— Ну давай, Сергеич, рассказывай!

Заседание открыл невысокий коренастый человек по кличке «Блюхер», про которого слышали все, а вот живьем видели немногие. Свое прозвище он получил благодаря блестящей лысине и командирскому голосу, и являлся негласным авторитетом всего бомж сообщества, его слово было законом. Он никогда не собирал ни с кого дани, в разборки вмешивался только если где то творился откровенный беспредел как сейчас, и был плотно завязан на реальных бандосов. Под ним ходили несколько персональных бригад, которые контролировали добычу цветмета по свалкам, так же он скупал все, проходящее через бродяг, золото. Он мог так спрятать человека, что никаким ментам не найти, так же без проблем решал вопросы с криминальными трупами. Но бомжи, в общей массе, люди тихие и без гонора, а так же весьма понятливые, когда речь шла о их бедных задницах. Приказы Блюхера не обсуждались, а тот ими не злоупотреблял. Но история с этим убийством не лезла ни в какие рамки.

— Так че, Блюхер? Нас все знают, мы не людоеды. С двух стволов Поноса, рублеными гвоздями. Пяти минут не прожил, кровища как из фонтана. Прикопали его там, могу показать место.

— Все как в те разы. Два ствола, дуплет, дикая кровопотеря, ему и Склиф не помог бы. Но, бля, почему Понос? Кому он нахрен помешал, придурок?

— Слышь, Блюхер. Он нас там всех перемолотить мог не напрягаясь. Просто патроны менял бы не спеша и стрелял. Мы, это, в шок маленько впали.

— Да если бы он подождал в кустах часик, вас бы, чмошников хоть за уши бери и к стенке приколачивай. Водяры сколько было? Литра три небось, а?

Сергеич мрачно кивнул. Прифартило им в тот день с водкой, ничего не скажешь.

Тут подал голос пришедший на стрелу вместе с шефом Вадик:

— А может за собак его? Он их кончил не меньше, чем водки выжрал. И в тот день сербернара у тетки из ошейника выдернул, та визжала как свинья недорезанная.

— Остальных тоже за собак? Глисту, Пал Семеныча, Талиба, Иполлита? Из всех них псину только вы, придурки, жрете. Блин, и на скинхедов не похоже, те совсем по другому работают. Фиг бы хоть один из вас ушел от той публики.

— Слышь, Блюхер, а ментов привлечь, не? Всем сообществом скинемся, лишь бы спать спокойно, как раньше. А то народ уже в другие города лыжи точит. Мы бы тоже уехали, но сам знаешь, схвачено все местными, трудно будет.

— Вот ты, Сергеич, вроде авторитетный бродяга, мозги еще не пропил, а такую дурь гонишь. Вот почему ты, именно ты на очко присел? Если бы кто то, с вашей троицы ему еще нужен был, сейчас рядом с Поносом лежал бы. Скажи не так?

— Сергеич мотнул седой гривой.

— Расслабьте булки ребята и валите в свой балаган. Ваш коллектив свою дань отдал. Другим теперь беречься надо. Не, ну точно маньячина какой то. Одно понять не могу, почему именно Понос? Придурок же безобидный. Я бы, например, Хоттаба грохнул.

Блюхер оскалил золотые зубы.

— В нем весу больше и вообще. Сам то, что скажешь? Ты, вроде, этого Поноса приволок в семью.

Хоттабыч нервно заерзал и натянуто улыбнулся.

— Понос не придурок. Отвечаю.

Воцарилась немая сцена, все уставились на говорившего.

— Обоснуй.

Это веско подал голос мощный, с бычьей шеей Сеня, правая и обычно молчаливая рука Блюхера, что — то вроде советника и личной охраны.

Сергеич достал из кармана газету и подал ее Сене. Газета была на английском языке.

— Он читал ее. Точно читал, мы видели, шевелил губами. Не обратили внимания, но когда хоронили, прошманали барахло его. И вот еще что.

В руку Сене лег миниатюрный пистолет Глок 26.

— У него сзади, за ремнем, в кобуре был.

— Ни хрена себе, вот вам и Понос. Который совсем не Понос. Это вы, все трое Поносы, ничему вас жизнь не учит. Хорошо хоть пушку не закрысили, ума хватило показать.

Блюхер выглядел таким ошарашенным, что если бы в ладонь Сене легла еще и ФСБешная корочка с фоткой покойного, он бы не удивился.

— Все, братва, разбежались. Вы трое — не теряйтесь. Надо обкумекать всю эту ботву.