В каких случаях требуется согласие гражданина на передачу сведений, составляющих врачебную тайну, другим лицам?

Передача таких сведений возможна как с согласия гражданина, так и без такого согласия.

В соответствии с ч. 3 ст. 13 Закона об охране здоровья с письменного согласия гражданина или его законного представителя допускается разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, другим гражданам, в том числе должностным лицам в целях:

1) медицинского обследования и лечения пациента,

2) проведения научных исследований, их опубликования в научных изданиях,

3) использования в учебном процессе,

4) в иных целях.

Письменное согласие пациента на передачу (предоставление) его персональных данных, составляющих врачебную тайну, требуется также в случаях, когда:

– медицинская помощь оказывается пациенту на платной основе, вне программы государственных гарантий, и сведения передаются третьим лицам (организациям), не являющимся медицинскими организациями, например, в страховую компанию и (или) страхователю по дополнительному медицинскому страхованию;

– информация о состоянии здоровья пациента передается лицам, указанным самим пациентом или его законным представителем;

– передача персональных данных (документов) пациента производится по открытым каналам связи (сети Интернет, электронной почте), например, при проведении дистанционных (телемедицинских) консультаций;

– осуществляется трансграничная передача персональных данных пациента, например, при проведении телемедицинских консультаций с участием врачей, находящихся в странах, не являющихся сторонами Конвенции Совета Европы по защите физических лиц при автоматизированной обработке персональных данных или не включенных в перечень иностранных государств, обеспечивающих адекватную защиту прав субъектов персональных данных, утверждаемый Роскомнадзором (ст. 12 Федерального закона «О персональных данных»);

– в информационной системе медицинской организации хранятся и обрабатываются биометрические данные пациента (данные геометрии контура кисти руки, изображения отпечатка пальца, сосудистого русла, изображение радужной оболочки глаза, изображение (фотография) лица, данные ДНК и др.). Данное требование вытекает из положений ст. 11 Федерального закона «О персональных данных».

Согласие гражданина, составленное в письменной форме и заверенное надлежащим образом, должно прилагаться к запросу должностных и иных лиц о передаче медицинской документации гражданина, а также в случае высылки сведений, составляющих врачебную тайну, по инициативе самой медицинской организации, располагающей указанными сведениями, например, для проведения пациенту дополнительного обследования. Если гражданин является несовершеннолетним или признан судом недееспособным, письменное согласие на разглашение сведений дает его законный представитель.

Некоторые врачи, зарегистрированные в качестве индивидуальных предпринимателей, например психотерапевты, заранее вводят в текст заключаемого с клиентами договора право врача сообщать сведения о клиенте в медицинские учреждения в целях его медицинского (психиатрического) обследования и лечения. Необходимость в передаче таких сведений, в частности в психоневрологический диспансер по месту жительства, возникает в тех случаях, когда врач-психотерапевт узнает от клиента с признаками психического расстройства о его суицидальной активности или действиях, свидетельствующих о его опасности для окружающих. И если пациент отказывается от помощи врача-психиатра, оказывающего услуги в качестве индивидуального предпринимателя, то психотерапевт, руководствуясь своим профессиональным долгом, вынужден прибегнуть к информированию о таком пациенте государственное лечебное учреждение. Своевременное освидетельствование такого лица психиатром и, если к тому есть основания, медикаментозное лечение и госпитализация в психиатрический стационар, в том числе в недобровольном порядке, могут в данной ситуации наилучшим образом служить интересам больного, реализации его права на оказание медицинской помощи.

Перечень граждан, которым может быть передана информация, представляющая врачебную тайну, с согласия гражданина, а также целей, для которых допускается ее передача, не является исчерпывающим. Гражданин может обратиться за консультацией по поводу оспаривания выставленного ему диагноза или по вопросу защиты своих прав в профессиональную общественную организацию, например, Независимую психиатрическую ассоциацию России, которая при наличии письменного согласия гражданина может запросить необходимые сведения, например, выписку из истории болезни и т. д.

Российское законодательство исходит из базового принципа автономии пациента. Это означает, что только пациент вправе дать согласие или отказаться от медицинского вмешательства, передачи третьим лицам сведений, касающихся его состояния здоровья.

Из этого следует, что правило о письменном согласии пациента распространяется и на его родственников или членов семьи (если они не являются его законными представителями). Пациент вправе при поступлении в лечебное учреждение указать лицо, которому может передаваться информация о результатах его обследования и лечения. Пациент вправе также оформить доверенность, в которой определить полномочия конкретного лица в период своего нахождения в стационаре (получение сведений о состоянии его здоровья, копий медицинских документов). Без подтвержденного согласия пациента сведения предоставлены быть не могут.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда (апелляционное определение от 14 мая 2012 г. по делу № 11-5281) оставила без изменения решение Головинского районного суда г. Москвы от 3 февраля 2012 г. от отказе в удовлетворении заявления Ч. И.

Ч.И. оспаривал действия главного врача Московской городской клинической больницы, отказавшего ему в ознакомлении с медицинской документацией, отражающей состояние здоровья его матери, находящейся в больнице на лечении. Ч. И. утверждал, что действует по ее просьбе, и просил обязать главного врача предоставить ему для ознакомления всю медицинскую документацию его матери с момента поступления в отделение.

Представитель ответчика ссылалась на то, что Ч. И. не является законным представителем пациентки, в связи с чем в соответствии с ч. 4 ст. 22 Закона об охране здоровья в выдаче документации ему было отказано.

Суд первой инстанции указал, что в соответствии со ст. 22 Закона об охране здоровья пациент либо его законный представитель имеет право непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья. В силу положений ст. 26, 32, 33, 35 ГК РФ, права и обязанности могут осуществляться представителем от имени представляемого в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления. Поскольку Ч. И. не представил надлежащим образом оформленную доверенность, уполномочивающую действовать его от имени матери, отказ в ознакомлении с медицинской документацией (историей болезни) его матери в соответствии с требованиям ст. 13 Закона об охране здоровья является законным, прав и законных интересов заявителя не нарушающим.

Анализ судебной практики показывает, что некоторые лечебные учреждения далеки от понимания необходимости получения у пациента письменного согласия на передачу сведений. Некоторые учреждения принимают за такое согласие уже сам факт обращения гражданина за оказанием медицинской помощи.

Так, решением Барышского городского суда Ульяновской области от 30 сентября 2011 г. с МУЗ «Барышская центральная районная больница» в пользу Ерохиной А.В. взыскана компенсация морального вреда в сумме 3000 руб., а также 900 руб. в счет возмещения расходов по оплате услуг адвоката и 200 руб. в счет возврата уплаченной госпошлины.

Ерохина пояснила, что в ее адрес пришла повестка из Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав (далее – КДН), куда она приглашалась совместно с мужем. Там ей стало известно, что руководителю органа соцзащиты населения Барышского района и в КДН поступило сообщение от главного врача Барышской районной больницы о том, что она состоит на учете (с указанием диагноза) и не посещает врача. Главный врач просил «оказать содействие». Согласия главному врачу больницы на передачу сведений, содержащих врачебную тайну, другим гражданам, в том числе должностным лицам, она не давала, оснований для предоставления таких сведений без ее согласия не имелось.

Представитель ответчика пояснила, что больница не имела умысла на разглашение врачебной тайны, и никакие конфиденциальные сведения в нарушение закона в отношении Ерохиной не разглашались, что истица ошибочно расценила как разглашение врачебной тайны направление служебного письма в указанные инстанции. Обращение больницы в администрацию района и КДН было вызвано исполнением возложенных на органы здравоохранения функций по охране здоровья граждан, особенно, в период беременности. Посланная информация не является конфиденциальной, поскольку Ерохина добровольно встала на учет, а ее диагноз был установлен врачом и указан в медицинской документации в результате ее обследования. Учитывая состояние здоровья Ерохиной А.В. и её нежелание наблюдаться у врача, медработники, в первую очередь, руководствовались принципами сохранения здоровья матери и будущего ребенка, и готовы были применить все методы убеждения. Действия главного врача больницы были направлены на выполнение своих служебных обязанностей и служебного долга.

Суд посчитал доказанным факт незаконного разглашения врачебной тайны. Суд признал противоречащей закону позицию представителя ответчика о том, что обращение лица за медицинской помощью фактически является согласием на распространение сведений о состоянии его здоровья, поскольку информация становится известна как медицинскому персоналу, так и другим пациентам, окружающим обратившегося в больницу. При определении суммы компенсации суд учел, что о состоянии здоровья истицы стало известно ограниченному кругу лиц, а также побудительные мотивы ответчика, а именно проявление заботы о здоровье истицы и ее ребенка.

В некоторых нормах Закона об охране здоровья правило о получении письменного согласия пациента на передачу информации, в том числе его родственникам, сформировано недостаточно четко, что приводит к неоднозначному толкованию нормы и разнобою в правоприменительной практике. Так, согласно ч. 3 ст. 22 Закона об охране здоровья в случае неблагоприятного прогноза развития заболевания информация должна сообщаться гражданину или его супругу (супруге), одному из близких родственников (детям, родителям, усыновленным, усыновителям, родным братьям и родным сестрам, внукам, дедушкам, бабушкам), если пациент не запретил сообщать им об этом и (или) не определил иное лицо, которому должна быть передана такая информация. Эта норма сформулирована, что называется «от противного»: что не запрещено, то разрешено. Представляется, что во избежание причинения пациенту морального вреда и наступления иных неблагоприятных последствий действия медицинских работников в данном случае должны основываться на общих правилам предоставления конфиденциальной информации. Причем эти правила должны применяться, если так можно выразиться, в «усиленном варианте». То есть вне зависимости от того, выразил ли пациент заранее до поступления в лечебное учреждение или после госпитализации свое волеизъявление в отношении лица, которому может быть передана информация о его состоянии здоровья, медицинские работники с учетом особого характера поступившей информации обязаны выяснить волю пациента касательно возможности передачи такой информации его супругу, родственнику или иному лицу. Пациент может подтвердить полномочия уже избранного им ранее лица (например, указанного в доверенности), либо пересмотреть кандидатуру с учетом особого характера информации. Неправильной в данном случае следует признать действия, а, точнее, бездействие врачей одной из медицинских организаций, которые в ответ на жалобу пациента, сведения о котором были без его согласия переданы его пожилой матери, указали, ссылаясь на ч. 3 ст. 22 Закона об охране здоровья, что в медицинской документации пациента отсутствуют сведения о том, что он запретил сообщать о себе сведения своей больной матери при неблагоприятном развитии его заболевания.

Тема родственников пациента присутствует и в отраслевом Законе о психиатрической помощи. Согласно абзацам пятому и шестому ст. 39 данного Закона в обязанности медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях, входит:

– в течение 24 часов с момента поступления пациента в психиатрический стационар в недобровольном порядке принимать меры по оповещению его родственников, законного представителя или иного лица по его указанию;

– информировать родственников или законного представителя пациента, а также иное лицо по его указанию об изменениях состояния его здоровья и чрезвычайных происшествиях с ним.

В первом случае Закон допускает усмотрение самого пациента в вопросе о том, кого следует информировать о его госпитализации. На это указывает союз «или». Однако вообще отказаться от оповещения кого бы то ни было пациент не волен.

Во втором случае требование носит императивный характер. Сохранить втайне от родственников изменение своего состояния пациент не сможет. «Иное лицо» при наличии указания пациента информируется помимо родственников. Представляется, что редакция данной нормы не вполне соответствует принципу соблюдения врачебной тайны.

Такая законодательная техника отражает устойчивую традицию отечественных врачей не распространять запрет разглашения конфиденциальной информации на членов семьи больного. Более того, в случае диагноза злокачественного онкозаболевания или неблагоприятного прогноза развития заболевания для жизни пациента именно членам семьи предоставляют информацию, которая при этом скрывается от самого пациента. Подобная практика недопустима с точки зрения, как канонов права, так и биоэтики. Семья помогает обеспечить необходимый уход и поддержку пациентам, страдающим многими заболеваниями, в том числе психическими расстройствами, но пациент автономен и имеет право наложить вето на любую попытку вмешательства семьи. Права третьих лиц формируются путем добровольного делегирования индивидом некоторой доли своих полномочий. Обсуждение медицинской информации с членами семьи за спиной пациента следует считать нарушением правила конфиденциальности. Начиная осмотр и расспрос пациента, врач должен выяснить и отразить в меддокументации, за кем пациент признает право иметь доступ к сведениям, касающимся его здоровья. Это право пациента предусмотрено п. 5 ч. 5 ст. 19 Закона об охране здоровья. Согласно этой норме пациент имеет право на выбор лиц, которым может быть передана информация о состоянии его здоровья.

Необходимость получения согласия лица на передачу сведений о состоянии его здоровья предусмотрена нормами и в других отраслей законодательства. Так, согласно п. 2 ст. 15 Семейного кодекса РФ результаты обследования лица, вступающего в брак, могут быть сообщены лицу, с которым это лицо намерено заключить брак, только с согласия лица, прошедшего обследование. Исходя из общего правила получения согласия на передачу таких сведений, согласие брачующегося также должно быть письменным.

По ранее действовавшему законодательству правило о получении согласия пациента должно было соблюдаться и при обмене информацией, составляющей врачебную тайну, между различными медицинскими учреждениями и организациями (например, психиатрическими и общесоматическими), а также между государственными и частными клиниками (врачами – индивидуальными предпринимателями) при отсутствии оснований для применения ч. 4 ст. 61 Основ (предоставление сведений без согласия гражданина). Теперь же согласно п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья при обмене такой информацией медицинскими организациями в целях оказания медицинской помощи согласия гражданина (его законного представителя) не требуется.

 

В каких случаях допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина?

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается в случаях, строго оговоренных в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Таких случаев двенадцать. По сравнению с ранее действовавшими Основами их число фактически удвоилось. Перечень случаев, а также субъектов, которые вправе запрашивать такие сведения, является исчерпывающим.

1. Предоставление сведений в целях проведения медицинского обследования и лечения гражданина, который в результате своего состояния не способен выразить свою волю, с учетом положений п. 1 ч. 9 ст. 20 Закона об охране здоровья (п. 1 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Пункт 1 ч. 9 ст. 20, к которому отсылает формулировка данного основания, допускает медицинское вмешательство без согласия гражданина или его законного представителя, если такое вмешательство необходимо по экстренным показаниям для устранения угрозы жизни человека и если его состояние не позволяет выразить свою волю или отсутствуют законные представители (в отношении несовершеннолетних и недееспособных лиц).

Данное основание не является новым в законодательстве. Оно было предусмотрено п. 1 ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ и формулировалось следующим образом: «в целях обследования и лечения гражданина, не способного из-за своего состояния выразить свою волю». Помимо граждан с острой соматической патологией, находящихся в бессознательном, опасном для жизни и здоровья состоянии, сюда было принято относить также граждан с психическими расстройствами в состоянии измененного сознания, остром психозе в ситуации, когда его представитель недоступен. Однако в новой своей редакции данная норма содержит отсылку исключительно к п. 1 ч. 9 ст. 20 Закона об охране здоровья и не ссылается на п. 3 ч. 9 ст. 13, касающийся лиц, страдающих тяжелыми психическими расстройствами. Следовательно, на последних п. 1 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья не распространяется.

2. Предоставление сведений при угрозе распространения инфекционных заболеваний, массовых отравлений и поражений (п. 2 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Так, в целях предотвращения распространения инфекционных заболеваний Федеральный закон от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» предусматривает ряд ограничительных мер. Статья 33 Федерального закона устанавливает меры в отношении больных инфекционными заболеваниями, лиц с подозрением на такие заболевания и лиц, контактировавших с указанными больными. Эти лица подлежат лабораторному обследованию и медицинскому наблюдению или лечению и в случае, если они представляют опасность для окружающих, обязательной госпитализации или изоляции по мотивированному постановлению главного государственного санитарного врача или его заместителя (ст. 51). Все случаи инфекционных заболеваний и массовых неинфекционных заболеваний (отравлений) подлежат регистрации организациями здравоохранения по месту выявления таких заболеваний (отравлений), государственному учету и ведению отчетности по ним органами, осуществляющими федеральный государственный санитарно-эпидемиологический надзор.

Вполне понятно, что в названных случаях составляющие врачебную тайну сведения о заболевших могут быть разглашены без их ведома. Вместе с тем, п. 2 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, в отличие от других пунктов ч. 4 ст. 13, не содержит указания о том, кому при возникновении перечисленных угроз могут быть сообщены эти сведения, что, по нашему мнению, является упущением законодателя.

Перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих, утвержденный постановлением Правительства от 1 декабря 2004 г. № 715, включает 15 видов таких заболеваний. Правовой статус лиц, имеющих то или иное заболевание, входящее в данный перечень, не одинаков. Правила о разглашении врачебной тайны в отношении таких граждан в отраслевых нормативных правовых актах не прописаны, за исключением отраслевого Федерального закона от 18 июня 2001 г. № 77-ФЗ «О предупреждении распространения туберкулеза в Российской Федерации». Согласно абзацу четвертому ч. 1 ст. 12 данного Федерального закона лица, больные туберкулезом, а также лица, находящиеся под диспансерным наблюдением в связи с туберкулезом, имеют право на сохранение врачебной тайны, за исключением сведений, непосредственно связанных с оказанием противотуберкулезной помощи больному туберкулезом и проведением противоэпидемических мероприятий. Такой специальный правовой режим информации, являющийся исключением из общего правила, с одной стороны, ограничивает права пациента, а с другой, предоставляет гарантии реализации гражданами права на охрану здоровья. По этой причине оно не может расцениваться как нарушающее конституционные права пациента.

3. Предоставление сведений по запросу органов дознания и следствия, суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Имеются в виду случаи, когда гражданин, в отношении которого запрашиваются сведения, оказывается участником уголовного или гражданского процесса, либо участником производства по делу об административном правонарушении.

3.1. В рамках уголовного процесса ч. 1 ст. 86 УПК РФ закрепляет право дознавателя, следователя, прокурора и суда собирать в ходе уголовного судопроизводства доказательства путем производства следственных и иных процессуальных действий. Однако она не определяет порядок получения при осуществлении таких действий сведений, составляющих охраняемую законом тайну, в том числе врачебную тайну. Данная норма является бланкетной и подлежит применению во взаимосвязи с положениями УПК РФ, определяющими предмет доказывания, регламентирующими основания и порядок проведения следственных и иных процессуальных действий, а также с нормами других законодательных актов, в частности Закона об охране здоровья.

Информация, справки, копии документов, содержащие врачебную тайну, предоставляются органам дознания и следствия, а также суду безвозмездно при наличии надлежащим образом оформленного запроса, в котором указывается срок представления необходимых сведений. Из текста запроса правоохранительных органов должно следовать, что эти сведения необходимы именно в связи с проведением расследования. Может, например, указываться номер уголовного дела или процессуальный статус лица, в отношении которого запрашиваются сведения (подозреваемый, обвиняемый, потерпевший, свидетель), или отражаться факт возбуждения уголовного дела по факту причинения того или иного вреда и прочее. Запрашиваемые сведения могут касаться конкретного лица или лиц. Запросы с требованием предоставить сведения в отношении «всех лиц, состоящих на учете в диспансере» либо «указать, кто из перечисленных в списке граждан обращался за психиатрической помощью» неправомерны.

Важно, что на стадии до возбуждения уголовного дела при проведении доследственной проверки такая информация затребована и предоставлена быть не может. Правоохранительные органы, зачастую, не обращают внимания на указанное в законе обстоятельство, при котором такая информация может быть запрошена, а именно, «в связи с проведением расследования».

Представляется в этой связи необоснованной позиция Судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда (определение от 21 сентября 2010 г. по делу № 33-26890), оставившей без изменения решение Савеловского районного суда г. Москвы от 8 июня 2010 г. об отказе в удовлетворении иска П. к ФГУ «ГБ МСЭ по Московской области» о компенсации морального вреда.

П. в своем иске указал, что 2 февраля 2009 г. администрация ГБ МСЭ выдала справку о его состоянии здоровья по запросу ЛОВД на ст. Смоленск в связи с его заявлением о совершении в отношении него преступления. Справка была выдана с нарушением ст. 61 Основ, т. к. сведения предоставляются органам дознания только по возбужденному уголовному делу, а на стадии доследственной проверки их распространять запрещается. В данном случае дело возбуждено не было, а был только проверочный материал. Действие врачей он расценивал как вмешательство в его частную жизнь, распространение врачебной тайны, что повлияло на его положение в обществе, в том числе в кругах Правительства Республики Беларусь, которые о нем плохого мнения и считают нездоровым человеком, а справка явилась основным поводом к отказу в возбуждении дела.

Судом установлено, что 30 января 2009 г. в ОДС Оршанского ОВД по факсу поступило заявление П. о привлечении к уголовной ответственности неизвестных лиц, которые 9 января 2009 г. после совместного распития спиртных напитков в электропоезде Орша-Смоленск совершили на него нападение с ограблением и избиением. Для сбора информации по указанному факту ЛОВД на ст. Смоленск направило запрос и 4 мая 2009 г. получило ответ, который, по мнению истца, является незаконным.

Суд первой инстанции на основе ст. 9 Закона о психиатрической помощи и ст. 61 Основ пришел к выводу, что закон допускает выдачу сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органов дознания и следствия без согласия гражданина и не запрещает выдачу таких сведений по запросам органов дознания и следствия иностранных государств. Поэтому ответчик был вправе выдать указанную информацию по запросу органа дознания и следствия МВД Республики Беларусь. Довод истца о том, что выданная справка послужила поводом для отказа в возбуждении уголовного дела по его заявлению, по мнению суда, также не нашел своего подтверждения. Нарушений норм материального права, которые могли бы повлечь отмену решения суда первой инстанции, Судебной коллегией не обнаружено.

Этот случай из судебной практики весьма показателен. Судя по фабуле дела, истец – лицо, страдающее психическим расстройством. К сожалению, мы не раз в своей практике встречались с ситуацией, когда сотрудники органов внутренних дел, получив от гражданина сообщение о причинении ему того или иного ущерба, пытались отказать ему в возбуждении уголовного дела, когда им становилось известно, например, о том, что он состоит под наблюдением психоневрологического диспансера. При этом факт совершения в отношении данного гражданина противоправных действий после получения таких сведений уже не проверялся. Как следует из обстоятельств данного дела, органы внутренних дел запросили сведения из бюро медико-социальной экспертизы, руководство которого не должно было предоставлять медицинские сведения. Бюро МСЭ могло лишь подтвердить или опровергнуть факт установления данному гражданину группы инвалидности. Сомнителен и вывод Судебной коллегии Мосгорсуда о том, что Бюро МСЭ вправе выдавать такие сведения по запросу МВД другого государства лишь исходя из того, что Закон о психиатрической помощи и Основы не содержат на этот счет запрета. Вопросы передачи сведений по запросу правоохранительных органов иностранных государств регулируются специальными нормами, о чем суду должно быть известно.

Если в приведенном случае причинная связь между справкой о психическом состоянии лица и отказом в возбуждении уголовного дела по его заявлению не была судом установлена, то в случае, который приведен ниже, установлена тесная связь между данными, характеризующими психические особенности гражданина, и отказом в возбуждении дела.

Так, Кувандыкский районный суд Оренбургской области своим решением от 24 января 2012 г. отказал в иске Савицкому С.В. к Гарифуллину о защите чести и достоинства.

Из материалов дела следовало, что Савицкий обратился в МОМВД России «Кувандыкский» с заявлением о привлечении к уголовной ответственности неизвестных лиц, которые нанесли ему телесные повреждения. Участковый инспектор полиции Гарифуллин вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, указав следующее: «Опрошенные Бочкарев В.И., Богданов Ю.В., Астафьева Н.И. охарактеризовали Савицкого С.В. посредственно. Вместе с матерью ведут скрытный образ жизни, ни с кем не общаются, недоброжелательны. На улицу выходят только по крайней необходимости. Ковалева А.И. пояснила, что ранее у нее с соседями регулярно происходили скандалы. Савицкий С.В. считается психически не совсем здоровым человеком, ведет он себя как-то неадекватно, не как все нормальные люди.»

По мнению истца, Гарифуллин вмешался в его частную жизнь, нарушил медицинскую, личную и семейную тайну, право на достоинство личности, оскорбил и оклеветал его.

По мнению суда, Гарифуллин в соответствии со ст. 144 УПК РФ провел проверку сообщения о преступлении, на основании ч. 1 ст. 148 УПК РФ вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. В ходе составления текста постановления действия Гарифуллина определялись нормами УПК РФ, а не желанием распространить сведения, относящиеся к оценке личности истца. Сама по себе информация о наличии заболевания у Савицкого не содержит сведений, которые умаляют честь и достоинство или деловую репутацию гражданина. Эта информация не является порочащей или оскорбительной. Согласно п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается по запросу органов дознания и следствия в связи с проведением расследования, вследствие чего приведение сведений о здоровье потерпевшего в процессуальном документе не является нарушением врачебной тайны.

В данном деле истец, к сожалению, не совсем правильно сформулировал свои исковые требования. Однако и суд неверно определил его процессуальный статус как потерпевшего, коим он признан не был, поскольку уголовное дело не возбуждалось и потому сведения о состоянии его психического здоровья запрошены быть не могли.

Отдельные авторы, зачастую, неверно ориентируют руководителей медицинских организаций в плане их обязанности по исполнению требований следственных органов. Так, юрисконсульт ПНД № 22 г. Москвы Т.И.Хохрина, указывает, в частности, на обязательность исполнения «всеми» лечебными учреждениями запросов «сотрудников» Следственного комитета РФ в отношении сведений, относящихся к врачебной тайне, в рамках проверки сообщения о преступлении, а также проведения предварительного расследования и даже реализации других полномочий. Как видно, юрисконсульт диспансера готова предоставлять конфиденциальные сведения любым «сотрудникам» Следственного комитета фактически по любому поводу. Действительно, в соответствии с ч. 2 и 3 ст. 7 Федерального закона от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ «О Следственном комитете Российской Федерации» требования (запросы, поручения) сотрудника Следственного комитета, предъявленные (направленные, данные) при проверке сообщения о преступлении, проведении предварительного расследования или осуществлении других полномочий, обязательны для исполнения всеми предприятиями, учреждениями, организациями, должностными и иными лицами незамедлительно или в указанный в требовании (запросе, поручении) срок. Однако это общее правило должно применяться с учетом специального ограничительного правила, установленного ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья.

Обоснованным в этом плане представляется кассационное определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Республики Башкортостан от 26 июля 2011 г., оставившей без изменения решение Ишимбайского городского суда РБ от 23 июня 2011 г., а кассационную жалобу Следственного управления Следственного комитета РФ по РБ – без удовлетворения.

Как следовало из материалов дела, Самко Е.Г. обратился в суд с иском к Следственному управлению Следственного комитета РФ по РБ о компенсации морального вреда за нарушение конституционного права в виде незаконного сбора, хранения, использования и распространения конфиденциальной информации о частной жизни. Самко указал, что при ознакомлении с материалами доследственной проверки, которая проводилась по его заявлению, он обнаружил ксерокопию своей амбулаторной карты с описанием заболеваний и заключениями врачей. Там же находились официальные запросы Следственного управления. Самко пояснил, что незаконные действия ответчика причинили ему физические и нравственные страдания, выразившиеся в том, что все его жалобы на состояние здоровья стали достоянием общественности.

Суд первой инстанции обосновано пришел к выводу о том, что Следственное управление Следственного комитета РФ по РБ, направляя запросы в МУЗ «ИЦРБ» о предоставлении информации, составляющей врачебную тайну в отношении Самко, нарушило законодательство, так как проведение проверки обращения гражданина не отнесено к основаниям, позволяющим запрашивать такие сведения без согласия гражданина. Суд, установив факт причинения морального вреда Самко, частично удовлетворил его исковые требования.

В этом деле вызывает удивление тот факт, что истец не привлек к делу в качестве ответчика медицинское учреждение, незаконно предоставившее сведения по запросу Следственного управления. По другому приводимому в данном пособии делу гражданин подал иск и к правоохранительному органу и к медицинскому учреждению. Суд в своем решении всю вину возложил исключительно на медицинское учреждение.

К прямо противоположным и необоснованным, с нашей точки зрения, выводам пришел Ленинский районный суд г. Тюмени в своем решении от 25 июня 2013 г. (административное дело № 12-731/2013). Суд удовлетворил протест прокурора и отменил постановление мирового судьи от 29 мая 2013 г. о прекращении производства по делу об административном правонарушении, предусмотренном ст. 17.7. КоАП РФ, в отношении зам. главного врача по хирургии ГБУЗ ТО «ОКБ № 2» Царик С.Л. в связи с отсутствием состава административного правонарушения. Суд направил мировому судье административное дело на новое рассмотрение.

Установлено, что 10 апреля 2013 г. в больницу поступил запрос ст. следователя межрайонного следственного отдела СУ СК России по Тюменской области о предоставлении протокола вскрытия или акта судебно-медицинского исследования Н. в связи с проведением в порядке ст. 144–145 УПК РФ проверки по материалу по факту смерти Н., скончавшегося в больнице. В ответ на запрос Царик сообщил, что такая информация не может быть предоставлена, поскольку является врачебной тайной, и ее разглашение может быть осуществлено исключительно в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, и просил изменить основание для получения запрашиваемых сведений.

13 мая 2013 г. зам. прокурора Ленинского АО г. Тюмени в отношении Царик вынес постановление о возбуждении дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ – умышленное невыполнение законных требований следователя, вытекающих из его полномочий. Однако мировой судья прекратил производство по делу.

В своем протесте прокурор указал, что вывод мирового судьи о том, что в действиях Царик С.Л. отсутствует умысел как обязательный признак субъективной стороны правонарушения, не мотивирован. Царик – должностное лицо, наделенное правом принимать решения о предоставлении либо непредоставлении запрашиваемой информации, принял решение об отказе в предоставлении документов следователю. Данный отказ, по мнению прокурора, является необоснованным, поскольку Закон об охране здоровья и УПК РФ обладают равной юридической силой и распространяются на всех граждан и юридических лиц.

Суд в своем решении указал, что следователь в соответствии со ст. 144 УПК РФ обязан проверить сообщение о преступлении. При этом он вправе истребовать документы. Согласно ч. 4 ст. 21 УПК РФ запросы следователя, предъявленные в пределах его полномочий, обязательны для исполнения. В силу ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации» следователь Следственного комитета вправе требовать от руководителей и других должностных лиц организаций предоставления необходимых документов для выяснения вопросов, возникших в ходе проверки сообщения о преступлении и проведения предварительного расследования. По мнению суда, проведение проверки в порядке ст. 144 УПК РФ является стадией предварительного расследования, соответственно следователь вправе запрашивать документы в рамках такой проверки. С позиций суда, непредставление запрашиваемых сведений влечет за собой затягивание сроков проведения проверки, что сказывается на правах участников уголовного судопроизводства.

Далее суд аргументировал свое решение ссылкой на обязанность соблюдения Конституции РФ, в частности ее ст. 55, в соответствии с которой права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Согласно же ст. 6 УПК РФ уголовное судопроизводство имеет своим назначением: 1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. С учетом изложенного суд заключил, что непредставление следователю сведений в рамках проводимой им проверки в порядке ст. 144 УПК РФ приведет к принятию незаконного и необоснованного решения по результатам рассмотрения сообщения о преступлении, что повлечет за собой нарушение прав и законных интересов лиц и организаций, являющихся потерпевшими от преступления. Соответственно виновное лицо избежит ответственности, что является недопустимым.

Мы, к сожалению, не располагаем сведениями, чем завершилось повторное рассмотрение мировым судьей дела об административном правонарушении по ст. 17.7. КоАП РФ, возбужденного против зам. главного врача больницы. Хотелось бы надеяться, что мировой судья устоит перед натиском прокурора и примет законное решение.

Решение же федерального судьи Ломакина С.В., согласившегося с позицией прокурора, основано, по нашему мнению, на неверном толковании норм материального и процессуального права. В действительности доследственная проверка стадией предварительного расследования не является. Это помимо прочего подтверждает и формулировка самой ст. 7 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации», приведенной судом. В ней право затребовать документы предусматривается в двух разных случаях: в ходе проверки сообщения о преступлении «и» в ходе проведения предварительного расследования. В п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране в качестве основания для запроса сведений, составляющих врачебную тайну, включены лишь случаи проведения расследования. В этой связи можно приветствовать инициативу зам. главного врача больницы, который, отказывая в предоставлении запрошенных сведений, просил следователя изменить основание для их получения. Предварительное расследование принято считать стадией уголовного процесса, которая является следующей за стадией возбуждения уголовного дела. Доследственная же проверка, как известно, предшествует стадии возбуждения уголовного дела и потому находится «за скобками» уголовного процесса.

