Дениска приехал перед зимней сессией на новогодние каникулы к деду отдохнуть и готовиться к экзаменам. Савва Николаевич был занят, как всегда, на работе, приходил вечером усталый, но в хорошем настроении.

— Представляешь, Дениска, приходит ко мне на консультацию цыганка, лет двадцати пяти: «Родненький, хорошенький, спаси меня, век буду за тебя молиться… Помоги цыганке, умру, трое детей сиротами останутся…» — попробовал скопировать цыганские причитания Савва Николаевич. Но у него ничего не получилось.

Дениска, лежащий с книгой в руках на диване, улыбнулся.

— Тебе, деда, далеко до юмористов, лучше расскажи, что дальше-то было…

Дед сел напротив внука, с чаем в любимой кружке из керамики, подарком друга-художника, расписанной в старинном русском стиле. Рядом на столике он поставил вазочку из хрусталя с морошковым вареньем. Савва Николаевич любил сервировать стол скромно, но со вкусом. Варенья из блюдечка он не признавал. Обязательно, чтобы из вазочки, лучше хрустальной. Положив серебряной ложечкой на свежую гренку, золотистую, пахнущую детством, драгоценную болотную ягоду, застывшую в варенье, Савва Николаевич блаженно закрывал глаза, наслаждаясь ароматом этой необычной ягоды, запивая глотком настоящего английского черного чая «Ахмат».

— Вкуснятина, Дениска, не представляешь, лучше в мире варенья нет, как морошковое. Попробуй, чего ты воду минеральную через почки фильтруешь. Чай с вареньем — это же так вкусно и полезно. В морошке, между прочим, содержатся все незаменимые аминокислоты и пептиды, которых практически нет в других ягодах. Так позаботилась природа о людях, живущих на Севере, где мало солнца и не растут фрукты. Обрати внимание на цвет варенья, оно золотистое, как солнце, и по вкусу напоминает мед… Жаль, что исчезает эта ягода: осушили болота, истоптали и загадили леса — вода уходит, а с ней и ягода.

— Деда, ты обещал рассказать о цыганке, — напомнил внук Савве Николаевичу. — Что за история с ней приключилась?

— Аа-а, да, так вот причитает цыганка и протягивает мне рентгеновские снимки: опухоль в груди, говорят, вырезать нужно, а то помру. Сходи к профессору Мартынову, он мастер в таких делах. Если возьмется тебя оперировать, будешь жить. Нет — готовь деревянный ящик. — Савва Николаевич очередной раз попытался спародировать цыганку.

Дениска рассмеялся.

— Ладно, дед, давай дальше, артиста из тебя не получится.

— Ну так вот. Беру я снимок, подношу к негатоскопу, смотрю: вижу огромную тень в левой части груди, а справа еще две, одна как бы заходила за другую… Смотрю на цыганку и спрашиваю: «Как вас зовут?»

— Ванга!

— Ванга, говорю, повернись ко мне спиной. Цыганка смотрит на меня своими большущими глазами, видимо, не поняла, что я сказал. Переспросила: «Чего, милый?» Я говорю, повернитесь ко мне спиной. Она забренчала монистами на шее, мотая головой: «Нет на спине у меня украшений, все вот здесь». — И она показала на монисты и кольца в ушах. «Мне нужно посмотреть на твою косу», — говорю я ей. «Чавырло!» — привычно выкрикнула она, потом осеклась. «Зачем?». На снимке, по всей вероятности не опухоль, а след от твоей косы — я показываю авторучкой затемнения на рентгенограмме. Она тут же повернулась задом. И точно, справа ровно в верхней трети грудной клетки в узел завязанная толстая коса, как раз на месте опухоли. Ошибочка, говорю, вышла у врача, который описывал снимок, нет у вас никакого рака.

— Как нет, чавырло? — снова было выругалась цыганка. — А слева, во второй груди?

— Ну а тут еще проще. Это не опухоль, а сосок молочной железы.

— Как сосок? — Цыганка недоверчиво смотрит на меня. — А где же, куда делся правый сосок, их у меня два?

Савва Николаевич улыбнулся, вспоминая случившееся, и снова взял ложечкой морошковое варенье, отхлебнув горячего чая.

— Деда, действительно, а где же правый сосок? — заинтересовавшись рассказом, с нетерпением спросил Дениска.

