил ствол ёлочки, привязав её к ножкам табуретки.

Мать завернула табурет белоснежной накрахмаленной занавеской от окна. Получилась очень красивая снежная горка, из которой росла ярко-зелёная пушистая ёлочка.

Наряжал ёлочку сам Кирюшка. Он повесил самодельную длинную цепочку, сделанную из бумаги, которую заранее раскрасил карандашами, потом — несколько настоящих игрушек из папье-маше: птичек, зайчика и других, а также серебристый домик. Эти удивительные игрушки привезла ещё в прошлом году тётя Лена, которая жила в большом-большом городе Ленинграде. Ещё они вместе с матерью развесили конфеты, печенинки и пряники, протыкая их иголкой, а потом продевая нитку и нанизывая на ветки. Вместо конфетти распылили мелкие-мелкие бумажные снежинки и кусочки ваты. А на самый верх отец повесил красную звезду, сделанную из фанеры.

Ёлка получилась такая нарядная, что у Кирюшки от восторга закружилась голова. В канун Нового года Кирюшка долго не спал, всё ждал, когда Дед Мороз принесёт подарок. Не может же он теперь не заметить такую красавицу ёлку. Мать с отцом брякали посудой на кухне, оттуда вкусно пахло свеженькими пирогами с капустой и ватрушками с черникой. Они тоже готовились встречать Новый год, но как — Кирюшка не знал. Знал, что к ним должны прийти в гости соседи, тётя Люба, дядя Валя и ещё кто-то из отцовских друзей по работе. В заснеженные окна Кирюшке был виден краешек тёмного звёздного неба, освещённого серебристым светом луны. Кирюшка смотрел-смотрел на мигающие звёздочки, ожидая прихода Деда Мороза, да и уснул.

Утром Кирюшка первым делом бегом бросился в комнату, где стояла ёлочка, и от удивления раскрыл рот: под ёлочкой стоял маленький Дед Мороз в красном халате, с бородой, и держал в руках какой-то мешок. Кирюшка долго боялся подойти к Деду Морозу: а вдруг он настоящий? Страшно! Но потом любопытство взяло верх. Он подошёл, присел около Деда Мороза и, увидев, что это игрушка, осторожно взял мешочек. Там был пакет с подарком — шоколадные конфеты, печенье в пачках, яблоки и две ярко-оранжевые мандаринки. А ещё на дне мешочка лежали небольшой блокнотик и коробка настоящих цветных карандашей. Кирюшка от восторга запрыгал на одной ноге:

— Мама, папа! Мне Дед Мороз подарки принёс. Смотрите, какие! — и он побежал к родителям в спаленку за печкой.

Все дни после Нового года Кирюшка отворачивал занавеску на табуретке и смотрел на банку: если вода убавлялась, подливал под самое горлышко.

— Мама, а почему вода у ёлочки уходит? — спрашивал он мать.

— Она её выпивает.

— Как выпивает?

— А так, как ты пьешь чай или молоко, так и ёлочка, только вместо чая и молока она любит водичку.

Кирюшка удивлялся:

— Так у неё же рта нет!

Но мать отмахивалась:

— Не мешай мне, Кирюшка. Вырастешь — узнаешь.

Но любопытный Кирюшка заметил, что дней через десять около ствола, стоящего в банке с водой, появились маленькие беленькие корешки.

— Мама, мама! Ёлка корешки дала!

— Да ну? Не может быть, чтобы зимой — и корешки, — не поверила мать.

— А ты посмотри.

Кирюшка откинул занавеску и показал на банку.

— И правда — корешки, — удивилась мать, посмотрев вниз на банку. — Вот чудо-то какое!

— Мама, мама, а давай ёлку в землю посадим? Пусть растёт, раз корешки есть.

— Нет, Кирюша. Зимой они в земле замёрзнут. Нужно до весны ждать. А это долго, ещё четыре месяца, — отвечала мать.

Но Кирюшка не сдавался. И когда отец решил, что ёлку пора выносить во двор, Кирюшка расстроился.

— Она замёрзнет! Пусть стоит в тепле, я водичку ей буду каждый день сам подливать.

Отец с матерью переглянулись и сказали:

— Хорошо, пусть стоит. Только игрушки уберём, и не забывай сам воду доливать.

Счастливый Кирюшка целых четыре месяца следил, чтобы в банке, где стояла ёлочка, была вода. Корни у ёлочки постепенно окрепли и превратились в большие мохнатые нити, густо заполнившие всю банку. В конце апреля, когда снег сошёл с огорода, Кирюшка вместе с отцом понес ёлочку к баньке, и там, около неё, ёлочку и посадили в землю, хорошо удобрив коровьи навозом.

Ёлочка, как ни странно, прижилась, поболев лишь первое лето. Зато потом она была ярко-зелёной в любое время года и росла вместе с Кирюшкой. Вскоре она обогнала в росте не только Кирюшкиного отца и мать, но и баньку, и зелёной красавицей стояла у них во дворе, радуя всех, кто к ним приходил.

Больше ёлок на Новый год в семье Кирюшки не рубили, а наряжали красавицу прямо у баньки, радуясь, что она, живая и такая красивая, отмечает праздник вместе с ними.