Вместе с тем, следует заметить, что в столь категоричных суждениях суда по поводу неминуемого принятия следователем незаконного и необоснованного решения в случае, если ему будет отказано в выдаче запрошенной им информации в ходе доследственной проверки, доля истины присутствует. Вероятно, целесообразно было бы рассмотреть вопрос о расширении оснований, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, за счет включения случаев проведения проверки сообщения о преступлении. Однако ставить этот вопрос можно будет только после того, как этап доследственной проверки будет признан стадией и обретет четкое процессуальное регулирование.

Данное замечание имеет под собой основу. Из рассмотренного нами решения Ленинского районного суда г. Тюмени осталось не ясным, в какой больнице скончался пациент Н., по факту смерти которого проводилась доследственная проверка. Если смерть Н. наступила в другом лечебном учреждении (не в том, в которое был направлен запрос), то это учреждение не является заинтересованным лицом. Его руководство предоставит сведения о своем пациенте без опасения оказаться в роли обвиняемых. Если же пациент, в отношении которого затребован протокол вскрытия, умер в этой больнице, и медицинские работники по результатам изучения следователем запрошенных документов могут быть обвинены в халатности или другом преступлении, то предоставление таких документов следователю на этапе доследственной проверки может привести к нарушению прав медицинских работников. Ведь согласно ч. 1 ст. 51 Конституции РФ «никто не обязан свидетельствовать против себя самого…». В данной ситуации таким свидетельством может оказаться протокол вскрытия умершего пациента. Его получение должно производиться в рамках следственного действия (обыска, выемки) по возбужденному уголовному делу.

Выемка подлинников медицинских документов является следственным действием, ее следует отличать от запроса сведений, составляющих врачебную тайну, в виде выписок, справок, копий документов. Согласно п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ только суд, в том числе в ходе досудебного производства, правомочен принимать решение о производстве выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 декабря 2008 г. № 26 судам было специально разъяснено, что выемка амбулаторных карт и историй болезни производится на основании не запроса, а судебного решения (ч. 3 ст. 183, ст. 165 УПК РФ). В случае необходимости выемки документов, содержащих врачебную тайну, следователь с согласия руководителя следственного органа, а дознаватель с согласия прокурора возбуждает перед судом ходатайство о производстве следственного действия, о чем выносится постановление. Ходатайство рассматривается единолично судьей не позднее 24 часов с момента поступления. Рассмотрев указанное ходатайство, судья выносит постановление о разрешении производства следственного действия или об отказе в его производстве с указанием мотивов отказа. При производстве выемки ведется протокол с участием понятых. Копия протокола остается в медицинской организации.

В этой связи вызывает недоумение позиция Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, изложенная в кассационном определении от 15 мая 2013 г. № 56-О13-21 и противоречащая нормам УПК РФ и разъяснениям Пленума Верховного Суда РФ. В своей кассационной жалобе на приговор Приморского краевого суда адвокат осужденной обратил внимание на то, что заключение судебно-психиатрической экспертизы № 334 от 19 февраля 2010 г. является недопустимым доказательством ввиду того, что при ее проведении эксперты использовали историю болезни подэкспертной, которая была изъята из психиатрической больницы без судебного решения, что противоречит требованиям ст. 165 УПК РФ.

Судебная коллегия, тем не менее, оставила кассационную жалобу без удовлетворения. По ее мнению, исследование экспертами истории болезни подэкспертной, изъятой из психиатрической больницы без судебного решения, не может влечь признание заключения судебно-психиатрической экспертизы недопустимым доказательством. Процитировав положения п. 7 ч. 2 ст. 29 и ч. 3 ст. 183 УПК РФ о судебном порядке выемки документов, содержащих охраняемую законом тайну, а также положения п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, из которых следует, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается по запросу органов следствия в связи с проведением расследования, судебная коллегия пришла к выводу, что отраслевое законодательство предусматривает возможность изъятия сведений, составляющих врачебную тайну, при отсутствии судебного решения.

Поскольку выемка, как уже указывалось, является следственным действием, выемка медицинских документов не может производиться на этапе доследственной проверки. Однако в связи с изменениями, внесенными в ст. 144 УПК РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ, в соответствии с которыми на этапе рассмотрения сообщения о преступлении стало возможным назначение судебной экспертизы, некоторые судьи стали выдавать санкцию на выемку меддокументов еще до возбуждения уголовного дела.

Так, Мосгорсуд (апелляционное постановление от 24 октября 2013 г. по делу № 10-1065/2013) оставил без изменения постановление Симоновского районного суда г. Москвы от 3 сентября 2013 г., которым удовлетворено ходатайство следователя Симоновского МСО СУ по ЮАО ГСУ СК РФ по г. Москве о разрешении выемки медицинских документов по материалам доследственной проверки в ООО НПЦ.

Адвокат Гриценко И.Ю. в своей апелляционной жалобе ставил вопрос об отмене судебного постановления как необоснованного и незаконного, поскольку такое ходатайство следователя могло быть заявлено исключительно в рамках возбужденного уголовного дела. При этом адвокат ссылался на положения ч. 1 ст. 23 Конституции РФ, ч. 1 ст. 183, ч. 1 ст. 144 и ч. 1 ст. 145 УПК РФ. По его мнению, суд кроме того не конкретизировал перечень документов, относящихся к врачебной тайне и подлежащих изъятию в ходе выемки, и не уточнил этот вопрос у следователя в ходе судебного заседания. Гриценко ссылался также на то, что, удовлетворяя ходатайство следователя, суд в своем постановлении не мотивировал свой вывод о наличии материально-правовых оснований для производства выемки документов, относящихся к врачебной тайне, и не дал оценку обоснованности ходатайства следователя о необходимости ее производства, исходя из представленных в суд материалов.

Однако Мосгорсуд не согласился с доводами адвоката Гриценко, указав, что согласно ч. 1 ст. 144 УПК РФ при проверке сообщения о преступлении следователь вправе истребовать документы, изымать их в порядке, установленном УПК РФ, и назначать судебную экспертизу. По мнению суда апелляционной инстанции, суд первой инстанции сослался на обстоятельства, в связи с которыми возникла необходимость в выемке меддокументов. А именно на то, что в рамках проводимой проверки по факту обнаружения трупа Ф.Т.Н. с повреждениями в области головы необходимо было дать оценку действиям сотрудников ООО НПЦ с точки зрения наличия в них признаков состава преступления, предусмотренного ст. 238 УК РФ.

Представляется, что выемка меддокументов, о которых шла речь в рассмотренном судебном постановлении, должна была производиться не в ходе доследственной проверки, а после возбуждения уголовного дела по факту обнаружения трупа с признаками насильственной смерти.

Возможность назначения судебной экспертизы, в том числе судебно-психиатрической экспертизы, на этапе доследственной проверки (что уже само по себе является юридическим нонсенсом) приводит на практике к оправданию «перетаскивания» на этап досудебной проверки других следственных действий, которые возможны только на стадии предварительного расследования, включая выемку меддокументации.

Как указано в Информационном письме Департамента здравоохранения г. Москвы от 16 мая 2008 г. № 12–17/220 «О порядке представления информации, содержащей сведения, составляющие врачебную тайну», при изъятии оригиналов медицинских документов следует изготавливать их копию. Верность копии документа заверяется подписью руководителя лечебно-профилактического учреждения или уполномоченного на то должностного лица и печатью учреждения с указанием даты выдачи оригинала, фамилии, имени, отчества должностного лица, получившего оригинал, и данных его служебного удостоверения. Должностное лицо, получившее на руки оригиналы медицинских документов, расписывается (с расшифровкой) на копии в их получении и свидетельствует верность этой копии с подлинником документа. Оригинал документа об истребовании медицинской документации остается в лечебно-профилактическом учреждении и хранится с заверенной копией медицинских документов.

При изъятии медицинских документов на электронных носителях необходимо участие специалиста по защите информации, который копирует информацию с изымаемых электронных носителей на другие электронные носители и передает их администрации лечебного учреждения.

К органам дознания, которые вправе запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну, относятся: органы внутренних дел, входящие в их состав территориальные, в том числе линейные, управления (отделы, отделения) полиции, органы Федеральной службы безопасности, Федеральной службы судебных приставов, госнаркоконтроля, государственного пожарного надзора; таможенные органы; начальники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы; командиры воинских частей, соединений, начальники военных учреждений или гарнизонов; капитаны судов, находящихся в дальнем плавании; руководители геологоразведочных партий и зимовок, удаленных от мест расположения органов дознания; главы дипломатических представительств и консульских учреждений РФ (ст. 40 УПК РФ).

Предварительное следствие производится следователями Следственного комитета РФ, органов внутренних дел, ФСБ. Госнаркоконтроля, которые также вправе обратиться в медицинскую организацию с соответствующим запросом.

Непредставление или несвоевременное представление в государственный орган (должностному лицу) сведений (информации), представление которых предусмотрено законом и необходимо для осуществления этим органом (должностным лицом) его законной деятельности, а равно представление таких сведений в неполном объеме или в искаженном виде влечет предупреждение или наложение административного штрафа на граждан в размере от 100 до 300 рублей; на должностных лиц – от 300 до 500 рублей; на юридических лиц – от 3 до 5 тыс. рублей (ст. 19.7. КоАП РФ).

3.2. В рамках производства по делу об административном правонарушении в соответствии со ст. 26.10. КоАП РФ судья, орган, должностное лицо, в производстве которых находится дело об административном правонарушении, вправе вынести определение об истребовании сведений, необходимых для разрешения дела. Истребуемые сведения должны быть направлены в трехдневный срок со дня получения определения, а при совершении административного правонарушения, влекущего административный арест либо административное выдворение, незамедлительно. При невозможности представления указанных сведений организация обязана в трехдневный срок уведомить об этом в письменной форме судью, орган, должностное лицо, вынесших определение.

Сведения, составляющие врачебную тайну, могут быть истребованы после вынесения определения о возбуждении дела об административном правонарушении и проведении административного расследования (п. 4 ч. 4 ст. 28.1. КоАП РФ). Административное расследование согласно ст. 28.7.

КоАП РФ проводится в случаях, если после выявления административного правонарушения в ряде областей законодательства (в области санитарно-эпидемиологического благополучия населения, охраны окружающей среды, производства алкогольной продукции, дорожного движения, законодательства о наркотических средствах и др.) осуществляется экспертиза или иные процессуальные действия, требующие значительных временных затрат. Решение о возбуждении дела и проведении расследования принимается должностным лицом, уполномоченным в соответствии со ст. 28.3. КоАП РФ составлять протокол об административном правонарушении, в виде определения, а прокурором в виде постановления.

Из текста п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, согласно которому сведения, составляющие врачебную тайну, могут предоставляться только в связи с проведением расследования или судебным разбирательством, можно сделать вывод, что указанные сведения не могут предоставляться в случаях, не связанных с проведением административного расследования. Это касается тех случаев, когда дело об административном правонарушении считается возбужденным с момента составления протокола об административном правонарушении или протокола осмотра места совершения правонарушения (п. 1–3 ч. 4 ст. 28.1. КоАП РФ), то есть в тех случаях, когда проведения административного расследования не требуется.

В соответствии со ст. 17.7. КоАП РФ умышленное невыполнение законных требований следователя, дознавателя или должностного лица, осуществляющего производство по делу об административном правонарушении, влечет наложение административного штрафа на граждан в размере от одной тысячи до одной тысячи пятисот рублей; на должностных лиц – от двух тысяч до трех тысяч рублей; на юридических лиц – от пятидесяти тысяч до ста тысяч рублей либо административное приостановление деятельности на срок до девяноста суток.

3.3. В рамках гражданского процесса органом, правомочным запросить сведения, составляющие врачебную тайну, является только суд (федеральный судья, мировой судья). В соответствии с ч. 1 ст. 57 ГПК РФ стороны и другие лица, участвующие в деле, представляют доказательства. Суд вправе предложить им представить дополнительные доказательства. В случае если представление необходимых доказательств для этих лиц затруднительно, в частности по причине того, что эти доказательства являются сведениями, составляющими врачебную тайну, суд по ходатайству указанных лиц оказывает содействие в собирании и истребовании доказательств. В ходатайстве об истребовании доказательства должно быть обозначено доказательство (например, амбулаторная карта), а также указано, какие обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения и разрешения дела, могут быть подтверждены или опровергнуты этим доказательством, указаны причины, препятствующие получению доказательства (в данном случае такой причиной служит конфиденциальный характер информации и особый порядок ее предоставления), и место нахождения доказательства (поликлиника, диспансер, больница). Суд выдает стороне запрос для получения доказательства или запрашивает доказательство непосредственно. Лицо, у которого находится истребуемое судом доказательство, направляет его в суд или передает в запечатанном виде на руки лицу, имеющему соответствующий запрос, для представления в суд (ч. 2 ст. 57 ГПК РФ).

ГПК РФ предусматривает специальную норму об ответственности за непредставление сведений по запросу суда. Согласно ч. 3 ст. 57 ГПК РФ должностные лица или граждане, не имеющие возможности представить истребуемое судом доказательство вообще или в установленный судом срок, должны известить об этом суд в течение пяти дней со дня получения запроса с указанием причин. В случае неизвещения суда, а также в случае невыполнения требования суда о представлении доказательства по причинам, признанным судом неуважительными, на виновных должностных лиц или на граждан, не являющихся лицами, участвующими в деле, налагается штраф – на должностных лиц в размере до 1 тыс. рублей, на граждан – до 500 рублей. При этом наложение штрафа не освобождает соответствующих должностных лиц и граждан, владеющих истребуемым доказательством, от обязанности представления его суду.

На практике имеют место случаи, когда лицо, являющееся стороной в гражданском деле, рассматривает право суда запросить подобные сведения по ходатайству другой стороны как разглашение врачебной тайны, что, безусловно, является заблуждением.

Так, Кавказский районный суд Краснодарского края своим решением от 18 сентября 2012 г. (дело № 2-594-12) отказал в удовлетворении искового требования Дроздова Н.А. к МБУЗ «Центральная районная больница» о признании недействительными информационных писем о состоянии его здоровья, представленных больницей в суд, и возмещении морального вреда в связи с разглашением врачебной тайны.

В решении суда говорилось, что эти сведения были представлены в связи с рассмотрением дела № 2-320/2012 в качестве письменных доказательств к возражениям на иск Дроздова для выяснения обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения дела. Их представление нельзя признать разглашением врачебной тайны, т. к. истец и ответчик выбирают способ представления доказательств исходя из требований ст. 56 ГПК РФ. Сведения о состоянии здоровья имеют процессуальный статус письменных доказательств (ст. 71 ГПК РФ). Данные письменные доказательства были выданы на руки одной из сторон – непосредственно самому Дроздову. И таким образом данные о наличии у него различных заболеваний, диагнозов стали достоянием только самого больного Дроздова. Нарушения прав Дроздова больница не допустила. Сведения, касающиеся его состояния здоровья, не были предоставлены посторонним лицам. Помимо истца и ответчика других участников процесса в судебном заседании не было, не допрашивались и свидетели. Обстоятельства, установленные судом, имеют преюдиционное значение, ни обжалованию, ни доказыванию не подлежат.

Не является нарушением врачебной тайны ознакомление судьи с медицинской документацией истца (ответчика), озвучивание врачом в судебном заседании диагноза своего пациента, являющегося стороной по делу, если выставленный ему диагноз имеет отношение к предмету спора.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Свердловского областного суда (апелляционное определение от 11 января 2013 г. по делу № 33-315/2013) оставила без изменения решение Чкаловского районного суда г. Екатеринбурга об отказе в удовлетворении иска Савченко к областному учреждению здравоохранения о признании незаконными действий врача, выразившихся в разглашении его диагноза в ходе судебного заседания по гражданскому делу.

Было установлено, что в ходе рассмотрения дела по иску Савченко к учреждению здравоохранения о взыскании заработной платы, убытков и компенсации морального вреда врач как представитель медицинского учреждения, возражая против исковых требований Савченко, сообщил суду его диагноз, являющийся врачебной тайной. Эти сведения были сообщены суду без предварительного запроса и согласия Савченко.

Суд пришел к выводу, что сообщение диагноза заболевания истца вызывалось необходимостью объективного рассмотрения трудового спора, так как без сообщения диагноза и пояснения симптомов психического расстройства истца не представлялось возможным доказать в суде, что доводы истца искажены в его трактовке и не соответствуют действительности. При разрешении спора суду требовалось проверить обстоятельства установления непригодности истца к выполнению его профессиональной деятельности.

4. Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органов прокуратуры в связи с осуществлением прокурорского надзора (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Данное основание было введено Федеральным законом от 23 июля 2013 г. № 205-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с уточнением полномочий органов прокуратуры Российской Федерации по вопросам обработки персональных данных».

Соответствующая поправка была внесена и в Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации». Статья 4 о принципах организации и деятельности прокуратуры дополнена п. 21. Органам прокуратуры предоставлено право получать в установленных законодательством РФ случаях доступ к необходимой им для осуществления прокурорского надзора информации, доступ к которой ограничен в соответствии с федеральными законами, в том числе осуществлять обработку персональных данных. К законам, ограничивающим доступ к информации, относятся, в частности Закон об охране здоровья и Закон о психиатрической помощи.

Пунктом 7.1 приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» прокурорам предписывается акцентировать внимание на защите закрепленного Конституцией РФ права граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь. Наиболее часто прокуроры встречаются с такими нарушениями законодательства в данной сфере как:

– оказание медицинской помощи и услуг за плату, в то время как законодательством предусмотрено безвозмездное для пациента оказание того или иного вида помощи (услуг);

– навязывание пациенту дополнительных (как правило, платных) медицинских услуг, когда это не требуется по состоянию здоровья;

– необеспечение либо несвоевременное обеспечение установленных законом категорий граждан бесплатными или льготными лекарственными средствами, медицинскими изделиями;

– несоблюдение сроков и условий оказания медицинской помощи (постановка на очередь и др.);

– незаконный отказ от оказания медицинской помощи (например, при отсутствии полиса ОМС, отсутствии регистрации либо регистрация по иному месту и пр.).

Выявляются нарушения и в сфере оказания психиатрической помощи: нарушение порядка недобровольного освидетельствования или госпитализации в психиатрический стационар, нарушение прав пациента, предусмотренных ст. 37 Закона о психиатрической помощи, разглашение врачебной тайны. Осуществляя свои полномочия в ходе проверок в психиатрических учреждениях, прокуроры знакомятся с амбулаторными картами, историями болезни, журналами наблюдения и другими медицинскими документами без получения согласия на то пациентов этих учреждений. В специально изданных Генеральной прокуратурой РФ методических рекомендациях по организации и порядку осуществления прокурорских проверок исполнения Закона о психиатрической помощи прямо указывается, что «прокурор должен знакомиться, изучать и проанализировать» указанные документы.

Необходимость в получении из медицинских организаций сведений о состоянии здоровья граждан, в частности о лицах, страдающих наркоманией, алкоголизмом, психическими расстройствами, возникает в ходе проведения проверок исполнения законодательства о противодействии незаконному обороту наркотических средств и психотропных веществ, о безопасности дорожного движения, о труде, об образовании и др. По утверждению парламентариев, причиной принятия дополнения в законодательство послужило огромное число поддельных медицинских справок, выдаваемых гражданам для получения права на владение оружием или вождение автомобиля и требующих проверок. Нередко при выдаче справок медкомиссиями не проверяются медицинские документы претендента на водительские права. По данным Генеральной прокуратуры РФ, за 2010–2012 годы прокуратура направила в суды более 40 тыс. исков о прекращении права управления транспортными средствами.

В судебной практике встречаются случаи оспаривания гражданами правомерности предоставления таких сведений по запросу прокурора. Однако суды в своих решениях приходят, зачастую, к прямо противоположным выводам.

Так, Березовским городским судом Свердловской области был рассмотрен иск Кузнецова Е.В. к ГБУЗ «Березовская ЦГБ» о признании незаконным разглашения врачебной тайны и взыскании компенсации морального вреда (дело № 2-1089/2012). В производстве Березовского городского суда находилось гражданское дело по иску прокурора г. Березовского к Кузнецову о прекращении права Кузнецова на управление транспортными средствами. Прокурором было представлено заключение врачебной комиссии ГБУЗ «Березовская ЦГБ» о наличии у Кузнецова заболевания, препятствующего управлению транспортными средствами. По мнению Кузнецова, данное заключение было получено прокурором с нарушением ст. 13 Закона об охране здоровья, где говорится, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия лица допускается по запросу органов дознания и следствия, суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством. В данном случае сведения о его состоянии здоровья из лечебного учреждения получены до судебного разбирательства и не в связи с проведением расследования по уголовному делу и притом лицом, не указанным в этой норме. На основании предоставленной ГБУЗ «Березовская ЦГБ» информации прокурором подан иск в суд в защиту интересов неопределенного круга лиц о прекращении его права управления транспортными средствами в связи с наличием медицинских противопоказаний. Таким образом, конфиденциальная информация о состоянии его здоровья вышла за пределы лечебного учреждения и стала известна неопределенному кругу лиц, что причинило ему нравственные страдания, которые он оценил в 50000 рублей.

Дело рассматривалось еще до внесения дополнения в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, предоставившего право органам прокуратуры запрашивать такие сведения в связи с осуществлением прокурорского надзора. Поэтому, хотя потребность прокурора в получении сведений о состоянии здоровья Кузнецова в рамках прокурорской проверки с последующей постановкой вопроса перед судом о лишении его водительского удостоверения вполне понятна, иск Кузнецова, с нашей точки зрения, был вполне обоснован.

Однако в своем решении от 13 октября 2012 г. Березовский городской суд пришел к выводу, что оснований для удовлетворения исковых требований Кузнецова не имеется. Суд указал, что в соответствии с Федеральным законом «О прокуратуре Российской Федерации» прокурор при осуществлении возложенных на него функций вправе беспрепятственно входить на территории и в помещения органов, указанных в п. 1 ст. 21 данного Закона, иметь доступ к их документам и материалам, проверять исполнение законов в связи с поступившей в прокуратуру информацией о фактах нарушения закона, требовать от руководителей и других должностных лиц представления необходимых документов, материалов, иных сведений, проведения проверок по поступившим в органы прокуратуры материалам и обращениям. Должностные лица обязаны незамедлительно приступить к выполнению требований прокурора. Основанием для направления заключения врачебной комиссии от 19 июня 2012 г. о невозможности допуска Кузнецова к управлению транспортными средствами явилось соответствующее требование прокурора от 14 июня 2012 г., из которого видно, что прокуратурой г. Березовского по заданию прокуратуры Свердловской области проводилась проверка соблюдения гражданами законодательства о безопасности дорожного движения. Суд посчитал, что само предоставление сведений о состоянии здоровья Кузнецова в связи с подготовкой прокурором искового заявления в суд не противоречит требованиям ст. 13 Закона об охраны здоровья и не может быть квалифицировано как разглашение врачебной тайны, поскольку сведения предоставлены на основании соответствующего запроса и заключение врачебной комиссии приобщено к материалам гражданского дела. О разглашении врачебной тайны, по мнению суда, не могут свидетельствовать и доводы истца о том, что сведения о состоянии его здоровья стали известны ГИБДД ГУ МВД по Свердловской области в связи с запросом прокурора, поскольку данная информация была сообщена для получения сведений о лицах, управляющих транспортными средствами, также по соответствующему запросу.

По мнению суда, Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» является специальным нормативным актом по отношению к Закону об охране здоровья, позволяющим прокурору получать информацию, подпадающую под врачебную тайну, без согласия гражданина. Отсутствие указания о прокуроре в определенном ст. 13 Закона об охране здоровья перечне должностных лиц и органов, которым такая информация может предоставляться без согласия граждан, не влияет на обязанность предоставлять эту информацию на основании Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации». Суд отказал Кузнецову в удовлетворении исковых требований к ГБУЗ «Березовская ЦГБ» о признании незаконным разглашение врачебной тайны, посчитав, что истцом в соответствии с требованиями ст. 56 ГПК РФ не представлено доказательств, подтверждающих нарушение ответчиком неимущественных прав истца.

Абсолютно такая же позиция была выражена по аналогичному делу и Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Республики Татарстан в апелляционном определении от 2 апреля 2012 г. по делу № 33-2721/2012.

К. обратился в суд с иском к Минфину России и ГАУЗ «Республиканский наркологический диспансер МЗ РТ» о компенсации морального вреда, указав, что прокурор Вахитовского района г. Казани обратился в Советский районный суд г. Казани с иском о прекращении истцом права управления транспортными средствами в связи с наличием у него медицинских противопоказаний, а именно: наличия психического и поведенческого расстройства в результате употребления опиоидов, синдрома зависимости от опиоидов. Диагноз был подтвержден медицинским заключением главного врача ГАУЗ «РНД МЗ РТ» от 23 марта 2010 г. на основании запроса прокурора в связи с проверкой исполнения законодательства о безопасности дорожного движения.

Суд признал, что прокурор руководствовался ст. 6, 22, 27, 30, 33 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» и ст. 5 Федерального закона «О безопасности дорожного движения», согласно которой обеспечение безопасности дорожного движения осуществляется, в частности, посредством проведения комплекса мероприятий по медицинскому обеспечению безопасности дорожного движения. А в соответствии с абзацем 3 ч. 1 ст. 28 указанного закона основанием прекращения действия права на управление транспортными средствами может являться ухудшение здоровья водителя, препятствующее безопасному управлению транспортными средствами, подтвержденное медицинским заключением.

С обоснованностью данных судебных решений согласиться трудно. По нашему мнению, специальным в данном случае является, наоборот, Закон об охране здоровья, ограничивавший, а ныне строго регламентирующий право органов прокуратуры в получении документов, содержащих охраняемую законом тайну. Представляется неверным и позиция суда о том, что Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» обязывает медицинские организации предоставлять прокурору конфиденциальные сведения при отсутствии соответствующего дозволения в ст. 13 Закона об охране здоровья. Подтверждением обоснованности нашей точки зрения служит недавнее внесение дополнения в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья в отношении права прокурора запрашивать и получать при определенных условиях сведения, составляющие врачебную тайну. Если бы правильной была позиция суда, то такого дополнения вводить не потребовалось бы.

В то же время в судебной практике имеются примеры абсолютно иного толкования и применения закона при разрешении подобных споров. Иногда суды принимают половинчатые и в известной мере парадоксальные решения.

Так, Сретенский районный суд Забайкальского края своим решением от 11 мая 2012 г. (дело № 2-95/2012) все же удовлетворил исковые требования Никифорова О.А. к прокуратуре Сретенского района и ГУЗ «Сретенская ЦРБ», однако лишь частично. Суд признал незаконными и противоречащими Закону об охране здоровья действия больницы по предоставлению сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу прокуратуры и взыскал с больницы в пользу Никифорова понесенные судебные расходы в виде уплаты госпошлины. При этом суд отказал в иске о признании противоречащими указанному закону действий самой прокуратуры, запросившей данную информацию. При том, что на тот момент в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья еще не было включено право органов прокуратуры запрашивать такие сведения в рамках прокурорского надзора. В итоге «крайним» в данной ситуации оказалось медицинское учреждение.

Из материалов дела следовало, что Никифоров являлся подсудимым по уголовному делу. В ходе судебного разбирательства в связи с ухудшением состоянием здоровья он был госпитализирован в районную больницу. Прокурор Сретенского района в связи с прокурорской проверкой обоснованности госпитализации Никифорова, руководствуясь ст. 6, 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», запросил из больницы сведения о факте обращения Никифорова за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья, диагнозе, проводимом лечении, а также обязал больницу комиссионно проверить обоснованность госпитализации Никифорова. Во исполнение запроса прокуратуры главным врачом больницы было издано распоряжение, составлен акт проверки обоснованности госпитализации Никифорова в терапевтическое отделение и направлен ответ о его состоянии здоровья, диагнозе без получения письменного согласия пациента на выдачу информации, составляющей врачебную тайну.

Никифоров в своем иске указал, что ответчики (районная прокуратура и больница) допустили нарушение п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья и просил признать незаконными запрос прокуратуры об обоснованности его госпитализации и ответ на данный запрос больницы. В судебном заседании помощник прокурора пояснил, что по причине невозможности Никифорова участия в процессе по состоянию здоровья рассмотрение уголовного дела было отложено. А поскольку судебное следствие подходило к окончанию, то следовало решить вопрос о возможном учете состояния здоровья подсудимого в качестве смягчающего обстоятельства при назначении ему наказания. Поэтому прокурором был направлен соответствующий запрос в больницу.

Весьма отрадно, что при анализе законодательства суд пришел к важному выводу о том, что положения Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» не могут иметь преимущественное значение перед Законом об охране здоровья, устанавливающим основания регулирования отношений, возникающих в сфере охраны здоровья граждан в Российской Федерации.

Далее суд также правильно указал, что прокуратура не включена в перечень органов, по запросу которых допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина.

Из этого, казалось бы, мог следовать логичный вывод о незаконности действий прокуратуры, направившей запрос в больницу. Однако вместо этого суд неожиданно приходит к прямо противоположному выводу, который выводит из абсурдного, на наш взгляд, умозаключения о том, что «в запросе прокуратуры не содержатся сведения конфиденциального характера – врачебная тайна, доступ к которой ограничен Конституцией РФ и федеральными законами», и что действия прокуратуры по истребованию из медицинского учреждения сведений, составляющих врачебную тайну, в отношении Никифорова «не повлекли нарушение прав Никифорова, связанных с охраной его здоровья».

Такая аргументация представляется несостоятельной. Во-первых, действия прокуратуры все-таки повлекли нарушение прав Никифорова в сфере, регулируемой Законом об охране здоровья, – ответ на запрос прокуратуры привел к разглашению врачебной тайны. Во-вторых, врачебная тайна – это личная тайна гражданина, ее разглашение является нарушением не только прав граждан, связанных сугубо с охраной их здоровья. В-третьих, запрос о предоставлении сведений о состоянии здоровья гражданина как таковой может и должен рассматриваться с точки зрения законности. Если же в запросе еще и содержатся сведения, составляющие врачебную тайну, то это при определенных условиях может указывать на двойное нарушение законности – неправомерный запрос и незаконное разглашение конфиденциальных сведений. Однако в данном случае вряд ли запрос прокуратуры содержал сведения, не известные администрации больницы.

Вывод о незаконности действий больницы суд обосновал тем, что «на органы здравоохранения обязанность в предоставлении прокурору указанной информации не возложена, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом». Если уж быть точным, то на момент предоставления ГУЗ «Сретенская ЦРБ» в прокуратуру запрошенных сведения никаких исключений для прокуроров в Законе об охране здоровья еще и не предусматривалось.

Частичное удовлетворение иска имеет место и по другим аналогичным делам. При этом мотивировка судебных решений выглядит весьма уязвимой.

Такое решение, например, принято Калининским районным судом г. Челябинска (решение от 7 октября 2011 г. по делу № 2-3090/11).

По делу установлено, что заместителем главного врача ГУЗ «ОКСПНБ» в адрес руководства областного УГИБДД было направлено заключение КЭК о невозможности Копыловым управлять транспортными средствами и необходимости изъятия у него водительского удостоверения. В свою очередь, заместитель начальника МРЭО УГИБДД ГУ МВД России по Челябинской области направил заключение КЭК прокурору с сообщением о том, что Копылову произведена замена водительского удостоверения.

Прокурор Калининского района направил запрос главному врачу ГУЗ «ОКСПНБ» с просьбой сообщить, состоит ли Копылов на учете и, если состоит, то с каким диагнозом и с какого времени, имеется ли стойкая ремиссия, имеются ли при наличии заболевания противопоказания к управлению автотранспортом, какой категории. Главный врач ГУЗ «ОКСПНБ» предоставил прокурору ответ, в котором сообщил о том, что Копылов состоит на учете у психиатра с диагнозом «шизофрения» с 2008 г. Стойкой ремиссии заболевания не наблюдается, последняя выписка из психиатрического стационара была в марте 2011 г. К управлению авто-, мототранспортными средствами и городского электротранспорта не годен.

Прокурор подал в суд исковое заявление в интересах неопределенного круга лиц о прекращении действия права Копылова на управление транспортными средствами. Решением суда исковые требования прокурора были удовлетворены.

Копылов обратился в суд с иском к прокуратуре, МРЭО УГИБДД и ГУЗ ОКСПНБ о признании действий ответчиков, связанных с раскрытием врачебной тайны, незаконными.