— Догадайся сам, будущий врач. Вот тебе экзаменационный вопрос, который я часто задаю студентам на госэкзаменах.

— Может, одна грудь выше, а другая ниже? — предположил Дениска, почесывая затылок.

— А ты что, видел таких молодых женщин? — со смехом произнес дед и закашлялся… — Ну ты, Дениска, даешь, так и подавиться можно.

— Да ладно, я предположил…

— Предположи что-нибудь другое.

— Другое? Одной железы вообще нет.

— А где она?

— Отрезали, сделали операцию. Вот и нет.

— Это уже ближе к цели. Так действительно бывает, и нередко. Но у более пожилых женщин, а во-вторых, она бы сама об этом сказала.

— Ну тогда, тогда не знаю…

— А все просто: рентгенлаборант плохо установила пациентку перед экраном, правая грудь оказалась за кадром, вот и весь фокус. А косу сзади она совсем не заметила. Вот такие сюрпризы преподносит жизнь. — И Савва Николаевич поднял указательный палец. — Век живи и век учись… Так-то, Дениска.

— А что цыганка?

— Ничего, ушла. Сказала, что глаза выцарапает этому рентгенологу. Потом, уже в дверях, повернулась ко мне и говорит:

— Милый, ты будешь жить долго-долго и переживешь всех своих врагов.

— Я отвечаю: спасибо, Ванга! Как, говорю, с друзьями обстоят дела? Она смотрит на меня так серьезно-серьезно и отвечает:

— Близкий друг тебя уже предал, но другой поможет… Повернулась и ушла, звеня монистами…

— Дед, ты что, придумал это нарочно, чтобы меня развести.

— Дениска, у тебя сленг, как у телевизионных персонажей. Развести… ведь придумали же слово… Существует прекрасное, понятное русское слово — обмануть.

— Ладно, деда, ты не обижайся. Нас преподаватели часто разводят, или, по-твоему, обманывают. Мы привыкли.

— Не понял?! — Савва Николаевич остановился. — Как обманывают? Ты что, на полном серьезе мне это говоришь? — удивился Савва Николаевич.

— А ты что, разве впервые об этом слышишь? — не унимался Дениска. Он даже вскочил с дивана и заходил по комнате. — Я тебе сейчас расскажу про наш неудавшийся проект, а ты выводы делай сам, деда.

— Ну-ну, рассказывай.

И Дениска поведал историю, произошедшую с его друзьями в одном из мединститутов. А дело было так.

— Чем мы хуже! — сказали студенты-медики и решили открыть свой клуб любителей юмора, назвав его незамысловато «Шоу-клаб». Всем все понятно. В таком клубе будут только шутить, смеяться, пародировать, одним словом, поднимать настроение студентов. Особенно перед сессией. И никакой тебе политики…

Сказано — сделано! Витька Горохов, основной затейщик, красавец, любимец студентов и преподавателей, взял на себя обязанности организатора и ведущего. Нашелся и свой Гаррик, студент со второго курса Вано Муртизян. Смешной, раскованный рубаха-парень: что ни шутка, то смех, что ни реплика, то пародия. В общем, с миру по нитке, но собрали-таки клуб. И вот на носу первое представление.

В институте аншлаг, все ждут выхода на сцену своих доморощенных юмористов. Всем хочется чего-то своего, родного и местного, понятного только им. Ну, Харламов Гаррик и Павел Воля из настоящего «Комеди-клаб» со своей нетрадиционной сексуальной ориентацией надоели до тошноты, и город Иваново — город невест, и город Таганрог с учителем-дегенератом. Все, все надоело! Свое и только свое!

— Но что свое? Загвоздка!

Все студенты и преподаватели ждали ответа на этот непростой вопрос.

— А что, если нас будут показывать, как мы взятки вымогаем? — первым забеспокоился декан стоматологического факультета Бендар Гиви Остапович.

— Да вы что? Не может такого быть! Они что, не в своем уме? — ответил всегда уравновешенный и берущий больше всех Семен Яковлевич Баронец, доцент кафедры нормальной физиологии. — Не посмеют.