Суд указал, что на тот момент федеральным законом от 24 июля 2007 г. № 214-ФЗ в п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ прокурор был исключен из перечня лиц, которым предоставляются сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина. В то же время суд сослался на ст. 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», в соответствии с которой прокурор при осуществлении возложенных на него функций вправе требовать от должностных лиц представления необходимых документов, а также на ст. 13 Федерального закона «О полиции», предусматривающую право полиции запрашивать и получать необходимые сведения. При этом суд не обратил внимание на концовку ст. 13, где указывается: «за исключением случаев, когда федеральным законом установлен специальный порядок получения информации». Такой случай, по нашему мнению, как раз и имеется в настоящем деле.

Суд признал запрос прокурора и действия ГИБДД соответствующими закону. Суд не признал незаконным и заключение КЭК, направленное больницей в ГИБДД. Ответ же главного врача больницы на запрос прокурора, по мнению суда, направлен в нарушение положений законодательства. Последний свой вывод суд обосновал тем, что прокурор исключен из перечня лиц, предусмотренных п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ. Суд счел возможным взыскать с областной клинической специализированной психоневрологической больницы в пользу Копылова компенсацию морального вреда в размере 2500 руб. и расходы на оплату госпошлины в размере 200 руб.

В делах подобного рода обращает на себя внимание также то обстоятельство, что граждане проигрывают дела в судах, зачастую, вследствие непродуманности и некорректности формулировок своих исковых требований. Такая ситуация, причем дважды, имела место и в приведенном выше деле. Так, одно из исковых требований Копылов было направлено на признание за ним права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, уважение личной жизни. Суд пришел к выводу, что данное требование истца не подлежит удовлетворению, поскольку данное право ему предоставлено Конституцией РФ и, следовательно, судебного решения для подтверждения данного права не требуется. Понятно, что вопрос должен был ставиться не о признании права, а о признании нарушения права. Другое требование Копылова касалось признания незаконными заключения КЭК, направленного в ГИБДД, и справки главного врача больницы, высланной прокурору. Эти требования также не были удовлетворены, поскольку, как решил суд, заключение КЭК и справка составлены в строгом соответствии с постановлением Правительства РФ от 28 апреля 1993 г. № 377 «О реализации Закона Российской Федерации «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», порядком организации деятельности врачебной комиссии медицинской организации, а также порядком проведения предварительных и периодических медицинских осмотров работников. Здесь вопрос должен был ставиться не о законности самого документа (заключения КЭК, справки), т. е. не о соблюдении формальных требований к форме документов, к лицам, их подписавшим, а о законности их направления соответственно в ГИБДД и прокуратуру. Из-за ошибки истца вопрос о правомерности направления заключения КЭК в ГИБДД остался судом не исследованным. А вот применительно к справке, направленной прокурору главным врачом больницы, то, несмотря на то, что сама по себе справка была признана законной, ее передача прокурору признана незаконной.

Судебные решения, в которых гражданам отказывают в удовлетворении исковых требований к правоохранительным органам, в том числе прокуратуре, опираются на утверждение о том, что закон предусматривает порядок и условия предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, а не их истребования. И хотя из формулировки закона, ее буквального понимания действительно следует, что положения ст. 13 Закона об охране здоровья закрепляют именно правила предоставления таких сведений, это обстоятельство, по нашему мнению, не должно исключать признание незаконными и самих запросов, которые содержат неправомерные требования к медицинским организациям. Это вытекает из требований ч. 1 ст. 24 Конституции РФ, не допускающей не только распространение, но и сбор информации о частной жизни лица без его согласия.

Позиция судов порождает безнаказанность правоохранительных структур и является условием, способствующим совершению медицинскими организациями противоправных действий по разглашению конфиденциальных сведений. Администрация лечебных учреждений опасается в большей мере быть привлеченной к ответственности, ослушавшись правоохранительные органы, «лучше разбирающихся в правовых вопросах», нежели нарушить врачебную тайну.

Так, вызывает сомнение обоснованность позиции Судебной коллегии по гражданским делам Брянского областного суда (апелляционное определение от 29 марта 2012 г. по делу № 33-962/2012), оставившей без изменения решение Володарского районного суда г. Брянска от 20 января 2012 г. по заявлению Н. о признании незаконными действий должностных лиц прокуратуры Володарского района г. Брянска по истребованию сведений о состоянии его психического здоровья. По мнению Судебной коллегии, довод заявителя о том, что прокурор, направляя запрос в наркологический диспансер, нарушил его право на неразглашение сведений, составляющих врачебную тайну, обоснованно не приняты во внимание судом первой инстанции, поскольку положениями ст. 61 Основ и ст. 9 Закона о психиатрической помощи предусмотрен порядок и условия предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, а не истребования.

Исходя из новой формулировки п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья органы прокуратуры при осуществлении своих надзорных полномочий могут без согласия граждан запрашивать не только сведения о состоянии их здоровья, но и иные сведения, полученные при их обследовании и лечении, т. е. фактически весь объем сведений, составляющих врачебную тайну. Однако, как представляется, объем необходимых для ознакомления сведений должен ограничиваться смыслом и предметом прокурорской проверки. Пункт 15 приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 «Об организации прокурорского надзора за исполнением законов, соблюдением прав и свобод человека и гражданина» запрещает возлагать на организации и их должностных лиц обязанности по предоставлению сведений, не относящихся к предмету проверки.

Кроме того, с нашей точки зрения, органы прокуроры в связи с осуществлением прокурорского надзора вправе запрашивать сведения не в отношении неопределенных лиц (например, список лиц, находящихся под диспансерным наблюдением), а лишь в отношении конкретных, поименованных в запросе лиц. Так, по свидетельству руководителя одного из психоневрологических диспансеров, ему позвонили из районной прокуратуры с требованием «организовать допуск» к картотеке пациентов «находящихся на учете» с целью проверки законности и обоснованности выдачи справок на вождение транспорта. Он отказал, поскольку посчитал такое требование незаконным. По мнению представителей других психиатрических учреждений, поддержавших коллегу, для осуществления своих надзорных функций прокуратуре может потребоваться информация о конкретном гражданине (гражданах), а не обо всех проживающих на закрепленной за диспансером территории лицах, страдающих психическими расстройствами (от детей до лиц преклонного возраста).

Мы разделяем такую позицию врачей-психиатров и хотим добавить, что ознакомление представителей органов прокуратуры с медицинской документацией согласно закону осуществляется не «по звонку», а при наличии надлежащим образом оформленного запроса, из которого должно следовать, что информация затребуется именно в связи с осуществлением прокурорского надзора, а не в связи с проведением расследования либо в иных целях. Как советуют юристы некоторых медицинских организаций, если предмет проверки в запросе сформулирован максимально широкого, то медицинской организации следует направить в прокуратуру официальный запрос со ссылкой на п. 15 указанного выше приказа Генеральной прокуратуры РФ от 7 декабря 2007 г. № 195 и норму о врачебной тайне с просьбой уточнить, какие именно документы (сведения) должны быть предоставлены и каков предмет проводимой проверки.

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу прокурора без согласия (просьбы) самого гражданина или его законного представителя ранее допускалось только в связи с проведением органом прокуратуры расследования уголовного дела (п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ). После того как прокуратура перестала исполнять данную функцию, прокурор утратил право запрашивать указанные сведения напрямую; соответствующее изъятие было произведено и из п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ. Теперь при необходимости получения конфиденциальных сведений в рамках уголовного процесса прокурор должен действовать через дознавателя или следователя, а в гражданском процессе (например, при рассмотрении дела о признании гражданина дее– или недееспособным, дела о признании сделки недействительной) – через суд, либо получить на то согласие самого гражданина.

Как следует из судебной практики, обязанность медицинских организаций предоставлять прокурору сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя вытекает не только из Закона об охране здоровья, но и некоторых других законодательных актов.

Так, больница обратилась в суд с заявлением о признании незаконным представления прокурора в адрес больницы о нарушении требований ч. 2 ст. 9 Федерального закона от 24 июня 1999 г. № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних». Лечебное учреждение обвинялось в неисполнении обязанности информировать органы прокуратуры о прерывании беременности у несовершеннолетней, а также способствовании избежания уголовной ответственности лиц, совершивших преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетних. В судебном заседании представитель больницы пояснила, что лечебное учреждение в своей деятельности руководствуется Законом об охране здоровья, которым не допускается разглашение врачебной тайны. Информации, что в отношении пациенток применялось насилие, не имелось.

Суд оставил иск без удовлетворения. По мнению суда, медицинские работники не должны давать юридическую оценку действиям, которая относится к компетенции следствия, суда и прокуратуры, а обязаны лишь информировать о выявлении беременности несовершеннолетних, учитывая тот факт, что за половые преступления в отношении несовершеннолетних предусмотрена уголовная ответственность. Способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (гражданская дееспособность) возникает в полном объеме с наступлением совершеннолетия, т. е. по достижении 18 лет (ст. 21 ГК РФ). Таким образом, сам по себе возраст лица, не обладающего в полном объеме дееспособностью, является достаточным основанием для информирования органов прокуратуры о беременности несовершеннолетней. Данная информация позволит органам прокуратуры проверить соблюдение прав и законных интересов несовершеннолетних, обеспечить их защиту от противоправных действий. В частности, недоведение информации о беременности девушки, не достигшей 15 лет, могло помочь избежать уголовной ответственности лицу, допустившему с ней половую связь. Информация о беременности лиц, не достигших 18 лет, позволила бы прокурору проверить, не нарушены ли права этих лиц.

Предоставление прокурору сведений, относящихся к врачебной тайне, предусмотрено также некоторыми ведомственными нормативными актами, например, Порядком организации медицинской помощи лицам, отбывающим наказание в местах лишения свободы и заключенным под стражу, утвержденным приказом Минздравсоцразвития России и Минюста России от 17 октября 2005 г. № 640/190. В соответствии с п. 28 данного нормативного акта прокурор, осуществляющий надзор за деятельностью следственных изоляторов, информируется о факте проведения освидетельствования подозреваемого или обвиняемого в случае выявления у него телесных повреждений.

В контексте рассматриваемого вопроса о полномочиях прокуратуры нельзя оставить без внимания и вопрос о возможности ознакомления гражданина с результатами прокурорской проверки, если в них содержатся сведения, составляющие врачебную тайну.

По общему правилу, содержащемуся в п. 3 ст. 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», прокурор не обязан давать каких-либо объяснений по существу находящихся в его производстве дел и материалов, а также предоставлять их кому бы то ни было для ознакомления иначе как в случаях и порядке, предусмотренных п. 4 ст. 5 данного Федерального закона. Ознакомление гражданина с материалами проверки согласно п. 4 ст. 5 осуществляется по решению прокурора, в производстве которого находятся соответствующие материалы, либо вышестоящего прокурора, принятому по результатам рассмотрения обращения гражданина, если материалы непосредственно затрагивают его права и свободы. Однако имеющиеся в материалах проверки документы, которые содержат сведения, составляющие государственную или иную охраняемую законом тайну, не могут быть предоставлены гражданину для ознакомления. Решение об ознакомлении гражданина с материалами проверки (либо мотивированное решение об отказе в ознакомлении) принимается в десятидневный срок со дня подачи обращения гражданина. В случае принятия решения об отказе в ознакомлении с материалами проверки гражданину разъясняется право обжаловать данное решение вышестоящему прокурору и (или) в суд.

5. Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органа уголовно-исполнительной системы (п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу органа уголовно-исполнительной системы (далее – УИС) возможно только в следующих случаях:

• в связи с исполнением уголовного наказания;

• в связи с осуществлением контроля за поведением:

– условно осужденного;

– осужденного, в отношении которого отбывание наказания отсрочено;

– лица, освобожденного условно-досрочно.

Ранее действовавшие Основы не позволяли органам УИС запрашивать такие сведения без согласия гражданина. Лишь в декабре 2011 г. за несколько дней до вступления в силу ст. 13 Закона об охране здоровья ч. 4 ст. 61 Основ была дополнена формулировкой «по запросу органа, осуществляющего контроль за поведением осужденного в связи с прохождением им курса лечения от наркомании, а также медико-социальной реабилитации».

Уголовно-исполнительная система включает в себя:

1) учреждения, исполняющие наказания,

2) территориальные органы УИС,

3) федеральный орган исполнительной власти, осуществляющий правоприменительные функции, функции по контролю и надзору в сфере исполнения уголовных наказаний в отношении осужденных, а также функции по контролю за поведением условно осужденных и осужденных, которым судом предоставлена отсрочка отбывания наказания. Федеральным органом УИС является Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН России), подведомственная Минюсту России. В соответствии с Положением о Федеральной службе исполнения наказаний, утвержденным Указом Президента РФ от 13 октября 2004 г. № 1314, к функциям ФСИН России относится, в частности создание территориальных органов УИС; медико-санитарное обеспечение осужденных и лиц, содержащихся под стражей, применение к осужденным принудительных мер медицинского характера и обязательного лечения; обеспечение защиты сведений, составляющих охраняемую законом тайну, в УИС. Пункт 8 Положения позволяет ФСИН России запрашивать и получать в установленном порядке сведения, необходимые для принятия решений по вопросам, относящимся к установленной сфере деятельности. О сведениях, составляющих врачебную тайну, эта норма не упоминает.

Важно заметить, что запрос сведений, составляющих врачебную тайну, может исходить только от органов, но не от учреждений УИС. К последним ч. 14 ст. 16 УИК РФ относит: воспитательные и исправительные колонии, лечебные исправительные учреждения, колонии-поселения, уголовно-исполнительные инспекции и др. Поскольку данная норма введена впервые, подробный порядок ее применения в законодательстве, в частности в УИК РФ, еще не прописан.Однако уже сейчас некоторые примеры судебной практики указывают на неоднозначное ее толкование и необходимость получения официальных разъяснений по применению данной нормы.

Интерес в этой связи представляет постановление заместителя председателя Новосибирского областного суда от 3 июля 2013 г. по делу № 4-А-658-2013.

Как следует из материалов дела, 18 июня 2012 г. гр. О. был осужден Калининским районным судом г. Новосибирска по ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 166 УК РФ. Ему было назначено наказание в виде 2 лет 6 месяцев лишения свободы условно с испытательным сроком 2 года, с обязанностью являться для регистрации в государственный специализированный орган, осуществляющий контроль за исправлением осужденных один раз в месяц.

На основании ст. 97-100 УК РФ О. была также назначена принудительная мера медицинского характера в виде амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра. В связи с этим 30 июля 2012 г. филиал по Октябрьскому району г. Новосибирска ФКУ УИИ ГУФСИН России по Новосибирской области (далее филиал УИИ) выдал О. направление в ГБУЗ НСО ГНКПБ (далее – больница).

12 октября 2012 г. начальником филиала УИИ был направлен запрос в больницу о предоставлении информации в отношении

О. в рамках исполнения приговора суда.

31 октября 2012 г. в адрес филиала УИИ поступил ответ больницы за подписью главного врача с отказом в предоставлении указанной информации на том основании, что филиал УИИ является не органом, а учреждением уголовно-исполнительной системы, и в соответствии с законодательством ему не может быть предоставлена подобного рода информация.

Однако, по мнению заместителя председателя Новосибирского областного суда, рассмотревшего данный вопрос, филиал УИИ имел право запрашивать информацию в отношении О. в рамках исполнения приговора суда, а отказ больницы в ее предоставлении был незаконным. Свой вывод он обосновал следующими нормами законодательства.

В соответствии со ст. 187 УИК РФ контроль за поведением условно осужденных в течение испытательного срока осуществляется уголовно-исполнительными инспекциями по месту жительства условно осужденных.

Пунктом 5 Положения о федеральной службе исполнения наказаний, утвержденного Указом Президента РФ от 13 октября 2004 г № 1314, предусмотрено, что ФСИН России осуществляет свою деятельность непосредственно и (или) через свои территориальные органы, учреждения, исполняющие наказания, СИЗО, а также предприятия и учреждения, специально созданные для обеспечения деятельности уголовно-исполнительной системы.

Подпункт «з» п. 8 Положения об уголовно-исполнительных инспекциях и норматива их штатной численности, утвержденного постановлением Правительства РФ от 16 июня 1997 г. № 729, позволяет инспекции в соответствии с законодательством Российской Федерации обращаться в органы местного самоуправления и прокуратуры, суды и организации для решения вопросов, связанных с исполнением наказаний или меры пресечения в виде домашнего ареста.

 

Позиция заместителя председателя Новосибирского областного суда, однако, не безупречна. Действительно, уголовно-исполнительные инспекции вправе обращаться в организации по вопросам, связанным с исполнением наказаний. Но принудительные меры медицинского характера, в том числе в виде амбулаторного принудительного наблюдения и лечения у психиатра, не являются наказанием. Лицам, осужденным за преступления, совершенные в состоянии вменяемости, но нуждающимся в лечении психических расстройств, эти меры назначаются наряду с наказанием (ч. 2 ст. 99 УК РФ).

6. Предоставление сведений в случае оказания медицинской помощи несовершеннолетнему в соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 20 Закона об охране здоровья, а также несовершеннолетнему, не достигшему возраста, установленного ч. 2 ст. 54 Закона об охране здоровья, для информирования одного из его родителей или иного законного представителя (п. 4 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Целью предоставление сведений в данной норме является информирование законных представителей (в том числе родителей) несовершеннолетних, то есть лиц, не достигших возраста 18 лет. По достижении гражданином возраста 18 лет родители перестают быть его законными представителями и для получения информации, связанной с оказанием их сыну или дочери медицинской помощи, им потребуется заручиться письменным согласием последних.

Многие родители, однако, несмотря на «взрослый» возраст своих детей, продолжают требовать от медицинских организаций предоставления им различных сведений, которые законом отнесены к врачебной тайне. Некоторые лечебные учреждения выдают отцу или матери требуемую ими информацию «по инерции» либо, руководствуясь «собственным взглядом на вещи» и считая, что «родители всегда остаются родителями, и им положено знать, чем болеют их дети». Другие медицинские организации отказывают родителям в реализации их «вечного права» по отношению к детям. Дело доходит, подчас, до судебных исков к медицинским учреждениям.

Так, Чкаловский районный суд Нижегородской области (решение от 27 сентября 2013 г. по делу № 2-558/2013) отказал в удовлетворении заявления Айрапетян О.Л. об оспаривании незаконного бездействия главного врача ГБУЗ «Чкаловская центральная районная больница» по ответу на ее заявление и обязании дать ответ на заявление в ее пользу.

20 августа 2013 г. Айрапетян направила главному врачу больницы заявление о предоставлении информации о состоянии здоровья ее сына Р., которое осталось без удовлетворения со ссылкой на врачебную тайну, совершеннолетний возраст сына и отсутствие его письменного согласия на передачу сведений.

Заявитель считает, что из смысла ч. 2 ст. 38 Конституции РФ следует конституционное право матери на заботу о своем ребенке, оно является вечным правом и обязанностью родителей. Согласно ч. 4 ст. 29 Конституции РФ каждый имеет право свободно искать, получать, передавать и распространять информацию любым законным способом.

Представитель больницы указал, что ответ на заявление истицы был ей направлен в установленные сроки, то есть бездействия со стороны главного врача не допущено.

Айрапетян указала, что военкомом по Чкаловскому району ее сын причислен по воинскому учету к категории «В» (ограниченно годен к военной службе). В связи с этим она просила главного врача больницы ответить ей на вопрос, какие болезни, относящиеся к этой категории годности, выявлены у ее сына работниками больницы или о каких болезнях им известно из материалов, переданных в военно-медицинскую комиссию. Она просила также сообщить, установлена ли ее сыну группа инвалидности, по какой болезни и какой документ, подтверждающий наличие инвалидности, ему выдан на руки, указав, что эти сведения необходимы ей для предъявления в суд.

Судом установлено, что ранее Айрапетян обращалась с аналогичными требованиями в военный комиссариат, где ей было отказано в выдаче сведений о наличии заболеваний у ее сына, поскольку эти сведения составляют врачебную тайну, а ее сын Р., являясь совершеннолетним гражданином, лично явился в отдел комиссариата и подал письменное заявление о том, что он против разглашения его персональных данных в соответствии с Федеральным законом «О персональных данных».

Суд посчитал, что требования Айрапетян о получении указанных сведений для предъявления их в суд не основаны на законе. В силу совершеннолетнего возраста ее сына, с учетом того, что она уже не является его законным представителем, она не относится к кругу лиц, имеющих право на получение сведений, составляющих врачебную тайну, в соответствии с п. 5 Порядка выдачи медицинскими организациями справок и медицинских заключений, утвержденного приказом Минздравсоцразвития России от 2 мая 2012 г. № 441н.

Из текста п. 4 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья следует, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, для указанной цели допускается:

1) в случае оказания несовершеннолетнему, больному наркоманией, наркологической помощи или при медицинском освидетельствовании в целях установления состояния наркотического либо иного токсического опьянения (за исключением случаев приобретения несовершеннолетним полной дееспособности до достижения им 18-летнего возраста);

2) в случае оказания медицинской помощи несовершеннолетнему, больному наркоманией, не достигшему 16-летнего возраста, и иным несовершеннолетним, не достигшим 15-летнего возраста.

Анализ данной нормы указывает на наличие в ней противоречия, которое возникает вследствие противоречивости правового регулирования оказания медицинской помощи несовершеннолетним. Часть 2 ст. 54 Закона об охране здоровья предусматривает для несовершеннолетних наркоманов в возрасте старше 16 лет право на информированное согласие на медицинское вмешательство и в то же время устанавливает, что наркологическая помощь таким пациентам оказывается с согласия их законных представителей. Таким образом, эта норма предусматривает два взаимоисключающих порядка оказания несовершеннолетним наркоманам медицинской помощи, тем самым внося неопределенность и в порядок предоставления сведений о таких пациентах. Ущербность закона приводит к нарушениям прав пациентов и влечет безнаказанность при его применении, поскольку он применяется, исходя из обстоятельств.

Данная норма нуждается в немедленной коррекции. В ней имеются также и другие пробелы. Не урегулирован вопрос о порядке дачи согласия на оказание наркологической помощи (и соответственно предоставление сведений) несовершеннолетнему, страдающему алкоголизмом, а также токсикоманией. Не учитываются изменения, внесенные в Федеральный закон от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных веществах», касающиеся порядка проведения социально-психологического тестирования и (или) профилактического медицинского осмотра обучающихся с последующим оказанием наркологической помощи. Тестирование, осмотр и направление в специализированную медицинскую организацию согласно ст. 534 указанного федерального закона проводятся только при наличии информированного согласия в письменной форме обучающихся, достигших возраста 15 лет, либо информированного согласия в письменной форме одного из родителей или иного законного представителя обучающихся, не достигших возраста 15 лет.

Обнаруживаются коллизии и с нормами Семейного кодекса РФ.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Мосгорсуда (апелляционное определение от 24 сентября 2012 г. по делу № 11-19249) отменила решение Савеловского районного суда г. Москвы от 13 апреля 2012 г. и приняла по делу новое решение:

– признать незаконным отказ главного врача детской городской поликлиники № 39 г. Москвы от 18 ноября 2011 г. в предоставлении информации о состоянии здоровья сына К.Е. – К.Д.Е.;

– обязать детскую городскую поликлинику № 39 г. Москвы предоставить полную информацию о состоянии здоровья К.Д.Е. его отцу.

Из материалов дела следовало, что 18 октября 2011 г. К.Е. обратился в поликлинику с заявлением о предоставлении информации о состоянии здоровья сына. Он потребовал письменно сообщить, какие врачи и какую медицинскую помощь оказывают сыну и в связи с какими заболеваниями тот наблюдается в поликлинике. В обоснование заявления он указал, что ему отказывают в предоставлении информации ввиду отсутствия в поликлинике медицинской карты, которую забрала мать ребенка, что он обеспокоен состоянием здоровья ребенка и желает получить об этом полную информацию.

Однако главный врач поликлиники письмом от 18 ноября 2011 г. отказал заявителю в предоставлении информации, указав, что ребенок достиг возраста 15 лет и без его согласия невозможно предоставить запрашиваемую информацию. К.Е. проживает отдельно от сына. Место жительства мальчика в соответствии с решением Истринского городского суда определено с матерью.

Отказывая К.Е. в удовлетворении исковых требований, Савеловский районный суд обосновал свою позицию исходя из положений ст. 22, 54 Закона об охране здоровья, указав, что для предоставления информации заявителю необходимо согласие несовершеннолетнего сына, достигшего возраста 15 лет, которого тот не давал.

С этими выводами суда первой инстанции судебная коллегия Мосгорсуда не согласилась. По ее мнению, нормы материально права, на которые сослался суд, применены неправильно, тогда как закон, подлежащий применению в спорных правоотношениях между К.Е. и детской поликлиникой, суд не применил.

В соответствии с п. 1 ст. 64 Семейного кодекса РФ защита прав и интересов детей возлагается на их родителей. Родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий.

Согласно с п. 4 ст. 66 Семейного кодекса РФ родитель, проживающий отдельно от ребенка, имеет право на получение информации о своем ребенке из воспитательных, лечебных и других аналогичных организаций. В предоставлении информации может быть отказано только в случае наличия угрозы для жизни и здоровья ребенка со стороны родителя.

Частью 4 ст. 22 Закона об охране здоровья граждан установлено, что пациент либо его законный представитель имеет право непосредственно знакомиться с медицинской документацией, отражающей состояние его здоровья, и получать на основании такой документации консультации у других специалистов.

В соответствии в ч. 5 ст. 22 пациент либо его законный представитель имеет право на основании письменного заявления получать отражающие состояние здоровья медицинские документы, их копии и выписки из медицинских документов.

Согласно приведенным нормам закона, у суда первой инстанции не было оснований для отказа в удовлетворении исковых требований К.Е., поскольку он является отцом К.Д.Е., и как его законный представитель вправе требовать и получать информацию о состоянии здоровья своего сына.

С такой позицией Судебной коллегии Мосгорсуда мы согласиться никак не можем. Более обоснованным представляется решение главного врача детской поликлиники. С нашей точки зрения, в данном случае ст. 13 Закона об охране здоровья является специальной нормой по отношению к Семейному кодексу РФ. Реализация законным представителем ребенка гарантированного Семейным кодексом РФ права на получение о нем любых сведений ограничивается специальными правилами Закона об охране здоровья: если интересующие сведения составляют врачебную тайну, то их предоставление возможно с согласия несовершеннолетнего (если отсутствуют основания для предоставления этих сведений без согласия несовершеннолетнего, указанные в п. 4 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья). Судебная коллегия в своей аргументации сослалась на положения ч. 4 и 5 ст. 22 Закона об охране здоровья, не учтя при этом, что эти общие нормы, указывающие на право законного представителя, могут применяться с учетом положений других (специальных) статей, оговаривающих, в каких случаях (при достижении ребенком определенного возраста) такое право у законного представителя может быть ограничено.

7. Предоставление сведений в целях информирования органов внутренних дел о поступлении пациента, в отношении которого имеются достаточные основания полагать, что вред его здоровью причинен в результате противоправных действий (п. 5 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

В ранее действовавших Основах данное основание формулировалось несколько иначе. Предоставление сведений согласно п. 5 ч. 4 ст. 61 Основ допускалось «при наличии оснований, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий». При этом не уточнялось, какой именно орган должен в данном случае информироваться и кем.

Новая формулировка вносит уточнения:

1) основания, которые позволяют полагать, что человек пострадал от криминальных и иных противоправных деяний, должны быть достаточными;

2) информация о поступлении такого пациента предназначена исключительно для полиции и других органов внутренних дел;

3) в указанные органы такая информация передается медицинской организацией (больницей, поликлиникой, травмпунктом и др.). Согласно п. 5 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья сведения касаются не просто гражданина, а пациента, поступившего для оказания медицинской помощи. На это же прямо указывает п. 9 ч. 1 ст. 79 Закона об охране здоровья, который относит информирование органов внутренних дел к обязанностям медицинских организаций. При этом такое информирование должно осуществляться в порядке, который устанавливает уполномоченный федеральный орган исполнительной власти. Порядок информирования утвержден приказом Минздравсоцразвития России от 17 мая 2012 г. № 565н.

Согласно документу медицинские организации передают сведения в территориальные органы МВД России по месту нахождения медицинской организации. Сведения о поступлении (обращении) пациентов передаются в случаях наличия у них следующих признаков причинения вреда здоровью в результате совершения противоправных действий:

1) огнестрельные ранения, в том числе полученные при неосторожном обращении с оружием и боеприпасами;

2) ранения и травмы, полученные при взрывах и иных происшествиях, разрешение заявлений и сообщений о которых отнесено к компетенции органов внутренних дел;

3) колотые, резаные, колото-резаные, рваные раны;

4) переломы костей, гематомы, ушибы мягких тканей;

5) гематомы внутренних органов;

6) ушибы, сотрясения головного мозга;

7) повреждения, связанные с воздействием высоких или низких температур, высокого или низкого барометрического давления;

8) механическая асфиксия;

9) поражения электрическим током;

10) состояния, вызванные воздействием токсичных, ядовитых и психотропных веществ;

11) признаки проведения вмешательства с целью искусственного прерывания беременности (аборта) вне медицинской организации, имеющей лицензию;

12) признаки изнасилования и (или) иных насильственных действий сексуального характера;

13) истощение;

14) иные признаки причинения вреда здоровью, в отношении которых есть основания полагать, что они возникли в результате противоправных действий.

Данный ведомственный документ расширил перечень травм, ранений и прочих повреждений, нанесших вред здоровью пациента, о которых медицинский работник обязан сообщать в полицию. По данным аналитиков МВД России, это вызвано ростом латентной преступности. Люди, ставшие жертвами нападения, опасаются заявлять об этом в полицию, боясь мести, огласки и др. Поэтому разбираться с такими случаями следует не по желанию потерпевших, а по одному лишь факту наличия у лица подозрительных повреждений.

При выявлении у пациента указанных признаков и наличии достаточных оснований полагать, что вред его здоровью причинен в результате противоправных действий, медицинский работник, назначенный руководителем медицинской организации, передает информацию об этом в территориальный орган МВД России телефонограммой с последующим направлением в течение одного рабочего дня письменного извещения о поступлении (обращении) такого пациента. Извещение подписывается руководителем медицинской организации или одним из его заместителей и заверяется круглой печатью медицинской организации. Извещение должно содержать следующие сведения о пациенте: фамилию, имя, отчество, возраст, адрес регистрации по месту жительства либо по месту пребывания (при наличии таких сведений); дату, время поступления (обращения) пациента; характер имеющегося состояния, возможные его причины, степень тяжести состояния пациента.

Медицинская организация должна вести журнал регистрации сведений о фактах поступления или обращения таких пациентов. В него вносятся сведения о пациенте, о дате, времени и способе передачи информации о пациенте в территориальный орган МВД России, фамилия, имя, отчество медработника, передавшего телефонограмму, а также фамилию, имя, отчество, должность сотрудника органа внутренних дел, принявшего информацию.

В связи с указанными изменениями в законодательстве нуждаются в корректировке некоторые и поныне считающиеся действующими акты органов здравоохранения субъектов РФ. Это относится, в частности, к Информационному письму Департамента здравоохранения г. Москвы от 16 мая 2008 г. № 12–17/220 «О порядке представления информации, содержащей сведения, составляющие врачебную тайну». Этот документ был подготовлен в ответ на письмо Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре РФ по г. Москве от 7 марта 2008 г. № 216/2-р-08/1602. В письме говорилось о необходимости получения медицинской документации (амбулаторных карт, историй болезни, рентгеновских снимков) следователями следственных отделов в рамках проведения доследственных проверок сообщений о преступлениях в порядке ст. 144–145 УПК РФ с целью назначения судебно-медицинских исследований для определения тяжести причиненного вреда здоровью. Указывалось, что медицинские учреждения отказывают следователям в представлении запрашиваемой документации, ссылаясь на врачебную тайну. В письме содержалась просьба дать указание подчиненным медицинским учреждениям выдавать следователям необходимую им меддокументацию со ссылкой на п. 5 ч. 4 ст. 61 Основ, допускающий предоставление таких сведений без согласия гражданина при наличии оснований, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий. В Информационном письме руководителя Департамента здравоохранения г. Москвы А.П. Сельцовского главным врачам лечебно-профилактических учреждений было дано указание при рассмотрении запросов, подписанных руководителями следственного органа, об истребовании меддокументации руководствоваться п. 3 и 5 ч. 4 ст. 61 Основ и представлять необходимую меддокументацию.

Ссылка в Информационном письме на п. 3 ч. 4 ст. 61 Основ представляется необоснованной, поскольку, как указывалось выше, по этому основанию (по Закону об охране здоровья эта норма соответствует п. 3 ч. 4 ст. 13) сведения могут запрашиваться по возбужденному уголовному делу, а никак не в рамках проведения доследственных проверок сообщений о преступлениях.

Не могут исполняться указания, данные в Информационном письме, и в отношении допустимости передачи сведений, содержащих врачебную тайну, Следственному комитету по основанию, предусмотренному п. 5 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья (п. 5 ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ), поскольку такие сведения вправе получить лишь органы внутренних дел.

В связи с отсутствием в п. 5 ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ указания, кому могут предоставляться такие сведения, судебная практика трактовала данный пункт весьма широко.

Так, ООО Клиника Эстетической Медицины «Дюна» подала заявление в арбитражный суд о признании недействительным приказа Министерства здравоохранения Новосибирской области о проведении в клинике внеплановой выездной проверки качества оказания медицинской помощи. Среди прочего в заявлении указывалось, что приказом министерства в нарушение ст. 61 Основ были затребованы сведения, составляющие врачебную тайну, а именно медицинская документация пациентки Швецовой Н.В.

Федеральный арбитражный суд Западно-Сибирского округа (постановление от 7 июня 2012 г. по делу № А45-17143/2011) оставил кассационную жалобу клиники без удовлетворения, указав, в частности, что положения п. 5 ч. 4 ст. 61 Основ допускают предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя при наличии оснований, позволяющих полагать, что вред здоровью гражданина причинен в результате противоправных действий.

Медицинский работник не вправе, ссылаясь на п. 5 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, передавать по своей инициативе в органы внутренних дел медицинские документы пациента в случае, если, по мнению данного медицинского работника, пациенту причинен вред противоправными действиями (бездействием) медперсонала учреждения после его поступления, например, вследствие ненадлежащего оказания ему медицинской помощи.

Так, Спировский районный суд Тверской области (решение от 8 декабря 2010 г. по делу № 2-344/2010) признал действия врача-терапевта МУЗ «Спировская ЦРБ» Букановой Н.Ю. разглашением врачебной тайны.

По мнению Букановой, она была вправе предоставить в ОВД по Спировскому району сведения, составляющие врачебную тайну гр. У, в том числе ее историю болезни, на основании п. 5 ч. 4 ст. 61 Основ, т. к. посчитала своим долгом сообщить в правоохранительные органы о том, что 13 мая 2010 г. в терапевтическое отделение больницы по экстренным показаниям в тяжелом состоянии была доставлена гр. У., которая впоследствии умерла из-за того, что ее права на оказание медицинской помощи были нарушены. Истица считала, что действовала исключительно правомерно в целях привлечения виновных к ответственности.

Представитель больницы пояснил, что Буканова действовала самовольно, у нее не было полномочий на передачу таких сведений в ОВД без соответствующего запроса.

Доводы Букановой о том, что согласно п. 5 ч. 4 ст. 61 Основ она была вправе предоставить в ОВД сведения в отношении умершей пациентки, суд нашел несостоятельными. По его мнению, данное положение закона развито в соответствующей инструкции, где дается перечень телесных повреждений насильственного характера, о которых следует информировать ОВД. У пациентки У. при ее поступлении в больницу таких повреждений не имелось.

Из текста данного решения суда все же не вполне ясно, кем (каким учреждением), по мнению врача Букановой, было нарушено право умершей пациентки на оказание медицинской помощи (медработниками Спировской ЦРБ или некого иного лечебного учреждения). Представляется, что если пациентка была доставлена в Спировскую ЦРБ в тяжелом состоянии, то не исключено, что ее права были нарушены до этого другим медучреждением, например, отказавшим ей в экстренном стационировании, что привело к ухудшению ее состояния и последующей госпитализации в Спировскую ЦРБ, где по причинам, не зависящим от медперсонала этой больницы, пациентка скончалась. Если допустить такое развитие событий, то оно, по нашему мнению, подпадает под п. 14 указанного выше порядка информирования органов внутренних дел, утвержденного приказом Минздравсоцразвития России от 17 мая 2012 г. № 565н. Этот пункт предусматривает «иные признаки» причинения вреда здоровью, в отношении которых есть основания полагать, что они возникли в результате противоправных действий.

8. Предоставление сведений в целях проведения военно-врачебной экспертизы по запросам военных комиссариатов, кадровых служб и военно-врачебных (врачебно-летных) комиссий федеральных органов исполнительной власти, в которых федеральным законом предусмотрена военная и приравненная к ней служба (п. 6 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Органы, в которых предусмотрена военная служба, определены в ч. 1 ст. 2 Федерального закона от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе». К ним относятся:

– Вооруженные Силы Российской Федерации и внутренние войска МВД России;

– инженерно-технические, дорожно-строительные воинские формирования при федеральных органах исполнительной власти и спасательные воинские формирования федерального органа исполнительной власти, уполномоченного на решение задач в области гражданской обороны;

– Служба внешней разведки Российской Федерации,

– органы федеральной службы безопасности,

– органы государственной охраны;

– федеральный орган обеспечения мобилизационной подготовки органов государственной власти Российской Федерации;

– воинские подразделения федеральной противопожарной службы;

– специальные формирования, создаваемые на военное время.

В соответствии с п. 10 Положения о военно-врачебной экспертизе, утвержденного постановлением Правительства РФ от 4 июля 2013 г. № 565, руководители, другие должностные лица федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, медицинские организации независимо от организационно-правовой формы обязаны в 2-недельный срок по запросам отделов военных комиссариатов, кадровых служб и военно-врачебных комиссий:

– сообщать сведения о гражданах, характеризующие состояние их здоровья, в том числе о гражданах, состоящих на учете (наблюдении) по поводу психических расстройств, наркомании, алкоголизма, токсикомании, злоупотребления наркотическими средствами и другими токсическими веществами, инфицирования вирусом иммунодефицита человека, состоящих на диспансерном наблюдении по поводу других заболеваний, с указанием диагноза и даты постановки на учет (наблюдение);

– представлять медицинские карты амбулаторных больных, медицинские книжки военнослужащих и при необходимости другие медицинские документы (медицинские карты стационарных больных, истории болезни, рентгенограммы, протоколы специальных методов исследования и другие медицинские документы), а также иные сведения, необходимые для проведения освидетельствования граждан.

По окончании освидетельствования отделы военных комиссариатов, кадровые службы и военно-врачебные комиссии возвращают медицинские документы в 2-недельный срок в соответствующие органы власти, органы местного самоуправления, медицинские организации.

9. Предоставление сведений в целях расследования несчастного случая на производстве и профессионального заболевания, а также несчастного случая с обучающимся во время пребывания в организации, осуществляющей образовательную деятельность (п. 7 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Несчастные случаи, происшедшие с работниками и другими лицами, участвующими в производственной деятельности работодателя, при исполнении ими трудовых обязанностей или выполнении какой-либо работы по поручению работодателя, а также при осуществлении иных правомерных действий, обусловленных трудовыми отношениями с работодателем, подлежат расследованию и учету в соответствии с главой 36 Трудового кодекса РФ.

К лицам, участвующим в производственной деятельности работодателя, помимо работников, исполняющих свои обязанности по трудовому договору, в частности, относятся:

– лица, получающие образование в соответствии с ученическим договором или проходящие производственную практику;

– лица, страдающие психическими расстройствами, участвующие в производительном труде на лечебно-производственных предприятиях в порядке трудовой терапии в соответствии с медицинскими рекомендациями;

– лица, осужденные к лишению свободы и привлекаемые к труду;

– лица, привлекаемые к выполнению общественно-полезных работ.

Расследованию как несчастные случаи подлежат события, в результате которых пострадавшими были получены: телесные повреждения (травмы); тепловой удар; ожог; обморожение; утопление; поражение электрическим током, молнией, излучением; повреждения вследствие взрывов, аварий, разрушения зданий, сооружений и конструкций, стихийных бедствий и других чрезвычайных обстоятельств, иные повреждения здоровья, обусловленные воздействием внешних факторов, повлекшие за собой необходимость перевода пострадавших на другую работу, временную или стойкую утрату ими трудоспособности либо смерть пострадавших, если указанные события произошли при обстоятельствах, перечисленных в ст. 227 ТК РФ.

Для расследования несчастного случая работодатель образует комиссию в составе не менее 3 человек. В состав комиссии включаются специалист по охране труда или лицо, назначенное ответственным за организацию работы по охране труда приказом (распоряжением) работодателя, представители работодателя, представители выборного органа первичной профсоюзной организации или иного представительного органа работников, уполномоченный по охране труда. Как следует из п. 7 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, эти лица вправе без согласия пострадавшего знакомиться со сведениями, составляющими врачебную тайну. Согласно ст. 2291 ТК РФ при необходимости комиссия вправе получать медицинские и иные заключения.

Расследование профессиональных заболеваний осуществляется в соответствии с Положением о расследовании и учете профессиональных заболеваний, утвержденным постановлением Правительства РФ от 15 декабря 2000 г. № 967.Расследованию подлежат острые и хронические профессиональные заболевания (отравления), возникновение которых у работников обусловлено воздействием вредных производственных факторов при выполнении ими трудовых обязанностей или производственной деятельности по заданию организации или индивидуального предпринимателя. К работникам относятся граждане, выполняющие работу как по трудовому договору (контракту), так и по гражданско-правовому договору; студенты, работающие во время практики; осужденные к лишению свободы и привлекаемые к труду; другие лица, участвующие в производственной деятельности организации или индивидуального предпринимателя.

Работодатель обязан организовать расследование обстоятельств и причин возникновения у работника профессионального заболевания. После получения извещения об установлении заключительного диагноза профессионального заболевания работодатель образует комиссию по расследованию профессионального заболевания, возглавляемую главным врачом центра государственного санитарно – эпидемиологического надзора. В состав комиссии входят представитель работодателя, специалист по охране труда (или лицо, назначенное работодателем ответственным за организацию работы по охране труда), представитель учреждения здравоохранения, профсоюзного или иного уполномоченного работниками представительного органа. В расследовании могут принимать участие другие специалисты.

Для принятия решения комиссии необходимы, в частности сведения о проведенных медицинских осмотрах; медицинская документация о характере и степени тяжести повреждения, причиненного здоровью работника; другие материалы по усмотрению комиссии.

Согласно п. 28 данного Положения лица, участвующие в расследовании, несут ответственность за разглашение конфиденциальных сведений, полученных в результате расследования.

10. Предоставление сведений при обмене информацией медицинскими организациями, в том числе размещенной в медицинских информационных системах, в целях оказания медицинской помощи с учетом требований законодательства РФ о персональных данных (п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Данное основание является новым. Ранее передача таких сведений из одной медицинской организации в другую производилась, как правило, с ведома пациента. Хотя в психиатрии это правило, зачастую, не соблюдалось. Принцип соблюдения врачебной тайны нарушается и поныне уже с учетом введения нового основания для предоставления сведений, которое предусмотрено в п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Это происходит в результате исполнения требований п. 63 Положения о психиатрической больнице, утвержденного приказом Минздрава СССР от 21 марта 1988 г. № 225 «О мерах по дальнейшему совершенствованию психиатрической помощи», касающегося случаев передачи сведений из стационара, откуда выписался пациент, в психоневрологический диспансер по месту его жительства. Этот нормативный акт продолжает оставаться действующим.

Согласно этой норме психоневрологический диспансер (диспансерное отделение, кабинет) по месту постоянного жительства больного немедленно извещается больницей о его выписке (при наличии телефонной связи – телефонограммой), а в трехдневный срок после выписки туда направляется копия эпикриза.

Данное правило, не закреплено, однако, отраслевым законом. Извещение диспансера о выписке пациента и направление туда копии эпикриза не входят в установленный Законом о психиатрической помощи перечень обязанностей медицинской организации, оказывающей психиатрическую помощь в стационарных условиях (ст. 39). Эти действия не предусмотрены и в ст. 40, регулирующей порядок выписки из психиатрического стационара

Пункт 63 Положения противоречил и ч 4 ст. 61 ранее действовавших Основ, не содержавшей подобного основания для передачи сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя. Передача таких сведений другим гражданам, в том числе должностным лицам, в интересах обследования и лечения пациента согласно ч. 3 ст. 61 Основ допускалась только с согласия гражданина или его законного представителя. Как указывалось в письме Департамента развития медицинской помощи и развития курортного дела Минздравсоцразвития России от 22 января 2007 г. № 13413/МЗ-14, к запросу должностных и иных лиц о выдаче медицинской документации гражданина должно быть приложено письменное согласие самого гражданина (его законного представителя) на передачу таких сведений, заверенное надлежащим образом. Такое условие, как говорилось в письме, должно соблюдаться и при обмене информацией, составляющей врачебную тайну, между различными медицинскими учреждениями и организациями (психиатрическими и общесоматическими), а также между государственными и частными психиатрическими клиниками (частнопрактикующими врачами) при отсутствии оснований для применения ч. 4 ст. 61 Основ.

Без такого согласия предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, в целях обследования и лечения гражданина допускалось лишь в случаях, если гражданин был не способен из-за своего состояния выразить свою волю (п. 1 ч. 4 ст. 61 Основ).

Со вступлением в силу Закона об охране здоровья п. 63 Положения о психиатрической больнице стал не соответствовать п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона, допускающему теперь предоставление таких сведений при обмене информацией медицинскими организациями, однако лишь в целях оказания медицинской помощи с учетом требований законодательства Российской Федерации о персональных данных.

Таким образом, предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, в рамках обмена информацией медицинскими организациями, может осуществляться при наличии специальной цели – оказание медицинской помощи. Аналогичная цель оговорена и в п. 4 ч. 2 ст. 10 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных».

Следовательно, применение п. 63 Положения о психиатрической больнице в части направления в психоневрологический диспансер (далее – ПНД) без согласия пациента копии эпикриза в контексте положений ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья допустимо лишь в случаях, когда после выписки из стационара пациент по своему психическому состоянию нуждается в оказании амбулаторной психиатрической помощи в виде диспансерного наблюдения, которое устанавливается независимо от согласия лица. Диспансерное наблюдение предполагает наблюдение за состоянием психического здоровья лица путем регулярных осмотров врачом-психиатром и оказание необходимой медицинской и социальной помощи. В этих случаях правило, содержащееся в п. 63 Положения о психиатрической больнице, позволяет обеспечить преемственность в оказании психиатрической помощи психически больным гражданам.

Между тем, диспансерное наблюдение, как известно, может устанавливаться только за лицом, страдающим хроническим и затяжным психическим расстройством с тяжелыми стойкими или часто обостряющимися болезненными проявлениями (ч. 1 ст. 27 Закона о психиатрической помощи). При отсутствии указанных признаков речь может идти об осуществлении врачом-психиатром профилактики, диагностики, лечения, медицинской реабилитации при самостоятельном (добровольном) обращении лица, страдающего психическим расстройством (ч. 1 и 2 ст. 26 Закона о психиатрической помощи). В таких случаях обязательная пересылка медицинских документов пациента из стационара в ПНД без согласия пациента не является оправданной и законной. Гражданин при необходимости может самостоятельно предоставить врачу копии своих медицинских документов, выданных ему при выписке из стационара.

Значительная же часть пациентов психиатрических стационаров, выписываемых после обследования (а, зачастую, и лечения), не имеет медицинских показаний для оказания им психиатрической помощи в амбулаторных условиях. Среди таких пациентов много лиц с пограничными психическими расстройствами, перенесших неврозы, расстройства, связанные со стрессом. В таких случаях применение п. 63 Положения о психиатрической больнице представляется тем более незаконным. Поступление в ПНД информации об этих пациентах может в дальнейшем негативно отразиться на их репутации и социальном статусе.

Исполнение требований п. 63 Положения о психиатрической больнице способно, впрочем, защитить интересы тех граждан, у которых при стационарном обследовании не было выявлено никаких психических нарушений.

Так, З., дела которой четырежды выигрывались в суде при участии автора данного пособия, дважды госпитализировалась в стационар в недобровольном порядке (один раз по путевке ПНД, другой раз по скорой психиатрической помощи). В одном случае пациентка была выписана из стационара через 42 часа с момента поступления, в другом – сразу после вынесения судом решения об отказе в удовлетворении заявления больницы о ее недобровольной госпитализации. Получение диспансером из обеих больниц копий эпикризов, характеризовавших психическое состояние З. и свидетельствовавших об отсутствии оснований для оказания ей психиатрической помощи, позволило пресечь дальнейшие попытки ее сына с помощью врачей-психиатров ПНД представить свою мать психически больной и захватить ее жилплощадь.

Пунктом 63 Положения о психиатрической больнице, разработанным задолго до принятия отраслевого и базового законодательных актов в сфере охраны здоровья, не обеспечен дифференцированный подход в вопросе о предоставлении в ПНД конфиденциальной информации о гражданине, не предусмотрено исключений из установленного в нем правила. Данная норма, на наш взгляд, представляет собой рудимент «психиатрического учета», упраздненного Минздравом России в 1993 г. во исполнение п. 3 распоряжения Правительства РФ от 21 октября 1992 г. № 1922-р в части пересмотра и отмены актов, противоречащих Закону о психиатрической помощи.

Пункт 63 Положения не учитывает:

– особенностей психического состояния пациента, характер, тяжесть и динамику психического расстройства (при его наличии),

– степень опасности лица для себя и (или) окружающих (при ее сохранении после проведенного лечения),

– необходимость получения согласия пациента на передачу о нем сведений в диспансер по месту жительства (при сохранении способности пациента выразить свою волю в отношении дачи такого согласия).

Не соответствует норме о врачебной тайне не только п. 63 Положения о психиатрической больнице, но и п. 29, согласно которому лечащий врач больного в течение первых суток должен ставить в известность ПНД по месту его жительства о поступлении больного, госпитализированного в психиатрический стационар помимо участкового врача-психиатра и без его направления.

Во-первых, сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи относятся к врачебной тайне, а защита таких сведений – неотъемлемое право пациента (п. 9 ст. 4, ст. 13, п. 7 ч. 4 ст. 19 Закона об охране здоровья).

Во-вторых, указанная в п. 29 Положения о психиатрической больнице обязанность врача выходит за рамки установленных ст. 39 Закона о психиатрической помощи обязанностей медицинской организации, оказывающей стационарную психиатрическую помощь. Закон предписывает медицинской организации в течение 24 часов с момента поступления пациента в психиатрический стационар принимать меры по оповещению его родственников, законного представителя или иного лица по указанию пациента. Оповещения диспансера Закон не требует даже притом, что правило ст. 39 Закона касается наиболее тяжелых случаев, при которых пациенты помещаются в стационар в недобровольном порядке.

Анализ законодательства позволяет прийти к следующим выводам.

Во-первых, психиатрические организации в своей деятельности должны руководствоваться Законом об охране здоровья и Законом о психиатрической помощи. Нормы, содержащиеся в п. 29 и 63 действующего до настоящего времени Положения о психиатрической больнице, указанным законодательным актам не соответствуют. В такой ситуации следует исходить из общего требования, установленного ч. 3 ст. 3 Закона об охране здоровья, в соответствии с которым в случаях несоответствия норм об охране здоровья, содержащихся в нормативных правовых актах Российской Федерации, нормам Закона об охране здоровья применяются нормы последнего. К таким «нормативным правовым актам» относится и Положение о психиатрической больнице, утвержденное приказом Минздрава СССР от 21 марта 1988 г. № 225.

Из этого следует, что п. 29 Положения о психиатрической больнице не имеет законных оснований для применения, в то время как п. 63 Положения может применяться, но лишь в отношении определенных категорий пациентов.

Во-вторых, исходя из положений п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, допускающего предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина при обмене информацией медицинскими организациями в целях оказания медицинской помощи, психиатрическая больница вправе без согласия пациента известить ПНД по месту жительства пациента о его выписке и направить туда копию эпикриза (выписку из истории болезни) в целях оказания ему психиатрической помощи в амбулаторных условиях в случаях, если выписанный из больницы пациент:

– по своему психическому состоянию нуждается в установлении или возобновлении диспансерного наблюдения в соответствии со ст. 27 Закона о психиатрической помощи или

– по решению комиссии врачей-психиатров уже состоит под диспансерным наблюдением на основании ст. 27 Закона о психиатрической помощи.

Во всех остальных случаях передача в диспансер сведений, указанных в п. 63 Положения о психиатрической больнице, может производиться только с письменного согласия пациента.

В-третьих, обязанность больницы уведомлять ПНД о выписанных пациентах, нуждающихся в диспансерном наблюдении, а также обязанность предоставлять об этих лицах другие сведения, составляющие врачебную тайну, без их согласия должны быть закреплены в Законе о психиатрической помощи. Соответствующие поправки, разумеется, следует внести Минздраву России в Положение о психиатрической больнице.

При анализе формулировки п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья обращает на себя внимание и еще одно противоречие в правовом регулировании порядка предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, в целях оказания медицинской помощи. Имеется в виду несоответствие между п. 8 ч. 4 ст. 13, который позволяет предоставлять такие сведения без согласия гражданина, и ч. 3 ст. 13, которая, наоборот, требует письменное согласие гражданина для разглашения сведений другим гражданам в целях медицинского обследования и лечения пациента. Цель оказания медицинской помощи и цель обследования и лечения, на наш взгляд, равнообъемны.

11. Предоставление сведений в целях осуществления учета и контроля в системе обязательного социального страхования (п. 9 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Согласно ст. 8 Закона об охране здоровья, социальная защищенность граждан в случае утраты здоровья обеспечивается путем установления и реализации правовых, экономических, организационных, медико-социальных и других мер, гарантирующих социальное обеспечение, в том числе за счет средств обязательного социального страхования, определения потребности гражданина в социальной защите, в реабилитации и уходе в случае заболевания (состояния), установления временной нетрудоспособности, инвалидности или в иных определенных законодательством случаях.

Фонд социального страхования Российской Федерации в целях оценки обоснованности расходования средств обязательного социального страхования на выплату пособий по временной нетрудоспособности вправе осуществлять проверку соблюдения порядка выдачи, продления и оформления листков нетрудоспособности (ч. 7 ст. 59 Закона об охране здоровья).

Такая деятельность осуществляется в соответствии с Порядком осуществления Фондом социального страхования Российской Федерации проверки соблюдения порядка выдачи, продления и оформления листков нетрудоспособности, утвержденным приказом Минздрава России от 21 декабря 2012 г. № 1345н. Согласно п. 11 указанного нормативного акта должностным лицам территориальных органов Фонда, уполномоченным на проведение проверки, должны быть представлены медицинские карты амбулаторных больных по форме, утвержденной приказом Минздравсоцразвития России от 22 ноября 2004 г. № 255 «О порядке оказания первичной медико-санитарной помощи гражданам, имеющим право на получение набора социальных услуг», а также истории болезни стационарных больных и другая медицинская документация, содержащие записи, подтверждающие выдачу, продление и оформление листков нетрудоспособности. Должностные лица территориальных органов Фонда обязаны соблюдать врачебную тайну, в том числе конфиденциальность персональных данных, ставших известными в ходе проведения проверки (п. 12).

12. Предоставление сведений в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности в соответствии с Законом об охране здоровья (п. 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья).

Статья 87 Закона об охране здоровья предусматривает трехуровневую систему контроля качества и безопасности медицинской деятельности: государственный, ведомственный и внутренний контроль.

В рамках государственного контроля Федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения (Росздравнадзор) проводит проверки соблюдения прав граждан в сфере охраны здоровья, соблюдения осуществляющими медицинскую деятельность организациями и индивидуальными предпринимателями порядков оказания медицинской помощи и ее стандартов, порядков проведения медицинских экспертиз, медицинских осмотров и медицинских освидетельствований. Согласно п. 13 Положения о государственном контроле качества и безопасности медицинской деятельности, утвержденного постановлением Правительства РФ от 12 ноября 2012 г. № 1152, при проведении таких проверок производится, в частности оценка соблюдения правил внесения записей в медицинскую документацию при проведении медицинских экспертиз, медицинских осмотров и медицинских освидетельствований, а также оформления их результатов.

При проведении проверок должностные лица органа госконтроля при предъявлении ими служебных удостоверений и приказа руководителя органа госконтроля или его заместителя о проведении проверки имеют право:

а) запрашивать и получать сведения, необходимые для принятия решения по вопросам, отнесенным к компетенции органа госконтроля;

б) привлекать в установленном порядке для проработки вопросов в сфере охраны здоровья граждан научные и иные организации, ученых и специалистов;

в) беспрепятственно получать доступ на территорию проверяемых организаций или индивидуальных предпринимателей либо в используемые ими при осуществлении медицинской (фармацевтической) деятельности здания, строения, сооружения и помещения;

д) снимать копии с документов, необходимых для проведения госконтроля, в установленном законодательством порядке, а также производить в необходимых случаях фото-и видеосъемку при осуществлении осмотра и обследования;

Органы госконтроля осуществляют также лицензирование медицинской деятельности.

Порядок организации и проведения ведомственного контроля качества и безопасности медицинской деятельности утвержден приказом Минздрава России от 21 декабря 2012 г. № 1340н. Согласно подпункту 2 п. 24 данного нормативного акта должностные лица органов исполнительной власти при проведении ведомственного контроля имеют право знакомиться с документами, связанными с целями, задачами и предметом ведомственного контроля, в том числе с медицинскими документами граждан, снимать копии с указанных документов, а также производить в необходимых случаях фото– и видеосъемку при осуществлении осмотра и обследования.

Федеральным законом от 25 ноября 2013 г. № 317-ФЗ введена административная ответственность за непредставление (несвоевременное представление) сведений или представление заведомо недостоверных сведений в федеральный орган исполнительной власти (его территориальный орган), осуществляющий функции по контролю и надзору в сфере здравоохранения, если представление таких сведений является обязательным в соответствии с законодательством в сфере охраны здоровья. В соответствии со ст. 19.78. КоАП РФ эти действия влекут наложение административного штрафа на должностных лиц в размере от десяти тысяч до пятнадцати тысяч рублей; на юридических лиц – в размере от тридцати тысяч до семидесяти тысяч рублей.

Согласно ст. 23.81. КоАП РФ рассматривать дело об административном правонарушении, предусмотренном ст. 19.78. КоАП РФ, вправе:

1) руководитель федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по контролю и надзору в сфере здравоохранения, его заместители;

2) руководители территориальных органов федерального органа исполнительной власти, осуществляющего функции по контролю и надзору в сфере здравоохранения, их заместители.

Внутренний контроль качества и безопасности медицинской деятельности осуществляется органами, организациями государственной, муниципальной и частной систем здравоохранения в порядке, установленном руководителями указанных органов, организаций. Следовательно, не может считаться незаконным разглашением врачебной тайны представление на обсуждение лечебно-контрольной комиссии медицинского учреждения конкретного случая оказания пациенту медицинской помощи и ее последствий.

Так, Моршанский районный суд Тамбовской области своим решением от 8 февраля 2012 г. (дело № 2–8/12) отверг доводы истицы Р.Е.А. о причинении ей морального вреда разглашением МУЗ «ЦРБ» врачебной тайны, выразившимся в том, что без ее согласия факт оказания ей медицинской помощи, ее результаты и последствия были предметом обсуждения врачей ЦРБ.

Представитель больницы указал, что обмен информацией о лечении пациента внутри лечебного учреждения между медицинскими работниками не является нарушением врачебной тайны. Истица обратилась за медицинской помощью в муниципальное учреждение здравоохранения «ЦРБ», а не к частнопрактикующему врачу. Как правило, вопросы о лечении пациентов рассматриваются коллегиально, собираются медицинские консилиумы, осуществляется связь с медицинскими институтами, с вышестоящими медицинскими учреждениями.

Суд установил, что согласно протоколу расширенного заседания лечебно-контрольной комиссии МУЗ «ЦРБ» в присутствии 12 врачей акушеров-гинекологов, 5 врачей анестезиологов-реаниматоров был произведен клинический разбор случая – осложнения (перфорации тела матки) при производстве операции по искусственному прерыванию беременности Р.Е.А. Согласно приказу главного врача больницы в целях организации и повышения качества медицинской помощи в отделениях больницы был утвержден постоянный состав лечебно-контрольной комиссии и положение о порядке ее организации и проведения. Такая комиссия является органом оперативного контроля состояния лечебно-диагностического процесса в больнице. Факт разглашения врачебной тайны не нашел своего подтверждения в суде.

Основание для предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина, установленное п. 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, в ранее действовавших Основах не предусматривалось. Однако на практике при проведении проверок органы здравоохранения все же запрашивали у медицинских организаций такие сведения. При возникновении спора суды часто занимали сторону органов здравоохранения, а не медицинских организаций, отказывавших в выдачи таких документов. При этом обоснование, которое содержалось в судебных решениях, с нашей точки зрения, противоречило действовавшему на тот момент законодательству.

Это относится, например, к постановлению Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 7 июня 2012 г. по делу № А45-17143/2011. ООО Клиника Эстетической Медицины «Дюна» обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании недействительным приказа Министерства здравоохранения Новосибирской области о проведении внеплановой выездной проверки качества оказания медицинской помощи в указанной клинике. Среди прочего в заявлении указывалось, что приказом министерства в нарушение ст. 61 Основ были затребованы сведения, составляющие врачебную тайну, а именно медицинская документация пациентки Швецовой Н.В.

Арбитражный суд оставил кассационную жалобу клиники без удовлетворения, указав, что положения ст. 15 Федерального закона от 26 декабря 2008 г. № 294-ФЗ «О защите юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» и ст. 61 Основ «не устанавливают запрет на получение уполномоченными органами при проведении государственного контроля документов, составляющих врачебную тайну».

Такая аргументация, по нашему мнению, противоречит не только закону, но и логике построения правовых норм. Часть 4 ст. 61 ранее действовавших Основ, как и большинство норм других законодательных актов, строится не по принципу перечисления запретов на совершение каких-либо действий, а, наоборот, на основе установления допущений (разрешений) совершения таковых. Иными словами ч. 4 ст. 61 Основ, как и ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, содержит перечень случаев, когда можно, а не когда нельзя запрашивать и предоставлять такие сведения.

Пункт 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья является отсылочным к другим нормам закона. Он не уточняет, по чьему требованию допускается предоставление сведений в целях осуществления контроля качества медицинской помощи. Это обстоятельство позволяет некоторым гражданам ошибочно полагать, что они также вправе получать подобные сведения в медицинских организациях в целях проведения такого контроля наравне с должностными лицами. Граждане предпринимают безуспешные попытки ознакомиться с историями болезни своих умерших родственников для последующей оценки качества проводившегося лечения.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Ленинградского областного суда (определение от 5 февраля 2013 г. № 33-626/2013) оставила без изменения решение Тосненского городского суда от 18 декабря 2012 г., которым отказано в удовлетворении искового заявления В. к МБУЗ «Тосненская центральная районная больница» об обязании выдать ей медицинские документы ее умершей матери Ц., находившейся на лечении с 19 по 21 сентября 2011 г.

Истец пояснила, что Ц. была доставлена в больницу в состоянии, которое не позволяло ей выразить свою волю на проведение лечебных мероприятий, поэтому их нельзя было проводить без консультации с близкими родственниками, а также что Ц. была преждевременно переведена из реанимации в терапевтическое отделение. В связи с этим медицинские документы необходимы ей для получения заключения специалиста о качестве оказания медицинских услуг.

Отказывая в удовлетворении искового заявления В., суд первой инстанции пришел к правильному выводу об отсутствии у В. полномочий на получение медицинских документов. Суд указал, что в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья указано, что предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается, среди прочего, в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности в соответствии с настоящим законом.

Судебная коллегия отметила, что согласно ст. 64 Закона об охране здоровья экспертиза качества медицинской помощи, оказываемой в рамках программ обязательного медицинского страхования, проводится в соответствии с законодательством об обязательном медицинском страховании. Исходя из положений ст. 40 Федерального закона от 29 ноября 2010 г. № 326-ФЗ «Об обязательном медицинском страховании в Российской Федерации» экспертиза качества медицинской помощи проводится экспертом качества медицинской помощи, включенным в территориальный реестр экспертов качества медицинской помощи. Таким экспертом является врач-специалист, имеющий высшее профессиональное образование, свидетельство об аккредитации специалиста или сертификат специалиста, стаж работы по соответствующей врачебной специальности не менее 10 лет и прошедший подготовку по вопросам экспертной деятельности в сфере обязательного медицинского страхования. Федеральный фонд, территориальный фонд, страховая медицинская организация для организации и проведения экспертизы качества медицинской помощи поручают проведение указанной экспертизы эксперту качества медицинской помощи из числа экспертов, включенных в территориальные реестры экспертов качества медицинской помощи.