— Да еще как посмеют! — вмешалась вездесущая, знающая обо всех и обо всем Юлия Исаковна Малышкина, заведующая кафедрой иностранных языков. — От них чего ждать? Вы посмотрите, кто в этом самом «Шоу-клабе» собрался. Ладно, Горохов — лодырь и сердцеед. Он хоть не наглый и беспардонный, как этот Вано. У того, что ни слово, то подвох или оскорбление. Если бы его отец не был директором рынка, то давно бы вылетел из института. Он может такое отмочить, мало не покажется. Зато Вано без денег ни одного зачета, ни одного экзамена не сдал. Я что, не права? — Юлия Исаковна торжественно обвела всех взглядом. — Я не беру, мне бояться нечего…

— Ну, не совсем так, хотя, справедливости ради, такой факт имеет место быть, — ответил невозмутимый Семен Яковлевич.

— Какие времена, такие и поступки! Вы это хотели сказать? — бойко среагировала Юлия Исаковна.

— Ладно, хватит об этом, — властно прервал декан. — Нет и не было у нас таких фактов. Все! Эту тему закрыли…

— Как хотите, я лишь констатирую факт, — опять вежливо, но настойчиво продолжала гнуть свою линию Юлия Исаковна. — В составе клуба не только Вано Муртизян, но и не менее отвязный Игорь Розман. Вы обратили внимание, коллеги, что студенты его зовут Угорь. Кличка такая о многом говорит. Он, когда у меня на кафедре занимался, не то что книгу ни разу не открыл, но и другим не давал. Все шуточки, прибауточки, а начнешь приводить к порядку, как угорь из рук выскальзывает. Где Розман? Болен! Вчера — тоже болел! Прямо на занятиях может симулировать обморок или сердечный приступ. В общем, ухо востро нужно держать с этим парнем, Игорек способен на все, он из воды всегда сухой выходит. Сколько раз пытались выгнать, ан нет… Все какие-то справки, письма, документы приносит… Нет, не простой он парень. От него всего можно ожидать. Ну, еще один есть, Антон Первитин со второго курса, но он не опасен, так — тюфяк, взяли для декорации…

— Да, да, поддерживаю вас, Юлия Исаковна, — озабоченно отозвался декан. — Знаю я этого студента Розмана, сколько раз готовил приказ на отчисление, а он то одну, то другую бумажку принесет, и никак не выгнать. Это точно. А кто еще в составе этого самого шоу?

— Кажется, Виктория Машина, наглая девица, не приведи Господи, смотрит в глаза и врет. Кстати, и поведение у нее соответствующее, переспала со всеми студентами-иностранцами. Те деньги платят и немалые. Посмотрите, как одета, нам такого и не снилось… Норковая шубка, прикид от Гуччи или Прада, не меньше. А на пальце, обратили внимание, — Юлия Исаковна расширила глаза, чтобы убедительней было, и показала на свой палец, — вот такой бриллиант, в белом золоте. Карат на пятьдесят, не меньше!

— Да откуда у вас, Юлия Исаковна, такие глубокие познания о моде и бриллиантах? — с подвохом спросил Семен Яковлевич.

— Оттуда! Следить за молодежной модой надо, это во-первых, работаем все же со студентами. А во-вторых, кутюрье, высокая мода, аксессуары знаменитостей — моя слабость. Люблю посмотреть в Интернете. Правда, это так интересно, захватывающе.

— Кто еще, по-вашему, опасен в этой звездной компании?

— Не поверите, отличница, лучшая студентка пятого курса Алена Сорокина, — со знанием дела, уверенно отвечала Юлия Исаковна. Я когда узнала, подумала — шутка… Но, оказывается, нет. Репетировала в этом самом «Шоу-клабе» и такие реплики отмачивала, что сами юмористы рот от удивления пооткрывали. Тихая, всегда занятая учебой, а тут на тебе — шоуменка.

— Да-а — только и выдавил из себя декан. — Не могу в толк взять, ей-то это зачем? Она, если мне помнится, на красный диплом претендует. И кто же после ее шоу-попрыгунства даст диплом с отличием… Нет, решительно что-то сдвинулось в умах студентов. Ничего нет святого. Критиковать преподавателей еще допускаю, но осмеивать — это уже лицедейство и хамство. Не представляю, чтобы в наше время, мы себе могли такое позволить. Уму непостижимо.