Кроме того, Судебная коллегия обратила внимание на то, что в силу ст. 9 ГК РФ, граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. В соответствии со ст. 12 ГК РФ нарушенное или оспариваемое гражданское право может быть защищено судом путем его признания. Обращаясь в суд, истец фактически ссылалась на то, что отсутствие истребуемых документов препятствует ей в реализации права на предъявление иска о возмещении морального вреда, причиненного ей в результате неправильного, по ее мнению, лечения ее матери. В этой связи требования В. о понуждении ответчика предоставить ей медицинскую документацию, касающуюся ее умершей матери, являются ненадлежащим способом защиты нарушенного права, поскольку законом не предусмотрена возможность истребования доказательств по делу путем предъявления отдельных исковых требований.

Учитывая, что В. избран ненадлежащий способ защиты нарушенного права, оснований для удовлетворения ее требований о понуждении больницы к предоставлению медицинской документации не имеется.

Если граждане, основываясь на положениях п. 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, считают себя вправе запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну, то некоторые медицинские работники считают допустимым по собственной инициативе передавать такие сведения в органы власти, что также является нарушением закона.

Так, Советский районный суд г. Орла (решение от 1 октября 2013 г. по делу № 2-2042/2013) оставил без удовлетворения исковые требования Анишевой Т.Н. к БУЗ «Орловский онкологический диспансер» о признании увольнения незаконным и восстановлении на работе.

Ввиду сложившихся неприязненных отношений с сослуживцами диспансера истица обратилась с письмом к Президенту РФ, в котором сообщила о многочисленных нарушениях в работе диспансера, приложив к письму копии медицинских документов пациентов.

Приказом главного врача трудовой договор с Анишевой был расторгнут на основании подпункта «в» п. 6 ч. 1 ст. 81 ТК РФ в связи с разглашением охраняемой законом тайны (врачебной), ставшей известной работнику в связи с исполнением им трудовых обязанностей.

Истица с увольнением была не согласна и пояснила суду, что передача копий меддокументов в приемную Президента РФ была произведена ею в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности. Управлением Президента РФ по работе с обращениями граждан и организаций обращение Анишевой было направлено для рассмотрения в Управление организации государственного контроля качества оказания медицинской помощи населению Росздравнадзора и затем перенаправлено в Департамент здравоохранения и социального развития Орловской области.

Судом установлено, что Анишева обращалась к одному из пациентов, копии меддокументов которого были приложены к ее обращению, с просьбой задним числом дать согласие на их передачу. Второй пациент, к которому она приходила на службу, отказался дать согласие. Третьего пациента истица просила поставить подпись на чистом листе бумаги, введя его в заблуждение в отношении целей совершения таких действий.

Суд не принял во внимание пояснения истицы, согласно которым ее обращение в адрес Президента РФ было осуществлено в качестве крайней меры, поскольку на местном уровне ее обращениям не была дана надлежащая оценка. В обращении к Президенту РФ, а также в заявлениях Анишевой в Прокуратуру Орловской области, и Следственное управление Следственного комитета по Орловской области содержатся сведения о конфликтных отношениях между истицей и заведующим диспансером. При этом из текстов заявлений и ответов на них усматривается, что целью обращения истицы в соответствующие органы являлась защита личных интересов. Сведения же, содержащие врачебную тайну, были представлены в Приемную Президента РФ в качестве примера непрофессионализма, по ее мнению, работников диспансера.

Положения п. 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья были проверены Конституционным Судом РФ на предмет их соответствия Конституции РФ. В своей жалобе в Конституционный Суд РФ Скипакевич И.С. оспаривал конституционность:

– п.10 ч. 4 ст. 13, в соответствии с которым предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина допускается в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности;

– п.5 ст. 78, предусматривающего право медицинской организации создавать локальные информационные системы, содержащие данные о пациентах и об оказываемых им медицинских услугах, с соблюдением установленных требований о защите персональных данных и соблюдением врачебной тайны;

– ст. 87, регулирующей вопросы контроля качества и безопасности медицинской деятельности, а также ст. 90, в соответствии с которой внутренний контроль качества и безопасности медицинской деятельности осуществляется в порядке, установленном руководителями органов, организаций системы здравоохранения.

Как следовало из представленных материалов, Скипакевич обратился в суд с иском к медицинской организации об отмене приказа об установлении системы аудио– и видеозаписи в лечебном кабинете врача-стоматолога. Суд, отказывая в удовлетворении требований заявителя, указал, что целью установки систем наблюдения является обеспечение мер по усилению безопасности, а также сохранности материальных ценностей и дорогостоящего оборудования, осуществление внутреннего контроля качества и безопасности медицинской деятельности. Кроме того, из представленного ответа органа прокуратуры на обращение Скипакевича следовало, что заявителем дано согласие на обработку его персональных данных путем подписания дополнительного соглашения к трудовому договору. Также органом прокуратуры установлено, что в случае несогласия пациента медицинской организации на собирание и обработку персональных данных путем аудио– и видеозаписи происходит отключение системы наблюдения.

По мнению заявителя, являющегося врачом данной медицинской организации и одновременно ее пациентом, оспариваемые нормы нарушают право на неприкосновенность частной жизни, в связи с чем он просит признать их противоречащими ст. 23 и 24 Конституции РФ.

Конституционный Суд РФ отказал в принятии жалобы к рассмотрению. В своем Определении от 24 сентября 2013 г. № 1333-О он указал, что Закон об охране здоровья является базовым законодательным актом, регулирующим отношения, возникающие в сфере охраны здоровья граждан в Российской Федерации. Его ст. 13 устанавливает специальный правовой режим информации, содержащей врачебную тайну, который является одной из гарантий реализации гражданами права на охрану здоровья. Соответственно, медицинская организация обязана соблюдать как врачебную тайну, так и требования о защите персональных данных, в том числе при создании локальных информационных систем, содержащих данные о пациентах и об оказываемых им медицинских услугах (п. 5 ст. 78).

При этом федеральным законодателем предусмотрен ряд исключений из общего правила о недопустимости разглашения сведений, составляющих врачебную тайну. В частности, предоставление данных сведений без согласия гражданина допускается для осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности (п. 10 ч. 4 ст. 13). К формам, в которых осуществляется указанная контрольная деятельность, наряду с государственным и ведомственным отнесен внутренний контроль (ст. 87, 88, 89 и 90).

Оспариваемые заявителем положения Закона об охране здоровья направлены на обеспечение прав граждан на получение медицинской помощи необходимого объема и надлежащего качества на основе установленных стандартов ее оказания, а следовательно, сами по себе не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права граждан в указанном заявителем аспекте.

Что касается довода заявителя о нарушении его прав как работника медицинской организации в связи с установкой в лечебных кабинетах системы наблюдения, то в случае изменения определенных сторонами условий трудового договора работодатель обязан заранее уведомить об этом работника, а также обеспечить защиту его персональных данных (ст. 74 и 86 Трудового кодекса РФ).

 

Кто является субъектом предоставления информации, составляющей врачебную тайну?

В большинстве случаев субъектом, который предоставляет информацию, составляющую врачебную тайну, выступает не медицинский работник, а медицинская организация.

По мнению некоторых авторов, врач может самостоятельно принимать решение о разглашении врачебной тайны только в двух случаях: в целях проведения медобследования и лечения гражданина, который в результате своего состояния не способен выразить свою волю, и при оказании медицинской помощи несовершеннолетнему для информирования одного из его родителей или иного законного представителя.

Может ли перечень случаев, при которых допускается передача сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина подвергаться расширительному толкованию, дополняться нормами других законодательных актов?

Сведения, составляющие врачебную тайну, не могут быть без согласия гражданина запрошены (и, следовательно, предоставлены) какими-либо другими лицами, органами или организациями, не названными в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Не вправе запрашивать такие сведения, например, Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, Общественная палата Российской Федерации, депутаты, даже в том случае, если они по своей инициативе выступают в защиту интересов гражданина либо неопределенного круга лиц. В федеральных законах, регулирующих их деятельность, как правило, отмечается, что документы и материалы, которые составляют государственную и иную охраняемую федеральным законом тайну, являются исключением из общего правила об обязанности органов и организаций предоставлять по их запросам различные сведения. В некоторых законодательных актах такая оговорка отсутствует, к примеру, в ст. 15 Основ законодательства РФ о нотариате. В ней указывается, что нотариус имеет право истребовать от физических и юридических лиц сведения и документы, необходимые для совершения нотариальных действий. Впрочем, нотариусы обычно не запрашивают конфиденциальных сведений без согласия гражданина.

Таким образом, перечень случаев (оснований), при которых допускается передача сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина, содержащийся в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, является исчерпывающим. Это констатируется и судьями во всех без исключения проанализированных нами судебных решениях. Однако на практике это правило все же нарушается. Передача сведений, относящихся к врачебной тайне, возможна по запросу и иных лиц, не указанных в перечне ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, а также без запроса по инициативе лиц, получивших такие сведения.

1. Предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу работодателя

В соответствии со ст. 224 Трудового кодекса РФ работодатель обязан: соблюдать установленные для отдельных категорий работников ограничения на привлечение их к выполнению тяжелых работ, работ с вредными и (или) опасными условиями труда, к выполнению работ в ночное время, а также к сверхурочным работам; осуществлять перевод работников, нуждающихся по состоянию здоровья в предоставлении им более легкой работы, на другую работу в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

Статья 88 ТК РФ запрещает работодателю запрашивать информацию о состоянии здоровья работника, за исключением тех сведений, которые относятся к вопросу о возможности выполнения работником трудовой функции. Таким образом предоставленное по запросу работодателя медицинское заключение должно касаться вопроса годности работника к выполнению того или иного вида профессиональной деятельности (прохождению государственной гражданской службы, работе на транспорте, в ведомственной охране и пр.). Хотя ст. 88 ТК РФ ограничивает объем запрашиваемых работодателем сведений теми из них, которые касаются возможности выполнения работником трудовых функций, факт остается фактом: данное основание отсутствует в «исчерпывающем» перечне ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Приморского краевого суда (определение от 1 октября 2012 г. по делу № 33-8667) оставила без изменения решение Хорольского районного суда от 28 июня 2012 г., которым было отказано в удовлетворении исковых требований Г. к КГБУЗ «Хорольская центральная районная больница» о возмещении вреда, причиненного разглашением врачебной тайны.

Г. пояснила, что она находилась на амбулаторном лечении в данной больнице у терапевта В. с диагнозом «межпозвоночная грыжа дисков» и была выписана на работу без ограничения в трудовой деятельности. По запросу предприятия, на котором она работала, терапевт В. без ее согласия разгласила врачебную тайну, выдав справку о состоянии ее здоровья с указанием диагноза и того, что она нуждается в ограничении трудовой деятельности.

Представитель ответчика пояснил, что справка врачебной комиссии выдана по запросу предприятия по установленной форме в соответствии с законодательством и что врачебная тайна не была нарушена, поскольку жителям поселка диагноз истца не разглашался.

Судом установлено, что Г. с 1 марта 2010 г. состояла в трудовых отношениях с ООО «Ярославская горнорудная компания». 27 февраля 2012 г. компания обратилась в Хорольскую ЦРБ с запросом о профессиональной пригодности истца в качестве пробоотборщика 2 разряда отдела технического контроля центральной лаборатории контроля и анализа, указав, что в периоды с 29 ноября 2010 г. по 20 июня 2011 г. и с 13 сентября 2011 г. по 22 декабря 2011 г. Г. находилась на лечении. Запрос был сделан в связи с продолжительным периодом прохождения лечения истца и для соблюдения ее прав в сфере охраны здоровья. К запросу была приложена справка об условиях труда пробоотборщика ЦЛКиА с указанием на наличие вредных производственных факторов в соответствии с требованиями ст. 88 ТК РФ.

В своем определении Судебная коллегия сослалась на ч. 1 ст. 9 Закона об охране здоровья, в соответствии с которой органы государственной власти и органы местного самоуправления, медицинские организации и иные организации осуществляют взаимодействие в целях обеспечения прав граждан в сфере охраны здоровья. Частью 2 ст. 9 установлено, что органы государственной власти и органы местно самоуправления, должностные лица организаций несут в пределах своих полномочий ответственность за обеспечение гарантий в сфере охраны здоровья, установленных законодательством. По мнению Судебной коллегии, суд первой инстанции обоснованно сослался на ст. 98 Закона об охране здоровья, предусматривающую ответственность должностных лиц организаций за обеспечение реализации гарантий и соблюдение прав и свобод в сфере охраны здоровья, установленных законодательством Российской Федерации.

В силу ст. 88 ТК РФ работодателю разрешено запрашивать сведения о состоянии здоровья работника, относящиеся к вопросу о возможности выполнения им трудовой функции. Выдача справки врачом В. о состоянии здоровья Г. её работодателю произведена в пределах компетенции врача. Указанная справка не может расцениваться как разглашение врачебной тайны, так как она выдана в соответствии с положениями ст. 9 Закона об охране здоровья. Истцом не представлено доказательств разглашения ответчиками третьим лицам сведений о диагнозе, характере заболевания, ограничении к труду истца, и необходимости санаторно-курортного лечения.

Передача сведений о состоянии здоровья гражданина работодателю в иных случаях является нарушением врачебной тайны.

Так, Кызылский районный суд Республики Тыва (решение от 4 июля 2013 г. по делу № 2-416/13) частично удовлетворил исковые требования П. к ГБУЗ «Т» в лице главного врача К. и принял решение взыскать в пользу П. 40000 руб. в счет компенсации морального вреда.

Как следует из материалов дела, главный врач медучреждения К. обратилась с заявлением к работодателю истицы о принятии в отношении неё мер в связи с имевшими место со стороны П. угрозами и давлением с целью принуждения врачей к выдаче ей заведомо ложного листка нетрудоспособности. В этом заявлении содержались сведения о фактах обращения П. за оказанием медицинской помощи и установленном ей диагнозе.

Доводы ответчика К. о том, что истица сама в присутствии посторонних лиц озвучивала свой диагноз, суд нашел несостоятельными, поскольку личное оглашение лицом своего диагноза не является основанием для разглашения сведений, составляющих врачебную тайну. Суд указал, что работодатель истицы к числу лиц, которым в установленном законом порядке могут быть переданы такие сведения без согласия гражданина, не относится.

Не будет являться нарушением нормы о врачебной тайне запрос работодателем медицинского учреждения по поводу подтверждения обоснованности выданного его работнику листка нетрудоспособности без затребования сведений о состоянии его здоровья.

Так, Вологодский городской суд (решение от 19 января 2011 г. по делу № 2-413/2011) отказал в удовлетворении исковых требований Рябчук О.А. к ОАО «АвтоВАЗ-салон».

МУЗ «Городская поликлиника №…» выдала Рябчук листок нетрудоспособности, который она не закрыла и к оплате по месту работы не предъявила. Администрация ответчика сделала запрос в адрес главного врача поликлиники в отношении обоснованности выдачи больничного листа.

Суд признал действия ответчика правомерными, сославшись на п. 4.3. и 5.2. Инструкции о порядке осуществления контроля за организацией экспертизы временной нетрудоспособности, утвержденной приказом Минздрава России и ФСС России от 6 октября 1998 г. № 291/167, которые предусматривают, что внеплановый контроль осуществляется в связи с письменными или устными запросами граждан, страхователей (работодателей) по обоснованности выдачи, продления, оформления, учета и хранения листков нетрудоспособности, предъявленных к оплате, и в других случаях, требующих экспертного контроля.

2. Передача сведений, составляющих врачебную тайну, для внеочередного переосвидетельствования водителя транспортного средства

Другие основания для разглашения сведений, составляющих врачебную тайну, стали образовываться вследствие расширительного толкования положений ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья в правоприменительной практике.

Так, Краснослободский районный суд Волгоградской области в своем апелляционном определении от 29 августа 2012 г. № 11–18/12 не признал подтвержденными доводы истца о неправомерном распространении главным врачом больницы сведений о его заболевании в ситуации, связанной с заменой водительского удостоверения. По мнению суда, указанные сведения предоставлены МБУЗ «Краснослободская городская больница» в ответ на запрос начальника ГИБДД на основании ст. 13 Закона об охране здоровья, в соответствии с которой допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя.

Необоснованное применение ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья за счет расширительного толкования ее положений зачастую возникает вследствие отсутствия конкретизации исполнения норм других законодательных актов. Примером именно такой ситуации и является, по нашему мнению, приведенное выше апелляционное определение Краснослободского районного суда. В некоторых регионах работники ГИБДД предпринимают и более решительные действия «под флагом» положений ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Так, в одном небольшом районе представитель полиции, придя в поликлинику ЦРБ без запроса, просмотрел медкарты пациентов психиатрического и наркологического профиля, сравнивая со списком водителей транспортных средств.

В соответствии с п. 1 ст. 28 Федерального закона от 10 декабря 1995 г. № 196-ФЗ «О безопасности дорожного движения» одним из оснований прекращения действия права на управление транспортными средствами является ухудшение здоровья водителя, препятствующее безопасному управлению транспортными средствами, подтвержденное медицинским заключением. Однако ни сам Федеральный закон, ни подзаконные и иные нормативные акты не предусматривают порядок действий медицинской организации, выявившей у пациента при оказании медицинской помощи (не связанной с очередным переосвидетельствованием), заболевание, являющееся противопоказанием к управлению транспортным средством и входящее, в частности в Перечень медицинских психиатрических противопоказаний для осуществления отдельных видов профессиональной деятельности и деятельности, связанной с источником повышенной опасности, утвержденный постановлением Правительства РФ от 28 апреля 1993 г. № 377. Возникает вопрос, вправе (должны) ли врач либо медицинская организация, узнавшие о том, что пациент является водителем транспортного средства, инициировать его досрочное переосвидетельствование? Следует ли врачу (медицинской организации) сообщить об этом в ГИБДД, прокуратуру, другую инстанцию, работодателю заболевшего водителя общественного транспорта с целью постановки вопроса о прекращении действия права такого лица на управление транспортным средством по ранее выданному ему водительскому удостоверению или с целью отстранения его от работы?

Так, к автору настоящего пособия обратился главный врач ГУЗ «Республиканская психиатрическая больница» МЗ Чувашской Республики за разъяснениями по поводу вариантов правового решения возникшей проблемы. Гр-ну К. в ходе стационарного лечения в больнице выставлен диагноз «Параноидная шизофрения», установлена 3 группа инвалидности. Врачам со слов пациента стало известно, что он водит личный автомобиль. Больница просила разъяснить дальнейшие действия участкового врача-психиатра по вопросу необходимости (обязательности) его обращения в ГИБДД с сообщением о невозможности вождения автомобиля гр-ном К. в связи с обнаружением у него психического расстройства.

В своем ответе мы указали, что ст. 61 ранее действовавших Основ (ст.13 Закона об охране здоровья) не позволяет врачу-психиатру передавать такие сведения в ГИБДД без согласия пациента. Кроме того решение вопроса о возможности управления гражданином личным автомобилем не входит в компетенцию участкового врача-психиатра. Оно должно приниматься врачебной комиссией, уполномоченной на то органом здравоохранения (ст.6 Закона о психиатрической помощи). Необходимо также учитывать, что не всякое психическое расстройство является безусловным противопоказанием для вождения автомобиля каждым конкретным лицом. В случае, если у врача-психиатра, исходя из особенностей динамики психического расстройства пациента, возникнут обоснованные сомнения в дальнейшей возможности пациента управлять своим автомобилем, он должен сообщить пациенту о необходимости прохождения им досрочного переосвидетельствования и с согласия пациента направить медицинское заключение в медицинскую комиссию, которая и примет соответствующее решение. Врачу-психиатру следует также поинтересоваться у пациента о том, как скоро наступит срок для очередного переосвидетельствования, которое является обязательным. Если этот срок наступит в ближайшее время, это может упростить решение проблемы.

Проведенный нами опрос врачей-психиатров продемонстрировал значительный разброс суждений по данной проблеме. Одни психиатры полагают, что выявление психического расстройства, в отличие от, например, инфекционного заболевания, «не принуждает к доносительству», даже если речь идет о водителе. По их мнению, это «вовсе не забота врача». Этим «должен быть обеспокоен работодатель». Другая, преобладающая часть психиатров (в основном руководители лечебных учреждений) имела в своей врачебной практике случаи направления сообщений в ГАИ (ГИБДД) в отношении пациентов с тяжелыми психическими расстройствами (психотического уровня нарушений), которые проходили лечение в психиатрическом стационаре. При этом, по их словам, они руководствовались больше здравым смыслом, чем законом, полагая, что больной после перенесенного психоза на фоне поддерживающей терапии нейролептиками будет испытывать проблемы с управлением автомобилем и может спровоцировать ДТП. Многие из опрошенных были уверены, что ГИБДД, являясь подразделением МВД, проводит дознание и расследование в связи с ДТП, а это значит, что им можно передавать сведения, составляющие предмет врачебной тайны, без согласия больного, т. е. на основании п. 3 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. Такой вывод, конечно, не соответствует закону. Большинство из тех, кто имел опыт передачи сведений в ГИБДД, указали, что в ГИБДД направлялась выписка из решения (заключения) врачебной комиссии (без сообщения диагноза) о том, что у данного гражданина выявлены медицинские (психиатрические) противопоказания для управления транспортным средством как источником повышенной опасности. Врачи при этом опасались, что в противном случае при утаивании информации они могли получить в свой адрес обвинения в допуске к управлению средством повышенной опасности гражданина с выявленными противопоказаниями. В каждом случае при возникновении необходимости в передачи информации они проводили «разъяснительное собеседование» с пациентом и его родными о запрете управления автотранспортом при обнаруженных противопоказаниях с целью сформировать психологическое принятие такого врачебного решения и предотвратить обжалование действий лечебного учреждения. Опрошенные согласились с необходимостью введения в законодательство понятного алгоритма действий медиков в подобных случаях.

Аналогичная ситуация возникает, когда у пациента обнаруживается психическое расстройство, служащее противопоказанием для продолжения работы в строительной сфере, с взрывчатыми веществами, сильнодействующими ядами, источниками электроэнергии высокого напряжения и т. д. Кто в такой ситуации должен информировать его работодателя и ставить вопрос о направлении работника на комиссию для решения вопроса о признании его временно непригодным к выполнению отдельных видов профессиональной деятельности и деятельности, связанной с источником повышенной опасности?

При всей важности соблюдения правила конфиденциальности в тех ситуациях, когда возникает конфликт ценностей, его применение проблематично. Пациент, несмотря на уговоры врача, отказывается сообщать о случившемся с ним по месту работы, поскольку знает, что это повлечет его увольнение или отстранение от работы. Врач же понимает, что развитие у его пациента, например, эпилептического припадка во время управления автобусом может привести к катастрофе с многочисленными жертвами среди пассажиров, и то, что, если он не сообщит эти сведения администрации предприятия, где работает пациент, это поставит под угрозу жизнь и здоровья людей.

Данный пробел в законодательстве должен быть устранен. Для этих целей можно воспользоваться, например, опытом нормативного регулирования данного вопроса Республики Беларусь. Там лечебно-профилактические учреждения имеют право направления водителя на комиссию для переосвидетельствования при выявлении у него патологических состояний, препятствующих безопасному управлению механическими транспортными средствами. В отношении водителей, не работающих по найму, эта информация согласно нормативному акту должна сообщаться в Госавтоинспекцию по месту жительства. Указанное направление отмечается в медицинской карте амбулаторного больного.

Следует при этом заметить, что данное правило, если оно будет предусмотрено и российским законодательством, должно устанавливаться не ведомственным нормативным актом, а федеральным законом с последующим дополнением ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья.

3. Запрашивание информации, содержащей врачебную тайну, для составления списков кандидатов в присяжные заседатели

Другие основания для передачи конфиденциальных сведений без согласия гражданина закладываются в некоторые вновь принимаемые федеральные законы. При этом вследствие рассогласованности законотворческого процесса необходимые дополнения в ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ своевременно не вносились, не вошли они и в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья при его разработке, что приводит к коллизии норм.

Согласно ч. 2 ст. 3 Федерального закона от 20 августа 2004 г. № 113-ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» присяжными заседателями и кандидатами в присяжные не могут быть, в частности лица:

– признанные судом недееспособными;

– ограниченные судом в дееспособности;

– состоящие на учете в наркологическом или психоневрологическом диспансере в связи с лечением от алкоголизма, наркомании, токсикомании, хронических и затяжных психических расстройств.

Статья 6 данного законодательного акта обязывает должностных лиц и руководителей организаций независимо от их организационно-правовой формы по запросу исполнительно-распорядительного органа муниципального образования и высшего исполнительного органа государственной власти субъекта РФ представлять информацию, необходимую для составления списков кандидатов в присяжные заседатели. На основании этой нормы у руководства психоневрологических и наркологических диспансеров, других медицинских организаций затребуются сведения о нахождении граждан под диспансерным наблюдением. За непредставление такой информации должностные лица и руководители медицинских организаций могут быть привлечены к административной ответственности по ст. 17.6. КоАП РФ.

Тот факт, что ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья (как и ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ) не содержит такого основания для передачи сведений без согласия лица, а сам термин «диспансерный учет» применительно к лицам, страдающим психическими расстройствами, давно изъят из законодательного оборота, не останавливает органы власти, которые регулярно направляют в диспансеры для «проверки» списки, насчитывающие сотни кандидатов в присяжные из числа жителей муниципального образования. Руководители большинства психиатрических учреждений вполне обоснованно отказывают в предоставлении таких сведений, предлагая муниципалитетам приложить к запросу письменное согласие на это всех перечисленных в списке граждан. Некоторые психиатрические учреждения выражают готовность предоставить такие сведения при наличии в запросе записи о том, что все граждане информированы о том, что в отношении них осуществляется сбор сведений, и они против этого не возражают.

В законодательстве не определен также порядок получения сведений, составляющих врачебную тайну, в рамках исполнения предписания ч. 3 ст. 3 данного Федерального закона, в соответствии с которым к участию в рассмотрении судом конкретного уголовного дела в качестве присяжных заседателей не допускаются лица, имеющие физические или психические недостатки, препятствующие полноценному участию в рассмотрении дела.

4. Разглашение врачебной тайны в целях регистрационного учета российских и иностранных граждан по месту пребывания

Свои основания для разглашения врачебной тайны в нарушение ст.13 Закона об охране здоровья предусматривают нормы законодательства о регистрации граждан по месту пребывания. Эти нормы обязывают администрацию медицинских организаций без всякого предварительного запроса и согласия пациента предоставлять в органы Федеральной миграционной службы сведения о его поступлении на лечение. Это правило распространяется как на иностранных, так и на российских граждан.

4.1. Администрация медицинской организации, оказывающей медицинскую помощь в стационарных условиях, или учреждения социального обслуживания вынуждена сообщать в орган миграционного учета о поступлении в стационар иностранного гражданина, нарушая тем самым норму о врачебной тайне в отношении факта обращения гражданина за медицинской помощью. В соответствии с ч. 3 ст. 20 Федерального закона от 18 июля 2006 г. № 109-ФЗ «О миграционном учете иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации» и п. 44 разработанных на основании данного Федерального закона Правил осуществления миграционного учета иностранных граждан и лиц без гражданства в Российской Федерации, утвержденных постановлением Правительства РФ от 15 января 2007 г. № 9, медицинская организация, оказывающая медицинскую помощь в стационарных условиях, или учреждение социального обслуживания обязаны в течение одних суток (согласно Правилам 1 рабочего дня) уведомить территориальный орган Федеральной миграционной службы о прибытии иностранного гражданина путем направления (передачи) уведомления о прибытии для его постановки на учет по месту пребывания. Соответствующее уведомление должно быть направлено и при убытии иностранного гражданина из учреждения здравоохранения (ч. 3 ст. 23 Федерального закона). Администрация учреждения (организации) в этом случае обязана уложиться в срок до 12 часов дня, следующего за днем убытия пациента.

4.2. Аналогичное правило в отношении поступления в стационар российского гражданина предусмотрено абзацем третьим п. 55 Административного регламента предоставления Федеральной миграционной службой государственной услуги по регистрационному учету граждан Российской Федерации по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации, утвержденного приказом ФМС России от 20 сентября 2007 г. № 208 (далее – Регламент). Раздел III Регламента регулирует административные процедуры, в том числе связанные с регистрацией граждан по месту пребывания. Пункт 55, входящий в данный раздел, определяет порядок регистрации граждан по месту пребывания в больницах уполномоченными должностными лицами, предусматривает заполнение на зарегистрированных граждан в двух экземплярах адресного листка прибытия по форме № 2 (приложение № 2 к Регламенту). В графе 8 листа прибытия указывается «на срок лечения», а в графе 9 – почтовый адрес лечебного учреждения. В соответствии с абзацем третьим п. 55 Регламента первый экземпляр адресного листка прибытия в 7-дневный срок со дня поступления больного должен быть направлен администрацией больницы в подразделение адресно-справочной работы территориального органа, а второй экземпляр – в орган регистрационного учета, на территории обслуживания которого располагается данное лечебное учреждение, где он помещается в адресно-справочную картотеку органа регистрационного учета.

Заместитель главного врача ГБУЗ Астраханской области «Областной наркологический диспансер» Нетреба И.А. обратилась в Верховный Суд РФ с заявлением о признании недействующим абзаца третьего п. 55 Регламента, считая, что требование, обязывающее лечебное учреждение направлять в орган регистрационного учета сведения о поступивших гражданах без учета их согласия на предоставление в ФМС России такой информации, противоречит ст. 15, 23, 24 Конституции РФ, а также п. 9 ст. 4, ст. 13, п. 7 ч. 5 ст. 19, ст. 71, п. 2 ч. 2 ст. 73 Закона об охране здоровья. Нетреба ссылалась на то, что, будучи должностным лицом, ответственным за регистрацию поступивших на лечение граждан, и выполняя требование о предоставлении информации о поступивших пациентах в территориальный орган ФМС России, не наделена правом на передачу без согласия гражданина сведений, составляющих врачебную тайну. Она указала, что вынужденно нарушает врачебную тайну, за что законодательством установлена ответственность.

Верховный Суд РФ (решение от 1 апреля 2013 г. № АКПИ13-161) в удовлетворении заявленных требований отказал со следующей мотивировкой.

Согласно ст. 3 Закона РФ от 25 июня 1993 г. № 5242-I «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» правила регистрации и снятия граждан с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства, а также перечень должностных лиц, ответственных за регистрацию, утверждаются Правительством РФ (ч. 4). Контроль за соблюдением гражданами и должностными лицами правил регистрации и снятия с регистрационного учета возлагается на федеральный орган исполнительной власти, уполномоченный на осуществление функций по контролю и надзору в сфере миграции, его территориальные органы и органы внутренних дел (ч. 5).

Правительство РФ, исполняя данное ему поручение, постановлением от 17 июля 1995 г. № 713 утвердило Правила регистрации и снятия граждан Российской Федерации с регистрационного учета по месту пребывания и по месту жительства в пределах Российской Федерации и перечень должностных лиц, ответственных за регистрацию (далее – Правила). Абзацем третьим п. 4 Правил контроль за соблюдением гражданами и должностными лицами данных Правил возложен на ФМС России, ее территориальные органы и органы внутренних дел.

ФМС России является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере миграции, правоприменительные функции, функции по федеральному государственному контролю (надзору) и предоставлению (исполнению) госуслуг (функций) в сфере миграции (п. 1 Положения о Федеральной миграционной службе, утвержденного постановлением Правительства РФ от 13 июля 2012 г. № 711). Аналогичные полномочия ФМС России были закреплены и в Положении о Федеральной миграционной службе, утвержденном Указом Президента РФ от 19 июля 2004 г. № 928 и действовавшим на время издания оспариваемого нормативно-правового акта.

Основываясь на этих нормах, ФМС России приказом от 20 сентября 2007 г. № 208 утвердила Регламент, который, как следует из его п. 1, устанавливает порядок предоставления данной госуслуги, определяет сроки и последовательность действий ФМС России и ее территориальных органов, а также порядок взаимодействия с федеральными органами исполнительной власти, органами исполнительной власти субъектов РФ, органами местного самоуправления при осуществлении полномочий по регистрации и снятию граждан РФ с регистрационного учета.

Пункт 55 Регламента в развитие положений ст. 5 Закона РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» и п. 14 Правил определяет процедуру регистрации в лечебном учреждении, заполнения адресного листка и направления его в орган регистрационного учета, на территории обслуживания которого располагается данное лечебное учреждение.

Довод о нарушении оспариваемой нормой конституционных прав граждан, согласно которым каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени; сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются, по мнению Верховного Суда РФ, не может быть признан правильным.

Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в ряде его решений, Закон РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации», регулируя данную сферу общественных отношений, вводит институт регистрации в целях обеспечения необходимых условий для реализации гражданами их прав и свобод, а также исполнения ими обязанностей перед другими гражданами, государством и обществом. Регистрация является лишь предусмотренным федеральным законом способом учета граждан в пределах России, носящим уведомительный характер и отражающим факт нахождения гражданина по месту пребывания и жительства (Постановление от 2 февраля 1998 г. № 4-П, Определение от 13 октября 2009 г. № 1309-О-О).

Утверждение о том, что проведение должностным лицом лечебного учреждения регистрации поступивших на лечение граждан и представление в территориальный орган ФМС России сведений о поступивших пациентах ведет к разглашению врачебной тайны, по мнению Верховного Суда РФ, является ошибочным. Абзац третий п. 55 Регламента не содержит нормативных положений, возлагающих на должностных лиц, ответственных за регистрацию граждан по месту пребывания в больницах, сообщать в территориальный орган ФМС России сведения о поступивших пациентах. Эта норма предписывает направлять в орган регистрационного учета адресный листок прибытия, в котором, как усматривается из абзаца второго этого пункта и формы № 2, отражается факт регистрации гражданина по месту пребывания по конкретному адресу без указания наименования лечебного учреждения.

Оспариваемая норма действует в сфере общественных отношений, регулируемых Законом РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации», статьей 3 которого установлена обязанность регистрации и снятия гражданина с регистрационного учета по месту пребывания в больнице и на орган регистрационного учета возложен контроль за соблюдением этой обязанности гражданами и должностными лицами, ответственными за регистрацию.

Информация о регистрации гражданина по месту пребывания в больнице прямо относится к определенному физическому лицу и входит в состав персональных данных, под распространением которых согласно п. 5 ст. 3 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных» понимаются действия, направленные на раскрытие персональных данных неопределенному кругу лиц. В данном случае информация предоставляется определенному лицу – федеральному органу государственной власти, осуществляющему в пределах своей компетенции обработку персональных данных и обязанного в силу ст. 7 данного Федерального закона обеспечить их конфиденциальность.

Следовательно, требование о направлении адресного листка в соответствующий территориальный орган ФМС России основано на нормах федерального закона и необходимо для осуществления этим государственным органом его законной деятельности по регистрационному учету граждан по месту пребывания.

Позиция заместителя главного врача больницы в этом вопросе представляется более убедительной, нежели «ход мыслей» судей Верховного Суда РФ. Никто не оспаривает тот факт, что данный Регламент «обслуживает» конкретный законодательный акт и нацелен на выполнение определенной задачи, а сотрудники миграционной службы будут соблюдать конфиденциальность. Однако установленные в Регламенте способы выполнения этой задачи затрагивают сферу действия другого законодательного акта, такого «вторжения» не допускающего. Совершенно очевидно, что листок прибытия гражданина в больницу является ничем иным, как информацией о его поступлении в эту больницу как место временного пребывания и о регистрации в ней. Абсолютно понятно, что цель прибытия гражданина в больницу – получение медицинской помощи. То обстоятельство, что это «адресный» лист, т. е. в нем указывается лишь адрес медицинской организации, а не ее наименование, не является достаточным для вывода о том, что факт нахождения по данному адресу медицинского учреждения остается скрытым. Во-первых, при заполнении адресный листок подписывается должностным лицом (как правило, заместителем главного врача), т. е. в данном случае анонимность регистратора исключается. Во-вторых, как следует из Регламента, в графе «зарегистрирован по месту пребывания до» делается запись «на срок лечения», что не оставляет сомнений в том, куда прибыл гражданин и зачем.

В настоящее время Регламент, утвержденный приказом ФМС России от 20 сентября 2007 г. № 208, утратил силу в связи с утверждением приказом ФМС России от 11 сентября 2012 г. № 288 нового Регламента. Он зарегистрирован в Минюсте России 2 апреля 2013 г. (№ 27963) и содержит в отношении медицинских организаций и их пациентов те же самые правила, что и его предшественник (п. 55, 66). Как следует из п. 126 нового Регламента, при выписке из медицинских организаций граждан, зарегистрированных в них по месту пребывания, уполномоченное должностное лицо данного учреждения в 3-дневный срок со дня выписки граждан заполняет на них адресные листки убытия по форме № 7 (приложение № 4 к Регламенту) в двух экземплярах и в установленном порядке направляет первый экземпляр адресного листка в подразделение адресно-справочной работы территориального органа, а второй экземпляр передает в соответствующий орган регистрационного учета.

5. Истребование медицинской документации пациентов при осуществлении лицензионного контроля

В ряде федеральных законов и подзаконных актов, предусматривающих порядок осуществления контрольных функций и предполагающих предоставление медицинскими организациями для проверок различных документов и сведений, не оговаривается допустимость ознакомления с медицинскими документами пациентов. Вследствие этого некоторые должностные лица считают себя вправе требовать и знакомиться с документами, содержащими врачебную тайну, в нарушение существующих правил допуска к такой информации.

Одной из таких сфер деятельности, в которой норма о врачебной тайне в расчет не принимается, является лицензионный контроль.

В соответствии с п. 12 Положения о лицензировании медицинской деятельности (за исключением указанной деятельности, осуществляемой медицинскими организациями и другими организациями, входящими в частную систему здравоохранения, на территории инновационного центра «Сколково»), утвержденного постановлением Правительства РФ от 16 апреля 2012 г. № 291, лицензионный контроль включает в том числе проведение проверок соблюдения порядков оказания медицинской помощи, утверждаемых Минздравом России, и осуществления внутреннего контроля качества и безопасности медицинской деятельности.

Следовательно, лицензионный контроль осуществляется отнюдь не только в целях контроля качества и безопасности медицинской деятельности, а имеет более широкие цели, в то время как ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья позволяет запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина лишь в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности (п. 10) и не предусматривает такой цели предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, как лицензионный контроль.

Порядки оказания медицинской помощи, соблюдение которых проверяется при проведении лицензионного контроля, с 1 января 2013 г. являются обязательными для исполнения на территории Российской Федерации всеми медицинскими организациями (ч. 1 ст. 37 Закона об охране здоровья). Так, Порядок оказания медицинской помощи при психических расстройствах и расстройствах поведения, утвержденный приказом Минздравсоцразвития России от 17 мая 2012 г. № 566н, устанавливает, в частности, что медицинская помощь при таких расстройствам оказывается в добровольном порядке, кроме случаев, регламентированных законодательством, и предусматривает выполнение необходимых профилактических, диагностических, лечебных и медико-реабилитационных мероприятий, оказываемых в соответствии с установленными стандартами медицинской помощи. Следовательно, осуществление лицензионного контроля предполагает проверку наличия добровольного согласия пациентов на освидетельствование, госпитализацию, лечение (либо решения суда о недобровольных освидетельствовании или госпитализации), данных о проведении пациенту лечебных и иных мероприятий, а также о наличии необходимости в их проведении. На практике, исполняя данное предписание, проверяющие, не испрашивая согласия пациентов, изучают их амбулаторные карты, истории болезни, другие меддокументы. Попытки лицензиата укрыть от проверяющих персональные данные пациентов пресекаются. По выражению главного врача одной из больниц, члены комиссии «сразу же теряют интерес» к таким обезличенным историям болезни.

В п. 12 Положения о лицензировании медицинской деятельности лишь указывается, что лицензионный контроль осуществляется в порядке, установленном Федеральным законом 26 декабря 2008 г. № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (далее – Федеральный закон № 294-ФЗ), и с учетом особенностей, установленных Федеральным законом от 4 мая 2011 г. № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности». О необходимости учета также и особенностей, которые установлены ст. 13 Закона об охране здоровья, в этом пункте не указывается.

Согласно п. 5 ст. 12 Федерального закона № 294-ФЗ руководитель, иное должностное лицо или уполномоченный представитель юридического лица обязаны предоставить должностным лицам органа государственного контроля (надзора), органа муниципального контроля, проводящим выездную проверку, возможность ознакомиться с документами, связанными с целями, задачами и предметом выездной проверки, в случае, если выездной проверке не предшествовало проведение документарной проверки. Подпунктом 3 п. 1 ст. 15 данного Федерального закона определено, что при проведении проверки должностные лица органа государственного контроля (надзора), органа муниципального контроля не вправе требовать представления документов, информации, если они не являются объектами проверки или не относятся к предмету проверки, а также изымать оригиналы таких документов.

Согласно п. 5 ст. 15 Федерального закона № 294-ФЗ должностные лица проверяющих органов не вправе распространять информацию, полученную в результате проведения проверки и составляющую государственную, коммерческую, служебную, иную охраняемую законом тайну, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации;

Несмотря на очевидную правовую неурегулированность данного вопроса, судебная практика идет по пути признания правомерным ознакомления лиц, проводящих лицензионный контроль, с медицинской документацией пациентов (без их согласия) лечебных учреждений, в которых проводится проверка. Причем такие действия судами признавались не противоречащими даже ст. 61 ранее действовавших Основ, в которой такое основание для предоставления сведений, как «в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности», под которое можно было попытаться подвести лицензионный контроль, вообще отсутствовало.

Так, Федеральный арбитражный суд Западно-Сибирского округа (постановление от 21 января 2011 г. по делу № А27-8381/ 2010) оставил без изменения решение Арбитражного суда Кемеровской области от 8 сентября 2010 г. и постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 29 октября 2010 г. об отказе в удовлетворении требований ООО Медицинский центр «Медпроф» к Управлению лицензирования медико-фармацевтических видов деятельности Кемеровской области о признании незаконными действий и ненормативных правовых актов.

ООО МЦ «Медпроф» обратилось в Арбитражный суд Кемеровской области с заявлением о признании незаконными действий Управления лицензирования медико-фармацевтических видов деятельности Кемеровской области (далее – Управление), выразившихся в проведении внеплановой проверки «Медпроф»; в требовании о предоставлении амбулаторных карт и иных документов, содержащих персональные данные лиц, обратившихся в «Медпроф» и др.

Как следует из материалов дела, Управлением на основании приказа от 24 мая 2010 г. № 490 проведена внеплановая выездная проверка «Медпроф» по соблюдению последним лицензионных требований и условий при осуществлении медицинской деятельности по психиатрии-наркологии, медицинскому (наркологическому) освидетельствованию. Судом установлено, что в данном случае осуществлялся лицензионный контроль.

Основанием для проведения проверки послужило требование прокуратуры Кемеровской области и письмо Управления Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков по Кемеровской области, в соответствии с которым «Медпроф» были выданы медицинские свидетельства об отсутствии наркологического расстройства лицам, которым ранее Кемеровским областным наркологическим диспансером было отказано в выдаче такого медицинского заключения по причине нахождения их на наркологическим учете. Указанные лица на основании полученных в «Медпроф» заключений получили водительские удостоверения.

Проверкой установлено, что деятельность «Медпроф» осуществлялась с нарушением установленных требований.

Как указал суд, лицензионным требованием согласно п. 5 Положения о лицензировании медицинской деятельности, утвержденного постановлением Правительства РФ от 22 января 2007 г. № 30, являются, в частности ведение лицензиатом при осуществлении медицинской деятельности учетной и отчетной медицинской документации.

Согласно программе внеплановой проверки «Медпроф» Управлением истребованы документы, относящиеся к предмету проверки, а именно, документы, относящиеся к учетной и отчетной меддокументации (амбулаторные карты, карты формы № 25/у-04, ведомости учета врачебных посещений, журнал учета работы врачебной комиссии), а также документы, касающиеся профессиональной подготовки врачей-специалистов, осуществления лицензируемой деятельности.

По мнению суда, материалами дела подтверждается, что Управлением запрашивались документы, необходимые для проведения внеплановой выездной проверки в соответствии с законодательно установленными требованиями.

Кроме того, как указал суд, ст. 15 Федерального закона № 294-ФЗ и ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан не устанавливают запрет уполномоченным органам истребовать при проведении государственного контроля документы, составляющие врачебную тайну.

Суд пришел к выводу, что Управление, в силу имеющихся у него полномочий на проведение лицензионного контроля за осуществлением медицинской деятельности, вправе запрашивать сведения, относящиеся к предмету проверки, в том числе, составляющие врачебную тайну.

В этом судебном решении важно выделить два момента.

1. Суд посчитал правомерными действия проверяющих, затребовавших для изучения меддокументацию пациентов медицинского центра, сославшись, в частности на п. 5

Положения о лицензировании медицинской деятельности, утвержденного постановлением Правительства РФ от 22 января 2007 г. № 30. Этот пункт касается, в том числе требования ведения лицензиатом медицинской документации. А эта документация, поскольку она входила в предмет проверки, по логике суда могла быть истребована.

Однако в данном судебном решении была дана оценка событий, имевших место в 2010 г., т. е. в период действия указанного выше Положения о лицензировании медицинской деятельности, вызывавшего массу нареканий со стороны лечебных учреждений в связи с возможностью ознакомления проверяющих в рамках лицензионного контроля с медицинскими картами пациентов без их согласия.

Новое Положения о лицензировании медицинской деятельности, утвержденное постановлением Правительства РФ от 16 апреля 2012 г. № 291, насколько мы можем судить, более не предусматривает в качестве лицензионного требования ведение лицензиатом при осуществлении медицинской деятельности учетной и отчетной медицинской документации. Следовательно, и затребование такой документации для проверки ее ведения в рамках лицензионного контроля можно теперь считать неправомерной.

2. Обескураживающим является вывод суда о том, что ст. 15 Федерального закона № 294-ФЗ и ст. 61 Основ не устанавливают запрет уполномоченным органам истребовать при проведении госконтроля документы, составляющие врачебную тайну.

Тот факт, что такой запрет не содержит ст. 15 Федерального закона № 294-ФЗ, указывает на пробел в законодательстве.

Что же касается ст. 61 ранее действовавших Основ, то ч. 4 этой статьи, как известно, строится не из запретов, а из дозволений. Запрета органам лицензионного контроля истребовать сведения, составляющие врачебную тайну, эта норма содержать никак не могла по определению. А дозволения запрашивать и соответственно предоставлять по запросу такую информацию ч. 4 ст. 61 не предусматривала, как не предусматривает ныне и ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья. А значит, обоснованность приведенного выше решения суда вызывает большие сомнения.

Медицинским организациям при информировании их соответствующими органами о предстоящей проверке следует требовать от проверяющих внятной информации о том, проводится ли это мероприятие в целях осуществления контроля качества и безопасности медицинской деятельности или же в целях проверки соблюдения лицензиатом требований и условий, предъявляемых при осуществлении медицинской деятельности. В первом случае затребование меддокументации пациентов будет законным, во втором случае – незаконным. Мнение отдельных юристов о том, что лицензионный контроль полностью подпадает под п. 10 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, мы не разделяем.

6. Случаи, при которых допускается раскрытие информации лечащим врачом пациента

6.1. Раскрытие информации о намерении пациента совершить деяние против жизни или здоровья граждан.

Врач, как уже указывалось, является хранителем всех сообщенных ему пациентом сведений, в том числе немедицинского характера. Они могут касаться, в частности признаний пациента в совершенном им ранее уголовно-наказуемом деянии, о чем не стало известно правоохранительным органам, либо о своих намерениях совершить преступление в будущем.

Врач не может быть привлечен к уголовной ответственности за недонесение о совершенном в прошлом его пациентом преступлении, даже если оно являлось тяжким или особо тяжким. Ответственность за недонесение в Уголовном кодексе РФ не предусмотрена. Врач вправе хранить втайне такие сведения (если пациент не освободил психиатра от такого обязательства), однако, лишь до тех пор, пока не будет подвергнут допросу в качестве свидетеля, где ему могут быть заданы вопросы, касающиеся этих сведений. В случае отказа от дачи показаний по мотивам сохранения конфиденциальности переданных пациентом сведений он рискует подвергнуться уголовному преследованию по ст. 308 УК РФ.

Врач, как и другие лица (за исключением супруга и близких родственников лица, совершившего преступление) может быть привлечен к уголовной ответственности в случае заранее не обещанного укрывательства особо тяжкого преступления (ст. 316 УК РФ). Оно может выразиться в предоставлении преступнику убежища или транспортного средства, помощи в изменении его внешности, снабжении подложными документами, уничтожении доказательств совершенного преступления. Врач может быть обвинен, например, в помещении такого пациента в психиатрический стационар с целью скрыть его от правосудия, вымарывании в меддокументации, запрошенной в связи с проведением расследования, соответствующих записей и др.

Иным образом обстоит дело, если пациент в беседе с врачом высказывает намерения или реальные угрозы совершить действия, представляющие опасность для жизни и здоровья других лиц. Возникший конфликт интересов в данном случае разрешается не в пользу соблюдения врачебной тайны. Для предотвращения причинения серьезного вреда пациенту или другим лицам раскрытие конфиденциальной информации признается необходимым.

Применительно к пациентам с психическими расстройствами на это указывается в п. 8 Гавайской декларации, одобренной Генеральной ассамблеей Всемирной психиатрической ассоциации 10 июля 1983 г. В этом случае пациент должен быть проинформирован о нарушении конфиденциальности.

Такой подход заложен в законодательстве многих государств. Так, законодательство большинства штатов США предусматривает для подобных случаев исключение из правила о конфиденциальности. При этом в одних штатах, в частности психотерапевту, позволяется (например, в штате Техас), а в других его обязывают раскрыть информацию об угрозах пациента, высказанных им в процессе лечения, если, по мнению психотерапевта, пациент представляет опасность в плане причинения серьезного вреда себе или другим. В некоторых штатах психиатр обязан предупредить об опасности человека, в отношении которого пациент высказывает угрозы применения физического насилия. Во многих штатах психиатр обязан раскрыть конфиденциальную информацию о пациенте при инициировании процедуры недобровольной госпитализации.

По нашему мнению, разглашение врачебной тайны лечащим врачом пациента при данных обстоятельствах можно расценивать как крайнюю необходимость. Институт крайней необходимости известен законодательству об административных правонарушениях (ст. 2.7. КоАП РФ), уголовному (ст. 39 УК РФ) и гражданскому (ст.1067 ГК РФ) законодательству. Не является административным правонарушением или преступлением причинение лицом вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица или других лиц, а также охраняемым законом интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред.

При крайней необходимости действия по спасению одних благ или интересов осуществляются за счет ущемления других, безвинных интересов и прав. Третьего не дано. Автор акта крайней необходимости производит трудный выбор, переносит опасность с одного правоохраняемого объекта на другой. Его поведение вынужденно; опасность не устранима иными способами. Необходимость идти на крайний шаг (причинить вред) оправдывается целью спасения более ценного интереса. Акт крайней необходимости, таким образом, есть разрешенный законом способ устранения коллизии правоохраняемых благ. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости исключает ответственность.

В целях упреждения возникновения подобного конфликта ценностей и минимизирования его последствий для пациента врачу следует заранее предупредить своего пациента о той необходимости разгласить переданную ему пациентом информацию, которая возникнет, если эта информация будет касаться намерений пациента совершить деяние против жизни или здоровья других лиц.

Если замыслы пациента, по мнению врача, будут обусловлены тяжестью его психического расстройства, а возникшая угроза будет реальной и непосредственной, то должен быть задействован механизм госпитализации лица в психиатрический стационар в недобровольном порядке.

6.2. Раскрытие информации при даче показаний в качестве свидетеля по делу.

Другая ситуация, в которой врачу придется нарушить врачебную тайну, связана с обязанностью давать показания в качестве свидетеля по уголовному или гражданскому делу. В соответствии с процессуальным законодательством в качестве свидетеля может быть вызвано лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение (подлежащие установлению) для разрешения дела. Свидетель обязан явиться для допроса по вызову органа, должностного лица, в производстве которых находится дело, и дать правдивые показания: сообщить все известное ему по делу, ответить на поставленные вопросы. Свидетель несет ответственность за дачу заведомо ложных показаний, а в случае уклонения от явки может быть подвергнут приводу. Он вправе не свидетельствовать лишь против своего супруга и близких родственников. Тайны своих «клиентов» вправе хранить лишь адвокат и священнослужитель, они не подлежат в этом случае допросу (ч. 3 ст. 56 УПК РФ). Возникающую коллизию ценностей (обязанность врача хранить тайну своего пациента, с одной стороны, и обязанность врача давать правдивые показания по делу) российское законодательство не учитывает.

Как следует из Постановления Европейского Суда по правам человека от 27 июня 2006 г. по делу «Бырзыковски (Byrzykowski) против Польши», в зарубежным странах, в частности в Польше, существует практика, когда суд по ходатайству прокурора освобождает врачей, которые участвовали в оказании медицинской помощи, от обязательства соблюдать профессиональную тайну в целях получения их свидетельских показаний. Так, 6 октября 1999 г. суд района Вроцлава-Кжики по ходатайству прокурора района принял такое решение в отношении врачей, которые участвовали в разрешении роженицы.

7. Основания для передачи сведений, составляющих врачебную тайну, предусмотренные ведомственными нормативными актами Минздрава и МВД России

Таким нормативным актом является совместный приказ Минздрава и МВД России от 30 апреля 1997 г. № 133/269 «О мерах по предупреждению общественно опасных действий лиц, страдающих психическими расстройствами». Пункт 3.4. приказа обязывает руководителей учреждений здравоохранения своевременно информировать горрайорганы внутренних дел о самовольно ушедших из психиатрических стационаров больных, находящихся на принудительном лечении и госпитализированных в недобровольном порядке. Руководителям органов управления здравоохранением и руководителям органов внутренних дел надлежит обеспечить взаимодействие в работе с лицами, страдающими психическими расстройствами, а также неразглашение сведений о состоянии психического здоровья граждан (п. 2.2).

Этим приказом была утверждена Инструкция об организации взаимодействия органов здравоохранения и органов внутренних дел Российской Федерации по предупреждению общественно опасных действий лиц, страдающих психическими расстройствами. Согласно Инструкции психоневрологический диспансер должен регулярно направлять в орган внутренних дел уточненные списки лиц с психическими расстройствами, состоящих на активном диспансерном наблюдении и на амбулаторном принудительном наблюдении и лечении у психиатра. Психиатрическая больница в течение суток обязана сообщать в территориальный орган внутренних дел о поступлении психически больного без документов, удостоверяющих личность (если он неизвестен медицинскому учреждению), или с документами, вызывающими сомнение в их

принадлежности больному, а также о поступлении больного, который по психическому состоянию не может сообщить о себе сведения. Больница также информирует орган внутренних дел (по месту своего расположения и месту жительства психически больного) о его побеге из психиатрического стационара, если больной склонен к общественно опасным действиям, больница указывает полные анкетные данные больного, приметы, адреса места жительства его родственников.

Данный межведомственный акт, как указано в вводной его части, был издан в целях практического исполнения Закона о психиатрической помощи, Федеральной целевой программы «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической помощи (1995–1997 годы)», утвержденной постановлением Правительства РФ от 20 апреля 1995 г. № 383, УК РФ, в части, касающейся мер медицинского характера, и комплексного подхода к решению этих задач.

Часть перечисленных выше обязанностей диспансера и больницы вытекает из положений ч. 3 ст. 30 Закона о психиатрической помощи, касающихся вопросов розыска лиц, подлежащих госпитализации, а также положений Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции». В частности, п. 35 ч. 1 ст. 12 обязывает полицию оказывать содействие органам здравоохранения в доставлении в медицинские организации по решению суда лиц, уклоняющихся от явки по вызову в эти организации; участвовать совместно с органами здравоохранения в случаях и порядке, предусмотренных законодательством, в наблюдении за лицами, страдающими психическими расстройствами, больными алкоголизмом или наркоманией и представляющими опасность для окружающих, в целях предупреждения совершения ими преступлений и административных правонарушений; оказывать содействие медицинским работникам в осуществлении назначенной судом недобровольной госпитализации лиц в медицинские организации, а также обеспечивать медицинским работникам безопасные условия для доступа к этим лицам и их осмотра. Пункт 3 ч. 3 ст. 17 Федерального закона позволяет полиции осуществлять ведение банка данных о лицах, которые совершили общественно опасные деяния и в отношении которых судом применены принудительные меры медицинского характера. Полиция обязана обеспечивать защиту информации, содержащейся в банках данных, от неправомерного и случайного доступа, копирования, распространения и иных неправомерных действий. Полиция обязана обеспечить гражданину возможность ознакомления в порядке, установленном законодательством, с содержащейся в банках данных информацией, непосредственно затрагивающей его права и свободы.

8. Основания для запроса сведений, составляющих врачебную тайну, устанавливаемые законами субъектов Российской Федерации

Некоторые дополнительные, не предусмотренные федеральным законом основания для запроса сведений, относящихся к врачебной тайне, без согласия гражданина вводит законодательство субъектов Российской Федерации. С правовых позиций такая законотворческая практика недопустима, так же как и издание нормативных правовых актов, в которые, наоборот, не включены установленные федеральным законом основания для передачи указанных сведений. Подобные законодательные акты должны признаваться недействующими со дня их принятия или иного указанного судом времени.

5.1. Примером установления дополнительных оснований для запроса и предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, может служить действовавший на протяжении многих лет Закон Саратовской области от 14 апреля 1997 г. № 21-ЗСО «О правах пациента». По этому закону предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия пациента помимо оснований, предусматривавшихся ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ, допускалось также «в целях проведения экспертизы качества медицинской помощи, а также при осуществлении финансовых расчетов за оказанную медицинскую помощь в системе обязательного медицинского страхования» (ст. 9). Данное основание было предусмотрено в некоторых международных документах, касающихся вопросов прав пациента, а также в Этическом кодексе российского врача, однако в ч. 4 ст. 61 Основ отсутствовало. Предоставление сведений в указанных целях не влекло за собой возможности причинения ощутимого вреда правам граждан на охрану врачебной тайны. Поскольку проведение экспертизы качества медицинской помощи служит в конечном итоге интересам граждан, данное основание предлагалось нами включить в качестве п. 7 в ч. 4 ст. 61 Основ. В настоящее время оно вошло в перечень оснований, предусмотренных ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья.

5.2. Примером установления, наоборот, сокращенного перечня оснований (по сравнению с перечнем ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья) для передачи сведений, составляющих врачебную тайну, является один из законодательных актов Республики Саха (Якутия).

Так, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда РФ рассмотрела гражданское дело по заявлению первого заместителя прокурора Республики Саха (Якутия) о признании недействующим (в части) Закона Республики Саха (Якутия) от 29 июня 1999 г. № 105-II «О защите населения Республики Саха (Якутия) от заболеваний, передаваемых половым путем» по апелляционной жалобе Государственного Собрания РС(Я) на решение Верховного суда РС(Я) от 14 августа 2012 г., которым заявление удовлетворено.

Прокурор обратился в суд с заявлением о признании недействующей среди прочих ч. 5 ст. 14 названного закона, сославшись на то, что в оспариваемой части нормативный правовой акт противоречит федеральному законодательству, имеющему большую юридическую силу.

В ч. 5 ст. 14 Закона Республики Саха (Якутия) были названы основания предоставления без согласия гражданина информации, отражающей результаты лабораторного и (или) скринингового обследования гражданина. По мнению прокурора, эта норма противоречит ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, поскольку ряд предусмотренных этой федеральной нормой оснований предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя, не нашли отражения в региональной норме.

Законодательный орган Республики Саха (Якутия) имел право и возможность привести оспариваемый акт в соответствие с федеральным законодательством еще до момента обращения прокурора в суд с указанным требованием, однако таким правом не воспользовался.

Своим определением от 14 ноября 2012 г. № 74-АПГ12-18 Судебная коллегия Верховного Суда РФ признала решение Верховного Суда РС(Я) от 14 августа 2012 г законным и обоснованным и оставила его без изменения.

9. Получение сведений, относящихся к врачебной тайне, риэлтерскими фирмами

Игнорирование норм о врачебной тайне, особенно в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, становится обычной практикой в ряде сфер правоотношений. При этом оно оправдывается принципом целесообразности : необходимостью охраны прав других граждан и даже прав самих лиц с психическими расстройствами, например жилищных прав таких лиц.

Так, получение сведений, составляющих врачебную тайну, стало обязательной составляющей юридической экспертизы чистоты сделки по купле-продаже квартир, проводимой риэлтерскими фирмами при оформлении сделок с недвижимостью. Такие экспертизы должны сводить к минимуму риск оспаривания совершенных сделок в будущем. Устанавливая всех зарегистрированных в квартире лиц, риэлтерские агентства получают из психоневрологических, наркологических диспансеров, в нарушении закона сведения, составляющие врачебную тайну. Некоторые агентства даже открыто рекламируют себя на поприще получения информации из диспансеров, убеждая заказчика в легальном характере своих методов. Одни из них ограничиваются получением устной информации, другие добывают справки в письменном виде, включая даже диагноз заболевания. Если выясняется, что собственником (сособственником) или нанимателем квартиры является лицо, находящееся под наблюдением психиатра, риэлторы отказываются брать на себя ответственность по сопровождению и оформлению сделки, разглашая конфиденциальную информацию клиентам. В результате такой практики больные не могут реализовать право распоряжения своей собственностью, улучшить жилищные условия; особенности их состояния здоровья становятся известными неопределенному кругу лиц. В ряде случаев, правда, нарушение врачебной тайны способствует обеспечению безопасности гражданина, неспособного в силу психического расстройства защитить свои интересы, уберечься от обмана при продаже или обмене квартиры.

10. Затребование и обработка сведений, составляющих врачебную тайну, в целях формирования баз данных, законом не предусмотренных

Как создание условий, способствующих массовым нарушениям права граждан на врачебную тайну, можно расценить непрекращающиеся попытки создания различного рода баз данных лиц, находящихся под наблюдением психиатров.

Так, министр здравоохранения Республики Татарстан своим приказом от 28 июня 2006 г. № 576 распорядился создать республиканский информационный банк данных лиц, находящихся под диспансерным наблюдением в психиатрических (психоневрологических) и наркологических учреждениях. Этот приказ был издан во исполнение распоряжения

Кабинета Министров РТ от 18 мая 2005 г. № 668-р в целях повышения безопасности дорожного движения в Республике Татарстан, а, точнее, в целях исключения допуска указанных лиц к управлению транспортными средствами.

Сведения, которые должны были быть представлены в банк данных, включали фамилию, имя, отчество, дату рождения лица, адрес места регистрации, диагноз психического расстройства, дату взятия на диспансерное наблюдение и дату снятия с него. В приказе не определялся порядок формирования и использования базы данных, перечень должностных и иных лиц, имеющих право доступа к этим сведениям и др. Имелось лишь краткое указание об обеспечении соблюдения врачебной тайны при создании и пользовании банком данных в строгом соответствии с Законом о психиатрической помощи.

Сомнительными представляются как законность такой акции (федеральное законодательство не предусматривает возможности создания подобных банков данных), так и потребность в ней, поскольку рост числа ДТП в Татарстане, как и в других регионах России, происходит отнюдь не по вине лиц, наблюдающихся у психиатра.

Другим примером единоборства законности и целесообразности в вопросах конфиденциальности в психиатрии служат недавние инициативы Департамента здравоохранения Тульской области, утвердившего своим приказом порядок предоставления сводных годовых отчетов областными диспансерами и службами. В соответствии с п. 11 указанного документа впервые условием сдачи годовых отчетов, помимо форм статистической отчетности, стало обязательное предоставление в ГУЗ «Тульская областная клиническая психиатрическая больница № 1 им. Н.П. Каменева» (далее – ТОКПБ № 1) регистра контингента пациентов г. Тулы с психическими расстройствами, состоящих под диспансерным наблюдением, по состоянию на 1 января текущего года. Документ обязывал ГУЗ «Тульская областная психиатрическая больница № 2» (далее – ТОПБ № 2), обслуживающее жителей г. Тулы, представить список пациентов, находящихся на диспансерном учете, на электронном и бумажном носителях, в ТОКПБ № 1, обслуживающую всех остальных жителей Тульской области. Соответствующий программный продукт содержал персональные данные больных с диагнозами их заболеваний.

Со слов главного психиатра Тульской области Л.В.Лосева, в основу приказа Департамента положен приказ Минздрав-соцразвития России от 17 мая 2012 г. № 566н «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи при психических расстройствах и расстройствах поведения». Действительно, о сборе данных для регистров упоминается в некоторых приложениях к этому нормативному акту. Так, в Правилах организации деятельности психиатрической больницы (приложение N 28) указывается следующее: «При наличии двух и более психиатрических больниц в субъекте РФ каждой из них присваивается порядковый номер, при этом на одну из них возлагаются координирующие функции по организационно-методическому руководству психиатрической помощью и сбору данных по субъекту РФ для регистров, ведение которых предусмотрено законодательством».