— Демократия, Гиви Остапович. Добивались столько лет, вот она теперь нас добивает, ее родителей, — с какой-то внутренней тоской в голосе произнес доцент кафедры нормальной физиологии. — Нет ничего страшнее увидеть гнилые плоды своего подвижничества…Сколько споров на кухне! Боже мой! Анекдоты про Брежнева вполголоса, Сахаров, Солженицын… Куда все делось? Испарилось, как утренний туман. И вот они, дети перестройки, родились, выросли, повзрослели, впитали в себя дух смутного времени и теперь проявляют себя, так сказать, самовыражением. Ничего не попишешь.

— А что делать? — задал вопрос декан. — Какие будут конкретные предложения?

— Лучше всего как-то увести бы их в сторонку. Может, предложить поездку за границу, на тусовку молодежную, скажем, во Францию. Наверняка клюнут. Заплатить и поставить, как говорят сейчас, на счетчик. А потом счет предъявить. Нужно посоветоваться с юристами, они мастаки на такие штучки. Такой договор составят, что всю жизнь институту должны будут. А запретами результата не достичь. Вот мое мнение! — торжественно закончила свою речь Юлия Исаковна.

— А что, идея хорошая! — обрадованно и с какой-то надеждой в голосе откликнулся декан. — Беру на себя технические вопросы с путевками и договорами. Но кто будет вести переговоры с шоуменами? Проблема!

— Давайте я попробую, — отозвалась все та же Юлия Исаковна. — Ребята мне в целом доверяют, кафедра у меня такая, что двоек не ставлю. Одним словом, попытаюсь уговорить.

— Чудненько, чудненько, Юлия Исаковна. Сейчас же иду к ректору и обо всем с ним договорюсь. Как только будут известны результаты, сообщу немедленно.

На этом и разошлись.

Уже через три дня пять студентов летели в Шарм-эль-Шейх. В их карманах лежали путевки, купленные институтом якобы на молодежный конкурс юмористов. Уже в самолете, изрядно выпив на халяву, они разговаривали между собой.

— Ну хорошо, не согласились бы мы на эту поездку, — горячился самый умный из них, Игорь. — Что было бы? Выступили раз, и все! Запрет!

— За что? — подал голос больше всех набравшийся Витька, икая от выпитого и съеденного.

— Да хотя бы за разжигание национальной розни или экстремизм! С них станется, пришьют дело, потом отмазывайся. Сейчас при нынешних законах экстремизму ноги приделать— раз плюнуть.

— Как экстремизм? — не сдавался Витька.

— А так вот, к примеру, ты Гоги Остаповича пародируешь, что он сын турецко подданного, с российским гражданством, и тогда получается, что он чуть ли не потенциальный террорист. Пойди докажи обратное. Прокуратура и менты на их сторону встанут, как пить дать. Тебе это надо? — вмешался Вано.

— Не-е…

— Вот именно, никому не нужны такие приключения на свой зад.

— И то правда. Вы чего, мальчики, еще не поняли? — встряла в разговор Виктория. — Мы едем на халяву развлекаться две недели! Солнце, песок, Красное море, верблюды и египетские мачо вот с такими х…ми. — Она показала, широко раздвинув руки.

— Тебе одна е…ля на уме, — отозвался уже засыпающий Антон.

— А то ты бы отказался египтянку поиметь. Скажи, трахнул бы? — со смехом верещала Виктория.

— Я бы с удовольствием — отозвался Витька. Но где взять столько денег на них?

— Нет денег, можешь со мной… Я не жадная.

— Что ни делается, все к лучшему, — философски заметил Игорь и вздохнул, представив себя на теплом песчаном берегу моря. Хорошо все же, что мы придумали этот «Шоу-клаб». Дивиденды посыпались, ни разу не выступили. Вот это проект так проект. Ништяк!

— То-то и оно, — подхватила Аленка. — Деньги, денежки, деньжищи — повались с неба. А кто сказал, что в нашем государстве не платят? Плюньте им в лицо.

— Платят, и еще как! — хором ответили они.

Дениска закончил свой рассказ.

Савва Николаевич неожиданно рассмеялся.

— Да, интересно, интересно. Особенно конец. Говоришь в Шарм-эль-Шейхе отдохнули… на халяву.

— Отдохнуть-то отдохнули, а как вернулись, вокруг них такое началось. — Дениска опять вскочил с дивана. — Прикинь, деда, двое сами ушли, не дожидаясь разборок, а остальных потихоньку вытурили из института. Одна только пятикурсница осталась. Говорят, покаялась, чуть ли не на колени встала перед деканом. Вот чем забава закончилась.