Законодательство, однако, не предусматривает создание и ведение регистра пациентов по принципу нахождения их под диспансерным наблюдением и притом имеющих самые разные психические расстройства. В Законе об охране здоровья (п. 5 ст. 78) закреплено право медицинских организаций создавать лишь локальные информационные системы, содержащие данные о пациентах, с соблюдением врачебной тайны и требований о защите персональных данных.

Требование о передаче данного регистра (списка) в другое лечебное учреждение вызвало справедливые возражения главного врача ТОПБ N 2 А.Р.Калькэ. Регистры, по его мнению, – это не просто базы данных, а специальные научно-исследовательские, эпидемиологические программы. Под регистром пациентов понимается организованное, систематическое научное исследование, базирующееся на изучении базы данных, в которую в течение определенного времени вносятся унифицированные сведения о пациентах, объединенных какими-либо признаками: наличие конкретных заболеваний, воздействие факторов риска, применение медицинских технологий и т. д. Управлять регистром должен специалист, имеющий образование, профессиональную подготовку и опыт, позволяющий ему принять на себя ответственность за надлежащее ведение регистра. В плане (протоколе) регистра должны обозначаться критерии включения пациентов в регистр и критерии исключения из регистра. Эти критерии должны обеспечивать максимальное сходство пациентов, включенных в регистр, с популяцией пациентов, соответствующей целям регистра. Пациенты дают информированное согласие на включение своих персональных данных в регистр исследований, получая при этом определенные преференции (высокотехнологичную медицинскую помощь, участие в лечении новыми методами, включение в государственные программы финансирования курса лечения и бесплатного приобретения лекарственных средств, доступ к информации о работе специализированных центров и т. д.). На интернет-сайтах многих национальных регистров, организованных именно по такому принципу, предусмотрена возможность самостоятельной регистрации пациентов в реестрах с заполнением бланка информированного согласия и даже редактирования своих персональных данных.

Правила ведения регистра должны соответствовать требованиям Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ «О персональных данных». Обработка персональных данных осуществляется с согласия субъекта персональных данных, а в статистических или исследовательских целях – при условии обязательного обезличивания персональных данных. Субъект персональных данных должен иметь право требовать исключения своих персональных данных, размещенных в медицинских информационных системах. Кроме того, в случае, если оператор поручает обработку персональных данных другому лицу (оператору), то на это требуется согласие субъекта персональных данных.

По словам А.Р.Калькэ, в диспансерном отделении ТОПБ № 2 ведется работа по формированию электронной версии списка жителей г. Тула, страдающих психическими расстройствами и состоящих под диспансерным наблюдением, в виде локальной (внутрибольничной) информационной медицинской системы (около 6 тыс. лиц диспансерного наблюдения). ТОПБ № 2 является оператором обработки таких персональных данных и без согласия пациентов не вправе передать свои функции другому оператору. Кроме того в перечне оснований для передачи сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина, который приведен в ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, отсутствует право медицинской организации передавать регистры пациентов без их согласия в другие медицинские организации. Обязанность ТОПБ № 2 предоставлять списки больных с психическими расстройствами в ТОКПБ № 1 не является обменом информацией медицинскими организациями в контексте п. 8 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, поскольку передача сведений не связана с оказанием медицинской помощи данному контингенту пациентов.

Летом 2013 г. ТОКПБ № 2 прекратила свое существование. В Тульской области образована единая ТОКПБ. Но аналогичная ситуация может возникнуть в любом российском регионе.

 

Как может получить сведения, составляющие врачебную тайну, адвокат?

Ответ на данный вопрос зависит от того, чьи интересы представляет адвокат.

Полномочия адвоката, участвующего в качестве представителя доверителя в конституционном, гражданском и административном судопроизводстве, а также в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве и производстве по делам об административных правонарушениях, регламентируются соответствующим процессуальным законодательством.

В уголовном процессе защитник (в т. ч. адвокат) с момента допуска его к участию в уголовном деле вправе собирать и представлять доказательства, необходимые для оказания юридической помощи (ст.53 УПК РФ). Собирание доказательств согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ возможно путем:

1) получения предметов, документов и иных сведений;

2) опроса лиц с их согласия;

3) истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии.

В гражданском процессе представитель (в т. ч. адвокат) вправе совершать от имени представляемого все процессуальные действия (ст.54 ГПК РФ), в т. ч. представлять доказательства, заявлять ходатайства, в частности об истребовании доказательств и т. д. (ст.35 ГПК РФ).

В соответствии в п. 3 ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат вправе:

1) собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, в том числе запрашивать справки, характеристики и иные документы от органов государственной власти, органов местного самоуправления, а также общественных объединений и иных организаций. Указанные органы и организации в порядке, установленном законодательством, обязаны выдать адвокату запрошенные им документы или их заверенные копии не позднее чем в месячный срок со дня получения запроса адвоката;

2) опрашивать с их согласия лиц, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу, по которому адвокат оказывает юридическую помощь;

3) собирать и представлять предметы и документы, которые могут быть признаны вещественными и иными доказательствами, в порядке, установленном законодательством Российской Федерации;

Реализация права защитника (представителя) на получение информации ограниченного доступа, к которой относятся и сведения, составляющие врачебную тайну, возможна при соблюдении определенных условий.

1. Получение адвокатом сведений в отношении своего доверителя

Закрепление в законе особого правового режима информации, содержащей врачебную тайну, и специального порядка ее предоставления (в том числе путем ее истребования органами дознания, предварительного следствия или судом по собственной инициативе либо по ходатайству сторон) не исключает возможность получения данной информации как непосредственно самим гражданином, которого она касается, так и его представителем (защитником).

На этом основании Конституционный Суд РФ отказал в принятии к рассмотрению жалобы адвоката Суханова А.А., оспаривавшего конституционность п. 3 ч. 4 ст. 61 ранее действовавших Основ, согласно которому предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя допускается лишь в строго определенных случаях. Как следовало из жалобы, адвокат Суханов А.А. обратился в органы здравоохранения с просьбой о предоставлении ему информации относительно оказания медицинской помощи Кулик З.В., чьи интересы он представляет в качестве защитника по ее уголовному делу, поскольку такая информация, по его мнению, могла иметь доказательственное значение при разрешении данного дела. В удовлетворении этой просьбы ему было отказано со ссылкой на ст. 61 Основ, в связи с чем заявитель просил признать указанную статью, как ограничивающую его право на собирание доказательств, подтверждающих невиновность подзащитного, не соответствующей Конституции РФ, ее статьям 37, 45 (ч. 2) и 123 (ч. 3). Как указал Конституционный Суд РФ, оспариваемая Сухановым А.А. законодательная норма его конституционные права не нарушает.

1. Если защитник по уголовному делу или представитель по гражданскому делу имеет намерения получить в медицинской организации и использовать затем в качестве доказательства документы, которые содержат сведения, составляющие врачебную тайну его доверителя, он должен иметь на это письменное согласие своего доверителя. Возможность получить такую информацию может быть оговорена в соглашении, заключенном в соответствии с Федеральным законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Право представителя по гражданскому делу на получение медицинских документов может быть также сформулировано в доверенности, выданной и оформленной в соответствии с ГК РФ, в которой должны быть выражены полномочия представителя. Полномочия представителя могут быть определены также в устном заявлении, занесенном в протокол судебного заседания, или письменном заявлении доверителя в суде (ст.53 ГПК РФ). Доверитель может изложить свою просьбу о предоставлении медицинских сведений своему представителю также в заявлении на имя руководителя лечебного учреждения. Подпись заявителя должна быть надлежащим образом удостоверена. Лечебное учреждение не вправе выдавать сведения, содержащие врачебную тайну, по заявлению пациента, подпись которого не заверена, или по ксерокопии его заявления или ксерокопии доверенности.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Липецкого областного суда (апелляционное определение от 30 сентября 2013 г. № 33-2569/2013) оставила без удовлетворения апелляционную жалобу Шлыковой Е.В. на решение Советского районного суда г. Липецка от 8 июля 2013 г., которым постановлено отказать в удовлетворении иска Шлыковой к главному врачу НП «Новолипецкий медицинский центр» Душкину А.Н.

Шлыкова обратилась в суд с иском о признании незаконными действий главного врача центра по отказу в выдаче амбулаторных карт ее представителю Кулакову В.В. Истица требовала обязать ответчика выдать на руки ее представителю подлинники ее медицинских карт с составлением акта приема-передачи и перечислением количества страниц и вложений для сверки полного соответствия данных документов тому виду, в котором они были представлены в суд, рассмотревший дело о признании выявленных у нее заболеваний профессиональными.

Ответчик отказал в выдаче меддокументов, так как в доверенности не было указано полномочие Кулакова на получение таких документов, а представленное от имени Шлыковой заявление не давало возможности однозначно определить, что оно подписано истицей.

Суд установил, что с заявлением к главному врачу обратилась не сама Шлыкова, а ее представитель Куликов, подпись Шлыковой никем не была удостоверена. К заявлению прилагалась ксерокопия доверенности на имя Куликова, из содержания которой не следовало, что истица уполномочила Куликова на получение ее медицинских карт и иных меддокументов.

Судебная коллегия признала обоснованными доводы главного врача о том, что выяснить действительное волеизъявление истицы на предоставление другому лицу ее меддокументов не представлялось возможным. В апелляционном определении указывалось, что нарушений законодательства должностным лицом медицинского центра не допущено, предусмотренных законом оснований для предоставления Куликову составляющих врачебную тайну сведений относительно Шлыковой не имелось. Каких-либо препятствий в реализации прав истицы главным врачом центра не создано.

2. Медицинская организация обязана проверить наличие у адвоката, иного представителя документа, подтверждающего, что он представляет интересы данного гражданина, а также специальных полномочий на получение медицинских документов своего доверителя. Несоблюдение этого правила может привести к незаконному разглашению врачебной тайны и ответственности организации.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Волгоградского областного суда своим апелляционным определением от 20 июня 2012 г. № 33-5896/12 отменила решение Центрального районного суда г. Волгограда от 27 марта 2012 г. и постановила по делу новое решение, которым удовлетворила исковые требования гр. Н. и определила взыскать с Министерства Финансов РФ за счет казны Российской Федерации в пользу гр. Н. компенсацию морального вреда в размере 30000 руб.

Гр. Н. содержался под стражей в СИЗО. Председатель регионального отделения Всероссийской общественной организации ветеранов, членом которой являлся гр. Н., обратился к начальнику СИЗО с ходатайством о предоставлении гр. Н., имеющему инвалидность, квалифицированного стационарного лечения в связи с ранее выявленными у него заболеваниями. Заместителем начальника медицинской части СИЗО на данное ходатайство был дан письменный ответ, в котором он без согласия гр. Н. предоставил информацию о наличии у гр. Н. вируса, а также другого вируса, что, как потом выяснилось, не соответствовало действительности. Данный документ был предоставлен адвокату гр. Н. В своем иске гр. Н. указал, что в результате разглашения информации он претерпел нравственные страдания, была затронута его честь и репутация.

Отказывая гр. Н. в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из того, что факт получения общественной организацией информации, содержащей врачебную тайну в отношении гр. Н., не нашел своего подтверждения, поскольку сведения были переданы его адвокату.

Суд апелляционной инстанции с такой позицией не согласился и указал, что по смыслу закона под разглашением врачебной тайны следует понимать доведение информации до лиц, не указанных в Законе об охране здоровья. Поскольку письмо заместителя начальника медицинской части СИЗО о заболеваниях гр. Н. в адрес организации не поступало, а было получено лично его адвокатом без согласия гр. Н., то факт нарушения заместителем начальника медицинской части СИЗО права истца на врачебную тайну нашел свое подтверждение. Адвокат к числу лиц, которым в установленном законом порядке могут быть переданы сведения, составляющие врачебную тайну, без согласия гражданина или его законного представителя, не относится.

Поскольку вина начальника медицинской части СИЗО в нарушении права гр. Н. на врачебную тайну установлена, то Судебная коллегия пришла к выводу о необходимости удовлетворения его исковых требований о компенсации морального вреда. Возлагая ответственность по возмещению вреда именно на Минфин России как ответчика, Судебная коллегия руководствовалась положениями ст. 1071 и 1069 ГК РФ, а также учла, что СИЗО является учреждением уголовно-исполнительной системы и финансируются, в том числе, за счет средств федерального бюджета.

3. Медицинские организации должны быть готовы, если не к искам пациентов, оспаривающих легитимность передачи их адвокатам информации, представляющей врачебную тайну, то к искам адвокатов, которым медицинскими организациями было правомерно отказано в предоставлении такой информации.

Так, Судебная коллегия по административным делам Ставропольского краевого суда (апелляционное определение от 16 июля 2013 г. № 33А-630/13) оставила без изменения решение Пятигорского городского суда от 5 апреля 2013 г. об отказе в удовлетворении требований адвоката Ставропольской краевой коллегии адвокатов Б.А.В. о признании незаконным ответа главного врача поликлиники.

Б.А.В. пояснил, что с ним заключено соглашение об оказании юридической помощи гр-ну К.А.С., а именно: на его защиту по уголовному делу. В рамках оказания юридической помощи им был подан адвокатский запрос в городскую поликлинику, в котором он просил предоставить сведения о том, обращался ли К.А.С. в определенный день в данное учреждение за медицинской помощью, а также выполнялся ли ему в этот день рентгеновский снимок. Ответом за подписью главного врача поликлиники ему было отказано в предоставлении информации со ссылкой на то, что запрашиваемые сведения являются врачебной тайной.

Судебная коллегия пришла к выводу, что доводы заявителя основаны на неправильном толковании норм законодательства, регулирующих спорные правоотношения, и что суд первой инстанции, отказывая в удовлетворении заявленных требований, обоснованно сослался на ст. 13 Закона об охране здоровья, Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», УПК РФ и ГПК РФ.

Получение обоснованного отказа в предоставлении информации толкает некоторых адвокатов на совершение неадекватных поступков, которые стоят им адвокатского статуса.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Калужского областного суда (определение от 26 августа 2013 г. по делу № 33-2274/2013) оставила без удовлетворения апелляционную жалобу В. на решение Калужского районного суда от 12 апреля 2013 г. об отказе в удовлетворении исковых требований В. к Адвокатской палате Калужской области. Истец В. оспаривал решение Совета палаты от 8 февраля 2013 г. о лишении его статуса адвоката.

По делу видно, что с 2010 г. В. являлся адвокатом Калужской городской коллегии адвокатов. 17 сентября 2012 г. В. при осуществлении защиты Ю. направил в ГБУЗ КО «К» запрос о предоставлении выписки из амбулаторной карты подзащитного.

26 сентября 2012 г. за подписью и.о. главного врача ГБУЗ КО «К» А. был дан ответ о невозможности удовлетворения запроса в связи с тем, что запрашиваемые сведения составляют врачебную тайну и могут быть предоставлены с согласия лица, в отношении которого они запрашиваются, или по запросу органов дознания, следствия и суда. В. направил в медучреждение повторный запрос и 4 октября 2012 г. получил ответ того же содержания. В качестве исполнителя в обоих ответах был указан К., который с 1993 г. имеет статус адвоката, с 2007 г. является членом Совета Адвокатской палаты Калужской области, осуществляет на договорной основе юридическую помощь ГБУЗ КО «К».

10 октября 2012 г. В. направил жалобу в Минздрав Калужской области с просьбой о привлечении к дисциплинарной ответственности К., а также заявление в следственный отдел по г. Калуга СУ СК России по Калужской области о привлечении К. к уголовной ответственности за совершение преступления, предусмотренного ст. 293 УК РФ (халатность, то есть неисполнение или ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, если это повлекло причинение крупного ущерба или существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства).

3 ноября 2012 г. зам. руководителя следственного отдела был дан ответ об отсутствии оснований для проведения проверки в порядке ст. 144–145 УПК РФ в связи с тем, что К. не является должностным лицом ГБУЗ КО «К».

21 ноября 2012 г. президентом Адвокатской палаты Калужской области было принято решение о возбуждении в отношении В. дисциплинарного производства на основании представления вице-президента Адвокатской палаты. Квалификационной комиссией палаты вынесено заключение о наличии в действиях В. дисциплинарного проступка, связанного с нарушением подпункта 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 2 ст. 5, п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката. В заключении указывалось, что обращение с заявлением о привлечении адвоката К. к уголовной ответственности не могло повлечь каких-либо благоприятных для В. последствий. Обращение с заявлением о привлечении к уголовной ответственности коллеги способствует формированию негативной оценки среди работников правоприменительных структур относительно существующих в адвокатуре корпоративных взаимоотношений, что причиняет вред адвокатуре в целом. Действия адвоката В. названы безграмотными. Совет палаты принял решение о прекращении в отношении истца статуса адвоката.

В суде истец В. пояснял, что, по его мнению, лечебное учреждение было обязано предоставить по его заявлению сведения, составляющие врачебную тайну, поскольку он является законным представителем подзащитного. Обращаясь в следственные органы, он осознавал, что основания для возбуждения уголовного дела отсутствуют, однако рассчитывал на то, что по его заявлению будет проведена проверка в порядке ст. 144–145 УПК РФ и это повысит статус адвокатуры.

Суд указал, что ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья не предусматривает возможность предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, по запросу адвоката.

Принимая во внимание установленные обстоятельства, свидетельствующие о направлении истцом очевидно противоречащих закону запросов о предоставлении сведений, составляющих врачебную тайну, обращение истца в следственные органы с заведомо необоснованным заявлением, суд считает выводы Совета Адвокатской палаты обоснованными.

В данном деле обращает на себя внимание грамотность действий медицинской организации, которая проявилась не только в подготовке обоснованного в правовом отношении ответа на запрос адвоката, но и в самом подходе к делу – использовании юридических знаний профессионалов на договорной основе.

4. О получении согласия своего доверителя на затребование сведений о состоянии его здоровья адвокат должен позаботиться сам. Лечебное или иное учреждение не обязано выяснять у лица (пациента) при получении адвокатского запроса, согласен ли он на предоставление его адвокату таких сведений.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Ярославского областного суда (апелляционное определение от 14 июня 2012 г. № 33-2994) отменила решение Фрунзенского районного суда г. Ярославля от 5 апреля 2012 г. и приняла по делу новое решение, отказав Жукову М.Ю. в удовлетворении жалобы о признании незаконным решения начальника ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Ярославской области от 22 марта 2012 г. об отказе в предоставлении сведений о состоянии здоровья содержащейся под стражей М.

Адвокат адвокатской фирмы «Защита» Жуков, осуществляя защиту обвиняемой М. по соглашению, обратился с письменным запросом к начальнику СИЗО о предоставлении сведений о состоянии здоровья М., необходимости дополнительных медицинских обследований М. в специализированных лечебных учреждениях, однако получил отказ со ссылкой на ст. 13 Закона об охране здоровья. Начальник СИЗО указал, что врачебная тайна распространяется на все сведения, полученные в процессе обращения и лечения больного (диагноз, методы лечения, прогноз и др.).

Жуков расценил такой отказ как ограничение права М. на защиту.

С выводом суда первой инстанции об удовлетворении жалобы Жукова Судебная коллегия не согласилась, поскольку он основан на неправильном применении и толковании норм материального права. При обращении с запросом в СИЗО адвокат не представил письменное согласие М. на получение им сведений, составляющих врачебную тайну М. Сама М. не обращалась с подобным заявлением (письменным согласием) к должностным лицам СИЗО. В соответствии с подпунктом 5 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат может беспрепятственно встречаться со своим доверителем наедине в условиях, обеспечивающих конфиденциальность (в том числе в период его содержания под стражей), без ограничения числа свиданий и их продолжительности. Из этого следует, что Жуков не был ограничен в возможности разрешения вопроса о даче М. письменного согласия на предоставление сведений о ее состоянии здоровья.

Исходя из Положения о следственном изоляторе уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации, утвержденного приказом Минюста России от 25 января 1999 г. № 20, Положения о Федеральной службе исполнения наказаний, утвержденного Указом Президента РФ от 13 октября 2004 г. № 1314, в функции начальника СИЗО не входит обязанность получения письменного согласия подследственного на представление сведений о его состоянии здоровья, содержащих врачебную тайну.

Как следует из п. 7 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката, принятого Первым Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 г., при исполнении поручения адвокат исходит из презумпции достоверности документов и информации, представленных доверителем, и не проводит их дополнительной проверки. Это означает, в частности, что адвокат, уже имея на руках полученные от своего доверителя подлинники или копии медицинских документов, не вправе по собственной инициативе обращаться в медицинское учреждение, которое значится в этих документах, в целях подтверждения их подлинности, обоснованности выдачи, для получения каких-либо дополнительных сведений, относящихся к врачебной тайне. Врачу не следует без подтвержденного согласия пациента давать комментарии адвокату по поводу выданных пациенту меддокументов (несмотря на то, адвокат демонстрирует их перед врачом), передавать адвокату дополнительные сведения в устном или письменном виде.

В случае, если в соответствии с избранной линией защиты своего доверителя адвокат намерен передать его меддокументы для изучения и подготовки по ним независимого заключения специалистами другого лечебного или экспертного учреждения либо профессиональной общественной организации, он должен получить на это согласие своего доверителя.

2. Получение адвокатом сведений в отношении иного лица

Доказательственная база по ряду категорий дел строится на данных, относящихся к врачебной тайне тех или иных лиц, выступающих в качестве стороны по уголовному и гражданскому делу. Получить добровольное согласие противоположной стороны по делу или иных участников процесса (например, свидетеля) на запрос о них таких сведений, как правило, не представляется возможным.

Адвокаты не входят в предусмотренный ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья перечень лиц, которым допускается предоставление сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина или без согласия законного представителя несовершеннолетнего или недееспособного гражданина. Следовательно, лечебное учреждение не вправе предоставить указанные сведения при наличии одного лишь адвокатского запроса. Эту же позицию подтвердил и Верховный Суд РФ.

Представляется несостоятельным в этой связи мнение отдельных авторов и даже адвокатских сообществ о том, что адвокаты, якобы, «получили право запрашивать такие сведения наравне с органами следствия и дознания» по Федеральному закону «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», так как этот законодательный акт вступил в силу позднее Основ. Аналогичная позиция представлена в информационном письме Совета Адвокатской палаты Санкт-Петербурга от 16 февраля 2004 г. № 91, в котором Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» ошибочно, с нашей точки зрения, оценивается как специальная норма по отношению к ранее действовавшим Основам.

Ни Основы, ни новый Закон об охране здоровья, ни Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» не включают адвокатов в перечень субъектов, которые вправе без согласия гражданина напрямую запрашивать сведения, составляющие врачебную тайну.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Омского областного суда (апелляционное определение от 23 октября 2013 г. № 33-6945/2013) оставила без удовлетворения апелляционную жалобу адвоката Ткачева А.Н. на решение Центрального районного суда г. Омска от 20 августа 2013 г.

Ткачев обратился с иском к БУЗ ОО «Станция скорой медицинской помощи», БУЗ ОО «Городская поликлиника № 11», БУЗ ОО «Городская клиническая больница скорой медицинской помощи № 1» о признании незаконным отказа в представлении информации. В обоснование своих требований Ткачев указал, что как адвокат в рамках осуществления им полномочий по защите Ветрова В.В. по уголовному делу он обратился с адвокатскими запросами об обстоятельствах причинения вреда здоровью потерпевшего по делу Яцука К.В. Он затребовал, в частности копии медицинских карт Яцука, выписки из них в части наличия нарушений деятельности головного мозга, сердца, эпилепсии, протокол операции. Ткачев просил суд обязать медучреждения предоставить ему информацию, необходимую для подготовки надзорной жалобы, проведения медицинских исследований с участием независимых специалистов. По его мнению, законодательное закрепление полномочий адвоката по получению информации, составляющей врачебную тайну, при условии сохранения ее конфиденциальности должно применяться независимо от ограничений, предусмотренных иными федеральными законами.

Суд указал, что предложенное истцом толкование норм УПК РФ как предоставляющих защитникам неограниченное право самостоятельно требовать от всех без ограничения органов и организаций предоставления любой информации, в том числе, и той, доступ к которой ограничен федеральными законами, не может быть признано правильным. Согласно ст. 1 УПК РФ данным Кодексом установлен порядок уголовного судопроизводства, и его нормы являются обязательными в первую очередь для участников уголовного судопроизводства. Статья 7 УПК РФ устанавливает законность как один из принципов уголовного судопроизводства и, как следует из её текста, распространяется на суд, прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя. Данные нормы не могут применяться к указанным в качестве ответчиков лечебным учреждениям, не участвовавшим в производстве по уголовному делу, в рамках которого Ткачевым как защитником направлялись запросы о выдаче копий документов. Право адвоката, осуществляющего защиту по уголовному делу, на получение информации от лиц, не являющихся участниками уголовного судопроизводства, подлежит реализации с учётом норм законодательства, регулирующих порядок предоставления информации ограниченного доступа. Об этом свидетельствуют положения подпункта 1 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», согласно которым предоставлять документы по запросам адвоката организации обязаны в порядке, установленном законом, что предполагает соблюдение требований специального законодательства, регламентирующего порядок предоставления информации ограниченного доступа.

В данном случае такой специальной нормой является ст. 13 Закона об охране здоровья, устанавливающая перечень сведений, относящихся к врачебной тайне, и порядок их предоставления. Поскольку этой нормой не предусмотрена возможность предоставления информации, отнесённой к врачебной тайне, адвокатам, в том числе, и при осуществлении ими функций защитника по уголовному делу, вывод суда первой инстанции об отсутствии оснований для возложения на ответчиков обязанности предоставить по запросам Ткачева документы, связанные с оказанием медицинской помощи Яцуку, являются правильными. В данном случае предусмотренное уголовно-процессуальным законодательством право защитника на получение документов, связанных с оказанием медицинской помощи потерпевшему, подлежит реализации путем заявления ходатайств следователю или суду об истребовании соответствующих документов и ознакомлении с полученными ответами в порядке, предусмотренном УПК РФ.

Вполне обоснованной представляется позиция по данному вопросу Судебной коллегии Вологодского областного суда (апелляционное определение от 4 апреля 2012 г. № 33-1206/2012), оставившей без удовлетворения апелляционную жалобу адвоката Трайнина И.Л. на решение суда об отказе в иске о предоставлении документов к БУЗ ВО «Бюро судебно-медицинской экспертизы». По мнению Судебной коллегии, позиция Трайнина, в соответствии с которой адвокат вправе собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, безотносительно к правовому режиму запрашиваемой им в соответствии с подпунктом 1 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» информации, является ошибочной. Иное толкование предоставленного адвокату права, указанного в данной норме, могло бы привести к нарушению интересов иных лиц, то есть к злоупотреблению правом.

Хотя адвокаты нередко ухитряются заполучить такую информацию в обход закона, использовать ее в качестве доказательства в процессе им, как правило, не удается. Предъявленная адвокатом в суде справка из психоневрологического, наркологического диспансера или другого медицинского учреждения в отношении своего доверителя без его согласия на истребование такой справки либо в отношении иных лиц, участвующих в деле (свидетеля, потерпевшего и т. д.), если справка получена на основании лишь адвокатского запроса без согласия таких лиц, не может быть приобщена к уголовному или гражданскому делу и оценена судом в качестве доказательства, поскольку эта справка была добыта адвокатом заведомо незаконным путем.

Без согласия лица адвокат не вправе затребовать (и получить) не только сведения об обращении лица за медицинской помощью, о состоянии его здоровья, диагнозе, но и другие сведения, полученные при его медицинском обследовании и при этом никак не характеризующие его состояние здоровья, например, данные о группе крови лица.

Так, Волжский городской суд Волгоградской области своим решением от 8 августа 2012 г. (дело № 2-3908/2012) отказал адвокату Семилетову Д.В. в иске к МБУЗ «Городская клиническая больница № 3» о признании действий больницы неправомерными.

Семилетов в обоснование своих требований указал, что, будучи адвокатом, обратился в больницу с адвокатским запросом о предоставлении информации о группе крови гр. Н. Ответчик вопреки требованиям Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» отказал в предоставлении запрашиваемой информации. Семилетов просил признать решение ответчика неправомерным и обязать его предоставить информацию о группе крови гр. Н.

Представитель больницы исковые требования не признала, пояснив, что сведения, полученные при медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну, и закон не позволяет адвокатам запрашивать подобные сведения. Волеизъявление гр. Н. о выдаче данных о его группе крови Семилетовым при обращении с запросом представлено не было. Письмом за подписью главного врача больницы истцу отказано в предоставлении информации. Одновременно истцу разъяснено, что указанные сведения могут быть выданы либо лично гр. Н. либо адвокату при наличии надлежащим образом оформленной доверенности от гр. Н.

В судебном заседании представитель истца пояснил, что доверенности от имени гр. Н. на получение сведений о его группе крови у адвоката Семилетова нет.

Доводы истца и его представителя о том, что в силу п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» адвокат вправе собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, в том числе запрашивать справки и иные документы от органов государственной власти, органов местного самоуправления, а также общественных объединений и иных организаций, а указанные органы и организации в порядке, установленном законодательством, обязаны выдать адвокату запрошенные им документы или их заверенные копии не позднее чем в месячный срок со дня получения запроса адвоката, суд признал несостоятельными как основанные на неверном толковании норм материального права, поскольку запрашиваемая адвокатом информация о группе крови гражданина в силу положений Закона об охране здоровья обладает режимом информации с ограниченным доступом, правом на получение которой обладают только прямо указанные в законе лица.

Неправомерность предоставления медицинской информации адвокату по одному лишь адвокатскому запросу подтверждается практикой привлечения медицинских работников к дисциплинарной и административной ответственности за совершение таких действий.

Так, Бикинский городской суд Хабаровского края своим решением от 26 марта 2012 г. (дело № 12–16/2012) изменил постановление мирового судьи, освободив главного врача ГУЗ «Бикинский центр организации специализированных видов медицинской помощи» Волкову от административной ответственности по ст. 13.14. КоАП РФ и выплаты штрафа в размере 4000 руб. и объявил ей устное замечание в связи с признанием деяния малозначительным.

Волкова на основании письменного запроса адвоката, представлявшего интересы обвиняемого по уголовному делу, незаконно выдала ему заверенные копии истории болезни и амбулаторной карты пациентки Н., проходившей лечение в отделении хирургии с диагнозом «сотрясение головного мозга» и являвшейся потерпевшей по делу. Волкова полагала, что она обязана была выдать адвокату данные документы.

Суд указал, что выводы мирового судьи о наличии в действиях Волковой состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 13.14. КоАП РФ, правомерны, должным образом мотивированы и обоснованы и объективно подтверждаются материалами дела, заявлением потерпевшей Н. в городскую прокуратуру. Вместе с тем, в действиях Волковой не усматривается наличия корысти, личной заинтересованности, каких-либо противоправных целей использования информации, содержащей врачебную тайну, во вред Н. Данные сведения были использованы исключительно в целях рассмотрения уголовного дела с участием потерпевшей Н. и адвоката подсудимого. Каких-либо неблагоприятных последствий для Н. вследствие указанных действий Волковой не наступило. Волкова признала факт нарушения. Суд рассматривает это как смягчающее ответственность обстоятельство.

Аналогичное решение (от 11 января 2011 г.) при схожих обстоятельствах дела было принято Сивинским районным судом Пермского края в отношении главного врача медучреждения Свирепова Ю.Ю., предоставившего «для полноты рассмотрения гражданского дела» выписку из амбулаторной карты Суднишникова В.Ф. представителю ответчика по его устной просьбе.

Ответ на вопрос о том, не ограничивает ли специальный правовой режим информации, содержащей врачебную тайну, процессуальное право сторон на собирание доказательств, подтверждающих, в частности невиновность лица или обоснованность исковых требований, и соответствует ли норма о врачебной тайне Конституции РФ, был дан Конституционным Судом РФ. С позиций Конституционного Суда РФ, федеральный законодатель, исходя из потребностей защиты частных и публичных интересов, вправе установить разные уровни гарантий и степень возможных ограничений права на получение информации при условии соразмерности таких ограничений конституционно признаваемым целям их введения (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ).

Предусмотренный ст. 13 Закона об охране здоровья особый порядок предоставления информации, содержащей врачебную тайну, исключающий возможность ее получения по требованию третьих лиц и защищающий тем самым право каждого на тайну частной жизни (ч. 1 ст. 24 Конституции РФ), вместе с тем не препятствует участникам как уголовного, так и гражданского судопроизводства в соответствии с конституционным принципом состязательности и равноправия сторон реализовать свое право на защиту всеми не запрещенными законом способами, в том числе путем заявления ходатайств об истребовании этой информации органами дознания, следствия или судом. Отказ в удовлетворении ходатайств не препятствует участникам судопроизводства в дальнейшем повторно заявлять их в стадии судебного разбирательства, а также настаивать на проверке вышестоящими судебными инстанциями законности и обоснованности решений, принятых как по этим ходатайствам, так и в целом по результатам рассмотрения дела.

Таким образом, получение конфиденциальных сведений адвокатом (как и его доверителем при личной реализации своих процессуальных прав) в отношении других участников процесса осуществляется путем подачи ходатайства о запросе сведений либо об истребовании медицинской документации. Именно таким образом и следовало поступить адвокату обвиняемого по рассмотренному выше делу об административном правонарушении, совершенном главным врачом Бикинского центра организации специализированных видов медицинской помощи. Суд не вправе был рассматривать медицинские карты потерпевшей, представленные в суд адвокатом обвиняемого, поскольку они были получены в медицинском учреждении незаконным способом.

Один из авторов предлагает адвокатам для реализации права на сбор информации о противоположной стороне в рамках «медицинского процесса» использовать ст. 10 Федерального закона «О персональных данных». Адвокату необходимо в этом случае составить для суда мотивированное обоснование того, что обработка (передача) персональных данных, относящихся к состоянию здоровья субъекта персональных данных, необходима для защиты жизни, здоровья или иных жизненно важных интересов других лиц (его доверителя), а получение согласия субъекта персональных данных невозможно. По замыслу автора, «в подобных ситуациях целесообразно получение судебного определения такой необходимости».

3. Передача доверителем своему адвокату сведений, составляющих врачебную тайну третьего лица

На практике возникают довольно непростые, с точки зрения их правовой оценки, ситуации. Лицо заключает с адвокатом соглашение об оказании юридической помощи (консультирование по правовым вопросам, представление его интересов в суде). Однако обстоятельства дела бывают таковы, что без предоставления своему адвокату сведений, составляющих тайну другого лица (стороны по делу), осуществление адвокатом своих обязанностей станет невозможным. В любом случае передача адвокату таких сведений, введение его таким образом в курс дела может расцениваться как незаконное разглашение конфиденциальной информации. Если доверитель – обычный гражданин и на него обязанность хранить врачебную тайну законом не возложена, то он рискует подвергнуться наказанию за распространение сведений, составляющих личную тайну человека, к которой относятся и сведения о состоянии его здоровья, диагнозе и др. (ст.137 УК РФ). Если доверитель – лицо, которому сведения о состоянии здоровья человека стали известны по службе, и он по закону обязан хранить эти сведения в тайне, то он может быть привлечен в ответственности (дисциплинарной, административной, гражданско-правовой, уголовной) за разглашение врачебной тайны.

Так, Судебная коллегия по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда (апелляционное определение от 17 сентября 2013 г. № 33-12992/2013) оставила без изменения решение Куйбышевского районного суда Санкт-Петербурга от 14 мая 2013 г., которым отказано в удовлетворении исковых требований Бускиной Н.А. к ООО «…» о компенсации морального вреда в связи с незаконным разглашением информации, представляющей врачебную тайну, выразившимся в передаче сведений об истице в адвокатское бюро.

Бускина обратилась в клинику, принадлежащую ООО «…». Между нею и ООО «…» был заключен договор об оказании платных медицинских услуг. В июне и ноябре 2012 г. она направила в ООО «…» претензии о возмещении ей убытков, причиненных некачественным оказанием медицинских услуг и нарушением права на информацию. На указанные претензии были даны ответы, подготовленные адвокатским бюро «Адвокатская группа «…».

Судебная коллегия установила, что между ООО «…» и Санкт-Петербургским адвокатским бюро заключен договор, по которому адвокатское бюро приняло на себя обязательства по оказанию ООО «…» правовой помощи на условиях и в порядке, предусмотренных договором, в том числе консультирование по правовым вопросам, составление претензий, ответов и др. Право на получение квалифицированной юридической помощи и правовое сопровождение гарантировано ст. 421 ГК РФ, а также ст. 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации». Согласно подпункту 5 п. 4 ст. 5 названного Федерального закона адвокат не вправе разглашать сведения, сообщенные ему доверителем в связи с оказанием последнему юридической помощи, без согласия доверителя.

Судебная коллегия согласилась с выводом суда первой инстанции о том, что законодатель предусматривает возможность передачи сведений, составляющих врачебную тайну, лицам, которым они стали известны при исполнении трудовых, должностных, служебных и иных обязанностей, в том числе и при осуществлении адвокатской деятельности, хотя и накладывает на таких лиц запрет на разглашение указанных сведений. Соответственно передача сведений, составляющих врачебную тайну, от ООО «…» указанному адвокатскому бюро в рамках договора об оказании правовой помощи была допустима. Признание иного привело бы к нарушению права на получение квалифицированной юридической помощи. При этом адвокатское бюро не совершало действий, свидетельствующих о разглашении его членами сведений, составляющих врачебную тайну истицы; получило такие сведения только от заказчика; использовало данные сведения только в целях формирования правовой позиции и давало ответ самой истице. Доводы, изложенные в апелляционной жалобе истицы, признаны Судебной коллегией несостоятельными, основанными на неправильном толковании норм материального права.

Таким образом, передача медицинским учреждением сведений о своем пациенте адвокату, который приглашен учреждением для оказания профессиональной помощи в составлении ответа пациенту на его претензию, для представления интересов учреждения в суде или иной инстанции, разрешающей спор с пациентом, может считаться правомерной.

4. Обеспечение сохранения адвокатом врачебной тайны

Сохранение адвокатом врачебной тайны обеспечивается:

1) институтом адвокатской тайны, если речь идет о сохранении адвокатом тайны, принадлежащей его доверителю,

2) институтом тайны следствия и судопроизводства, когда неразглашению подлежат сведения, составляющие тайну иных участников процесса,

3) положениями ч. 2 ст. 13 Закона об охране здоровья, запрещающими разглашение сведений, составляющих врачебную тайну, лицами, которым они стали известны при исполнении трудовых, должностных, служебных и иных обязанностей. Применительно к адвокату речь идет о сведениях, связанных с его профессиональной деятельностью.

1. Сохранение врачебной тайны своего доверителя. Обеспечить сохранение защитником конфиденциальной информации о своем доверителе позволяет правило, содержащееся в ст. 69 УПК РФ. Эта норма запрещает допрашивать в качестве свидетеля представителя по гражданскому делу или защитника по уголовному делу, делу об административном правонарушении об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением обязанностей представителя или защитника.

Сохранение врачебной тайны доверителя обеспечивается также общим правилом о соблюдении профессиональной тайны адвокатом, которое предусмотрено упоминавшемся выше Кодексом профессиональной этики адвоката. Профессиональная тайна адвоката (адвокатская тайна) обеспечивает иммунитет доверителя, предоставленный последнему Конституцией РФ. Соблюдение тайны согласно ст. 6 Кодекса является безусловным приоритетом деятельности адвоката. Срок хранения тайны не ограничен во времени. Адвокат не может быть освобожден от обязанности хранить профессиональную тайну никем, кроме доверителя. Согласие доверителя на прекращение действия адвокатской тайны должно быть выражено в письменной форме в присутствии адвоката в условиях, исключающих воздействие на доверителя со стороны адвоката и третьих лиц.

Правила сохранения профессиональной тайны распространяются на:

– факт обращения к адвокату, включая имена и названия доверителей;

– все доказательства и документы, собранные адвокатом в ходе подготовки к делу;

– сведения, полученные адвокатом от доверителей;

– информацию о доверителе, ставшую известной адвокату в процессе оказания юридической помощи;

– содержание правовых советов, данных непосредственно доверителю или ему предназначенных;

– всё адвокатское производство по делу;

– условия соглашения об оказании юридической помощи, включая денежные расчеты;

– любые другие сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи.

В целях сохранения тайны адвокат должен вести делопроизводство отдельно от материалов и документов, принадлежащих доверителю. Материалы, входящие в состав адвокатского производства по делу, а также переписка адвоката с доверителем должны быть ясным и недвусмысленным образом обозначены как принадлежащие адвокату или исходящие от него. Правила сохранения профессиональной тайны распространяются и на помощников, стажеров адвоката, а также иных сотрудников адвокатских образований. Указанные лица письменно предупреждаются о необходимости сохранения адвокатской тайны и дают подписку о ее неразглашении.

2. Сохранение врачебной тайны участников процесса. В гражданском процессе на основании правила ч. 3 ст. 10 ГПК РФ адвокат как лицо, участвующее в деле, в котором содержатся сведения, составляющие охраняемую законом тайну, предупреждается судом об ответственности за их разглашение.

В уголовном процессе защитник (ч. 3 ст. 53 УПК РФ) не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ. В соответствии с этой нормой следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности по ст. 310 УК РФ. Такие данные не могут быть преданы гласности, если их разглашение связано с нарушением прав и законных интересов участников судопроизводства. Разглашение данных о частной жизни указанных лиц без их согласия не допускается.

Разглашение адвокатом врачебной тайны участника процесса может повлечь также административную или дисциплинарную ответственность.

Так, Ленинский районный суд г. Кирова (решение от 22 апреля 2013 г. по делу № 2-1324/13) отказал в удовлетворении исковых требований адвоката Бабинцева В.В. к ННО «Адвокатская палата Кировской области» о признании незаконными и отмене постановления президента Адвокатской палаты Копыриной М.Н. о возбуждении против него дисциплинарного производства, а также заключений квалификационной комиссии Адвокатской палаты по жалобе Вершинина В.В.

Бабинцев был признан виновным в нарушении законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката. Решением Совета Адвокатской палаты к нему была применена мера дисциплинарной ответственности в виде замечания за опубликование в газете статьи, в которой он среди прочего разгласил сведения медицинского характера в отношении Вершинина.

В жалобе Вершинина указывалось, что адвокат Бабинцев, представляя интересы ответчика по гражданскому делу по иску Вершинина к Шушакову, имея доступ ко всем документам, находящимся в деле, воспользовался возможностью получения информации о состоянии его здоровья, диагнозе, выявленном при его обследовании и лечении. Эти сведения, являющиеся личной тайной, без его согласия Бабинцев опубликовал в «Вятской особой газете» в № 47(310) в статье «Не по Сенькам шапки». В статье указывалось: «…К исковому заявлению приложена справка о том, что Вершинин прошел лечение в. по поводу следующих заболеваний.». Вершинин считал публикацию Бабинцева по незавершенному делу попыткой воздействия с помощью СМИ на принятие решения областным судом, куда была подана апелляционная жалоба.

Оспаривая назначенное ему наказание, Бабинцев пояснил, что основанием для возбуждения дисциплинарного производства может быть только жалоба доверителя. Вершинин же не был его доверителем, а был его процессуальным оппонентом в двух гражданских процессах, которые Вершинин проиграл. Копия справки, представленная Вершининым в суд, не была признана судами медицинским документом, а выступление в СМИ не является адвокатской деятельностью.

Представитель Адвокатской палаты указал, что у адвоката исполнение профессиональных обязанностей не ограничивается участием в судебном процессе. Статья в газете подписана именно адвокатом, в статье он сообщает сведения, которые стали ему известны из материалов гражданского дела, где он представлял интересы Плюснина С.П. и Шушакова С.Н., в том числе сведения о состоянии здоровья Вершинина. Такие действия адвоката позволяют гражданам, нуждающимся в юридической помощи, усомниться в порядочности, добросовестности, честности адвоката при осуществлении им профессиональной деятельности. Адвокат должен уважать права не только лиц, обратившихся к нему, но и коллег и других лиц.

Суд установил, что статья была опубликована до завершения процесса судебных разбирательств дел и что статья напрямую связана с исполнением адвокатом своих профессиональных обязанностей. Следовательно, представления вице-президента Адвокатской палаты Шаромова И.Г. являются допустимыми поводами для возбуждения дисциплинарного производства в отношении Бабинцева.

В соответствии с сообщением прокурора Первомайского района г. Кирова Бучнева М.В., адресованным президенту Адвокатской палаты, в ходе прокурорской проверки доводы Вершинина по факту опубликования адвокатом Бабинцевым в СМИ сведений медицинского характера нашли свое подтверждение. Однако срок привлечения Бабинцева к административной ответственности истек. При наличии оснований прокурор просит применить в отношении адвоката меры дисциплинарного воздействия.

Доводы Бабинцева о том, что справка не является медицинским документом, а поэтому им не была разглашена врачебная тайна, суд не принял во внимание, поскольку указанная справка содержит сведения о факте обращения Вершинина за оказанием медицинской помощи и его диагнозах, а значит, сведения, указанные в этой справке, в соответствии со ст. 13 Закона об охране здоровья составляют врачебную тайну.

Проанализировав представленные доказательства в их совокупности, суд пришел к выводу, что Бабинцев в нарушение ст. 13 Закона об охране здоровья, ст. 1, 4,8, ч. 1 ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката допустил непрофессиональное поведение и нарушил право гражданина на частную жизнь, разгласив врачебную тайну, чем подорвал доверие к адвокатскому сообществу в целом.

Суд признал верными и обоснованными выводы, изложенные в заключении квалификационной комиссии Адвокатской палаты, о том, что действия адвоката Бабинцева позволяют гражданам, нуждающимся в профессиональной, квалифицированной юридической помощи, считать, что к адвокатам не следует обращаться, поскольку они могут в СМИ разгласить сведения о состоянии здоровья участников процесса, комментировать эти сведения, давать им оценку, что способствует уменьшению обращения граждан за юридической помощью к адвокатам.

 

Может ли орган опеки и попечительства затребовать документы, отражающие состояние здоровья гражданина, без его согласия?

Согласно ч. 2 и 21 ст. 10 Федерального закона от 24 апреля 2008 г. № 48-ФЗ «Об опеке и попечительстве» орган опеки и попечительства в целях получения сведений о личности предполагаемого опекуна или попечителя вправе запрашивать информацию о нем в медицинских организациях. При этом затребоваться может только та информация о гражданине, которая позволит установить его способность исполнять обязанности опекуна или попечителя. Документы и информация, находящиеся в распоряжении медицинских организаций, запрашиваются в тех случаях, когда они не были представлены в органы опеки и попечительства самим гражданином, подавшим заявление о назначении его опекуном (попечителем). Документы или их копии, иная информация предоставляются по требованию органов опеки и попечительства безвозмездно.

Федеральный закон «Об опеке и попечительстве» не предусмотрел, однако, необходимость получения на это согласия гражданина. С другой стороны, данное основание не было включено в перечень ч. 4 ст. 61 ранее действовавших

Основ, а затем и в перечень ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, предусматривающий основания для предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия лица. Органы опеки и попечительства были вынуждены получать такие сведения только с согласия самого гражданина, хотя, не исключено, что существовала и иная практика.

Возникшая законодательная неопределенность в данном вопросе была устранена Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 167-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». Органы опеки и попечительства получили право на предоставление им некоторых медицинских сведений о кандидате в опекуны без его согласия. Часть 4 ст. 13 Закона об охране здоровья пополнилась пунктом 11: «по запросу органов опеки и попечительства в целях подтверждения наличия или отсутствия заболеваний, представляющих опасность для окружающих, у лиц, с которыми гражданин, выразивший желание стать усыновителем, опекуном, попечителем или приемным родителем, совместно проживает в жилом помещении». Запрашиваемые сведения могли касаться исключительно заболеваний, представляющих опасность для окружающих, перечень которых утвержден постановлением Правительства РФ от 1 декабря 2004 г. № 715. К ним, в частности относятся болезнь, вызванная вирусом иммунодефицита человека (ВИЧ), гепатит В и С, инфекции, передающиеся преимущественно половым путем, туберкулез и др. Органы опеки и попечительства не вправе были без согласия гражданина запрашивать, например, сведения в отношении нахождения или ненахождения гражданина под наблюдением психиатра.

Пункт 11 ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья, введенный Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 167-ФЗ, действовал, впрочем, лишь несколько месяцев и с 27 ноября 2013 г. считается утратившим силу в соответствии с Федеральным законом от 25 ноября 2013 г. № 317-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской

Федерации и признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации по вопросам охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Выведение данного основания из перечня ч. 4 ст. 13 Закона об охране здоровья указывает на то, что к запросам органов опеки и попечительства, направляемым в медицинские организации, должно прилагаться надлежащим образом оформленное письменное согласие гражданина.

 

В каких случаях налогоплательщик вынужден представлять в налоговый орган документы, составляющие врачебную тайну?

Данный вопрос возникает в связи с реализацией налогоплательщиком права на получение социального налогового вычета за услуги по лечению.

В соответствии с подпунктом 3 п. 1 ст. 219 Налогового кодекса РФ при определении размера налоговой базы налогоплательщик имеет право на получение социальных налоговых вычетов в сумме, уплаченной им в налоговом периоде за услуги по лечению, предоставленные ему медицинскими организациями, индивидуальными предпринимателями, осуществляющими медицинскую деятельность, по лечению своих супруга (супруги), родителей, детей и подопечных в возрасте до 18 лет (в соответствии с перечнем медицинских услуг, утверждаемым Правительством РФ), а также в размере стоимости медикаментов (в соответствии с перечнем лекарственных средств, утверждаемым Правительством РФ), назначенных им лечащим врачом, приобретаемых налогоплательщиком за счет собственных средств. Общая сумма вычета принимается в размере фактически произведенных расходов. Вычет сумм оплаты стоимости медицинских услуг и (или) уплаты страховых взносов предоставляется налогоплательщику при представлении им документов, подтверждающих его фактические расходы на оказанные медицинские услуги, приобретение лекарственных препаратов для медицинского применения или уплату страховых взносов.

В этих целях налогоплательщик представляет в налоговый орган:

– справку об оплате медицинских услуг, форма которой и порядок выдачи налогоплательщикам утверждены приказом Министерства РФ по налогам и сборам и Минздрава России от 25 июля 2001 г. № 289/БГ-3-04/256. Выдача такой справки входит в компетенцию медицинских организаций;

– кассовый чек, квитанцию к приходному кассовому ордеру, выписку банка или иные платежные документы, подтверждающие факт уплаты денежных средств за оказанные медицинские услуги.

В некоторых случаях при предоставлении налогового вычета по дорогостоящим видам лечения в составе расходов учитывается стоимость оплаченных налогоплательщиком необходимых дорогостоящих расходных медицинских материалов, если сама медицинская организация таковыми не располагает и соответствующим договором с медицинской организацией предусмотрено их приобретение за счет средств пациента. В рассматриваемой ситуации основанием для получения социального налогового вычета по таким расходам может являться указание на приобретение вышеназванных материалов в справке об оплате медицинских услуг или в представленном выписном эпикризе (истории болезни) либо в договоре с медицинской организацией.

 

Вправе ли медкомиссия при освидетельствовании работника с целью определения его профпригодности запрашивать без его согласия сведения медицинского характера?

В соответствии со ст. 213 Трудового кодекса РФ постановлением Правительства РФ от 23 сентября 2002 г. № 695 утверждены Правила прохождения обязательного психиатрического освидетельствования работниками, осуществляющими отдельные виды деятельности, в том числе деятельность, связанную с источниками повышенной опасности (с влиянием вредных веществ и неблагоприятных производственных факторов), а также работающими в условиях повышенной опасности (далее – Правила).

Согласно п. 3 Правил освидетельствование работника проводится с целью определения его пригодности по состоянию психического здоровья к осуществлению отдельных видов деятельности, а также к работе в условиях повышенной опасности, предусмотренных Перечнем. Освидетельствование проводится врачебной комиссией, созданной органом управления здравоохранением. Для прохождения освидетельствования работник представляет выданное работодателем направление, в котором указываются вид деятельности и условия труда работника.

Согласно абзацу второму п. 7 Правил в целях освидетельствования комиссия вправе запрашивать у медицинских учреждений дополнительные сведения, о чем работник ставится в известность. Комиссия принимает соответствующее решение в течение 10 дней после получения дополнительных сведений.

М. обратился в Верховный Суд РФ с заявлением об оспаривании абзаца 2 п. 7 Правил, указав, что Правила в оспариваемой им части противоречат ст. 61 Основ. предусматривающей случаи предоставления сведений, составляющих врачебную тайну, без согласия гражданина. Верховный Суд РФ своим решением от 14 февраля 2008 г. отказал в удовлетворении заявления М., а Кассационная коллегия Верховного Суда РФ (определение от 20 мая 2008 г. № КАС08-172) оставила это решение без изменения.

Суд установил, что в соответствии со ст. 76 ТК РФ работодатель обязан отстранить от работы (не допускать к работе) работника, не прошедшего в установленном порядке обязательный медицинский осмотр (обследование), а также обязательное психиатрическое освидетельствование в случаях, предусмотренных федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации.

Суд обоснованно не согласился с доводами заявителя о противоречии абзаца второго п. 7 Правил ст. 61 Основ. Пунктом 7 Правил, закрепляющим право врачебной комиссии запрашивать у медучреждений дополнительные сведения, о чем работник ставится в известность, во взаимосвязи с п. 2 Правил, устанавливающим, что освидетельствование работника проводится на добровольной основе, врачебная комиссия не наделена правом собирать о работнике сведения, составляющие врачебную тайну, без получения от него согласия на психиатрическое освидетельствование.

Верховный Суд РФ пришел к выводу о том, что наличие такого согласия позволяет врачебной комиссии в целях освидетельствования запрашивать у медицинских учреждений дополнительные сведения о состоянии психического здоровья работника, и данные действия не являются нарушением положений статьи 61 Основ.

Выводы Верховного Суда РФ по данному вопросу сохраняют свою актуальность и в свете нового Закона об охране здоровья и его ст. 13.

Какими нормами регулируется право СМИ на доступ к информации и на ее распространение? Возможно ли запрашивать и получать информацию о состоянии здоровья лиц, занимающих государственные должности?

В соответствии со ст. 39 Закона РФ от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 «О средствах массовой информации» редакция имеет право запрашивать информацию о деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, организаций, общественных объединений, их должностных лиц.

Отказ в предоставлении запрашиваемой информации правомерен, только если она содержит сведения, составляющие государственную, коммерческую или иную специально охраняемую законом тайну (ч. 1 ст. 40). Уведомление об отказе вручается представителю редакции в трехдневный срок со дня получения письменного запроса информации. В уведомлении должны быть указаны: 1) причины, по которым запрашиваемая информация не может быть отделена от сведений, составляющих специально охраняемую законом тайну; 2) должностное лицо, отказывающее в предоставлении информации; 3) дата принятия решения об отказе.

Журналист согласно п. 4 ч. 1 ст. 47 Закона имеет право получать доступ к документам и материалам, за исключением их фрагментов, содержащих сведения, составляющие государственную, коммерческую или иную специально охраняемую законом тайну. Как следует из п. 5 ч. 1 ст. 49 Закона журналист обязан получать согласие (за исключением случаев, когда это необходимо для защиты общественных интересов) на распространение в СМИ сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законного представителя.

Не имеет законодательного закрепления вопрос об ограничении права на неприкосновенность личной жизни для государственных и общественных деятелей в части распространения в отношении них сведений, составляющих врачебную тайну. Информация о состоянии здоровья таких лиц постоянно находится в центре внимания общественности и СМИ. На этот счет в Резолюции Консультативной ассамблеи Совета Европы № 428 (1970) «Относительно Декларации о средствах массовой информации и правах человека» (принята 23 января 1970 г. на 21-ой сессии Консультативной ассамблеи Совета Европы) в разделе «С» говорится следующее. «Существует область, в которой осуществление права на свободу информации и свободу выражения своего мнения может вступать в противоречие с правом на уважение личной жизни, гарантируемым ст. 8 Конвенции о правах человека. Нельзя допускать, чтобы осуществление первого права наносило ущерб последнему праву. Особая проблема возникает в связи с необходимостью уважать личную жизнь общественных деятелей. Тезис «там, где начинается общественная жизнь, личная жизнь заканчивается» не является адекватным для охвата этой ситуации. Личная жизнь общественных деятелей должна защищаться, за исключением случаев, когда она может оказывать воздействие на общественно значимые события. То обстоятельство, что какое-либо лицо фигурирует в новостях, не лишает его права на уважение его личной жизни».

Таким образом, Резолюция сформулировала два правила:

а) в случае возникновения противоречия между правом на свободу информации и правом на уважение частной жизни, приоритет имеет право на свободу частной жизни;

б) частная жизнь общественных деятелей должна защищаться, как и частная жизнь других граждан, за исключением случаев, когда она может оказать воздействие на общественно значимые события.

Свою правовую позицию по данной проблеме применительно к статусу Президента РФ выразил Конституционный Суд РФ. Поводом к рассмотрению дела явился запрос Госдумы, которая просила истолковать положения ст. 91 и ч. 2 ст. 92 Конституции РФ в их взаимосвязи, поскольку, по ее мнению, неясно, препятствует ли установленная ст. 91 неприкосновенность Президента РФ возможности запрашивать и получать информацию о состоянии его здоровья в целях решения вопроса о наличии стойкой неспособности Президента РФ по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия как одного из предусмотренных ч. 2 ст. 92 оснований досрочного прекращения исполнения полномочий Президента РФ.

Конституционный Суд РФ указал, что содержание и назначение ч. 2 ст. 92 Конституции РФ, предусматривающей возможность прекращения исполнения полномочий Президента РФ досрочно в случае стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия, не затрагиваются установлением в ст. 91 Конституции РФ положения о неприкосновенности Президента РФ.

Досрочное прекращение исполнения Президентом РФ своих полномочий в указанном случае требует особой процедуры с целью объективного установления фактической невозможности для Президента РФ в связи с расстройством функций организма, носящих постоянный, необратимый характер, принимать решения, вытекающие из его конституционных полномочий, либо иным образом осуществлять свои полномочия в соответствии с требованиями Конституции РФ. В таком случае – в силу экстраординарного характера рассматриваемого основания – волеизъявление Президента РФ может не являться обязательной предпосылкой досрочного прекращения его полномочий. По смыслу ч. 2 ст. 92 Конституции РФ во взаимосвязи с ч. 1 и 3 той же статьи и ч. 1 ст. 93, приведение в действие указанной процедуры допустимо лишь при исчерпании всех иных возможностей, связанных с временным неисполнением Президентом РФ своих полномочий или добровольной его отставкой.

Порядок досрочного прекращения полномочий Президента РФ в указанном случае определяется на основе требований Конституции РФ и не может быть облегченным, упрощенным. При определении такого порядка надлежит соблюдать принцип баланса и взаимодействия всех ветвей власти.

Свое отдельное мнение по данному вопросу выразил судья Конституционного Суда РФ Н.В.Витрук, посчитавший, что Конституционный Суд РФ неоправданно ограничил предмет своего рассмотрения и не ответил на вопрос, поставленный Госдумой.

Возможность запрашивать и получать информацию о состоянии здоровья Президента РФ для решения вопроса о наличии у него стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия есть содержание соответствующего материального права компетентных государственных органов и должностных лиц, после установления которого и возможна регламентация порядка (процедуры) досрочного прекращения исполнения Президентом РФ полномочий по указанному основанию.

В соответствии с ч. 1 ст. 23 Конституции РФ каждый имеет право на личную тайну, к которой относится тайна сведений о состоянии здоровья человека. Таким правом обладает и лицо, занимающее должность Президента РФ.

Вместе с тем, по мнению судьи, учитывая особый, публичный характер деятельности Президента РФ, занимаемое им место в системе органов государственной власти, а также особенности его конституционного статуса, вопрос о состоянии здоровья главы государства затрагивает не только сферу его частной жизни, но и приобретает общественный, конституционно значимый характер. Конституционный статус Президента РФ связан с определенными ограничениями его права на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, в том числе врачебную тайну, что обусловлено целями защиты основ конституционного строя, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства и, следовательно, допустимо в установленных федеральным законом пределах в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ.

По утверждению судьи, при возникновении признаков расстройства функций организма Президента РФ, носящих постоянный, необратимый характер, руководители учреждения здравоохранения, обслуживающего Президента, обязаны незамедлительно информировать об этом Председателя Правительства РФ, а компетентные органы государственной власти вправе получать соответствующую информацию о состоянии здоровья Президента РФ.

Более того, в силу публичного характера деятельности Президента РФ и конституционной значимости оценки состояния его здоровья целесообразно систематическое (например, на основе ежегодной диспансеризации) информирование общества о состоянии здоровья главы государства. Такое информирование общества и высших органов государственной власти Российской Федерации о состоянии здоровья Президента РФ не противоречит положению ст. 91 Конституции РФ о неприкосновенности Президента РФ, которая призвана гарантировать Президента РФ от уголовного и административного преследования, от иных ограничений его личной свободы.

Конституционный характер досрочного прекращения полномочий Президента РФ в силу стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия не означает, что правовое регулирование этого порядка (процедуры) не может быть осуществлено федеральным законодателем.

Указав на то, что в определяемой процедуре надлежит соблюсти принцип баланса и взаимодействия всех ветвей власти, Конституционный Суд РФ, по мнению судьи Н.В. Витрука, мог бы отметить, что объективное и окончательное установление фактической невозможности Президента РФ в связи с расстройством функций организма, носящих постоянный, необратимый характер, принимать решения, вытекающие из его конституционных полномочий, либо в иной форме осуществлять свои полномочия в соответствии с требованиями Конституции РФ, возможно лишь судом как независимым органом и не заинтересованной стороной в данной процедуре в лице Верховного Суда РФ или (и) Конституционного Суда РФ. В этом случае полномочия последних должны быть установлены федеральным конституционным законом (ч. 3 ст. 128 Конституции РФ).

Отдельной проблемой является обеспечение соблюдения врачебной тайны при съемке видео-, теле-, киносюжетов в лечебных, образовательных, реабилитационных учреждениях, в которых оказывается помощь детям-инвалидам и совершеннолетним инвалидам с нарушениями психического развития. Съемка, обнародование и дальнейшее использование изображений таких лиц, запись интервью с ними возможны только с их согласия или согласия их законных представителей. Сами лица, имеющие инвалидность и (или) их законные представителя должны быть проинформированы администрацией учреждения, допустившей присутствие СМИ, о целях съемки репортажа, его содержании, способах использования и могут оговорить, какие сведения не должны упоминаться в сюжете или закадровых комментариях к нему ни при каких обстоятельствах. Администрация учреждения обязана контролировать процесс работы журналистов.

 

Какими правилами в отношении сведений, составляющих врачебную тайну, руководствуются органы власти при рассмотрении обращений граждан?

В соответствии с п. 2 ч. 1 ст. 10 Федерального закона от 2 мая 2006 г. № 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации» государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо запрашивает, в том числе в электронной форме, необходимые для рассмотрения обращения документы и материалы в других государственных органах, органах местного самоуправления и у иных должностных лиц, за исключением судов, органов дознания и органов предварительного следствия. Ограничений в отношении запроса иной информации данная норма не предусматривает.

Ограничения установлены лишь в отношении предоставляемой по этим запросам информации. Согласно ч. 2 ст. 10 государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо по направленному в установленном порядке запросу органа или должностного лица, рассматривающих обращение, обязаны в течение 15 дней предоставлять документы и материалы, необходимые для рассмотрения обращения, за исключением документов и материалов, в которых содержатся сведения, составляющие государственную или иную охраняемую федеральным законом тайну, и для которых установлен особый порядок предоставления.

По общему правилу ч. 2 ст. 6 Федерального закона разглашение содержащихся в обращении сведений, а также сведений, касающихся частной жизни гражданина, без его согласия не допускается. При этом не будет считаться разглашением сведений переадресация обращения гражданина в другой властный орган. Как указано в законе, не является разглашением направление обращения в государственный орган, орган местного самоуправления или должностному лицу, в компетенцию которых входит решение поставленных в обращении вопросов. Отсюда следует, что письмо гражданина, включая присланные им документы, содержащие сведения об оказании ему медицинской помощи, диагнозе заболевания, результатах обследования и т. д., могут быть без согласия гражданина направлены в компетентные органы по решению той инстанции, куда первоначально обратился гражданин. В этом случае в соответствии с п. 5 ч. 1 ст. 10 данного Федерального закона гражданин лишь уведомляется о направлении его обращения на рассмотрение в другой государственный орган, орган местного самоуправления или иному должностному лицу в соответствии с их компетенцией.

Федеральный закон устанавливает также правило, согласно которому в случае, если ответ по существу поставленного в обращении вопроса не может быть дан без разглашения сведений, составляющих охраняемую федеральным законом тайну, гражданину, направившему обращение, сообщается о невозможности дать ответ по существу поставленного в нем вопроса в связи с недопустимостью разглашения указанных сведений (ч. 6 ст. 11).