— Что-то не верится… В наше время за глупые шутки выгонять? — удивился Савва Николаевич.

— А кто сказал, что глупые? Я же хорошо знаю этих ребят, участвовал раза два в концертах. Нормальные пацаны. Но шутки они подобрали неслабые. Прикинь, почти дословно повторили наших преподов, кто деньги берет или девчонок соблазняет. Моя хорошая знакомая Лилька лично мне рассказывала, как доцент один ее домогался. Сперва раз завалил на зачете, потом второй, а на третий посадил в кабинете, сам сел напротив и под столом рукой ножку гладит. Лилька вскочила с криком, вы что, в своем уме? А доцент, не кричи, никого на кафедре нет. Не услышат. Давай по-хорошему: переспишь со мной, экзамен на пятерку гарантирую. Лилька бряк его по морде и к двери. Дверь закрыта, доцент к ней: не дури, быстро раздевайся и на диван! Вопрос с тобой решен, не хочешь по-хорошему, возьму силой… Хватает ее за руки, тащит к дивану. Лилька, хоть и миниатюрная девчонка, но спортивной акробатикой занималась. В пах этому козлу как даст, тот охнул и сам на диван свалился. Лилька к окну и со второго этажа сигает. В воздухе сгруппировалась и ногами на газон упала, в нескольких сантиметрах от чугунной ограды…

— И что с девчонкой-то, с Лилей, твоей знакомой? — как бы проигнорировал слова Дениски Савва Николаевич.

— Учится пока… Доцент по первости испугался. Студентка из его кабинета, со второго этажа, выпрыгивает. Как ни крути, а что-то не то. Притих, на лекциях тише воды, ниже плинтуса. Вежливый такой стал, со всеми раскланивается.

— А с самой-то что? — не унимался взволнованный рассказом внука Савва Николаевич.

— Да ничего! Говорит, сильно ушибла ноги, две недели болела, ходить не могла. Лилька вообще с моей подружкой рядом живет. Ксения каждый вечер помогала ванны для ног делать. На занятия на такси ездила, ходить и стоять долго не могла…

— И что, все?

— А что еще? — не понял Дениска.

— И она оставила все без отмщения? — возмутился Савва Николаевич.

— А что она может? Кто поверит? Доцент из себя деятеля корчит, во всех выборах участвует, у него везде связи…

— Есть же зав. кафедрой, декан, ректор, в конце концов, — не унимался Савва Николаевич. — Разве можно оставлять без внимания такие случаи. Почему общественность студенческая молчит? Где она? — нервничал Савва Николаевич.

— Где, где? — взорвался внук. — А то ты, деда, не знаешь! Общественность вся карманная: староста, студсовет, профактив — все имеют свою кормушку, сидят, носа не высунут. Так, демагогия на собраниях, на которые никто не ходит…

Савва Николаевич устало встал с кресла, подошел к внуку, взял за плечо и усадил рядом с собой на диван.

— Знаешь, Дениска, жизнь всегда была жестокой — тогда, сейчас…разницы особой нет. Но одно запомни: оставаться человеком нужно всегда! Я переговорю с ректором, пусть вмешается в эту историю. Обещаю лично проконтролировать, что будет сделано… Идет?

— Ладно, деда… Как бы не навредить Лильке?

— Постараюсь особо оговорить эту ситуацию с ректором…

— Деда, давай до утра отложим решение. Я позвоню в общагу, переговорю с кем надо. Не навредить бы.

— Не возражаю, пусть будет так. Оно и вправду: утро вечера мудренее.

Попрощавшись, они разошлись по своим комнатам. На второй день Савва Николаевич попросил секретаршу набрать номер телефона ректора института, своего давнишнего друга.

— Алло, Александр Владимирович, здравствуйте! Это Мартынов…

Через какое-то время Савве Николаевичу позвонил внук Дениска:

— Спасибо, деда. С Лилькой все в порядке, декана уволили, а дело на него передали в прокуратуру.

— Ну вот! А ты сомневался, мол, все куплены. Ничего, Дениска, честных людей все же больше, иначе мир давно сошел бы с рельсов… А забавы свои бросьте, учиться надо. Понял?

— Понял, деда!

— Ну тогда пока.